Ж.и.П. с Попаданцем (джен)

Везде, куда бы не падал взгляд была темнота, вязкая, гудящая на низких частотах и забивающая уши, как вата.

Уже привычный кошмар, преследующий меня на протяжении нескольких дней.

Куда не протяни руку — пустота и вязкий туман, похожий на паутину, и смутное ощущение поверхности под ногами.

И мерзкое, царапающее ощущение под черепом, похожее на коготки паучьих лап, скребущиеся о кость.

«Где я?»

— Ау?

Тихий смешок, раздавшийся в ответ, заставил резко провернуться вокруг своей оси в попытках определить его источник.

— Кто здесь?!

— Жалкое зрелище, — колыхнулась тьма за плечом.

Рванувшие в сторону звука пальцы царапнули пустоту и резко отдёрнулись от ощущения ледяных игл под ногтями.

— Покажись!

— Уверен, что можешь командовать тут? — чернота взвилась вверх, застыв подобием космоса, а реальность вокруг заполонили тысячи многоцветных осколков, от мельтешения которых начинала кружиться голова.

— Кто ты? Где я? Мы?

Приходилось прикладывать усилия чтобы уворачиваться от острых краёв. От звона и радужных бликов тошнило, и в глубине души ядовитым ростком пробивался страх. Интересно, чем это было раньше? Огромное зеркало? Сфера? Лабиринт? Теперь это было радужным торнадо острейших осколков. Во тьме было лучше и точно безопаснее.

Может, это подобие моего внутреннего мира? Тогда голос…

— Сколько самомнения для жалкой букашки, — танец осколков внезапно прервался и опасное крошево чуть отдалилось, образуя вокруг меня безопасную зону. — Посмотрим, чего ты сможешь добиться. Развлеки меня…

Медленно, с тихим звоном осколки рассыпались мелкой пылью и стоило сделать лишь один вздох, как они ринулись навстречу, проникая сквозь кожу…

* * *

Просыпаясь от очередного тревожного сна, я понял, что просто не могу собрать мысли в чёткую и привычную кучку.

А что ещё хуже, поймал себя на понимании, что за прошедшие дни слишком часто и легко стал воспринимать жизнь Рассилона своей, врастая в неё, становясь неотъемлемой частью. А свою, прежнюю жизнь, медленно забываю.

Осознание этого заставило меня испытать страх.

Имя… какая же это привычная вещь в нашей жизни и как страшно становится, когда не можешь его вспомнить! Я точно знал, что у меня была младшая сестра. Родители погибли в авиа-катастрофе, когда мне было 18. Сестра была младше на два года и мне пришлось стать её опекуном до совершеннолетия.

— Тише, не паникуем, — прошептал я сжимая седые виски. — Нужно попытаться навести порядок в своей черепушке.

Помню, как закончил школу, как подрабатывал везде где только можно, чтобы быть в состоянии прокормить нашу резко уменьшившуюся семью. К счастью, от родителей остались некоторые сбережения на счетах и это неплохо нам помогло.

Потом поступил в архитектурный, а сестрёнка устроилась на подработку в зоо-лечебницу. Помогала всяким зверушкам, домашним и бродячим, часто таскала последних домой на передержку и пристраивала к новым хозяевам.

Неплохо жили, пока какие-то придурки не спустили на неё своих невменяемых псин. Не совсем на неё, правда, но увидев, как гогочущая пьяная молодёжь травит одинокую бродячую дворняжку, эта дурёха не смогла пройти мимо.

Как итог — обезображенное лицо, покалеченные руки и инвалидное кресло, потому что пожранные ноги пришлось ампутировать до колена. На протезы у нас денег тогда не было. Случилось это накануне сестрёнкиного двадцатилетия.

Работать с животными она больше не могла, а собачий вой с улицы вгонял в неконтролируемую панику.

Продержалась почти год. Мы тихо отпраздновали вдвоём мой двадцать третий день рождения, а через полторы недели, возвращаясь из института, я застал её мёртвой. Это был мой последний курс и каким чудом я смог защитить диплом — я не знаю…

Я ведь тогда чуть с ума не сошёл. Искал этих уродов, которых смогли отмазать от ответственности обеспеченные родители.

И нашёл… И их, и парочку щедрых ударов ножом возле сугроба… и новый мир, в котором сейчас пребываю.

Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы всё произошедшее за последний год оказалось сном. Стереть это из своей памяти, но…

Я и так многое стал о себе забывать, словно и правда стираюсь по воле собственных страхов или чьей-то злой воли. Если я забуду ещё и это, что останется от меня? Что останется мной?

Может, стоит плюнуть на паранойю и сходить на приём к местному мозгоправу? Но тогда есть шанс, что выболтаю, кто я. Не думаю, что после такого признания меня ждёт что-то хорошее.

Попытаюсь пока справиться сам. Мне нельзя раскисать, впереди много дел, ведь я взвалил на себя заботу о целой планете и её жителях. В родной реальности у меня было слишком мало возможностей, теперь же их предостаточно. Помогу чем смогу. Хоть кому-нибудь.

* * *

Одна из сотрудниц целительских залов, женщина неброской внешности, неуверенно переводила взгляд с одного лица на другое.

— Вы уверены? Пациент нестабилен. Болезнь слишком застарелая и без профессионального присмотра излечение невозможно.

— Я в курсе, милая. Но вам ему не помочь. Так может прекратим уже этот фарс и вы наконец-то перестанете стоять у меня на пути? — холодные глаза представительницы от Дома Оакдаон сверкнули из-под маски едва сдерживаемым раздражением, когда их обладательница, более не церемонясь, намекающе упёрлась кончиками изящных пальцев в плечо медработницы, отстраняя её с дороги.

— Но приказ свыше… — неуверенно попыталась возразить женщина, отступая под взглядом сопровождающих Леди Жрицу охранников.

— Я уже предоставила все нужные разрешения и документы. И предпочла бы, чтобы вы более не тратили ни единой секунды моего времени, и не мешали исполнять приказ главы Дома.

Дверь в палату отъехала легко и быстро, словно и не было на ней четырёх многомерно-пространственных щитов и парочки временных барьеров, увитых энергетическими ловушками.

Будь здесь заперт кто-то другой, подобные ухищрения можно было бы посчитать излишними и параноидальными, но узнику они подходили, как сшитая на заказ обувь, а не будь на нем ещё и ментального подавителя, всё это даже могло бы стать недостаточным.

— Кха! Что-то новенькое! — оскалилось чудовище в гуманоидной форме, рассматривая делегацию гостей. — Пришли позлорадствовать и почитать нотации?

— Не совсем. — Женщина подала знак охране и те, не говоря ни слова, подхватили оскалившегося безумца под локти, на что тот озлоблено дёрнул скованными за спиной руками. — По приказу Главы я забираю тебя.

Мастер, а это был именно он, впился взглядом в церемониальную маску. Определить личность и принадлежность охранников не представляло труда, обычные гвардейцы Дома из числа родственников, которые не смогли добиться ничего стоящего, кроме как быть исполняющими приказы солдатами.

С женщиной же было сложнее. Пусть времена Соборов и Пифий давно прошли, но на Галлифрее всё ещё не забывали Богов. Да и как забудешь могущественных тварей, которые вполне реальны и время от времени заглядывают на огонёк?

В конце концов, он сам был учеником Смерти, и уж «сестру по вере» почувствует за версту, да и наряд с маской не даёт ошибиться.

Ткнувшись на пробу телепатией, ренегат недовольно нахмурился. Распознать личность по окрасу телепатического поля сознания было невозможно — излучение силы Божества забивало весь эфир Жрицы белым шумом.

И пускай жрицы и жрецы не имели никакого влияния на политику, по сути становясь для общества лишь чужими оракулами, но за возможность получить непробиваемое инкогнито многие преступники или хитрецы смирились бы с этим минусом. Как и с тем, что пожелай Бог или Богиня, и их служитель на время становился бы безвольной марионеткой без права сопротивления.

Церемониальный наряд путал взгляд и не давал распознать внешность, а вздумай кто сделать генетический анализ, удивился бы тому, что любой взятый образец обезличен и не способен просуществовать вне тела и микросекунды.

Гостья могла быть любым из представителей родни, раз уж пришла с гвардейцами Дома. Любая из кузин и кузенов, вдруг сменивших пол во время регенерации, или старших, кто пережил Войну Времени, но не пожелал возвращаться в «жизнь» общества, добровольно оставаясь в списках потерь и действуя из тени.

— Сестрёнка, — усмешка скользнула по оскаленным зубам, — Я не хочу намекать на здравомыслие нашей семьи, и я вам та-а-а-ак благодарен, честно! Ты не представляешь, как тут скучно сидеть! Но… Вы там в своём уме, м? Или вам не хватает забавной зверюшки на вечерних посиделках?

— Это не тот разговор, который стоит вести в таком месте… братец. Скажи своим покоям пока-пока, и пойдём уже. Мальчики заждались, — кивок головы в сторону замершей неподвижно охраны. — Или ты желаешь остаться?

Мастер окинул взглядом ненавистную палату и скривился.

— Разве что если мне позволят прибить на стенку рамочки с головами всех членов Совета. О, а в центре я повешу чучело Лорда-Президента, для гармонии! — лающий смешок вырвался из судорожно дёрнувшегося горла. — Я весь ваш. Можешь нацепить на меня ошейник, обещаю, я за это даже не разорву тебе глотку… первые минут десять, — произнёс мужчина, морщась от усилившейся хватки солдатиков-охранников, поволокших его к выходу. — Посмотрим, зачем я вам вдруг понадобился! Надеюсь, это будет забавно, я не люблю скучать!

* * *

Чёртовы кошмары стали негативно сказываться на моём внешнем виде. Мешки под глазами стали ещё темнее, лицо острее, а резкие звуки и яркий свет раздражали так, что временами едва сдерживался, чтобы не сорваться на постоянно крутящемся рядом со мной мальчишке.

В планах на сегодня была встреча с Леди Зеолдратарнум, Прайм-Кардиналом Фракции Сендлс. Надо попытаться привести себя хоть немного в порядок.

— Гвэй, могу тебя попросить? — смыкаю подрагивающие пальцы в замок, отводя взгляд от отвратительно мерцающей голограммы с отчётом одного из департаментов.

— Разумеется, Лорд Рассилон, — парень уже привычно направляется к встроенному в стену шкафчику. — Может, стоит отложить встречу? Ваше состояние…

— Нет.

— Простите, Лорд-Президент, но меня очень беспокоит ваше здоровье. Вам становится хуже, — произнёс блондин, замешивая в чашке тонизирующий отвар.

— Увы, я плохо сплю последнее время. Возможно, это связано с травмой полученной во время покушения. Со временем это пройдёт.

Чашка с терпко пахнущей гадостью тихо звякнула о столешницу и, поблагодарив, я сделал пару глотков. Гадость жуткая, но питательная и бодрит лучше любого кофе. Мальчишка-адъютант же всё так же переминался с ноги на ногу на расстоянии вытянутой руки от меня, и не торопился отходить.

— Могу я… попытаться помочь? — серо-голубые глаза смотрели с опаской и лёгким смущением. Заметив моё недоумевающий взгляд, он поднял руку и намекающе прикоснулся пальцами у себя к виску.

— Не уверен, что тебе это по силам малыш. У меня в голове сейчас такой бардак, что я и сам с трудом могу это выносить.

— Но мы можем попробовать. У меня был высший балл по ментальным практикам. В любом случае, хуже не сделаю.

Заманчивое предложение, но пускать кого-то в свою голову… Нет уж, я ещё не такой идиот.

— Я признателен твоей заботе, но нет.

— Хорошо, — кивает, недовольно поджимая губы. — Тогда просто помните, что я буду рядом, и если вам станет хуже…

— Я это запомню, Гвэй, нам пора. Не стоит опаздывать и заставлять даму ждать.

* * *

Сидим мы тут, значится, с главой Фракции Сендлс и культурно плюшками балуемся. Правда, не плюшками, а отваром из очень редкого ныне пустынного корня, но да не суть.

Главное, держать лицо и не допускать неуместных улыбок, ведь я знаю историю появления на планете этой «редкости».

Просто однажды у Другого из лаборатории сдуло несколько килограмм семян экспериментальных образцов какой-то био-мутантской-гадости. Разрослась эта дрянь быстро, и, пока Рассилон с другом спешно пытались замести следы и уничтожить сорняк, случился ряд роковых событий.

Как говорится в одном анекдоте: «Стояло жаркое засушливое лето — горели конопляные поля!». «Убёгшее» на свободу растение обладало теми же свойствами, а на Галифрее как раз наступил самый жаркий период погодного цикла. В итоге данный инцидент пришлось вешать на инопланетных террористов и срочно уничтожать быстро разрастающуюся дурь.

Правда, как потом выяснили крестьяне, корень, в отличии от листьев, был безвреден, и очень питателен, а отвары из него были чем-то вроде земного вина. Ну или близко. Но увы, к тому времени почти вся популяция была уничтожена. Растения смогли сохраниться только в очень труднодоступных местах — ущельях, пещерах и в далёких от цивилизации песках северного полушария, благодаря чему всё же дожили до нынешних дней.

Ну вот, опять называю жизнь Рассилона своей и даже почти не чувствую разницы.

«А разве она есть?» — мелькает насмешливое в голове.

Чёрт! Этот шизофренический бред теперь меня и наяву преследовать будет? Вот только этого мне для полного счастья и не хватало!

— Мы понимаем остроту сложившейся ситуации и готовы помочь, но наши запасы не безграничны. Надеюсь, посланные исследователи смогут найти подходящую планету как можно скорее. При всём желании, мы не сможем прокормить весь Галлифрей, — женщина царапнула край изысканной чашки заточенным ноготком.

Данная дама отвечала за политику Фракции уже две тысячи лет и умело держала в подчинении свои Дома. Причина же нашей встречи была в том, что под находящимися в их собственности землями протекали подземные пресные воды, а множественные примыкающие к ним пещеры были когда-то переделаны в систему резервных ферм. Эти фермы ранее не использовались, так как были рассчитаны на не самую изысканную пищу, но числились на балансе, подобно заначке на чёрный день.

Теперь же, в преддверии продовольственного кризиса, они становились стратегически важным ресурсом.

— Понимаю ваши опасения и полностью разделяю их. Нам всем сейчас нелегко. Позвольте выразить похвалу вашим бойцам, вы их хорошо обучили.

— Мне лестно это слышать, но увы, мы растили их не для войны.

— Многим пришлось взять в руки оружие. Учёные, крестьяне, люди искусства. Война не спрашивает, кем ты хочешь быть в жизни, она ставит перед выбором: либо умереть, либо сражаться. Впрочем, теперь мальчики смогут вернуться к тому пути, который предназначался им.

— Или остаться на том, на который ступили. Они себя хорошо показали, и если пожелают, могут остаться частью армии, я не буду их ни к чему принуждать. К тому же вы, как я слышала, симпатизируете моим бойцам. Часть из них уже подала прошение вступить в вашу личную гвардию на освободившиеся в ходе Войны места, — ярко-зелёные глаза сверкнули из-под ресниц.

— Я буду очень рад такому исходу.

— Не боитесь допускать в своё окружение чужаков? — Тайм-Леди выглядела заинтересованной, и данная тема явно была ей небезразлична.

— Мы все живём на одной планете и являемся одним народом. Для меня нет различий в данном плане, — отвечаю, расслабленно опираясь спиной на спинку плетёного кресла, и кошусь на скучающего и замершего изваянием у стеночки парнишку-помощника.

— Ваши бы слова, да прайдонцам в уши. Может быть тогда в различных структурах бы не было такого резкого дисбаланса представителей Фракций, — улыбнулась женщина, проследив за моим взглядом. — Но полно, Лорд-Президент. Молодёжи не слишком интересно слушать, как старики жалуются на жизнь, мы с вами уже обговорили детали договора, не будем тянуть с его заключением.

— Ваша помощь не будет забыта и не останется без соответствующей благодарности. — Переговоры прошли неплохо. Мы явно поняли намёки друг друга и остались друг другом довольны. И кто там говорил, что политики злые и неприятные в общении люди? Кхм, беру свои слова обратно. До поры до времени.

Теперь осталось решить только две крупных проблемы: найти и склонить к сотрудничеству Омегу и наладить быт вверенной мне планеты.

* * *

Стоя на руинах главного поместья своего Дома, Доктор пытался подобрать в памяти хоть что-то похожее на тёплые воспоминания.

Всё, что приходило на ум, так это посиделки с представительницами старшего поколения. И хоть Доктор и называл их всех «бабушками», но «кровными» они ему никогда не были. Да, во всех членах Дома присутствовала пара-тройка схожих кодов генома, но это, как сказали бы земляне, была «восьмая вода на киселе».

Единственные, кто были ему «родными» — брат и отец. Первый терпеть его не мог, а второго он первый и последний раз видел, когда был младенцем. В памяти и на кончиках пальцев тепло мелькнуло воспоминание о полированной древесине с узорами древнего языка. Детская кроватка. Удивительная диковинка для планеты, привыкшей, что дети выходят из Лумов уже самостоятельно. Няня-простолюдинка из принадлежащих Дому слуг рассказывала, что отец лично мастерил её… все выделенные ему три дня до его… смерти.

Смотреть на обугленные руины этажей было жутковато, особенно если знать, что из всех, кто укрылся за стенами в последние дни Войны, там не осталось ни одного выжившего. Ноги сами понесли прочь, в единственное привычное и «своё» укрытие.

Иронично, что место, куда его выкинули чтобы не мозолил родственникам глаза и которое могло стать его могилой, теперь воспринималось как самое комфортное место на всём Галлифрее!

Старый сарай располагался на самом краю «родовых» земель, всего в нескольких часах пешего пути до Аркадии. Если поднапрячься, то с крыши можно было иногда разглядеть шпили Цитадели, выглядывавшие из-за дюн где-то на горизонте.

Дверь отворилась с противным скрипом, и на краю сознания мелькнула мысль: «Не забыть смазать чем-нибудь петли!».

Внутри всё словно застыло во времени. Все вещи лежали в том же порядке, как в далёком-далёком детстве. Даже солнечные лучи пробивались сквозь дырявую крышу точно так же. Или по крайней мере Доктору так казалось.

— Знала, что найду тебя здесь. — Раздалось откуда-то сбоку.

Солома на полу разломилась с задорным сухим треском, когда стоявшая прислонившись спиной к стене женщина сделала шаг навстречу.

— Прости, — карие глаза виновато уставились в пол, а руки машинально скользнули в карманы плаща.

— За то, что за столько дней даже и не подумал со мной встретиться? — миниатюрные руки с аккуратно подстриженными ногтями опустились на дрогнувшие плечи. — Как её зовут?

— Ч…что? С чего ты…

— Мой милый глупый супруг, я уже не первый раз замужем и я знаю, как выглядит мужчина, считающий себя виноватым в измене. Будь всё иначе, ты не избегал бы меня, — уставшие, понимающие глаза смотрели мягко и без упрёка.

— Роза.

— Ты хочешь быть с ней?

— Это неважно!

— Доктор, ты хочешь быть с ней? — попытавшийся незаметно выскользнуть из-под рук супруги Тайм-Лорд ощутил, как тонкие пальцы с неожиданной цепкостью стиснули ткань плаща.

— Да.

— Тогда почему у тебя такой взгляд? — отведя глаза, Доктор накрыл своей ладонью её пальцы, аккуратно приподнимая с плеча.

— Потому что я не могу. Не хочу видеть, как однажды она умрёт. Я подарил ей себя, метакризис, он почти как человек. Ей будет лучше…

— Не будет, — Пейшенс осуждающе сжала губы. — Ты поступил подло.

— Знаю, — дрогнув голосом, он прижался щекой к изрезанной временем ладони, отчаянно стараясь не слишком заметно и не слишком часто моргать. — Прости. — Осторожно, словно боясь, что аккуратные ногти вот-вот вцепятся в доверчиво подставленное лицо, он коснулся губами ее пальцев и худого запястья. — Прости.

— Я простила ещё тогда, когда ты сбежал из семьи, много-много лет назад. Я прощаю тебя и сейчас. — она улыбнулась, вытягивая кисть из руки мужа. Задумчиво провела пальцами по красивому, резному браслету на запястье, со вздохом расщёлкивая крепления. — И отпускаю. — Браслет глухо шлёпнулся на устланный соломой пол.

— Ты… ох, серьёзно? — опустошённо пролепетал мужчина, наблюдая, как следом за браслетом вниз скользнул снятый с шеи медальон, выполненный в том же стиле.

— Вполне. Ты ведь свой комплект снял ещё в тот день, когда угнал Т.А.Р.Д.И.С. Почему я должна носить свой?

— Я… мы… и что теперь будет? — плечи опустились, делая его фигуру ещё более угловатой и юношеской.

— Мы всё ещё остаёмся друзьями. Я просто освобождаю тебя от клятв. Это стоило сделать ещё давно. Не переживай, — её пальцы успокаивающе коснулись его руки. — Ты был слишком юн тогда. Мы прожили хорошую жизнь, но наше время прошло. Не хочу становиться причиной твоего несчастья. Найди её.

— Но ситуация…

— Сам виноват. К тому же, любую проблему можно решить, если подумать. Думай, мой милый. Иногда у тебя хорошо получалось, — тихий необидный смешок сорвался с губ. — Но сперва, имей смелость. Разберись с делами своего Дома.

На лице Доктора застыло непонимание.

— Что?

— Твой брат сейчас ограничен в правах, а кроме него и тебя, все, кто остались, это несколько солдат гвардии, которые в политике будут не грациознее звёздного кита в музее хрустальных цветов. Кому-то придётся взять на себя ответственность, и не только в политике, но и в быту. Поселения простолюдинов почти не пострадали, основной удар пришёлся по поместью и близких к нему домам. На тебе ответственность за несколько десятков живых разумных созданий. Кто, если не ты, будет стоять на страже их интересов? Кто, как не Дом и его Глава, сможет позаботится о своих землях и людях, что на этих землях живут?

— Мой брат жив?!

* * *