Положительный результат (джен)

Я краем глаза видел, как закипает кровь в чаше, как над ней начинает формироваться чёрно-красный, с просверками сгусток… но в этот момент Дамблдор схватился за живот, вскрикнул и выронил пилу.

Сначала я ничего не понял, а потом вдруг вспомнил, во что я совершенно случайно трансфигурировал свои наручники. Наверняка там было в составе то самое железо, хоть немного, но было — это же общеизвестный подавитель магии.  И, похоже, Дамблдор в  крысином облике мимо вкусного хлебного мякиша не прошёл… Интересненько, обычно у меня трансфигурация куда дольше держится… Хотя, на срок могло повлиять то самое Хладное Железо… и сейчас полупереваренный мякиш прямо в желудке у Светлейшего превращается… Мерлинова мать, я даже представлять этого не хочу! Похоже, сам здешний мир решил мне помочь, подтягивая те  самые доступные резервы…

— Продолжать! — прошипела Перренель. — Мы не можем отступить! Камень уже формируется!

Надо отдать должное Дамблдору — он сумел овладеть собой, несмотря на нестерпимую боль и поднял  пилу. А Гриндевальд продолжал читать заклинание, не дрогнув ни единым мускулом. Крепкие, однако, пенсионеры…

Дамблдор приблизился ко мне снова, но тут его снова скрючило. Причём всерьез. Он закашлялся, выронил пилу и не смог удержаться на ногах — рухнул на бок, закашлялся, пытаясь что-то сказать… Но ничего  не вышло. Изо рта у него толчками начала бить густая, глянцевитая кровь.

— Не подходи к нему!  — рыкнула злобно Перренель Гриндевальду. — Продолжай читать! Камень принимает его в жертву, процесс нельзя прерывать!

Глаза Гриндевальда расширились от шока.

— Ты чокнулась, сука! Мой Альби — не жертва!

И он бросился к корчащемуся от боли Дамблдору, попутно  накладывая не него какие-то чары.

— Альби! Альби! Очнись!

— Говорила мне матушка — никогда не связывайся с педерастами! — прошипела Перренель. — Всё самой приходится делать, всё самой… Стазис!

И всё вокруг замерло, кроме самой Перренель. А она торопливо бросилась к нише, в которой стояла шкатулка с Маховиком. Время на начало отбросить хочет…

«Нельзя!» — прозвучало в голове.  И сам понимал — нельзя. Иначе это применение Маховика для данной реальности будет последним. Но окончательно поехавшей мадам Фламель на это было попросту наплевать. Она хотела всё и сразу. Что делать-то?

«Леди Ровена!» — отчаянно воззвал я. Привидение, продолжавшее неподвижно висеть в проёме арки, дёрнулось и пошло рябью. А шкатулка в нише неожиданно взмыла вверх, под самый потолок.

«Всё, что могу…» — прошелестело в голове.

— Отдай шкатулку, сучка цыганская! — взвизгнула, как базарная торговка, Перренель.

— Я — дочь короля, — с достоинством прошелестела Ровена.

— Ага, короля над тремя ярдами вересковой пустоши и цыганской бродяжьей девки!

— Мой отец признал меня и даровал мне герб, — отрезала Ровена. — Он признавал мою мудрость и советовался со мною. А твой отец разводил свиней, напивался пьяным и колотил твою мать. Если бы Николя не выкупил тебя у него, ты бы вышла замуж в  четырнадцать и подохла бы в тридцать дет после пятнадцати родов. Так что не тебе попрекать меня происхождением.

— Заткнись, гадина! Отдай шкатулку! Я должна спасти моего  Николя! Я уничтожу тебя!

— Я давно мертва, дура. И, в отличие от тебя, я готова уйти за Грань. Давно готова.

— Ты меня утомила! — рявкнула Перренель. — Прах Атона!

Из кольца на её пальце ударил синеватый луч заклятия. Ударил  прямо в грудь призрачной Ровене. И я с ужасом увидел, как призрак самой мудрой из Основателей начал таять.  Заклятие отпустило меня, и я отчаянно  вскрикнул:

-  Держитесь, леди Ровена! Не сдавайтесь!

— Будь благословен, отрок, — прошелестела леди Ровена, прежде, чем исчезнуть и взмахнула рукой. С пальцев её сорвался серебристый сгусток огня и ударил точнёхонько в шкатулку. Шкатулка, само собой, была зачарованная, только вот леди Ровену окончательно достал тот цирк, который творили два клоуна и одна клоунесса. Уж не знаю, копила ли она силы, находясь под действием заклятья недвижимая и безгласная или все призраки так могут, когда очень сильно прижмёт, но сгусток огня разнёс шкатулку на мелкие дребезги, и легендарный Маховик Мерлина грохнулся на пол с довольно-таки приличной высоты. Нет, он по сложно, конечно, проигрывал электронному микроскопу, но всё равно, такие сложные приборы, одновременно являющиеся и раритетами с высоты почти в два человеческих роста ронять не рекомендуется.

Раздался треск, звон, Маховик завращался, как юла, и меня охватил липкий ужас. Неужели эта железяка сейчас окончательно смешается слои реальности и она схлопнется?

— Сучка цыганская! Ты всех погубила! — завизжала Перренель, но леди Ровена только покачала головой, улыбнулась и растаяла окончательно. А Маховик продолжал вращаться, и Перренель швырнула в него какое-то заклятье. Заклятье отрикошетило и ударило в мадам Фламель, с которой моментально слетели её красота и молодость, и взорам нашим предстала отвратительная лысая желтолицая и беззубая старуха, покрытая бородавками и омерзительная донельзя. А сам Маховик, словно насытившись, прекратил вращаться и распался на облачко крошечных золотистых искорок. Вот это Магия. Да, Мерлин точно был не пальцем деланный, несмотря на все свои выкрутасы.

Однако с уничтожением Маховика ничего ещё не кончилось. Точнее, уже было понятно, что Великое Делание не  удалось и в этот раз,  ибо формирующийся сгусток вернулся в чашу, создав там небольшой фонтанчик, а потом чашу наполнило вязкое желе. Дамблдор лежал на полу, но он уже не дёргался и не сотрясался. Судя по всему, обломки наручников, содержащие плюс ко всему ещё и Хладное Железо, просто разорвали ему внутренности, а с таким не живут ни люди, ни маги. Гриндевальд всё ещё пытался помочь  своему бывшему любовнику,  хотя в  глазах у него уже читалась стылая безнадёжность.

— Альби… — простонал он, — как же так, Альби? Мы были так близки к победе…

И у него вырвалось несколько нечленораздельных звуков, похожих на рыдание. Но это  длилось недолго.  Не тот был человек, чтобы предаваться отчаянию над мёртвым любовником.

— Это всё твой план! Это ты виновата! — прошипел он, со злобой взглянув на Перренель. — Дело проиграно!

-  Надо было убрать щенка Певереллов раньше, пока он не вошёл в силу! Ты сам отговорил меня от этого плана! — прошамкала Перренель.

— Альбус был согласен с тобой, и откат превратил его в крысу! — отозвался Гриндевальд. — Сама хотела крысой бегать? Эта роль подошла бы тебе куда больше, чем Альби! Всё зло от баб!

— Будто тебя, такого разумного, не баба родила! — ехидно хмыкнула Перренель. — Впрочем, ты прав! Дело проиграно! Хочешь уйти с шумом, а Тёмный Лорд? Да так, чтобы все британские маги слезами умылись?

— Ты что задумала? — настороженно спросил Гриндевальд. — Как бы то ни было — я помирать не собираюсь. У меня  ещё есть чем ответить этому миру. Давай, стирай память этим троим, и линяем, пока не поздно. Схорониться нам надо.

— Нет, — покачала головой Перренель. — Поздно. Для Николя это был последний шанс. Он умрёт окончательно. А я… без него я не хочу жить. И неужели ты думаешь, что я оставлю в живых этих щенков, особенно Поттера? Ты же сам горел желанием принести их в жертву!

— Послушай, Перренель, — голос Гриндевальда зазвучал мягче, — лично я не собираюсь умирать. И не будем множить невинные жертвы. Ритуал не удался. Нет смысла их убивать… Это нерационально. К тому же… Я не хочу поднимать руку на последнего Певерелла. Альби, вон, попытался…

И он бережно обнял труп Дамблдора и закрыл ему глаза ладонью.

— Трус! — голос Перренель просто сочился ядом. — Крыса! Вы оба крысы! Аррр!!!

И не надо всех крыс подряд обижать. Вон, Питер — вполне приличный маг. Впрочем, опять меня куда-то в сторону потянуло. Ндо бы Санчо проверить. Вдруг уничтожение Маховика что-то повредило в здешних чарах?

«Санчо!» — отчаянно позвал я, потом повторил,  а затем, повинуясь некоему наитию, позвал:

«Марк! Марк! Беда!»

От Санчо я уловил понимание и желание помочь. Как я понял, чары постепенно спадали с паучка, но его приложило очень сильно… Ох, буду надеяться, что он сумеет оклематься вовремя, а то Перренель окончательно умом поехала…

А вот от Марка я не услышал ничего, кроме белого шума. Хотя вру… было что-то похожее на «получ»… и всё. Вот и гадай — услышал меня бывший Тёмный Лорд или нет. А то я тут мозгами пораскинул и решил, что теоретически Дважды Рождённным можно именовать только его. Это ведь ему ведьма-стрега помогла появиться на свет во второй раз.

Пока я пытался наладить связь, драматические события продолжались. И Перренель явно была готова отправить на тот свет не только нас, себя и своего недавнего соратника, но и весь Хогвартс разом.

Надо отдать должное Гриндевальду — даже гибель давнего любовника не заставила его впасть в депрессию и возжелать смерти, и он пытался отговорить Перренель от задуманного ею нехорошего дела. Но Перренель была как глухарь на току. С той разницей, что глухарь не умеет использовать смертельно опасные заклинания и прочие убойные вещи. Так что попытка успокоить Перренель заклятьем, привела только к тому, что обездвиженным оказался Гриндевальд.  А получившая ещё одного слушателя Перренель решила высказаться напоследок.

— И тебя называли Тёмным Лордом, жалкий слизняк! — злобно фыркнула старуха, в которую превратилась красотка Перренель и тряхнула правой рукой. И тут же ей в ладонь скользнул округлый предмет, удивительно похожий на…  негранёный розовый бриллиант. Ой, что-то я не догоняю… Это  ещё что такое?

Перренель охотно утолила моё любопытство. Её явно потянуло высказаться перед концом.

— Знаешь, что это такое, Гели? — поинтересовалась она. — Не знаешь, конечно, не знаешь… Но я могу объяснить, много времени это не займёт, а спасти вас не успеют в любом случае. Во всяком случае, у тебя есть право узнать, что отправит тебя туда, где тебе давно уже черти ставят прогулы.

«А уж ради тебя, сука бешеная, они дежурство у входа в Ад устроили. С именным плакатом. Впрочем, давай, говори. Время как раз работает на меня», — подумал я и снова почувствовал ободряющий отклик от Санчо. Ага, паучок продолжает сбрасывать чары. Ещё бы Марк меня услышал…

Но Перренель, не ведавшая о моих думах, злобно оскалилась и продолжила свой монолог:

— Когда мой любимый Николя произвёл Великое Делание, то он получил два камня, которые назвал Отцом и Сыном.

Я вздрогнул. Когда Сири принимал Род, а я помогал ему, подпитывая Магией, Гримм, помнится, сказал, что нам стоит беспокоиться не об Отце, а о Сыне. Сири тогда вроде бы вообще не обратил на это внимания,  но это понятно — Азкабан, год скитаний, все дела… а вот я — обратил, но решил, что речь пойдёт о человеке. Например, о неведомом нам сыне Дамблдора. А оказалось, что имелся виду не конкретный человек, а второй камень, созданный Фламелем. И, судя по тому, что его упомянул Гримм — это пакость ещё та. Говори, бабуля, говори…

-… Отцом мой Николя назвал тот камень, который все называют Философским камнем. Свойства его общеизвестны -  трансмутация в золото, великое исцеление, вечная молодость… И мы с моим Николя долгие годы пользовались его свойствами, не нуждаясь ни в чём.

«Но что-то пошло не так…» — подумал я и чуть не заржал в голос, когда Перренель чуть ли не в слово в слово повторила это.

-… Николя продолжил опыты, потому что сила Отца стала падать, и во время одного из опытов произошёл несчастный случай… и мой Николя почти  умер. Я успела наложить на него Стазис… и захотела повторить Великое Делание, потому что больше не могло помочь ничто! Но сейчас всё кончено… Великое Делание не удалось, мой Николя всё равно что мёртв, но у меня есть Сын… и он уничтожит это проклятое место!

Ага… И сколько у нас эта пакость тянет в тротиловом эквиваленте? Это, видимо, побочный продукт Великого Делания, поскольку подобный процесс имеет две стороны — созидание и разрушение… Хм. Прямо как в процессе обмена веществ — ассимиляция  и диссимиляция.

Между тем Перренель стремительно теряла остатки адекватности.

— Время пришло! — завизжала она. — Сын уничтожит всё!

И она забормотала заклинание, подняв камень над головой и явно намереваясь разбить его то ли об пол, то ли об стену.

«Санчо!» — мысленно заорал я, и тут практически одновременно произошло несколько событий.

Перренель размахнулась и швырнула со всей дури камень об стену, продолжая орать заклинание.

С потолка на неё прыгнул Санчо, и крик сумасшедшей резко оборвался, глаза её закатились, и она рухнула на пол.

В стене, куда продолжал лететь камень, образовалась трещина и в трещине показалась голова Василия с оскаленной  пастью. За головой Василия маячила встревоженная физиономия Марка.

Сын продолжил полёт и с размаху влетел в оскаленную пасть Василия. Пасть захлопнулась.

Я с какого-то перепугу заорал:  «Ложись!  Щас рванёт!» и со спины Василия горохом посыпалась мужская часть нашего филиала сочувствующих борцам ИРА.

У меня в области солнечного сплетения неожиданно стало горячо, и Василия окутало полупрозрачной радужной плёнкой. Направленный стихийный выброс. Прости, Вася, но Хогвартс с детьми дороже.

Марк подбежал ко мне, Симус и Дин — к Гермионе с Невиллом. Не знаю, насколько зачарованы были путы, но финорез Финнигана с ними справился. А меня Марк освободил взмахом палочки.

Раздалось громкое «Бум!» и зал слегка тряхнуло. Источником «Бум!» был тот самый полупрозрачный пленочный пузырь, в который я заключил Василия своим магическим выбросом. Странно, но внешне василиск практически не пострадал и был вполне себе жив. Только он малость увеличился в размерах, обзавёлся трогательными радужными крылышками и чешуя его поменяла цвет на лазурно-голубой. Василий открыл пасть и звучно рыгнул. Радужный пузырь вокруг  него растаял, и… и всё.

— Кхм, — задумчиво сказал Марк. — Апокалипсис отменяется. Время звать тяжёлую кавалерию.

— Васссяяяя… — прошипел я. — Ты в порядке?

— В полном! — радостно ответил василиск. — Забориссстая штука! Что это было? Я чувссствую ссссебя бодрее… ссссловно во времена молодоссссти… Сссславно мы тогда чудили с Ссссалли… Ссссловно и не было всссех этих лет…

— Это была мощная разрушительная магия, Василий, — ответил я. — Враг хотел уничтожить весь Хогвартс.

— Ничего бы не вышло, — гордо ответил Василий.  — Я — Страж Хогвартса. Меня невозможно уничтожить!

Очень интересно. А как же Гарька в каноне с этим справился?  Или дело в том, что василиск, науськанный Джинни, нападал на студентов, то есть на тех, кого должен был защищать? Да и сам Гарька был студентом… А Василий не нападал и не окаменял никого… Или в этой реальности и у василиска другие свойства? Впрочем, какая разница, если Василий поглотил проклятие чудовищной силы? Он за одно это памятник заслужил. В полный рост. Из золота.

— Скажи-ка, Василий, а тебя случайно не называли  Дважды Рождённым? — поинтересовался я.

— Откуда знаешшшь? — благодушно поинтересовался василиск.

— Предположил, — ответил я, уже ничему не удивляясь в этом театре абсурда.

— Умный… Почти как Ссссалли… — заявил василиск.  — Когда я вылупилссся, то был слаб и чуть не умер, но Ссалазар поместил меня в специальный сссосуд и выхаживал, пока я не окреп. И Сссалли сказал, что я родился во второй раз…  А потом стал в шутку называть меня Дважды Рождённым… Он был весссёлый и любил шутить… пока враги не уничтожили его сссемью…

— Гарри, — окликнул меня Марк, — извини, что отвлекаю, но тут у нас ДМП, деканы и Люциус Малфой на подходе. Надо продумать, что врать будем.

— А мы будем врать? — удивился я.

— А ты думаешь, нам поверят, если мы расскажем правду? — хмыкнул Марк. — Директор Дамблдор, ставший крысой? Гриндевальд во главе Хогвартса? Перренель Фламель, приносящая человеческие жертвы? Так что да. Ты будешь врать.

-Да, ты прав, — согласился я. — Такие подробности Магической Британии ни к чему. Санчо! Кусь! вон тех двоих.

«Как конкретно?» — тут же поинтересовался мой верный паучок.

«Чтобы им память отшибло. Можешь?»

«Конечно, Хозяин», — тут  же отозвался Санчо. И последовал тот самый кусь.

И перед глазами ворвавшихся в зал взрослых предстала очень занимательная картина.

Алтарный зал, подготовленный, несомненно, к Тёмному жертвоприношению, трое учеников, одетых в тёмные ритуальные одежды (пришлось сохранить, пусть Отдел Тайн разбирается, что это за пакость), возлежащих на алтаре, один совершённо мёртвый труп директора Дамблдора, выглядевший так, словно он проглотил взрыв-пакет, и два  бесчувственных тела, одно из которых принадлежало бывшему директору Армандо Диппету, а второе — неизвестной очень пожилой дамы, одетой почему-то в одежды почтенной Леди Лонгботтом. В общем, Амелия Боунс, возглавившая эту вылазку, немедленно вызвала Отдел Тайн, а пострадавших детей немедленно подхватили деканы и повлекли в Больничное крыло.

Что характерно, никаких других детей или, спаси Мерлин, василиска, рядом и близко  не было.