Морок и Пламень (гет)

Салли не пошла к Джеку сразу. В самом деле, ей же не сказали «прямо сейчас», как Джиму, и это давало свободу манёвра.

Нагруженная объёмистой бутылью и тяжёлым кошельком, она оседлала Птицу и полетела домой. Да, пока лаборатория всё же являлась её домом, ведь другого у неё было. Но скоро… Денег хватит и на оплату Гизеле, и на то, чтобы снять комнату где-нибудь в городе и продегустировать это дивное, новое слово — «самостоятельность». Может, ей настолько понравится, что Хельгамине не придётся расставаться с текилой из червячков… И ещё Салли очень хотелось посмотреть на лицо своего создателя, когда он увидит серебро. Интересно, эта новоявленная вредность — тоже следствие эксперимента или она всегда была такой? Если первое, то Док ещё сто раз укусит себя за морщинистые локотки!

Какое-то чувство бесшабашной свободы пьянило Салли, не о том ли говорят: кровь играет? Только наличие неудобной бутыли удерживало её от того, чтобы сделать какой-нибудь головокружительный пируэт в воздухе. Вместо этого она расхохоталась, припоминая изречения Зельдаборн. Неужели это она, Салли, несколько часов назад тихо лила слёзы у склепа на кладбище в беспросветном отчаянии?..

Все ручки её чувств будто выкрутили на максимум, и Салли, как в первый раз, вдыхала сыроватый воздух, ощущала биение ветра на щеках, слушала его свист. Каждый изгиб коры на рукоятке метлы казался достойным изучения. Какой огромный, знакомо-незнакомый, полный загадок мир! Может, ей стоит сказать Доку… спасибо?

Салли приземлилась точнёхонько у двери лаборатории и, запыхавшаяся, вбежала внутрь. Было время ужина, и Салли вдруг осознала, насколько мало она в последние недели проводила времени у Финкельштейна. Как-то само собой получилось, что многие из её бывших обязанностей легли на Джуэл — вроде стояния за кульманом или у плиты, травли крыс и банальной уборки. И никто ей не препятствовал, пока она работала у ведьм и даже решала какие-то свои вопросы. Словно к ней стали относиться не как к прислужнице, а как к члену семьи, не как к кукле, а как к человеку… Это было удивительно, если вспомнить её существование раньше. Редко Салли теперь слышала неизменное «несносная девчонка», разве что внутренний голос, самый первый голос, услышанный ею в жизни, ещё по инерции обращался к ней так. Может, свобода ближе, чем она думала?..

На столе стоял приготовленный не ею ужин, и Салли, которая вообще-то собиралась вернуться намного раньше, всё же по привычке внутренне сжалась в ожидании порции ругани. Но Финкельштейн только задумчиво глянул на неё и бессознательно тронул повязку на шее. Салли поздоровалась, пробормотала «я на минутку» и быстро взбежала наверх, в свою комнату. Там она поставила бутыль, ссыпала бо́льшую часть серебра под подушку, а остальное оставила в мешочке. Никогда она не держала в руках своих денег, хотя иногда её посылали за покупками. Иногда Салли выменивала что-то бартером, например, одна демонесса согласилась уступить ей ткань для платья на День Святого Валентина в обмен на Приворотное зелье для некоего Демона. И по каким-то своим причинам эта демонесса не хотела светиться в ведьминой лавке.

Желание лихо швырнуть в Дока серебром и гордо удалиться уже увяло, Салли робко приблизилась к столу и поставила рядом с учёным похудевший мешочек.

— Что это? — недоверчиво спросил Финкельштейн.

— Моя зарплата, — ответила Салли, глядя ему прямо в глаза и ожидая реакции.

— Твоя — что?! — Одна бровь Дока поползла вверх. Он двумя пальцами подцепил тесёмки и засунул длинный нос внутрь. Когда он увидел тусклый блеск серебра, вторая бровь догнала первую да там и осталась. — Компрессия! Эти мошенницы заплатили тебе твёрдой монетой! Да что же ты такого могла сделать?!

— Сварить Противотуманное зелье, например? — предположила Салли, небрежно пододвигая стул к столу и садясь напротив своего создателя. Это незначительное действие потребовало от неё громадного внутреннего усилия: впервые она села с ним за стол — как равная.

Док не придал этому жесту ровно никакого значения. Он высыпал монеты на стол, силясь найти во всём этом подвох.

— Противотуманное зелье? Не смеши мои мозги! Если наш дорогой Повелитель тыкв даст мне наконец добро, я разгоню эту напасть своими компрессорами. Но какой-то компотик, покипевший немного у девчонки, которая мнит себя великим химиком… Это антинаучно! — И Док кивнул сам себе.

Салли не стала с ним спорить и лишь сдержала улыбку. Хорошо бы Док поприсутствовал…

— Но вот это — настоящее… — продолжил Финкельштейн, перебирая монеты. — И, должен признаться, тебе удалось меня удивить.

В его устах это была высшая похвала, и почему же она оказалась так приятна...

А Док, видимо, решил добить Салли, сказав:

— Впрочем, это не в первый раз. Ты сильно меня удивила, когда полезла к Уги со своей дурацкой спасательной операцией. А ведь все мы побаивались его. А ты поступила глупо, но храбро. Очень глупо. Да, я чуть не лишился плода своих многодневных трудов и ценных запчастей, — закончил он ворчливо, чтобы никто, упаси Хэллоуин, не подумал о нём слишком хорошо.

Салли почувствовала, как неудержимо теплеют щёки: в первый раз создатель её хвалил.

Финкельштейн же бездумно строил из монет разновысокие башни. Салли жадно впитывала каждое слово.

— Беда, что ты оказалась чужой, незнакомой... — Салли навострила уши, однако Док не стал развивать загадочную тему. — Но как проект ты была интересна. — Он помолчал. — Составные части же от…

По пандусу громко застучали каблучки Джуэл, нарушив интимность момента, и Док резким движением снёс свои башни. Салли разочарованно выдохнула. А ведь сейчас она могла узнать что-то крайне важное из истории своего создания. Она с досадой поднялась с места и стала убирать грязную посуду. Джуэл с интересом воззрилась на раскиданные монеты и проворковала:

— О, это наша Салли принесла? А я всегда говорила, что она умница, дорогой! Посмотрите-ка, какой раритет! — С этими словами она вытащила из-под низа потемневшую худенькую монетку, которая выглядела старее остальных.

При взгляде на неё, Док недовольно нахмурился и пробормотал:

— А-а, этот…

Салли потянулась посмотреть, что там такое увидели Финкельштейны, и онемела: среди изображений тыкв и профилей Джека (которые она всеми силами старалась не замечать) на неё с монеты злобно глядел Бугимен.

* * *

— Не хочу я идти опять сидеть на той проклятой, скучной крыше и пялиться весь день на этого дурака! — канючил Корыто. — На тыквенных полях и то было интереснее, чёрт бы побрал этих скелетов попасться на зубы оборотням!

Крыто возвела оче горе и чертыхнулась. Ну сколько раз можно повторять этому придурку: у них важная и секретная миссия. В отличие от всех остальных бездельников-горожан, которые только и могут, что по домам тыриться.

Впрочем, Крыто и её напарники и правда не увидели ничего необычного за прошедшие дни. Пришлые скелеты мирно занимались непритязательными делами, до тошноты не вызывая никаких подозрений. Стучать пока решительно было не о чем, и это бесило. Ещё несколько дней пустого наблюдения, и банда взбунтуется окончательно и пойдёт заниматься более весёлыми и полезными делами: пугать в тумане незадачливых пешеходов, например. Они такие все пришибленные, что аж руки чешутся!

Поначалу ещё было ничего. Боевой дух троицы, взбодрённый потрясением на кладбище, был несказанно высок, и ребята рыли землю в желании в кои-то веки отличиться с хорошей стороны. Получив от Джека поручение следить за скелетами, они поделили последних по жребию и рьяно взялись за дело. Корыто достались неразлучные Боб и Доб, Шито — Стоун, а самой Крыто — Джим. Но дни шли за днями, ничего особенного не происходило, скелеты, как мирно пашущие зомби-лошадки, работали на благо города, а впечатления от встречи с родителями постепенно изглаживались из короткой детской памяти, особенно у мальчишек.

Гибель братьев-скелетов и последующие странноватые разговоры несколько встряхнули троицу. Она перегруппировалась и стала следить по очереди за оставшимися двумя скелетами. Но рутина всё погубит. Крыто уже чувствовала себя какой-то нудной училкой, которая пытается собрать в кучку разбегающихся, как тараканы, мальчишек. Да гори оно всё хэллоуинским пламенем!..

Кстати, о пламени. В городе имелся гораздо более занимательный скелет, за которым она бы с интересом понаблюдала. Но почему-то от этого мероприятия за версту веяло опасностью. Ну его. Так что…

— Не ной, тормоз, а делай, что тебе говорят! — прикрикнула Крыто на Корыто. — А то я пойду и доложу Джеку, как ты проглядел глючность в поведении своих скелетиков!

Корыто понурился, но возражать не посмел. Крыто всегда побеждала в споре, хоть в словесном, хоть…хм-м… в рукопашном.

Шито хохотнул, поигрывая театральным биноклем с резной ручкой из слоновой кости.

— А ты чего ржёшь?! — окрысилась на него Крыто. — Иди с ним, видеть вас обоих не могу больше! Достали вы меня за эти дни хуже самого горького тарантула! Пасите этого здоровенного тугодума, а я, так уж и быть, возьму на себя Саллиного хахаля.

Восторженные взгляды Джима не могли укрыться от зоркого девичьего взора, а уж додумать всё остальное она была не прочь. Но и с этим идти к Джеку было пока рано и как-то… э-э… боязно.

Пацаны ушли, возможно, обсуждая свержение своей негласной атаманши, а Крыто вздохнула, вытащила свою подзорную трубу и заняла неприметный наблюдательный пост, из которого неплохо просматривалась мастерская ведьминой лавки, даже несмотря на туман. То есть практически окна в окна.

Полдня Крыто промаялась от скуки, но потом в лавку, как бешеная кошка, ворвалась Салли. Крыто с любопытством понаблюдала, жалея, что не слышит слов, как все поорали друг на друга, сварили какую-то очередную бормотуху и успокоились. А потом сердечко ёкнуло, когда вошёл Джим и попытался взять эту куклу за руку. Уже что-то. Но потом мелкая ведьма опять всё испортила. Скелет зачем-то выпил водичку из бутылки, а потом все вышли на улицу. А вот дальше Крыто смотрела во все глаза. Большая ведьма разбрызгала бурду помелом, и туман съёжился и опал. Это, пожалуй, стоило целого дня наблюдения! И даже недели. Крыто с вожделением вперила взгляд в бутыль. Так вот оно какое — Противотуманное зелье! Это достойная Новость. Правда, старухи-ведьмы небось сами доложат её Джеку, но хоть с парнями вечером будет, что обсудить…

Тем временем дверь снова открылась, и из неё вышел Джим, гружённый громоздким ящиком. Крыто последовала за скелетом, прячась за домами, хотя при такой видимости можно было особо и не скрываться, тем более от этого олуха. "Последний день, — сказала она себе. — Если с этим товарищем ничего интересненького не произойдёт — бросаю сие тупое занятие".

В задумчивости Крыто налетела на приоткрытую дверь какого-то дома, впечаталась в неё лбом и произвела дикий шум на всю пустынную улицу. Шедший в нескольких шагах впереди Джим обернулся, и Крыто едва успела нырнуть за угол. Она прижалась спиной к стене и замерла, не дыша. Вот так разведчица, обругала она себя. Просто воплощение хитрости, ловкости и коварства! А ещё грациозности и скрытности.

Услышав возобновившиеся шаги скелета, Крыто предпочла обойти дом с другой стороны. Она крадучись огибала строение, не отрывая руки́ от склизкой шероховатой стены и постоянно оглядываясь. Поэтому и не заметила, как впереди из тумана вырос массивный силуэт, — пока буквально не уткнулась в него носом. По обонянию ударил смрад, машинально оттолкнувшиеся от существа руки ощутили под одеждой множество мелких шевелящихся частичек. Крыто подняла голову и обомлела. Над ней, злорадно ощерившись тёмным провалом рта, возвышался её бывший шеф.

* * *

Салли непонимающе переводила взгляд с Дока на Джуэл.

— Почему Уги отчеканен на монете? Неужели?..

— Да, он был Повелителем тыкв до Джека, — поморщился Док. — А ты что, не знала?

— Не знала, — сумрачно отозвалась Салли. — Наверное, в школе плохо училась.

— А ты не ёрничай, — огрызнулся Финкельштейн. — Не Повелительница тыкв ещё, чай.

"Нет, — грустно подумала Салли. — И скорее всего не буду. Что ж они все по-больному то, а?.."

Пора самой брать судьбу в свои руки, а не надеяться на скелета на волколаке. Вообще на скелетов надеяться нечего… Сначала тебе на Спиральном холме говорят, что тебя ждали всю жизнь, и предлагают навсегда остаться вместе, устраивают целое театрализованное представление по обмену довольно сильными магическими талисманами, которые только всё усложняют, а потом просто чураются без нормальных объяснений. И тут же вьётся ещё какой-то скелет, хочет «дружить», но нет уже никому веры, нет. Да и интереса нет от слова совсем.

Как издалека Салли услышала голос Дока.

— …Так что, Джек Скеллингтон, пожалуй, не самое плохое, что случилось с Хэллоуин-тауном, — заключил тот, держа в каждой руке по монете, — одну с Уги, другую с Джеком.

— А как Джек стал Повелителем тыкв? — спросила Салли, стараясь, чтобы вопрос прозвучал не слишком взволнованно.

— Захочешь, так сама у него спросишь. — Финкельштейн развернул коляску, чтобы уехать.

— И как тут было при Бугимене? — Салли всеми силами хотела продлить вечер откровений.

Док помедлил, но повернулся к ней и негромко заговорил:

— Плохо, очень плохо. И очень долго… После Средневековья тут, по слухам, было затишье, но за годы правления Уги кладбище и приняло свои внушительные размеры… Он казнил и увечил без счёта за малейшее ослушание. А требовал он много.

Салли, поражённая внезапной догадкой, быстро посмотрела на ноги Дока и тут же отвела взгляд, но Финкельштейн это заметил.

— Да. И я тоже.

— За что?!

— Отказался делать ему адские машины для убийств на «праздник». Для этого я ещё слишком человек. — Он гордо вскинул голову.

— Но почему Джек его пощадил, когда стал королем?!

— Кто знает. Кто знает… — Учёный поехал к пандусу, но потом, полуобернувшись, сказал: — Серебро оставь себе. Мне не нужно. Пошли, золотце, уж поздно.

И Салли осталась наедине с грязной посудой и разбросанными монетами, не зная, кого же из отчеканенных королей Хэллоуин-тауна она опасается больше.

* * *

Крыто пятилась, пока не упёрлась лопатками в стену дома. Но что же это? Она ни в чём не виновата! Она отлепилась от стены, тряхнула головой и выдавила улыбку.

— Ты вернулся, какая удача! А то мы тут совсем захирели! Какие нас ждут шалости, какие развлекухи?

Бугимен обошел её кругом и щёлкнул конечностью по шляпе, сбив её на землю.

— Так, так, так, кто это тут у нас? Некая Крыто! А где напарнички? Давайте-ка, расскажите мне про вашего нового дружка — Джека.

Крыто заискивающе улыбнулась и развела руками, хотя внутри у неё все сжалось.

— Ну что ты! У нас один друг и господин — славный Уги-Бугимен!

— А это мы ещё проверим. Сдается мне, снюхались вы с этим болваном, а?

— Как можно?! — Крыто отчаянно замотала головой.

— Отлично! — Уги сделал вид, что хлопает в ладоши. — Тогда я тут тебе подарочек приготовил, принимай.

Мешок вытолкнул откуда-то из тумана женщину-зомби. Выглядела она совсем плохо, видимо, её оживили на довольно поздней стадии распада, лицо было едва узнаваемо. Но Крыто похолодела. Не надо опять!

— Ну, за воссоединение семьи! — довольно расхаживал вокруг неё Бугимен, щурясь, как кот. — Заметь, я сделал больше, чем он, теперь мамочка всегда будет с тобой! Не благодари! — И он загоготал.

Крыто не могла не протянуть руки и не коснуться зомби. Только холод и тлен. Улетающий призрак и то был теплее… Чёрт, да она сама зомби, но это выше её сил! А призрак улетел куда-то в свет… И вряд ли оттуда возвращаются.

Крыто в первый раз критично глянула на Уги и зомби. Как-то всё это… Сомнительно. Хотя и очень правдоподобно.

А Бугимен уже вошёл в раж и, как заправский иллюзионист, вытащил из тумана связанного Джека и поставил перед Крыто.

— Вот ваш дружок. Давай, докажи, что это не так, девчонка! — Он сунул Крыто в руки палицу с шипами. — Снеси скелету черепушку!

Но Крыто уже догадалась, она торжествовала. Не зря же она самая умная в банде, хе-хе!

Она с готовностью приняла палицу, размахнулась и внезапно ткнула Мешку в живот.

— Да пропади ты, туманище! Как они это называют?.. Морок! Бери свою мешковатую задницу в хилые щупальца и катись отсюда!

И Уги осел, схлопнулся, и пропал призрачный Джек, и женщина-зомби тоже растеклась лужицей по мостовой…

А Крыто, в противовес своей браваде ещё минуту назад, задрожала и опустилась на землю, не в силах оторвать взгляд от лужицы и сжав зубы. Не надо было так, Уги, если ты меня слышишь. Не надо.

* * *

Наведя чистоту и собрав рассыпанные монеты, Салли поднялась к себе. Спать совершенно не хотелось, бодрость так и бурлила внутри, и комната, казалось, её не вмещает. На всякий случай Салли даже втащила наверх метлу, чтобы, при желании, упорхнуть прямо из башни, не создавая лишнего шума.

Салли распахнула окно, но взгляд лишь упёрся в сплошную пелену. А что если… Зря что ли она резала себе палец?

Она прокралась в лабораторию и выбрала там самый большой шприц — чуть ли не на пол-литра. Салли набрала в него Противотуманного зелья и, с трудом сдвинув тяжёлый поршень, пустила тугую струю по покатой параболе вперёд.

Зелье, на лету обращаясь в пар, оставляло за собой широкий коридор прозрачного воздуха. Воодушевившись, забыв обо всём, Салли брызгала снова и снова. Ничего, она сварит ещё, это теперь просто.

И вот уже стала видна стоящая напротив башня Джека. В окнах было темно.

Сколько вечеров она провела вот так, на подоконнике, ловя свет этой башни… Надо покончить с этим делом сегодня, хоть бы ей пришлось прождать всю ночь напролёт. Салли взяла в одну руку бутыль, где ещё плескалось добрых две трети зелья, в другую — метлу и шагнула из окна, как шагала раньше, но не вниз, а вверх.

Но вся бодрость куда-то загадочным образом испарилась, едва Салли долетела до места. Видимо, её ждут не только резкие перепады настроения. Тяжёлая бутыль оттягивала руку, усталость налила ноги свинцом, ресницы вдруг стали слишком тяжёлыми для век. Вечер был тёплым, и Салли присела на нижнюю ступеньку, чтобы передохнуть. И конечно, её тут же сморил сон. И конечно, он не был спокойным, как и всегда. Но она даже не успела разделаться с очередным Джеком-из-сна, как её разбудил запах гари и ощущение чьего-то присутствия рядом.

На мгновение ей показалось, что она вернулась в сон, но обстановка была другая, да и этот Джек смотрел на неё по-доброму, хоть и грустно. Салли выпрямилась и стряхнула с волос непонятно откуда взявшуюся землю. Ей показалось или кончики были опалены меньше? Впрочем, неважно.

Она совершенно не знала, что сказать, словно забыв, зачем прилетела. И опять тонула в этом взгляде тёмных глазниц, как и много лет назад, когда впервые увидела его на маскараде в честь Хэллоуина, традиционно восстающим из Кислотного фонтана. Раз и навсегда. И никогда больше. Одна попытка — одна осечка. Один шанс из тысячи. И никакого Джек…пота.

Молчание затянулось, и Джек, словно вспомнив о своей роли хозяина, улыбнулся и, правда, не предложив ей руки, сделал приглашающий жест в сторону двери.

— Привет! Какой приятный сюрприз! Зайдёшь?

Салли неуверенно глянула на дом и покачала головой. Искушение слишком сильно.

— Нет, спасибо, время позднее… Я по делу. Я принесла Противотуманное зелье.

Джек удивлённо моргнул.

— Противотуманное зелье? Я, признаться, и не думал…

Похоже, никто в неё не верит.

— В общем, вот. — Салли махнула рукой на бутыль, пряча глаза. — И ведьмы желали ли бы получить за него награду.

— Но сварила его ты? — проницательно спросил Джек.

— Я…

— Спасибо! — с чувством сказал он, будто пытаясь взглядом и голосом выразить то, что не может сделать жестом. — Это так важно для города! И для меня.

Салли подняла на него глаза с непрошеной надеждой. Джек взял бутыль.

— Ведьмы, конечно, без награды не останутся.

В принципе, можно было расходиться, но Джек вдруг встрепенулся и спросил, словно найдя ещё повод задержать её.

— Кстати, а как этим пользоваться?

— О-о, надо вылить его в Кислотный фонтан, вот и всё. Тогда зелье распространится на весь город.

— Я хочу сделать это вместе с тобой, — твёрдо сказал Джек, пристально глядя на неё. — И пусть весь Хэллоуин-таун увидит, что зелье сварила ты. И оценит наконец по достоинству.

— Но ведьмы…

— Награда будет достойной. Но для тебя же важнее другое, ведь правда?

Салли почувствовала такое тепло, какого не чувствовала уже целую вечность. Как провести ладонью над пламенем свечи. Он понимал её. На краткий миг ей снова показалось, что всё возможно, всё вернулось, всё будет хорошо. И любые вопросы уместны.

Она живо спросила:

— Ой, Джек, а правда, что Уги был Повелителем тыкв до тебя? И что случилось потом?

Джек изменился в лице, и волшебство растворилось, как туман под действием сваренного ею зелья. Теперь он снова выглядел таким далёким и слишком… королём.

— Это не уличный разговор, — сказал он немного резко. Но потом смягчился и добавил: — Зайдём, и я расскажу тебе эту историю. Она довольно длинная…

Салли сомневалась. Опять быть в этом доме, где она однажды была так счастлива, когда всё-всё было по-другому…

Джек, видимо, неправильно истолковав её нерешительность, настойчиво продолжил:

— Тебе ничего не угрожает. Я и пальцем тебя не трону, даю слово.

Как будто это то, чего она жаждет… Но и отказываться от приглашения особых причин не было. Салли медленно кивнула и первая пошла по высокой лестнице.

Они расположились на первом этаже, в гостиной, подальше от башни, где совершался сокровенный обмен сердцами, Салли на диване, а Джек в кресле. Никто не спешил начинать разговор. Слишком уж много было неудачных попыток за последние дни… Джек так внимательно всматривался в её лицо в тусклом свете керосиновой лампы, что Салли стало не по себе. Ей казалось, что все её внутренние изменения видны как на ладони, и она постаралась незаметно прикрыть рукой запястье, где больше не было ниток. Скоро и остальные нитки отвалятся естественным путем, так что ей срочно нужна тушь…

Джек наконец нарушил молчание и спросил, показав рукой на бутыль с зельем, стоявшую на столе:

— Ну и как, это было сложно?

Нет, Джек, что ты. Я просто просидела прорву часов в библиотеке, обманывая всех и каждого, перелистала сотню пыльных фолиантов, обнаружила у себя в теле кровь, потратила последний вопрос о собственном будущем, повздорила с ведьмами, сварила запрещённое зелье, нарушила ведьминский закон… А ты и не думал.

Но вслух она сказала:

— Нет, не очень. Расскажешь мне свою длинную историю?

Джек встал и стал прохаживаться по комнате, потирая череп ладонью.

— Я Очнулся примерно в начале XIX века, год я точно не знаю, как-то не до того вначале было. Первое время вообще всё было довольно сумбурно. — Он даже слегка улыбнулся воспоминаниям. — Представь себе: резкий толчок — и тебя как будто вырывают из самого глубокого, долгого и тёмного сна без сновидений, и ты хлопаешь глазами — нет, уже не глазами, пытаясь вспомнить, как ты здесь очутился, кто ты, как тебя зовут… Хорошо, что это хотя бы происходит уже не в земле… А потом ты смотришь по сторонам (я ведь был пробуждён не один) и видишь кругом… скелетов! Ты — который мнит себя человеком! Скелетов, которые так же ошалело оглядываются по сторонам, пугаясь друг друга. Миг замешательства — и ужасная догадка. Ты смотришь на свои руки. На свои ноги, вылезшие из истлевшей одежды. Это не твои руки, это не твои ноги!.. Это какие-то гладкие кости, от вида которых ты, человек, если ты не врач, всегда испытывал некий иррациональный ужас. И эти костяные пальцы ещё и шевелятся — в полном соответствии с твоей волей, и от этого особенно жутко… И последний этап проверки. Ты подносишь эти чужие, но послушные пальцы к лицу и обнаруживаешь то, чего боишься. Пальцы чувствительны, несмотря на отсутствие нервов, и чувствуют они то, чего ты предпочёл бы не ощущать. Они легко проваливаются в глазницы, а тебе от этого ни горячо ни холодно. Закрадывается вопрос: как ты вообще видишь, если на месте, где должны быть глаза — лишь пустота?.. Пальцы исследуют дальше. Как ты слышишь ошеломлённые возгласы других скелетов, если у тебя нет ушей? Ты ощущаешь кожей прохладу воздуха и дуновение ветра, но у тебя же её нет. Запах сырой земли ударяет по обонянию, но чем ты дышишь? Ты мыслишь, но чем? Ведь черви съели твои мозги…

Взгляд Джека был устремлён куда-то в пространство. Он снова проживал тот момент, значительный, страшный, уже такой далёкий, но не забытый. Салли слушала, затаив дыхание.

— Пожалуй, это был один из самых запоминающихся моментов этой жизни.

Джек замолчал. Салли решилась спросить:

— И как ты принял свою новую сущность?

— Да на удивление легко. Конечно, поначалу непривычно: динамика тела совершенно другая, больше лёгкости, меньше грубой силы. Вначале даже пытался пить и есть. — Он усмехнулся. — Но, как ты понимаешь, это ни к чему не привело. Потом мне даже понравилось: не надо заботиться о таких банальных вещах. С телом я тоже быстро подружился. Оно оказалось ловким и крепким, хотя до сих пор поражаюсь, как это работает без мышц и связок. Ожившие скелеты — это вообще что-то за гранью логики и здравого смысла, ближе к магии, взять хотя бы наши одновременно твёрдые и пластичные черепа, регенерацию костей, наличие языка, что сильно упрощает речь… Странно, что Док до сих пор не разобрал ни одного по косточкам. Хотя, кто знает…

— И как же ты стал Повелителем тыкв?

— Когда меня пробудили, в Хэллоуин-тауне царствовал Бугимен. Нас, всю группу только что оживлённых, отправили к нему в услужение. И ему пришла в голову дивная мысль натаскать нас с оружием и отправить в мир людей, в качестве охотников за головами. А головы ему нужны были вполне определённые: епископов, борцов с вампирами и прочей нечистью, учёных. Хотя случайные жертвы тоже чрезвычайно приветствовались. Думаешь, откуда здесь столько голов? С тех времён ещё остались…

Уги не относился к Хэллоуину, как к празднику, как это было испокон веков, ещё со времён Самайна¹, а только как к способу захватить больше власти, расширить Хэллоуин-таун в мир людей, наплодить побольше нежити, а остальных истребить. Безумный план.

Дни напролет мы тренировались, и мозги, точнее то, что теперь думало вместо них, нам тоже промывали знатно. Бугимен внушал нам, что убить человека — почётно, полезно, а главное — приятно.

И вот наступил очередной Хэллоуин, когда грань между мирами истончается, а нежить находится на пике своей силы. Мы, такие злобные и страшные скелеты, вылезли из порталов-могил. Первой жертвой стал смотритель кладбища и, как ни печально, пал он от моей руки… — Джек с явным усилием договорил эту фразу и с опаской бросил взгляд на Салли. — Но потом, когда я смотрел, как его ещё тёплая кровь капает с моего клинка, во мне что-то перевернулось и встало как надо. Нет, я не вспомнил свою жизнь, как не помню её и сейчас, но уж то, что убийство ни в чём не повинных людей — зло, я осознал чётко. В свою защиту я могу только сказать, что я забрал этого смотрителя с собой и упросил сделать из него зомби, сейчас он вполне доволен послежизнью…

К несчастью, остальные скелеты не были столь щепетильны, и коллекция Уги тогда пополнилась. Но уже не моими руками.

Дезертировать тоже было нельзя — Бугимен следил за нами с помощью зелья ви́дения, такого же, как ведьмы варили на то Рождество. Да и некуда: что будет делать одинокий скелет в мире людей? А люди способны за себя постоять, кто бы там что ни говорил — уж я-то точно знаю… Когда первый испуг спадает, они берутся за вилы, ракеты, святую воду, факелы — что угодно, и ты неминуемо превращаешься в груду костей или утыканного осиновыми кольями ежа, или горстку пепла.

И тогда-то, случайно, я и сделал первый шаг к своему призванию — пугать. Мы ворвались в какой-то храм, и на пути встал молоденький монашёнок. Не успели мои спутники его проткнуть, как я, в приступе вдохновения, сделал вот так, — Джек оскалился, Салли улыбнулась, — и он очень комично упал в обморок. А Бугимен по ту сторону чана с зельем, видимо, живот надорвал от хохота. Похоже, моя мимика оказалась самой выразительной из всех скелетов… И с тех пор я именно пугал, совершенствуясь в этом искусстве. Уги казалось весьма забавным то, как у меня это получается.

Джек перевёл дух. История и правда выходила длинной, но Салли ни за что бы не стала её прерывать. Сидеть здесь, смотреть на него, слушать этот глубокий голос уже было счастьем. О какой самостоятельности она только недавно помышляла, Хэллоуин…

А Джек продолжил:

— Хэллоуинцы-старожилы не были особо довольны политикой Уги. Новенькие в таких количествах ассимилировались плохо, затевали беспорядки, с которыми Бугимен жестоко расправлялся... Дух праздника, в который свято верили местные жители, был почти потерян. Горожане роптали: они не могли теперь спокойно выйти в человеческий мир в свой день и беззлобно попугать людей по обоюдному согласию, не попав на костёр или кол ожесточённых выходками ручных скелетов Уги.

На этом фоне росла моя популярность — как символа праздника, который был им близок. Я, конечно, разговаривал тайно с другими скелетами, чтобы всем вместе воспрепятствовать Бугимену вершить его тёмные делишки. Но как будто они все в прошлом были бандитами и разбойниками, и их теперь всё устраивало. Я же чувствовал к этому отвращение. Кстати, интересно, не они ли меня убили в жизни, раз мы лежали все вместе…

В общем, кто-то из них меня сдал, и я оказался в опале. Уги теперь не сводил с меня глаз, хотя почему-то не казнил сразу. Наверное, нравилось наблюдать за мной в деле устрашения.

Разговаривал я и с другими жителями, но до открытого восстания ещё не настал момент. Всё это могло бы тянуться ещё очень долго, если бы не один случай. А именно: мешок вдруг возжелал узнать своё будущее и обратился к прорицательнице.

Салли вздрогнула, и снова ей показалось, что по одному её виду Джек вдруг догадается, что и она посещала Гизелу… Ведь в городе была только одна прорицательница и, кажется, уже давно.

— Но для пророчества у него не было… м-м… биоматериала.

Да уж, биоматериала, подумала Салли. Она-то полностью в курсе.

— Можно было использовать кровь или кость, отданную добровольно. И угадай, кого он выбрал.

Салли расширила глаза. Так вот почему у Джека на руках четыре пальца! Но почему на обеих?.. Салли как наяву вспомнился обруч из костяных пальцев, в котором Гизела видела будущее. И, возможно, один из них принадлежал Джеку… Ей даже стало трудно дышать.

— И ты отдал свою кость добровольно? — спросила она с ужасом.

— А что мне было делать? Умирать снова мне пока не хотелось, как скелет я был тогда ещё молод, и всё казалось таким новым и интересным. Вроде второго шанса, которого ты не вправе был ожидать. А этот приказ Уги смотрелся относительно мирным.

— Выглядит не очень добровольно, — скептически заметила Салли.

— Добровольно — понятие растяжимое. Я сказал необходимые слова ритуала, и Бугимен получил своё пророчество.

— И что же?

— Конечно, я не знаю точно, что ему предсказала прорицательница, но после этого начались гонения на скелетов. Возможно, ему и было предсказано падение от руки скелета, и тогда она оказалась права! — Джек хищно оскалился. — И вот это народу уже совсем не понравилось. Скелетов к тому времени в городе было несколько десятков, и хоть их особо и не жаловали, но вот так расправляться с ними, по несколько за раз — это уже пахло полным произволом. Ты могла видеть их прикованными в подземелье.

Салли сжалась от воспоминания.

— Но как Бугимен управлялся со всем городом один? Он же не вездесущ…

— Для этого он и заводил себе карманных скелетов, и, как я теперь понимаю, часть из них были вторично оживлёнными, то есть не имеющими своей воли. Их он приберегал, а казнил обычных.

— Но как ты уцелел, если уже был в опале?

— Загадка. Наверное, у него были на меня какие-то особые планы… Но им не суждено было сбыться. В ночь перед массовой казнью большей части скелетов я подговорил нескольких хэллоуинцев из самых отчаянных и безрассудных: Оборотня, Демона, Хельгамину…

— Хельгамину?! — не поверила Салли. — Где Хельгамина и где безрассудство?!

— Ну, раньше она была поживее. И потом она яро ненавидела Бугимена.

Салли подумала и сложила два плюс два. Покалеченный Финкельштейн. Хельги. Ясно…

— Мэр, кстати, тогда воздержался и угадай, что сказал… — Салли понимающе хмыкнула. — Ночью мы пробрались во дворец Уги — от него сейчас камня на камне не осталось, кроме подземелья — и, обезвредив охрану, напали на мешка и взяли в плен. Казалось, переворот полностью удался, но мешок оказался дьявольски хитёр. Он что-то сделал с костями приговорённых скелетов, и они, один за другим, в течение нескольких дней серели и рассыпа́лись в прах. Жуткое зрелище… То же произошло и с его охраной. Как серая хворь исключительно для скелетов, только не заразная. По крайней мере, я не заразился. А Уги только усмехался.

— И тебя выбрали королём? — Салли чувствовала гордость за него, хотя она-то тут при чём…

— Да, сразу и, к моему удивлению, единогласно. Наверное, мой неотразимый оскал всех покорил. — Джек улыбнулся. Но потом опять помрачнел. — Таким образом, в городе не осталось ни одного скелета, кроме меня и обитателей Дерева висельников, но они всегда жили обособленно и ни во что не лезли. Это, кстати, был 1837 год, так что я был коронован одновременно с королевой Викторией. — Он значительно поднял палец.

Салли на всякий случай уважительно кивнула, но ни дата, ни имя ей ни о чём не говорили. Док человеческой историей не интересовался и книг по ней не держал.

— И в том же году мы впервые испытали тыквенный фонарик на Хэллоуин²! Ошеломительный успех! До этого светильники делали из репы или брюквы, — Джек оживился от воспоминания. — Так что «Повелитель тыкв» — довольно молодой термин, просто он хорошо прижился, настолько хорошо, что даже старых королей теперь именуют Повелителями тыкв. Хотя, не скрою, «Я — Джек, Повелитель брюкв» звучало бы веселее.

Салли не выдержала и прыснула. Джек довольно улыбнулся. Ну вот что с ним делать…

А он между тем мечтательно протянул:

— Викторианская Англия… Моя любимая эпоха! Оттуда я и позаимствовал свой образ. А аристократизм я и так всегда ощущал в себе…

— А имя?

— Имя пришло само собой сразу после пробуждения. Я просто не мог думать о себе иначе. А фамилию наследственную принял, так сказать³.

Салли была готова часами слушать его, когда он такой, но призрак кипящей лавы маячил перед ней, и она задала мучивший её вопрос:

— Джек, но почему ты пощадил Уги после всех его преступлений?!

Оживление вмиг слетело с него, и взгляд стал напряжённым.

— Ты уверена, что хочешь это знать?

Салли настороженно кивнула. Джек долго изучал её лицо, потом вздохнул, решаясь на что-то, и сказал:

— Это он меня оживил.

* * *

Больно было видеть сначала недоверие на её лице, а потом ужас пополам с неприязнью. Ну не виноват же он, что стал одним из творений негодяя и по совместительству сильного некроманта…

Джек с усилием заговорил:

— Нет, я не испытывал никаких сентиментальных чувств к тому, кто дал мне вторую жизнь, ведь это было сделано из его собственных злодейских побуждений. Тем не менее, что-то тогда заставило меня удержать разъярённую толпу, которая жаждала разодрать мешка на лоскутки «за всё хорошее». Но мне верили. Я настоял на заточении в подземелье, и ко мне прислушались. Уги на долгие годы осел в подвалах своего разрушенного дворца и затих, не считая мелких шалостей руками Шито, Крыто и Корыто… Я должен был так сделать, по крайней мере, в первый раз! Ты считаешь, я совершил ошибку?

Салли явно не ожидала такого вопроса и стушевалась.

— Нет, всё верно… Ты не мог поступить иначе, это же ты. Жизнь за жизнь.

Она больше не смотрела осуждающе, слава Хэллоуину…

Джек, воодушевившись, закончил свой рассказ.

— И когда город зализал раны, всё тут пошло так, как ты видишь сейчас. Мы с Мэром организовывали праздник за праздником, Бугимен, не высовываясь, сидел у себя в подземелье… А дальше ты знаешь. Второго раза я ему не спустил. Вот и всё.

А сам подумал: нет, не всё, если его подозрения верны. Но ей об этом лучше не знать.

Салли задумчиво рассматривала свои руки и в любой момент могла засобираться домой, так что Джек поспешил спросить:

— Ну, а ты что помнишь о своих первых днях?

Салли вскинула на него взгляд и грустно усмехнулась.

— У меня всё гораздо короче и прозаичнее. Я не создана для великих дел.

— Напрасно ты так думаешь, — с уверенностью сказал Джек. — Если это тебе внушил Док, то он глубоко заблуждается. Завтра весь город об этом узнает, в том числе и твой нерадивый создатель. — И он подтвердил свои слова решительным кивком.

Салли чуть улыбнулась, и Джек с живостью продолжил, опять принимаясь ходить и делая руками экспрессивные жесты.

— Представляешь, полдень, туман и беспросветность, жители унылы и хмуры. Надежды нет. Тут появляешься ты в платье в пол, с красивым сосудом на плечах, с развевающимися волосами…

— Джек, ты замечтался.

— А что такого? Я слишком долго ставил ужасы, теперь душа просит прекрасного!

Салли старалась выражать скепсис, но видно было, что и ей радостно. Наконец-то ему удалось её развеселить, впервые за Хэллоуин знает сколько времени он дарит ей не только отрицательные эмоции. Надо развить успех!

— Ты, прекрасная девушка, как богиня, несущая в своих руках освобождение от напасти, поразившей весь город! Ты выливаешь зелье в фонтан, ХЛОП! Туман опадает, растворяется, изливается хрустальным дождём… Солнце пронизывает всё кругом своим золотистым светом, все обнимаются, льют слёзы счастья…

— Да ты поэт! — смеясь, заметила Салли.

— А то!.. У Финкельштейна отпадает челюсть, зрители аплодируют… Поднимают тебя на руки, несут через весь город…

Да! Если он не может пока дать ей ничего другого, он подарит ей уважение хэллоуинцев! Она это заслужила. И вот она, та лёгкость в общении, которую они уже почти потеряли. Удержать бы её…

— Идиллия! — Салли лукаво улыбнулась. — А где в это время находишься ты? Тоже несёшь меня через весь город?

Всё, прощай, лёгкость, с горечью подумал Джек. Он отвернулся к окну и стал рассматривать пейзаж, хотя с тем же успехом можно было бы изучать небезызвестный Чёрный квадрат. И что ей теперь отвечать? Во всей этой катавасии с пламенем он чувствовал одну свою большую неудачу, проблему, с которой он не может справиться. И признаваться в этом не хотелось.

Да, он больше всего желал бы пронести её, как хрустальную вазу, через весь Хэллоуин-таун, разделяя её успех, гордясь ею, видя, как она начинает верить в себя. А потом занести в свой дом и провести с ней остаток жизни. И, несомненно, так и будет! Но пока ему нужно немного времени и уединения.

Зато вот прямо сейчас Салли сидит и неправильно истолковывает его молчание.

— Да, конечно, — поспешил уверить Джек. А завтра он придумает, как избежать того, что сам приплёл ради красного словца.

Паузу Салли, конечно, заметила. Надо срочно исправлять.

— И как же ты ожила?

Она, казалось, уже и забыла, с чего они начали, очарованная его красочным описанием завтрашнего дня.

— О-о… Ну, в начале темнота, тишина, бесчувствие… Ничего нет. А потом сразу появляется всё, слишком много всего! Слепящий белый свет, самый яркий из всех возможных! В эпицентре молнии, наверное, такой. И гром в ушах, и миллионы угольков, больно прижигающих каждую частичку тела. И запах озона, слишком острый, чтобы вдохнуть. И судороги, сотрясающие всё тело, которые не унять… А потом ты понимаешь, что тебе нечем дышать, хотя ещё не знаешь, что это такое, секунда паники — и ты делаешь свой первый лихорадочный вдох… Глаза сами собой открываются, и ты видишь и запоминаешь навсегда свою первую картину этого мира. И первое лицо, склоняющееся над тобой с выражением, которое позже ты сможешь расшифровать как острое разочарование. И уши слышат резкий, грубый голос, говорящий: «Не та... И не та. Значит, будешь просто служить мне, несносная девчонка».

И дальше тебе помогают встать, одеться и сделать свой первый неуклюжий шаг. Правда, по части грации я не сильно выросла с тех пор, — смущённо пробормотала Салли. — Впрочем, трудно требовать твёрдости в ногах, когда тебе по какой-то странной прихоти не дали каркаса. — Она вздохнула и продолжила: — На все вопросы: «Кто я? Зачем я?» — один ответ: «Я твой создатель. Ты принадлежишь мне. Ты создана, чтобы служить». Вначале это кажется вполне логичным и единственно возможным. Но потом тебя учат читать, и ты открываешь для себя книги. И эти книги порождают массу вопросов, и тебя уже не удовлетворяют краткие и сварливые ответы твоего создателя. Ты смотришь в окно и видишь других существ. Потом даже общаешься с ними, ходя с поручениями. И все они живут по-другому. Чем ты хуже? Ты смотришь на своё отражение в полированном подносе и даже не можешь понять, красива ты или уродлива. Впрочем, у создателя на этот счёт вполне однозначное мнение…

Годы идут, ты работаешь, но вопросы копятся, копятся, и в какой-то момент ты решаешься и сбегаешь в первый раз. А тут как раз народные гуляния в честь какого-то праздника, который не очень жалует твой создатель. Все веселятся, поют, и ты, увлекаемая толпой, оказываешься на центральной площади у Кислотного фонтана. Из которого восстаёт некто, кто полностью соответствует твоим только что сформированным идеалам… А потом маскарад, танец, первое спасение от Уги... И… всё.

Последние слова были сказаны еле слышно, Салли опустила глаза.

Джек был очень растроган этой историей, но, чувствуя себя последним сухарём, не тронулся с места у окна. Ах, если бы он воссоединился с нею ещё тогда, нашёл, выкрал из башни, как скелет на волколаке — зеленоволосую ведьму...

Скоро я залечу твои раны, родная, потерпи…

Салли, исподлобья взглянув на него, только вздохнула опять и продолжила будничным голосом:

— Так я и сбега́ла с тех пор по несколько раз в месяц, а на Хэллоуин — обязательно. Док считал, что мне рано, но для него всегда было бы рано. Поэтому я и заключила с ним сделку.

— И как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил Джек. В памяти всплыли зловещие слова привязанного к столу Финкельштейна.

— Нормально, — пожала плечами Салли. И тут же сменила тему. — Мне кажется, я смутно припоминаю что-то до своего пробуждения ударом тока…

— Но как такое возможно?

— Не знаю… Док тут что-то упоминал о моих составных частях, но не договорил. Так вот, если не слишком стараться всматриваться в прошлое, а как будто расфокусировать разум, то я вижу какой-то агрегат, возможно, летающий… В лучах заходящего солнца. Вот такой. — Салли быстро прочертила по спинке дивана две полукруглые линии, концами соединив их друг с другом. Получилось нечто вроде туловища рыбки. Потом подумала и пририсовала ещё снизу маленький прямоугольник. — Кажется, так.

На этот раз Джек подошёл, и, опустившись на колено, стал рассматривать рисунок, оставшийся на ворсистой ткани.

— Похоже на… дирижабль? — сказал он наконец.

— Не знаю… Кроме этого ничего не вижу. Может, это вообще ложные воспоминания. — Она небрежно стёрла рисунок ладонью и повернулась к нему.

Их лица оказались на одном уровне, в непосредственной близости друг от друга. В опасной близости. Салли едва заметно подалась вперёд, приоткрыла губы… И на какой-то безумный, краткий миг Джек почти забыл обо всём и был готов её поцеловать, но спасительное виде́ние из Чёрного леса встало перед мысленными взором и отрезвило. Лучше обиженная Салли, чем Салли с обугленным лицом. Он отстранился, встал и отошёл. И опять она с болью смотрела на него, но уже ничего не говорила. Как паршиво-то, а…

Салли нервно огляделась, нашла взглядом часы и решительно поднялась с дивана.

— Что ж, уже поздно… Надо подготовиться к завтрашнему представлению — платье в пол и всё такое. — Она попыталась улыбнуться. — Спасибо за вечер и за откровенную историю.

— Да уж какой там вечер, — с горечью ответил Джек. Ох-х, как бы всё могло быть у них чудесно, если бы не этот чёртов огонь!.. — Платье — обязательно! Завтра в полдень у фонтана?

— В полдень у фонтана… — едва слышно отозвалась Салли, как будто силы покинули её.

— Тебя проводить? — предложил Джек, не желая её отпускать. Когда они ещё смогут спокойно увидеться наедине…

— Спасибо, я на метле. — И всегда метла, из-за которой Салли становилась почти неуловимой.

— Тогда до встречи. Будь осторожна.

— Да… До встречи.

Кинув на него прощальный взгляд, Салли взмыла в небо. Джек долго смотрел ей вслед, а потом закрыл дверь и привалился к ней спиной. Внутри всё жгло от невысказанных чувств, неосуществлённых поступков. Он поднял ладонь, и темноватую комнату ярко осветил шар огня, сжигая лишние эмоции. Джек в сердцах швырнул шар в камин, и тот разбился на сотни огнистых искорок.

Потом Джек погасил лампу, повалился на диван и приложил ладонь к тому месту, где Салли рисовала свой странный агрегат. Неизвестно, сколько он так пролежал, пожирая пустым взглядом темноту.

В дверь негромко постучали. Кто бы это мог быть, за полночь? "Может, это Салли вернулась", — мелькнула безумная мысль. Или опять что-то стряслось… Джек встал и открыл дверь. На пороге стояли взбудораженные Шито, Крыто и Корыто.

— Ты не спишь, Джек? — Глазки Крыто бегали.

— Как видите. Что случилось?

Шито и Корыто на всякий случай попятились. А Крыто, окинув презрительным взглядом своих товарищей, выпалила:

— Мы видели их в обнимку!

— Кого?

— Джима и… м-м… твою Салли!

Примечания:

¹ Самайн — кельтский праздник окончания уборки урожая. Впоследствии совпал по дате с кануном Дня всех святых, повлияв на традиции народно-католического праздника Хэллоуин. Празднуется с VII века, а то и с IV-V.

² Для меня новость, но тыквы с вырезанными страшными рожами и свечой внутри как раз называются «светильниками Джека». Тыкву стали использовать, если верить Википедии, в 1837 году.

³ Skeleton (англ.) — скелет.