Узнавая тебя (гет)

Предупреждение: В главе присутствует небольшая отсылка на события вне канона, отступление незначительное, вскользь по тексту. Ничего конкретного, просто фантазия автора.

* * *

Кингсли аккуратно сложил бумаги на столе, сел ровнее в кресло, положив руки перед собой. Тишина и напряженность витала в воздухе. Он откинулся назад и прочистил горло:

— Кажется, все в порядке. У меня осталось несколько вопросов по некоторым пунктам.

— Конечно, министр, спрашивайте, — Драко очаровательно улыбнулся, к вопросам он был готов. Надеясь, что сформулировал главное настолько деликатно, что Кингсли не раскроет их истинных намерений.

— Домашние обязанности, такие как: уборка, приготовление пищи, работа во дворе и т. п., будут разделены поровну; проживание в магловском районе; ограничения в использовании магии, — Министр сначала уставился на ведьму, но в ответ получил утвердительный кивок. Он поднял темную бровь и посмотрел на волшебника, — Мистер Малфой? Вы согласны жить с маглами и заниматься домашним хозяйством?

Драко продолжал улыбаться, сдерживая дикое раздражение, лишь провел языком по внутренней стороне зубов.

— Да, министр. Договорится о домашнем эльфе с бывшим основателем П.У.К.Н.И.*, было не возможно, а проживание в скромном магловском районе, позволит нам оставаться в тени. Или, по крайней мере, создаст преграды для прессы, когда неизбежное объявление о том, что двое из нас образовали супружескую пару, появится в газетах.

Кингсли разумно кивнул, хотя у него еще остались подозрения.

— Мисс Грейнджер, здесь сказано, что после замужества вы продолжите работать, — он взглянул на Драко, чьи семейные традиции накладывали особые привилегии на женщин, освобождая их от любого рода «грязной» работы, — а мистер Малфой будет заниматься семейным бюджетом: расходы на жилье, коммунальные услуги, продукты питания. Вы... согласны с этим?

Гермиона не так умело прятала свое недовольство от вынужденных компромиссов, как ее партнер, даже челюсть сводило от его явного недоверия. Даже самые туманные намеки, на то, что она станет типичной домохозяйкой, выводили из себя. Ей пришлось побороться, чтобы получить от Драко согласие на работу, ценой того, что он будет оплачивать практически все.

Она не была калекой, не была девицей в беде. Она могла обеспечить свое треклятое «я», но этот человек и его традиции раздражали. То, что она обязала этого глупого испорченного мальчишку косить гребанный газон и готовить долбанные обеды и ужины, хотя бы в половине случаев, уже само по себе было маленькой победой.

Гермиона кивнула.

— Да, министр, я бы предпочла, чтобы обязанности были равными, — честно сказала ведьма, получив косой взгляд от своего жениха, — мы должны пойти на компромиссы в этой непростой ситуации, и это было самое мирное, о чем мы смогли договориться.

В целом, раздражение и честность волшебницы развеяли некоторые сомнения министра, особенно когда мужчина напротив, не проявлял никаких серьезных признаков недовольства от ее слов. Он снова просмотрел список, что-то бормоча себе под нос, удивляясь некоторым пунктам, обязательным к включению в договор.

— Первый наследник фамилии Малфой будет назван в честь созвездия, обе стороны должны относиться к друзьям и семье своих супругов с уважением и радушием. Гермиона Грейнджер обучит Драко Малфоя устройству и порядку использования магловского оборудования, применяемого в соответствии с разделением обязанностей по ведению домашнего хозяйства, чтобы исключить возможность их неправильной эксплуатации и срыва, поставленных ему задач, — он взглянул на пару, которая скрывала свое недовольство. — Гермиона Грейнджер не будет использовать фамилию через дефис. Утвержденному списку лиц будет разрешен прямой доступ в новый дом с помощью летучего пороха, — я не вижу списка лиц, или ли этот пункт идет отдельным договором?

Драко кивнул и достал дополнительный лист пергамента с выпуклой печатью юридического отдела, красующейся на обороте. Он зачитал имена министру, прежде чем передать лист:

— Гарри Поттер, Джиневра Поттер, Блейз Забини, Теодор Нотт, Люциус Малфой и Нарцисса Малфой.

Драко бросил взгляд на женщину, увидев, как она напряглась после прочтения последних двух имен. Соглашение заключалось в том, чтобы обеспечить доступ родителям и двум близким друзьям. Любой дополнительный доступ будет согласовываться отдельно. Гермиона специально не добавила в список своих родителей, она хотела включить еще Рона Уизли, с доступом которому он категорически отказал.

Одной угрозы жизни для Драко было предостаточно, поэтому он отказался впускать в свой дом кого-то еще менее уравновешенного, кто выглядит более правдоподобно для таких угроз. Конечно, он спросил, почему ее родители не попали в список, и она придумала миллион дурацких оправданий, ни одно из которых не было похоже на правду. В конце концов, он перестал задавать ей этот вопрос. Каждый раз, когда в разговоре затрагивалась эта тема, ее карий взгляд становился потерянным и уязвимым, что сердце сжималось в груди, и он потерял всякое желание спрашивать.

Кингсли изучил список, вчитываясь в имена, никак не прокомментировав его, просто слегка нахмурился.

— Один последний вопрос, с вашего позволения, — министр по памяти зачитал следующий абзац, сложив руки на договоре. — Гермионе Грейнджер будет предоставлена возможность отказаться рожать ребенка от волшебника Драко Малфоя. Объявляя о своем намерении, она подтверждает свое согласие на взыскание штрафных санкций в соответствии с действующим Законом «О восстановлении, реконструкции и репопуляции магического населения». В случае возникновения такой ситуации, Драко Малфой примет на себя все обязательства по выплате штрафов за обе стороны.

Он наблюдал, как пара напряглась под его пристальным взглядом:

— То есть... вы разработали договор к моему закону, подписывая который я признаю, что вы освобождаетесь от деторождения. Хотя смысл закона состоит в том, чтобы... произвести потомство. Я правильно понимаю?

Драко вздохнул с облегчением. Как он и надеялся, Кингсли уловил факт подразумеваемого преступления, но не двусмысленность формулировки. Тут просто говорится, что она может воздержаться, от рождения ребенка именно от него, если она того пожелает, но ничего о каком-либо волшебнике, которому «посчастливится» иметь с ней дело. Он репетировал свой ответ, если Грейнджер будет придерживаться той части, что это всего лишь свобода выбора.

Кивнув, он сказал:

— Я не насилую женщин, министр. Нам придется жениться, но, если она не захочет, чтобы я спал с ней, я не буду принуждать ее к этому. Мне, как представителю чистокровной семьи такого рода браки не в новинку, но это не классический случай, она может быть против. Вы все представляете меня каким-то монстром, но я не такой, и никогда таким не был.

Бруствер, казалось, удивился трактовке написанного, отмечая про себя, с каким усердием молодой человек старается скрыть насмешку на своем лице. Он посмотрел на Гермиону:

— Мисс Грейнджер, вы в курсе, что для завершения исполнения первой части закона и скрепления союза, что вам придется...

Внимание Драко переместилось к ведьме, они оба знали, что она несильна в переговорах, из-за своей эмоциональности. Гермиона тоже готовилась к вопросам, но по влажному туману в ее глазах, он догадался, что она скажет совершенно не то, о чем они договаривались.

— Переспать с мужем, министр? Сношаться? Трахаться? Заняться сексом? Нет, недостаточно официально для вас? О, у меня есть одно — коитус. Это лучше подходит к этому балагану, не так ли? — голос был напряженным, она старалась сдерживать себя, словно это не ее жизнь летела под откос.

«Вот дерьмо»

Драко уставился на нее, не веря своим ушам. Если до этого у них и были шансы выкарабкаться из этого дерьма, то сейчас они увязли по горло. Он громко прокашлялся, не зная, что еще сделать, чтобы вернуть ее на правильный путь. Черт, она просто снесла его как гребанный Хогвартс-экспресс. Вот почему он ненавидел Гриффиндорцев — по крайней мере, Слизеринцы знали, как схитрить, если собираются отступить от плана.

— Мисс Грейнджер!

— Нет, — Гермиона встала и очень спокойно подошла к большому письменному столу. Она вытащила дорогое перо из своей мантии и бросила Брустверу, он рефлекторно поймал его. — Я даже не подозревала об этом, в отличие от ВАС. Вы знали, когда ставили подпись на каждом листе того чертового документа. Поздравляю, министр, вы отнеслись к моей ДОБРОДЕТЕЛИ с таким же уважением, как и к чертовой робе, которую можно носить в течение дня.

Оба мужчины замерзли на своих местах, ошарашенные словами ведьмы, которые как взрыв прогремели в воздухе. Она не проклинала министра. Не проклинала друзей. Неужели она просто сказала то, о чем они подумали? Гермиона Грейнджер призналась, что была девственницей?

Кингсли выглядел шокированным. Недостающий фрагмент головоломки, наконец, встал на свое место, чтобы закончить картину вспышки гнева этой женщины против Закона.

Драко побледнел. Он никогда даже не рассматривал такой вариант.

Он даже не подозревал, что остались еще девушки, что хранят себя до брака и все в этом духе. Это благородство, ломало и крушило все его нутро, любые попытки сохранить душевное равновесие канули в свете новой информации. Первый раз за долгое время, он не знал, что делать. Тщательно продуманный сценарий был самым эффективным способом подобраться к дружеским чувствам министра к этой женщине, он только притворялся героем, борцом за честь, он и подумать не мог, как близко его план подобрался к истине.

Драко тяжело вздохнул, наблюдая, как подрагивают ее плечи, как она старается держаться, чтобы не расплакаться перед ними. Ее руки тряслись, подбородок и губа дрожали. Признание ударило ее сильнее, чем она, могла представить.

«Нет, блядь, не удивительно, что она так злилась, когда мы репетировали наши ответы... бля. Нахуй. Нахуй. НАХУЙ!»

Как он мог быть так слеп? Он просто предположил, что она так же серьезно настроена, как и он, а этот рыжеголовый уже должен был...

«НАХУЙ!»

— Грейнджер… — чем больше эта боль отражалась на ее лице, тем сильнее росла его паника, заставляя сердце выпрыгивать из груди.

«Что? Что он действительно хочет сказать? Прости, мне придется взять тебя в жены и отдать твой цветочек на благое дело против твоей воли? Выпьем чаю, все будет в лучшем виде! Поцелуи!» Чертов сутенер…

Она обвила себя руками, когда слова взмыли откуда-то глубоко из чрева, где они сидели, роились и гноились у нее внутри, гораздо дольше, чем какую-то неделю... это всего лишь ускорило процесс. Жесткий взгляд Гермионы был сосредоточен на темнокожем мужчине перед ней, даже когда она говорила с пустотой:

— В чем дело? Оба выглядите так, как будто приведение увидели! — она холодно засмеялась. — А знаете... это даже забавно. Я всегда думала, что именно здесь мне суждено быть. Люди, подобные вам, были для меня примером. Что наконец-то я нашла место, где, как я думала, меня приняли. Где я думала, что меня уважают. Пока горькая реальность ваших собственных предрассудков не выплеснулась мне в лицо и чуть не убила меня. Но тогда… я еще думала, что мы выиграли. Что мы сражались, и ПОБЕДИЛИ. Я чувствовала… я знала, что перемены придут, что все будет только к лучшему. Я думала, что я чертова героиня, но как оказалось, я всего лишь еще одна жертва войны.

Гермиона выхватила последнюю страницу контракта из стопки перед своим ошеломленным еще пока другом и ударила его сжатой рукой.

— Вы можете называть это, как хотите, министр. Вы можете штамповать своей печатью, и размахивать палочкой, подписывая документы с самой очаровательной улыбкой, какая есть в арсенале... но в этом нет ничего героического, совсем ничего. И я надеюсь, что вы подписали десятки — нет, СОТНИ — документов, чтобы покончить с этим. Надеюсь, теперь вы действительно задумаетесь о тех жизнях, которые навсегда изменили, о вещах, которые нельзя исправить... и может быть, подумаете о том, насколько они могут быть важны для кого-то, кого вы, возможно, когда-то уважали, и считали своим другом.

Последние слова Гермионы задели Бруствера, и его голос, наконец, прорезался:

— Гермиона ... прости, я не...

Ее голос был тихим и даже... холодным. Дружеское отношение, с которым она обращалась раньше, исчезло. В конце концов, это были сугубо деловые отношения. Ее дрожащая рука неуклонно продвигалась, надавливая пальцем на нижнюю линию, так же строго, как и ее тон.

— Если вы не освободите меня от этого Закона, тогда вы ПРЕДОСТАВИТЕ мне возможность сохранить мое достоинство, министр, — по тому, как она выплюнула его звание, было ясно, что она давно покончила с этим.

Кингсли подписал. Он подписал так быстро, быстрее, чем когда-либо подписывал что-либо в своей жизни.

Как только он расписался, она подмахнула свою часть, потом нацарапала свои инициалы в уведомлении о законопроекте. Оторвав перо от последнего пергамента, Гермиона застыла на секунду, а потом бросилась бежать из кабинета, яростно вытирая слезы, размазывая их по щекам, которые больше не могла сдержать. Она выполнила свою часть уговора, хоть и не так, как планировалось, но выполнила. Теперь ей нужно уйти… Нужно сбежать. Куда глаза глядят, лишь бы не оставаться здесь. Она больше не может находиться в этих стенах, притворяясь, что ее мир, так тщательно оберегаемый ею, не трещит по швам, не рушится, не рассыпается, исчезая на ветру.

Драко даже не взглянул на министра. Вылетев из кабинета, и увидев, как ее тень стремительно скользит по коридору, помчался за ней. Едва догнав у лифта, он схватил ее за запястье, и потянул на себя.

— Ты шутишь, верно? Там... об этом... ты же шутила, — его собственный голос дрожал. Он был полон надежды и страха. Серые глаза отчаянно вглядывались в лицо, ища ответов, но она так и не повернулась. Она попыталась вытащить запястье, бесполезно, хватка была железной. — Грейнджер! Ты же пошутила, да?!

— А тебе, не все ли равно?! — она закричала, разворачиваясь и поднимая на него свои полные слез глаза. Как только он увидел ее, дыхание перехватило, и он ослабил хватку. Ведьма сразу же начала растирать боль в суставах, перестав размазывать по щекам крупные слезы, которые все равно никак не хотели высыхать. Гермиона уставилась на него, раскрасневшаяся и изможденная.

— Не волнуйся, Малфой, — сказала она с натянутой улыбкой, которая никак не отражалась в ее душе, — ты ни в чем не виноват. Просто попиши договор и оставь меня в покое после... после того, как мы поженимся.

Глядя на женщину перед собой Драко почувствовал привкус горечи во рту, накатывающей откуда-то изнутри, но в первый раз за всю его жизнь, это случилось не из-за нее.

Дикие кудри каштанов, некогда аккуратно приложенные, свободно разлетелись от бега, навсегда изменившего ее отношение к другу — бывшему другу, наверное. Ее обычно теплый цвет лица стал землистым, щеки впали, темные круги стали более заметными, обрамляя ее заплаканные глаза. Ее губы выглядели припухшими, от всех тех терзаний, что ее гложут, сухие, потрескавшиеся, как будто вся живительная влага покинула их с приходом тревожных мыслей и неизбежной гибели.

Драко пробовал эту желчь на своем языке, он знал, что сейчас это не имеет никакого значения.

Это ничего не изменит для них. Контракт был подписан, теперь они вольны. Кроме того, его не волновала эта женщина, в таком плане... но он ее понимал.

Драко снова сглотнул накатившую волну тошноты.

Он смотрел, как ее образ исчезает из виду вместе с лифтом, ускользающим вниз, и только маленькая стрелочка над дверьми, указывала ее путь в Атриум.

«...это слишком! Я не могу его принять!»

Это ничего не изменит.

«Спасибо...»

И этот взгляд...

«Почему?»

К черту, это не имеет значения.

«Не лги мне».

Просто разбилось в дребезги.

«...Я могу рассчитывать на тебя…».

Все изменилось, потому что он знал, что это было. Он отдал и получил взамен, нечто большее, чем он мог ожидать, это чувство ему было хорошо знакомо.

Это было предательство.

*П.У.К.Н.И. ­— S.P.E.W. (Society for Promotion of Elfish Welfare). (Против угнетения колдовских народов-изгоев). В изд. РОСМЭН: Г.А.В.Н.Э. Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов (прим. переводчика).

* * *

— Арнольд! Нет! Нет, нет, нет, вылезай оттуда! — Джинни ругала маленького пушистика, который кружился в мыльной воде, пока она пыталась убрать остатки позднего ужина Гарри. Маленький фиолетовый пуф вымок и весело пускал пузыри в раковине как в старые добрые времена. Когда она его вытащила, он ворковал и счастливо напевал, икая пеной. — Ох, ради Мерлина... за тобой нужен глаз-да-глаз?

Камин шумел, пока Джинни сушила маленькое существо, зная, что это задание лучше выполнить вручную, нежели с помощью волшебной палочки. Услышав приближающиеся шаги, она подумала, что Гарри опять что-то забыл и даже не обернулась:

— Что опять… — Гермиона! — когда она заметила ее в дверном проеме, всю сжавшуюся, несчастную с затравленным взглядом, она сразу подбежала к ней. — Что с тобой случилось? Входи, иди сюда, сядь.

— Привет, Джин, — ведьма кротко улыбнулась, глядя на подругу, позволяя обнять себя за плечи и провести к месту за кухонным столом. Гермиона перестала плакать, хотя знала, что по ее виду можно сразу догадаться, припухшее от слез глаза и тихий и немного гнусавый голос. — Не против, если я немного побуду у вас?

Джинни быстро закачала головой.

— Совсем нет! Конечно, ты можешь остаться, — проговорила она, опускаясь на колени, и убирая непослушные прядки волос с лица подруги. Осторожно проверяя ее на наличие ран и ушибов. — Ты расскажешь мне, что случилось?

Гермиона хотела рассказать, действительно, по-настоящему. Она взглянула на перепуганную подругу, полную тревоги, с вспышками гнева в ее глубоких ясных глазах. Злость на того, кто причинил ей боль, разрастающаяся в мстительную и взрывную ярость, какая бывает у Рона, когда тот идет к своей цели. Вот такую реакцию, вы ждете от своего близкого друга, а не сдержанный и мягкий взгляд, который полон оправданий, цифр и причин. Как можно требовать от нее так много, не заботясь о последствиях.

Снова она думала о Кингсли, вспоминая это выражение лица, когда он понял... как он посмотрел на Драко... ее губы снова дрожали. В это действительно сложно поверить, но она так воспитана... что бы сохранить себя для кого-то, кого будешь любить и уважать, оберегаемое и настолько ценное. То, что привело в ужас ее давнего друга и будущего мужа, как что-то ничего не значащее. Привычно защипало в глазах и, судя по тому, как нахмурилась Джинни, как вспыхнула ярость, черта присущая всем Уизли, она догадалась, что снова плачет. Она больше не могла произнести ни слова. Ее щеки онемели. Ее губы онемели. Она онемела.

Как только она почувствовала нежные руки Джинни на своих плечах, что-то в Гермионе сломалось. Этот страшный день пронесся перед ней за считанные минуты, и тщательно выстроенная клетка вокруг ее эмоций зашаталась и рухнула. Из ее горла вырвалось жалобное всхлипывание, и она уткнулась лбом в шею подруги, чувствуя, как та гладит ее по спине. Плечи Гермионы тряслись, поток слез и криков вырывался из нее, с каждым успокаивающим прикосновением, под утешающий шепот на ухо.

— Тихо... тихо... все хорошо... все будет хорошо, — Джинни положила подбородок поверх кудрявой макушки, продолжая нашептывать. Она понятия не имела, что произошло, но знала, что встреча Гермионы с Кингсли была назначена на сегодня. Ведьма рассказала ей первой об идее Драко, взяв с нее обещание, хранить в секрете, пока подруга сама не отважится все рассказать мальчишкам. Несмотря на то, что Джинни не знала, какова была истинная причина этих страданий, в ее голове всплывал только один человек, неизменный источник всех неприятностей за последнее десятилетие:

«Малфой.»

* * *

Драко вернулся в свой кабинет после катастрофической встречи с Бруствером. Он без проблем забрал оба экземпляра договора, да и Кингсли был не многословен. Единственное, что сказал министр, посмотрев на его измученное лицо, что может помочь им найти подходящий дом в магловском районе, до свадьбы. А также дал им дополнительную неделю, переместив другие пары, в связи с необходимостью заверения их договора у юристов, — чиновник хотел убедиться, что у них будет полных две недели, для подготовки обряда.

У Драко проскочила мысль «слишком мало и слишком поздно», и он почувствовал неприязнь к человеку, который теперь так очевидно пытался загладить свою вину перед ведьмой. Вся эта ситуация — один большой чертов бардак. Он прыснул: «Как будто раньше об этом не было известно…»

По возвращении в кабинет Драко хотел поработать над заявками, которые все еще нуждались в проверке, но пробежав глазами по документу, по меньшей мере, раз пятьдесят, он так и не понял, что читает. Тяжело вздохнув и проведя пальцами по волосам, чтобы расслабиться, он отбросил бумаги, в отчаянии поняв, что так и не смог сосредоточится. Каждый раз, когда он отвлекался, даже немного, вспоминал лицо Грейнджер, как она подняла на него взгляд перед дверями лифта. Он потер глаза, стараясь отогнать этот образ. Ее признание не должно было ничего изменить. Ничего. Но тогда почему он чувствовал себя последней сволочью?

Он сидел, слегка вращая кресло, жамкая зубами внутреннюю сторону щеки и раздраженно постукивая пальцами по подлокотникам. В кабинете было душно и оба рукава его рубашки были закатаны. Драко пристально смотрел на свое левое предплечье, на выцветшее черное пятно, которое обычно старался скрывать в обществе… или в общих компаниях… да на самом деле большую часть времени, замечая, что тонкие светлые волосы на тыльной стороне руки встали дыбом. Внезапно остановившись, он почувствовал странное гудение энергии и прежде, чем успел над этим подумать, предчувствие переросло в оглушительный рев в его сознании. Он вылетел из своего кресла как раз в тот момент, когда дверь в его кабинет распахнулась, и яростное редукто пролетело со свистом туда, где долю секунды назад, находилась его голова.

Штукатурка все еще сыпалась из вновь образовавшейся дыры прямо на отлетевший в сторону, разломанный стол, который закрыл ему путь к отступлению. Среди опадающей пыли появились размытые черты женской фигуры с длинными огненными волосами:

— Рыжая?! Какого хрена…

— РЕДУКТО!

Драко уклонялся, подпрыгивал, крутился, чтобы избежать очередного взрыва, благодаря всех известных богов, за то, что он все еще был форме и имел достаточно приличные рефлексы, чтобы не быть-чертовски-мертвым-прямо-сейчас. Он вскочил на ноги, подозвав свою палочку безмолвным акцио и вовремя поставил щит, чтобы отбросить еще один сильный взрыв. Тот факт, что до сих пор никто не сбежался на шум, учитывая, что его офис уже наполовину погружен в руины, заставил его подозревать, что энергия, которую он чувствовал в воздухе перед ее входом, была своего рода заглушающим заклинанием.

Чудо-мальчику он не верил, тот не сможет его поймать и убить.

Трутень Уизел, был более убедителен, тот будет охотиться на него и, может быть, даже сможет убить, но его, по крайней мере, его сможет ограничить либо Поттер, либо Грейнджер.

А вот Поттерова женушка, он уверен, может заставить его умолять о кастрации, если проступок по отношению к кучерявой брюнетке был достаточно серьезным, и на этом она точно не остановиться.

Очевидно, с брюнеткой что-то случилось, и его обвиняли в этом.

— РЕДУК…

— ЭКСПЕЛЛИАРМУС!

Палочка рыжеголовой вырвалась из ее руки, что ее очень удивило. Гладкое древко скользнуло Драко в руку, и ему хватило наглости самодовольно ухмыльнуться ей, хотя это чувство продлилось не долго, так как она набросилась на него.

«Эта сука свихнулась!»

Драко резко упал на груды обломков офисных стен, а множество грязных обрывков документов, уничтоженных этой женщиной, едва давали ему время, чтобы прочувствовать пол под собой, прежде чем ее кулак полетел к его лицу. Он двигал головой в сторону, стараясь просто уворачиваться от бледных веснушчатых кулачков Джинни освежающих синяки, которые все еще не прошли. Ее кулак столкнулся с плиткой, и она зарычала от боли, но снова замахнулась для очередного удара.

Ни одна ведьма не может быть настолько сильной, чтобы перебороть его — даже если она блять ебанутая на всю голову — он оттолкнул ее, переворачивая через голову движением ноги, и она приземлилась с хрустом на обломки. Драко поднялся с пола и взмахнул своей палочкой с молниеносным Инкарцеро. Он позволил себе краткий миг для укрытия, когда тонкие веревки выстрелили из его палочки и надежно связали рыжую так, что единственное что она могла сделать, это бороться и выкрикивать ругательства в его адрес.

Драко, наконец, обратился к ней, задыхаясь, а его дорогущий костюм был покрыт пылью, грязью и прочим хламом:

— Что, во имя Салазара, с тобой происходит, ты чертова долбанная сука?!

В ответ он услышал только шипение, плевки и проклятия. Драко закатил глаза и резко бросил на ее яростное, раскрасневшееся лицо заглушающее, и задумался над тем, что делать дальше. Сделав несколько успокаивающих вздохов и поражаясь своей идеальной выдержке, натренированной годами общения с Гермионой Грейнджер, он начал исследовать ближайшие горы обломков в поисках палочки Джинни. Найдя ее, он прокрутил древко в своих пальцах, поглядывая то на палочку, то на рыжую девушку, связанную и брыкающуюся на его полу. Блондин нахмурился.

Корректировка: теперь он абсолютно уверен, Гарри Поттер будет охотиться на него, и убьет его без малейших колебаний. По крайней мере, он сможет сказать, что прожил интересную жизнь.

Драко смахнул с волос пыль, прежде чем колдовать над своей одеждой, чтобы очистить остальное безобразие. Поджав губы в тонкую линию, он присел на корточки поближе ведьме, которая по-прежнему гневно пыталась снять путы:

— Слушай, эй, ЭЙ! Остановись!

Джинни успокаивалась, но ее взгляд все еще был сердитым.

— Так. Я доверюсь своему чутью и предположу, что ты здесь из-за Грейнджер. Да?

Она моргнула и открыла рот, чтобы что-то сказать, но поняла, что все-еще лишена голоса, и вместо этого кивнула.

— Хорошо. Ладно. Понятия не имею, что я вам сделал, что ты влетела сюда и пыталась меня убить, так что… я собираюсь тебя освободить. И собираюсь вернуть тебе твою палочку, — он держал палочку над ней, чтобы убедиться, что полностью привлек ее внимание. — Если ты пообещаешь, не пытаться меня прикончить сразу после того, как я ее тебе верну, и мы все обсудим, как взрослые люди. Договорились?

Ее мрачный вид стал еще суровей, но она снова кивнула.

— Обещаешь?

Она скривилась и произнесла одними губами — «Обещаю».

— Ладно.

Драко встал, отошел на несколько шагов и взмахнул палочкой над ней, освобождая от заклинаний. Рыжая ведьма молчала и не шевелилась, но он все еще был настроен скептически. Он протянул руку, чтобы помочь ей встать на ноги. И как только ведьма поднялась, ее свободная рука метнулась в ударе, как раз угодив в его здоровую щеку, накрывая его волной дикой боли:

— ЧЕРТ ПОБЕРИ, ЖЕНЩИНА! Ты обещала!

— Я обещала, что не буду пытаться убить тебя! Ты ведь не умер?

Он фыркнул, вытирая ладонью разбитую губу, теперь уже и с другой стороны. Отлично. Это Уизли. Кому, блять, нужна магия, если они могут из тебя весь дух кулаками выбить? Тупые варвары.

— Нет... думаю, нет, — они переглянулись. Драко кивнул, подтверждая свои слова, и протянул ее палочку к ней, готовясь на всякий случай снова увернуться. Когда женщина выхватила свою палочку и сунула ее в задний карман, тут же собираясь возобновить свою гневную тираду, он поднял руку. — Эй! Стоп! Нет! Ты только что пыталась меня поджарить! Теперь я хочу, черт побери, задать несколько вопросов. С тобой все в порядке?

Джинни закрыла рот, насупившись:

— Прекрасно. Спрашивай, попробуй оправдаться за...

Драко снова прикрыл ей рот заглушающим и раздраженно посмотрел на нее, но продолжил свой вопрос:

— Итак. Что привело тебя сегодня в эту глушь, миссис Поттер? — он с насмешкой, жестом, указал на все еще осыпающийся потолок. — Косметический ремонт? Или это было нечто другое?

Джинни подождала, пока блондин снова снимет заклинание, чтобы она могла говорить, пытаясь держать себя в руках на глазах у этого мерзавца:

— Как это, ты не знаешь! Ты сам мне сказал! Гермиона. Вот почему я здесь!

Волшебник огляделся, пытаясь найти свое удобное кресло, но нашел только стол. Кресло разлетелось на кусочки от второй мощной волны заклинания. Тяжело вздохнув, Драко потащился через беспорядок, чтобы опереться о стол из темного дерева, который лежал на боку, закрывая дверь в его кабинет. Сложив руки на груди и скрестив ноги в лодыжках, Драко склонил голову набок, сверкая своей покровительственной улыбкой, обнажая окровавленные идеально ровные зубы:

— Ах, да, Грейнджер. Итак... не могла бы ты рассказать мне, почему мисс Грейнджер послала вместо себя киллера — или кто ты там, Хитмен в женском обличье? Я должен догадаться?

Ведьма рассмеялась и двинулась прямо на него, тыча пальцем ему в грудь, как будто это не она только что разнесла его кабинет в щепки в приступе гнева:

— Ты что-то ей сделал!

Драко моргнул. Один раз. Второй. Еще несколько раз. Он ждал, пока она продолжит, но она молчала:

— Ла-а-а-дно. Рыжая... объясни подробнее. Что именно?

— Не притворяйся, что не знаешь! — Джинни зарычала, снова ткнув его, — она пришла ко мне после обеда, рыдая. После ВАШЕЙ встречи с министром!

«Она знала о встрече? Значит, она уже знает о контракте... неудивительно».

— Она появилась на моей кухне разбитая, взволнованная, как после гребанной катастрофы. Не могла даже двух слов связать. Я сразу ПОНЯЛА, это ты виноват!

Вся комичность ситуации тут же испарилась, после образа, что преследовал его в мыслях. Образ ведьмы, исчезающей за дверями лифта, несколько часов назад. Он оттолкнулся от стола, выпрямляясь в полный рост, затмевая рыжую макушку:

— Грейнджер пришла к тебе сразу после встречи?

— Да! Она…

— А где она сейчас?

Джинни опешила. Она не узнавала его, блондин выглядел почти обеспокоенным:

— Ну… она все еще у меня дома. Я не понимаю, какое это имеет отношение к…

Он ухмыльнулся ей своими окровавленными губами, и это выглядело более угрожающе, чем предполагалось:

— Ты хочешь сказать, что оставила эмоционально нестабильную ведьму, один на один со своими мыслями? Ты же сама сказала, она была в шоковом состоянии!? Мне кажется, я ошибался, думая, что ты самая умная в своей рыжей семейке.

— Эй! Не обвиняй МЕНЯ! — она приняла воинственную позу, отстаивая свой поступок. — Гермиона уснула, она в безопасности. Она принимает все это безобразие слишком близко к сердцу, потому что из всех возможных людей она увязла в нем с тобой. Она прибежала ко мне вся в слезах. Что ты сделал с ней на вашей встрече? Не лги мне, Малфой!

«Не лги мне...»

Он крепко сжал челюсти. Слова звенели в ушах, вытаскивая изображение заплаканной Гермионы, на поверхность его памяти. Драко хмыкнул и отошел от девушки, снова тяжело опустился на край стола, качая головой:

— Уверен, что ты мне, не поверишь, но это не я ее расстроил.

— Не ты? — недоверчиво пробурчала Джинни, сложив руки на груди. — Тогда кто, черт возьми? И почему она так расстроилась? Что произошло?

— Ты должна спросить своего друга министра... или Грейнджер, — сказал Драко, пожимая плечами и цепляя носком ботинка один из обломков, с показной увлеченностью этим занятием. — Это не мое дело, они должны сами все рассказать.

Джинни взглянула на него исподлобья, в полной готовности спорить, но, увидев, как сникли его плечи, и как напряжено его лицо, она передумала. Его глаза были направлены на груду щепок, которые он раскидывал ногой, но его мысли были явно в другом месте. Ведьма смягчилась, понижая интонацию до искренней мольбы, в попытке достучаться до него:

— Малфой... что там произошло?

Драко тяжело вздохнул. Он не лгал — это действительно не его дело, делится чем-то настолько личным. Вспоминая о брюнетке, он чувствовал сильную боль внутри, ставя себя на ее место. Он снова и снова думал об этом, абстрагируясь от людей, о которых идет речь, он не понимал «Почему это значит так много». Однако, когда он ставил имена и лица обратно в уравнение, то же чувство разрасталось в нем.

Женщины во всем мире теряют девственность.

В конце концов, это природа, без этого нельзя зачать ребенка. Были даже такие чистокровные браки, в которых девушки — школьные знакомые, — выходя замуж за не любимого мужчину, были при этом еще девочками. Так вот они никогда не плакались ему, или кому-то еще, о том, что бояться близости и этой потери. Может быть, их это не сильно заботило? Может, в волшебном сообществе этому предают не такое большое значение, как у маглов? В последнем он был не уверен, так как плохо разбирался в магловской культуре.

Тогда что изменилось?

Конечно, самый простой ответ: потому что это Гермиона Грейнджер.

Гермиона ко всему относится по-особенному. Любая мелочь имеет для нее значение. У всех ее увлечений есть своя история. И если вы когда-нибудь спросите ее об одном из них, учитывая, что сможете выслушать ее, не перебьете, — она раскроется, покажет, как ей это важно, рассказывая обо всем с большим рвением.

Драко обнаружил, что понятия не имеет, почему это так важно для нее, и почему так расстраивает, но учитывая то, какая она по своей натуре, просто знал — это важно. Он часто любил выводить ее из себя, раздражать, видеть ее ярость, это была его цель. Он идеально отточил свои навыки, мог завести ее с пол оборота, разозлить, выпуская наружу это сладкое, сочное чувство кипящего гнева, которое тут же отражалась на ее лице.

Драко был художником, взрывная Грейнджер была его величайшим творением — такой она стала за целых двенадцать лет.

В этом и есть причина, ведь так?

Просто на этот раз это не его заслуга ... а того, кого она уважала и считала своим другом.

От этой мысли кровь кипела в жилах.

Слизеринцы не отличались благородством, но большинству из них были привиты качества части, уважения, доверию к тому, кто действительно верен вам и вашему дому.

Друзей, настоящих друзей, почти невозможно найти. Такой друг, который защитит тебя, пожертвует своей жизнью ради тебя, даже умрет. Поддержит в хорошие времена и в плохие, всегда. И будучи таким другом, ты никогда не придашь, не откажется от человека. Не подпишешь идиотский указ для всеобщего блага. Остальные, мелкие рыбешки просто пешки в большой игре, но это они… тобой же друг не пожертвует. Он будет оберегать, любить, а остальные, они не важны.

Люди называют это эгоизмом, Драко предпочитал думать, что это практичность. Возможно, маленький закон Бруствера и поднимет популяцию в самые кратчайшие сроки, а может, и нет, но независимо от результата, если и есть малейший шанс спасти его отношения с ведьмой, то для этого потребуется вся жизнь. В жизни Драко, это было дурным тоном. — Хорек? — резко окликнула его Джинни.

— Я заключу с тобой сделку, — внезапно раздался его голос, в тоне чувствовалась усталость, — …хорошо? Я расскажу тебе, что там произошло, во всех деталях. Но ты должна поклясться своим именем, как ведьма, что ты никому не расскажешь, даже вскользь не обмолвишься словом. И ты не ступишь на тропу войны, чтобы покарать виновного. — Драко протянул руку, — Договорились?

Джинни подозрительно посмотрела на протянутую руку:

— Почему ты хочешь, чтобы я пообещала не наказывать обидчика?

— Ну, я бы хотел остаться при работе и живым, знаешь ли. А это будет сложно сделать, когда твой босс мертв, и — он жестом указал на завалы, — каждый вспомнит обо мне, в первую очередь, если что-то пойдет не так.

— Ты, конечно, извини… — она выдала застенчивую улыбку. — Я думаю. Возможно, ты это заслужил!

Драко ухмыльнулся, тут же поморщившись от боли. Он не удосужился даже попытаться исцелиться, считая это бесполезной тратой магии, так как не был уверен, что на сегодня со сражением покончено:

— Конечно, заслужил. Просто не за это. Не в этот раз.

Джинни хихикнула и, наконец, взяла его за руку для рукопожатия:

— Клянусь, что я, Джиневра Поттер, не повторю слов, что ты мне скажешь, никому не расскажу, что мы говорили, и я не убью, кого бы то ни было, кто должен нести ответственность за содеянное.

Блондин крепко держал ее руку, дернув обратно, когда она попыталась отстраниться.

— О, и ты должна помочь мне с уборкой.

— Хорошо, — она закатила глаза.

— И не говори Поттеру, что я отбросил тебя.

— Хорошо.

— И о том, что связал.

— ХОРОШО МАЛФОЙ! Мерлин! Покончим с этим!

* * *

Гермиона свернулась калачиком на полу своего шкафа. Коробки были разбросаны повсюду, некоторые были уложены друг на друга, некоторые не прикрыты крышкой с торчащими бумагами в разные стороны, другие явно переполнены документами, которые вываливались на ковер. Колени были прижаты к груди, волосы едва уложены и откинуты назад. Руки были обернуты вокруг ног до тех пор, пока она не отняла их, чтобы провести пальцами по маленькому фотоальбому на кольцах. Он был скромным и небольшим по размеру, с одной из этих пухлых виниловых обложек, которые она считала миленькими и модными в то время, когда его покупала. На обложке были всевозможные царапины и вмятины, спереди, сзади, на корешке, и до сих пор она бережно хранила его.

Пять лет. Она спрашивала себя, насколько человек может измениться за пять лет. Гермиона отставила альбом в сторону, не решаясь открыть, боясь не сдержать непрошеных слез. Мутным взглядом прошлась по штабелям и остановилась на потертом конверте, распухшем от бумаг, что лежали внутри. Края конверта были мятыми, изношенными, запачканными в некоторых местах, со следами от потных ладоней, оставшимися после многих часов, что этот конверт провел в ее руках. Она сделала глубокий вдох и не имея даже малой доли смелости заглянула внутрь, чтобы посмотреть на бумаги, которые она видела слишком много раз, после окончания войны.

«Крошечные ножки свисали с края сиденья, легко раскачиваясь взад и вперед. Пухленькие ручки Гермионы ухватились за цепи качелей, когда ее отец подошел со стороны их дома. Она сияла детским восторгом, когда он сел на качели рядом с ней и придвинулся достаточно близко, чтобы мог протянуть руку и слегка подтолкнуть ее.

— С юбилеем папочка!

Мужчина усмехнулся:

— Спасибо, моя маленькая букашечка. А мама сказала тебе, что сегодня наша с ней годовщина?

Гермиона энергично закивала головой, так что ее кудряшки подпрыгивали, заставляя мужчину смеяться.

— Ты знаешь, что это значит, милая?

Маленькая девочка слегка раскачивалась с каждым мягким движением руки отца по ее спине. Она уверенно кивнула:

— Это значит, что ты и мама устроите вечеринку! Как в мой день рождения!

Мистер Грейнджер не мог сдержать улыбки на своем лице:

— Хорошо... ты права! — он наклонился вперед, усаживаясь удобней на сиденье и поворачиваясь лицом к цепи, чтобы лучше доставать до качелей и сильнее раскачать ее. Его улыбка стала еще шире от звонкого смеха дочери, когда он раскачивал ее выше и выше. — Твой день рождения, как и годовщина. Они похожи.

Гермиона повторяла каждому движению, наклоняясь вперед, когда она улетала назад, и назад, когда она летела вперед. Она была так увлечена желанием взлететь еще выше, что почти пропустила разговор о ее дне рождении:

— Чем они похожи? — ее шоколадные глаза стали большими и ясными, полными любопытства. Полными вопросов. У нее всегда были вопросы.

— Что ж, — пробормотал он, думая, как объяснить, — они похожи тем, что я поздравляю самых важных в своей жизни женщин, — мистер Грейнджер кивнул, довольный таким объяснением. — Но мы отмечаем и мамин день рождения тоже! Итак... мы устраиваем для мамочки два праздника?

Он прыснул, качая головой и улыбаясь маленькой девочке:

— Да ... Наверное, это тоже, правда. Два праздника для мамы.

— А как мне получить два праздника, как у мамы?

Сделав еще один сильный толчок, он наблюдал, как его маленькая девчушка раскачивается. Мистер Грейнджер немного отклонился назад вместе со своими качелями и просто смотрел, как она беззаботно взлетает.

— Ну... когда ты вырастешь — это будет не скоро — ты выйдешь замуж, за хорошего человека, и в тот же день каждый год у вас будет годовщина. Тогда ты сможешь устраивать вечеринки, и на твой день рождения, и на вашу годовщину, но помни, что должно пройти много, много, мно-о-о-го времени, прежде чем ты выйдешь замуж.

Она хохотала над смешным нахмуренным лицом папы, который задумался о ее женитьбе. Гермиона отвлеклась и потеряла ритм, качели еще немного покачались, пока вовсе не остановились. А малышка все пыталась раскачать ее, сгибая и разгибая ноги, снова и снова. Ее хихиканье исчезало по мере роста ее концентрации. Она была слишком мала, и не дотягивалась до травы, чтобы встать и оттолкнуться, и ей не хватало координации, чтобы снова раскачаться. Девочка пробовала снова, еще раз, и еще… когда она уже отчаялась, то почувствовала сильный толчок, отрывающий ее качели с места. Гермиона заглянула через плечо и увидела, что ее отец снова придвинулся к ней и подтолкнул ее обратно.

Был вечер. Теплый летний день подходил к концу. Молчание между ними было спокойным и уютным, мужчина прилежно раскачивал свою дочурку на качелях.

— Папа?

— Да, милая?

— Когда я вырасту, я выйду замуж за тебя.

— О?

— Да! Тогда у нас тоже будет годовщина! У нас будет куча вечеринок!

Мистер Грейнджер усмехнулся, покачал головой и нежно подтолкнул ее:

— Звучит прекрасно, сладенькая».

Гермиона издала дрожащий, неровный вздох. Она старалась отогнать мысли о беззаботном детстве и кончиками пальцев прошлась по кромкам пергаментов. Она могла наизусть пересказать написанное, слово-в-слово. Каждое отпечаталось в ее сознании. Ей больше не нужно было читать, это было лишним, сколько раз она прочла эти отчеты от корки до корки.

После того, как война закончилась, и стало достаточно спокойно, Гермиона подошла к новому министру Кингсли за помощью в поисках своих родителей. Нашли их быстро. Мистер и миссис Грейнджер открыли небольшую пекарню. Магазинчик с выпечкой и всевозможными сладостями, что было удивительно, потому что в детстве ей строго настрого запрещали посещать такие места, так как это очень портит зубы.

У Бруствера и Гермионы состоялся долгий и серьезный разговор. Она рассказала, что ей пришлось сделать для обеспечения безопасности своих родителей. Кингсли объяснял, что наложить Обливейт просто, но с отменой могут быть трудности, особенно это касается маглов. Их организмы не такие устойчивые к волшебным вмешательствам, как у ведьм и волшебников, поэтому они гораздо восприимчивее к негативным последствиям и побочным эффектам. Заклинания, воздействующие на сознание, должны использоваться очень деликатно — вот поэтому в министерстве и создали специальную группу, в задачи которой входило стирать и восстанавливать воспоминания!

Кингсли предложил ей отправиться на место в сопровождении лучших членов команды и попытаться восстановить их воспоминания, но только при условии, что она понимает все возможные последствия таких вмешательств. Гермиона взвешивала все за и против, еще задолго до того, как решилась наложить заклинание. Это же умница Грейнджер, которая хочет знать все на свете.

Она хорошо изучила всевозможные варианты последствий, которые могут произойти с маглами или магическими существами из-за неудачной попытки восстановления памяти, но в то время это был самый безопасный вариант. Гермиона готовилась к тому, что она может не вернуться с войны, и просто хотела дать шанс родным на спасение, без боли утраты, без страха за свою единственную дочь. Для Гермионы, провести ночь в ожидании рассвета, и наконец, с утра, получить хорошие новости, что ее родители живы, было благословлением и проклятием одновременно.

Вдруг они расстроятся, за то, что она бросила их, даже если они не знали этого? Будут ли они злиться, что использовала свою магию на них, вмешиваясь в сознание? Сработают ли чары? Запомнят ли они свою жизнь без нее? А вдруг это сведет их с ума? Или повредит мозг? Или убьет их?

Вопросы. У Гермионы всегда было много вопросов. Они рождались в ее голове каждый день, каждый час, каждую минуту каждого момента. Они пустили корни, как мерзкие сорняки, и когда она думала, что избавилась от сомнений, они появлялись снова, проникнув слишком глубоко в сердце, чтобы так легко отступить.

Несколько недель спустя она узнала об их местонахождении.

Недели менялись месяцами.

Месяцы в сезоны.

Сезоны в года.

Чем больше времени проходило, тем легче было оправдывать себя, что оставила их, чтобы они радовались новой жизни, которую создали для себя. У Гермионы было много времени, чтобы придумать, как ей справится с возможными негативными последствиями.

Если бы они возненавидели ее, она бы сломалась, но, по крайней мере, поступила бы правильно. Они узнали бы, кто она, какая, сделали бы свои собственные выводы о том, что она сделала, осудили бы или нет.

Если бы они возобновили свою старую жизнь, просто без нее, она бы оставила их. Может быть, следила бы за ними издалека. Возможно, она бы украдкой помогала им, если бы им вдруг понадобилась помощь. По крайней мере, они бы узнали, кем они были когда-то.

Это была последняя, самая последняя возможность, но даже после пяти лет она не могла найти в себе сил.

А если это убьет их... что тогда? Она не могла выполнить задачу, без полного осознания того, что может произойти! Гермиона не могла доверить снять обливейт кому-то еще, это ее обязанность, ее вина. Она еще не достигла момента в жизни, когда будет готова потерять родителей — навсегда. И, конечно, она не готова мириться с тем, что это она будет тем, кто убьет их, если такое произойдет.

Поэтому она ждет. Все еще ждет того дня, когда будет готова вернуть их. Уже так много моментов они пропустили из-за нее: ее окончание школы, ее первый танец, ее первый серьезный роман, ее первую настоящую работу... Гермиона пропустила еще один дрожащий, неровный вздох, они пропустят ее свадьбу... И может ее первенца, если она на это решится.

Ведьма отбросила в сторону опостылевшие документы, обернула руки вокруг щиколоток, и уткнулась лицом в колени. Она с силой закрыла глаза, стараясь отогнать обжигающие слезы, которые не оставляли ее сегодня больше чем на час или два.

Так лучше.

Это была ее мантра, эхом звучащая в голове, когда сомнения снова вылезали на поверхность.

Так лучше.

Лучше не знать, чем знать многое, но наполовину. [1]

Так лучше.

По крайней мере, они были с ней, когда она была счастлива.

Так лучше.

Какой родитель захочет видеть своего ребенка в браке без любви?

Так лучше.

[1] Лучше не знать, чем знать многое, но наполовину; Ф. Ницше. (прим. переводчика)

* * *

Драко трясущимися руками пытался поднести к губам наполовину полный стакан. Темно-янтарная жидкость плескалась, почти переливаясь через край, и когда она должна была дойти до своей цели, темнокожая рука выхватила стакан и убрала его далеко, далеко.

— Завязывай, приятель.

Стеклянные глаза, серебристый хмурый взгляд, Драко изо всех сил старался сосредоточиться на итальянце, который суетился на кухне, с накинутым на одно плечо полотенцем, готовя причудливые угощения для двоих.

— Отвввали Ззаби… Забинин... Забини

Волшебник избавил от осудительного взгляда своего изрядно подвыпившего друга, который использовал его кухонный остров как подпорку, чтобы оставаться в вертикальном положении. Драко был очень пьян, и пил, по всей видимости, со вчерашнего дня, при этом успел уже выпить один или даже два стакана огневиски пока Блейз готовил обед для своей невесты.

— Да, я сейчас же этим займусь. Знаешь, ты можешь уйти в любое время. Я имею в виду… не уверен, что ты в курсе, но это ты вломился, совершенно никакущий, в мою квартиру… но любое время — сейчас, хорошо. Я даже провожу тебя до камина, чтобы ты мог уйти.

Драко поперхнулся, неряшливо опускаясь на короткий табурет с высоты его относительно вертикального положения до места, где его задница обнаружила, что сиденье покачивалось от его икоты. Наверное, он выглядел смешно, но сейчас он был в этом не уверен.

— Это, — блондин махнул рукой на продукты, которые Блейз кромсал с явным отвращением на разделочной доске, — что это? В прошлый раз, когда я у тебя был — совсем недавно — я думал, ты богат.

— О чем ты? — Блейз переложил ингредиенты в чаши разного размера, чтобы позже добавить их в свое блюдо.

— Что? О ЧЕМ Я, где эльф?

— Извини? — он даже не поднял головы, перемещаясь к плите, чтобы проверить пламя под большой сковородой, выставляя необходимую температуру.

— ЭЛЬФ! Знаешь... существа, которые были созданы для... ЭТОГО. А тут еще и…плита?

Блейз подошел к шкафу, достать чистый стакан.

— Ну, я повзрослел, мне не нужен эльф, я сам могу убраться, приготовить еду, — сказал Блейз, доставая графин из соседнего шкафа и наполняя жидкостью стакан. — Поэтому я не вижу необходимости. А плита? Она магловская. Готовит гораздо лучше, чем в поместье. Лучше вкус, — он наполнил другой жидкостью бокал Драко. — Еще один, Дрейк. Это легче чем огневиски, и так я смогу терпеть твою пьяную физиономию, а ты получишь выпивку.

Блондин подозрительно изучал жидкость через стекло, но затуманенный разум не подавал никаких сигналов. Он без раздумий схватил стакан с необычной цветной жидкостью и залпом опустошил его. Эффект был почти мгновенным. Драко схватился за голову, ужасная головная боль расцветала все сильней, отдавая в глаза.

— Фу! Что за дрянь?!

Итальянец ухмыльнулся, возвращаясь к стряпне, теперь, когда его сковорода должным образом прогрелась:

— Отрезвляющее. Ускоряет метаболизм и быстро выводит алкоголь из организма, так что ты больше не пьян. Единственный побочный эффект, адского похмелья не избежать.

— У тебя большой опыт, как я погляжу? — Драко сильно прижимал ладони к глазам, до мерцающих вспышек, но это помогало унять боль.

Блейз пожал плечами.

— В прошлом. Сейчас я слишком занят, чтобы тратить время на пьянки, — он взглянул на настенные часы и вздохнул. — Она будет здесь примерно через полчаса, так что, если есть причина, по которой ты так напился и вел себя как придурок, как будто мы снова подростки, ты должен начать говорить.

— Она?

— Моя невеста, дурень. Сегодня пятница. Пятница — вечер свиданий. Кстати, а ты разве не должен был встретиться со своим маленьким книжным червем?

Драко усмехнулся, тут же застонав от боли. Он с глухим звуком опустил голову на столешницу, по крайней мере, поверхность была прохладной и успокаивающей.

— А-а-а, — Блейз, наконец, прервал свое занятие и повернулся к блондину. Он скрестил руки на груди и широко улыбнулся, — разве что, это та самая причина, которая привела тебя ко мне в этот вечер! Так скажи мне, Драко, что ты сделал своей львице, чтобы все испортить? Оно стоит моего внимания. У тебя ведь была всего неделя, чтобы просрать все, так что это должно быть великолепно.

— Да ни хрена я не сделал, — зарычал он, не обращая внимания на вибрации в черепе, сдавливая уши.

— Правда? Что-то мне не верится.

— Это долбаная, правда! Ужасно, это идиоты гриффиндорцы хотят меня вздернуть, за то, что меня приковали к их маленькой принцессе, о чем я, черт возьми, НЕ просил. И ты не веришь мне!? Ты тоже, Блейз?

Блейз усмехнулся.

— Хорошо. Допустим, на этот раз ты ничего не сделал... пока, — он проигнорировал злобный взгляд от своего друга и продолжил, — тогда почему ты влетел в мою квартиру в пьяном угаре?

— С чего ты взял, что это из-за Грейнджер?

— Все просто. Есть только две причины, по которым ты так напивался, — он поднял большой палец, — твоя семья, — поднял указательный, — и женщины. На этот раз твоя семья, кажется, менее безумной, чем обычно...

— Эй!

— Так что остается второй вариант, — Блейз еще раз посмотрел на часы, помешал в сковороде, а потом устроился поудобнее около стойки, — часики тикают, дружище, в чем дело?

Драко повертел в руках пустой стакан, глаза шныряли между ним и другим стаканом, стоящим возле Блейза, который все еще был полон настоящего ликера. Его темнокожий друг просто бросил ему приглашающий взгляд, и Драко выдохнул:

— Я.…не могу сказать...

Блейз просто уставился на него на протяжении нескольких долгих минут. Стрелка часов неприятно тикала, даже громче, чем шкворчало мясо на сковороде:

— Так... ты пытался сорвать мое свидание, очевидно, в поисках собеседника — потому что, взглянув правде в глаза, Я твой единственный друг, — но ты не можешь говорить об этом.

Драко сжал челюсть, скрипя зубами, толи от злости, толи от размышления. Он хотел поговорить об этом, Мерлин, очень хотел... но как уже сказал этой рыжей девице ранее, это не его дело, чтобы все время его обсуждать. По крайней мере, рыжая была ее подругой, а Блейз… просто Блейз.

— Хорошо. Тогда уходи.

— Я не могу говорить о том, что произошло, — быстро сказал Драко, после устроенной встряски, — Но... возможно, я хочу поговорить с тобой о гипотетической ситуации. Обо всей этой брачной ерунде.

— Хм... тогда. Что у тебя случилось, «гипотетически»? — тонкая темная бровь поползла вверх.

— Гипотетически... если бы тебе сказали, что ты должен жениться на своем злейшем враге…

Блейз едва не заржал.

— И скажем... если бы ты узнал, что она, или он, ну если бы ты был женщиной…

— Продолжай.

— Была бы девственницей. Что бы ты сделал? Говори.

Блейз несколько раз моргнул. Чем дольше длилось молчание, тем больше нервничал Драко. Все вставало на свои места:

— Что-о-о.… ты хочешь сказать, что Грейнджер.

— Гипотетически!

— Говоря гипотетически, ты думаешь, что Грейнджер — девственница?

— Говоря гипотетически, у меня были бы очень веские доводы, на которых можно было бы построить такое гипотетическое предположение.

— Охренеть. Не может быть. Она…

— Гипотетически! — напомнил Драко.

— КАКОГО ХРЕНА, — не сбавлял оборотов Блейз, — Ну ладно Крам, он был с ней не долго, но Уизли, он же бегал за ней после школы! Она старше тебя, старше нас, на год и при этом самая умная ведьма Хогвартса за последние десятилетия, у нее хорошее упругое тело, красивые сиськи, бесконечно длинные ноги! Как она, все еще, может быть девственницей!?

На секунду Драко впал в ступор. С одной стороны ему было противно, что его приятель так восхищался фигурой Грейнджер — даже если он сказал это, не подумав — а с другой стороны, его немного смутило, что Блейз говорил о его невесте в таком духе. Больше всего беспокоило то, что он не мог не согласиться с такой оценкой.

— Хорошо, хорошо! — зарычал Драко, не обращая внимание на вопрос. — Так что я должен делать?

— Ну... я слышал, что кровь девственницы может быть использована, как успокоительное для мифических чудовищ и на нее можно выторговать годы спокойствия.

— Я, блядь, серьезно!

— Вот срань, да эти гребанные львы будут кирпичами гадить! Их Золотая девочка будет хорошенько оттрахана, впервые, ТОБОЙ, из всех возможных людей! Это охренительно поэтично, черт возьми.

— БЛЕЙЗ!

Блейз не мог сдержать гомерический хохот, не обращая внимания на то, что раскрасневшийся Драко сердито смотрел на него. Давая себе минутку успокоиться, он стер несколько слезинок тыльной стороной руки и вернулся к готовке, все еще продолжая посмеиваться:

— У тебя теперь тоже есть работенка, кое-что «разрезать», дружище.

— Блять, что я должен с этим делать? То, что нам придется сделать это один раз, само по себе уже достаточно паршиво, но теперь я должен стать у нее первым?

— Подожди-ка, — Блейз перестал помешивать и подозрительно уставился на него, — ты жалуешься, на то, что тебе нужно жахнуть Гермиону Грейнджер? Драко... черт побери, ты хоть представляешь, сколько парней, мечтает оказаться на твоем месте?

Волшебник поднял голову, удивленно уставившись на своего друга:

— Нет... хотя почему-то, я подозреваю, что смотрю на одного из них?

— Грейнджер цепляет… если бы не ее плохая кровь, сомневаюсь, что ты пришел бы сегодня в мой дом, пытаясь выпивкой загнать себя в могилу, — Блейз пожал плечами.

— Кровь больше не проблема, — пробормотал Драко, прежде чем смог остановиться, но понял, что его услышали, судя по тому, как мужчина посмотрел на него. Он пожал плечами, потирая виски, — мы, блядь, ненавидим друг друга, Блейз. Мы ненавидим друг друга, и я должен лишить ее... этого. Она этого не хочет. Я тоже не хочу, но у нас нет никакого, гребанного, выбора! Как, по-твоему, я должен справиться с этим?

Блейз задумался, поджав губы. Казалось, это первый раз за вечер, когда он серьезно обдумывает ситуацию Драко. Она казалось ему пустяковой, но он приложил все усилия, раскинуть мозгами, стараясь вникнуть в задачу:

— Ладно, как насчет такого варианта? Представим, что это не Грейнджер? Если бы это была любая другая женщина, на которой ты женился. Даже предположим, что ты ее полюбил, как бы тогда ты справился с ситуацией? Что бы ты сделал иначе, отбросив твои обычные игрища?

Драко нахмурил лоб, раздумывая над идеями. Пошарив взглядом по кухне-гостиной Блейза, размера я-скоро-перестану-быть-холостяком:

— Я не знаю. Ужин? — он махнул рукой, указывая на блюдо, которое тот готовил. — Какой-нибудь романтический жест, с цветами или драгоценностями или... долбанный щенок?

— Дрейк, — Блейз недоверчиво посмотрел на него, — с каких это пор тебя осенило, что Грейнджер, относится к тому типу девушек, которым дарят цветочки и украшения?

Блондин пожала плечами.

— Я думал, мы не о ней говорим. К тому же, я никогда не заботился, ни об одной женщине, с которой спал... не то, что... это, — он сморщил лицо в гримасе.

— Как насчет Пэнси? — Блейз, казалось, призадумался и добавил. — Эй, ты не был у нее первым?

Драко нахмурился еще сильнее при упоминании своей подружки, с лицом мопса.

— Да, несмотря на имя, Пэнси не была нежным цветочком. Я буду очень признателен, если ты оставишь эту тему, и похоронишь ее заживо... Мерлин знает, сколько мне понадобилось лет, чтобы отвязаться от этой суки?

— Как скажешь, — волшебник раздраженно вздохнул. — Давай тогда рассмотрим другое развитие событий, если ты так настаиваешь. ЭТО Грейнджер, но ты женишься на ней добровольно. К чёрту закон, его даже не существует. Вы женитесь, потому что вы, детишки, на самом деле влюблены, и тебе нужно сделать «это», но это будет ее первый раз. Если она так долго хранила это в своих трусиках — особенно, если представить, что она встречалась с тобой в течение какого-то времени — это, определенно, что-то значит для нее... Что бы ты сделал, чтобы смягчить этот удар? Что бы сделал великий Драко Малфой, чтобы лишить девственности, свою принцессу? Что бы ты сделал иначе по этому случаю? Чего бы она ожидала, если ты, мужчина, которого она любит?

Драко пристально смотрел в свой стакан, на последние капли, что остались от зелья, и серьезно задумался. Его ум связал и вытолкнул на поверхность все, что он знал об этой женщине, на которой был вынужден жениться. Он вспомнил, как видел в первый раз, ее мастерское обращение с волшебной палочкой, на их первом совместном уроке по Заклинаниям, какой маленькой всезнайкой она была. Кратко пробегая по всем моментам начиная со школьных времен до начала войны, и в более поздние моменты времени, отгоняя треклятое видение ее заплаканного лица.

Блондин искал подсказок в воспоминаниях о прошедшей неделе.

«…Почему?»

«Она выглядела так, как будто очень старалась отогнать мысли, что кружилось в ее голове. Она отвернулась от него, потирая озябшие руки. Она казалась ему такой уязвимой в этом тихом лифте, в котором они были только вдвоем...»

Что, больше всего на свете, могла желать Гермиона Грейнджер? Ей нравились книги... чтение... казалось, ей нравилось это украшение. Но что может ей понравится еще больше?

— Может ли мужчина не покупать своей женщине красивые вещи?

…Она усмехнулась…

— Может, только если это не ты и не я.

От чего бы ей было наиболее комфортно, если бы это было на самом деле?

«… если бы ты сделал что-нибудь для меня, чтобы все эти люди вокруг подумали, что это искренне…»

Как бы она хотела, чтобы ее новый муж справлялся с чем-то подобным?

«…это не входит в наш договор, но я все же хотела бы знать, я могу рассчитывать на тебя, именно в этом…»

Если бы Грейнджер была по-настоящему его, чего, во имя Салазара, она ожидала бы от него в свой первый раз?

«…не лги мне...»

Драко поднял голову, все еще хмурясь, сосредоточившись где-то далеко-далеко, когда вдруг пришел к поразительному ответу:

— Ничего.

— Как это?

— Она... не захочет, чтобы я вел себя с ней иначе, — он посмотрел на Блейза, бросавшего на него свой самый острый, скептический взгляд, который только мог быть в его арсенале. Драко продолжил, — Грейнджер вообще никогда не захочет, чтобы я вел себя с ней иначе.

Блейз скорее всего, назвал бы его идиотом, за то, что думает, что женщина, даже такая как Гермиона, точно хотела бы иметь дело с Малфоем во всей его естественной красе в такую ночь, но их прервал громкий сви-и-ист летучего пороха.

— Время вышло!

Драко бесцеремонно спихнули с маленького табурета, вытолкав из кухни к камину, с крайней поспешностью. Если бы он не упирался каблуками и упрямо не отпихивал руки Блейза, то не заметил бы блондинку, которая отряхивала странное пушистое серебристо-зеленое платье, он бы все пропустил, и не увидел ее своими глазами:

— Полоумная!?

— О, привет, Драко, — Луна поприветствовала волшебника с мечтательной улыбкой, как будто не было тех времен, когда последний раз она видела его вблизи, находясь в плену в подземельях Малфой-Мэнора. — Ты выглядишь хорошо. За исключением того, что немного пахнешь алкоголем.

Драко блуждал изумленным взглядом между Луной и Блейзом, последний, глядел с ответ с мрачным видом. «Только попробуй» — читалось в его глазах.

— Луна, любимая, ты оставишь нас на минутку? Я просто показывал Дрейку выход.

— Да, я понимаю, ты толкал его в камин после того, как я прибыла. Должна ли я проверить ужин? Пахнет, как будто что-то горит.

— Если тебя это не затруднит, заинька.

— Хорошо, — снова улыбнулась она, поднимая руку, и шевеля пальцами в задумчивой волне от мизинца до указательного. — Приятно увидеть тебя снова.

Драко снова моргнул и, не задумываясь, поднял руку, подражая странной волне:

— Ну... ты и Лавгуд?

— Спокойной ночи, дружище.

— Но…

— Спокойной. Ночи.