Призрак из прошлого (гет)

27 июля 2002 года

Мичман мчался, не оглядываясь. Картина, увиденная им, и услышанные слова поразили его настолько, что насквозь пробили его исстрадавшееся сердце. А он к ней так бежал — хотел её увидеть, облизать руки, лицо. Но увидеть рядом с ней этого типа он не ожидал никак. Пронзившая сердце боль сначала намертво пригвоздила его к земле, что он не мог даже пошевелиться — лишь лежал и смотрел, выглядывая из-за густого раскинувшего свои цветущие ветки и отвратительно воняющего куста сирени. Смотрел и просто не понимал: как она вообще могла с ним связаться, как могла променять его на этого Серёжу — да этот слизняк даже ногтя её не стоит. Мерзкий, отвратительный тип.

До этого момент Мичману казалось, что всё самое страшное в своей жизни он уже видел. Как же жестоко он ошибался!

Ветра почти не было. Изредка налетал едва уловимый, дотрагивающийся лишь до кончиков листьев, ветерок. Из-за куста сирени хорошо просматривался сад. По крайней мере, его центр. Тот самый центр, где и разговаривали Надя и Серёжа. Говорили они не то что громко, но чуткий собачий слух легко улавливал их взволнованные голоса вперемешку с негромким смехом.

И Мичман услышал всё. Всё, что ему было нужно — до самого последнего, отбирающего хоть какую-то надежду слова. Её признания в любви чуть не заставили Мичмана вскрикнуть. Если бы он только умел... Она сказала, что Серёжу она любила, так как никого до этого. А как же он? Неужели она врала? Обманывала, глядя честными, но скрывающими в своей глубине лживую усмешку, глазами?

Не желая больше оставаться здесь, рядом с ними, Мичман, как и лежал, попятился, пытаясь выбраться из своего укрытия и уйти, убежать как можно дальше отсюда, чтобы никогда больше их не видеть. Никогда...

Не обращая ни на кого внимания, Мичман пробежал вдоль забора, туда, где и было его спасение. Дырка в заборе была на месте. Она уже давно его дожидалась. Не раздумывая ни секунды, он, повинуясь глубинному внутреннему порыву, выскочил в заборную брешь. Пролез он с большим трудом, но всё же пролез. Забор от его усилий заходил ходуном, но выстоял. Доска за ним задвинулась с сильным деревянным стуком.

Только после того, как он уже оказался по ту сторону забора и вздохнул пьянящий аромат свободы — он услышал душераздирающий Надин крик. Конечно, это был её голос. Её голос он бы узнал и в огромной гудящей толпе. Но сегодня напрягать слух не было никакой необходимости. В душной тишине дачного посёлка было слишком хорошо слышно.

Мичман обернулся. Оказывается, их дачный участок находится на небольшом возвышении — и теперь очертания двоих человек как бы возвышались над Мичманом, будто они стояли перед ним на пьедестале. Вдвоём. Слишком близко друг от друга.

Надя так и продолжала стоять на месте, не двигаясь. Только её руки Серёжа отпустил, и она так и застыла, поникшая и потерянная — мало похожая на счастливую невесту.

Но, как бы она его сейчас не упрашивала вернуться — это ровным счётом ничего не меняло. Свой выбор она сделала. К сожалению, он оказался не в его пользу.

И не медля больше ни секунды, последний раз посмотрев ей в глаза, Мичман развернулся и припустился бежать, больше не оглянувшись ни единого раза...

* * *

Надя выскочила за калитку, пытаясь высмотреть вдали хоть что-то, что могло бы походить на бегущую собаку. Что-нибудь мохнатое или тёмно-коричневое.

— Надь, да не переживай ты так, погуляет и вернётся, — Серёжа положил руки на плечи девушке, пытаясь успокоить.

— Нет-нет, он сам не вернётся, я чувствую, — Надя всхлипнула, вытирая руками набежавшие на глаза слёзы. Где-то глубоко внутри сердце, болтавшееся на толстом и казавшемся прочном канате, вдруг оборвалось и, пролетев не одну сотню километров, с глухим звуком ударилось оземь.

— Он разве раньше не убегал?

— Нет, никогда, — прошептала Надя и беспомощно посмотрела на Серёжу.

— Хорошо. Тогда пойдём, — он взял её руку и крепко сжал в своей ладони.

— Куда? — спросила Надя, немного успокаиваясь от его прикосновения.

— Пойдём, поищем твоего беглеца...

* * *

Впервые за долгое время он оказался здесь. Так странно было вернуться в то место, где ты был так давно, в абсолютно другой жизни и совсем при других обстоятельствах. Сколько же времени прошло? Он задумался, мысленно отсчитывая воображаемое время, передвигая стрелки своего внутреннего циферблата. "Да уже больше двух лет прошло, — удивлённо подумал он. — Неужели так много?"

Он растерянно огляделся по сторонам: высокие, посаженные ровными рядами сосны словно безмолвные исполины величественно возвышались над парком, давая ему густую прохладную тень. Сегодня это было особенно кстати.

По другой же стороне располагалась жидкая рощица, усыпанная тонкими вкривь и вкось растущими берёзками. Густая высокая трава была свидетелем того, что не так уж часто посетители баловали вниманием эту дальнюю и какую-то одичавшую часть парка. И только бетонная тротуарная дорожка, разделявшая эти деревья между собой, иногда приводила в свои объятия задумавшихся путников.

Когда-то они любили здесь гулять — вдали от любопытствующих людских глаз они разговаривали обо всём на свете, смеялись, строили смелые планы на жизнь. Неизвестно почему, но именно в этом месте это давалось проще всего. Больше всего им полюбилась берёзовая рощица. Её обожала Надя. И он тоже её полюбил — только потому, что это делала она. И они часами могли бродить по ней, забираясь в самую её глубь, где находились старые, неведомо кем оставленные качели.

Прокладывая себе дорогу сквозь непривычно высокую траву, он всем сердцем стремился попасть туда, где провёл много по-детски счастливых часов. Прекрасно осознавая, что это будет последний раз, когда он сюда вернётся.

Но не острый приступ ностальгии, сидевший колючей и воспаляющейся время от времени занозой, привёл его сюда сегодня. Нет. Невыполненное обещание — стало основной причиной.

А вот и те самые качели, ржавые и слегка скособоченные. Он подошёл совсем близко, шумно вдыхая носом наполненный воспоминаниями прошлого воздух.

Качели находились на небольшой природной возвышенности — маленьком пригорке, края которого спускались вниз к небольшому лесному озерцу. Летом это озерце высыхало и становилось совсем крошечным, едва заметным среди плотных камышовых зарослей. Зато весной и осенью множество водяных потоков спускались сюда, и озеро, словно рождаясь заново, широко разливалось, затапливая собой округу.

Последний раз он был здесь в мае два года назад. Пытался отыскать потерянную Надей подвеску. Он обещал ей, что найдёт её, чего бы это ему не стоило. Но сколько бы он ни ползал по берегу, утопая в камышах и пыльной грязи, даже в озерцо заходил для верности — но отыскать потерянное украшение так и не смог.

Теперь же всё стало проще. У него появился ещё один шанс. И почему бы им не воспользоваться?

Он осторожно спустился с пригорка, вплотную приближаясь к воде, но не стал в неё заходить.

Из-за жары воды в озере было совсем мало — оно всё как будто скукожилось, ссохлось, походя на крупную, идущую тёмной рябью изюмину.

Земля на крутом озерном берегу была сухая, пористая. Такая земля не препятствовала благоприятному поиску, не липла к лапам, не отвлекала другими запахами. Низко опустив морду, он методично и очень-очень аккуратно, боясь упустить что-то важное, заводил по земле носом.

Какой именно запах искать, он не знал, но почему-то был уверен, что обязательно сможет его распознать. И с каждой секундой это внутренняя уверенность лишь росла и крепла в нём, немного заглушая саднящую боль в груди...