Тот новый квартал за углом (гет)

Ты могла бы иметь всё, что только хочешь, если бы

умела отдавать в ответ.

Й. Эдлунд

Из тетради в потёртом синем переплёте

«Кое-как я смогла сориентироваться и объяснить Джонни, где находится моё тело. Сама я при этом чувствовала себя едва ли живой, но пока ожидала, всё порывалась свалить, только ноги не слушались. Собравшись с силами, я поднялась со скамейки, но колени тут же подкосились, и я рухнула на мостовую, больно ударившись подбородком о треклятую лавочку.

Мне очень хотелось, чтобы вместо Джонни пришёл Джесси, а ещё лучше моя мама. И вообще, чтобы всё это вдруг оказалось затянувшимся ночным кошмаром, который прошёл бы, стоило только мамочке приблизиться, обнять, подуть на мои пылающие веки, как она частенько делала в детстве.

Но я не могла позвонить маме, номер Джесси не отвечал, и мне пришлось дожидаться Джонни, появившегося, кстати, весьма скоро.

Он не причитал, не стал выяснять отношения или читать морали сходу. Критически осмотрев меня с головы до ног, он резюмировал: «Так и насмерть замёрзнуть недолго». После он схватил меня в охапку и усадил на переднее кресло своего автомобиля. Я подумала ещё как-то рассеянно, что всё это слишком чисто для меня. И Джонни, и его гадкая машина, с салоном из светлой кожи. С одной стороны, он мне очень нравился, но всё мещанское, земное в Джонни вызывало одновременно и горькую отрыжку.

— Эй, где ты заработал на такую тачку? На преподскую зарплату такую не купишь! — я никак не могла перестать говорить ему гадости, особенно, когда следовало подумать о том, где взять эйч.

— Если я бы ответил, что насосал, ты бы всё равно не поверила, — ответил Джонни, но в голосе не послышалось никаких оттенков. Это не было сарказмом или желанием разрядить обстановку. Наверное, так он просто огрызнулся.

Но я не вслушалась. Я чертовски устала. Всё думала о словах Джесси и о дозе. Но о словах почему-то всё же больше. Я вспоминала некоторые моменты, происходившие между нами, которые могли бы развиться во что-то похоже на любовь, если бы мы были поаккуратнее с порошком. Да, на месте Джонни рядом со мной должен был быть Джесси.

— Который сейчас час? — спросила я, хотя на экране бортового компьютера было видно время. Просто я не могла поверить своим же глазам.

— Час дня, — ответил Джонни, отпарковываясь. — Что с тобой произошло?

— Не знаю, — честно призналась я. — Мы с Джесси приняли дозу, а очнулась я здесь.

Джонни посмотрел на меня, как я тряслась, и от этого ходуном ходила вся машина, он нахмурился и вывернул руль обратно.

— Тебе надо выпить чего-нибудь горячего. И пообедать.

— Но… — начала было я.

— Не спорь.

Недалеко от того места, где мы встретились, Джонни нашёл ресторанчик. Вид у меня, конечно, был тот ещё, но хостес только вскинул бровь — больше ничем не выказал недовольство. Местечко оказалось пафосным, и, конечно, персонал присматривался к нам — единственным клиентам в такой час. Может быть поэтому нас и не попросили вон, а возможно, виной всему респектабельный вид моего красавчика-спутника.

Мы расположились за столиком у окна прямо напротив камина. Зал был уже убран к праздникам, а я заметила, что мне становится плохо только от одного вида этих клетчатых пледов и пуансеттий в горшочках.

Пока Джонни изучал меню, одним глазом кося поверх папки, у меня из носа пошла кровь, да полилась она так, что я и сама испугалась, к тому же, хорошенько заляпала белоснежную скатерть.

Персонал, однако, никак не отреагировал на это, будто для них всё оставалось в порядке вещей. Словно вообще ничего необычного не происходило, если в их мещанской забегаловке появлялась девица в драных колготках и заливала им мебель своей кровищей.

Скатерть заменили, мне предложили салфетку и доктора.

Салфетку я приняла, но от лекаря отказалась в пользу чая. Через несколько минут перед нами поставили чайник, две чашки и корзинку со сладостями.

— Венские баранки, — я попыталась улыбнуться. — Ты помнишь!

— Просто не хочу, чтобы ты ещё и обблевалась здесь, — Джонни пытался говорить со мной строго, но выходило из рук вон плохо. Его голос дрожал. И пальцы тоже.

И всё же это была хорошая попытка, а я не без раздражения подумала, что это просто моя нарколыжная натура — оценивать всё и переводить в дозы. Он хотел как лучше, а я автоматически искала в нём слабые стороны, куда побольнее ударить, посильнее нажать, чтобы разжалобить и… получить то, что нужно мне. Дозу!

Я следила за своими пальцами, неподотчётно, седой птицей взметнувшимися к его щеке…

— Послушай. Валить тебе от меня надо. Так будет лучше, поверь.

— Что с тобой сегодня случилось? — он будто и не слушал меня. — Ты вообще ничего не помнишь?

— Ну, так скажем, спораические вспышки сознания были. Но ничего конкретного. Вообще, — оформила мысль я, отпивая из чашки.

Чистые помои, этот его имбирный, мать его, чай!

— Хорошо, тогда ты меня послушай. Знаешь, как началось моё утро?

В следующие пять минут настала моя очередь удивляться и трястись. Джонни говорил и говорил, а я не смогла сдержать слёз, когда он дошёл в рассказе до определённого места.

—… я бегал по улицам и искал тебя, я обзвонил все больницы и морги. Хотел звонить в полицию, но ты же понимаешь… а утром я зашёл в какую-то забегаловку, глотнуть кофе. Краем уха зацепил местные утренние новости. В общественном туалете сегодня утром был обнаружен труп наркомана, умершего от передозировки. При нём были документы.

— Джесси… — выдохнула я.

— Я предполагал, что вы могли быть вместе, вместе мазаться. И боялся, что в порошке что-то подмешано.

И тут паззл как-то резко сложился. Я уже не слушала продолжавшего молоть языком Джонни, размышляя. Вряд ли порошок был свинячим, скорее, просто слишком чистым. Ну, судя хотя бы по цвету. Мы приняли немного больше, чем обычно, плюс, я не знаю, что там циркулировало внутри моего приятеля, к тому же у Джесси было обострение гепатита, и потому его штырило посильнее. Уверена, его печень просто не смогла справиться.

Джонни всё ещё что-то говорил, то повышая голос, то почти шепча, а я думала о Джесси и плакала впервые за много-много месяцев.

—… вот поэтому ты должна отколоться, — донеслось до моих ушей.

— По-любому, блин, должна! Это вообще гениальная идея, ты, блин, чертов-сраный гений, Джонни Фэлл.

Я сделала попытку дёрнуться и вскочить, но не смогла оторвать от сидения задницу. Может, оно и к лучшему, возможно, вскочи я, стул оказался бы у меня на голове, настолько я не могла теперь управлять своим телом.

— Обязана, — настаивал Джонни.

— Да пойми ты, наконец, — почти закричала я, замечая, как в зал стали подтягиваться официанты и даже повара с кухни — драма на их глазах разыгрывалась нешуточная.— Помимо своей воли не бросил ещё никто!

— Разве ты не хочешь бросить?!

— Я…

Он не стал слушать, а заладил своё:

— Пойми, Леа, я люблю тебя. Слишком сильно люблю, чтобы позволить тебе сдохнуть. Но, если ты не любишь меня, моих чувств для начала хватит для обоих. И сил помочь тебе хватит. Ну же, разве тебе не надоело это всё?

И тут он, признаться, попал в самую точку. Он каким-то чудесным образом нашёл ту кнопку, под которой давным-давно перегорел предохранитель на охренеллион ампер.

— Я устала Джонни. Я хочу бросить! — едва разлепляя губы призналась я, — Но не знаю с чего начать. Я не хочу в больницу, потому что это тюрьма, единственным смыслом нахождения в которой остаётся побег. К тому же, чёртов ты умник, скажи, как мне признаться во всём этом матери?

Возможно, персонал гадкого ресторанчика жаждал узнать новый рецепт блюда под названием «Как рассказать мамаше, что её доченька нарколыга», но Джонни поставил эффектную точку, когда подозвал официанта и попросил счёт».

Из мессенджера в телефоне Джонни Фэлла:

К.Ф.: «Джонни, не делай глупостей, в полиции от тебя заявления не примут. Ты ей никто. Нужно уведомить родных».

Д.Ф.: «Я обещал Леа, что не скажу её матери».

К.Ф.: «Джонни, тут другое».

Д.Ф.: «Я не прошу сейчас анализировать мои поступки, я хочу, чтобы ты включила голову и подумала, что ещё можно сделать. Я объехал все притоны, все те места, где она бывает. На Янг-стрит её не видели, нигде её нет, на звонки она не отвечает».

К.Ф.: «Джонни, ты не в себе. Вернись домой, выпей чего-нибудь и ложись спать. Нужно отключиться от всего этого. Она найдётся. Такие как она, в никуда не пропадают».

От: Джонни-Фэлл@почта.страна

Для: Кристина-Фэлл@почта.страна

«Привет, дорогая Кристина.

Во-первых, я хотел бы извиниться. Ну не должен я был так с тобой разговаривать. Хотя, это сейчас понятно — ты хотела как лучше, в тот момент я не мог думать ни о чём, кроме здоровья и благополучия Леа.

Она нашлась. Замерзшая, беспамятная, жалкая — Леа сидела на скамейке у автобусной остановки. И когда я её увидел, чёрт возьми, никакого облегчения не испытал. Наоборот, подтвердились худшие мои опасения. Леа действительно была с Джесси и приняла ту же самую гадость, которая отправила парня на тот свет, а она лишилась сознания и части памяти. Сама Леа, разумеется, ничего рассказать не могла, но сопоставив некоторые факты, я чуть было не вцепился ей в волосы. Мне впервые захотелось надавать ей пощёчин, ударить побольнее, чтобы просто хоть немного привести в чувство. Останавливало только воспитание и её вид. Выглядела она жалкой и безо всякого мордобоя.

Правда, некоторое время спустя, отогревшись и придя в себя, Леа снова оседлала своего конька — красноречие, и начала довольно-таки вульгарно поносить весь окружающий мир и меня заодно.

Но, Кристина, теперь я точно на верном пути и заставлю Леа переломаться. Я попытаюсь показать ей другую сторону жизни, ведь наконец-то она согласилась попробовать бросить.

— Ты же понимаешь, что я не позволю тебе колоться и умереть от передозировки, потому что теперь даже формально являюсь твоим парнем.

Она манерно вскинула взгляд к потолку и хрюкнула, проглотив смешок.

— Можешь сколько угодно гримасничать, положения вещей твои взгляды не меняют. Ты больна, Леа, а значит не можешь нести за себя ответственность. И, получается, я беру твою судьбу в свои руки. Я люблю тебя, Леа, и не допущу, чтобы ты скололась.

Она всё ещё не отвечала, но теперь смотрела на сцепленные перед собой замком пальцы.

— А знаешь, — тихо начала она, — я ведь и впрямь хочу бросить. Очень хочу. Но я не могу рассказать матери. Не могу лечь в больницу.

Одна лишь эта фраза расправила мне крылья и дала сил говорить глупости, не задумываясь о последствиях. Я пылко пообещал:

— Переломаешься дома, рядом со мной. Разговор с мамой я беру на себя.

— Я не хочу, чтобы она знала, — упрямствовала она.

— На этот раз по-другому не получится, — спорил я. — Я поговорю с ней один на один, Леа, но мне нужна гарантия, что ты не передумаешь. А потому с настоящего момента ты будешь находиться рядом со мной в режиме двадцать четыре на семь. Без возможности куда-либо отлучиться.

— Ты готова?

— Да, — как-то совсем неуверенно ответила она.

Дорогая Крис, возможно, я совершаю фатальную ошибку. Быть может, я пожалею о своём выборе, но пока я могу думать только об одном: как, интересно, преподносят матерям подобные новости?».