Положительный результат (джен)

Это сейчас я вспоминаю всё произошедшее со мной с лёгким чувством ностальгии по былым приключениям и многое способен воспринимать с юмором. А вот когда всё началось… Тогда мне было совсем не до смеха. Более того, я был в отчаянии — ведь вся моя уютная и спокойная, вполне налаженная и состоявшаяся жизнь разрушилась, как карточный домик. Я потерял всё: любящих родителей, сестру, любимую девушку, хорошую работу с неплохой зарплатой и налаженный быт… А взамен получил… Да жесть полнейшую беспросветную получил, чего уж там.

Впрочем, обо всём по порядку. Наверное, стоит представиться. На момент моей жесточайшей потери мне было двадцать восемь лет, я успел отслужить в армейке, закончить иняз в Большом университете Питера, устроиться переводчиком в престижное книжное издательство и… А что — и? Хороший переводчик всегда может заработать себе на хлебушек с маслом, а я — именно что хороший. К тому же я не был ограничен рамками одного-двух языков, а успел изучить целых семь. Как говорила мама — талант к ним у меня был с детства. Английский, немецкий, французский (само собой), плюс итальянский, испанский, португальский и (неожиданно, да?) японский. Последний мне дался труднее всего, но я же упрямый. К тому же, мне всегда хотелось читать Юкио Мисиму, Акутагаву Рюноскэ и Эдогаву Рампо в подлиннике.

Сами понимаете, что с таким набором я без работы не сидел, художественный перевод мне давался легко, я улавливал настроение автора, его идею, его дух… А для хорошего перевода это очень важно. Поэтому года через два работы в издательстве не я просил работу. Работу предлагали мне… и я брался далеко не за каждое предложение. Переводы у меня получались очень качественные… ну, и плата была соответствующей. В общем, я мог себе позволить жить так, как хотелось. Работал удалённо, мог позволить себе несколько дней отдыха после сдачи очередной нетленки и слетать к тёплому морюшку… у меня было своё жильё, машина, кое-что в банке, внешностью меня Бог не обидел, поэтому с девушками проблем не было, с родителями и сестрой отношения были самые тёплые… Особенно когда в моей жизни появились Катя и Котя. Катя — моя любимая девушка, а Котя — её кот. Рыжеволосая голубоглазая красавица и роскошный шотландский вислоухий котяра с нежной плюшевой шёрсткой. В общем, всё было хорошо, и я считал, что жизнь удалась.

Обывательское счастье, скажете… А что в нём плохого? Лично я никогда не стремился к великим свершениям и пафосному превозмоганию, я просто хотел жить хорошо — чтобы достаток в доме, хозяйственная и красивая жена, дети… двое — мальчик и девочка, чтобы чаепитие на дачной веранде вечером, чтоб жёлтый абажур и большой пирог с вишнёвым вареньем… и мурчащий кот на коленях, и вытянувшаяся рядом, на полосатом половичке, большая лохматая собака. Вот что здесь плохого? И ведь всё начало сбываться… и кончилось, не сбывшись. Вы хоть представляете, какой это был для меня шок?

Ах, да, я забыл представиться. Олег Дрейер, предки мои были из обрусевших немцев, прибывших в Россию ещё во времена Екатерины II, и среди них были и чиновники, и офицеры, и университетские профессора, и даже вторая в России женщина-врач. Папа мой был врачом-гинекологом, очень хорошим гинекологом, мама, как и я, тоже занималась переводами, моя склонность к языкам — от неё. Они у меня хорошие… были. Хотя почему — были? Очень надеюсь, что с ними всё в порядке в моей прежней реальности, и они смогут позаботиться о Кате… ведь незадолго до произошедшего со мной она призналась, что ждёт ребёнка. Пусть они все будут счастливы. Ведь они живы. Это я умер. Умер. Чтобы оказаться там, куда никогда не мечтал попасть.

Как всё произошло? Быстро, я даже не успел ничего толком осознать. Я просто вышел из дома в магазин — за продуктами и сигаретами, вечером должна была вернуться из командировки Катя. Я просто переходил дорогу на зелёный (зелёный, мать твою!) свет, ещё пара шагов — и я вступил бы на безопасный тротуар, когда из-за поворота на дикой скорости вырулила красная спортивная машина, водителю которой было явно плевать на все светофоры в мире. Всё произошло слишком быстро, и последнее мгновение жизни я потратил на то, чтобы вытолкнуть на тротуар шедшую чуть впереди меня молоденькую мамашу с малышом в слинге. А потом… потом даже боли не было. Всё просто померкло, исчезло, и я перестал быть.

* * *

Сознание возвращалось медленно, я словно плыл в мутноватой серой воде, дышал этой водой, чувствуя её горький привкус на своих губах, вокруг мелькали неясные бесформенные тени, и я даже не осознавал толком, кто я. Сколько времени это продолжалось? Не знаю, но вдруг мутный поток вытолкнул меня на осклизлые камни берега, да там и оставил. Я попробовал двинуться, но вдруг осознал, что тело моё стало каким-то вялым и полупрозрачным, словно мутное бракованное стекло. И тут память вернулась ко мне, и я завыл от осознания своей потери. Меня накрыла жуткая истерика и я двигался, бился, как выброшенная на берег рыба, пытаясь хоть как-то воздействовать на собственное тело, точнее на то, что от него осталось. Получалось плохо, в конце концов я обессилел и перестал завывать, просто распластался на камнях, бессмысленно глядя вверх, где клубилась тьма.

— Успокоился? — раздался где-то рядом холодный, какой-то отрешённый голос. — Способен воспринимать информацию?

Я повернул голову на звук голоса и разглядел стоящую рядом фигуру в чёрном балахоне, больше всего напоминавшем рясу монаха-отшельника, который мытьё и стирку воспринимает как великий грех. Фигура одним движением опустилась рядом, откинула капюшон и я увидел приятное молодое лицо с тонким носом, голубыми глазами и резко выступающими скулами. Моё собственное лицо.

— Я умер? — тихо спросил я.

Парень в рясе кивнул.

— А ты — моя смерть? — снова спросил я и снова получил в ответ кивок.

— И куда ты меня… теперь? — поинтересовался, поражаясь собственному безразличию. — В Рай или в Ад?

Парень откинул голову назад, так что я увидел выступивший на шее острый кадык, и беззвучно расхохотался.

— Смешные вы все, — сообщил он мне доверительным шёпотом, достал из воздуха сигарету и протянул её мне. И я тут же ощутил дикое желание закурить. Но, когда я попробовал взять сигарету, мои полупрозрачные пальцы прошли сквозь неё. Я попробовал ещё раз. Снова не вышло. А парень вновь беззвучно расхохотался.

И тут я разозлился.

— Издеваешься, да? — прошипел я. — Значит, мало тебе, что я сдох, что болтался неизвестно где неизвестно сколько времени, так ещё и поиздеваться надо? Ну, ты и гад!

— Ну извини, — усмехнулся парень и дотронулся до моей руки. Она сразу же перестала быть полупрозрачной и приобрела некоторую, так сказать, материальность. Хотя, что могло быть материальным в этом безумном потустороннем мире? Но вернувшееся ощущение собственного тела как-то успокоило меня, а протянутый на кончике пальца огонёк немного примирил с ситуацией. Смерть же невозмутимо вытащил из воздуха ещё одну сигарету, прикурил от пальца, и мы вдвоём с наслаждением затянулись.

— И что тебе от меня нужно? — спросил я, решив сразу взять быка за рога, поскольку терять мне, по большому счёту, было уже нечего. К тому же истерика прошла окончательно, оставив взамен прямо-таки вымораживающее спокойствие.

— А с чего ты взял, что мне вообще что-то от тебя нужно? — глаза парня похолодели, а голос так и вообще стал ледяным.

— Вряд ли ты приходишь к каждому умершему, чтобы покурить и поболтать, — хмыкнул я. — Скорее уж отправляешь… ну, куда там положено… по-быстрому и без пересадок. А мне… С чего такое внимание? Я ведь самый обычный, зачем со мной разговоры разговаривать? Значит тебе от меня что-то нужно.

— Логично, — согласился Смерть. — Ты что-нибудь слышал о попаданцах? В вашем мире это довольно известный литературный жанр.

— Пфф! — фыркнул я. — Псевдофантастика! Да, и слышал, и даже переводил. Довольно неплохие вещи попадаются, но всё портит изначальный посыл. Некто из будущего… или из параллельной реальности с самыми имбовыми характеристиками разруливает любую ситуацию и наносит справедливость так, как он её понимает.

— Не нравится, значит? — ехидно заулыбался Смерть.

— Нет, — чётко ответил я.

— То есть, прожить другую жизнь ты не хочешь?

— В смысле? — разозлился я. — У меня была МОЯ жизнь! Хорошая, устроенная, нормальная жизнь! Я не хочу быть попаданцем! Не хочу влипать в дурацкие приключения! Я нормальной жизни хочу! Жену, детей, работу хорошую! И никаких суицидальных приключений и разборок с Тёмными Лордами! Ясно?

— М-даа… — протянул Смерть, скалясь всё так же ехидно. — Тяжёлый ты персонаж. Но с интуицией… Значит, желаешь умереть окончательно?

— А хоть бы и так, — ответил я. — Ищи себе другого идиота приключаться на все места.

Смерть покивал:

— Это можно. Это мне — раз плюнуть. Но подумай хорошенько — ты-то помрёшь и переродишься, ничегошеньки о себе не помня… А вот Катя твоя…

Я похолодел:

— А что — Катя?

— Она ведь тебе не наврала. Двойня у неё. Мальчик и девочка. Должна… быть.

— В смысле? — мгновенно похолодел я. — Может не быть?

— Да запросто, — Смерть усмехнулся так ехидно, что мне просто захотелось пожать его тощую шею. — Для меня невозможного нет. Эта девочка и впрямь тебя любит. Горевать будет сильно. Совсем себя истощит от горя. И в родах погибнут трое. И мать, и малыши. Ах да, твоим родителям это тоже здоровье подорвёт, долго на свете они не заживутся.

— Ах ты гад! — я попытался броситься на парня, ожидаемо не получилось, меня сковало невидимыми путами. — Сволочь! Их-то за что?

— А я здесь причём? — фальшиво улыбнулся Смерть. — Ты сам так решил. Я бы поспособствовал, чтобы и роды прошли успешно, и бабушка с дедушкой отвлеклись от своего горя на внуков… Но ты же сам не хочешь.

— Это шантаж, — выкрикнул я. — Это неправильно!

— Что поделаешь, — пожал плечами Смерть. — Я всегда добиваюсь своего. И здесь мои правила.

Я замолчал. Действительно, тут как в присказке: протестуй — не протестуй, всё равно получишь… то, что заслуживаешь. Попаданцем становиться не хотелось до отчаяния, но рисковать Катей, детьми и родителями я не мог.

— То есть, если я соглашусь…

— Что ж ты трудный такой… — вздохнул Смерть. — Будет у Кати и твоих детей долгая и счастливая жизнь. И у родителей твоих — тоже. Ещё правнуков успеют понянчить. Правда, Катя во второй раз замуж выйдет, но ты, надеюсь, не в претензии?

— Нет, — глухо ответил я. — Она молодая, красивая, зачем ей себя хоронить? Только её муж… Он моих детей обижать не будет?

— Не будет, — ответил Смерть. — Не волнуйся. У неё будет счастливый брак. Такой, какой мог бы быть с тобой.

Я почувствовал резкую тянущую боль в груди. Со мной… Не будет со мной… Но пусть будет счастлива.

— Ладно, — вздохнул я. — Согласен. Куда пошлёшь? В прошлое?

Смерть хихикнул:

— Вот ещё. Ты попадёшь в другую реальность, которая в твоём мире считается вымыслом.

— То есть… В книгу?

— В очень известную книгу, — ответил Смерть. — Мир Гарри Поттера тебе знаком?

Я застонал. Мало найдётся книг, которые я не любил так же, как эту. Да, читал, причём в подлиннике. Да, прочитал все семь книг, «Проклятое дитя» попросту не осилил, там была уж совсем лютая дичь. И к автору этого, с позволения сказать, творения, у меня была масса вопросов. Это точно детская книга? Впрочем, фанатом Гарри Поттера я не стал, правда, прочитал ещё несколько десятков фанфиков, где самодеятельные авторы, как могли, выправляли кривую реальность саги Роулинг. Но потом мне это наскучило, и я благополучно отодвинул всё знание о семикнижии в самый дальний чулан подсознания. И вот теперь мне предстоит жить этой жизнью? Проще застрелиться сразу.

Но я напомнил себе, что на другой чаше весов слишком многое и только кивнул в ответ на вопрос Смерти.

— Ну, вот и чудно, — кивнул Смерть. — Быть тебе Гарри Поттером.

— Но зачем всё это? — спросил я, старательно задавливая в себе желание выругаться матом. — Он ведь даже не настоящий.

— Ещё какой настоящий, — серьёзно сказал Смерть. — Многие литературные миры становятся настоящими, если у них есть десятки тысяч поклонников. А у саги Роулинг они есть. И их так много, что появилось несколько миров Гарри Поттера. Канонный, конечно, главный, но есть и другие. Фанонные. В один из них ты и отправишься.

— Что? — вырвалось у меня. — То есть мне даже послезнание не поможет?

Смерть покачал головой:

— Кое в чём поможет. Но не во всём, увы. Кроме того, этот мир хуже канонного. Пусть и ненамного.

— Вот спасибо, удружил… — вздохнул я.

— Обращайся, — широко улыбнулся Смерть, но тут же его лицо стало серьёзным. — Понимаю, ты считаешь, что я поступаю с тобой несправедливо.

— Ты удивишься, но именно так я и считаю, — мрачно ответил я.

— Поверь, — проникновенно сказал Смерть, — у меня есть на то свои причины. Пусть мир, в который ты попадёшь — фанонный, но его существование важно для всей ветки миров Поттерианы.

— И что? — отозвался я. — Пусть себе существует. Лично я ничего не имею против, лишь бы меня это не касалось.

— Мир такого рода не может существовать без главного героя, — пояснил Смерть. — На него всё завязано. Даже та часть мира, которая Гарри непосредственно не касается. А с его смертью начинает разрушаться всё.

— Та-ак… — до меня начало доходить. — Стоп! Так пацан умер?

— Олег, я вроде тебя за умного считал, — вздохнул Смерть. — А до тебя доходит, как до утки — на седьмые сутки. Зачем бы ты понадобился, если бы Поттер был жив, здоров и благополучен?

— Вот подстава так подстава, — пробормотал я. — И кто же его… того? Дурсли? Василиск? Или Тёмный Лорд постарался?

— Дурсли, — скривившись, признался Смерть. — Ох, и дрянь-людишки… Десять лет пацану исполнилось — вот и получил… подарочек.

— То есть, — мрачно спросил я, — ты меня отправляешь в реальный Дурслькабан? К двум взрослым уродам, которые считают возможным издеваться над ребёнком? И к их свину-отпрыску? И я даже защитить себя никак не смогу? Да они ж меня за год точно добьют!

— Ты согласился, — торопливо заговорил Смерть. — У нас договор. Я свою часть выполню, дело за тобой.

— Угу, и что мне делать? — я даже не пытался изобразить восторг от столь блестящей перспективы.

— Есть несколько ключевых моментов, которые ты должен сохранить, — начал инструктировать меня Смерть. — Ты должен поступить в Хогвартс и проучиться хотя бы до пятого курса. Выбор факультета и круга общения — на твоё усмотрение, но помни, что открытого неповиновения Дамблдор не потерпит.

— Всё-таки Дамбигад? — безнадёжно спросил я.

— Скорее, Дамби-политик, — поправил Смерть.

— Значит, точно гад, — вздохнул я.

— Ну, если тебе так легче… — пожал плечами Смерть. — Итак, ключевые моменты — практически канонные. Философский камень… впрочем, с ним можешь делать, что хочешь, главное — достань его из зеркала. Это, конечно, подделка, но кое-что Фламель в него вложил. Василиска можешь не убивать, но Джинни надо спасти, иначе не получишь дневник. Сириуса лучше спасти — он тебе ещё пригодится.

— Турнир? — мрачно спросил я.

— Придётся… — пожал плечами Смерть. — Пятый курс… Там твоя главная задача — выжить и собрать все крестражи.

— И уничтожить? — вздохнул я.

— Как раз — нет. Видишь ли, Олег, твоя главная задача — воскресить Тёмного Лорда. Сделаешь это — и можешь свалить в закат, не забывай только, что ты всё-таки Поттер, и кое-какие обязанности фамилия на тебя налагает.

— Потрясающе! — зло прошипел я. — А этот псих неадекватный, который Лорд, зачем понадобился?

— А вот чтобы он не стал неадекватным психом — это уже твоя задача. Соберёшь крестражи, душа его станет целой, и будет не Тёмный Лорд, а вполне себе адекватный правитель для Магической Британии. Ты в этом плане не потянешь.

— Да упаси Боже! — искренне произнёс я. — Вот уж чего не надо!

— Вот видишь, я великодушен, — пафосно произнёс Смерть.

— Да уж… — согласился я. — Только вот, пардон, а где плюшки?

— Кхм… — задумчиво произнёс Смерть. — Так ты ж вроде против.

— Был против, — отрезал я, — когда это не касалось лично меня. А то я даже до Хогвартса не доживу, с такой-то роднёй, не то, что Тёмных Лордов воскрешать.

Смерть взглянул на меня с таким выражением лица, словно я предложил ему что-нибудь от себя отрезать. Видимо, моя внезапно прорезавшаяся меркантильность стала для него неприятным сюрпризом.

Наконец Смерть изволил высказаться:

— Хорошо. Зрение я тебе поправлю. Ограничители с Магического ядра сниму, но тебе будет плохо. Они практически вросли в ядро, один старый пи… политик постарался. Ну, и защиту от ментальных воздействий ты получишь. Есть ещё пожелания?

— Не хочу жениться на Джинни Уизли.

— Не хочешь — не женись, — кивнул Смерть.

— И на Тёмном Лорде — тоже, — продолжил я. А то было такое в парочке фанфиков… нет уж. Ни за что.

— Свои матримониальные планы будешь строить сам, меня они не волнуют, — фыркнул Смерть. — Ещё? Деньги, титул и прочее можешь не просить, это и так прилагается. Не сразу, правда…

— Отношение Дурслей ко мне никак не изменить?

— Если только сам подсуетишься.

Я вздохнул и пожал плечами:

— Вот так… сам, всё сам…

— А ты как думал? Ты ведь в этом болоте главный герой, — хихикнул Смерть. — Вот и геройствуй, только помни о ключевых моментах. И вообще — тебе пора. Скоро Петунья встанет и будет тебя будить. Дерзай, герой! И помни свою главную задачу. Мне очень важен положительный результат.

Я взглянул на Смерть так, что тот даже немного потупился, но тут же жизнерадостно оскалился и сделал замысловатый жест рукой.

И меня подхватило и понесло…

Я взглянул на Смерть так, что тот даже немного потупился, но тут же жизнерадостно оскалился и сделал замысловатый жест рукой.

И меня подхватило и понесло…

Угу, а потом шмякнуло без всякой лишней нежности. На что-то, что можно было условно назвать постелью. Так что некоторое время я просто пытался отдышаться и прийти в себя.

Пришёл. Оглядел окружающую действительность, отчего захотелось побиться головой об стену. Канон не врал — это был чулан и, судя по скошенному потолку, под лестницей. Сам я лежал на продавленном комковатом матрасе, под головой обнаружилась скомканная, не слишком приятно пахнущая подушка, рядом валялось одеяло — видимо, Гарри было плохо и он, будучи в забытьи, метался по своему убогому ложу. Та-ак, что там ещё? Рядом с изголовьем стоял обычный деревянный ящик, прикрытый выцветшей клеёнкой. На ящике лежали ломаные-переломаные, еле живые очки, во многих местах заклеенные скотчем. Рядом с ящиком притулилась потрёпанная школьная сумка, на вбитых в стену гвоздях висели шорты и джинсы воистину слоновьего размера, а также пара застиранных футболок. Тоже немаленьких. Ах да, ещё под потолком болталась запылённая лампочка без всяких признаков абажура, а к стенам было прикноплено несколько рисунков. Обычных детских рисунков — на одном из них был изображён торт с десятью свечами и надписью «С днём рождения, Гарри!», на втором три человека, взявшихся за руки. Мама, папа и сын. Просто три силуэта, нарисованных по принципу «ручки-ножки-огуречик». Рисунок выглядел пожелтевшим, видимо, висел в этой поганой берлоге давно. У меня аж в носу защипало — несчастный мальчишка мечтал о семье, о родителях, которых не помнил, о капельке любви… и, судя по всему, получал взамен только ненависть.

Ладно, поглядим, что с этим можно сделать. Если Дурсли так ужасны, как намекал Смерть, то долго я у них не выдержу. Забьют нафиг, как забили настоящего Гарри. Кстати… Я осторожно ощупал собственное тело. Ну да, всё по списку — худоба, синяки и шрамы на руках, возможно, и переломы были, и не раз… Здоровенная красно-синяя гематома на груди. Потрогал — больно. Шишка на затылке… и пальцы левой руки, опухшие как сосиски, двигаются с трудом… Что ж с ним сотворили-то, прежде чем отправить в чулан?

Мне было ясно одно — с наказаниями «любящая» родня явно перестаралась и явно это было не в первый раз. Если пацан и дотянул до десятилетнего возраста, то точно не их заботами, а собственной магией. Возможно, он вылечил бы себя и в этот раз, но на его ядре стояли ограничители, и тощее, ослабленное постоянными избиениями тело просто не справилось. А может, маленькому Гарри совсем надоела такая жизнь… и он ушёл. Во всяком случае, в этом теле я был один — ни крестража-подселенца, ни памяти Гарри.

Как я его понимаю! Я в теле пацана меньше десяти минут, и уже хочется свалить нафиг. Хоть в Ад — к милым чертям и уютным котлам. Увы, мне такое счастье недоступно. Если я хочу, чтобы мои близкие были живы и счастливы, — придётся разбираться со всем этим дерьмом. И добиваться положительного результата. Никуда не денешься — попала собака в колесо…

Ладно, будем разбираться по ходу. Что там Смерть говорил? Дорогая тётушка скоро явится меня будить? День домашнего раба начинается? Так, а школа? Стоп. Если у Гарри вчера был день рождения, то никакой школы не будет — сейчас лето. И мне придётся целые дни вкалывать на благо гадской семейки. Ладно, повкалываем, заодно и присмотрюсь, насколько эта семейка гадская и можно ли что-нибудь в этом изменить.

А если изменить не удастся? Бежать? Угу, чтоб меня искали и те, и эти. Полиция в Англии пропавших детей ищет очень интенсивно, а насчёт волшебников… Если здесь, как в каноне, обретается милая старушка Фигг со своими котиками, то о моём побеге Дамблдору станет известно очень скоро. И он найдёт способ найти меня и вернуть Дурслям. Да ещё и голове попытается покопаться. Правда, Смерть обещал, что от такого рода воздействий я защищён, но кто знает?

Да уж, куда ни кинь — всюду клин. Вот уж, что называется, угораздило.

Тихие шаги на лестнице. Скрип двери чулана, и довольно-таки противный женский голос:

— Вставай, мальчишка! Пора готовить завтрак.

Я честно попытался приподняться… вот тут-то меня и скрутило. Голова закружилась, меня бросало то в жар, то в холод, кости выкручивало так, словно меня забросили в гигантскую стиралку. Боль была неимоверная, и я всхлипнул. Что за чёрт? Что со мной?

И тут я вспомнил, что Смерть говорил о том, что снимет ограничители с магического ядра и что мне будет плохо. Не знаю, как там насчёт ограничителей, но мне было не просто плохо. Мне было ужасно.

Я скорчился на матрасе, меня трясло, изо рта тонкой струйкой текла слюна, ощущения выкручивания продолжалось… и тут меня кто-то ударил по лицу.

— Не смей притворяться!

Я с трудом разлепил глаза, но увидел только смутное белёсое пятно. Мой мозг вообще отказывался сейчас воспринимать какую-либо информацию, и сказать я ничего не смог, изо рта вырвался только слабый хрип.

— Ладно, ленивый мальчишка, — в голосе добавилось неуверенности, — лежи. Вернон вечером с тобой разберётся.

И дверь чулана захлопнулась, позволив мне загибаться от боли и жара в блаженном одиночестве. Я воспользовался этой возможностью и немедленно вырубился.

А когда очнулся, то понял, что чувствую себя почти нормально. Боль и жар ушли, тело ощущалось лёгким и послушным, но есть и пить хотелось со страшной силой. А ещё хотелось отлить, но привлекать к себе лишнее внимание я опасался. Впрочем, Дурсли «позаботились» о племяннике — рядом с дверцей в чулан стояло пластмассовое ведро с крышкой, сильно воняющее какой-то химией. Правда, сквозь химический запах ощущался ещё один характерный запашок… и я решил использовать ведро по назначению — уж очень хотелось.

Но после того, как я решил эту проблему, есть и пить захотелось ещё сильнее. Особенно меня мучила жажда, и я снова окинул свою каморку внимательным взглядом. Гарри наверняка запирали здесь не в первый раз, вот уж не поверю, что парень сам о себе не позаботился. Где тут можно что-то спрятать… ага…

Я опустился на четвереньки и пошарил в самом дальнем углу за матрасом. Есть! За немного отличавшейся от остальных деревянной панелью была незаметная, но довольно вместительная щель. Именно там прошлый Гарри и припрятал кое-какие запасы. Две литровых пластмассовых бутылки из-под сока с водой, несколько кусков хлеба, пара надкусанных печенюшек и три зерновых батончика. Где их Гарри раздобыл?..

Впрочем, это меня сейчас волновало меньше всего. Я скрутил пробку и одним глотком осушил полбутылки… а потом замер на целую минуту, стараясь удержать воду в себе. Слава Богу, удалось, и я сделал ещё один глоток. И вкус этой не самой свежей воды из-под крана показался мне слащё мёда. Жажда отступила, зато желудок стал терзать жестокий голод. Я смолотил несколько кусков получёрствого белого хлеба, слегка удивившись отсутствию чёрного. А потом до меня дошло — ржаной хлеб обычное явление в России, но не в Англии. Жаль, кстати. Местный белый хлеб имел отчётливый ватный привкус, но это была еда. И я огромным усилием воли удержался от того, чтобы съесть и выпить всё. Неизвестно, когда мне выпадет такая возможность, запасы стоит экономить. И я мысленно поблагодарил прошлого Гарри, а потом пригорюнился. Такие запасы говорили о том, что пацана реально морили голодом, — лишнее подтверждение, что Смерть не обманул насчёт Дурслькабана. Впрочем, поведение дорогой тётушки тоже нормальным не назовёшь.

Желудок снова жалобно заурчал, и я быстренько спрятал остатки воды и еды в ту самую щель. Увы, но сейчас я не могу себе позволить съесть всё это. Мало того, что милые родственнички могут не дать еды, так ещё и мне может стать плохо от слишком большого для этого тела количества пищи.

Кстати, снаружи было тихо. Видимо, Вернон ушёл на работу, а Дадли — к своей банде, и произошло это, пока я валялся в отключке. А Петунья, возможно, уже закончила уборку и сейчас готовит обед. Или вообще покончила с домашними делами и отправилась куда-нибудь по своим делам. Этот вариант, кстати, меня устраивал — можно попробовать выбраться из чулана и осмотреться.

Я подобрался к двери и прислушался. Вроде тихо. Кстати, с кухни вкусно пахнуло едой, и желудок вновь издал жалобную трель. Мысленно пообещав непослушному органу пищеварения много плюшек в будущем, я попросил его заткнуться. Не время сейчас слюни распускать. Мне как можно быстрее нужно понять ситуацию и подумать, стоит ли в неё вписываться или устроить дорогим родственничкам плавный переход в мир иной. Перспектива стать малолетним убийцей меня не особо пугала. Люди, способные издеваться над беспомощным сиротой, заслуживают наказания. Серьёзного такого наказания. Но убийство — это крайняя мера. Если получится добиться от родственничков более-менее вменяемого отношения… Смерть на это намекал… то пусть живут спокойно до моего совершеннолетия. А там видно будет. И вообще — если честно, то руки пачкать неохота… но если доведут…

И не надо думать, что десятилетний ребёнок ничего такого не может. Точнее, пусть полиция так думает. Подрезанный тормозной шланг, неисправность газового оборудования, короткое замыкание… да мало ли что. В конце концов, если я большую часть прошлой жизни провёл за компьютером, переводя чужие произведения, это не значит, что у меня руки растут из того места, где спина теряет своё гордое название. Спасибо отцу и маминому брату дяде Вите — благодаря им я знаю и умею очень многое. В машинах разбираюсь (в проводке, кстати, тоже), повесить люстру, поменять кран в ванной, сделать ремонт в квартире, починить газовую колонку или электроплитку… много чего умею. А уж насчёт обслужить себя — в смысле постирать, сготовить и не зарастать грязью в одиночестве — так это вообще азы. Так что для Дурслей в этом плане я полон сюрпризов.

Раздумывая таким образом, я напряжённо прислушивался к звукам снаружи. Звуков не было, и я решился и попробовал открыть дверцу чулана. Ага, щаззз… Моя милая, любящая тётушка, чтоб ей, суке, в тюрьме вертухайкой служить, перед тем, как уйти, заперла дверцу чулана.

Но если я чего решил, я выпью обязательно… Я внимательно пригляделся и понял, что дверь заперта не на замок, а на щеколду. Так, мне бы сейчас ниточку с иголочкой… Может в запасах Гарри что найдётся? Наверняка ему приходилось пришивать оторванные дорогим кузеном пуговицы, чтобы избежать гнева любящей тётушки.

Я пошарился в каморке и, о чудо, нашёл искомое. Вдел нитку в иголку, просунул в щель, с одной стороны бегунка щеколды, вытащил с другой и аккуратно стал сдвигать бегунок до щелчка.

Не сразу, но мне это удалось. Правда, пальцы левой руки тряслись, как у столетнего старика, страдающего болезнью Паркинсона, но хоть отёк спал — и то хорошо. Сама рука сгибалась, вроде перелома не было… или он самопроизвольно исцелился, пока я валялся в отключке, но её пикантный желтовато-синий оттенок наводил на грустные размышления.

Впрочем, мне было не до грусти. Щеколда наконец-то скользнула по желобку, раздался щелчок… и мне удалось отворить дверь. Вот и славно, попробуем вылезти на разведку…

Я осторожно выглянул из чулана и убедился, что первый этаж пуст. После этого я покинул свои апартаменты и тихонечко поднялся по лестнице на второй. Потихоньку заглянув во все комнаты второго этажа, я убедился, что дом пуст. Канон не врал, Петунья была хорошей хозяйкой, везде царила чистота и приятно пахло освежителем воздуха с лимонной отдушкой. Везде, за исключением самой маленькой гостевой комнаты, расположенной в конце коридора, которая представляла собой смесь свалки со складом поломанных игрушек. Странно, что аккуратистка Петунья позволила себе так запустить комнату, но в каждой избушке свои погремушки. А мне стоит поторопиться.

Я спустился на первый этаж, прошёл на кухню и открыл холодильник. И выругался матом при виде того изобилия, которое мне открылось. Честно, жратвой из этого холодильника можно было бы закормить вусмерть футбольную команду. Дурсли на еде явно не экономили… и морили племянника голодом? Вот как это понимать?

Но опять-таки, медитировать на холодильник у меня времени не было, нужно было создать себе запас еды покалорийнее, чем зерновые батончики и надкусанные печенюшки. И я стал методично отрезать понемногу от копчёного окорока, початой головки сыра, батона салями… потом прихватил яблоко, в хлебнице отначил несколько ломтиков хлеба из початой упаковки. При этом я не забывал откладывать и более скоропортящиеся — сосиску, кусочек манного пудинга, кусочек торта… Всё это я отнёс в чулан и спрятал в тайнике Гарри. Потом наполнил водой пустую бутылку, отыскал в мусорном ведре ещё одну и наполнил и её тоже. Мучиться от жажды я больше не собираюсь, и вообще — запас карман не трёт.

Позаботившись о первичных потребностях своего тела, я решил посетить кабинет дядюшки. Вдруг да найду что-нибудь интересное.

Кабинет Вернона был монументален. Солидная мебель из морёного дуба, кожаные кресла, мягкий тёмно-зелёный ковёр, на стенах пара картин — копии Гейнсборо и Констебла, причём не принты, а написанные маслом. Действительно, солидно и консервативно, у партнёров фирмы, приглашённых в гости, должно вызывать доверие. Похоже, что Вернон не наёмный служащий, а реальный владелец своей фирмы. И довольно-таки неплохой бизнесмен — дом выглядит не просто ухоженным, а очень стильным, кухня полна новой бытовой техники, в гостиной дорогая мебель и огромный телевизор, да и спальни на втором этаже, в которые я мельком заглянул, обставлены богато. Поганая семейка явно не последний х*й без соли доедает, что ж никто не замечает, что их племянник-сирота выглядит, как жертва концлагеря? Неужели внушение магов, точнее одного бородатого «политика»? Насколько мне известно, служба опеки в Великобритании свой хлеб ест недаром… Или тут играют свою роль связи Вернона?

Стоит над этим подумать, но позже. Скоро вернётся Петунья, и если она меня застукает в кабинете драгоценного муженька, то проще будет сразу самоубиться, чтобы больше не мучиться.

Кое в чём мне повезло. Денежки дядюшка, естественно, хранил в сейфе, но вот в среднем ящике стола (запертом, но ключ от ящиков лежал рядом с письменным прибором, так что в них я пошарился) обнаружилась картонная папочка на завязочках, аккуратно подписанная тремя буквами ГДП. Я решил, что это мои инициалы, и не ошибся. В папочке обнаружились: моя метрика, свидетельство об опеке, справка о начислении пособия, справка о налоговых льготах для фирмы «Граннингс» (копия, подлинник, видимо, хранился в документах фирмы). Пособие, кстати, было не такое уж и маленькое, поскольку я считался полным сиротой. Во всяком случае, на тарелку каши и суп три раза в день, а так же на одежду по размеру, пусть и с дешёвой распродажи, хватило бы с лихвой.

Но это были ещё не все сюрпризы. В отдельном большом конверте хранились корешки банковских чеков. Девять штук. Девять лет, начиная с памятного Хэллоуина, некий банк переводил на имя Петунии Лорел Дурсль по двенадцать тысяч фунтов с припиской «На нужды известного вам лица». Ну, какое лицо имелось в виду, я практически не сомневался. Видимо, Дамблдор всё-таки платил Дурслям… и, судя по всему, отнюдь не за то, чтобы Гарри был здоров и счастлив.

С другой стороны, у старика была прекрасная отмазка — тысяча фунтов в месяц — деньги вполне достаточные, чтобы ребёнок ни в чём не нуждался. А если и были какие-то указания насчёт воспитания Избранного, то не дурак ведь Дамблдор оставлять письменные свидетельства, а с этими денежками его старая задница вполне себе прикрыта.

Однако что-то задержался… Пора возвращаться в чулан и изображать умирающего лебедя, а также хорошенько подумать над ситуацией. Можно ли её хоть как-то обернуть к своей пользе или лучше сразу пойти в полицию и попроситься в фостер-семью? Ладно, информацию стоит ещё подкопить, а то ведь отыщут меня маги в любой фостер-семье, как пить дать отыщут. И на какие меры пойдёт Дамблдор, чтобы сделать меня послушным и управляемым, я предсказать не могу.

Поэтому я аккуратно сложил бумаги так, как они лежали до этого, запер ящик и отправился к себе в чулан. Но когда я шёл через гостиную, то почувствовал странное беспокойство… словно под лопаткой зачесалось. Я остановился и внимательно оглядел гостиную. Вроде ничего странного или необычного, кроме огромного количества фотографий толстого ребёнка, снятого в самой разной обстановке, с родителями и без — просто иконостас какой-то. Но ощущение странного зуда не проходило.

Я ещё раз оглядел идеально прибранную гостиную, и взгляд мой зацепился за странную штуковину, стоящую на каминной полке. Позолоченная загогулина, напоминающая знак «амперсанд», усыпанная стразиками, вызывала ощущение холода, и я понял, что странный зуд исходит именно от неё.

В памяти тут же всплыли фанфики, в которых миссис Фигг, а то и сам Дамблдор подбрасывали в дом Дурслей артефакт, вызывающий или усиливающий неприязнь родственников к навязанному племяннику. Возможно ли такое? Кто его знает — может, и возможно, к тому же выглядела эта штуковина на редкость безвкусно, как-то не вписываясь в элегантно обставленную гостиную.

И тут я ощутил покалывание в груди. Невидимые иголочки вонзались в солнечное сплетение, оттуда боль переходила в кончики пальцев, зудело так, что мне хотелось кожу с себя содрать, лишь бы это прекратилось. Ой-ой… похоже, после снятия ограничителей моя магия просилась наружу, я был на грани выброса… но, если я и впрямь стал сильнее, то от гостиной останутся одни руины… и Дурсли меня точно прибьют. А что, если…

И я положил руку на непонятную штуковину. Кончики пальцев сразу занемели, словно от ледяной воды, ощущение зуда усилилось, и я отчаянно пожелал, чтобы весь этот зуд перешёл в безобразную поделку. Слава Богу, магия меня послушалась. Горячий поток из кончиков пальцев просто перетёк в золотистую загогулину, раздалось тихое «чвяк», и помянутая вещица просто исчезла. Была — и нету. А мне сразу стало легче.

Но раздумывать над странностями собственной магии мне было некогда, бросив взгляд в окно гостиной, я увидел идущую по тротуару к калитке Петунью. Поэтому со всей возможной быстротой я покинул гостиную, ужом проскользнул в чулан и с помощью болтающейся нитки вернул щеколду на место. Нитку я вытащил и спрятал вместе с иголкой в тот же тайничок, где хранил её Гарри. И вытянулся на матрасе, закрыв глаза и прислушиваясь к звукам внешнего мира.

Щелчок открываемой двери, быстрые шаги на кухню… из кухни… скрип дверцы чулана. Ага, тётушка решила убедиться, что племянник не откинул тапки от родственной заботы. Браво. Да она просто ангел милосердия.

— Вставай, мальчишка! — раздался голос Петуньи. — Ты достаточно отлежался.

Я продолжал строить из себя умирающего лебедя и даже не шелохнулся. Тогда тётка потрясла меня за плечо, хорошо, хоть бить по лицу в этот раз не стала. Только тут я приоткрыл глаза и молча посмотрел на дорогую родственницу, стараясь изобразить вселенскую боль и печаль.

То ли у меня резко прорезались актёрские способности, то ли исчезновение гадской загогулины сделало своё дело, но милую тётушку слегка проняло.

— Тебе так плохо, мальчишка? — спросила эта добрейшая женщина. — Не притворяйся, вчера тебе досталось не больше обычного!

Ага, если Гарри обычно так доставалось, то я удивляюсь, как он не отправился в мир иной гораздо раньше.

— Убейте меня уже, что ли, — прохрипел я. — Хочу к маме и папе.

— Как ты можешь так говорить, неблагодарный мальчишка! — зашипела Петунья. — Мы взвалили на плечи такую обузу!

Угу, просто зае*ались нести. За тысячу фунтов в месяц можно было и носильщика нанять.

— Вот и не надо больше, — отозвался я. — Хочу к папе и маме. Не буду вставать. Пусть мистер Дурсль меня совсем убьёт. Ему не придётся сильно напрягаться.

И я закрыл глаза и демонстративно отвернулся к стене.

* * *

Петунья впала в растерянность. Доводить племянника до смерти приказа не было, а тут… И что прикажете делать? Сделать больно? Так племянник на это уже не реагирует. Лишить еды? Он и так голодный сидит. Заставить работать? А он не будет и всё. И вообще — а чего ещё можно лишить мальчишку в наказание? У него даже вещей нормальных нет. Наказать физически? А Вернон вполне может не рассчитать силу… и что тогда? Убьёт мальчишку? Так тот, похоже, этого и добивается. А маги, как бы то ни было, вряд ли будут прикрывать их семью от полиции. И что тогда будет?

Нет уж, этот вредный мальчишка не получит того, что хочет!

* * *

Некоторое время Петунья молчала, потом странно засопела и, ловко подхватив меня, вытащила из чулана. Думаю, что при дневном свете все мои синяки выглядели впечатляюще, потому что тётка пробормотала:

— Почему они не прошли?

Почему-почему… Потому что я очень сильно хотел, чтобы внешние проявления родственной любви с моей тушки не исчезали, а магия меня послушалась. Но я тётушке, естественно, ничего не ответил, повиснув в её руках вялой тряпочкой. А Петунья, недолго раздумывая, потащила меня в ванну, сорвала одежду и включила душ. Я немедленно сел на поддон душевой кабинки и уставился в никуда. Тётка чертыхнулась, но больше ничего не сделала, просто стала намыливать и отмывать меня с полной самоотдачей и до скрипа.

Наконец, результат её удовлетворил, и Петунья вытащила меня из кабинки, накинула на плечи большое полотенце и прошипела:

— Вытирайся! Я принесу чистую одежду.

Я прислонился к стеночке и начал медленно вытираться. Петунья вышла, а я стал растирать тело полотенцем гораздо интенсивнее, при этом поглядывая в зеркало. Да уж… Россыпь синяков по всему телу впечатляла и приятно радовала глаз разнообразием цветов — от жёлто-зелёного до тёмно-фиолетового. А в целом картина была вообще удручающая. Ходячее пособие по строению скелета, малый рост, впалые щеки и провалившиеся, как у дистрофика, глаза. Обнять и плакать. Как такое в упор не замечала школа и социальные службы — тайна сия велика есть.

И при всём при этом изначально пацан был симпатичным и неплохо сложенным, черты лица тонкие и приятные, глаза и впрямь ярко-зелёные, как необычные контактные линзы, красивая линия скул… в общем, гены этому телу достались неплохие. И пока ничего непоправимого — нормальная еда, покой и отсутствие непосильной физической нагрузки. Высоким я, конечно, не буду, но нижнюю границу нормы смогу догнать. Но с этим надо начинать работать прямо сейчас. И больше никаких побоев.

Получится ли?

Пока я вытирался, Петунья заглянула в ванную и положила на раковину стопку аккуратно сложенных чистых вещей. С Дадликова плеча, понятное дело, но не настолько огромных, как те, что висели в чулане. И выглядели они не настолько потрёпанными — похоже, Дадли носил их недолго. Но всё равно мне они были очень сильно велики. Жёлтая футболка с Микки Маусом сползала с одного плеча на другое, синие в крупную жёлтую клеточку шорты, к счастью, были на шнурке, так что по крайней мере не сваливались с меня при каждом шаге. А вот трусы Дадли напоминали паруса яхты Абрамовича, имели ярко-розовый колер и противно комкались под шортами, так что их я надевать не стал.

Одевшись, я ещё раз взглянул на себя в зеркало. Что сказать… зрелище всё равно оставалось удручающим. Огромная одежда только подчёркивала ручки-палочки и ножки-прутики. Такое типичное дитя трущоб из огромной голодающей семьи, живущей по принципу: «спи*дил — поел», хорошо хоть чистое.

Петунья вновь заглянула в ванную и коротко скомандовала:

— Выходи!

Я оторвался от стеночки, за которую старательно держался, и покачнулся. Петунья снова прошипела что-то сквозь зубы, видно, пожелала здоровья и счастья, схватила меня за плечо и потащила на кухню. На столе стояла тарелка с двумя ломтями разогретого манного пудинга и стакан молока. Усадив меня на табурет, тётушка коротко приказала:

— Ешь!

Я пожал плечами и принялся за еду. Манный пудинг с изюмом был чудо как хорош, есть хотелось так, что я мог бы заглотить оба ломтя не жуя, но я заставлял себя есть медленно и аккуратно. Петунья же стояла у холодильника и смотрела на меня со странным выражением лица — словно не совсем понимала, что происходит. Похоже, загогулина, которую я уничтожил, и впрямь была артефактом, вызывающим агрессию, а сейчас тетка не знала, что делать и как себя вести.

Я допил молоко и почувствовал сытую усталость. Глаза стали закрываться сами собой, больше всего хотелось лечь и подремать. Наверное, это меня настигло магическое истощение после уничтожения артефакта.

Петунья, увидев моё состояние, сказала:

— Ступай в чулан. Можешь ещё полежать.

Я вежливо поблагодарил тётку, встал с табурета и меня вновь качнуло.

— Да что же это такое! — прошипела Петунья, но снова подхватила меня и довела до чулана. Сюрприз — за это время она успела заменить матрас и бельё, да и ведро было чистым и пахло чем-то химическим.

Дверь за моей спиной закрылась, я улёгся на матрас и мгновенно заснул. Проснулся… ну не знаю, наверное, ночью, слабость почти прошла, голова была ясной, но синяки никуда не делись. Вот и ладно, похожу пока цветным, а то Дурслям слишком многое сходило с рук из-за того, что магия Гарри исцеляла его слишком быстро.

Я напился воды из бутылки и почувствовал желание совершить противоположное действие. Да и ноги стоило размять. Надеюсь, что сейчас уже достаточно поздно и Дурсли улеглись спать. А ведро пусть так постоит — лучше я в туалет прогуляюсь.

Я подобрался к двери чулана и осторожно толкнул её. Дверь поддалась, и я тихо порадовался, что не придётся повторять трюк с ниткой. Видимо, пребывавшая в растрёпанных чувствах после уничтожения артефакта Петунья просто забыла меня запереть.

На улице действительно было темно, но Дурсли не спали. На кухне горел свет, и доносились тихие голоса — знакомый голос Петуньи и грубый мужской. Вернон, конечно же, кто же ещё.

Я тихой сапой выскользнул из чулана и подполз поближе, стараясь слиться с фоном и весь обратившись в слух.

— …ты перегнул палку, Вернон, — услышал я слова Петунии. — Мальчишка не хочет жить. И синяки перестали заживать. Ты его сломал.

— Я не хотел наказывать его… настолько сильно. Но этот урод всегда нуждается в хорошей трёпке! Он разбил китайскую вазу, которую подарила Мардж! Моя милая сестра Мардж! Я не мог спустить это просто так!

Ага, вот, значит, цена жизни племянника. Сраная китайская ваза. Что за милашки эти Дурсли!

— А ты уверен, что это сделал мальчишка? — спросила Петунья. — Он ведь вытирал пыль в гостиной, а ваза стояла в спальне.

— Дадли сказал, что это был он! — отрезал Вернон. — Сын не мог солгать!

— Я сегодня ходила на чаепитие к миссис Тэлбот. Помнишь, это жена нового викария?

— И причём здесь миссис Тэлбот? — спросил Вернон.

— Притом, что они переехали сюда только месяц назад, но эта мерзкая сучка оказалась слишком наблюдательной! Она задаёт вопросы, Вернон! — почти взвизгнула Петунья. — Она спросила меня, почему наш племянник одет в обноски и выглядит гораздо младше Дадли, хотя они одного возраста!

Ох, неужели в этом городе нашёлся хоть один вменяемый человек? Или это временно? Во всяком случае, спасибо вам, незнакомая миссис Тэлбот, ваши вопросы оказались удивительно вовремя.

— И что ты ответила? — поинтересовался Вернон, но я расслышал в его голосе явное напряжение и… страх?

— Мне пришлось сказать, что мальчишка — анорексик и заставить его поесть просто невозможно. И что одежду он постоянно рвёт, поскольку отличается злобным нравом и постоянно попадает в неприятности. Вот и приходится отдавать ему старую одежду Дадли, из которой тот вырос. Дамы из церковного комитета заявили, что всему Литтл-Уингингу известно, что Гарри — отвратительный хулиган.

— А, ну тогда всё в порядке… — протянул Вернон.

— Не совсем, — вздохнула Петунья. — Миссис Тэлбот попросила привести примеры его хулиганств. И никто из дам ничего сказать не смог. Даже мисс Холти, учительница в классе Гарри и Дадли.

— Ну и что? — хмыкнул Вернон. — Это не страшно. Главное, все знают, что мальчишка — хулиган и часто дерётся, поэтому и бывают у него синяки. Зато Дадли — хороший мальчик.

— В этом-то и проблема… — всхлипнула Петунья. — Мисс Холти припомнила, что младшие ученики несколько раз жаловались ей, но не на мальчишку, а на Дадли. И миссис Квикли пожаловалась, что Дадличка и Пирс Полкисс не раз опрокидывали мусорные баки в проулке. А сама миссис Тэлбот сказала, что видела, как мальчики толпой гнались за Гарри, а потом повалили его на землю и начали избивать. Но, стоило ей окликнуть их, они убежали. Она сказала, что пыталась заговорить с мальчишкой, но тот только взглянул на неё и сказал, что вмешиваться не надо, будет только хуже. Миссис Тэлбот была шокирована подобным и решила разузнать о мальчишке всё. Ты понимаешь? Она может обратиться в опеку, и твои знакомые не помогут.

— Пусть этот бородатый снова постарается, — фыркнул Вернон. — Помнишь, так год назад было, когда та дура-практикантка в школе попыталась шум поднять? Или когда психолог слишком настырным оказался? И где они теперь?

Ага, значит, были всё-таки те, кто хотел помочь Гарри. И судьба их была… не слишком хорошей, если судить по интонации Вернона. И Гарри об этом знал, иначе не отреагировал бы так на предложение помощи от миссис Тэлбот. Ох, и вляпался же я, ну и вляпался… Однако родственничков стоит послушать — интересные же вещи говорят.

— Если, как ты выразился, бородатый увидит мальчишку в таком виде, — прошипела Петунья, — и узнает, что тот не хочет жить… Боюсь, что нам будет плохо. Всем троим. Он велел ограничивать мальчишку в еде, а не морить голодом, наказывать, но не калечить, и давать ему побольше посильной работы, а не заставлять работать до изнеможения.

— Допустим, — согласился Вернон, — но вот голодом морила его ты. И работать в саду заставляла тоже ты.

— А ты постоянно лупил, — отрезала Петунья. — Заставлял мыть машину, делать уборку во всём доме и разбирать твои завалы в гараже.

— Да, — хохотнул Вернон. — Забавно получилось, когда мы уехали на три дня и забыли мальчишку в гараже. Хорошо, что вода там была… кхм… Что-то это уже перебор получается.

— Значит, так, — скомандовала Петунья. — На улицу мальчишке лучше не выходить, пока синяки не пройдут, работы ему стоит давать поменьше, а кормить лучше. И выкинь завтра все игрушки из второй маленькой спальни. Пусть он спит там. А то подрастёт ещё немного — и в чулан не поместится.

— Хорошо, — спокойно согласился Вернон. — Знаешь, мне сейчас как-то яснее думается. Мы оба вели себя словно одурманенные. Мне стоило только подумать о мальчишке, как всё в глазах туманилось от ненависти к нему. А сейчас мы с тобой уже сколько времени разговариваем и вроде как… ничего.

— Странно, — согласилась Петунья. — Я словно не отдавала себе отчёт в том, что за мальчишку платят хорошие деньги. И что он должен дожить у нас до своего семнадцатилетия. Бородатый обещал, что в противном случае Дадли умрёт… А я словно позабыла об этой угрозе. Мы должны терпеть этого урода ради нашего мальчика.

Петунья всхлипнула.

— Не плачь, дорогая, — сказал Вернон. — Будем с мальчишкой немного помягче, он и перестанет думать о разных глупостях. А я буду держать себя в руках и пороть только за явные проявления его… ненормальности. Скорее бы щенок уехал в эту свою школу — хоть вздохнём посвободнее.

После этого раздалось звяканье и бульканье, а через некоторое время Вернон вышел из кухни и грузно поднялся наверх. Потом погас свет на кухне, и Петунья последовала за мужем. Я же дождался, пока наверху всё стихнет и ужом проскользнул в туалет.

А после я улёгся на матрас и стал думать. Думалось нерадостно, но кое-какие выводы я сделал.

Первое. Та загогулина, которую я уничтожил, действительно меняла отношение Дурслей к племяннику с относительно терпимого, хоть и вынужденно, на злобно-садистское. Такой вот артефакт, бля…

Второе. Дурсли сами по себе сволочи без всякого артефакта и племянника своего терпеть не могут. А эта дрянь их плохое отношение многократно усиливала до тех пор, пока они совсем не перестали видеть берега. Вот и прибил Вернон Гарри. За разбитую Дадли вазу. Тьфу!

Третье. Дурсли не хотели племянника. От слова «совсем», и Дамблдору пришлось шантажировать их жизнью Дадли. Печально, конечно, но их сволочизма это не отменяет.

Четвёртое. Нет логики в действиях Дамблдора. Зачем устанавливать артефакт в доме Дурслей, если они и так не стали бы относиться к Гарри, как к родному? Агрессия постепенно накапливалась, росла и вылилась в самое настоящее убийство. Причём даже осознание того, что они лишатся денег и могут пострадать, Вернона не остановило. Так зачем же был нужен этот артефакт? И тут есть варианты. Возможно, Дамблдор просто не рассчитал силу артефакта. Согласно многим фанфикам Дурсли — сквибы, а значит, на них все магические штучки будут действовать сильнее, чем на обычных людей. Возможно, Добрый Дедушка считает их магглами и просто перепутал, так сказать, настройки? Вот и действовала эта дрянь сильнее, чем было задумано изначально. Могло такое быть? Теоретически — да, но практически…

Дамблдору больше ста лет, он что, за это время маггла от сквиба отличать не научился? Сомнительно как-то… Хотя нацепил же он в каноне на палец явно проклятую цацку. Так что этот вариант пока оставим. Есть ещё вариант. Артефакт установил не Дамблдор, а некто, желавший погибели Гарри. И если это так, то меня может посетить белая лисичка и обнять мяконькими лапками. Потому что я даже не представляю, кто это может быть.

Уцелевшие после разгрома Волди Пожиратели? Опять-таки — теоретически возможно, но на практике… Те, кто остался на свободе, после возвращения безносого подчинялись ему из страха, а не из преданности — это в каноне было заметно. Вот чокнутый Барти Крауч такой фокус вполне мог провернуть, но Барти сейчас у папочки в подвале обретается под Империо, а в таком состоянии подобные пакости творить затруднительно. Тогда кто?

Есть ещё вариант. Кто у нас Гарричка? Правильно — богатый сирота. А если дело не в политике, а в наследстве Поттеров? Судя по канону, семья была небедной. Очень и очень небедной. А Гарри — последний в Роду. Последний ли? Не завалялось ли какого неучтённого родственника? Бастарда, к примеру? То, что у дедушки Флимонта и бабушки Юфимии был только один ребёнок — ничего не значит. Детей в волшебных семьях вообще рождается мало — это Уизли расплодились, как тараканы. Хотя… не знаю я всех тонкостей магического брака и возможна ли в нём измена. Но даже если нет — дедушка-шалунишка вполне мог сделать ребёночка какой-нибудь магглорожденной бедняжке ещё в Хогвартсе. А сейчас ребёночек вырос и возжелал получить своё. Может такое быть? Может. Или Джеймс мог быть не единственным ребёнком — всё-таки Юфимия родила его довольно поздно. Неужели раньше не было ни одной беременности? Только вот родился сквиб… а как к сквибам относятся маги, понятно из того же канона.

Хм, вот же напридумывал… Но все варианты достойны проверки. И надо бы Гринготтс посетить — хотя бы узнаю, какие подлянки меня ждут в финансовой сфере.

А вот как быть с родственничками?

В идеале — лучше бы их вообще больше не видеть, но кто ж мне даст? Старый козёл споёт песенку про материнскую защиту и даже на каникулах в Хогвартсе будет отправлять в личный персональный ад. Почему в ад? Потому что я думаю, что понятие «быть помягче» у меня и у Дурслей очень сильно различаются. Если Вернон обещал лупить меня только за ненормальность, то есть за проявления волшебства, то у него такая возможность может появиться в любой момент. Я — волшебник. От этого никуда не денешься. Кстати…

Я поднял правую руку и пробормотал:

— Люмос!

И прямо на ладошке у меня возник золотистый светящийся шарик. Да, так и есть, поздравляю тебя, Гарри, ты — волшебник.

— Нокс! — прошептал я, и шарик послушно исчез. Наверное, стоило попробовать что-нибудь ещё, но я снова почувствовал себя уставшим. Всё-таки большую часть силы я слил, чтобы уничтожить артефакт, и сейчас действительно стоит отдохнуть. А Дурсли… Что ж, придётся подумать об этом завтра.

* * *

Спал я чутко и, когда Петунья скрипнула дверью чулана, мгновенно открыл глаза.

— Вставай, ма… Гарри, — сказала тётка. — Пора завтракать. Как ты себя чувствуешь?

— Плохо, — ответил я, хотя чувствовал себя вполне хорошо. Но показывать это тётушке, чтобы нарываться на домашнюю работу, я не хотел. Я вообще не хотел ничего делать для этих людей. Не после найденных у Вернона документов. Да, они были под воздействием. Но я, не помню уже где, читал, что никакое принуждение не заставит человека делать то, к чему он изначально не склонен. А в правильной британской домохозяйке и респектабельном бизнесмене где-то глубоко в душе жили два садиста, которым нравилось причинять боль. Причинять боль тому, кто не может ответить им адекватно. Так что уж извините, дорогие родственнички, добра и мира вы от меня не дождётесь. Дом на Тисовой для меня — временное пристанище, и я с радостью покину его, как только подвернётся возможность. И вернусь только затем, чтобы поговорить по душам и объяснить, как они были неправы, гнобя сироту.

— Тебе нужно принять душ, — сказала Петуья, — переодеться и поесть.

— Зачем? — безразлично спросил я. — Чтобы потом меня снова били и заставляли работать? Не хочу.

— Ты не можешь сидеть в чулане сутками, — попыталась убедить меня Петунья. — Ты заболеешь…

— Вот и хорошо, — спокойно ответил я. — Скорее умру. Надеюсь, что встречусь там с папой и мамой. И всё им расскажу.

Петунью перекосило, она что-то хотела сказать, а может, хотела привычно наорать, но не смогла и просто выскочила из чулана.

Я спокойно вытянулся на матрасе и прикрыл глаза. Нет, я совсем не против был подняться: хотелось размять ноги, выйти хотя бы в садик и осмотреться, но я хотел помотать Дурслям нервы от души. Чтобы запомнили. А если я сейчас сдамся сразу — они свой урок до конца не выучат.

Следующим визитёром был Вернон. Правда, сам он в чулан пролезть не смог — габариты не те, но его усатая багровая физиономия замаячила в дверях.

— Эй, мальчишка! — проворчал он. — Хватит дурить! Вставай и делай всё, что скажет твоя тётя.

— Зачем? — спросил я. — До вчерашнего дня я делал всё, что говорила тётя. И что? В итоге я чуть не умер. Я больше не хочу так. Я хочу к папе и маме.

— Да я сейчас тебе такую трёпку задам! — рявкнул Вернон.

Я медленно сел на матрасе и спросил:

— Трёпку? А что же вы сразу не сказали, дядюшка? Вы решили меня всё-таки до конца отправить к папе и маме? Сейчас выйду.

В ответ Вернон выругался, и его багровая физиономия с воинственно торчащими, как у канцлера Бисмарка, усами, исчезла. Дверь вновь захлопнулась. Я перевернулся на живот и поржал в подушку. Теперь, по логике вещей, следовало ждать Дадли.

Я скользнул взглядом по стенам. В каком-то из фанфиков я читал, что не только Рон по канону, но и Дадли боялся пауков. Отчего бы не проверить? Тем более, что во многих фанфиках в чулане Гарри жили пауки.

Таки жили. В верхнем углу я разглядел густую паутину, в центре которой важно сидел довольно крупный паук. Обычный серый домовой паук, я таких в далёком розовом детстве любил подсаживать в сумку Милке Петровых, отличнице, но жуткой ябеде и вредине. И всякий раз, узрев это безобидное членистоногое, Милка визжала так, что стены тряслись, а стёкла в классе начинали опасно вибрировать.

Но вот как я достану паука? Не дотянусь же.

И тут я почувствовал странное тепло в груди и, скорее по наитию, произнёс:

— Ползи сюда, малыш. Посиди со мной.

Паук тут же стал спускаться вниз на выпущенной из брюшка паутинке и приземлился на тыльную сторону правой руки.

Я снова откинулся на матрас и сложил руки на животе. Паучок же замер, словно приклеенный. Мне даже показалось, что он рассматривает меня своими крохотными, меньше булавочной головки, чёрными многочисленными глазками.

— Да ты милаха, — сообщил я пауку. — Слушай, а ты не против, если я тебе имя дам? Будешь моим домашним животным.

Паук сложил вместе две передние лапки, и я счёл это согласием.

— Как бы мне тебя назвать? — вслух рассуждал я. — Может, Дамби? Он ведь тоже любит паутину плести.

Паучок скрестил лапки и потряс ими.

— Не нравится? — поинтересовался. — Согласен. Ты, в отличие от него, очень милый. Тогда… тогда будешь Санчо. Как Санчо Панса. Нравится?

Паук снова сложил лапки вместе, и я снова счёл это согласием.

— Вот. Будешь Санчо.

И тут дверь в чулан отворилась в третий раз.

— Выходи, ненормальный! — Дадли влез в чулан, но с трудом. Свинья в парике, точно, всё-таки глаз у канонного Гарри был меткий. — Папа велел тебя вытащить!

— Мне и здесь неплохо, — ответил я, и Дадли попытался схватить меня и выволочь из чулана силой. Отчего-то у него это не получилось, а потом его взгляд упал на неподвижно сидящего на моей руке паука, и Дадли взвизгнул. Нет, до Милки Петровых ему в этом плане было далеко, но и так неплохо вышло. Дадли ломанулся назад, каким-то чудом протиснулся в дверь и провизжал:

— Ааааа!!! У этого ненормального паук!

— Вот видишь, Санчо, к чему приводит дурное воспитание? — наставительно сказал я пауку. — Вернись наверх, эти люди могут тебе навредить.

Санчо, словно понял меня, переполз с руки на матрас, оттуда на стену — и вот он уже спрятался в паутине.

Какой-то подозрительно умный паук мне попался…

А за тонкой стенкой чулана творилось чёрт-те что. Орал Вернон, ревел Дадли, сюсюкала над своей кровиночкой Петунья.

В общем, день открытых дверей в психиатрическом стационаре. И, что характерно, в чулан никто из троих не рвался. Вот и славно. Компания Санчо мне была куда более симпатична.

Не знаю, сколько продолжался этот бедлам, но постепенно всё стихло. Вернону нужно было на работу, Дадли хотел присоединиться к своей банде, так что долго и со вкусом орать и скандалить им было попросту некогда. И если дядя поорал, а потом просто ушёл, то с Дадли вышло поинтереснее.

На явно обычные слова Дадли, что он пойдёт и погуляет с ребятами, Петунья довольно холодно произнесла:

— Подожди, Дадли. Я отпущу тебя гулять, но хотела бы сказать следующее. Люди вокруг не глухие и не слепые. Мне уже сказали вчера, что вы с Пирсом Полкиссом опрокидывали мусорные баки в проулке рядом с домом миссис Квикли. И что на тебя, оказывается, жалуются малыши в школе, как сказала мисс Холти. А миссис Тэлбот, жена викария, видела, как ты и другие мальчики избивали Гарри.

Ой, что это? Петунья вдруг откуда ни возьмись стала оценивать своего ненаглядного отпрыска адекватно? Вот и хорошо, ему это только на пользу будет.

— Ну и что? Он же ненормальный! Ты и папа сами это говорили! — возмутился сей достойный отпрыск.

— О Гарри мы поговорим отдельно и вечером, — ответила Петунья. — А что насчёт остального?

— Они врут, мамочка, — прохныкал Дадли. — Они всё врут…

— Сомневаюсь, — отрезала Петунья. — Ты представляешь, каково мне было выслушать это прямо на чаепитии у миссис Тэлбот?

— Но мамочка… — попытался возразить Дадли.

— Сынок, — ласково сказала Петунья, — запомни, я тебя очень люблю. Не разочаровывай меня, мне не хочется отправлять тебя в школу Святого Брутуса. Чтобы с этого дня на тебя и твоих друзей не было ни одной жалобы. А если будет хоть одна — я отправлю тебя в летний скаутский лагерь, которым руководит полковник в отставке Фостер, знакомый тёти Мардж. Помнишь его?

— Да, — с неожиданным испугом в голосе сказал Дадли. — Я… я понял. Не надо, мама. Я больше так не буду.

— Вот и хорошо, — так же ласково сказала Петунья. — Будешь хорошим мальчиком — и папа запишет тебя в секцию бокса. Но хулиганов туда не берут, запомни это. А сейчас ты можешь пойти погулять. Но запомни — я буду ждать тебя к обеду. Понял?

— Да, мама, — послушно сказал Дадли, потом послышался быстрый топоток и стукнула входная дверь.

Через несколько минут раздались шаги и дверь в чулан снова открылась. Я даже не шевельнулся.

— Гарри… — неуверенно произнесла Петунья. — Может быть, ты всё-таки встанешь и позавтракаешь?

Я никак не отреагировал, раздумывая, стоит ли соглашаться. Еда у меня пока была, вода тоже, да и компания в лице Санчо появилась. Полежать ещё денёк? Или не стоит? В конце концов, я решил, что стоит хоть немного познакомиться с окружающим миром, а устроить лежачую забастовку я всегда успею. В конце концов, если затянуть ситуацию, то Петунья просто будет вынуждена обратиться к Дамблдору. Родственнички, конечно, огребут за излишнее усердие, но кто знает, что измыслит Дамблдор для меня лично? Интуиция подсказывала мне, что с Великим и Светлым мне сейчас лучше не встречаться.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове в мгновение ока, и я открыл глаза и прошелестел:

— Хорошо.

Петунья кивнула и даже снизошла до того, чтобы помочь мне встать и дойти до ванной. Я не протестовал, просто уселся в душевой кабине, позволив снова себя вымыть. После мне была вновь выдана чистая одежда — снова футболка и шорты, снова большие, но меньше, чем в первый раз. Видимо, тётка отыскала вещи Дадли двух-, а то и трёхлетней давности.

Зеркало показало мне, что синяки если и поблёкли, то самую малость, и я всё ещё выглядел очень и очень плохо. Хотя внутреннее состояние было прямо противоположным, что не могло не радовать. Я чувствовал, что если захочу, то синяки исчезнут без следа уже к вечеру… но я не хотел. Кстати, зрение продолжало оставаться хорошим, Смерть не обманул, пообещав мне его подправить. И шрам… шрам был, но это была тонкая белая ниточка, действительно в виде молнии, выглядевшая вполне зажившей и почти не различимой среди пёстрого великолепия моих синяков. Ну и ладно, значит, я правильно не почувствовал подселенца. Хотя всё логично — Гарри умер и крестраж покинул его тело. Вот и хорошо, головных болей не будет.

После помывки Петунья накормила меня завтраком — овсянка, сваренная на сливках с ягодами, стакан молока и яблоко. Я съел ровно половину каши, хотя хотелось проглотить всё, да ещё и тарелку вылизать, но я всё ещё боялся, что от нормальной порции еды мне будет плохо. Яблоко я заныкал на потом, а молоко выпил. Петунья задумчиво посмотрела на меня и предложила посидеть в саду — день был солнечный и тёплый. И даже выдала старенький, потрёпанный, но целый плед и толстую книгу.

— Пока Дадли нет, можешь почитать его книгу по программе летнего чтения, — строго сказала она. Я скосил глаза на обложку — старый добрый Диккенс. «Приключения Оливера Твиста». Впрочем, я бы взял любую — хорошая отмазка для того, чтобы посидеть на воздухе и понаблюдать за окружающей действительностью.

Петунья снизошла даже до того, чтобы вывести меня в сад и устроить на траве рядом с живой изгородью. Причём так, чтобы и я был на солнце, и с улицы меня было не видно. Так уж получилось, что это место находилось рядом с той живой изгородью, что отделяла участок Дурслей от соседнего, дом на котором выглядел далеко не таким ухоженным, как дом Дурслей.

Петунья взглянула на этот участок, неодобрительно прищурившись, пробормотала что-то о старых кошатницах и строго сказала мне:

— Присмотри, чтобы коты миссис Фигг не топтали грядки с мятой и розмарином. Если станет жарко — передвинешь плед в тень. К обеду я тебя позову. Ты всё понял?

Я неопределённо кивнул, и Петунье пришлось удовлетвориться этим ответом. Она развернулась и ушла в дом, а я просто устроился на пледе и некоторое время молча лежал, не раскрывая книгу и наслаждаясь погожим солнечным днём. Было тепло, но не жарко, чувствовался лёгкий ветерок, розы в саду приятно пахли и я ненадолго позволил себе расслабиться.

Очень ненадолго. Потому как минут через десять сквозь садовую изгородь просочился здоровенный белоснежный… кот? Нет, не кот, если судить по рысьим кисточкам на ушах и на хвосте. Книззл… один из принадлежащих мисс Фигг… И что ему здесь надо? Ага. Скорее всего, пошпионить решил. Вот же гадство, книззлы полуразумны и вроде как способны делиться информацией с хозяйкой. Вот не было печали. Шугануть его, что ли?

Но книззл был таким красивым, что я тихонько прошептал:

— Киса-киса-киса…

Странно, но белоснежный красавец отреагировал… и подошёл ко мне, поджимая левую переднюю лапку. Что это с ним? Поранился?

И я снова прошептал:

— Что ж ты, киса, лапку бережёшь? Обидели тебя?

Книззл моментально сделал жалобные жёлтые глазищи и протянул ко мне лапку. Я не ошибся — бедняга где-то умудрился наступить на заострённый кусок проволоки, она проткнула подушечку лапки, и та распухла и выглядела воспалённой.

— Что ж твоя хозяйка о тебе не позаботилась? — спросил я, и книззл пренебрежительно фыркнул. Мнение о хозяйке у него явно было ниже плинтуса.

— Ладно, — вздохнул я, ибо животинку было жаль, — попробую вытащить. Ты царапаться не будешь? Может быть больно.

В ответ книззл снова фыркнул, но не презрительно, а как-то просительно и снова протянул ко мне несчастную лапку.

Я осторожно подцепил ногтями край проволочки и сказал:

— Будет больно.

Книззл дёрнул хвостом, но положения лапки не изменил, и я старательно потянул проволоку, изо всех сил желая, чтобы у меня получилось. И проволока выскользнула неожиданно легко, а в середине она была уже белёсой от гноя.

— Надо бы промыть, — заметил я. — А то хуже быть может.

Книззл снова дёрнул хвостом и старательно начал зализывать подушечку. Ага, помоги себе сам. Интересно, поможет?

Помогло, и ещё как. То ли дело в том, что книззлы — волшебные твари и слюна у них целебная, то ли в моём искреннем желании, чтобы киса исцелилась, но уже через пять минут интенсивного зализывания подушечка приобрела вполне здоровый вид.

Книззл благодарно муркнул и лизнул меня в щёку, а потом исчез в живой изгороди, отсемафорив мне напоследок кисточкой на хвосте.

Я потянулся, открыл книгу и неожиданно зачитался. От чтения меня отвлекли голоса, доносившиеся из-за живой изгороди. Там, видимо, медленно продвигаясь по дорожке к крыльцу, разговаривали два человека, судя по звучанию, оба были навеселе, и разговаривали довольно громко.

— …а я тебе говорю — обожди, — настаивал хрипловатый, словно прокуренный, мужской голос. — Штука эта — хорошая, действенная, я точно знаю. Просто эффект должен накапливаться.

— Да сколько ж ему накапливаться? — ответил брюзгливый женский голос. — Столько лет уже стоит. Честью тебя прошу, Мунди, подбери мне что-нибудь посильнее.

— Вот дура-баба, — проворчал мужчина в ответ, — нельзя сильнее. Они тогда не только мальчишку, они и друг друга переубивают. Оно тебе надо — лишний грех на душу брать?

— Вот и отлично, — прошипела в ответ женщина. — Дрянь-людишки эти Дурсли, а нет человека — нет и проблемы.

— Сурова ты, подруга старая. Пацана-то не жаль?

— Жаль, — спокойно ответила женщина. — Но пусть лучше сразу помрёт, чем ещё несколько лет будет мучиться, как все, кто к бородатому в лапы попал. А ты, Мунди, получишь за свои труды столько, сколько в жизни не видел. Неужели ты не хочешь уйти на покой, купить домик и жить себе в своё удовольствие, как уважаемый волшебник, ни в чём себе не отказывая?

— Конечно, хочу, кто ж не хочет? — ответил её невидимый собеседник. — Только как-то это всё неправильно…

— Неправильно? — прошипела, как змея, женщина. — Много ты знаешь, что такое — неправильно!

— Да знаю я, — проворчал мужчина. — Оттого и взялся тебе помогать. Но пацана всё-таки жаль.

— Ну и болтайся до глубокой старости по вонючим пабам, да тащи, что плохо лежит, пока в канаве не сдохнешь! — отрезала женщина. — Я не для того торчу столько лет в этой мерзкой дыре с погаными магглами по соседству, чтобы сейчас от всего отказаться! Убирайся сей момент, только потом ходи и оглядывайся!

— Э, Арабелла, ты сбавь обороты-то, — заявил мужчина. — Я на твоей стороне. О тебе же, дуре, беспокоюсь — если Дамблдор о нашей задумке узнает — мы тогда и мёртвым позавидуем. Давай не будем ссориться, пойдём в дом, выпьем по стаканчику… у меня как раз бутылочка огневиски с собой. Настоящее, Огдена.

— Ладно, пойдём, — немного помолчав, ответила женщина. — Стаканчик мне и впрямь не помешает — устала я, Мунди… Ох, устала…

— Вот и ладно, пошли.

Скрипнула дверь соседнего дома и непонятная парочка убралась, оставив меня в полнейшем офигении. Что это было? Нет, я не дурак, и понял, что собеседниками были Мундунгус Флетчер и Арабелла Фигг, но тогда… тогда получается, что загогулина, которую я уничтожил, была подсунута Дурслям этой дамой и без ведома Дамблдора. И что мерзкая старуха явно хотела моей погибели (так оно и получилось с Гарри, но этой старой гадине знать такое не обязательно). Зачем? За что? Чем ей навредил невинный ребёнок?

Я стал медленно прокручивать в голове разговор Флетчера и Фигг. Да, артефакт попал в дом явно не по приказу Дамблдора. Гарри старому пи… политику всё-таки был нужен живым и относительно вменяемым. Довести его до смерти, а Дурслей — до убийства племянника было личной инициативой миссис Фигг, а Флетчер ей в этом активно помогал. И это упоминание про деньги… Миссис Фигг имела какие-то виды на наследство Гар… то есть теперь уже моё? Или ей очень хорошо заплатил некто, имеющий на это основания?

Так, думаем дальше… Вариантов может быть несколько. Первый — деньги. Наследство Поттеров. Миссис Фигг обещал хорошо заплатить некий претендент на это наследство, а она решила привлечь к этому небогоугодному делу старого приятеля Мунди? Почему бы и нет? И тот, и другая всю жизнь прожили в бедности, оба презираемы в магическом мире… Одна — сквиб, другой — пьяница и вор… И в их неудавшейся судьбе виноваты, разумеется, те, кто богат и счастлив. А то, что старине Мунди никто не мешал зарабатывать себе на жизнь полезным ремеслом, а сквибка Фигг вполне могла не жаловаться на судьбу, а заняться тем, что и сквибам доступно — это выше их понимания. А уж то, что оба согласились, хоть и не без сожаления, изничтожать маленького мальчика… А как ещё понимать подброшенный амулет? Это уже вообще за гранью добра и зла. Ох, и местечко, одни моральные уроды кругом.

Чую я, что хоть тушкой, хоть чучелом, но сваливать отсюда надо. Добьют не те, так эти… Ох, Смерть-Смерть, ну и удружил ты мне…

Так, а если всё ещё хуже? Если Фигг заплатил не потенциальный претендент на наследство Поттеров, а некто, желающий устранить пацана по политическим, так сказать, мотивам? Да, первоначально я этот вариант отбросил, но если у нас здесь настолько лютый неканон, то, возможно, оставшиеся на свободе Пёсики прямо-таки жаждут отомстить за своего Господина, да мстилка у них коротка… была… Кто-то из Псов может заплатить за скальп Избранного большие деньги? Может. И первая фамилия, что приходит на ум — Малфой. Денег у него хватит, чтобы весь Литтл-Уингинг купить, почему бы и не пообещать старой сквибке запредельную, с её точки зрения, сумму? И всё — дождаться, пока Герой откинет тапки и спокойно заняться воскрешением любимого Хозяина. Возможно такое развитие событий? Очень даже возможно. При этом непосредственным исполнителям даже платить не придётся — зачем нужны лишние свидетели? И старая сквибка, и алкаш Мунди матёрым Пожирателям на один зуб. Авад у них точно на эту парочку хватит.

Нееет… Валить отсюда надо, валить… Пока не пришибли окончательно. А материнская защита… Что-то не верю я в этот миф, товарищи. Сказочка святого Дамблдора для доверчивой магбританской публики. Как там у Белянина? «Франки всегда отличались недалёким умом?» Похоже, что большинство британских магов — тоже. А я — маленький такой. И мне надо выжить во всём этом ужасе, кошмаре и не*бическом бардаке.

Я перетащил плед поближе к живой изгороди — солнце уже припекало вполне серьëзно — и продолжил свои невесёлые размышления. Мне нужно убежище. Мне нужны люди, которые захотят мне помочь. Мне нужны деньги. И у меня нет ни того, ни другого, ни третьего. Капец?

Нет уж, просто так сдаваться я не намерен. Я и так умер в своём мире слишком рано. У меня есть магия. У меня есть надежда на наследство родителей… если, нет, когда я вырасту. В конце концов, я хочу своё маленькое счастье — любимую женщину, любимых детей, тихую спокойную удобную жизнь. И всё это мне, похоже, придётся выгрызать зубами. И я справлюсь. Я — Олег Дрейер. Я — Гарри Поттер. Пусть будет так.

Неожиданно налетевший ветер взъерошил мои волосы и в небе… в безоблачном небе что-то явственно грохнуло. Грохнуло так, что в окно выглянула испуганная Петунья и пиликнула сигнализация автомобиля, стоявшего на подъездной дорожке у дома напротив. Я взглянул в по-прежнему безупречно безоблачное небо и улыбнулся.

Нет, план по захвату мира я составлять не начал. Я решил «выздороветь», вспомнить все заклинания, которые знал из канона, и попробовать потренировать их. Получить относительную свободу передвижения и изучить городишко, в который меня забросило. Потому как тренировать заклинания в доме родственничков — нарываться на наказание. Вернон и без всякого артефакта меня способен прибить. Пока способен, так что не будем давать ему повод для наказания. Деньги… Вот с этим засада. Можно, конечно, попробовать классическое Акцио — может, и сработает, должны же у меня быть хоть какие-то плюшки. Нет, я конечно весьма благодарен Смерти за отсутствие крестража, снятие ограничителей и поправленное зрение. Только вот это тело следовало поить и кормить три, а то и четыре раза в день, чтобы оно перестало напоминать жертву анорексии. Ещё можно попробовать посетить гоблинов — может, хоть что-то и обломится из родительского наследства. И вообще — положение моих дел узнать хотелось до дрожи. Но тут есть маленький нюанс — при наличии опекуна… если им является Дамблдор… гоблины вряд ли будут мне помогать. Скорее, сдадут с рук на руки тому же Дамблдору… а этого я не хочу. Очень не хочу. Поскольку фантазия этого почтенного старца неистощима, а мне моя личность дорога как память и становиться канонной игрушкой я не хочу.

Значит, план такой. Веду себя тише воды ниже травы, смотрю, собираю информацию, наблюдаю. Пробую тренировать заклинания, ищу способы получить деньги. Стоит, кстати, познакомиться с миссис Тэлбот… но это уж как получится. И миссис Фигг… С ней стоит разобраться. Нейтрализовать хотя бы на время. Она опасна. Хорошо, что я заметил этот гадский артефакт, мог бы и не заметить. Похоже, Петунья, Вернон и Дадли поганую штуковину в упор не видели, а Гарри… Может, и видел, только сказать не осмеливался. Желание задавать вопросы и проявлять инициативу ему Дурсли отбили накрепко.

А если Фиггша поймёт, что артефакт — тю-тю, то неизвестно, что она ещё придумает. Нет, дамочку однозначно нужно нейтрализовать. Не убивать, нет, по крайней мере — пока, это же лишнее внимание со стороны магов, мне такое не нужно. А вот в больницу отправить недельки на две… И как?

«Миссис Фигг сломала ногу…» — прозвучала в голове фраза из канона. Почему бы и нет?

Я перевернулся на живот, открыл книгу и углубился в чтение. А где-то в глубине сознания начал вырисовываться план. Когда Петунья позвала меня к обеду, я успел освежить в памяти почти половину книги.

* * *

Дадли, всё-таки явившийся к обеду, был неприятно удивлён моим присутствием за столом, но Петунья строго на него взглянула, и от комментариев кабанёныш воздержался. К тому же ему досталась полная тарелка одуряюще пахнущего мясного рагу, а мне — всего лишь блюдечко. Но я был не в претензии, перед этим Петунья заставила меня выпить большую чашку куриного бульона с овощами и гренками. Вполне грамотно, между прочим. Желудок у меня сейчас, как у того котёнка из старой рекламы — не больше напёрстка — и переедание меня может попросту убить. Наконец, после бульона и рагу я почувствовал себя сытым, как удав, и понял, что если я съем ещё хоть что-то, то меня попросту разорвёт.

— Значит так, мальчики, — сказала Петунья, когда мы покончили с едой. — С сегодняшнего дня ты, Дадли, никак не обзываешь Гарри, не гоняешь его по всему городу и не бьёшь.

— Да я и не… — взвился кабанёныш, но Петуния его пресекла:

— Это видела жена викария. От этого пострадала репутация нашей семьи. Ты понял, Дадли? Я всё ещё думаю отправить тебя в скаутский лагерь.

— Не надо, — пропыхтел Дадли, метнув в меня ненавидящий взгляд. — Я понял.

Ой, как всё запущено. И, в общем, это понятно. Петунья и Вернон — люди взрослые, они быстрее сообразили, что творят дичь, после того, как я уничтожил артефакт. А Дадли любили-баловали — и бац! Того нельзя, этого нельзя… А кто виноват? Конечно, кузен-очкарик. И Дадли точно будет мстить… только вот я — не Гарри.

— Теперь ты, Гарри, — строго сказала Петунья. — Ты помогаешь мне по дому и в саду, потом можешь отдыхать и гулять. Но после обеда два часа вы с Дадли посвящаете программе летнего чтения…

На лице Дадли отразился первобытный ужас. Читать он не любил. Точнее, с трудом понимал смысл напечатанного текста. Он стыдился и скрывал, но для него не было разницы между некоторыми буквами, а некоторые он так и не смог запомнить. Так что чтение для него было пыткой. И ненавистный кузен, который легко одолевал страницу за страницей, становился от этого ещё ненавистнее.

Я довольно легко прочёл всю гамму чувств, отразившуюся на лице Дадли. И понял, что у парня серьёзные проблемы именно с чтением. По иронии судьбы одна из последних книг, которую я переводил, была из популярной серии «Сам себе психолог» и посвящалась именно дислексии⁽¹⁾. Стоит посоветовать Петунье… стоп. Ничего я советовать не буду, как я объясню свои внезапно появившиеся знания? Небесным откровением?

Впрочем, действительно талантливым людям дислексия пробиться не помешала. Взять хотя бы того же Диснея — он страдал от неё всю жизнь⁽²⁾. Но Дадли — явно не тот случай. Хотя… попробую-ка я ему помочь. Детская психика пластична, а мне нужен союзник. Взрослых уже не переделаешь, а вот с Дадли… С Дадли стоит попробовать.

И я сказал:

— Тётя Петунья, я прочёл уже половину книги. Можно, мы закончим её вместе? Я расскажу Дадли о том, что прочитал, хорошо?

Петунья смерила меня недоверчивым взглядом, но толстяк, который просёк, что слушать пересказ — это совсем не то, что читать самому, тут же закивал.

— Ладно, — проворчала Петунья. — Идите пока в комнату Дадли. И помни, Дадли, гулять ты пойдёшь только через два часа. И только после того, как перескажешь мне о том, что вы прочитали.

— Да, мама, — ангельским голосом ответил Дадли, а я вспомнил фразы из своего же перевода:

«Читайте вслух своему ребенку. Это улучшит словарный запас и навыки аудирования, а также будет способствовать развитию интереса к книгам.

Читайте книги вместе. Совместное чтение, после которого следует обсуждение и анализ прочитанного, способствует коррекции дислексии».

Ну что ж, Дадли. Будем надеяться, что кое-какие мозги в твоей голове имеются. Извинился же ты перед Гарри в каноне.

А вечером я обдумаю, как отправить на больничную койку миссис Фигг.

1) Дислексия — стойкое нарушение навыков чтения, обусловленное утратой или недостаточной сформированностью отвечающих за это психических функций. Как правило, при дислексии больной воспринимает не буквы и слова, а зрительные образы.

Вернуться к тексту

2) Реальный факт

Вернуться к тексту

Следующие два часа после обеда мы провели в комнате Дадли. Я действительно рассказывал ему содержание «Оливера Твиста», и он (о чудо чудное!) слушал и даже не пытался сказать мне какую-нибудь гадость. Более того, уже при описании той впечатляющей сцены, в которой маленький Оливер попросил ещё каши и получил за это наказание, а потом чуть не загремел в ученики к скотине-трубочисту, он начал мрачнеть.

— Тебе не нравится книга? — спросил я, решив немного отдохнуть от рассказывания.

— Нравится, — проворчал Дадли. Судя по наморщенному лбу, у него приключился редкий случай — шла напряжённая работа мысли. — Ты здорово рассказываешь. А почему ты в школе так не делаешь?

— А ты забыл? — поинтересовался я и сделал весьма рискованный шаг. — Сын алкоголика и шлюхи, хулиган и отродье не имеет права учиться лучше сиятельного Дадли Дурсля. Разве не так?

Дадли открыл рот. Закрыл рот. Вскочил с постели. Снова сел. Покраснел. Я же мысленно хихикал. Старина Диккенс подвернулся весьма кстати — уж больно походило обращение с несчастными сиротами в приюте на обращение Дурслей со мной. А дураком Дадли не был.

— Стукнуть бы тебя! — выдал он.

— А стукни, если ты по-другому общаться не можешь, — разрешил я. — Только место сначала выбери. Синяки, знаешь ли, должны располагаться симметрично.

— Тебе больно? — неожиданно спросил Дадли. Я вытаращился на него:

— А ты сам как думаешь? Я ведь живой. Конечно, мне больно. Было больнее. Сейчас уже… терпимо.

— А я думал, что тебе не больно, — вздохнул Дадли. — Папа всегда говорил, что ты ненормальный, и я думал, что ты не чувствуешь боли. И синяки у тебя быстро проходили, а у меня болели неделями. Ну… когда я с забора срывался или ещё что… А у тебя раз — и нет.

Да уж, в этом случае магия Гарри сослужила ему плохую службу. Кстати, отчего-то до конца девятнадцатого века считалось, что психические больные не чувствуют боли, отсюда и жестокое обращение с ними в том же Бедламе. Может и у Дадли тоже что-то такое в голове связалось — раз ненормальный, значит, ему не больно?

— Ладно, — вздохнул я. — Слушай, что было дальше…

Дадли кивнул, и я продолжил рассказ. Но выражение крайней задумчивости не сходило с широкого лица кабанёныша все два часа. А потом пришла Петунья и устроила Дадли настоящую проверку прочитанного. И тот довольно бойко ей пересказал историю появления маленького Оливера в работном доме и его дальнейших приключений вплоть до попадания в ученики к гробовщику. Петунья осталась довольна и выдала нам по небольшой шоколадке. И по сэндвичу с ветчиной. Обоим, что характерно.

Видимо, голова у тётушки после уничтожения артефакта стала варить значительно лучше… и в семье главная всё-таки она. Ну да, муж — голова, жена — шея. И смотрит голова, куда шея повернётся. И нет, я не думаю, что милая тётушка внезапно прониклась ко мне родственными чувствами. Ей важно поправить пошатнувшуюся репутацию, а для этого нужно предъявить общественности меня в приличном виде. И одежду она мне купит по размеру — не сегодня, так завтра. И не сомневаюсь, что ещё и в церковь потащит. Пусть старается. А для меня сейчас главное — Фиггшу нейтрализовать.

Потом Дадли умчался гулять, а меня Петунья снова отправила в садик. В принципе, я был не против, но скоро придёт с работы Вернон и вряд ли обрадуется, увидев меня бездельничающим. Петунья, конечно, его окоротит, но зачем мне создавать лишний негатив? Поэтому я перетащил плед в самый угол садика, за альпийскую горку, так что меня вообще нельзя было увидеть ни из гаража, ни с подъездной дорожки. Устроившись там с наибольшим комфортом, я стал напряжённо думать, каким образом пристроить миссис Фигг в больницу.

Мои размышления о том, что стоит натереть крыльцо старой сквибки чем-нибудь скользким прервало внезапное появление давешнего белоснежного книззла. И на сей раз он привёл с собой ещё двоих. Чёрную как смоль и глубоко беременную самочку и длиннолапого нескладного подростка нежно-палевой масти.

— Ого, — сказал я. — Какими судьбами?

Белоснежный уселся напротив меня и уставился прямо мне в глаза своими огромными глазищами. И я почувствовал что-то странное… вроде как просьбу… В голове возникли неясные образы, складывавшиеся в понятные мне слова: «Погладь… Делиться… Сила… Плохая хозяйка… Ты — лучше…»

У меня некультурно отвисла челюсть. Да, я знал, что книззлы обладают разумом пяти-шестилетнего ребёнка, но чтоб телепатия… И, похоже, белоснежный пожелал сменить хозяина, посчитав нынешнюю хозяйку плохой. Почему? Может, из-за того, что она сквибка, а магическим животным необходимо, чтобы хозяин делился с ними магией? Ладно, проверим.

А белоснежный подтолкнул ко мне беременную самочку и снова заглянул в глаза. Я осторожно погладил её и почувствовал, как потеплели кончики пальцев. Самочка тут же встрепенулась и начала тереться лбом об мою руку, басовито урча. А минут пять спустя сама отошла от меня, освободив место длиннолапому палевому подростку. Я погладил и его, а потом и белоснежного.

«Хороший хозяин», — уловил я и вдруг понял, что повесил себе на шею трёх магических зверюшек, чьё количество могло увеличиться в любой момент.

«Эй, какой я вам хозяин? — чётко подумал я, глядя в глаза белоснежному. — Мне держать вас негде и кормить нечем».

«Будем жить как раньше, — рассудительно ответил белоснежный. — Но наш хозяин теперь — ты, а не эта глупая злая самка».

О как. Не любят миссис Фигг даже собственные книззлы. Кстати, я понимал белоснежного всё лучше и лучше — то ли от того, что магией поделился, то ли оттого, что книззл признал меня хозяином.

«Мне она не нравится», — ответил я.

«Нам тоже, — отозвался книззл. — Но нас к ней привязали силой. Чужой силой, своей-то у неё нет. А ты — сильный. Это сбило привязку. Мы теперь свободны и можем признать тебя своим хозяином».

«А остальные?» — спросил я.

«А остальные — глупые», — отозвался книззл.

«Кстати, — спросил я, — а как вас зовут?»

Книззл насмешливо фыркнул, и я узнал, что его зовут Мистер Лапка, чёрную самку — Мисс Злюка, а палевого подростка — Мистер Хохолок. И что я могу дать им другие имена, если захочу.

«Позже, — отозвался я. — Я хочу дать вам красивые имена, достойные вас. А таких с ходу не придумаешь».

Мистер Лапка удовлетворённо фыркнул и выдал: «Хорошо. Но остерегайся глупой самки. Она замышляет плохое. И к ней ходит вонючий самец, который ей помогает».

«Я знаю. Мне нужно, чтобы она убралась отсюда. На какое-то время. Постараюсь вас кормить».

И тут в наш диалог вмешался Мистер Хохолок. Мысль его была, как у всякого подростка — суматошной и быстрой: «Я знаю! Я знаю, что надо сделать!»

И в голове у меня возник образ миссис Фигг, падающей с лестницы. И убегающего прочь Мистера Лапки.

«Так уже было! Когда хозяйка продала мою сестричку, папа разозлился!»

Ого… Так у нас тут счастливое семейство в полном составе. Теперь понятно, почему Мистер Лапка притащил именно этих двоих. Котята-то тоже наверняка от него.

«Это подойдёт, — согласился я. — Так можно сделать?»

«Можно, — кивнул Мистер Лапка. — Когда?»

«В самое ближайшее время. Как выпадет случай», — ответил я и, вспомнив о сэндвиче с ветчиной, который дала Петунья, вытащил его из кармана и поделил ветчину между троицей. Книззлы величаво приняли моё подношение, слопали его за один укус, не менее величаво развернулись и исчезли в живой изгороди.

Ну, вот и поговорили… И у меня появились мохнатые союзники. Будем надеяться, что мистеру Лапке удастся отправить Фиггшу в больницу. И тогда у меня появится некоторый простор для манёвра.

Решив, что на сегодня с меня хватит свежего воздуха, я отправился в дом и предложил Петунье свою помощь. Та с сомнением покосилась на меня, но потом выдала перчатки и упаковку плотных чёрных мешков для мусора, предложив собрать в них все сломанные игрушки из комнаты на втором этаже.

— Вернон вернётся, поужинает и вынесет все мешки, — пояснила она. — Там теперь будет твоя комната.

Я вежливо кивнул:

— Спасибо. Мне и в чулане неплохо.

Петунья хотела сказать что-то сердитое, но сдержалась и сухо проронила:

— В любом случае ты будешь теперь жить там.

Я согласился и отправился наверх. Что сказать — убрать весь этот срач в одиночку мне было просто не под силу. Залежи сломанных игрушек, порванных книг, раскуроченных наборов фломастеров, красок и прочего, что дарили Дадличке по поводу и без, впечатляли. До прихода Вернона я успел заполнить только три мешка, правда, очень больших мешка. И мне удалось отложить стопку книг, которые нуждались только в мелком ремонте — ну не поднималась у меня рука выбрасывать красивые подарочные издания с цветными иллюстрациями на дорогой мелованной бумаге. А таких среди загубленных Дадли книг было большинство — видимо, родители, не понимая сути проблемы сына, пытались приохотить его к чтению, покупая дорогие красивые книги. А дислексию красивой обложкой не вылечишь — вот Дадли и злился и портил подарки.

Итак, я аккуратно заныкал в уголке десятка два книг, подлежащих ремонту, отыскал целую россыпь хороших цветных карандашей из разных наборов, набрал листов из уцелевших альбомов, кисточек и непопорченных красок, отыскал скотч и ещё целую кучу полезной мелочёвки. Всё-таки Дадли свинтус — вещи ему покупали реально хорошие, а он так мерзко с ними обходился. И параллельно с этим любящие опекуны жалели денег на еду и одежду для племянника. Понимаю, что артефакт им мозги выворачивал, но как взгляну на эту красоту — зубами скрипеть хочется.

В общем, разбирая завалы, я нагрёб немало полезного для себя. Апофеозом всего стала парочка школьных рюкзаков Дадли, тоже подлежавших минимальному ремонту, в боковых кармашках которых я обнаружил пятнадцать фунтов (если считать с мелочью). Во всяком случае, если я захочу проехаться до Лондона и полюбоваться на «Дырявый котёл» — кое-какие денежки у меня теперь есть.

Впрочем, ни в какой «Дырявый котёл» я не собираюсь, но пятнадцать фунтов — это пятнадцать фунтов. Пригодятся.

Потом приехал с работы Вернон, и Петунья позвала меня ужинать. Вернон, правда, скривился, глядя на мою сине-жёлтую физиономию, но поток сознания в себе удержал. Тем более, что я помалкивал в тряпочку, съел предложенные мне отварные овощи и небольшой кусочек йоркширского пудинга. Вернона же с Дадли ожидали ростбиф с жареным картофелем по-деревенски, тот же йоркширский пудинг — но в гораздо большем количестве, мягкие, ещё горячие вафли со взбитыми сливками и яблоки в карамели. Не меню — а просто углеводная бомба какая-то. Был бы я ребёнком — точно обзавидовался бы, но, во-первых, я никогда сильно не любил сладкое, во-вторых — Петунья предлагала мне и то, и другое, но я отказался. Если честно, я уже и пудинг доедал с трудом, слишком привыкло это тело голодать.

Потом Вернон поднялся наверх, играючи перетаскал на помойку все приготовленные мною мешки и даже снизошёл до того, чтобы наполнить мусором ещё штук пять. После чего комната перестала напоминать свалку и стала напоминать барак.

Впрочем, Петунья развила бурную деятельность по облагораживанию интерьера комнаты. По её указанию Вернон достал с чердака и выбил матрас, я протёр везде пыль, а сама Петунья добыла из загашников не новые, но вполне приличные занавески, подушку, покрывало, одеяло и комплект постельного белья. В заключение Вернон, сам поражённый широтой собственной души, добыл с того же чердака книжные полки и круглый ковёр серо-голубой расцветки, немного потёртый, но тоже вполне приличный.

По итогу комната получилась неплохой. Серо-голубые обои и ковёр, бежевые занавески, бежевое с голубым покрывало на кровати, шкаф для одежды, книжные полки, стол и стул. Не царские хоромы, но, по сравнению с чуланом — просто верх роскоши.

— Надеюсь, что ты будешь поддерживать порядок, — строго сказала Петунья.

— Буду, спасибо, — ответил я, чувствуя сильную усталость. Всё-таки физические нагрузки, даже не слишком большие, были для этого тела тяжелы. Петунья это просекла и отправила меня спать. Я не возражал. Тем более что сумел улучить минутку и заглянуть в чулан. Адекватные Дурсли — это, конечно, хорошо, но мало ли что. Так что я прихватил с собой все запасы и… Санчо. Паучок доверчиво выполз, стоило мне только появиться в чулане, и я решил, что заберу его с собой. Санчо не возражал, и я перенёс его в новое жилище в рукаве собственной пижамы. Она, как и большинство «моих» шмоток, когда-то принадлежала Дадли, поэтому под ней можно было спрятать парочку бегемотов, а не одного небольшого паучка.

А когда я принёс Санчо в комнату, то аккуратно усадил за шкаф и шёпотом попросил не показываться никому, кроме меня, на глаза и паутину плести там, где её никто не сможет увидеть. Санчо понятливо скрестил лапки и отправился обживать зашкафное пространство. Мне показалось или он действительно немного подрос?

Некоторое время я попытался раздумывать над этим, но потом просто отключился.

* * *

Прошло три дня. За это время синяки мои сильно поблёкли, став почти незаметными. Отношение Дурслей продолжало оставаться ровным. Вернон почти не обращал на меня внимания, а я старался лишний раз не попадаться ему на глаза, Петунья съездила в сэконд-хэнд и купила мне несколько комплектов одежды по размеру, недорогих и немного поношенных, но очень приличных. Я постепенно увеличивал порции еды, по-прежнему предпочитая отварные овощи, бульон с гренками и нежирное мясо. Я был тихим, молчаливым и очень спокойным. Работать меня Петунья не заставляла, но и не возражала, когда я помогал ей в готовке, вытирал пыль и выносил мусор. То есть делал вполне посильные для десятилетнего ребёнка вещи. Гулять меня она пока не отпускала, и я её понимал. Даже в таком, почти прошедшем, виде мои синяки выглядели жутковато. Так что большую часть времени я проводил в саду или в своей комнате, а чтобы не терять времени зря, починил все отложенные книжки Дадли и расставил по книжным полкам. Оба найденных рюкзака я тоже починил, так что они стали выглядеть совершенно как новые. Дадли я об этом рассказал и показал оба рюкзака и книги. В ответ тот только рукой махнул — умерла, так умерла. Для него выброшенные вещи просто переставали существовать. К тому же отношения с Дадли немного потеплели. Я пересказал ему почти всего «Оливера Твиста» и предложил самостоятельно прочитать особо понравившиеся эпизоды. Дадли возмущался, пыхтел, но я с огнём в глазах стал рассказывать — как это здорово — в любой момент открыть прочитанную книгу и перечитать понравившийся эпизод.

Неожиданно дело пошло — оказалось, что перечитывать уже знакомое гораздо проще, чем усваивать незнакомый текст, и Дадли начал расслабляться. То есть данная самим собой установка: «Не могу, не запоминаю, не различаю буквы» стала потихоньку размываться. Многого за три дня мы не достигли, но даже самостоятельно прочитанные Дадли небольшие отрывки приводили его в неописуемый восторг.

М-дааа… Вот и корень Дадличкиной неуспеваемости, а любящие родители вместо того, чтобы попытаться разобраться в этой проблеме, гнобили Гарри, чтобы любимый сыночек не комплексовал на фоне слишком хорошо успевающего племянника. Логики, конечно, в этом — ноль, но спишем на действие артефакта. Во всяком случае, после его уничтожения Петунья стала соображать на порядок лучше и смотреть на любимого сыночка с куда большей долей критичности.

А ещё два дня спустя произошло давно ожидаемое мной событие. Причём, всё сложилось настолько удачно, что я готов был поверить в легендарное Поттеровское везение. Дело в том, что Вернон довольно давно заказал пятидневный морской круиз для себя, Петуньи и Дадли. Сделано это было три месяца назад, потому как фирма, эти круизы организовывавшая, давала хорошую скидку при стопроцентной предоплате и обещала чуть ли не пятизвёздочный отдых. Прижимистый Вернон тут же посчитал экономию… и перевёл денежки. И теперь тётушка и дядюшка не знали, как быть. Можно было, конечно, доплатить за билет для меня, но теперь это были другие деньги, и Вернона душило большое зелёное земноводное.

С миссис Фигг они меня оставлять не хотели, более того, после разрушения артефакта всё семейство прониклось к старой сквибке сильнейшей неприязнью, чему лично я был только рад. Но, пораскинув мозгами, Вернон решил, что другого выхода нет — придётся договариваться с этой женщиной. Оставить меня совсем без присмотра он не мог, тратить лишние деньги (а покупка билета ещё и для меня могла встать в половину уже потраченной на общий отдых суммы) не хотел.

Поэтому было принято компромиссное решение. Я остаюсь в доме один и присматриваю за порядком, поливаю тётушкин садик и носа не показываю на улицу, а миссис Фигг дважды в день заходит и проверяет, всё ли со мной в порядке. Учитывая то, как Дурсли обращались с Гарри в прошлом, это было просто неслыханное доверие, и я не возражал, тем более что Петунья оставила в холодильнике достаточно продуктов, а Вернон, кривясь, как бес от святой воды, выдал мне двадцать фунтов на непредвиденные расходы. Ещё пятнадцать фунтов получила миссис Фигг за хлопоты. В общем, договорились, и одним ранним солнечным утром семейство Дурсль погрузилось в такси и отправилось навстречу морским приключениям.

Пару дней я провёл, как было предписано — прибирался в доме, поливал розы, хорошо питался и много загорал во внутреннем дворике. Синяки мои прошли, худоба стала не настолько зловещей, и в купленных Петуньей вещах по размеру я уже не напоминал актёра из массовки фильма «Ночь живых мертвецов». Миссис Фигг заявлялась для проверки утром и вечером и неизменно заставала меня за каким-нибудь полезным делом. Дом был в порядке, сад — тоже, на улице я не показывался, никаких поводов для придирок не было. К тому же я следил за старухой, чтобы она не пыталась улучшить интерьер дома или сада ещё каким-нибудь незапланированным добавлением.

А на третий день миссис Фигг сломала ногу, о чём мне быстренько доложил злорадствующий по этому поводу Мистер Хохолок. Точнее, палевый подросток проскочил через живую изгородь и стал тереться о мою ногу, а в голове у меня всплыла картинка с миссис Фигг, лежащей у подножия лестницы с неестественно вывернутой ногой.

«Это Мистер Лапка постарался?» — спросил я.

«Сама упала. Старая. Неловкая, — отозвался мистер Хохолок. — Папочка только чуть-чуть помог, она и не поняла».

«Ясно. Спрячьтесь, мне нужно вызвать «Скорую», — ответил я и перебрался через дырку в живой изгороди к дому миссис Фигг. К счастью, задняя дверь была не заперта, и, войдя в дом, я услышал громкие стоны вперемешку с руганью.

— Миссис Фигг! — крикнул я. — Что с вами? Вы в порядке?

— Ах, если бы… — плаксиво отозвалась старуха. — Гарри, я кажется повредила ногу…

Я прошёл в прихожую и увидел миссис Фигг, лежащую у подножия лестницы, ведущей на второй этаж — всё так, как и показывал Мистер Хохолок. Старая женщина была очень бледной и самостоятельно подняться не могла.

— Простите, миссис Фигг, я не смогу помочь вам подняться, — ангельским голоском произнёс я. — Я сейчас вызову помощь.

— Телефон в кухне, Гарри, — слабым голосом произнесла сквибка. — Поторопись, Мерлина ради! Номер написан прямо на обложке справочника!

Ага, что-то миссис Фигг ничего не говорит о целителях и Мунго. Не хочет или не может? Впрочем, судя по отношению к сквибам в магическом мире, может, ей действительно привычнее лечиться в обычной больнице?

Но думать было некогда, я набрал написанный на справочнике номер, вызвал медиков и дождался отправления миссис Фигг в больницу. Пока не приехали медики, я оставался с ней и даже споил какое-то подозрительного вида зелье из тёмного стеклянного флакона. Видимо, это было обезболивающее, поскольку старуха явственно приободрилась и даже показала мне, где лежат деньги на корм для книззлов, со слезами на глазах попросив заходить и кормить «бедных котиков». Похоже, она и впрямь не поняла, что причиной её столь неудачного падения стал Мистер Лапка.

Медики прибыли довольно быстро, оказали миссис Фигг первую помощь и на мой вопрос, долго ли будет пребывать в больнице наша дорогая соседка, один из парней, катящих каталку в машину «Скорой помощи», ответил:

— Дней десять, не меньше, малец. И потом на костылях ковылять будет. У стариков всё долго заживает. Понял?

— Да, сэр, благодарю вас, сэр, я всё передам дяде и тёте.

«Скорая» умчалась, а я аккуратно запер калитку, прошёл в дом, покормил книззлов и решил устроить обыск под видом уборки (срач у старой сквибки был реально знатный, и отнюдь не из-за книззлов). Мной двигало сразу два желания: поискать какие-нибудь сведения о Магическом мире и найти что-нибудь, что может пролить свет на личность таинственного заказчика, поручившего мисс Фигг меня извести.

Я действительно навёл в доме миссис Фигг минимальный порядок… и нашёл при этом несколько вещей, которые меня заинтересовали. Во-первых, это было несколько фиалов с зельями непонятного назначения. О том, что это не просто Перечное или Рябиновый отвар, говорили флаконы, выточенные из камня с необычайным искусством, и шкатулка из чёрного дерева с золотыми накладками, в которой эти флаконы хранились. Вещь старинная, дорогая и явно волшебная — откуда она у старой и бедной сквибки? Кстати, шкатулку я долго не решался взять в руки, опасаясь, что она зачарована от посторонних. Но чем-то от неё веяло… Родственным, что ли… Так что я всё-таки решился и весьма тщательно её осмотрел.

Особо меня привлекло клеймо на донышке шкатулки. Небольшое, размером с копеечную монету, оно тем не менее было очень чётким. На клейме было изображение горшка, стоящего на какой-то круглой подставке (гончарном круге?), цветка пиона и какой-то кракозябры, отдалённо напоминающей льва. Мантикора, наверное… Впрочем, прежде, чем я начал разгадывать значение изображённых предметов, я прочитал мелкую, но удивительно чёткую подпись: «Магистр Артефакторики и Алхимии Хардвин Л. Поттер».

Неудивительно, что шкатулка ощущалась, словно родная. Это родовая вещь Поттеров, наверняка. Откуда она у старухи? Дал заказчик? Зачем? Зачем давать настолько ценную вещь, которая, если что, будет серьёзной уликой рядовой исполнительнице? Нет, ни один вменяемый человек так точно не сделал бы. И опять можно сделать два вывода. Либо вещь Поттеров попала в руки таинственного заказчика каким-то невероятным стечением обстоятельств, и он отдал её Фигг, чтобы ещё больше всё запутать, либо… либо нет никакого заказчика. Арабелла Фигг хочет меня уничтожить, чтобы получить доступ к наследству Поттеров лично для себя. Она сквиб, да… Но право на состояние Поттеров, скорее всего имеет… при отсутствии других наследников. А получив деньги, она сможет привести в порядок здоровье, выйти замуж за мага и… и родить наследника. Не стоит думать, что это невозможно. Вальпурга Блэк в каноне родила обоих сыновей отнюдь не в юном возрасте. И тут такие перспективы открываются… Если ребёнок Фиггши окажется магом — всё просто замечательно и она в шоколаде. Но если он будет сквибом — тоже не беда. Можно продолжать селекцию до тех пор, пока не родится полноценный маг. А какой-то там Гарри Поттер… Кто о таких вещах думает, когда открываются столь замечательные перспективы?

Правда, в фанфиках я читал о нюансах в виде Предательства Крови, но если миссис Фигг была изгнана из семьи в юном возрасте — она может и не знать таких нюансов. А если изгнана была не она, а кто-то из её родителей — она тем более не в курсе. А если в курсе, то настолько зациклена на жажде богатства и мести, что может внимания не обращать на такие мелочи. Живут же, вон, Уизли и не парятся.

Итак, скорее всего, старая сквибка — моя родственница. И это меняет ситуацию. Если раньше я думал о том, чтобы как-то нейтрализовать её, то теперь… Теперь придётся ликвидировать. Она не остановится, пока меня не изведёт. У меня есть время, пока миссис Фигг в больнице, а потом она ещё довольно долго будет восстанавливаться. Поэтому мне нужно подумать. Очень серьёзно подумать.

И теперь понятно, что сквибка получила артефакт не от Дамблдора, а раздобыла через старого приятеля Мундунгуса Флетчера. И помянутый Мунди, тоже разобиженный на волшебный мир, помогает старой подруге не только из-за денег, но ещё и по идейным соображениям. И, хоть ему и жаль меня, но он тоже не остановится и будет помогать миссис Фигг до последнего. Вот же засада…

Нет, но Дамблдор-то каков! Приставить ко мне в качестве наблюдательницы мою же злейшую противницу — это ещё умудриться надо. Впрочем, старуху наверняка звали как-то иначе, а судя потому, что она — «миссис» — фамилия Фигг наверняка досталась ей от мужа. А Дамблдор и в книгах Роулинг на удивление невнимателен к деталям. Кстати, возможно он и не в курсе про истинное положение дел — миссис Фигг наверняка о регулярных побоях, голодовках и травле докладывала весьма в смягчённом виде, а то, что опекуны проявляли строгость к подопечному… Для Дамблдора это нормальная ситуация, в девятнадцатом веке детей воспитывали со всей строгостью — что маги, что магглы. Хотя его невнимания к тому, кого он публично объявил своим опекаемым, это никак не отменяет.

В общем, я запомнил имя артефактора, срисовал нашедшимся карандашом на кусок обоев печать и отправился искать дальше.

Ко мне подошёл Мистер Лапка и задал безмолвный вопрос — что я ищу? Я постарался объяснить, что ищу предметы, связанные с волшебством. Книззл понятливо фыркнул и послал мне картинку сундука, стоящего на чердаке. Я кивнул и поднялся сначала на второй этаж, а затем и на чердак. На чердаке были оборудованы насест, поилка и кормушка для совы, но самой совы не было. Ага, значит дражайшая миссис Фигг имеет возможность общаться с магами не только через камин… Интересно…

Искомый сундук обнаружился в другом углу. Я открыл его легко и обнаружил стопку аккуратно сложенных мантий — зимних и летних, немного поношенных, но хорошего качества, полусапожки на шнуровке, полосатое приталенное длинное платье с широкой юбкой и вышитый белый чепец. Всё довольно бережно и аккуратно хранимое. Я перебрал стопку мантий и выбрал самую маленькую по размеру, лежащую в самом низу. Судя по слежавшимся сгибам, её не надевали уже давно — просто хранили. Ну, а мне всё пригодится.

Видимо, миссис Фигг раньше довольно часто наведывалась на Косую аллею — вещи явно не на распродаже в маггловском универмаге куплены.

Ещё в сундуке оказался мешочек с тяжёлыми золотыми монетами — видимо, теми самыми галеонами. Деньги я брать не стал. Если старуха могла не заметить отсутствие старой мантии, то отсутствие денег ей точно бросится в глаза.

Поэтому я продолжил поиски. Результатом стала тоненькая книжечка под названием «Скоромагия», в которой описывались упражнения для сквибов по развитию магических каналов и давалось с десяток простейших заклинаний. Книжечку я прихватил — пригодится. А вот лежащая рядом с ней палочка вызвала настолько неприятное покалывание в пальцах, что я к ней даже прикасаться не стал.

Дальнейшие поиски пришлось отложить — на чердак влетел Мистер Хохолок и нервно заявил: «Чужой! К дому идёт чужой!»

Я кабанчиком метнулся с чердака в гостиную, и хотел выпрыгнуть в окошко, но не успел. Дверь уже отворялась, и я схватил пакет с кормом и метнулся к мискам, делая вид, что наполняю их. А что? Я здесь на законных основаниях, меня миссис Фигг попросила…

Книззлы тут же окружили меня, уставившись с умилением, как на единственного кормильца и поильца. Кстати, помимо Мистера Лапки, Мистера Хохолка и Мисс Злюки у старой сквибки было ещё три книззла — Мистер Пушистик, Мистер Хвостик и Мистер Кусака. Но они и впрямь были, как выражался Мистер Лапка, глупые. Привязку к миссис Фигг они сбросить не смогли и общались смутными образами. Но, с другой стороны, Мистер Лапка полностью подчинил себе эту троицу и они делали то, что он приказывал, беспрекословно, даже не интересуясь, зачем это надо. Главное — чтобы кормили и давали возможность побегать и полазать вволю.

Так что глазам вошедшего предстало умилительное зрелище — маленький мальчик наполняет миски книззлов, а те ластятся к нему, громко мурлыча.

Я поднял глаза на вошедшего и подозрительно спросил:

— Здравствуйте, мистер. Вы кто?

Вошедший и впрямь выглядел весьма колоритно — невысокий человечек неопределённого, хоть и далеко не юного, возраста, в длинном засаленном старомодном пиджаке, мятой шляпе и давно нечищеных брюках с пузырями на коленях. Увидеть я его раньше не видел, но, когда он раскрыл рот, узнал Мундунгуса Флетчера.

— Я — родственник Арабеллы, — тут же ответил визитёр. — А вот ты что тут делаешь, малец?

— Кошечек кормлю, — принял самый невинный и придурковатый вид. — Меня миссис Фигг попросила.

— Не понял! — удивился Флетчер. — А где сама Арабелла?

— А её на пару дней в больницу забрали, — охотно пояснил я. — Она ногу подвернула на лестнице. А меня она попросила присмотреть за котиками и кормить их регулярно три раза в день. И даже денежку оставила. На корм.

Книззлы подняли хвосты трубой и замурчали ещё громче, явно соглашаясь с такой постановкой вопроса.

— Вот как… — протянул Флетчер. — Значит, ты хорошее дело делаешь, о книзз… о котиках заботишься. Молодец. А мне моя старая знакомая ничего не оставляла?

— А как вас зовут? — спросил я, продолжая испускать лучи наивности и доверчивости. Лопушок, как есть лопушок.

— Эээ… — замялся Флетчер, — можешь называть меня дядя Мунди.

— Неее… — помотал я головой. — Для дяди Мунди миссис Фигг точно ничего не оставляла. Только деньги для котиков.

— Вот незадача! — пригорюнился незваный гость. — А ведь она мне пять фунтов должна. А мне надо срочно вы… эээ… лекарства купить. Плохо мне, малец, ой, как плохо.

Угу. Меньше пить надо. И вообще, я бы уже давно свернул этот разговор и послал бы старого алкаша Мунди по всем известному адресу, но меня привлекли странные манипуляции Мистера Лапки. Книззл начал тереться головой о штанину Флетчера, причём так, словно хотел что-то вытолкнуть из-под неё. Палочку, что ли? Но зачем мне чужая палочка? К тому же, когда Флетчер повернулся, я заметил у него под пиджаком что-то вроде пришитого изнутри узкого пенала — и явно не пустого. Но Мистер Лапка упорно продолжал свои манипуляции, пока из-под штанины не выскользнула… ещё одна палочка? И эту палочку шустрый книззл старательно закатил под диван.

Как этого всего не заметил Флетчер? И очень просто — он бы и мать родную не заметил бы, даже если бы старушка продефилировала перед ним в костюме Евы. Ему реально было плохо с похмелья, а уж этот запах сивухи… Что он пил? Тормозную жидкость, что ли?

— Думаю, — медленно сказал я, — что смогу дать вам немного денег. Вам ведь нужно лекарство? Срочно?

— Да-да, — закивал Флетчер. — Пять фунтов. Век буду благодарен…

Позорище какое… И это член Ордена Феникса? Да уж, чудо что за соратнички у Дамблдора. Впрочем, это дело не моё, пускай сам с ними разбирается. А мне нужно, чтобы он свалил отсюда, и побыстрее.

Поэтому я просто нашарил в кармане пятифунтовую бумажку и протянул Флетчеру:

— Возьмите. Только не забудьте потом вернуть деньги миссис Фигг. Они принадлежат ей, у меня-то своих нет.

Я мог бы сказать всё, что угодно, с тех пор, как Флетчер увидел в моей руке деньги, всё его внимание было приковано к ним.

— Конечно… конечно, верну. Ты хороший мальчик, Гарри. Добрый… А сейчас мне пора. Мне нужно купить лекарство… Я пойду.

— Конечно, дядя Мунди, — отозвался я. — Всего хорошего.

Флетчер изобразил что-то вроде поклона, развернулся и исчез за дверью.

— Вообще-то я не представлялся, «дядя Мунди», — пробормотал я, когда за ним закрылась дверь.

— Право слово, парад уродов какой-то, — пожаловался я подошедшему Мистеру Лапке. — И есть у меня только ты со своей семьёй да Санчо за шкафом. Даже с Дурслями всё сложно.

Книззл сочувствующе замурчал. А потом выкатил мне из-под дивана прихватизированную у Флетчера вторую палочку. И что мне с ней делать? Моё колдовство, если я попробую колдовать, могут отследить, а места для тренировок я пока не нашёл.

Но Мистер Лапка, похоже, думал иначе. Он подтолкнул палочку ко мне и выжидательно уставился прямо мне в глаза.

— Ладно, — проворчал я. — Но если тут появятся авроры, то я не я и лошадь не моя.

Мистер Лапка лишь насмешливо фыркнул, и я решился взять палочку. Удивительно, но от неё не было такого ощущения холода, которое я ощутил, потянувшись за палочкой, лежащей рядом с книгой миссис Фигг. Эта палочка потеплела в моей ладони и выпустила облачко звенящих искорок. О, как…

И тут я решился. Открыв книгу «Скоромагия» на нужной странице, я направил палочку на старый-престарый ковёр на полу, выписал палочкой нарисованную в книжке загогулину и сказал:

— Репаро!

И тут же серо-бурый ковёр приобрёл красивый кремовый цвет и на нём проступил тонкий белый рисунок. Довольно красиво, между прочим. Ну-с, подождём авроров.

Спустя полчаса ожидания я понял, что авроры на сегодня отменяются. Стражам порядка было явно не до моего колдовства. А если вспомнить прилетевшее из Министерства предупреждение в каноне? То самое, когда Добби подставил Гарри после первого курса?

Я решил, что дело в палочке. Во-первых, старина Мунди явно раздобыл её неофициально, и на ней не было чар Надзора, о которых так часто писали в фанфиках. Во-вторых, если Надзор всё-таки есть, то срываться для проверки каждого Репаро — тут никаких авроров не хватит. А раз так, то мне стоит найти место для тренировок и отработать хотя бы те заклинания, которые входят в сборник, прихваченный мною у Фиггши. Там всё простенько и понятно. Для сквибов, то есть. А заклинания-то все полезные — Репаро, Эванеско, Агуаменти, Энгоргио, Акцио… и ещё пяток других. А если найти учебник по Бытовым чарам — так и вообще красота получается. Не понимаю я, как, владея Бытовыми чарами, маг может выглядеть обтрёпанным и опустившимся. Старую одежду и обувь можно привести в приличный вид, слишком большую — подогнать по фигуре, небольшой кусок хлеба увеличить тем же Энгоргио… Выглядел же приютский мальчик Том Риддл вполне прилично, учась на Слизерине и имея в своём распоряжении только жалкое сиротское пособие. И тем более непонятно, почему маги вроде Люпина или того же старины Мунди выглядели, как бомжи. Ну, ладно Флетчер — ему мозги заменяет виски, а вот Люпин? У него-то с головой было всё в порядке… И неужели взрослый мужик не понимал простой истины — встречают всегда по одёжке? Уж он-то наверняка знал заклятий достаточно, чтобы не ходить в заплатанной мантии. Или та же Молли — сама знала кучу бытовых заклятий, а младшего сына не обучила хотя бы парочке? А ведь другие её дети, если верить канону, выглядели вполне прилично… Впрочем, канонный Рон — это клиника, с такими друзьями и врагов не надо.

Впрочем, это пока не моя печаль, мне бы решить вопрос куда более животрепещущий — кем является миссис Фигг на самом деле и что мне делать, если она действительно претендует на наследство Поттеров? Нет, не так. Если она претендует на наследство Поттеров и реально может его получить, тут всё понятно — валить однозначно. Гарри эта тварь уже убила, так что пусть не обижается, если прилетит обраточка. И, если честно, лучше бы это была миссис Фигг. Потому что если за ней кто-то стоит, я окажусь в положении человека, не знающего, с какой стороны его ткнут ножом в тёмной комнате. И тогда валить придётся уже мне. Валить куда подальше, чтобы дожить хотя бы до Хогвартса. А валить мне некуда…

Эх, хотелось бы верить фанфикам, в которых Гарри, едва придя в Гринготтс, обретает верных союзников-гоблинов, которые ему и денежки на блюдечке, и кольца нескольких Родов, включая Род Певерелл, и портключ до какого-нибудь Замка-на-Костях, где верная нежить только и ждёт последнего потомка знатного Рода, чтобы пылинки с него сдувать.

Только вот что-то подсказывает мне, что это не мой случай. И что стоит мне появиться в банке и чего-то там потребовать, как через десять минут туда же явится один убелённый сединами старец в мантии вырвиглазной расцветки, который тут же объяснит мне мою роль и место в мире, да так, что я и «гав» в ответ сказать не смогу. Так что не-не-не… Никаких гоблинов.

Но как же мне нужен взрослый опытный союзник! Дурсли в этом плане не годятся, они лишь временное прикрытие, к тому же их опекунство в мире магов веса не имеет. Эх, Смерть, Смерть, что ж ты меня так подставил-то?

Ладно. Если я сейчас продолжу наматывать сопли на кулак и жалеть себя, то окончательно раскисну. Стоит продолжить поиски в доме миссис Фигг, а потом и на Косую аллею можно выбраться. Походить, послушать… Может, и услышу что-нибудь интересное.

Я ещё немного позанимался «уборкой», но увы, больше ничего особо ценного не нашёл, кроме жестянки с резко пахнущим порошком на камине и нескольких монеток в блюдечке на кухне. Порошок, скорее всего, Летучий порох, а монетки, судя по надписям, были сиклями и кнатами.

То ли у меня ума не хватило обнаружить старухины тайники, то ли она самое важное хранила где-то ещё. Печаль…

Впрочем, лучше сделать перерыв и подумать хорошенько. А деньги мне нужны — и неважно, магические или маггловские. На той же Косой аллее закупиться, к примеру. Должен же я разобраться в текущей ситуации. Мне это, можно сказать, жизненно необходимо.

Ладно, надо отсюда выбираться, поесть, отдохнуть — моё тело всё ещё утомляется слишком быстро. Слишком большой урон нанесло мне дурслевское «воспитание». Вроде, и налаживается всё, но есть у меня неприятное чувство, что тот же Вернон сольёт меня при первом же проблеске личной выгоды. Да ещё Фиггша эта… Вот так и тянет пореветь от собственной беспомощности и невозможности глобально вмешиваться в ход текущих событий.

Но нет у меня такой возможности. Иначе я быстро превращусь в плывущую по течению старую тряпку. Из любого положения есть выход, а иногда даже два. И пусть я сейчас в детском теле, но мышление-то у меня взрослое. Так что еда, короткий сон… и много-много думать. Мозги и некоторое послезнание — это два моих преимущества, и их надо использовать с толком. А пока надо отблагодарить Мистера Лапку за помощь. Заслужил.

Я быстро сбегал в дом Дурслей и отрезал от небольшого куска ветчины половину. Вернулся в дом старой сквибки и наколдовал Энгоргио. Громадный шмат упоительно пахнущего мяса наглядно показал, что Энгоргио получилось правильно.

Урчащие от восторга книззлы тут же набросились на ветчину, и минут через пять от неё осталось только воспоминание. Мистер Лапка потёрся о мою ногу и неожиданно послал мне мыслеобраз пятифунтовой купюры.

«Это нужно? — уловил я вопрос. — Я знаю, где взять».

«Где? — удивился я. — Если это чьё-то — меня накажут».

«Это — ничьё», — уверенно отозвался книззл и послал мне очередной мыслеобраз. Вот так вот. Кажется, мне будет, на что купить нужные вещи на Косой аллее.

«Это — ничьё», — уверенно отозвался книззл и послал мне очередной мыслеобраз. Вот так вот. Кажется, мне будет, на что купить нужные вещи на Косой аллее.

Дело в том, что в самом конце Тисовой улицы, фактически у самого леса, находился пустующий дом. И опустел он совсем недавно — его престарелая хозяйка скончалась, а наследники — внук и внучка — жить в Литтл-Уингинге не собирались. Поэтому они похоронили бабулю, раздали на память соседкам кое-какие безделушки, разделили между собой весьма солидный банковский счёт покойной и выставили дом на продажу.

Как это могло помочь мне? Всё очень просто. Пожилая леди обладала более чем солидным состоянием и жила на ежегодные проценты с него. Как я понял — очень нехилые проценты, которые по её капризу доставлялись ей наличными. Жила она довольно скромно и все деньги истратить просто не успевала. А хранила их довольно нетривиальным способом — в матрасе собственной кровати. Может, ей на деньгах спать нравилось, как дракону на золоте, а может, она считала, что они улучшают ортопедические свойства матраса — теперь уже и не спросишь, у стариков свои причуды.

Во всяком случае, ни внуку, ни внучке столь креативный способ хранения наличности и в голову не пришёл, поэтому они спокойно распорядились о продаже дома со всей обстановкой и отбыли восвояси. А денежки остались. Вот их-то и предложил забрать Мистер Лапка.

Откуда книззл в принципе знал эту ситуацию? Так «котики» миссис Фигг в свободное от слежки за мной время перемещались по Литтл-Уингингу весьма непринуждённо и хаотично, а ума у них было достаточно, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

Так Мистер Лапка и набрёл на дом этой самой пожилой леди, которая оказалась заядлой кошатницей, но её прежний питомец уже ушёл на радугу, а нового она завести не решилась, справедливо полагая в свои девяносто восемь лет, что жизнь её может прерваться внезапно и по естественным причинам. И что тогда будет с бедным котиком?

Дама рассуждала здраво, но это не мешало ей привечать всех забегающих в её владения котиков. Увы, таковых в Литтл-Уингинге было немного — отчего-то большинство местных жителей не любило хвостатых питомцев. Поэтому белоснежного красавца Мистера Лапку пожилая леди всегда встречала с радостью, поила сливками и кормила парной говядиной. А хитрый книззл не дурак был отказываться от такой халявы, тем более что миссис Фигг денег хватало только на самые дешёвые кошачьи консервы. Естественно, пожилая леди не догадывалась о волшебной природе своего четвероногого гостя, принимая его за обыкновенного кота редкой породы, и дела свои при нём вела, не стесняясь. Так Мистер Лапка многое узнал о её семье, деньгах и матрасе. И теперь он предлагал мне посетить дом пожилой леди и прибрать к рукам пропадающее сокровище.

Во мне это предложение никакого отторжения не вызвало — не последний кусок у голодных детей изо рта вырву. Внуки пожилой дамы получили вполне достаточное наследство, происхождение денег самое чистое, зачем же им пропадать? И вообще — уж лучше я, чем новые покупатели дома, они-то явно не из бедняков, раз смогут купить себе недвижимость в таком месте, как Литтл-Уингинг. Я же переводчик, я знаю, сколько стоит жильё в Англии. Думаю, что Петунья с Верноном до сих пор выплачивали бы банку кредит, кабы не Гарькины денежки.

Так что я от всей души поблагодарил Мистера Лапку, мы договорились встретиться ближе к ночи и отправиться на дело уже в темноте. Мистер Лапка обещал подсказать, как проникнуть в дом и как в нём ориентироваться.

Почему я решил действовать именно ночью? Всё очень просто — так меня никто не заметит и не задаст лишних вопросов. Добрые жители Литтл-Уингинга по ночам предпочитают спать, а не шастать по улицам. К тому же скоро вернутся Дурсли, а у меня ещё Косая аллея в планах. Так что всё нужно делать быстро, раз уж подвернулся такой случай.

* * *

Когда стемнело и в домах стали гаснуть огни, я выскользнул из дома. Мистер Лапка и Мистер Хохолок уже ждали меня у крыльца, Мисс Злюка осталась дома ввиду интересного положения, остальные книззлы охраняли её и дом.

Я ничего не имел против. Мисс Злюка действительно нуждалась в присмотре, а от встречи с алкашами или местными бомжами меня вполне могут оградить и два книззла. Эти тварюшки обожают строить из себя милых пушистых котиков, а на самом деле даже подросток вроде Мистера Хохолка может в пять секунд вывести из строя взрослого мужчину, причём всерьёз и надолго. Что уж говорить о Мистере Лапке, он и с полудюжиной пьяных магглов справится играючи. Конечно, с волшебниками сложнее, но даже маги предпочитают не злить книззлов, ведь эти милые зверюшки упрямы, коварны, умны и весьма злокозненны. Безоговорочно признают авторитет хозяина, всех домочадцев терпят, к прочим относятся индифферентно, если их не задевают. А вот если заденут… На самом деле у книззлов острые зубы и впечатляющие когти… и ещё парочка сюрпризов в загашнике. Так что нет, бродить ночью мне было не страшно.

Итак, я выскользнул из дома, прихватив старый рюкзак Дадли, и потрусил за книззлами на окраину Литтл-Уингинга. Ночь, согласно законам жанра, стояла тёмная и тихая, ни души на улицах, ни облачка на ясном, с огромной луной, небе.

Впрочем, мне луна не мешала, хитрый Мистер Лапка вёл меня так, что я всё время оставался незаметным в тени живых изгородей, которые были прямо-таки фишкой этого городка.

Бежать пришлось недолго, всё-таки Литтл-Уингинг — городок маленький. Здание и впрямь стояло, чуть отклонившись от общей линии улицы, и выглядело… не то, чтобы зловеще, но как-то тревожно. Впрочем, это, возможно, было из-за того, что оно долгое время простояло необитаемым.

На газоне был вкопан щит с надписью: «Продаётся», а на дверях дома гордо красовался впечатляющих размеров замок. Но замок меня не напугал и не расстроил. В заветной книжечке «Скоромагия» было ещё и заклинание Алохомора. Да-да, то самое, которым Гермиона умудрилась открыть дверь к Пушку. Получалось оно у меня с первой попытки и без особых проблем. Поэтому я направил палочку на замок, но Мистер Лапка предупреждающе дёрнул меня за штанину.

«Не надо, — прозвучало в голове. — Есть другой путь».

Я пожал плечами, но решил довериться чутью книззла. Мистер Лапка провёл меня за дом и подвёл к полуоткрытому окошку подвала.

«Здесь проще, — пояснил он. — Делай как я».

И книззл осторожно протиснулся в щель. Я же только вздохнул. Мистер Лапка, конечно, был существом достаточно крупным, но не крупнее человеческого ребёнка. Вряд ли мне удастся протиснуться вслед за ним.

«Делай как я», — повторил Мистер Лапка. Я вздохнул и попытался протиснуться в небольшое окошко. И, к моему удивлению, это мне удалось. То ли я был таким миниатюрным, то ли Мистер Лапка чего-нибудь подшаманил.

Внутри и подвал, и дом выглядели вполне обычно. Пыльный воздух, накрытая чехлами мебель, тишина… Я поднялся за Мистером Лапкой на второй этаж, в спальню умершей пожилой леди, обставленную в колониальном стиле.

Книззл остановился у широкой кровати и поскрёб когтями матрас.

«Здесь, — поделился он со мной. — Здесь…»

Я вытащил из рюкзака специально прихваченный большой нож, снял одеяло и простыни и стал разглядывать матрац. Прямо посередине его шёл длинный аккуратный шов. Ого… Это бабуля в свои девяносто с чем-то там лет так ловко управлялась с иголкой? Уважаю…

И я аккуратно стал распарывать шов, а потом просунул руку внутрь матраца. Есть! Не ошибся Мистер Лапка! Внутри действительно были сложены тугие плотные пачки. Кажется, в девяностые это называлось «котлеты». Впрочем, сейчас же и есть девяностые, и на моей исторической Родине, возможно, их и называют именно так… Если история та же.

Я снял рюкзак и шустро стал перегружать в него пачки. Это действительно были фунты — по большей части пятифунтовые купюры, но попадались и десятки, и двадцатки. Всего было четырнадцать пачек с фунтами разного номинала. Потом пересчитаю, когда вернусь, но, даже на взгляд, на какое-то время хватит.

Я уже вскинул рюкзак на плечи, когда Мистер Лапка зашипел и вздыбил шерсть, а в комнате словно вдруг стало холоднее.

— Что это? — прошептал я.

В ответ Мистер Лапка послал мне мыслеобраз чего-то белёсого и полупрозрачного, а посреди комнаты вдруг возникла пожилая женщина в длинном домашнем халате и шлёпанцах, тяжело опиравшаяся на трость. Она словно парила сантиметрах в двадцати над полом, а предметы обстановки просвечивали сквозь неё. Дама посмотрела на меня и погрозила мне пальцем.

— Нехорошо брать чужое, мальчик, — прошелестела она.

— Извините, миссис… миссис… — замялся я.

— Роузвелл, — сурово подсказала дама.

— Извините, миссис Роузвелл, — твёрдо ответил я, — но мне нужны эти деньги. Не могу сказать вам, для чего, но не для плохого дела. Я не могу уйти без них. Простите. Вам ведь они уже не нужны…

Призрачная леди поморщилась, но всё-таки ответила:

— Как ни прискорбно это признавать, но ты прав, мальчик. Мне деньги уже не нужны. Мне нужно кое-что другое.

— Что же, миссис Роузвелл? — поинтересовался я.

— Покой… — вздохнула женщина. — Я не могу уйти.

— Но… но разве вас не похоронили? — удивился я. — Не отпели?

— Похоронили и отпели, — ответила дама. — Но мои бестолковые внуки и не подумали обыскать дом, а сама я не успела оставить для них чётких указаний.

— Вы хотите, чтобы я отправил деньги вашим внукам? — спросил я.

Призрачная дама в ответ лишь рукой махнула:

— Оставь себе, это мелочь по сравнению с тем, что они унаследовали. Но ты должен поклясться, что передашь моей внучке Вивиан Роузвелл содержание второго тайника. Это драгоценности, которые переходили в роду Роузвелл из поколения в поколение по женской линии. Считается, что они приносят счастье. Очень важно, чтобы Вивиан получила их. От этого, можно сказать, зависит благополучие её будущего брака.

— Что-то связанное с магией, мэм? — небрежно спросил я.

— Ты знаешь о магии? — вздохнула дама-призрак.

— Немного, — уклончиво ответил я. — Кое-что.

— Ты скрываешь… — сказала дама-призрак. — Впрочем, имеешь право. Не стоит доверять первому встречному, даже если этот встречный — призрак. Особенно — если ты маленький маг-сирота хорошего Рода, который отчего-то живёт с магглами и нуждается в деньгах.

— С чего вы взяли? — сказал я. — Что я — маг хорошего Рода и сирота?

Пожилая леди грустно улыбнулась:

— Я чувствую. При жизни я была сквибом и могла чувствовать силу магов. Это свойство осталось со мной и после смерти. Твоя сила велика, ты просто не можешь быть магглорожденным. Но о тебе дурно заботились, и это тоже заметно. Значит, ты сирота. И будь у тебя близкие родственники — ты бы здесь не оказался. Вряд ли твой опекун позволил бы тебе выбираться в маггловский мир в столь нежном возрасте, да ещё в одиночку. Значит, ты живёшь с родственниками-магглами в этом городишке, и относятся они к тебе плохо. То, что тебе нужны деньги — понятно, а то, что ты полез за ними в дом с призраком, говорит только о том, что твои родственники не хотят тратить на тебя ни одной лишней монеты. Скажешь, не так?

— Точно так, мэм, — согласился я. — Вы просто Шерлок Холмс.

— При жизни мне больше нравились романы про Ниро Вульфа и Арчи Гудвина, — улыбнулась призрачная дама. — Но и Шерлок Холмс — тоже неплохо. Если захочешь посоветоваться — приходи, кое-что в магическом праве я понимаю.

— Да, миссис Роузвелл, конечно, — ответил я.

— Не доверяешь… — вздохнула женщина. — Впрочем, правильно делаешь… А вот я вынуждена тебе довериться. Я — сквиб, и мой покойный супруг был сквибом рода Розье. Впрочем, из Родов извергли не нас, а наших прадедушек, да ещё и деньгами помогали, так что у меня нет причин злиться на магическую родню. К тому же те украшения, о которых я говорю, были отданы тогдашним Главой моего Рода моему прадедушке для его невесты. Они действительно сохраняли красоту, здоровье и способствовали развитию магического ядра, что обещало потомкам прадедушки грядущее возвращение в Род, но уже в виде магов. Понимаешь?

— Да, мэм, — кротко ответил я. — И где же находятся эти украшения?

— Тебе нужно отодвинуть от стены вот тот секретер в китайском стиле, — заявила пожилая леди. Проведи рукой по стене за ним — за обоями обнаружится замочная скважина. Ключ в матрасе кровати, пошарь там как следует.

Я выполнил эту просьбу, без особого труда отыскав как скважину, так и ключ.

— Хорошо, — прокомментировала дама-призрак. — А теперь открой сейф. Наследство моей внучки и моё письмо для неё — в нём.

Я проделал и это. В сейфе обнаружились резная костяная шкатулка, украшенная золотыми накладками и довольно-таки крупными изумрудами. Работа была неописуемо тонкой, и я подумал, что шкатулка сама по себе стоит целое состояние. Каково же тогда было то, что содержалось внутри?

— Не пытайся открыть её, мальчик, — предупредила меня дама-призрак. — Эта шкатулка — артефакт работы моих предков — Поттеров. Она откроется только тому, кому предназначена, а это моя внучка и никто другой.

— Вы принадлежите к Роду Поттеров? — взволнованно спросил я.

— К нему принадлежал мой прадедушка-сквиб до своего ухода в маггловский мир, — спокойно ответила дама.

Вот те раз! Ещё одна родственница! Что-то предполагаемая родня и артефакты Поттеров стали появляться в пределах моей досягаемости слишком часто… И что это в данном случае? Чистая случайность, легендарное везение Поттера или проявление чьей-то хитрой задумки?

— Тебя что-то беспокоит? — спросила дама-призрак. — Не волнуйся, эта шкатулка не навредит тебе. К тому же магглы её попросту не увидят. Только сквибы или маги.

— Вот это меня и беспокоит, — ответил я. — Видите ли, мэм, моя ближайшая соседка — сквиб. И есть у меня подозрения, что она принадлежала к тому же Роду, что и вы.

— Вот как… — нахмурилась дама-призрак. — Это в высшей степени странно. Но ты прав — тебе нужно быть очень осторожным. А что касается шкатулки… Я так полагаю, спрятать её тебе негде?

Я только руками развёл в ответ.

— Что ж, — сказала моя собеседница. — Пусть тогда остаётся здесь. Я смогу сохранить её до той поры, пока ты не сможешь передать её моей внучке.

— Хорошо, я постараюсь сделать это, — спокойно ответил я. — Но я — ребёнок, и у меня нет возможности сделать это прямо сейчас.

Женщина кивнула:

— Ты — разумное дитя, и я не стану требовать от тебя невыполнимого. У тебя есть два года, чтобы выполнить мою просьбу. Больше я тебе дать не могу. Сейчас моя внучка помолвлена… свадьба состоится через год. Ещё год… ещё год после свадьбы у нас есть, но потом она обязательно должна получить своё наследство. А сейчас… Сейчас положи шкатулку в сейф и запри его. Ключ пусть остаётся у тебя. Он зачарован, как и шкатулка. Магглы его не увидят, а маги, даже увидев, не смогут забрать. Что же касается денег — они твои. Я думаю, что ты сможешь распорядиться ими себе на пользу.

— Да, мэм, спасибо, — склонил я голову.

— Ступай же, милый. И помни — два года.

— Секунду, — прервал я даму-призрака. — А как я найду вашу внучку? Вивиан Роузвелл — имя, конечно, редкое, но не уникальное.

— А ты заходи… не забывай старуху, — неожиданно улыбнулась женщина. — Живых я обычно стараюсь прогнать, а ты мне приглянулся. Заходи, поговорим о прошлых временах… я многое могу рассказать.

— Благодарю вас, мэм, я постараюсь, — снова склонил голову я, спрятал шкатулку в тайник (стена при этом приобрела прежний вид) и откланялся.

И только покинув дом с призраком, я ощутил, насколько был напряжён. Пройдя несколько шагов, я опустился на траву, задумчиво погладил по голове притулившегося ко мне Мистера Лапку и пробормотал:

— И во что я умудрился вляпаться с твоей подачи? А, Мистер Лапка?

Книззл потёрся головой о моё плечо и затарахтел, как раскочегарившийся трактор. А потом я уловил несколько фраз:

«Хозяин хороший… У Хозяина теперь есть эти глупые бумажки… А прозрачная не опасна, нет… Она не причинит Хозяину вреда… пригодится…»

Ого… А книззл-то умнеет. Раньше я просто мыслеобразы улавливал, а сейчас это натуральная речь.

Книззл затарахтел ещё громче, и я расслышал:

«Хозяин сильный… и умный… Я буду достоин Хозяина…»

Вот оно как. Интересно, Живоглот в каноне тоже от общения с Гермионой поумнел? Ладно, проблемы я буду решать по мере их поступления. Сейчас у меня есть деньги, можно попробовать и на Косую аллею выбраться. Камин миссис Фигг мне в помощь. А деньги… деньги в банке обменяю. Заодно и узнаю, правдивы ли фанфики, которые объявляют Гринготтс не просто банком, а чуть ли не центром ритуалистики и лабораторией по определению ДНК с магическим уклоном впридачу.

А теперь можно и вернуться.

* * *

За время моего отсутствия в доме Дурслей ничего не изменилось. Поэтому я спокойно поел и пересчитал так нервно доставшиеся мне деньги. Получилась вполне себе нехилая сумма — пятьдесят четыре тысячи фунтов. Жирненько даже в пересчёте на галеоны. Хорошо, что бывшая хозяйка денег отдала их мне вполне добровольно. Плохо, что в случае чего я не могу на неё сослаться. Вряд ли британская полиция с пониманием отнесётся к рассказу про даму-призрака. А значит нужно их, как выражались на моей прошлой Родине, «поглубже заныкать».

Я заглянул за шкаф. Санчо умудрился уже сплести там шикарную кружевную паутину, в которой возилась парочка несчастных мушек. Не повезло бедолагам, но Санчо надо кушать… Кстати, паук вроде как ещё больше увеличился в размерах и явно меня узнал, радостно зашевелив лапками.

— Как тебе на новом месте, Санчо? — прошептал я.

Паучок зашевелил лапками ещё бодрее, и я понадеялся, что эта энергичная жестикуляция значит, что у него всё в порядке.

— Вот и хорошо, — сказал я и поделился проблемой. — А мне тут кое-что спрятать надо, а я не знаю, куда.

Санчо неожиданно выбрался из паутины и пополз куда-то в угол. Остановился, подполз ко мне, снова зашевелил лапками. Похоже, пронырливый паучок уже успел обследовать мою новую жилплощадь и хочет мне кое-что показать.

Санчо ещё пошевелил лапками и шустро пополз в угол. На сей раз я двинулся вслед за ним. Паучок взобрался на стену примерно на уровне моих колен. Остановился. Снова активно зашевелил лапками.

Я пожал плечами и положил руку на стену, а потом стал потихонечку простукивать её пальцами. Сперва глухой звук быстро стал звонким, и я понял, что в стене скрывается небольших размеров пустота. Я нажал туда, где она ощущалась, и деревянная панель, которыми была отделана комната, отодвинулась, и за ней обнаружилось небольшое отверстие. Ага, похоже, тайник никто специально не оборудовал, это такой недостаток конструкции дома, но исправлять его не стали, просто обшили всю комнату деревянными панелями заподлицо. Что ж, Дурсли явно об этом не знают, а значит, для временного хранилища это вполне подойдёт.

Я спустился в гараж, выбрал там плотный полиэтиленовый мешок, сложил в него деньги, отложив те, что намеревался потратить на Косой аллее. Мешок я перетянул верёвочкой, найденной в ящике стола — получился тугой и небольшой по размеру компактный свёрток. Я положил этот свёрток в дыру, подвинул панель на место, полюбовался результатом (совершенно ничего не было заметно) и сообщил Санчо:

— Отправляемся на прогулку. Вот посплю — и отправимся.

Боялся ли я соваться на Косую аллею? Ещё как боялся. Но я очень хорошо помнил поговорку про лежачий камень и воду. И ещё про то, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

Кто я сейчас? Несмотря на всю раздутую славу Мальчика-Который-Выжил — ноль без палочки. Я — ребёнок, которым хитро…выдуманные взрослые могут вертеть, как хотят, и использовать в своих целях, как им вздумается. Как, собственно говоря, и вертел Дамблдор канонным Гарькой. Я так не хочу, а значит, должен быть вооружён знаниями и хотя бы приблизительно понимать расклад сил. И мне нужны союзники. Санчо и Мистер Лапка с семейством — это круто, конечно. Но мне нужны союзники, которые могут помочь… которым я могу довериться. Увы, пока я таковых не наблюдаю.

Разве что пробраться в пустующий дом и поговорить начистоту с призраком миссис Роузвелл. Какая-никакая — а родня. К тому же, бабуле было девяносто восемь лет, думаю, что жизненного опыта она накопила немало.

Кстати, а почему она сама не отдала драгоценности внучке, пока была жива? Хотя… мало ли, на каких условиях она могла их отдать. Может быть, вручить можно было только в определённом возрасте… или в день свадьбы… или в день Великого Противостояния Марса и Земли на убывающую Луну на перекрёстке дорог, одна из которых должна непременно вести на кладбище. Кстати, а почему именно внучке? Хотя, тут понятно — судя по тому, что бабушка и внучка (а может и вообще — правнучка, учитывая солидный возраст дамы-призрака) носят одну и ту же фамилию, в промежутке между ними были только потомки мужского пола, а им этот набор точно не поможет.

Ладно, не стоит тянуть время. Раз уж решил отправиться на Косую аллею — надо идти. Такая у меня ситуация — либо пан, либо пропал.

Я взял один из двух починенных рюкзаков Дадли, которые он великодушно оставил мне, положил в него две пачки десятифунтовых купюр (если будет возможность — прикуплю небольшую сумочку с расширенным пространством, а пока — хоть так…), надел светло-серые брюки от школьной формы и синюю рубашку от неё же. Это были наиболее прилично выглядящие вещи в Гарькином гардеробе, видимо, Петунья всё-таки побаивалась, что кто-нибудь в школе обратит внимание на откровенно бомжатский прикид мальчика. Вещи сидели впритык, но ещё не были откровенно малы, а когда я смог пригладить волосы, то сам удивился, насколько прилично выгляжу. Симпатичный мальчик из хорошей семьи среднего достатка. Кто на таких обращает внимание? И одежда вполне уместная как в обычном мире, так и в магическом. А мантию я себе присмотрел у миссис Фигг, так что, думаю, всё прокатит.

Я скрестил пальцы на удачу и отправился в дом миссис Фигг. Сыпанул немного корма книззлам, а Мистеру Лапке предложил прогуляться со мной. Книззл недолго раздумывал — смотался куда-то и притащил в зубах щегольскую кожаную шлейку. Даже не думал, что у Фиггши такое есть.

Я надел мантию, накинул капюшон, взял на руки Мистера Лапку и подошёл к камину. Чашечка с порошком, похожим на мелкую дробь, по которой изредка пробегали зеленоватые просверки, была полна доверху. Вообще, мне показалось, что миссис Фигг куда более обеспечена, чем хочет казаться. В ванной стоял набор шампуней и кремов (явно магического производства) в красивых тёмно-синих флаконах с золотистыми пробками, в холодильнике я обнаружил такие деликатесы, как балык, хамон и морепродукты в масле, деньги на корм для книззлов она выдала мне спокойно, в кухне и спальне стояла дорогая мебель (хотя за тем срачем, который старая сквибка развела на кухне, заметить это было трудновато)… Так что бабуля полна загадок.

Кстати, а сквиб вообще может претендовать на наследство магического Рода? Или всё-таки Фиггша старается не для себя? Тьфу, вот лезут и лезут всякие мысли в голову…

И я понял, что старательно отодвигаю момент визита на Косую аллею. Подсознательно.

Но тут Мистер Лапка успокаивающе муркнул, и я взял себя в руки. Левой рукой прижал тёплое тело книззла к себе, а правой взял немного летучего пороха из чашечки.

А потом вступил в камин и с криком:

— Косая аллея! — бросил порох себе под ноги.

Яркая зелёная вспышка ослепила меня, а потом меня подхватило и понесло. Периоды тьмы сменялись яркими картинками чужих комнат, и было это недолго. Одна из картинок увеличилась в размерах… и тут же меня выкинуло прямо на брусчатку перед огромным камином, установленным прямо в стене добротного каменного дома.

Уж не знаю, как я смог устоять на ногах, но устоял. И раздраженный голос мужчины окончательно привёл меня в чувство:

— Отойди быстрее, мальчик, не мешай другим!

— Да, сэр, — ответил я высокому мужчине в красной мантии и послушно отошёл на несколько шагов. Следом за мной из камина вышли сначала пожилая леди в остроконечной шляпе и коричневой мантии, а затем молодой парень лет шестнадцати-семнадцати в сером длинном приталенном пиджаке с небольшим сундучком в руках. И дама, и парень кивнули мужчине в красной мантии, получив ответный кивок, и направились по своим делам.

А я сделал ещё несколько шагов в сторону, остановился и решил оглядеться.

Я стоял у стены каменного дома на самой странной улице в мире. Трёх- и четырёхэтажные дома самой причудливой архитектуры, более всего напоминающей барокко, с его вензелями и завитушками, лёгкой асимметрией и неправильностью пропорций окружали меня. Дома стояли плотно, образуя сплошную линию, закуток, где располагался камин, из которого меня вынесло, был чуть ли не единственным.

Кстати, в фильме Косая аллея выглядела старомодно и как-то… дёшево, что ли, а здесь и сейчас дома смотрелись, словно их сдали под ключ только вчера, искрились магией вывески лавок в нижних этажах, блестели на солнце чисто вымытые стёкла, в воздухе парили иллюзии, приятными голосами восхваляющие те или иные товары. Брусчатка под ногами была чистой и ровной, а люди, шедшие по аллее, выглядели вполне солидно. Старомодно, конечно, но солидно.

Меня, кстати, всегда удивляло, почему в киноне Косая аллея выглядела сущей клоакой. И это со способностями магов исправить все повреждения двумя взмахами палочки… И почему Сириус Блэк в «Узнике Азкабана» выглядел, как бомж? Или он за годы заключения позабыл про Репаро и Эванеско? Только проблемами с головой можно это объяснить… А Белла? После освобождения эта сильная волшебница шляется везде в одних и тех же неопрятных лохмотьях. И это при том, что силы колдовать всякие убойные каки у неё явно были — Нору вон подожгла и даже не вспотела. К тому же она леди из чистокровного Рода, жена Лорда чистокровного Рода, и наверняка приучена следить за собой. Такая вот непонятная странность.

И теперь, видя перед собой Косую аллею, я убеждался, что в чём-то был прав. Да, маги во многом, возможно, мыслят категориями Средневековья. Но это магическое Средневековье, без грязи на улицах, полчищ крыс и охапки гнилой соломы вместо постели. Заклинания могут обеспечить комфорт в любом месте, и внешний вид Косой аллеи, которая является главной улицей магического мира Британии, вполне это подтверждает. Улица для успешных магов. Красивый фасад. А для всякого отребья есть Лютный переулок, где обитают здешние маргиналы.

«Ты куда-то хотел пойти, Хозяин?» — напомнил о себе спрыгнувший с моих рук Мистер Лапка.

«В банк», — мысленно отозвался я.

«Так поторопись, — мудро заметил книззл. — Мало ли что».

Я решил последовать этому совету, тем более что белоснежное здание банка было заметно из любой точки Косой аллеи. И я двинулся к нему, по пути разглядывая знакомые по книгам и фильмам вывески: «Аптека Малпеппера», «Мантии на любой вкус от мадам Малкин», «Всё для квиддича», «Флориш и Блоттс», «Твилфит и Таттинг», «Кафе Фортескью», «Сумки, торбы, сундуки», и прочее, и прочее, и прочее…

Я мимолётно подумал о том, как странно жить внутри иллюзии, созданной чьей-то фантазией, и ощущать то, что эта иллюзия — самая реальная реальность. Ещё какая реальность, в которой надо выжить во что бы то ни стало. Я эту мысль пару минут повертел в голове и отбросил. Деваться-то с подводной лодки некуда.

* * *

У входа в банк действительно стояли двое стражников в искусно выкованной броне, вооружённые алебардами. Они были словно облиты металлом с головы до ног, только через поднятые забрала шлемов можно было разглядеть оливковую кожу лиц и тёмные бусинки умных глаз. А похоже, что охрана здесь не просто для галочки… Были прецеденты?

— Здравствуйте, — вежливо сказал я. — Банк открыт? Я могу пройти? Про «грешную суть жадности» я уже понял.

— Конечно, юный маг, — ответил мне тот, что стоял справа от двери. — Банк всегда открыт для уважаемых клиентов. Проходите.

— Благодарю, — кивнул я гоблину, в ответ его глаза удивлённо расширились.

Похоже, здешние маги нечасто жалуют зелёненьких благодарностями. Во всяком случае, рядовых служащих — точно. А зря. Поговорка про вежливость права на все сто. Мне не трудно лишний раз «спасибо» сказать, а лю… то есть, в данном случае — существам — приятно. И вообще — грубить тем, кто цепко держит в своих когтистых лапках твои финансы, не только дурной тон, но и большая глупость.

— У вас великолепный фамильяр, юный маг, — проскрипел второй гоблин. — Редко встретишь столь умное и преданное существо у столь юного волшебника.

— Спасибо, — поблагодарил я и второго гоблина. — Я ведь могу пройти с ним?

— Разумеется, юный маг, — ответил гоблин. — Ведь это ваш фамильяр, а не просто питомец.

— Всего доброго, — отозвался я. — Хорошего вам дня, уважаемые.

Гоблины синхронно кивнули мне и вновь замерли неподвижно. А я толкнул дверь и оказался в операционном зале. Ну что сказать… Просторно, солидно, пафосно. Зелёные — неплохие психологи и старательно поддерживают картинку несметного богатства, напоказ пересчитывая золотые монеты и разглядывая в лупы драгоценные камни.

Посетителей почти нет, а те, что есть, тихонько делают свои дела. И да, в зале тоже дежурят гоблины — числом шесть особей. И тоже в броне и с алебардами.

На меня, кстати, никто особого внимания не обратил — ни гоблины-служащие, ни стража, ни маги-посетители. То есть дети, возможно, посещают банк самостоятельно по поручению родителей, и никого это особо не напрягает. Ладно, попробуем…

Я выбрал самого дальнего от входа гоблина, чьё рабочее место находилось в углу и не грешило избытком посетителей. Кстати, этот гоблин показался мне моложе остальных… уж не знаю почему, вот показался и всё.

Я подошёл к гоблину и вежливо поздоровался. Нет, никаких там пафосных: «Пусть ваше золото течёт рекой, а враги корчатся у ваших ног!», я же не идиот. Просто поздоровался и вежливо спросил:

— Извините, уважаемый, могу я поменять фунты на галеоны?

— Можете, юный маг, — ответил гоблин. — Что-то рано нынче магглорожденные пошли…

Я пожал плечами. Обсуждать с этим гоблином моё происхождение я не собирался. Мне бы денежку…

Не дождавшись никакого возмущения на свой не слишком вежливый комментарий, гоблин проскрипел:

— Обмен осуществляется по курсу один к пяти. Пять фунтов за один галеон. Сколько желаете обменять?

— Тысячу фунтов, — ответил я.

— Хорошо, — совершенно спокойно ответил гоблин. — Ваши двести галеонов.

И он откуда-то снизу достал кучку золотых монет, которые пересчитал с совершенно немыслимой скоростью. Кучка вышла солидная, монеты выглядели тяжёлыми, и я пожалел, что не нашёл ничего подходящего для такого количества монет.

— Желаете приобрести кошель с облегчением веса и расширенным пространством? — поинтересовался гоблин, правильно истолковав мои колебания.

— Да, — ответил я.

— Двадцать пять галеонов. Если провести привязку кровью — зачарованный кошель у вас не смогут отнять или украсть. Так же вы не сможете его потерять. Кроме того, в кошель можно помещать и другие предметы, кроме монет и маггловских банкнот. Объём кошеля позволяет вместить до сотни предметов размером с большое издание «Истории Хогвартса».

— Звучит заманчиво, — согласился я. — А сколько стоит такая полезная и нужная вещь?

— Пятьдесят галеонов, — ответил гоблин. — Это установленная цена, сбавить никак не могу.

— Хорошо, — вздохнул я и пододвинул гоблину тысячу двести пятьдесят фунтов. Тот пересчитал их со столь же фантастической скоростью и достал снизу небольшой кожаный мешочек на завязках.

Мешочек выглядел плотным и сшит был из красивой чешуйчатой кожи бронзового цвета.

— Драконья кожа, — пояснил гоблин. — Уцелеет даже при воздействии Адского Пламени.

— Хм… — усмехнулся я. — Если он в этот момент будет у меня на шее, то мне вряд ли после этого понадобятся деньги.

Гоблин клыкасто улыбнулся:

— Хорошая шутка, юный маг. А теперь вам нужно проколоть палец и капнуть на завязку кошеля каплю своей крови. И всё.

И он протянул мне серебряную иглу. Я внимательно взглянул на гоблина, но брать иглу не спешил.

Гоблин снова улыбнулся:

— Вижу, юный маг понимает, что к чему. Я, Острогорт Гринготт, даю клятву в том, что не причиню вреда своему клиенту ни прямо, ни косвенно, ни непосредственно, ни опосредованно, используя его кровь, и сразу же уничтожу её образец.

Я кольнул палец иглой, капнул на завязку кошелька и с восхищением увидел, как предмет на миг окутало блестящее облачко.

— Привязка прошла, — заявил гоблин и зажёг на кончике длинного пальца крошечный огонёк. Этим огоньком он обжёг иглу, уничтожая следы моей крови на ней.

— У вас ещё остались вопросы, юный маг? — спросил гоблин.

— Да, уважаемый Острогорт Гринготт, — ответил я. — Мне нужна консультация по поводу услуг, которые оказывает банк Гринготтс. Вы можете мне её дать?

— Двадцать пять галеонов, юный маг, желающий сохранить инкогнито, — вновь улыбнулся гоблин. — И я готов отвечать на все ваши вопросы.

— Все? — спросил я со значением.

— Да, юный маг, все. Но для этого нам лучше пройти в комнату для консультаций.

* * *

Когда я вышел из банка, первое, что мне захотелось — побиться головой об стену. Гоблин ответил на мои вопросы максимально честно и быстро, даже посоветовал несколько книг по магическому праву, но… Это было всё. Увы, но несметных сокровищ, родовых перстней и прочих плюшек мне не обломилось. А теперь обо всём по порядку.

Банк Гринготтс — это именно что банк. Место для хранения денег и финансовых операций. Родство гоблины не определяют, то есть знаменитая проверка крови, описанная во многих фанфиках, — не более чем выдумка авторов этих фанфиков.

Гоблины реально не вмешиваются в дела волшебников, во всяком случае — непосредственно. И не потому, что они такие нехорошие, а потому, что их к этому принуждает Непреложная клятва, данная магам главами двенадцати гоблинских Родов после поражения последнего гоблинского восстания. Они хранят деньги, поверенные Родов могут их вкладывать в различные предприятия — в том числе и маггловские, именно поэтому и нужен обмен фунтов на галеоны, выполняют условия, прописанные в завещаниях, после смерти владельца вклада и… в общем-то, всё.

Но есть единственный пункт, не относящийся к банковскому делу. Гоблины — очень хорошие ритуалисты и разрушители проклятий. Но эти их услуги доступны не всем — во-первых, они очень дороги, во-вторых — гоблины в подобных случаях имеют право отказать клиенту без объяснения причин, и уж какими соображениями они руководствуются, выполняя заказ одного клиента и отказывая другому, ведомо только самим гоблинам.

Есть ещё один нюанс — гоблины связаны с юридическими конторами и в маггловском, и магическом мире, а вот здешние юристы работают добросовестно — по степени въедливости и занудства они превосходят всех других представителей этой профессии в любой точке земного шара. И это весьма престижная профессия. И весьма высокооплачиваемая. Но, учитывая степень идиотизма магических законов и их запутанность, любой древний и благородный Род предпочитает платить профессионалам — это помогает избежать больших неприятностей.

И тут у меня возник вопрос — Поттеры, хоть и не входили в «священные двадцать восемь», всё-таки были семьёй чистокровной, богатой и преуспевающей. Ну не могло у них не быть собственного юриста, который вёл дела совместно с гоблином-поверенным. И куда он делся, когда от всей семьи остался один годовалый наследник, спешно отправленный к магглам? И законно ли вообще опекунство Дамблдора? Судя по тому, что Дурсли постоянно получали солидные суммы, которые им отправлял Дамблдор, он имел доступ к деньгам Поттеров, и опекунство было вполне законным. Ой, плохо… Что ж делать-то?

Открыться гоблинам? Не уверен, что это будет разумно. Раз уж у меня есть законный опекун — его о моём самовольстве непременно известят. И что придумает Светлейший, мне неведомо. Так что я пока молчу в тряпочку и делаю то, что мне по силам. Например, покупаю нужные книги и пытаюсь узнать хоть что-то о здешней магии и магическом законодательстве. Информация… информация… мало информации. И я не могу получить нужную, не подставившись. Значит, буду работать в стиле русского разведчика Штирлица — собирать нужное по крупицам. До моего одиннадцатилетия ещё есть время. Надеюсь, что есть…

В общем, с моим консультантом мы распрощались достаточно дружелюбно, он отдал мне на прощание свою визитную карточку и предложил в случае, если у меня будут ещё фунты на обмен, обращаться только к нему.

Я пообещал. Острогорт Гринготт был весьма доброжелательным — для гоблина, конечно, и в целом мне понравился — но я не малый ребёнок и не собираюсь открываться любому, к кому проникся некоторой симпатией. Да, я буду поддерживать с ним отношения, но доверять? Нет.

* * *

Острогорт Гринготт стоял навытяжку перед Главой своего Клана и директором банка Гринготтс престарелым Хрргравом Гринготтом. Зловредный старик с хлюпаньем допил из изящной золотой чаши настой Молодильных грибов, стоивший гораздо дороже, чем сама чаша… но Глава многое мог себе позволить. И он до сих пор управлял и Кланом, и банком железной рукой. И не дай Древние Божества вызвать его гнев… но Острогорт решил рискнуть. Ему до смерти надоела должность младшего операциониста, значившая для остальных в зале: «Принеси, подай, пшёл вон!» И вот теперь старый Глава мог решить его судьбу одним движением мизинца.

— Так ты уверен, что этот магический ребёнок — действительно тот самый Гарри Поттер? — наконец спросил старик, сверля своего прапрапраправнука острым взглядом маленьких чёрных глазок.

— Да, Глава, — кивнул Острогорт.

— Как ты определил это? — спросил Хррграв Гринготт.

— Я знаю наизусть отпечатки Магии всех Родов, — ответил Острогорт. — Это, несомненно, отпечаток Магии Поттеров. Этот ребёнок — несомненно, Поттер. Но… что-то в нём чувствуется немного иное.

— Разумеется, — фыркнул старик. — Его мать была из Обретённых. Это немного изменило структуру его отпечатка Магии.

Острогорт был не совсем согласен, но спорить с Главой не решился.

— Да, Глава, — согласился он.

— Ты что-то ещё почувствовал, прапрапраправнук? — поинтересовался старший Гринготт.

Острогорт немного приободрился. Такое обращение было признаком милости Главы.

— Да, Глава, — ответил он. — Я почувствовал его Силу. Она велика и недавно была скована. Но освободилась.

Старый гоблин задумчиво покивал:

— Хорошо, очень хорошо. Ты попытался расположить его к себе?

— Да, Глава, — склонил голову Острогорт Гринготт. — Но это дитя весьма недоверчиво.

— Что говорит о том, что это весьма разумное дитя, — проворчал старик.

— Но мне удалось оставить ему свою визитную карточку, — дрожащим голосом произнёс Острогорт. — Я предложил ему обменивать фунты именно у меня. Он согласился.

— Хорошо, — кивнул Глава Клана Гринготт. — Твоя наблюдательность будет вознаграждена. С этой минуты ты — больше не младший операционист, а ответственный сотрудник. Будь внимателен. Если мальчик появится ещё раз — постарайся расположить его к себе. Ты понял?

— Да, Глава.

— Тогда ступай работать, прапрапраправнук. О твоём повышении будет объявлено незамедлительно.

Кое-как уложив в голове информацию, полученную после посещения Гринготтса, я решил отправиться за покупками. Но в этот золотой момент мой желудок требовательно заурчал, да и Мистер Лапка взглянул на меня так печально, что я тут же направился к переливающейся вывеске кафе Фортескью, надеясь, что там подают не только сладкое.

Мои надежды оправдались, и вскоре я с наслаждением уплетал великолепно прожаренный огромный бифштекс с картофелем по-деревенски и зелёным салатом. Мистеру Лапке же принесли блюдечки с мелко нарезанным парным мясом и густыми сливками, и тот тоже отдал должное вкусной еде. Причем симпатичная официантка ничуть не удивилась присутствию фамильяра, только спросила, буду ли я заказывать стандартную для книззлов порцию или положить двойную. Мистер Лапка возжелал двойную, и я не стал ему отказывать.

Так мы и лакомились на пару в уголке, не привлекая к себе ничьего внимания, до тех пор, пока в кафе не зашли красивая блондинка в бирюзовой мантии, накинутой поверх серебристо-серого шёлкового платья, и мальчик примерно моего возраста, тоже белокурый и разодетый, словно маленький лорд Фаунтлерой — тёмно-синий бархатный костюмчик с белоснежной рубашкой, украшенной кружевами, в белоснежных же чулках, надетых под кюлоты, и в сверкающих чёрных туфельках с металлическими пряжками, украшенными блестящими камушками. Мальчик был хорошенький, как куколка, но выглядел немного болезненным.

Я насторожился. Мне сразу вспомнилось главное блондинистое семейство Поттерианы. Неужели это реально Нарцисса и Драко?

Мои сомнения тут же развеяла официантка, моментально подлетевшая к женщине с мальчиком и предложившая им лучший столик в зале. При этом она действительно назвала посетительницу «Леди Малфой». Да уж — снова знаменитое поттеровское везение во всей красе. Посмотрел на Малфоев — пора и честь знать.

Между тем женщина с мальчиком уселись за столик, женщина сделала заказ, и официантка умчалась на кухню. Нарцисса и Драко тихо переговаривались о чём-то между собой, мальчик улыбался матери, а та смотрела на него с любовью, к которой примешивалась грусть.

Принесли заказ, причём не две, а три порции мороженого, несколько пирожных и ещё какие-то лакомства на отдельной тарелочке. Я сначала удивился трём порциям, но потом подумал, что мать и сын просто ждут главу семейства, который немного задержался по своим делам. К моему удивлению, это оказалось не так.

В кафе вошёл высокий, довольно молодой мужчина в чёрном с длинными волосами, собранными в хвост, и с воистину выдающимся носом. Северус Снейп, надо же… Видимо, судьба решила показать мне сразу нескольких основных персонажей будущей драмы. И какой же он молодой, хоть и выглядит суровым и усталым. Впрочем, ему сейчас всего-то тридцать… или тридцать один… да вообще не возраст, особенно для мага. Интересно, какой он в этой реальности? Не-не, я не страдаю излишней любовью к этому персонажу, но досталось ему в жизни крепко. К тому же мне совсем не хочется становиться для Снейпа объектом ненависти на долгие годы. В дёсна я с ним целоваться не собираюсь, но и быть объектом постоянной травли тоже не хочу. Идеально было бы вообще не общаться, кроме как по делу, но вряд ли это получится, если один милый старичок будет постоянно сталкивать нас лбами. Мне-то что, я — человек взрослый, переживу. А вот Снейпу с его кучей незакрытых гештальтов грустно придётся.

Между тем Снейп раскланялся с Нарциссой, сказал что-то Драко, а когда она чуть передвинулась, присел к ним за столик. Теперь получилось так, что Нарцисса сидела ко мне спиной, а Снейп лицом. Я надвинул капюшон мантии поглубже и стал внимательно смотреть на шевелящиеся губы Снейпа. Дело в том, что я неплохо умел читать по губам.

Откуда? Всё просто. Одна из моих кузин родилась глухой, но родители не стали отправлять её в специальный интернат. Дядя, брат отца, был человеком обеспеченным, и тётя ушла с работы, чтобы заниматься дочерью. Глухота кузины, получившей роскошное имя Элеонора, была неизлечима, увы, поэтому дядя и тётя решили сделать всё, чтобы подготовить дочь к самостоятельной жизни. К успешной самостоятельной жизни. И, надо сказать, они в этом преуспели. Неслышащая девочка помимо языка жестов выучилась и читать по губам, и говорить, отчётливо произнося слова, правда с немного непривычным, металлически-звонким произношением, но при шапочном знакомстве люди обычно не сразу понимали, что у неё что-то со слухом не так — просто принимали за иностранку. Элька, кстати, окончила школу с серебряной медалью, поступила в Академию художеств и сейчас вполне успешна, как иллюстратор детской книги. Несколько моих переводов вышли с её иллюстрациями — красота неописуемая… Так вот, с Элькой я дружил со времён розового детства, меня её глухота совсем не смущала… а полезное умение читать по губам я освоил как-то незаметно. Несколько раз в жизни оно мне серьёзно пригодилось. Вот и сейчас я вполне отчётливо мог разобрать слова Снейпа. А ещё я подумал, что это умение мне следует скрывать почище, чем гипотетический парселтанг. Парселтанг — дело житейское, хоть и редкий дар, да я не один такой. А вот за умение читать по губам на меня могут серьёзно обидеться — ему ведь всякие Пологи Тишины не помеха.

А пока… Всё-таки погляжу, о чём разговор. Знания лишними не бывают.

Снейп достал откуда-то небольшую шкатулку тёмного дерева и подвинул Нарциссе. Та сделала короткое движение рукой — и шкатулка исчезла. Потом она, видимо, что-то спросила, потому что Снейп ответил:

— На полгода хватит, Нарси. Но соблюдай дозу. Больше нельзя ни в коем случае — Драко просто выгорит.

— …

— А потом я доведу до ума ТО зелье. Не волнуйся, к поступлению в Хогвартс Драко будет вполне здоров. Он пойдёт в школу и ничем не будет отличаться от своих сверстников. Он будет здоров, Нарси.

— …

— Вполне уверен. Единственный компонент, который мне не удалось достать до сих пор — яд василиска.

— …

— Не всё так просто. Нужен очень старый василиск. Таких обнаружить не удалось. И нужно-то совсем немного. Но без этого никак.

— …

— Нет, яд должен быть свежим и добровольно отданным. Только при соблюдении всех этих условий я смогу создать идеальное зелье.

— …

— Нарси, спокойно. Мы работаем над этим — и я, и Люциус. У нас есть ещё время. Полгода точно есть. Мы обязательно найдём решение.

Нарцисса молча достала толстенький мешочек на завязках и подвинула его зельевару. Тот взял мешочек и спрятал в одном из многочисленных карманов чёрной мантии.

— Не отчаивайся, Нарси. С твоим сыном и моим крестником всё будет в порядке. А после того, как он излечится, проклятье Малфоев будет снято.

— …

— Надежда. У тебя есть надежда. А это немало. У меня, например, её нет. Прости, мне пора. И я непременно извещу тебя о результате. Всё будет хорошо, Нарси. Не теряй надежду.

Зельевар поднялся из-за стола, поцеловал руку Нарциссе, погладил Драко по волосам и быстро вышел из кафе. Нарцисса обняла сына, который во время разговора матери и крёстного чинно ел мороженое, время от времени что-то говоря то Снейпу, то матери.

А потом женщина подозвала официантку, расплатилась и что-то сказала ей. Девушка закивала и сделала запись в своём блокнотике. Похоже, леди Малфой решила заказать знаменитые сладости Фортескью на дом. А я стал торопливо доедать заказанное, поскольку пищи для размышления получил более чем достаточно.

«Чёрный тоскует», — высказался Мистер Лапка. Он уже покончил с едой и сейчас благовоспитанно вылизывал подушечки лап, устроившись на полу, подобно изящной статуэтке и надменно щурясь на восхищённые взгляды молоденьких официанток. Но лезть к чужим фамильярам здесь было явно не принято, поэтому и девушки, и некоторые посетители просто любовались Мистером Лапкой, не пытаясь заговорить со мной. Да и мой низко надвинутый на лицо капюшон мантии ясно говорил всем желающим, что я не склонен к личным контактам.

Ох, и приметный у меня фамильяр… Хорошо это или плохо? В данный момент, скорее всего, хорошо. Во-первых, все любуются красавцем-книззлом, а не его чересчур скромным хозяином, а во-вторых, если меня увидит кто-то из подручных Дамблдора, то не свяжет с живущим у магглов Гарри Поттером. Правда, когда я поеду в Хогвартс, некоторые заинтересованные лица могут сложить два и два… но проблемы стоит решать по мере их поступления.

Я дождался ухода Нарциссы, расплатился с официанткой и вышел из кафе, не привлекая к себе совершенно никакого внимания. Я не собирался в пафосный «Флориш и Блоттс» с его запредельными ценами, мне подошла бы лавка подержанных книг, где можно найти очень многое за сущие гроши. Нет, денег мне жалко не было — спасибо леди-призраку. Но стоит ли переплачивать за красивую обложку и дорогую бумагу.

Поэтому я повертел головой, надеясь найти такую лавку, и поиски мои быстро увенчались успехом. Сразу за аптекой Малпеппера (ароматы оттуда доносились прегадостные!) обнаружилось несколько лавочек со скромными вывесками и небольшими витринами.

«Мантии, обувь, форменная одежда» — гласила вывеска на одной из них крупными буквами, более мелкая надпись гласила: «Подержанные вещи в хорошем состоянии по сниженным ценам». Бьюсь об заклад, если в этой реальности у Уизли так же плохо с деньгами, как в каноне — они закупаются именно здесь. Кстати, мантии и башмаки на витрине выглядели вполне прилично, очень симпатично смотрелся гриффиндорский комплект девичьей школьной формы, напоминавшей форму частных школ — блузка, юбка в клетку, жилет и пиджак с гербом факультета. Рядом был собран комплект для мальчика, на сей раз с гербом Хаффлпаффа. Неплохо всё выглядит, но форма сейчас мне не нужна.

А вот следующая лавочка порадовала меня больше. Вывеска на ней была скромной. Просто «Винтажные книги». Я лишь хихикнул про себя. «Винтажные», конечно, звучит лучше, чем подержанные, но суть-то немного разная. Впрочем, если хозяин лавочки так поддерживает свою самооценку, то кто я такой, чтобы его осуждать?

«Там, — высказался Мистер Лапка, — там есть то, что тебе нужно, Хозяин».

«Спасибо, я уже понял, — отозвался я. — Идём?»

Книззл с урчанием потёрся о мою ногу и послушно отправился со мной в лавку.

Изнутри лавчонка казалась куда больше, чем снаружи — видимо, хозяин воспользовался заклятием расширения пространства. Но практически всё это пространство было занято книгами — книги стояли на стеллажах, высились кипами на маленьких столиках, образовывали весьма трудно проходимые препятствия на полу, громоздились на подоконниках… Самые потрёпанные экземпляры были свалены кучей в большие картонные коробки с надписью: «Всё по кнату».

В самой же лавке пахло книжной пылью, хорошим кофе и ароматным трубочным табаком. Странная смесь, но не раздражающая. А где же хозяин?

— Здравствуйте! — выкрикнул я. — Простите, но мне нужно книги купить!

— Проходите ближе, юноша! — ответил мне дребезжащий старческий тенорок. — Это время для кофе, не желаете ли угоститься?

Я удивился, но тут запах кофе приобрёл воистину волшебную притягательность, и я стал пробираться на голос. Это было нелегко, учитывая книжные завалы, но я справился. Что же касается Мистера Лапки, то у него передвижение никаких затруднений не вызвало, ибо всем известно, что котики — это жидкость. Так, ориентируясь на пушистый хвост своего фамильяра, я достиг расчищенного пятачка, скрытого в лабиринте стеллажей. И был очень удивлён открывшейся картиной.

На этом самом расчищенном пятачке стоял конторский стол для продавца с многочисленными ящиками. На нём высились две стопки бумаг, державшихся прочно только милостью магии. Чуть левее, в углу, располагался небольшой круглый и изящный столик на высоких ножках, в центре которого высился огромный расписной кофейник и две кружки, по размерам ненамного меньше пивных. Кроме этого на столике стояла маслёнка с желтым, покрытым капельками воды, маслом, сливочник и сахарница.

Не самая традиционная сервировка для Британии, но не это меня удивило. За столиком важно восседали два маленьких красноносых и румяных старичка, похожих друг на друга, как две капли воды. В руках каждый из старичков сжимал по длиннейшей трубке, из которой с немалым искусством выпускал кольца дыма. Кольца поднимались вверх и таяли где-то на полпути к потолку. Зрелище было сюрреалистическое…

— З-здравствуйте, господа, — выдавил я. — Вы продавцы в этой лавке?

— И продавцы, и хозяева, — кивнул один из старичков. — Уже триста с лишним лет. Моë имя — Арчибальд Миф, а моего младшего брата зовут Уильям Миф. И если уж вы зашли сюда — значит, у вас есть серьёзные причины. Ибо просто так в нашу лавку зайти невозможно. Более того, большинство волшебников даже не знает о её существовании.

«А-Янус и У-Янус», — тут же вспомнился мне «Понедельник…» Стругацких. А потом я припомнил, что римский бог Янус первоначально был богом-демиургом, пока не уступил своё место Юпитеру. А потом его стали почитать как бога дверей, ключей, входов и выходов. И что он был двуликим.

Старички переглянулись между собой и улыбнулись.

— Не настолько здесь всё запущено, — хмыкнул Арчибальд Миф.

— Настолько, — отрезал Уильям Миф. — Этот отрок попал сюда по воле Вечной невесты.

— Скорее уж, Вечного жениха, — пробормотал я в сторону.

— А вот это, молодой человек, уже совершенно неважно, — хором отозвались мне оба мистера Мифа. — Не желаете представиться?

— Простите, — извинился я. — Меня зовут Гарри Джеймс Поттер.

Мистеры Мифы снова переглянулись.

— Ключевая фигура. Действительно, всё плохо, — пробормотал Арчибальд Миф. — Однако, мы негостеприимны. Присаживайтесь, мистер Поттер. Желаете кофе? Или, может быть чего посытнее? Горячих булочек с маслом?

— Нет, благодарю вас, — ответил я. — Я недавно отобедал, а вот от кофе не откажусь.

Практически мгновенно рядом со столиком возник третий стул, а на столике уже стояла третья чашка. Не такая огромная, как у мистеров Мифов, но тоже ничего себе.

Я устроился на стуле, который оказался неожиданно удобным и отпил глоток кофе. Кофе оказался просто потрясающим, но именно его райский вкус быстренько вернул меня в реальность.

— Простите, господа, — чётко произнёс я, — а кто вы, собственно, такие?

— Мы — наблюдатели, — спокойно сказал Уильям Миф. — Мы можем наблюдать, фиксировать события… косвенно помогать. Но вмешиваться и помогать напрямую мы не имеем права. Ты ведь знаешь, Гарри, позволь, я буду тебя так называть, что этот мир — один из многих отражений главного мира?

— Ну, в общем, да, — согласился я, припомнив слова Смерти.

— Есть важные отражения, есть неважные, а есть те, после гибели которых может погибнуть и главный мир. Мы с тобой сейчас находимся в таком отражении. После смерти Гарри Поттера это отражение должно было погибнуть, но та… тот… позаботился о том, чтобы этого не случилось. Скажи нам, Гарри, что за задачу ты получил?

— Всего ничего, — усмехнулся я. — Воскресить Тёмного Лорда, да так, чтобы к нему вернулась его адекватность. Чтобы он стал правителем Магической Британии.

— Что-то в этом есть… — пробормотал Арчибальд Миф. — Не нам спорить с Госпожой. Увы, но мы не можем ничего делать напрямую.

— А подсказать — сможете? — вздохнул я. Я уже понял, что плюшек от этих странных старичков мне не дождаться.

— Тебе нужна информация? — спросил Уильям Миф. — С этим мы можем помочь. Нехорошо было со стороны Госпожи бросать тебя в этот мир, как котёнка в водоворот.

— Ну… кое-что я всё-таки знаю, — вздохнул я. В ответ на это мистеры Мифы только покачали головами и выпустили по здоровенному клубу дыма. А после Арчибальд Миф поинтересовался, какого рода информация мне нужна.

И я сказал — какого.

* * *

Из лавочки мистеров Мифов я выбрался только через несколько часов, поскольку оба старичка с энтузиазмом перерыли собственную лавку, приведя её в состояние ещё большего хаоса, чем тот, в котором она пребывала доселе. Но гору нужной литературы они мне подобрали и даже выдали что-то вроде инструкции, в каком порядке всё это следует изучать. Хвала гоблинам и их кошельку — с тем, куда это вместить, у меня не было никаких проблем. Правда, все книги были изрядно потрёпаны, но вполне читаемы, и взяли с меня старички-близнецы всего три галеона за всю гору книг. Я, правда, порывался заплатить больше, но мистеры Мифы возмутились и отвергли это предложение, как совершенно недостойное.

— К нам, дорогой Гарри, приходят экономить, — сердито нахмурил брови Арчибальд Миф.

— А не переплачивать! — добавил Уильям Миф.

Мне оставалось только согласиться.

— Скажите, — вздохнул я, — а я смогу побывать здесь ещё раз?

— Столько раз, сколько это тебе будет нужно, — заявил Уильям Миф.

— Только если тебе действительно будет нужно, — добавил Арчибальд Миф. — В противном случае ты просто не увидишь ни саму лавку, ни вход в неё.

Я пригорюнился, и оба добрых старичка расстроенно сказали хором:

— Ты хороший мальчик, Гарри, и нравишься нам. Мы верим в тебя. Но не забывай — мы не можем вмешиваться напрямую.

После этого мне осталось только распрощаться и выйти из лавки. И, странное дело, стоило мне закрыть за собой дверь, сделать несколько шагов вперёд и оглянуться… Лавки мистеров Мифов больше не было. Только гладкая оштукатуренная стена в том месте, где раньше была дверь.

* * *

Мистеры Мифы дали мне, помимо книг, две полезные подсказки, и, покинув их лавочку, я отправился в общественную совятню. Там мне продали за кнат лист тонкого пергамента, а ещё за кнат дали возможность воспользоваться писчими принадлежностями. Писать пером было сложно, но я справился, тем более что послание было коротким.

«Могу помочь в очень интересующем вас вопросе. Буду ждать вас каждое воскресенье возле вашего дома в Коукворте от двенадцати до двух часов пополудни. Если вы не появитесь в течение трёх воскресений, моё предложение помощи снимается».

После этого я выбрал почтовую сову, заплатил за доставку целый сикль и отпустил птицу с наказом передать письмо профессору зельеварения Северусу Снейпу. Да, я рисковал. Но Смерть говорил мне о том, что ключевые моменты повествования я должен сохранить. А разве жизнь Драко не была одним из таких моментов?

Очень надеюсь, что и василиск, и Снейп окажутся вменяемыми. В противном случае мне придётся туго.

В Литтл-Уингинг мы с Мистером Лапкой вернулись тем же общественным камином и оказались в гостиной миссис Фигг в мгновение ока. Нас встретили басовитые голоса проголодавшихся книззлов, и я тут же пошёл за кормом, чтобы наполнить миски. Пока я это делал, Мистер Лапка явно опрашивал остальных членов стаи на предмет происшествий в наше отсутствие, а потом передал мне, что всё в порядке и посторонних лиц у домов Дурслей и миссис Фигг не наблюдалось. Ни магов, ни магглов.

Обрадованный этим обстоятельством, я добавил корма в миски — так, чтоб с запасом — и побаловал беременную Мисс Злюку некоторым количеством мясных обрезков, которые мне завернули с собой ещё в кафе Фортескью. И подумал, что со стаей надо что-то решать. Хорошо, до Хогвартса они будут жить с миссис Фигг, а потом? Мистера Лапку я заберу с собой однозначно, а вот как быть с остальными? Что-то мне не хотелось оставлять их в Литтл-Уингинге под присмотром старой сквибки. Книззлы, как ни крути, зверюшки довольно опасные. Впрочем, проблемы я буду решать по мере их поступления, а сейчас у меня в приоритете изучение того, что надавали мне мистеры Мифы, и встреча со Снейпом. Очень надеюсь, что в этой реальности Вася мирно спит и не откажет Говорящему в малюсенькой просьбе, подкреплённой парочкой бараньих туш.

И тут меня прошиб холодный пот. А что, если у меня отсутствует парселтанг, как таковой? Крестраж-то тю-тю. А если парселтанг Гарри и впрямь достался от Тёмного Лорда? Тогда я буду, как говорил один товарищ из произведений Бабеля, иметь бледный вид и холодные ноги.

Мистер Лапка тут же почувствовал смену моего настроения, подошёл ко мне и потёрся головой об мою ногу. Я машинально погладил книззла и уловил его мысленный вопрос.

«Здесь поблизости есть змеи?» — тут же поинтересовался я.

Некоторое время мне казалось, что книззл изобразит интернациональный жест, покрутив лапой у виска, но мне достался очень воспитанный фамильяр, который тут же переадресовал мой вопрос остальной стае. Некоторое время книззлы обменивались взглядами, потом я уловил ответ Мистера Хохолка: « За старым домом живут... в трубе...» Потом Мистер Хохолок показал мне потрескавшуюся бетонную трубу и греющихся на солнышке двух довольно крупных чёрных лоснящихся змеюк... поправочка, их головы украшали характерные желтоватые пятна... Ужи. Интересно, ужи парселтанг понимают? Проверим, раз уж змей под рукой нету. К тому же уж — это та же змея, хоть и неядовитая.

Поблагодарив книззлов, я отправился в дом Дурслей, хотелось посмотреть на свои покупки, отдохнуть, приготовить что-нибудь на ужин. И да — послезавтра возвращаются Дурсли, стоит хорошенько прибраться в доме и в саду, оправдать доверие. Да и излишки магии не мешает «заземлить» — не стоит лишний раз провоцировать родственничков моей «ненормальностью». И надо решать вопрос с Верноном. Интуиция прямо вопит, что договориться с ним не получится и я навсегда останусь для него чужаком. Опасным чужаком, что характерно.

Впрочем, проблемы я начал решать по порядку. Для начала убедился, что с парселтангом у меня всё в порядке. Два здоровенных ужа, обитавших в заброшенной дренажной трубе, недовольно зашипели, узрев незваного гостя в моём лице. И я в полном охренении понял, что понимаю это шипение.

— Детёнышшш... детёныышшши з-слые... Обидят...

— Уходи-ссс, а то укусссим...

— Не бойтесь меня, — отозвался я в ответ. — Не обижу.

Мне, кстати, казалось, что произнёс я эту фразу вполне себе по-английски, но ужи поняли меня немедленно.

— Говорящщщщий? Говорящщий, ты нассс не обидишшшь?

— Не обижу, — отозвался я. — Хотите лягушек?

— Хотим-ссс, — прошипел тот уж, что жаловался на злых детёнышей, и я вытащил из полиэтиленового пакета двух здоровенных белёсых лягушищ, которых по моей просьбе поймал и придавил Мистер Хохолок. Подростку-книззлу было в радость побегать за глупыми лягушками, но книззлы их не ели, так что он с радостью притащил мне эти два выдающихся экземпляра и получил в награду кусочек бекона.

А вот ужи ещё живой добыче обрадовались и поблагодарили меня, заверив, что если будет нужна помощь, то они всегда рады помочь Говорящему и запомнили меня.

— Будьте осторожнее и берегитесь злых мальчишек, — сказал я на прощание ужам, которые оказались солидной семейной парой, безобидной и мирной. Ужики поблагодарили меня за заботу и принялись расправляться с лягушками, а я отправился восвояси, ощущая полное душевное облегчение — всё-таки с Васей я смогу договориться, если он окажется вменяемым.

Остаток времени до возвращения Дурслей прошёл в вылизывании дома до идеального состояния, уходе за садом и чтении книг, подсунутых мне братьями Мифами. При этом я не забывал о хорошем и разнообразном питании, благо с деньгами проблем не было. Я жалел только об одном — что Дурсли возвращаются так скоро.

Кстати, о чтении. Читал я всегда быстро и на память не жаловался никогда. Но те знания, что я получал при чтении книг мистеров Мифов, усваивались так легко, словно я не просто получал новые знания, а вспоминал что-то давно известное, но забытое. И этот факт меня немного насторожил. Мне в моей прошлой жизни такие знания получить было неоткуда, значит ли это, что несмотря на то, что крестраж меня покинул и отправился туда, где ему давно ставили прогулы, мне досталась какая-то часть памяти Волдеморта? С одной стороны — не хотелось бы, а с другой — почему бы и нет? Том Риддл в своё время был лучшим учеником Хогвартса, да и потом от лишних знаний не отказывался. И если это действительно только память Тома Риддла — всё совсем не плохо.

Но есть вариант похуже — а что если крестраж слился с душой Гарри, пытаясь спасти своего носителя, а моя душа, оказавшаяся в теле Гарри, просто поглотила этот коктейль и сейчас продолжает его переваривать? Капец, конечно, версия, но тоже вполне вероятная. Крестраж — это лишь частица души, душа Гарри, хоть и цельная, была душой несчастного, недолюбленного ребёнка, так что моё сознание взрослого, состоявшегося человека оказалось сильнее. Но и «подарочки» Волди сохранились — и парселтанг, и способность к магии... А если учесть, что теоретически бедный Гарри был не слабее и Дамби, и Волди, то его сила тоже стала «подарочком».

И чем мне это грозит? Да ничем, по большому счёту. Если Светлейший начнёт докапываться, то отсутствие ограничителей можно свалить на детский выброс, знания — на память предков, а парселтанг... Ничего не знаю, ничего не ведаю, убили меня Дурсли, дорогой Альбус Персивалевич, проснулся уже таким. Предки благословили и назад выпихнули, сказав, что я — Последний в Роду. И глаза пожалостливее сделать, пусть думает старая сволочь, что я — наивный дурачок, готовый спасать весь мир. Впрочем, действовать буду по обстановке, а пока у меня есть время.

Кстати, косвенно в пользу того, что я поглотил остаток души Лорда, говорит и то, насколько я спокойно и всерьёз размышляю об устранении миссис Фигг и Вернона Дурсля. Нет, я в прошлой жизни пришёл бы к тем же выводам, но необходимость совершить убийство меня бы волновала. А сейчас? Я вполне спокойно перебираю варианты устранения этой парочки и совесть моя молчит наглухо. Конечно, и дядюшка, и предполагаемая родственница — твари ещё те, но всё же...

Тогда возьму на вооружение девиз Игнатия Лойолы: «Цель оправдывает средства» и больше по этому поводу думать не буду. У меня и без этого есть, над чем подумать.

* * *

В день приезда Дурслей я встал пораньше, проверил весь дом и не нашёл, к чему придраться (хотя, если Дурсли прибудут в плохом настроении, то несомненно найдут), садик Петуньи, в который я научился скидывать излишки магии, цвёл пышным цветом — красота, да и только.

Холодильник я специально оставил пустым — баловать Дурслей на собственные средства я не собирался, им и так неплохо обламывалось. А у меня было печенье с шоколадом и холодный чай, так что, проверив всё, я спокойно погрузился в чтение.

На сей раз мне досталась старая потрёпанная тетрадь — личный дневник некоего Эмриха Битти, мелкого чиновника из Министерства. Я удивился, с чего Мифы подсунули мне это, и как вообще личный дневник оказался в лавке подержанных книг. Но, взглянув на даты на обложке, я понял, что прочесть эту писанину мне всё-таки стоит. Во-первых, Битти служил не где-нибудь, а в ДМП, правда секретарём, а во-вторых — даты. Битти вёл дневник во время так называемой войны с Волдемортом, более того, он знал многих действующих лиц трагедии на Хэллоуин, в том числе и Джеймса с Лили. И в-третьих — Битти был совсем неглупым парнем и увидел некоторые нестыковки в сложившейся версии гибели Поттеров. Заканчивался дневник фразами:

«Завтра я пойду с этим в Аврорат. Конечно, лучше было бы дождаться мисс Боунс, но я не могу ждать, пока в одной из камер находится невиновный, нуждающийся в помощи целителя. Надеюсь, мне удастся убедить Главу аврората в том, что всё это — не мои фантазии. Почему они не дали веритасерум?»

Всё, больше записей не было, хотя в дневнике осталось немало чистых страниц. Похоже, что никого идеалист Битти не убедил, более того, возможно, он сейчас обживает номер одного комфортабельного отеля с видом на воду, если вообще жив...

Я вздохнул и снова углубился в чтение. Эмрих Битти большую часть дневника описывал собственную работу и сослуживцев. Писал он и о странных нападениях неустановленных лиц на магические и маггловские поселения. Позднее появилось описание этих неустановленных лиц — чёрные плащи, белые маски... Впечатляющий уровень силы, убойные заклятия и больная фантазия. «Аврорат и ДМП не справляются с ситуацией, — писал Битти. — У меня создаётся такое впечатление, что имеет место предательство на самом высоком уровне... Но если это так — Магическая Британия падёт под напором беззакония». Позже он сухо отметил, что нападавших стали именовать Пожирателями Смерти, а главой их объявили совсем недавно весьма популярного политика Томаса Марволо Риддла. Странно, но скептицизм автора чувствовался явственно. Не верил, что ли, в Волдеморта и его пёсиков? Ой, не зря мне этот дневничок подсунули, ой не зря... И автор его сейчас наверняка не Азкабан обживает, как я подумал раньше, а прохлаждается в тех же Полях Вечной Охоты, что и Гарькины родители. Идёт себе по облакам, печально напевая: «Я слишком много знал...»

И, судя по стилю изложения, мистер Битти даже бумаге не доверял до конца. Слишком много было недосказанностей, недомолвок, намёков и полутонов.

Мужик вообще оказался информированным, явно испытывал тёплые чувства к своей начальнице и не слишком любил Дамблдора, который умудрился впихнуть в противостояние сил правопорядка и террористов соплячьё из Ордена Феникса.

Я быстро пролистывал страницы, по диагонали схватывая самое основное. Большинство событий упоминались в каноне — гибель братьев Прюэттов, разрешения Крауча-старшего на Непростительные для авроров, усиление террора... И тот самый Хэллоуин.

Но дочитать так интересующую меня информацию, я не успел. Снизу раздался мощный голос Вернона Дурсля:

— Мальчишка! Где ты?

Я с сожалением отложил дневник, спрятав его в гоблинский кошелёк, поправил футболку, причесался и вышел из комнаты, стараясь сохранять достоинство короля в изгнании. Кажется, кто-то на отдыхе расслабился и путает берега?

— И вам добрый день, дядя Вернон, — сказал я, спускаясь по лестнице. — Тётя Петуния, Дадли, хорошо отдохнули?

— Да, Гарри, — ответила Петунья, Дадли тоже изобразил что-то более или менее вежливое, так что Вернон быстро вспомнил о том, что он не прав, и даже пробурчал:

— Кажется, дом в порядке. И сад тоже. Видимо, миссис Фигг неплохо за тобой присматривала.

— Миссис Фигг в больнице, — я был невозмутим, аки корейский айдол посреди толпы своих арми. — Сломала ногу, знаете ли. Наступила на собственного котика — такая беда... Так что ещё и её котов ходил кормить.

— Надеюсь, не за наши деньги? — сердито зыркнул дядя.

— На ваши деньги, — проинформировал я, — точнее, на деньги, которые мне оставили, можно прокормить только меня, но не пятерых здоровенных кошаков, Миссис Фигг сама попросила меня и дала денег на расходы. Так что всё в порядке, дядя.

Некоторое время Вернон сверлил меня мрачным взглядом своих маленьких глазок в белёсых, свиных ресницах, а потом сказал:

— Что ж, ты действительно справился.

М-да, похоже, для этого человека подобные слова — ну просто высшая похвала для меня.

* * *

С приездом Дурслей у меня прибавилось хлопот. Нет, работой меня не нагружали, да и кормили нормально. Хлопот прибавилось в том смысле, что мне приходилось скрывать свою бурную жизнь, которая Дурслей никак не касалась. А между тем приближалось воскресенье, которое я сам определил для встречи со Снейпом и мне, кровь из носу, нужно было слинять из дома. Но тут мне снова помогла случайность... или очередное проявление Поттеровского везения.

В очередной почте обнаружилась открытка милого розового цвета с изображённым на ней щенком английского бульдога, мирно дремлющим в корзинке. Открытка была от тётушки Мардж и Вернон прочёл её тут же. За завтраком. Вслух.

«Дорогой брат! — писала эта милейшая представительница британского среднего класса. — Поскольку я не смогу посетить тебя в воскресенье (прискорбный случай на последней собачьей выставке, от которого пострадала моя лодыжка), приглашаю тебя, милейшую Петунью и моего дорогого племянника Дадли в мою скромную обитель на воскресный обед. Буду рада видеть вас троих в день своего рождения. Черный галстук, пожалуйста. Любящая тебя сестра Марджори Эйлин Дурсль».

Слово «троих» было подчёркнуто двумя чертами. Как будто без этого не было понятно, что мою скромную особу тётушка видеть не желает.

Впрочем, в этом наши желания сходились, но Вернон нахмурился.

— День рождения Мардж! Петти, ты не забыла?

— Разумеется, нет, дорогой, — прощебетала в ответ Петунья. — Я уже купила ей подарки. Новую кожаную шлейку для Злыдня, на которой можно будет разместить все его награды...

— Хорошо, — одобрительно кивнул Вернон.

— Сертификат в магазин «Твой четвероногий друг», — продолжила Петунья.

— Умница, ей понравится, — одобрил и этот подарок Вернон.

— И набор вышитого постельного белья, — закончила Петунья. — Ты же знаешь, Мардж обожает бельё из египетского хлопка.

— О да, — вздохнул Вернон. — Когда мы остались без родителей, то приходилось экономить буквально на всём. И Мардж часто говорила, что когда у неё будет такая возможность — то она будет спать только на белье из египетского хлопка. Ты молодец, дорогая. Мардж будет в восторге от таких подарков. Но у нас есть одна всегдашняя проблема.

И Вернон в упор уставился на меня. Я тут же изобразил самое невинное лицо и глазки кота из «Шрэка», но хмурый взгляд Дурсля показал мне, что я слишком мало в этом тренировался.

— И миссис Фигг в больнице, как назло, — мрачно добавил он.

— Дядя Вернон, — вздохнул я, — я вполне могу остаться дома один. Если вы помните, я прожил несколько дней без всякого надзора и ничего не сломал и не испортил.

Несколько секунд Вернон сверлил меня глазами, но затем его лицо несколько смягчилось. Общественность громко воздавала хвалы розам Петуньи, и это ему льстило.

— Поверьте, — добавил я, стараясь говорить как можно более убедительно, — я и сам не хочу никаких скандалов. А с тётей Марджори отношения у меня не сложились. Так почему бы нам не решить этот вопрос без потерь?

Вернон помолчал, сердито попыхтел в усы, но потом всё-таки выдал:

— Хорошо, парень. Но если за время нашего отсутствия что-нибудь произойдёт... Поверь, ты утратишь моё доверие навсегда.

— Да никогда, сэр! — выдал я, и Вернону пришлось удовлетвориться этим.

* * *

Дурсли отбыли из дома ранним утром. Во-первых, дорога до загородного дома, где обитала тётушка Мардж совместно с дюжиной своих милых пёсиков, занимала не один час, во-вторых Вернон очень хотел испытать радость от общения с любимой сестрицей, а Дадли хотел получить от тётушки энное количество миленьких славненьких фунтов в подарок. Петуния же не горела желанием общаться с Марджори, но её утешало то, что встреча состоится не на её территории. Так что дражайшие родственнички встали достаточно рано, закинули в себя очень плотный завтрак и отбыли, оставив мне гору грязной посуды и пяток хозяйственных поручений. Правда, Петунья втихаря сунула мне ключи от дома, пробормотав, что я могу погулять в парке и даже сунула мне монету в один фунт — это вообще был аттракцион неслыханной щедрости.

Дурсли загрузились в машину и отбыли, я издал радостный клич индейца и с остервенением набросился на несчастную посуду. После этого я быстро прибрался в доме — почему бы и нет, сил у меня в последнее время прибавилось, а навыки прошлой жизни по обслуживанию себя, любимого, никуда не делись. После этого я привёл в порядок сад, принял душ, плотно поел, переоделся в купленную мне Петуньей в сэконд-хэнде одежду, привёл волосы в порядок (как ни удивительно, мне удалось укротить шухер на голове), прихватил рюкзак и гоблинский кошелёк и отправился к дому миссис Фигг, чтобы покормить книззлов и прихватить с собой Мистера Лапку. Да, я помнил, что до поступления в Хогвартс Снейп жил с родителями в Коукворте, на улице с поэтичным названием Паучий тупик. И что этим домом он продолжал пользоваться и став взрослым. Так что знал, на что шёл, когда назначал встречу.

На местном вокзале в Литтл-Уингинге я внимательно изучил расписание и схему движения поездов до Коукворта. Оказалось, что этот весьма неблагополучный городок находился всего в часе езды от процветающего тихого Литтл-Уингинга. Что ж такой умный Снейп не догадался навестить сына подруги? Дамблдор запретил? Или ненависть к Джеймсу перевесила? Ладно, разбираться не будем, главное — найти с ним общий язык. Хотя бы на уровне того, чтобы не плеваться ядом друг в друга каждую минуту. Впрочем, на данный момент я нужен ему сильнее, чем он мне. Насколько я помню, за неоказание помощи крестнику магия и наказать может... Или это фанон? Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.

Денёк стоял солнечный и довольно тёплый, поэтому я снял худи, обязал его рукавами вокруг пояса и остался в одной футболке с изображением Люка Скайуокера со световым мечом в руке. А поскольку я не хотел, чтобы меня кто-то узнал, то нацепил тёмные очки как у Терминатора и оранжевую бандану с этническим рисунком. Мистер Лапка сидел у меня в рюкзаке, ничем не выдавая своего присутствия, и билет на электричку я купил без проблем.

Точно так же, без проблем, мы добрались до Коукворта. Городок и впрямь выглядел неважно — ткацкая фабрика, на которой работала большая часть населения, давно закрылась, и трудоспособного населения в нём было удручающе мало. И если вокзал и примыкающие к нему улицы выглядели достаточно прилично, то дальше начинались настоящие трущобы. Впрочем, населения там было ничтожно мало, а большинство домов казались вообще нежилыми.

Я расспросил симпатичную старушку, коротавшую время за чтением газеты в скверике, как мне найти улицу под названием Паучий тупик. Старушка покачала головой:

— Эта улица — не лучшее место для прогулок, молодой человек.

— Да, мэм, но мне нужно, — вздохнул я. И начал на голубом глазу нести чушь — что-то про школьный проект, про потери в промышленности Англии во время кризиса и про реформы...

При слове «реформы» старушка вскинулась, как боевой конь при звуках трубы, и начала что-то говорить о тред-юнионах и Хартии. Собственная речь настолько увлекла её, что она наспех рассказала мне, где найти помянутую улицу и продолжила свой страстный монолог. Похоже, у милой бабули было славное, наполненное борьбой за права рабочего класса Британии прошлое.

Узнав адрес, я бросился вперёд со всех ног, пересёк мост и оказался в совсем уж немыслимых трущобах. К счастью, табличку с названием улицы я нашёл довольно быстро, но как найти нужный дом? Я полагал, что найти пустующий полуразрушенный дом мне будет нетрудно — он будет выделяться среди остальных... Я ошибался. Все дома Паучьего тупика выглядели примерно одинаково. Одинаково плохо.

Помог мне Мистер Лапка.

«Просто иди вперёд, Хозяин, — передал он мне. — А я почувствую магию, если в доме жил маг. Вряд ли в таком месте могли жить два мага».

Я поблагодарил книззла за сообразительность и двинулся вперёд. Минут через пятнадцать неторопливой пешей прогулки, Мистер Лапка передал:

«Этот дом. Здесь чувствуется магия».

Я с сомнением покосился на ничуть не отличавшийся от соседних домишко, но другого выбора у меня не было. Поэтому я устроился под чахлым деревом напротив, снял очки, достал из рюкзака бутылку сока и бутерброды с ветчиной и, выпустив Мистера Лапку немного размяться, взглянул на часы и принялся ждать.

Ровно в двенадцать калитка со скрипом отворилась, и из неё выглянул Снейп — на сей раз в чёрных джинсах и футболке с надписью «Нирвана». При его длинных волосах смотрелось это... слов не подобрать.

Снейп обвёл пустынную улицу своим фирменным взглядом Ужаса подземелий, а потом этот самый взгляд остановился на мне... и мне очень захотелось удрать подальше. Но вместо этого я встал и подошёл к продолжающему молчать Снейпу.

— Добрый день, профессор, — вежливо сказал я. — Это я писал вам.

А вот реакция Снейпа на мои слова меня несколько насторожила.

— Лили... — неожиданно выдал он и даже пошатнулся, ухватившись за калитку.

— Лили... — неожиданно выдал Снейп, и даже пошатнулся, ухватившись за калитку.

Что-о? С какого это боку я — Лили? Эк дяденьку подкосило... Впрочем, понятно... Очков нет, бандана эта оранжевая, глаза зелёные... Да и чертами лица здешний Гарри вполне мог пойти больше в мать, чем в отца. Только вот в каноне зелёные глаза были скрыты за нелепыми очками, а вечный шухер на голове так явно намекал на Джеймса, что у бедного зельевара крышу сносило перманентно. Так что пусть лучше Снейп видит во мне Лили, а не Джеймса. Поэтому я решил воспользоваться ситуацией.

— Я Гарри, Северус, Гарри, — быстро проговорил я. — Не вздумай падать в обморок — поговорить надо! Пошли в дом! Я не собираюсь причинять тебе вред, клянусь!

Надо отдать должное Снейпу — он быстро прекратил изображать истеричную барышню и схватил меня за руку, намереваясь протащить в дом.

— Погоди, — прошипел я и позвал Мистера Лапку. Когда Снейп узрел белоснежного книззла, глаза его стали размером с чайное блюдце.

— Лили... Но это же Снежок... Как он уцелел?

— Спокойно, Северус, это не тот Снежок. Книззла зовут Мистер Лапка.

— Всё-таки назвала его, как я предлагал, когда дарил того... первого? А ты тогда посмеялась и сказала, что так называют плюшевых единорогов, а не живых книззлов... Ты обо мне помнила, да?

Вот же, бл*дь, совпаденьице... Оказывается, у Лили тоже был белый книззл, да ещё подаренный Снейпом... Матерь Божья, это ж сколько ему пришлось всякой бурды наварить, чтобы купить этакое чудо? Я на Косой аллее видел цены на книззлов — недешёвые зверюшки. Впрочем, теперь главное — как-то связать воедино всю эту белиберду — а то Снейп, похоже, не совсем адекватен... всё ещё... Не знаю, кем там ему была Лили — подругой, сестрой или любимой девушкой, только парень явно был на неё плотно завязан и сейчас идёт вразнос. С другой стороны — вряд ли он побежит к Дамблдору, если что. Один раз он Лили уже подвёл капитально, не в его характере такие вещи повторять.

— Северус, — строго сказал я, — пошли в дом. Я всё объясню. Но времени у меня мало. И не забудь, что я по делу.

Снейп снова собрался, взял-таки меня за руку и провёл через калитку. Мистер Лапка прошёл сам, прижавшись к моей ноге. И едва мы миновали невидимую границу, которой зельевар окружил свои наследственные владения, как я восхищённо охнул. Дом стал выглядеть вполне солидно, как после дорогого ремонта, перед самим домом обнаружились удлинённые овальные клумбы, на которых росли и цветы, и какие-то странноватые растения, а чуть дальше обнаружилась небольшая аккуратная теплица. И рядом с крыльцом была возведена небольшая беседка, увитая плющом. И идеальный порядок, куда больше соответствующий педанту Снейпу, чем творческий бардак.

Впрочем, источник этого порядка обнаружился тут же, на одной из клумб. Маленькое лопоухое существо в синем полосатом платьице и кружевной наколке что-то проделывало с растениями. Домовик?

Видимо, я сказал это вслух, поскольку уголки губ Снейпа чуть дрогнули, и он заявил:

— Всё изменилось, да? Это всё Аника, она была эльфом Хогвартса, но так получилось, что привязалась ко мне. Летом мы с ней живём здесь, оказалось, что под этим домом есть Источник. Слабенький, но есть, ей одной хватает.

О как... Источник? А так ли был прост покойный папенька Северуса? Впрочем, это не первоочередной вопрос, если удастся наладить отношения со Снейпом — тогда и будем разбираться. А пока... думай Олег, думай, как связать все ниточки воедино и не свести при этом зельевара с ума. Похоже, лазали ему в мозги, и не раз. Он и так на грани.

— Аника, — сказал Снейп домовушке, — накрой чай в беседке. Нам нужно поговорить с... с моим гостем.

— Да, хозяин Северус, — пропищала домовушка и исчезла. Через минуту она появилась и объявила, что всё готово.

— Прошу, — пригласил меня Снейп в беседку, где нас уже дожидался накрытый стол — тонкие чашечки костяного фарфора и того же сервиза чайник, сахарница и сливочник. И блюда с пирожными, пирожками и печеньем. И мисочка с мелко нарезанным копчёным мясом на полу.

— Благодарю, — ответил я и устроился за столиком, наблюдая за тем, как, повинуясь движениям палочки Снейпа, наполняются чашки.

— Итак, — сказал Снейп, поднеся чашку к губам, — расскажи о себе, Лили... Прошу.

— Во-первых, Гарри и только Гарри, Северус, — сказал я. — И прошу тебя ни с кем своим знанием не делиться. Сам понимаешь, у меня нет защитников, а тех, кто хочет умножить Последнего из Рода на ноль, вполне себе хватает. Я — Гарри Поттер, как бы тебе это ни было неприятно. И если ты этого не примешь, я развернусь и уйду.

И с этими словами я медленно снял бандану и встряхнул волосами.

Снейп вздохнул и сказал:

— Нет, Ли... Гарри. Я уже совершил однажды непоправимое. Больше не хочу.

— Ладно, — кивнул я. — Слушай.

И я начал вдохновенно плести околесицу. Главное — самому верить в то, что говоришь, и я постарался проникнуться своим рассказом от и до.

— Последнее, что я помню из прошлого, — вдохновенно вещал я, — это направленная на меня палочка Волдеморта и зелёная вспышка. А потом... потом было очень странное место, где господин, называвший себя Смертью, сказал, что отправит меня в тело Гарри. Потому что Гарри Поттер очень важен для этой реальности, без него она погибнет. А ещё... ещё Смерть показал мне вариант развития событий...

И я быстренько пересказал канонную версию приключений Поттера, упоминая тему крестражей лишь вскользь. Об этом стоит поговорить позже. И отдельно. А пока я просто пересказывал канонные приключения Гарри, пока не упоминая об василиске, кратко помянув о том, что Гарри пришлось вступить в поединок с гигантской магической тварью. Снейп удивился, но уточнять не стал. И всё равно — к концу моего рассказа глаза зельевара стали похожи на глаза персонажа аниме — такие же большие и круглые.

— Мерлин... — прошептал он. — А ведь всё это возможно. Весьма возможно. Если только в Хогвартс приедет воспитанный злыми магглами мальчик Гарри, совершенно ничего не знающий о магических реалиях. Как легко выковать из такого ребёнка живое оружие... Как легко использовать его в своих целях... Какой же мерзавец Альбус из той реальности... Теперь я понимаю, Лили, отчего ты оказалась в теле своего сына! Господин Смерть не хотел такого развития событий и решил спасти своего последнего потомка! Так что, Лили...

— Северус, — мягко сказал я. — Прошу и требую — называй меня только Гарри и никак иначе. Раз уж эта игра началась — давай играть по правилам.

Снейп грустно кивнул. Мне даже жаль его стало, но нефиг баловать мужика. А то уедет у него крыша в дальние дали — что я делать буду? И Драко спасти не удастся.

— Тем более, — спокойно сказал я, — что моя душа сливается с душой Гарри. Так что всё правильно.

— Знаешь, — грустно сказал Снейп, — я так горевал... Я жить не хотел, даже обрадовался, когда за мной пришли авроры. И Азкабану обрадовался — надеялся, что дементоры меня доконают. Каждый раз обнимать твоё тело, из которого уже ушла жизнь...

Меня передёрнуло. Да уж. Такого не пожелаешь и врагу.

— Дамблдор меня вытащил, — продолжил Снейп. — Заставил работать в Хогвартсе. Я... я не хотел... Но клятва...

— Ты дал ему клятву? — спросил я. — Какую?

— Когда хотел спасти те... Лили... Я обещал, что буду ему служить. Помогать в борьбе с Тьмой. Шпионить, если понадобиться. И защищать Гарри.

Ой, дурак... Впрочем, какой спрос с мальчишки, которому едва исполнился двадцать один год? А вот здешний Дамби всё больше и больше перемещается в сторону «гадства».

— Знаешь, все эти годы я был как во сне. Жил по инерции. Даже боль от потери притупилась... Я словно забыл... А когда увидел тебя... Это меня разбудило. Понимаешь?

— Понимаю, — отрезал я. — Не удивлюсь, если он в мозги к тебе лазил.

— Я всё-таки менталист! — возмутился Снейп.

— Он тоже, если не забыл! И, кстати, отчего ты ни разу не навестил Петунью? Хотя бы тайно? Если ты поклялся защищать, то просто не мог не проверить, всё ли в порядке! Ты ведь знал Петунью! Неужели не знал, где она живёт? Или Дамблдор запретил?

— Сам не понимаю, — растерянно взглянул на меня Снейп. — Словно выключилось что-то...

— А сейчас снова включилось? — съехидничал я.

— Знаешь, кажется, да, — серьёзно ответил Снейп. — И мне снова больно. Но это... Это лучше того состояния, в котором я находился последние годы. С этим можно жить. Хорошо, что ты пришёл, Гарри. Теперь я не смогу тебя ненавидеть.

— А должен был? — грустно хмыкнул я.

— Дамблдор... — скрипнул зубами Снейп. — Частенько стал заводить разговоры о тебе. «Ой, какой чудесный мальчик, и так похож на отца... И внешностью и характером... А глаза — словно с лица Лили сняли...» Тварь!

Да уж... При такой обработке темпераментный Снейп через какое-то время начал бы ядом плеваться от одного упоминания фамилии «Поттер». А её носителя так просто возненавидел бы, как, собственно говоря, и случилось в каноне. А сейчас я кому-то планы серьёзно так подорвал... и ещё подорву, дайте только срок.

— Северус, — спокойно сказал я. — Я вполне согласен с тобой в оценке Дамблдора. Но встретиться я хотел не только поэтому. Мне... мне известно, что ты — крёстный Драко Малфоя.

— Да, — кивнул Снейп. — Люциус предложил мне стать крёстным Драко. В благодарность за зелья, которые я варил для Нарциссы. Увы, но иначе Драко вообще не появился бы на свет. Нарцисса слишком слаба здоровьем. Это беда многих чистокровных девушек. И их потомства, к сожалению, тоже.

— Драко болен... — кивнул я.

— Да, — отозвался Снейп. — Но я вполне успешно его лечу. И я знаю рецепт зелья, которое исцелит его окончательно. Вот только беда в том, что самый важный ингредиент мне недоступен, а без этого лечение не будет удачным.

— Драко... он умрёт? — спросил я.

— Процентов на пятьдесят — нет, — отозвался Снейп невесело. — Но болезнь будет мучить его всю жизнь. И жизнь его будет недолгой. Такие дела...

— Знаешь, Северус, я догадываюсь, что это за ингредиент, — задумчиво отозвался я. — Это добровольно отданный яд тысячелетнего василиска, не так ли?

— Как ты... — протянул Снейп, но потом его глаза блеснули. — Так та магическая тварь, о которой ты упомянул, была василиском?

— Точно так, — согласился я. — Василиском самого Слизерина.

— Мерлиновы панталоны! — вырвалось у Снеейпа. — Ты хочешь сказать, что где-то глубоко в подземельях Хогвартса спит огромная, смертельно опасная змея?

Я только кивнул.

— Это и есть твоё предложение — разбудить это чудовище и попросить его поделиться ядом?

— Ну да, — снова кивнул я. — У Тома Риддла получилось же и разбудить, и пообщаться. Да и такой дорогостоящий ингредиент, как яд, он наверняка забирал.

— Это ты о Тёмном Лорде? — уточнил Снейп.

— О нём, — согласился я. — Во всяком случае, можно попытаться вступить с василиском в контакт. Сразу убивать Говорящего он точно не будет.

Я старался говорить уверенно, хотя на самом деле этой уверенности не ощущал. Но мне важно было, чтобы и Снейп, и Малфой стали моими союзниками. И если романтичный Снейп вполне мог поверить, что я — что-то вроде реинкарнации его безвременно ушедшей подруги... к тому же клятва защищать Гарри Поттера никуда не делась... то с Малфоем такие дела не прокатят. Белобрысый Лорд не романтик, а прагматик, ему реальная выгода нужна. Ну, или весомый повод. А что может быть весомее, чем Долг Жизни за спасение единственного сына? Вот то-то и оно.

Да, я поступал некрасиво, запутывая Снейпа. Но... хочешь жить — умей вертеться. Жить я хотел, и желательно — жить хорошо, но у десятилетнего мальчика мало шансов не стать разменной монетой в играх сильных мира сего. Вот канонный Гарри таким и стал. А я не хочу. Противно таскать каштаны из огня для разных там интриганов.

Именно поэтому мне нужны и Снейп, и Малфой. Снейп не побежит докладывать директору обо мне сразу по нескольким причинам. Во-первых, он не предаст Лили во второй раз. Во-вторых, он прекрасно понимает, что провернул с ним Дамблдор, подведя под клятву, и ненавидит старика. В-третьих — обязательство перед крестником. Он должен сделать всё, чтобы спасти Драко. Так что нет. Снейп меня не выдаст.

Малфой тоже, но по другим причинам. Долг Жизни — вещь серьёзная, а Роду Малфоев лишние проблемы не нужны. Ну, и личная неприязнь к Светлейшему, конечно. Не зря Малфой в каноне пытался сковырнуть Дамблдора с поста директора Хогвартса... и ему это даже удалось. Правда, ненадолго. Но удалось ведь.

И ещё — мне надо чётко понять, как Малфой и Снейп относились к Волдеморту. Задания воскресить Тёмного Лорда Смерть не отменял, но если перед своей гибелью Волдеморт и здесь был неадекватным психом, то эти двое могут просто не захотеть его воскрешения... а со мной удумать что-нибудь интересное, чтобы не рвался делать не пойми что. Хотя, учитывая клятвы и долги, удумать будет очень сложно, но эта парочка всегда отличалась умом и сообразительностью. Во всяком случае, делиться своей великой миссией я пока обожду, надеюсь, что господин Смерть понимает, что нельзя требовать слишком многого от десятилетнего ребёнка.

Думая об этом, я машинально кивал страстной филиппике Снейпа, который образно и ярко описывал ситуацию с василиском и мои умственные способности. А когда тот выдохся, сказал:

— Прости, что вмешиваюсь, но много ли в мире тысячелетних василисков, готовых к сотрудничеству?

Снейп мрачно посмотрел на меня, а я продолжил:

— Думаю, если бы обнаружился хоть один... Драко был бы уже здоров, невзирая на цену, которую пришлось бы заплатить за яд.

Ответом мне был ещё один мрачный взгляд.

— Так почему ты отрицаешь единственную возможность спасти своего крестника, Северус?

— Я не потеряю тебя снова! — выплюнул этот тип.

— И не надо, — кивнул я. — Но без меня вам не найти путь к василиску и не договориться с ним.

Снейп злобно прошипел себе что-то под нос, но сумел справиться с собой и уже относительно спокойно сказал:

— Хорошо. Пусть будет по-твоему. У тебя есть план, Ли... Гарри?

— Не то, чтобы план... — ответил я. — Но кое-какие мысли есть. Сейчас ведь каникулы... Есть кто-нибудь в школе?

— Домовики, — пожал плечами Снейп. — Они готовят школу к новому учебному году. Преподаватели разъехались — у всех отпуска. Только Трелони отсиживается в своей башне, да директор появляется периодически. Даже мистер Филч уехал к дальней родне в Йоркшир.

— Вот и отлично, — кивнул я. — Нужно выбрать время, когда Дамблдора точно не будет в школе... Домовики или портреты могут донести?

— Портреты я могу усыпить, — ответил Снейп. — А домовики... Если не будет прямого вопроса или чётко произнесённого приказа, доносить Дамблдору они не будут. Мне кажется, они не слишком любят нашего почтенного директора... а подчиняются только из-за клятвы.

— Хорошо. А запретить им рассказывать ты можешь?

— Пожалуй, — кивнул Снейп. — Я давал клятву декана по всем правилам, и если найти подходящую формулировку для запрета... молчание — это благо... тогда они ничего не расскажут и Дамблдору.

— Вот и отлично, — кивнул я. — Думаю, что достать парочку говяжьих или бараньих туш ты сможешь без проблем?

Снейп кивнул. Зачем — спрашивать не стал. Не дурак. Понятно же, что сытая зверюшка добрее и контактнее, чем голодная.

— Тогда ты определяешь время и даёшь мне знать. Потом аппарируешь в Литтл-Уингинг... скажем, в парк и меня забираешь. Лучше сделать это ночью — днём могут быть проблемы. И да, желательно, чтобы меня в Хогвартсе никто не видел. Мало ли что.

— Если ты стерпишь трансфигурацию во что-либо, — вздохнул Снейп. — Ощущения не слишком приятные, но это будет безопасно для тебя, клянусь.

— Потерплю, что поделаешь, — вздохнул я в ответ. — Для дела нужно. И ещё — сможешь как-то отключить Плаксу Миртл? Нам понадобится её туалет.

— Туалет? — поразился Снейп. — Ты хочешь сказать, что вход к василиску... через женский туалет?

— Увы, но это так, — пожал плечами я. — И нам как-то нужно связаться. Совы и телефон не подходят.

— Нет ничего проще, — кивнул Снейп и сделал пасс палочкой. В руки ему тут же прилетели два самых обычных небольших блокнота. — Протеевы чары, знаешь ведь?

Я кивнул:

— Ты пишешь в одном — появляется в другом. И наоборот.

— Совершенно верно, — ответил Северус. — Я напишу, как только всё будет готово.

— Хорошо, — улыбнулся я. — Всё будет в порядке. Не беспокойся.

* * *

Мне не пришлось трястись на поезде, возвращаясь в Литтл-Уингинг. Снейп просто аппарировал меня прямо на задний двор дома Дурслей, суховато кивнул... потом неожиданно провёл рукой по моим волосам и тут же исчез. Я облегчённо выдохнул. Кажется, всё получилось.

Мистер Лапка, которому не понравилась аппарация, сердито заворочался в рюкзаке, и я быстро выпустил его.

— Надо твою банду покормить, — заметил я. — И Мисс Злюка волнуется, наверное.

Мистер Лапка согласно замурчал. Сам-то он у Снейпа неплохо подкормился — тот подпал под обаяние белоснежного книззла и накормил его ещё и тушёной говядиной. А вот остальные уже наверняка проголодались.

Я прошёл в дом миссис Фигг, наполнил миски книззлов... и не заметил среди мгновенно материализовавшейся стаи Мисс Злюки. Но остальные были спокойны, а Мистер Хохолок показал мне уютно устроившуюся в старой картонной коробке Мисс Злюку с двумя крупными котятами — черным и белоснежным. Уловил это и счастливый папаша, мгновенно исчезнувший из комнаты.

Ох, а стая-то всё растёт и растёт... Надо их куда-то пристраивать... Ладно, у меня пока других проблем полон рот, за год в любом случае что-нибудь придумаю.

А пока я спустился к картонной коробке в подвале, где со всеми удобствами расположилась Мисс Злюка, поздравил её со столь образцовыми, мохнатыми и толстолапыми отпрысками, и отправился в дом Дурслей. Скоро должны были прибыть мои дорогие родственнички, и следовало ещё раз проверить — всё ли в порядке.

Я убедился в том, что в доме и в саду всё безупречно, почистил кроссовки Экскуро — удалось с первой попытки, прихватил стакан сока из холодильника и отправился наверх — читать. Но разобраться до конца с записями Эмриха Битти мне было не суждено — Дурсли вернулись.

— Эй, парень, спускайся! — раздался рёв Вернона, едва хлопнула дверь. Что это с ним? Мардж так накачала?

Я пожал плечами и спустился вниз. В прихожей, помимо растерянной Петуньи и удивлённого Дадли обнаружилась ещё одна особа. Миловидная женщина лет сорока в симпатичном летнем платье в горошек, светлой шляпке с букетиком сирени и белых кружевных перчатках. Это ещё кто?

— Добрый день, — вежливо поздоровался я.

— Я же говорил тебе, мальчишка, что всё должно быть в порядке? — прорычал Вернон.

Я недоумённо обвёл взглядом дом и спросил:

— А что не в порядке? Я садик полил. И розы обрезал. И альпийскую горку в порядок привёл.

— Ты ещё спрашиваешь! — возмутился Вернон, слегка сбавив тон. — Почему миссис Тэлбот жалуется, что ты поломал её камелии?

Я???

— Ты ещё спрашиваешь! — возмутился Вернон. Слегка сбавив тон. — Почему миссис Тэлбот жалуется, что ты поломал её камелии?

Я??? От такого наезда я малость подрастерялся и даже испугался. Это же какая тварь меня подставила? Неужели по приказу Светлейшего? И что теперь делать? Дурсли ни одному моему слову не поверят, особенно Вернон... Вот же гадство, только отношения с родственничками малость нормализовались — и тут этакая подстава...

— Извините, дядя Вернон, — ответил я, стараясь сохранять спокойствие, — но я вижу эту достойную леди первый раз в жизни и уж точно не ломал никаких камелий. Я розы обрезал. И вообще сегодня никуда не выходил — только котиков миссис Фигг покормить.

— Ты хочешь сказать, — зашипел Вернон, — что почтенная жена викария говорит неправду?

— Я хочу сказать, — спокойно ответил я, — что почтенная миссис Тэлбот что-то путает. Я не единственный темноволосый мальчик в Литтл-Уингинге.

Но тут в разговор вмешалась сама миссис Тэлбот, выглядевшая весьма смущённой и растерянной:

— Ой... Прошу прощения, уважаемый мистер Дурсль, но мальчик прав. Я действительно перепутала. Сейчас, когда я близко рассмотрела вашего племянника, я точно могу сказать, что это не он. Тот мальчик... он, кажется, был ростом повыше... и не выглядел таким истощённым... да и одет был гораздо лучше...

Ой... Мне кажется, или эта мадам просто троллит Дурслей? Вон, как Петунью перекосило. А миссис Тэлбот, беспомощно хлопая глазами, продолжила:

— Да, и волосы у того мальчика были другого оттенка... Не чёрные, а тёмно-русые. Простите меня мистер и миссис Дурсль, мои камелии поломал не ваш племянник. Это совершенно точно.

Петунья явно вздохнула с облегчением, Дадли тоже смотрел на меня без злорадства, даже к Вернону возвратился нормальный цвет лица.

— Хорошо, что это недоразумение разъяснилось, — наконец выдавил он. — Может быть, чаю, миссис Тэлбот?

— Я бы с удовольствием, — отозвалась дама, — но у меня через полчаса собрание кружка пожилых леди, любительниц проповедей... Вы ведь читали сборник проповедей пастора Спарджена? Вот где глубокий смысл и потрясающее знание Библии! О, так интересно их читать и толковать! Не желаете присоединиться?

— Боюсь, что нет, миссис Тэлбот, — вежливо отказалась Петунья. — Мы только прибыли из гостей и несколько устали.

— Да, да, — подхватил Вернон. — А то бы непременно...

— О да, дорога утомляет, — согласилась миссис Тэлбот. — Тогда мне стоит откланяться. Но прежде... я хотела бы обратиться к Гарри. Вашего племянника зовут Гарри, не так ли?

Вернон и Петунья машинально кивнули.

— Дорогой Гарри, — обратилась ко мне миссис Тэлбот, — я приношу тебе извинения за то, что обвинила тебя несправедливо. Поэтому я приглашаю тебя завтра на чай. Викарий Тэлбот будет рад познакомиться с тобой.

— Но... — вырвалось у Петуньи.

— Дорогие мистер и миссис Дурсль, — заулыбалась миссис Тэлбот, — разумеется, вы тоже приглашены, как и ваш очаровательный сын.

— Кхм, — высказался Вернон, — благодарю вас. — Увы, но завтра я буду занят на работе допоздна. Но, думаю, Петунья с мальчиками с удовольствием вас посетят.

— О, буду рада, — ласково промолвила миссис Тэлбот и поспешила откланяться, оставив всех Дурслей и меня в полной растерянности.

— Странная дамочка... — пробормотал Вернон. — Ты действительно не трогал её камелии? — обратился он ко мне.

— Нет, — ответил я. — Я её вижу второй раз в жизни.

— Мы не можем отказаться от приглашения, — медленно произнесла Петунья. — Пойдут слухи...

— Ничего страшного, — неожиданно спокойно сказал Вернон. — Просто сходите на чай. Надеюсь, вы понимаете, что важно создать у викария и его жены хорошее мнение о нашей семье?

Петунья и Дадли закивали. Я лишь чуть улыбнулся. В таких местах, как Литл-Уингинг, общественное мнение — страшная сила. Недаром Дурсли в каноне изо всех сил старались показать себя нормальными. То есть среднестатистическими, ничем не выделяющимися, такими же, как все. Да, англичанам нравится эксцентричность, но быть эксцентричными позволено далеко не всем. Даже для знатных особ и любимцев публики это может плохо закончиться... Когда бывшая принцесса Диана всерьёз засобиралась замуж за богатого араба, то всё закончилось очень кстати произошедшей автомобильной аварией. Ибо женщина вполне могла родить ещё детей своему новому мужу... и какие могли появиться у английских принцев единоутробные братишки и сестрёнки, причём вполне законные? А вот если бы Доди аль-Файед так и остался бы её любовником... что ж, посудачил бы высший свет об эксцентричности леди Ди, да и успокоился бы. Дело-то насквозь житейское... Это как отпрыска знатной семьи, чья репутация голубее безоблачного неба, именовать убеждённым холостяком. Все всё знают, но пока соблюдаются хотя бы минимальные приличия — всё в порядке. Такая вот норма... с вариациями.

И да, викарий и его супруга в местном сообществе — весьма уважаемые персоны априори. Не зря же дорогие родственнички забеспокоились. Внешне они это не показывают, но я-то вижу.

— Гарри, — обратился Вернон ко мне, — я могу надеяться на то, что ты не выкинешь ничего... этакого?

Я медленно покивал головой. Сливать дорогую родню я пока не планировал. А вопрос с Верноном лучше решить самому, если уж приспичит. Пока с ним можно договориться — я ничего предпринимать не буду.

— Да, сэр, — озвучил я. — Надеюсь, что и вы помните о наших родственных связях.

Вернон взглянул на меня как-то растерянно и медленно кивнул. Обстановку разрядила Петунья, прощебетав, что сейчас займётся ужином, а Вернону и Дадли стоит отдохнуть с дороги. После этого Вернон занёс в дом несколько сумок с пакетами из машины — видно, что на обратном пути Дурсли заехали за продуктами. Я же выразил желание помочь в готовке, но Петунья только отмахнулась:

— Мардж дала нам с собой пастуший пирог и часть торта, так что я сейчас быстро приготовлю что-нибудь простенькое. А тебе тоже стоит отдохнуть, Гарри, я заметила, как хорошо выглядят розы.

— Да, тётя, — ответил я и отправился наверх, в комнату. Следом за мной увязался и Дадли с большим бумажным пакетом в руках.

— Тётя подарила мне пятьдесят фунтов! — похвастался он.

— Поздравляю, — безразлично ответил я.

— Но это не главное, — неожиданно выдал кузенчик. — Смотри, что она мне подарила!

И вывалил из бумажного пакета несколько... книг? Ну да, похоже, красивые книги в ярких обложках Дадли дарили не только родители.

— Я ей рассказал про то, что сам прочитал, — пояснил братец, — а она обрадовалась, и сказала, что папа тоже любил читать в детстве. И вот это подарила... Ты ведь со мной почитаешь?

— Почитаю, — согласился я, — но у тебя и так неплохо стало получаться.

— Ну... — замялся Дадли, — мне и самому нравится читать, но у тебя это гораздо лучше получается.

— Ладно, — согласился я. — Дочитывай «Оливера Твиста» и начнём что-нибудь новенькое. Что хочешь?

Дадли перебрал книги, которые вывалил из пакета на мою кровать. Я лишь улыбнулся: «Хоббит», «Хижина дяди Тома», «Остров сокровищ», «Хроники Нарнии», «Приключения Робинзона Крузо», «Принц и нищий», «Виннету — сын Инчу-Чуна»... Никогда бы не подумал, что у тётушки Мардж такой хороший литературный вкус. Или ей просто в книжном попалась грамотная продавщица? Книги были великолепные — на дорогой бумаге, с цветными иллюстрациями, потрясающе пахнущие свежей краской. Чудо что за книги.

И я впервые подумал, что Мардж действительно любила Дадли и понимала его проблему. Книги в Англии дорогие, а вся эта подборочка стоила куда больше, чем подаренные Дадли фунты. И ведь не поленилась же — съездила, выбрала... И при такой любви к племяннику... почему в ней не нашлось ни капельки сочувствия для бедного сироты? Или это тоже действие артефакта?

Дадли же уже раскрыл книгу про Виннету, совершенно очаровался картинкой скачущего индейца и с некоторой робостью в голосе спросил:

— А можно — эту?

— Конечно, — ответил я. — Это же твои книги. Какую выберешь — такую и читать будем.

— А ты тоже себе... выбери, — предложил Дадли. — Тебе ведь нравится.

— Не думаю, что дядю и тётю сильно обрадует, если я возьму подаренную тебе книгу, — ответил я.

— Но ведь это мои книги, — набычился Дадли. — Я тебе разрешил.

— Нет, — решительно ответил я. — Сам знаешь, что мне сначала влетит, а потом твои родители будут разбираться. Но ты не переживай, у меня есть что почитать. А про Виннету почитаем вместе.

— Ладно, — согласился Дадли. — И... и спасибо тебе, Гарри. Я тут подумал... Если бы со мной обходились так же, как я обходился с тобой, я бы ненавидел этих людей всю жизнь. А ты стараешься мне помочь. Ты...

Я покачал головой:

— Не делай из меня святого, Дадли. Я просто хочу жить спокойно. Без скандалов, криков и наказаний. Без «охоты на Гарри».

Дадли покраснел:

— Такого больше не будет!

— Вот и хорошо, — ответил я. — Прости, но я что-то устал немного.

Дадли кивнул и вышел из комнаты. Нет, всё-таки артефакт и на него действовал. Просто детская психика более пластична. Прекратилось негативное воздействие, включилось логическое мышление... и кузенчик стал умнеть на глазах. Да, он и Петунья опасности для меня не представляют. А вот Вернон... Не уверен я в нём, ох, не уверен. Не сомневаюсь, что дорогой дядюшка избавится от меня при первой возможности. Сейчас его держат деньги и страх перед магами. Точнее, скорее страх, чем деньги. В целом Вернон — мужик неплохой. Семью любит, о сестре заботится — один разговор о подарках с Петуньей чего стоит. Он ведь искренне хотел, чтобы сестра получила не дежурный презент, а то, что ей точно понравится. А я... Я — досадная помеха для его семейного счастья. Вернон боится магов, и этот страх у него трансформировался в желание отомстить — вообще-то в каноне Джеймс с дружками что-то нехорошее на их с Петуньей свадьбе учинили. И то, что он после такого не свинтил от невесты с сомнительной роднёй, говорит только в его пользу. Так вот — страх, желание мести... А до взрослых магов не дотянешься, да и обратка от них может прилететь нехилая. Значит, будем гнобить того, кто в шаговой доступности. Гарри то есть. Причём у Вернона настолько сносило крышу, что он не думал об отдалённых последствиях — например о том, что мальчик вырастет. И захочет выразить благодарность за столь «хорошее» к нему отношение.

Вернону повезло — канонный Гарри оказался на редкость незлобивым парнем, правда, как там складывались отношения МКВ с родственниками, Роулинг не написала. Хотя была у неё задумка сделать дочь Дадли волшебницей. Но в книгу она не вошла.

Но вернёмся же к нашим баранам... В этой реальности вместо Гарри появился я... и дал понять, что вытирать об меня ноги не стоит. То есть, агрессия Вернона по отношению к магам перестала получать хоть какой-то выход. И пусть артефакта, вызывающего ко мне неприязненное отношение, сейчас нет, но дорогой дядюшка ненавидел племянника и без всякого внешнего воздействия. А это опасно. Это — как паровой котёл, который лишился возможности выпускать лишний пар. Рано или поздно — рванёт.

Так что опасен для меня Вернон, опасен, и с этим ничего не поделаешь.

Пока я раздумывал об этом, из-за шкафа выбрался Санчо. Паучок снова подрос, этак он у меня скоро с птицееда вымахает... Однозначно возьму в Хогвартс. Хотя бы от Уизли наличие такого питомца меня точно убережёт. Насчёт Гермионы не знаю, а вот здешнего Рона мне точно попробуют в друзья навязать. А с такими друзьями, как Шестой Уизли и врагов не надо. Впрочем, об этом я точно позже подумаю. Меня сейчас другое волнует — с чего это Вернон так спокойно отнёсся к нашему завтрашнему визиту к викарию? По идее, интерес миссис Тэлбот к племяннику-сироте он просёк сразу... А если я в гостях ляпну что-нибудь не то? Ну, ребёнок ведь, мало ли что могу по простоте своей великой выболтать. А он о том, как вести себя в гостях, ни слова не произнёс. Подозрительно всё это, ой, подозрительно...

Санчо между тем забрался мне на плечо и потёрся бочком о шею. Я вновь ощутил его радость и удовольствие... и грусть от того, что ему так много времени нужно проводить за старым пыльным шкафом... и нотку оптимизма «зато там вкусные мухи»... А потом я совершенно неожиданно уловил вопрос: «Укусить большого-толстого?»

Я не сразу понял, что Санчо имеет в виду Вернона, а когда понял — удивился. Разве Санчо настолько ядовит?

«Я теперь сильный... — пояснил паучок. — Могу укусить — и большой-толстый заснёт. Надолго».

«Он умрёт?» — спросил я.

«Нет, только заснёт, — пояснил Санчо. — Слишком большой. Но спать будет долго... долго...»

Ой, как соблазнительно... Но что в понимании Санчо долго-долго? Сутки, неделю, месяц, год? Или десять лет? Нет, это вряд ли. Но идея богатая. Если будет необходимость нейтрализовать Вернона хотя бы на время — можно и попробовать.

«Умница, Санчо, — похвалил я паучка. — Но пока не надо. Я скажу, когда будет нужно».

В ответ от Санчо пришло кроткое согласие ждать столько, сколько мне будет угодно. Ну, разве не милашка? Поэтому после ужина я потихоньку спёр из холодильника перепелиное яйцо и угостил обрадованного таким вниманием питомца.

* * *

На следующее утро Вернон за завтраком произнёс для нас с Дадли пространную речь о необходимости хороших манер и отбыл на работу. Петунья тут же развила бурную деятельность по приведению в порядок нашей с Дадли выходной одежды. Поскольку день стоял жаркий, то Петунья ограничилась рубашками с короткими рукавами и брюками. У Дадли они были красивые серые, с искрой, у меня — простые чёрные с распродажи. Но, слава Богу, они были мне по размеру и новыми, как и кремового цвета рубашка с отложным воротничком. А вместо кроссовок пришлось надеть выходные туфли. Тоже чёрные. Но я не спорил.

Дадли же весь изнылся, не желая надевать брюки, белую рубашку и дурацкую плюшевую бабочку. Насчёт бабочки я его вполне понимал — пухлый кузен просто в рубашке и брюках выглядел вполне терпимо и даже в чём-то симпатично, а вот галстук превращал его в нечто нелепое и карикатурное. Но Петунья этого не замечала, напротив, умилялась и ахала. Ну да, красота в глазах смотрящего...

Но к назначенному времени мы были готовы. Я привычно укротил шухер на голове, и зеркало послушно показало мне милого маленького мальчика с яркими зелёными глазами. Немного худенького, но всё в пределах нормы. Синяки и прочие украшения моего тела прошли, я ещё и загорел, и теперь выглядел очень смуглым по сравнению со светлокожими Петуньей и Дадли. Воронёнок, подкинутый домашним курам, подумалось мне. А ведь воронята вырастают в сильных, хитрых и хищных птиц. И, в отличие от кур, они могут летать.

Впрочем, долго раздумывать на эту тему я не стал, Петунья, в последний раз прихорошившись у зеркала, заявила, что опаздывать на чай неприлично, и мы отправились в путь.

Миссис Тэлбот приняла гостей с подобающей случаю элегантностью, но без пошлой роскоши. Похоже, у этой дамы был хороший вкус и неплохие деньги. Интересно, какой доход у священника англиканской церкви? Как-то никогда этим не интересовался, но вроде как всё зависит от прихода. Не знаю, насколько богат приход в Литтл-Уингинге, но сама церковь — современное здание, построенное в готическом стиле — выглядела ухоженной, при ней был разбит красивый садик (не такой шикарный, как у Петуньи, но тоже ничего). Рядом с церковью располагалось более скромное здание — что-то вроде зала. Собственно говоря, это и был зал, в нём после службы прихожане могли выпить чаю или кофе и пообщаться. Петунья и её заклятые подруженьки по очереди пекли печенье к такому чаепитию.

Чтобы попасть в дом священника, нужно было пройти мимо церкви и зала, а потом по посыпанной белым песком дорожке. Дом был аккуратным и вполне современным, пусть и небольшим. Миссис Тэлбот встретила нас весьма радушно, проводила к накрытому столу и предложила располагаться, поскольку викарий Тэлбот немного запаздывал.

Она успела разлить чай, предложить булочки и завести с Петуньей разговор о садоводстве (перед тем, как сесть за стол, мы прочли краткую молитву и перекрестились. Хорошо, что я вспомнил, что англикане крестятся двумя пальцами слева направо, а то бы спалился с православным троеперстием). Так вот, миссис Тэлбот завела разговор с Петуньей, было немного скучновато, но мы с Дадли изо всех сил изображали правильных воспитанных мальчиков, скромно попивая действительно вкусный чай, когда пришёл викарий, извинившись за опоздание.

Преподобный Джон Тэлбот был мужчиной средних лет — высоким, густоволосым и широкоплечим, с обаятельной улыбкой и хорошо поставленным голосом. Он присоединился к разговору о садоводстве и совершенно очаровал Петунью. Мне он не понравился. Совершенно не понравился, сам не знаю почему. Но интуиция просто вопила об опасности, и я насторожился. С другой стороны — вряд ли священник способен причинить мне вред...

Между тем, разговор с садоводства плавно перешёл на подрастающее поколение, священник вовлёк в разговор Дадли и тот сумел вполне внятно рассказать о прочитанной книге и о том, как ему понравился «Оливер Твист». Преподобный Тэлбот благосклонно покивал и переключился на меня:

— А ты, Гарри, тоже любишь читать?

— Да, сэр, то есть, простите, преподобный Тэлбот, — ответил я.

— И тебе тоже нравится Диккенс?

— Да, — ответил я. — И Киплинг, особенно его стихи.

— Да ты начитанный молодой человек, — улыбнулся викарий. — Порадуешь нас чем-нибудь?

— Да, преподобный Тэлбот, — ответил я. — Что вы хотите услышать?

— А ты много стихов знаешь наизусть? — снова улыбнулся викарий.

— Не то, чтобы очень, — ответил я. — Несколько.

— Тогда прочитай самое любимое, — предложил викарий.

Пришлось вставать из-за стола и подойти к окну. Читать стихи сидя было против правил хорошего тона. К тому же я перебирал в голове стихи, которые помнил. Вряд ли священнику понравится баллада про четыре цвета глаз... да и не по возрасту она мне... и про пыль от шагающих сапог не очень уместно будет... а вот это подойдёт... И я начал:

— Ты возьми земли в горсти,

Сколько сможешь унести,

Помяни ты тех потом,

Кто уснул в ней вечным сном,

Но не рыцарей-дворян,

А безвестных англичан,

Чей суровый скорбный путь

Некому и помянуть.

Землю в ладанку сложи,

Ближе к сердцу положи.

И земля с тебя сведёт

Лихорадки липкий пот,

Руку сделает сильней,

Зорче глаз и слух острей,

Обострит твою борьбу,

Облегчит твою судьбу.

Чёток для тебя и прост

Станет ход небесных звёзд.

Ты сорви с земли родной

Примулы цветок лесной;

Летом розу взять изволь,

Осенью — желтофиоль,

А зимой — плюща цветок:

Всякому цветку свой срок.

Если правильно хранить,

Если верно применить —

Выручат тебя цветы,

Лучше видеть станешь ты.

Пелена исчезнет с глаз,

И отыщешь ты тотчас

На знакомом месте клад,

Спрятанный сто лет назад:

В поле, иль у входа в дом,

Или в очаге твоём.

И поймёшь тогда ясней:

Главный клад — в душе твоей.⁽¹⁾

— Хорошо, — похвалил викарий. — Молодец, Гарри. Кстати, миссис Дурсль, а почему я не видел Гарри на воскресных службах? У него хорошая память и неплохой голос, он мог бы петь в хоре...

— К сожалению, — отмерла Петунья, — Гарри не слишком крепок здоровьем.

— А хулиганить ему слабое здоровье не мешает? — поинтересовался викарий. — Во всяком случае, о нём говорят, как о хулигане.

Петунья аж пятнами пошла. Ну что, тётушка, каково пожинать плоды, посеянные своими руками?

— Понимаете... — начала она, но викарий только головой покачал.

— Понимаю. Я могу побеседовать с Гарри?

Петунья явно было не в восторге от этого предложения, я, кстати, тоже, но поводов отказываться не было. Поэтому она согласилась.

— Дорогая, — обратился викарий к жене, — развлеки наших гостей. А я покажу Гарри церковь. Он ведь там не бывал, не так ли?

Петунья и с этим согласилась, и преподобный Тэлбот провёл меня по дорожке к зданию церкви.

Ну что сказать... красиво, конечно. Большие стрельчатые окна, витраж со святым Георгием, мягкий свет свечей, два ряда скамей, словно светящихся изнутри полированным деревом, яркие вышитые подушки на скамьях. Они, кстати, не для того, чтобы сидеть было мягче, а для того, чтобы класть на пол, когда становишься на колени во время молитвы. Я не большой знаток англиканской церкви, но такие подробности помнил.

— Красиво, — вежливо сказал я.

— Пойдём, — заулыбался священник, — я покажу тебе ещё кое-что. От моего предшественника осталось несколько редких рукописных книг — они называются инкунабулы. Думаю, тебе понравится.

— Да, преподобный отец, — согласился я, и священник провёл меня в небольшую комнатку в боковом приделе церкви. Там действительно было несколько полок с книгами, но почему-то не было окон. И посреди комнаты стоял стул с высокой спинкой и подлокотниками — резной, деревянный, явно старинный.

— О, — заулыбался священник, — это антикварная вещь. Редкая. Хочешь прикоснуться к духу времени? Присядь, Гарри... А я сейчас покажу тебе книги.

Только тем, что мне резко захотелось уйти из этой комнаты и побыстрее, можно объяснить мою глупость. Я послушно уселся на стул... и тут же что-то щёлкнуло, и мои руки оказались притянуты к подлокотникам металлическими обручами.

— Преподобный... — испуганно произнёс я. — Что вы делаете?

— Ничего, Гарри, — улыбка священника стала ещё шире, и меня просто затрясло, — я просто поговорю с тобой и кое-что проверю. Скажи, мальчик, давно ты одержим демоном? Твой дядя утверждает это.

1) Стихи Редьярда Киплинга

Вернуться к тексту

— Ничего, Гарри, — улыбка священника стала ещё шире, и меня просто затрясло, — я просто поговорю с тобой и кое-что проверю. Скажи, мальчик, давно ты одержим демоном? Твой дядя утверждает это.

Я похолодел. Демоном священник вполне мог называть мою попаданческую сущность. Но дядя? Он-то как это просёк? Или это просто желание устроить подлянку ненавистному племяннику? Но не мог ж он сговориться с миссис Тэлбот… Или мог? Недаром Вернон так спокойно отреагировал на приглашение к викарию.

А что если было так… Миссис Тэлбот видит, как мальчишки избивают Гарри и прогоняет их, но Гарри не принимает её помощи, потому что больше не верит взрослым и боится, что после её заступничества всё будет только хуже. Но миссис Тэлбот — действительно добрая женщина, и она начинает собирать сведения о странном мальчике, и слышит о нём массу негативных отзывов. Мол сирота, отродье алкоголика и шлюхи, хулиган и вообще. При этом никто не может привести в пример ни единого хулиганского поступка Гарри.

Удивлённая миссис Тэлбот советуется с мужем и тот обращается за разъяснениями к Вернону. А Вернон, желающий прикрыть свою задницу (не может же он сказать священнику, что семейка Дурслей годами издевалась над несчастным сиротой), скармливает викарию байку о моей одержимости демоном, полагая, что тот в неё поверит, и объясняя этим все странности, творящиеся вокруг мальчика.

Викарий поверил. Религиозное мышление допускает существование демонов и возможность их вселения в человека. Случаи одержимости описаны ещё в Библии.

Естественно, он проникся жалостью к бедному ребёнку и попросил жену найти предлог для того, чтобы пригласить семейство Дурсль, ведь в церковь они Гарри с собой не брали. Миссис Тэлбот подошла к делу творчески… И вот я здесь. Потрясающе. Чета Тэлбот — добрые верующие люди, как бы они меня насмерть не ухайдокали от искреннего желания помочь.

Все эти размышления в мгновение ока пронеслись в моей бедовой головушке, так что я быстренько изобразил кота из «Шрэка» и горестно сказал:

— Дядя Вернон меня не любит. И я не знаю, зачем он придумал такое. И ни про какого демона я тоже не знаю. Извините, сэр, мне страшно…

— Не прикидывайся невинным ребёнком, враг рода человеческого, — строго сказал викарий. — Ты терзаешь его тело и душу, изыди же добровольно.

— Преподобный отец, — я сделал очередную попытку достучаться до логического мышления викария, — ну какой из меня демон? Я Гарри, просто Гарри…

— Я не стал бы обвинять тебя голословно, — холодно произнёс священник. — Но ты творил странные вещи. Волосы твоей учительницы… ты ведь сделал их синими, правда?

— Почему я-то? — обиделся я. — Там весь класс был!

— А то, что ты внезапно оказался на крыше школы? Ты просто не смог бы так быстро взбежать по лестнице! — ответил викарий.

Ох, вот и отливаются мне Гарькины стихийные выбросы… Что ж делать-то?

— Меня хотели побить хулиганы, — сказал я. — Поэтому бежал очень быстро.

— Жаль… — вздохнул викарий. — Я хотел по-хорошему. Не хотел, чтобы тело мальчика пострадало. Тебе всё равно придётся уйти, демон. Я знаю экзорцизм.

Я пожал плечами:

— Хорошо. Мне нечем доказать вам, что я не демон, преподобный отец. Хотя… разве демоны могут входить в церковь?

— Ты не ходил в церковь, не принимал причастия и накопил силу, — спокойно отозвался Тэлбот.

Вот в чём беда умных людей. Сам придумает, сам доказательства приведёт и сам же в это поверит. Интересно, Петунья поднимет тревогу, если нас не будет слишком долго? Вот уж влип я, так влип, причём на ровном месте… Кто ж знал, что местный священник — любитель экзорцизма. Интересно, а как его церковное начальство на подобное хобби реагирует? Вряд ли это самое начальство придёт в восторг, если узнает, что викарий решил изгнать беса из ребёнка… А Вернон, сука… С чего он вдруг решил меня так подставить? Нет, дядюшка явно нарвался. Если я выберусь от этого чокнутого священника, то Петунье придётся заказывать чёрное платье. Потому как представить, что ещё придумает этот непредсказуемый идиот, я не могу.

— Что молчишь, демон? — спросил священник, ловко раскладывающий по столу различные предметы: большой серебряный крест, старинную Библию, пергаментный свиток, маленький, серебряный же подносик с кучкой каких-то таблеток, бокал…

— Я не демон, — ответил я, стараясь казаться напуганным и дезориентированным ребёнком. — Вы… вы меня пугаете… Зачем всё это?

— Если ты не демон, ничего из этого тебе не повредит, — спокойно ответил священник. — А если ты демон, то тебе придётся вернуться в Ад.

Да уж… Успокоил, блин… Нет, не думаю, что мне повредят святая вода, освящённые облатки или молитва. Но раз уж он собрался демона изгонять — явно не «Отче наш» читать будет. И тут есть одна закавыка. Пусть я не демон, но и не Гарри. Не получится ли так, что в результате этого доморощенного экзорцизма моя душа отправится неизвестно куда, а поскольку душа Гарри покинула это тело ещё раньше… и крестраж тоже… то что будет?

Да ничего хорошего, и мою личную Поттериану на этом можно будет считать законченной. Моя душа покинет тело Гарри, и Герой превратится в овощ. Не хотелось бы. Ладно, буду надеяться на лучшее. Пусть тренируется. Всё-таки меня сюда сам Смерть послал, не думаю, что мою душу так легко выбить из этого тела. И тут возникает несколько вопросов — с чего вдруг викарий поверил словам дядюшки? Сам он здесь человек новый, да и миссис Тэлбот не показалась мне злобной ведьмой. Она же заметила, что Гарри выглядит плохо, что над ним издеваются хулиганы… В курсе ли она маленького хобби своего муженька? И с чего вдруг викарий вообразил себя крутым экзорцистом? Ничего не понимаю… На происки Дамблдора не похоже, что же тут не так? Или у милейшего викария не все дома?

— Извините, преподобный, — вздохнул я, — как я могу убедить вас, что я не демон? Дядя Вернон просто ненавидит меня и хочет избавиться, поверьте. И я не хулиган и не делал ничего плохого. И вообще — если хотите, я помолиться могу. И перекреститься. Только снимите эти штуки — мне в них неудобно.

Викарий лишь криво усмехнулся:

— Сколь лукав ты, демон, и как крепко пустила скверна твоя семена в детскую душу… Ничего, я справлюсь и спасу дитя невинное… Я знаю, что делать…

Глаза викария блеснули фанатичным огнём, он погрузил пальцы в кубок, сбрызнул меня, приложил ко лбу что-то вроде большой таблетки… кажется, отсутствие реакции его слегка удивило, но отказываться от задуманного он не собирался.

Я вздохнул, откинулся на спинку стула и постарался расслабиться. Похоже, преподобный отец был из людей того сорта, которым проще дать, чем объяснить, почему нет. Я уже понял, что ничем особым все эти танцы с бубнами мне не грозят, и решил спокойно дождаться окончания экзорцизма — иссякнет же когда-нибудь этот источник вдохновения… или тётушка забеспокоится…

Между тем, преподобный начал читать красивым, хорошо поставленным голосом:

— Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион, всякое собрание и секта диавольская, именем и добродетелью Господа нашего Иисуса Христа, искоренись и беги от Церкви Божией, от душ, по образу Божию сотворенных и драгоценною кровию Агнца искупленных. Не смеешь боле, змий хитрейший, обманывать род человеческий, Церковь Божию преследовать и избранных Божиих отторгать и развеивать, как пшеницу. Повелевает тебе Бог Всевышний, Коему доныне уравняться желаешь в великой своей гордыне, Который всех людей хочет спасти и привести к познанию истины. Повелевает тебе Бог Отец; повелевает тебе Бог Сын; повелевает тебе Бог Дух Святой. Повелевает тебе величие Христа, Вечного Бога Слова Воплощенного, Который ради спасения рода нашего, завистью твоею падшего, смирил Себя и был послушен даже до смерти, Который Церковь Свою поставил на камне крепком и обетовал, что врата ада не одолеют Ее, ибо Сам с Нею пребудет до скончания века…⁽¹⁾

Звучало красиво. Я заслушался. Кстати, это ничего, что экзорцизм католический? Насколько я помню, это молитва, изгоняющая дьявола, папы Льва XIII. Переводил как-то один роман в духе Дэна Брауна, так там почти полный текст был приведён. Или на войне с врагом рода человеческого все средства хороши? Нет, всё-таки красиво мужик читает, старается… Поаплодировал бы, да руки заняты. Помочь, что ли? Память у меня неплохая, и я довольно долго провозился с переводом, чтобы сделать его более гладким и читабельным, так что первоисточник всплыл в памяти, стоило только достойному служителю церкви начать всю эту канитель.

— Повелевает тебе таинство Креста и всех тайн веры христианской благородство, — подхватил я. — Повелевает тебе высокая Богородица Дева Мария, Которая надменнейшую главу твою с первого мига непорочного Своего зачатия в смирении Своем поразила. Повелевает тебе вера святых апостолов Петра и Павла, и прочих апостолов. Повелевает тебе кровь мучеников и всех святых мужей и жен благочестивое заступничество. Посему тебя, змий проклятый и легион диавольский, заклинаем Богом Живым, Богом истинным, Богом святым, Богом, Который так возлюбил мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную: прекрати обманывать людей и изливать на них яд вечного проклятия; перестань вредить Церкви и свободу Ее облагать оковами. Изыди, сатана, измыслитель и хозяин всякой лжи, враг спасения человеческого. Освободи место Христу, в Котором не найдешь ты ничего тобою сделанного; освободи место Церкви Единой, Святой, Вселенской и Апостольской, Христом же ценою Крови Его приобретенной. Склонись под всемогущей Десницею Божией; трепещи и беги, когда призываем мы святое и страшное имя Иисусово, от коего ад содрогается, коему Силы, Державы и Власти небесные смиренно поклоняются, коему Херувимы и Серафимы непрестанно славу воспевают, взывая: Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф. Помолимся. Боже небес, Боже земли, Боже ангелов, Боже архангелов, Боже…

Тут до викария дошло, что экзорцизм он произносит отнюдь не один, он прервал чтение и уставился на меня. В ответ я с интересом взглянул на него и застенчиво добавил, что я до конца знаю, если что. Преподобный выпал в осадок и на полном автомате спросил — откуда.

И тут я начал вдохновенно врать. Увы, преподобный — фанатик, за правду может и пристукнуть, поэтому нужно перетянуть его на свою сторону, да так, чтобы он мне поверил.

— Извините, сэр, — всхлипнул я, — я уже сказал, что дядя меня ненавидит. Он наказывает меня… по-разному.

— Бьёт? — деловито спросил викарий.

— Бывает, — отозвался я. — И вот однажды он меня ударил, я упал и ударился головой. Дядя запер меня в чулане… я там долго пробыл… не знаю сколько… Мне приснился сон. Там были ангелы… добрые лица… Они были такие красивые… Они спросили меня, чего я хочу, а я сказал, что хочу к папе и маме. Но ангелы сказали, что мне ещё рано, что я должен прожить много-много лет… и что у меня должны вырасти дети и появиться внуки. Только тогда они заберут меня на небо.

По мере моего рассказа лицо преподобного разглаживалось. Верить в чудеса ему по должности положено, а разговор добрых ангелов с несчастным мальчиком-сиротой — это ж такой избитый сюжет. Настолько избитый, что стал практически каноном.

— Бедный малыш… — пробормотал викарий. — Но откуда ты узнал этот экзорцизм?

— Ангелы научили, — ответил я. — Они сказали, что у меня будет много испытаний в жизни, и что эта молитва может мне помочь, если меня будут обвинять в чём-то непр… непра…

— Неправедно? — подсказал викарий.

Я закивал головой и грустно спросил:

— Можно мне руки освободить? Мне неудобно так сидеть…

— Да, конечно, — торопливо ответил викарий и взял со стола маленький ключик. Два щелчка — и мои руки оказались свободны. Вот так — никакой магии, чистая механика. И вообще, господа инквизиторы иногда и фальсификацией улик не брезговали. Читал я в детстве об иглах с полыми ручками. Считалось, что родимые пятна на теле — это метки дьявола и инквизиторы обязательно все родинки на теле предполагаемой ведьмы протыкали специальной иглой. Если было больно и шла кровь — всё в порядке, связи с дьяволом нет, а вот если не было ни боли, ни крови — это значило, что нечистый дух вошёл в тело женщины. Так вот, некоторые иглы для такой проверки делались с полыми деревянными ручками. Приставил к родинке, нажал — игла входит в ручку, ни боли, ни крови. Вот так и становились ведьмами невиновные. И думается мне, что это, с позволения сказать, изобретеньице было сделано не потому, что все инквизиторы были отмороженными садистами, а для того, чтобы сводить счёты с неугодными. Впрочем, то, что пытался сделать викарий, это не инквизиция, это сплошная самодеятельность. Как там Лютер говорил? «Каждый читает свою Библию»? Вот и викарий Тэлбот читал. И вот такое из неё вычитал.

Между тем викарий всерьёз расстроился и сказал:

— Прости меня, Гарри. Но твой дядя был весьма убедителен. Я сегодня же поговорю с ним, чтобы он оставил тебя в покое, и скажу, что никем ты не одержим. И что, если он продолжит обижать тебя, то обращусь в полицию и социальную службу.

— Не надо, — покачал я головой. — Мне будет только хуже. А ангелы… ангелы сказали, что его уже ждёт наказание… Прошу вас, преподобный, не вмешивайтесь. К Дурслям я уже привык, а если меня отправят в приёмную семью… мне там будет только хуже.

— Хорошо, — вздохнул священник. — Пока ты будешь в порядке, я не буду ничего предпринимать. Но если я замечу признаки дурного обращения — я сделаю так, как сказал. Мистер Дурсль — взрослый мужчина, а взрослый мужчина может причинить ребёнку серьёзный вред.

«Как вы только что», — подумал я, но вслух, естественно, не сказал ни слова. Викарий поверил мне и вроде как встал на мою сторону, но это только из-за особенностей религиозного мышления по-настоящему верующего человека. С полицейскими или работниками соцслужбы такое вряд ли прокатит. Правда, у меня есть убойный козырь — объявить Вернона педофилом, но… Скандал будет знатный и заденет он всю семью Дурслей. И, понятное дело, меня после такого у них не оставят, да и Дадли, скорее всего, тоже. А фостер-семья…

Фостер семья — это такой бизнес. Некоторые кур разводят, некоторые свиней выращивают. А фостер-семьи доращивают детей до более-менее самостоятельного возраста и расстаются с ними без особого сожаления. То есть, там изначально нет речи о душевной теплоте — бизнес и всё. Протестантская этика, мать её… И вырастают разумные и часто успешные… душевные инвалиды. Впрочем, в Британии всегда отношение к детям было странноватое…

Так вот, ни скандала, ни приёмной семьи для Дадли, ни позора для Петуньи я не хотел. Но и сосуществовать с Верноном под одной крышей я не смогу. Не после такой подставы. А значит, борова придётся убирать, и в этом мне поможет Санчо. Но только нужно сделать всё так, чтобы меня и близко не было рядом, когда произойдёт эта неприятность. Чтобы ни у кого даже мысли не возникло связать меня с ней. И об этом я подумаю позже. А сейчас нужно возвращаться, а то забеспокоятся и тётя Петунья, и миссис Тэлбот.

Последнюю мысль я озвучил, и преподобный Тэлбот тут же с ней согласился, предложив прочесть молитву. Я кивнул, мы вернулись в основное помещение церкви и действительно помолились. Этот процесс не вызвал у меня совершенно никаких затруднений, к тому же мне хотелось, чтобы Тэлбот окончательно убедился, что никаких демонов во мне нету.

После молитвы и врученной мне тоненькой книжечки с многообещающим названием «Вопросы и ответы о Вере в Господа Нашего для детей», мы вернулись в дом викария.

— Что вы делали так долго в церкви, дорогой? — удивилась миссис Тэлбот.

— Разговаривали, дорогая, — отозвался викарий. — Гарри — хороший мальчик, но его духовные запросы до сих пор находились в некотором небрежении. Я беседовал с ним об основах веры и дал книгу, в которой он сможет найти ответы на все вопросы. Надеюсь, вы не в претензии, миссис Дурсль?

— Нет, викарий, — довольно благодушно ответила Петунья. — Боюсь, что я слишком мало уделяла времени этому аспекту жизни моего племянника.

— Я думаю, — прощебетала миссис Тэлбот, — что если Гарри будет приходить и немного помогать мне с садом, это его дисциплинирует и у него будет меньше времени на хулиганские поступки. Разумеется, эта помощь будет оплачена и у мальчика появятся собственноручно заработанные карманные деньги.

Вот блин! Подозреваю, что миссис Тэлбот предлагает это от чистого сердца, и что она ничего не знает о маленьком хобби своего мужа, но как же не вовремя! С другой стороны — помощь в церкви и общение с викарием и его женой поднимут мой рейтинг в Литтл-Уингинге, и меня перестанут считать хулиганом. К тому же, моё частое присутствие в церкви окончательно убедит викария, что я никакого отношения к демонам и прочим инфернальным сущностям не имею. А вот Петунье это предложение не слишком понравилось, но миссис Тэлбот она отказать не могла. Хотя и попыталась.

— Это очень хорошее предложение, — заметила Петунья. — Правда, Гарри не отличается крепким здоровьем…

— Да-да, — кивнула миссис Тэлбот и обратилась ко мне:

— Гарри, тётя упоминала, что ты плохо ешь. Это правда?

— Да, — согласился я. — Но сейчас всё в порядке.

— Рада это слышать, — кивнула миссис Тэлбот. — Думаю, час-другой нетрудной работы на свежем воздухе тебе не повредит.

— Да, мэм, — вздохнул я.

Петунья тоже вздохнула. Это значило, что я практически не буду появляться в её садике. После её слов о моём слабом здоровье двойная рабочая смена выглядела бы издевательством над ребёнком, а то, что меня теперь будут замечать, Петунья уже поняла.

В общем, подводя итоги этого странного визита, я решил, что больше выиграл, чем проиграл. Нет, я не собирался безоговорочно доверять викарию и миссис Тэлбот, но вряд ли теперь Вернон в ближайшее время сможет подстроить мне пакость, и теперь у меня есть возможность устроить пакость уже ему. Желательно, фатальную. Интересно, как он вообще додумался до того, чтобы объявить меня одержимым? Не слишком умный ход… Впрочем, поведение Вернона вообще сложно назвать слишком умным, да плюс ещё его ненависть к волшебству… Сложно теперь сказать, что творится у него в душе, но одно я могу сказать точно — ни деньги, ни хорошее отношение ничего не изменят. Он будет стараться подставить меня снова. И снова. И снова. А значит, я имею право защищаться. Любыми способами.

После возвращения домой Петунья была тиха и задумчива, она отправилась готовить ужин, а Дадли — дочитывать «Оливера Твиста».

А я пошёл в дом миссис Фигг — нужно было покормить книззлов. Но Мистер Лапка перехватил меня у изгороди.

«Она вернулась», — передал он мне, показав образ миссис Фигг, ковыляющей на костылях. Настроение у меня сразу же испортилось. Теперь ещё и с этим разбираться… Но тут Мистер Лапка послал мне очередной мыслеобраз.

«Старый-бородатый был здесь», — уловил я. И Мистер Лапка показал мне седобородого старика в ярко-красной мантии, выходящего из камина.

Вот уж точно — не понос, так золотуха!

1) Молитва, изгоняющая дьявола, папы Льва XIII. Орфография источника.

Вернуться к тексту

«Старый-бородатый был здесь», — уловил я. И Мистер Лапка показал мне седобородого старика в ярко-красной мантии, выходящего из камина.

Вот уж точно — не понос, так золотуха! И что этому старому пи… то есть педагогу надо? Это обычная проверка или его что-то обеспокоило?

Мистер Лапка подкинул мне ещё один мыслеобраз — Дамблдор, сидящий за столом в гостиной миссис Фигг, и устроившаяся напротив на диване хозяйка дома. Загипсованную ногу женщина устроила на низенькой приставной скамеечке, костыли стояли рядом. Ракурс наблюдения был какой-то страннованый — словно бы сбоку и снизу. Но тут я сообразил, что вижу всё глазами Мистера Лапки. Вот бы ещё услышать, о чём толкует эта парочка…

Мистер Лапка покосился на меня круглыми жёлтыми глазами, прикрыл их… и у меня в голове словно тихонько щёлкнуло что-то, а потом я услышал голос Дамблдора:

— …недоволен тобой, Арабелла. Ты слишком мало времени уделяешь наблюдению за мальчиком.

— Но, Альбус, ты же видишь, какая неприятность со мной приключилась. А с мальчиком всё в порядке. Мои котики наблюдали за ним всё время моего отсутствия. Дурсли держат Поттера в строгости, Альбус, не сомневайся.

— Да?

— Да. Они не спускают ему ни одной провинности, к тому же не взяли его с собой в поездку. По-моему, это явно свидетельствует об их отношении.

— Поттер жаловался тебе?

— Мальчишка доверяет мне, Альбус. К тому же, я заходила к ним в дом — Петунья поручила мне проверять его, чтобы он не натворил ничего. Так вот, он всё время был занят домашней работой. А потом я, увы, оказалась в больнице…

— А Поттер — без присмотра?

— Он ходил кормить моих котиков. Я попросила его. А ещё он прибирал дом и работал в саду. У него не было времени на глупости.

— Хорошо, если так, — отозвался Дамблдор. — Но мне нужно прояснить один вопрос, Арабелла. В моём кабинете, в Хогвартсе, есть артефакт, настроенный на Гарри. Может быть, ты объяснишь мне, почему он некоторое время показывал, что мальчик мёртв?

Б*ядь! Вот так на мелочах и палятся! Только вот старая сквибка оказалась умнее, чем я ожидал.

— И когда это было? — спросила она. — Поверь мне, Альбус, мальчишка живее всех живых. Котики показали мне, что Петунья со своим сыном и мальчишкой несколько часов назад покинули дом. А вот куда они отправились — сказать не могу, уж извини. Я сама вернулась только что. Артефакт сейчас показывает, что мальчишка мёртв?

— Нет, сейчас он показывает, что с Поттером всё в порядке. Это… это было довольно давно.

— А почему ты сразу не проверил? — поинтересовалась старая сквибка.

— В тот момент я был на конференции МКМ, — проворчал Дамблдор. — А вернувшись, не сразу заметил, что с артефактом что-то не так.

— Уверяю тебя, — ехидно сказала Фигг, — я общалась с Гарри. Он вполне себе живой. Может, это просто сбой?

— Возможно, — согласился Дамблдор. — Это достаточно старый артефакт. Но меня больше волнует, что на доме Дурслей больше нет никаких чар, кроме Сигнальных. Кровная защита…

— Не свисти мне про кровную защиту, Альбус, — ехидно сказала Фигг. Ого! Что-то старая сквибка теряет берега. Так разговаривать со Светлейшим? Неужели он ей спустит? А миссис Фигг продолжила:

— Я не ведьма, но кое-какое воспитание получила. Оставь свои сказочки для магглорожденных недоучек, закончивших Хогвартс и полагающих, что они знают о магии всё. Какая кровная защита? Лили Поттер просто не смогла бы наложить на мальчишку ничего подобного, а если и смогла бы — при чём здесь эта тупая длинношеяя корова с лошадиным лицом? Защита была бы наложена на мальчика — и неважно, где и с кем он живёт. Удивительно, как магическое сообщество вообще поверило в твою сказочку! Не было на доме Дурслей никакой кровной защиты, были только заклятия, что наложил лично ты. А у мальчишки, видимо, случился стихийный выброс и он просто снёс почти все твои плетения, тем более, что ему дорогих родственников любить не за что!

И старая сквибка рассмеялась мелким дробным смешком. Зря она так. Насколько я понимаю логику такого персонажа, как Дамблдор, он терпеть не может, когда его тычут носом в собственное дерьмо. И я не ошибся.

— Арабелла! — голос Дамблдора стал ледяным. — Ты забываешься! Ты забыла, из какой истории я тебя вытащил? Могу вернуть всё на свои места. И что тогда тебя ожидает в магическом мире? Вместо собственного домика, твоих любимых котиков и ежемесячного содержания? Уютная комната в комфортабельном отеле с видом на море? Долго ты там выдержишь?

Ого… а миссис Фигг у нас, оказывается, женщина с прошлым… и чем-то Дамблдор крепко её держит. Была бы мужиком — сказал бы, за яйца. Впрочем, думаю, что весь Орден Феникса держится явно не на бескорыстии и светлых убеждениях.

Между тем миссис Фигг резко сменила тон.

— Прости, Альбус, я вела себя непозволительно. Впрочем, можешь подождать и убедиться сам — с мальчишкой всё в порядке.

— Нет, Арабелла, — ответил Дамблдор. — Увы, но я и эти полчаса еле выкроил. Возможно, это и впрямь был детский стихийный выброс, и сбой артефакта именно этим и объясняется. Но тогда с Поттера могли слететь ограничители… Вот что, Арабелла, ближе к вечеру я пришлю Флетчера, он передаст тебе кое-что. Если мальчика оставят с тобой, угостишь его чаем. Если нет, подлей во что-нибудь и угости, когда он будет работать в саду. Не будет таким шустрым… И будешь подливать ему каждый месяц до Хогвартса.

— Догадываюсь, что это за дрянь, — процедила Фиггша, — мальчишка от неё дураком не станет?

— Мне его ум не нужен, — отрезал Дамблдор. — От умных одни проблемы. Не волнуйся, дураком не станет, да и в магии прибавлять не будет. Побочный эффект этой штуки — она играет роль ограничителя. Не нужно, чтобы мальчик почувствовал свою силу раньше времени, и стал чересчур самостоятельным. Нужно, чтобы он нуждался в чуткой и мудрой руководящей и направляющей руке. Ты ведь понимаешь, что его ждут нелёгкие испытания, Арабелла? И он должен быть готов к ним, дабы совершить предначертанное!

— Тебе виднее, Альбус, — отозвалась миссис Фигг. — Это ведь ты — Великий Светлый волшебник и победитель Тёмного Лорда. А я всего лишь слушаюсь тебя, ибо верю в твою руководящую и направляющую силу.

— Вот так-то лучше, Арабелла, — величественно кивнул головой Дамблдор. — Слушай меня, выполняй мои указания, и ты непременно добьёшься желаемого. Кстати… Вот твоё содержание за два месяца. Флетчеру такое лучше не доверять — добрейшей души человек, но ведь и соблазниться может.

— Скажи сразу, — проворчала Фигг, — вор, жулик и пьяница. Благодарю за заботу.

Дамблдор снова кивнул, достал откуда-то из таинственных глубин своей мантии небольшой туго перевязанный мешочек и протянул миссис Фигг. Внутри что-то сыто звякнуло. Хотя понятно, что. Милые, славные галеончики, как бы не с Поттеровского счёта. Это ведь так в духе Дамблдора — платить тюремщику за счёт заключённого. Наверное, его собратья по духу надумали уже в маггловском мире предъявлять семье казнённого счёт за потраченные боеприпасы.

Впрочем, получив деньги, Фигг криво улыбнулась и вполне угодливо распрощалась с директором. Однако, стоило Дамблдору исчезнуть в зелёной вспышке каминного пламени — и её лицо исказилось в злобной гримасе.

— Слушать тебя… выполнять твои указания… Да почти все, кто тебя слушал, не желаемого достигли, а могилы. Нет уж, Альбус, у тебя своя дорога, а у меня — своя. И нам по пути только до тех пор, пока мы идём в одном направлении. Однако жаль, что мальчишка такой живучий… главное, чтобы до совершеннолетия не дожил, — тогда всё будет потеряно…

И тут злобная ухмылка сквибки стала расплываться. Мистер Лапка передал мне всё, что смог.

Я присел и порывисто обнял книззла:

— Спасибо, Мистер Лапка! Ты — лучший.

В ответ книззл успокоительно муркнул и лизнул меня в щёку, мимолётно повеяв теплом и приязнью. Мне стало как-то легче, потому что от услышанного разговора Дамблдора и старой сквибки поневоле захотелось отмыться от грязи и мерзости человеческой. Бедный Гарька… Нет, правильно всё-таки сделал Смерть, что послал меня сюда. Тут действительно хуже, чем в каноне. Нельзя так с детьми. Ох, нельзя… Живой человек, ребёнок, а всех мыслей у облечённых властью взрослых — как бы поудобнее его использовать, а то и вообще устранить. Цинизм зашкаливает. Ну и ладно, господа хорошие, всё будет, как в поговорке — за что боролись, на то напоролись.

И начну я, пожалуй, с дорогого Вернона нашего Дурсля… А там и с миссис Фигг разберёмся.

* * *

Вернон, кстати, сумел удержать лицо, когда, вернувшись с работы, узрел меня вполне бодрым и довольным жизнью. Не знал бы я о его подставе — не заметил бы злости, промелькнувшей в его глазах. Но я знал, и поэтому, поужинав со всеми, помог Петунье помыть посуду и отправился в свою комнату. Потом пришёл гордый и довольный собой Дадли и заявил, что дочитал Диккенса. И даже сумел толково пересказать содержание книги и сделать вывод из прочитанного.

— Это здорово! — восхищался Дадли. — Мне теперь и другое лучше запоминается! Завтра надо сходить в библиотеку и получить наклейку за прочитанную книгу! Наконец-то я не буду самым последним в программе летнего чтения! А ты свою карту уже начал заполнять, Гарри?

«Какую карту?» — чуть было не спросил я, но потом смутно припомнил, что видел что-то такое, когда разбирал свои учебные принадлежности. Точно, у школы был договор с детской библиотекой Литтл-Уингинга, за каждую прочитанную книгу библиотекарь мистер Уилер давал специальную наклейку, которую надо было наклеить на карту и написать название и автора книги. Причём книга совершенно не обязательно должна была быть библиотечной — достаточно было просто рассказать о её содержании мистеру Уилеру. А в начале учебного года учительница собирала листы, и лучшие получали награду… Гарри довольно часто бывал в библиотеке и читать любил… только вот награды не получал ни разу. Дадли отбирал его лист с наклейками и разрывал на мелкие кусочки, а учительница постоянно отчитывала мальчика…

Откуда я это знаю? Так сам Дадли и рассказал в приступе искреннего раскаяния. И прощения попросил. Я сказал, что не сержусь — в принципе, после того, как исчезло действие артефакта, Дадли на глазах становился всё нормальнее. И мне тошно было от того, что я сделаю его сиротой. Но другого выхода я не видел.

Поэтому мы с Дадли начали читать новую книгу — кузен соблазнился индейцем на обложке книги Карла Мая и начал читать первый из романов о Виннету. То есть начал читать я, а Дадли продолжил, и я отметил, что он стал читать гораздо быстрее… и как-то осмысленнее, что ли.

Потом мы договорились с Дадли посетить завтра библиотеку, а потом мне нужно было поработать в церковном саду. Зарабатывать очки репутации, так сказать… А ещё мне нужно было железное алиби для того, что я задумал. А какое алиби может быть крепче слова священника?

Дадли наконец-то ушёл к себе, а я позвал Санчо и начал усиленно расспрашивать довольного моим вниманием паучка насчёт свойств его яда и сделал вывод, что задуманное мной вполне может получиться. А что касается Петуньи и Дадли… Да, кома или смерть Вернона станут для них большим ударом, но… Я успел узнать, что у Вернона весьма внушительная страховка, взносы за дом почти выплачены, да и компанией дядюшка владеет, хоть и не полностью. Но думаю, что совладелец выкупит у Петуньи её долю или будет выплачивать ей дивиденды с прибыли. Так что в материальном плане Петунья и Дадли пострадают не сильно. А насчёт морального плана… Ну, извините, Гарри дорогие родственнички всё-таки угробили. А я всего лишь защищаюсь. Главное, чтобы у Петуньи даже мысли не возникло о моей причастности к случившемуся с Верноном. И ещё… Миссис Фигг наверняка донесёт Дамблдору об этом… и как поступит Светлейший?

Я мысленно хихикнул, припомнив повороты сюжета некоторых фанфиков, где Дамблдор заставлял Снейпа жениться на Петунье. Мне это, в принципе, только на руку, но вряд ли до этого дойдёт. Скорее всего, Добрый Дедушка постарается обработать Петунью ментально. А этого нам не надо, не-ет…

Тут раздался тихий стук в окно, и я заметил сидящую на ветке крохотную и неприметную серенькую сову. Я торопливо открыл окно и сова протянула мне лапку с привязанным к ней металлическим цилиндриком размером с мизинчиковую батарейку. Я отвязал цилиндрик, поблагодарил сову пригоршней чипсов из приныканной пачки (слопала и не поморщилась, куда там совиному печенью!) и крохотная почтальонша упорхнула в окно, мгновенно растаяв в вечерних сумерках.

Письмо, как я и предполагал, было от Снейпа. Стоило мне потянуть за язычок наверху цилиндрика, как он развернулся в тонкую полоску.

«Полночь, парк Литтл-Уингинга, третья скамья от входа. Жди. С.С.»

Стоило мне прочитать письмо, как вроде бы прочный цилиндрик рассыпался прахом в моих руках. Я вздохнул. Ещё и это. Прямо злодейские планы задумывать некогда. Но раз уж назвался груздем — полезай в кузов. Нужны были союзники в магическом мире — получи и распишись.

* * *

Ровно в полночь я сидел в парке Литтл-Уингинга на скамейке, третьей от входа. Выбраться из дома ночью оказалось легко — всё семейство Дурслей к одиннадцати вечера уже угомонилось и спало крепким здоровым сном. Так что я выскользнул из дома незамеченным и со всей возможной скоростью добежал до парка.

На ночной улице было пусто, даже фонари светили как-то приглушённо и слабо, зато свежий ночной воздух разогнал остатки сонной мути в голове, так что к появлению Снейпа я был уже предельно спокоен и собран.

Сначала, я, кстати, удивился, почему Северус не забрал меня прямо с заднего двора дома Дурслей, но потом вспомнил, что он собрался меня трансфигурировать, чтобы доставить в Хогвартс, а на это заклинание могли отреагировать Следящие чары — единственные, которые точно были на доме. А появление наряда авроров для проверки лично мне точно было не нужно.

Северус материализовался неожиданно, просто шагнув из тени раскидистого дуба. Он кивком поздоровался со мной и спросил:

— Ты готов, Гарри? Это не слишком приятные ощущения.

— Готов, — ответил я.

В руке Снейпа появилась палочка, он пробормотал заклинание и вывел в воздухе слегка засветившуюся двойную спираль. И в ту же секунду я ослеп и оглох, более того, мне показалось, что я заперт в тесном тёмном помещении, так что какое-то время я потратил, борясь с приступом клаустрофобии. А потом возникло ощущение скольжения по наклонной плоскости, и, сколько оно продолжалось, я определить не мог, поскольку, справившись с клаустрофобией, ощутил сильнейшую тошноту. И это весьма мучительное ощущение продолжалось слишком долго. Так что, когда вокруг неожиданно возникли отделанные серо-белым, кое-где выщербленным кафелем стены, я упал на колени, борясь с тошнотой.

— Ну-ну-ну… — успокоительно пробормотал Снейп, поднеся к моему носу открытый флакон, — вдохни запах, а потом выпей. Всё будет хорошо…

Я вдохнул мятный запах, тошнота стала проходить, а когда я пересилил себя и сделал глоток зелья, прошла совершенно. Более того, я почувствовал себя бодрым и полным сил. Я вскочил на ноги, протянул флакон обратно Снейпу и спросил:

— Мы в Хогвартсе?

Снейп кивнул и добавил:

— Более того, мы в женском туалете, называемом туалет Плаксы Миртл. Этот призрак слишком любопытен, поэтому мне пришлось её нейтрализовать. Временно, конечно.

Я повернул голову и увидел парящий в воздухе призрак девочки, словно сотканный из серого комковатого тумана. Глаза Плаксы Миртл были закрыты, выражение лица — скорбно-отрешённое.

— К утру придёт в норму, — махнул рукой Снейп. — И, что характерно, ничего никому не сможет рассказать. Кстати, где же твой пресловутый вход в Тайную комнату, Гарри?

— Сейчас… — огляделся я и бодро порысил к умывальникам. Остановившись у них, я начал старательно разглядывать краны. На лице Снейпа отразилось некоторое сомнение в моей психической нормальности, но комментировать мои действия он не спешил. А я же просто холодным потом облился, пока не разглядел на одном из кранов нацарапанную маленькую змейку.

— Всё в порядке, — сказал я. — Вход на месте. Ты готов, Северус?

— Погоди немного, — сказал Снейп. — Сейчас к нам кое-кто присоединится.

— Лорд Малфой? — вздохнул я. — Ну да, куда же без него…

— Совершенно верно, мистер Поттер, — ответил мне красивый бархатный голос. Этакий глубокий баритон, который хотелось слушать и слушать. — Я некоторым образом заинтересован в том, чтобы это безумное предприятие увенчалось успехом.

И в туалет прямо из стены шагнул потрясающе красивый мужчина — сероглазый платиновый блондин с длинными волосами, собранными в хвост, в дорогой мантии и с тростью в руке.

— Здравствуй, Северус, — сказал он. — Здравствуйте, мистер Поттер. Не буду спрашивать, откуда вы узнали о Тайной комнате Салазара Слизерина, но вы дали мне надежду на то, что с моим сыном всё будет хорошо. Надеюсь, что я не разочаруюсь.

— Я тоже, — ответил я. — Кстати, сэр, вы умеете проходить сквозь стены?

Люциус тонко улыбнулся, но Снейп тут же разрушил его интригу:

— Маги не могут проходить сквозь стены, Гарри. Это иллюзия. На самом деле Лорд Малфой ждал нас здесь, скрытый чарами невидимости.

— Всё равно здорово, — ответил я. — Теперь мы можем отправляться?

— Вполне, — отозвался Люциус Малфой. — Ведите нас, мистер Поттер.

Я склонился над краном с процарапанной на нём змейкой, представил настоящую змею и прошептал:

— Открой-сся!

Умывальник стал плавно и бесшумно отъезжать в сторону, и глаза Снейпа и Малфоя стали одинаково круглыми, а на лицах их отразилось глубокое потрясение.

— Я не верил… — прошептал потрясённый Малфой. — А теперь…

— Погоди, Люц, — более строгим тоном сказал Снейп. — Дело ещё не сделано.

— Прошу, — улыбнулся я, — Только осторожнее — там очень крутой спуск.

И шагнул в трубу.

* * *

Помотало меня знатно, прямо как на американских горках. Правда, к концу скорость спуска замедлилась, и мне удалось приземлиться на ноги. Поверхность, на которую я приземлился, отозвалась тихим хрустом и слегка спружинила — весь пол был покрыт слоем мелких косточек. Бедный василиск, как он, должно быть, будет голоден после пробуждения — для него крыса — всё равно, что для меня крохотный леденец.

Но я не стал долго думать, быстренько отойдя в сторону, и тут же на моё место приземлился Снейп, а затем и Малфой.

Они тут же стали с любопытством оглядываться, я же только убедился, что антураж подземелья почти не отличается от показанного в фильме, и пошёл вперёд, по пути чуть не споткнувшись об лежащий скомканный выползок. Довольно красивый, кстати, — зеленовато-голубая чешуя с серебристыми просверками даже не потускнела и не выглядела высохшей. А вот Северуса с Люциусом этот выползок ввёл в настоящий ступор.

— Мерлин и Моргана! — вырвалось у Снейпа. — Гарри, прости, что сомневался… Это действительно выползок василиска!

— Какой огромный, — вторил ему белобрысый Лорд. — И он не высох, значит василиск сбросил кожу не более сорока-пятидесяти лет назад!

— Ценнейший материал, — согласился Снейп. — Ценнейший!

— Мистер Поттер, я куплю это у вас, — тут же добавил Малфой.

— Погодите, сэр, — ответил я. — Мы ещё не дошли до цели.

И я двинулся вперёд — туда, где в полумраке, слабо подсвеченном Люмосами, светились зелёными огоньками глаза каменных змей, охранявших вход в Тайную комнату.

Я двинулся вперёд — туда, где в полумраке, слабо подсвеченном Люмосами, светились зелёными огоньками глаза каменных змей, охранявших вход в Тайную комнату.

Подойдя достаточно близко, я прошипел, глядя на каменных змей:

— Открой-сся!

Змеи сверкнули глазами, и стена между ними распалась на две створки, которые стали медленно и совершенно бесшумно расходиться. Спустя некоторое время перед моими глазами предстал огромный зал, словно залитый мутным серо-зеленоватым светом. Потолок зала подпирали колонны, было и искусственно созданное озеро, и рельеф с изображением бородатого старца. В целом тоже похоже на фильм, хотя и были некоторые различия.

Стоило мне вступить в зал, как во вделанных в стену по периметру факелодержателях стало вспыхивать пламя — не слишком яркое, но достаточное, чтобы разглядеть помещение во всех подробностях. К тому же это было куда лучше мертвенного серо-зелёного света.

— Потрясающе! — раздался за моей спиной голос Малфоя. — Никогда не думал, что увижу такое своими глазами! Неужели это и впрямь знаменитая Тайная комната Слизерина?

— Думаю, что это только её часть, — предположил Снейп. — Здесь нет никаких удобств для человека, зато (тут он нагнулся и потрогал пол, а затем и воду в бассейне), — вполне удобно гигантскому пресмыкающемуся. Тёплый пол... и вода в бассейне тоже тёплая. Салазар Слизерин был настоящим Мастером — чары не ослабели за столько веков...

— Только вот едой своего питомца он не обеспечил, — заметил Люциус, — если уж бедняга на крыс охотился.

— Возможно, был выход в Запретный лес, — предположил я. — Но его завалило... Впрочем, об этом лучше спросить самого василиска. Наверное, вам лучше отойти за колонны, я сейчас попробую его позвать.

— Хорошо, — ответил Снейп, достал из кармана небольшой мешочек и извлёк из него крохотную баранью тушу. — Где лучше положить это?

Я пожал плечами.

— У бассейна, наверное. Туда, к барельефу.

Снейп положил тушку в указанное место, дотронулся до неё палочкой, и она моментально увеличилась в размерах. После этого Снейп и Малфой отступили за колонны. Всё. Можно приступать...

И я, глядя на каменный рот высеченного в стене барельефа, громко и чётко произнёс на парселтанге:

— Говори со мной, Салазар Слизерин, величайший из Хогвартской четвёрки!

Некоторое время не происходило ничего, но потом раздался негромкий скрежет, и рот каменного старца стал открываться, пока не превратился в подобие гигантской буквы «о». А потом из этого отверстия показалась поистине гигантская змеиная морда, увенчанная целой короной серебристых и золотистых рогов.

— Схшшшш... — прошипел василиск, — кто потревожил меня?

При этом он продолжал словно вытекать из отверстия, и мне удалось заметить красный гребень, спускающийся по змеиной спине, как продолжение короны, сверкающую чешую и завораживающую плавность движения.

— Приветствую тебя, Король Змей! — прошипел я. — Прости, за то, что разбудил тебя... но мне нужна твоя помощь...

— Говорящщщий... — удивился василиск. — В тебе есть кровь... Кровь моего Ссссалазара... Я готов помочь тебе, детёнышшшш... Что тебе нужно-сссс?

Кровь Салазара? Как интересно-то... Насколько я помню, Поттеры вроде как в родстве со Слизерином не были... Неужели дело в матери моей, Лили? Тем более, что крестража во мне нет, а парселтанг никуда не делся. Впрочем, с этим можно и попозже разобраться. А сейчас нужно наладить контакт с василиском, он, кажется, вменяемый.

— Я скажу, — отозвался я, — но ты долго спал, и, наверное, голоден, Король Змей. Позволь мне угостить тебя.

— Умный Говорящщий, — прошипел василиск. — Конечно, я не откажусь от такого.

— Тогда — угощайся, — я указал на баранью тушу, и василиск стремительно переместился совсем близко ко мне. Туша весьма упитанного барана исчезла в его пасти почти мгновенно. Ам — и нет.

Я судорожно сглотнул. Несмотря на все усилия, я всё ещё был меньше и костлявее, чем помянутая туша. Так что василиску я, в полном смысле слова, на один зуб. Как семечка.

— Ссспасибо, Говорящщий, — воспитанно поблагодарил василиск. — Как давно я не пробовал свежего мяс-са... Так чего ты хочешь, детёнышшш?

— Прости, Король Змей, не можешь ли ты поделиться со мной своим ядом? Это нужно для спасения ребёнка...

— Бесс проблем, — прошипел василиск. — Сссколько тебе нушшно, детеныш?

— Немного, — ответил я и достал переданный мне ранее Снейпом зачарованный флакон радужного гоблинского стекла где-то с пол-литра размером. Снейп явно решил, что яд василиска в хозяйстве лишним не будет. Ну и ладно, мне не жалко, главное, чтобы василиск яда не пожалел.

— Чшшепухха, — прошипел василиск, взглянув на флакон. — Ссслазару всегда требовалось куда больше... Подойди поближе, Говорящщщий, и не бойся... Мой взгляд не причинит тебе вреда, ведь я не охочусссь... Приставь это к клыку-ссс...

Я подошёл близко к громадной змеиной морде, и чуть не шарахнулся, когда передо мной распахнулась огромная пасть, полная острых игольчатых зубов, среди которых своей длиной выделялись клыки. Я осторожно приставил горлышко флакона к одному из клыков и сказал:

— Вссё готово.

И тут же флакон начал заполняться. Яд василиска выглядел, как жемчужно-серая с тонкими радужными переливами субстанция, напоминавшая по консистенции густое масло. Флакон заполнялся быстро, видимо долго спавший василиск немало накопил яда.

— Досстаточно, — прошипел я, когда флакон заполнился. Яд тут же прекратил выделяться и я, осторожно убрав флакон от клыка, тут же закупорил его. Зачарованная пробка, встав на место, держалась плотно и не выпустила бы наружу ни грана драгоценного вещества, а сам флакон можно было хоть об каменный пол кидать — он бы не разбился.

— Ссспасибо тебе, Король Змей, — прошипел я. — Ппроссти, что не представился. Меня зовут Гарри Поттер. Могу ли поинтересоваться твоим благородным именем?

— Конешшно, Гаррри Поттер-ссс, — отозвался василиск. — Салазар назвал меня Вассилий или Вассся...

— Как? — поразился я, слыша треск шаблонов в собственной голове.

Василиск терпеливо повторил.

— Позволь узнать, — спросил я, — откуда Ссалазару Ссслизерину пришло на ум столь необычное и великолепное имя?

Василиск важно кивнул головой и начал излагать весьма занимательную историю. Оказывается, в молодости Салазар Слизерин был весьма беспокойным молодым человеком с авантюрным складом характера и не мог пройти мимо любой змеиной норы, чтобы не пошуровать в ней палкой, фигурально выражаясь. То есть его хобби было ввязываться в любую подходящую заварушку любой степени летальности. Во время путешествия в Иерусалим Салазара спас от злобного сарацинского мага рыцарь по имени Василий, который сотворил на родине столько славных дел, что был в этот самый Иерусалим отправлен на покаяние.

У меня в голове что-то щёлкнуло — былины про новгородского совершенно безбашенного богатыря Василия Буслаева я помнил хорошо, помнил и про то, что за все художества земляки во главе с его родной матушкой со странным именем Амельфа отправили бравого силача и его дружину на покаяние в Иерусалим. Правда, оттуда Василий уже не вернулся, погиб при возвращении самым загадочным образом — его настигло проклятие «адамовой головы», то есть мертвеца. Адамовой головой в Древней Руси именовали череп.

Что же касается Василия, то он рассказал мне, что после спасения португалец настолько полюбился безбашенному новгородцу, что своё путешествие в Иерусалим они продолжили вместе, обнаружив по пути редчайший феномен — кладку василиска из двух яиц. Яйца приятели честно поделили между собой, а после прибытия в Иерусалим их пути разошлись. Василий впоследствии погиб (уж не из-за найденного ли яйца? Это во все времена было большой драгоценностью), а вот Салазар оказался одним из Основателей школы Хогвартс, для охраны которой он и вывел василиска, которому дал имя Василий в память о приятеле и былых временах.⁽¹⁾

— Хорошее имя, — ещё раз похвалил я. — Василий обозначает «царственный». Можно я тоже буду тебя Васей называть?

— Мошшно, — добродушно согласился василиск. — Ты заходи, если что… А то был тут один до тебя. Томом звали. Тош-ше Салазару родня… Так вон он тош-ше обещал заходить, но… Ты не обманешь?

— Нет, — ответил я. — Хочешь ещё мясса?

— Да-ссс, — обрадовался василиск. Он наклонил голову ещё ниже, и я невольно залюбовался выступающими над глазами серебристыми бугорками, которые так и тянуло почесать. Я так и сделал, и василиск разомлел окончательно.

— Хорошо-ссс, — прошипел он. — А мя-сссо у тех, кто там прячетсссся? Это твои родичи-ссс?

— Один — да, — ответил я, — а второй — учитель.

— Пусссть выходят, — милостиво разрешил Вася. — Не трону-ссс. Ты гладь, Гарри-ссс, гладь...

Я, продолжая почёсывать голову василиска, негромко позвал:

— Мистер Снейп, Лорд Малфой, не хотите познакомиться с Васей поближе? Он вас не тронет!

По лицам немедленно появившихся из-за колонн Снейпа и Малфоя было понятно, что они с удовольствием воздержались бы от столь блистательного знакомства, но потерять лицо перед десятилетним мальчиком они просто не могли.

Впрочем, подойдя ближе, Снейп искренне произнёс:

— Какой же всё-таки красавец!

— Да, — согласился Малфой. — И просто кладезь полезного... Мистер Поттер, вам нужно беречь себя, словно зеницу ока. На данный момент вы единственный змееуст в Магической Британии.

— Ш-што они говорят? — поинтересовался Вася.

— Восхищщщаютсся твоей красссотой, — ответил я.

— О, да, — согласился скромный Вася, — я — красавец, Сссалазаар тош-ше всегда так говорил-сс. Они ссзабавные... Можешшь брать их ссс собой, когда будешь приходить...

— Я точшшно смогу прийти только через-ссс год, когда поступлю в школу, — пояснил я. — Раньшшше вряд ли.

— Ничшшшего, — милостиво кивнул головой василиск. — Год — это немного-ссс. Ты, главное, надолго не пропадай, Говорящщий... Гаррри-сссс...

Я ещё раз старательно почесал выступы над глазами, и шипение василиска стало подозрительно похожим на мурлыканье.

— Просссти, — вздохнул я. — Нам пора-ссс...

— Возвращайссся, — вздохнул василиск.

Я кивнул Снейпу, и тот выложил на каменный пол ещё три уменьшенные бараньи туши. Миг — и они приобрели нормальный размер. Ненадолго. Они так же быстро исчезли в пасти василиска, как и предыдущая.

— Сссыт... — довольно выдохнул Вася. — Могу сспать... Рассбудишшшь, если что...

Вася ласково коснулся моего лица узким раздвоенным языком, грациозно склонил голову в поклоне, прощаясь с Малфоем и Снейпом, ловко развернулся и исчез во рту барельефа. Отверстие за ним закрылось.

— Мерлинова мать! — шёпотом выдал Люциус. — Потрясающе!

— Думаю, нам пора, — вмешался более практичный Снейп. — Гарри надо домой, ему не стоит привлекать лишнее внимание родственников.

— Да-да, — согласился я. — Нам стоит поторопиться, у меня завтра трудный день.

Люциус еле заметно улыбнулся уголками губ:

— Конечно, мистер Поттер. Как пожелаете. Мне тоже пора. Нужно обрадовать Нарциссу, что Северус сумеет сварить нужное зелье. Я... я ваш должник, мистер Поттер. И помните — что бы ни говорили о Малфоях — мы всегда отдаём долги. Спасибо. И за то, что я смог увидеть живого василиска — тоже спасибо. Не думал, что когда-либо увижу подобное. Это было... удивительно.

Я кивнул, и мы втроём в полном молчании покинули Тайную комнату. Двери за нами закрылись сами, и каменные змеи вновь встали на стражу своего сокровища. Я было задумался, как мы будем выбираться обратно, но Северус просто обхватил меня руками за пояс и... взлетел.

— Круто! — прокомментировал я. — Я тоже смогу так?

— Вполне, — ответил удивительно спокойный Снейп. — Только когда ты немного подрастёшь.

Тут из тёмного проёма показался Люциус, и я прошипел:

— Закройс-ся!

Умывальник почти бесшумно встал на место. Теперь о скрытом входе в Тайную комнату не напоминало ничто.

Я распрощался с Люциусом, а потом Северус сделал то же замысловатое движение палочкой... и больше я ничего не видел до того момента, когда он расколдовал меня в парке.

— Ооох... — простонал я, но, выпив быстренько подсунутый Северусом флакон с зельем, более-менее пришёл в себя.

— Проводить тебя? — озабоченно спросил Северус. — Ночь всё-таки.

— Да нет, — махнул я рукой. — Близко. Сам доберусь.

— Лучше бы тебе завтра сказаться больным и не вставать с постели, Гарри, — озабоченно сказал Снейп. — Трансфигурация в неживой предмет — то ещё потрясение, а твоё тело ещё далеко не в норме.

Угу... В постели... «Съесть-то он съест, да кто ж ему даст...»

— Увы, — вздохнул я, — не получится. Завтра я зарабатываю очки репутации.

— То есть? — удивился Снейп.

— Помогаю в церковном саду, — ответил я. — Я же хулиган и должен исправляться.

— Ты-ы? — удивился Снейп. Понятное дело, опять Лили вспомнил, которая в каноне была старостой и пыталась пресечь проделки Мародёров.

Я пожал плечами:

— Видишь ли, Северус, может быть, тут не обошлось без ментального вмешательства, но если случались происшествия в школе, в них частенько обвиняли меня. Без всяких доказательств. Плюс ещё магические выбросы — парик одной учительнице в синий цвет я реально покрасил. И так ещё, по мелочи. К тому же такие слухи ещё и миссис Фигг распускала... Не знаю, с чьей-то подачи или по собственной инициативе... А Дурсли эти слухи опровергать не спешили — на фоне племянника-хулигана как-то бледнели все пакости их собственного сына.

— Вот как... — скрипнул зубами Снейп. — Может, мне поговорить с Петуньей... о педагогике?

Я покачал головой:

— Не стоит, Северус. С Петуньей и Дадли у меня сейчас более или менее всё наладилось. А вот Вернон...

— Что — Вернон? — побледнел Снейп. — Он к тебе... Да я его!

Я снова покачал головой:

— Если ты имел в виду — не пристаёт ли ко мне Вернон, то нет, однозначно. Но он опасен для меня. И это несмотря на то, что на моё содержание Дурсли получают неплохие деньги. Он меня едва терпит, Северус. Ищет способ избавиться. Даже выставил бесноватым перед викарием.

— Он хотел выдать тебя Инквизиции? — побледнел Снейп.

— А что, Инквизиция существует до сих пор? — удивился я.

— Существует, — ответил Снейп. — Правда, сейчас это тайная организация, подчинённая напрямую Ватикану, то есть римско-католической церкви. И действует в странах, где распространена католическая вера.

— Понятно. Но ведь в Британии англиканская церковь и римскому папе она не подчиняется, — парировал я. — Откуда здесь Инквизиция?

— Здесь свои наработки, — туманно отозвался Снейп. — И здешняя организация не подчиняется римскому папе, это верно. Но мало ли что... К тому же ирландцы-католики периодически воду мутят... Попробую кое-что узнать про этого вашего викария по своим каналам. Как его зовут?

— Джон Тэлбот, — ответил я.

— Поскольку с тобой всё в порядке, — задумчиво сказал Снейп, — он оказался умнее твоего дядюшки, и бесов из тебя изгонять не пробовал.

— Ну... попробовал сначала, — честно ответил я. — Но мы... в общем, мы договорились. И дядя был не слишком доволен этим, хоть и не показывал вида. Знаешь, Северус, мне страшновато. Что он может придумать в следующий раз? Объявит сумасшедшим? Попытается упечь в психушку?

Снейп скрипнул зубами:

— Никаких психушек. Я попробую что-нибудь придумать. Петунья — блондинка, ей чёрное будет к лицу.

О как. А мысли-то у нас сходятся... Может, рассказать ему про Санчо и мой план? Эээ... нет. Верю-верю всякому зверю, а тебе, ежу, погожу. И это не потому, что я к Снейпу плохо отношусь. Наоборот, и он, и Малфой показались мне магами весьма достойными. Просто о планах в моей голове пусть пока знает только моя голова.

— Значит, так, — подытожил Снейп. — В ближайшие неделю-другую будь тише воды, ниже травы, веди себя безупречно и старайся всегда быть на виду.

— Это ещё зачем? — мрачно спросил я.

— Я попробую решить твою проблему, — спокойно сказал Снейп. — И не волнуйся, всё будет хорошо. Мне пора домой... Зелье варить. Но не волнуйся, без присмотра ты не останешься. Доброй ночи, Гарри.

И он провёл рукой по моим волосам, а потом слишком быстр отдёрнул, словно застеснялся.

— И тебе доброй ночи, Северус, — прошептал я в ответ.

Снейп кивнул, развернулся и аппарировал. А я помчался домой со всех ног. Ладно, Вернон, на завтра всё откладывается. А там видно будет...

1) Да, знаю, что Хогвартс был основан в X веке, а былины о Василии Буслаеве — XII век. Но это мой авторский произвол.

Вернуться к тексту

Вернуться обратно мне удалось без проблем. Вся троица Дурслей продолжала мирно почивать, так что я быстренько улёгся в постель и просто закрыл глаза. Перед глазами тут же возникла улыбающаяся морда василиска… и, собственно, всё. Мне показалось, что уже через минуту в комнату постучала Петунья. Ох, доведу я свой хрупкий организм с этими интригами до цугундера, но выбора-то нет.

Впрочем, после короткой зарядки и контрастного душа моё самочувствие, а с ним и настроение, дошло до отметки «Приемлемо», и к завтраку я спустился в относительно собранном состоянии.

Атмосфера за завтраком царила самая благодушная — Дадли рассказывал о том, что начал читать новую книгу, Петунья умилённо вздыхала, и даже Вернон, привычно занавесившийся утренней газетой, бросал на сынульку одобрительные взгляды. Однако, когда его взгляд останавливался на мне, глаза дядюшки становились ледяными. Не иначе, как очередную пакость выдумывает… Стоп. А Петунья-то чего глазки прячет? Что-то тут не так… Наверняка у милейших супругов вчера перед сном состоялся некий разговор… Нет, честное слово, лучше бы они чем другим перед сном занимались — пользы бы было больше. Хотя, с пузом Вернона… Наверняка он свой орган размножения много лет не видел. Гусары, молчать! Не о том я думаю, ой, не о том. Похоже, что мои слова про психушку, сказанные Северусу вчера, могут превратиться в печальную реальность…

Нет, ну какого чёрта человеку спокойно не живётся? Ведь договорились обо всём, вроде как всё решили — так нет. Здравствуй ж*па, Новый Год! Неудивительно, что Петунья чувствует себя не в своей тарелке — она-то отношение ко мне изменила. Но сможет ли она пойти против мужа, отца, на минуточку, её ребёнка? Тем более, что она — домохозяйка и от этого самого мужа зависит на все сто процентов? Угу, вот то-то и оно.

Когда завтрак закончился, Вернон что-то коротко буркнул, поцеловал Петунью в щёчку, потрепал по голове Дадли, мазнул неприязненным взглядом по мне и вышел. Но через минуту Петунья заметила забытый Верноном бумажник и хотела послать Дадли. Но Дадли уже успел умотать в свою комнату, так что я вызвался отнести бумажник.

Вернона я нагнал, когда он уже выруливал со двора, — помахал рукой, показал бумажник. Дядюшка притормозил, открыл дверцу, протянул руку:

— Давай скорее.

— Сейчас, — ответил я. — Только я хотел бы сказать вам несколько слов, дядя Вернон.

Маленькие поросячьи глазки дядюшки впились в меня с плохо скрываемой ненавистью:

— Ну, что тебе?

— Что бы вы ни задумали, дорогой дядюшка, не делайте этого, — тихо, но твёрдо сказал я. — Вчера у вас ничего не вышло, не выйдет и впредь. Только сами пострадаете. Серьёзно пострадаете, дядюшка. Второй шанс вы уже успешно просрали, третий я даю вам только ради тёти и Дадли. Вы их муж и отец, они вас любят.

— Ты что, угрожаешь мне, пащенок? — глаза любимого дядюшки стали наливаться дурной кровью. Ого, он так сам себя до инфаркта доведёт без всякой нашей с Северусом помощи.

— Не угрожаю, — мило улыбнулся я в ответ. — Предупреждаю.

— Да что ты можешь, сопляк? — пренебрежительно отмахнулся Вернон.

— Не советую проверять, — ещë милее улыбнувшись, отозвался я.

— Отойди от машины, мне некогда, — фыркнул дядюшка, захлопнул дверцу и укатил прочь, обдав меня клубами синеватого вонючего дыма.

Я пожал плечами. Что ж, если боги желают кого-то наказать, они лишают его разума. Но я честно попытался договориться. И не один раз. Так что если сейчас Северус начнёт действовать — и пальцем не пошевельну, чтобы дядюшку спасти. А не получится у Северуса — есть ещё Санчо. Ладно, с Верноном всё понятно, а мне нужно работать над исправлением собственной репутации.

* * *

Миссис Тэлбот уже возилась в своём садике, когда я подошёл к дому викария.

— Здравствуй, Гарри! — улыбнулась мне женщина. — Может быть, чаю? У меня есть мягкие вафли и сырные лепёшки.

— Спасибо, мэм, — вежливо ответил я. — Звучит здорово, но я только позавтракал. Может быть, позже? А сейчас я хотел бы поработать, как и обещал. Что мне нужно сделать?

Миссис Тэлбот высказала мне свои пожелания по поводу превращения небольшого садика в роскошное царство Флоры, я принял всё это к сведению и занялся привычной для Гарри работой. Руки сами помнили, что делать, да и полным профаном в уходе за растениями я не был. Так что дело спорилось, два часа пролетели незаметно. При этом миссис Тэлбот наблюдала за мной примерно минут пятнадцать, а потом ушла в дом — это и понятно, у неё наверняка немало других дел.

А когда женщина вновь появилась в саду, она несла поднос с кувшином домашнего лимонада, двумя стаканами и теми самыми вафлями и сырными лепёшками.

— На сегодня достаточно, Гарри — сказала миссис Тэлбот. — Тебе не следует переутомляться.

— Да я не устал… — застеснялся я.

— Нет-нет, продолжишь завтра. А сейчас всё-таки попробуй вафли и лепёшки и непременно скажи своё мнение о том, стоит ли мне продолжать увлекаться выпечкой или придумать себе другое хобби, а то Джон уже жалуется, что пиджак сходится на нём с большим трудом… Выпей же лимонаду, я настаиваю!

И она показала мне на стоящий под навесом плетёный столик, окружённый такими же стульями. Я был в некотором недоумении — в принципе, лимонадом добрейшая миссис Тэлбот могла бы меня и дома напоить. Но спорить с супругой викария я не собирался, мы устроились под навесом и стали пить лимонад и неторопливо беседовать. И могу сказать, что очаровательная жена викария явно стажировалась где-нибудь в МИ-6, ибо будь я обычным ребёнком, то выложил бы ей все тайны вплоть до цвета трусов одноклассниц. Но со мной такие штуки не проходили, я информацию сливал умело и дозированно, начав лепить образ несчастной страдалицы Петуньи, находящейся под гнётом тирана-мужа. Зачем? А затем, что мне нужно было, чтобы в случае грядущей кончины Вернона отношение к ней в Литтл-Уингинге продолжало оставаться хорошим

Кстати, я довольно быстро понял, зачем миссис Тэлбот накрыла нам в беседке. За сорок пять минут, которые мы там провели, мимо нас прошествовали, аки белы лебёдушки, все престарелые записные сплетницы городка. Какие-то срочные дела потребовали от них пройти мимо церкви и дома викария именно сейчас.

Я почувствовал благодарность к миссис Тэлбот. Это было её послание к общественному мнению Литтл-Уингинга. Мальчик, которого принимают в доме викария, по определению не может быть хулиганом. Он явно встал на путь исправления и готовится стать достойным членом общества. Умная всё-таки женщина миссис Тэлбот и прекрасно понимает, что не всегда можно добиться желаемого, раздувая скандалы и произнося правильные речи. Люди не любят чувствовать себя виноватыми перед кем-то. Если бы она начала доказывать всем, что Гарри Поттер — хороший мальчик и ни в чём не виноват, то нарвалась бы на сопротивление. Ведь весь Литтл-Уингинг привык считать меня козлом отпущения и затычкой в любой дыре, поскольку за сироту было некому заступиться. А вот теперь миссис Тэлбот тихо и ненавязчиво показала, что есть кому. А как я уже говорил — жена викария в маленьком английском городке фигура весомая.

Во всяком случае, расстались мы взаимно довольные друг другом, и я отправился домой, прихватив с собой несколько сырных лепёшек, которые миссис Тэлбот передала тёте Петунье к чаю. Лепёшки, кстати, были реально вкусными, как и вафли, и я заверил миссис Тэлбот, что ей ни в коем случае не следует бросать своё маленькое хобби.

* * *

Я пришёл как раз к обеду, передал угощение от миссис Тэлбот, и мы, как и договаривались вчера, отправились с Дадли в библиотеку. Библиотекарь, мистер Гермистон, встретил нас радушно, особенно меня, Гарри частенько отсиживался в библиотеке, прячась от злых шуточек Дадли и его приятелей, и довольно много читал. А вот появление Дадли стало для мистера Гермистона полной неожиданностью. Но когда Дадли стал довольно бойко рассказывать о прочитанной книге, а потом о том, что начал следующую, мистер Гермистон заулыбался и протянул Дадли сразу две наклейки.

— Молодец, Дадли, — похвалил он. — Вижу, что твой кузен сумел приохотить тебя к чтению.

— Да, сэр, — отозвался Дадли и с гордостью наклеил наклейки на свою карту. А мне мистер Гермистон просто протянул несколько наклеек и сказал:

— Надеюсь, Гарри, что в этот раз ты сможешь показать свою карту учительнице, чтобы она убедилась, что ты много читаешь. Это за прошлые годы. Ведь об тех твоих наклейках она так и не узнала.

Ого… оказывается в Литтл-Уингинге были те, кто сочувствовал Гарри. Только вот реально изменить что-то у них не получалось. Кто послушает немолодого чудаковатого библиотекаря?

Я поблагодарил мистера Гермистона, наклеил наклейки на собственную карту (Дадли, взглянув на этот процесс, слегка покраснел) и прочитал наизусть одно из любимых стихотворений Киплинга:

— О, если ты спокоен, не растерян,

Когда теряют головы вокруг,

И если ты себе остался верен,

Когда в тебя не верит лучший друг,

И если ждать умеешь без волненья,

Не станешь ложью отвечать на ложь,

Не будешь злобен, став для всех мишенью,

Но и святым себя не назовешь,

И если ты своей владеешь страстью,

А не тобою властвует она,

И будешь твёрд в удаче и в несчастье,

Которым, в сущности, цена одна,

И если ты готов к тому, что слово

Твоё в ловушку превращает плут,

И, потерпев крушенье, можешь снова —

Без прежних сил — возобновить свой труд,

И если ты способен всё, что стало

Тебе привычным, выложить на стол,

Всё проиграть и вновь начать сначала,

Не пожалев того, что приобрел,

И если можешь сердце, нервы, жилы

Так завести, чтобы вперёд нестись,

Когда с годами изменяют силы

И только воля говорит: «Держись!» —

И если можешь быть в толпе собою,

При короле с народом связь хранить

И, уважая мнение любое,

Главы перед молвою не клонить,

И если будешь мерить расстоянье

Секундами, пускаясь в дальний бег, —

Земля — твоё, мой мальчик, достоянье!

И более того, ты — человек!⁽¹⁾

— Да, — вздохнул мистер Гермистон, — прекрасные стихи. Тебе следует выступить с ними на школьном конкурсе, Гарри.

— Да, — согласился с ним Дадли. — Ты здорово читаешь. Даже лучше нашей учительницы.

Честно говоря, я всё больше и больше поражался меняющемуся Дадли. У меня теперь язык бы не повернулся назвать его свиньёй в парике. Я понимал, что канонный Дадли стал таким благодаря просто безумному родительскому обожанию, и в здешней версии реальности до моего попадания творилось то же самое. Нет, не зря я всё-таки здесь оказался — может, и из Дадли вырастет что-то приличное. Только вот и здесь существует угроза деградации Дадли в прежнюю, не слишком симпатичную личность. И эта угроза — собственный отец. Во всяком случае, слепая любовь Вернона к сыну действительно способна искалечить.

Это я себя оправдываю? Ведь я всерьёз намерен лишить Дадли отца. Блин… Но я же пытался, я же честно пытался договориться! У меня просто выхода другого нет!

— Гарри, ты что? — спросил Дадли, когда мы распрощались с добрейшим мистером Гермистоном и покинули библиотеку. — С тобой всё в порядке?

— Да, — быстренько собрал себя в кучку я. — Просто задумался об одной неприятной вещи.

— Бывает, — вздохнул кузен. — Ну что, пойдёшь сегодня с нами гулять? Ребятам я всё объясню.

— Это каким ребятам? Которые «охоту на Гарри» устраивали? — ехидно спросил я.

— Они были неправы, — отозвался Дадли. — Я им всё объясню!

— Спасибо, Дадли, но не стоит пока. Я сегодня уже достаточно нагулялся, а ты иди, если хочешь, а твой рюкзак я домой занесу.

Говоря всё это, я имел намерение посетить старый особняк — появилась пара вопросов к леди-призраку. Но Дадли решил проявить лучшие качества своей натуры до конца и сам дошёл со мной до дома, после чего отпросился у Петуньи погулять. Петунья отпустила, но велела сыну вернуться к ужину, до которого оставалось не так чтобы долго, а уж продемонстрированная Дадли карта с наклейками привела её в хорошее расположение духа.

— Ты не хочешь погулять, Гарри? — спросила меня Петунья.

— Нет, — ответил я. — Я немного устал. Пойду отдохну.

— Ты всё ещё быстро утомляешься, — констатировала Петунья и быстренько организовала нам с Дадли внеплановый перекус — по стакану шоколадного молока.

— Ура! — возопил Дадли, в два глотка выхлюпнул свой стакан и исчез в дверях, на ходу вытирая коричневые «усы».

— Спасибо, мама! — донеслось уже из-за дверей.

— Спасибо, тётя, — сказал я, неторопливо допивая молоко.

— Я сама помою, Гарри, — тихо сказала Петунья, когда я дёрнулся в сторону мойки. Глаза её были грустными.

— Что-то случилось? — спросил я.

Петунья помолчала, а потом тихо сказала:

— Я прошу тебя — будь как можно меньше у Вернона на глазах, Гарри. С ним что-то происходит. Что-то нехорошее. Он держит себя в руках, но… Я знаю своего мужа слишком хорошо. Настолько хорошо, что начинаю бояться за тебя, Гарри.

Ой вэй! Что ж происходит-то? Если уж Петунья решилась предупредить меня — дело плохо. Интересно, успел ли Северус что-нибудь предпринять? Если нет, то мне стоит всё-таки положиться на Санчо. Нынче же…

— Спасибо, тётя Петунья, — ответил я женщине. — Я… я постараюсь не расстраивать дядю.

После этого я поднялся наверх, в свою комнату, позвал Санчо и предался размышлениям. Увы, ничего путного, кроме укуса Санчо, я придумать не смог. Оставалось только надеяться, что что-то путное придумает Снейп.

* * *

Вечером Вернон пришёл не то, чтобы мрачный, но какой-то напряжённый. Причём он старался вести себя как обычно, но это не обмануло меня. Не обмануло и Петунью, она несколько раз обменивалась со мной настороженными взглядами. И только довольный Дадли, погрузившийся в мир приключений Виннету и Верной Руки, не заметил ничего.

В таком напряжении прошёл ужин, а потом Вернон переместился в гостиную, откуда вскоре раздался звук работающего телевизора. Дадли отправился наверх, к своему Виннету, я помогал Петунье наводить порядок на кухне… и в это время раздался телефонный звонок.

— Я подойду, дорогая! — выкрикнул Вернон и действительно отправился к прикреплённому к стене передней аппарату. Он снял трубку и снова уселся на диван (аппарат у Дурслей был наикрутейший — без шнура, трубка просто вставлялась в гнездо).

— Вернон Дурсль слушает! — сказал он в трубку.

— …

— Мардж? Что случилось?

— …

— Не волнуйся, дорогая! Деньги нужны? Ты наняла сиделку? Если нет — я об этом позабочусь. Что? Собаки? Помочь полковнику Фабстеру? Конечно, дорогая, это нетрудно!

Мы с Петуньей недоумевающе переглянулись. Петунья чуть поморщилась. Мардж она не любила, просто старалась сохранить мир в семье.

Вернон ещё что-то говорил ласковым голосом, а меня уже ломало от предчувствия грядущих неприятностей. И предчувствие меня не обмануло.

Вернон закончил разговор, вернул трубку на место и вошёл на кухню.

— Петунья! — обратился он к жене. — Мардж сломала ногу, и сейчас находится в больнице.

— О, какая неприятность! — отозвалась Петунья. — Мне стоит навестить её? В какой она больнице?

— Да, думаю, что стоит, — задумчиво сказал Вернон. — Но не в больнице. Завтра её привезут домой, Мардж не хочет долго находиться в больничных стенах.

— Ты хочешь поселить её здесь? — внешне Петунья была невозмутима, но в глазах её заплескалась паника. Я её понимал. Мерзкий характер Мардж был способен превратить в ад жизнь всех обитателей дома на Тисовой. Кроме Вернона, конечно. Тот недостатков своей сестры в упор не замечал. А ещё я подумал, что желание Мардж не находиться в больнице совпало с подобным желанием персонала — именно поэтому её выписывают так быстро.

— Здесь? — переспросил Вернон. — Нет, дорогая, Мардж будет находиться у себя дома, всем необходимым её будет обеспечивать сиделка. Я помогу ей с оплатой, впрочем, у Марджи собственных средств достаточно. Дело не в этом.

— А в чём? — с явным облегчением поинтересовалась Петунья.

— Её питомник, — ответил Вернон. — За собаками согласился приглядеть друг Мардж, полковник Фабстер, но он человек уже немолодой и ему нужна помощь в уходе за питомцами Мардж.

— Так можно нанять кого-нибудь ему в помощь, — ответила Петунья. — Ты же сам сказал, что у Мардж достаточно средств.

— Не стоит разбрасываться деньгами попусту, — нахмурился Вернон. — Сиделка Мардж действительно необходима, а вот для того, чтобы кормить собак и чистить их клетки подойдёт любой мальчишка! Думаю, что к Мардж стоит отправить Гарри! И ей будет веселее, и собаки присмотрены!

Чего-о-о?! Это что за пакость надумал жирный кабан?! Да его сволочной сестрице я нужен отнюдь не в качестве помощника, скорее уж в качестве мальчика для битья. Вот уж нет. Только не это.

— Дорогой, — попыталась перевести стрелки Петунья, — не стоит посылать Гарри. Там же будет Злыдень. Он ужасно реагирует на Гарри, дело может плохо кончиться. И вообще, ты забыл…

Вернон не дал Петунье закончить и сорвался на крик. Он вопил, что устал после работы, что это наилучшее решение, что он всех содержит, что я — бесполезный балласт в его семье, что всё будет так, как он скажет — и точка!

Я потихонечку стал пятиться с кухни, и это почти получилось. Но тут маленькие злобные глазки Вернона остановились на мне, и он с рычанием бросился вперёд и сомкнул руки на моей шее…

1) Перевод С. Маршака

Вернуться к тексту

Я потихонечку стал пятиться с кухни, и это почти получилось. Но тут маленькие злобные глазки Вернона остановились на мне, и он с рычанием бросился вперёд и сомкнул руки на моей шее… В глазах у меня потемнело, замелькали радужные искры, мозг потихоньку отключался. Блин, как глупо-то…

Я уже почти отключился, когда хватка Вернона неожиданно ослабла и он обмяк, заваливаясь назад.

— Ты! — вскрикнула Петунья. — Ты!

Я? Или кто?

Кто-то оттащил Вернона от меня, и я стал по стеночке сползать на пол.

— Ты… — продолжала твердить Петунья. — Ты…

Сползти мне не дали, каким-то образом я оказался на стуле, а под носом у меня возник хрустальный фиал.

— Пей, Гарри, — приказал знакомый голос. — Вот же кабанятина мерзопакостная…

— Северус… — прошептал я. — Что с дядей?

— Ты… — продолжала твердить Петунья, как испорченная грампластинка.

— Спокойно, — сказал Северус. — Пей зелье. Я разберусь.

Я сделал несколько глотков из флакона, и мне стало вполне себе тепло и спокойно. И я уже со стороны наблюдал за развитием событий.

— Ты… — в очередной раз повторила Петунья, указывая на Снейпа, но на сей раз она сумела выговорить целую фразу, — убил его?

— Нет, — деловито ответил Снейп. — Он просто без сознания. Убить? Ради прекрасных глаз дамы я на всё готов.

Петунья замотала головой, она явно была готова впасть в истерику, но Снейп и ей подсунул флакон, после чего женщина на всё смотрела спокойно и даже как-то отстранённо.

— Зачем ты пришёл? — спокойно спросила она.

— Защитить сына твоей сестры, раз уж ты это сделать не в состоянии, — ехидно огрызнулся Снейп. — С чего твой боров так завёлся, а, Петунья?

— Сама не понимаю, — ответила Петунья и кратко пересказала всё случившееся, начиная со звонка Мардж. А потом она растерянно добавила:

— Непонятно, что происходит. С Верноном творится что-то неладное. Его ненависть к Гарри… Она какая-то ненормальная… Он словно разум теряет… Мне страшно.

— Разум теряет, говоришь? — задумчиво спросил Снейп. — Значит так, муженька твоего я забираю… Не волнуйся, к утру верну. И, надеюсь, в лучшем состоянии. Но даже не это главное. Боюсь, что всё только начинается. И самое лучшее для тебя, Петунья — собрать всё, что можно и уехать отсюда.

— Вернон не согласится, — поёжилась Петунья, обхватив себя руками. — И он снова будет обвинять Гарри. Всё будет плохо.

— Куда уж хуже, — проворчал Снейп, — твой кабан чуть не задушил Гарри. Это нормальное для него поведение?

— Нет… нет… — ответила Петунья, снова поёжившись. Снейп молча достал из кармана белый отглаженный носовой платок, взмахом руки превратил его в плед и протянул Петунье.

— Возьми. У тебя шок. Тебе нужно согреться.

Петунья закуталась в плед и молча стала смотреть, как Снейп ходит по её кухне, заваривая чай и какао. А потом, получив в руки чашку… какао Снейп сунул мне… заговорила:

— Знаешь, когда Лили вышла замуж, я почувствовала себя ещё более ущербной, чем раньше. Всё самое лучшее, самое яркое и интересное досталось сестре. Внешность, способности, магия, богатый и любящий муж… А я продолжала оставаться серой мышью.

— Ты не серая мышь, — возразил Снейп. — Просто вы с Лили — разные. Тебе стоило жить без оглядки на неё.

— Давно ты стал таким умным? — огрызнулась Петунья.

— Ты права — недавно, — кивнул Снейп. — Но при чём здесь этот боров?

— Вернон был таким солидным… надёжным… нормальным… — вздохнула Петунья. — Поэтому я приняла его предложение. Он… он только поставил условие, чтобы я не работала, а вела дом. Я согласилась. И делала это с радостью! Но…

— Но? Он обижал тебя? — нахмурился Снейп.

— Нет, — покачала головой Петунья. — Тем более, что скоро нам подкинули Гарри. И когда мальчик подрос, Вернон стал срывать на нём своё…

— Своё дурное настроение? — усмехнулся невесело Снейп. — А ты не вмешивалась, потому что боялась, что тогда гнев твоего мужа падёт на тебя и твоего ребёнка?

— Не знаю… — растерянно произнесла Петунья. — Это всё помнится как в тумане. Понимаешь?

— Понимаю, — мрачно сказал Снейп. — Тебя, Петунья, угораздило выйти замуж за классического абъюзера. Нечто подобное мне приходилось наблюдать в детстве. Слишком часто приходилось.

— Скажи ещё, — фыркнула Петунья, — что ты разбираешься в психологии! Откуда?

— Не надо считать магов идиотами, застрявшими в Средневековье, — отрезал Снейп. — Да, многие обычаи Магического мира кажутся с точки зрения современного маггла устарелыми и неправильными, но, поверь, они возникли не на пустом месте. А в психологии я разбираюсь, хоть и не так хорошо, как хотелось бы. Годичный курс в Кембридже, на большее пока нет времени. Так вот, Петунья, твоего кабана я забираю и постараюсь понять, что творится у него в голове. И если я выясню, что он опасен… Подумай о том, насколько тебе нужен этот брак.

— Вернон не даст развода… — вздохнула Петунья. — Или заберёт Дадли. А я останусь ни с чем. Брачный контракт…

— Проблемы будем решать по мере их поступления, — неприятно улыбнулся Снейп. — А пока просто подумай. Даже если в вашей семье не будет Гарри — это не гарантирует того, что твой муженёк не покалечит, разошедшись в гневе, тебя или твоего сына. Поверь, я знаю, что говорю.

— Теперь я это окончательно поняла, — вздохнула Петунья. — Гарри, как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — ответил я, и это было чистой правдой. Для десятилетнего ребёнка это был бы нехилый стресс, но я-то подсознательно ожидал от Вернона какой-нибудь пакости, так что перенёс это покушение куда легче. Даже горло не болело.

— Держи, — протянул мне Северус ещё один флакон. — Этим смажешь свою шею после душа. А то уже сейчас синяки проступают. А нам лишнее внимание совсем не нужно. И не беспокойся, Гарри, я тебя в обиду не дам.

— Как ты так быстро смог появиться? — спросил я, пользуясь тем, что Петунья прикрыла глаза, окончательно приходя в себя.

— Домовик… — одними губами отозвался Северус.

Я кивнул. Всё просто.

Северус погладил меня по голове, потом сделал замысловатый жест рукой, и лежащий на полу связанный Вернон превратился в деревянный полированный портсигар.

— Ты… без палочки? — до меня только дошло, почему в доме Петуньи ещё не тусуется половина аврората, и почему Северуса подобная перспектива нисколько не беспокоит.

Северус ехидно улыбнулся и показал мне широкое серебряное кольцо с морионом на безымянном пальце.

— Не во всех странах маги колдуют с помощью палочек, — ответил он. — Кольца используют и в России, и в Испании, и в некоторых странах Южной Америки. Большой плюс в том, что нашим авроратом такое колдовство не отслеживается, минус — расход магии больше, чем при палочковом колдовстве. Так что маги даже средней силы ими пользуются с большим трудом. Палочка в этом смысле экономнее.

— Дадли, — неожиданно сказала Петунья. — Почему он не вышел? Мы же шумели…

— Сонные чары, — коротко ответил Снейп. — Не стоило ему этого видеть и слышать.

— Хорошо, — кивнула Петунья. — Не думала, что скажу тебе это, но… Спасибо. И… ты ведь скажешь мне, что с Верноном?

— Скажу, — кивнул Снейп. — Я буду утром. А вам двоим нужно выспаться. До завтра.

И он развернулся и бесшумно исчез прямо с того места, где стоял. А Петунья вдруг подошла ко мне и порывисто прижала к себе.

— Господь Вседержитель… — прошептала она. — Что же мне делать?

Я не знал, что сказать. Хотя очень надеялся на то, что Снейп узнает, что происходит с Верноном, а потом придумает способ помножить его на ноль.

Вдохновлённый этой доброй мыслью, я отправился спать. Ко мне приполз Санчо, долго вздыхал и, наконец, передал мне, что хочет укусить Большого-Толстого.

— Укусишь, — утешил я умницу-паучка, поглаживая его по пушистой спинке, — непременно укусишь, но не сегодня, хорошо? Сейчас его в доме нет.

«Плохой… — ворчал Санчо. — Опасный… Угроза…»

Еле-еле успокоил. И почти сразу же провалился в сон.

Утром же я проснулся позже обычного, наскоро привёл себя в порядок и спустился к завтраку. И очень удивился — всё было, как обычно. Петунья раскладывала завтрак, Вернон привычно занавесился газетой, Дадли же махнул мне рукой.

— Что-то сегодня поздно, четырёхглазый!

— Гарри, ты не заболел? — спросила Петунья.

— Нет, просто немного простыл, — вежливо ответил я. — Всё в порядке.

— Вечно ты болтаешься где-то и попадаешь в неприятности! — прокомментировал Вернон. Ого… похоже, Снейп память-то ему подкорректировал. Вон, и Петунья помалкивает. А вот Дадли не смолчал — он-то помнит, что я вчера нигде не болтался.

— Папа, но… — начал он.

— Не защищай этого неблагодарного, мой мальчик, — перебил его Вернон. — Он не способен оценить широту твоей благородной души.

Глаза у Дадли стали, как блюдца, но тут я толкнул его ногой под столом и изобразил скорбный лик какающего павиана. Дадли понятливо заткнулся, хотя глаза его продолжали оставаться огромными, как у персонажа аниме. А Вернон тем временем продолжал отжигать:

— Петти, дорогая, собери к вечеру вещи мальчишки. Не все, конечно, только самые поношенные. Чтобы в самый раз сгодились собачье дерьмо убирать. А я приеду — отвезу его к Мардж. Полковнику нужна помощь, чтобы управляться с её собачьей командой. А собачки мальчишку любят!

И он громогласно и гнусно расхохотался. Петунья опустила глаза и кивнула.

Я снова пнул Дадли, который явно не понимал, что вообще происходит, и почему я не возражаю. «Потом, — прошептал я одними губами. — Молчи».

Дадли явно ничего не понял, но как-то приободрился. А Вернон быстро закончил завтрак, чмокнул Петунью в щёчку, потрепал Дадли по волосам и вышел. Через несколько минут я услышал ровный рокот мотора отъезжающей машины.

Петунья, подошедшая перед этим к окну, быстро поправила занавеску, уселась на стул и, улыбнувшись Дадли, сказала:

— Всё в порядке сынок. Папа просто немного нервничает. Неприятности на работе, знаешь ли…

— Но почему он злится на Гарри и хочет отправить его к тёте Мардж убираться в её питомнике? — недоумевающее спросил Дадли. — Это ведь неправильно!

— Это просто неудачная шутка, милый, — ответила Петунья. — Я уже позвонила в агентство и попросила подобрать человека для работы в питомнике. Для Гарри такая работа просто опасна.

— Да, мама, — вздохнул Дадли, — если все бульдоги у неё такие же, как Злыдень, Гарри точно там делать нечего.

— Ну вот, — отозвалась Петунья. — Ты же всё понимаешь… Кстати, Дадли, ты ведь хотел поехать в спортивный лагерь? Помнишь, ты говорил о боксе?

— Да, но ты сказала, что группа уже набрана, — вздохнул Дадли.

— Хорошая новость, — ответила Петунья. — Звонил тренер и сказал, что появилась возможность включить в группу нескольких новичков. Так что, если ты захочешь…

— Конечно, захочу, — отозвался Дадли. — Но ведь это… дорого…

— Какая-то новая молодёжная программа, — ответила Петунья. — Но есть одно условие. Ехать нужно уже сегодня.

— Ох… — вздохнул Дадли. Он явно разрывался между желанием поехать и беспокойством за меня. — А как же Гарри? Папа ему жизни не даст. Может, его тоже… Со мной?

— Кузен, — улыбнулся я, — ну посмотри на меня. Какой из меня боксёр? Я даже на роль боксёрской груши не пригожусь.

Дадли покраснел и сердито засопел.

— Поезжай спокойно, — сказал я. — Тётя не даст меня в обиду. Правда, тётя?

— Не дам, — твёрдо ответила Петунья и решительно нахмурилась. — Иди собираться, Дадли. Через пять минут я поднимусь и помогу тебе уложить вещи.

— Да, мама, — кивнул Дадли и стал подниматься по лестнице наверх. Он был явно растерян, но Петунья поторопила его, и он почти побежал по ступенькам. У меня сжалось сердце. Если я сейчас всё понял правильно, Дадли может больше не увидеть отца живым. А Петунья… Снейп, похоже, успел её просветить насчёт Вернона. Но где же он сам? Не хочет показываться Дадли на глаза? В принципе, правильно — то, что здесь произошло и может произойти, Дадли знать незачем. И насчёт лагеря… Наверняка это Люциус подсуетился, не сомневаюсь, что у него и среди обычных людей связи имеются. Деньги — они такие, не пахнут.

Петунья тихо сказала:

— Доедай завтрак, Гарри. А я соберу вещи Дадли и провожу его. За ним должны приехать.

Ого… А с чего это вдруг к магам такое доверие?

— Я верю не им, — сказала Петунья. — Я верю ему. Северус поможет нам решить проблему… с наименьшими потерями. Доедай завтрак. Я провожу Дадли, а потом мы поговорим.

Ого… а Петунье, похоже, тоже надоел муженёк. Что же там такого Северус раскопал? Вроде как отношения этой пары всегда были ровными… Или? Прежний Гарри многого не замечал, ему хватало своих несчастий, а вот я припомнил несколько моментов — почти незаметных, но всё же… Похоже, довольно гармоничные отношения Петуньи и Вернона были таковыми только потому, что существовал «громоотвод» в лице Гарри, на которого Вернон всегда мог выплеснуть своё дурное настроение. Понимала ли это Петунья? Скорее всего — да, за время, проведённое с Дурслями, я понял, что эта женщина очень неглупа и умеет анализировать и делать выводы.

Петунья поднялась наверх и уже минут через десять они спускались по лестнице — немного растерянный Дадли и серьёзная, решительная Петунья. Именно в этот момент за окном посигналила машина.

— О, — сказала Петунья. — Это за тобой, Дадли.

Я выглянул на улицу. Действительно, напротив калитки Дурслей стоял голубой микроавтобус с эмблемой и надписью «Спорт — будущее здоровой нации!» на выпуклом боку. Микроавтобус был новенький и выглядел невероятно стильно и роскошно, у Дадли глаза открылись от удивления, чувствовалось, что он доволен.

— Здорово! — выдохнул он, но потом перевёл взгляд на меня и грустно сказал:

— А ты-то как? Ты тут совсем один останешься?

— Со мной всё будет в порядке, не волнуйся, — быстро сказал я. — Буду ходить к миссис Тэлбот, много читать и помогать миссис Фигг с её котами. А то они совсем от рук отбились. Тебе же хотелось заняться спортом? Вот и займись. К тому же это ведь только на две недели, а там видно будет, в какой спортивный клуб тебе лучше записаться.

— Бокс, только бокс! — выдал Дадли, мы с ним хлопнули друг друга по ладоням, и Петунья вместе с сыном вышли из дома. Конечно, Петунья не упустит случая подробно расспросить обо всём сопровождающего…

— Доброе утро, Гарри, — раздалось за моей спиной. Ну, если Снейп рассчитывал, что я подпрыгну от неожиданности, то он крупно обломался.

— Доброе… — отозвался я. — Лагерь для Дадли — ваших с Люциусом рук дело?

— Да, — ответил Снейп. — Мальчик будет там в безопасности, пока мы все будем нарушать целую кучу законов. Видишь ли, Гарри, Вернон Дурсль опасен. Пока он опасен только для тебя, но вскоре станет таковым для собственной семьи.

— Даже так… — поразился я. — Да что с ним такое-то? Внушение Дамблдора? Мне казалось, что я нужен ему живым.

— Нет, — покачал головой Снейп. — Дамблдор здесь ни при чём. Но об этом я расскажу после, когда вернётся Петунья. Хотя кое-что я ей уже рассказал.

Угу, кое-что… И оттого дорогая тётушка в растрёпанных чувствах и серьёзно думает о перемене цвета своих нарядов. Что ж там такое смог увидеть Снейп?

Петунья вернулась в дом бледная, с горящими на щеках пятнышками лихорадочного румянца.

— Чаю? — спросила она Снейпа.

— Позже, — ответил он. — Сначала я расскажу всё Гарри. И тебе, Петунья, я не всё рассказал.

— Может, Гарри не стоит… — произнесла Петунья неуверенно.

— Стоит, Петунья. Всё, что происходит, завязано на него. Если Гарри будет понимать, что к чему, то сможет защитить себя.

— Хорошо, — устало сказала Петунья и опустилась на стул. — Говори.

— Гарри, — спросил Снейп, — тебе знакомо выражение «козёл отпущения»?

— Нуу… — произнёс я, — сейчас это выражение обозначает человека, на которого возлагают ответственность за чужие грехи. А изначально… Изначально это действительно был козёл, на которого иудейские священники символически перекладывали грехи всего племени и изгоняли в пустыню, то есть обрекали на смерть. После гибели животного племя считалось очищенным от грехов.

— Верно, — кивнул Снейп. — Только не священники, а маги… и описание этого обряда сохранилось до сих пор. Иногда его практикуют старые Рода, чтобы избавиться от родовых проклятий. Козлом отпущения становится ребёнок из Рода — сквиб или слабосилок, на него вешают все проклятия, накопившиеся за долгое время, а потом торжественно изгоняют. После этого несчастный обречён, а Род набирает силу, избавившись от проклятий. Но это ещё не всё. Далеко не всё.

— Но это ещё не всё. Далеко не всё, — сказал Снейп.

— Минуту, — уточнил я. — То есть некоторые Рода в Магической Британии периодически устраивали себе очищение от проклятий, жертвуя кем-то из своих детей?

— Да, — ответил Снейп. — Как правило, такой ребёнок погибал очень быстро… и смерть его была нелёгкой.

— Но если таким образом можно снять ВСЕ проклятия, отчего у многих старых Родов их как блох на собаке? — спросил я. — Те же Блэки… или Гойлы… Да мало ли кто.

— Я так понял, что возможность того, что им было жаль детей, ты не рассматриваешь?

Я хмыкнул. Ага. Жаль. Эйлин Снейп, безжалостно изгнанная из Рода. Сириус Блэк, выжженный с гобелена. Невилл Лонгботтом, которого в ещё не случившемся будущем добрый дядюшка Элджи случайно выронит за окно. Меропа Гонт, над которой издевалась собственная родня. Это только навскидку, только чистый канон. Жалостливые, ага. Подальше бы от такой жалости.

Снейп вздохнул и только головой покачал. Петунья же просто сидела с прямой спиной, сложив руки на коленях, и слушала.

Наконец Снейп выдал:

— Большинство магов — родовитых или нет — никогда бы не поступило так с ребёнком. Но увы, ты прав, многие бы с радостью воспользовались этой возможностью, чтобы очистить Род от проклятий. Только вот этот ритуал — палка о двух концах. И последствия для Рода могут быть как самыми благоприятными, так и ужасными. Всё дело в том, насколько живучим оказывался козёл отпущения.

— То есть? — хором спросили мы с Петуньей.

— Если несчастный погибал достаточно быстро в детском возрасте — всё шло по плану. Но Магия не любит такого, и иногда дети выживали. Бывает. Сквиб вдруг оказывался магом, а слабосилок — гораздо сильнее, чем думали. Так вот — если такое дитя доживало до совершеннолетия — оно проникалось лютой ненавистью к магии. Именно из таких детей получались самые лютые инквизиторы — не знавшие сомнения, не ведавшие пощады. Таким был Томас Торквемада, великий инквизитор Испании, его называли Ужас Магов. Но, поверьте, с Торквемадой испанцам ещё повезло

— Это почему? — удивился я. — Там же такие жертвы были…

— Во-первых, он был сравнительно адекватен и по-своему справедлив. Если жертве удавалось выстоять на допросах и до конца отстоять свою невиновность — инквизиция отпускала её. А во-вторых… Торквемада был монахом и к своему монашескому обету относился серьёзно…

— Не поняла… — удивилась Петунья. — А это здесь при чём?

— Целибат, — вырвалось у меня. — Многие монахи позволяли себе грешить, но раз Торквемада относился к своему обету серьёзно, то детей у него не было. Так?

— Правильно, — кивнул Снейп. — Потому что дети выжившего козла отпущения — это бомба замедленного действия. Они чувствуют магов и люто их ненавидят. И стараются уничтожить как можно больше тех, в ком чувствуют магию. Как магов, так и сквибов. Про Джека Потрошителя слышали?

Мы с Петуньей синхронно кивнули.

— Все… девушки, которых он убил, были сквибками. Несчастными сквибками, порой даже не знающими своих родителей, никогда ничего не слышавшими о магии, но это их не спасло. Чтобы ликвидировать Потрошителя, пришлось привлекать Отдел Тайн — он был слаб магически, но скрываться умел хорошо — колдовал неосознанно и неожиданно сильно. Маггловской полиции он был не по зубам.

— То есть, Вернон — сын такого вот жертвенного ребёнка? — быстро сложила два и два Петунья.

— И Вернон, и Марджори, — ответил Снейп. — Тебя не удивило, Петунья, насколько люто Марджори ненавидит Гарри?

— Я думала, что это от скверного характера… — растерянно сказала Петунья.

— Да нет… хотя, насчёт скверного характера — тоже согласен, — вздохнул Снейп. — Она, как и Вернон, чувствовала сильного мага. И бесилась. Ты правильно сделала, что не согласилась отправить его к ней.

— Чтобы он прислуживал этой жирной дуре в её собачьем питомнике? — возмутилась Петунья. — Хватит, наприслуживался! Мало ему моего возмутительного поведения!

— Дело даже не в этом. С Гарри наверняка бы произошёл серьёзный несчастный случай. Возможно, со смертельным исходом. Я же сказал — такие, как Вернон и Марджори подсознательно стремятся уничтожать магов и сквибов. А потом… если бы Гарри погиб… Они взялись бы за тебя и Дадли.

— Я… — пролепетала Петунья.

— Ты — сквиб, — будничным голосом сказал Снейп. — Дадли — слабый волшебник из тех, кого не принимают в Хогвартс — слишком мало силы. Но кое-чему и его, и тебя обучить можно. Они не остановились бы, пока не уничтожили бы вас обоих. Такие дела.

— Но Дадли же — сын Вернона… — на лице Петуньи проступило полнейшее ошеломление. — Он его родной сын! Вернон его любит… Не верю!

Снейп только плечами пожал и произнёс:

— Клянусь, что вся информация, которой я поделился с Петуньей Дурсль и Гарри Джеймсом Поттером — чистая правда. Клянусь Магией! Люмос! Нокс!

— Что это значит? — слабым голосом произнесла Петунья.

— Я поклялся Магией, — будничным тоном пояснил Снейп. — Если бы сказанное мной было неправдой — я перестал бы быть магом. Однако как видишь, я по-прежнему могу колдовать.

Петунья опустила голову и задумалась.

— Дадли надо спасать! — заявила она.

— Строго говоря, — уточнил Снейп, — спасать надо вас троих. И этот вопрос можно решить только радикально.

Сказав это, он с кривой усмешкой провёл ребром ладони по горлу. М-дааа, Пожиратели бывшими не бывают, этот тип никогда не будет белым и пушистым, но… я рад, что он играет на нашей стороне.

Петунья вздохнула:

— Ты уверен, что ничего нельзя исправить? Всё-таки, Вернон был не самым плохим мужем.

— Я не зря забирал его, Петунья, — ответил Снейп. — Поверь, я не предложил бы радикальных мер, если бы до этого не испробовал всё, на что хватило моих сил. Бесполезно. В раннем детстве ещё можно было что-то сделать, и то маловероятно, но хоть шанс был. Сейчас же… Вернону не поможет никакой целитель. Всё будет только ухудшаться. Самое вероятное окончание событий — он замучает тебя и Дадли и пойдёт по городку, разыскивая магов. И будет стрелять на каждый шорох, пока его не убьют авр… полицейские. Но ты этого уже не увидишь. Готова к такому?

Петунья покачала головой.

— Но как нам быть? — спросила она.

— Я уже показал, — скучным голосом сказал Снейп. — Но ты и сама должна понять… Это именно тот случай, когда нет человека — нет проблемы.

— У… убить Вернона? — протянула Петунья. — Но это… это же…

— На данный момент единственное из возможных решений, — спокойно сказал Снейп. — И нет, никаких проблем с законом у тебя не будет. Обещаю.

— Дадли любит отца… — вздохнула Петунья

— Так оставь ему возможность его любить, — отрезал Снейп. — Всё может закончиться очень плохо. Строго говоря, если бы не Гарри, всё уже закончилось бы хуже некуда. И ты, и Дадли стали бы для Вернона объектами ненависти. Он не успокоился бы, пока не довёл вас до смерти. Но поскольку все эти годы у него был подходящий объект для… хмм… «воспитания», вы оба живы и здоровы. Гарри спас вас с Дадли, сам того не ведая. Теперь твоя очередь спасать его, Петунья.

— Ты так хорошо знаешь об этом… Откуда? — спросила Петунья.

— Не догадалась? — вздёрнул бровь Снейп. — Моей матери «повезло» нарваться на подобного субъекта…

— Твой отец был… как Вернон? — охнула Петунья.

— В чём-то даже хуже, — горько вздохнул Снейп. — И мою мать он довёл-таки до смерти. Меня спасло только то, что я поступил в Хогвартс и большую часть года не жил дома. Но вот мама…

— Но ведь она могла… уйти, — неуверенно сказал Петунья.

Снейп покачал головой:

— Не могла. Такова особенность этих… этих созданий. Они не маги, не магглы и не совсем сквибы. И обладают странной властью над теми, кого избрали своими жертвами. У моей матери был выбор — спасти меня или спасти себя от власти отца. Всё-таки она была достаточно сильной ведьмой, да и знала многое. Судя по тому, что я жив и стою перед тобой, ты понимаешь, кого она выбрала.

— То есть, — голос Петуньи стал жёстким, — ты хочешь сказать, что я вышла замуж за какую-то непонятную тварь, лишь внешне выглядящую человеком. И что сейчас эту тварь нужно уничтожить, а в противном случае она уничтожит и Дадли, и Гарри, и меня. Так?

— Грубо, но в целом — верно, — хмыкнул Снейп.

— Что я должна сделать? — спросила Петунья тем же жёстким тоном.

— Ты? — усмехнулся Снейп. — Ничего. Всё будет сделано без твоего участия. На тебя не упадёт даже тень подозрения. В идеале — смерть Вернона даже не будет признана криминальной. Твой муж, видишь ли, столь явно пренебрегает своим здоровьем, что внезапный сердечный приступ никого не удивит. А тебе нужно будет только талантливо сыграть убитую горем вдову и унаследовать движимое и недвижимое имущество. Есть, что наследовать?

— Дела Вернона в полном порядке… — вздохнула Петунья. — Есть ещё страховка. Так что в очереди за бесплатным супом стоять не придётся.

— Ну, вот и хорошо, — подытожил Снейп. — Веди себя, как обычно. И жди известий.

— А Гарри? -спросила Петунья.

— А что я? — удивился я. — Я пошёл к викарию. Потом немного погуляю. В библиотеку зайду. К обеду вернусь и помогу тебе с домашними делами, тётя. Так?

— Пожалуй, — согласилась Петунья.

— Да, чуть не забыл… — сказал Снейп. — Вот, возьми, Петунья. И не снимай ни при каких обстоятельствах.

И он протянул женщине тонкий серебряный браслет.

— Что это? — спросила Петунья.

— Это твоя защита от тех, кто захочет залезть к тебе в голову. Просто надень и носи. И никогда не снимай. И не волнуйся, никто, кроме нас с Гарри, его не увидит.

Петунья надела браслет и пробормотала:

— Ой! Он меня уколол!

— Всё нормально, — успокоил её Снейп. — Твоя кровь активировала его, а поскольку ты — сквиб, то он будет служить тебе так же хорошо, как магу. Никто не может изменить твоё сознание, прочесть твои мысли и сделать тебя послушной марионеткой. Всё, мне пора. С твоего позволения, я аппарирую с заднего двора. Проводи меня, Гарри.

— Да, — сказал я, и вышел вслед за Снейпом через заднюю дверь.

— Ты всё понял, Гарри? — спросил меня Снейп, когда мы остались наедине.

— Да, — кивнул я. — Спасибо, что мне не пришлось самому решать эту проблему.

— А ты смог бы? — прищурился Снейп.

— Я хочу жить, — просто ответил я. — Но у меня мало шансов и мало союзников. Так что — да. Смог бы.

Снейп покачал головой, погладил меня по волосам и тихо сказал:

— Ты не один. Помни об этом.

— Я… я запомню, — кивнул я. — Только вот мой любезный дядюшка — не единственная проблема.

— То есть? — спросил Северус.

— Давай об этом позже, — грустно усмехнулся я. — С дядюшкой бы «любимым» разобраться.

— А вот об этом больше не беспокойся. Вернон Дурсль перестал быть твоей проблемой, — хищно улыбнулся Снейп. — Я свяжусь с тобой, когда всё уляжется.

Он ещё раз погладил меня по волосам, вздохнул и аппарировал. А я отправился успокаивать Петунью. В итоге, после двух чашек какао и парочки свежих плюшек мы успокоились оба. А потом я отправился к викарию, и больше двух часов провёл в садике при церкви. И ещё один час в беседе с миссис Тэлбот в компании блюда имбирного печенья и огромного кувшина домашнего лимонада. Потом появился сам преподобный и выразил своё восхищение тем, сколько я успел сделать за столь короткий срок.

А потом он попросил меня помочь ему кое с чем в церкви. Я согласился. Лучше я буду на виду у викария — мало ли что.

В принципе вся моя помощь свелась к раскладыванию специальных подушек и сборников церковных гимнов. Мне вообще показалось, что мистер Тэлбот хочет лишний раз проверить меня — как я себя почувствую в святом месте? Вдруг он что пропустил?

Зря он волновался. В этом самом святом месте я хоть ночевать мог — никакие демонические сущности, если таковые и имелись в моём теле, себя проявлять не спешили. Так что, когда я справился с поручением, викарий сказал:

— Я хотел бы возродить церковный хор. Не хочешь поучаствовать?

— Знаете, сэр… — протянул я, ибо тратить лишнее время на пение церковных гимнов мне не хотелось, — я бы рад, но наша учительница пения ставила мне положительные оценки из чистой жалости… к себе и окружающим.

Честно, со мной-Олегом так и было. У Гарри со слухом и голосом было получше, но его привычно не замечали. Во всяком случае, вряд ли наша учительница музыки будет говорить о каких-то особых успехах.

— Ну… — протянул мне сборник псалмов преподобный, — понимаю, что петь ты не любишь, но, может, всё-таки споёшь что-нибудь отсюда.

Хм. Это что, он меня проверять продолжает? Почему бы и нет, только все эти религиозные песнопения — на редкость унылая штука… А что, если? Тут мне вдруг вспомнилась Вупи Голдберг в монашеской рясе, вдохновенно распевающая нечто среднее между псалмом и джазовой композицией. А ведь этот фильм ещё не вышел, насколько я помню. Отчего бы и не похулиганить? А то я в последнее время такой серьёзный.

— А можно я спою мелодию, которая мне приснилась? — невинно спросил я.

— А тебе приснилась молитва?

— Даже не знаю, — замялся я. Градус моей невинности зашкаливал. — Но ведь вы же скажете мне, если что-то не так?

— Да, пожалуй, — чуть улыбнулся викарий. — Пой.

Ну, я и запел. И сразу понял, что попал — припашет меня викарий в хор, как пить дать припашет — у моего всё ещё довольно хилого тела оказался чистый и сильный альт.

— Град святой престол королевы выше,

О, Мария,

Радуйся, Матере Милосердия и Любви,

О, Мария,

Празднуйте триумф все вы, херувимы,

Пойте вместе с нами, вы, серафимы,

В небе и на земле раздается гимн.

Славься, славься, славься,

О, Мария,

Наша жизнь, наша сладость здесь ниже,

О, Мария,

Наша надежда в печали и в горе,

О, Мария,

Празднуйте триумф все вы, херувимы,

Пойте вместе с нами, вы, серафимы,

В небе и на земле раздается гимн.

Славься, славься, славься,

О, Мария,

Аллилуйя!

Наша жизнь, наша сладость здесь ниже,

О, Мария,

Наша надежда в печали и в горе,

О, Мария,

Празднуйте триумф все вы, херувимы,

Пойте вместе с нами, вы, серафимы,

В небе и на земле раздается гимн.

Славься, славься, славься,

О, Мария…⁽¹⁾

Закончить я умудрился такой руладой, которая сделала бы честь и Ларисе Долиной в лучшие годы. И смущённо замер. Поскольку преподобный Тэлбот взирал на меня с отвисшей челюстью и умилением во взоре.

— Ой… — вырвалось у меня, — что-то не так, сэр? Простите, я не нарочно…

— Так говоришь, тебе это приснилось? — спросил викарий.

— Ну… да… — ответил я.

— Это… это очень красиво, — сказал викарий. — И голос у тебя хороший, странно, что ваша учительница музыки этого не заметила. Гарри, ты просто обязан развивать свой талант. Миссис Тэлбот позанимается с тобой… Ты непременно должен спеть на большой воскресной службе…

Ой… пошутил, блин. Викарий хотел сказать что-то ещё, но тут в церковь вошла встревоженная миссис Тэлбот.

— Дорогой, — сказала она мужу, — звонила миссис Дурсль, она просила, чтобы Гарри шёл домой. Там… там, кажется какие-то не очень приятные новости.

И я даже догадываюсь, какие…

1) Весьма приблизительный перевод одной из песен фильма «Действуй, сестра!» (1992)

Вернуться к тексту

После того, как миссис Тэлбот сказала о звонке Петуньи, я сразу понял, что произошло. Похоже, что Снейп умудрился поставить точку в биографии Вернона Дурсля. Да уж, я начинаю восхищаться этим человеком, у которого слова с делом не расходятся. С другой стороны, Снейп так поспешил именно потому, что чётко понимал, какую опасность представлял Вернон для Петуньи, Дадли и меня. А ведь остаётся ещё Мардж, которая вполне может сорваться с катушек после смерти брата. Это хорошо, что она сейчас не может активно вмешиваться, но вот когда встанет на ноги…

Впрочем, проблемы стоит решать по мере их поступления. И я тут же распрощался с викарием и миссис Тэлбот и, изобразив на лице глубочайшую озабоченность, рванул на Тисовую.

Тётушка была уже одета в строгий костюм цвета маренго и белую блузку, и, увидев подбегающего к калитке меня, она облегчённо вздохнула:

— Очень хорошо. Ступай домой, Гарри. С твоим дядей неприятности, сейчас он в больнице. Мне позвонили из полиции, я еду к нему. Такси придёт с минуты на минуту. А ты сиди дома и жди меня. Ты всё понял, Гарри?

— Да, тётя, — ответил я. — Мне нужно сидеть дома и ждать вас.

— И если вдруг позвонит Дадли, то пока ничего ему не говори, — добавила Петунья. — Не стоит волновать его раньше времени. А я всё расскажу, когда вернусь. Обед на столе, поешь.

— Да, тётя, я всё понял, — сказал я.

— Хорошо, — сказала Петунья. Она хотела сказать ещё что-то, но тут подъехало такси, тётушка загрузилась в него и отбыла.

На столе меня действительно ожидали большая тарелка овощного рагу, высокий стакан молока и горка домашних вафель на отдельной тарелке. В качестве витаминной добавки ко всему этому прилагалась жёлтая и мягкая как масло груша. Я смолотил всё в ударном темпе и отправился искать для себя занятие.

Но тут судьба решила, что я слишком расслабился и пора приводить меня в подобающий тонус. Я уже поднялся к себе, поманил Санчо из-за шкафа и достал толстую тетрадь в клетку на пружинке, решив систематизировать всё, что произошло с момента моего попадания, чтобы определиться с ближайшими целями.

Я уселся за стол, Санчо забрался мне на плечо — чисто для моральной поддержки, я достал ручку, открыл тетрадь, и…

Громко и назойливо прозвучал дверной звонок. Я нахмурился. Было в этом что-то неправильное. Кому что-то сейчас могло понадобиться от Петуньи? И это не залётный коммивояжёр и не представитель местных Свидетелей Иеговы (не знаю, как они здесь называются, но ходят порой по домам разные блаженные с разговорами о Боге. Обычно их все посылают в разные места, а терпимый и добрый викарий Тэлбот в качестве дислокации рекомендует им Геенну Огненную). Так вот — подобные личности звонят по-другому — мягко так, вкрадчиво. А это был звонок требовательный, и в чём-то даже злобный.

И что делать? Поначалу я решил отсидеться, не выдавая своего присутствия. Петунья велела мне дома сидеть и ни с кем не контактировать? Вот я и сижу, если что. И разным непонятным личностям дверь открывать не обязан.

Звонок прозвенел ещё раз и затих. Я осторожно выглянул в окно, старательно прячась за занавеской. На крыльце стояли два довольно-таки крупных мужика комплекции «шкаф двустворчатый с антресолью» в чёрных костюмах с галстуками и тёмных очках.

— Так вот вы какие, люди в чёрном… — пробормотал я. — И что вам здесь надо, а? Вернон в делах накосячил, а это коллекторы по его душу явились? Интересно, есть ли в этом времени и в этой Британии вообще коллекторы? Или он наркоту в импортных дрелях провозил? Или вместо дрелей оружием со всякими «Фронтами Освобождения» торговал? И сейчас эта пара явилась на разборки?

Понимаю, бред несу, Вернон никогда в жизни такого бы не отчудил, но уж больно вид у мужиков был угрожающий. Совершенно не вяжущийся с тихими и сонным Литтл-Уингингом. Вот и лезет в голову странность всякая. Ни фига себе у меня ассоциативный ряд…

А между тем мужики звонить перестали, но с крыльца никуда не уходили. Ну не дверь же они ломать собираются среди бела дня? Что они задумали?

Ответ я получил почти сразу. Контуры мужских фигур поплыли, размылись, и мне стоило большого труда фокусировать на них внимание. Маги? Это маги? Это заклятие невнимания?

Но если это — маги, то у них есть ровно одна причина, чтобы проникнуть в дом Петуньи. И эта причина — я. И то, что они сейчас стоят на крыльце, говорит только об одном — пресловутая кровная защита Лили есть чистейшая фикция. Выдумка одного бородатого мудозвона.

— Алохомора! — прозвучало тихо, очень тихо. Но я уловил. Так… сейчас они проникнут в дом… Что делать то? Выпрыгивать в окно второго этажа?

«Спокойно, — прозвучало в голове, — я их укушу…»

«Санчо, их двое. Можешь не успеть», — отозвался я.

«Одного точно успею, — флегматично ответил мой паучок. — Зови на помощь. Чёрного зови!»

Снейпа? Интересно, как? И тут я себе едва не врезал по уху. Блокнот. Снейп же дал мне блокнот для связи, а я о нём благополучно забыл. Бестолочь.

И я торопливо отыскал на полке блокнот Снейпа и начал лихорадочно писать:

«Только что в дом проникли два мага. Я один. Нужна помощь».

Я успел написать сообщение, но спрятаться не успел. А вот те, кто проник в дом, действовали вполне профессионально — молча проверили первый этаж и устремились на второй. И когда я отодвинул блокнот, дверь открылась и на пороге показался здоровенный мужик в черном костюме.

— Кто вы такой и что здесь делаете? — громко спросил я.

— Я пришёл за тобой, Гарри Поттер, — пугающе монотонно, словно Терминатор, сказал мужик.

— Я не Гарри Поттер, я Дэви Джонс, — сообщил я мужику. — Гарри ушёл с тётей. А я никуда не хожу с незнакомыми дядями. Ты конфетку мне дать хочешь или щенка показать?

— А? — завис мужик. Похоже, с интеллектом у него были некоторые… проблемы. Но тут в комнату заглянул второй.

— Ты чего ждёшь? — прошипел он. — Отчего мальчишка ещё в сознании?

— Он говорит, что его зовут Дэви Джонс, — ответил первый. — На Дэви Джонса наводки не было.

— Идиот! — прошипел второй и поднял палочку. — Поттер это, Поттер! Конфу…

Но договорить он не успел. Сверху, с притолоки ему на голову спикировал Санчо, исчез в густых волосах, а потом мужик дёрнулся, как от удара тока и рухнул навзничь. А первый аж побелел, увидев такое. Санчо он благополучно не заметил, зато вспомнил, что я в годовалом возрасте завалил Ужас Всея Магической Британии.

— Эй, парень, — выдавил он, — парень, я пас. Ничего личного!

— Точно? — раздался насмешливый голос Снейпа. — Ступефай! Инкарцеро!

Второй моментально рухнул на пол без всяких признаков сознания, опутанный верёвками, как дорогой копчёный окорок.

— Ох… — я опустился на пол. Ноги не держали.

Снейп подошёл ко мне и помог подняться. Потом довёл до кровати и сунул в руки очередной флакон, а когда я выпил его — второй. Сил заметно прибавилось, страх… нет, не ушёл, но стал терпимым.

— Укрепляющее и успокоительное, — прокомментировал Снейп. — Сильно испугался? Чем это ты его? Стихийным выбросом?

Я помотал головой:

— Это Санчо. Санчо, иди сюда.

Снейп удивлённо взглянул на меня, но когда Санчо выбрался откуда-то из-под тушки укушенного им визитёра, тихо выругался:

— Ты где эту тварь взял, Гарри? Это что, птицеед?

— Санчо не тварь, — я подставил руку паучку, который шустро перебежал на неё и устроился у меня на плече. — Санчо меня спас. И он не птицеед, самый обычный паук. Он просто от моей магии изменился.

— А, — неожиданно успокоился Снейп, — так это фамильяр. Бывает. Он этого красавца насовсем успокоил или есть варианты?

«Ничего я не тварь, — обиделся паучок. — И не насовсем нисколько. Скоро очнётся».

«Хороший, полезный Санчо», — послал я паучку волну приязни и благодарности. В ответ мне пришла волна мягкого тепла, Санчо перебрался в капюшон моего худи и пробурчал:

«Чёрный волновался, понимаю. Но больше пусть не обзывается».

— Северус, не обижай больше Санчо. Он меня и в самом деле спас. Я ведь не знаю, что у них там на уме.

— Я узнаю, — хищно улыбнулся Снейп. — Тем более, что эти двое — маги. Не самые сильные, но вполне тренированные боевики. И они выполняли чей-то приказ…

— Или заказ, — в тему выступил я.

— Или заказ, да…

— Знаешь, они одеты как всякие там спецагенты в кино, — сказал я. — Костюмы, очки, галстуки… В чёрном все.

— Или как служащие похоронной конторы, — отозвался Снейп. — Думаю, что в этом городишке все уже в курсе, что случилось с Верноном Дурслем, и если кто случайно и разглядел этих ребят — то не удивился.

Точно, служащие похоронной конторы… Я припомнил давным-давно виденный сериал «Клиент всегда мёртв» как раз про семью, владеющую похоронным бизнесом. Именно так и выглядели эти самые… служащие. Но эти — явно маги и явно имели насчёт меня какой-то пиковый интерес. Всё веселее и веселее… Дамблдор их послал? Чушь, зачем ему это? Совершенно смысла нет. Но кто тогда?

— Зачем они вообще сюда явились? — озвучил своё удивление я. — То есть, зачем им я понадобился?

Снейп пожал плечами:

— Не понимаю, если честно. Но выясню. Кстати, ты ещё про какие-то проблемы говорил… Так может ЭТО с той стороны прилетело?

Я вздохнул, сосредоточился и как можно короче и точнее рассказал всё — то, что успел выяснить, а так же свои догадки и домыслы по поводу миссис Фигг и её доброго друга Флетчера. По мере моего рассказа каменное лицо Снейпа плавно перешло к выражению полнейшего обалдения.

— Вот это поворот! — высказался он. — Нашел Дамблдор тихую старушку-сквиба за Избранным присмотреть! Просто слов нет!

— Но я не понимаю, зачем ей моя смерть… Только из-за денег? Ведь сквиб не сможет принять Род…

— Деньги — тоже важно. Ты ведь имеешь некоторое представление о размерах твоего состояния? — деловито спросил Снейп.

Я кивнул.

— Вот-вот. Дорогая Арабелла сможет до конца жизни ванны из Феликс Фелицис принимать. Или каждый день пить уксус с растворённой в нём дорогой жемчужиной.

— Уксус-то зачем? — удивился я.

— Не слышал про царицу Египта Клеопатру?

— А, точно, — вспомнил я. — Она растворяла жемчужины в винном уксусе и выпивала для того, чтобы оставаться прекрасной. Но миссис Фигг, по-моему, ничто не поможет — хоть бриллиант «Кулинан» раствори.

Снейп хмыкнул:

— Неважно. Важно, что её целью могут быть твои деньги. А могут быть и не только деньги.

— Что ещё-то? — удивился я. — Больше она ничего получить не сможет.

— С твоей смертью прервётся Род Поттеров, — сказал Снейп грустно.

— То есть, её мотив — месть? Ей главное — чтобы прервался изгнавший её Род? Не слишком ли? — возразил я.

— Не слишком, к сожалению, — вздохнул Снейп. — Но я не думаю, что её цель — прервать Род Поттеров. Напротив, после твоей смерти может объявиться наследник. И если он достаточно силён — у него есть все шансы возглавить выморочный Род. А если учесть, как миссис Фигг старалась отправить тебя на тот свет — этот будущий наследник ей очень близок.

— Как в Британии спрятать сильного мага? — удивился я.

— Значит, не в Британии, — ответил Снейп.

— То есть, ты хочешь сказать, что эти люди — сообщники Фигг? — удивился я.

— Понятия не имею. Но выясню, — мрачно сказал Снейп. Он взмахнул рукой и оба связанных мага превратились в две серебряные табакерки. А табакерки исчезли где-то в недрах чёрного сюртука зельевара.

— Значит так, Гарри, — сказал Снейп, произведя эту нехитрую манипуляцию, — могу только сказать то, что и раньше. Веди себя, как обычно, будь осторожен… и пиши мне при любых признаках опасности. И ещё — с начала сентября я буду забирать тебя по воскресеньям.

— Зачем? — удивился я.

— Затем, что через год ты отправишься в Хогвартс и будешь на редкость беззащитен перед любыми происками одного бородатого пи…

— Я понял, — скромно опустил глаза я. — Не могу не согласиться. Ты будешь меня учить?

— Не я, — ответил Снейп. — Я с тобой могу только зельями заниматься. Ну, и заклинаниями кое-какими… по возрасту. А вот законы… обычаи… нюансы…

— Только не говори, что этим будет заниматься Люциус Малфой, — вырвалось у меня.

— И он, и леди Нарцисса, — изобразил что-то вроде улыбки Снейп, видя мою растерянность. — На этот раз ты поступишь в Хогвартс во всеоружии.

«На этот раз?» — чуть не вырвалось у меня, но я вовремя прикусил язык. Ох, я и подзабыть успел, что Снейп считает меня реинкарнацией Лили, точнее, я надеялся, что он это уже выкинул из головы. А вот ведь нет… Как бы мне это потом боком не вышло. Но, как говорила незабвенная Скарлетт О’Хара, я подумаю об этом позже. Если я буду на эту тему разговаривать со Снейпом сейчас, он меня и заавадить может. Суров мужик, ничего не скажешь.

Видимо, моё лицо стало задумчивым и грустным, поскольку «суровый мужик» Снейп изобразил что-то вроде улыбки. Получилось не очень, но я оценил.

— Не волнуйся, у тебя всё получится, — заверил меня Снейп. С тем и отбыл, не забыв напомнить ещё раз, чтобы я выходил на связь при малейшем намёке на опасность.

* * *

Вернон Дурсль пробыл в коме сутки, после чего скончался, не приходя в сознание. Причиной смерти был назван сердечный приступ, внезапно приключившийся с ним, когда он был за рулём. Машина из-за этого слетела с дороги в кювет, пару раз перевернулась, но не взорвалась, однако Вернон получил, говоря языком сухого милицейского протокола, ещё и «травмы, несовместимые с жизнью». Сердечный приступ абсолютно никого не удивил — нервная работа, лишний вес, нездоровый образ жизни. Так звёзды сошлись. Бывает. Чистый несчастный случай.

К счастью для Петуньи, дела Вернона Дурсля действительно оказались в полном порядке и оставленные им распоряжения не позволяли двойного толкования. Всё оставалось вдове и единственному сыну, плюс тысяча фунтов «любимой сестре Марджори».

Да, Петунья осталась вдовой, но вдовой достаточно состоятельной, что позволило бы ей не менять прежнего образа жизни. И она вполне могла себе позволить похоронить покойного мужа пристойно и солидно, так что никто из местных сплетниц не мог её ни в чём упрекнуть.

Честно говоря, я не очень хорошо помню похороны. Помню Петунью в изящном чёрном платье и шляпке с вуалью, Дадли с расстроенным и непонимающим лицом в чуть великоватом чёрном костюме, помню речь викария Тэлбота, во время которой все литтл-уингингские сплетницы — заклятые подруженьки Петуньи — прикладывали к глазам кружевные платочки. Чтобы поддержать Петунью, они периодически вздыхали:

— Ах, бедный Вернон!

И возводили очи горе.

А ещё я помню Мардж — всю в чёрном, застывшую, как каменная глыба. Нога всё ещё беспокоила её, и на кладбище Мардж доставили в инвалидной коляске. Бледное лицо Мардж казалось посыпанным мукой, на нём жутко смотрелись тёмные ямы глаз.

Она искренне скорбела по брату, никого не слыша в своём горе. Я бы даже пожалел её, если бы порой не замечал во взглядах, которые Мардж бросала на Петунью, Дадли и меня, такой жуткой ненависти, что становилось реально страшно.

Петунья, кажется, опасалась скандала с Мардж, но обошлось. После похорон сестра Вернона даже сказала Петунье пару соболезнующих слов, потрепала по голове Дадли, привычно фыркнула при виде меня… но её ненависть никуда не делась. И мне было нехорошо от мысли, что с ней тоже нужно будет что-то решать.

Однако Мардж повела себя в рамках приличий, выслушала соболезнования, распрощалась довольно любезно с Петуньей и отбыла к себе. Петунья вздохнула с облегчением. Я тоже.

Несколько недель Мардж не давала о себе знать и не отвечала на звонки Петуньи. Та, в конце концов, решила не навязываться и занялась Дадли, для которого смерть отца оказалась большим ударом. И, надо сказать, Петунья повела себя достаточно умно, она пыталась расшевелить Дадли, не дать ему впасть в отчаяние, а я со своей стороны, старался помочь ей.

В итоге Дадли оттаял, продолжил занятия боксом, стал много читать… и добровольно сел на довольно строгую диету. Зелень, отварная курица, много овощей и фруктов, молоко. В итоге Дадли за те самые три недели сбросил несколько килограммов, стал куда более подтянутым, и тренер его хвалил. Ну, и наклейки на его карте за прочитанные книги прибывали… А ещё он стал вместе со мной ходить к викарию и даже посещать занятия церковного хора (у мистера Тэлбота слова с делом не расходились, и хор он всё-таки организовал). Дадли петь понравилось, к тому же у него оказался неплохой альт, больше подходящий, правда, для шансона, чем для церковного хора. Но, учитывая мою манеру исполнять церковные песнопения, всё было в тему.

Так прошло три недели.

Но тут жизнь снова напомнила мне: «Не расслабляйся!»

Но тут жизнь снова напомнила мне: «Не расслабляйся!»

Причём, как обычно — ничто не предвещало. Но обо всём по порядку.

Итак, три недели всё было спокойно, и я немного выдохнул. Напрягало меня только то, что Снейп так и не смог расколоть «людей в чёрном», как ни пытался. Нет, на связь он выходил регулярно, писал, что Дамблдор регулярно убывает «по делам» из Хогвартса, всякий раз ненадолго, что подготовкой к учебному году занимается в основном Макгонагалл, что снова чувствуется недостаток ресурсов и что и на этот раз не удастся обновить школьные мётлы. Писал он и о том, что сын Лорда Малфоя и его крестник — Драко — пребывает весь в нетерпении, ибо познакомиться с Гарри Поттером жаждет с трёхлетнего возраста. «Ты его не отталкивай, Гарри, — писал Снейп. — Он, конечно, избалован немного, но мальчик хороший, главное — вовремя поставить его на место».

Я в ответ писал о том, как чувствуют себя Петунья и Дадли, о том, что Петунья неожиданно решила вникнуть в дела «Граннингса» и теперь всю душу вынимает из партнёра Вернона — Джейкоба Смитфилда. Как ни странно, в тонкостях бизнеса Петунья разобралась довольно быстро и теперь была твёрдо намерена попробовать себя на этом поприще. Мистер Смитфилд страдал, но отказать вдове друга и компаньона не мог — он считал Петунью и Вернона идеальной парой и полагал, что Петунье таким образом необходимо заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти любимого мужа.

На самом деле всё было немного не так. Петунья в детстве отнюдь не мечтала стать домохозяйкой, она была девочкой деятельной и живой. Другой вопрос, что её постоянно «перекрывала» более активная и яркая Лили, да и родители больше внимания уделяли младшенькой, вот и не получила Петунья хорошего образования, потом быстро вышла замуж, а упёртый традиционалист Вернон хотел типичную английскую домохозяйку в жёнах, а не деловую и самостоятельную леди. Плюс подкинутый я, плюс воздействие на мозги… В общем, неудивительно, что Петунья жаждала создать образ идеально нормального британского семейства.

А теперь… Теперь всё изменилось. Петунья осознала, в какой опасности были она и Дадли, постоянно находясь рядом с Верноном. Она поняла, насколько узким и душным был её «нормальный» мир. И она больше не хотела быть зависимой. Петунья хотела стать самостоятельной, чтобы зарабатывать и обеспечивать себя и сына. В общем, я её понимал. И, честно, зауважал.

Итак, с Петуньей всё было понятно. А что касается домашнего хозяйства… В этом плане она просто предоставила больше самостоятельности нам с Дадли. Мне это было не в новинку, а вот Дадли пришлось открывать для себя новые горизонты. Впрочем, он не жаловался и быстро всему учился.

В итоге мы вдвоём убирались в доме, ухаживали за садом и даже выучились готовить несколько несложных блюд. Точнее, Дадли выучился, я-то как раз готовил неплохо, ещё и ему подсказывал.

Так что скучать нам было некогда, о чём я и отписывался регулярно Снейпу, попутно не забывая спрашивать про «людей в чёрном».

Первые несколько писем он отмалчивался, отвечая, что работа ведётся, а потом раздражённо написал, что в головах захваченных магов стоят настолько мощные ментальные блоки, что их невозможно одолеть. И ставил эти блоки менталист чуть ли не уровня Мерлина, а ему, Снейпу, такие блоки не по зубам. И Дамблдору были бы не по зубам, и самому Волдеморту. Менталиста такого уровня в Британии на данный момент нет. И это плохо, очень плохо.

Я и сам понимал, что это плохо, хуже некуда. Потому как непонятно, кто этот менталист и что ему от меня надо. И если я раньше подозревал эту парочку в связи с миссис Фигг, то теперь своё мнение переменил. Откуда такие связи у старой сквибки? Её потолок — это пьяница и вор Флетчер, и все неприятности, которые она может для меня устроить, — просто мелкие пакости по сравнению с тем, что может устроить по-настоящему сильный маг.

И, пораскинув мозгами, я попросил Снейпа о встрече

В этот день Петунья с утра забрала нас с Дадли, чтобы отвезти за покупками к школе. В лондонских универмагах объявили распродажи, так что несколько часов, проведённые в магазинах, стали лично для меня адом кромешным. Кузен тоже от такого в восторге не был, но Петунья закупилась по полной программе как бы не на целый учебный год, совершенно не делая разницы между мной и Дадли.

После этого Петунья быстро привезла нас домой с целым ворохом пакетов, велела разобрать покупки и непременно пообедать и умчалась в «Граннингс».

Мы же стали затаскивать покупки в дом под взглядом миссис Фигг. Заметив это повышенное внимание, я шёпотом попросил Дадли поорать и пообзывать меня, и он в полной мере раскрыл свои актёрские способности. Довольная тем, что мне продолжает доставаться, миссис Фигг скрылась в доме.

Ну, а мы сделали, как было велено, пообедали и отправились на занятие хора. Правда, до этого я пообщался с семейством Мистера Лапки — вкусное мясо никто не отменял, да и внимания я им уделял в последние дни маловато. И тут меня удивил Мистер Хохолок.

Подросток был достойным отпрыском Мистера Лапки — он всё видел, всё подмечал и общался со мной мысленно не хуже папеньки. К тому же именно в последние дни Мистер Лапка больше внимания уделял супруге и новорожденным отпрыскам, чем шпионско-подрывной деятельности, так что эта почётная обязанность легла на Мистера Хохолка.

«У старой-противной был гость, — передал мне Мистер Хохолок. — Плохой гость».

«Можешь показать?» — поинтересовался я.

«Попробую, — отозвался Мистер Хохолок. — Но я не могу пока так хорошо, как папочка…»

«Ничего, ты всё равно попробуй», — подбодрил я кошачьего подростка.

Мистер Хохолок утвердительно муркнул, я прикрыл глаза… и оказался в гостиной миссис Фигг. Правда, я видел её как бы сверху, но это понятно — Мистер Хохолок наверняка сидел на шкафу.

Миссис Фигг сидела в кресле, её гость (а может, и гостья, длинная мантия с накинутым на голову капюшоном лишала меня возможности определить это точно) стоял рядом с камином.

«Что он говорит, Мистер Хохолок?» — мысленно спросил я. В ответ картинка поплыла, дёрнулась, но потом вновь стала чёткой. И кое-что я услышал.

— …недоволен тобой.

Это сказал гость. Голос был холодный, неприятный и какой-то бесполый.

— Я делаю всё, что в моих силах, — жалко и как-то заискивающе произнесла миссис Фигг.

— Плохо стараешься. Куда пропали (тут голос стал неразборчивым, но потом вновь обрёл чёткость)… Должны были забрать мальчишку…

— Понятия не имею, — отозвалась миссис Фигг, — я никого не видела.

— Если он договорится с го… (снова неразборчиво), то сможет получить фамильные амулеты. ОН будет недосягаем тогда. Старая (неразборчиво).

— Я не знала про (неразборчиво), нужно было спросить меня.

— Не хватало советоваться с каждой жалкой сквибкой. Ты знаешь Цель! Твоё дело — служить ей! Твоя награда будет велика!

— Я понимаю, всё понимаю… — жалко пролепетала миссис Фигг. — Но мальчишку словно сама Магия бережёт!

— Глупости говоришь! Всё это предрассудки! Магия не есть нечто одушевлённое! Это просто…

— Перестань, — устало вздохнула миссис Фигг. — Я всё равно не пойму.

— Это верно, ты глупа, как пробка. Не в состоянии выполнить простейших манипуляций.

— Прости… — пригорюнилась миссис Фигг.

— Увы, но ты единственная из моих людей, кому удалось подобраться к мальчишке достаточно близко. Дамблдор знал, что делал, оставляя Поттеровского щенка с магглами. Но время идёт, а я не вижу результатов!

— Но я… я делала всё… — жалко проблеяла миссис Фигг.

— Что — всё? — отрезал её гость. — Пустила своих книззлов шпионить за мальчишкой, и поставляла информацию обеим сторонам?

— Но я… я установила артефакт… — пыталась оправдаться миссис Фигг. — Он должен был внушить Дурслям ненависть к мальчишке…

— Внушил? — бесстрастно спросил гость.

— Да… — пробормотала миссис Фигг.

— Так почему этот щенок до сих пор жив? — в бесполом, каком-то металлическом бесстрастном голосе впервые прозвучал хоть какой-то намёк на обычное человеческое чувство. Чувство ненависти, так что это своеобразное проявление человеческого в странном госте Фиггши меня совсем не порадовало

— Я не знаю, — вздохнула миссис Фигг. — Но вот Дамблдор говорил, что артефакт, настроенный на Гарри, некоторое время показывал его мёртвым. А потом всё пришло в норму.

— Вот как… — снова это ледяное бесстрастие. — Интересно. Но ведь сейчас мальчишка жив и здоров?

— Вполне, — ответила Фигг. — А вот Вернон Дурсль…

— Погоди, дай подумать… — оборвал её гость. — Вряд ли Дамблдор ошибся, но это говорит только об одном. Гарри Поттер мёртв.

— Но… но… — Фигг аж затряслась и начала заикаться.

— Гарри Поттер мёртв, и это сильно осложняет нашу задачу, — мрачно сказал гость. — Проклятые Певереллы! Как я мог забыть, что их потомки так просто не дохнут!

— Но я… не поняла… — проскулила миссис Фигг.

— Неважно, — проворчал гость. — Гарри Поттер умер. Условие изменилось. В его теле сейчас кто-то из Певереллов. Значит, так просто его заполучить не удастся. Этот сквиб Дурсль уже поплатился за плохое обращение. Арабелла, Дамблдор давал тебе какое-то поручение касательно мальчишки?

— Да… — отозвалась явно плохо понимающая, что происходит Фигг. — Зелье… просил подливать.

— Не вздумай. Это больше не маленький мальчик. Упустили мы время. Это тварь из-за Грани, которая видит тебя насквозь. С Певереллами такие игры не проходят.

— И… и что теперь делать? — испуганно спросила Фигг.

— Пока — ничего, — ответил её жутковатый гость. — Продолжай наблюдать. Зелье не подливай, если хочешь жить.

— Но… наследство… — в голосе старухи прозвучало отчаяние. — Мне это важно.

— Получишь ты наследство. Наш интерес неизменен. Другое дело, что теперь следует быть осторожнее. Не делай попыток устранить мальчишку — сама в могилу ляжешь.

— Ты его… боишься? — тихо спросила Фигг. Странно она как-то с гостем общается — то свободно, как с ровней, то очень уважительно, как с вышестоящим.

— Нет, — голос продолжал оставаться бесстрастным, но я понял — врёт. Боится, и ещё как. Но Фигг этого, похоже, не поняла и испуганно вжалась в кресло.

— Нет, — повторил гость. — Но нужно проявлять разумную осторожность. Старый некромант из Певереллов — это не щенок Джеймса Поттера. Единственное — он пока не понимает всех раскладов и наобум действовать не будет. Но и просто устранить его не удастся, не надейся. Вернулся из-за Грани один раз — вернётся и второй, и третий. И с каждым разом его сила будет только прибывать. Поэтому пока — только наблюдай. Собирай информацию. Жди указаний. Сама инициативу не проявляй, если не хочешь пострадать. Всё поняла?

Фигг закивала, а её гость высвободил руку из-под мантии и бросил на стол увесистый кожаный мешочек.

— Это на текущие расходы. Всё. Жди указаний.

И жутковатый гость миссис Фигг странно извернулся — так, словно у него вообще не было костей — и просто исчез.

На этом картинка, которую сумел передать мне Мистер Хохолок, закончилась.

* * *

Не знаю, как я после всего увиденного и услышанного вообще смог вести себя как обычно и даже не завалить репетицию в хоре. Правда, преподобный Тэлбот всё-таки заметил, что со мной что-то не так, и осведомился о моём здоровье.

Но тут меня выручил Дадли, который заявил:

— Да с Гарри всё в порядке, просто с утра мама возила нас по магазинам — к школе всё закупала, а там такая толкотня…

— Ах, вот оно что… — успокоился викарий Тэлбот. — Магазины… Как я вас понимаю…

И репетиция пошла своим чередом, я даже умудрился ничего не запороть. Но всё услышанное от Мистера Хохолка не давало мне покоя настолько, что, закрывшись в своей комнате вечером, я призадумался — а если Дамблдор знал о том, что существует некая третья сила, и отправил меня на воспитание к дорогим родственничкам именно поэтому? И что это за третья сила? Или я ошибаюсь, и это Волдеморт сумел воскреснуть каким-то хитровывернутым образом?

Да уж. Спасибо Господину Смерть — жизнь у меня очень и очень не скучная. И мне уже даже не удивительно, что оригинальный Гарри умер так рано, мне удивительно, что он вообще прожил так долго, учитывая количество потенциальных врагов и просто манипуляторов, жаждавших воспользоваться беднягой Избранным в своих целях.

А с Фигг, выходит, я ошибся… Добры молодцы, косившие под гробовщиков, приходили именно по её наводке… и вряд ли для того, чтобы накормить сироту пряниками. Это просто чудо, что с ними удалось справиться, ибо таинственный гость миссис Фигг тоже хотел получить меня не для доброго дела. Понять бы ещё, что это за гость и каковы его цели. Чёрт, да я даже не понял, мужчина это или женщина! Зато оригинальная версия моего якобы воскрешения меня порадовала, как и то, что этот деятель велел пока оставить меня в покое. Похоже, перспектива бодаться с кем-то из Певереллов его не вдохновила. И что теперь? Вот именно, что?

Санчо привычно пристроился на моём плече, обдал тёплой волной приязни. Мне даже как-то легче стало от того, что рядом находится искренне преданное мне существо.

«Кого укусить?» — поинтересовался Санчо.

«Не знаю пока», — вздохнул я, подумав заодно, что ныне покойный Вернон Дурсль был самой мелкой из моих проблем.

Итак, что мы имеем на данный момент?

Доброго дедушку-манипулятора, который велел поить меня неким зельем… и отнюдь не с целью укрепить моё здоровье. Возможно, оно должно было снизить мой магический потенциал, а заодно и способность мыслить логически, и критичность. Или сделать более внушаемым… Неважно. Важно то, что Дамблдору я нужен живой, хоть и не слишком умный и сильный магически. Это первое.

Миссис Фигг. Как выяснилось, двойной агент. Работает на Дамблдора, на какого-то таинственного мага и к тому же имеет свои цели. В моём выживании не заинтересована, скорее уж наоборот. Имеет виды на наследство Поттеров, что вообще печально. Кстати, не думаю, что она не будет подливать мне зелье. Она серьёзно настроена на наследство, а я — единственное, что стоит между ней и обеспеченной жизнью. Это второе.

И наконец — вишенка на торте. Некий странный товарищ, чей визит к миссис Фигг показал мне мистер Хохолок. Причём в каноне такого и близко не было. Кто такой, откуда взялся — ничего не понятно. Даже пол неясен. Но за этим магом стоит организация. Ещё один неучтённый Орден?

То есть полный разброд и шатание. И как в таких условиях заставить Волдеморта воскреснуть? Я бы на его месте плюнул бы и самовырубился со словами «Разбирайтесь сами!»

Но я так не могу, и разбираться с этим придётся именно мне. Капец просто… Хотя…

Я вскочил со стула. За окном было уже темно. Пора собираться на встречу со Снейпом. Стоит ли делиться с ним сведениями о странном госте миссис Фигг? Стоит, пожалуй. Может быть, хотя бы он сумеет разобраться с этим таинственным визитёром.

И тут я похолодел. А если я опять всё себе понапридумывал и никакая это не третья сторона, а происки уцелевших Пожирателей Смерти, жаждущих воскресить своего господина? И Фигг они используют втёмную, поманив вкусной морковкой в виде наследства Поттеров, чтобы иметь возможность следить за Избранным и в нужный момент… А что в нужный момент? Провести обряд воскрешения, только более грамотный, чем в каноне проделал криворукий Петтигрю? Почему бы и нет — Пожиратели сплошь маги родовитые, их семьи хранят множество секретов и тайных обрядов, которые тому же Петтигрю и в страшном сне привидеться не могли.

Но если и так — не думаю, что Снейп в курсе этих происков. И он не причинит мне вреда, как и Малфой. Мне придётся рассказать всё Снейпу, хотя бы потому, что один я с этим не справлюсь.

Блокнот с Протеевыми чарами, который я специально положил рядом с собой открытым, слегка дёрнулся и по странице побежали ровные строчки.

«Гарри, через десять минут жду тебя в парке. Сможешь прийти? Встреча не отменяется?»

«Не отменяется, — написал я. — Уже бегу».

После этого я натянул худи, отыскал кроссовки, приоткрыл дверь комнаты, убедился, что тётя и Дадли уже спят, и торопливо покинул дом.

Надеюсь, что Снейп сможет мне помочь. В противном случае… даже не знаю, что делать...

Я натянул худи, отыскал кроссовки, приоткрыл дверь комнаты, убедился, что тётя и Дадли уже спят, и торопливо покинул дом.

Надеюсь, что Снейп сможет мне помочь. В противном случае… даже не знаю, что делать.

Снейп уже дожидался меня у знакомой скамейки. Вид у него был усталый.

— Что случилось, Гарри? — спросил он, после того, как поздоровался. — Ты встревожен.

— И тебе здоровья и счастья, Северус, — отозвался я. — Да, дело действительно серьёзное. До сих пор я думал, что моей главной проблемой является Дамблдор.

— А это не так? — насторожился Снейп.

— Скажем так, — вздохнул я, — Дамблдор продолжает оставаться одной из моих главных проблем.

— Наших, Гарри, наших, — вздохнул Снейп. — И сколько ещё объявилось… подобных проблем?

— Пока только одна, — ответил я, — но лично мне за глаза хватало и того, что уже имеется в наличии…

— Так… — протянул Снейп. Лицо его стало жёстким и суровым. — А вот с этого момента желательно поподробнее.

Я вздохнул и как можно подробнее рассказал то, что передал мне Мистер Хохолок. Снейп слушал мой рассказ внимательно, совершенно не заморачиваясь по поводу источника информации. Повадки книззлов, а также их ум и полезность ему явно были хорошо известны.

— Вот как… — высказался он, когда я закончил. — Ты прав, Гарри, это серьёзная проблема. Есть идеи насчёт того, кто это может быть?

— Есть, — ответил я. — Первое — это кто-то из уцелевших Пожирателей, жаждущих возрождения Волдеморта.

— Чушь! — прошипел Снейп. — Прости, Гарри, но ты даже не представляешь, КАКИМ был Тёмный Лорд перед своим развоплощением. Возвращения этого не желает никто.

— Да? — хмыкнул я. — Разве у Лорда не было настолько преданных последователей?

— Беллатрикс Лестрейндж. Барти Крауч-младший, — ответил Снейп. — Других альтернативно одарённых по этому поводу я не помню. Но Белла в Азкабане, а Барти… Барти умер там же и довольно давно. Некому заниматься этой чушью.

— На твоём месте я бы не расслаблялся, — вздохнул я. — Но ладно, проехали. Тогда… Даже не знаю. Гриндевальд? Фламель? Воскресший Мерлин?

— Гарри! — поднял бровь Снейп. — Мерлин-то здесь при чём?

— Мерлин всегда причём, как евреи у магглов, — хмыкнул я.

Снейп фыркнул:

— Это хорошо, что ты шутишь. Но не думаю, что всё это связано с Мерлином. Гриндевальд… Он в Нурменгарде, а оттуда просто так не сбежишь.

— А то, что Нурменгард — это родовые земли Гриндевальдов — это так, семечки? — невинно поинтересовался я.

— А ты откуда это знаешь? — настороженно спросил Снейп.

— Оттуда, — неопределённо ответил я. Странно, но Снейп не стал настаивать.

— Ладно, предположим, что Гриндевальд каким-то образом покинул свою тюрьму, — вздохнул Снейп. — А Фламель? Думаю, что он прожил достаточно долго, чтобы потерять вкус к интригам.

— Кто его знает… — пожал плечами я. — Может, напротив, он только вошёл во вкус.

— В общем, — подытожил Снейп, — толковых предположений у тебя нет.

Я пожал плечами:

— Я не всевидящий оракул, а всего лишь маленький мальчик. И говорю только о том, о чём слышал или знаю.

— Тоже верно, — согласился Снейп. — Придётся отрабатывать все три версии, других пока нет. Но кое-что рациональное ты всё-таки сказал. В самом начале беседы этот таинственный гость миссис Фигг упомянул гоблинов.

— Да? — удивился я. — Не помню.

Снейп покачал головой:

— Будь внимательнее. В самом начале разговора…

Я прокрутил в памяти воспоминание. А ведь точно! Визитёр сказал Фигг: «Если он договорится с го… (неразборчиво), то сможет получить фамильные амулеты. Он будет недосягаем тогда…»

Конечно, слово полностью Мистер Хохолок не передал, а я не обратил внимания. А Снейпу постарался по памяти воспроизвести разговор максимально точно. Вот он и уцепился за это «го…». Два мне. С минусом. Мог и сам догадаться, тем более что дальше речь идёт о фамильных амулетах.

Снейп продолжал выжидательно смотреть на меня.

— Да, — согласился я. — Теперь я вспомнил. Речь шла о фамильных амулетах. О том, что я буду недосягаем.

— Молодец, — улыбнулся Снейп. — И думаю, что речь идёт не только о Роде Поттер, но и о Роде Певерелл.

— Северус… — вздохнул я, — я не реинкарнация кого-то из Певереллов. Могу поклясться.

Снейп в ответ только рукой махнул:

— Конечно! — сказал он. — Но на данный момент из всех потомков Певереллов ты являешься самым близким по крови. Был ещё Тёмный Лорд… но это уже не актуально. Так что формально ты можешь претендовать на наследство Певереллов. Но я сильно сомневаюсь, что там ещё хоть что-то осталось. Род раздробился, раздробились и его богатства. Единственное, что могло остаться — те же амулеты. Для большинства современных британских магов они бесполезны, нужно иметь достаточно большое родство с Певереллами, чтобы их носить без ущерба для себя.

— Да? — вздохнул я. — А я уж размечтался о подземельях с золотом и родовом замке, построенном на костях врагов.

Снейп расхохотался.

— Ради Мерлина, Гарри! Все эти досужие байки про Певереллов — не более чем байки. Костяные замки, слуги-скелеты, охранники-инферналы, кубки из черепов… Певереллы были некромантами — это чистая правда. Певереллы были богатым и могущественным Родом — это тоже чистая правда. А всё остальное — просто страшные сказки. Вот сам посуди — будь ты даже десять раз некромантом — доставили бы тебе эстетическое удовольствие слуги-скелеты?

— Мне — точно нет, — ответил я. — И горничные-зомби — тоже вряд ли. Так ведь я и не некромант.

— Открою тебе страшную тайну, — усмехнулся Снейп. — Маги, как и магглы, любят уют, комфорт и собственную безопасность. В плане безопасности охранники-инферналы, конечно, актуальны, но способны ли доставить уют и комфорт кубки из черепов и интерьеры из костей? Даже если у Певереллов и было что-то подобное, то лишь в плане нагнетания жути на незваных и званых гостей. А в их личных покоях всё было совершенно по-другому… но туда посторонние не попадали. Так что разочарую тебя — не было замка, выстроенного на костях врагов. Золото было, но оно уже давно растрачено многочисленными наследниками по кривой, косой и боковой. Но зачем тебе Певерелловское золото? Тебе и своего достаточно. А вот артефакты — это совсем другая тема. Ради них стоит договориться с гоблинами.

— И как ты себе это представляешь? — вздохнул я. — Если я появлюсь в Гринготтсе и назову своё имя, гоблины тут же донесут моему официальному опекуну. Разве не так?

— Этот вариант возможен, — нехотя признался Снейп. — Но есть немалая вероятность, что они этого не сделают. Хотя гоблины и не вмешиваются в дела волшебников, но все существующие расклады в Магической Британии им известны, ты уж поверь.

— Разумеется, — ответил я. — Они ведь цепко держат под контролем большую часть волшебных финансов. А значит, у них есть финансовые аналитики. А то, что финансы и политика тесно связаны между собой — это, уж извини, азы. И в волшебном мире, и в обычном.

— Ты прав, — согласился Снейп. — Но не всё измеряется деньгами. В противном случае Магической Британией уже правили бы гоблины.

— А ты можешь поручиться, что это не так? — парировал я.

— Не так, — отрезал Снейп. — В противном случае гоблины вернули бы себе возможность иметь палочки и жить в наземных, а не в подземных анклавах. Но они не могут добиться этого. И в первую очередь из-за политики Визенгамота.

— А Визенгамот возглавляет Дамблдор, — задумчиво сказал я.

— Да, — кивнул Снейп. — И редкого мага гоблины не любят больше, чем его.

— Соответственно, — мрачно заметил я, — если они будут считать меня «человеком Дамблдора», то и меня они будут любить не больше.

— Это так, — согласился Снейп. — Но они могут и совершенно по-другому думать о тебе, точнее, ты можешь сам создать положительное мнение.

— Северус, — вздохнул я, — ночь на дворе, перестань говорить загадками. Что делать-то?

— Воспользоваться многочисленными связями уважаемого Лорда Люциуса Малфоя, конечно же, — ответил Снейп. — По крайней мере, тебя выслушают и, даже если откажут, то Дамблдору не выдадут.

— Хорошо, — согласился я. — Я воспользуюсь связями Лорда Малфоя. Но мне не хотелось бы попадать от него в зависимость.

— Ты спас жизнь Драко, — спокойно отозвался Снейп. — Люциус Малфой, конечно, человек сложный и думающий прежде всего о своей выгоде. Но его жена и его сын для него дороже всех сокровищ мира. Так что, поверь, он будет благодарен тебе до конца своих дней.

Тут высокопарный тон Снейпа сменился ехидной улыбкой:

— Ну, и слава Избранного ему тоже не помешает. В Британии есть много магов, помнящих о его Пожирательском прошлом. Отчего бы не соединить приятное с полезным?

Я перевёл дух. Вот такие резоны я понимаю. Вот пусть меня расстреляют у стены, но полный одних только благих побуждений Люциус Малфой — это нонсенс. А так… всё понятно. К тому же у меня ещё сохранилась визитка гоблина, который менял мне фунты в Гринготтсе в моё первое и пока единственное посещение этого заведения.

— Хорошо, — сказал я. — Когда мы посетим Гринготтс?

— В идеале чем быстрее, тем лучше, — ответил Снейп. — Но следует всё подготовить, сам понимаешь. Мы можем прибыть в Гринготтс только инкогнито, в противном случае я не дам за наше с тобой благополучие и ломаного кната. Буду откровенен, Гарри… Ты в безопасности, пока директор уверен, что тебе живётся плохо. И что со смертью Дурсля тётка не стала относиться к тебе лучше.

— Да не вопрос, — ответил я. — С книззлами я договорюсь, Старуха Фигг будет уверена, что я круглосуточно пашу, как раб на галерах. Проблема в самой миссис Фигг. Ты ведь понял уже, что она связана с тем самым таинственным врагом. И она сама заинтересована в моей гибели, Северус. Теперь я уверен, что Фигг имеет какое-то отношение к Роду Поттер. Она будет претендовать на наследство в случае моей гибели. И она сделает всё для того, чтобы эту самую гибель приблизить. Как тебе такой расклад?

— Отвратительно, — согласился Снейп. — Но бывает и хуже, поверь. Пожалуй, стоит отправить милую старушку в больницу ещё разок. Но до этого… до этого я загляну к ней в гости.

— Это опасно, — вздохнул я. — Если Дамблдор посмотрит её память…

— Гарри… — снисходительно улыбнулся Снейп. — Я же не идиот. Приму Оборотное, представлюсь работником социальной службы, посещу её не первой… и посмотрю её память. Надо же узнать, что эта милая леди против тебя имеет.

— Так просто? — хмыкнул я.

— А зачем усложнять? — усмехнулся Снейп. — Как менталист я сильнее Дамблдора. Он не сможет найти следы моего проникновения в разум старухи. Тем более, что изменения будут незначительными, но после этого она больше не будет нацелена на твоё устранение. Надеюсь, года на два этого хватит, а когда ты будешь в Хогвартсе, миссис Фигг перейдёт из разряда актуальных проблем во второстепенные. А уж если тебе удастся заполучить защитные амулеты Певереллов…

— Понятно, — сказал я. — Спасибо, Северус, ты столько делаешь для меня…

— Я всего лишь пытаюсь исправить ошибки, — несколько резко отозвался Снейп.

— Всё равно спасибо, — повторил я.

Снейп в ответ пробормотал что-то неразборчивое, а потом добавил, чтобы я внимательно следил за своим блокнотом. Он, дескать, даст знать, когда договорится с гоблинами о встрече.

— Хорошо, — покладисто ответил я. — Прости, Северус, но у меня есть ещё одна просьба. Возможно, она будет тебе неприятна, но…

— Говори уже, — вздохнул зельевар. — Я надеюсь сегодня ещё поспать пару часов.

— Прости, — кротко вздохнул я. — Но ты не мог бы узнать подробности суда над Сириусом Блэком и точную формулировку его приговора?

— Так и знал, что ты рано или поздно спросишь об этой блохастой псине! — сквозь зубы прошипел Снейп. Кстати, а чего он не удивлён, что я вообще знаю, кто такой Сириус Блэк? Впрочем, если Снейп продолжает считать меня некоей реинкарнацией Лили, то удивляться тут нечему. Лили-то Блэка знала прекрасно.

— Северус… — укоризненно вздохнул я. — Неужели ты не понимаешь? Сириус Блэк — мой крёстный, разве не так?

Больше всего я боялся, что Снейп скажет «не так», потому как в этой ветке реальности Джеймс не стал делать лепшего кореша крёстным сына. Но тот угрюмо кивнул:

— Так…

— А теперь сам подумай — значит ли что-нибудь опекунство Петуньи Дурсль в магическом мире? А вот Блэк… Его право стать моим опекуном не сможет оспорить никто. Не потому ли он отправился обживать Азкабан?

Снейп уставился на меня с выражением глубочайшего потрясения на лице:

— А ведь верно! К тому же он не мог причинить тебе вред… ни в каком случае! Он просто потерял бы магию! Неужели… Да нет, это слишком подло даже для…

— Что «слишком подло», Северус? — поинтересовался я.

— После смерти Поттеров… тебя должен был взять на воспитание именно Сириус Блэк, — глухо произнёс Снейп. — Он, конечно, сволочь и придурок, каких свет не видел, но ребёнка… крестника и сына лучшего друга… не бросил бы, и постарался бы воспитать… пусть и в меру своей испорченности. Мог, между прочим, и с семьёй помириться ради этого. Мать его, Вальпурга, тогда ещё была жива. Ты рос бы в магическом мире. В чистокровной семье. В очень богатой чистокровной семье.

— Но такой герой кое-кому был не нужен, — глухо произнёс я. — И, возможно, невиновный человек загремел в Азкабан. Действительно, это слишком подло. Не знаю, каким воспитал бы меня Сириус Блэк… но он не хотел бы моей смерти. И я был бы в безопасности.

— За исключением самих Блэков, — к Снейпу начал потихоньку возвращаться сарказм. — Весьма своеобразное семейство.

— Это лучше, чем находиться в положении человека в тёмной комнате, не знающего, с какой стороны его ткнут ножом, — парировал я.

Снейп неопределённо хмыкнул, а потом грустно сказал:

— Знаешь, я уже начинаю думать, что самым лучшим для тебя будет где-нибудь скрыться. Беда в том, что скрыться тебе негде. Если бы можно было взять тебя и удрать из этого дурдома, именуемого Магической Британией, я бы это уже сделал.

Вот так. Довели мужика до цугундера.

— А что мешает? — поинтересовался я.

— Я связан клятвой. Не могу покинуть Хогвартс. Вынужден подчиняться Дамблдору. Каких трудов мне стоит хотя бы частично эту клятву обходить… даже не представляешь. Наделал в своё время глупостей. Теперь расхлёбываю.

Да уж. Как я его понимаю. Снейп пытался спасти Лили и угодил в кабалу к Дамблдору. И клятва наверняка была какая-нибудь хитро… вымудренная, поскольку своего обещания спасти Лили Дамблдор не исполнил, а зельевар на крючок всё равно угодил. И я не могу ему ничем помочь, потому что не могу перестать быть Поттером. Смерть послал меня сюда именно как главного героя. Как Поттера. На меня тут всё завязано… только вот окружают меня не книжные персонажи, а живые люди. Им плохо и больно. Они страдают и совершают ошибки. Для них этот мир не вымышленный, а единственный из возможных. Такие дела.

Я опустил голову и Снейп уже привычным жестом погладил меня по волосам. На сей раз он ничего не сказал, зато высказался я:

— Ты помнишь, Северус, как сказал мне, что я не один?

— Помню, — отозвался Снейп.

— Ты тоже не один, Северус. И мы выщипаем ещё одному старому козлу его поганую бороду. Чтобы не смел больше играть чужими жизнями и судьбами. У нас всё получится, вот увидишь.

— Надеюсь, — чуть приподнял уголки губ Снейп. Вероятно, это у него обозначало улыбку. — А теперь беги домой, Гарри. Я и впрямь надеюсь поспать хотя бы пару часов. Тебя проводить?

— Сам дойду, — отмахнулся я, и Снейп аппарировал.

Как выяснилось позже, я оказался излишне самонадеянным.

— Надеюсь, — чуть приподнял уголки губ Снейп. Вероятно, это у него обозначало улыбку. — А теперь беги домой, Гарри. Я и впрямь надеюсь поспать хотя бы пару часов. Тебя проводить?

— Сам дойду, — отмахнулся я, и Снейп аппарировал.

Как выяснилось позже, я оказался излишне самонадеянным. В конце концов, прожил же Гарри в тихом Литтл-Уингинге целых десять лет? Угу, прожил... Так, что и врагу не пожелаешь. А с моим появлением — словно осиное гнездо разворошили. Как я начинаю понимать книжного Грюма с его «постоянной бдительностью»...

Впрочем, как всегда — обо всём по порядку.

Я быстро бежал сквозь парк и уже видел фонарь у ворот и поворот на Тисовую улицу, когда мне наперерез метнулось что-то непонятное. Я увернулся, сумев разглядеть очень крупную собаку с короткой густой шерстью и торчащими ушами. Собака не рычала, не лаяла, не виляла хвостом и выглядела поэтому жутковато.

Когда она промахнулась, не сумев сбить меня с ног, то быстро и бесшумно развернулась и снова бросилась на меня. Я взвыл от ужаса и бросился вперёд, но проклятущая животина оказалась ненормально быстрой. Доля секунды — и она оказалась впереди меня, взвилась вверх, положив передние лапы мне на плечи и... совершенно неожиданно лизнула в лицо.

Я отступил назад и некуртуазно плюхнулся на задницу.

— Ты кто? — вырвалось у меня. Мысль, что это мог быть Сириус Блэк, я отмёл сразу. Собака не была чёрной, скорее, серо-жёлтой и напоминала маламута, только без пушистого подшёрстка и пушистого хвоста-бублика. Хвост огромной собаки был прямым и неподвижным.

Странная псина, по-прежнему не издавая ни звука, боднула меня башкой в плечо, и я заметил у неё на шее что-то вроде ошейника, с которого свисала небольшая кожаная сумочка. Собака несколько раз мотнула головой, словно показывая мне эту сумочку, но по-прежнему не издавала ни звука.

— Это нужно забрать? — спросил я. — Мне?

Собака фыркнула и вновь толкнула меня башкой в плечо. Я протянул руку к сумочке, соображая, как её расстегнуть, взялся... Но странная собака необыкновенно гибко извернулась, и сумочка осталась у меня в руке. Целиком.

Собака удовлетворенно фыркнула, лизнула мне щёку, отпрыгнула и исчезла в ближайших кустах. Ну и что это было?

Я быстро вскочил на ноги и помчался по ночной Тисовой домой. Клянусь, если бы это было на Олимпийских играх, я установил бы мировой рекорд по бегу для всех времён и народов. И только оказавшись в своей комнате и продолжая судорожно сжимать в руке кожаную сумочку, я смог понять то, что моё подсознание упорно подавляло, не желая мириться с этим театром абсурда.

Мне встретилась в парке вовсе не громадная специально дрессированная умная собака. Это был самый настоящий матёрый волк, учитывая здешние реалии — скорее всего оборотень, причём оборотень, принимающий звериную форму вне полнолуния и просто фантастически владеющий собой. Не покусал, не поцарапал, ничего плохого не сделал. И передал что-то. Что?

Я настороженно оглядел сумочку. А вдруг там что-нибудь такое понаверчено, что я схвачу проклятие почище того, что канонный Дамби получил от кольца Гонтов.

«Не волнуйся, хозяин, — просигнализировал мне Санчо, незаметно забравшийся на плечо, — там нет ничего вредного для тебя».

Ты и это можешь чувствовать? — вслух удивился я.

«Мы же связаны, хозяин, — отозвался паучок. — У тебя сильная магия, получая её, я развиваюсь и осваиваю новые умения».

О как... Не просто паук, а какая-то саморазвивающаяся система получается, но в данном случае — всё хорошо, что мне на пользу.

Поэтому я без колебаний полез в сумочку и вытащил из неё свёрнутый в трубку лист пергамента красивого кремового цвета.

«Такая бумага называется кремовая верже»... — почему-то пронеслись в голове слова одного из персонажей самого знаменитого романа Оруэлла⁽¹⁾. Ох, надеюсь, что для меня всё не закончится так, как для главного героя этого романа... Впрочем, что-то меня понесло не в ту степь.

И я решительно развернул письмо. Аккуратный почерк, ровные полупечатные буквы. Писал образованный человек, явно умеющий обращаться с пером, это не так просто, как кажется. Ну-ка, ну-ка...

«Дорогой Гарри! Я очень рад, что Фенрир сумел доставить моё письмо по назначению...»

Кто? Фенрир? Сивый, что ли? Ничего себе собачка... Спасибо, что живой... Ладно, читаем дальше.

«Пишет тебе Римус Люпин, понимаю, моё имя ничего тебе не скажет, но я был одним из друзей твоего отца. Мы дружили вчетвером — твой отец, Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Питер Петтигрю и я... Открою тебе свой страшный секрет. Я — оборотень, Гарри».

Далее шла краткая история Мародёров, по большей части совпадавшая с канонной, но потом начались отличия. Мародёры, если верить письму Люпина, были не такими балбесами и глупыми шутниками-проказниками, как в каноне. Да, Джеймс Поттер попал на Гриффиндор, а Сириус Блэк отправился за ним, но со своей семьёй Блэк не ссорился и из дома не убегал. Ссора с матерью у него произошла на седьмом курсе, примерно в то же время, когда молодой и подающий надежды политик Том Риддл как-то неожиданно превратился в Тёмного Лорда, а его сторонники из Вальпургиевых рыцарей стали именоваться Пожирателями Смерти. Начались странные убийства магов, в небесах над разрушенными домами мертвенным зелёным светом засияли Метки.

К тому времени у Джеймса и Сириуса уже были невесты — Лили Эванс и Марлин Мак-Киннон. На рождественские каникулы Марлин уехала к семье... и погибла вместе с ней. В гибели Мак-Киннонов обвинили Пожирателей Смерти и почерневший от горя Сириус разругался с матерью, которая была известной сторонницей Риддла и подался в Орден Феникса. Джеймс не мог не поддержать друга. А Лили, которая дружила с Марлин, поддержала жениха.

Что характерно, ни Римуса, ни Питера они с собой не тянули. Оборотню было слишком опасно лезть в большую политику, а у Питера была старая больная мать, которая просто не перенесла бы, если бы с ним случилось что-нибудь фатальное.

Но преданными сторонниками Дамблдора Сириус и Джеймс пробыли недолго. Что-то произошло... что-то такое они обнаружили, что стали отдаляться от победителя Гриндевальда. Увы, но в чём была причина размолвки, Люпин не знал. Его примерно в то время разыскал Фенрир Грейбек, предложивший помощь в решении «пушистой проблемы». Люпин сначала воспринял оборотня, как своего злейшего врага, ему было известно от отца, что именно Грейбек укусил его в полнолуние, обрекая на жизнь Тёмной твари. Отец Римуса чуть ли не боготворил Дамблдора за то, что он позволил его сыну учиться в Хогвартсе.

Первоначально и сам Римус Люпин был склонен относиться к Дамблдору так же. Но он был умным, наблюдательным и отличался хорошей памятью. И он постепенно стал подмечать, что Великий Светлый волшебник не так уж светел и непогрешим. К тому же ему не нравились некоторые изменения в поведении Поттера и Блэка. Он искренне не понимал, за что они взъелись на слизеринского полукровку Северуса Снейпа. Не за дружбу же с Эванс... Да, Джеймс Поттер запал на рыжую однокурсницу чуть ли не с первой встречи, но Снейп ничем не угрожал отношениям Джеймса и Лили. Между нею и Снейпом была только дружба, не более, это было ясно всем... Возможно, кроме самого Джеймса Поттера. Но Поттер и Блэк изводили носатого постоянно. Люпин ходил с ними только для того, чтобы не дать им переступить черту, после которой шутка, хоть и злая, могла превратиться в откровенное издевательство. Поттера, к счастью, можно было убедить... а Блэк всегда слушал Поттера. Петтигрю же смотрел на эту парочку с восхищением и никакой критике их действия не подвергал.

Но всё-таки эту границу гриффиндорская четвёрка перешла. Дважды. В первый раз, когда Блэк заманил Снейпа в Визжащую хижину во время полнолуния, когда там отсиживался обращённый Люпин. Чудом обошлось без трагедии, Снейпа спас Джеймс Поттер, который был не в курсе этой проказы. Именно тогда Блэк и Поттер чуть не рассорились насмерть, но обошлось мордобоем.

— Ты не понимаешь! — орал Джеймс на Сириуса. — Если бы Римус успел сотворить со Снейпом что-нибудь необратимое, его бы попросту казнили! Ты подставил нашего друга, который нам доверяет!

Надо думать, только тут до Блэка дошло, что он чуть не учинил, и он стерпел Джеймсов мордобой, а потом долго извинялся перед Люпином. А потом Джеймс предложил научиться анимагии, чтобы быть рядом с Римусом во время оборотов.

— Так мы сможем контролировать Римуса, чтобы не допустить такого в дальнейшем. А Римус сможет бывать в Запретном лесу, бегать там... Это лучше, чем безвылазно сидеть в Визжащей хижине.

Дальше Люпин описывал, как Джеймс, Сириус и Питер овладели анимагией и действительно носились с ним по ночам по Запретному лесу.

«С ними разум не уходил от меня полностью, — писал Люпин. — Я осознавал, что могу делать, а чего не должен».

Тем не менее, Люпин осознавал, что Джеймс и Сириус не всегда вели себя адекватно. А потом острый нюх оборотня уловил запах зелий, которые частенько оказывались в кубках Поттера и Блэка. Далеко не безобидных зелий. То, что их опаивают, Римусу стало окончательно ясно после безобразной сцены у озера, когда Блэк и Поттер вдоволь поиздевались над носатым полукровкой.

Римус попробовал спустить всё на тормозах, но тут Снейп умудрился оскорбить вступившуюся за него Лили Эванс... и потерял единственную подругу. Римус попытался поговорить с Сириусом и Джеймсом, но те его даже слушать не стали... а ведь Римус догадывался, кто мог приказать подливать им зелья. Впрочем, догадаться было не сложно. Такие возможности были только у директора.

Люпин был в отчаянии. Видеть, как те, кого он привык считать друзьями, теряют адекватность и с пеной у рта начинают рассуждать об идеалах Света, было тяжело. И тогда он решился подменить кубок Джеймса своим и отправился к Снейпу. Он не сомневался, что носатый, которого большинство старшекурсников считали гением в зельях, сможет определить, что за отраву подливают Поттеру и Блэку. В самом деле, не к Слагхорну же с этим идти? Слизеринский декан был неплохим человеком, помог многим выпускникам, причём не обязательно со своего факультета... но против Дамблдора он не пошёл бы ни за что.

Снейп ожидаемо просьбе Люпина не обрадовался, но оборотень умел убеждать. К тому же пять галеонов — почти вся накопленная заначка — своё дело сделали. Снейп сумел определить, какие зелья содержались в соке. Собственно говоря, в этой смеси зелий самого сока было крайне мало. Зелья Вражды, Доверия, Рассеяния внимания и прочее в том же, крайне человеколюбивом духе. И самое неприятное — Снейп не мог сказать, с какого времени Поттеру и Блэку подливался этот букет из зелий.

Люпин не знал, что делать с этим, и решил посоветоваться с Питером. Тихоня Питер, самый незаметный из четвёрки, предложил анонимно написать родителям Джеймса, поскольку близились каникулы. Римус так и сделал. И на каникулы после шестого курса Поттер и Блэк появились более или менее адекватными. Во всяком случае, они перестали враждовать со Слизерином в целом и одним конкретным слизеринцем в частности.

Всё, кажется, стало налаживаться, но потом Джеймс Поттер получил печальное известие о кончине родителей. Официально старшие Поттеры скончались от драконьей оспы. А дальше события понеслись с пугающей быстротой. Окончание Хогвартса. Нападения Пожирателей. Свадьба Джеймса и Лили. Гибель Мак-Киннонов и вступление Поттеров и Блэка в Орден Феникса. Рождение Гарри. Ссора Поттера и Блэка с Дамблдором. Появление пророчества...

О событиях, которые привели к гибели Поттеров, Люпин знал мало. К тому времени он уже принял предложение Сивого и жил в стае, пытаясь обрести согласие со своим внутренним волком. Люпин надеялся, что у них всех ещё есть время. Он ошибся.

На этом описание событий прошлого в письме заканчивалось.

В заключение Люпин написал:

«Дорогой Гарри! Это ещё не всё, что я хочу рассказать тебе, надеюсь, что смогу закончить свой рассказ в следующем письме. Увы, сейчас я вынужден скрываться, как и Питер, которого считают погибшим. Прости, что ничем не смог помочь тебе, но на данный момент мне невозможно появиться в маггловском мире, собственно говоря, как и в магическом. Но об этом я ещё напишу. Сивый постарается доставить письмо. Будь осторожен, Гарри, не доверяй Дамблдору . Более того, есть ещё обстоятельства, опасные для тебя. Но, увы, на данный момент время, отпущенное мне, истекает. Гарри, я хочу, чтобы ты знал — твои родители любили тебя, и среди нас не было предателей. Надеюсь, что у меня ещё будут силы пролить свет на другие обстоятельства, и ты получишь письмо. С надеждой на торжество справедливости — Римус Джон Люпин».

Когда я прочитал это письмо, то некоторое время просто сидел с открытым ртом и безбожно тупил. Я не сомневался, что мне написал тот самый Римус Люпин, оборотень и один из четвёрки Мародёров — некоторые подробности совпадали с канонными, причём написано было так, что становилось ясно — автор письма излагал это не с чужих слов, а именно с позиции непосредственного участника.

Но были и существенные расхождения. Люпин писал о зельях. В каноне этого не было, а вот во многих фанфиках — таки да. Могло такое быть на самом деле? Вполне себе могло, если Дамблдор и в этой реальности желал получить Дары Смерти. Правда, Люпин не упоминал мантию-невидимку, но он и не успел написать обо всём. Письмо, кстати, явно писалось в несколько приёмов, это было заметно. Аккуратный ровный почерк старосты и отличника через десяток абзацев становился неровным, нажим слабел, как если бы пишущий постепенно терял силы. А следующий после этого абзац вновь начинался ровным и твёрдым почерком, да и оттенок чернил различался. Что это значит? Люпин болен, болен серьёзно и болезнь эта не связана с его пушистой проблемой. Какое-то проклятие? Всё возможно...

И третье самое серьёзное. Люпин упомянул, что вместе с ним у волков скрывается Петтигрю. В принципе — это понятно, для анимага пребывание в обществе оборотней вполне безопасно, тем более, если эти оборотни хорошо владеют собой. Причём Люпин отзывался о Петтигрю без неприязни... а если бы Питер был предателем Поттеров, вряд ли Люпин такое спустил бы. К тому же, Люпин твёрдо написал, что среди них не было предателей. То есть, получается, Петтигрю Поттеров не предавал? И Блэк не предавал — аргумент с потерей магии — вещь серьёзная.

А если в здешней реальности Петтигрю не предатель, то возникает вопрос — а кто предал Поттеров? Кто провёл Волдеморта под Фиделиус? Или... А что, если здешний Тёмный Лорд оказался более вменяемым, чем его канонная версия, и он пришёл к Поттерам не убивать, а договариваться? Возможно такое развитие событий? Да вполне возможно. А в итоге случилось что-то такое... что-то, что в итоге уцелел только годовалый малыш, который в принципе не мог быть ничему свидетелем. А рядовым обывателям была скормлена сказочка про беспощадного убийцу и невесть каким образом наложенную Лили Поттер Материнскую защиту.

А по итогу получается, что причастен к гибели Поттеров тот, кто скормил общественности эту самую сказочку. А это опять получается один добрый дедушка, больше-то свидетелей не осталось... Кроме меня, конечно. Но годовалый малыш — не свидетель, может быть, Гарри и остался в живых именно поэтому. С другой стороны было сделано всё для того, чтобы в Хогвартс Гарри пришёл максимально слабым, растерянным и ничего о магическом мире не знающим. Идеальный чистый лист, на котором можно написать всё, что угодно. В каноне, в общем-то, так и получилось.

Я вздохнул и перевёл взгляд на окно, за которым уже вовсю резвилось утреннее солнышко. Поспал, называется. Блин, теперь весь день буду ходить, как варёный...

«Могу укусить, — предложил Санчо. — Чуть-чуть...»

«Зачем? — не понял я. — Я как-то в кому не хочу».

Паучок потряс лапками. Похоже, он так смеялся.

«Хозяин шутит, — заявил он. — Я укушу чуть-чуть и хозяин будет горячий. Худая-серьёзная решит, что хозяин болен и оставит его отдыхать. А у хозяина всё быстро пройдет, и он сможет поспать».

Хорошая идея. Что-то я и вправду устал. К тому же прорезавшаяся от недосыпа интуиция твердит, что мне сегодня лучше быть дома. Ладно, поверю.

«Кусай, — разрешил я. — Точно не навредишь?»

«Как можно, хозяин? — Санчо аж раздулся от обиды. — Всё будет хорошо».

Паучок переполз мне на руку, и я тут же почувствовал лёгкий укол в предплечье. И нарастающий жар. Так, что вошедшая в комнату Петунья тут же встревожилась и пошла за градусником. Стойко выдержав процедуру его постановки, я был вознаграждён её словами:

— Ты простыл и у тебя температура. Оставайся в постели, Гарри, я принесу лекарство. Думаю, что мне стоит остаться дома и понаблюдать за твоим состоянием.

Но мы с Дадли сумели переубедить Петунью, что справимся сами. Дадли, кстати, был очень удивлён — на его памяти я никакими простудами не болел, но всё когда-нибудь бывает впервые. Дадли заявил, что он будет за мной присматривать, заставит выпить лекарство и в случае чего — позвонит либо в «Граннингс», либо вызовет врача. Оба этих номера были нам хорошо известны. Во всяком случае, овсянку я съел, лекарство выпил и более или менее успокоенная этим Петунья отбыла всё-таки в «Граннингс», пообещав вернуться побыстрее и привезти всем, кто не будет температурить, шоколадный торт.

Дадли облизнулся, проводил Петунью, притащил книгу и устроился у моего изголовья, всерьёз вознамерившись изображать последовательницу Флоренс Найтингейл. Или Даши Севастопольской⁽²⁾ — кому как приятнее. Но я быстренько отговорил его от этого, напомнив, что его ждут библиотека и тренировка. И если первое Дадли мог и пропустить, то тренировки для него были сродни святому Граалю для рыцаря короля Артура. Так что он притащил мне трубку и заставил клятвенно пообещать звонить Петунье в случае чего. Я согласился и вскоре остался в доме в полном одиночестве, что меня только порадовало. Я с удовольствием вытянулся под одеялом, закрыл глаза и заснул.

Спал я до обеда, а потом меня разбудил Санчо. И не без причины.

1) Роман Джорджа Оруэлла «1984»

Вернуться к тексту

2) То есть, медсестру или сиделку. Вышеозначенные дамы были первыми в этой благородной профессии.

Вернуться к тексту

Спал я до обеда, а потом меня разбудил Санчо. И не без причины.

«Хозяин, проснись, хозяин», — прорвалась в моё сонное сознание чужая мысль. Я открыл глаза и увидел устроившегося у меня на груди Санчо.

— Что случилось? — прошептал я.

«Чужой, в доме чужой», — тут же отозвался паучок.

Я резко сел. Чужой? Но кто мог вломиться в дом в этом сонном царстве?

«Он такой же, как ты, но слабее, — отозвался на мой немой вопрос Санчо. — У него плохая вещь».

Так. Неужели это Флетчер решил поправить интерьер дома Петуньи, пользуясь отсутствием хозяев? Очередной артефакт, вызывающий агрессию? Э, нет, так не пойдёт…

«Можешь укусить?» — поинтересовался я.

«Легко, — ответил паучок. — Он внизу. Посмотришь, хозяин?»

«А пойдëм», — отозвался я мысленно, встал с кровати и тихонько, не обуваясь, чтобы не издавать лишних звуков, вышел из комнаты.

Что сказать… Я оказался Вангой — это действительно был Флетчер. На сей раз он выглядел почти трезвым и был экипирован получше. На руках этого малопочтенного типа были перчатки из зеленоватой чешуйчатой кожи, на поясе висела сумка из того же материала. Я уже знал, что это драконья кожа и что она способна защитить от неблагоприятных магических воздействий, хоть и не на очень длительный срок. Так что в сумке старого мошенника были отнюдь не конфеты с пряниками.

Я внимательно наблюдал за Флетчером, который не без интереса разглядывал прекрасно обставленную уютную гостиную, потом подошёл к серванту, из которого, ничуть не стесняясь, стащил несколько серебряных ложечек и изящный молочник из позолоченного серебра. Всё дорогое, старинное, Петунье досталось от родителей, и она своим столовым серебром дорожила. А тут какой-то грязный бродяга мало того, что пакость какую-то принёс, так ещё и хозяев грабит. Сменяет где-нибудь в Лютном за бутылку дешёвого пойла… Чудо что за соратнички у Дамблдора. Прямо гордость берёт…

Стибрив ещё и симпатичную старинную серебряную сахарницу, Флетчер на время справился с приступом клептомании и пошёл к камину.

«Давай, Санчо, куси!» — скомандовал я. Паучок шустро перелез на перила лестницы, на стену, на потолок гостиной… а Флетчер, недовольно поморщившись, начал осторожно раскрывать сумку. И эта осторожность подтвердила мне, что на сей раз он собирается установить нечто по-настоящему убойное.

Я стал тихонько спускаться по лестнице, чтобы дать Санчо побольше времени добраться до Флетчера. Ступать я старался тише, но мог бы, в принципе, и не стараться. Старый пьяница был настолько увлечён выполнением очередного задания Фигг, что не заметил бы роту греческого почётного караула, марширующую по гостиной, высоко вскидывая ноги в башмаках с помпонами.

— А что это вы здесь делаете? А? — спросил я в лучших традициях советского кинематографа⁽¹⁾.Флетчер растерялся, но только на миг, потом в его руке мелькнула палочка.

— Кон… — начал было он, но тут с потолка на тонкой паутинке ему на голову спикировал Санчо, и… И всё. Глаза старого мошенника закатились под лоб и он рухнул наземь. Вот так просто. Раз — и всё.

— Ай молодец, Санчо, — похвалил я умницу-паучка. В ответ пришла тёплая волна приязни и удовольствия. А потом немного сожаления.

«Прости, хозяин, я волновался, и всё получилось немного не так…» — передал он мне.

«В смысле?» — удивился я.

«Он скоро очнётся, но ничего не вспомнит», — покаянно вздохнул Санчо.

«Насколько — ничего?» — поинтересовался я.

«Может, и совсем ничего», — печально сказал паучок.

«Ага, значит, в плане информации этот тип для нас будет бесполезен».

«Прости, хозяин», — Санчо был само раскаяние.

«За что? За то, что ты вовремя разбудил меня и вывел из строя того, кто на нас покушался? А насчёт информации… Не думаю, что он был бы особо ценным её источником. Так что ты — просто молодец, Санчо».

Паучок тут же надулся от гордости и, быстро пробежав по стене, вернулся ко мне на плечо. Я погладил его и задумался — а что, собственно говоря, мне делать с этим трофеем?

Решение пришло довольно быстро. Я аккуратно снял с рук Флетчера перчатки, а с пояса сумку, которую тот так и не успел открыть, вытащил из неподвижных пальцев палочку, запаковал всё это в старую холщовую сумку из гаража, вышел во двор и позвал Мистера Лапку.

Книззл появился передо мной немедленно. Я отметил, что он тоже изрядно подрос, так что эта задача будет ему вполне по силам.

— Мистер Лапка, — прошептал я — здесь очень плохая вещь. Её нужно отнести подальше и спрятать. И запомнить это место, чтобы потом её забрать. Ты сможешь это сделать?

«Конечно, — отозвался книззл. — Спрячу в старой трубе… там, где жили ужи. Помнишь?»

«Помню. Только сделай это быстрее, Мистер Лапка, я не хочу, чтобы ты долго контактировал с этой пакостью».

Книззл согласно муркнул и подошёл ко мне, а я осторожно закрепил у него на спине холщовую сумку, завязав скользящий узел.

«Добежишь до трубы — потяни зубами вот здесь, — проинструктировал я Мистера Лапку. — Узел развяжется, и ты освободишься от сумки. Понял?»

Книззл фыркнул — обижаешь, мол, — и исчез из виду с такой скоростью, словно умел телепортироваться. Я облегчённо вздохнул и вернулся в дом. Флетчер продолжал пребывать в том же состоянии, а я заметил подъезжающий автомобиль Петуньи. Очень хорошо. А сейчас нужно рассказать тёте, что в дом проник вор, пытавшийся украсть её столовое серебро. Сейчас мы ему молочник в руку-то и подсунем…

Спустя некоторое время Петунья отворила дверь и воскликнула:

— Мальчики, я привезла шоколадный торт! А почему дверь открыта? Ох, доиграетесь вы у меня! Дадли! Гарри!

И она прошла на кухню, чтобы разобрать покупки.

Я принял самый испуганный и расстроенный вид и стал медленно спускаться по лестнице. Петунья выглянула из кухни, увидела меня и спросила:

— Гарри, как ты? Бьюсь об заклад, что этот шалопай тебя бросил и сбежал на тренировку!

— Я в порядке, спасибо тётя, — отозвался я. — А Дадли я сам уговорил, он не хотел идти на тренировку, честно-честно… Просто вам нужно вызвать полицию. В дом пытался проникнуть вор.

— Что?! — взвизгнула Петунья. — Где он?

— В гостиной… — вздохнул я.

Петунья кинулась в гостиную и узрела неподвижно лежащего Флетчера. Сначала её лицо приобрело растерянное выражение, но когда она узрела у него в руке свой драгоценный серебряный молочник, стало просто-напросто свирепым.

— Это ты его, Гарри? — мягко спросила она.

— Не совсем, — обтекаемо ответил я.

— Вот и молодец! — свирепо припечатала она. — Моё серебро! Семнадцатый век, Гарри! Вряд ли этот немытый бродяга понимал его настоящую цену! К тому же, это фамильная вещь.

Говоря это, она деловито приложила пальцы к шее Флетчера, а потом отдёрнула их и обтёрла руку платком.

— Жив, — сказала она. — Что мы будем говорить полиции?

— Чистую правду, тётя, — невинно ответил я. — Я немного приболел, вы дали мне лекарство и оставили дома, обещая вернуться пораньше. Дадли отлучился, а я заснул. Меня разбудил какой-то шум внизу, я подумал, что это Дадли вернулся, и решил посмотреть. Но вместо Дадли я увидел этого бродягу, который тащил из шкафа серебряные вещи. Я громко спросил его, кто он такой и добавил, что звоню в полицию, а он вдруг вздрогнул, зашатался и грохнулся на пол. И тут приехали вы, тётя…

Петунья задумчиво посмотрела на меня, кивнула, а потом подошла к телефону и набрала номер полицейского участка.

* * *

Полицейские прибыли быстро. Кража со взломом — дело для тихого Литтл-Уингинга небывалое. Служителей закона было двое — немолодой полный мужчина, явно дорабатывающий последние месяцы перед пенсией, и совсем молодая девушка, похоже, прикреплённая для обучения и натаскивания к более опытному наставнику.

Рассказ мой их абсолютно не удивил, дело было насквозь житейское, явный бродяга-пьяница решил поживиться в благополучном районе. Серебряные вещи в карманах пальто и в руке Флетчера явно говорили о цели его визита, а совершенно случайно нашедшаяся в тех же карманах изогнутая проволока подсказала расследователям, как именно вор проник в дом.

Возмущённая Петунья грозно вопросила:

— Это что же это получается? У меня стоят дорогие замки известной фирмы, а их сумел вскрыть какой-то голодранец гнутой проволокой?

На это пожилой толстый полицейский только вздохнул:

— Вы не представляете, миссис Дурсль, какие среди этой братии попадаются уникумы. Вот и это… очередной самородок. Ничего, теперь надолго отдохнёт. Сначала его в больницу отправят… похоже, сердечный приступ. Не ожидал, что кто-то в доме есть, вот и среагировал так. Возраст уже… В таком возрасте о душе думать надо, а этот старый паршивец дома грабит и детей пугает.

— А вы, молодой человек, — строго обратилась ко мне молоденькая полицейская, — если ещё раз окажетесь в подобной ситуации, то не вздумайте окликать преступника. Лучше спрячьтесь или постарайтесь выбраться из дома и добраться до телефона, чтобы вызвать полицию. Будь на месте этого старика взрослый сильный мужчина, всё очень печально могло закончиться для вас.

— Я так и сделаю, — старательно изобразил испуг я.

— Вот и славно, — подытожил пожилой полицейский и протянул Петунье заполненный протокол, — теперь осталось только выполнить некоторые формальности. Прочитайте и подпишите это, если всё записано верно.

Петунья внимательно прочла довольно краткую запись и кивнула:

— Да, всё в порядке.

После этого она поставила свою подпись, полицейские распрощались с нами и отбыли. Продолжавшего пребывать в бессознательном состоянии Флетчера ещё раньше забрала машина скорой помощи. Серебро же было торжественно возвращено Петунье и после тщательной чистки заняло своё место в шкафу.

Сразу же после того, как полицейские покинули дом, явился перепуганный Дадли, успевший увидеть и отъезжавшую от дома машину скорой помощи, и выходящих полицейских.

Петунья пожурила его за то, что он оставил меня в одиночестве, но Дадли и сам расстроился из-за того, что пропустил такое классное развлечение, и очень долго жалел, что не он задержал преступника.

— Это просто старый бродяга, который решил поживиться, — вздохнула Петунья. — Видимо, у него было совсем плохо со здоровьем, раз его так напугало появление Гарри. И слава Богу — если бы это был какой-нибудь матёрый уголовник — ещё не известно, как всё закончилось бы.

Никто из нас не стал комментировать это заявление, мы просто отправились ужинать, а на десерт зверски расправились с принесённым Петуньей шоколадным тортом.

— Вот как у тебя, Гарри, — вздыхал Дадли, — получается находить приключения даже дома? А со мной никогда ничего такого не происходит…

Я только пожал плечами и подумал, что какое-то время охотно побыл бы на месте Дадли.

Потом мы немного поиграли в стрелялку. Немного — потому что новенький компьютер Дадли начал глючить, и я вспомнил, что нахождение рядом с источником магии плохо сказывается на таких сложных приборах. Пришлось быстренько сдаться, оставив кузена надуваться гордостью за одержанную победу. Впрочем, я был не в обиде — так мне удалось отправиться в свою комнату, нужно было срочно написать Снейпу. Вот чувствую, что он будет материться, а что делать? Увы, но без его помощи я — как без рук, возможности сильномогучей Мэри-Сью мне только снятся.

И я устроился за столом и начал бодро излагать последние новости. Сначала — о встрече с Фенриром и письме Люпина, потом о проникновении Флетчера и артефакте, который он хотел установить в доме Дурслей.

После того, как я написал всё, ответной надписи не появилось, и я подумал, что Снейп просто занят в Хогвартсе и не имеет возможности прочесть моё послание. Ан нет — как мне потом рассказал сам Снейп, от такого поворота (я имею в виду вышедшего на связь Люпина) он охренел настолько, что некоторое время не мог собраться с мыслями и даже утратил способность отпускать ядовитые комментарии. А это показатель.

Так что ответ я получил спустя почти час. Сначала Снейп поблагодарил меня за то, что моими трудами жизнь, ещё недавно казавшаяся ему слишком скучной и предсказуемой, стала весьма интересной и разнообразной. То есть, способность к ядовитым комментариям у него восстановилась.

«А если серьёзно, — писал Снейп, — меня удивляло, что последний друг твоего отца ничем себя не проявлял много лет. Они действительно были очень дружны в Хогвартсе. А Петтигрю много лет считается погибшим — с той самой ночи на Хэллоуин. Виновным в его гибели, как и в гибели Поттеров считали Сириуса Блэка, который был осуждён и заключён в Азкабан. Но сей приговор — наспех сляпанная и весьма дурно пахнущая ложь. Блэк никак не мог предать Поттеров. Впрочем, всё, что произошло в ту роковую ночь, до сих пор остаётся тайной за семью печатями. А тут такие новости — Питер Петтигрю жив, Люпин находится в стае Фенрира Сивого… От таких новостей просто тянет вы… (зачёркнуто). Нам нужно встретиться и серьёзно всё обсудить. Наверняка следующим шагом Люпина будет приглашение в стаю. Не советую. Но этот момент опять-таки нужно обсудить.

Что же касается Флетчера, то прими мои поздравления, Гарри. Если твой фамильяр и впрямь смог лишить его памяти — это весьма полезное умение. Флетчер тогда для нас не опасен, а вот с миссис Фигг надо разобраться как можно быстрее. Артефакт, который должен был поставить Флетчер — это наверняка её самодеятельность. Так что я буду действовать так, как мы с тобой обговаривали.

Теперь о проблеме. Увы, но встретиться мы сможем только через три дня — раньше я не смогу отлучиться из Хогвартса, не вызвав подозрений. А через три дня Дамблдор отбывает в Европу по делам МКМ и может задержаться там до конца августа. Причем, по словам Люциуса, у МКМ к нему накопилась масса претензий, и старик может потерять этот пост. С моей точки зрения — лучше бы он отбрехался, а то ведь житья не будет… впрочем, это уже мои проблемы.

Итак, о месте и времени нашей встречи я ещё напишу, а тебе в эти три дня следует быть предельно осторожным. Если сможешь нейтрализовать Фигг на это время — честь тебе и хвала».

Вот так вот. Впрочем, Северус прав — миссис Фигг лучше нейтрализовать, пока эта неугомонная и весьма упорная женщина не додумалась до способа нейтрализовать меня. Попросить Мистера Лапку в очередной раз устроить бойкой старушке падение с лестницы? Вариант. Но не вызовет ли подозрений второе подряд падение с лестницы? Да и книззлов жаль, если что. Куда им деваться? Придётся Сиятельного Лорда Малфоя просить о том, чтобы позволил стае обитать в мэноре — если верить фанфикам, у них там стадо слонов разместить можно, а не только несколько милых и вполне себе полезных книззлов. С другой стороны — я без Мистера Лапки и Мистера Хохолка как без рук. Может, удастся уговорить Петунью? Как ни крути — мы в ответе за тех, кого приручили. Хотя, если Северус перенастроит Фигг мозги, то и книззлов пока пристраивать не понадобится.

Итак, дано: вредная старуха, которая кушать не может, так мечтает сжить меня со света. Причём старуха, обладающая некоторыми связями. И если её убрать совсем — неизвестно, кто ещё придёт на её место и насколько больная у этого некто фантазия. Решить: как нейтрализовать данную особу на три дня, если учесть, что она надеется серьёзно навредить мне, а значит, и Дурслям. Почему Дурслям? Так они оба сквибы, и ещё неизвестно, как на Дадли и Петунью воздействует эта пакость. Итог: как лучше это сделать?

Вариант первый: отправить миссис Фигг в больницу с помощью книззлов. Вполне возможно, но со стороны — подозрительно. Применить, только если другого выхода не будет.

Вариант второй: предложить Санчо покусать старуху. Тоже возможно, но что будет, если она впадёт в кому надолго или потеряет память? В качестве соглядатая миссис Фигг тогда будет для Дамблдора бесполезна, и он пришлёт для присмотра за мной кого-нибудь ещё. Кого-нибудь, о ком я понятия не имею. Фигг — это, конечно, зло, но зло привычное. А вот новый соглядатай… Вычислить я его, конечно, вычислю, но чем это всё закончится — покрыто мраком неизвестности. Так что, пожалуй, Санчо к решению этой проблемы привлекать не будем.

Вариант третий: подойти к делу творчески, и… А что, собственно — и?.. Вот на этом моменте у меня и наступил творческий затык. Проще говоря, я заснул. А когда проснулся, то решение пришло само собой.

Старый как мир способ, которым пользовались нехорошие полицейские, чтобы «закрыть» нужного человека. Проще говоря, я решил подбросить миссис Фигг наркотики и позвонить в полицию. Разумеется, никаких наркотиков у меня не было, но я и не собирался отправлять старую сквибку в тюрьму. А вот на пару дней её нейтрализовать — это поможет.

Поэтому утром я выкроил время для того, чтобы смастерить десятка два маленьких полиэтиленовых пакетиков и наполнить их смесью сахарной пудры, мела и растолчённой в порошок большой таблетки моющего средства для туалета. Все эти манипуляции я предусмотрительно проделал в перчатках — мало ли что. Осталось только подбросить пакетики миссис Фигг и позвонить в полицию.

Проделать это удалось без особого труда — миссис Фигг я повстречал, когда возвращался с пробежки — она как раз собиралась в магазин и тащила с собой большую сумку на колёсиках. Старуха остановила меня и стала расспрашивать о здоровье Петуньи и Дадли, что меня только лишний раз убедило в убойности артефакта, который нам собирался подбросить Флетчер. Так что пакетики в сумку и в карман пальто я подбросил без всякой жалости. А потом выбрал телефон-автомат подальше от своего места жительства и позвонил в полицию, старательно изменив голос.

Оставалось только дождаться результата.

1) Цитата из советского фильма «Берегись автомобиля».

Вернуться к тексту

Осталось только дождаться результата, и результат не заставил себя ждать. Не знаю, насколько удачно я смог изменить голос, но английские полицейские серьёзно относились к сообщениям о торговле наркотиками. Так что уже на следующее утро я имел честь наблюдать аж трёх служителей закона и порядка, стучавших в дверь миссис Фигг.

Дверь была открыта, после чего все трое скрылись в доме. Довольно надолго, где-то минут на сорок. А потом старую сквибку весьма аккуратно и со всем бережением свели под белы рученьки к полицейской машине, вежливо усадили в неё и увезли.

Дело было утром, но английские домохозяйки встают рано, а тут такое безумно интересное зрелище. Понятное дело, что по Литтл-Уингингу тут же поползли слухи самого разного свойства — от вполне логичных до самых невменяемых. Наиболее невменяемые упоминали членство в секте Последователей Ктулху (миссис Пегготи с соседней улицы Камелий была большой поклонницей творчества Лавкрафта) и регулярные человеческие жертвоприношения, но тут внесла ясность миссис Тэлбот, у которой оказался кузен в полиции. Литтл-Уингинг вздохнул чуть ли не с облегчением.

Наркотики — это, конечно, очень плохо, но регулярные человеческие жертвоприношения — куда хуже. Хотя, с моей точки зрения, наркоторговцы, вовлекая в потребление своего зелья невинную молодёжь, приносят именно что человеческие жертвы. Да и встречаются эти гады куда чаще мифических Последователей Ктулху. Но общественности виднее, тем более что моего мнения она не спрашивала. Хотя посещавшие чаепития миссис Тэлбот дамы регулярно интересовались у меня, не предлагала ли мне миссис Фигг какие-нибудь странные вещества.

Я тут же принимал вид невинного дитяти, не ведающего о свинцовых мерзостях жизни, и кротко отвечал, что лично мне миссис Фигг ничего не предлагала, что она живёт одна и почти ни с кем не общается, а единственной её просьбой, обращённой ко мне, была просьба кормить котиков, пока она пребывала в больнице.

Дамы проникались моей наивностью и жалели «бедного сиротку», угощая дорогими конфетами, а поведение миссис Фигг в их дальнейших обсуждениях приобретало вид зловещего плана по вовлечению невинной жертвы в преступные сети.

Я ржал про себя, а конфетами честно делился с Дадли. Так прошли упомянутые Снейпом три дня, а ночью он явился лично, пребывая не в лучшем настроении. Пришлось повторно рассказывать про проникновение Флетчера и показывать место, куда Мистер Лапка утащил таинственный артефакт. Впрочем, для Снейпа он был вовсе не таинственным.

— Скверная вещь, — прищурился он, едва взглянув в сумку из драконьей кожи. — Очень, очень скверная вещь. И дорогая к тому же. Хорошо хоть, не рассчитанная на кого-то конкретного, но даже в таком виде… Эта штука свела бы с ума Петунью и Дадли за считанные недели. Сквибы куда сильнее, чем маги, чувствительны к подобной пакости. Ты… ты продержался бы значительно дольше, но в данном случае это не имело бы особого значения.

— То есть? — удивился я.

— Понимаешь, у того, кто находится под действием этого артефакта, наступает сумеречное состояние сознания. Все вокруг видятся врагами, жалость жертва испытывает только к родственникам. В смысле — к кровным родственникам.

— Я всё ещё ничего не понимаю… — растерялся я.

— Видишь ли, жертва подобного воздействия однажды просыпается с твёрдым убеждением, что его окружают враги. И чтобы не выдать себя, жертва начинает имитировать своё обычное поведение, часто настолько искусно, что окружающие не догадываются о том, что что-то не так, пока не произойдёт непоправимого.

— То есть?.. — похолодел я.

— Жертва довольно быстро убеждается, что вокруг действительно враги и единственным выходом из положения для неё становится собственная смерть.

— И жертва совершает самоубийство… — задумчиво сказал я.

— Правильно, — отозвался Снейп. — Но это ещё полбеды. Всё гораздо хуже.

— Да куда уж хуже-то… — вздохнул я.

Снейп нахмурился:

— Я уже упомянул, что жертва этой пакости испытывает жалость к своим кровным родственникам? И оставить их в жестоком мире, окружённых безжалостными врагами, жертва не может.

— То есть, — похолодел я, — перед самоубийством эта самая жертва постарается всю родню отправить в мир иной?

— Точно так, — отозвался Снейп. — Именно поэтому все старые магические семьи столь берегут беременных и новорожденных. Опытная ведьма способна распознать такое воздействие, а у неопытных есть опытные родичи, которые способны ей помочь, а потом и тому, кто решил так развлечься, оторвать всё, что отрывается. К тому же даже неопытные ведьмы достаточно сильны, чтобы не сразу поддаться воздействию артефакта и понять, что с ними что-то не так. А вот беременные и матери с новорожденными уязвимы, поскольку непрерывно делятся магией с плодом и ребёнком.

— То есть, к примеру, мать может убить своего ребёнка, желая его спасти? — поразился я. — До чего же подло…

— Подло, — согласился Снейп. — Поэтому применение такого артефакта карается Поцелуем дементора без оглядки на личность применившего. И если миссис Фигг решилась на подобное — значит, её реально припекло. Ей нужна твоя смерть, Гарри. И желательно — побыстрее.

— Да это я уже давно понял, — вздохнул я. — Но зачем настолько радикально? Неужели только из-за денег? Ничто другое из моего наследства сквиб получить не может. Кстати, а почему ты так уверен, что за Флетчером стоит Фигг? По-моему, этот милый человек за деньги способен послужить кому угодно и продать даже родную мать.

— Это так, — согласился Снейп. — Но на этот раз артефакт Флетчеру дала именно Фигг. Я… кхм… навестил его в больнице. Кое-что удалось считать в виде обрывков, но в целом его память практически чиста. Остались какие-то бытовые навыки, и… и всё. Он не помнит даже, что является магом, не помнит ничего о магическом мире, более того, его магическое ядро словно впало в спячку, а каналы сузились… и если память к нему не вернётся, то через пару лет он станет сквибом, а потом и вообще — магглом. Кстати, полиция ищет его родственников.

— Пусть ищет, — пожал я плечами. — Вряд ли знакомые Флетчера читают маггловские газеты. Вот и пусть теперь живёт в психушке. Глядишь — и чему-нибудь общественно-полезному научится. Коробочки, например, складывать. Или конверты клеить. Он ведь знал, для чего этот артефакт, правда?

Снейп молча кивнул.

— То есть Петунья могла просто убить меня и Дадли? И полиция всё объяснила бы депрессией после смерти мужа?

— Или Дадли бы убил тебя и мать, — мрачно ответил Снейп. — Хотя… у тебя, как у мага, был шанс заметить магическое воздействие и уцелеть. Но тут расчёт был на то, что ты представления не имеешь о Магическом мире. Ты прав, Гарри. Это очень подло.

— А что будем делать с Фигг? — спросил я. — Она же не успокоится…

— Нужно, чтобы её выпустили, — ответил Снейп. — Неплохо, кстати, старуху нейтрализовал, снимаю шляпу.

— Думаю, что её скоро отпустят. Всё-таки настоящих наркотиков у неё нет, да и доказательство, что она порошок продавала, тоже нет. Отпустят, только наблюдать будут.

Снейп пожал плечами:

— Да пусть наблюдают. Маггловская полиция магам не помеха. Как только миссис Фигг отпустят — дай знать мне. Чем быстрее я смогу с ней… поработать — тем лучше.

— Это не опасно для тебя? Вдруг старый паук что-то заподозрит? — озадачился я.

— На наше с тобой счастье Дамблдор уже не тот, — невозмутимо ответил Снейп. — Лет десять назад он бы уже понял, что происходит… и я не дал бы за наши с тобой жизни и ломаного кната. Но сейчас… он слишком много планов задумал, слишком много узлов завязал… Он не успевает следить за всем, к тому же он стал… не знаю, как сказать… более рассеянным, что ли… более несобранным… Дамблдор раньше обладал колоссальной памятью, всё подмечал, чтобы потом использовать в своих целях, а сейчас мелочи ускользают от него, такое впечатление, что в его разуме живёт другая картина мира, отличающаяся от реальности. И если раньше это отличие было незаметным, то сейчас… Оно увеличивается, Гарри.

— Он сходит с ума? — прошептал я. От одной этой мысли мне стало страшно.

Спятивший маг такой мощи, как Дамблдор… Это, товарищи, страшно. Это даже страшнее, чем ядерная бомбардировка Хиросимы. Ибо, что способен отколоть сошедший с ума Светлейший, не знает никто.

— Если мыслить маггловскими категориями — это именно так, — ответил Снейп. — Но многим магам свойственна… некоторая эксцентричность…

Да уж. Это Снейп ещё слабо выразился.

— Но то, что происходит с Дамблдором — это другое. Прости, не могу объяснить толком. Просто поверь.

— Верю, — вздохнул я. — Кому ж верить, как не тебе. Но почему с ним такое происходит?

— Думаю, тут несколько причин, — задумчиво сказал Снейп, бросивший на меня быстрый внимательный взгляд. — Возможно, это откаты за все его нехорошие деяния… Хотя с откатами дело мутное — для страдающего от откатов Дамблдор слишком силён. Лично я думаю, что всё дело в Дарах Смерти. А именно — в Бузинной палочке. Видишь ли, Гарри, Смерть не просто так разделила три Дара… и Бузинная палочка — самый коварный из них. Она слишком сильна для обычного мага, недаром все её владельцы плохо кончали. Палочка — инструмент волшебника, она подчиняется ему и верно служит до самого конца. Любая. Но не Бузинная. Полагаю, что артефакт такой мощи способен подчинить себе своего владельца, и… Не забудь кем она была создана и к чему будет стремиться.

— К Смерти… Она будет подталкивать своего владельца к заведомо самоубийственным действиям, — ошеломлённо прошептал я. — Медленно, постепенно, практически незаметно… А всё потому, что она не является Родовым Даром и будет стремиться вернуться к своей создательнице. Так?

— Твои размышления совпадают с моими, Гарри, — согласился Снейп. — К тому же, насколько мне известно, Дамблдору удалось заполучить ещё один дар — мантию-невидимку Поттеров. Чем думал Джеймс Поттер, отдавая Родовой Дар, мне неведомо.

— Возможно, он такой ценой пытался соскочить с поезда? — предположил я. — Спасти семью?

— А ты точно не знаешь? — в глазах Снейпа блеснуло жадное любопытство.

— Увы, но нет, — отрезал я. — Я уже Гарри, Северус. Так что никакой конкретики.

— Жаль… — вздохнул Снейп. — Но твоё предположение может быть справедливым. Дамблдор вполне мог пообещать помощь Джеймсу и Лили в том, чтобы они с сыном покинули Британию. Но своё обещание он выполнять не собирался. Как и в случае со мной.

Снейп мрачно скрипнул зубами, но сумел справиться с собой и продолжил:

— Похоже, Дамблдор поверил в старую легенду о том, что тот, кто соберёт в одних руках все три Дара Смерти, станет её Повелителем. Самым могущественным магом всех времён и народов. И сейчас у него не осталось других желаний, кроме этого. Увы, Гарри, — ты, твои родители, я, Сириус Блэк и другие… Все мы — только части плана, но мы не можем увидеть целое. Мы все — пешки. Просто пешки в игре одной Светлейшей мрази. Прости. Что-то меня понесло.

— Бывает, — вздохнул я. — И я вполне согласен с твоей характеристикой Дамблдора. А насчёт Даров Смерти… Почему никто не подумал логически — а зачем Смерти давать магам возможность повелевать ею? Ей вроде и так неплохо… Зачем Смерти какие-то Повелители?

Снейп расхохотался:

— О, Мерлин, почему у десятилетнего ребёнка здравого смысла больше, чем у убелённых сединами магов? Да уж, вера в то, что смертный маг может стать Повелителем Смерти — опасное заблуждение. Опасное, да… Но пешкам от этого не легче.

— Ты играешь в шахматы? — спросил я.

— Играю, — ответил Снейп. — Не самая любимая моя игра, но логику развивает хорошо.

— Согласен, — кивнул я. — А по поводу пешек… Ты ведь знаешь, что у любой пешки теоретически есть шанс стать ферзём?

— Теоретически — да, — вздохнул Снейп. — А на практике шанс исчезающе мал. Тот-Кого-Нельзя-Называть… тот, кого ты знаешь, как Тёмного Лорда Волдеморта, попытался это сделать… И даже дошёл до края доски. Но потом всё равно сорвался в пропасть.

— Возможно, — нахмурился я. — Но это не значит, что нужно сидеть и покорно ждать, пока тебя небрежно сбросит с доски злая рука. Почему Дамблдору всё сходит с рук? Потому что британские маги похожи на стадо овец, которые покорно ждут, пока их отведут на бойню. Знаешь, я где-то читал, что на некоторых бойнях специально держали козлов, козлы ведь очень умные животные, во всяком случае куда умнее овец и баранов. Так вот, такой козёл вёл стадо овец на бойню, а сам уходил через скрытый выход. И делал это постоянно — раз за разом. Ничего не напоминает?⁽¹⁾

— Да… — задумчиво произнёс Снейп. — Я тоже такое слышал. «Козёл Иуда». И да, учитывая печальные результаты деятельности Светлейшего, твоё сравнение, Гарри, прямо не в бровь, а в глаз. Я понял, что ты хочешь сказать, Гарри… но мне надо подумать. Пожалуй, мне пора. Дай знать, когда появится миссис Фигг.

Снейп коротко и сухо кивнул мне и ушёл. Мне даже показалось, что он за что-то обиделся на меня… Хотя, может, и обиделся. Он-то в своё время был вынужден сдаться Светлейшему, чтобы избежать Азкабана. Но мне ещё в каноне было непонятно — отчего Дамблдор всё время добивался своего? Казалось бы, у него была масса влиятельных недругов, но всерьёз с ним бодаться пытался только один Малфой. Но… Светлейшему сходило с рук всё — отработка для беззащитных первокурсников в Запретном лесу, окаменение учеников от взгляда василиска, приглашение на работу маловменяемых преподавателей ЗОТИ (самым вменяемым был Люпин, который оказался оборотнем), неожиданное появление четвёртого участника Турнира Трёх Волшебников… Правда, на пятом курсе в школе появилась Амбридж, но Дамблдор от её присутствия не сильно страдал. Страдали дети, которых эта сука в розовом наказывала с помощью Кровавого Пера, а этот хрен бородатый даже заступиться за детей не пытался. Ой, не надо больше о Дамблдоре… Злит он меня.

* * *

Миссис Фигг появилась через два дня — мрачная и сердитая. Впрочем, эта милая старушка и раньше не отличалась ангельским характером и мало с кем общалась, так что разницу никто не заметил. Полиция к ней, похоже, больше претензий не имела… то есть не нашлось доказательств её преступной деятельности. Да и в составе пакетиков эксперты наверняка разобрались, видимо, вначале экспертов запутало добавленное мной моющее средство. Но всё-таки разобрались, вот и отпустили. Правда, патрульная машина стала чаще проезжать по Тисовой, но на этом все последствия и закончились.

Соседки пошушукались на эту тему, но тут случился инцидент с чистильщиком бассейнов, и миссис Фигг перестала интересовать местных сплетниц.

Я дал знать Северусу о том, что миссис Фигг вернулась в родные палестины, и уже на следующий день после своего освобождения миссис Фигг типа случайно подошла к тёте Петунье и рассказала ей, что отправляется в Абердин к кузине Джемайме, дабы подлечить потрёпанные полицейским произволом нервы, а свою кошачью банду оставляет на моё попечение, ведь «наш дорогой Гарри так любит милых котиков и так хорошо с ними справляется». Петунья немного повозмущалась для виду, но, получив от миссис Фигг пятнадцать фунтов за мои услуги, успокоилась. Ещё пять фунтов миссис Фигг оставила на прокорм кошачьей банды и, прихватив саквояж и зонтик, отбыла в сторону автобусной остановки. Все заинтересованные лица видели эту мизансцену и теперь были в курсе, что миссис Фигг гостит у родни в Абердине.

Стоит ли упоминать, что вместо миссис Фигг эту беседу провёл Северус под Оборотным, а сама старая сквибка отправилась совсем не в Абердин. Лично я подозревал, что Снейп воспользовался гостеприимством Малфоя, в мэноре которого темниц на всех хватит, и никто лишний раз не побеспокоит мага, желающего подойти к делу творчески.

Деньги, кстати, Петунья отдала мне полностью. Все двадцать фунтов, а на мою робкую попытку вложить их в семейный бюджет, рявкнула:

— Гарри Джеймс Поттер! Наши дела не настолько плохи, чтобы я забирала честно заработанные деньги у собственного племянника! К тому же, государство платит на тебя пособие, а фирма получает налоговую льготу! Поверь, ты нас не разоряешь!

Вот что просветлённые мозги с людьми делают… А то всё «нахлебник, нахлебник»… Впрочем, Петунье отсутствие Вернона пошло только на пользу. Блондинке Петунье шёл чёрный цвет, к тому же она стала носить брючный костюм и белую рубашку с галстуком, что делало её похожей на актрису Марлен Дитрих, а постоянное общение с людьми с вершины пищевой цепочки (совладелица фирмы — это вам не просто домохозяйка) сделало её манеры живее и обаятельнее.

Кстати, в школе Петунья училась ничуть не хуже Лили, просто папа и мама Эванс слишком уж баловали младшенькую, не обращая внимания на успехи старшей. И ей с детства внушили, что лучшая доля для девушки — быть образцовой домохозяйкой и прекрасной женой и матерью. А ведь под сдержанной маской Петуньи скрывался не менее бурный, чем у младшей сестры, темперамент и совсем не плохие мозги. Если бы она повременила с замужеством и поступила бы в университет, то смогла бы добиться многого. Но, похоже, в семействе Эванс все лишние финансы шли на Лили. А Петунья закончила колледж, вышла замуж за Вернона и принялась вить семейное гнёздышко. Не потому, что так хотела, а потому что так надо. Это благопристойно. Прилично. Нормально. Вот откуда ноги растут у этого: «Мы, слава Богу, нормальные люди!»

И только сейчас она почувствовала себя человеком, а не одушевлённой функцией. Грустно, товарищи, хотя на данный момент внушает осторожный оптимизм.

А на пять фунтов мы с Дадли сходили в зал игровых автоматов при торговом центре. Дадли оторвался, да и я вспомнил молодость… А потом мы выбрали в кондитерском магазине большую коробку конфет и героически притащили её домой, не тронув ни фантика. К вечернему чаю, так сказать. Проходивший мимо по своим делам викарий поинтересовался, не идём ли мы к кому-нибудь на день рождения, на что Дадли внушительно пробасил:

— Это Гарри купил для мамы, сэр. Мы хотим её поддержать, сэр.

Викарий покачал головой, сказал, что мы оба — хорошие мальчики, и подарил каждому по леденцу на палочке. Вот что это было?

В самом весёлом расположении духа (выражение лица Дадли, когда викарий дарил ему леденец, было бесценно), мы подошли к дому. А перед калиткой прямо под ноги мне бросился Мистер Лапка.

— Проголодался? — спросил я, погладив книззла. — Сейчас я вас всех накормлю…

«Нельзя, — ворвались ко мне в голову слова. — Не ходите в дом!»

— Гарри, — в этот же момент произнёс Дадли, — мне кажется, или входная дверь не заперта?

1) Чистая правда. Козёл-провокатор, в англоязычных странах иногда используют выражение «козел Иуда» — специально обученный козёл, использующийся на скотобойнях, мясокомбинатах и т. п. В обязанности козла входит сопровождение стада овец на бойню, при этом сам козёл выходит оттуда невредимым, зная о расположении скрытого выхода. Козёл-провокатор успокаивает стадо и вселяет в овец уверенность.

Такой козёл имеет на мясокомбинате официальную должность, на его содержание выделяются средства.

Вернуться к тексту

— Гарри, — в этот же момент произнёс Дадли, — мне кажется, или входная дверь не заперта?

— Не кажется… — пробормотал я, внимательно вглядевшись в помянутую дверь.

— А ведь я её запирал… — совсем уж задумчиво сказал Дадли. — Точно помню.

Я кивнул. Дадли, может, и не великого ума человек, но есть вещи, о которых он помнит всегда. Например, уходя из дома, запирать за собой дверь. Не то, чтобы в тихом Литтл-Уингинге это было сильно нужно. Просто так приучен. Так что забыть запереть дверь он реально не мог.

— Надо позвонить в полицию, — продолжил Дадли. — Возможно, в дом проник вор… или этот… злоумышленник.

Учитывая недавний визит Флетчера, мой кузен рассуждал на диво логично. Но меня от подобного действия удерживали две вещи. Первая. А если там Дамблдор? Полиция в этом случае не поможет, а вот Дадли с Петуньей могут пострадать. Мне в данном случае тоже не поздоровится, но я Дамблдору нужен хотя бы минимально соображающий, а вот мою родню он просто пустит в расход. Да и полицейские могут пострадать… Не надо думать, что я такой альтруист, у меня ещё оставалась надежда на Санчо, но ни полиции, ни Дадли в дом соваться не стоит. Хорошо хоть, Петунья ещё на работе.

А что касается второй вещи… Мне не хотелось, чтобы местное общество опять привлекло происшествие в семье Дурслей. А если там не Дамблдор, а, к примеру, Мардж? Дозрела до выяснения отношений с невесткой и жаждет поквитаться за безвременно отбросившего тапки брата? Ох, вот только этого и не хватало…

Поэтому я спокойно сказал:

— Погоди с полицией, Дадли. Я сам попробую разобраться, кто там. Полиция никуда не денется.

— Ты что будешь делать? — удивился Дадли.

— Пока — ничего, — ответил я. — Просто подожди немного.

Я наклонился к Мистеру Лапке и погладил его:

«Сможешь пробраться в дом и посмотреть?»

«Смогу», — уверенно отозвался книззл, и тут же рядом с нами материализовался Мистер Хохолок. Оба книззла проскользнули в калитку, через несколько секунд чуть дрогнула входная дверь, и… и всё. Нет, определённо котик — это жидкость.

Ещё через минуту раздался ликующий вопль, слышный только мне:

«Мы держим его! Держим!»

Ого. И кого они там держат? Уж не старина ли Питер решил навестить сына школьных друзей? Теперь понятно, как он смог легко проникнуть в дом — простая Аллохомора — и дело готово. Следящие же чары я снёс «магическим выбросом», а обычный маггловский замок для мага… Пфф… это даже не смешно.

— Жди здесь, Дадли, — сказал я. — Кажется, всё в порядке, но я проверю.

— Я с тобой! — тут же вскинулся кузен.

— Нет, — твёрдо сказал я. — Для меня это вполне безопасно. Для тебя — вряд ли…

Ну да, увидеть крысу, превращающуюся в толстого мужика — это реально травма для детской психики. Так что я ещё раз твёрдо приказал Дадли ждать и быстренько прошёл в дом. Ну да, предчувствия меня не обманули. Мистер Лапка и Мистер Хохолок завалили огромную крысу, сейчас Мистер Лапка, оскалившись, явно метил в беззащитное крысиное горло, а когтистая лапа Мистера Хохолка была готова порвать беззащитное же мягкое подбрюшье.

«Человек, — пояснил Мистер Лапка. — Это человек. Мы не можем его порвать».

«И не надо, — отозвался я. — Я догадываюсь, кто это. Просто придержите, надеюсь, нам удастся договориться».

Мистер Лапка угрожающе зашипел, бедный крысюк мученически закатил глаза, а я тихо и ласково сказал:

— Спокойно, Мистер Лапка, спокойно. Дядя Питер, это вы? Какими судьбами?

Крыса испуганно задёргалась, но потом вполне осмысленно кивнула. Взгляд маленьких чёрных глазок стал умоляющим.

— Я готов вас выслушать, мистер Петтигрю, — продолжил я, — если вы продемонстрируете мне адекватное поведение и не будете пытаться причинить мне и кому-либо из моих близких вред. А если вы всё-таки попытаетесь, то эти милые, во всех смыслах полезные котики порвут вас на тряпочки. Вы меня поняли.

Крыс тут же замотал головой, демонстрируя глубокое и полное понимание и высочайший уровень готовности к сотрудничеству.

— Хорошо, — сказал я. — Поговорить мы сможем только ночью. Поэтому у вас есть выбор. Подождать меня на улице или отдохнуть под кроватью в моей комнате. Сами понимаете, обращаться в человека пока не стоит.

Крыс выслушал меня и слабо мотнул мордочкой в сторону лестницы. Он думает, что я ему позволю в своей комнате одному находиться? Щазз! Как говорится — дружба-дружбой, а табачок врозь, я этого индивидуума первый раз в жизни вижу, к тому же, хоть Люпин и писал, что Петтигрю никого не предавал, но с чего-то это стало известно… в узких кругах. Вот и пообщаемся.

— Мистер Лапка, Мистер Хохолок, — сказал я книззлам, — проводите гостя в мою спальню и оставайтесь с ним, пока я не приду.

Книззлы понятливо фыркнули, отпустили Петтигрю и, подталкивая его носами, повлекли вверх по лестнице. Когда они скрылись на втором этаже, я вышел из дома и махнул рукой Дадли:

— Заходи! Всё в порядке, дома никого нет!

Дадли быстро взбежал на крыльцо и вошёл в дом.

— Но ведь кто-то здесь всё-таки был?

— Возможно, мы его спугнули, — заметил я. — Но всё в порядке, ничего не пропало. Я проверил.

— Надо сказать маме, чтобы распорядилась поставить ещё один замок… — задумчиво сказал Дадли.

Я согласился, хотя Алохоморе всё равно — один маггловский замок или десять. Но им так будет спокойнее. Стоит, пожалуй, выбраться к гоблинам и озаботиться охранными артефактами, а то шастают тут всякие разные под якобы Материнскую защиту, как к себе домой.

Скоро должна была приехать Петунья, поэтому мы с Дадли оглядели дом, убрали все признаки беспорядка и накрыли стол к ужину. Еды в холодильнике было достаточно, мы вполне могли бы поужинать и без неё, но Дадли настаивал на том, чтобы в конце дня мы все собирались вместе. Ему было важно показать, что семья Дурсль существует, что они справились и теперь всё в порядке. Странно, но об отце, который его безудержно баловал, Дадли вспоминал редко… во всяком случае, при мне. И Петунья не особо страдала от отсутствия Вернона. Она вообще словно распрямилась и начала жить сначала. И совесть, которая продолжала меня периодически грызть из-за смерти старшего Дурсля, стала меня потихоньку отпускать.

Во всяком случае, когда Петунья вернулась, мы спокойно поужинали, она поблагодарила за конфеты (а они действительно оказались вкусными — бельгийский шоколад, как-никак, английские-то сладости, на мой взгляд, можно только зекам в тюрьме давать в качестве дополнительного наказания, и то Гаагский международный суд может возмутиться нарушением какой-нибудь конвенции), потом Петунья приготовила еды для нас на завтра, я ей помог. А Дадли тем временем постирал вещи — с машинкой он быстро научился управляться. Я тоже мог, но делал это только в крайнем случае. Стиралка у Дурслей дорогая, навороченная, а в моём присутствии она частенько начинала подозрительно поскрипывать. Так что я не рисковал лишний раз. А ещё я сбегал к миссис Фигг и быстренько покормил книззлов, передав Мисс Злюке, что её муж и сын задерживаются по делам и прибудут позже.

Переделав все домашние дела, мы с Дадли посмотрели на кассете один из фильмов с Джеки Чаном, потом нас прогнала наверх Петунья, так как началось её любимое телешоу. Дадли отправился к себе — почитать на сон грядущий — а я — к себе, не забыв подрезать на кухне стакан молока и несколько бутербродов с ветчиной и сыром. Петунья к этому отнеслась спокойно, поскольку я, хоть уже и не напоминал жертву Освенцима, всё ещё вполне успешно мог спрятаться за вешалкой, и она продолжала тешить себя надеждой, что к новому учебному году я наращу на своих костях побольше мяса.

Наивная. Это тело полным не будет никогда, и даже чересчур развитые мускулы мне не грозят. Да, если бы я с детства получал нормальное полноценное питание, я был бы повыше ростом и пошире в плечах. Но всё равно продолжал бы оставаться худощавым и жилистым — порода такая. Ну а сейчас я по-любому буду ниже абсолютного большинства одноклассников… Это можно выправить зельями, но я с этим повременю. Не хочу выглядеть слишком здоровым в глазах Дамблдора — я ему не здоровым и умным нужен, а несчастным и затюканным, таким, чтобы даже не сомневался в генеральной линии партии и вопросов не задавал. Но об этом позже.

А сейчас я прихватил с собой всё приватизированное и отправился в свою комнату, предварительно заглянув к Дадли. Тот уже спал, книга, выпавшая из рук, лежала на одеяле. Вот и славно. А Петунья лишний раз ко мне в комнату не зайдёт, там сейчас её любимый сериал идёт, её от него не оторвать. Час для беседы у нас точно есть, а там — как пойдёт.

Питер обнаружился под кроватью, туда его отконвоировали книззлы. Бедный крыс сидел, прикрыв глаза, и трясся, а Мистер Лапка и Мистер Хохолок по очереди прохаживались перед ним, демонстрируя клыки и когти. Причём всё было весьма грамотно — один контролировал объект, другой проводил психологическую атаку. Красота, да и только.

— Ах, вы мои умницы! — умилился я. — Сейчас я вас угощу. Отпустите дяденьку. Он не будет доставлять неприятностей. Не будете ведь, дядя Питер?

Крыс повëл головой из стороны в сторону, в чёрных бусинках глаз — усталость, но без злости.

А я достал из-под нижней полки шкафа пару банок с дорогим кормом — такой запас я держал у себя в комнате с некоторых пор — мало ли что. И трудовой энтузиазм следовало поощрять. Книззлы подозрительно оскалились на крысу, обещая ей все кары небесные, если что, но потом подошли к открытым баночкам и начали уплетать корм.

— Мистер Петтигрю, — сказал я, — можете перекинуться, только тише, пожалуйста — тётя ещё не спит.

Крысак выбрался из-под кровати, как-то странно извернулся… и вот передо мной предстал полноватый светловолосый мужчина в простых джинсах и рубашке в клеточку. Голубые глаза, высокий, с залысинами, лоб, простоватое лицо… ничего общего с тем Петтигрю, из фильма, одним своим видом вызывающим омерзение. Впрочем, если Петтигрю всё это время жил с оборотнями, а не сидел у Уизли в крысином облике, то он имел возможность регулярно перекидываться, а так же нормально есть, пить и мыться.

— Здравствуй, Гарри, — немного растерянно сказал мужчина. — Я…

— Угощайтесь, мистер Петтигрю, — протянул я ему сэндвичи и молоко. Не надо думать, что я весь из себя преисполнился христианского милосердия, просто сытый человек спокойнее, да и собеседника, накормившего его, будет воспринимать с большей симпатией. Петтигрю кивком поблагодарил меня и быстро, но аккуратно расправился с сэндвичами, запив их молоком.

— Спасибо, Гарри, — выдохнул он. — Это было весьма кстати. А шустрые у тебя котики…

— Замечательные, умные и полезные, — подтвердил я. — Что делать, когда друзья отца позабыли о сироте и не горят желанием прийти ему на помощь. То же касается и родственников в Магическом мире. Избранный сделал своё дело — а как он живёт — всем похрен, прошу прощения за мой французский.

Петтигрю покраснел так, как краснеют блондины — быстро и некрасиво, пятнами. Видно было, что ему по-настоящему стыдно.

— Не буду оправдываться, потому что ты прав, — выдавил он. — Но ты не знаешь всех обстоятельств…

— Кто бы меня о них просветил? — невозмутимо разглядывая притаившегося на потолке аккурат над макушкой Петтигрю, Санчо, произнёс я. — Было у моего отца три друга — Сириус Блэк, Римус Люпин и Питер Петтигрю. Возможно, Джеймс Поттер надеялся, что такие замечательные друзья позаботятся о его сыне… если вдруг с ним что-то случится. И это «что-то» случилось… Мои родители погибли. Оба. А что же закадычные друзья? Лучшие друзья на свете? Один из них загремел в магическую тюрьму — но его хотя бы это оправдывает. А двое других долгие годы скрывались среди оборотней и, что характерно, даже пальцем не пошевелили, чтобы помочь сыну лучшего друга, который оказался в самом ужасном для него месте — вне Магического мира, у магглов, ненавидящих магию. У магглов, находившихся под воздействием артефакта, вызывающего ненависть к нежданному приёмышу… Посмотри на меня, дядя Питер. Мне десять лет, а я самый маленький в классе. И самый худой. Мой отец выглядел таким же худым и слабым, когда ты его увидел в первый раз?

Петтигрю медленно покачал головой. Да уж, думаю, старшие Поттеры пылинки сдували со своего позднего чада, а уж то, что Джеймс Поттер хоть раз в детстве ложился спать избитым и голодным — это вообще из области фантастики.

— Я не буду просить прощения, — произнёс Питер после долгой паузы. — Понимаю, что со стороны наши действия выглядят предательством, а предательство — вещь непрощаемая. Но я надеюсь, что ты хотя бы поймёшь, что мы с Римусом не просто так не могли прийти тебе на помощь.

— Насчёт Римуса мне кое-что понятно, — отозвался я. — Он — оборотень. Вряд ли кто-нибудь отдал бы ему опекунство, возьмись он действовать по закону. Да и вы, мистер Петтигрю, мне ни с какой стороны не родственник. И да, возможно, у вас обоих были весьма серьёзные причины скрываться. Более того, вас ведь считают мёртвым, мистер Петтигрю?

Петтигрю кивнул.

— Я не давал знать о себе даже собственной матери, — хрипло сказал он. — Это было слишком опасно… для неё. Если бы была хоть малейшая догадка, что я жив… Её бы просто уничтожили. Мне удалось отправлять ей кое-какие деньги все эти годы… через десятые руки — якобы объявился кузен-сквиб в маггловском мире… Это не так сильно отслеживается. Спасибо Фенриру — у него есть кое-какие связи, без этого моя мать просто умерла бы с голоду, а так она имеет возможность покупать себе лекарства в Мунго и может подрабатывать белошвейкой у мадам Малкин.

Странно… вроде как в каноне Петтигрю наградили орденом Мерлина. А к нему вроде как пенсия прилагается. Что ж старушке-матери героя, каковым в каноне объявили Петтигрю, позволили с голоду загибаться? Или тут опять нестыковка с каноном?

— Так скажите мне, мистер Петтигрю — что произошло в Годриковой Лощине в ночь на Хэллоуин? В ту самую ночь, когда погибли мои родители и я стал сиротой? Почему-то мне кажется, что это тот самый момент, с которого всё пошло не так. События должны были развернуться совсем по-другому, но кое-кто вас переиграл. Это был Дамблдор, не так ли?

Если честно, то произносил я эти слова на чистом наитии, лепил на голубом глазу, словно бес меня под бок толкал. Но, похоже, я целился криво, а попал в самое яблочко, поскольку глаза Петтигрю изумлённо расширились и он произнёс:

— Похоже, что ты гений, Гарри. Да, события должны были пойти совсем по-другому… Но как ты догадался?

— Просто внимательно изучил официальную версию событий… — процедил я. — Будьте добры, дядя Питер, изложите мне её, а я укажу на то, что меня насторожило. Хорошо?

Я попросил Петтигрю изложить здешнюю версию событий, которая могла отличаться от канонной, известной мне. Целей у меня было две — не спалиться самому, и узнать здешнюю версию со всеми подробностями. А то, что она зияет дырами размером с ту, из-за которой затонул «Титаник», я не сомневался. Где маги — а где логика? К счастью, Петтигрю об этом не знал, поэтому медленно кивнул и начал излагать.

— Официальная версия, которая была изложена Альбусом Дамблдором в интервью «Ежедневному Пророку» гласит следующее. В ночь на Хэллоуин дом семьи Поттер в Годриковой Лощине посетил Тёмный Лорд Волдеморт. А поскольку дом был скрыт заклятием Фиделиус, то его провёл туда Хранитель, оказавшийся предателем. Этим самым Хранителем был Сириус Блэк, считавшийся лучшим другом Джеймса Поттера. Поскольку Джеймс доверял другу, он открыл дверь, не имея в руках палочки, а когда увидел Волдеморта, то только успел крикнуть и предупредить жену, чтобы та бежала, спасая сына. После этого Джеймс Поттер попытался противостоять Волдеморту с помощью беспалочковых заклятий, но не преуспел и был убит. Волдеморт же поднялся наверх, где в детской попыталась забаррикадироваться Лили Поттер. Он проник в детскую, обезоружил Лили и хотел убить тебя, Гарри. Но в этот момент Лили закричала: «Только не Гарри! Меня, убей меня, только не Гарри!»

Она бросилась на Волдеморта и он убил её, а после этого попытался выпустить заклинание Авада Кедавра в тебя, Гарри, но смертельное заклятие каким-то образом отразилось от тебя и поразило самого Волдеморта, так что он рассыпался прахом, целыми остались только мантия и палочка. Что же касается Сириуса Блэка, то он попытался скрыться, но его начал преследовать Питер Петтигрю… за что и поплатился. Совершенно сошедший с ума Блэк тёмным заклятьем убил Петтигрю, так что его тело было уничтожено, остался только один отрезанный палец. Самого же Блэка задержали авроры и после недолгого разбирательства отправили в Азкабан. А Питера Петтигрю хотели наградить орденом Мерлина третьей степени, но потом Министерство передумало.

— А с чего вдруг Тёмный Лорд пожелал меня уничтожить? — ехидно спросил я.

— Со слов Дамблдора, — вздохнул Петтигрю, — было изречено Истинное пророчество, в котором говорилось, что только ты, Гарри, способен победить Тёмного Лорда. Вот тот и решил тебя уничтожить, так сказать, превентивно. Но развоплотился сам. Вот и вся официальная версия.

Я вздохнул. Версия походила на канонную, не как две капли воды, конечно, но в общих чертах… Всё вполне совпадало. Но вот пророчество…

— Бред, — сказал я. — Что, прям так и было предречено, что я, именно я, Гарри Поттер, должен с Тёмным Лордом сразиться? Какой текст выдал этот самый пророк?

— Пророчица, — поправил Петтигрю. — Сибилла Трелони, внучка знаменитой Кассандры. А текст точно не известен, но Дамблдор говорил, что там всё указывает на тебя.

— А что ж саму эту Сибиллу никто не расспросил? — ехидно спросил я.

— Спрашивали, — ответил Петтигрю. — Так она, как истинная пророчица, изрекла — и забыла. Она же в трансе была.

— Потрясающе, — градус моего ехидства грозил достичь высот Эвереста. — И кто же тогда эту лабуду слышал?

— Дамблдор, — ответил Петтигрю. — Она вроде как на работу пришла наниматься… ну, и впала в транс.

— Я так понимаю, — хмыкнул я, — что это было больше десяти лет назад. Так?

— Ну… — Петтигрю говорил неуверенно, он всё ещё не понимал, к чему я клоню. — Так…

— И сколько ещё пророчеств изрекла эта дама? Верных пророчеств, которые исполнились?

— Мне об этом ничего не известно, — вздохнул Петтигрю.

— То есть, — прошипел я, — из-за этого лютого бреда, который толком не слышал никто, кроме Дамблдора, погибли мои родители и едва не погиб я? И после этого на меня ещё какие-то обязанности повесить хотят? А не облезет Магическая Британия?

Неожиданно воздух вокруг меня стал шипеть и потрескивать, как во время опыта по физике, когда наша учительница, вращая специальный прибор, создавала маленькую молнию. Крохотную такую… Зрелищно, помнится, выглядело…

«Хозяин, не надо, Хозяин!» — раздался у меня в голове вопль Мистера Лапки. А я что? Я ничего… Вроде как ничего… Только жарко… Почему так жарко?

— Гарри! — Петтигрю внезапно обхватил меня руками, прижав к себе. — Гарри, успокойся… Агуаменти! Агуаменти!

Прохладно… Хорошо… Тишина…

Мне было прохладно и тихо, но не долго. Я пришёл в себя от осторожных похлопываний по щекам и встревоженного голоса:

— Гарри... Гарри... Очнись...

Какой, нафиг, Гарри? Я же Олег... Меня Олег зовут. Причём здесь какой-то Гарри? Что со мной? Я в больнице? Что случилось-то?

— Положи ребёнка на кровать, Петтигрю, — вмешался второй голос. Тоже мужской. Яда в нём хватило бы, чтобы положить на месте табун лошадей. — Довёл парня до стихийного выброса, хорошо хоть погасить догадался.

— Я... это не я... Он сам попросил... — испуганно отозвался первый голос.

— Довести до стихийного выброса попросил? — ядовито осведомился второй.

— Северус... пожалуйста... — вздохнул первый.

— Что — Северус? — возмутился второй. — Гарри — ребёнок! Да, он очень умный, развитый не по годам, и мозгами явно пошёл не в папашу, но это — ребёнок! У него и так проблем достаточно — то одно, то другое! Да ещё ты припёрся! Какого лысого драккла? Сидели бы у Фенрира в стае, там хоть безопасно!

О чём это они? Северус? Петтигрю? Где я?

«Хозяин, — возникла в голове посторонняя мысль, — очнись, Хозяин, пожалуйста...»

Здрасьте вам! А это ещё что? Некоторое время я пребывал в ступоре, но потом что-то в голове словно щёлкнуло, и память вернулась.

Уффф... Ой-ой... Кажется, у меня был стихийный выброс, а Петтигрю как-то сумел это дело погасить. Или ему Северус помог? Неважно, похоже, что всё обошлось без жертв и разрушений. И то хлеб. Кстати, не слишком ли спокойно общаются Снейп и Петтигрю? Похоже, хитрый слизеринский змей далеко не так сильно враждовал с Мародёрами, как это казалось со стороны... Или его только Поттер с Блэком так сильно раздражали? И вообще — похоже, Снейп в курсе многих вещей, которые прямо или косвенно касаются меня, а просвещать меня не спешит... Хотя, если это вещи из разряда «Перед прочтением — сжечь!», то всё понятно. Кто у нас один из сильнейших легиллементов Магической Британии? Динь-динь...

Залезет этот «динь-динь» в головушку неподготовленного к таким действиям мальчишки — и всё, пишите письма мелким почерком. С другой стороны — Снейп уже достаточно помог мне, чтобы стать в глазах Светлейшего персоной нон грата. Или Снейп не хотел выдавать Люпина и Петтигрю?

Впрочем, Снейп, кажется, стал отходить от того, что я являюсь реинкарнацией Лили — впрочем, я сам ему на это не раз намекал. А раз я Гарри, которому всего десять лет, то всеми планами, знаниями и чаяниями он со мной делиться не будет. И это нормально с точки зрения позиции «взрослый — ребёнок». Так что без обид, Снейп пока единственный маг, кто намерен реально мне помогать. А это дорогого стоит.

Между тем, Снейп и Петтигрю продолжали свариться между собой.

— Какого лысого драккла я припёрся? — возмущённо прошипел Петтигрю. — Римус велел мне всё разведать и при случае просто забрать Гарри.

— Куда забрать? — прошипел Снейп. — В стаю? К оборотням? Ты соображаешь, что говоришь?

— А что — стая? — вроде как обиделся Петтигрю. — Нормально стая. Они там все адекватные, Фенрир их, знаешь, как держит? Они даже в полнолуние, когда перекидываются, разум сохраняют. Ну, побегают по лесу, зайцев половят... или какую другую дичь, но чтобы людей кусать... Ни-ни. Им лишние неприятности не нужны. Нормально они живут. Бедно только. И вообще — у них даже школа есть.

— А бедно-то почему? — слегка удивился Снейп. — Они же редкие ингредиенты собирают, а за них аптекари втридорога дерут. Эх...

— Дерут, — согласился Петтигрю. — Только вот оборотням платят сущие кнаты. А тем деваться некуда, соглашаются. Сам знаешь — оборотень не может ни лавку открыть, ни аптеку... И пожаловаться некому — кто ж тёмных тварей послушает? Приходится им головой рисковать задёшево.

— О как... — в голосе Снейпа появился интерес. — А не сведёшь меня кое с кем из стаи? Платить буду... скажем, половину цены Малпеппера. И мне хорошо, и оборотням выгоднее будет мне продавать.

— Отчего бы не свести? — элегически вздохнул Петтигрю. — Сведу.

— Но ты всё-таки не ответил, — Снейпа было сложно сбить с намеченного курса. — Зачем тебя именно сейчас принесло?

— Мы искали Гарри, — ответил Петтигрю. — Искали все эти годы. Только сейчас нашли.

— А что так плохо-то? — ядовито спросил Снейп. — Вы оба неслабые маги. Поисковые заклятья позабыли? Или про сестру Лили не знали?

— Не позабыли, — холодно ответил Петтигрю. — Только вот поисковые заклятья не работали до недавнего времени. А насчёт сестры Лили... Знаешь, как отрезало. Не рассматривали мы этот вариант до недавнего времени. Просто не рассматривали — и всё. Только недавно Римуса словно осенило...

Оппачки! Получается, что на оригинального Гарьку всё же было что-то понакручено, и это отнюдь не Материнская защита. А стоило появиться мне... Ой, товарищи, что-то мне нехорошо... Получается, что Дамблдор всё-таки очень даже приложил руку к тому, чтобы Гарри никто не мог найти. Будто мне без него врагов недостаточно. Миссис Фигг, визитёр этот странный... Тут одной мнимой Избранностью не объяснишь, тут что-то ещё накручивается нехорошее. И над этим стоит поразмыслить. А пока...

Я открыл глаза и мрачно уставился на Северуса и Петтигрю. Они отреагировали на мой взгляд оба, но по-разному.

— Слава Мерлину, Гарри, ты очнулся, — торопливо сказал Петтигрю. — В какой-то момент я опасался, что ты весь дом спалишь стихийным выбросом...

— Мистер Поттер, — язвительно произнёс Снейп, — вот как вы умудряетесь превращать мою жизнь в сплошной праздник?

— Не знаю, — пожал плечами я, — повезло, наверное... Простите, профессор Снейп, оно само.

— Само так само... — вздохнул зельевар. — Если ты ещё хочешь побеседовать со старым другом своего отца, Гарри — беседуй. А мне пора. У меня там зелье важное, знаешь ли...

— Изви... — начал я.

— Не извиняйся. Магический выброс — не та вещь, за которую стоит извиняться, тем более что мистер Петтигрю сумел его успешно купировать. Но постарайся сегодня больше не устраивать сюрпризов. Зелье у меня сложное, ингредиенты дорогие. Кстати... — тут Снейп достал откуда-то из-под мантии парочку флаконов с хорошо притёртыми пробками. Один он протянул мне, а второй — Петтигрю.

— Выпейте. Поможет обоим.

А когда мы взяли флаконы, Снейп эффектно развернулся, взмахнув мантией, и растворился в воздухе.

— Силён... — завистливо вздохнул Петтигрю, откупорил флакон и в два глотка осушил его до дна, после чего мечтательно улыбнулся. — Хорошая штука. Выпей, Гарри, не медли. Вкус, правда, специфический...

Да уж, вкус был тот ещё. Даже не знаю, с чем сравнить. Как я смог это в себе удержать — сам не знаю. Но слабость и некоторая заторможенность пропали практически сразу. Да, Снейп действительно Мастер...

— Если всё в порядке, может, я тоже пойду? — неожиданно спросил Петтигрю. — Поздно уже, а тебе спать надо. В следующий раз всё расскажу. Хорошо?

— Нехорошо, — отрезал я. — Недосып я как-нибудь переживу, а вот знать, как всё было на самом деле — очень хочу. Так что... дядя Питер... давай, рассказывай.

Петтигрю вздохнул, но понял, что просто так от меня не отвяжется, и начал-таки излагать.

— Видишь ли, Гарри, часто прошедшую Магическую войну описывают, как противостояние официальной власти и возглавляемых Волдемортом Пожирателей Смерти. В то время Дамблдор возглавлял так называемый Орден Феникса, в состав которого входили твои родители и Сириус Блэк. Вроде как этот Орден тоже выступал против Пожирателей и поддерживал Министерство, но на самом деле всё было не так просто. Но об этом позже. Дело в том, что далеко не все аристократы поддерживали Волдеморта. Более того, большинство старых волшебных семей заняло нейтральную позицию. Среди них были Поттеры, Шаффики, Брауны, Маккинноны, Сметвики, старый Лорд Принц и некоторые другие. Некоторые семьи разделились... Вальпурга Блэк, к примеру, поддерживала Волдеморта, а твой крёстный, Сириус, выступал на противоположной стороне. Так же вышло и с Лонгботтомами — молодой Лорд Фрэнк Лонгботтом, как и его жена, были сторонниками Дамблдора, а старая Леди Августа соблюдала нейтралитет. Это после того, что случилось с её сыном и невесткой, она примкнула к сторонникам Дамблдора... В общем, как ты понимаешь, на политической арене тогда царила полнейшая неразбериха.

— Понимаю, — спокойно сказал я. — Волдеморта поддерживали, в основном, аристократы, Дамблдора — молодые идеалисты и магглорожденные, а третью сторону те знатные или богатые семьи, кто не хотел войны, понимая, что это — сплошное разорение и смерть. Плюс непонятна роль Министерства, которое оказалось не в силах справиться с сильной, организованной, но бандой. И это несмотря на наличие силовых структур — ДМП и аврората.

— Красиво излагаешь, — восхитился Петтигрю. — Гарри, тебе точно десять лет? И вообще — откуда у тебя такие сведения, если ты с магглами рос?

Упс... Спалился. А у крыса-то с логикой всё в порядке... в отличие от большинства. Будем выкручиваться.

— Северус считает, что я — реинкарнация Лили Поттер, — скучным голосом произнёс я.

Петтигрю тонко улыбнулся:

— Снейп всегда был немного сумасшедшим. Впрочем — он гений, ему можно. Да и идея достаточно неплохая... Но — нет. Тут он неправ. Видишь ли, Гарри... Твоя матушка была замечательной женщиной... Умной, сильной, верной. Знания впитывала — как губка воду. Потенциал у неё был... Огромный. Но... Кое в чём она была неисправимо магглорожденной. Это не оскорбление. Это — констатация факта. Есть вещи, которые ребёнок, выросший в Магическом мире, воспринимает как данность и не пытается оспаривать или сомневаться. Просто потому, что знает, что они — непреложная истина. Лили же всегда пыталась достичь этого умом и логикой. Хороший подход... но не всегда правильный.

— То, что британские маги не в ладах с логикой, я уже понял, — язвительно усмехнулся я.

— Погоди! — протестующе взмахнул рукой Петтигрю. — А вот ты, Гарри, хоть и вырос с магглами, но...

— Но? — переспросил я.

— Твои реакции. Ты реагируешь не как магглорожденный. Лили бы действовала совершенно по-другому. Такое чувство, что тебя всё-таки воспитывали маги, Гарри. И я не понимаю, как так. Я чувствую, что ты говоришь правду и до недавнего времени с магами не общался вообще. Разве что эта старая сквибка рядом...

— Эта сквибка меня бы заживо закопала с большой охотой и на могиле джигу-дрыгу сплясала бы, — мрачно отозвался я. — Но о ней — позже. Да, я с магами не общался до недавнего времени. А знания... Знания... Оттуда.

— Откуда? — не понял Петтигрю.

— Просто меня убили, — буднично пояснил я. — А Смерти, видимо, это не понравилось. И вот я снова здесь. Так понятнее?

— Да не особо... — начал было Питер, но потом хлопнул себя по лбу. — Певерелл! Поттеры — потомки Певереллов! Да, пожалуй, госпожа Смерть вполне могла тебя вернуть, если смерть твоя была безвременной. И знания... Сириус что-то такое рассказывал... давно. Память предков.

— Конечно, я получил далеко не всё, — кивнул я. — Всё-таки возраст имеет свои ограничения. А мне — всего десять лет Так что мои знания напоминают сейчас лоскутное одеяло — тут одно, здесь другое, тут — помню, там — не помню... Впрочем, и это неплохое подспорье. Я только вернувшись, понял, сколько на самом деле народу мечтает сжить меня со света или использовать в личных целях. Ментально... Думаю, что ментально меня раскачали до возможного предела, но взрослым я так и не стал. Но лет четырнадцать-пятнадцать мне ментально есть, вот и поведение кажется более взрослым... Как-то так. Теперь понятно?

— Да, — голос Петтигрю стал каким-то больным, бесцветным. — Это Дурсли тебя убили? То есть, пока мы жили в покое и относительной безопасности, тебя убили твои же родственники?

Я пожал плечами:

— Вернон был виновен — Вернон заплатил. Петунью и Дадли я простил. Они были под ментальным воздействием. Во всяком случае, всё сложилось, как сложилось. Поздно переживать. И я бы хотел узнать, что всё-таки произошло в ночь на Хэллоуин.

— Да, — согласился Питер и покосился на смутно проясняющееся небо. — Скоро рассвет, прости.

— Так будь краток, ради Мерлина! — буркнул я.

И Питер заговорил. Быстро и чётко. Не прерываясь. Я услышал о том, что нейтралы поняли, какую опасность представляет Дамблдор, когда вроде бы вменяемый молодой политик, глава Вальпургиевых рыцарей вдруг начал вести себя нелогично и непонятно. Когда пресса вовсю затрубила о Новом Тёмном Лорде. Когда начались необъяснимые исчезновения и смерти. И нейтралы решили попробовать сыграть в свою игру. И на острие этой игры оказались два молодых шалопая — Сириус Блэк и Джеймс Поттер, едва окончившие к тому времени Хогвартс и безоговорочно считавшиеся «людьми Дамблдора».

На самом деле и тот, и другой были совсем не таковы, какими их помнили однокашники. То есть, конечно, были и многочисленные проказы, и квиддичные победы, и репутация записных повес... Два молодых, красивых и богатых Наследника двух сильных Родов. Никто не удивлялся, что им многое сходило с рук. К тому же Джеймс Поттер начал показательно ухаживать за Лили Эванс и гнобить её прежнего друга — Северуса Снейпа. В общем, всё это было ярко, зрелищно, напоказ...

Никто и не догадывался, что Джеймс и Сириус были не просто парой богатеньких шалопаев. Они оба были наследниками чистокровных Родов, а своих наследников аристократы всегда обучали на совесть. Оба создавали себе репутацию недалёких мотыльков, которыми легко будет управлять, если втереться в доверие. И все годы учёбы эту репутацию никто не подвергал сомнению. В том числе и Дамблдор. Кстати, их вражда со Снейпом тоже была одним из слоёв дымовой завесы, которую они вокруг себя создавали.

Джеймс Поттер, вопреки широко распространённому в узких кругах мнению, совсем не плохо разбирался в людях. Римус Люпин и Питер Петтигрю были ему преданы, в отличие от канона, и если после Хогвартса их пути показательно разошлись, то только потому, что Джеймс не хотел подвергать своих друзей опасности — в отличие от него и Сириуса они были слишком уязвимы. Пушистая проблема Люпина и низкое социальное положение семьи Петтигрю делало их таковыми. Увы, Джеймс просчитался по поводу своей собственной защищённости... и заплатил за это слишком дорогую цену. Две жизни — свою и Лили. И свободу Сириуса Блэка.

Что же касается Лили Эванс... Джеймс, безусловно, её любил. И сделал своей женой, заключив полный магический брак. Но дело было не только в любви. Лили Эванс была Обретённой — такая невеста, сильная магически, свободная от родовых проклятий, была бы для любого чистокровного Рода сущим даром небес. Она бы в любом случае вышла замуж за чистокровного — мимо такого сокровища не прошёл бы ни один вменяемый Наследник. Просто Джеймс успел раньше прочих. И не пожалел об этом. Лили была хорошей женой, любящей матерью, а со временем стала бы превосходной Леди Рода. Увы, но этому случиться было не суждено...

Возвращаясь к Северусу Снейпу, могу сказать, что для него противостояние с Мародёрами было... работой. Да-да, работой, не больше и не меньше. Обучение в Хогвартсе стоит дорого для чистокровных, вполовину дешевле для полукровок и якобы бесплатно для магглорожденных. Якобы, потому что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но об этом нюансе стоит рассказать позже. Так вот, Снейп считался полукровкой, но даже вполовину сниженная плата была непосильным бременем для его матери, изгнанной из Рода Эйлин Принц. Да, хорошо зарекомендовав себя, он мог бы рассчитывать на именную стипендию Попечительского совета, но таковую назначали не раньше третьего курса. Уж не знаю, как Эйлин Принц сумела оплатить первый курс, но она сумела это сделать. Возможно, она действительно зарабатывала варкой зелий и надеялась это делать и впредь, но после того, как Северус уехал в Хогвартс, муж Эйлин, Тобиас Снейп, совершенно распоясался, и здоровье женщины стало стремительно ухудшаться. Так что вопрос с оплатой второго курса оставался открытым.

Уже неизвестно, как Джеймс Поттер узнал об этой пикантной ситуации — но узнал. И предложил Снейпу поиграть в войнушку — но не просто так, а за хорошие деньги. Снейп согласился. Быть нищим сиротой-полукровкой на благородном Слизерине ой как нелегко. А деньги, которые предложил Джеймс позволяли вовремя внести оплату за обучение на втором курсе и купить несколько редких ингредиентов для задуманной им модификации одного довольно сложного зелья. К тому же выросший с отцом-алкоголиком Снейп был той ещё заразой сам по себе и возможность навалять холёным аристократам вроде Джеймса и Сириуса грела ему душу.

И та самая войнушка началась, причём её размах только нарастал от курса к курсу. Снейпу доставалось от Мародёров... но и Мародёры тоже били все рекорды по попаданию в Больничное крыло. Правда, Римус и Питер там появлялись не так часто, как Джеймс и Сириус, поскольку участвовали в этих проказах лишь постольку-поскольку, создавая в глазах окружающих образ спаянной дружеской четвёрки. Щепетильного Люпина Джеймс в своё время еле уговорил на участие в подставе с Визжащей хижиной. К тому же Люпину, уже научившемуся договариваться со своим внутренним волком, претило играть мерзкую, кровожадную, теряющую разум тварь. Но Джеймс его убедил.

— Понимаешь, Римус, Дамблдор должен решить, что мы перешли черту. Что теперь мы ему обязаны. Что ему будут подчиняться целых два наследника чистокровных Родов. Нужна достаточно гадкая и грязная выходка... Прости, но без тебя никак.

— Сомнительный комплимент... — проворчал Люпин, но всё-таки согласился.

Всё прошло без сучка, без задоринки, правда, язвительные комментарии Снейпа по этому поводу запомнили все четыре Мародёра. Однако свою реакцию на нападение оборотня Снейп разыграл в кабинете Дамблдора так, что Питер готов был аплодировать ему стоя.

В общем, Мародёрам довольно долго удавалось водить Дамблдора за нос, но старый интриган всё-таки сумел подставить всех четверых. Для чего же они так рисковали? Что было их целью? Отчего Поттер-старший согласился, чтобы его сын подвергался такому риску? Увы, ответить на этот вопрос полно Питер не смог, он знал только то, что Мародёры должны были отыскать в Хогвартсе нечто важное. Нечто связанное и с делами Дамблдора. Нечто, что позволило бы развенчать его Светлейший образ.

— Но почему Поттеры позволили своему единственному сыну так рисковать? — поразился я. — Они ведь его любили…

— Безумно любили, — согласился Питер. — Удивительно, что при этой любви Джеймс действительно не стал таким самовлюблённым засранцем, каким порой казался.

— Казался? — вздохнул я.

— Казался, — твёрдо ответил Петтигрю. — Я точно знаю. Но при всём при этом после смерти своих родителей Джеймс не стал Лордом. Насколько мне известно, Джеймс стал Регентом Рода… и с довольно ограниченными правами. Его главной обязанностью было воспитать тебя, чтобы ты впоследствии стал Лордом. Отец оставил ему немало денег… но не оставил доступа ко всем сейфам Рода. А после смерти старших Поттеров мэнор закрылся, и Джеймс с Лили поселились в том самом домике в Годриковой Лощине, где и произошла трагедия на Хэллоуин.

— Ничего не понимаю… — растерянно сказал я.

— Я тоже не понимаю, — признался Петтигрю. — При этом я точно знаю, что никаких конфликтов с родителями у Джейми не было, Лили в качестве невестки они приняли тепло и брак с нею был заключён магически. То есть ты — наизаконнейший Наследник Поттер, ни с какой стороны не подкопаешься.

— Но… Может, всё-таки была какая-то ссора?.. — растерялся я. Больше мне ничего на ум не приходило.

— Нет, — покачал головой Петтигрю. — Джеймс всегда отзывался о родителях исключительно тепло, а после их смерти неподдельно горевал. И никаких обид на них у него не было. Но у меня есть пара догадок…

— А поделитесь, дядя Питер, — тут же сказал я. — У меня-то ни одной нет.

— Мне кажется, что есть какая-то тайна, связанная с рождением Джеймса. Это из числа заморочек благородных, — отозвался Петтигрю.

— Что-то вроде Козла Отпущения? — спросил я.

— Ты и об этом обряде знаешь? — удивился Петтигрю.

— Пришлось, — вздохнул я. — Мой недоброй памяти дядюшка и его сестра — потомки такого вот Козла Отпущения.

— Ничего себе! — воскликнул Петтигрю. — Как всё запущено!

— И не говорите, дядя Питер. Если я и дожил до своих лет — то только Мерлиновым попущением. Не хотелось бы знать, что и с моим отцом что-то… в этом роде.

— Нет, конечно же, нет! — горячо воскликнул Петтигрю. — Тут другое. Всем известно, что Дорея Поттер долго не могла родить, а потом как-то всё сложилось… Мне кажется, тут помог Покровитель Рода, и Джеймс был обещан ему.

— Как это? — поразился я.

— Да не знаю я, — вздохнул Питер. — Сириус Блэк бы тебе всё в момент растолковал, а я не могу. Не то воспитание. Слышал какие-то крохи, вот и говорю то, что слышал. И да, Джеймс знал, что ему суждена ранняя смерть. Но вряд ли он думал, что настолько ранняя…

Интересные дела. Получается, что Джеймс Поттер ввязался во всё это с полного благословения родителей? И всё это началось с поступления в Хогвартс? В одиннадцать лет? Чудны дела твои, Господи…

— Итак, — подытожил я, — Джеймс Поттер и Сириус Блэк играли свою игру и работали на третью сторону. На нейтралов. С Джеймсом всё неясно, но Сириус Блэк? Блэки решили пожертвовать Наследником? Что же за выигрыш стоял на кону?

— Сириус Блэк не был Наследником, — тихо сказал Петтигрю. — Хотя открыто утверждалось другое. Наследником Рода Блэк был Регулус. А Сириус должен был стать Десницей Рода.

— Час от часу не легче, — проворчал я. — А это ещё что такое?

— Десницей Рода называют того, кто борется с врагами Рода, — ответил Петтигрю. — Как правило, Десницей становится сильнейший боевик в Роду. Сириус таким и был. Гарри, ты должен понять… «Всё для Рода» — это не пустые слова. Род должен жить.

— Да уж. Сработало на все сто, — саркастично усмехнулся я. — А в итоге оба Рода оказались на грани исчезновения.

— Этого не должно было произойти, — твёрдо сказал Петтигрю. — Чем больше я размышляю над этим, тем больше убеждаюсь, что все события перед Хэллоуином и во время него были умело срежиссированы. Так, словно некто повторял их несколько раз, пока не добился наиболее выгодного для себя варианта.

— Маховик времени? — спросил я.

— Возможно, — ответил Петтигрю.

— Но разве существуют маховики времени такой мощности?

— Один такой точно существовал, — ответил Петтигрю. — По легенде его создал сам Мерлин. Он пытался предотвратить гибель короля Артура… но не смог. Однако реальность всё-таки изменил, и, как всё было на самом деле, сейчас уже никто не скажет.

— То есть реальность, о которой мы помним, не та реальность, которая была? — спросил я.

— Точно так, — ответил Петтигрю. — А наша реальность пошла вразнос после эпидемии драконьей оспы, поразившей многих из старшего поколения. Но я точно знаю, что никто из них не должен был умереть — незадолго до начала эпидемии в Мунго усовершенствовали зелье ведьмы из Гросмура и провели профилактику среди магов.

— Что-то вроде маггловской прививки?

— Да. Никто из умерших в теории не должен был даже заболеть. Но… Далее. Джеймс Поттер и Сириус Блэк не собирались становиться членами Ордена Феникса… но стали. Чем-то их сумел прижать Дамблдор, хотя эти два засранца всегда умели хоронить концы. И ещё… Волдеморт не хотел убивать тебя, Гарри. И в Годрикову Лощину он пришёл совсем с другой целью.

— С какой же? — удивился я.

— Кхм… — замялся Петтигрю. — Знаю, это звучит невероятно, но он хотел уговорить Джеймса позволить тебе унаследовать Род Слизерин.

— Штобля? — некультурно поразился я. — Это с какого бока? Поттеры никак не относятся к Слизеринам.

— Поттеры — нет, — вздохнул Петтигрю. — А вот Эвансы… Эвансы — потомки Слизеринов по женской линии. Точнее, они потомки сквиба Эвана Слизерина, внука Салазара. Сына его дочери, трагически погибшей вместе со всей семьёй от рук магглов. В живых остался только один Эван и его отдали на воспитание в монастырь, дабы выбить из него скверну. Видимо, методы воспитания были таковы, что ребёнок отрёкся от своей магии и стал сквибом. Потом он постригся в монахи и стал одним из самых ярых борцов с магами. Помнишь это: «Ворожеи не оставляй в живых»? Это стало его жизненным кредо. Страшный был человек…

— Не сходится, — решительно сказал я. — Какие потомки, если он был монахом? Они же обет целомудрия дают.

— Плоть слаба… — вздохнул Петтигрю. — Любил святой отец поразвлечься с ведьмами, приговорёнными к огненному очищению. Они ж никому ничего не расскажут, так что все концы в воду. Но вот однажды девчонке удалось сбежать и добраться до безопасного места. В кои-то веки этому поганцу попалась настоящая ведьма… Она оказалась беременной и родила. Ведьма никогда не избавится от ребёнка, даже если этот ребёнок нежеланный. Магия за такое наказывает. Так вот, девушка родила, но полюбить дитя от насильника так и не смогла. А поскольку она была из состоятельной семьи, то нашла ему приёмных родителей, дав сыну фамилию Эванс и оплатив уход за ним на много лет вперёд.

— Эванс… — задумчиво протянул я. — Эван Слизерин?

— Точно так, — согласился Петтигрю. — Мальчик вырос, его приёмные родители оказались людьми честными и обучили его ремеслу, чтобы он мог зарабатывать себе на жизнь, но они никогда не скрывали от него, что он им не родной. Поэтому, когда Эндрю Эванс вырос, он решил сохранить свою фамилию, как единственное, что осталось ему от настоящей матери. Эндрю оказался сквибом… как и все его потомки. Кроме Лили.

— Ого… А откуда ты всё это знаешь, дядя Питер? — поразился я.

— Волдеморт раскопал всю эту историю, — ответил Петтигрю. — В умении добывать и систематизировать информацию ему не было равных. Поверь мне, Гарри, это был бы блестящий учёный… или прекрасный политик. Но всё сложилось, как сложилось.

— Давай попозже о Тёмном Лорде, — сказал я. — Мне бы ближе к Хэллоуину.

— А что Хэллоуин? — вздохнул Петтигрю. — Как ты помнишь, Джеймсу пришлось согласиться с тем, чтобы Дамблдор наложил на дом Фиделиус и сам стал его Хранителем. Но большинство посвященных в это дело считало Хранителем Сириуса Блэка. А кое-кому Дамблдор скормил информацию, что Хранителем являюсь я. Хотя к тому времени Джеймс настоял, чтобы и я, и Римус отошли от их дел. Но кое о чём нам было известно. Например, о грядущем визите Тёмного Лорда. Римус к тому времени уж скрывался в стае… а я решил подстраховать Джеймса. Было у меня дурное предчувствие.

Поэтому я аппарировал в Годрикову Лощину, туда, где находился скрытый Фиделиусом дом Джеймса, и стал ждать. И видел, как появилась высокая фигура в чёрной мантии. Не могу утверждать стопроцентно, но это, скорее всего, был Тёмный Лорд. Джеймс сам провёл его под Фиделиус и разговаривали они перед этим вполне мирно.

Вроде бы всё было в порядке, и можно было уходить, но мне что-то мешало… Я решил дождаться ухода Тёмного Лорда и дать Джеймсу знать о том, что я нахожусь поблизости. И я остался. А через некоторое время я увидел, как из ниоткуда появляется дом Джеймса и Лили. Это могло значить только одно — Фиделиус снят. И снять его мог только тот, кто его наложил… или тот, кто являлся Хранителем. А в данном случае это был один и тот же человек — Альбус Дамблдор.

Я был в шоке. Я не понимал, зачем Дамблдор сделал это. Но тут прямо перед домом материализовалось несколько фигур в чёрных плащах и белых масках — растиражированный «Ежедневным Пророком» облик Пожирателей Смерти. Сначала я решил, что они прибыли на подмогу к своему Лорду, но после началось что-то непонятное. Новоприбывшие быстро проскользнули в дом, раздались глухие взрывы, как от Бомбарды, а в окнах замелькали вспышки заклятий. Я бросился на подмогу Джеймсу… но было уже поздно. Когда я вбежал в дом, то увидел мёртвое тело своего друга у подножия лестницы… Его правая рука с палочкой была отсечена, но судя по сложенным пальцам левой, он успел наколдовать что-то беспалочковое… В таких пакостных проклятьях Джеймс был силён, другое дело, что использовал их редко. Надеюсь, что его последнее заклятье попало по назначению и здорово испортило жизнь нападавшему.

Тут из детской донёсся твой плач, Гарри, и крик Лили. Я перепрыгнул через тело Джеймса и бросился наверх, но мне навстречу метнулся некто в маске и мантии Пожирателя Смерти. И этот некто был хорош в боевых заклятиях, просто убийственно хорош.

Тут Питер судорожно сглотнул, тряхнул головой и продолжил:

— Если бы он решил убить меня сразу, я был бы уже мёртв. Но ему захотелось поиграть — и он стал ловко перемещаться, обстреливая меня многочисленными, но вполсилы, Секо. Моя одежда быстро превратилась в лохмотья, на лице и теле появились кровоточащие царапины… я не успевал отражать его заклятья и понял, что ещё немного — и он меня просто уничтожит. Ещё один взмах палочки моего противника… и на пол упала моя отрубленная кисть… с палочкой… Боль была ужасная, потекла кровь… Но тут за моей спиной раздался жалобный крик, а потом жуткий, отчаянный вой. Так воет раненое животное в минуту сильнейшей, непереносимой боли. Это… это был Сириус, увидевший тело Джеймса.

Петтигрю снова замолчал, переводя дух, а потом начал говорить снова:

— Это был поистине ужасный крик… Но Сириус сумел собраться и бросился мне на помощь. Сначала он бросил Кровоостанавливающее, и кровь из моей раны перестала течь. А потом он вступил в поединок с моим противником… но тот не стал сражаться с Сири. Он бросился назад, наверх… Сириус крикнул, чтобы я подождал, и кинулся за ним.

Лили уже не кричала. И вообще, наверху стояла странная, неестественная тишина. Я слышал только шаги Сириуса, потом раздался его крик:

— Лили! О, Мерлин! Она тоже мертва!

— Гарри… — нашёл в себе силы крикнуть я. — Что там с Гарри?

— Он жив! — крикнул Сириус в ответ. — Мне нужно забрать его… В доме нашего Рода он будет в безопасности!

И спустя пару минут он появился на верху лестницы… С тобой на руках.

— Что там? Где нападавшие? Где Тёмный Лорд? — спросил я.

— Там нет никого, — хрипло ответил Сириус. — Только Лили… мёртвая… Чёрная мантия и куча праха. Словно кого-то развоплотило… Питер, вставай. Нам нужно убираться отсюда.

— Не так быстро, — раздался тихий голос. — Инкарцеро! Империо!

Я почувствовал, что меня оплели верёвки, да так, что я и шевельнуться не мог, а Сириус замер неподвижно. Я не видел, кто наложил на него Империо и связал меня, так как находился к нему спиной. О да, я был обездвижен надёжно и крепко.

— Отдай мне ребёнка, Блэк, — прозвучал тот же голос. Лицо Сириуса исказилось, словно от боли, он отчаянно пытался сбросить Империо, но не мог. Медленно, на негнущихся ногах, словно голем, он подошёл и отдал тебя… тому волшебнику.

— А теперь слушай меня, Сириус, — произнёс тот же голос. — Это Петтигрю был Хранителем Фиделиуса. Это он провёл Волдеморта в дом Лили и Джеймса. Волдеморт убил их и попытался убить маленького Гарри, но развоплотился сам. А ты бросился в погоню за мерзким предателем и убил его. Ты должен сделать это так, чтобы пострадало как можно больше магглов. Ты должен кричать, что это ты виноват в смерти Джеймса и Лили. Ты не должен говорить ничего другого, когда авроры будут допрашивать тебя. Ты отправишься в Азкабан, Сириус Блэк, и никому никогда не сможешь рассказать о том, как всё было на самом деле. Ты понял меня? Ты сделаешь всё, как я сказал!

— Н-нет… — с усилием произнёс Блэк. — Гарри… крестник…

— Ты ещё сопротивляешься, гадёныш? — возмутился неизвестный маг. — Так получи же!

Питер горько вздохнул, снова чуть помолчал и продолжил:

— Я не знаю, какое заклинание применил этот маг, но Сириус застонал, как от сильнейшей боли. А мне стало страшно. Так страшно… Я понял, что этого негодяя не остановит ничто. И что он, не задумываясь и не испытывая угрызений совести, устранит всех — тебя, Гарри, Сириуса, меня… А маг снова спросил Сириуса:

— Ты понял? Повтори!

— Это Волдеморт убил Лили и Джеймса, а провел его под Фиделиус Петтигрю. Это он был Хранителем Фиделиуса. Он виноват в смерти Лили и Джеймса.

Голос его звучал глухо. Наверное, так говорили бы инфери, обладай они даром речи. Это было… Я никогда в жизни не хотел бы слышать ничего подобного. А Сириус продолжил говорить:

— Я должен уничтожить Петтигрю. Он предатель. Проклятая крыса. Пусть он бежит, я всё равно его убью. Но я не должен ничего рассказывать аврорам. Не должен ничего говорить.

— Молодец, Блэк, — издевательски произнёс неизвестный. — Можешь ведь, когда захочешь!

А потом он отменил Инкарцеро и крикнул:

— Беги, Питер, беги!

Я торопливо вскочил, и тут же в руку мне прилетела собственная отрезанная кисть с зажатой в ней палочкой. Машинально я схватил её и прижал к себе. А Сириус с искажённым от злобы лицом бросился на меня. И я побежал… Я не мог перекинуться. В крысином облике на трёх лапах не убежал бы далеко. Сам не свой от ужаса, я аппарировал, перехватив палочку в левую руку. Мне это удалось… с трудом, но аппарация была ненаправленной, и меня выбросило в незнакомом месте… на окраине какой-то маггловской деревушки. Я и не рассчитывал сбить Сириуса со следа, мне нужно было каких-то полминуты, чтобы перекинуться и спрятаться, но Сириус не дал мне этих минут. Он всегда был хорош в том, чтобы подстроиться под координаты чужой аппарации и проскользнуть следом. А я уже с трудом соображал от боли. Когда Сириус наставил на меня палочку, я понял — всё, конец. Потому что у меня нет сил сопротивляться. Я не смогу убить того, кого считал своим другом.

Странно, но Сириус не произнёс Непростительное. Похоже, что он на короткое время смог сопротивляться Империо. Палочка в его руке дрогнула, и он с трудом произнёс:

— Перекидывайся, Питер! Брось руку, брось палочку и прячься. Я не буду тебя преследовать. Спасайся.

— Вместе… бежим вместе… — прошептал я.

— Не смогу, — прохрипел Сириус. — Я и так себя сдерживаю изо всех сил. Если бы не одно тайное умение Блэков, ты был бы уже мёртв, Питер! Поэтому беги! Спасайся! Постарайся найти Гарри! Беги же! Ты должен помнить!

Тут его лицо исказила жуткая судорога, и я понял, что ещё секунды — и Сириус выполнит приказ того мага. Я отбросил от себя отсечённую кисть и палочку, перекинулся в крысу и с трудом, ковыляя на трёх лапах, побежал в кусты. К счастью, я успел, хотя зелёный луч Авады пролетел прямо над моей головой. Я забился под выступающий корень, желая только одного — стать самой незаметной крысой на свете.

Я плохо слышал, что там творилось… Треск, как после заклинания Бомбарды, хлопки аппарации, безумный смех Сириуса… Боль в руке становилась всё невыносимее, и я потерял сознание.

Очнулся спустя сутки. Хорошо, что поблизости была какая-то лужа, и мне удалось напиться перед тем, как я снова вырубился. Не знаю, сколько времени спустя я очнулся во второй раз, рана уже начала подживать… Но я был очень слаб и жутко хотел есть…

Не буду утомлять тебя длительными подробностями того, как я искал для себя еду, как добирался до Запретного леса… Скажу только, что до стаи мне удалось добраться только через три месяца. Римус к тому времени успел познакомиться с официальной версией и вообще не понимал, что происходит. В общем, вот и весь рассказ о ночи на Хэллоуин, и я готов поклясться, что не соврал тебе ни в чём, Гарри. Прости, но мне действительно пора. У тебя есть ещё вопросы?

— Есть, — ответил я. — Но я с ними подожду. Только один вопрос. Последний. Тот визитёр — это был Дамблдор?

Петтигрю печально взглянул на меня:

— Не могу сказать точно. Возможно, это был Дамблдор. А возможно, и тот, кто им управлял. Прости. У Римуса на этот счёт есть теория, тебе обязательно нужно поговорить с ним. Пока есть время… До встречи.

И Питер коротко поклонился мне, а затем перекинулся в крысу. Книззлы, задремавшие было после его рассказа, тут же распушили шерсть, но я тихо сказал:

— Не надо. Он не враг. Проводите его, пожалуйста.

Крыса и книззлы выскользнули из комнаты, а я лёг на кровать поверх покрывала. Голова гудела, мысли путались, веки казались налитыми свинцом. Я прикрыл глаза и мгновенно заснул, и в моём сне рыжая девушка пела под гитару грустную песню.

— Оттого-то бьют на башне полночь

В Новый Год куранты так зловеще:

Некого тебе позвать на помощь —

Ведь игрушки это просто вещи!

Ты не жди спасительного чуда —

Пусть в груди от горя станет тесно:

Помощи не будет ниоткуда —

Ночью умерла твоя принцесса…

Ты изгрызен и переломан,

Перемешан в кровавом меле…

Крысы помнят, о Мастер Гофман,

Как всë было на самом деле…⁽¹⁾

1) Канцлер Ги

Вернуться к тексту

Понятное дело, что встать утром я не смог — не для детского тела полуночные бдения с нехилыми потрясениями. Дадли попытался меня разбудить, но не преуспел, позвал Петунью. Та пощупала мне лоб, сходила за градусником, померила температуру и покачала головой.

— Оставайся сегодня в постели, Гарри, — сказала она. — Похоже, что ты умудрился простудиться. А простуду лучше лечить в зародыше.

После этого она ударно споила мне какую-то зеленоватую микстуру от простуды, попробовала накормить завтраком, на что я отреагировал вяло — есть совсем не хотелось. Тогда на моей тумбочке возник кувшин лимонного чая и хрустальная розетка с двумя пилюлями — красненькой и синенькой. Их мне велено было выпить в обед и вечером. Потом Петунья велела побольше пить, а если я всё-таки захочу поесть, то в холодильнике меня дожидается бульон с сухариками.

Потом Петунья озабоченно спросила, не стоит ли ей остаться, чтобы присмотреть за болеющим мной. Я ответил, что не стоит — вот отлежусь, попью лекарства и буду как новенький. Петунья задумчиво покачала головой, но потом всё-таки решилась отправиться на работу. Вот и ладно. Тем более, что на самом деле это не простуда, а просто нервное потрясение. И недосып. Справлюсь как-нибудь.

Петунья ещё раз задумчиво посмотрела на меня, но я изобразил лёгкую невинную улыбку и прикрыл глаза. Женщина вздохнула, погладила меня по голове и вышла из комнаты. Я услышал ещё, как она говорит Дадли:

— Сынок, Гарри приболел и останется в постели. Прошу тебя, присмотри за ним, и если увидишь, что ему стало хуже — немедленно звони мне. Понял?

— Да, мама, — пробасил Дадли. — Я только схожу в церковь и скажу викарию, что Гарри сегодня не придёт.

Петунья согласилась, и их шаги стали удаляться от моей комнаты. Я прикрыл глаза и задремал.

Проснулся я, когда солнце светило вовсю. Никаких признаков недомогания я не чувствовал, более того, появилось желание поесть. Пока очень слабое. Я прислушался. В доме было тихо, но это не значило, что кузен куда-то убежал. Возможно, просто сидит в комнате и читает, а значит, рано или поздно заглянет проверить меня. А я пока подумаю.

Итак, что мы имеем… Во-первых, общеизвестная версия произошедшего на Хэллоуин в доме Поттеров летит ко всем чертям. Тёмный Лорд не собирался меня убивать, более того — он хотел сделать меня своим наследником, что, в общем-то логично, если мать моя Лили, оказывается, была потомком Слизерина.

Во-вторых, предателем Поттеров оказался отнюдь не Петтигрю, а сам Светлейший. И я не сомневаюсь, что маги в мантиях и масках имели такое же отношение к реальным Пожирателям Смерти, как Николай Валуев к балету. То есть — никакого. И действовали они по указке доброго дедушки.

В-третьих, Сириуса Блэка надо вытаскивать из Азкабана. Он не просто не виноват, он ещё одна жертва Хэллоуинской мистификации. К тому же маг, о котором рассказывал Питер, ещё и в мозгах у Сириуса покопался, взяв его под Империо. И кто знает, как это сказалось на психической стабильности Блэка? Печально будет, если выяснится, что там и спасать уже некого. Эх…

В-четвёртых, тот самый маг. Кто это может быть? Дамблдор под Оборотным? Вполне… Или тот визитер, которого я видел у Фигг? Значит ли это, что они с Дамблдором действовали сообща? И что такого сделали Поттеры этому магу? Или дело в крови Слизерина?

В-пятых, Маховик времени. Насколько мне известно, в каноне эти штуки находились в Отделе Тайн. Значит ли это, что это игра невыразимцев? Чем они там занимаются — никому не понятно, Министерство их особо не контролирует, даже неизвестно, сколько там сотрудников и кто они. И, согласно канону, один из невыразимцев был сторонником Волдеморта — Августус Руквуд. И, хотя он сейчас пребывает в Азкабане, кто поручится, что у него не осталось друзей и единомышленников с доступом к маховикам времени?

Ладно, Отдел Тайн пока оставляем на подумать. Но тут снова возникает вопрос — а зачем невыразимцам весь этот бардак с уничтожением Волдеморта и Поттеров? В богов заигрались? Не-ет… столько сумасшедших на квадратный километр Магической Британии я допустить не могу. Хотя маги со здравым смыслом не в ладах, но не настолько же…

Так. А если существует ещё одно пророчество, в котором фигурируют и Дамблдор, и Волдеморт, и Поттер (Поттеры)? И это пророчество вообще предсказывает гибель Магической Британии? Между прочим, у Роулинг в её халтуре про Проклятое дитя тоже присутствует Маховик времени.

Однако обычному Маховику подобные выкрутасы не под силу, а вот если это творение Мерлина… Маг, который, по легенде, построил Стоунхендж, вполне мог замутить нечто весьма мощное и неубиваемое. Ох, вот ведь жесть…

Но вернёмся к невыразимцам. Что они могли попытаться предотвратить таким чудовищным образом? Разве что падение Статута Секретности и гибель магического мира… Тут уж точно не будешь задумываться о сопутствующих потерях в виде женщин и детей.

И тут я припомнил некоторые сюжетные выверты фанфиков, и стало мне нехорошо… А что если после победы над Волдемортом неубиваемый Альбус воскреснет? И на волне народной любви получит возможность рулить Магическим миром? Почему бы и нет — в принципе, ему даже крестражи делать не обязательно — кто поручится, что на Астрономической башне был именно Альбус, а не Аберфорт под Империо? А потом — если даже, как в каноне, Министром станет Кингсли Шеклболт, типичный силовик, да к тому же верный член Ордена Феникса, он будет всего лишь ширмой, из-за которой милашка Альбус сможет рулить, как его душеньке угодно. А если Альбус решит отменить Статут Секретности и открыться магглам? Встречались мне подобные повороты сюжета, ой встречались… Только вот старина Альбус не представляет, НАСКОЛЬКО изменились магглы и каким могущественным оружием они обладают.

Итог будет закономерным — уничтожение большей части магов — ибо зачем магглам такая конкуренция на вершине пищевой цепочки, — и помещение оставшихся в лаборатории. На опыты, бля… И если такое произойдёт в Магической Британии, в опасности окажутся маги всего мира. И что будет? Война между магами и магглами? Да, возможно магглы победят. Но потери при этом понесут огромные. То, что в поединке магии и ядерного оружия победит второе — вполне возможный исход. Но это не значит, что, погибая, маги не используют возможность с треском хлопнуть дверью. Ой, что будееет…

Но если я прав — это значит только одно — в покое меня не оставят никогда. То есть, если я попытаюсь удрать, то за мной будут охотиться всю оставшуюся жизнь, а удача, к сожалению, штука не вечная.

То есть, условие Смерти выполнять придётся. Придётся воскрешать Волдеморта и становиться на его сторону в поединке с силами Добра и Света. Альбуса Дамблдора просто нельзя допускать к власти. И того, кто стоит за ним — тоже.

Но кому и зачем нужна кровавая сумятица, которая воцарится после падения Статута? Это уж слишком даже для полного отморозка и маньяка. Стоп. А отморозки и маньяки, как правило, не способны к хорошо просчитанным многоходовкам и рано или поздно прокалываются. Значит… кто бы ни стоял за всем этим — у него есть определённая цель. И он рассчитывает её достичь именно через боль и огромные жертвы. Гекатомба⁽¹⁾…

Именно! Гекатомба! Есть мнение, что никому после Николя Фламеля не удалось повторить его Великое Делание именно из-за того, что для этого нужна гекатомба. Сойдёт как рабочая гипотеза? А почему бы и нет?

Николя Фламель родился в начале XIV века, а умер (официально) в начале XV. А в Европе практически всю его официальную жизнь бушевала Столетняя война. Плюс эпидемии чумы в Англии и Франции. Война Роз. Жакерия. Восстание Уота Тайлера. Та ещё веселуха. Может ли это быть связано с получением Философского камня? Ещё как может.

Кстати, и после официальной смерти Фламеля Европе не было покоя. Её охватили религиозные войны, доходившее до такого остервенения, что брат шёл на брата. В прямом смысле. Нет, лично я не питаю никаких иллюзий по поводу морального облика европейцев, но разбивать головы младенцам или вспарывать животы беременным женщинам — это как-то уже слишком. А ведь в описаниях Варфоломеевской ночи⁽²⁾ встречается и не такое… Фламель дорабатывал своё изобретение?

А ведь в первой книге саги Роулинг Дамблдор упоминает о том, что Фламель и его жена умрут, поскольку Философский камень уничтожен. Типа, они воспримут смерть, как очередное приключение, приведут в порядок свои дела — и адью, этот прекрасный мир!

Угу, как же. Они шестьсот лет жили, как хотели, меняли страны и личности, а тут вдруг сложат лапки и приготовятся помирать? Что-то мне сомнительно. Люди типа Фламеля просто так с земной жизнью не расстаются. Но к чему тогда вся эта многоходовка, если в Хогвартсе была явная фальшивка? Очень просто — мог камень за шестьсот лет растерять, так сказать, свои волшебные свойства? А почему бы и нет? Не бывает ничего вечного.

Итак, то, что с камнем что-то не так, Фламель понял ещё в начале двадцатого века. Возможно, он попытался создать новый, используя Первую Мировую войну, но… не вышло. Бывает. А помирать-то не хочется. И тут ему в ученики попадает Альбус Дамблдор — молодой человек не самого высокого происхождения с огромными амбициями, не менее огромными комплексами и странной смертью сестры в прошлом. А ещё у Альбуса в анамнезе дружба с Гриндевальдом и зацикленность на Дарах Смерти. Ну просто прелесть, что за ученик. Использовать все его комплексы и прочее — и такого можно навертеть… Вот и навертелось.

Можно, конечно, возразить, что Дамблдор хороший менталист, но… Товарищи, что узнал и чему научился за все свои годы Николас Фламель, точно не знает никто. Вряд ли Дамблдор смог ему противостоять. Вот и получил… установки. А на Гриндевальда Фламель вышел через Дамблдора — и понеслось.

Мог Фламель, оставаясь в тени, затеять кровавую баню на пол-Европы? Почему бы и нет. Его, утратившего нормальные человеческие чувства, кроме любви к Перренель, мало волновали смерти краткоживущих, ему было важно продлить своё бессмертие. Но, видимо, Великое Делание снова не удалось. С досады Фламель стравливает двух своих марионеток, сливает ту, что больше не пригодится, и опять уходит в тень.

А потом он, видимо, решил, что одних магглов недостаточно. В качестве жертв нужны маги. Значит, нужно взрастить Тёмного Лорда, а имея под рукой целого директора Хогвартса, это не так сложно, как кажется. Альбус получает новую установку и начинается обработка юного Тома Риддла… А итогом всей этой нехорошей деятельности должна была стать потеря Статута Секретности и война между магами и магглами. Сам же Фламель надеялся отсидеться. Как и всегда. И уже потом устроить то, что останется от Магического мира, по своему вкусу и разумению.

Да, кстати, странная эпидемия драконьей оспы, выкосившая старшее поколение британских магов и облегчившая Волдеморту возможность подчинить себе молодёжь и понаставить им меток… Можно подозревать в этом Альбуса Дамблдора, поскольку даже на карточке от шоколадной лягушки говорится о двенадцати способах применения драконьей крови. Только вот эти способы Дамблдор открыл, когда работал именно с Фламелем. С Фламелем, да… И вообще — столь далекоидущий план мог разработать только тот, кто прожил на свете долго. Очень долго.

Пока я раздумывал, желудок издал требовательную голодную трель. Есть захотелось просто зверски, но вставать с кровати я не спешил. Ибо если на вопрос «Кто виноват?» мне удалось выстроить логическую цепочку, то на вопрос «Что делать?» ничего адекватного не вытанцовывалось. Один я с этим не справлюсь точно. Значит, придётся вводить в курс дела и Снейпа, и Малфоя. И Люпина с Петтигрю… Хотя с Люпином явно не всё в порядке — настораживает меня кое-что в его письме и явные оговорки Петтигрю. Но оборотень — не дурак, может и посоветовать что-нибудь умное.

Только вот как отреагируют вышеупомянутые лица на мои признания? И согласятся ли помогать? А может, просто сочтут больным на всю голову, и тогда — здравствуй, палата с мягкими стенами и приветливыми санитарами на долгие годы. Если не пожизненно. На мой взгляд подобное ничем не лучше Азкабана.

С другой стороны, а что мне ещё делать? Кто там сказал: «Нет отбросов — есть кадры»? А все вышеупомянутые лица — отнюдь не отбросы. Так что придётся разговаривать. И убеждать в необходимости воскрешения Тёмного Лорда. М-даа… Где я, а где высокая политика? Но попала собака в колесо — пищи, но беги. Благо у меня теперь есть хорошая отмазка страшным рассказам — за Гранью побывал, много чего повидал, хочу исправить нехорошее будущее.

Приняв это решение, я как-то успокоился. В конце концов и Малфой, и Снейп, и Люпин с Петтигрю — взрослые и неглупые маги, они не могут не понять, чем грозит Магической Британии падение Статута секретности, и постараются сделать всё, чтобы этого избежать. А мне, в конце концов, десять лет, я в своих возможностях сильно ограничен.

Стоило мне прийти к внутреннему согласию с самим собой, как желудок громко заявил, что терпеть этакое безобразие больше не намерен, и мне срочно нужно подкормить измученный детский организм.

Я встал с постели и отправился к двери, а когда её открывал, нос к носу столкнулся с Дадли. Тот радостно заявил:

— А, встал всё-таки! А я шёл тебя будить — ты же весь день голодный!

Мой желудок тут же согласился с дражайшим кузеном, Дадли заржал и велел мне спускаться на кухню — обед для меня он, так и быть, сам разогреет. И разогрел — всё-таки Дадли здорово изменился и многому научился за то время, пока я жил у Дурслей. Я просто поражался — нормальный же парень. Не ангел белокрылый, конечно, так кто из нас ангел? А в целом — молодец. Спортом занимается, матери по дому помогает, книги читает взахлёб, даже к викарию со мной ходит, хоть и не обязан. И никаких «охот на Гарри», а прежние друзья-прихлебатели вроде Пирса Полкисса облетели, как листья осенью. Нет у Дадли больше желания над слабыми издеваться — ну тут уж его тренер постарался. Вложил парню в голову, что к боксу у него талант, а кому много дано — с того много и спросится. И ещё тренер сказал, что если будут у Дадли какие-то проблемы с полицией, то несмотря на все его таланты, он вылетит из секции, не успев сказать «гав». Дадли проникся. Бокс ему нравился, тренера — в прошлом довольно известного боксёра — он просто обожал и слова его воспринимал как святое Евангелие. В принципе это и понятно. После гибели Вернона Дадли нужен был достойный пример мужского поведения, и тренер этому вполне соответствовал. Так что да — учителей в школе ждёт сюрприз, Дадли сильно изменился за лето.

На обед были овощное рагу с тушёной бараниной, салат и молочный пудинг на десерт. С тех пор, как Дадли стал сбрасывать вес, Петунья начала готовить большое количество овощных и малокалорийных блюд, избегая традиционной для Англии тяжёлой и жирной еды. А поскольку готовила она отлично, то мы ели и похваливали. Дадли вообще почти перестал есть сладости, мне себя ограничивать было не нужно, но лёгких десертов — молочных или на основе йогурта мне вполне хватало. Тем более что по особым случаям мы получали и пирожные, и конфеты. В общем, мы поели, вдвоём помыли посуду и навели порядок на кухне, потом Дадли отправился включать стиралку, а я прошёлся по дому с пылесосом и метёлочкой для пыли. Пылесос, в отличие от стиралки, переносил мои предполагаемые магические эманации вполне спокойно.

Дадли ещё возился со стиркой, когда я всё закончил и отправился в сад, крикнув Дадли, что иду поливать розы. Лето, хоть и на исходе, было жарким, так что любимые Петуньины цветы требовали частого полива. Дадли крикнул в ответ, что он присоединится ко мне, когда разберётся со стиркой, и я спокойно отправился в гараж — именно там находился большой шланг, который следовало присоединить к крану для поливки на заднем дворе. Там же я забрал и пару среднего размера лёгких пластмассовых леек, чтобы наполнять их из шланга. Да-да, поливать розы прямо из шланга не рекомендуется, да и соседи будут не в восторге от такого расточительства.

Какое соседям дело? В Англии соседям всегда и до всего есть дело. Дома в Литтл-Уингинге выкрашены в одинаковый цвет не от недостатка фантазии владельцев, а потому что так положено, а если кто-то попробует самовыразиться, то можно и на штраф нарваться.

Раздумывая таким образом, я налил обе лейки, по очереди перетащил их поближе к розам и принялся за поливку.

— Как поживаешь, Гарри, милый? — раздался за спиной неприятный скрипучий голос. — Петунья всё заставляет тебя работать?

Опа! Миссис Фигг собственной персоной… А мы не ждали вас, а вы припёрлися… Что ж меня книззлы-то не предупредили?

— Здравствуйте, миссис Фигг, — вежливо ответил я. — Со мной всё в порядке. И нет, тётя меня не заставляет. Мы с Дадли сами решили, что нужно ей помогать.

— Вот как? — удивилась миссис Фигг. — Ты хороший мальчик, Гарри…

— Благодарю, мэм, — кивнул я. — Вы что-то хотели?

Миссис Фигг нервно сглотнула. Что-то с ней не так. Не нравится она мне. А учитывая её планы на мою скорую и безвременную кончину, мне к ней и приближаться не стоит — мало ли что.

Миссис Фигг некоторое время помолчала, а потом выдавила:

— Видишь ли, Гарри, у меня кое-какие дела с твоей тётей…

— Я скажу вам, когда она вернётся, — голосом вежливого, воспитанного мальчика отозвался я.

— Нет-нет, дело, в общем-то, небольшое, я отыскала кое-какие документы… по её просьбе… Не мог бы ты их передать милой Петунье?

И старая сквибка протянула мне коричневый конверт, на боку которого красовалась красная сургучная печать. Я отступил на шаг:

— Простите, миссис Фигг, если это для тёти, то я лучше скажу ей, что вы выполнили её просьбу, и она сама зайдёт к вам за документами.

— Гарри, но это такая малость, — удивилась миссис Фигг. — Неужели ты не хочешь помочь тёте?

— Я ей помогаю, — я коротким кивком показал на политые розы. — А вот важные документы детям лучше не трогать.

Не хочу брать конверт. Не хочу до него даже дотрагиваться. Интуиция просто вопит, что нельзя этого делать, нельзя. Не возьму. Не будет же старуха со мной драться.

Миссис Фигг нахмурилась, отчего её и без того малосимпатичное лицо стало напоминать печёное яблоко. Но настаивать она не стала.

— Хорошо, — проворчала она. — Тогда я пройду и оставлю конверт на крыльце. Петунья заберёт его, когда вернётся.

Я вздохнул. Не драться же мне с этой старухой? Но про себя решил, что как только Фиггша уйдёт к себе, найду вилы, запихну злосчастный конверт в железную бочку на заднем дворе и сожгу. Поведение старой сквибки всё больше убеждало меня, что она задумала какую-то пакость. Но, увы, открыто послать миссис Фигг в дальние дали я не имею права. Так что я тактично промолчал, когда она открыла калитку и сделала несколько шагов по дорожке по направлению к крыльцу.

Я огляделся. Улица, как назло, была пустынной. Я вздохнул и вновь взялся за лейку, но тут старуха громко вскрикнула:

— Ах! Гарри, я кажется, подвернула ногу! Помоги, пожалуйста!

Пришлось отставить лейку и идти на помощь.

Миссис Фигг, неловко скрючившись, держалась за калитку, согнув правую ногу и держа её на весу.

— Как неприятно! — воскликнула она. — Бедная моя нога! Мне нужно срочно лечь! Помоги мне добраться до дома, Гарри!

Отказать я не мог. Поэтому подошёл к миссис Фигг и сказал:

— Попробуйте опереться на меня. Я доведу вас до дому.

Фиггша грузно опёрлась на моё плечо, для такой худой женщины она была довольно увесистой. Я попытался сделать шаг вперёд, но тут вдруг раздался предостерегающий вопль Мистера Лапки. Книззл выпрыгнул из-за живой изгороди и бросился к нам… и тут же почувствовал, как миссис Фигг пропихнула проклятый конверт мне подмышку.

И тут меня словно крюком зацепило под нижнее ребро и закружило в вихре перемещения. Конверт оказался портключом.

Меня крутило, мотало, а потом вдруг выбросило на поляну посреди леса. Я замотал головой, от души выматерился, а потом меня стошнило, и на какое-то время я просто отключился.

1) Гекато́мба (др.-греч. ἑκατόμβη, от ἑκᾰτόν βόες «сто быков») в Древней Греции — торжественное жертвоприношение из ста быков. В поэмах Гомера (например, в «Илиаде») — от 12 до 100 голов скота. Впоследствии — любое большое торжественное жертвоприношение, этим словом обозначалось любое количество жертвенных животных, даже если оно не доходило до ста. В переносном смысле гекатомба — огромные жертвы войны, террора, эпидемии и т. д.

Вернуться к тексту

2) **Варфоломе́евская ночь (фр. Massacre de la Saint-Barthélemy — резня святого Варфоломея) — массовое убийство гугенотов во Франции, устроенное католиками в ночь на 24 августа 1572 года, в канун дня святого Варфоломея. По различным оценкам, в Париже в этот день погибло около трёх тысяч человек, а по всей Франции в погромах было убито около 30 тысяч гугенотов.

Расправы организовывались представителями католической партии во французской феодальной знати, такими, как семейство Гизов. Резня произошла спустя шесть дней после свадьбы королевской дочери Маргариты с протестантом Генрихом Наваррским, в связи с которой многие из самых видных и знатных гугенотов собрались в преимущественно католическом Париже. Резня началась 23 августа 1572 года, в канун дня святого Варфоломея, спустя два дня после покушения на убийство адмирала Гаспара Колиньи, военного и политического предводителя гугенотов.

Вернуться к тексту

Меня крутило, мотало, а потом вдруг выбросило на поляну посреди леса. Я замотал головой, от души выматерился, меня стошнило, и на какое-то время я просто отключился.

Очнулся я оттого, что кто-то старательно вылизывал мне лицо маленьким шершавым язычком, и от этого боль, поселившаяся в висках, боль, от которой меня стошнило, потихоньку убывала.

Я открыл глаза и прошептал:

— Мистер Лапка…

Ох, похоже, мой верный фамильяр сумел как-то зацепиться и перенёсся вместе со мной.

«Хозяин, — прозвучало в голове. — Хозяин очнулся… Глупый Хозяин…»

Вот это точно. Глупее не придумаешь. Нашёл время вежливость проявлять. И с кем? С миссис Фигг, которая спит и видит, как меня прикопать понадёжнее. Идиот клинический…

«Плохая вещь… у него была плохая вещь…» — прошептал в голове голос Мистера Лапки.

— У кого — у него? — поразился я. — Разве это была не миссис Фигг?

«Старая-плохая? Нет. Это был противный-вонючий».

— Флетчер? — я мысленно показал Мистер Лапке образ старого мошенника.

«Не он. Другой. Тот тоже к старой-плохой заходил. Вместе с ним».

Понятно. Видимо какой-то приятель Флетчера по нелёгкой жизни магического дна. Но его-то с чего потянуло мне пакость устраивать? Или это старые договорённости так действуют? Кстати, а где конверт?

«Плохая вещь, — невозмутимо отозвался Мистер Лапка. — Она плохо влияла на тебя, Хозяин. Даже когда ты её не касался. Она тебя подчиняла. Пришлось нейтрализовать».

Даже знать не хочу, каким способом Мистер Лапка это сделал. Плохая вещь? Очередной артефакт, откопанный где-то в Лютном? И придурок, припёршийся меня похищать? При этом эта вещица как-то смогла воздействовать на меня ментально, да так, что я растерял изрядную долю критичности и затупил не по-детски? Плохая вещь, значит?

От оно чё, Михалыч… А я-то думаю, с чего вдруг так резко поглупел и ринулся на помощь к своей злейшей недоброжелательнице. Впрочем, где была моя голова? Почему я не вспомнил, что миссис Фигг «гостит» в Малфой-мэноре и просто так её оттуда никто не отпустит.

А тут, оказывается, конвертик… непростой. Ох, как же меня задрал этот магический мир с его ловушками! Неужели всю жизнь так придётся жить, ожидая удара неизвестно откуда? Нееет, я так долго не выдержу — стану параноиком почище Грюма. Впрочем, хватит жевать сопли. Фигг… или кто там вместо неё, меня в это странное место не на пряники с орехами отправил, надо как-то выбираться, а уж потом карать.

Карать… Я хихикнул. Из меня сейчас каратель, как из говна пуля, но ведь есть ещё Санчо…

И тут прямо из воздуха у меня на плече возник мой верный паучок… паучище… Теперь его туловище было размером с суповую тарелку, были отчётливо видны маленькие чёрные глазки и мощные хелицеры. Удлинились и мохнатые суставчатые лапы, так что на моём тощем плече этот монстр в три раза больше птицееда удерживался с трудом. Хорошо хоть весу в нём было немного…

«Наконец-то Хозяин вспомнил про Санчо… — с удовлетворением констатировал паучок. — Санчо беспокоился, но не мог прыгнуть к Хозяину, пока тот про него не вспомнит».

«Как ты умудрился ещё подрасти?» — оторопело спросил я.

«Санчо беспокоился. Санчо должен защищать Хозяина. В комнате Хозяина много следов его магии. Санчо впитал их все», — гордо пояснил паук.

— Как там тётя и Дадли? — перешёл я с мыслеречи на обычную.

«Волнуются. Думают, что Хозяина похитили», — пояснил Санчо, который явно всё лучше понимал человеческую речь. Но, в принципе, они правы. Только вот где похититель?

«Хозяин, — вклинился в наш диалог Мистер Лапка, — нужно уходить отсюда. Здесь опасно. Очень опасно. Смертельно опасно».

«Пушистый прав, — согласился Санчо. — Здесь Хозяин может погибнуть. Я чувствую…»

У меня после такого единодушия обоих моих фамильяров просто мурашки по спине пробежались. Точнее, построились в колонну и промаршировали. Так вот в чём дело… Это — не похищение. Это — попытка убийства. А лес… я же чувствую, он магический… А если это Запретный лес? Помнится мне, в каноне упоминалось, что он велик, и есть там места, где не ступала нога мага. И водится в Запретном лесу всякой дряни немерено… Блин… Очень злобные акромантулы… не слишком любящие посторонних кентавры… Оборотни, фестралы, единороги и прочие экзотические создания вроде лукотрусов. Конечно, далеко не все из них смертельно опасны, но мне и одного акромантула хватит. А я ещё не знаю, где нахожусь и не понимаю, куда мне идти. Кто бы ни был тот, кто придумал эту ловушку, аплодирую стоя. Десятилетний ребёнок отсюда точно не выбрался бы… да и мне от моего взрослого опыта пользы маловато. Разве что фамильяры чем-то помогут…

— Мистер Лапка, — спросил я, — а ты можешь подсказать, куда мне идти? Как отсюда выбраться?

Книззл задумчиво покрутился на месте, а потом выдал, указывая лапой направление:

«Туда — нельзя. Там — опасно. И туда — тоже. А вот туда — можно попробовать. Там много магии. Я чувствую…»

Ага, книззл наверняка показывает, в каком направлении находятся Хогвартс и Хогсмид. Пожалуй, он прав. Стоит идти именно туда. Конечно, показываться на глаза Дамблдору не хочется, но лучше для начала выбраться поближе к людям, а как выкручиваться, я потом придумаю. Для начала неплохо бы отсюда ноги унести.

— Тогда пойдём, — сказал я. — А то темнеет уже. И что-то мне подсказывает, что ночью нам всем здесь делать нечего.

Мистер Лапка только фыркнул в ответ и поспешил вперёд, семафоря мне пушистым хвостом. Санчо перебрался с моего плеча в капюшон старенького Дадлиного худи, которое я специально надел для работы в саду. Капюшон был просторный и Санчо устроился в нём со всем комфортом. Я немного подождал, пока паучок устроится поудобнее, и поспешил за Мистером Лапкой.

В принципе, кроме неуловимой ауры магии пока сложно было сказать, чем отличается этот лес от обычных. Высокие деревья (из них идентификации поддавались только мрачные кряжистые дубы), освещённые предзакатным солнцем, впечатление производили удивительное, трава и мох были изумрудно-зелёными и мягкими, кое-где змеились тропинки, слишком узенькие, чтобы быть протоптанными человеческими ногами, где-то в кронах вековых деревьев перекрикивались сойки.

Всё было вполне мирно, и я начал питать робкую надежду, что мы сможем выбраться из леса, прежде чем совсем стемнеет. И я прибавил шагу.

— Осторожнее, большой неуклюжий болван! — прозвенел где-то на уровне моих колен тонкий голосок. — Ты меня чуть не раздавил!

Я опустил глаза. Прямо над трухлявым пеньком, почти утонувшем в лесной подстилке, парила крохотная девочка размером с ладонь. Волосы у малышки были золотистые, черты лица — правильные, одета она была в короткое серое платьице и босая. А за спиной девочки трепетали радужные крылышки. Лесная фея?

— Простите мне мою неуклюжесть, милая леди, — выдал я. — Разве я мог предполагать, что встречу в этом мрачном лесу такое прекрасное созданье?

Феечка хихикнула.

— Прощаю! — кокетливо стрельнула она глазками. — Но ты всё же мог быть бы и повнимательнее!

— Конечно, милая леди, — согласился я. — И впредь я буду следить за тем, куда ступаю. Причинить вред такому прекрасному созданию было бы настоящим преступлением.

И тут моя рука нашарила в кармане половинку шоколадного батончика — видимо, машинально засунул, чтобы подкрепиться после поливки роз. Впрочем, видимо, это была привычка вечно голодавшего Гарьки — руки порой прихватизировали бесхозно лежащую вкусняшку помимо разума.

— Скоро наступит ночь, — мечтательно произнесла феечка, — и мы с сёстрами будем танцевать… Хочешь покружиться с нами в нашем хороводе? Мы можем подарить тебе крылья… Будешь танцевать вечно — счастливый и юный…

Э…э…э… вот уж не надо мне такого счастья! Я не персонаж старых сказок! Но феечку обижать не стоит — они, несмотря на малый рост, существа довольно могущественные и злопамятные. Так что…

— Я прошу простить меня ещё раз, — ответил я феечке, — но у меня есть важное дело, которое мне непременно нужно завершить. Поэтому я вынужден отказаться от вашего предложения, милая леди.

Феечка слегка надула губки, но, кажется, не рассердилась, а я аккуратно достал из кармана половинку батончика, развернул, отломил кусочек и протянул феечке.

— Чтобы между нами не было обид, позвольте вас угостить, милая леди, — предложил я.

Феечка не слишком доверчиво взглянула на мою ладонь, отломила от угощения кусочек, принюхалась и быстренько положила его в рот. И очень забавно задвигала челюстями.

— Ах! — воскликнула феечка, расправившись с лакомством. — Как это вкусно! Спасибо! Никогда такого не пробовала!

— Это человеческая еда, милая леди, — заметил я. — Так что её следует есть осторожно…

— Человеческая еда не может нам навредить, — заметила феечка. — Просто она редко бывает такой вкусной!

— Тогда возьмите всё, прекрасная леди, — протянул я ей остаток шоколадного батончика. — Наверное у вас найдутся те, кого вы захотите угостить.

Феечка захихикала, а потом засунула два пальца в рот и залихватски свистнула — так, что любой пьяный боцман обзавидовался бы. Свист вышел таким громким, что мне пришлось заткнуть уши, но прямо перед нами появилась целая стайка феечек, отличавшаяся от моей собеседницы только цветом волос и нарядов.

— Лианна, Лианна, — голосили они, — где ты, Лианна?

— Я здесь! — замахала рукой «моя» феечка, которую, как выяснилось, звали Лианной.

Феечки подлетели к нам поближе и зависли в воздухе, трепеща крылышками.

— Этот большой обижает тебя? — спросила самая бойкая из них — с малиновыми волосами и в зелёном платьице. — Нам нужно тебя спасать?

— Нет-нет, — надула губки Лианна. — Он хороший. Он не обижает меня.

— Большим нельзя верить, — надула губки хорошенькая блондиночка с крошечными цветочками в волосах и в голубом платьице. — Большие ловят нас и сажают в клетки. А потом мучают.

— Мучают? — вырвалось у меня. — Кому придёт в голову мучить такие хрупкие и прекрасные создания?

Феечки в недоумении воззрились на меня так, словно заговорило, к примеру, ближайшее дерево. Или камень.

— Я же говорила, сестрички, он другой, — прощебетала Лианна. — Он нас слышит, а мы слышим его речь. И он угостил меня вкусным. Вот.

И она показала феечкам оставшийся кусочек шоколадного батончика, казавшийся в её маленьких ручках огромной глыбой. Феечки защебетали, закружились вокруг неё, отщипывая по кусочку, и скоро на ладони Лианны осталась совсем уж еле видимая крошка, которую она, не чинясь, побыстрее отправила в рот.

— Ах! Ах! — защебетали феечки. — Вкусно-вкусно! Спасибо, большой! Нам нравится! А ещё есть?

— Увы! — вздохнул я. — Больше нет. Но если я смогу выбраться отсюда, то принесу ещё.

— Ах… — погрустнели феечки. — Мы не сможем вывести тебя, большой. Мы не можем покинуть это место, потому что таково было заклятие одной из вас… А ведь мы тогда просто пошутили…

— Пошутили-пошутили! — загалдели остальные феечки, трепеща крылышками. — А леди Ровена рассердилась…

— Леди Ровена Равенкло? — поразился я. Феечки дружно закивали.

— Мы помогли её дочери украсть диадему матери, — сказала блондинка в голубом. — Елена дружила с нами. Она приносила нам вкусные вещи… Конечно не такие, как эта… и попросила подшутить над матерью. Она говорила, что леди Ровена считает себя умнее всех, и что с неё не мешает сбить спесь. Нам это показалось забавным… а потом Елена погибла. Мы виноваты. Поэтому мы терпим наказание леди Ровены. Многие, многие годы. Ты первый, кто угостил нас вкусным, и мы рады помочь тебе, но это не в наших силах.

Ого… а история Елены Равенкло заиграла новыми красками. Ладно, я подумаю об этом позже, а сейчас мне всё-таки стоит расспросить феечек о том, где я нахожусь. И… и неужели они живут так долго? Хотя что тут удивительного, волшебные существа всё-таки.

— Но тогда, может быть, вы расскажете мне, где я нахожусь? — просил я.

— А разве ты пришёл не из замка? — удивилась Лианна. — Все большие приходят из замка.

— Меня перенесли сюда козни врагов, — ответил я.

— Ах! — снова затрепетали крыльями феечки. — Враги явно хотели твоей погибели! Этот лес вы, большие, называете Запретным. А мы живём в самом его сердце. И тебе здесь находиться опасно. Очень опасно.

— Если ты пойдёшь напрямую к замку, то можешь попасть в лапы к огромным паукам, — нахмурилась Лианна. — Они съедят тебя. Их здесь много. Нас они не трогают, но от них страдают даже единороги и детёныши оборотней. А уж ты — лёгкая добыча. Твои враги знали, что делали, когда отправляли тебя сюда.

— Оборотни? — спросил я. — Здесь поблизости живут оборотни? Это, случайно, не стая Фенрира Сивого?

— Это именно они, — ответила Лианна. — А ты знаешь кого-то из них?

— Я встречал самого Фенрира… — отозвался я. — И…

Тут я осёкся. Пусть феечки и были милыми, но откровенничать с ними не стоило. Спасибо, я и так уже накосячил везде, где можно, подержу на сей раз рот на замке. Но феечки, не обратив внимания на заминку, радостно заверещали:

— Здорово! Ступай к оборотням!

— Фенрир поможет тебе!

— До поселения недалеко. Ты успеешь добежать до темноты!

— Мы покажем дорогу!

Мне ничего не оставалось, как согласиться. По крайней мере, Фенрир меня точно знает, да и Римус Люпин в обиду не даст… надеюсь.

Феечки радостно заверещали, объясняя мне дорогу. Как ни странно, я всё сумел понять, хотя они говорили все одновременно. А потом феечки закружились вокруг меня хороводом, а с их крылышек посыпалась блестящая и звенящая пыльца. Прямо на меня… Точнее, досталось всем — и мне, и Санчо, и Мистеру Лапке. Мы просто засияли, как три рождественские ёлки. Точнее, насчёт себя — не знаю, но Мистер Лапка и Санчо точно смотрелись, как ёлочные украшения.

Феечки дружно захихикали:

— Как красиво!

— Не бойся, большой, наша пыльца не причинит вам вреда!

— Наоборот!

— Не бойся!

— Принеси нам ещё вкусного, когда будешь в замке, большой!

— Это будет нескоро, — уточнил я.

— Ничего, — отозвалась Лианна. — Мы подождём! Мы тебя запомнили! А теперь — иди! Скоро мы будем танцевать! Тебе не стоит этого видеть, если не хочешь остаться с нами надолго!

Я снова быстренько вспомнил о печальной судьбе персонажей народных сказок, которые угодили в хоровод фей, распрощался с феечками в самых куртуазных выражениях, помахал им рукой, и побежал в указанном направлении. И некоторое время ещё слышал весёлый смех и щебет феечек.

Узенькая тропинка, на которую я вступил, стала потихоньку расширяться, было ещё довольно светло, так что я надеялся, что доберусь до поселения оборотней без эксцессов, а там Сивый с Люпином что-нибудь придумают. Всё будет хорошо. Точно будет.

Тропинка неожиданно вывела меня на небольшую поляну… и тут глазам моим предстало неприятное зрелище. Два довольно крупных, размером где-то с телёнка, паука надвигались на маленького серебристо-серого жеребёнка. Жеребёнка? Откуда тут жеребята? Это же детёныш единорога! Они его сейчас парализуют, опутают своей паутиной, оттащат в логово, а потом сожрут.

— Ах вы, гады! — вырвалось у меня. — А ну пошли вон!

Пауки медленно повернулись ко мне и вот, клянусь, в их многочисленных круглых глазках промелькнуло удовлетворённое выражение. Типа, это перекус, а теперь и полноценный ужин пожаловал. Но я почему-то не боялся, хотя было чего. Зрелище было, прямо сказать, преотвратное — огромные членистоногие с длинными хелицерами, мохнатыми лапами и крепкими даже на вид панцирями.

«Сейчас нас будут убивать и кушать», — невозмутимо заявил Мистер Лапка.

«Да пусть попробуют!» — задиристо отозвался Санчо.

А я поднял руки, стараясь припомнить что-либо подходящее к случаю.

Плюс в этом был только один — единорожек сообразил удрать с поляны, когда эти две твари из кошмаров отвлеклись.

Поняв, что часть добычи улизнула, акромантулы обиделись всерьёз и быстро стали перемещаться ко мне. Сначала очень быстро, но потом их шаг стал замедляться, и на расстоянии шага в три они нерешительно замерли.

Санчо воспользовавшись паузой, вылез мне на голову и угрожающе защёлкал хелицерами. А ладони моей правой руки стало вдруг горячо. Я опустил взгляд и увидел, что над ней парит белый светящийся шарик размером со снежок, и что я этот шарик вполне могу бросить, куда хочу.

Я поднял руку, Санчо ещё более злобно защёлкал хелицерами, Мистер Лапка зашипел, к тому же за деревьями раздался ровный топот, и на поляну вылетел белоснежный огромный единорог… а за ним ещё один…

Нервы акромантулов сдали и они со всех лап кинулись наутёк. Быстрые всё-таки твари, ничего не скажешь… Один из единорогов кинулся вдогонку за пауками, а второй подошёл ко мне и положил голову на плечо, ласково фыркнув.

«Смелый ты, детёныш…» — прозвучало у меня в голове.

Один из единорогов кинулся вдогонку за пауками, а второй подошёл ко мне и положил голову на плечо, ласково фыркнув.

«Смелый ты, детёныш…» — прозвучало у меня в голове.

— Ой! — вырвалось у меня. — Вы разговариваете?

Что-то я такого не припомню…

Единорог насмешливо фыркнул: «Мы умеем общаться мысленно, как и большинство детей Магии. Только из вас, магов, слышат нас единицы. Ты, оказывается, из таких. Редкий дар, редкий… Да ещё и феи тебе подарок сделали…»

— Вы про пыльцу?

«Про неё, ага… — единорог тряхнул роскошной гривой. — Феи редко делают подарки смертным, ты и впрямь сумел им угодить».

В смысле? То есть шоколад феечкам понравился, это я понял, но причём здесь пыльца?

«Неуч, — беззлобно отозвался Единорог, — пыльца фей, да ещё отданная добровольно, притягивает удачу. Но только в ночное время. С рассветом это прекращается… до следующего заката».

Вот лафа-то! Всегда мечтал ночью гулять по темной улице в короткой юбке! А если серьёзно — мне лишняя удача не помешает — хоть днём, хоть ночью, если учесть количество желающих помножить меня на ноль.

— Спасибо за информацию, — отозвался я. — Это из-за пыльцы акромантулы сразу на меня не напали?

«Да нет, они просто обалдели от твоей наглости, — фыркнул единорог. — Шутка. Действительно, тебе помогла пыльца фей. Эти твари могут быть очень быстрыми. И подлыми. Нас, взрослых, они не трогают, боятся. А вот стоит детёнышу отбиться от стада — они тут как тут».

— Вот же погань… — вздохнул я. — Почему их до сих пор не ликвидировали?

«Маги редко бывают в сердце Запретного леса, — вздохнул единорог. — А дорогу к логову этих тварей знает только великан из замка. А он их любит и они его не трогают».

— А оборотни? Они же могут собраться и уничтожить акромантулов, — сказал я.

«Могут. Но великан из замка в отместку может навести на их поселение охотников на Тёмных тварей. У них и так немного мест, где они могут жить сравнительно спокойно, поэтому они не трогают пауков, если те не нарываются», — вздохнул единорог.

Ох уж этот мне Хагрид… Поселил, понимаешь, «милого паучка» в Запретном лесу… Но это ещё полбеды — этот его акромантул… как его там… Арагог, кажется, сам по себе помер бы рано или поздно, так нет! Хагрид ему самку нашёл. Самку, Карл! Чтобы «бедный паучок» не скучал! Так Арагог и не скучал. А занялся воспроизводством потомства с небывалым энтузиазмом, вовсе не думая о том, чем будет это самое потомство кормить. А теперь от этого страдают не самые худшие обитатели Запретного леса. Интересно, а насколько обрадуются ДМП и аврорат наличию колонии акромантулов в лесу по соседству со школой, полной шебутных детишек, всегда готовых на подвиги? Вот не верю, что никто из школяров никогда в Запретный лес не совался… А как относится потомство Арагога… да и он сам… к мажатам, я помнил из канона. Рона и Гарри эти милые паучки чуть не слопали, а ведь те представились Арагогу друзьями Хагрида.

Так что наверняка были несчастные случаи, возможно даже со смертельными исходами, только они либо скрывались Светлейшим, либо толком не расследовались, как смерть Плаксы Миртл. И если в первом случае тут вина руководства школы, то во втором налицо преступная халатность правоохранительных органов. Впрочем, не попробуешь — не узнаешь. А акромантулам не место в Запретном лесу, в этом мне пришлось убедиться лично.

«Не расстраивайся, — возникли у меня в голове слова единорога. — Мы довольно давно живём бок о бок с этими существами и научились защищаться. А тебе нужно вырасти… вокруг тебя много опасностей — я чувствую это. Не тебе разбираться с восьмилапыми… во всяком случае не сейчас точно».

Я вздохнул. Интересно, а Снейп знает об акромантулах? Не может не знать, он же ходит в Запретный лес за ингредиентами. Но что-то мне подсказывает, что никого из силовых структур он в это знание не посвящал. Почему? Не понимает смертельной опасности нахождения этих существ рядом с Хогвартсом? Понимает, ибо не дурак по определению. Да и другие преподаватели… Меня в каноне всегда удивляла их избирательная слепота… Или Дамблдор им запрещает? Всё, что происходит в Хогвартсе, остаётся в Хогвартсе? Вообще-то вполне возможно. Надо бы аккуратно Снейпа расспросить об этом. Обругает, конечно, обшипит… ну и пусть, у меня психика крепкая, переживу. Кабы не крепкая психика, я бы уже давно чокнулся в этом дурдоме, удивительно, как бедный Гарька вообще до своих лет дожил…

Толчок в плечо мордой и ласковое фырканье отвлекло меня от раздумий.

«Так куда тебя доставить? — спросил единорог. — Ночь уже наступила, а ночью здесь… неуютно».

Я огляделся. Неуютно — это да. Нас окружала почти чернильная тьма, наполненная странными, пугающими звуками. Хруст, треск, чей-то тонкий визгливый писк, уханье… Всё это сливалось в жутковатую и пугающую симфонию ночного леса.

Только чуть светящаяся шерсть единорога немного разгоняла тьму, а рог у него во лбу вообще сиял, как маленький фонарик. Красиво…

— Если можно… мне всё-таки хотелось бы к оборотням, — тихо сказал я.

Единорог важно кивнул и согнул колени.

Я осторожно взобрался к нему на спину и обхватил за изящно выгнутую шею. Мистер Лапка прыгнул на круп и вцепился в достаточно свободное худи когтями. Единорог насмешливо фыркнул и плавно тронулся с места, постепенно набирая скорость. Бег его был быстрым, но ровным и плавным, так что свалиться мне точно не грозило. Я попытался оглядеться по сторонам… и кое-что разглядел.

Мы проскакали мимо поляны, на которой кружились феечки, распевавшие что-то нежными голосами и рассеивавшие вокруг радужную пыльцу, мимо высоченного дерева, на ветвях которого расселись странные существа, более всего похожие на еловые шишки, к которым кто-то приделал узловатые ручки и ножки и круглые глазки. Они тоже слабо светились.

Потом я увидел трёх кентавров, которые разглядывали ночное небо и о чём-то ожесточённо спорили. Видимо, выясняли степень яркости Марса. На нас они даже внимания не обратили, так были увлечены.

И наконец единорог вынес меня на поляну… точнее — целую прогалину, на которой разместилось штук сорок небольших домиков, построенных из нетёсаного, как иногда говорят, «дикого», камня. Впрочем, кроме материала, в домах ничего дикого не было. Уютно светящиеся окна, черепичные крыши, садики возле домов с цветами и какими-то ягодными кустарниками. Как я всё это разглядел в ночи? Так поселок освещали кованые фонари на столбах, разгонявшие тьму… и далеко не все обитатели сидели дома. По улице бродили компании парней и девушек, которые то сходились, то расходились, то обменивались ехидными замечаниями, то затевали какие-то состязания.

В целом, не знай я, что обитателей этого места маги причисляют к Тёмным тварям и всячески гнобят, ни за что бы не догадался.

Молодёжь быстро заметила приближение единорога со мной на спине и замерла в ожидании. Агрессии никто не проявлял, но смотрели все настороженно — не на единорога, на меня, когда я соскользнул с его спины. Мистер Лапка умудрился куда-то ускользнуть незамеченным, а к красавцу жеребцу тут же потянулись девушки, протягивавшие ему морковки и кусочки лепёшек. Единорог аккуратно брал подношения и позволял себя гладить. А потом взглянул на меня и фыркнул.

«Подойди ближе, детёныш», — услышал я. Я подошёл, единорог мотнул головой… и чудесный, сверкающий рог упал прямо мне в руки.

— Ах! — вырвалось и у меня, и у всех присутствующих.

«Это тебе. Возьми. Пригодится, когда вернёшься, — высказался единорог. — И не переживай. У меня к утру отрастёт новый. Ступай, детёныш. Встретимся, когда ты приедешь в замок».

Я прижимал продолжавший светиться рог к себе, слабо ощущая его тепло, а единорог уже снял губами с руки девушки последний кусочек лепёшки, царственно развернулся и в несколько прыжков исчез в Запретном лесу. А меня обступили молодые оборотни, в чьих глазах стали зажигаться жёлтые волчьи огоньки. Мне, честно говоря, стало страшновато, хоть я и понимал, что сейчас меня просто проверяют на прочность. Так что я задвинул поглубже страх и вежливо поздоровался.

— И кто ты такой? — ехидно спросил меня высокий светловолосый парень с неожиданно карими глазами. Очень красивый парень, кроме желтоватых огоньков в глазах ничто в нём не наводило на мысли о Тёмных тварях. Кстати, молодые оборотни были одеты куда более современно, чем их сверстники из Магического мира. Джинсы, футболки, рубашки-поло, рубашки-сафари, кожаные куртки у большинства, хотя некоторые девушки были одеты более нарядно — в красивые платья и туфли на каблуках. У большинства обувь была из драконьей кожи и представляла собой высокие ботинки типа берцев.

— Я — тот, кому нужно увидеться с Фенриром, — пояснил я. — Прошу вас, проводите меня к нему.

— А захочет ли вожак с тобой говорить, букашка мелкая? — спросил второй парень — здоровяк с копной русых волос, еле сдерживаемых плетёным кожаным ремешком.

— Злые вы, дяденьки… — вздохнул я. — И не стыдно ребёнка обижать?

Парни дружно заржали, а вот девушки не менее дружно на них насупились и заявили, что маленьких действительно обижать нельзя и что если меня привёз в селение сам вожак единорогов, значит, дело серьёзное, а вам, дуракам таким, только бы ржать.

И, прежде чем опешившие парни опомнились, девушки окружили меня, потискали, причесали, поправили худи и… дружно завизжали. Ибо из капюшона, сонно помаргивая чёрными глазками, вылез Санчо во всей своей красе.

— Не бойтесь, — попытался я воззвать к голосу разума. — Это мой фамильяр. Он никого не тронет.

Девушки вроде как успокоились, но продолжали кидать на Санчо подозрительные взгляды.

— Он ядовитый? — спросила одна подозрительно.

— Вообще-то да, — честно ответил я. — Но он опасен только тогда, когда опасность угрожает мне.

«Глупые самки, — высказался Санчо. — Разве я не красивый?»

— Красивый, — погладил я паучка. — Хороший. Полезный.

На лицах местной молодёжи отразилось глубокое сомнение в моей психической нормальности, но, к счастью, Мистер Лапка времени не терял. Оказывается, он не просто так слинял, когда единорог привёз меня в поселение оборотней, он побежал разыскивать Фенрира, резонно посчитав, что мне придётся объясняться с местными обитателями слишком долго.

Так что наш не особо продуктивный диалог прервал весёлый, с хрипотцой, голос:

— Что за шум, а драки нет?

— А надо? — тут же озадачились местные юноши.

— Не надо, — отрезал Сивый. — Это ко мне. А вы — кыш с глаз моих! Гарри, какими судьбами? Пришёл повидать друзей отца? Как ты вообще сумел сюда добраться? И ты понимаешь, какое чудо, что ты вообще добрался сюда живым?

Молодежь растворилась в ночи бесшумно, беззвучно и на хорошей скорости.

— А вот об этом я и хотел бы поговорить… — вздохнул я. — Ну, и мистера Люпина с мистером Петтигрю повидать.

— Петтигрю — вряд ли, — отозвался Сивый. — Он сейчас в маггловском мире. Деньги зарабатывает. А вот Римус — здесь. Ему теперь отсюда отлучиться затруднительно.

— Он болен? — спросил я.

— Проклятие, — коротко отозвался Фенрир. — Впрочем, пойдём ко мне. Там и поговорим.

— А мистер Люпин?

— Он не настолько плох, чтобы не суметь дойти до соседнего дома, — отрезал Сивый и махнул рукой. — Пошли!

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Шли мы недолго. Сначала по улице, потом пару раз свернули в проулки и оказались на довольно широкой площади, окружённой каменными домами той же «дикой» постройки. Впрочем, смотрелись они мило и вполне цивилизованно — ничто не напоминало о мрачных норах Тёмных тварей.

— Будь моим гостем, Гарри! — улыбнулся Фенрир. Зубы у него были белые, ровные и безупречно здоровые. Да уж, вот кто не нуждается в стоматологах — так это оборотни.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Я очень рад, что сумел добраться сюда. Хотя изначально это было не моё желание.

— Вот и расскажешь, — заявил Фенрир, улыбнувшись ещё шире. — Проходи, не стесняйся.

И я вошёл. Что сказать — домик как домик. Маленькая прихожая, из которой вели две двери — в гостиную и на кухню. Почему я так решил? Так обе двери были приоткрыты, и из-за одной доносились вкусные запахи и виднелся кухонный буфет с посудой, а за другой я разглядел пылающий камин, сложенный из валунов, и край пушистого длинноворсного ковра.

— Ты, наверное, голодный, Гарри, как и твои питомцы, — заявил Фенрир. — Давай поедим для начала, а потом Виви позовёт Римуса для беседы.

Мой желудок тут же согласился громкой трелью, а Мистер Лапка — басовитым урчанием.

Фенрир снова улыбнулся, а потом крикнул:

— Виви, покажись! Я привёл гостя, можешь накрывать на стол!

Из кухни выглянула миленькая девушка лет двадцати совершенно не похожая на Фенрира. Жена? Дочь? И почему она сидит дома и готовит ужин, а не веселится со всей молодёжью на улице?

Девушка взглянула на меня с некоторой настороженностью, и Фенрир поспешил её успокоить:

— Не волнуйся, милая, сегодня наш гость — Гарри Поттер. Гарри, это Вивиан. Моя приёмная дочь.

— Рад знакомству, — сказал я. — Вы такая красивая, мисс Грейбек. Мы с вами раньше не встречались? Ваше лицо кажется мне знакомым…

Девушка смутилась, покраснела и скрылась в кухне, а Фенрир расхохотался:

— Малыш, да ты весь в своего крёстного! Вот уж кто не мог пройти мимо любой симпатичной особи женского пола, не отвесив ей комплимент!

Я вздохнул:

— Вряд ли у крёстного сейчас есть возможность делать кому-либо комплименты…

— Это да… — вздохнул оборотень. — Прости, что расстроил.

Я молча кивнул. Блэка, конечно, было жалко, но говоря о том, что лицо приёмной дочери Сивого мне знакомо, я ничуть не солгал. Мне и впрямь показалось, что я где-то видел её… или кого-то сильно на неё похожего. И что это важно — понять, на кого похожа эта милая девушка. Вивиан. Довольно редкое имя, но я его точно слышал, и не так давно…

Между тем Вивиан расстаралась, и я опомниться не успел, как оказался за накрытым столом. Угощение было не особо изысканным — тушёные бобы, жаркое из кролика, свежие лепёшки, сыр, маленькие пирожки трёх видов — с мясом, с ревенем и с какой-то сладкой начинкой, а так же яблоки и орехи. Но всё было приготовлено очень вкусно, так что на какое-то время я выпал из реальности, ибо только сейчас понял, как проголодался.

— Уффф… — выдал я через некоторое время, почувствовав, что ещё кусочек — и я лопну, — Спасибо, мисс Грейбек, всё очень вкусно. Моя тётя замечательно готовит, но вы её превзошли.

Вивиан чуть улыбнулась и ответила:

— Дело не в моей готовке. Тут большинство продуктов — местного происхождения, а значит — магически насыщенные. Для юного мага это то, что нужно, ведь его организм нуждается в структурной перестройке, готовясь к взрослению.

Ни фига себе! Эта юная леди точно в лесу выросла? Да тут колледж, как минимум, и хороший колледж. С магическим уклоном… А ведь маги среди оборотней встречаются нечасто… И я с удивлением посмотрел на Грейбека.

— Вивиан была сквибом и жила в маггловском мире, — ответил он. — А после того, как я её удочерил… у неё есть возможность получить хорошее домашнее образование. Тем более, что СОВ и ЖАБА ей не грозят, сам понимаешь.

Вивиан погрустнела, быстро собрала посуду и исчезла в кухне. Но почему её лицо кажется мне знакомым? Причём чем-то оно ассоциируется с Литтл-Уингингом… Но память упорно твердит, что там я её не встречал. Никогда.

— Она… она скрывается? — спросил я.

Грейбек нахмурился:

— Да. С ней худо обошлись, очень худо. Так что теперь она не слишком доверяет и людям, и магам… Только нам — Тёмным тварям.

— Перестаньте, — вздохнул я. — Какие же вы Тёмные твари, если владеете собой и не теряете разум в полнолуние. И оборачиваться ведь можете по желанию, так?

Фенрир кивнул и тут же отрастил себе волчьи уши и пушистый хвост-поленце. Ну да, волки хвостом вилять не способны в принципе, разве что в присутствии доминирующей особи, а какая я ему доминирующая особь? Он сам кого хочешь задоминирует… Но выглядит мило — чистый Ину, японцы бы на сувениры порвали.

— Класс! — вырвалось у меня. — А потрогать можно?

— Нет! — несколько нервно возразил Фенрир и тут же вернул себе обычный внешний вид.

И чего нервничать? Я и так понял.

И тут в дверь постучали.

Вивиан отправилась открывать и вежливо поздоровалась с гостями. Их оказалось двое. Петтигрю в серых джинсах и пушистом полосатом свитере расцветки «Билайн», напоминавший добродушного шмеля, и незнакомый мне высокий, очень бледный мужчина с тремя почти зажившими пунктирными шрамами на правой щеке. На нём был коричневый вязаный жакет с кожаными круглыми заплатками на локтях и серые домашние брюки. Ступал он тяжело, опираясь на трость, и выглядел весьма болезненно.

— О, Пит! — весело выдал Грейбек. — Ты никак уже вернуться успел!

— Удачно расторговался, — улыбнулся Петтигрю и протянул Грейбеку небольшой свёрток. Тот кивнул и спрятал свёрток в карман, а Питер тут же переключился на меня.

— Здравствуй, Гарри! — жизнерадостно улыбнулся он. — Не думал, что ты окажешься в наших местах так скоро. Позволь представить тебе…

— Я догадываюсь, — сказал я. — Здравствуйте, мистер Люпин. Рад вас видеть.

— Я тоже, Гарри, — искренне улыбнулся в ответ Римус Люпин, а затем прошёл в комнату и уютно устроился в стоящем в углу кресле. — Но ты очень рисковал, добираясь сюда. Что произошло?

— Это был не мой выбор, — вздохнул я, и, набрав в грудь побольше воздуха, начал рассказывать.

— Это был не мой выбор, — вздохнул я и, набрав в грудь побольше воздуха, начал рассказывать.

По мере моего рассказа лица у всей честной компании мрачнели всё больше.

— Ликвидировать! — коротко сказал Сивый, выслушав меня до конца. — И эту поганку старую, и сообщников её. А то пацан до Хогвартса не доживёт однозначно

Пацан и не дожил, если что. А теперь со всеми этими проблемами мне разбираться. И результат нужен… положительный… Так что я, в принципе, был согласен с оборотнем. Люпин и Петтигрю тоже задумчиво покивали — вряд ли они страдают излишним человеколюбием. Жизнь отучила. Но были нюансы…

— Предложение, конечно, хорошее, — высказался я. — Но, вот беда, эта поганка старая — соглядатай Дамблдора, если что, мне его лишнее внимание не нужно. Он, между прочим — менталист. Переформатирует мне башку — тут и Снейп не поможет.

— Резонно, — согласился Петтигрю. — Но что тогда делать? Забрать Гарри сюда? Здесь ему всяко безопаснее будет…

— Чтобы подвести тётю и Дадли под месть Дамблдора? — возмутился я.

— Да мы всех можем забрать… — оскалился Фенрир. — Места много. Тётя твоя ещё и мужа себе найдёт. У нас женщин меньше, чем мужчин, так что ей будут только рады. А кузена твоего никто не обидит, не волнуйся.

У меня отпала челюсть от этакой простоты. А такое возможно? Но потом я вспомнил сына Люпина (оборотня) и Тонкс (ни разу не оборотня), а потом припомнил похорошевшую Петунью и понял, что от ушасто-хвостатых кавалеров ей придётся отбиваться метлой. Но…

— Тётя Петунья сейчас бизнес ведёт. Ей просто заниматься домом, как раньше, скучно будет. А Дадли нужно учиться. Образование получать. Как вы себе это представляете?

— Да нормально, — пожал плечами Фенрир. — Для бизнеса тётушка может управляющего нанять и рулить дистанционно. Приезжать и проверять работу раз в месяц — вполне реально, многие наши и почаще в маггловский мир мотаются. А кузена отдать в интернат с проживанием. Какой-нибудь дорогой, закрытый… Магглы за безопасностью детишек бдят, особенно в таких школах. Точно знаю.

— Но магов магглы не удержат… — возразил я. — Даже если это будет спецназ Её Величества, что уж говорить об обычной школьной охране.

— Чтобы найти, — вмешался Петтигрю, — надо знать, где искать. А большинство магов в обычном мире ориентируется плохо. Многие вообще о магглах думают, что они до сих пор в убогих хижинах живут и на телегах ездят. Так что искать Петунью и Дадли они в маггловском мире будут до посинения.

Логично вообще-то. Но…

— А для вас это не опасно? — спросил я. — Насколько я знаю, оборотням и так нелегко приходится.

Фенрир невесело оскалился:

— Так-то оно так. Но это — Сердце Запретного леса. Сюда не каждый маг доберётся. Опасно добираться-то… И вообще — не бросать же тебя и твою родню на произвол судьбы.

— Спасибо, конечно, — вздохнул я, и подумал, что оборотень оказался куда человечнее многих магов. А потом представил себе Хагрида, который по приказу Дамблдора ведёт к этой уютной деревушке отряд отборных бойцов аврората. Как они врываются на рассвете в сонное поселение, как начинают метаться, разя выбегающих оборотней разноцветными лучами заклятий. Как падают, сражённые зелёными лучами, юные оборотни и их подружки, Грейбек, Вивиан, Люпин…

Видение было до того ярким и отчётливым, что я стиснул зубы и отчаянно замотал головой. Нет, только не это.

— Ты что, Гарри? — удивился Люпин. — Что-то не так?

— Дамблдор будет меня искать, — процедил я сквозь зубы, всё ещё отгоняя страшное видение. — А Хагрид знает дорогу сюда. Как быстро он сможет привести сюда авроров? А потом в «Пророке» выйдет статья о том, как Тёмные твари похитили Избранного, и как ловко с ними расправился бравый аврорат. Они же всех убьют… и ничего им за это не будет.

— Ты добрый мальчик, Гарри, — вздохнул Люпин. — И беспокоишься не зря. Но если дело только в Хагриде… Знаешь, он действительно предан Дамблдору. Но сюда он авроров не приведёт. Можешь быть уверен.

Последняя фраза прозвучала жёстко, и мне невольно подумалось, что кажущийся добрым и чудаковатым Люпин совсем не божий одуванчик. И что если Хагрид надумает предать оборотней — это будет очень глупая задумка. А для самого Хагрида — точно последняя.

— Спасибо, — ответил я. — Если всё станет критически плохо, то я и мои родные воспользуемся вашим гостеприимством.

— Но не сейчас… — задумчиво протянул Фенрир.

— Нет, — сказал я. — У меня есть странное чувство, что на первый курс Хогвартса я должен отправиться именно с Тисовой улицы.

— Чувствам надо доверять, — покивал Люпин. — Иногда это сама Магия подаёт нам знаки. Но как тогда быть с твоей безопасностью и с этой драккловой старухой?

— Есть у меня одна мысль… — проворчал Фенрир. — Говоришь, эта Фигг в Малфой-маноре сейчас гостит?

Я кивнул.

— Ну тогда белобрысый Лорд со своим чернявым приятелем выпотрошат её до донышка, — удовлетворённо кивнул он. — И вряд ли после этого она будет пригодна для слежки за тобой.

— И это не есть хорошо, — задумчиво произнёс я. — Я надеялся, что профессор Снейп сможет вложить ей… некоторые ментальные установки. Ведь если Дамблдор поймёт, что с его шпионкой не всё в порядке — он пришлёт нового надзирателя. И я не знаю, какие тараканы могут оказаться у него в голове… если уж безобидная сквибка так явно хотела моей погибели.

Сивый, Люпин и Петтигрю понимающе кивнули. А потом Фенрир вздохнул:

— Думаю, что у Снейпа ничего не вышло… с ментальными установками. В противном случае он бы уже связался с тобой. Дамблдор умеет привязывать к себе.

— И что теперь делать? — озадачился я. Неужели и впрямь придётся скрываться в Запретном лесу?

Фенрир ехидно усмехнулся:

— Думаю, что я смогу тебе кое в чём помочь.

— Не понял… — удивился я.

— Сейчас поймёшь, — хмыкнул оборотень, и его лицо стало ещё более ехидным — как от хорошо задуманной пакости. — Пит, ты не можешь позвать Юдит?

Петтигрю кивнул и вышел из дома.

— Кто такая Юдит? — спросил я. — И чем она может помочь?

— Погоди немного, — сказал Сивый. — Сейчас сам увидишь.

Ждать пришлось недолго. Вернувшийся Питер привёл с собой стройную темноволосую женщину в кожаной куртке, футболке цвета хаки, армейских штанах и высоких ботинках из драконьей кожи. Ну чисто солдат Джейн, только голова не бритая.

— Познакомьтесь, — произнёс Фенрир. — Гарри, это Юдит Келли, прекрасная охотница, следопыт и разведчица. И весьма решительная дама, которая может при случае постоять за себя… и не только за себя. Юдит, это Гарри Поттер. И ему угрожает немалая опасность.

— Приятно познакомиться, мисс Келли, — сказал я, не особо понимая, каким образом эта симпатичная дама со всеми её талантами сможет помочь мне. Охранницей Фенрир её, что ли, приставить решил? Но ведь её присутствие надо как-то легализовать…

— Взаимно, малыш, — улыбнулась мне волчица и коротко взглянула на Фенрира.

— Покажи ему, Юдит, — кивнул Сивый.

Юдит коротко кивнула и тут же её облик словно потёк, мгновенно изменяясь. Несколько мгновений, и передо мной замер зеленоглазый мальчик в слишком большой для него кожаной куртке. Я не сразу сообразил, что передо мной стоит моя точная копия, а когда сообразил, то восхищённо ахнул:

— Мисс Келли! Да вы метаморф!

Моё отражение довольно улыбнулось и медленно кивнуло. А потом произнесло моим голосом:

— Я — полукровка. Мой отец был оборотнем, а мать — магом-метаморфом.

Вот как это? Маги презирают оборотней, как случилось, что девушка, владеющая такой редкой магией, стала возлюбленной оборотня? Или всё было куда хуже?

— Родители моей матери были сквибами, — пояснила Юдит. — И в Хогвартс она поступила как магглорожденная. Но очарование магическим миром быстро прошло, когда она поняла, что в нём у неё нет почти никаких перспектив. Мама была деятельной и амбициозной, поэтому решила после пятого курса вернуться обратно в обычный мир и не рвала связи с семьёй. Она даже продолжала получать образование в обычном мире по специальной программе. Но так получилось, что ей пришлось остаться на шестой курс. И её заприметил один… один чистокровный выродок. И стал её преследовать… Не буду рассказывать всех подробностей — ты всё-таки ещё ребёнок… но он совершил очень плохое дело. А когда мама потребовала защиты у директора Хогвартса, то ей прямо дали понять, что её слово — ничто против слов чистокровного подонка. И что ей лучше принять деньги, которые предлагает его семья и заткнуться, если она не хочет быть опозоренной, как… В общем, мама швырнула деньги в лицо тому, кто их предлагал, и побежала куда глаза глядят. Так она и оказалась в Запретном лесу, где повстречала моего отца.

— И как сейчас поживает ваша достойная матушка? — поинтересовался я.

— Отлично поживает! — рассмеялась Юдит. — У неё небольшой косметический бизнес в обычном мире, а живут они с папой здесь. И у меня есть два младших брата… но метаморфом оказалась только я одна, зато они — анимаги. Лисы. Правда у всех моих родных такой темперамент, что удивительно, как дом до сих пор выдерживает наше пламенное родственное общение. Но это уже пустяки.

И Юдит улыбнулась ещё раз.

— Это, безусловно, потрясающе, — осторожно сказал я, — но как талант мисс Юдит может помочь мне?

— Не догадался? — хмыкнул Фенрир. — Миссис Фигг никуда не денется, хотя продолжит оставаться в подземельях Малфой-мэнора… или где там ещё. А Юдит заменит её.

— Но ведь Дамблдор знает миссис Фигг! Он может что-то заподозрить! — возразил я, а потом подумал, что в каноне Дамблдор так и не заподозрил ни в чём Барти Крауча, игравшего роль Грозного Глаза. А ведь тот его другом и соратником был, не то, что какая-то левая сквибка.

— А много он на Тисовой появлялся в предыдущие годы? — вмешался в разговор Петтигрю.

— Я такого не помню, но это ничего не значит, — ответил я. — Он мог общаться с миссис Фигг в её доме.

— Нет, — отрезал Фенрир. — Я помню дом этой старухи. Там были запахи книззлов, её самой, твой, Гарри, ещё двух… или трёх магов. Но слабых магов. Ни один из них не мог принадлежать Дамблдору. Так что они, скорее всего, общались письмами или через камин.

— Пусть так, — не сдавался я, — но ведь мисс Юдит не знает всех обстоятельств…

— Узнает, — отрезал Сивый. — Насколько я знаю Снейпа, память старухе он вывернет на совесть. Уж прости, Юдит, что я приставляю тебя к такому делу, но ты единственная из наших, кто на это годится.

— Ничего, — мрачно улыбнулась Юдит, — если это навредит Дамблдору — буду только рада.

— Община заплатит тебе обычную ставку телохранителя, — подытожил Сивый.

— Нет уж, — вмешался я. — Раз дело касается меня, то и платить буду я.

— Гарри, — удивился Люпин, — откуда у тебя деньги? Ты ходил к гоблинам?

— Ходил, но пока наследство Поттеров в полном объёме мне не доступно, — ответил я. — Но это неважно. У меня есть достаточное количество маггловских денег, чтобы оплатить работу мисс Юдит. Не спрашивайте откуда. Это честные деньги, их владелица сама отдала их мне. Правда с условием, что я найду её внучку и отдам ей один наследственный артефакт. На это у меня есть два года, миссис Роузвелл с пониманием отнеслась к тому, что я не могу начать поиски прямо сейчас…

И в этот момент Вивиан, решившая принести нам прохладительные напитки, появилась с подносом в дверях, а услышав мои последние слова, она охнула, пошатнулась и выронила поднос.

Нет, всё-таки оборотни феноменально быстрые. Сивый метнулся вперёд с такой скоростью, что передо мной промелькнуло только размытое пятно, и подхватил падающую девушку. А Юдит ловко подхватила поднос почти у самого пола, так что из высоких стаканов не пролилось ни капли.

Но стаканы в данный момент меня волновали меньше всего. Потому как я наконец-то вспомнил, кого напоминает мне приёмная дочь Грейбека. Даму-призрака из заброшенного дома в Литтл-Уингинге.

Между тем Сивый усадил Вивиан в свободное кресло, а Люпин протянул ему какой-то пузырёк. Грейбек поднёс пузырёк к лицу Вивиан, и она резко передумала терять сознание. Девушка встряхнула головой, чихнула, её бледные щёки порозовели, она открыла глаза и произнесла слабым голосом:

— Гарри, ты разговаривал с моей бабушкой? Но этого не может быть… Она ведь умерла…

— Это так, — ответил я. — Но у неё осталось незаконченное дело, и миссис Роузвелл немного задержалась в этом мире. Она очень хотела отдать вам, мисс Роузвелл, старинный амулет, приносящий счастье в семейной жизни. И… и она была уверена, что вы помолвлены и у вас всё хорошо.

— Всё и было хорошо… — горько вздохнула Вивиан Роузвелл, — только вот я совершила ошибку, которую до меня совершили миллионы женщин. Полюбила не того человека. Я и не знала, что Генри стал встречаться со мной с дальним прицелом. На бабушкино наследство, конечно же. Он долго ухаживал за мной и, в конце концов, я согласилась стать его женой. Почему бы и нет? Генри был симпатичный, небедный, воспитанный… даже немного старомодно воспитанный. Я и не догадывалась, какой монстр скрывается за таким благополучным фасадом. Бабушка видела его один-единственный раз, но ей он не понравился, и она уговорила меня не спешить с замужеством, а заключить брак, когда мне исполнится двадцать один год.

Вивиан вздохнула, отпила из протянутого ей Люпином стакана и продолжила:

— Когда бабушка умерла, мне уже исполнилось восемнадцать лет, и мы с кузенами унаследовали её имущество целиком, полностью и без всяких оговорок. Генри стал настаивать на свадьбе, но я обещала бабушке, что исполню её волю и стану его женой только тогда, когда мне исполнится двадцать один год. Не то, чтобы я сама не хотела замуж — просто я отчего-то не могла нарушить данное слово… Генри стал возмущаться, что я его не люблю, что я хочу его бросить, а ведь он так любит меня, что готов на всё. Я отвечала, что тоже люблю его, но не могу нарушить обещание, данное бабушке. Генри не стал настаивать, но я видела, как его огорчил мой отказ. О, он умело играл печаль и боязнь меня потерять. И тогда я приняла решение, устраивающее, как мне казалось, нас обоих. Это сейчас я понимаю, что Генри манипулировал мною, подводя меня к такому решению. А тогда я была как заворожённая…

— Вы перевели на него всё своё наследство? — догадался я.

Вивиан покачала головой:

— Нет. Хотя я и унаследовала деньги бабушки без всяких условий, её адвокат отговорил меня от этого. Сказал что-то про высокие налоги… Я не очень поняла, но поверила. Сейчас я думаю, что он тоже понимал всё… про Генри и хотел спасти меня от опрометчивого шага. Но мне ужасно хотелось доказать Генри свою любовь и веру в него. И тогда… тогда я составила завещание и сделала его своим единственным наследником.

Я схватился за голову:

— Вот это подстава!

Вивиан грустно улыбнулась:

— Не буду рассказывать подробностей — они не для детских ушей. Но через три месяца меня похитили. Потом я узнала, что Генри всё это время играл убитого горем жениха, был готов на всё, чтобы меня вернуть… но меня так и не нашли. А потом из реки выловили труп… в моей одежде, с моими драгоценностями… Генри меня опознал, так что теперь Вивиан Роузвелл официально мертва.

— А на самом деле… — прошептал я.

— А на самом деле девочку похитили по заказу этого самого Генри, — злобно фыркнул Фенрир. — Генри Финч-Флетчли, паршивая овца в благородном маггловском семействе. Игрок, бабник, кутила и редкостный мерзавец… простите, но такой он и есть — ни убавить, ни прибавить. Финч-Флетчли — потомки сквибов одной старой семьи, Генри и сам сквиб, поэтому нанял нескольких уродов из Лютного — из тех, что за деньги мать родную продадут. Они Вивиан и похитили. Нехорошие были маги, земля им колючей проволокой.

— Так вы их… — вырвалось у меня.

— Он меня спас, — горько вздохнула Вивиан. — Они несколько недель держали меня в заточении… ну, и… Короче, Генри дал им знать, что живой меня возвращать не обязательно и за эти несколько недель они довели меня до такого состояния, что я была на грани жизни и смерти.

— Есть тут одна заброшенная деревенька, — мрачно пояснил Сивый. — Там эти твари Вив и держали. А тут я поблизости случился. Ну… и всё. А Вив и впрямь умирала уже, бедняжка, от ихних-то забав. Пришлось мне её обратить. За такие дела, конечно, поцелуй дементора полагается, но мне не привыкать — поцелуем больше, поцелуем меньше, какая в жо… прошу прощения за мой французский. Короче, не мог я оставить её умирать. Так вот с тех пор и живём. Вив у меня хозяйство ведёт, книжки всякие умные читает, чарам помаленьку её Пит с Римусом обучают — она ведь ведьмой оказалась.

— Ну и дела, — выдавил я, поражаясь глубине человеческой подлости. И тут пришла мысль, что деньги бабули Роузвелл придётся отдать — Вивиан они точно нужнее, чем мне. И я хотел сказать это. Но неожиданно спросил другое:

— А Генри? Неужели он все деньги Вивиан унаследовал и теперь живёт в своё удовольствие?

— Живёт, — холодно оскалился Грейбек. — Только не в удовольствие. Родня у него порядочной оказалась, давно они терпели его выкрутасы и надеялись, что мальчик одумается. Но такое дело — это уже перебор. Поэтому они и разобрались с родственничком по-свойски. Без скандала. Для всех официально баронет Генри Финч-Флетчли по Южной Америке путешествует. Очень уж увлекающаяся натура, без экзотики прямо жить не может. Так недолго и заразу какую-нибудь тропическую подцепить… а заразы тропические — они для европейцев частенько смертельными оказываются.

— А на самом деле? — уточнил я.

— Негоже тебе такие подробности знать, мал ещё, — отмахнулся Грейбек. — Но поверь, жизнь у него теперь нескучная, хоть и недолгая… а сбежать оттуда, где он сейчас пребывает — невозможно, это вам не Азкабан. Да, кстати, денежки он Вивиан вернул — все, до последней ржавой пуговицы. Так что Вив снова богатая невеста.

Вивиан, более или менее пришедшая в себя, только рукой махнула и скривилась, всем своим видом показывая, что думает о замужестве. А я уловил краем глаза грустный взгляд Люпина, направленный на Вивиан. Ого, как интересно… Только вот таинственное Люпиново проклятие — наверняка девушка ему нравится, но навязываться он не хочет, считая, что ей и так досталось.

А я ещё решил, что оборотни живут мирной пасторальной жизнью. Да тут, похоже, такие страсти кипят — почище «Санта-Барбары»!

В целом разговор получился интересным и плодотворным, но мне хотелось узнать, что же за проклятие наложено на Люпина. Я уже знал, что оборотни сильны, выносливы и слабо поддаются магическому воздействию. И проклясть оборотня не так-то легко, у среднестатистического мага, пожалуй, и не выйдет ничего. А это опять заставляло меня вспомнить о Светлейшем Дамблдоре. Впрочем, сильные маги в Британии имеются и помимо него, может, я зря зацикливаюсь?

Итак, Юдит, безоговорочно согласившаяся помогать мне, ушла по своим делам, Вивиан, с которой мы договорились встретиться позже, когда я заберу украшение из дома Роузвеллов, отправилась отдыхать, и мы вновь остались вчетвером.

— Мне бы как-то тётю предупредить, что со мной всё в порядке... — жалобно сказал я. — Она наверняка волнуется. Да и Дадли...

— У вас ведь есть телефон? — невозмутимо поинтересовался Грейбек. Я ошалело кивнул. Ничего себе! Этот оборотень разбирался в маггловском мире куда лучше иных магов. С другой стороны — а почему бы и нет? Оборотни ведь там деньги зарабатывают... и правильно делают, раз уж маги лишили их этой возможности. Не воровать же им идти.

Сивый только хмыкнул, увидев моё замешательство и сказал:

— Напиши номер, мы с Питером смотаемся в ближайшую людскую деревушку, там есть таксофон... а у Пита есть специальная карточка. Питер позвонит твоей тёте и постарается всё объяснить. Я так понял, что ты хочешь остаться до утра?

— Если можно... — ответил я. — Мистер Люпин...

— Римус, — поправил меня оборотень.

— Хорошо, Римус. Я просто хотел бы поговорить с вами ещё немного.

Оборотень медленно кивнул, неотрывно глядя на меня. А Грейбек хмыкнул:

— Раз такое дело... Пит, давай, перекидывайся, смотаемся по-быстрому до Виллоу-бридж. Ночь на дворе, наверняка тётушка этого юного джентльмена пребывает в глубоком шоке. Пусть успокоится.

Питер возражать не стал, встал с кресла и раз! Только что перед нами стоял человек, и вдруг он исчез, а на ковре уселась крупная серая крыса с чёрными умными глазками и мягкой серой шёрсткой. Я обычно серых крыс не люблю, но Питер умудрялся оставаться милым даже в столь неприглядном облике, даже длинный хвост не портил впечатления. Крысу хотелось погладить и предложить сыра.

Фенрир оскалился:

— Только сыру ему не вздумай предлагать. Сам тогда звонить побежишь. Пит в этом облике, конечно, стоек и могуч, но сыр просто обожает. Притом что обычно к нему вполне равнодушен.

Крыс-Питер привстал на задние лапки и возмущённо пискнул. Выглядело это так забавно, что мы с Люпином улыбнулись, а Грейбек расхохотался, а потом его тело странно извернулось... и перед нами предстал огромный буро-серый волчара размером с хорошего телёнка. Зверь встряхнулся, как собака после купания, оскалил белые зубы и требовательно рыкнул. Крыса ловко взобралась на холку зверя, Люпин открыл входную дверь, и огромный волк одним прыжком выскочил под начавшее светлеть небо.

А я повернулся к Люпину и тихо сказал:

— Можно я спрошу вас кое о чём, мис... то есть, Римус?

— Можешь спрашивать меня о чём угодно, Гарри, — доброжелательно отозвался оборотень. — Постараюсь ответить.

— Простите меня, — извинился я, — но я понял, что на вас наложено какое-то проклятие... и что оно очень опасно.

— Это так, — вздохнул Люпин. — И если бы я не жил много лет в Запретном лесу, не покидая его, то был бы уже мёртв. Запретный лес — очень насыщенное магией место. К тому же Фенриру удалось договориться с феями. Их пыльца тормозит развитие проклятия... но только здесь. Увы, я не могу посещать маггловский мир, для меня это смертельно опасно. Да и места менее магически насыщенные могут ускорять действие проклятия. Так что я могу чувствовать себя относительно здоровым только здесь. Но и Запретный лес — не панацея. В последние год-полтора моё состояние ухудшилось. Фенрир даже приглашал Януса Тики из Мунго, он считается лучшим специалистом по проклятиям, кроме Сметвика, конечно... но Сметвик слишком занят, он не может отлучиться из Мунго даже на полдня. Так вот, Янус Тики только руками развёл. Это проклятие не по зубам нашим Целителям. Слишком древнее и мощное. Так что у меня остался год. Максимум два. И я даже рад, что ты попал сюда — мы смогли встретиться.

Я вздохнул, взглянув на оборотня. Здешний Люпин мне понравился, как-то не хотелось, чтобы он уходил из жизни так рано. Но кто его проклял?

— Думаю, что Дамблдор, — ответил Люпин. Ой, я что вслух это спросил? Избавляться надо от таких привычек, хорошо, что Люпин, похоже, не обиделся.

— Но зачем? — поразился я. — Мне кажется, что Дамблдор ничего не делает просто так. А в своём положении вы не могли ему чем-нибудь угрожать. Или... могли?

— Я многим его раздражал, — ответил Люпин. — Сначала отказался шпионить за Грейбеком и его Стаей. Потом стал задавать лишние вопросы, а ещё... ещё пытался предотвратить гибель твоих родителей.

— Вы знали о?..

— Об играх Светлейшего со временем? Догадывался. Но у меня не было доказательств. Только подозрения. Слишком странной была официальная версия гибели Джеймса и Лили. Слишком противоречивой. Но у меня не было доказательств. Ни единого. Только смутное ощущение, что правильное течение времени изменилось. А арест Сириуса совершенно выбил меня из колеи. Я знал Бродягу слишком хорошо, чтобы хоть на йоту поверить, что он мог предать Джеймса, которого он любил больше, чем родного брата. И я пошёл к Вальпурге со своими сомнениями и колебаниями.

— Но... но она... — вырвалось у меня.

— Никаких «но», Гарри, — отозвался Люпин. — Вальпурга ратовала за чистую кровь, но она всегда была разумной женщиной. Ради того, чтобы спасти сына, она была готова взять в союзники даже говорящего акромантула, не то что Тёмную тварь. Я описал ей мои подозрения, и она дала мне допуск в библиотеку Блэков.

— И вы там что-то нашли?

— Да, я нашёл в ней сведения о необычном маховике времени, который, по легенде, создал сам Мерлин. И у меня начала складываться версия... Но я имел несчастье поделиться ею не с тем человеком.

— С кем? — напряжённо спросил я.

Люпин вздохнул:

— С Кингсли Шеклболтом. Я... я доверял ему. Он, казалось, поверил мне, попросил пока ни с кем не делиться своими теориями, сказал, что хочет проверить кое-какие факты... а через два дня прислал сову, пригласил на встречу... в «Кабанью голову»... Вроде как ему удалось кое-что нарыть в пользу моей теории.

Я молча схватился руками за голову. «Кабанья голова» принадлежала Аберфорту Дамблдору. Большей глупости, чем отправиться на встречу в это злачное место, я и придумать не мог.

— Гарри, что с тобой? — забеспокоился Люпин. — Что-то болит?

— Нет, Римус, всё в порядке, у меня иногда такое бывает. Продолжайте, — вежливо сказал я. А что? Озвучить свою мысль я не мог. Во-первых — это не слишком вежливо прозвучало бы, а во-вторых — откуда я знаю про Аберфорта? Настоящий Гарри в каноне только в седьмой книге узнал, кто такой угрюмый трактирщик из «Кабаньей головы».

Кстати, похоже, отношения между братишками-шалунишками были куда лучше, чем казалось со стороны. Тайный ход в Хогвартс из «Кабаньей головы» намекает на это весьма явственно.

А ещё Аберфорт наверняка был в курсе многих задумок брата. А что? Снейп подслушал роковое пророчество Трелони в его кабаке... и Хагрид выиграл драконье яйцо там же. И вообще — «Кабанья голова» — местечко явно криминальное. Но авроры лишний раз туда не суются. Более того. Туда лишний раз не суются и Пожиратели Смерти, когда начинается открытый конфликт после Волдиного возрождения. Забавно, правда?

И при всём при том Аберфорт спасает Гарри, укрывая его и товарищей в своём кабаке и бодро врёт Пожирателям, что они спутали оленя (Патронус Гарри) с козлом (Патронус Аберфорта). И в битве за Хогвартс Аберфорт доблестно сражается... один из немногих взрослых. В общем, странная это личность, к которой спиной поворачиваться не стоит. Просто так, на всякий случай.

— Так что же было дальше? — спросил я Люпина. — Вы встретились с этим... Шеклболтом... в какой-то «Кабаньей голове»... и что?

— Сначала всё было нормально, — продолжил свой рассказ Люпин. — Мы разговаривали, мне казалось, что Кингсли Шеклболт поддерживает меня, а потом зашёл какой-то волшебник, крикнул, что у него родился сын и что он ставит выпивку всем в честь этого радостного события. Все, кто был в трактире, стали поздравлять счастливого отца, а Аберфорт стал наполнять кружки... Честно говоря, не люблю спиртного. У оборотней слишком хороший нюх, а Аберфортово пойло — чистая отрава и на вкус, и на запах. Но счастливый отец очень тщательно следил, чтобы каждый из гостей сделал хотя бы глоток за его малютку, так что мне пришлось выпить.

Поначалу всё было хорошо, мы распрощались с Кингсли, договорившись о следующей встрече, и я вышел на воздух — до того тошнотворной была атмосфера в «Кабаньей голове». Я хотел отойти подальше в лес и обратиться, чтобы прийти в себя — в голове начало шуметь. И дело было не в алкоголе — в моей кружке что-то было подмешано, но понял я это только сейчас. Я поспешил подальше от кабака, свернул в кусты... но тут что-то ударило меня по голове, и я потерял сознание.

— Оборотня так просто подловить? — поразился я.

Люпин покачал головой.

— Позже, — сказал он, — когда я обдумывал эту ситуацию и анализировал её, я понял, что все мои природные реакции оказались... нет, не выключены совсем, но сильно притуплены. Понимаешь, это было... ну, как если бы ты видел мир чётко и ясно, двумя глазами, а потом вдруг на один глаз совсем ослеп, а на второй — наполовину. Я даже понятия не имел, какое зелье могло воздействовать на оборотня таким образом, но позже Северус мне объяснил, что такое есть. Что это редкий старинный рецепт, для которого требуются крайне дорогие ингредиенты... и варить такое зелье должен, как минимум, Подмастерье. У обычного лицензированного зельевара получится просто малопонятная бурда, только зря ингредиенты переведёт. Во всяком случае, — горько усмехнулся Люпин, — могу гордиться. Я показался настолько опасным противником, что на меня перевели очень ценные ингредиенты.

— А... а профессор Снейп не уточнил, чей это старинный рецепт? — поинтересовался я. Что-то не нравится мне появление Шеклбота в этой мизансцене...

— Северус говорил что-то о магии вуду, — ответил Люпин. — Но, сам понимаешь, это не тот раздел магии, в котором я разбираюсь.

Ну да, вуду... Читал я в своё время, что Кингсли именно этой магией и баловался — вроде как были у него гаитянские корни. Но что же там дальше-то было?

— Простите, Римус, — повинился я. — Я вас отвлёк. Но что же произошло дальше?

— Точно не знаю. Воспоминания были стёрты, восстановить их Северус не смог. Только какие-то обрывки. Какой-то подвал... грубая каменная кладка... капли, которые падали прямо на лицо, не вода, у них был горький вкус. И ещё просто ужасная боль. Меня словно выкручивало, каждую косточку... Даже боль при обращении, пока я не научился ладить со своим волком, была в разы легче. Мне казалось, что меня хотят лишить чего-то важного, хотят отобрать... — тут оборотень остановился, словно пытаясь подобрать нужное слово.

— Душу? — вырвалось у меня.

Люпин внимательно и остро взглянул на меня и тихо сказал:

— Да. Такое ощущение было, что именно душу. Откуда ты знаешь, Гарри?

Я беспомощно замотал головой:

— Ниоткуда. Просто... просто словно само на язык прыгнуло.

Римус чуть улыбнулся и кивнул:

— Бывает. У тебя развитое воображение, Гарри, ты чувствуешь слова, которые могут прозвучать. У Лили тоже было это свойство.

«И этот туда же!» — чуть не взвыл я. Слава Богу, Снейп потихонечку перестаёт ассоциировать меня с Лили и начинает воспринимать исключительно как Гарри. Вот дёрнул же меня чёрт язык распускать не вовремя! Как там Цой пел? «Следи за собой, будь осторожен»? Вот и мне следует быть более осторожным, а не сваливать все свои косяки на доставшееся мне детское тело. Это хорошо, что сейчас я разговариваю с дружественно настроенным ко мне Люпином, а будь по-другому? Есть оговорки, за которые и жизнью заплатить можно... Да, Олежек, сложная это штука — жить в сказке.

И про душу я, кстати, сболтнул не случайно. Читал в некоторых фанфиках про гаитянские корни Шеклболта, а Гаити — это что? Правильно, магия вуду. А колдуны вуду подчиняют себе людей, порабощая их душу. Превращая живых в покорных слуг-зомби. Даже фильм какой-то старый помнится, в котором белый журналист попытался разузнать тайны колдунов-вуду, за что и поплатился, когда один могущественный колдун поработил его душу. Журналисту, кстати, повезло, он душу свою освободить сумел — подозреваю, что просто потому, что у него не было той всепоглощающей веры в силы колдунов-вуду, как у коренных гаитян, и он сумел сохранить остатки личности. А с Люпином — если это была магия вуду — не вышло вообще. И тут тоже понятно почему. Такая магия рассчитана на человека, а он, как ни крути, не совсем человек. Или совсем не человек, что не мешает ему быть существом, мыслящим и насквозь разумным. Но я, опять-таки, могу и ошибаться...

— А что вы помните ещё, Римус? — поинтересовался я.

— Голос, который читал какое-то странное заклинание, — ответил Люпин. — Голос, после которого приходила боль. И это был голос Дамблдора.

— Точно? — удивился я. Странно всё это. Зачем бы Дамблдору самому светиться в таком неприглядном деле? Да к тому же магия вуду тогда отпадает — вряд ли гаитянские колдуны... и даже их непутёвый потомок, если Кингсли таковым является, будут делиться своими наработками с одним белобородым козлом. Но и Люпин не врёт. Зачем ему врать? А значит, это проклятие местного, так сказать, происхождения, что уже легче. Ибо даже при большом желании спасти Люпина мне на Гаити точно делать нечего. Точно, пока не повзрослею и не войду в силу. Но Люпин до этой прекрасной поры может и не дожить. Да что там лукавить — я и сам до этой прекрасной поры могу не дожить.

Люпин же в ответ на мой вопрос задумался, а потом сказал:

— Процентов на девяносто пять. Ещё пять процентов я отдаю на то, что в Британии внезапно и из ниоткуда появился могущественный маг, способный скрывать свою силу и желающий расправиться со мной. Но это вряд ли. Я уже сказал — я не та фигура, чтобы на меня покушались могущественные силы.

— Зато вполне можете быть частью многоходовой комбинации, — заметил я. — Из всего, что я узнал о Великом Светлом волшебнике, можно сделать вывод, что он любит многоходовые комбинации.

— Тебе точно десять лет? — вздохнул Люпин. — Какой-то ты слишком взрослый...

Чёрт, опять!

— Ну, извините, — развёл руками я. — Мне точно десять лет. Просто для того, чтобы уцелеть, пришлось развить в себе ум и сообразительность.

Ага, птица Говорун ими и отличается. Люпин взглянул на меня и в глазах его заплясали смешинки.

— Точно, папа Джеймс. Умный...

— Умный, — повторил я.

— Сообразительный... — продолжил троллить меня оборотень. И правильно, пусть лучше троллит, чем невесть в чём подозревает.

— Сообразительный, — повторил я с той же интонацией.

— И скромный, — закончил Люпин.

— И скромный, — повторил я, горделиво вскинув голову. И тут мы вновь встретились с Люпином глазами и расхохотались.

— Аааа... — раздалось от двери шипение растревоженной гадюки. — Так им весссселооо...

Ой... Снейп... Если что — похороните меня за плинтусом... Если будет что хоронить.

* * *

Снейп был сердит, суров и плевался ядом с прицельностью плюющейся кобры. За пять минут от него огребли все. Я — за поразительную безответственность и глупость, Люпин — за нарушение постельного режима, Фенрир — за ту же самую безответственность и просто до кучи... а уж какими словами Снейп помянул Дамблдора, Министерство, Визенгамот и прочие властные структуры Магической Британии, я даже намекать не буду. Век бы слушал, но воспроизвести эти словосочетания постеснялся бы и портовый грузчик. Фенрир, по-моему, даже записать хотел парочку особо понравившихся выражений, но, встретившись со злющим взглядом чёрных глаз, передумал и громко позвал Вивиан покормить гостя, чем Мерлин послал.

Милая девушка Вивиан сумела с ходу очаровать Снейпа, а поданный ею мясной пирог сумел бы своим ароматом совратить даже святого в пост. Понятное дело, что львиная доля этой вкуснятины досталась Снейпу, но и остальным, включая Фенрира и Питера, удалось получить по кусочку.

А подобревший после чашечки прекрасно заваренного чая Снейп пояснил мне, каким образом оказался в посёлке.

Оказывается, занявшись старой сквибкой, Северус малость увлёкся, он очень хотел обезопасить меня от соглядатайства Дамблдора, но увы... Большинство воспоминаний ему удалось получить и сохранить, но на всём, что касалось меня, стоял прочнейший блок, взломать который не представлялось возможным.

— Это не Дамблдор, — задумчиво сказал Снейп, допивая чай. — Старик, конечно, силён, но ему не хватает тонкости. Его блок я смог бы взломать. Но нет. Здесь отметился другой сильный менталист. А такового сейчас в Британии попросту нет. Но он есть. Именно он внушил миссис Фигг величайшую ненависть к тебе, Гарри. Ненависть и желание уничтожить тебя, чтобы завладеть деньгами Поттеров. И сделать Главой Рода Поттер своего племянника.

— Это на каком основании? — поразился Люпин.

— На основании родства с Поттерами. Миссис Фигг — сквиб Младшей ветви Рода. А от Старшей ветви остался только Гарри. Так что... могло и прокатить... — Снейп был невозмутим.

— Племянника? — удивился я. — Откуда взялся этот племянник?

— А это и есть самое интересное, — ответил Снейп. — Нет у неё никаких племянников. Арабелла была единственной дочерью в семье. Но она свято уверена, что у неё есть племянник-маг, и что именно ему должны достаться все богатства Поттеров.

— Не понимаю... Если этот маг на самом деле не родственник миссис Фигг, как он на самом деле надеялся стать Главой Рода Поттер? — удивился я.

— Есть пара вариантов, — неопределённо произнёс Снейп. — Но о них не стоит рассказывать детям. В общем, я даже рад, что нашлось такое... изящное решение. Метаморф, надо же...

— А как вы здесь-то оказались, профессор? — спросил я.

— Всё просто, — ответил Снейп. — Решил выбраться в Литтл-Уингинг, чтобы познакомить тебя с делами нашими скорбными, а там Дадли и Петунья в полном расстройстве от твоей пропажи. А тут как раз и Питер позвонил. А здесь мне приходилось бывать раньше, вот я и успокоил Петунью, а затем аппарировал прямо сюда. Так что, Гарри, погостил — пора и честь знать.

— Всё просто, — ответил Снейп, — решил выбраться в Литтл-Уингинг, чтобы познакомить тебя с делами нашими скорбными, а там Дадли и Петунья в полном расстройстве от твоей пропажи. А тут как раз и Питер позвонил. Здесь-то мне приходилось бывать раньше, вот я и успокоил Петунью, а затем аппарировал прямо сюда. Так что, Гарри, погостил — пора и честь знать.

Поскольку Северус исключительно мило улыбался, произнося эту тираду, что говорило о его большом желании крепко пожать мою шею, я тут же принял самый невинный вид и согласился с ним целиком и полностью. Но напоследок всё-таки спросил, нет ли какой-то возможности исцелить Римуса от проклятия.

Снейп, обезоруженный моим подражанием коту из «Шрека», тут же купился и сказал, что зелье такое имеется, и что для него требуется масса редких ингредиентов, таких как добровольно отданный свежий яд василиска, родовой пот девственницы, лепестки эдельвейса, выросшего строго на юго-западном склоне горы Брокен в Гарце, и пофиг, что в горах Гарца эдельвейсы не растут по определению… и ещё масса других миленьких штучек. В числе прочих Снейп упомянул и рог старейшего единорога Запретного леса, отданный добровольно.

— И если всё остальное я достал, — вздохнул Снейп, — то с рогом явная проблема.

— В смысле? — поразился я. — Родовой пот девственницы достал?

Снейп смущённо кашлянул и чопорно заявил, что мне пока рано знать о таких вещах. Я впечатлился, потому как ничего, кроме маггловской операции по восстановлению девственности у уже беременной девушки мне в голову не пришло. Видимо, я думал слишком громко, поскольку Снейп слегка покраснел.

— А эдельвейс? — продолжил я. — Как ты мог его достать, если они в Гарце не растут?

— О, тут всё просто, — ответил Снейп. — По моей просьбе, подкреплённой пятью флаконами Феликс Фелицис, горные гномы из Гарца посадили эдельвейс на нужном склоне и ухаживали за ним, пока он не вырос. Так что технически это именно выросший на склоне Брокена эдельвейс.

— Лихо! — восхитился я. — А с рогом-то в чём проблема? Я думал, что Хагрид может достать в Запретном лесу всё, что угодно. Да и оборотни…

— Проблема в том, — вздохнул Снейп, — что именно этот единорог редко показывается кому-либо, а уж рог свой добровольно не отдавал никому. Говорят, что только королю Артуру в молодости…

— В чьей молодости? — удивился я. — Артура или единорога?

— Обоих! — фыркнул Снейп, медленно приходя в то состояние, в котором явился. — Это весьма древнее и своенравное создание и не снисходит к просьбам смертных.

— Да? — я достиг предела наива. — А мне нормальным показался…

— Что? — удивился Снейп. — Ты видел вожака единорогов?

— Когда меня перебросило в Запретный лес, — пояснил я, — я увидел, как акромантулы нападают на детёныша единорога. Я… я попытался помочь ему, а в это время подоспели взрослые. Один прогнал акромантулов, а второй предложил доставить меня к оборотням. Как я понял, это и был вожак. И он… он на прощание подарил мне вот это. Сказал, что пригодится.

И я достал спрятанный в рюкзачок рог единорога. К моему удивлению, он не перестал светиться. Рог словно наполнен был изнутри тёплым золотистым светом, приносящим радость и успокоение, он смотрелся в моей руке, как самая редкая драгоценность…

Судя по участившемуся дыханию Снейпа, он считал именно так.

— Мерлин мой… — вырвалось у него. — Это действительно тот самый рог… И ты, несомненно, получил его добровольно. Это просто потрясающе, Гарри…

— Этого хватит, чтобы спасти Римуса? — спросил я.

— Хватит, — уверенно кивнул головой Снейп. — Теперь я не сомневаюсь в успехе. Но, Гарри, ты хоть представляешь себе, сколько это стоит?

— Неважно, — отрезал я. — Жизнь — это не та вещь, которую можно измерить галеонами.

И я протянул рог, продолжавший мягко светиться, Снейпу. Тот хотел что-то сказать, но, взглянув на меня, закрыл рот и молча спрятал рог в небольшой мешочек с завязками, который добыл откуда-то из недр своей мантии.

* * *

В Литтл-Уингинге мы оказались только к утру, Петунья ожидаемо не спала, а когда мы появились прямо в прихожей, она торопливо подошла ко мне и стала вертеть и ощупывать, словно желая убедиться, что со мной всё в порядке. И только когда тетя в этом убедилась, она высказала всё, что думает по поводу безответственных мальчишек, имеющих привычку исчезать неизвестно куда.

Мы со Снейпом выслушали эту страстную филиппику, не перебивая, — понятно же, волновалась женщина, пусть успокоится. Спустя пятнадцать минут Петунья действительно успокоилась, напоила нас чаем с пирогом и отправила меня спать. А Снейп с тётушкой ещё довольно долго разговаривали на кухне, но насколько долго — понятия не имею, ибо заснул.

В общем, оставшиеся несколько дней до школы пролетели быстро — Петунья ещё разок протащила нас по распродажам и обеспечила всем необходимым, викарий настоял на том, чтобы я посещал репетиции церковного хора и на этом основании освободил меня от работы в саду… лучше бы я в саду работал, честное слово… но я уже понял, что спорить с этим представителем англиканской церкви — себе дороже. К тому же мои очки репутации среди взрослых обитателей Литтл-Уингинга взлетели вверх со страшной силой, особенно после воскресной службы. Похоже, моя сольная партия произвела на достопочтенных горожан неизгладимое впечатление. Так что из «хулигана» и «задиры» я мигом превратился в «милого воспитанного мальчика». Стоило потерпеть. К тому же, петь мне понравилось, я только опасался насмешек одноклассников. Сверстники правильных мальчиков не любят, это я помнил чётко.

Впрочем, мой старый-новый класс встретил меня настороженно, но без враждебности. Тем более что Дадли, который раньше стремился делать пакости прежнему Гарри и отваживать от него всех потенциальных желающих подружиться, теперь был на моей стороне. К тому же я изменился внешне — из маленького и худенького мальчика в старых круглых очках и одежде не по размеру я превратился во вполне себе обычного английского школьника в аккуратно пригнанной форме с симпатичным рюкзаком и новыми канцелярскими принадлежностями. И с заполненной картой летнего чтения, да…

Я, кстати, заметил, как удивилась учительница, когда мы с Дадли вошли в класс. Похоже, до неё не сразу дошло, что я и есть Поттер — она взглянула так, словно в дверь должен был войти кто-то третий. Потом, правда, опомнилась и ответила на наше приветствие, но взгляд её ещё какое-то время оставался растерянным. Так, кое у кого шаблон треснул… И эта тётка, похоже, Гарри не любила, вот теперь и не понимает, как вести себя со мной. Ничего, тётенька взрослая, справится. А у меня сейчас задача — перекантоваться этот год перед Хогвартсом с наименьшими потерями. Так что, мадам, не цепляйтесь ко мне, и я не буду вам доставлять лишние хлопоты.

Учиться мы начали с седьмого сентября — в Англии дата начала учебного года не является строго фиксированной. Дети могут начать учиться первого сентября, как у нас, могут и на неделю, к примеру, позже. И в первый учебный день никакой парадной формы, линеек, первых звонков и прочего. Просто пришли в класс, прослушали поздравление от учительницы, миссис Чизвик, сдали летнее задание… и учебный день пошёл своим чередом.

Кстати, в первый же день мы должны были отчитаться за летнее чтение… и тут мы с Дадли произвели фурор. Дадли — потому что он вообще сдал лист с наклейками, ну и я… по этой же причине. И ещё потому что мой лист был заполнен до отказа. И если Дадли миссис Чизвик спрашивала довольно формально и расхвалила за старание, то у меня она цеплялась к каждой прочитанной книге. Зря. Пусть добрейший мистер Уилер давал наклейки не только за книги, которые можно было взять в библиотеке, но и те, которые ученик прочитал в другом месте, о содержании он всё равно выспрашивал весьма тщательно. В памяти его хранились тысячи всевозможных сюжетов детских книг, и обмануть его, что-нибудь соврав, было невозможно. Так что все свои наклейки я получил честно, даром что читал большинство этих книг в другой жизни.

Так что пришлось миссис Чизвик похвалить и наградить и меня, хотя сделала она это с таким лицом, словно вместо выдержанного виноградного вина хлебнула уксуса. И чем ей бедный Гарри так насолил? Ой… а не та ли это учительница, которой Гарри нечаянно покрасил волосы в синий цвет? Тогда всё понятно, мало кому приятно оказаться посмешищем в глазах собственных подопечных… Кстати… да нет, не может быть… а нет, всё-таки может… А у тётеньки-то парик. Хороший такой, качественный, но всё равно парик. Интересно, почему? Волосы после химиотерапии выпадают? Тогда я готов простить ей стервозность… но слишком хорошо она выглядит для онкобольной. Стоп. Северус как-то говорил, что стихийные детские выбросы магии могут приводить к таким последствиям, что нейтрализовать их крайне сложно… или вообще невозможно без помощи специалиста.

То есть… а если у неё до сих пор синие волосы? Поэтому она вынуждена брить голову и носить парик, вряд ли консервативное британское общество нормально воспримет синеволосую учительницу. До времён всеобщей толерантности ещё далеко.

И если она понимает, кто сотворил это безобразие с её волосами, то понятно, почему она ненавидит Гарри… то есть теперь уже меня. А это нехорошо. Мне и других проблем хватает.

В течение дня моя догадка подтвердилась. Миссис Чизвик цеплялась ко мне так же упорно, как репьи к собачьей шерсти. И не будь я в душе взрослым человеком, которому программа четвёртого класса даже британской школы была нипочём, вредная тётка точно довела бы меня до нервного срыва. Причём всё делалось с гаденькой улыбочкой и явной надеждой на мой провал. К сожалению для леди, провалов не случилось. Пусть я не был идеален, но все остальные одноклассники, основательно подзабывшие за каникулы школьную программу, отвечали гораздо хуже. А явно занижать оценки мегера всё-таки не решалась. Но я всё равно вздохнул с облегчением, когда последним уроком у нас оказалась физкультура.

Физкультуру вели два преподавателя. С девочками занималась мисс Коуч, а с нами, мальчиками, мистер Спарк. И вот тут я немного отошёл. Мистер Спарк был добродушен, как бывает добродушен всякий сильный человек с крепкими нервами, которому не нужно самоутверждаться за счёт своих подопечных. Он хорошо относился ко всем ученикам, если и отмечал их ошибки, то замечания делал необидные, а если у учеников всё получалось — не стеснялся хвалить. Меня он за один урок похвалил столько раз, сколько мне не досталось от миссис Чизвик за весь день.

— Я рад, Гарри, что твоя анорексия перестала быть для тебя проблемой, — заявил он под конец урока. — Теперь ты можешь серьёзно заняться спортивной подготовкой или вступить в клуб, как твой кузен Дадли.

— А… анорексия? — удивился я. Ах вот, как Дурсли это объясняли. Видно не все учителя смотрели сквозь пальцы на худобу и запущенность Гарри, а тут такой удобный диагноз. Поэтому я слегка запнулся и бодро продолжил:

— Да, сэр, у меня больше нет проблем с этим. Спасибо.

— Тогда предлагаю тебе взять дополнительные уроки бега или плавания, правда, за плавание придётся доплатить, но это потому, что в нашей школе нет бассейна, и мы вынуждены на время уроков арендовать городской. Или ты выберешь бег?

Нет уж. Бега мне и так хватает. А вот поплавать я люблю, к тому же у пловцов неплохие мышцы, может, за год и удастся что-то нарастить к Хогвартсу. И да, плавание в Чёрном озере во время Треклятого… то есть Тремудрого турнира никто не отменял… пока.

— Нет, сэр, — ответил я. — Мне больше нравится плавание, думаю, что тётя Петунья согласится на это. А на уроки я смогу заработать, помогая миссис Тэлбот в церковном саду.

— Да, — улыбнулся Спарк. — Я видел, как шикарно разросся сад при церкви. Неужели это твоими усилиями?

— Мне ещё Дадли помогал, — застенчиво похлопал глазами я.

— Ну, тогда вы оба молодцы, — подытожил тренер. — Плавание, так плавание.

Так что последний урок, в отличие от всех предыдущих, прошёл для меня не без удовольствия.

А что касается одноклассников… Ну да, они были удивлены тем, что я сильно изменился за лето, а также моими внезапно прорезавшимися способностями к учёбе. Но до этого Гарри прожил три года в этом классе в атмосфере всеобщего невнимания, а то и пренебрежения. Дадли и его компания успешно отбивали у одноклассников охоту подружиться с Гарри, к тому же он и учился не слишком хорошо, и выглядел не очень… Слишком большая одежда, стоптанные кроссовки, ломаные-переломаные и заклеенные скотчем очки… Это у Марка Твена Том Сойер мог дружить с Геком Финном, да и то тайно, ибо общественность бы не одобрила, а из здешних детишек из семей верхушки среднего класса никто дружить со странным оборванцем желанием не горел. А теперь многие были не прочь познакомиться поближе, но теперь желанием не горел уже я. Что мне делать с детишками? Мне и одного Дадли хватает.

Нет, это не значит, что я буду отгораживаться от всех, буду вести себя ровно и дружелюбно, но дружить… Увольте. Хотя, в качестве тренировки это пригодится. В Хогвартсе тоже придётся общаться по большей части с ровесниками этого тела, надеюсь, что за год попривыкну. Хорошо бы попасть на Равенкло, этот факультет описывается как вещь в себе, воронята погружены в учёбу и лишний раз друг к другу и к остальным не лезут, но тут уж как фишка ляжет. Подозреваю, что к Гриффиндору меня будут подталкивать со страшной силой, а вот смогу ли я этого избежать — не знаю.

В общем, первые несколько недель я прожил вполне тихо и мирно — ходил в школу, выполнял задания, помогал Дадли, который чем дальше — тем становился умнее. А помогать ему пришлось потому, что знаний за прошлые годы у него было, мягко говоря, маловато. И каким Божьим попущением он вообще переползал из класса в класс, мне было совершенно непонятно. Но надо отдать Дадли должное — став учиться всерьёз, он быстро навёрстывал упущенное и нуждался в моей помощи всё меньше и меньше.

С прошлыми своими друзьями он разошёлся окончательно. Дадли некогда было больше таскаться по улицам и задирать малолеток. Он учился, занимался боксом, читал, да и домашних обязанностей с нас никто не снимал. Общаться он теперь предпочитал со мной и с ребятами из боксёрского клуба. Ну, и с парочкой вполне приличных ребят из класса — тех, что готовились к поступлению в хорошие частные школы. Вонингс, куда собирался отдать Дадли ещё Вернон, относился к таковым, так что с этой стороны всё было в порядке.

У меня тоже всё было неплохо. Я по-прежнему пел в церковном хоре, помогал с садом миссис Тэлбот — уже по собственной инициативе, отправлялся почти каждые выходные в Малфой-мэнор для дополнительных занятий (Снейп с Малфоем своё слово сдержали и мне доставалось по-полной). Но в моей учебной жизни были серьёзные проблемы. Первая — это бывшие дружки Дадли. Да-да, те самые, ровно по канону: Пирс Полкисс, Малькольм Стоун, Гордон Лоу и Деннис Смит⁽¹⁾. Двое из нашего класса, двое — из параллельного.

Все четверо отличались крепким телосложением и крайне непривлекательной внешностью. Пирс Полкисс вообще смахивал на вставшую на задние лапки мелкую крысу. Впрочем, дело не в этом. У троих из четвёрки были весьма состоятельные родители, у Пирса отец был заместителем начальника полиции Литтл-Уингинга, так что в школе они чувствовали себя царями горы. Благо, что всех четверых родители баловали немилосердно, не желая замечать, что сами подращивают для себя огромные проблемы.

Дадли в своё время приняли в эту шайку-лейку за физическую силу… и за возможность безнаказанно поиздеваться надо мной. Эти малолетние крысята совсем не были дураками и не трогали в школе тех, за кого могло влететь… Ну, а самым беззащитным до недавнего времени был Гарри Поттер, которого считали ненормальным и изгоем и за которого не вступался никогда и никто. Поэтому «охота на Гарри» сильно скрашивала досуг банды малолетних садистов.

А тут… Дадли разругался с бывшими дружками и ушёл из банды, более того, стал защищать своего ненормального кузена, да и сам помянутый кузен уже не выглядел ненормальным и смотрел на своих бывших мучителей, как на грязь под ногами.

Этого их душеньки вынести не могли, и они вновь попытались устроить охоту на Гарри. То есть уже на меня. Ну, что сказать… В первый раз они огребли от нас с Дадли. Хорошо так огребли, но, видимо, не поняли и организовали охоту во второй раз. Убегающий ненормальный завёл их в лесок… где все четверо и очнулись к вечеру. И если в первый раз от нас с Дадли пострадала только их гордость, то на сей раз новенькая школьная одежда была порвана, на лицах и прочих частях тела у всех красовались огромные синяки и ссадины, ранцы тоже были приведены в полную негодность, а тетради, учебники и вся прочая канцелярия тонким слоем покрывали полянку, на которой очнулись страдальцы.

Увы, премия Дарвина, на которую вся четвёрка претендовала, приближалась к ним с неумолимой силой, и бывшие дружки Дадли, вернувшись домой, не нашли ничего лучше, как пожаловаться мамочкам на страшного психованного Поттера, который ни с того ни с сего на них, бедняжек, набросился.

Мамаши, загоревшись праведным гневом, прихватили лохмотья, в которые превратилась одежда детишек и помчались на разборки к Петунье. Тётушка их встретила неласково и на вопли про обращение в полицию подсказала им короткую дорогу. А потом ещё раз подсказала. Короче и по-русски. Откуда Петунья знала словосочетание «poshli na khui», я так и не понял.

А дальше начался цирк. Полиция не могла не реагировать и попробовала взяться за меня. Но тут доблестных служителей закона посетила птица Обломинго. Как выяснилось, в помянутый день я после занятий отправился в библиотеку писать доклад о мифах Древней Греции и просидел там три часа подряд, что подтвердили библиотекарь и несколько детей, которые тоже готовили доклады. Потом я отправился в церковь и ещё пару часов пел с другими хористами, что клятвенно подтверждали сам викарий, его супруга и весь церковный хор, а потом ещё час подрезал розы. Поскольку уже почти стемнело, миссис Тэлбот подвезла меня домой на машине и сдала с рук на руки тётушке. Так что совершить то, в чём меня обвиняли, я просто не мог физически… а представить себе, что столько людей врали без всякой выгоды для себя, полицейские просто не могли. Поэтому передо мной и тётушкой извинились, меня в очередной раз назвали «хорошим мальчиком», а из парней попытались вытряхнуть имя настоящего виновника, но так и не преуспели.

Как мне это удалось? Так Юдит же! Я вовсе не собирался подставлять этим малолетним мерзавцам вторую щёку и решил использовать собственные преимущества на полную катушку. А когда у вас в хороших знакомых и по соседству обретается целый оборотень-метаморф, в силу очень молодого возраста скучающий в нашем сонном городке, это, я вам скажу, плюшка из плюшек. Узнав о том, что меня хотят обидеть нехорошие мальчики, Юдит тут же согласилась мне помочь. И да, Гарри Поттер, отправляясь в библиотеку, раздвоился. Я туда и пошёл, а Юдит вроде как случайно привлекла к себе внимание банды. И… сами нарвались, короче. А уж вырубить троих подростков, наставить им синяков и ссадин, порезать одежду и рюкзаки и раскидать школьные принадлежности — это для оборотня вообще детская забава.

Проделав эту пакость, Юдит тут же ушла с полянки и приняла вид молодой девушки, которую уже весь Литтл-Уингинг знал, как сиделку миссис Фигг, которую «наняли для неё дальние родственники из Йоркшира».

Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, а бывшие дружки Дадли впервые в жизни серьёзно огребли от родни за глупое враньё. Но, увы, им так и не хватило ума остановиться.

1) В каноне упоминается только фамилия Пирса — Полкисс. Но было бы странно, если бы Гарри, учась в одной школе с этими милыми детишками, не знал их фамилий. Поэтому пришлось выдумать.

Вернуться к тексту

Итак, бывшие дружки Дадли впервые в жизни серьёзно огребли от родни за глупое враньё. Но, увы, им так и не хватило ума остановиться. Честно, я не хотел обострять ситуацию и надеялся, что гадёныши поймут, что мы с Дадли им не по зубам. Увы, это были слишком достойные кандидаты на премию Дарвина.

Нет, после крепкой выволочки от родных четвёрка малость попритихла, так что многие школьники вздохнули с облегчением. Но через неделю страх наказания выветрился из пустых голов, а маячащий перед глазами вполне довольный жизнью Гарри Поттер действовал на Пирса, Малькольма, Гордона и Денниса почище мулеты матадора на разъярённого быка. И они стали тайно обдумывать Страшную Месть.

Нет, я вовсе не следил за ними специально. И мысли читать тоже не научился. Но постоянные перешушукивания четвёрки на переменах, таинственные выражения их лиц и явная угроза во взглядах, когда они смотрели на меня, рассказали мне всё. Я лишний раз удивился человеческому идиотизму — ведь получили уже, два раза получили… Или Бог троицу любит?

И в один прекрасный день я получил полное подтверждение своим мрачным мыслям. Дадли в этот день в школе не было, он был официально освобождён от занятий в связи с выездными соревнованиями, и, когда мы пошли в столовую, я быстро взял свой обед и устроился так, чтобы меня не было заметно. На тот момент я не горел желанием с кем-нибудь общаться — на предыдущем уроке миссис Чизвик выводила меня из себя очень старательно и умело. Не преуспела, конечно. Но настроение испортила.

Школа в Литтл-Уингинге, хоть и была хорошо отремонтирована, но быть одним из самых старых зданий города от этого не перестала. Это я к тому, что в ней встречались сюрпризы, отличные от стандартной планировки современных школ. Одним из таких сюрпризов был небольшой закуток со столом и двумя стульями, расположенный за изгибом стены и из зала практически незаметный. Уж для какой надобности он был сделан, я не знаю, но обычно никто из школяров им не пользовался. А я там обедал, когда Дадли по каким-то причинам не было в школе, желая отдохнуть от общения с одноклассниками, и направлялся туда, предварительно накинув на себя заклинание рассеянного внимания. Надзора я не боялся, ибо делал это без палочки — заклятие было простеньким.

В этот закуток я и отправился, получив свою порцию «фиш-энд-чипс» и пакет апельсинового сока. Закуток этот открыл, как я понял, ещё прошлый Гарри, уж больно спокойно я там себя чувствовал. Другие детишки отчего-то это местечко не замечали, впрочем, они принимать пищу предпочитали в компаниях. Смеясь и болтая. Это Гарри был всегда один… но благодаря этому местечку он хотя бы школьный обед мог проглотить без помех.

А потом я открыл ещё одно интересное свойство этого закутка — слова детей, сидевших за столиком с другой стороны стены, были слышны мне довольно отчётливо. А в этот день тот самый столик по какому-то капризу богов заняла дарвиновская четвёрка. Так что я невольно погрел уши и смог узнать об их планах на моё дальнейшее существование.

— …делать с Поттером? — раздался тонкий голос Пирса Полкисса. Вот именно на этих словах я и начал прислушиваться к происходящему за стеной.

— А с ним что-то надо делать? — пробасил в ответ то ли Малькольм, то ли Деннис. — Может, хватит уже? И так нам за него влетело.

Вот именно, ребятки, кажется, в вашей компании появился голос разума. Прислушайтесь к нему, а? Ну не хочу я вам всерьёз жизнь портить, вы же просто дети, глупые и жестокие, но дети… А я не хочу воевать с детьми, правда…

«Глупые и жестокие дети вырастают в глупых и жестоких взрослых, — пронеслось вдруг в голове. — Глупых и жестоких взрослых, портящих жизнь хорошим, честным людям».

Но я пока эту мысль отверг и продолжил прислушиваться.

— Да, вот именно, что влетело! — возмутился… кажется, Гордон. — А этот урод ходит как ни в чём не бывало! Неужели мы так всё ему спустим? Мы должны отомстить!

— Вот-вот, — проверещал Полкисс. — Меня с души воротит от этой очкастой рожи! Удавил бы!

— Так удави, — хмыкнул тот, кто предлагал оставить меня в покое. — Или в одиночку слабо? Или боишься, что Большой Дэ тебе за кузена наваляет?

— Ничего я не боюсь! Это ты, Дэн, трус! И вы все трусы! Боитесь одного слабака-очкарика!

— Пирс прав, Ден, — вмешался четвёртый, судя по всему — Малькольм. — До сих пор нас все боялись. А Поттер — не боится. Пора ему показать, кто в этой школе главный.

— Отлупить — не получится, — задумчиво произнёс Пирс. — Пробовали уже. Мне так от отца влетело…

— И мне…

— И мне…

— Идиоты, — проворчал Малькольм. — Не надо его лупить. Но можно устроить несчастный случай. Или запереть где-нибудь на недельку. Без еды. А потом и отлупить можно. Поставим его на место — как шёлковый будет.

— А он нас не сдаст? — с испугом в голосе поинтересовался Пирс. — Отец сказал, что если я ещё хоть раз доставлю ему неприятности — отправит меня в школу святого Брутуса. А там одни отморозки учатся. Самые настоящие бандиты.

— Хи-хи-хи, — гаденько засмеялся Гордон. — Милашка Пирс трясётся за сохранность своей попки?

Ого… а деточки-то продвинутые. В десять лет рассуждать о нетрадиционных отношениях в учреждении тюремного типа? Я таким точно не был. Но Пирс себя в обиду давать не собирался.

— Дурак ты, Гордон, — высказался он. — Если застукают меня — застукают и вас. Так что за сохранность наших… эээ… переживать придётся всем. От всех отморозков не отобьёмся.

— Логично, — согласился Деннис, явно не настроенный обострять ситуацию. — Так, может, всё-таки оставим Поттера в покое?

Ответом миротворцу было дружное:

— Нет!

— И где вы тогда его держать собираетесь? — спросил Деннис. — Поттерова тётка сразу полицию на уши поставит, и его будут искать. Даже не сомневайтесь.

— Пусть ищут, — заговорщически прошептал Малькольм. — Я придумал. Старый дом… ну тот… про который говорят, что там — привидение. Туда никто лишний раз не суётся — ни дети, ни взрослые. Затащим Поттера в подвал, свяжем и запрём. Искать замучаются.

— Думаешь, полицейские привидений боятся? — иронически спросил Гордон. — Они же именно там искать и будут.

— А мы слух пустим, будто Поттер сбежать собирался, — неожиданно проявил креативность мысли Пирс. — И полиция будет искать… совсем не там.

— Ты думаешь, что Поттер будет молчать? — спросил Деннис. — Когда вы его отпустите.

— Будет, — с неожиданной уверенностью сказал Гордон. — Посидит недельку один в подвале — на всё готов будет, лишь бы его отпустили.

Что-то в голосе Гордона подсказало мне, что у меня лично хэппи-энда в этой истории не будет. Вот тебе и детишки… Они же, похоже, самое настоящее убийство задумывают. И правда — если я неделю пробуду в подвале без еды и воды — загнусь однозначно. Насколько я помню, без еды человек может выдержать довольно долго… но при наличии воды. А вот насухую в организме уже на третий день начнутся необратимые изменения. Ай да детишки! Просто чудо…

— И вообще, Ден, — продолжил Гордон, — почему это ты говоришь — «вы»? Ты что, не с нами?

— Предать нас решил? — злобно спросил Пирс.

— Не собираюсь я никого предавать, — пошёл на попятную Деннис. — И да, с вами я, с вами…

— То-то… — прошипел Гордон. — А Большой Дэ тоже расплатится за своё предательство. Дай только срок. Ты ведь нас знаешь…

— Знаю, — голос Денниса прозвучал как-то обречённо. — Короче, парни, я всё понял. Я с вами.

— Вот и хорошо, — заявил Пирс. — Значит, завтра идём на разведку. После уроков.

— На какую… разведку? — туповато спросил Малькольм.

— Пойдём в заброшенный дом, — злобно хихикнул Пирс. — Надо же кое для кого местечко приготовить.

— А… а привидение? — снова спросил Малькольм.

— Ты дурак или как? — вмешался Гордон. — Привидений не бывает! А если и бывают — то что они тебе сделают? Это же просто пар! Помнишь, миссис Чизвик рассказывала?

— Ну да… — пробурчал Малькольм. — А вдруг?..

— Чепуха! — уверенно заявил Пирс. — Если что — убежать успеем. И вообще — нас же четверо будет! Это Поттер пусть боится, когда будет в подвале сидеть. Связанный.

Отчего-то эти фразы вызвали кучу смешков у малолетних поганцев, они перешли на обсуждение того, что стоит потрясти первачков на предмет карманных денег, а потом и вовсе закончили обед и ушли в самом хорошем настроении. А я доел «фиш-энд-чипс», попутно пытаясь переварить их мерзопакостный план. И что теперь делать с этой мелкой шелупонью?

Хорошо, что после обеда у нас был спаренный урок искусства и вела его не миссис Чизвик, а молодая преподавательница мисс Флайершип, устроившаяся в школу только в этом году. Мисс Флайершип была молодая и симпатичная по любым меркам, а уж для англичанки — так просто записная красавица с причёской в стиле девятнадцатого века (волосы собраны сзади, а по обеим сторонам лица выпущены вьющиеся локоны) и с нежным бело-розовым лицом. Все девчонки в классе восхищались её красотой, а мальчишки просто влюбились. А ещё мисс Флайершип была доброй и говорила со всеми ласково, так что дисциплину у неё на уроках не нарушали даже самые отъявленные хулиганы. К тому же все знали, что она вроде как встречается с тренером мальчиков мистером Спарксом, а с ним связываться дурных не было — он любил показывать один простой фокус — сгибал монету в трубочку двумя пальцами.

Так что весь класс дружно старался порадовать мисс Флайершип, столь же дружно рисуя кривобокие амфоры и косые фронтоны, и собирая материал для докладов об античных статуях, готических соборах и прочих архитектурных изысках.

Вот и сейчас мне предстояло прочесть доклад о «жемчужине французской готики», то есть о Нотр-Дам-де-Пари. Я подготовился добросовестно и даже, вспомнив роман Гюго, изобразил Собор Парижской Богоматери и танцующую перед ним девушку в цыганской одежде с бубном в руке, рядом с которой кружилась беленькая козочка с золочёными рожками. То есть Эсмеральду и её козочку Джали.

Доклад понравился, тем более, что я не поленился и сделал несколько вставок из романа — Гюго мастер описаний, а уж знаменитый Нотр-Дам он описывал так, словно это здание действительно обладало собственной душой. По сути, собор в книге был единственным, кто любил беднягу Квазимодо и защищал его. Но что-то я отвлёкся.

Я прочитал доклад, получил от мисс Флайершип высокую оценку, но тут учительница сказала:

— Гарри. С тобой всё в порядке? Что-то ты бледный…

— Голова немного болит, — ответил я и отправился на своё место.

— Знаешь, я тебя отпускаю. Сходи к школьной медсестре, пусть даст тебе лекарство и иди домой. Ведь у вас больше нет занятий…

Я хотел было отказаться, но потом подумал, что мне стоит заглянуть к Юдит и сообщить ей о новой развлекухе. А ближе к вечеру стоит выбраться и пообщаться с миссис Роузвелл, поскольку эта пожилая леди продолжает пребывать в собственном доме в качестве призрака.

Нет, Вивиан я к ней привёл, и всё, что завещала ей бабушка девушка получила. И обе родственницы весьма плодотворно пообщались. Я, если честно, ожидал, что после этого общения миссис Роузвелл наконец-то отправится туда, куда и положено отправляться задержавшимся в нашем мире призракам. Однако нет. Миссис Роузвелл так понравилось общаться с вновь обретённой внучкой, что она решила подзадержаться в этом мире на неопределённое время и, как она выразилась, «присмотреть за девочкой». Тот факт, что милая девочка Вивиан периодически способна превращаться в громадную, зубастую и смертельно опасную зверюгу и в этом качестве неплохо постоять за себя, бабулю Роузвелл совершенно не волновал. Меня это, кстати, тоже не волновало совершенно. Молодняк в своей стае Сивый обучал очень хорошо, и Вивиан никому не могла навредить — ни при полной луне, ни без неё. А уж если кто нарвался… Сами виноваты.

При этом внучка тоже прониклась к бабушке самыми нежными чувствами и периодически забегала к ней поболтать о своём, о женском. Может, мне повезёт, и в этот вечер она тоже решит заглянуть…

Поэтому я старательно изобразил бледную томность, поблагодарил мисс Флайершип и отправился к школьной медсестре. Та внимательным образом меня осмотрела, написала записку Петунье и, убедившись, что я не собираюсь помирать вотпрямщас, разрешила мне идти домой. Я и пошёл. Мимо дома миссис Фигг, конечно.

Юдит под личиной миссис Фигг сидела на крылечке, окружённая книззлами. С ними она нашла общий язык быстро, да и заботилась о котиках куда лучше настоящей хозяйки. Вообще, деятельная оборотница… оборотниха… не знаю, как правильно сказать, не самка же… Короче, Юдит навела порядок в доме, так что теперь туда можно было зайти без опаски получить аллергию на пыль и кошачью шерсть, она устроила всем книззлам лежанки и покупала не дешёвый кошачий корм, а вполне себе дорогой и качественный плюс витамины. Плюс расчёсывала она банду постоянно. Так что теперь книззлы выглядели не просто красивыми большими котами, а очень ухоженными красивыми большими котами. Соседи положительно реагировали на эти перемены, судача между собой о том, как хорошо, что родные миссис Фигг наконец-то позаботились о ней, наняв расторопную и толковую сиделку.

Итак, Юдит в обличии миссис Фигг сидела на крылечке в кресле качалке, окружённая книззлами. День был не по-осеннему тёплый и солнечный, так что никого не удивляло, что пожилая женщина решила провести время таким образом. Ноги её были укрыты тёплым пледом, а рядом на маленьком столике лежала книга, и стоял термос с горячим чаем.

Разглядев меня, Юдит помахала рукой:

— О, Гарри! Что-то сегодня рано! Уроки уже кончились? И где Дадли?

— Почти, — ответил я. — У меня на уроке разболелась голова, и учительница отпустила меня. А Дадли на соревнованиях, скоро должен вернуться.

— Вот оно что… — проскрипела Юдит. — Но ведь дорогая Петунья ещё не вернулась… Знаешь что, зайди ко мне… Думаю, что Роза сможет помочь тебе. Хорошо?

— Да, миссис Фигг, — согласился я и прошёл в калитку.

Едва мы оказались в доме, как Юдит быстренько обрела свой облик и спросила:

— Правда, что ли, голова болит?

— Да нет, — ответил я. — Понимаешь, Юдит, мне снова нужна твоя помощь.

У Юдит в глазах тут же загорелись жёлтые волчьи огоньки.

— Снова эти мелкие ублюдки? — мрачно спросила она. — Добрый ты, Гарри. Этакую пакость нельзя оставлять за спиной. Рано или поздно они тебе в спину нож воткнут.

— Юдит… — вздохнул я, — у нас тут не Средние века, если ты не поняла…

Девушка-волчица в ответ только рукой махнула:

— Рассказывай… Люди везде одинаковы — маги они или магглы, а без сплетен и пакостей просто жить не могут. Я тут всего ничего живу — а такого наслушалась… Меня в образе сиделки Розы не особо стесняются, считают, что я что-то вроде прислуги, а значит, по определению, глупа, как пробка. Маловато тут честных да достойных… Разве что тётка твоя, да священник с женой. А остальные…

— Ладно, о моральном облике жителей Тисовой улицы поговорим в другой раз, — усмехнулся я. — Но кое в чём ты права. Некоторым без пакостей и впрямь скучно живётся.

И я пересказал Юдит содержание разговора Дарвиновской четвёрки.

— Аррр!!! — прокомментировала она, когда я закончил. — Вот же дрянцо! Я так поняла, что кое-кто из них тебя не просто напугать планирует!

— Я тоже так понял, — вздохнул я. — Поэтому придётся проучить их всерьёз. Сможешь кое-что достать? Маггловское? Мне с этим связываться опасно.

— Что? — поинтересовалась девушка-волчица.

Ну, я и сказал — что. А ещё посвятил Юдит в свой план, который она приняла с самым горячим одобрением.

После этого Юдит накормила меня пирожками и напоила чаем, передала пакет с ними же для Петуньи и Дадли и, изобразив сиделку Розу, отвела меня домой. За мной последовал Мистер Лапка, слышавший наш разговор.

Дадли ещё не вернулся, так что я пристроил пирожки в холодильник, погладил Мистера Лапку и, взяв его на руки, отправился в свою комнату. Стоило мне переступить порог, как на плечо мне спикировал мой паучок и стал жаловаться, как ему скучно и одиноко, когда в доме никого нет. Санчо вообще давно просил меня взять его с собой в школу, клятвенно обещая, что будет тихо сидеть у меня под рубашкой… или в рюкзаке… Но я не соглашался, потому как чётко себе представлял, что будет, если моего красавца увидит кто-нибудь из девчонок. Или миссис Чизвик… Несмотря на нелюбовь этой дамы ко мне, довести её до инфаркта я не планировал. Более того — вот разберусь с Дарвиновской четвёркой — и поговорю с Северусом. Ну, чтобы он вернул волосам вредной училки нормальный цвет. А то неудобно как-то перед заслуженной работницей британского народного образования.

Я пообщался со своими фамильярами, потом вернулся Дадли, потом мы занялись домашними делами и уроками, потом вернулась Петунья и похвалила нас за такое усердие. Остаток дня пролетел быстро, но было ещё кое-что достойное внимания. Мне позвонил Деннис.

Трубку взяла Петунья и позвала меня.

— Гарри, кто-то из одноклассников хочет спросить у тебя про домашнее задание, — сказала она. Я вежливо кивнул, поблагодарил её и взял трубку.

— Поттер, это ты? — раздался в трубке тихий голос Денниса.

— Я. Что случилось?

— Пока ничего, — напряжённым голосом отозвался Деннис. — Но будь осторожен. Я не хочу быть предателем, но тебе грозят большие неприятности.

— От твоих друзей? — спокойно спросил я.

— Всё, я больше не могу говорить, — прошептал Деннис и отключился.

Что ж, Дарвиновская четвёрка превратилась в Дарвиновскую троицу. Деннис всё-таки решился предупредить меня, респект ему за это. Но на двух стульях усидеть невозможно, ему всё равно придётся сделать выбор…

Я прекрасно помнил о том, что вечером Дарвиновская четвёрка… нет, пожалуй, уже троица, Денниса исключим… собирается пробраться в пустующий дом миссис Роузвелл и найти подходящий подвал для заточения одного слишком умного Поттера. Что ж, помешать в этом им я не мог, да и миролюбивая миссис Роузвелл вряд ли будет сразу же пугать незваных гостей до мокрых штанов. Но проследит за визитёрами точно, так что стоит с ней пообщаться и обговорить все детали возникшего у меня плана. Жестокого, надо сказать, плана. Если всё получится, трое из четверых отправятся обживать гостеприимную и уютную школу Святого Брутуса, а тамошние дружелюбные обитатели будут только рады новым лицам в привычном окружении.

Да, я понимаю, что воевать с детьми — последнее дело, но… Разве я их трогал? Разве я не дал им возможность отказаться от преследования? И вообще, всё это безобразие точно начал не Гарри, и если эти трое совсем одурели от безнаказанности, одурели настолько, что планируют что-то совсем уж уголовное, то кто им злобный Буратино?

Пока я спорил с самим собой, стало совсем темно, Петунья отправила нас с Дадли по кроватям, да и сама недолго после этого бодрствовала — она ведь тоже устаёт. Вот и хорошо. Обстановка, как говорится, благоприятствует…

Я потихоньку покинул кровать, оделся в тёмные спортивные брюки и чёрное худи, накинул капюшон, проверил, крепко ли спят тётушка и Дадли, и незаметно выскользнул из дома через чёрный ход, привычно наложив на себя заклятие невнимания. Хотя добропорядочные обитатели Литтл-Уингинга уже спали, рисковать я не хотел. Увы, но когда необходимо, чтобы вас никто не заметил, непременно найдётся какой-нибудь слишком любопытный обыватель, страдающий от бессонницы, который непременно заметит бегущего в полночь по улице мальчишку. Заметит, запомнит и сделает выводы. А такой хоккей мне точно не нужен.

Так что я спокойно применил заклятие и со всех ног помчался к дому миссис Роузвелл. Спустя пять минут ко мне присоединилась огромная волчица… ну да, на меня-то внимания не обратят, а вот на волка в городской черте… такое точно будут детям и внукам рассказывать… Логика во всей красе. С другой стороны, Сивый же как-то сюда добрался — и никто ни сном, ни духом. Может оборотни тоже могут глаза отводить?

Юдит же, поймав мой укоряющий взгляд, растянула пасть в «собачьей улыбке» и подмигнула мне. Как я не споткнулся, сам не знаю. Поверьте, подмигивающая громадная зверюга — то ещё зрелище… Юдит же ещё шире растянула пасть и помотала головой из стороны в сторону — не парься, мол, всё в порядке.

Короче, до пустующего дома я добежал ОЧЕНЬ быстро.

* * *

Миссис Роузвелл встретила меня и тут же сообщила, что Вивиан собирается замуж, значит, переданный ей артефакт сработал на все сто.

— Ах, Гарри, — взволнованно вздохнула пожилая женщина, обмахиваясь веером, — Вив говорит, что её избранник — весьма достойный юноша и очень образованный для оборотня. И что он раньше был болен и не осмеливался предлагать ей руку и сердце, но теперь совсем здоров и решился сделать ей предложение. И что они собираются заключить помолвку по всем правилам… а потом и пожениться… Ах, Гарри, милый, это так романтично…

— Ужасно романтично, — согласился я. — А вас не смущает, что её жених тоже оборотень?

— У каждого свои недостатки, — невозмутимо отрезала миссис Роузвелл. — За кого же бедной девочке выходить замуж, как не за себе подобного? Общие взгляды на жизнь, общие интересы — вот путь к счастливому браку… К тому же молодой человек настроен весьма серьёзно и уже собирается строить собственный дом… Ах, Гарри, как жаль, что я не смогу присутствовать на помолвке… но ведь тебя непременно пригласят!

Даже не сомневаюсь. Похоже, Римус, выздоровев, взялся за дело с размахом. Вот и хорошо, что он в здешних реалиях не канонная размазня и нытик. И вообще — дом — это хорошо. А уж помолвка и свадьба по всем правилам, устроенные оборотнями, вызывают мой живейший интерес.

— …ты ведь мне всё расскажешь, Гарри?

— О помолвке? Конечно, миссис Роузвелл, — горячо заверил я даму-призрака. — Но я думаю, Вивиан сама навестит вас и всё расскажет. И со своим избранником познакомит, а как же.

— Да-да, — энергично закивала миссис Роузвелл. — Но мне и тебя будет приятно послушать.

Почему бы и нет? У бедной миссис Роузвелл столько лет не было совершенно никаких развлечений — соскучилась по общению, бедняга. Правда, думаю, что свадьба оборотней будет мало напоминать светский раут, но тут уж кто на что учился. Однако всё это, конечно, мило, но надо переходить к делу.

— Миссис Роузвелл, — спросил я, — а ваш покой сегодня никто не тревожил? Кроме Вивиан, конечно.

Дама призрак слегка посерела, словно туманом подёрнулась и грустно сказала:

— Да, Гарри. Прости, мне следовало сказать сразу, но голова у меня совсем не та стала. Тревожили, милый. Ещё как тревожили. Мальчишки! Скверные мальчишки! Совсем не такие милые и воспитанные, как ты!

— И… и сколько их было?

Неужели Деннис всё-таки пошёл с дружками? Не хотелось бы мне ему вред причинять, но. Как говаривал незабвенный Михаил Евдокимов, что я их, сортировать буду, что ли? Но, к моей радости, миссис Роузвелл сказала:

— Трое! Скверные мальчишки! Они всё ругали какого-то Денниса, который умудрился нарваться на наказание и теперь сидит дома.

Ага, значит, Деннис сумел отвязаться от приятелей и после уроков на улицу не пойдёт. Наказан. Главное, чтобы свой план Пирс, Малькольм и Гордон начали осуществлять не сразу после школы — тогда Деннису будет не отвертеться. Но в любом случае — надо всё сделать так, чтобы Деннис не пострадал. Он точно заслужил ещё один шанс, в отличие от больных на всю головушку приятелей.

— …а ещё они упоминали тебя, Гарри, — мрачно произнесла дама-призрак. — Они хотят сделать что-то плохое. Они принесли с собой верёвки. Они лазили в подвал. Похоже, они хотят затащить тебя туда и там запереть. А я не смогу тебе помочь — не в моих силах длительное воздействие на материальные предметы.

— Понятно… — задумчиво сказал я. — А где подвал, миссис Роузвелл?

— Позволь, я покажу, — сказала дама-призрак, величественно проплыла вперёд и остановилась у незаметной дверки в углу кухни.

— Вот вход в подвал. Второй вход со стороны улицы, именно так мальчишки и пробрались туда. В сам дом им не пройти. Но здесь заперто… Я смогу пройти сквозь стену, но ты…

— Не волнуйтесь, миссис Роузвелл, вы ведь уже поняли, что я не совсем обычный человек. Я смогу открыть эту дверь, — отозвался я.

Дверь действительно легко поддалась беспалочковой Алохоморе, и я спустился в подвал по скрипучей винтовой лестнице, подсвечивая себе беспалочковым же Люмосом. М-даа… Антуражненько… Это вам не подвал бабы Маши из российской глубинки с картошкой, бочонком капусты и тонной всяких домашних заготовок. Хотя в случае похищения лично я предпочёл бы именно подвал бабы Маши. Там стратегических запасов точно хватит, чтобы дождаться помощи и не умереть с голоду.

А здесь… каменная кладка, две большие бочки то ли для вина, то ли для домашнего пива, стеллаж с бутылками, тщательно укутанными соломой, какие-то ящики и сундуки с навесными замками. Мощные такие замки и скобы — так просто не сковырнёшь. Нет, я-то отопру без проблем, но обычный ребёнок — вряд ли. Ага, ещё несколько картин, стоящих лицевой стороной к стене и гора набитых каким-то хламом картонных коробок. Вроде как всё. Никаких съестных припасов — хотя, к чему они призраку? Из чего-то годного к употреблению — только вино на стеллаже. Но утолять жажду вином — плохая идея. Очень плохая. Хотя бы потому, что с помощью алкоголя это сделать невозможно. Нет, вином жажду утолить можно — но только если оно очень сильно разбавлено водой, недаром древние греки так делали. А если употреблять вино неразбавленное или, боже упаси — водку, то жажда только усугубится, постепенно сводя с ума. А воды я здесь что-то не наблюдаю…

Я постучал по бочке. Звук вышел звонким — значит, бочка пуста. Миссис Роузвелл произнесла извиняющимся тоном:

— Здесь почти не осталось ничего ценного, Гарри. Разве что вино на стеллаже, но это довольно крепкое вино не самых удачных урожаев. Хотя выдержанное, да. А в ящиках — некоторые старые документы, разрозненные, многие нечитаемы. Я хотела нанять человека разобрать их, но всё как-то руки не доходили… А потом… Сам понимаешь.

— Да, мэм, — вздохнул я, подумав, что миссис Роузвелл, возможно и сама не понимает всей ценности хранящихся в ящиках документов. Может, попросить гоблинов их разобрать? Я-то точно это сделать не смогу. Но об этом стоит подумать позже, а сейчас…

— А вы видели, что мальчишки делали в подвале, миссис Роузвелл? — спросил я.

— Они что-то сделали с той бочкой, — призрачный палец показал на бочку, стоявшую в самом углу, у стены. — Но я не поняла, что.

Зато я понял, когда протиснулся в угол. Днище бочки было аккуратно вынуто, внутри было пусто. Бочка, как я уже отметил, была огромная, места в ней хватило бы для трёх Гарри Поттеров сразу… Вынутое днище было прислонено сбоку, рядом лежал деревянный молоток и моток верёвки. Так… Они что, в бочку меня засунуть хотят? В принципе — логично. Даже если полицейские будут искать пропавшего меня на совесть и заглянут в пустующий дом, вряд ли они будут осматривать бочки в подвале… ежели, конечно, этот самый пропавший не подаст им знак. А он не подаст… если его связать хорошенько и заткнуть рот.

И что? Я ещё раз убедился, что троица задумала самое натуральное убийство. Вряд ли после такого можно отпустить похищенного и спать спокойно, твёрдо веря в то, что он будет молчать. Скорее всего, они будут спать спокойно, никому ни словечка не сказав о том, куда делся Гарри Поттер.

— Миссис Роузвелл, — мило поинтересовался я, — а вы не хотите поучаствовать в воспитательном процессе? Вместе с Юдит, конечно же…

— Ты про этих противных мальчишек? — поинтересовалась дама-призрак. — Конечно, хочу. Очень даже хочу. А как?

Я усмехнулся, позвал Юдит и стал рассказывать, каким я вижу воспитательный процесс для трёх не очень хороших мальчиков. Дамы внимали. Юдит злорадно усмехалась — для подрастающих волчат устраивают забавы и покруче, буквально вколачивая понятие о жесточайшей самодисциплине. И это понятно — даже совсем молоденький волчонок, не умеющий контролировать себя и договариваться со своим зверем, смертельно опасен для окружающих. Поэтому молодняк в стае воспитывают очень по-разному и иногда — довольно жёстко. Но результаты налицо — оборотни стаи Фенрира не опасны ни в обычные дни, ни в полнолуние. Их звериная составляющая живёт в полном симбиозе с человеческой… и человеческая всегда контролирует звериную. Не знаю даже, как это правильно описать — это как хороший, любящий хозяин и любимый пёс — только в одном флаконе. Знаю, что коряво получается — но я не оборотень, точнее объяснить не смогу.

Зато я теперь понимаю, какую медвежью услугу оказал канонный Дамблдор канонному же Люпину. Ребёнок, ненавидящий своего зверя, не умеющий его контролировать, оказался в окружении детишек, которых его озлобленный и полузабитый зверь воспринимал как добычу. Всё-таки задатки у Люпина в детстве были потрясающие — он сумел за все семь курсов Хогвартса никого серьёзно не порвать — ситуация со Снейпом не в счёт, это была дурацкая провокация Блэка. Более того, он сумел подружиться с Мародёрами и даже по лесу бегал вместе с ними. Меня, кстати, до сих пор напрягает анимагическая форма Джеймса — ладно, крыса и пёс, но на оленей волки вообще-то охотятся… Тут два варианта — либо кое-что Люпин всё-таки осознавал, либо олень Джеймса был настолько могуч, что затюканный волк Люпина просто не рисковал с ним связываться. Впрочем, здешний Люпин — не канонный, и его побегушки по лесу с хогвартскими друзьями не смотрятся так нелепо, как в каноне. Впрочем, что-то меня опять понесло не в ту степь, вернёмся же к нашим баранам, то есть к кандидатам на премию Дарвина.

Во всяком случае, дамам мой план понравился. Юдит — безусловно, но она вообще особа, склонная к чёрному юмору, миссис Роузвелл — с оговорками, но после того, как Юдит, которая всё просекла с пол-оборота, пояснив, чем может закончиться эта шуточка… Короче, миссис Роузвелл воспылала праведным гневом и твёрдо заявила о своём желании внести свой вклад в перевоспитание подрастающего поколения.

* * *

Я предполагал, что троица моих недоброжелателей не сможет долго ждать — дети нетерпеливы, а уж когда у них есть кажущийся продуманным и безотказным план — нетерпеливы вдвойне. И я не ошибся. Уже на следующий день троица пялилась на меня с самым таинственным и многообещающим видом, так что я понял, что час Икс приближается.

Дадли тоже просёк этот интерес и мрачно поинтересовался:

— Навалять им, что ли? А то пялятся на тебя… аж противно.

— Не надо, Дадли, — быстро сказал я. — Тёте не нужны проблемы. А я за просмотр денег не беру — пусть пялятся.

Кузен сердито прищёлкнул языком и проворчал:

— Я же соревнования выиграл. И завтра — следующий этап. Меня в школе не будет… А если эти привяжутся?

— Как привяжутся, так и отвяжутся, — усмехнулся я. — Не волнуйся, Дадли. Я смогу за себя постоять. Поезжай спокойно и сделай там всех. Порадуй тётю.

Дадли кивнул, но некоторое сомнение в его глазах всё-таки осталось. Но я постарался сделать всё, чтобы развеять это сомнение. Ни к чему вмешивать в это Дадли. Ибо я-то отмажусь с помощью Юдит, а ему репутацию портить ну никак нельзя, если он хочет поступить в ту школу, которую выбрал.

* * *

Утром следующего дня я старательно изображал бодрую жизнерадостность. Усиленно стараясь, чтобы Петунья и Дадли ничего не заподозрили. Вроде как всё получилось. Петунья отбыла на работу, Дадли — на очередной этап соревнований, а я отправился в класс, очень надеясь, что с завтрашнего дня три мелких говнюка перестанут представлять для меня проблему, на решение которой приходится тратить время, силы и душевные ресурсы. У меня и так дел выше крыши, чтобы ещё и школьный буллинг разруливать.

Но, хотя внутри меня бушевал вулкан страстей, я старался быть милым и вежливым мальчиком, этаким паинькой, погружённым в учёбу и старательно зарабатывающим хорошие оценки. Вроде как получалось, даже злобная миссис Чизвик вела себя вполне терпимо и даже соизволила похвалить мой доклад. Коротко и сквозь зубы… но это уже был прогресс.

Кстати, Денниса сегодня в школе не было, и я тихо порадовался — парень явно не хотел участвовать в пакости, задуманной приятелями. Ну и ладно: леди с дилижанса — пони легче.

Так вот. Денниса не было, но оставшиеся трое так и кружили поблизости от меня все перемены. Словно гиены, ей-богу. А я старательно делал вид, что ничего не замечаю, так что у троицы в глазах сквозило неприкрытое злорадство.

А когда уроки закончились, я быстренько рванул из школы по направлению к церкви. Нет, репетиции хора сегодня не было, но миссис Тэлбот на днях просила зайти — что-то сделать. То ли украшения садовые для будущего Рождества вытащить под навес и посмотреть, всё ли с ними в порядке, то ли ещё что… Хотя до Рождества ещё долго… Впрочем, миссис Тэлбот любит порядок. Ладно, это неважно, важно, что приглашение зайти весьма кстати.

Из школы я рванул через заднюю калитку, а там нырнул в кусты, где уже дожидалась меня Юдит. Нет, поймите меня правильно, я бы и сам поучаствовал во вразумлении несвятой троицы, но моим алиби должна стать миссис Тэлбот. А если вместо меня к ней отправится Юдит, то тут возможны нюансы. Во-первых, миссис Тэлбот неплохо меня знает и сможет понять, что со мной что-то не то. Во-вторых, преподобный. Юдит всё-таки оборотень, вдруг он сможет это как-то засечь? Этот святой отец полон сюрпризов, и лучше не рисковать. Поэтому всё самое весёлое опять достанется Юдит и миссис Роузвелл. Эх…

Итак, Юдит в моём облике выбралась из кустов и побежала в направлении церкви. Троица рванула за ней, но догнать оборотня не так-то просто. В конце концов, волчица весьма правдоподобно изобразила падение и стала подниматься, потирая якобы растянутую лодыжку. Гиеныши тут же окружили её и начали разговор по типу:

— А почему бы одному благородному дону не пообщаться с другими благородными донами в прохладном уединённом месте?

Юдит испуганно оглядывалась и пыталась протестовать… Куда там. Как обычно в таких случаях, на улице было пусто и никто ничего не видел и не слышал. Так что троица успешно утащила талантливо изображающую хромоту Юдит в направлении парка, откуда было рукой подать до заброшенного дома.

Я дождался, пока они скрылись из виду, быстренько выбрался из кустов и с самым безмятежным видом направился в церковь. На улицах действительно было пустовато, но я пару раз поздоровался со старушками, возившимися в своих садиках и даже рукой им помахал — чтоб запомнили. А в церкви меня встретила миссис Тэлбот, которая и впрямь решила подновить рождественскую декорацию для церковного сада — ну, там дева Мария с младенцем, Иосиф с ослом и три волхва с дарами в руках. И ясли, то есть кормушка, из которой ели бык и осёл. Всё это было деревянное, резное и очень красивое. И реально требовало реставрации. Но у прихода на такое баловство не было денег — тут преподобный Тэлбот был твёрд, как скала. На Рождество церковь делала традиционные подарки нуждающимся, и все деньги уходили именно на это. Откуда нуждающиеся в благополучном Литтл-Уингинге? В этом тихом пригороде жило немало пенсионеров. И пенсии в Англии не такие большие, как это кажется из России. Да, у всех пенсионеров были собственные дома. Но газ, вода и электричество стоили бешеных денег. Так что пенсионеры местные экономили каждый пенни. Отопление на полную включали только в морозы, горячей водой пользовались нечасто, собирали и копили купоны на скидки из супермаркетов и бесплатных рекламных газет… в общем, извращались, как могли, и при всём этом создавали видимость благополучной жизни и никому не жаловались. Уж не знаю, помогали ли здешним пенсионерам их выросшие дети, но на Тисовую такие визитёры заглядывали нечасто. Так что викарий на Рождество старался порадовать стариков. Хороший он человек, хоть и с кучей тараканов в голове…

Ну, а нам с миссис Тэлбот предстояло почистить старые садовые скульптуры, подкрасить и покрыть лаком, чтобы создать хоть какое-то ощущение новизны. Если честно, мне было немного стыдно. Одним хорошим Репаро я мог бы привести все скульптуры в порядок, но именно этого я сделать не мог. Никак не мог. Конспирация, чтоб её. Так что мы с миссис Тэлбот старательно отмывали потемневшие скульптуры.

После этой манипуляции они стали выглядеть получше, и миссис Тэлбот жизнерадостно сказала:

— Ну вот, на сегодня хватит. А завтра я куплю краски и лак, будем потихоньку приводить их в окончательный порядок.

Я вздохнул.

— Тебе не нравится эта идея? — нахмурилась миссис Тэлбот.

— Не очень, — честно признался я. — Это ведь очень старые скульптуры?

— Думаю, да, — ответила миссис Тэлбот. — Я нашла их в подвале церкви. И они гораздо старше, чем сама церковь. Видимо, когда-то давно их привёз один из предшественников моего мужа. Возможно, хотел отреставрировать. Но не нашёл на это денег. Так их в подвале и забыли. Но разве это плохо — подновить их?

— Нет, — ответил я. — Но мы с вами, миссис Тэлбот, никогда не сможем подновить их как надо. Да, после нашего ремонта они будут смотреться лучше. Но… Я не знаю, как объяснить… Сейчас они выглядят такой благородной стариной, а после нашего ремонта превратятся в обычную поделку.

Миссис Тэлбот вздохнула:

— Ты прав, Гарри. Но у прихода нет денег, чтобы заплатить специалисту. Такие услуги стоят недёшево.

— Нуу… — наивно улыбнулся я. — Чудеса случаются. Разве нет?

— Да, — серьёзно кивнула миссис Тэлбот. — Но, увы, не в Литтл-Уингинге.

— Уверен, что когда-то так думали и жители Вифлеема, — ответил я.

Миссис Тэлбот в ответ рассмеялась, сказала, что я хороший мальчик, и пригласила меня в дом, чтобы напоить чаем с имбирными пряниками. А после этого отвезла меня домой на машине и сдала Петунье с рук на руки.

* * *

А наутро Пирс, Гордон и Малькольм не пришли в школу. Более того, в школе сразу стали циркулировать всевозможные слухи — от самых нелепых до… ещё более нелепых. А на большой перемене меня вызвали в кабинет директора.

А наутро Пирс, Гордон и Малькольм не пришли в школу. Более того, в школе сразу стали циркулировать всевозможные слухи — от самых нелепых до… ещё более нелепых. А на большой перемене меня вызвали в кабинет директора.

Я изобразил полнейшее недоумение, но раз позвали — пошёл. Бояться мне было нечего — моё алиби было крепче алмаза. Заподозрить жену викария в сговоре с мальчишкой-сиротой не смог бы даже последний параноик. А подвергать сомнению её слова не осмелился бы никто.

К тому же, я уже знал, хоть и в общих чертах, что произошло с дарвиновской троицей, и почему их нет в школе. Не зря, ох не зря я напрягал Юдит, прося её кое-что отыскать. Волчица же была дамой ответственной и просьбу мою выполнила в точности. Так что я был вполне спокоен.

В кабинете помимо директора меня уже дожидались мисс Пешью, школьный психолог, две элегантно одетые дамы — одна низенькая и немного полноватая, а вторая высокая и тощая, — и мужчина в полицейской форме с суровым взглядом. Таак… похоже, это маменьки Гордона и Малькольма и папенька Пирса Полкисса. И что им от меня нужно? Решили всё перевалить с больной головы на здоровую? Ой, боюсь, что не получится.

А директор? Зачем он им подыгрывает? Или эти люди — настолько влиятельные персоны в городке? А мисс Пешью тут для того, чтобы создать видимость законности?

Интересные дела творятся в одной отдельно взятой школе… Ладно, будем посмотреть.

Я вежливо поздоровался со всеми присутствующими. Директор мне ответил, мисс Пешью — тоже, она даже успокаивающе улыбнулась, а вот дамы и полицейский только скривились, как будто увидели нечто гадкое. О, как всё запущено… Похоже, Пирс, Гордон и Малькольм выросли засранцами не просто так. Впрочем, а чего я ожидал? Маленький городок, замкнутое сообщество, влиятельные родители, безудержно балующие своих деточек. Вот ни в жизнь не поверю, что хоть кто-то из этих… этих… не знал, о том, что их сыночки вытворяли с Гарри. Но никто не счёл нужным их одёрнуть. Так что кушайте теперь, не обляпайтесь.

— Гарри, — ласково начал директор, — ты ведь знаешь, что случилось с Пирсом, Гордоном и Малькольмом?

— А с ними что-то случилось, сэр? — градус моего удивления зашкаливал. — Нет, не знаю.

Одна из дам хотела что-то сказать, но полицейский остановил её коротким властным жестом и перехватил инициативу директора:

— Наши дети серьёзно пострадали, когда забрались в пустующий дом на окраине Литтл-Уингинга. Они сейчас находятся в больнице. Более того, им угрожают… неприятности. Что тебе об этом известно?

— Ничего, сэр, — ответил я, глядя на него чистым и наивным детским взглядом. — Сам я никогда не залезал туда. Наша соседка, миссис Фигг, говорит, что это плохое место.

Мужик явно скрипнул зубами, похоже, на него мой чистый невинный взор действовал, как красная тряпка на быка, но… придраться было не к чему. К тому же тут активировалась мисс Пешью.

— Мистер Полкисс, вы пугаете мальчика! Так нельзя! Я согласилась присутствовать здесь в то время, как вы будете задавать ему вопросы, но вы его просто подавляете!

— Извините, — процедил Полкисс. — Но я просто уверен, что этот мальчик знает что-то о том, что приключилось с моим сыном и его друзьями.

— Но я ничего не знаю об этом, сэр, — растерянно сказал я.

— А где ты был, когда мальчики отправились в пустующий дом? — спросил он, явно надеясь, что я попаду в расставленную ловушку.

— А когда они туда отправились? — удивления в моём голосе стало чуть больше.

— После школы, — недовольно выдавил Полкисс-старший.

Я пожал плечами:

— После школы я сразу отправился в церковь. Помогал миссис Тэлбот приводить в порядок садовые скульптуры. Потом она отвезла меня домой — мы занимались этим довольно долго. А дома меня встретила тётя. Больше я никуда не выходил до сегодняшнего утра.

— И к заброшенному дому ты, конечно, не приближался? — холодно спросил полицейский.

Я пожал плечами:

— Разумеется, нет. С чего бы? Да и когда?

— Но наши дети не могут лгать! — истерично взвизгнула тощая дама. — Этот хулиган заманил их в заброшенный дом и накачал наркотиками!

— Прекратите немедленно! — вмешалась психолог.

Я же удивлённо переводил взгляд с Полкисса-старшего на мамашу… Гордона? При этом весь мой вид говорил, что я не понимаю совершенно ничего.

— Вы видите, что ребёнок совершенно дезориентирован, — продолжила мисс Пешью. — Я считаю дальнейший разговор в таком тоне недопустимым! Мальчик вполне внятно рассказал, что не имеет к… к происшествию никакого отношения. И проверить его слова совершенно нетрудно! Так что прекратите терроризировать ребёнка!

— Кхм, — кашлянул директор. — Погодите, мисс Пешью. Уважаемый мистер Полкисс… дамы… я сочувствую вам от всей души, но ваши дети бездоказательно обвиняют мистера Поттера в случившихся с ними неприятностях уже не в первый раз. Я пошёл вам навстречу и позволил беседу с данным учеником, надеясь, что у вас есть некие конкретные факты… но у вас их нет. Думаю, что разговор закончен. Тем более что с начала года за Гарри не числится никаких дисциплинарных нарушений и учиться он стал очень хорошо, чего не скажешь о… Короче, ступай на уроки, Гарри.

— Но… — попробовала начать качать права полная дама.

— Ступай на уроки, Гарри! — с нажимом повторил директор.

А я что? Я — ничего! Я вежливо поблагодарил директора, попрощался со всеми присутствующими и смылся из кабинета со всей возможной скоростью, вполне довольный результатом беседы. Директор, похоже, понял, что для всей троицы грядут серьёзные неприятности, и переобулся в прыжке, раньше-то ему никакого дела не было до какого-то там сироты Поттера.

Понятное дело, что меня в классе встретили в полном нетерпении. К директору у нас в школе вызывали редко, и накосячить для этого надо было очень серьёзно. И теперь мои одноклассники недоумевали, что я такого успел накосорезить. А слухи про троицу продолжали циркулировать, достигнув совсем уж невероятных предположений.

…Малькольм, Пирс и Гордон полезли в заброшенный дом на спор, а там оказался сторож, который вызвал полицию (это самое правдоподобное)…

…начало то же самое, но в заброшенном доме собиралась тайная подростковая банда, которая наваляла им по самое не балуй (возможно, но с большой натяжкой. В Литтл-Уингинге отродясь не водилось молодёжных банд опаснее той, которую сами же пострадавшие и представляли)…

…Малькольм, Пирс и Деннис хотели обокрасть заброшенный дом, потому что его хозяйка хранила в подвале сокровища (ну да, подвал заброшенного дома — самое место для хранения сокровищ — это при наличии наследников-то)…

Но это ещё довольно правдоподобно. Дальше пошло интереснее.

…Малькольм, Пирс и Деннис отправились в заброшенный дом не просто так, а для того, чтобы выдержать испытание, необходимое для вступления в некую криминальную группировку (ну да, все криминальные группировки спят и видят, как бы принять в свои стройные ряды трёх избалованных сопляков, у одного из которых папаша-полицейский)…

Но это ещё без мистики. Дальше фантазия детишек забила фонтаном, не зная удержу. В версиях стали фигурировать привидения, мумии, злобные ведьмы, демоны и космические пришельцы, выедающие попавшим к ним в плен землянам мозги чайной ложечкой. Самое удивительное, что, если не считать пришельцев, эти версии были куда ближе к истине, чем предыдущие.

Интересно, что ни меня, ни Дадли в связи с событиями не поминали. Дадли отстранился от бывших друзей настолько демонстративно, что детишки про эту дружбу успели подзабыть, а я… Я умудрялся быть постоянно на виду и никакого отношения к их делишкам не имел. Поэтому мой рассказ (а я не счёл нужным ничего утаивать, понимая, что слухи всё равно поползут, но в совершенно искажённом виде) одноклассники восприняли с недоумением.

— Да что им от тебя-то надо? — выразил всеобщее недоумение один из них. — Ты никогда к этим придуркам не лез.

— И в церкви ты точно был, — подтвердила Лиза О’Нил, другая одноклассница. — Мы рядом живём, так что я весь вечер видела, как вы с миссис Тэлбот статуи отмывали. Я даже хотела к вам выйти и помочь, но пока математику делала — стемнело уже, и я увидела, как миссис Тэлбот тебя в машину усаживает.

— Миссис Тэлбот Гарри вчера домой и привезла, — подтвердил Дадли. — Так что у этого дома Гарри и близко не было.

Одноклассники задумчиво покивали. Может, они бы и не поверили словам одного Дадли, но Лиза О’Нил, как истинная ирландка, обладала весьма острым языком и обожала сплетничать. Она умудрялась знать многое и всегда делилась с народом точными сведениями. Сплетничать-то она обожала, но вот врать — не врала никогда.

— Думаю, — сказала другая одноклассница, Марта Сноу, — что эти придурки попались полиции и решили нарочно оговорить Гарри, чтобы у него были неприятности. Они ведь такое уже проделывали… и не только с Гарри…

Детишки молчаливо согласились — пакости такого плана несвятая четвёрка устраивала регулярно. Начиная ещё с тех времён, когда у них была нежная дружба с Дадли. Марта, кстати, была одной из пострадавших ни за что — в прошлом году умники повредили раму подаренной спонсорами школы картины в коридоре, а свалили всё на Марту. К сожалению, их было четверо, а она — одна, и врали гадёныши слово в слово. Так что миссис Чизвик поверила им, семье Марты пришлось оплатить ремонт. Деньги не слишком большие, но попало ей знатно. С тех пор Марта ненавидела дарвиновскую четвёрку лютой ненавистью и старалась держаться от них подальше. Дадли в той пакости не участвовал — сидел дома с ветрянкой, так что на него её ненависть не распространялась, но и тёплых чувств к моему перевоспитавшемуся кузену девочка не испытывала.

Но с её рассуждениями дружно согласились все — Марта не одна пострадала от подобных забав, но её хотя бы дома не лупили. А вот когда компашка похожим образом подставила Тони Грина, у матери которого был второй брак, то отчим, конечно, заплатил школе за ущерб, но Тони досталось так, что он неделю не показывался в школе, а его мать писала записки о внезапно возникшем у мальчика недомогании. Правда, спустя три месяца супруги всё же развелись и с тех пор Тони ходил счастливый. Похоже, отчим его был той ещё тварью.

Коротко говоря, неприятности Пирса, Гордона и Малькольма не встретили сочувствия ни у кого, более того, вездесущая Марта позже принесла сплетню о том, что всех троих отправили в школу Святого Брутуса. Отец Пирса официально ушёл в отставку, все четыре семьи продали дома и переехали из Литтл-Уингинга, не оставив своих новых адресов никому. Да-да, все четыре. Деннис так и не показался больше в школе, и его семья тоже продала дом и уехала. Возможно, он рассказал родителям о плане приятелей и те вначале не поверили в такую жестокость детей, но дома сына на всякий случай оставили… а когда произошло то, что произошло, они пяткой перекрестились и съехали подальше, радуясь, что репутация их сына осталась незапятнанной и понимая, что Деннису всё равно могут припомнить дружбу с оступившейся троицей.

В общем, я был доволен. Месть удалась. И даже то, что семья Денниса покинула Литтл-Уингинг, мне казалось правильным. Лично я дал ему шанс и надеялся, что он сделает из этого правильные выводы.

А о том, что произошло в доме миссис Роузвелл, мне во всех подробностях рассказала Юдит. Причём так красочно, что я увидел всё, как наяву.

* * *

Юдит трясло, когда трое мелких говнюков тащили её к заброшенному дому. Говнюкам это нравилось — они перекидывались шуточками и явно сдерживались от того, чтобы не заржать во всё горло — это реально могло привлечь внимание, а их задумка во внимании не нуждалась.

— Ну что, урод? Ты теперь уже не такой крутой? — шипел в ухо Пирс.

— Боишься? Правильно боишься! — задумчиво гундел Гордон.

А Малькольм ничего не говорил, но его, обычно бледное, лицо раскраснелось, а на переносице выступили капельки пота. И Юдит готова была поклясться, что он испытывает почти сексуальное возбуждение от возможности покуражиться над беззащитной жертвой. О, Мерлин и Моргана! Это же дети, в конце концов! Откуда в них столько ненависти? Откуда эта почти похоть от одного осознания того, что можно всласть покуражиться над кем-то беззащитным? Юдит немало времени и сил вложила в воспитание волчат — все взрослые члены стаи Сивого были только рады поделиться с ними своей мудростью, и прекрасно знала, что в десять лет они частенько грызутся, пока не выстроят какое-то подобие иерархии… но всяк выбирал соперника по себе. Обижать слабых считалось неприемлемым, как и нападать стаей на одиночку. Девчонки только хихикали, глядя на эти статусные игры. Девушкам проще — им не нужно самоутверждаться, волчица всегда стоит выше волка, она неприкосновенна. Единственное исключение — вожак. Ему подчиняются все безоговорочно — иначе не будет порядка в стае. А если нет порядка — стая обречена.

И сейчас Юдит трясло. Но маленькие мерзавцы ошиблись. Она не боялась — в ней клокотала глухая ярость. И истинным чудом терпения было то, что она ещё не перекинулась в волчицу и не порвала всю троицу на тряпки.

Между тем нехорошая троица дотащила сопротивляющегося «Гарри» до заброшенного дома, продолжая словесно издеваться над пленником. Юдит помалкивала, только делала вид, что пытается вырваться, что вызывало только новые издевательские подначки. Троица уверилась, что жертва слабее их и теперь предвкушала весёлое развлечение. Юдит тоже кое-что предвкушала, но не подавала виду, стоически терпя тупое остроумие зарвавшихся малолеток.

Гордон отворил подвальное окно и пролез внутрь, следом Пирс и Малькольм пропихнули продолжавшего оказывать пассивное сопротивление «Гарри», и все четверо оказались в подвале.

— Ну вот… — неприятно облизнул тонкие губы Пирс. — Слушай меня, урод. Сейчас мы тебя свяжем, запихнём в эту бочку, закроем крышку и уйдём. А ты останешься. И мы не вернёмся за тобой, не надейся.

— Меня будут искать! — попыталась возразить Юдит. — Меня найдут!

— Мечтай! — презрительно отозвался Гордон. — Мы всем расскажем, что ты давно хотел сбежать из дома, и если тебя и будут искать, то точно не здесь.

— А когда найдут — будет слишком поздно, — прошипел Гордон.

Юдит затрясло от омерзения ещё сильнее, а юные похитители приняли эту дрожь за испуг и радостно заржали. Волчица снова задавила в себе порыв перегрызть кому-нибудь из них горло и дрожащим от тщательно подавляемой злости голосом произнесла:

— А может, не надо? Отпустите меня… я никому не скажу.

Прозвучало это так жалобно, что Малькольм вроде как заколебался и с сомнением в глазах взглянул на Гордона. Но тот злобно прошипел:

— Ты что, и вправду думаешь, что он никому не расскажет? Расскажет, и ещё как! В школу Святого Брутуса захотел? Даже не думай!

— Понял я, понял… — пробормотал Малькольм и сомнение из его глаз исчезло. А Гордон ударил пленника по лицу, потом ещё, и ещё…

— Трус… — почти ласково сказал он. — Тряпка. Ноешь, как малолетка. Вяжи его, парни.

Гордон и Пирс споренько вытащили верёвки, но тут в дело вмешалось новое действующее лицо.

— Противные мальчишки! А что это вы тут делаете, а? — раздался дребезжащий старушечий голос, и в подвал прямо через стену величественно вплыла полупрозрачная растрёпанная старуха в живописно развевающихся лохмотьях. На лицо старуха была чистая Баба-Яга — ну прямо всё в наличии — и торчащие вперёд кривые зубы, и длиннейший нос и многочисленные бородавки. Каких трудов нам с Юдит стоило уговорить почтенную миссис Роузвелл на этакое изменение призрачного облика, знают только эти стены.

Но оно того стоило. Троица тут же замерла, словно их выключили, и по цвету сравнялась с сильно разведённой сметаной.

— А-ва-ва… — выдавил Малькольм.

— Уууу… — информативно поддержал его Пирс, а Гордон просто замолчал, но в глазах его отразился переживаемый страх.

— Вы нарушили мой покой! Противные мальчишки! — провизжало привидение почти на ультразвуке. — Вы задумали гадкое, очень гадкое дело! Я накажу вас!

Тут троица развернулась и попыталась дать дёру. Ага, сейчас! Миссис Роузвелл, конечно, не могла причинить им серьёзного вреда, а вот Юдит ещё как могла. И сейчас она быстренько перекинулась в здоровенную зверюгу и, злобно зарычав, заступила дорогу троице.

— Поттер! — взвыл Малькольм. — Поттер — оборотень!

— Это не Поттер! — взвизгнул Пирс. — Это какая-то тварь, которая захватила его тело! Она нас сожрёт! Аааа!

Юдит мрачно рыкнула — мол, буду я брать в рот всякую гадость — и ещё больше оскалив зубы, стала приближаться к перепуганным мальчишкам, загоняя их в угол. Троица попятилась, от них пошёл очень нехороший запах, так что Юдит поморщила нос и чихнула. Но тут на арене появилось новое действующее лицо. Вивиан тоже захотелось поучаствовать в воспитании подрастающего поколения, и в скрипнувшую дверь подвала вошла дама в чёрной мантии и зловеще поинтересовалась у мальчишек, что они здесь забыли.

Но отвечать они были уже не в силах, поскольку следом за бледной зловещего вида дамой в подвале стали последовательно появляться скелеты, ожившие мертвецы, мумии, совершенно жуткого вида твари и прочие изыски, которые подсказали Вивиан собственная богатая фантазия и опыт жизни в двух мирах. Иллюзии у неё получились качественные — обоняемые и осязаемые. Это сидя в кинотеатре можно смеяться над глупостью героев ужастика, а вот когда к тебе тянутся реальные синеватые руки с чёрными когтями и выступившей на коже трупной слизью… а всё это ещё и пахнет… Равнодушным остаться трудно.

Запугав дарвиновскую троицу до полной невменяемости, Вивиан сменила гнев на милость и велела им убираться и больше никогда не появляться в этих стенах, иначе она присоединит их к своей свите.

Перепуганная до смерти, почти невменяемая от страха троица была буквально вышвырнута в окно меткими ударами когтистых лап Юдит, причём их одежда при этом пришла в такое состояние, что от неё с отвращением отвернулся бы даже вокзальный бомж. Они помчались домой быстрее лани, а когда добрались, начали рассказывать родителям о привидениях, мертвецах и мумиях. Поражённые родители внимали бреду из уст своих чадушек, а потом… Потом всем троим внезапно стало плохо… причём симптомы этого «плохо» были очень подозрительными.

Многоопытный папаня Пирса забеспокоился, но понимая, что всё может кончиться печально, вызвал врача. То же сделали родители Гордона и Малькольма. Всех троих доставили в больницу… а когда в тех лохмотьях, в которые превратилась их одежда, обнаружили маленькие пакетики с белым порошком… то врачам всё стало яснее Божьего дня. И завертелось…

Порошочек был отправлен на экспертизу, анализ крови показал наличие наркотика в крови всех троих, а их симптомы и рассказы красиво сложились в картинку передозировки одного нехорошего наркотика… Зря я, что ли, просил Юдит кое-что приобрести? А волчица подошла к делу творчески.

Зелье, имеющее примерно те же свойства, что и маггловский наркотик, заранее распылила в подвале Вивиан. А чтобы не отравиться самим, Вивиан и Юдит так же заранее приняли антидот. Миссис же Роузвелл, в силу её призрачной природы, не страшны были никакие зелья. Вот так. Ловкость рук… и совсем немного магии — а результат налицо.

Английская полиция иногда умеет работать очень быстро — а тут такая вопиющая ситуация. Вот и получилось в итоге то, что получилось. Карьера отца Пирса была разрушена, троица отправилась осваивать новые горизонты в школу Святого Брутуса, а родители их были вынуждены уехать из Литтл-Уингинга подальше от позора.

Вот честно — мне не было их жаль. Настоящего Гарри они просто погубили бы… А родители… Родители сами воспитали из своих чад конченых отморозков, так что пришло время пожинать плоды. Они всё равно рано или поздно оказались бы там, где оказались.

Городок бурлил, как котёл с зельем, аж три недели. А потом наступило Рождество.

А потом наступило Рождество...

Для Великобритании это главный праздник в году, Новый год не имеет такого значения, как в России. Но атрибуты его очень похожи — украшенные ёлки, новогодние ярмарки, всякие развлечения, катки под открытым небом и церковные службы — куда ж без них.

За четыре недели до Рождества начинается Адвент — и в этот период все добропорядочные англичане ходят по воскресеньям в церковь, где проводятся Евангельские чтения. Преподобный Тэлбот, между прочим, проводил их со всем пылом и усердием, Евангелия он знал наизусть и читал их так, что церковная служба превращалась в театр одного актёра.

Народ внимал, но в этом году Адвент получился несколько смазанным из-за тех событий, о которых я рассказал выше. Горожане во время церковной службы, конечно, были сама кротость и благолепие, но вот до и после с упоением сплетничали, и поделать с этим было ничего нельзя. Преподобный Тэлбот и не пытался, мудро понимая, что природу человеческую не перешибёшь ничем.

Мне приходилось участвовать в каждой службе — церковные рождественские песнопения никто не отменял, да мне, честно говоря, даже нравилась их строгая красота. И рождественскую службу тоже должен был завершить особо торжественный хорал, который мы разучивали со всем старанием. Не знаю, как это звучало со стороны, но миссис Тэлбот, выслушав окончательный вариант, заявила, что это понравилось бы даже ангелам на небесах. Поскольку с небес никто не возразил, преподобный Тэлбот согласился с её мнением.

Мы с Дадли тоже украсили наш дом: само собой, это была огромная — под потолок — ёлка с золотой Вифлеемской звездой на верхушке, со множеством покупных и самодельных игрушек, фигурок ангелов, конфет в ярких обёртках, карамельных тросточек, завёрнутых в вощёную бумагу, перевязанных золотой нитью мандаринов и много чего ещё.

Саму гостиную мы украсили омелой, плющом и остролистом, на дверь повесили большой венок из еловых веток — тоже украшенный блестящей мишурой, орехами в позолоченной скорлупе и красными ягодками остролиста.

А ещё в гостиной мы поставили множество толстых, украшенных золотыми и красными бантами свечей — их, оказывается, предполагалось зажигать во время ужина в Сочельник после церковной службы. Дополняли всё это великолепие гирлянды со светящимися разноцветными лампочками, украсившие и дом, и садик.

И если сначала я опасался, что с украшениями мы слегка переборщили, то, взглянув на соседние дома, понял — нет, всё в самый раз. Соседские дома были украшены как бы не пестрее. Даже на дверях домика миссис Фигг красовался еловый венок, обвитый мишурой.

Весь дом, казалось, пропитался вкусными запахами традиционных английских рождественских кушаний — особо вкусно пахла запечённая индейка, которую Петунья терпеливо фаршировала какими-то секретными ингредиентами почти час. А ещё она испекла традиционный рождественский хлеб — этакую круглую лепёшку с украшениями в форме крестов, запекла картофель с беконом, потушила с пастернаком брюссельскую капусту и поджарила каштаны. И это только основные блюда... А я думал, что только в России в Новый год готовят как на Маланьину свадьбу. Впрочем, для англичан обильный Рождественский стол — знак того, что и год будет обильным. Другие праздничные трапезы у них скромнее.

Стол в гостиной был уже накрыт заранее — белоснежная скатерть, старинное радужное стекло и фамильное серебро Эвансов. Сразу после посещения церкви предполагался праздничный ужин.

Ой... мне же переодеться надо — Петунья неукоснительно требует, чтобы в церкви мы выглядели, как настоящие джентльмены, то есть, костюм и галстук, да... Я-то ещё с прошлой жизни костюм носить умею, хоть и не люблю, а вот Дадли тяжко. Но он терпит. Ради любимой мамы.

* * *

Преподобный Тэлбот был весьма взволнован — Рождественская служба самая главная в году и важно, чтобы она прошла без сучка, без задоринки. Поэтому я быстро накинул белое одеяние поверх костюма и занял своё место рядом с остальными хористами. А по пути в церковь я бросил взгляд на скульптуры, выставленные в садике. М-да... несмотря на все наши с миссис Тэлбот усилия, смотрелись они... не очень, но просто так пробраться и восстановить их Репаро я не мог. Хотя меня история с дарвиновской троицей и не затронула, но пристальное внимание жителей Литтл-Уингинга я всё-таки ощущал. А это могло значить только одно: меня вполне могли заметить не в то время и не в том месте. Поэтому я и вёл себя тише воды, ниже травы. Только к Сочельнику городские сплетни стали понемногу затихать...

Но если я не мог сделать это сам... отчего бы не устроить Рождественское чудо с чужой помощью? Благо, мне было кого об этом попросить.

Я обдумывал всё это, а губы сами пели старинный, ещё XVI века, гимн:

Звон веселый в высоте,

В небесах колокола звонят:

Дин-дон! Воистину это на небесах

Взрывается ангелов хваление.

Слава, Осанна в вышних!

А здесь всё ниже, ниже,

Пусть колокольни шпиль качнется,

И "Ло, йо, йо!"

Со священником и люди воспоют.

Слава, Осанна в вышних!

Молитесь вы, главное, прилежней,

Это заутрени вашей звон; вы — звонари;

А вокруг все украсит свежий иней

И песнь ваша неизменна; вы — хористы.

Слава, Осанна в вышних!⁽¹⁾

Мы этот гимн столько раз репетировали... и не зря. Многие горожане чуть не плакали, слушая нас, это было заметно по подозрительно блестевшим глазам. А когда гимн закончился, преподобный Тэлбот начал свою рождественскую проповедь со слов:

— Воистину, услышали мы пение серафимов...

И дальше проповедь покатилась, как по писаному. Уважаю профессионалов, а преподобный был таковым. Честное слово, его речи могли бы вызвать сочувственный отклик даже у камня, а уж голос... Не будь у меня прививки голосом Снейпа, я бы точно посчитал этот баритон самым прекрасным на Земле. А так... Я просто слушал. Проповедь, общая молитва, рождественский гимн... Ещё одна молитва... А завершать проповедь снова выпало хору. И мы не подкачали.

Гряди, о Господи, гряди —

Поставь шатер Свой посреди!

От смертных бездн, глубоких вод

Взыщи тоскующий народ!

Господь грядет! Христос грядет!

О, пой Ему, Его народ!

Гряди, Премудрость, Слово, Свет -

Ты — Бог, иного Бога нет.

Раскинь шатер из края в край —

С Твоим народом обитай!

Господь грядет! Христос грядет!

О, пой Ему, Его народ!

Ты на Синае, Боже сил,

Во тьме с пророком говорил.

Но ныне полнота времен —

Ты Новый нам даешь закон.

Господь грядет! Христос грядет!

О, пой Ему, Его народ!

Израиль новый созови,

Омой его в Твоей крови,

Младенец Чудный, Бог и Спас,

Услышать дай Твой сладкий глас!

Господь грядет! Христос грядет!

О, пой Ему, Его народ!

О Бог богов и Царь царей,

Избавь нас от зубов зверей!

Приди в наш край в ночной тиши

И главы змиев сокруши!

Господь грядет! Христос грядет!

О, пой Ему, Его народ!

Давидов Корень, Сын и Ключ,

Пролей надежды светлый луч!

Маранафа! Христе, гряди!

Стань, Искупитель, посреди!

Господь грядет! Христос грядет!

О, пой Ему, Его народ!

Твоей звезды прольется свет —

Минует время зол и бед.

Господь грядет! Христос грядет!

О, пой Ему, Его народ!

Господь грядет! Христос грядет!

О, пой Ему, Его народ!⁽²⁾

По окончании церковной службы горожане выглядели настолько просветлёнными, насколько это вообще возможно, и довольный преподобный пригласил желающих угоститься чаем с имбирным печеньем и яблочными пряниками с глазурью. Выпечку, кстати, приготовили дамы из комитета, в том числе и Петунья, и миссис Тэлбот. Так что некоторая её часть точно была вкусной. А нам, мальчикам из хора, преподобный дал поручение навестить одиноких стариков и отнести им собранные церковью рождественские подарки. Между прочим, вполне себе объёмистые коробки с наклеенной картинкой Санта-Клауса и надписью «Счастливого Рождества!». А в коробках были масло, сухое молоко, крупы, мука, сахар, мясные консервы, кусок копчёного окорока, бутылка вина (ханжой преподобный Тэлбот не был никогда), а ещё конфеты, пряники, немного фруктов и пёстрый рождественский свитер с оленями. В общем, хороший подарок, качественный. И достаточно дорогой, неудивительно, что денег на обновление скульптур у преподобного не было.

Коробка была тяжёленькая, так что мы с Дадли взялись за неё вдвоём. А там на санках докатим — преподобный Тэлбот нас заранее предупредил.

— Так, Гарри, — заявил преподобный, — этот подарок ты доставишь миссис Арабелле Парсифальде Фигг, она ведь живёт с вами по соседству, так?

— Да, сэр, — ответил я.

— Кстати, ты не знаешь, почему её не было в церкви? — поинтересовался преподобный. — С ней всё в порядке?

Почему-почему... Потому что Юдит отправилась навестить своих, выходной у неё. Но вряд ли стоит рассказывать священнику о том, где проводит свой досуг милая старушка. Так что я отозвался самым невинным голосом:

— С тех пор, как миссис Фигг сломала ногу, она не слишком любит выходить из дома. Но с ней всё в порядке, я проверял.

— Мы помогли ей украсить дом к Рождеству, — добавил Дадли.

Точно так. Ёлку наряжали и гирлянды мы развешивали вдвоём, а Юдит в это время изображала миссис Фигг. Практиковалась, так сказать. Дадли-то не в курсе, что миссис Фигг малость ненастоящая. Меньше знаешь — крепче спишь. Дадли, кстати, о подмене не догадался, как и все жители Литтл-Уингинга. Впрочем, настоящая миссис Фигг всегда старалась держаться особняком, не пытаясь влиться в местное общество, и более-менее общалась только с Верноном и Петуньей. Вот Петунья подмену заметила, в наблюдательности ей не откажешь, пришлось объяснять, что к чему. Впрочем, участь шпионки Дамблдора, которого тётушка ненавидела всей душой, её нисколько не взволновала, а то, что рядом поселилась преданная мне волшебница, она только одобрила. Правда, о том, что Юдит не только маг-метаморф, но ещё и оборотень, я ей не сказал — не думаю, что толерантность Петуньи простирается до таких пределов.

Между тем преподобный Тэлбот ласково кивнул Дадли и сказал:

— Это хорошо, что вы приглядываете за этой дамой, мальчики. Впрочем, насколько я знаю, у неё теперь появилась компаньонка?

— Да, сэр, — ответил я. — Но миссис Фигг отпустила её встретить праздник с семьёй. Так что мы будем... приглядывать.

— Вот и молодцы, — ещё раз кивнул преподобный. — Угоститесь чаем, прежде чем относить подарок.

— Спасибо, сэр, — отозвались мы и, прихватив подарок, понесли его к выходу.

Большинство людей уже встали со скамей и отправились к выходу — для чаепитий и прочего при церкви было специальное помещение.

И тут с улицы раздались удивлённые и восторженные возгласы, и я еле удержался от улыбки. Случилось всё-таки чудо. Такое носатое и сердитое чудо. Как бы Снейп не шипел и не злился, всё-таки где-то глубоко внутри него ещё живёт маленький восторженный мальчик, который так жаждал чудес. Как и в каждом из нас, наверное...

А прихожане с изумлением разглядывали старинные резные статуи, которые сейчас выглядели такими, какими были много лет назад. Как будто резчик и художник только-только закончили свою работу. И снег... Крупные, как по заказу, снежинки падали на нежное лицо Девы с Младенцем, соскальзывали с гладкой чёлки смирного серенького ослика, скапливались в сложенных лодочкой ладонях Иосифа... Зрелище настолько дивное, что у меня слёзы на глаза навернулись, хотя излишней сентиментальностью я не страдал никогда.

— Преподобный... — тихо прошептала миссис Макгинти, вдова налогового инспектора и вообще весьма видная общественная деятельница... в пределах Литтл-Уингинга, разумеется... — как вы сумели всё это устроить? Это выглядит самым настоящим чудом...

Викарий внимательно посмотрел на неё, а потом медленно покачал головой:

— Клянусь спасением своей души, миссис Макгинти, это произошло без моего участия. Похоже, что это и впрямь рождественское чудо.

Пожилая дама нахмурилась, но неожиданно расплылась в улыбке, и сразу стали видны морщинки вокруг её глаз, те самые, которые иногда называют «лучиками доброты»:

— Что ж, я уже не думала, что увижу на своём веку рождественское чудо, а поди ж ты...

Атмосфера вокруг поистине праздничная, но я вдруг заметил внимательный взгляд викария, брошенный в нашу с Дадли сторону. Просто один короткий взгляд, не злой, скорее одобрительный, но этого оказалось достаточно, чтобы я начал торопить Дадли:

— Слушай, давай поскорее отвезём подарок миссис Фигг. Ей же, наверное, будет приятно получить его.

Предлог надуманный, чего уж там, да и дом миссис Фигг пуст, но мне сейчас нужно уйти, не стоит пробуждать у преподобного какие-то мысли на мой счёт...

Дадли кивнул и молча начал тянуть салазки в сторону нашей улицы. А когда мы удалились на порядочное расстояние от церкви, спросил:

— Это ведь ты?

— Не-не-не, — ответил я. — Я же в хоре пел.

Дадли хмыкнул с таким видом, словно не сомневался, что для меня нет ничего невозможного. А потом сказал:

— А вообще здорово вышло.

Я кивнул, и мы потащили салазки дальше. Увесистый подарочек, между прочим. Конечно, преподобный или миссис Тэлбот и сами могли бы развезти всё на машине, но он специально поручил это сделать детишкам. Воспитательный момент, чтоб его. Впрочем, викарий действительно хороший человек, только вот взгляд, который он бросил на меня сегодня, меня сильно беспокоит. Что бы это значило?

Но тут Дадли, которому надоело затянувшееся молчание, начал рассказывать о своих грядущих соревнованиях и о рекомендациях своего тренера, и я отвлёкся. Тем более что рассказывал Дадли на редкость живо и интересно — заслушаешься просто. Удивительно, как на человека действует чтение хороших, правильных книг и возможность заниматься любимым делом. Впрочем, чему я удивляюсь? Канонный Дадли был таким, каким ему позволяли быть родители, да и то в последней книге он переосмыслил своё отношение к Гарри, а значит, потенциал у него был. А сейчас без тлетворного влияния Вернона, без попустительства и баловства он стал выправляться в хорошего парня. Так что я поддержал беседу не без удовольствия.

* * *

В тени дома, расположенного напротив церкви, стоял высокий худой мужчина в чёрных джинсах и чёрном же потёртом кашемировом пальто. Он был без шапки, и крупные снежинки запутывались в длинных вороных волосах. Никто из прихожан не видел мужчину и не увидел бы, стой он хоть на самом виду, под фонарём. Мужчина со странным удовлетворением в душе смотрел, как озаряются внутренним светом лица выходящих из церкви прихожан. Машинально он нашёл взглядом маленькую гибкую фигурку и усмехнулся. Этот паршивец просто верёвки из него вьёт, и ничего с этим не поделаешь. Этот дар мальчишке достался от Лили.

Но вдруг что-то словно кольнуло мужчину — он взглянул на вышедшего из церкви священника... и что-то показалось ему знакомым в этом маггле. Странно знакомым... Да нет, не может быть... Просто не может. Но интуиция никогда не подводила его, а значит стоит проверить. Просто проверить, ничего более. Это ведь стопроцентный маггл, он не представляет никакой угрозы.

«Стоит вернуться завтра», — сказал мужчина самому себе, сделал шаг назад и совсем скрылся в темноте.

* * *

Я уговорил Дадли не звонить в дверь миссис Фигг — окна домика были темны, и я сказал, что она, наверно, легла спать пораньше, а у стариков чуткий сон, перебьём — будет мучиться бессонницей всю ночь. На самом деле дом был пуст — Юдит вместе с другими оборотнями праздновала Йоль. Дадли со мной согласился, поэтому мы просто оставили подарок на крыльце. Никто его не тронет, а чего-то портящегося там нет.

А потом мы с чувством исполненного долга отправились домой, где нас ждал праздничный ужин. А завтра мне предстояло отправиться на пару дней к Малфоям — да-да, йольские обряды мне тоже предстояло исполнить. Пусть и не в самую ночь, но пока мне нет одиннадцати, это не так важно, главное — участие.

Ужин прошёл замечательно, блюда, приготовленные Петуньей, были настолько вкусными, что я даже высказался в том духе, что тётушке стоит открыть ресторан и стать в нём шеф-поваром. Но Петунья засмеялась и ответила, что ей нравится кормить близких людей, а не ставить своё искусство на поток. К тому же ей интересно заниматься бизнесом, дела в компании идут хорошо, и летом мы сможем позволить себе дорогостоящий летний отдых на наш с Дадли выбор.

Дадли при этом сообщении исполнил ритуальный танец индейцев непонятно какого племени, а я настолько объелся, что не смог присоединиться к нему, зато создал достойное звуковое сопровождение, исполнив «Харе-Мамбуру». Петуния от души рассмеялась, и ужин закончился совместным просмотром кассеты с новой американской комедией «Один дома».

А наутро в гостиной под ёлкой нас ждали пакеты с подарками. И Петунью тоже — мы с Дадли позаботились об этом.

В общем, это был один из лучших дней, проведённых мной в этом мире. И сейчас, вспоминая всё это, я думаю, что Судьба или Смерть подарили мне передышку перед грядущими испытаниями.

* * *

Люциус Малфой сидел в своём кабинете, задумчиво перебирая документы, полученные от европейского магического детективного агентства. То, что представлялось возможным накопать о деятельности Дамблдора в Британии, он уже накопал. И, надо сказать, что на эту мысль его навёл Гарри Поттер, а Люциус всегда умел понимать намёки и видеть полутона. Отец, старый лис Абраксас, успел научить сына многому... но всё равно умер неожиданно и слишком рано. Люциус не хотел становиться Главой Рода — понимал, что до отца ему, как до Луны пешком, но пришлось.

— Я не справляюсь, отец, — вздохнул он. — Я слишком многое проглядел.

Красивый блондин с портрета, выглядевший ровесником Люциуса, разомкнул уста:

— Не казни себя, мальчик. Я сумел проглядеть даже собственную смерть и подставил тебя с Меткой. Ты пока неплохо справляешься, но не делай той же ошибки, что и я. Не отвлекайся на частности.

— В смысле, на Дамблдора? — спросил Люциус. — Но ты только взгляни, в чём он оказался замешан!

— Это лошадь, которая давно сдохла, — сказал, небрежно поправив белокурую прядь, выбившуюся из причёски, Абраксас. — Европейцы в курсе его деяний, думаешь, почему Дамблдора так не любят русские?

— Но почему тогда они терпят его? — удивился Люциус. — И даже избрали председателем МКМ?

— Именно, что терпят. И... ты слышал поговорку «Держи друзей близко, а врагов ещё ближе»?

— Да, — кивнул Люциус.

— Так что будь осторожен, сынок. И раз уж ты принял участие в судьбе Гарри Поттера — береги его. Помни, чья кровь в нём течёт. Это зачтётся нам. Всему Роду зачтётся.

— Я понял, — кивнул Люциус. — Но...

— Погоди, дай закончить, — недовольно поднял бровь Абраксас. — Это пока мой последний совет. Не зацикливайся на Альбусе. После моей смерти я получил много времени для раздумий. Не он истинный кукловод, хоть и считает себя таковым.

— Но... кто? — удивился Люциус.

— Подумай на досуге, сын, — усмехнулся Абраксас. — Кому невыгодно усиление Магической Британии? Невыгодно настолько, что молодой перспективный политик просто сошёл с ума, свихнувшись на собственном бессмертии?

— Я подумаю, — вздохнул Люциус, и портрет замер в раме неподвижно, как, собственно говоря, и полагается портрету.

Люциус вздохнул, встал с кресла и, открыв незаметную маленькую дверцу рядом с книжными полками, достал бутылку дорогого маггловского коньяка.

1) Перевод Марии Дорофеевой

Вернуться к тексту

2) Совместный перевод Ольги Джарман и Яны Батищевой.

Вернуться к тексту

Увы, вспоминая позже все свои суицидальные приключения, я поражался собственной самонадеянности. Мне казалось, что я маскируюсь практически идеально, и никто не замечает моих маленьких шалостей. Увы, увы и ещё раз увы. Я ошибался. И выезжал я процентов на семьдесят только на знаменитом поттеровском везении… ну, и Смерти, вероятно, приходилось не упускать меня из виду, иначе я бы давно убился об собственную дурость.

Тогда я и не предполагал, КТО мне противостоит и насколько запутана история, которая и привела Магическую Британию к тогдашнему печальному положению. И, наверное, это было к лучшему. Возможно, тогда я потерял бы надежду всё исправить и выполнить приказ Смерти. Но я не знал, поэтому и резвился, как молодой и глупый щенок.

После Рождества прошло три недели. Три недели хороших денёчков, наполненных школой, вечерними занятиями, встречами с Северусом и Люциусом по выходным, походами в библиотеку, занятиями в хоре и обычными детскими радостями. А потом в наш класс пришёл новенький, словно доказывая, что природа не терпит пустоты.

Началось всё с того вечера, когда мы с одним из хористов —Юджином Томпсоном — возвращались из церкви. Нам было по пути до второго перекрестка, и мы нередко ходили вместе. Юджин был славным парнишкой на год младше меня, светловолосым, с ямочками на щеках — любимый и балованный мальчик, поздний ребёнок у пары неплохо зарабатывающих адвокатов. Мистер Томпсон подвизался на ниве гражданского права, миссис Томпсон — уголовного. Но это так, к слову.

Так вот, у Юджина была та же особенность, что и у моей одноклассницы Марты Сноу — он знал все последние новости нашего городка. И когда мы проходили мимо проданного дома Полкиссов, глаза Юджина таинственно заблестели:

— Слушай, Гарри, а ты знаешь?.. — столь же таинственно поинтересовался он.

— Ты о чём? — ответил я вопросом на вопрос. — Что дом Полкиссов кто-то купил? Так я это вижу.

— Но ты не знаешь, кто его купил! — тут же азартно сообщил Юджин.

— И что? — удивлённо поинтересовался я. — Ко мне-то это имеет какое отношение?

— Самое прямое! — тут же начал делиться со мной ценной информацией Юджин. — Его купил военный… в отставке… и у него есть сын, который пойдёт в нашу школу… В ваш класс! — торжествующе закончил он. — Круто же! Правда?

— Ну, не знаю… — протянул я. — Возможно.

И тут меня посетила та самая мысль о том, что природа не терпит пустоты, и что взамен Малькольма, Пирса и Гордона рассерженные небеса насылают новую напасть на мою грешную голову. Но я эту мысль отогнал. Снаряд в одну воронку два раза не падает, а свой я успешно разрядил. К тому же я — не Гарри, с классом у меня хорошие отношения, Дадли и Петунья на моей стороне. Что может пойти не так? К тому же новенький может оказаться вполне себе приятным парнем.

Но и интуиция моя уже шипела и скреблась. Что-то тут нечисто. Что-то не так.

* * *

А через два дня в наш класс пришёл новенький. Высокий, крепкий, с короткой стрижкой, похожей на армейскую, одетый просто, но дорого, что, во всяком случае, говорило о том, что проблем с деньгами в его семье нет. Выглядел он старше своего возраста — лет на тринадцать-четырнадцать, внешность имел приятную… и незамутнённый взгляд завзятого хулигана. Интуиция внутри меня завыла пожарной сиреной. Я всё ещё оставался самым маленьким в классе среди мальчишек.

Миссис Чизвик представила его как Марка Роджерса, поулыбалась, предложила нам поприветствовать новичка… и вдруг сказала моему соседу по парте:

— Генри, пересядь пожалуйста к Марте, а с Гарри сядет Марк.

Вот же гадство! И зачем, спрашивается? Я ведь сумел отменить последствия того детского выброса, который сделал её волосы безоговорочно синими и вернул им природный мышиный цвет. Этому заклинанию меня научил Люциус Малфой, которому частенько приходилось исправлять последствия детских выбросов Драко. Тот с детства отличался слабым здоровьем, первые два года прожил на этом свете только благодаря зельям Северуса… но магом был совсем не слабым и выбросы устраивать начал сразу после того, как угроза его жизни миновала — то есть сразу после двух лет. Неплохо. Раньше него, если верить Роулинг, такие штуки начал устраивать только сам Гарри. Впрочем, что-то я увлёкся.

Так вот, мне удалось вернуть миссис Чизвик естественный цвет волос, но её отношение ко мне не потеплело ни на градус. Правда, придираться и откровенно заваливать меня она не могла, и в личном рейтинге класса я неизменно занимал одно из первых мест… но зловредная учительница продолжала портить мне жизнь разного рода булавочными уколами. Будь я действительно десятилетним пацаном — реально впал бы с депрессию или выкинул какой-нибудь кунштюк, на которые так горазды подростки, но… Мне было реально пофиг. В любой неприятной ситуации я просто наивно улыбался и хлопал глазами, оставаясь неизменно вежливым. Похоже, миссис Чизвик это злило всё больше, и она решила меня допечь сменой соседа по парте. С Генри-то мы вполне нормально уживались, можно сказать, приятельствовали. А вот новенький — тёмная лошадка. И взгляд его мне… не нравится.

Кстати, миссис Чизвик не могла не знать, что к нам в класс переводится новенький. И почему переводится. Просто потому, что его отец купил дом в этом районе? Самое простое объяснение, но оно не катит. Хотя бы потому, что четвёртый — последний класс начальной школы, и в конце года мы пишем очень важные тесты, от которых зависит, в какую школу мы попадём дальше.

То есть, я-то понятно, куда попаду, но большинство моих одноклассников это волнует. И их родителей — тоже. Так что в четвёртом классе детей редко переводят. Знакомая обстановка, привычные учителя, знающие, кто на что способен и какие дополнительные задания лучше давать, чтобы ребёнок подтянулся. Нет, конечно, переводы бывают — внезапный переезд из-за чрезвычайных обстоятельств, буллинг в предыдущей школе, проблемы с дисциплиной и успеваемостью. Серьёзные проблемы. Такие, что школа сама очень прозрачно намекает родителям, чем чревато дальнейшее пребывание их кровинушки в её стенах.

И вот с Марком — похоже, тот самый случай. Не похож он на жертву. Ой, не похож. Скорее на затаившегося в засаде волка. Чёрт, да что ж я так нервничаю-то? Он ведь не волшебник, точно не волшебник, я уже умею такое определять. Но что же тогда так скребётся и вопит интуиция?

Марк спокойно уселся за парту рядом со мной, выложил учебник, тетрадь и письменные принадлежности, и урок математики начался своим чередом.

Мне новый сосед по парте только кивнул и занялся своим заданием. Я занялся своим. Если он будет в дальнейшем вести себя так же — это меня устраивает. Мне не нужны неприятности.

* * *

До конца недели всё было спокойно. Марк перезнакомился со всеми в классе, вёл себя мирно, никакой агрессии не проявлял, со мной по-прежнему общался односложно, но и пакостей вроде как не строил.

Я уже потихоньку начал выдыхать, когда прозвенел первый звоночек.

В пятницу Дадли после уроков уехал на очередные отборочные соревнования, а мне нужно было в церковь, поэтому я быстро оделся и отправился было в заданном направлении, как вдруг меня окликнули:

— Эй, Поттер! Ты куда? Тебе же, вроде, в другую сторону!

Я повернулся. Марк. Кто бы сомневался.

— Мне нужно в церковь, — спокойно ответил я. — Я пою в хоре.

— Дурацкое девчоночье занятие! — скривился он. — Вот твой кузен — он да, крут. Боксом занимается! Настоящим мужским спортом!

Девчоночье? С чего бы? В хористы берут только мальчиков. Или он за границей жил?

— В англиканской церкви все хористы — мальчики, — пояснил я, продолжая сохранять спокойный доброжелательный тон. — Ты что, не знаешь? Или хочешь меня оскорбить?

Марк нагнал меня и взглянул с некоторой растерянностью:

— Что? Нет… Я просто подумал, что нам тогда по пути. И… я не знал. Мой отец не ходит в церковь.

Даже если так… Они что, в безвоздушном пространстве жили? Откуда он взялся? Или?.. Да нет же, он точно маггл. Тогда кто он? Шпион? Попаданец? Странно, но этот парень выбивает меня из колеи самим фактом своего существования. Какой-то он неправильный. И опасный. А я не люблю ни того, ни другого.

— Да, — кивнул я. — Некоторое время нам по пути. Идём. Преподобный Тэлбот не любит, когда хористы опаздывают.

— А тебе-то с этого какая прибыль? Тебе за это платят? — удивился Марк.

— Нет, конечно, — ответил я. — Мне просто нравится.

Марк явственно скривился:

— Голосить какое-то старьё перед кучкой старых перечниц? Как это может понравиться?

— Ты всё-таки хочешь меня оскорбить, — спокойно констатировал я. — Тебя совершенно не касается, чем я занимаюсь в свободное время.

Что-то он меня бесит… И чем дальше, тем сильнее… Или он намеренно меня провоцирует на грубость и драку? Зачем?

— Извини, — беспечно сказал Марк. — Просто болтаю о том, о сём… Я слышал, здесь довольно молодой и симпатичный викарий?

Что? Это что за намёки? Какого… попугая?

— Викарий Тэлбот и его жена — хорошие люди, — спокойным голосом ответил я.

— Так я ж не против! — усмехнулся Марк. — Просто как-то непривычно…

— Что? — удивился я. — Самый обычный городок. Самая обычная школа. Самая обычная церковь. А ты что до этого — за границей жил всю жизнь, что так удивляешься?

Мне показалось, или Марк чуть вздрогнул? Но ответил он мне самым обычным голосом:

— Ага, за границей. В Европе. Отец был начальником охраны в английском посольстве. Десять лет, а сейчас на Родину перевёлся.

Ну вот. А я себе напридумывал. Всё просто объясняется на самом деле. Неудивительно, что Марку английские реалии кажутся чужими и необычными. Он, конечно, не самый приятный парень, но может, это защитная реакция такая? В незнакомом окружении?

— А ты с отцом живёшь? — наивно спросил я. — А мама? Они развелись?

Марк помрачнел и покачал головой:

— Мама умерла, когда мне три года было. Отец говорит, что ей нельзя было рожать, а она хотела мне брата или сестричку. Ну и… в общем, ни брата, ни сестрички, ни мамы. А меня вырастила няня из местных. Её Мимоза зовут. Она в Европе осталась.

— Извини, — смутился я.

— Ничего. Ты же не знал. К тому же, я слышал, что ты тоже сирота, — отозвался Марк.

— Да, — сухо ответил я. — Я живу с тётей и кузеном. Дядя недавно умер.

— М-даа… — протянул Марк. — Сплошные трагедии.

— Бывает… — пожал плечами я.

— Извини, — отозвался Марк.

— Ничего. Я первый начал тебя расспрашивать, — отозвался я. — И не ты виноват, что я остался без родителей.

Марк как-то странно дёрнул головой, что можно было принять за ответный кивок.

— О, — сказал он. — Быстро же мы пришли.

И правда. Мы уже стояли у бывшего дома Полкиссов.

— Ну, пока, — сказал я. — До встречи в школе.

Марк замялся:

— Поттер…

— Да, Роджерс? — отозвался я.

— Я… я хотел бы попросить тебя помочь мне. Здесь… здесь всё какое-то чужое. Непривычное… Я…

Видно было, что слова даются ему с трудом и что просить он не привык.

— Боишься накосячить? — спросил я.

— Что-то вроде того, — отозвался Марк. Я просто чувствовал его неуверенность. Причём, это была неуверенность не от слабости. Он действительно не хотел косячить. Отец, что ли, такой строгий? Всё может быть.

— Не то чтобы боюсь, — медленно ответил Марк. — Мне будет неприятно выглядеть идиотом в глазах всего класса. А с тобой мы сидим за одной партой, и ты, если что, можешь меня одёрнуть… ну, если я буду слишком зарываться. Хорошо?

— Хорошо, — вздохнул я. — Только не жди от меня высоких результатов. Я тоже не слишком социален.

— Ты? — удивился Марк. — Ты популярен. Хорошо учишься. И в классе у тебя со всеми хорошие отношения — я же вижу. Только вот учительница тебя за что-то недолюбливает.

Наблюдательный, блин.

— Да, недолюбливает. Последствия неудачной… шутки. Да и с классом у меня отношения только недавно наладились. Поверь, ещё год назад ты не захотел бы со мной дружить, — честно ответил я.

— А… Неважно! — махнул рукой Марк. — Так ты мне поможешь, если что?

— Если в том будет необходимость, — выкрутился я. — А сейчас, прости, мне пора. Мне и так попадёт от викария. Он не любит опозданий.

— Ладно, — усмехнулся Марк. — До завтра! В школе встретимся!

— Конечно! — кивнул я, и помчался в церковь со всей возможной скоростью. Всё-таки напрягает меня этот парень. Не знаю, почему, но напрягает.

* * *

Северус Снейп уже не в первый раз наблюдал за священником маленькой церкви в крошечном Литтл-Уингинге. Стопроцентный маггл, как он и думал ранее. Даже не сквиб. И вполне себе добропорядочный человек. Похоже, что у него не только дурных поступков, у него даже дурных помыслов нет. И жена под стать ему — такая же блаженная. Кристально честные магглы. Это и настораживает…

Северус прожил на белом свете не так уж долго, особенно по сравнению с долгожителями, вроде старика Армандо Диппета, но одно он усвоил чётко. Кристально честных не бывает. Ни среди магглов, ни среди магов. У всех есть свои грешки, недостатки, скелеты в шкафу… Свои маленькие грязные секретики. Даже у тех, кто кажется чистым и чуть ли не святым. Точнее, у таковых грязные секретики бывают наиболее мерзкими.

Но этот священник… Северус, несмотря на все свои старания, не мог разглядеть в этом маггле двойного дна. Похоже, он действительно глубоко верил и искренне молился. Заботился о стариках и возился с мальчишками из хора, проводил различные встречи, в чём ему неизменно помогала жена. А ещё он самолично чистил с утра заснеженные дорожки, ездил по делам в Лондон и возился со своим отнюдь не новым автомобилем. И всегда был открыт для вопросов своей паствы, на которые отвечал искренне.

Северус вздохнул. Похоже, перед ним был редкий случай по-настоящему хорошего человека — хоть к лику святых причисляй. И нет, сколько ни пытался Снейп припомнить, где он мог видеть викария раньше — не вспоминалось ничего. Решительно ничего.

Но что-то ведь его зацепило? Что? Что?

Северус Снейп сдаваться не привык, поэтому периодически стал наведываться в Литтл-Уингинг не только для того, чтобы встретиться с Гарри. Он продолжал наблюдать за священником, оставаясь незаметным для всех обитателей городка. Но не мог обнаружить ничего, и уже готов был сдаться.

«Хватит тратить время на глупости, — подумал Снейп, наблюдая за открывающим двери гаража викарием. — И так слишком много потерял впустую».

Он уже хотел развернуться и исчезнуть из города, но вдруг на какой-то короткий миг уловил странный дрожащий отблеск в ауре маггла. Словно… Да нет, не может быть…

А в это время викарий отпер дверь гаража и на мгновение встал, отбрасывая волосы со лба знакомым жестом.

Не может быть! Северус моргнул, но странный отблеск в ауре ему не померещился. И более того — Снейп знал, что он означает.