Узнавая тебя (гет)

Драко шёл по дороге, Гермиона шла за его спиной, опустив нос, листая англоязычную программку музея, из которого они только что вышли. Гермиона прекрасно умела обходить камни и валуны, которые могли бы сбить с ног любого самого ловкого человека... но только в том случае, если её голова была наклонена вниз, а мысли полностью погружены в чтение. Это так напоминало их школьные годы.

Закат быстро приближался, преследуя пару на обратном пути после посещения архитектурной выставки, где были собраны работы уважаемого Эйнара Йонссона. Драко вел их обратно в гостиницу, по крайней мере, до того места, где можно было насладиться пейзажами, а затем благополучно аппарировать оставшуюся часть пути. Он планировал, что прогулка займет большую часть их вечера, но вынужден был признать, что даже он немного устал от того, что таскался по городу на своих двоих. В любом случае это должна быть последняя остановка за вечер.

Несколько раз он наблюдал, как Гермиона сопротивляется тяге к сладостям и мороженому, продаваемым на улице, пока наконец не купил маленькую плитку шоколада и не разделил ее с ней. Сначала она протестовала, но только из соображений приличия. Он видел, как сверкали её глаза от желания насладиться сладким лакомством, и это в какой-то мере усугубляло его негодование по отношению к ней.

Драко старался не обращать внимания на ее загадочное притяжение, на то, как одно ее присутствие вторгалось в его сознание, вызывая самые неприятные мысли, побуждающие его к действию, но в то же время он не мог не замечать, как ее лицо озарялось детским восторгом по поводу самых простых вещей и как это отражалось на нем. Эта женщина не переставала привлекать его внимание по самым странным причинам. Гермиона так много времени уделяла учебе, занятиям и работе, чтобы стать экспертом во всем, но когда она позволяла простым радостям оказывать на нее влияние, это было просто поразительно. Он каждый раз не мог сдержать улыбки.

Между угощением ее сладостями как можно незаметнее и явной покупкой различной литературы о местных жителях, истории и приличном самоучителе языка, чтобы занять ее в дальнейшем, а затем прогулкой с ней по городу, все это почти напоминало свидание — настолько, насколько это вообще возможно с таким интровертом.

Драко размышлял над этой идеей, пока они шли по дорожке, окруженной кустарниками. Мысль о свиданиях со своей супругой после свадьбы, сначала показалась ему забавной. Он сделал то, о чем, по словам его лучшего друга, мечтали многие мужчины: он женился и переспал с Гермионой Грейнджер, при этом ему даже не пришлось прикладывать усилий для того, чтобы сначала понравиться ей.

Именно эта часть вернула его к словам Томаса, сказанным ранее.

Гермиона часто терпела его выходки, хотя и не очень охотно. С тех пор как он познакомился с этой женщиной, не было ни одного дня, когда бы она приходила к нему по собственной воле. Всегда была какая-то необходимость, предлог, что-то связанное с работой, которую необходимо выполнить. В школе — задания или обязанности старосты, на работе — заявки или недавняя глупость с женитьбой. Это не беспокоило бы его так сильно, как сейчас, если бы он не понимал, что уже давно начал искать ее общества первым.

С первой же ее реакции на его дразнилки и подначки он был пойман на крючок. Он наслаждался каждой ее реакцией, даже когда однажды получил пощечину; это было захватывающе и забавно, а в свободные дни — до начала безумной войны волшебников — он ходил по коридорам, надеясь свернуть за угол и столкнуться с неприкасаемой Гермионой Грейнджер по пути на занятия или с занятий. С некоторых пор она стала неотъемлемой частью его привычного распорядка дня, и до этой минуты он даже не подозревал об этом. Учитывая, через что он заставлял её проходить, а в некоторых случаях ему приходилось иметь дело ещё и с её друзьями-идиотами, Потти и Уизелом, он был удивлён, что она не взорвалась гораздо раньше. Должно быть, терпение этой женщины было безмерным.

Драко оглянулся через плечо, с ухмылкой наблюдая за тем, как она огибает дорожный указатель, чтобы избежать столкновения, но при этом не отрывает взгляда от статьи, которую читает. Блондин замедлил шаг, приближаясь к тому, что он хотел увидеть перед тем, как они отправятся на ночлег, и остановился. Должно быть, он не издал достаточно шума, чтобы насторожить ее, потому что, двигаясь в довольно быстром темпе, она наконец-то врезалась ему в спину. Она не была слишком быстрой, чтобы пораниться, но ее испуганный вскрик явно свидетельствовал о ее удивлении, и она отшатнулась назад.

Руки Драко с легкостью подхватили ее чуть ниже плеч и потянули обратно в вертикальное положение. Рефлекторно она ухватилась за него руками, чтобы не упасть: одна, все еще держащая программку, успела ударить его по лицу глянцевыми страницами по пути к плечу, а другая, с перекинутой через одно плечо сумкой с книгами, попыталась ухватиться за его живот или бедро, но не успела — сумка покатилась вперед и с лета прижалась к его паху.

Блондин застонал от боли, забыв о своей естественной попытке проявить рыцарство, и отпустил ее, чтобы схватиться за свою тушку. Звезды вспыхнули за его веками в такт резкой, а затем пульсирующей боли. Драко поборол приступ тошноты и, задыхаясь, выдохнул сквозь зубы.

-Твою мать, Грейнджер...

— Ох! Малфой, прости меня! Блин, мне так жаль! — Гермиона пискнула, прикрывая руками рот, раскрытый в сильном испуге, с расширенными глазами. — Ты как? — Он не ответил и продолжал сгибаться, одной рукой обхватив паховый орган, а другой упираясь в колено, медленно дыша через нос. — Драко?.. Драко, ты в порядке?

Драко снова пробурчал:

— В порядке... в порядке... — Волшебник сделал еще несколько глубоких вдохов, молча поблагодарив всех богов, которые могли бы его услышать, за то, что уже поздно и не так много зрителей, готовых наблюдать за подобной сценой. Приоткрыв глаза, Драко огляделся, пытаясь сориентироваться в окружающем пространстве. Заметив неподалеку скамейку, он осторожно направился к ней, стараясь идти так, чтобы не задевать недавно травмированные конечности.

Мужчина осторожно опустился на сиденье, вздрогнув, когда его мошонка коснулась поверхности, но в то же время вполне благополучно. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что ведьма все еще стоит на том же месте. Если раньше она прикрывала рот, выглядя ужасно смущенной и виноватой, то теперь она прятала растущую ухмылку; по крайней мере, он догадывался, что именно это и происходит, судя по ее трясущимся плечам и искрящемуся смеху в глазах.

— Я рад, что ты находишь мою боль такой забавной, женщина. Что-то я не припомню, чтобы покупал тебе гребаный цементный кирпич, — с усмешкой проворчал он, отбросив все формальности и откровенно выделываясь перед ней. — Ты протащила "Историю Хогвартса" в этой долбаной сумке?

Смех Гермионы наконец вырвался наружу, и она задорно захихикала и фыркнула, чем только усугубила его хмурый вид.

— Прости — мне так жаль, Малфой, — пролепетала она между приступами еще более сильного смеха, и в какой-то момент ей даже пришлось смахнуть слезинку с уголка глаза. Ведьма покачала головой и присоединилась к нему на скамейке, расположившись на расстоянии вытянутой руки — правда, на крайне неудобном расстоянии.

Драко смотрел на неё краем глаза, внимательно следя за движением её тяжёлой сумки с книгами. Он держал одну руку между ног, пока она не перестала поправлять сумку, и даже тогда рука оставалась на месте, пока он не счел себя в безопасности.

— Я был бы готов в это поверить, если бы ты не продолжала смеяться.

Брюнетка захихикала, снова прикрыв рот, но на этот раз ей удалось справиться с собой намного лучше.

— Прости, — повторила она. — Мы можем просто... подождать здесь немного, пока тебе не станет лучше.

Он фыркнул и закатил глаза:

— Большое спасибо. Знаешь, тебе стоит научиться смотреть куда идешь. Или подожди, вот тебе мысль, может, ты прекратишь читать хоть на минуту и будешь функционировать вне страниц с текстом?

Смех Гермионы оборвался, и она упрямо скрестила руки:

— Может тебе следует научиться не останавливаться так внезапно посреди дороги.

— Или... — Драко посмотрел на нее, приподняв светлую бровь, и повторил свое предыдущее высказывание: — Ты могла бы смотреть куда идешь.

Когда она второй раз хмыкнула, он вздохнул и откинулся на скамью, небрежно закинув одну руку на спинку. Слава Мерлину, боль между ног отступала, и они могли бы просто лечь спать, вернувшись в комнату. Может быть, если ему повезет, он будет достаточно мягок, чтобы не думать о том, чтобы трахнуть ее. Впрочем, Малфоям вообще не свойственно везение, тем более удача.

Между ними повисла тишина, и чем больше солнце опускалось по небу, тем отчетливее доносились звуки жизни ночных насекомых. Эта ночь не была прохладной и комфортной, как предыдущие, она была холодной и злой. Напряжение с каждым мгновением нарастало, и между тупой пульсацией в его паху и мыслью о расстроенной Грейнджер в одноместном номере Драко наконец решил первым нарушить молчание.

— Что же тебя так заинтересовало в этой книжке?

Гермиона ответила не сразу. Она лишь устремила взгляд в одну сторону, сложив руки и упрямо уткнувшись носом в воздух. Ведьма очень хотела проигнорировать его, когда поняла, что находится перед ней. Забыв на время о гневе, она принялась судорожно искать буклет и нашла страницу, на которой остановилась. Она пристально посмотрела на крошечную картинку, подняла глаза на статую, затем снова опустила, и ее настроение улучшилось.

— Это!

Драко проследил за линией ее руки, чтобы взглянуть на статую, на которую он специально остановился посмотреть, перед тем как произошло их столкновение.

— Это?

— Это! — Она снова заговорила, перелистывая страницу: — Здесь есть его стихотворение, очень красивое... оно называлось Ferd-Ferr...

— Ferðalok?

— Да... — Гермиона моргнула, глядя на блондина. Он больше не уделял ей внимания, а просто откинулся на спинку скамьи, рассматривая статую в тусклом дневном свете. — Ты знаешь, кто это?

— Йоунас Хадльгримссон, очень известный исландский поэт, — негромко сказал он, но пожал плечами. — По этой причине я остановился в этом месте, прямо перед тем, как ты столь грубо в меня врезалась.

Ведьма нахмурилась и легонько шлепнула его по протянутой руке, но это его ничуть не смутило.

— Я сказала, что мне жаль!

— Я знаю.

Гермиона заметила его ухмылку, но он все еще не обращал на нее внимания. Несмотря на это, Гермиона почувствовала, как её губы начинают растягиваться в улыбке, и подогнув под себя ноги, вновь посмотрела на статую. Изображение мужчины было очень жестким и неподвижным. Оно было очень правильным, в нем не было той органичности и легкости, которая была присуща многим другим скульптурам, которые они видели ранее.

— Это... тот же самый автор, так ведь?

Драко кивнул.

— На самом деле, ощущение совсем другое. Все остальные его работы, которые я видела сегодня, были более... плавными и необузданными. Они были непринужденными, открытыми, честными... и просто... просто свободными. — Она нахмурилась: — Если в этом есть какой-то смысл.

— Так и есть. Судя по тому, что я читал, скульптор был не слишком доволен этой работой из-за требований, которые предъявляли к нему люди, заказавшие ее. — Блондин бросил на неё косой взгляд: — Я никогда не считал тебя большой любительницей искусства, Грейнджер.

Она покраснела и пожала плечами.

— На самом деле нет. Как ты так небрежно заметил ранее, я люблю читать. Я читаю, чтобы узнать что-то новое, и иногда, хочешь верь, хочешь нет, я проглядываю картинки. — Гермиона поджала губы от последовавшего за этим насмешливого вздоха, но ее тон был легким и шутливым.

Драко драматично схватился рукой за сердце:

— Гермиона Грейнджер читает книжки с картинками?! Салазар держи меня!

— Малфой.

На секунду он вопросительно посмотрел на неё, но, когда они оба удивлённо переглянулись — он от того, что снова осознал свою ошибку, а она от того, что исправила её... снова, — это выражение отрезвило их. Драко окинул ее взглядом: пока они болтали, сгустилась ночная тьма. Он не мог видеть, как розовеют ее щеки, но, учитывая ее особенную манеру знал, что это так. Их освещали только ближайшие уличные фонари и стратегически расположенные прожекторы, подсвечивающие статую и окружающую ее причудливую листву.

— Гермиона Малфой читает об искусстве, — поправил он себя, голос стал мягче и осторожнее, — До чего, во имя Мерлина, докатился этот мир?

Гермиона нервно хихикнула, наклонив голову так, что волосы закрыли лицо — эта привычка сохранилась даже при слабом освещении.

— Мне скучно ждать, пока выйдут новые издания старых книг. Девушка должна чем-то занять свое время, — съязвила она.

— Точно, — фыркнул он, улыбаясь ей. Драко наблюдал за тем, как ее робкая улыбка медленно, осторожно расползается по лицу, словно проверяя на прочность и пробуя ощущение ее присутствия. Все еще улыбаясь, он взял в руки прядь ее вьющихся волос, которая задевала его большой палец. Он слегка погладил шелковистые прядки кончиками пальцев и перевел взгляд на нее, не замечая, как она с любопытством наблюдает за ним, вместо того чтобы отбросить его руку.

Густые. Кучерявые. Буйные. Необъятные. Все слова, которыми он хотя бы раз описывал ее нелепую гриву кудрей. Все слова, которые он будет использовать и в будущем. Но сейчас он просто думал о том, какие они упругие.

Они так идеально подпрыгивали, когда он держал ее под собой, двигаясь с каждым его сильным толчком.

Их цвет был таким насыщенным и глубоким и идеально подчеркивал теплый тон ее кожи.

Как красиво они ложились на мягкий изгиб ее подбородка к концу дня.

Как ему действительно хотелось убрать волосы с ее лица, чтобы видеть лучше ее, ту женщину, которую она постоянно пыталась спрятать за ними и за всей своей практичной одеждой.

Пальцы Драко прошлись по ее щеке, кончики пальцев легко скользнули по уху, и от этого легкого, как перышко прикосновения, она вздрогнула. Он что-то пробормотал себе под нос, но достаточно громко, чтобы она услышала и вновь взглянула на него из-под ресниц.

— Что? — Гермиона осторожно спросила, ее голос был почти таким же мягким, как и его. Тишина в воздухе вокруг них казалась намного более заметной, было так тихо, что слова прозвучали громко, и она занервничала, что нарушила мирную тишину.

Блондин моргнул, глядя в темные глаза, все еще наблюдавшие за ним, как и прежде. Драко долго раздумывал над тем, стоит ли повторять, пока не улыбнулся — даже в маленькой улыбке чувствовалась уверенность — и повторил свои слова, сначала на языке этой страны, хотя он знал, что она не поймет.

I carefully combed your hair;

(Косы твои аккуратно чесал;)

Eye stars flash, flower lips smile, cheeks turn ruby red.

(Звезды-зрачки, уста-цветы улыбаются, рдеют ланиты румянцем.)

Когда она поджала губы и нахмурила брови, он продолжил, хотя дальше все было сказано по-шведски. Ему показалось, что он узнал этот язык по ее интонации в кафе в этот день. Когда ее глаза прояснились, а брови приподнялись в знак понимания смысла слов, он понял, что не ошибся. Его произношение немного сбивалось то тут, то там, иногда он произносил слишком длинные слоги, но, судя по тому, как сосредоточенно она расшифровывала их, он считал, что он достаточно хорошо передает свои мысли.

He is far from your fair friendship, the lad deep in the dark valley.

(Как нынче далек от красы твоей, мальчишка из темной долины.)

The star of love over Steeple Rock Is burning back of clouds.

(Звезда любви за тучей свет над Лавовой скалой.)

Шестерёнки в голове Гермионы словно завращались, переводя иностранные слова на язык, которым она владела лучше и который узнавала быстрее. Второй уровень понимания промелькнул в её сознании, отчего её рот приоткрылся от изумления, и она вспомнила слова с похожим значением, напечатанные в путеводителе.

Он читал стихи.

Гермиона моргнула.

Драко Малфой читал стихи... ей.

Яростный румянец снова залил ее лицо от осознания подтекста, и она снова опустила голову.

Улыбка блондина вернулась, став еще шире, чем прежде, его забавляла робость женщины. В последнем куплете он заговорил с ней на французском, одном из самых хорошо изученных и практикуемых им языков. Каждое слово слетало с его языка с гладкой, шелковистой уверенностью, от которой по ее коже побежали мурашки. Она опустила голову, хотя тепло его ладони все еще оставалось возле ее щеки, а его пальцы нашли успокаивающий ритм, поглаживая дикие волосы у ее лица.

Глаза Гермионы закрылись, и она пробормотала про себя перевод последних слов, позволяя мягкому тону его голоса скользить по ее коже.

— The heavens part the high planets…blade parts back and edge…not even eternity can part souls that are sealed in love… (Планеты — пространство, клинка полотно разделит на обух и лезвие.

Но души, друг друга навек возлюбившие, и вечность не разлучит...)

Когда Гермиона вновь открыла глаза, она обнаружила, что Драко придвинулся ближе. Теперь он был в пределах ее досягаемости, а не на расстоянии вытянутой руки. Женщина по-прежнему сидела на скамье, свернувшись калачиком, и его бедро касалось ее коленей. Рука Драко крепче обвилась вокруг её шеи, и по коже пробежали мурашки, когда он провел тупыми ногтями по коже её затылка. Гермиона скорее почувствовала, чем увидела, как он наклонился, и ее ладони уперлись в его ключицы, хотя, казалось, они все еще решали, оттолкнуть его или притянуть к себе.

Драко приблизил ее к себе, держа одной рукой за шею и плечо, а другой скользя по бедру, чтобы притянуть ее ближе. Он наблюдал, как снова трепещут ее веки, как эти вечно настойчивые зубы покусывают краешек ее губ, и думал, что на этот раз он будет наслаждаться этим сам, что она не должна получать все удовольствие. Волшебник приблизился к ее губам настолько, что почувствовал, как ее плоть задевает его губы, а затем ощутил, как она, несколько неохотно, надавила на его плечи. Драко приоткрыл глаза, чтобы посмотреть, что это. Маленькие ручки Гермионы лежали на каждой точке, которую он ощущал, а веки были полузакрыты, взгляд блестел и, очевидно, пытался прийти в себя. Он вскинул бледную бровь.

— Я никогда не считала тебя человеком, увлекающимся поэзией...- Гермиона поддразнила его похожими словами, хотя они прозвучали как придыхание. Гермиона зажмурилась, когда его большой палец прочертил круги на ее бедре поверх джинсов.

Блондин убрал ее ладони со своих плеч и потянул их к своей шее, не встретив почти никакого сопротивления. Его самоуверенная улыбка не сходила с лица, когда он обхватил ее руками, притягивая все ближе и ближе, так что ей пришлось раздвинуть ноги, чтобы придвинуться вплотную.

— Моя семья — французы, Гермиона.

Ее быстро бьющееся сердце замерло, когда он произнес ее имя, а голова сама собой наклонилась в сторону, сосредоточившись на губах, приближающихся к ее собственным. Она смутно различила тихий звук, заполнивший пространство между ними, и вскоре поняла, что это был ее всхлип, вырвавшийся из нее благодаря большой руке, скользнувшей по ее спине.

— Что ты делаешь? — прошептала она, все еще упрямо пытаясь держаться от него на расстоянии.

— Заглушаю непрекращающиеся вопросы моей жены.

У Гермионы свело желудок, когда он заявил о своих правах на нее вслух, хотя они были единственными, кто это мог слышать. Когда он назвал ее своей женой, в его тоне прозвучали нотки собственничества, и она не смогла сдержать вспышку жара, которая охватила ее при этом звуке.

— Придурок, — вздохнула она без злобы.

— Немного, — уступчиво согласился он, устав от того, что она тянет время. Драко накрыл ее губы своими, и в тот момент, когда они соединились, по его телу разлилось тепло. Он издал удовлетворенный стон, когда ее руки крепче обхватили его шею, и она прильнула к нему всем весом.

Часть его надеялась, что вчерашний день был лишь уловкой, заставляющей его думать о ненормальных вещах. На самом деле она не была такой мягкой, как он помнил, ее вкус не был таким сладким, как он вспоминал, ее тело не было таким отзывчивым, как ему казалось, — вот в чем заключалась настоящая ложь. Она была такой же совершенной, как он помнил.

Стройная фигура Гермионы легко вписывалась в твердые, точеные линии Драко. Она плавно сливалась с каждой впадинкой и бугорком его мышц. Его ладони легли на самые приятные выпуклости ее бедер и ягодиц, и она почувствовала краткую невесомость, прежде чем твердая поверхность его бедер коснулась ее ягодиц, когда он усадил ее к себе на колени. Удивленный вздох сорвался с ее губ, когда она почувствовала под собой отчетливую, растущую твердость, и ее мозг снова включился, взрываясь сиренами, которые пронзительно кричали: "СТОЙ! ПОДОЖДИ! НЕЛЬЗЯ!", пробиваясь сквозь туман, который наплывал и мешал ее чувствам.

Ведьма уклонилась от следующего поцелуя, отстранившись от его рук настолько, что он наконец открыл глаза, и они стали похожи на расплавленные лужицы ртути. Он снова попытался прильнуть к ее губам, но она отодвинулась так далеко, как только позволял круг его рук, чем заслужила неодобрительный рык.

У Гермионы перехватило дыхание от единственного поцелуя, и в этот момент она боролась с собой: начать разговор или продолжить целоваться.

— Это не было частью сделки.

Драко прижался лбом к ее лбу и с рычанием выдохнул воздух, смахнув с плеча несколько пружинистых прядей ее волос. Он не смог сдержать раздражения в своем тоне и язвительно спросил:

— Какой? Той, где мы передали свои жизни Министерству, или той, в которой мы притворяемся, что у нас не было чертовски восхитительного перепихона? ’Чтоб его. К дьяволу этот долбаный уговор’.

Гермиона снова отпрянула назад, на этот раз удивленная тем, как непринужденно он упомянул о прошедшей ночи.

— Перепихон? Ты так это называешь? — спросила она, забыв о соглашении.

Волшебник не заметил слегка обиженного тона в ее вопросе, иначе он не ответил бы так грубо. Драко весело посмотрел на нее, и его недоуменному ответу предшествовала полуулыбка:

— А как бы ты еще это назвала?

Она посмотрела на него с быстро угасающим взглядом: трепет в ее животе превратился в сталь при его словах, а круг его рук из теплого и успокаивающего превратился в холодный и сдавливающий. Гермиона напрягла челюсти, на лице мелькнула обида, но она исчезла так же быстро, как и появилась: хорошо смазанный стальной капкан с отработанной легкостью сжал ее эмоции.

Отпихнув руки Драко, она соскользнула с его коленей, лицо покраснело от смущения, но она постаралась сохранить спокойное выражение лица. Можно было почти почувствовать, как понизилась температура воздуха между ними. Гермиона вздёрнула носик глядя на него с таким безразличием, на какое только была способна:

— Ничего. Очевидно, что это был всего лишь... перепихон.

Ведьма не стала дожидаться, пока он скажет что-то еще, и развернулась на пятках. Ей показалось, что она услышала, как он звал ее, но она не могла расслышать этого из-за шума крови в ушах. Гермиона шла, сделав несколько быстрых шагов прочь от блондина и его слов, которые подтвердили её глупость — просто перепихнулись. Аппарируя обратно в их гостиничный номер, она замолчала и забаррикадировалась в ванной. Вторую ночь подряд она ищет убежище от необходимости иметь с ним дело. И все это время тоненький голосок в глубине ее сознания твердил, что лучше бы причина, по которой она прячется соответствовала бы вчерашнему опыту, чем внезапной дешевизне, проникавшей в нее сейчас.

* * *

Вода была горячей, даже обжигающей. Она была уверена, что так и будет, хотя еще не заходила в душ. Пар от струй быстро заполнял комнату, влажность была удушающей, но ей было все равно.

Гермиона стояла перед своим отражением, как это было всегда. Она делала это поэтапно. Сначала она пристально вглядывалась, изучая себя в одежде. Затем она раздевалась до нижнего белья, представляя, что кто-то может увидеть — Виктор, Рон или даже Драко. И наконец, она стояла обнаженной, разглядывая и оценивая себя. Когда она была моложе, то делала это периодически. Время от времени до или после принятия ванны она разглядывала себя, изучала и размышляла о том, что видят люди, глядя на нее. Она знала, что они все говорят, Мерлин, знала ли она, что все говорят... но она пыталась понять, что они видели.

Когда она росла, над ней смеялись. Они видели ее вьющуюся шевелюру и слишком большие передние зубы, брали это и использовали против нее. Тогда она смотрела на свое отражение в зеркале и подмечала все то, что они не могли увидеть сами. Ее глаза были яркими и сверкали золотом. На ее щеках отсутствовала детская пухлость, которая была присуща многим другим детям ее возраста. Ее кожа была светлой и безупречной. Ее осанка была гордой и целеустремленной.

Когда она достигла совершеннолетия, в самый разгар войны, грубые слова "грязнокровка" и "мерзость" звучали в ее адрес с дикой небрежностью. Тогда она знала свою ценность для друзей, но в этих словах было гораздо больше плохого, чем хорошего. Она пришла и снова искала что-то такое, что, как она знала, было, но не имело никакого значения для людей, охотившихся за ней и ей подобными.

Ее глаза по-прежнему сверкали и блестели, и, хотя их взгляд заметно ожесточился, в них легко можно было обнаружить богатый запас знаний. Ее щеки немного впали, хотя подчеркнутые скулы и линия подбородка только выиграли, сделав ее более заметной и придав уверенности. Губы, которые она привыкла видеть изогнутыми в легкой улыбке, почти все время оставались сжатыми в линию, хотя она знала, что когда они выгибаются вверх, это означало хороший день в те мрачные времена.

Как только война наконец закончилась, начались похвалы. По-прежнему были скандалы, идиотские поступки, нелепая пресса, но впервые в жизни Гермиона утопала в комплиментах и одобрении. Гениальна, говорили одни. Смелая, утверждали другие. Без нее это было бы невозможно! Все было хорошо, и она и ее друзья торжествовали. Они с Роном сошлись, как все и предполагали, и она перестала искать в своём отражении то хорошее, чего никогда никто не замечал, потому что все это наконец-то увидели.

Так она думала.

Чтобы быть вместе, работать друг с другом, как это было всегда, Гермиона выбрала карьеру, которая была несколько ниже ее потенциала, но позволяла ей помогать мальчикам. Поначалу она виделась с ними часто, практически каждый день, и это тоже было полезно для её отношений в то время. По крайней мере, до тех пор, пока покровительство, к которому она привыкла, не начало рваться от комментариев и колкостей, напоминавших ей о давно прошедших временах.

Поначалу это было незаметно, и она не придавала этому значения. Рон — потому что это всегда был Рон — он подшучивал над ней, говоря, что она книжный червь или всезнайка. Это никогда не волновало ее слишком сильно, это была правда, с которой она смирилась давным-давно и которая на самом деле не задевала ее так, как когда-то. Но когда он вскользь говорил о таких вещах, как ее "нервная организация" на весь офис или о ее "зацикленности" на работе, она начинала замечать, как часто проскакивают такие комментарии. Все это время они пытались укрепить и развить их отношения, но, когда речь зашла об интимной близости и она поделилась с ним своими взглядами на сексуальную составляющую, его реакция на этот вопрос была неожиданной.

Гермиона знала, что в наши дни большинство людей вступают в случайные связи, и хотя она не возражала против некоторых вещей, предшествующих самому акту, у нее была четкая граница дозволенного, которую она не хотела переступать. Раздражение, с которым мужчина, который так долго был ее лучшим другом, отреагировал, было поразительным. Они часто ссорились из-за этого, но они любят друг друга, и в конце концов все наладится.

Так она и думала, снова.

Через некоторое время Рон перестал настаивать на своем, но она заметила, что комментарии по поводу ее причудливых привычек участились. Это происходило постепенно, и в некоторые дни она вообще не обращала на это внимания, просто ей надоедало ввязываться в их умеренно горячие потасовки, пока в один прекрасный день она наконец не взорвалась. Ее раздражение медленно накапливалось, и когда оно окончательно набрало градус, его было трудно остановить. Слова, которыми они обменялись в тот вечер, были самыми ужасными из всех, что они когда-либо произносили до этого момента. Рон ушёл, куда — она не знала, но в тот момент ей было всё равно.

Он пришел к ней той ночью или рано утром на следующий день, это было где-то посередине, и она не помнила почти ничего, кроме их разговора. Гермиона помнила, как он пришел к ней в панике, взбешенный и растрепанный, с расширенными от ужаса глазами и извинялся. Сначала она подумала, что он извиняется за их ссору и готов загладить свою вину, но слова, которые лились из его уст, слова сожаления и проклятия, не имели никакого отношения к ссоре, а были связаны с большой ошибкой, о которой он очень, очень сожалел.

Большой ошибкой стала длинноногая светловолосая ведьма с большими сиськами и шикарной попкой, которая была "большой поклонницей" знаменитого Рона. Рон даже не знал ее имени, но, видимо, после их ссоры у него случился момент слабости, и, хотя он не дошел с ней до конца, пришел к Гермионе из чувства вины, унижаясь и признаваясь в том, что он сделал. Она ничего не хотела об этом слышать.

"Прости, Миона, я не хотел... Я был расстроен из-за того, что случилось раньше, и мы просто..."

"Что? Ты что? Ты случайно трахнул ее, потому что я не давала? Скажи мне, у нее были все те черты, которые ты так ненавидишь во мне?"

"Нет! Нет, я этого не делал! Я... я просто... я перебрал, и она попросила меня подняться к ней в комнату, чтобы поговорить. Поговорить, вот и все. Я не думал об этом, пока мы там не оказались, и она... она целовала меня. Я не понимал, что происходит, пока... Я не спал с ней, Гермиона, я клянусь!"

"Ну да, ты только что переспал с какой-то шлюхой, чье имя ты даже не можешь вспомнить! О Рональд, помолчи, мое сердце все еще бьется, твои слова похожи на чертову серенаду..."

"Миона, клянусь, ничего не произошло. Не нужно так обострять ситуацию..."

"ОБОСТРЯТЬ?!" Она зарычала и выдохнула все бурлящие эмоции из своего тела содрогающимся дыханием, пока не осталась только тишина. Та самая мертвая тишина, которая повисает в воздухе перед ударом хищника. "Пошел вон!"

"Гермиона, пожалуйста, я люблю..."

"Я СКАЗАЛА вон. Убирайся... спасибо, что рассказал мне о своей... неосмотрительности... но, пожалуйста, уходи. Я не хочу сейчас тебя видеть".

"Правильно. Разумеется". Он кивнул и направился к выходу, сгорбив плечи и опустив голову, но остановился в фойе. "А мы..."

"Готово. Всё кончено". Гермиона произнесла это с задыхающейся окончательностью. Рыжий только кивнул и продолжил свой путь к выходу из ее квартиры. Даже после того, что он сделал, у Гермионы разрывалось сердце, когда он уходил, выглядя таким разбитым, и слова покинули ее прежде, чем она успела их остановить: "Я не знаю... захочу ли я когда-нибудь снова говорить с тобой, Рональд. Но пока, пожалуйста, оставь меня в покое. Я найду тебя, если что-то изменится..."

Рыжий снова кивнул и ушел, хотя сутулость в его плечах поубавилась. Она дала ему лишь надежду на то, что их дружба не была навсегда разрушена его очередной глупостью.

Иногда ее сердце было сильнее, чем разум.

Гермиона снова провела руками по своей обнаженной фигуре. Раньше она вздрагивала от этих воспоминаний, но теперь они почти не беспокоили ее. Более длительное воздействие на нее оказали его слова и поступки, которые усилили ее неуверенность в себе. Если ее лучший друг десятилетия считал ее такой непривлекательной внутри и снаружи, возможно, это требовало от нее дополнительных усилий. Возможно, она обманывала себя, думая, что видит в себе все те хорошие качества, о которых говорит, глядя в зеркало. Физическая красота — это еще не все, она и раньше не имела для нее значения... но когда она поняла, что даже Рон не ценит ее интеллект и остроумие, что еще ей остается? С той ночи она каждый день смотрелась в зеркало и ни разу не смогла найти в нем то, что когда-то видела раньше.

Небольшая грудь... он был прав... почти прикрыта ладошкой...

Посмотрите на эти шрамы... они повсюду...

...Я выгляжу измотанной... Всегда выгляжу такой уставшей...

Слова Драко, сказанные прошлой ночью, снова пронеслись в ее голове. Прекрасна. Он сказал, что она прекрасна. Это было слово, которое она так редко слышала. И он говорил это так искренне. Поэтому она подумала, что, возможно, в том, что они сделали, было что-то еще, только намек на что-то... но, возможно, все дело было только в физиологии.

Гермиона хмуро усмехнулась про себя. Как это было иронично.

Ее друг долгие годы находил ее обширные знания раздражающими, а ее физические данные "ханжескими" и неприличными, дошло до того, что он стал попрекать ее за решение хранить себя для брака, но ее враг так же долго вел себя так, будто ему нравится ее сообразительность, регулярно выискивая ее для хорошего интеллектуального спора, думая, что она этого не замечает, и даже назвал ее красивой. Он приложил все усилия, чтобы сделать ее первый раз действительно приятным, а не очередным ужастиком, о котором она слышала от друзей или читала в журналах.

Какого хрена все стало так запутано?

Ведьма тяжело вздохнула и, наконец, отправилась в ванну, пока вода не превратилась в лед.

* * *

Когда он наконец вернулся в номер, было уже темно. Темно внутри. Темно снаружи. Драко как можно тише вошел в дверь, решив вернуться пешком, а не аппарировать, чтобы не расщепиться из-за нескольких рюмок спиртного, которые он позволил себе после поспешного ухода Гермионы. Однажды ему уже повезло не потерять свои причиндалы в тесной схватке с этой женщиной, но теперь, когда она явно злилась на него, он не собирался преследовать ее, когда был уверен, что ее гнев все еще бушует.

Часы в вестибюле показывали, что уже давно за полночь, два... три, может быть... черт, он уже и не помнил. Сколько бы времени ни было, было уже поздно, а он был измотан и слегка пьян. Он тихо прошептал "люмос", озаряя комнату жутким голубовато-белым светом. Он перевел взгляд на кровать и увидел, что она пуста и выглядит точно так же, как они оставили ее днем. В тот же миг его пульс застучал в ушах, и он почувствовал, как кровь забурлила в жилах.

‘Где, черт возьми, она может быть? ‘

Драко был уверен, что она будет здесь. Он был уверен, что она аппарировала в номер или, по крайней мере, в гостиницу, поскольку в других местах она бывала не так часто, чтобы многое запомнить. Он пошарил палочкой по комнате и увидел, что все их сумки по-прежнему стоят в углу — она не вернулась домой. Она бы не оставила все свои вещи здесь. Его зрение немного прояснилось, так как адреналин начал поступать в его конечности. Может быть, это алкоголь сделал его дураком, может быть, что-то другое, но что бы это ни было, в голове проносились ужасные мысли о том, что могло случиться с ней за все те несколько часов, что он отсутствовал; ужасные мысли вызывали в памяти страшные вещи, которые он видел во время пребывания Темного Лорда в его поместье, включая одно очень яркое воспоминание...

...хррр...

‘Что это было?‘ Драко успокоил дыхание, позволяя тишине снова воцариться вокруг него. Он бы подумал, что это глупо, если бы он вообще был в состоянии думать. Если в комнате и существовала какая-то непосредственная опасность, то он сам был мишенью, причем свет его палочки с легкостью выделялся в темноте.

...Хрррр...

Звук похож на... храп? Блондин склонил голову набок и осторожными шагами направился внутрь комнаты — настолько осторожными, насколько вообще могут быть шаги пьяного. Драко вытянул руку, медленно водя палочкой из стороны в сторону в поисках источника звука, и разом напряжение в его теле спало.

В углу комнаты стояло мягкое кресло с пуфиком, придвинутым к его переднему краю, образуя нечто вроде импровизированного шезлонга. В кресле, укрывшись одним из запасных одеял из шкафа, свернувшись калачиком, расположилась та самая невыносимая женщина, которая чуть не довела его до сердечного приступа. Драко вздохнул, отчасти от отчаяния, а отчасти от облегчения.

Он зашел в ванную, чтобы включить свет, и прикрыл дверь, пока в комнате не стало достаточно освещенно, чтобы ориентироваться, и он погасил свет своей палочки. Сделав еще несколько размеренных пьяных шагов, он поставил ее сумку с книгами, оставленную ею в гневе, на письменный стол в комнате и двинулся к большой кровати с такой точностью и тишиной, на какую только был способен. Он взбил подушки, мягко похлопывая по ним и откидывая простыни, а затем снова повернулся к спящей ведьме.

Опустившись рядом с её сжавшейся в клубок фигуркой, Драко мрачно огляделся в поисках самого простого способа переместить ее, не разбудив. Накануне она крепко спала, хотя он сомневался, что сегодня ему так же повезет. Раздумывая над тем, как ее поднять, он заметил на ее щеках блеск засохшей влаги, который был едва заметен благодаря свету у него за спиной. Дорожки тянулись от ее глаз по изгибу щек и к краю подбородка. Его гримаса стала еще глубже.

‘Охренеть от тебя, приятель. Не прошло и двух дней, а ты уже успел серьезно облажаться. ‘

Он вздохнул, и это движение заставило брюнетку шевельнуться. Рука Гермионы метнулась вверх, сжимая палочку с побелевшими костяшками на пальцах, которая, по всей видимости, была засунута куда-то под голову. Ее затуманенные глаза еще не успели отреагировать, но Драко уже видел, как на ее губах зарождается заклинание. Так же быстро он схватил ее за запястье, чтобы направить его куда угодно, только не к своей голове, и зажал ей рот другой рукой. Насторожившись, он услышал, как за маской его ладони раздался пронзительный звук.

Драко прошептал ей:

— Успокойся, Грейнджер, это всего лишь я!

Возможно, его фирменное обращение к ней по фамилии было не самым удачным в ее сонном состоянии, потому что она стала сопротивляться еще настойчивее.

Волшебник прижался к ней ближе и попытался смягчить свой тон:

— Остановись! Гермиона, это я! Это Драко!

Гермиона несколько раз моргнула опухшими глазами, пытаясь сориентироваться, и по крайней мере перестала извиваться. Замерев на несколько секунд, она попыталась осмыслить происходящее, пока в ее усталых глазах не мелькнула искра узнавания. Осторожно подняв свободную руку, она обхватила ладонь, закрывавшую ей рот, и тянула ее до тех пор, пока он наконец не отстранился.

— Драко? — Ее голос был чуть громче чем хрипловатый скрип: — Который час?

Драко нахмурился и отпустил ее руку с палочкой:

— Поздно. Давай, любимая, уложим тебя в постель. — Он просунул руки под ее тело, легко поднял ее и прижал к своей груди.

Гермиона покачивалась в колыбели его рук, сонно бормоча от тепла его тела, которое отлично справлялось с задачей убаюкать ее и уложить обратно в постель:

— ...мерзавец...

— Да..., — тихо согласился он, неся ее на почтительном расстоянии обратно к кровати.

Волшебник опустил ее на приготовленное им место и стащил с нее запасное одеяло, положив его на кресло, которое она только что освободила. Драко легонько шлёпнул по её босым ногам рукой, пока она не поняла намёк и не сунула их под одеяло, и только тогда он снова подтянул их к груди.

Гермиона удовлетворенно хмыкнула, позволяя комфорту постели поселиться в ее усталых костях. Она перевернулась на спину, просунув руку с палочкой под новую подушку, и уютно устроилась на ней.

-... ночки...

Драко ухмыльнулся, наблюдая за тем, как ее профиль становится гораздо более расслабленным, чем раньше. Ее лицо вжалось в подушку напротив него, и он уже мог сказать, что утром ее будет ждать досадная липкая лужица слюны, если она проспит так всю ночь. Он нерешительно потянулся к ее щеке и с облегчением выдохнул, когда она не стала резко вздрагивать и снова тыкать ему в лицо своей палочкой. Драко стёр слабые следы от слёз с её щеки и наклонился вперёд, чтобы поцеловать её в лоб.

— Спокойной ночи, Грейнджер.

Осмотрев покрывала и убедившись, что она полностью укрыта, Драко вернулся к креслу и опустился в подушки. Слишком уставший, чтобы думать о том, насколько неудобна эта импровизированная кровать, он снял ботинки и вытянулся, откинув голову на спинку кресла, позволяя алкоголю и усталости утянуть его за собой.

* * *

Свет. Очень настойчивый поток света был направлен прямо на её глаза, и с тех пор, как её сознание начало пробуждаться, игнорировать его становилось всё труднее. Гермиона зажмурилась и перевернулась на спину, надеясь отгородиться от света, но стоило ей проснуться, как ее потрясенный разум уже начал свои обычные действия, приводя ее в боевую готовность. Ведьма пролежала так еще несколько мгновений: глаза закрыты, одеяло натянуто на плечи, а на шее — тревожная корка слюны, сковавшая волосы и давившая на шею.

Гермиона снова скривилась, провела тыльной стороной ладони по губам, и на ней остались липкие следы.

— Фу... — Она всегда пускала слюни во сне, но только если плакала накануне или ей было очень комфортно. Когда к ней вернулось сознание, она смутно вспомнила, что винила за это Драко.

'Подождите... Драко?'

Брюнетка потерла глаза, разлепляя их и прогоняя сон, пока комната не приобрела четкие очертания. Первое, что она увидела, — еще один набор подушек и пустую сторону кровати. Но разве она спала не в кресле? Она резко села, оглядываясь по сторонам и осматривая комнату.

Солнечный свет, разбудивший ее, был результатом работы занавесок, и он, как и остальной приглушенный солнечный свет за тканью, освещал комнату мягким сиянием. В углу, где, по ее воспоминаниям, она заснула — не желая даже думать о том, что прошлой ночью спала в одной постели с блондином-идиотом, — лежал упомянутый блондин и спал на ее месте; опять на ее месте. Смутное воспоминание о том, как она проснулась посреди ночи и ее куда-то переместили, всплыло на поверхность ее памяти.

Гермиона посмотрела на Драко, который, вытянувшись, все еще был в своей вчерашней одежде, выглядел помятым и крайне неудобно держался за голову, склоненную под углом. Она нахмурилась, наблюдая за тем, как вздымается и опускается его грудь. Сказать, что она была удивлена тем, что он не присоединился к ней в постели, значит преуменьшить, особенно после столь небрежной позиции в отношении их предыдущей близости — с его стороны это было очень по-рыцарски. Однако это не мешало ей оставаться немного раздраженной.

Ведьма выскользнула из постели, все еще не испытывая особого желания иметь с ним дело, по крайней мере до тех пор, пока не поест как следует. Осторожно передвигаясь на цыпочках по комнате, она собрала сменную одежду, нырнула в ванную, чтобы привести лицо в порядок, а волосам придать приемлемый вид, прежде чем спуститься вниз в поисках чего-нибудь съестного.

Постояльцы отеля казались представителями разных слоев общества. Она видела и слышала приглушенные разговоры между людьми, которые, по ее мнению, были родом с соседнего Скандинавского полуострова, а также из других близлежащих стран, таких как Германия, Франция и Италия. В общем, здесь было приятно и спокойно наблюдать за потоком людей, снующих туда-сюда по делам или в поисках развлечений, а то и за тем и другим.

Когда она осушила второй стакан сока, часы в холле начали перезвон, и только тогда она поняла, что провела почти два часа, просто сидя за столиком буфета гостиницы. Когда она в последний раз так долго сидела без движения? Гермиона даже не могла припомнить такого случая. Может быть, Драко был прав, когда говорил о разрядке.

При этой мысли ее губы скривились в легкой улыбке, и она тут же начала испытывать чувство вины за то, что не разбудила его к завтраку. На самом деле тот факт, что он до сих пор не спустился, вызвал у нее любопытство. Гермиона лишь однажды наблюдала за его повадками, но, судя по всему, спал он довольно крепко. Теперь, когда она подумала об этом, она была уверена, что и в офис он приходит довольно рано. Она гадала, в котором часу он вернулся в номер прошлой ночью...

Гермиона размышляла над этим всего минуту, после чего закатила глаза, встала со своего места за столом и отправилась за очередной тарелкой с едой.

Время близилось к одиннадцати, она проверила, прежде чем подняться наверх. Ведьма открыла дверь в их гостиничный номер и, прежде чем войти, заглянула за нее, но внутри было так же тихо и спокойно, как и тогда, когда она уходила. Осторожно затворив за собой дверь, она увидела, что Драко всё ещё лежит на импровизированной кровати, которая, хотя и хорошо вмещала её небольшую фигурку, выглядела комично, когда на ней растянулась его значительно более высокая фигура.

Пока ее не было, он хотя бы немного сдвинулся с места. Его голова откинулась назад, так что рот был открыт, и он храпел совершенно непривлекательным образом. Одна его рука лежала на животе, другая была перекинута через подлокотник кресла, а обе ноги соскользнули с обеих сторон пуфика и неловко расположились на ковре. Гермиона усмехнулась этому зрелищу, хотя неприятный шум, доносящийся от него, уже начинал раздражать.

Торопливо поставив еду на стол, она на мгновение остановилась, заметив, что он прихватил её книги с собой, когда бы он ни вернулся. Гермиона вздохнула. Он был таким чертовски внимательным, что она чувствовала себя глупо из-за того, что обижалась на него.

Без лишних колебаний она подошла к нему и подтолкнула его голову, чтобы он удобнее устроился в кресле, и почувствовала неприятный запах спиртного изо рта. По крайней мере, теперь у нее было объяснение, почему он все еще был слишком мертв для окружающего мира. После этого она с меньшей осторожностью переложила его в более удобное положение и взяла с кровати покрывало, чтобы натянуть на него.

— Вот. Так будет немного лучше... теперь ты не проснешься с больным горлом, болван. — Она улыбнулась, заметив, как он вздрогнул и еще глубже вжался в подушки, зарывшись головой в небольшой изгиб спинки кресла.

* * *

Драко наконец очнулся от глубокого сна, навеянного выпивкой, и почувствовал, что в шее у него что-то ужасно болит. Поднявшись с кресла, он обнаружил, что в очередной раз потерял свою жену. По крайней мере, он избежал очередного сердечного приступа, потратив время на то, чтобы более основательно осмотреться. В этот раз она нигде не пряталась, но на столе рядом с открытой сумкой Гермионы стояла симпатичная тарелка с едой, которая выглядела особенно привлекательно. На долю секунды Драко задумался, не принесли ли еду в номер сотрудники отеля или эльфы, пока он находился в бессознательном состоянии, но небольшая записка, оставленная рядом с тарелкой с привычным для него почерком, гласившая просто "ЕШЬ", мгновенно развеяла все подозрения.

Даже когда ее не было поблизости, она все равно умудрялась быть начальницей.

Он усмехнулся и позволил себе еще немного времени, чтобы посидеть и насладиться едой. Должно быть, Гермиона наложила на него согревающие чары, потому что к тому времени, как он добрался до блюда, оно все еще дымилось и было очень вкусным; либо она была здесь совсем недавно, хотя, судя по тому, что это был завтрак, а по яркости солнца за окном можно было предположить, что время перевалило за полдень, он сильно сомневался, что это было второе.

Драко проверил, все ли вещи Гермионы на месте, и обнаружил, что единственное, чего не хватает, — это самоучителя по иностранным языкам, который он прикупил для нее. Выходит, из всего, чем можно было заняться на каникулах, она выбрала чтение.

Насытившись едой, Драко привел себя в порядок, приняв душ и переодевшись в менее мятую одежду, чтобы отправиться на поиски ведьмы. Если сегодня она вообще захочет с ним разговаривать, у него в запасе имелось несколько мест, которые он хотел осмотреть, и он испытывал тревожную потребность в ее присутствии. Волшебник не был уверен, как назвать то, что он пытался сделать, — в голове снова вертелось слово "свидание", — но на что бы это ни было, похоже, у него получалось довольно скверно. После стольких лет изучения Гермионы Грейнджер он знал разве что, как вывести ее из себя.

* * *

-Так... минутку, эта часть похожа на... звук дтху?

— ...что-то вроде этого.

Гермиона уставилась в книгу с таким напряженным взором, как никогда раньше. Ее рот был слегка приоткрыт, пытаясь имитировать формы, необходимые для произнесения некоторых звуков, которым ее обучал импровизированный учитель. Ее язык прижался к задней поверхности зубов, несколько раз напрягаясь и распрямляясь, когда она пыталась воспроизвести несколько интонаций, к которым совсем не привыкла.

Попытки ведьмы были настолько преувеличенными и неумелыми, что создавалось впечатление, будто она изо всех сил пытается что-то откашлять.

Мужчина, сидевший рядом с ней, рассмеялся и слегка похлопал ее по колену:

— Может быть, вам стоит отдохнуть? — Его рука задержалась там, пока она в основном игнорировала его, все еще пытаясь справиться со звуками, с которыми у нее были проблемы. Он окинул ее взглядом, обратив внимание на украшение на безымянном пальце. — Вы здесь с кем-то? Возможно, с мужем? Не будет ли он скучать по вам?

— Нет, — машинально ответила она, не осознавая, что ответила, пока его рука не прижалась сильнее к ее обтянутому джинсами колену. Гермиона подняла голову и увидела, что ее сосед по отелю смотрит на нее не просто с интересом. На ее щеках быстро появился румянец, она села ровнее и напряглась.

— Ой! Я имела в виду, что он не узнает, что меня не было, он задремал...

— Тогда вы правы, он не будет скучать по вам в бессознательном состоянии.

Как можно более вежливо Гермиона начала отстраняться от мужчины, осторожно высвобождая свою ногу из его хватки, чтобы не вызвать сцену. Она придумывала очередную отговорку, которая могла бы его отпугнуть.

— А ведь вы были правы. Я здесь со своим мужем, и должна предупредить вас, что он очень ревнивый мужчина. Возможно, вы предпочтете уйти.

— Все в порядке, — отмахнулся он от ее опасений, сильнее откинувшись на спинку дивана и снова немного придвинувшись к ней. — Что за награда без вызова?

Гермиона усмехнулась. Неужели он действительно это сказал? Должно быть, она была так увлечена книгой, которую купил ей Драко, что не заметила слизи, которая так и сочилась из этого парня. Когда он придвинулся еще ближе, Гермиона загородилась книгой, и ее лицо стало серьезным, а сцена, которую она пыталась избежать, так и норовила вырваться наружу.

— Нет... правда. Я настаиваю на том, чтобы вы подумали о том, чтобы стать менее заметным.

— Ох? — Он усмехнулся, похоже, приняв за вызов жесткость ее красивых карих глаз. — С чего бы это?

Гермиона перевела взгляд за его спину, а затем обратно:

— Потому что прямо сейчас он идет сюда.

Мужчина сначала замешкался, но в конце концов повернулся и увидел высокого безупречно одетого мужчину, решительно шагающего в их сторону. Его костюм глубокого угольного цвета с такой же темной рубашкой и галстуком контрастировал с алебастровой кожей и серебристо-белыми волосами. С такого расстояния можно было разглядеть лишь разворот широких плеч и смутное подобие хмурого взгляда, но Драко быстро приближался, и чем ближе он подходил, тем отчетливее тот понимал, что Гермиона была права: он выглядел очень ревнивым человеком.

— Добрый день, — сказал Драко, когда наконец подошел к ним. Он обратился к Гермионе, хотя его глаза были устремлены на другого волшебника, явно оценивая его. — Уже завела новых друзей, дорогая?

Гермиона закатила глаза от этого ласкового обращения: в одном слове проглядывал сарказм, демонстрирующий его раздражение. Какое право он имел злиться на нее? Разве технически это не разрешено в рамках их контракта? Не то чтобы она была заинтересована в свиданиях и вообще в том, чтобы спать с кем попало, тем более с этим скользким типом, которого она только что встретила, но технически это было разрешено.

Брюнетка аккуратно положила книгу на колени, выгнула изящную бровь и посмотрела на Драко:

— Я просто пыталась выучить язык, раз уж ты притащил меня сюда без подготовки и предупреждения. Твой храп был настолько ужасен, что я не смогла бы сосредоточиться в нашем номере.

Драко фыркнул и теперь полностью посвятил ей свое внимание:

— Слышала когда-нибудь о термине "сюрприз"? Действительно, как ты могла уехать на выходные и не учиться. Ты могла бы разбудить меня...

Исландский волшебник с любопытством наблюдал за ними, немного удивленный тем, что от него уже отмахнулись и, похоже, забыли о его существовании. Его взгляд перескакивал с одного на другого по мере того, как разгорался спор, и все это время он не мог отделаться от ощущения, что уже встречал этого человека раньше.

Где он мог видеть такие черты? Бледная кожа и бледные волосы не были редкостью в регионе, откуда он прибыл, но даже для волшебника они казались очень... заметными.

— Ты купил мне эту книгу! Очевидно, ты совсем меня не знаешь, если ожидаешь, что купишь мне книгу и я не стану ее читать. ОСОБЕННО, когда она полностью соответствует моему окружению! Кроме того, ты не собирался приходить в себя в ближайшее время, судя по тому, как от тебя разило выпивкой. Удивительно, что ты вообще сейчас стоишь на ногах!

Его взгляд вернулся к кудрявой брюнетке, которая заметно ощетинилась в присутствии своего мужа. Не похоже, чтобы они сильно заботились друг о друге, хотя химия между ними была ясна как день. Как только мужчина приблизился, ее тело напряглось, и все ее внимание сосредоточилось на том, чтобы подготовиться к тому, что он скажет. Она словно готовилась к битве — подождите...

— От меня не разило выпивкой! Я выпил пинту! Или две... это не имеет значения! Я выпил немного после того, как ты сбежала прошлой ночью, потому что я не хотел, чтобы ты прокляла мои яйца!

Он был уверен, что узнал ее теперь, когда посмотрел на нее, по-настоящему посмотрел на нее. Он не удосужился узнать ее имя раньше, сейчас он размышлял, что, возможно, ему следовало бы это сделать…

— Ну, возможно, если бы ты не был таким бесчувственным и упрямым МЕРЗАВЦЕМ, Малфой, эта опасность даже не возникла бы!

Малфой?

Драко прищелкнул языком:

— Бесчувственный... что я наделал?! Я сделал тебе чертов комплимент, Грейнджер! Я СКАЗАЛ, что это был потрясающий п...

Грейнджер…Гермиона Грейнджер?

— НЕ СМЕЙ больше употреблять это слово! — Гермиона вскочила на ноги. Ее книга заняла место на сиденье, одна рука была сжата в кулак, а другой она тыкала пальцем в грудь Драко. — Это вульгарно и, и, и... Я не просто какая-то шлюха, Драко!

Драко! ДРАКО МАЛЬФОЙ! Он ЗНАЛ, что видел этого волшебника раньше. Учитывая, что он работает в одном из местных изданий, посвященных волшебникам, удивительно, что он не узнал их обоих раньше... или сразу. Постойте... знаменитый Пожиратель смерти Драко Малфой и героиня войны Гермиона Грейнджер находятся здесь вместе? Все, что он мог вспомнить из своей работы с прессой, говорило о том, что они были по разные стороны войны и находились в менее чем дружеских отношениях. Ну... во всяком случае, они по-прежнему выглядели не слишком дружелюбно.

— Я никогда не говорил, что ты была... — Его рука обхватила ее, оттаскивая тычущий палец от грудины, которая теперь слегка болела.

При движении Драко его взгляд привлёк отблеск света, и он увидел его — ТО САМОЕ — подтверждение всего, что, как ему казалось, он уже слышал, но оттягивал понимание. Обручальное кольцо, такое же, как на пальце женщины. Они поженились, как она и сказала. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер женаты. Это была история, которая еще не попала в заголовки газет. Если они приехали сюда на отдых, то это был их медовый месяц? О, это было роскошно... кстати, о богатстве...

— Прошу прощения, — тихо проговорил волшебник, пытаясь скрыться из поля зрения пары, чтобы достать камеру и блокнот. В ближайшем будущем ему предстояло получить повышение, если он первым сообщит эту новость сообществу волшебников. Если уж они не узнали о столь значительном событии за морем от своих источников в Лондоне, то уж в тамошних газетах это точно не могло появиться. О да... повышение по службе определенно не за горами, или, по крайней мере, существенная премия.

Гермиона пренебрежительно махнула рукой в сторону мужчины, не сводя глаз с мужа:

— Нет, ты просто намекнул на это! А я не случайная шлюшка...

— Я этого не делал! — Драко протестовал, позволяя ей вырвать свою руку из своей хватки, но уговаривая ее снова сесть с ним на диван, чтобы избежать растущего числа любопытных взглядов, обращенных в их сторону. — Я этого не делал, — повторил он более спокойным тоном. — Грейнджер, в тебе нет ничего случайного.

Ее глаза еще больше сузились:

— Я не уверена, как воспринимать это от тебя.

— Воспринимай как хочешь, — хмыкнул он и нахально добавил: — Все равно воспримешь.

Задыхаясь, Гермиона сложила руки на груди и отвернулась:

— Ух! Только я подумала, что ты начал мне нравиться, а ты уже открываешь свой идиотский рот!

За её комментарием последовало молчание, и это был совсем не тот ответ Драко, которого она ожидала. Пауза вызвала у нее любопытство, и она обернулась, чтобы увидеть, как он ухмыляется, выглядя особенно самодовольным.

— Что? — Она зашипела: -Почему ты так смотришь на меня?

— Я тебе нравлюсь.

Гермиона моргнула.

— Что? Я не..., — пролепетала она, осознав, что сказала. — Я не это имела в виду!

— Тогда что? — скептически спросил он, повторяя ее позу со сложенными руками.

— Я просто... я просто имела в виду, что каждый раз, когда я думаю, что могу тебя выносить, ты делаешь что-то, что заставляет меня задуматься дважды... вот и все...

Одна бровь медленно поползла вверх к линии роста волос:

— Ты ужасная лгунья.

Гермиона раздосадовано вздохнула, потирая виски. Она не хотела этого говорить. Нравился ли он ей? Возможно, да, но хотя он пользовался ее доверием на профессиональном уровне — по большей части, — в гораздо более интимной обстановке ей еще предстояло вырасти и стать более внимательной, прежде чем она смогла бы признаться в этом без серьезных сомнений в своем здравомыслии и отчаянии. Ей казалось, что он может ей нравиться... хотя она не хотела показывать, насколько сильно она увлеклась его обликом.

Кто бы мог подумать, что будет так трудно снова отгородиться от кого-то?

— Иногда... возможно... я думаю, — начала она и несколько раз остановилась, так как ничего не могла сказать. Покачав головой, она пошла другим путем: — Мы даже не друзья, Малфой.

— И все же мы женаты.

— И все же мы женаты, — со вздохом согласилась Гермиона. — Это все так... так... так...

— Задом наперед? — предложил он.

— ДА. — Она выдохнула и немного драматично плюхнулась обратно на подушки. — Задом наперед. Спасибо.

Драко изучал ее, погрузившуюся в подушки, откинувшуюся на спинку дивана и устремившую глаза к потолку, словно желая, чтобы некая высшая сила пришла и спасла ее от всех ее разочарований. Она выглядела побежденной, но не такой несчастной, какой он видел ее раньше в отношении других вещей. Он ей нравился. Она могла сказать, что не имела в виду ничего подобного, но он прекрасно понимал, что она имела в виду. Тем удивительнее было то, как легко ему стало на душе, когда она произнесла это вслух. Это было полной противоположностью тому, как если бы он услышал эти слова от некоторых из своих прошлых подружек и судорожно пытался бы искать пути к отступлению. Сейчас в его голове рождались лишь планы совершенно иного характера.

Он тоже поудобнее устроился на подушках, и это движение привлекло ее внимание, жутким закатыванием глаз. Драко сложил руки на спинке дивана и положил их под голову, одарив ее медленно расцветающей улыбкой.

Глаза Гермионы снова подозрительно сузились.

— Как насчет другого предложения?

Она фыркнула:

— Потому что предыдущее сработало слишком хорошо.

Он проигнорировал все замечания.

— Это лучше.

Выдохнув в знак поражения, она пожала плечами:

— Валяй, ты все равно мне расскажешь.

— Правда. Ты сама сказала, что мы не друзья. Мы никогда не были никем иным, как знакомыми, врагами, коллегами... а теперь мужем и женой. Мы полностью пропустили все то, — он поднял одну из своих рук и покрутил ею в воздухе, — что касается парочек.

— Очень проницательно с твоей стороны...

— И в свете того, что ты недавно призналась в своей симпатии ко мне...

— Жаль, что я не могу взять свои слова обратно, — проворчала она. Его эго было похоже на губку: стоит намочить ее хоть немного, и она моментально все впитает и сразу же разбухнет.

— Я предлагаю провести остаток недели так, чтобы лучше узнать друг друга... не в деловом смысле.

Гермиона покраснела и быстро ответила:

— Я же говорила тебе, что я не такая!

— Не в таком смысле, — с хитрой ухмылкой отругал Драко, — У тебя такое одностороннее мышление, милая.

Ее румянец стал еще ярче.

— Я имею в виду по-настоящему дружеские отношения. Знаешь, может, еще пару раз пообедать или поужинать вместе и поговорить. Сегодня в одном из ближайших театров я планировал посмотреть спектакль, возможно тебе будет интересно присоединиться... — Драко скрыл неуверенность, прозвучавшую в его голосе при этом предложении, удивляясь тому, что она закрадывается в его сознание, и ему приходится всячески маскироваться.

Гермиона смотрела на него, казалось, очень долго. Так долго, что она подумала, что видит, как он начинает нервничать. Неужели? Неужели Малфой приглашает её на…

— Свидание? — Последние слова прозвучали резче, чем предполагалось, и она заметила едва заметное, почти невидимое подрагивание уголка его глаза. Она повторила попытку, уже менее недоверчиво: — Т-ты имеешь в виду свидание?

Драко прочистил горло:

— На самом деле это не свидание... просто... может быть, что-то типа Предварительного свидания.

Она моргнула. На этот раз она не пыталась сдержать свой тон:

— Предварительное свидание... Что еще за предварительное свидание...

— Я не знаю! — прорычал он, внезапно почувствовав себя глупым мальчишкой. МЕРЛИН, эта женщина и то, что она с ним делала... как она умудряется продолжать выводить его из себя, он не понимал.

— Я пойду с тобой, — согласилась Гермиона, как только увидела, что он прячется в свой панцирь, так тщательно созданный, как и ее собственный. Она не смела рисковать потерять его, когда от одной мысли о свидании у нее внутри все трепетало, даже если оно будет с Драко Малфоем... или, возможно, потому что оно будет с Драко Малфоем.

— Пойдешь? — Он бросил на нее скептический взгляд.

— Непременно, — Гермиона поднялась с подушек подхватила книгу, с заметной бодростью взяв ее в руки. Потом она вспомнила о чем-то и озорно улыбнулась, проведя пальцами по обложке учебника: — Возможно, позже ты захочешь помочь мне с учебой?

Драко потрясенно вскинул обе брови, услышав вопрос. Гермиона Грейнджер — Гермиона Малфой — просит помощи в учебе? За всю историю Хогвартса он был уверен, что этот вопрос никогда не прозвучит из ее уст — ни для кого. А уж чтобы она задала его ему... он не был уверен, но ему почти хотелось счесть это флиртом.

— Я? Помочь тебе в учебе?

Ее плечи слегка сгорбились, а застенчивый взгляд превратился в неловкость:

— Это всего лишь мысль...

— Непременно, — сказал он так же поспешно, как и она несколько мгновений назад. Она снова посмотрела на него, и улыбка вновь появилась на ее лице, заставив его улыбнуться. Да... определенно флирт. Милый Салазар, кто они? Парочка третьекурсников, вступающих в период полового созревания?