Те времена (джен)

Колокола звонили так, что боль прошивала голову насквозь с каждым ударом, и пришлось впиться руками в луку седла, чтобы не потерять равновесие.

Какого пекла вообще нужно было возвращаться в седле — этого Бринден так и не понял, но в эти дни он в принципе мало что понимал.

— Да ты совсем плох, Риверс, — ехавший рядом Мейкар критически оглядел его, когда они уже въезжали в Речные ворота.

— Зато жив.

Бринден и правда выглядел преотвратнейше — еще бледнее обычного, похудевший и с перемотанной бинтом головой, которая, кажется, точно взорвется, если эти проклятые колокола не перестанут звонить.

Возвращение принцев Бейлора и Мейкара было обставлено торжественнее некуда — герои вернулись с войны, и всему городу хотелось их увидеть. Но если у Бейлора ещё получалось выглядеть достойно, а в этом, надо сказать, он всегда был мастером, то остальные напоминали скорее похоронную процессию, чем праздничную.

— Мог бы и выпрямиться, — буркнул ему Мейкар, и у Бриндена едва не сорвалось непечатное слово. Но выпрямиться он все равно постарался, хотя бы для того, чтобы меньше укачивало на коне. Сопровождали их, по счастью, только королевские гвардейцы, простой люд не разглядел бы издалека их угрюмых лиц. В том числе и поэтому Бринден чувствовал себя неуютно — никого из его людей поблизости не было.

Мейкар злится — оно и понятно, как не злиться, когда лавры победителя так беспардонно украдены братом и дядюшкой. Бринден бы позлорадствовал, будь у него на это силы, но сил не было, да и желания не было. Одним богам известно, какой прием его ждет по возвращении в Красный замок и как скоро можно будет запереться у себя в покоях, послав всех подальше.

Вместо того, чтобы, как нормальные люди, проехать про крюку к замку, процессия прошла до самой Хлебной улицы, и всю дорогу их сопровождали выкрики простолюдинов, непередаваемые ароматы Королевской гавани и звон колоколов из септы.

— Я забыл предупредить, — Бейлор подъехал поближе, блеск от его нагрудника ослеплял. — Отец желает видеть нас в тронном зале сразу же.

— Сразу же? — недоверчиво переспросил Мейкар, нахмурившись. — Даже дорожную пыль не даст смыть?

— Сразу же. И всех нас, — принц мазнул взглядом по Бриндену, и Бринден предпочел сделать вид, что не заметил этого настороженного взгляда. Стоило прикинуть, сколько ещё таких взглядов ему предстоит сегодня не заметить, как сразу захотелось в постель и принять «сладкого сна», чтобы боль отступила. К сожалению, при себе не было, а у мейстера не допросишься.

Стражники оттеснили толпу на въезде в ворота замка, и у надвратной башни не осталось никого лишнего — только стража, четверо белых мечей, двое принцев и лорды, а позади лордов растянулись рыцари, которых не стыдно было показывать городу. Остаток армии был переправлен к Королевской гавани несколькими днями раньше — Бейлор, командовавший размещением, успел несколько раз смотаться в город и обратно.

По счастью, на западном дворе никого из придворных не было, и только любопытная прислуга видела, как неловко Бринден спешивается и нетвердо становится на ноги. Мейкар тут же раскомандовался (будто без него не догадаются напоить лошадей), к нему подбежал новый оруженосец, из чего Бринден сделал вывод, что предыдущий мальчишка тоже погиб — впрочем, из тех, кто был в этой богами проклятой битве рядом с Мейкаром, выжили немногие.

Было невероятно странно быть в Красном замке — после этого безумного года, после всего, снова оказаться дома, в этих же стенах. Какое-то время Бринден просто стоял и осторожно осматривался, но изменений не было — вернее, были, но совсем не в замке.

Нельзя разглядеть было ни зубцы на надвратной башне, ни стены Великого чертога, хотя день стоял по-летнему ясный. Как можно было убедиться за предыдущие дни пути, зрение стало вовсе никаким, и любимый чардревный лук можно сжечь с легкой душой. О нем даже думать не выходило без скручивающей боли, и Бринден скривился бы, если бы шрам на лице не болел так дико от каждого движения.

А дальше произошла целая серия мелких событий, которые оценить Бринден мог только с иронией. Худшее всегда происходит тогда, когда не ждешь, иначе оно не было бы худшим.

— Бринден! — Он проворонил момент, когда появилась Шира, и совершенно несвойственное ей желание, боги правые, кинуться ему на шею он тоже проворонил. Потому едва удержался на ногах и схватился за попону, чтобы устоять. Лошадь переступила ногами, Бринден сам постарался встать прямо, несмотря на боль, и вперился взглядом Шире в макушку.

«Какого пекла», хотелось сказать ему, хотя такие выражения никогда ему не были свойственны, «ты же должна быть на галерее вместе со всеми». Но слова не шли, а Шира — она на то и Шира, что никому ничего и никогда не должна.

— Скажи что-нибудь! — потребовала Шира спустя мгновение, отстраняясь, глядя на него привычно требовательно. Влажно блестели оба её глаза.

— Что сказать? — Бринден усмехнулся углом губ. Голос тоже был подстать состоянию — неживым.

— Что угодно, мы тут… Мне тут… — Шира неровно вздохнула. Её платье, явно выбранное специально для сегодняшнего пира, маралось в дворовой пыли. — Совсем ничего… А ты молчишь! — И она, как обиженный ребенок, кулачком легонько стукнула его в грудь.

Связать эти реплики воедино сходу не вышло, и спас, на удивление, всё тот же Мейкар, нагло вклинившийся рядом:

— Нас заждались, а вы здесь… сопли разводите. Риверс, пошли, сколько можно тянуть.

В другой ситуации Бринден ощутил бы желание Мейкара придушить, но с тех пор, как очнулся, он, кажется, вообще больше ничего не ощущал. Они с Мейкаром поспешили к тронному залу, а Шира осталась стоять.

И сколько бы Бринден ни пытался пробудить в себе к ней сочувствие, он всё так же ничего не чувствовал.

* * *

Какими силами Бринден выстоит эту церемонию встречи, он, по правде, не подумал.

В тронном зале под драконьими черепами томились придворные, и их было подозрительно много. Меха, шелк, шепотки, удушливый запах духов… Сюда явно согнали как минимум лордов Королевских земель. «Неразумно», подумалось Бриндену, «и опасно — их слишком много, им лучше сейчас сидеть по домам». Вельможи толпились у высоких окон и на галереях, впереди возвышался Железный трон, перед которым стояли остальные двое гвардейцев, и король на Железном троне выглядел предательски маленьким.

Бринден сделал попытку остаться рядом с лордом Арреном у входа, но Бейлор положил руку ему на плечо, и им обоим пришлось шагнуть вперед. К сожалению, во время церемонии спорить об уместности этого было некогда. Бринден был благодарен своему впервые в жизни плохому зрению за то, что лиц придворных он толком не видит.

Дейрон на троне поднялся, новоприбывшие изобразили поклоны, и море придворных затихло, ожидая традиционной торжественной речи. Сколько из этих людей здесь по своей воле, оставалось только гадать. Бринден поискал взглядом королеву Мирию — та нашлась возле трона, заметная среди сыновей и внуков только благодаря своим темным волосам.

— Сегодня мы приветствуем победителей и награждаем героев, — начал король, и его голоса, чтоб его, едва хватало, чтобы покрыть огромный тронный зал. — И празднуем окончание междоусобиц в королевстве.

Дейрон начал спускаться по ступенькам с трона, Белые плащи раздвинулись, давая своему господину пройти. Бейлор едва заметно кивнул Бриндену, но тот и так понял, что отходить нельзя и что сейчас начнется промывание костей, которое здесь чудно окрестили награждением.

— Мой сын принц Бейлор, — объявил Дейрон по протоколу, и Бейлор преклонил колено с почтительным «отец», только чтобы оказаться в отцовских объятьях, стоило ему подняться. Разница в росте между этими двумя была слишком уж заметна, да и Бейлор был в своей кирасе, а Дейрон доспехов не носил. — За твои заслуги в битве на Краснотравном поле я награждаю тебя титулом Защитника державы. Пусть твой меч и дальше бережет королевство.

До чего Бейлору, почти опоздавшему на битву, было неловко это слушать, знал только он сам, но Бринден мог видеть, как покраснели его уши. К счастью, ему хватило ума не спорить и с достоинством принять награду. Дейрон наградил его также титулом десницы, не забыв упомянуть лорда Хейфорда, который, как оказалось, всё-таки погиб от ран после битвы, а потому продолжить служить десницей никак не мог. Лорды и леди встретили это назначение бурными аплодисментами, а уши Бейлора стали откровенно пунцовыми.

Следующим на очереди был Мейкар, которого награждать, знамо дело, было нечем — старший братец ловко увел награду у него из-под носа, когда все-таки привел подкрепление на Краснотравное, пусть было уже сто раз поздно. Мейкар сдерживал всю мощь армии Черных всё это время, но таковы уж правила игры — наказывают здесь невиновных, а награждают непричастных.

— Мои сыновья Бейлор и Мейкар, — так же торжественно продолжил Дейрон, — подобно молоту и наковальне разгромили войска претендента и принесли нам победу.

Мейкар тоже преклонил колено и тоже встал, чтобы попасть в объятья отца, и Бринден возблагодарил богов, что его самого лобызать никто не собирается — прямо сейчас, случись ему так же преклонять колено, Бринден, наверное, остался бы лежать в тронном зале, и пришлось бы его уносить. Головная боль становилась сильнее, и мечты о «сладком сне» тоже становились всё ярче.

— За твои заслуги в битве на Краснотравном поле, — вещал Дейрон, и у Бриндена, право слово, не было сил прислушиваться, — я нарекаю тебя принцем Летнего замка, и дарую все земли и владения, прилегающие к нему.

Мейкар совершенно не по-королевски моргнул, прежде чем все-таки выговорить формулу благодарности, и придворные снова зааплодировали. Все понимали, что это значит: Дейрон напрямую позволил Мейкару обойти Эйриса в правах на Летний замок. Только тут Бринден понял, в чем смысл этого представления, почему именно им не дали передышки после дороги: чтобы никто из них не успел сказать ни слова против королевских решений, которые будут озвучены здесь и сейчас. Ничем хорошим это не пахло.

По уму дальше шел лорд Доннел Аррен, храбро командовавший авангардом, а после следовало упомянуть сира Гвейна Корбрея, чьё имя тоже горчило на языке… Ничего из этого не произошло.

— Мой брат Бринден, — в том же тоне произнес Дейрон, и в тронном зале повисла тишина.

Видят боги, это не было притворством, Бринден искренне хотел остаться в стороне, как сейчас, так и год назад, но какое, в пекло, «хочу», когда есть простое «надо». Мейкар отшагнул в сторону, и Бринден преклонил колено. Под повязкой на лице болело и наверняка снова кровило.

Распрямлялся Бринден с огромным трудом, голова закружилась, тронный зал, придворные, настороженные взгляды Бейлора и Мейкара — всё смазалось, и встать он смог только на одной силе воле. И наверняка упал бы, если бы король не поймал его в объятья точно так же, как до этого обнимал сыновей.

— За твои заслуги в битве на Краснотравном поле…

«За братоубийство нынче награждают?..», подумалось Бриндену. Дейрон чуть отступил, убедившись, что Бринден в силах стоять сам. Только теперь можно было разглядеть Дейрона вблизи — постаревшего и тоже похудевшего за этот год, но всё такого же, каким Бринден его помнил, в алом атласе и черной мантии. Лорд-командующий Королевской гвардии позади Дейрона вышел вперед, держа что-то в руках.

— …и за убийство Претендента я прошу тебя принять и владеть валирийским мечом Темная сестра, поколениями принадлежавшем нашему роду.

Лорд-командующий развернул тряпицу, в которой как раз оказалась Тёмная сестра, без ножен, мерцающая рубином у гарды. На лезвии переливались глубины валирийской стали, которые Бринден видел совсем недавно и во всех подробностях, но совсем на другом мече.

«Нашему роду». Полное безумие, подумал бы Бринден, если бы были силы думать. Дейрон, вероятно, решил не мелочиться и разбазарить сразу все фамильные мечи, коли уж Черное пламя… Бринден едва не расхохотался, когда понял, в чьих руках теперь Черное пламя.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — Бринден постарался поднять голос под стать голосу Дейрона, но вышло отвратно. Его разбирал смех, и он приказал себя успокоиться, рассеянным взглядом единственного глаза бегая по мечу, который король передал ему своими руками.

Когда-то, кажется, вечность назад, в этом же зале другой король вручал другой меч другому брату, Деймону. Из этого не вышло ничего хорошего, и его история окончилась на Краснотравном поле рядом с его сыновьями, а тот самый другой меч, Черное пламя, едва не снес Бриндену голову.

Видимо, так Дейрон хочет показать всем, что история закончилась, и закончил её Бринден.

В зале стояла странная тишина, а Дейрон, похоже, ждал более правильного ответа, поэтому пришлось совладать с подступающей истерикой. Бринден поднял взгляд на короля поверх меча королевы Висеньи и повторил формулу благодарности чётче:

— Благодарю вас, Ваше Величество.

— Присяга, Брин, — одними губами подсказал Дейрон, и только тут Бринден понял, что именно от него требуется.

Он шагнул назад. В этот раз Бейлору пришлось его поддерживать, когда Бринден становился на колени и клал у ног Дейрона Тёмную сестру. Присягу Бринден знал наизусть, но редко когда её приносили так: перед всем двором, в тронном зале и напрямую королю, на полученном из рук короля мече.

— Я ваш, Ваше Величество. Ваш вассал и слуга. Я буду прикрывать вашу спину, подавать вам советы и отдам за вас жизнь в случае нужды. Клянусь в этом старыми богами и новыми.

— А я клянусь, что у тебя всегда будет место близ моего очага и мясо и мед за моим столом. Клянусь в этом старыми богами и новыми, — с улыбкой проговорил Дейрон так, чтобы его слышал весь зал. — Встань, — король подал Бриндену руку, и Бринден постарался подняться так, чтобы не опираться о него слишком сильно. Дейрон шагнул назад, и только после этого зал разразился жиденькими подневольными аплодисментами.

«Он пропустил часть формулы», подумалось Бриндену, и это вызвало улыбку на лице. Бейлор и Мейкар тоже это заметили, да и все лорды и рыцари, кто не совсем растерял разум, тоже. Дейрон опустил часть формулы, в которой положено клясться, что сюзерен не потребует службы, способной запятнать честь вассала. Что же, его можно понять — какая честь у братоубийцы, пятнать нечего, а значит и клясться незачем.

* * *

Дейрон, наверное, думал, что Бринден подойдет к нему сразу по завершению церемониала. Если так, то Дейрону придется подумать еще раз.

Раздача наград и разборки с пленными продолжались добрых три часа, и к концу церемонии Бринден едва мог стоять. Под повязкой горело, мерзко скребло по дну глазницы, и, кажется, снова начался жар. К жару Бринден привык за эти дни, но не настолько, чтобы сносить его на ногах часами. Бринден перестал слушать, когда объявляли о заслугах лорда Манфреда Лотстона — пусть заслуги и были немаленькими. Он просто старался стоять ровно, закрыв оставшийся глаз, и не думать совершенно ни о чем. Бейлор и Мейкар несколько раз косились на него, как и королева, Бринден ловил их взгляды, но — церемония есть церемония.

Поэтому, как только было можно наконец уйти, Бринден ушел, не желая ни с кем разговаривать. На выходе из тронного зала было исключительно приятно глотнуть свежего воздуха, — снаружи уже стемнело, — а потом — через ров, в Твердыню Мейгора, в свои старые покои… Чересчур долгий путь. Бринден был почти благодарен, что никто из знакомых не встретился по пути.

И только в своих покоях, привалившись к обратной стороне двери, Бринден наконец расслабился. Жар снова съедал его, как и головная боль. Здесь не «сладкого сна», подумалось Бриндену, здесь просто макового молока. Возможно, побольше, если оно еще способно помочь.

Бринден не был рыцарем — последователи Старых Богов не приносят клятвы перед Новыми — а потому оруженосец ему не полагался. Но Бринден всё ещё был сыном короля, пусть давно покойного.

— Макового молока мне, — коротко приказал он, приоткрыв дверь. Один из стражи — его личной стражи, Вороньих клыков, — удивленно на него посмотрел.

— Милорд, мейстер сказал…

— Угрожай, умоляй, подкупай — макового молока, и побольше. — Бринден резко закрыл дверь, сам поморщился от этого звука и рухнул в кресло, окончательно потеряв силы стоять.

Этот год был ужасен от самого начала и до самого конца, и самым ужасным было то, что он, Бринден, выжил.

Меч, Темная сестра королевы Висеньи, все еще висел у него на поясе. Пришлось отстегнуть сам пояс неловкими пальцами, и ножны с мечом стукнулись о пол.

Меч королевы Висеньи… А так же Порочного принца Деймона и Эймона Рыцаря-дракона. Этот меч издревле носили защитники государства. Интересно, это это Дейрон хотел сказать этим? Бринден все еще не видел смысла. Меч в обмен на жизнь брата — невероятно дурацкая цена.

О смерти Деймона думалось без эмоций. Они были, но за завесой, где-то слишком глубоко, там, куда не хотелось тянуться. Бринден слишком хорошо помнил свой собственный ужас там, на Гряде Плача — успел, как и хотел, сумел придумать план, как и хотел… Будто надеялся, что что-то или кто-то ему помешает. Дурак.

— Милорд, к вам…

— Все вон. — Бринден среагировал жестко. — До единого.

За дверью раздался и женский голос:

— Брин, это я! Хотя бы меня впустишь?

Хотелось абсолютно честно ответить «нет». Но это был голос Ширы, а Ширу он сегодня уже один раз обидел.

— Ладно… — Бринден откинул голову на спинку кресла.

Он не выдержит сейчас её общества, и он не выдержит сейчас её вопросов. «Должен выдержать», подумал Бринден и постарался привести мысли в порядок.

Шира влетела в комнату, стоило ему дать разрешение, но, вопреки ожиданиям, не разразилась вопросами. Она просто стояла и смотрела на него добрых несколько секунд.

— Брин…

Он не ответил. Не было никакого желания ворочать языком без необходимости.

Шира долго молчала. После очень мягко присела на подлокотник его кресла, будто и вовсе ничего не весила, глядя на него почти испуганно, сверля взглядом повязку. Бринден понятия не имел, кровит ли шрам — болело одинаково. Бринден поднял вопросительный взгляд на Ширу, та осторожно отвела прядь его волос в сторону, чтобы видно было нижний край шрама.

— У тебя жар…

Это Бринден знал.

От Ширы пахло чем-то свежим, сладковатым, и этот запах почти умерил его головную боль. Нельзя столько молчать, понял Бринден. Нужно что-то спросить. Шира смотрит на него с такой тревогой — точно нужно что-то сказать или спросить, или успокоить её, или…

В голову ничего так и не пришло.

— Брин… — Шира втянула воздух так, что вышел почти всхлип, и прежде, чем он сумел найти слова, обняла его — осторожно, невесомо, стараясь не переносить на него вес. В нос ударил этот легкий запах — запах её волос. — Я… Я так рада, что ты дома… Что все хорошо…

Было очень, очень далеко до «все хорошо», но это не то, что Шира хотела бы услышать, верно?

Бринден осторожно придержал её за талию одной рукой. Прохладный шелк её платья скользнул по ладони. Он словно бы не понимал, не чувствовал, что Шира здесь — реальна, и все еще казалось, что он так и остался в том сне, а Шира — всего лишь очередное видение, ничуть не более реальное, чем предыдущие.

— Брин… — Кажется, она плакала. Разве видения плачут? — Спасибо… Спасибо, что вернулся… Все хорошо, теперь я буду с тобой…

«Спасибо, что вернулся»? Бринден не сдержал смешка. Смеяться не стоило — это может перерасти в полноценную истерику, но дурацкая нездоровая улыбка все-таки была на его лице.

— Не смейся. Правда буду. Прости, что тогда… раскричалась… тебе же явно не до меня было, а я… — Шира сама чуть не плакала, снова, как тогда, во дворе. Бринден чуть крепче обнял её за талию. Шире незачем плакать, не ей, этих слёз ничто не стоит.

Шира, Шира, Шира. Если на секунду допустить, что это всё реально, что он правда это слышит, что вообще весь этот день взаправду произошел… Если на секунду допустить, что он правда сейчас обнимает Ширу, а не умирает от жара в своей палатке, мучимый видениями, то он почти и не жалеет, что выжил.

— Не плачь, — первое, что смог сказать Бринден, косясь на её макушку. Шира только прижалась поближе, нервно затараторила:

— Я… Я не буду, прости, я не хотела…

Шира, Шира, Шира. Если она узнает, как её имя звучит в его голове, точно посчитает безумцем. Слишком хорошо эту голову приложили, вот и звенит в ней до сих пор.

— Всё хорошо. Я жив и я в порядке. Тебе незачем плакать. — Бринден осторожно погладил её волосы, мягкие длинные волосы, будто кутающие её тонкую фигуру.

Он жив и даже может, слукавив, назвать это «порядком», но у Ширы множество причин плакать и без этого, и успокоить он ее не в силах.