Те времена (джен)

Бриндену Риверсу трудно было довериться, но поверить в Бриндена Риверса всегда было легко.

С тех пор, как по воле короля он получил свою должность мастера над шептунами, он стал стоек и надёжен, как стальной прут, и опасен, как сизая змея.

Нет, пожалуй, произошло это раньше. Надежность и опасность свою Бринден Риверс обрел в день, когда стал Кровавым Вороном.

Шира помнила ужас и отвращение, которые на черных крыльях принесли ей известие о смерти Деймона, и под радостный бой колоколов в триумфальное возвращение Бейлора Ширу не отпускала холодная дрожь. Она должна была радоваться, как радовались всё. Она должна была радоваться, что Королевская гавань не будет взята, что сама она не достанется в жёны какому-нибудь предателю, что Дейрон, её брат, не будет убит. Однако Шира была в ужасе, потому что Деймон, который в детстве читал ей книжки, тоже был её братом.

Как и его убийца.

В те дни Ширу переполняло отвращение и боль, которую пришлось скрывать. Шира была принцессой — а еще она была бастардом, поэтому придворные с самого начала мятежа смотрели на неё с подозрением. Всё Восстание она провела под замком в Красном замке, и никогда еще родной дом не казался ей тюрьмой. А потом все вернулись. Бейлор с легкой руки простил Ширу — за то, чего она никогда не совершала, — Мейкар называл их всех порочным семенем, а король, добрый король, заменивший Шире отца, смотрел с подозрением.

Шира не была наивной: клеймо бастарда, мучавшее её, было не стереть, но раньше, до Восстаний и войн, они все делили этот позор и были одинаковы в своём невольном унижении.

* * *

Это был, кажется, четвертый раз, когда Бринден не явился на ужин., и Шире одной было слишком тяжело ловить на себе косые взгляды. Наверное, поэтому она все-таки решилась дойти до его покоев после ужина.

— Брин? Можно?

Шира приоткрыла тяжелую дверь, и Бринден резко обернулся к ней, отставляя кубок с вином. В последние дни он совершенно не выходил из своих покоев, будто решив спрятаться в них от всего мира, и Шире это не нравилось, поэтому она пришла сама. Может, ей тоже немного хотелось спрятаться от всего мира — вдвоем это делать все же будет веселее.

— Можно. Что-то случилось?

Шира моргнула, закрыла за собой дверь, пытаясь придумать ответ.

— Да ничего, я просто… — «Я просто хочу знать, что у тебя всё в порядке», хотела бы сказать Шира, но разве это прозвучало бы нормально из ее уст? Она поправила волосы, не зная, куда деть руки, и уставилась на Бриндена в упор.

Неловко.

Бринден был бледен, как кость, куда бледнее себя самого — это не изменилось, но на ногах все же держался крепче. Раненый глаз так и был под бинтами, и страшно было представить, какой шрам спрятан под этой повязкой.

Странно, но Бринден выглядел… разбитым. Шире совсем не нравилось так о нем думать. Шире не нравилось теряться в его присутствии, Шире не нравилась эта тяжесть в его взгляде, чужеродная и лишняя. Шире не нравилось сконфуженно молчать.

— Просто тебя снова не было за ужином, — Шира придумала отговорку на ходу. Не то чтобы это была неправда. — Это непривычно и неправильно.

— Пожалуй, придется привыкнуть, — Бринден хмыкнул, привалившись к стене. Он стоял у окна, разглядывая сад: его окна выходили на богорощу Красного замка. Луна над замком стояла высоко, внизу под ее светом блестели шипы у рва и доспехи стражей.

— Привыкнуть? Почему?

Бринден мрачно усмехнулся — эту усмешку тоже было слишком непривычно на нем видеть — и пояснил:

— Меня не греет перспектива ужинать и ловить на себе косые взгляды. Это вредно для пищеварения.

— Не ужинать вообще — тоже вредно для пищеварения… — неуверенно возразила Шира. Бринден пожал плечами, его лицо ничего не выражало.

Шира чувствовала себя невероятно лишней в этой комнате и невольно ежилась; казалось, Бринден вовсе не хочет ее видеть и терпит её общество из вежливости. Раньше она и представить не могла, чтобы Бринден — её Бринден — мог не хотеть её общества.

— Шира… — Бринден вздохнул, обвел её взглядом. Чувство ненужности только усилилось, и Шира нахмурилась. — Не беспокойся обо мне — я почти здоров. Мейстер сказал, что скоро можно будет снимать повязки.

— Это хорошо, но…

— Я позже прикажу принести мне что-нибудь, — Бринден чуть улыбнулся и, не сдержавшись, поддел. — Однако мне приятно заставлять тебя беспокоиться. Может, мне и завтрак для этого стоит пропустить?

Шира нахмурилась сильнее, но ответить было нечего. Она правда беспокоилась, и это было слишком уж очевидно.

— Так всё-таки ты весь день просидел в комнате?..

— Почему я не задаю тебе таких вопросов, когда ты неделю-другую сидишь в библиотеке? — Бринден улыбнулся чуть ярче, а Шира умолкла. На это ответить было нечего, но возразить хотелось — от желания возражать зудело всё внутри.

Шира вздохнула, тоже посмотрела в окно, гадая, что еще можно сказать до того, как придется вежливо прощаться. Бринден смотрел на нее неотрывно, но этот взгляд не так тревожил — Шира могла представить, как ее волосы блестят в лунном свете и, конечно, притягивают взгляд.

— То есть ты так и планируешь сидеть здесь и спиваться взаперти? — Шира неприязненно покосилась на кубок с вином на подоконнике. Бринден невольно усмехнулся:

— Двор не обрадуется, если я буду спиваться вне своих покоев. Можно даже сказать, я делаю им этим одолжение. — Бринден звучал так, будто смеялся над ней, и Шира нахмурилась.

— Пьяница.

— Каков есть.

Бринден улыбался, разглядывая её, но Шира никак не могла сбросить это тяжелое ощущение — что она здесь абсолютно лишняя и быть ее здесь не должно. Вдобавок она снова не знала, куда деть руки — сначала побарабанила пальцами по подоконнику, потом накрутила прядь волос на палец, потом сама взяла кубок с вином.

Бринден перехватил её руку.

— Почему бы тебе не признаться, что просто соскучилась? — Он улыбнулся шире, разглядывая её чуть ближе, чем стоило бы. Шира моргнула, но руку не отдернула, хоть и отстранилась.

— По твоим дурацким шуткам? Хотя похоронному настроению за столом их не хватало, это правда.

— Почему сразу дурацким? Обижаешь, — Бринден вздохнул.

Он так и не убрал руку, не позволяя ей поднять кубок. Шира нахмурилась.

Она не видела сама, но слышала из разговоров, что вместо болеутоляющего Бринден использует «сладкий сон». Сильное сонное и расслабляющее средство — но вызывающее привыкание и накапливающееся в теле капля за каплей, и с каждым разом просыпаться будет всё труднее.

— Брин, тебе же нельзя. Королева Мирия что сказала?

— Давай мы им не скажем? — Бринден вздохнул, нехотя отпуская руку Ширы.

— Нет, не давай. — Шира заглянула в кубок почти настороженно. — Мейстеру же запретили давать тебе это, откуда ты…

— А откуда ты знаешь? — Бринден невольно усмехнулся. — Тебе настолько интересно?

— Да, мне настолько интересно! Прекрати. — Шира ответила чуть резче, чем хотела, коротко зыркнув на Бриндена. Тот неотрывно смотрел на кубок, будто не услышав её. — И пить эту дрянь тоже прекрати.

— Ничего не могу с собой поделать, миледи, — издевательски протянул Бринден, улыбаясь. Эта улыбка ему не шла. — Я, как вы могли заметить, пьяница.

— Не только пьяница, — пробормотала Шира, вглядываясь в его улыбку, — ещё и дурак.

Вино в кубке ничем не отличалось от обычного, но мурашки пробегались по телу от мысли, что в этом вине растворена частичка смерти — маленькая, но она там, и ее Бринден так легко готов принять.

— Шира… — Бринден вздохнул, отводя взгляд. Он говорил таким тоном, будто оправдывался. — Мне нужно это. Иначе я снова не смогу спать.

— Почему не маковое молоко, Брин? Оно облегчает боль…

— Потому что ни один мейстер не выделить мне столько, сколько нужно, — Бринден усмехнулся, оглядывая её сверху вниз. Шира только сейчас заметила, что разница в их росте чуть сократилась — выходит, Шира подросла за тот год, что не видела его.

Шира покачала головой, поболтала вино в кубке. Ароматом оно тоже ничем не отличалось, поэтому Шира решилась попробовать и почти приложила кубок к губам.

Почти — потому что Бринден излишне резко перехватил её руку. И во взгляде его был страх.

— Брин?..

Он не ответил, мотнул головой и насильно опустил её руку, заставив поставить кубок снова на подоконник. Тот звякнул, и пара капель пролилась на холодный камень пола.

— Сама же только что сказала прекратить пить эту дрянь… Разве не принято следовать собственным советам?

Шутка была исключительно неуместной. Шира так и стояла, глядя на него и медленно внутренне холодея. Бринден смотрел в сторону, силясь придумать что-нибудь ещё, но Шира уже почти не слышала его.

— Брин…

Он не ответил, очень глубоко вздохнул и посмотрел на нее нечитаемым взглядом. Шира попыталась справиться с дрожью, как в теле, так и голосе.

— Это… не совсем «сладкий сон», так?

— Нет, это…

— Что случилось бы, если бы я не пришла сегодня?

Бринден посмотрел на нее тяжелым взглядом, но не ответил. Сердцебиение Ширы, кажется, звучало уже на всю комнату. Она одним движением отправила кубок за окно — вместе с содержимым, чем бы оно ни было, — и даже захотела утереть руку, боясь представить, что она только что держала. Потом шагнула ближе к Бриндену и повторила:

— Что случилось бы… если бы я не пришла сегодня?

Плечи её дрожали.

* * *

Он ничего не сказал ей в ту ночь, но выпроводить из покоев не смог. Шира кидалась оскорблениями, разражалась вопросами, едва сдерживала слёзы — и только и смогла, что просидеть рядом до рассвета, запустив пальцы ему в волосы. Бринден не возражал.

Под утро Шире всё же пришлось уйти, пусть она и не хотела прощаться. Но, как только солнце опустилось, она вернулась снова — как раз потому, что не хотела прощаться.