Морок и Пламень (гет)

Примечания:

Краткое содержание первой части "Я подарю тебе сердце" https://fanfics.me/fic144108

Джек и Салли обменялись в Валентин-тауне заговоренными талисманами — механическими сердцами. Между ними теперь некая связь...

Салли видит один и тот же кошмар каждую ночь.

А Финкельштейн проводит над ней непонятный, но не сулящий ничего хорошего эксперимент...

Для погружения в атмосферу :)

https://youtu.be/MRfcMW09HZI

---

Салли вскрикнула и проснулась. Опять тот же сон! Только ярче, реалистичнее, чем раньше… И страшнее. Словно ощущаешь кожей касания, а запах забивает ноздри. А вокруг — гулкая и одинокая пустота. И рука дрожит от последнего удара.

Салли села в кровати и судорожно обхватила голову руками.

— Это просто сон, — твёрдо сказала она вслух, желая отогнать видение. Но собственный голос подвел её и предательски дрогнул.

Салли выглянула из окна башни. Снаружи теплился рассвет двадцать первого февраля. Прошла ровно неделя с памятного Дня Святого Валентина. А сны с тех пор не только не прошли, но стали сниться чаще, теперь уже каждую ночь во всей своей пугающей чёткости.

«Ну почему у нас не может быть всё как у нормальных людей?» — устало спросила она сама себя.

«А кто тебе сказал, что вы люди, да ещё и нормальные?» — ехидно шепнул внутренний голос, подозрительно кого-то напоминающий.

Салли поняла, что больше не уснёт. Она встала с жёсткой постели и поспешно надела старое платье — в комнате было холодно и как-то промозгло. Металлические стены и пол, к тому же остывшие за ночь, крали последние крохи тепла из тела. Ни коврика, ни занавески, ни подушки. Единственной материей в комнате было собственное тело, платье да ветхое одеяло.

Тяжёлая сейфовая дверь уже не запиралась на ночь, ведь Салли у Дока теперь удерживала договорённость. Подумав об этом, она вздохнула. К чему её это приведет… Рассказывая Джеку об этом, она утаила значительную долю правды.

С каждым новым этапом большого эксперимента Финкельштейна что-то неуловимо, но неумолимо менялось в её теле: физические ощущения обострялись, приходила и уходила боль, появлялось чувство холода, которое она не знала раньше… Но впереди ждала свобода. Столько раз она травила Дока и сбегала, и всё равно ей хотелось выйти вольным человеком с его официального разрешения и никогда в жизни больше не прятаться.

«Не человеком — тряпичной куклой», — язвительно поправил всё тот же голос.

Стук каблучков гулко раздался по каменному пандусу, когда Салли спустилась на кухню. Остальные обитатели лаборатории ещё спали. Она готовила нехитрый завтрак и размышляла над своими снами. Где-то в глубине души Салли чувствовала, что будет правильным всё рассказать Джеку, но у неё просто не хватало духу вывалить на него всю эту мерзость.

Чтобы хоть как-то отвлечься и успокоиться, она, по обыкновению последних дней, начала вспоминать Валентинов день, бережно извлекая из памяти счастливые моменты.

Гроза тогда так и не разразилась. Дверь им потихоньку открыла Джуэл, на которую вид короля Хэллоуина производил гораздо большее впечатление, чем на её создателя. Джуэл вообще была добра к Салли, несмотря на то, что обладала половиной изощрённого мозга профессора. "Что ещё раз доказывает, что душа существа располагается не в мозге", — мельком подумала Салли. Джуэл часто вступалась за неё перед их общим ворчливым и взбалмошным создателем, но против эксперимента ничего поделать не могла и она. Салли по-своему привязалась к своей сводной «сестре», которая хоть и была создана совсем недавно, но казалась гораздо взрослее.

Завтрак был готов, и сверху как раз начала спускаться Джуэл, на ходу запахивая винно-красный бархатный халат.

— А, Салли, моя дорогая, да ты ранняя пташка! — пропела она низким мелодичным голосом.

Салли вежливо улыбнулась и сказала:

— Доброе утро! Завтрак для вас и Дока готов.

— Спасибо! А вот для тебя утренние витаминки, — Джуэл протянула на раскрытой ладони две красно-бурых горошинки.

Салли покосилась на «витаминки» и скептически нахмурилась. После них её всегда мутило, и голова кружилась несколько часов. Но договор есть договор… Она взяла у Джуэл шарики и положила себе в рот. Сделать их вкус не таким мерзким Док, конечно, не позаботился, во рту отдавало железом и горечью. Она поморщилась.

— Потерпи, дорогая, — сочувственно проговорила Джуэл, — скоро всё закончится, и ты сможешь уйти к своему Джеку как свободный человек.

— Свобода! Джек! Без этого ведь не обойдётся ни одно утро, да, Салли? — послышался сверху пандуса недовольный, скрипучий голос. — Только и мечтаешь удрать, да? А ведь это я тебя создал, вот этими вот руками, а где благодарность? — Док, дёргая за ручки своего кресла, съезжал по пандусу.

Салли вздохнула. Каждый раз одно и то же. Отвечать смысла не было, и она отвернулась, прибирая посуду.

А Финкельштейн, похоже, сегодня пребывал в особенно скверном настроении, ибо продолжил свои разглагольствования:

— Любо-о-вь у них там! День Святого Валентина удумали! Большего бреда я в жизни не слыхивал. Играй, гормон, вот и вся ваша любовь! — подытожил он, сердито бросая взятую было ложку.

Джуэл с укором посмотрела на разбушевавшегося профессора. За закрытыми дверями их спальни она не раз и не два просила своего мужа и создателя отпустить бедняжку, но тот был непреклонен: эксперимент должен быть закончен.

— А у меня есть гормоны? — холодно спросила Салли, вскинув бровь.

— Захочу — так будут! Я твой создатель или кто?! — он аж рыкнул.

Джуэл успокаивающе положила ладони ему на плечи и принялась массировать.

— Неснос-сная девчонка! — Док взялся за ложку и принялся за малоаппетитное для живых людей варево, налитое в щербатую тарелку. — Через полчаса жду тебя в лаборатории. — Он дернул головой, давая понять, что разговор окончен.

Салли приложила ладонь к груди, где мерно пульсировало механическое сердце, чтобы успокоиться. Вдруг её осенила ужасная мысль: а что если Док его обнаружит? Или талисман растворится от каких-нибудь вливаемых в её тело бесчисленных реактивов… Она бросила быстрый, тревожный взгляд на лысый череп жующего ученого, который сидел к ней спиной. Приходилось полагаться на удачу.

Через полчаса Салли послушно приплелась в лабораторию, чувствуя себя овцой на убой. Док с Джуэл уже были там. Салли привычно легла на операционный стол и прикрыла глаза, пока Джуэл бережно, но крепко притягивала её руки и ноги потёртыми кожаными ремнями. Как же она от этого всего устала…

— Приступим? — потёр руки в широких и длинных перчатках Док, наполняя большой шприц красноватой жидкостью из мутной колбы.

Салли не ответила, да это и не требовалось. Джуэл аккуратно ввела через маленький шприц субстанцию в предплечье куклы, и она провалилась во мрак без мыслей и чувств.

«…In this town we call home everybody hail to the pumpkin song», — напевал вполголоса Джек, идя по освещённой косыми рассветными лучами улице. Он решил прийти в ратушу пораньше, чтобы быстро управиться с делами и зайти к Салли.

На душе было легко, в голове Повелителя тыкв теснились новые, интересные идеи по организации праздника. Как хорошо бывает дома!..

Внезапно резкой волной нахлынула тревога, идущая откуда-то изнутри. На мир как будто накинули серую пелену, и всё заиграло тревожными красками под зловещим оскалом солнца-тыквы… Джек схватился костяной ладонью за стену дома, чтобы отдышаться, а вторую прижал к груди. Волна тревоги медленно отступала, оставляя после себя тупую боль где-то на самой границе сознания.

Он потряс черепом.

— Что за…

Никаких физических недомоганий Джеку испытывать не приходилось с тех пор, как он ожил. А скорее всего — с момента, как он умер, но этого он не помнил. Можно сказать, что скелет имеет железное здоровье, очень удобно.

Джек выпрямился и, осторожно ступая и прислушиваясь к себе, продолжил свой путь в ратушу, но рабочий настрой был безвозвратно утрачен.

Неизменный катафалк Мэра уже виднелся у входа. Во сколько ни приди, всё равно будешь лишь вторым, вот как Двуликому это удается? Долгие годы тренировки, должно быть.

Мэр был мэром ещё до того, как Джек вообще попал в Хэллоуин-таун, так что никто уже даже и не помнил его настоящего имени, а звали просто — Мэр.

Повелитель тыкв взошёл по ступеням и направился в рабочий кабинет Мэра, где они обычно обсуждали планы праздника. Двуликий встретил его с радостным лицом:

— Джек, мой мальчик! Как я рад, что ты пришёл спозаранку, мы так много всего успеем сделать!

— Да, конечно, — буркнул Джек, мысли которого теперь были заняты совсем другим.

Впрочем, он довольно быстро сумел взять себя в руки и достаточно продуктивно обсудил с градоначальником свои новые идеи, которые тот тут же скрупулёзно заносил в длинный свиток. Вновь обретённое вдохновение после рождественской сумятицы вело Джека. Люди должны быть напуганы, ведь для чего иначе существует их город? А хэллоуинцы — получить праздник, которого они достойны. Не зря же Джека выбрали Повелителем тыкв в свое время…

Мэр был доволен: давно он уже не видел короля таким деятельным и увлечённым.

То и дело раздавались возгласы:

— Нет, это уже было в 1859 году в Девоншире, у меня все на карандаше!..

— Зловредные тыквы-перевёртыши? Чудненько, пишу!..

— А ты знал, что в России начали отмечать Хэллоуин? Никакого опыта, но какой фольклор! М-м, у меня дух захватывает — непаханое поле!..

— Нет, это никуда не годится! Мы же пугаем, а не калечим. Это старые черновики Уги до сих пор валяются? В печку их, быстро, я сказал!..

И на протяжении следующих нескольких часов только и слышно было отрывистое:

— Пре-вос-ход-но, Джек, мой мальчик!..

— Нет, вампиров-аристократов у нас всего четверо, каждый на вес золота…

— А что, если…

— Не стоит!

— Ясно… Тогда, может быть, нужно…

— Не нужно!

— Понятно. Разреши хотя бы…

— А вот это попробуем!..

Солнце, клонившееся к закату, застало Мэра и Повелителя тыкв, оживлённо о чем-то спорившими над n-м по счету свитком. Джек глянул в окно и поднял руки в знак того, что он сдаётся.

— Всё, Мэр, мы славно потрудились, — проговорил он, отодвигая от себя кипу бумаг.

— Ладно, Джек, мы сегодня молодцы! Под твоим чутким руководством мы устроим такой Хэллоуин, что его надолго запомнят! Завтра во столько же? — с надеждой спросил Мэр.

— А нормированный рабочий день? — страдальчески возопил король.

— Работа прежде всего, — Двуликий весь лучился от сознания собственной правоты.

— Ладно, я пошел. Хорошего вечера, Мэр! — Джек помахал ему рукой и положил ладонь на дверную ручку. Но тут ему в череп пришла мысль.

— А что там Шито, Крыто и Корыто?

Голова градоначальника так резко повернулась на сто восемьдесят градусов, что паук, служивший ему бабочкой, задрыгал лапками.

— О, Дже-е-к! Сделай с ними что-нибудь!

Сразу после Рождества Повелитель тыкв учинил бандитской троице разбор полетов. Лично, поимённо.

Ребята здорово струсили после гибели своего мешковатого патрона. Когда над ними навис всем своим немалым ростом чудом выживший король, они жались друг к другу, лепетали «мы больше так не будем» и чуть не делали в штанишки.

Джек хотел и не мог наказать их очень серьёзно. Всё-таки дети… Хитрые, коварные, беспринципные, но дети, лишённые чьего-либо доброго руководства. Джек сделал себе мысленную пометочку заняться ими поплотнее. Но пока как-то руки не доходили…

Поэтому он порычал на них для острастки да сплавил в помощь мистеру Хайду на тыквенные поля. Свежий воздух, сельская местность и труд благотворно влияют на моральные качества, рассудил Джек.

Но троица вскоре опять осмелела, нестрашный Хайд для них авторитетом не был, и они взялись за старое — вырезали на тыквах непечатные слова, бегали от работ и вообще приносили больше вреда, чем пользы. Когда Хайд взмолился, чтобы маленьких бандитов у него забрали, Джек перевёл их обратно в город под надзор Мэра. Который тоже, очевидно, не справлялся, судя по несчастному выражению его лица.

Опять придется всё делать самому…

— Я сам займусь ими, — обнадёжил он Двуликого, похлопав его по плечу.

Мэр тут же повеселел и сказал нараспев:

— Отличная новость!

Джек кивнул и решительно направился к двери. Больше он не будет заставлять Салли ждать!

Мысли вернулись к утреннему инциденту. Теперь, по прошествии времени, он казался чуть ли не сном. «Показалось?» — размышлял Джек, идя к башне Финкельштейна проторенным маршрутом. Нет, Салли он говорить ничего не будет, зачем пугать её попусту.

Повелитель тыкв подошёл к лаборатории и позвонил в хитрое устройство с множеством катушек индуктивности и конденсаторов, служившее дверным звонком. Звук и правда выходил могучий — мёртвого подымет, живого умертвит.

— Открыто! — раздался скрипучий голос, усиленный динамиком.

Джек толкнул собранную из металлических листов и заклёпок дверь и вошёл в полумрак первого этажа.

Профессор самолично встречал его, сидя в своей коляске наверху каменного пандуса на второй этаж и щуря узко посаженные глазки в темных очках-окулярах.

Джек дружелюбно улыбнулся ему:

— Добрый вечер, Док! Позовите, пожалуйста, Салли. Она мне нужна. По государственному делу, — он важно поднял вверх указательный палец и доверительно понизил голос.

— Знаем мы твои «государственные дела», — учёный явно не был настроен шутить. — Совсем вскружил голову девчонке!

— Не понял, — Джек предостерегающе поднял "бровь", и улыбка стала больше походить на оскал.

— Чего уж непонятного… Что это за дребедень обнаружилась у неё внутри неделю назад после очередной гулянки с тобой?

Джек застыл. Изумление, смущение, гнев — пробежали по его костяному лицу.

— Можно подумать, у вас не глаза, а рентген, — тихо процедил он. — И что же?

— Что, что… Оставил пока на месте. Радиационно и химически нейтрально. А там посмотрим, — Док упрямо дёрнул подбородком.

— Где Салли? — требовательно спросил Джек.

— Вышла с Джуэл. Хочу тебе напомнить, что Салли все ещё моя собственность по праву рождения.

Повелитель тыкв ощутил острый приступ ярости. Да как он смеет…

— Салли — гражданка Хэллоуин-тауна со всеми вытекающими правами и обязанностями, — холодно заметил он. — И, кстати… — он сузил глазницы. — Что это за эксперименты, которые вы над ней проводите?

Док неожиданно взорвался:

— Неснос-с-ная девчонка!!! Под замок посажу! Языком молоть направо и налево с первым встречным… Дура, набитая листьями!..

Джек сам не заметил, как оказался наверху пандуса и грозно навис над учёным.

— Не смей её оскорблять в моём присутствии! И я не первый встречный! — В глазницах мелькнул недобрый багровый огонёк, костяные пальцы сжимались и разжимались.

— А то что? — с вызовом спросил Финкельштейн. — И кто же ты ей? Нашёл себе подстилку из листьев… Её права как гражданки Хэллоуина — ублажать его короля, как прелестно! Так ты только свистни — очередь из таких гражданок наберётся! Выбирай любую для «государственных дел»! — неистовствовал профессор.

— Довольно! — прорычал Джек.

Он готов был свернуть Доку его короткую шею на месте. Откуда-то изнутри поднялась и готова была выплеснуться наружу горячая волна ярости. Он почти физически ощущал её на кончиках пальцев покалывающим теплом.

— А-а, неудобные вопросы! — осклабился учёный. — Кто. Ты. Ей?

Джек с раздражением понял, что Доку удалось выиграть очко. И правда, король совершенно наплевал на официальную сторону их с Салли отношений. Горожанам это вряд ли было важным, а вот аккуратисту Финкельштейну, который теоретически мог испытывать к девушке чувства, близкие к отцовским, явно давило на больную мозоль. А может, он просто не хочет отпускать от себя миловидную служанку. "И удобного подопытного кролика" — напомнил он себе, испытывая новый приступ гнева.

Не получив от Джека вразумительного ответа, Док кивнул с мрачным удовлетворением и развернул коляску, давая понять, что разговор окончен.

— Постойте! — Джек ещё не всё выяснил. — А договор у вас правда есть?!

— Наш договор с Салли — наше личное дело, Джек — Повелитель тыкв, — отчеканил Док.

— Так вы её отпустите после завершения ваших опытов? — Джек с удивлением обнаружил в собственном голосе просительные нотки.

— М-м, если неблагодарное создание возжелает уйти — скатертью дорожка! — с желчью проговорил Док.

— А эти опыты… Они опасны?

— Жить будет. Все? Вопросов больше нет? Я удовлетворил любопытство Вашего костяного величества?

— Не вполне, — отрезал Джек с холодком. — Мы ещё поговорим об этом, Док, — пообещал он.

Учёный злобно глянул на скелета:

— Жду с нетерпением очередной аудиенции! — Он издевательски поклонился.

Снизу раздался стук открываемой двери. Нагруженные всевозможными баночками, пузырьками и свёртками, в лабораторию вошли Салли, Джуэл и Гарик. Увидев напряжённые лица Повелителя тыкв и Финкельштейна, они застыли у порога. На лице Джуэл появилась озабоченность, глаза Салли испуганно расширились, а Гарик… ну, его скособоченная физиономия всегда выражала исключительно желание схомячить собачью печеньку.

При виде Салли Джек стрелой сбежал по пандусу и, аккуратно взяв её за локоть, сказал:

— Салли я забираю. Верну в целости и сохранности. — Он демонстративно обвёл взглядом помещение, всем своим видом выражая свое отношение к сохранности Салли ЗДЕСЬ.

Док аж потерял дар речи от такой наглости, и Джек, пользуясь этим, быстро вывел Салли на улицу.

Только отойдя на сотню шагов от лаборатории, Джек сбавил шаг. Напряжение медленно отпускало его, но неприятный осадок от разговора холодил душу.

— Что случилось, Джек? — осмелилась спросить Салли, видя его расстроенное и озлобленное лицо.

Он остановился и с силой потёр лицо костяными ладонями.

— Повздорил с твоим создателем немного.

— Из-за чего? — Салли озабоченно взяла его за руку.

— Да так, идеологические разногласия, — уклончиво ответил он.

Не давая Салли развить тему, Джек развернул её лицом к себе и крепко обнял длинными руками.

— Ну, а ты как? Где была? — спросил он, как всегда ощущая на себе умиротворяющее действие её присутствия.

Салли встрепенулась.

— Представляешь, я договорилась, ходить на несколько часов в день к ведьмам — учиться готовить зелья продвинутого уровня!

— Фантастика! Очень рад за тебя! На том и этом свете нет ничего лучше любимого дела! Разве что, взаимная любовь, — Джек, воровато оглянувшись, подхватил Салли за тонкую талию и закружил.

— Эй, не урони меня! — засмеялась она.

— Да в тебе и веса-то нет, того и гляди ветром унесёт! Я мог бы держать тебя одним пальцем, хочешь, покажу?

— Хвастун!..

Джек самодовольно рассмеялся, но затем нахмурился.

— Салли, а как это Док согласился тебя отпускать? Он бы держал тебя на привязи, будь его воля, — Джек поджал костяные губы.

— Это часть нашего договора, — сказала несвойственным ей тоном Салли, сузив глаза и посмотрев в сторону лаборатории.

— А можно поподробнее про этот ваш договор? Кровью скрепляли у юристов?

При слове «кровь» Салли вздрогнула.

— Нет. Он устный, но вполне конкретный.

— Так дела не делаются, милая моя куколка, — Джек нежно положил длиннопалые руки девушке на плечи и терпеливо начал объяснять:

— Док ведь может пойти на попятную, когда вы закончите. Поэтому нужно составить договор в трёх экземплярах, пойти в «Старый Упырь и Сыновья Лигал»…

Салли жестом прервала его.

— Спасибо за заботу, но я не хочу ничего прописывать и заверять. Финкельштейн — кто угодно, но только не лгун.

— Да? — разочарованно протянул Джек, в черепе которого уже вырисовывалась красочная перспектива погрузить старого безумца в бездну бюрократической волокиты. Он мстительно представил, как по лаборатории прохаживается комиссия и задаёт интересные вопросы: «Разрешение Хэлтехнадзора на генераторы Тесла истекло триста двадцать пять лет назад! Что делать будем?», «В какой саморегулируемой организации состоит ваша лаборатория?», «Предоставьте акт об испытании цепей», «Где у вас пожарный выход и план эвакуации?», «Где медицинская книжка на существо Гарика?»…

Джек так развеселился от этих мыслей, что хохотнул замогильным смешком.

— Точно не хочешь? А то я могу! Мэр поможет.

Салли мимолётно улыбнулась, но отрицательно покачала головой, и Джек поднял руки, сдаваясь.

Стопы привычно привели пару на кладбище. Солнце уже село, и местность опять приняла приятный глазу истинного хэллоуинца таинственный и потусторонний вид. Огромная, желтоватая луна величественно всплывала из-за горизонта, освещая блёклыми лучами изваяния давно забытых чудищ. Потянуло прохладой, и Салли зябко поежилась. Джек заметил это и спросил:

— Тебе холодно? Не знал, что ты не лишена такой роскоши. — Он заботливо накинул ей на плечи свой фрак.

— Сама не знаю, может быть, просто устала… — Она закуталась во фрак поплотнее.

— Садись-ка. — Джек приземлился на ближайшую могилу и усадил Салли себе на колени. От него приятно веяло теплом. Салли спряталась у него на груди, укрывшись фраком, и блаженно вздохнула.

— Ты знаешь… — начала она, подняв глаза и будто решившись на что-то, и осеклась.

Повелитель тыкв напряжённо всматривался куда-то вдаль, и Салли почувствовала, что он весь подобрался. Она проследила его взгляд и увидела, что к ним со стороны тыквенных полей медленно приближается группа из нескольких незнакомых скелетов.

Салли резко вскочила на ноги, скинув с себя фрак. Джек, прикрывая её собой, привычно принял угрожающий вид. Впрочем, приближающиеся скелеты вели себя вполне мирно, не рычали, не скалились и даже, паче чаяния, были одеты, что выдавало в них публику приличную.

Скелетов было четверо. Самый высокий и ширококостный из них возглавлял сборище. Второй — невысокого роста, с приятной улыбкой, нёс небольшой мешок. Ещё два скелета среднего роста походили друг на друга, как две капли воды. Просторные штаны и полотняные рубахи скрыли сущность гостей от любопытных взглядов.

Джек похлопал рукой по бедру, и из-под могильного камня с надписью «Зиро» весело выскочил призрачный песик со светящимся носом-тыковкой. Нюх Зиро мог пригодиться.

Когда скелеты уже совсем приблизились, Повелитель тыкв изобразил на костяном лице вежливую улыбку и, слегка склонив голову, с достоинством произнёс:

— Добро пожаловать в Хэллоуин-таун, странники! Я — Джек Скеллингтон, Повелитель тыкв, избранный король этого города. Это… Салли Рэгдолл. Что привело вас сюда?

Рослый скелет вышел вперёд и ответил за всех:

— Доброй ночи, ваше величество, мисс. — Он поклонился. — Мы Очнулись⁽¹⁾ несколько месяцев назад и теперь странствуем в поисках пристанища на том свете. Меня зовут Стоун, это Джим, а это братья Доб и Боб.

«Какой-то некромант неплохо порезвился — обычно скелеты оживают по одиночке. Интересно зачем…», — думал Джек.

Зиро несколько раз облетел вокруг незнакомцев, обнюхал каждого, сунулся было к мешку, чихнул и тявкнул. Джек пристально наблюдал за реакцией пёсика. Скелеты держались спокойно. Как видно, за свою недолгую загробную жизнь они уже успели познакомиться с привидениями. Тот, которого назвали Джимом, даже почесал Зиро за ухом и был сразу принят за своего дружелюбным пёсиком.

Не увидев ничего подозрительного, Повелитель тыкв продолжил:

— Что ж, я думаю, наш город покажется вам подходящим местом для вечной жизни. Рад вас приветствовать, у нас очень давно не появлялось новых жителей. — Джек радушно развел ладони в стороны. — Прошу следовать за мной.

Он взял Салли под руку, и вся процессия чинно направилась к выходу с кладбища. Пришлые скелеты с интересом разглядывали местность и тихонько переговаривались. Зиро путался у Джека в ногах, нетерпеливо повизгивая и выпрашивая ребро для игр.

Скоро вся компания подошла к зубчатым воротам города. Привратник мистер Рэйвен скучал у подъёмного механизма и в сотый раз полировал свое пенсне. Увидев такую внушительную делегацию, да ещё и возглавляемую самим Повелителем тыкв, он приосанился, нацепил пенсне на клюв и каркнул приветствие.

Джек остановился у ворот, развернулся к скелетам и заговорил:

— Город Хэллоуин существует с незапамятных времён с одной целью: раз в год, в канун Дня всех Святых, мы приходим в мир людей и наводим там страх и ужас. — Он сопроводил свои слова энергичным движением костяных пальцев. — Это может показаться негуманным, но люди ждут этого и готовятся, подражая нам с помощью костюмов и атрибутики. Теперь главное правило: надо прийти в свой день, тридцать первого октября, и никакой другой. Иначе приём может оказаться весьма и весьма «горячим»… — Джек живо вспомнил собственную тёплую встречу с раскалённой металлической болванкой, которая разбила его мечту и чуть не разнесла на атомы его самого…

Скелеты внимательно слушали, и Джек понадеялся, что они ещё слишком «свеженькие», чтобы внезапно захандрить и удариться в самодеятельность.

— Всё остальное время хэллоуинцы живут обычной жизнью, помогая в подготовке праздника по мере своих возможностей и умений.

Салли с тайным обожанием смотрела на Повелителя тыкв. Она так любила наблюдать за ним при исполнении королевских обязанностей… Салли поймала себя на мысли, что раньше совершенно не задумывалась, зачем существует на свете такое странное место (с такими, мягко говоря, необычными жителями), как Хэллоуин-таун. Почему этим людям так хочется быть напуганными?..

Джек инструктировал дальше:

— Если вы решите остаться у нас, то должны прийти в городскую ратушу и подробно ознакомиться с Уставом города. Мэр с удовольствием вам его покажет. — Он сдержал улыбку, предвкушая, в какой экстаз придёт Двуликий от возможности зачитать дословно новеньким две полки пожелтевших свитков. Ага, и, кроме Устава, ещё расскажет историю города и празднований на протяжении последних пяти веков. А лучше десяти — должны же чужестранцы в полной мере прочувствовать дух Хэллоуин-тауна. Ему даже стало немного их жаль. — Расскажите Мэру, что вы умеете, и он поможет вам найти жильё и работу в городе. В любой непонятной или конфликтной ситуации обращайтесь ко мне или к Мэру. Но от конфликтов советую воздержаться. — Джек придал себе строгий вид. — И ещё. Проход в Чёрный лес — только с моего личного разрешения. — Последнюю фразу Повелитель тыкв сказал по-королевски властно, для верности просверлив взглядом каждого из новоприбывших.

В чаще Чёрного леса таилась Праздничная роща, и ему совершенно не хотелось массовых гульбищ своих милых монстров по робким городам других праздников.

Путники перетаптывались с ноги на ногу и несмело поглядывали на Повелителя тыкв. Но оставалось и ещё кое-что…

— Предъявите, пожалуйста, содержимое вашего мешка. — Джек смотрел серьезно и прямо.

Салли мысленно поблагодарила его. Вид чего-то, похожего на мешковину, уже второй месяц вызывал у неё неприятные ассоциации на грани паранойи.

Скелеты переглянулись и раскрыли мешок. Ничего особенного там не оказалось: обрывок висельной веревки, топорик без топорища и какая-то склянка. Зиро обнюхал предметы, попытался погрызть верёвку, сунул нос в склянку, но ничего интересного там не обнаружил.

— Мы нашли это в наших могилах… Ну и решили взять с собой, вроде как воспоминания о прошлой жизни… — Стоун явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Джек кивнул в знак того, что понимает.

— В таком случае, чувствуйте себя в нашем городе как дома. Гостиниц у нас нет, за неимением гостей, поэтому рекомендую отправиться сразу в ратушу. — Он показал костяной ладонью на трапециевидное здание с колоннами и штандартами с изображением королевской тыквы.

— Благодарим вас, Ваше величество, — нестройно проговорили скелеты.

— О, можете звать меня по имени, — здесь это в порядке вещей, — с улыбкой махнул кистью Джек. Инструктаж кончился, и теперь можно было переходить к привычному общению на равных. Джек чувствовал невольную симпатию к собратьям-скелетам, ведь в Хэллоуин-тауне их не было, кроме него и жильцов Дерева висельников. А почему не было — об этом Джек старался не вспоминать.

Скелеты поблагодарили его ещё раз и ушли в сторону ратуши, а Джек с Салли опять остались одни, не считая Зиро.

— Ты был внушителен, — с тёплой улыбкой сказала Салли.

— Да, я такой! — Джек вовсе не собирался предаваться ложной скромности.

Салли засмеялась. А потом вспомнила свою мысль:

— А правда, зачем мы пугаем этих несчастных людей?

— Ну почему же несчастных… — Джек задумался. — Наверное, сильный, кратковременный страх для них это что-то вроде встряски, которая помогает многое переосмыслить в жизни. Так это случилось со мной, когда меня сбили. Там, в буквальном смысле на краю могилы, я как заново родился: свежесть восприятия, радость жизни, вдохновение… — Он покосился на Салли. — Но если захочешь встряхнуться, то, пожалуйста, без такого экстрима и угрозы для жизни! Обращайся сразу ко мне, ведь перед тобой сам Мастер Ужасов! — закончил Джек, страшно довольный собой.

— А мне вот с тебя не страшно совсем! — хитро улыбнулась Салли.

— И напрасно! Вот я как тебя сейчас!.. — Но скалиться и хохотать он, против обыкновения, не стал, а сгрёб её в охапку и попытался зацеловать насмерть.

Но всё когда-нибудь заканчивается, даже если ты бессмертен.

… Отстранившись наконец друг от друга, они взялись за руки и поневоле двинулись к лаборатории Финкельштейна. И чем ближе подходили, тем тяжелее делалось у Салли на душе. Впереди её ждала унылая, железная комната, холодная, твёрдая постель, бесконечные упрёки старого ученого и острие шприца… И ещё её постоянные спутники — ночные кошмары.

---

1) Очнулись (здесь) — воскресли.

Вернуться к тексту

Джек недобро и оценивающе смотрит на неё пустыми глазницами. Неприятно усмехается.

Она не может двинуться с места — её словно удерживает что-то. Во всем теле онемение, ноги дрожат, руки безвольно висят вдоль тела…

Джек неспешно обходит вокруг неё, дотрагивается до волос, пропуская длинные рыжие пряди между костяными пальцами.

Голубая кожа покрывается мурашками. Ей страшно. Она чувствует себя добычей, жертвой. Она следит за ним глазами. Вокруг ничего не видно. Она и Джек как будто внутри туманного кокона. Туман гасит звуки.

Джек резким движением накручивает её волосы на кулак и запрокидывает ей голову назад. Костяное лицо совсем близко. Дыхание обжигает могильным холодом. В ушах шумит. На его лице ни искры обычной нежности и любви. Глазницы смотрят холодно и похотливо. В их чёрной зияющей пустоте сполохи мертвенно зелёного пламени. Она видит в них свою смерть.

Внезапно он впивается твёрдым ртом в её губы. Ей больно. Длинные руки грубо скользят по её спине и бёдрам.

Так же резко он отстраняется. Жар в разбитых губах. Он злобно усмехается кровавым оскалом.

Она ненавидит его. В непослушной руке появляется сила на один последний удар. Звук пощёчины. И… гладкую костяную щёку рассекает паутина трещин. Онемение спадает с её тела. Рука скользит за ворот платья. Блеск скальпеля. Она с силой вонзает короткое, выщербленное лезвие в глазницу скелета. Потухает жестокий зелёный огонь. Чернеют и скручиваются кости. Его нет…

Она победила. Она сломлена. Она пуста.

Салли судорожно вздохнула и широко распахнула глаза. Опять. Она всхлипнула, но слёзы не шли… Где-то она читала, что слёзы облегчают душу, но ей Док, по-видимому, не дал такой способности… Салли повернулась набок, кутаясь в одолженное у Джуэл пуховое одеяло, и принялась водить миниатюрным пальчиком с кроваво-красным ноготком по заклёпкам в металлической стене. С грустью предалась мыслям о собственной ущербности. Казалось бы, сбылась её глубоко лелеемая мечта, но что-то мешало насладиться счастьем. Может, Финкельштейн встроил ей предохранитель на случай побега? Салли отстранённо обдумала эту мысль и решила, что это чересчур изощрённо даже для её чокнутого создателя.

Тогда что же это значит? Почему платой за счастье с Джеком во время бодрствования служат бесконечные, выматывающие ночные кошмары? Ответа у неё не было. Но в одном она была уверена твёрдо: даже если Джек её разлюбит, он никогда не поведёт себя с ней так. Это совершенно не соответствует его характеру. Так что… Всё это смело можно выкинуть из головы.

Не особо успокоенная, но в каком-то оцепенении, Салли бездумно выводила невидимые узоры на холодной стене, ждала рассвета и отчаянно мёрзла.

Рассвет застал её в полудрёме. Первый оранжевый луч солнца-тыквы скользнул по бледно-голубому лицу, и остановившийся взгляд обрёл осмысленность. Салли со вздохом встала с кровати и, вздрогнув, поспешила набросить сшитую накануне тёплую накидку. Подошла к окну. По земле ещё клубились белёсые полосы тумана, но башня Джека была видна чётко. Лёгкая улыбка тронула губы, несмотря ни на что. Жуткий образ Джека-из-сна постепенно мерк в сознании, а наступающий день, возможно, готовил ей встречу с настоящим Джеком, нежным и любящим.

Салли отвернулась от окна и взглянула на собранную ещё с вечера сумку с принадлежностями для зельеварения. Сегодня она пойдет к ведьмам в первый раз. И, как надеялась Салли, это станет её первым шагом к независимости не только от Дока, но и от… Джека. Получившая урок несвободы длиною в жизнь, она не хотела менять безотрадное заточение у Финкельштейна даже на сладкий плен зависимости от Повелителя тыкв. И когда она докажет себе, Доку и… другим, что чего-то стоит, что её создали не зря и она способна не только на роль прислужницы, тогда все изменится. А как изменится… Она и сама толком не знала.

Оставив на кухне завтрак для спящих обитателей лаборатории, Салли закинула сумку на плечо и вышла на воздух. На улицах было пустынно и ярко. Туман ещё не растаял под солнечными лучами и рассеивал их на мириады светящихся капелек. Это было красиво и не по-хэллоуински радостно. Но с запада уже наплывали мглистые, лохматые тучи, обещая вернуть привычную сумрачную атмосферу.

Идти было недалеко. Салли свернула два раза и вскоре оказалась у приземистого строения с множеством труб разного калибра на крыше. Сейчас большинство из них было в покое, но парочка курилась кольцами синеватого и ядовито-зёленого дымка. "Там варят зелья", — благоговейно подумала Салли.

В ведьминой мастерской-лавке можно было купить зелье на любой случай и кошелёк. Наибольшим спросом пользовалось в канун Хэллоуина Страшнозелье, которое жители употребляли, чтобы показаться ещё более ужасающими. Самые пронырливые запасались им в течение года, ведь ближе к празднику ведьмы начинали заламывать за него две-три цены. Но сейчас «высокий сезон» ещё не наступил, и живущие одним днём хэллоуинцы не выстраивались в очередь перед лавкой с утра пораньше.

Салли робко постучала в дверь. Никто не ответил. Тогда она повернула ручку в форме ведьминой шляпы и зашла в продолговатое помещение, освещённое загадочным, переливчатым светом ламп, работающих на лучистом зелье. Вдоль стен впритык друг другу толкались серванты тёмного дерева со слюдяными створками, наполненные бесконечными склянками, пузырьками и бутылочками из зелёного и оранжевого, матового и прозрачного стекла. Они хранили в себе вечный сон, вечный страх и вечную же любовь (последнее, впрочем, подолгу лежало на полках, особенно, когда женское население окончательно разуверилось в возможности охмурить короля). А мера даруемой вечности равнялась числу выпитых пузырьков. Поэтому клиенты у ведьм и не переводились.

Из задней двери, подавив зевок, вышла Большая ведьма, Хельгамина. Седые волосы ниспадали ей на плечи, тёмная мантия была заляпана и прожжена в нескольких местах, полосатые рукава скрывали костлявые руки. Тишину прорезал её низкий грубоватый голос:

— Проходи, чего стоишь? Пойдём покажу твоё рабочее место.

Ведьма, не оглядываясь, направилась к двери в святая святых зельеварения — мастерскую, и Салли с волнением последовала за ней.

— Техника безопасности: шляпа, фартук, рукавицы, — кратко бросала ведьма, — болотная мазь от ожогов вторая справа на третьей полке. Бинт из паутины в той коробке. Волосы прибери, а то останешься без них.

Салли стало не по себе.

А Хельгамина надела собственную видавшую виды остроконечную шляпу, лежавшую у входа в комнату.

— Становись сюда, вот книги, справочники, ингредиенты. Начинай варить Страшнозелье. Как говорится, «готовь Страшнозелье весной». — Хельгамина хмыкнула. — Когда напортачишь, кричи громче, я или Зельдаборн прилетим тебя спасать. — Салли на миг показалось, что в серо-стальных глазах ведьмы мелькнул интерес, но та уже отвернулась, оставив её наедине с будущим зельем.

Немного опешившая от такого напутствия, Салли закрутила волосы в пучок, открыла сумку и достала сшитую собственноручно новенькую шляпу, фартук и пару удобных рукавиц под свои маленькие руки.

На горелках неспешно булькали два горшочка с зельями долгой варки. Стены ершились рядами полок, где беспорядочно были свалены пучки сушёных трав, вразнобой стояли бутыли, полные и пустые, на крюке под потолком покачивалась клетка с ползучими ингредиентами — пауками, скорпионами и прочей живностью.

"Тут несколько часов можно только искать всё необходимое", — с неодобрением подумала Салли.

Посередине мастерской располагалось рабочее место. Столешница была покрыта пятнами и подпалинами, горелки явно давно не чистили. Большие чаны и маленькие котелки хранили на своих стенках остатки многих зелий. На полу и даже на рабочих поверхностях угадывались следы крыс.

Хорошо, что хэллоуинцы не видят, в каких антисанитарных условиях варится то, что они так беззаботно пьют… Удобно быть монополистом. Если её здесь оставят, надо будет испросить разрешения и основательно всё отмыть, разобрать и подписать… Ей было не впервой проводить инвентаризацию в лабораториях.

Салли решительно раскрыла засаленный справочник и нашла нужную страницу. Читать про Страшнозелье ей приходилось, а вот готовила она его впервые. Вся соль его приготовления состояла в том, чтобы поймать момент монструозного кипения, когда пузыри уже начинали раскрывать рты и рычать, но ещё не набрасывались на неопытного зельевара. А слишком раннее добавление умиротворяющего порошка сводило на нет весь эффект. Беда в том, что в ведьминых книгах все пропорции были указаны приблизительно, в щепотках и горстях, а скорпионы, например, могли отличаться друг от друга по размеру в два раза. Поэтому опыт в прямом смысле обретался ценой ошибок трудных, а также ожогов и рваных ран.

Салли вздохнула и достала из сумки лабораторные весы, втихую заимствованные у Дока. Она надеялась, что ей хоть немного помогут знания по химии, полученные за годы заточения. Учить её, видимо, здесь никто не собирался: это было больше похоже на экстремальный способ обучения плавать.

И в течение следующих нескольких часов Салли отдраивала от многолетнего нагара пузатый котелок, аккуратно отмеряла, резала, толкла, молола и взбивала необходимые ингредиенты, давила яд из скорпионов, нюхала, подсыпа́ла, помешивала неаппетитное варево в котелке, сверялась со своими записями. Когда-то она вывела коэффициент монструозности как соотношение времени варки и диаметра пузырей, и теперь близился ответственный момент. Салли насы́пала тщательно отмеренную горсточку порошка в медную плошку, завела руку за спину и приготовилась. Пузыри медленно, тягуче лопались, источая землистый запах, и становились всё больше. На них начинали проявляться выпуклости и впадины. Салли бросила быстрый взгляд на клепсидру. Секунда — и первый истошный вопль вырвался из недр зелья. Первый пузырь лопнул отвратительной рожей и выбросил истекающую каплями конечность. Скорее! Салли с трудом увернулась и сыпанула полплошки порошка. Получилось?! Конечность оставила на потолке маслянистое пятно, зелье зашипело и опало, приобретая голубоватый оттенок. Салли аккуратно заглянула в котелок. Ох-х... Она чуть не лишилась носа — зелье собрало силы на последний, самый большой пузырь, мелькнула оскаленная морда. Зельемонстр неистово метнулся вверх, злобно схлопывая челюсти. Салли рванулась назад. Пошатнулась, в сотый раз проклиная своё мягкое, бескостное тело... Но каким-то образом ей удалось извернуться, и остатки порошка остудили пыл жидкого монстра. Укрощённое Страшнозелье теперь мирно побулькивало на горелке и имело приятный глазу небесно-голубой, опалесцирующий цвет. Запахло свежим ветром, озоном и скошенной травой. Всё. Волшебство, чудесная метаморфоза, ради которой Салли готова была посвятить жизнь зельеварению, свершилась. Выдохнув с облегчением, Салли бессильно осела на трёхногий табурет и поправила растрёпанные волосы и сбившуюся шляпу.

Через некоторое время дверь скрипнула, и в мастерскую заглянул длинный нос Маленькой ведьмы, увенчанный бородавкой. Не почуяв угрозы, Зельдаборн собственной персоной вплыла внутрь. Её цепкий взгляд мгновенно нашёл котелок с почти готовым, прирученным Страшнозельем и остановился, рот раскрылся в изумлении.

— Х… Х… Хельгамина!!! — заверещала она наконец.

На крик мигом прискакала её сестра. И теперь обе уставились на Салли, на зелье, на Салли, на зелье… В глазах Большой ведьмы Салли почудилось одобрение.

— На моей памяти, а я живу не одну сотню лет, ещё никто не сварил Страшнозелье с первого раза, — сказала она зазвеневшим голосом. — И без травм.

Маленькая ведьма энергично кивнула:

— Такое сокровище надо брать! Научим всему, что знаем, будь уверена! Зельям, жизни и любви!

Салли удивлённо подняла брови. А ведьмы так оживились, что забыли горбиться и словно сбросили несколько десятков лет. Или сотен. И Салли вдруг поняла, что сёстры, как и многие монстры Хэллоуин-тауна, не такие, какими кажутся на первый взгляд. Видимо, она прошла какое-то негласное испытание и её приняли в шабаш. Она бы порадовалась, но сейчас так устала, что ноги буквально подкашивались, голова кружилась. Салли выдавила невнятные слова благодарности, и ведьмы, переглянувшись, усадили ее на трёхногий табурет и быстренько окурили каким-то зельем, остро пахнущим гвоздикой и перцем. Немного взбодрённая, Салли подняла глаза на ведьм.

И едва сдержала изумлённый восклик. Перед ней стояли две не лишённые приятности женщины средних лет, с носами нормального размера без следа бородавок, опрятные, с глазами мудрыми и хитроватыми. Салли переваривала перемену, и вдруг молнией вспыхнуло понимание.

— Вы пьёте Страшнозелье! На постоянной основе! Но зачем…

Хельгамина улыбнулась, её голос звучал низко, но не грубо:

— Репутация — наше всё. Чтобы успешно продавать зелья, надо и выглядеть подобающе — как ведьма.

— Но теперь ты одна из нас, поэтому мы показали себя истинных, чтобы ты не боялась, — подхватила Зельдаборн, из голоса которой исчезла противная писклявость.

Салли не знала, что и сказать. И вдруг пережитый стресс от встречи с Зельемонстром вылился истерическим смехом:

— Я тоже должна буду пить Страшнозелье? — Занятно, как бы отреагировал Джек, увидев её с огромным носом и бородавкой на нём.

— Это по желанию, — усмехнулась Большая ведьма, — но твоё зелье я бы выпила без опаски. Оно идеально.

Салли смутилась от незаслуженной, как она полагала, похвалы. Она застенчиво спросила:

— Можно мне подписать ингредиенты и упорядочить их? Вы, наверное, знаете наизусть, где что лежит, а мне на первых порах это бы помогло…

— О-о, было бы здорово! — с воодушевлением откликнулась Хельгамина. — Мы с сестрой тут немного пришли в упадок от многолетней рутины, если называть вещи своими именами…

Ведьма как будто в первый раз оглядела захламлённое, грязноватое помещение.

— Я думаю, ты внесёшь сюда свежую струю, — задумчиво проговорила Зельдаборн, с интересом разглядывая весы, — химией магию поверить, хм-м…

— А сейчас иди домой и хорошенько выспись! — Хельгамина взяла Салли за руку и безапелляционно подтолкнула к выходу. — И конечно, мы рассчитываем на то, что ты умеешь хранить ведьминские тайны! — Она заговорщицки подмигнула.

Салли поспешно кивнула. Но слова ведьмы навели её на мысль.

— Вы же ведьмы и не только варите зелья… — начала она нерешительно.

— Да, — приглашающе протянула Хельгамина.

— Мне снится один и тот же сон, каждую ночь…

— Дурной? — нахмурилась ведьма.

— Да…

Сёстры переглянулись.

— У тебя бывали вещие сны или видения?

— Да, пожалуй… — Салли уже жалела, что начала этот разговор. Она была не готова к расспросам, но ей необходимо узнать…

— И они сбылись в полной мере?

— В какой-то степени…

— Так дело не пойдет, дорогуша, — Зельдаборн взяла её под руку. — Нет вопроса — нет и ответа. Если не хочешь рассказать нам, можешь отправиться к прорицательнице Гизеле. Она по таким вещам мастерица. Найдешь её на третьей улице Вампиров, дом двадцать пять, двенадцать стуков в дверь.

Салли благодарно кивнула и поспешила к выходу, опасаясь новых вопросов. Обернувшись на прощание, она увидела блеск бокалов в руках у ведьм. Котелок со Страшнозельем опустел на треть.

— Твоё мертвецкое здоровье, ведьма Салли! А нам пора принимать ночных покупателей — сёстры чокнулись и осушили кубки, на глазах превращаясь в скрюченных, мерзко хихикающих старух с карикатурными чертами лица.

Удивлённо качая головой, новоявленная ведьма вышла на улицу, с силой выдыхая из себя затхлый, пропахший копотью воздух мастерской. Она надеялась увидеть закат, но низкие, серовато-фиолетовые тучи нависли над городом, и оттого казалось, что ночь уже наступила. И, что было совершено не характерно для весны, утренний туман так и не растаял.

Шито, Крыто и Корыто понуро стояли «на ковре» в кабинете Мэра. А тот, держась от них подальше, с мрачным лицом зачитывал их преступления с длинного свитка, край которого касался пола:

— … а также по предварительному сговору из хулиганских побуждений осуществили замену голов новоприбывших скелетов, что привело к панике последних, обрушению крыши заброшенного дома номер 17/2 по улице Большая Тыквенная, а также…

Повелитель тыкв, изваянием возвышавшийся над малолетними бандитами, поморщился. Ну сколько может быть мороки от трёх непутевых детишек.

— Машину казённую гоняют зря, — наябедничал Мэр, жуя кончик пера. Он имел в виду свой рабочий катафалк, злостно угнанный, а затем брошенный на тыквенном поле с лопнувшими шинами. Удивительно, как смутьяны не посносили все камни и не передавили все тыквы к чертям собачьим. Озимые сорта такие хрупкие… А тут ещё этот туман совершенно не по сезону…

Троица потупила глазки, но Джеку показалось, что по их губам зазмеилась улыбка от воспоминаний о славных подвигах. Вот же засранцы!

Джек уже был готов расписаться в собственном королевском и педагогическом бессилии. Его противостояние с непокорной троицей продолжалось не один год. Фокус в том, что дети, попавшие в Хэллоуин-таун, навсегда оставались детьми. Ни физически, ни умственно они не менялись, обретая разве что некоторый опыт, весьма поверхностный и специфический. Джек испробовал на них, кажется, все методы кнута и пряника. Он запирал их, пугал, уговаривал, убеждал, взывал к совести (смешно, да), ссылал, подкупал, направлял на работы, даже грозился выпороть. Всё это помогало на неделю максимум. Потом шкодническая натура брала верх, и после поимки мелкие пакостники опять становились перед ним со своим вечным «мы больше так не будем, Джек».

Один раз, начитавшись гуманистической литературы, он решил опробовать на них метод воспитания свободой. Трудно представить ещё большую свободу, чем имелась в Хэллоуин-тауне, но тогда ещё новоиспеченный король хотел сделать всё и-де-аль-но. Он даже дал троице полномочия следить за порядком в городе.

Жители взвыли через неделю, сам Джек мужественно выдержал три месяца эксперимента, надеясь, что у ребят в голове что-то перещёлкнет. За это время хэллоуинцы лишились трети урожая тыкв, полностью выгорело два дома, множество опасных предметов перекочевало к хулиганам в логово, Оборотню подожгли хвост, а у Клоуна пропал его одноколесный велосипед и лицо. Лицо потом удалось найти при обыске, но велосипед Клоуну пришлось добывать новый: старый озорники утопили в болоте.

Но самое обидное, что Шито, Крыто и Корыто попали под влияние Бугимена, и их шалости хоть и стали реже, теперь часто направлялись извращённым умом уродливого мешка. Джек тогда отступил: его собственная история с Уги-Буги была долгой и сложной…

Двуликий Мэр наконец дошёл до последнего пункта списка и отдышался. По привычке дуя в рупор, куда опять заполз непослушный паук, он спросил:

— И что теперь?

Джек вздохнул. Если бы он знал… Горбатого могила исправит, а этих не исправила даже она. Кстати, интересно, какими они были в земной жизни?.. Вслух он сказал строгим тоном:

— Извинитесь перед Добом и Бобом — в самой вежливой форме! — Джек присел, чтобы смотреть ребятам в глаза, и грозно погрозил костяным пальцем. — И чтобы больше не касались катафалка Мэра! Я понятно объясняю?

— Конечно, Джек.

— Как скажешь, Джек.

— Без вопросов, Джек.

Троица как ни в чем не бывало направилась к выходу. Самый младший из них, Корыто, перед тем, как закрыть за собой дверь, проказливо ухмыльнулся и стрельнул в сторону Мэра из плевательной трубочки. И с весёлым хохотом дал стрекача вниз по лестнице, увлекая за собой друзей.

Двуликий чуть не плакал от обиды. Джек только головой покачал и вздохнул. Но потом вспомнил свою мысль.

— Мэр, у вас есть информация об их земной жизни?

Градоначальник мгновенно просиял и радостно ответил:

— Конечно, Джек! Про детей как раз узнать ничего не стоит! А вот ты — загадка…

"Ну ещё бы", — подумал Джек. Человеческое прошлое было загадкой для него самого, а бо́льшую часть сведений о посмертном существовании он собственноручно вымарал из свитков Мэра уже давно.

Мэр тем временем быстренько отыскал в архивной комнате три весьма объёмных свитка и скинул Джеку на стол.

"Ого, какая длинная история", — мельком удивился он. Впрочем, беглый взгляд показал, что почти весь свиток посвящён перечислению подвигов троицы, которые Мэр педантично туда заносил. Хэллоуин не забудет своих героев, это уж точно.

Джек отмотал свитки в начало, положил все три рядом и стал сравнивать.

Один маленький городок, близкие даты рождения, Корыто самый младший, Крыто самая старшая. Видимо, ребята были знакомы друг с другом ещё тогда. Род занятий — школьники. Дата смерти… Джек напрягся: 31 октября 19… года. Дети, погибшие в Хэллоуин! Это многое объясняет… Место: один и тот же дом у всех троих. Причина: удушение.

Джек живо представил себе трёх школьников, переодетых ведьмочкой, чёртиком и скелетом, по традиции обходящих соседские дома в поисках угощения с шуточной пугалкой «Сладость или гадость?» Видимо, они зашли не в тот дом и не к тому человеку…

Жар боли и гнева, разгоревшись где-то внутри, пробежал по всему телу, и Джек искренне пожелал мучительной смерти неизвестному убийце. Свиток в костяной ладони дрогнул и потемнел, как будто его подержали над пламенем свечи. Что это... Джек удивлённо посмотрел на пальцы. Но увидел только белую, гладкую кость. Что-то с ним в последнее время происходит странное. Это не считая почти неотступного чувства тревоги, поселившегося в груди, которое усиливалось и ослабевало в течение дня в своём собственном непредсказуемом ритме.

Джек хотел уже свернуть свитки, но тут его взгляд зацепил фразу: «Информация о родителях: не упокоены».

Гоняя эту мысль в черепе, Повелитель тыкв убрал бумаги и стал спускаться вниз. Что-то толкнуло его пройти через зал для городских собраний. Сейчас там должно было быть пусто, но приглушённое хихиканье и скрежет заставили его остановиться. Джек притаился за углом и стал наблюдать.

Конечно же, это неразлучные хулиганы в дальнем углу зала неизвестно зачем выламывали из каменной стены канделябр, украшенный коброй. Шито орудовал кочергой, а остальные двое явно стояли на шухере, не забывая при этом давать ценные советы и комментировать действия приятеля.

Шито нервничал:

— Эй, вы там не балабольте, а смотрите в оба! А то Джек услышит…

Крыто скептически усмехнулась:

— А что Джек? Ничего он нам не сделает! Ты бы ещё Мэра испугался! — Она издевательски и обидно засмеялась.

Шито мгновенно вскипел:

— Иди и сама отдери эту проклятущую железяку! Вообще не понимаю, на какой х... Хэллоуин она тебе понадобилась!

— Нужна значит! — с вызовом отозвалась Крыто. — А Джека бояться — на дело не ходить! В Хэллоуин-тауне и так стало слишком скучно без Уги. Все такие пра-а-авильные, добропорядочные! Аж скулы сводит! — Она прицельно плюнула в высокую вазу с высохшими цветами белладонны.

Шито оторвался от несчастного канделябра, присел на спинку скамьи и стал поигрывать кочергой, пробуя её на сгиб.

— Да, ты права, Джек уже не тот. И Хэллоуин уже не тот. Вот если бы нас хоть разок пустили в мир людей, мы бы устроили там веселуху!

— Вот я о том и говорю! — с готовностью подхватила Крыто и начала расхаживать по проходу между скамей. — Джек стал слишком добрым и мягким, а Хэллоуин — слишком тухлым! Вот бы Уги вернулся! С ним всегда было весело! Игры, азарт, развлечения, самогон из пауков!..

Джек в своём укрытии непроизвольно дёрнулся, и костяные пальцы царапнули камень.

Ребята на миг замолчали, прислушиваясь. Ничего не произошло, и Крыто продолжила вещать:

— А виноват — кто?!

— Кто? — не понял глуповатый Корыто, доставая из кармана очередной чёрно-красный леденец.

Крыто лихо запрыгнула на трибуну, где обычно стоял Джек во время собраний, и веско стукнула кулаком, пародируя его.

— Кто-кто… Куколка эта! Кто пошел вызволять жирного старикашку к Уги? Если бы не она, наш славный Уги успел бы с ним разделаться до возвращения Джека, и всё торчком! А теперь Уги нет, а Джек совсем обеззубел, ходит и улыбается! До Хэллоуина всего полгода, а он улыбается! Кого он теперь напугает? Даже с нами не может справиться, ха! Влюбился! — Последнее слово она выплюнула как ругательство.

Джек за углом крепко сжал челюсти, чтобы не скрежетать зубами, в которых ему отказали маленькие оболтусы. А вот Салли они зря вмешивают… От сочувствия, которое он испытал, прочитав их истории, практически не осталось и следа.

А Крыто вальяжно прохаживаясь по сцене, разглагольствовала:

— Но вам сказочно повезло: у вас есть я, а у меня есть план! Убьём трёх скорпионов сразу: подбесим Джека, вернём нормальный праздник и отомстим куколке!

— Как? — спросил Корыто, облизывая леденец.

Крыто плотоядно усмехнулась.

— Давайте ночью влезем в башню к джековой спящей красавице и отчекрыжим ей руку!

Повелитель тыкв как будто получил под дых, горячая волна ярости охватила всё его существо. Костяные ладони сжались в кулаки, резко хрустнув.

Даже мальчишки с изумлением воззрились на подругу.

— Она всё равно ничего не почувствует, листьям не больно! Джек в меру выбесится, руку мы спрячем и сами спрячемся! И куколке будет не очень-то удобно! — Крыто хихикнула. — Если только такие тормоза, как вы, хоть на что-то годны, — глядя на их вытянувшиеся лица, подытожила она.

— Сама ты тормоз! — обиделся Шито.

Крыто закатила глаза.

— Ла-адно, давайте собираться, чтоб сегодня же ночью, не откладывая в долгий гробик…

— Крыто, а может, не надо? — неуверенно спросил Шито.

— Надо, Шито, надо!

Крыто непокорно тряхнула головой в остроконечной шляпе и решительно дёрнула висящий на соплях канделябр. Тот, жалобно звякнув, упал к ней в руки.

— Вот как это делается, слабаки! Сладость или гадость! — воскликнула она, потрясая канделябром, как скипетром, и запела их песню: — Ла-ла-ла-ла-ла-ла…

— Ла-ла-ла-ла-ла!.. — развеселившись подхватили остальные.

Все трое нацепили маски и поспешили осуществлять план Крыто.

Тяжело дыша, Джек выбрался из своего временного укрытия. На этот раз он действительно был готов вышибить мозги мелким гадам. Если бы это помогло. А может... Мысль ярко вспыхнула, как бумага на раскалённых углях. Лучше поручить это тем, кто точно произведёт на паршивцев неизгладимое впечатление. Кого они привыкли слушаться.

— "Не упокоены", хм-м… Вы у меня получите «сладость или гадость»! — гневно прищурившись, Джек щёлкнул пальцами и быстрым шагом покинул ратушу.

А на том месте, где он касался рукой стены, остался чёрный отпечаток в форме ладони.

* * *

Шито, Крыто и Корыто, нагруженные прочными верёвками, арбалетом с толстой стрелой-гарпуном и тяжёлым мясницким ножом, который Шито заткнул за пояс, особо не скрываясь, направлялись к башне Финкельштейна. Шито то и дело выхватывал нож, делая рубящие выпады по змеящимся полосам тумана. «Ха! Ха!» — Он явно вообразил себя пиратом, проделывающим себе путь в джунглях с помощью мачете. Крыто сердито шикнула на товарища: башня была уже в двух шагах.

Троица остановилась у подножия и посмотрела вверх. Вблизи сооружение оказалось гораздо выше и массивнее, и Корыто заныл, что он лично туда, наверх, не полезет. Крыто отвесила ему подзатыльник, отобрала арбалет, прицелилась…

И тут из-за теневой стороны башни бесшумной и почти бесплотной тенью выплыл сам Повелитель тыкв.

Злоумышленники попятились. Никогда ещё Джек не казался им таким жутким и опасным. Они почти физически ощутили его холодную ярость, его нечеловеческую силу, его королевскую власть над ними. Он стоял неподвижно и буравил их злым взглядом, в обычно чёрных и пустых глазницах им чудились отблески пламени.

— Джек…

— Следуйте за мной. — Он развернулся и, не оглядываясь, направился прочь от башни.

Ослушаться было невозможно. Троица обречённо поплелась за ним, еле поспевая за широкими шагами его длинных ног.

Вскоре они очутились на кладбище. Туман здесь был особенно густым, обвивая памятники и камни ватными щупальцами, ноги тонули в белёсой пелене. Луна неверно светила сквозь набегающие тучи, то пропадая, то появляясь вновь, по земле призраками метались тени.

Джек подвёл ребят к трём свежевырытым могилам и остановился. Запах влажной земли ударил в ноздри.

Сорванцы, испуганно и неверяще глядя на Повелителя тыкв, прижались друг к другу.

— Джек, мы всего лишь…

— Сладость или гадость? — Оскалившись, он сделал приглашающий жест, не сводя с них взгляда. — Кто у нас тут самый смелый?

Все трое задрожали, как пойманный таракан.

— Джек, мы больше не…

— Не сомневаюсь.

Корыто заплакал и спрятался за друзей. Шито страшно побледнел и смотрел на Джека остановившимся взглядом, как загипнотизированный, бесполезный тесак выпал из его дрожащих рук. Глазки Крыто метались туда-сюда, от могил на Повелителя тыкв и обратно. Они боялись, они действительно боялись его до чёртиков, до икоты, до ночных кошмаров… Перед ними стоял настоящий Король Ужасов.

А Джек, не забывая сохранять многозначительное молчание и зловещий вид, выждал ещё некоторое время, для вящего эффекта. Но он прекрасно знал по опыту предыдущих раз, что надолго этого не хватит. Ребята побоятся недельку да и возьмутся опять за старое… Ему стало их почти жаль, но воспоминание о том, что они хотели отрезать Салли руку, снова ожесточило его. Поэтому он приступил ко второй части своего плана.

Джек редко пользовался королевским правом призывать неупокоенные души, но сейчас был как раз такой случай. Широко разведя руки, он откинул череп назад и издал леденящий душу вой. И на этот зов из могил поднялось пять привидений. Полупрозрачной стеной выстроились они вокруг жавшейся друг к другу троицы. Призраки не носились кругами, не визжали, не хватали за одежду — просто висели над землёй и смотрели, молчаливыми зрителями присоединяясь к Джеку.

Крыто с момента появления привидений во все глаза глядела только на одного из них. Точнее, на одну. На лице маленькой хулиганки мелькнуло узнавание, одинокая слеза скатилась по щеке... Крыто с силой потрясла головой, словно отвергая увиденное. Но женщина-призрак сама позвала её, раскрывая объятия:

— Моя девочка…

— Мама… — нерешительно прошептала Крыто. И потом с сумасшедшей, непробиваемой уверенностью: — Мама! — Крыто с рыданием бросилась к привидению, но руки обняли лишь холодный, бесплотный воздух.

Женщина-призрак грустно улыбнулась и, казалось, вздохнула.

Шито и Корыто, сбросив с себя оцепенение, дико оглядывались. Призраки приблизились к ним с печальными улыбками.

— Мы за вас отомстили, — успокаивающе сказала мама Крыто, словно это было самое важное.

— За что? — не поняла та, отпрянув.

— За ваше убийство. Из-за подтверждённой шизофрении полиция там ничего сделать не могла. Но он куда-то вас упрятал, поэтому мы не смогли проститься и всё это время скитались, ища вас… Но теперь мы свиделись — спасибо Джеку! — Она благодарно и тепло, насколько это возможно для призрачных глаз, посмотрела на Повелителя тыкв. — И можем наконец упокоиться с миром…

— Как это было? — спросила Крыто с болезненным любопытством.

— Незачем вам, деткам, знать подробности, — отрезал папа Шито. — Лучше расскажите, как вы тут живёте, чем занимаетесь?

Все призраки с интересом придвинулись поближе, готовясь услышать, какими умными, успешными, порядочными стали их дети.

Шито, Крыто и Корыто исподтишка переглянулись. И Крыто, как всегда, взяла инициативу на себя. Ровным голосом, несмотря на дорожки от слёз, она начала рассказывать.

— У нас всё хорошо. В Хэллоуин-тауне безопасно и весело, регулярно проходят праздники, всегда есть, с кем пообщаться и поиграть… В городе есть библиотека, там много разных книг…

Да, отрадно, что они всё-таки не смогли её поджечь два года назад.

— Джек… — Она бросила быстрый взгляд на него, — заботится о нас.

Родители выглядели довольными.

— Вы хорошо питаетесь? — поинтересовалась мама Корыто.

— Ээ… Нам не нужно, мам.— Тот попытался спрятать за спину очередной леденец. — Как и вам.

Все помолчали.

— Ну что же, пора прощаться, — опять заговорила мама Крыто. Видно, лидерские качества та взяла не с потолка. — Будьте молодцами, не ссорьтесь, учитесь и слушайтесь своего мудрого короля. — Она ободряюще улыбнулась. — Может, ещё свидимся в каком-нибудь из миров.

Женщина-привидение посмотрела на своих спутников. Призраки поднялись выше, закружились вокруг детей... Обняли их прохладным, но ласковым дуновением, ветерком прошептали прощальное доброе напутствие, сияя всё ярче и исчезая в светлеющем небе… Троица смотрела им вслед, пока они не превратились в едва заметных светлячков высоко-высоко среди туч.

Только тут они вспомнили о не проронившем всё это время ни слова Повелителе тыкв.

Пряча глаза, Шито облизнул губы и спросил:

— Так нам не надо лезть в эти могилы?

Джек смерил его ехидным взглядом и ответил:

— Дело сугубо добровольное, но не думаю, что ваши родные бы оценили.— Он развернулся и пошёл в город.

Сорванцы бросились вдогонку. Щёки их пылали и были мокры от слёз, колени подгибались от пережитого потрясения, но они наперебой галдели, заискивающе пытались заглянуть Джеку в глазницы, отталкивали друг друга…

— Джек, прости нас…

— Мы больше не будем, правда…

— Джек, мы поняли…

— Джек, мы будем хорошими…

— Джек, спасибо, а?..

— Джек! — Крыто привычно отстранила товарищей и скороговоркой выпалила:

— Несколько дней назад у нас из закромов пропала мешковина Уги!

Крыто как будто сама испугалась того, что сказала, но отступать было некуда. Внимание Повелителя тыкв теперь безраздельно принадлежало ей. Опустившись на колено, он заглянул ей в глаза и тихо спросил:

— Вы хотели его оживить?

— Нет… Ну, то есть, хотели бы, но мы бы никогда… Да и не умеем… Просто сохранили на память… Ну, сняли её с этой вертушки в подземелье… Мало ли на что сгодится… Хорошая мешковина, крепкая… А тут она взяла и пропала…

— Сама! — с издёвкой заметил Джек. — Ножками ушла! — Хотя, если вдуматься, то смешного мало, коли так.

— Мы не знаем… — Ребята исподлобья глянули на него и виновато развели руками.

— Ох-х, ты ж Х-х-хэлоуин!.. — Джек с силой потёр ладонью лицо.

Близился рассвет, и бессонная ночь уже давала о себе знать туманом в голове не хуже настоящего.

— Мы поможем найти! — с готовностью предложил Корыто. Остальные рьяно закивали.

— Идите уж, с вас на сегодня хватит. — Джек махнул ладонью в сторону города.

Ребята хотели было заспорить, но, вспомнив нечто, послушались и, поминутно оглядываясь, потопали домой.

Когда они скрылись из виду, Повелитель тыкв прикрыл глазницы и позволил себе на мгновение расслабиться. Сегодня он, очевидно, переиграл троицу, хотя результат наверняка потребует закрепления. Но об этом он подумает после, а пока…

Загадочное исчезновение мешковины могло таить в себе предзнаменование грядущих неприятностей, а могло и не таить ничего. Мало ли, как мигрирует хлам в «закромах» маленьких барахольщиков. Пороть горячку рано. Хотя можно, к примеру, спросить у Салли, не привиделось ли ей чего-нибудь странного и пугающего. Услугами профессиональной прорицательницы Гизелы Джек с некоторых пор предпочитал не пользоваться. А Салли что-то упоминала о своих снах и явно темнила…

При мысли о ней Джеку сразу стало легче дышать, и тучи перестали казаться такими мрачными. Но надо бы пойти домой и хоть пару часов поспать, иначе проку от него будет мало. Не такое уж это простое дело — пугать народ, как можно подумать. Да ещё такой привычный и много повидавший, как хэллоуинцы.

Джек медленно двинулся к городу. Незаметно наступило хмурое, бессолнечное утро, сменив предрассветный полумрак. Из туманного одеяла, как островки, выглядывали влажные тыквы и тёмные кресты. Спиральный холм как будто парил в воздухе. Пахло сыростью и прошлогодними травами. Тишина давила гранитной плитой.

Поэтому Джек даже не удивился, когда внутри опять завязался тугой узел тревоги, сковывая по рукам и ногам, лишая воли… Он охнул и присел. Невесело. Может, он и правда сдаёт? Есть ли старость и смерть после смерти?

Привалившись к камню, он ждал.

Постепенно выравнивалось дыхание, беспокойство уменьшилось до терпимого, такого, что можно было наконец начать думать.

Джек вспоминал, когда с ним это началось. Где-то через неделю после Дня Святого Валентина. И с тех пор повторяется с завидной регулярностью, в основном по утрам, после рассвета, и иногда днём или вечером. Внезапно в памяти яркой вспышкой полыхнули слова: «… вы всегда будете чувствовать, если с партнёром что-то не так, если он попал в беду и ему нужна помощь».

Джек вскочил на ноги, стряхивая остатки временного бессилия, и прижал руки к груди, где скрывалось механическое сердце. Как он мог забыть?!

— Ох-х, я глупе-ец! — проговорил он вслух и, напрочь забыв об усталости, стремглав бросился в город.

Оказавшись у двери лаборатории, второй раз за несколько часов, Джек уже был готов вышибить её плечом. Но та вдруг отворилась, и из неё вышла не кто иная как Салли. Джек шумно выдохнул от облегчения. Однако от него не укрылось какое-то измученное выражение её бледного лица. Он крепко взял её за плечи и требовательно спросил без всяких предисловий:

— Салли, что происходит?

Она подняла на него чуть испуганные и удивлённые глаза.

— А что? Я иду в ведьмину лавку. И тебе доброе утро…

— А что происходило полчаса назад? — не отступал Джек.

Салли отвела взгляд.

— Да ничего особенного вроде: готовила завтрак, собиралась…

— Точно? — Он отпустил её руки и отошёл на шаг, заглядывая в лицо. — С тобой всё в порядке?

— Конечно! — Она растянула карминные губы в улыбке. — А почему ты спрашиваешь? Что-то случилось? — Наверное, её встревожил измотанный вид Джека.

— Ничего особенного, просто прогуливался рядом и решил зайти, — соврал Джек. Раз всё нормально, то он не будет зря пугать Салли. Значит, причина его странных приступов в чём-то другом… Эта мысль была неприятна, но Повелитель тыкв усилием воли отодвинул её на второй план. — Я тебя провожу. — Его тон не предполагал возражений.

Они не спеша двинулись к лавке ведьм.

— Прогуливался? — Салли скептически подняла брови. — Так рано?

— Ну ладно, — вздохнул Джек. — Ночью я делал кой-какую работу. Устраивал родительское собрание, так сказать…

И он, постепенно оживляясь, в красках поведал всё больше изумляющейся Салли историю с Шито, Крыто и Корыто. Конечно, про их план её изувечить он умолчал.

Когда рассказ был окончен, Салли некоторое время молчала. А потом сказала:

— Очень тонко и мудро с твоей стороны. Я даже не… хм…

— Не ожидала? — Джеку отчего-то стало обидно.

— Ты всегда был несколько импульсивен, — едва слышно проговорила она.

Джек со вздохом развёл руки в стороны, принимая сказанное. Повисла неловкая пауза. Они уже почти дошли до лавки.

— Салли… У тебя не было в последнее время никаких необычных видений?

Она резко повернулась к нему и чересчур поспешно и жизнерадостно ответила:

— Нет, теперь всё мирно и спокойно, как в могиле! А что?

— Нет, ничего, просто спрашиваю на будущее. — Джек попытался улыбнуться. — Пора разрушить миф о моей импульсивности и… недалёкости.

— Ну зачем ты так? — Салли положила узкую ладонь ему на плечо.

Джек устало прикрыл глазницы.

— Прости, тяжёлая выдалась ночь… Давай встретимся вечером и поговорим?

— Конечно…

Они остановились у ведьминого домика, в воздухе повисло напряжение недосказанности.

Тут вдруг из-за поворота вышел один из новеньких Хэллоуин-тауна — Джим. Он покрутил черепом, словно вспоминая, куда идти, пошёл было в другую сторону, но, увидев Салли, радостно улыбнулся и направился в их сторону.

— Что он тут делает? — успел шепнуть Джек.

— Устроился подсобным рабочим к ведьмам, они затеяли грандиозный ремонт и перестановку, — быстро ответила Салли.

Джек кивнул и выступил вперёд.

— Джим, от лица жителей Хэллоуин-тауна приношу искренние извинения за происшествие с головами ваших друзей. Преступники уже понесли заслуженное наказание.

Джим легкомысленно махнул рукой:

— Это было забавно! Вот только бедняге Стоуну, кажется, пришлось не по вкусу, ему же чинить обвалившуюся крышу. А близнецы Боб и Доб и вообще, наверное, не заметили разницы. — Он весело рассмеялся.

Салли против воли улыбнулась.

Джим тоже улыбнулся и спросил, протягивая руку:

— Пойдем, Салли? А то Зельдаборн мне голову оторвёт и другую взамен не даст. — Он опять засмеялся.

Повелитель тыкв почувствовал укол какого-то неприятного и незнакомого чувства, которое тоже вызывало желание оторвать молодому скелету голову и не дать другую взамен.

— Я сейчас, — мягко ответила Салли, пряча руки за спиной. — Ты иди.

Джим скрылся за входной дверью, а Джек с прохладцей спросил:

— И давно тут этот весельчак?

Салли пожала плечами.

— Со вчерашнего дня.

— Я смотрю, он уже вполне освоился, — суховато заметил Джек, — дорогу только выучить осталось, ты же не можешь стоять здесь каждое утро в качестве симпатичного указателя. Хотя он, возможно, был бы не против.

Салли затравленно подняла на него глаза, и Джеку сразу же стало стыдно. Ну что он делает? Причиняет боль самому дорогому существу в этом мире из-за чрезмерной общительности какого-то скелета. Он порывисто обнял Салли и зарылся лицом в её волосы, вдыхая их по-родному осенний аромат.

— Извини, я просто устал… И перенервничал.

— Из-за чего? — Салли отстранилась и посмотрела ему в глазницы проницательным взглядом.

— Давай вечером всё обсудим, хорошо? Я зайду за тобой сюда.

— Хорошо… — эхом отозвалась она.

Слабо улыбнувшись на прощание, Салли вошла в лавку, а Джек наконец отправился домой. Он надеялся, что Мэр не завалится к нему, не обнаружив вовремя в ратуше.

Надеждам не суждено было сбыться. Одинокая фигура Мэра уже маячила перед крутой лестницей дома Джека.

Этот день, начавшийся ещё вчера утром, когда-нибудь закончится?! Если Двуликий хочет обсудить пятый вариант в тридцать восьмом пункте по празднику, то он сейчас же будет послан в… ратушу. Но при взгляде на грустное лицо Мэра, на его заломленные в отчаянии руки, у Джека зародилось нехорошее предчувствие.

Увидев Повелителя тыкв, градоначальник бросился к нему.

— О, Дже-ек! Как хорошо, что я тебя нашёл! У нас в городе ЧП!

— Это хорошее начало. Что-то кроме того, что до Хэллоуина всего ... дней и толики затянувшегося тумана? — Джек потряс черепом, изгоняя из речи неуместную едкость. — Что произошло, Мэр?

— У Неда и Пышечки пропал Итан, их зомби-ребенок!

* * *

Джек сидел в импровизированном штабе в ратуше и пытался сосредоточиться на происходящем. Зомби-мама Берта, не переставая, беззвучно плакала, уткнувшись в плечо зомби-папы Неда. В руках она сжимала потёртый поводок, на котором всегда водили слепого Итана. Мэр сидел наготове с третьим по счёту свитком и покусывал наполовину обглоданное перо. Одно он уже успел сжевать, даже не заметив.

Все вопросы уже вроде были заданы.

Итан пропал ночью, просто оставив свой конец поводка пустым. Его друзья, Мальчик-мумия и Крылатый демон, ничего не знали. В городе, в озере, на кладбище и тыквенных полях никаких следов обнаружить не удалось, хотя в подобных ситуациях хэллоуинцы проявляли поразительное единение и искали очень усердно. Оставался Чёрный лес, куда Джек сам же запретил им ходить.

Повелитель тыкв встал и, жалея, что вдобавок к отсутствию необходимости принимать пищу, он не может обходиться без сна, ободряюще сжал полную руку Берты, похлопал Неда по костлявому плечу и вышел из душного кабинета. Поводок он взял с собой.

Весенний воздух немного освежил голову. Но излишняя влага из-за тумана капельками оседала повсюду: на стенах домов, на одежде, на черепе — и создавала ощущение какой-то липкости. Всюду господствовала серость — казалось, что минула вечность с последнего солнечного дня.

Джек, испытывая чувство дежавю, опять пошёл в сторону кладбища, второй раз за этот бесконечный «день», длившийся для него уже — он глянул на часы — тридцать шестой час.

Он позволил своим мыслям блуждать, и они, к его удивлению, то и дело возвращались не к исчезнувшей мешковине, не к пропавшему Итану, а к сцене у ведьминой лавки. Джек и сам не понимал, что́ же его так разозлило, но, очевидно, он забыл нечто важное из прошлой жизни, как забыл, что такое Рождество и что такое любовь. И не факт, что такое же приятное.

Вытащив из сладкого сна под могильным камнем призрачного пёсика Зиро, Джек дал ему понюхать поводок. Нос-тыковка загорелся ещё ярче, и Зиро с радостным лаем полетел в сторону леса. Может быть, поиски будут недолгими...

Но влетев в Чёрный лес, пёсик замедлился и начал беспорядочно рыскать. Туман тут был гуще, стелился по земле непроницаемым покровом, доходя порой до середины бедра. Джек потерял бы Зиро из виду, если бы не светящийся нос.

Он всё больше углублялся в лес, следуя за хаотичными движениями пёсика. Чёрный лес, обычно прекрасно просматриваемый из-за отсутствия подлеска, сейчас тонул в тумане, безлиственные деревья вырастали мрачными тенями из мутной, влажной перины. За границей видимости чудились движения крупных силуэтов, хотя это могло быть игрой фантазии. Ни ветерка, ни стрекота, ни красок — только чёрное и белое.

Вдруг Зиро начал поскуливать и жаться к ногам Повелителя тыкв. Послышалось низкое, утробное рычание, и из-за седой завесы выскочили два зверя.

Джек по внешнему виду признал в них ругару — одну из бесчисленных разновидностей волков-оборотней. Челюсти внушали уважение — таким созданиям перекусить его кости не сложнее куриных. Но Джек знал, что ругару обычно не лишены разума, поэтому заговорил:

— Не желаете ли получить гражданство Хэллоуин-тауна, уважаемые?

Ближний, серо-белёсый ругару злобно сверкнул рыжим глазом и глухо зарычал. Второй зверь, грязно-бурый, подхватил рык и стал медленно приближаться к Джеку, поминутно обнажая жёлтые зубы, с которых капала пенистая слюна.

— Нет? — Джек отступил, так, чтобы спину прикрыло кряжистое дерево. — Вы много теряете, ваш дальний собрат Вервольф-Оборотень вполне доволен.

Ругару не проявляли ни малейших признаков понимания и только свирепо скалились. Как звери, одичавшие и забывшие человеческую речь.

Джек тоже оскалился и приготовился к схватке. Ругару можно заколоть ножом, пристрелить или сжечь огнем. Ни того, ни другого, ни третьего Джек не имел. Сколько десятилетий назад он перестал ходить вооружённым? Непростительное легкомыслие.

Бурый оборотень хищно и нетерпеливо лязгнул челюстями, разбрасывая капельки слюны. Джек ответил великолепным рёвом и устрашающе ощерился. Звери немного смешались, словно не понимая, как такое хилое с виду и худое существо может казаться таким зловещим. Они ходили полукругом мимо Джека, прижавшегося к дереву, и злобно порыкивали. Но голод был сильнее. Видно, ругару настолько истосковались хоть по какой-то добыче, раз польстились на бескровные кости.

Вдруг Бурый, наверное, самый голодный, по-звериному присел и прыгнул с места. Могучие руки-лапы обхватили Джека за плечи. Мощные челюсти схлопнулись бы на его шейных позвонках, если бы он в падении не извернулся и не оказался сверху ругару, обратив его импульс против него самого. Но законы физики даже в Хэллоуин-тауне никто не отменял. Перевес в прямом смысле был не на стороне лёгкого скелета. Джек, не дожидаясь, когда его сбросит массивный зверь, спрыгнул с лежащего ругару и нашёл взглядом второго. И как раз вовремя. Серый был буквально за спиной, готовясь обхватить Джека поперёк туловища и сомкнуть челюсти на шее. Джек отпрыгнул... Так схватку не выиграть. Тяжело дыша, оборотни кружили вокруг него, постепенно сужая кольцо. Разгорячённые тела разрывали плотность тумана.

Перед глазницами очутилась ветка, и Джек решил попытаться переиграть грузных существ на деревьях. Длинной рукой он уцепился за неё, подтянулся и ловко забросил тело на развилку дерева. Но ругару не собирались отступать. На их руках и ногах обнаружились крепкие когти, и они с неожиданной пластикой кошек полезли вверх. Джек перепрыгнул на соседнее дерево, потом ещё и ещё. Серый и Бурый почти не отставали. На стороне Джека была гибкость и лёгкость, оборотни брали грубой силой и животной выносливостью. И количеством.

Следующее дерево оказалось дальше предыдущих. Джек замешкался, и Бурый настиг его — у самого лица клацнули огромные челюсти, огнём сверкнул жёлтый глаз. В ноздри ударил резкий запах псины. Джек со всей своей силой сомкнул костяные пальцы на толстой шее монстра, тот захрипел и начал падать с дерева... Но и Джека он увлёк за собой. Земля, терявшаяся в тумане, оказалась близкой и очень твёрдой. Джек и ругару расцепились от удара, хрустнула не защищённая плотью кость лодыжки. Рядом со звериной грацией приземлился второй оборотень. Джек понял, что дело плохо.

Полупридушенный им Бурый потряс лохматой головой и с усилием встал на четвереньки. С другой стороны Серый уже готовился к прыжку. Миг — и он приземлился на грудь потерявшему изрядную долю подвижности Джеку. Угрожающе скрипнули ребра. Бурый подполз со стороны головы и навис над ним, хрипло ворча.

Зиро, выскакивая из пелены и кидаясь на ругару, отчаянно тявкал, но оборотни обращали на бесплотного песика внимания не больше, чем на надоедливую муху.

Джек в последнем усилии вцепился в горло Серого, коленями пытаясь сбросить его с себя, но могучие руки Бурого пригвоздили его к земле. Две пары светящихся глаз — жёлтые и рыжие — заглянули Джеку в глазницы, предвещая скорую гибель, раскрылась полная слюны багровая пасть, потянулась к шее… Но Джек не зажмурился и не отвёл взгляда.

… И в первый раз по рукам Повелителя тыкв стёк живой огонь, разгоревшийся где-то внутри. Джек ощутил приятное, покалывающее тепло на пути следования пламени. Горел не он, горело через него.

В звериных глазах мелькнул дикий ужас, когда пламя неестественно быстро охватило косматые головы и человекоподобные тела. Серый и Бурый за несколько секунд обратились в живые, воющие, катающиеся по земле факелы. Но сбить свирепый огонь было не в их силах, и через минуту всё было кончено. На подпалённой земле на месте ругару остались только две горстки пепла, курящиеся синеватым, горько пахнущим дымком. Которые стремительно заволакивал туман.

Салли методично сортировала ломкие стебли высохших трав, беспорядочно сваленные в один ворох. Аконит, беладонна, вех, болиголов, волчеягодник раскладывались в аккуратные кучки и подвешивались к крюкам в потолке. Отдельно в коробку приходилось отбирать хрупкие побеги повилики, уже почти пришедшие в негодность. Салли вздохнула: при таком тумане в этом году вполне возможно, что и собирать будет нечего, поэтому сырьё придётся расходовать экономно. Только Ведьмин корень хранился с некоторым уважением — в больших стеклянных банках с плотно пригнанными пробковыми крышками. Оно и понятно: нет Ведьминого корня — нет зелий.

Салли работала и думала, как ей вести себя с Джеком сегодня вечером. Его утреннее поведение удивило и встревожило её, а его расспросы про видения чуть не заставили потерять самообладание. Ей было, что скрывать: сны преследовали каждую ночь, становясь всё подробнее и страшнее. Просыпаясь от одного и того же кошмара до рассвета, Салли уже не вскрикивала, смирившись с неизбежностью. Она привычно помещала жестокий и холодный образ Джека-из-сна за стену, которую воздвигла в своём сознании, и шла жить дальше. Но невольно она теперь искала в реальном Джеке черты мучившего её монстра…

Поэтому враждебность и холодность в поведении Джека, пусть даже направленные не на неё, насторожили Салли. Воистину: обжёгшись на Страшнозелье, на приворотное дуешь.

Второй тайной Салли был злополучный эксперимент. После каждого сеанса самочувствие неминуемо ухудшалось, она теперь всё время жила в состоянии вязкого бессилия и озноба. Иногда к ним прибавлялась тошнота, хотя отсутствие желудочно-кишечного тракта в данном случае было на руку.

Только одна мысль согревала Салли, светя как тыквенный фонарик во тьме хэллоуинской ночи: она скоро навсегда покинет лабораторию. Эксперимент так или иначе завершится, и она уйдет свободной. Ничто не может длиться вечно.

Эта мысль давала ей силы вставать по утрам, ложиться на операционный стол, выполнять свои многочисленные обязанности, улыбаться и… врать Джеку. "Нет, не врать — просто умалчивать", — поправила она себя. Теперь уже поздно признаваться — слишком много придётся объяснять. А ещё Салли боялась того, что Джек сотворит с Финкельштейном за его деяния: Доку она зла не желала.

Салли глянула на своё отражение в отполированном серебряном зеркале, которое ведьмы использовали для какого-то хитрого ритуала, проводимого раз в год. На неё смотрела худенькая девушка-кукла с синеватой кожей, рыжими волосами, длинными ресницами и крупными, грубыми швами на лице и теле. Вроде всё как обычно. Но под глазами залегли тени, а щёки наоборот как будто зарумянились. И швы, кажется, чуть уменьшились… Странная картина.

"Надо всё рассказать Джеку", — вдруг непоследовательно решила Салли. Сегодня же! Кроме него, у неё никого нет. Он, конечно, её не похвалит за то, что она так долго молчала, но она переживала и не такое…

С несвойственным ей нетерпением Салли посмотрела на большие настенные часы с мухоловкой. Было уже шесть вечера, и ждать, наверное, оставалось недолго.

Дверь, смазанная Джимом, неслышно отворилась, и в комнату вплыла не обезображенная Страшнозельем Зельдаборн. Ведьма окинула взглядом внимательных ореховых глаз преображающуюся на глазах мастерскую и довольно хмыкнула. Клетка с живностью была вычищена, отсортированные травы из неряшливых кип перекочевали в ровные связки, котлы и горелки сияли первозданным блеском, а подписанные бутылки и пузырьки ровными рядами выстроились на полках. Прочищенные трубы гораздо лучше справлялись со своей функцией, и воздух в помещении стал гораздо свежее.

— Молодец, Салли! — похвалила Зельдаборн. — И этот парень, Джим, тоже. Давай-ка домой.

Салли опустила глаза — она никогда не знала, как себя вести, если её хвалят, это раньше бывало так редко, что, можно сказать, никогда.

— Если можно, я ещё побуду… Поставлю вон те банки с заспиртованными каракатицами на антресоли.

— Джека ждёшь? — проницательно спросила Зельдаборн.

Салли смутилась окончательно.

— Это хорошо, это правильно. — Ведьма была само одобрение, и Салли удивлённо подняла на неё взгляд.

— Ты что же, думаешь, я всегда была как Страшнозельем опоённая? — усмехнулась Зельдаборн. — Была и у меня красивая история любви, и свой скелет на волколаке… Э-э… Нет. Как там у людей говорится? Принц на белом коне, во! — Ведьма мечтательно уставилась куда-то вдаль.

Салли стояла тихо и боялась услышать, что было дальше. Просто так люди в Хэллоуин-таун не попадают.

Не дождавшись вопроса, Зельдаборн продолжила сама.

— Мы были помолвлены, и через неделю должна быть состояться наша свадьба. Но одним непрекрасным утром мой жених пошёл на прогулку в лес, и никто никогда его больше не видел… Вот и сказочке конец. — Ведьма помрачнела, как будто жалея, что дала волю воспоминаниям.

Не ожидавшая такой быстрой развязки, Салли осторожно спросила:

— А как же вы?

— А что я? — досадливо отмахнулась Зельдаборн. — Рвалась и плакала сначала, порывалась уйти в лес, сбегала от других претендентов на мою руку… Потом приехала сестра, от которой наши родители давно отказались (из-за её «странности»), и посвятила меня в ведьмовское ремесло… Ну, а потом нас заловили и разделались по-свойски. — Голос ведьмы стал бесцветным. — Времена были тёмные, черт их дери…

— Извините… — Салли сочувственно посмотрела на Зельдаборн.

— Тебе-то за что извиняться? Сама захотела — сама поделилась. Всё к лучшему, а то истлели бы сейчас мои косточки в земле, а сверху харчевню какую поставили, их нынче макдональдсами кличут… Не хочу. — Ведьма вздохнула. — Ладно… Заговорила я тут тебя. Ставь своих каракатиц. — Она стрельнула хитрым взглядом на Салли. — Хоть кому-то повезло приголубить нашего неприкаянного короля.

Салли замерла, не зная, как себя вести. Зельдаборн успокаивающе похлопала её по руке.

— Всё нормально. Мы с сестрой, конечно, перевели на красавчика Джека тонну приворотного зелья, и всё зря… Имей в виду: мы совершенно не в обиде! Очевидно, при этом нам самим стоило менее рьяно пить Страшнозелье, но работа есть работа! — Ведьма хрипловато засмеялась. — Я к чему это всё. Есть жених — не пускай его в лес, а то не ровен час пропадёт, и придется тебе стать ведьмой не по должности, а по сути.

С этими словами Зельдаборн оставила безмолвную и озадаченную Салли наедине с заспиртованными каракатицами.

Взяв в руки последнюю банку с пятнистым моллюском, Салли полезла на стремянку. С высоты она окинула взглядом помещение: если Джек сейчас не придёт, то делать здесь больше нечего. Ожидание становилось тягостным, а желание признаться во всем таяло, как плоть вампира под прямыми лучами полуденного солнца. Похоже, это её, Салли, жребий — вечно ждать без возможности повлиять на ситуацию…

Она поставила ногу на верхнюю ступеньку, и одновременно в груди как будто расцвёл цветок о тысячи игл. Салли, вскрикнув от резкой и сильной боли, схватилась руками за грудь и выронила банку. Раздался оглушительный звон разбивающего стекла, и влажный «шмяк» возвестил, что каракатица успешно приземлилась на пол. А следом полетела и потерявшая равновесие Салли. Она бы даже могла потерять часть тела — высота стремянки была приличная — если бы в двадцати сантиметрах от пола её не подхватили костяные руки. Салли с надеждой подняла глаза. Нет. Не те руки, не тот скелет… Поспешно выпутавшись из этого подобия объятий, она тихо сказала, скрывая разочарование:

— Спасибо, Джим. Что-то голова закружилась…

Молодой скелет с тревогой смотрел на неё.

— Ты какая-то бледная, Салли. Давай я провожу тебя домой?

— Нет, спасибо. У меня ещё есть работа здесь… — Она неопределённо повела рукой на чистые рабочие поверхности.

Джим недоверчиво поднял "брови", но ничего не сказал.

Боль в груди пульсировала в такт биению механического сердца, и у Салли начала зарождаться мучительная догадка. Прошелестели в памяти слова Валентина… "Джек не придёт", — поняла она с отчаянием. Он вообще теперь, возможно, никогда и никуда не придёт.

Не помня себя от беспокойства, Салли быстрым шагом устремилась к выходу мимо ничего не понимающего скелета.

Туман и ночная мгла поглотили её сразу за входной дверью. У Салли возникло ощущение, что она ослепла: редкие тыквенные фонарики своим тусклым оранжевым светом только усугубляли непроглядность, не давая глазу привыкнуть к темноте. В ноздри била сырость, к которой примешивался едва уловимый запах тлена. Это было необычно: в Хэллоуин-тауне все, кто мог, уже давно истлели. Звуки шагов причудливо искажались, и казалось, что Салли здесь не одна. Она пошла быстрее. Никогда ещё ей, привычной к ужасам, не было настолько жутко в родном городе.

"Это просто туман и разыгравшееся воображение", — успокаивала она себя.

И одновременно ей чудилось, что к стуку её каблучков присоединяется ещё чья-то лёгкая поступь. Салли заставила себя остановиться, и с некоторым отставанием замерли другие шаги. Она сделала два шага — будто эхо повторило звук, но не двух, а трёх шагов. Салли запаниковала и бросилась бежать, не разбирая дороги, стараясь не прислушиваться к шагам призрачного преследователя. И конечно, лишённое костей тело подвело её, не говоря уже о нулевой видимости. Она запнулась о выпирающий из мостовой камень и рыбкой полетела вперёд. От удара о твёрдые булыжники у неё вышибло дух, и Салли на несколько секунд забыла, как дышать. Судорожно хватая ртом воздух, с усилием выдыхая густые клубы пара, она подобрала под себя колени, и вдруг на фоне оранжевого пятна фонаря очертился до боли знакомый высокий и гибкий силуэт.

Салли вскочила на ноги и бросилась к нему.

— ДЖЕК! Что случилось?!

Скелет тоже потянулся к ней, но что-то в его облике заставило Салли резко отшатнуться. В глазницах полыхнуло бледно-зелёное пламя, рот раскрылся в хищном оскале, скрюченные пальцы сжимались и разжимались с сухим треском, ища её горло.

Ноги Салли внезапно ослабели: она узнала собственный кошмар, слегка видоизмененный. Дрожащей рукой она извлекла из-за пазухи тёплый скальпель. Просто так она не сдастся.

И тут сзади послышался какой-то неясный нарастающий гул, солнечно-жёлтые огни выхватывали из сплошной пелены тумана шершавые стены домов и кривые столбы фонарей. И пока буквально в двух шагах, резко затормозив, не материализовалась тёмная громада катафалка, Салли казалось, что это ещё какое-то мифическое чудище по её душу.

Скелет отступил на шаг и, ожегши её на прощание уничтожающим взглядом, растворился в тумане. Салли бессильно осела на холодную мостовую, всё ещё сжимая в руке бесполезный скальпель. Теперь её мучают кошмары ещё и наяву. Прелестно. Как больно и страшно жить… Зачем её вообще создали?..

Мэр тем временем выскочил из катафалка и засуетился вокруг неё.

— О, Салли, я же мог тебя задавить! Ни беса не видно в этой хмари! Плетусь тут еле-еле… Вставай, моя девочка, садись в машину. Вот так. Что случилось? У тебя вид такой, как будто ты рождественского эльфа увидела!

Салли подняла на градоначальника измученный взгляд.

— Мало ли, что в тумане привидится…

— Это точно! Мне давеча такое показалось, когда пешком шёл, что и говорить не хочется. С тех пор вот езжу на машине, так как-то спокойнее. И стараюсь никого не задавить из наших сограждан. Чёрные времена настали, чёрные… Пропал Хэллоуин-таун! Пропал Хэллоуин! До него же осталось всего-то дней!.. — Мэр с отчаянием махнул коротенькой, пухлой ручкой куда-то в сторону центральной площади, где под курантами табло неумолимо отсчитывало дни до праздника. Он всегда «лучился оптимизмом», когда спереди было его грустное лицо.

— А где Джек? — встрепенулась Салли.

— О, Дже-ек… Ушёл на поиски пропавшего Итана в Чёрный лес и не вернулся пока.

Он же пропал той ночью, наш зомби-мальчик, такой ужас…

— В лес? — Салли не к месту вспомнился рассказ Зельдаборн, и тысячи игл снова вонзились в грудь. — Ему нужна помощь, я чувствую! Если ещё не поздно…

— Но он запретил нам туда ходить… Указ короля — закон.

— Или нарушить указ короля или, возможно, остаться без короля, — мрачно сказала Салли. — И тогда вам самому придется всё решать.

Мэр дёрнулся, как от пощёчины, и побледнел ещё больше. Салли попала в точку.

— Ладно, пойдем. Только вдвоём, чтобы никто больше не видел, что я… — Он боязливо огляделся.

Несмотря ни на что, Салли стало смешно: Двуликий боялся показаться незаконопослушным гораздо больше, чем всех мороков вместе взятых.

Салли забралась в катафалк, и они медленно покатили в сторону Чёрного леса.

* * *

Джек очнулся от краткого забытья от того, что Зиро прохладным сквознячком тыкался ему в лицо и жалобно поскуливал. Приподнявшись на локте, Джек оглядел поле битвы. Туманная поляна, где он едва не узнал доподлинно, есть ли смерть после смерти, уже ничем не отличалась от сотни таких же в Чёрном лесу.

И тут Джек вспомнил самое главное. Огонь. Откуда взялся огонь, сжёгший его противников? Повелитель тыкв сел и внимательно посмотрел на свои руки. Испачканные землёй и копотью белые костяные пальцы выглядели, как обычно. Но Джек помнил и кое-что ещё.

Когда его прижали окончательно, зародившийся внутри пустой грудной клетки обжигающий жар разлился по всему телу горячими струями и нашёл выход в пальцах рук. Охваченные адским пламенем ругару до сих пор стояли перед мысленным взором.

Пора наконец взглянуть правде в глаза и признать: с ним что-то происходит. И это что-то становится день ото дня только сильнее. Чёрные отметины на свитках Шито и компании. Обгорелый след от ладони на каменной стене в зале собраний. Огненная победа над оборотнями. И — Джек неожиданно вспомнил свои ощущения в руках при ссоре с Финкельштейном — неужели он мог спалить Дока ещё тогда?!

Все эти моменты объединяло одно: гнев. Или опасность, как сейчас. Но есть и другие сильные эмоции, которые Джек так и не научился или не хочет сдерживать, и кто знает, как поведет себя непокорный огонь. Хэллоуин, да он почти всегда находится во власти тех или иных ярких чувств, такой уж он скелет уродился! А это значит… Он опасен для окружающих. По крайней мере, до того, как научится обуздывать рвущееся из него пламя. Салли… Он опасен и для неё, в первую очередь для неё. А значит нужно, по возможности, избегать её. Эта девушка слишком ему дорога. Отныне. Никакого. Физического. Контакта.

Эта мысль принесла невыносимую боль, и Джек чуть не взвыл от отчаяния. А так всё хорошо начиналось… Прав был гимн Хэллоуина: «Хэппи-энд невообразим». Не здесь. Не для них.

…Из длинных белых пальцев брызнула стайка искр и ушла в чёрный мох.

* * *

Катафалк со скоростью раненой черепахи тащился к концу последнего тыквенного поля, и Салли изнывала от нетерпения и беспокойства. Она быстрее бы дошла пешком, пресвятой Хэллоуин! Но за безопасность такого путешествия она не дала бы и дохлой личинки златоглазки.

Впереди виднелся Чёрный лес, словно вставая из молочно-белого савана.

Мэр чертыхнулся, с сочным хрустом наехав на очередную тыкву, брызнувший из-под колес ароматный, рыжий сок попал ему на цилиндр и мантию.

— Да что ж такое… — горестно воскликнул он, пытаясь одновременно рулить и счищать с одежды липкие капли.

Салли только молча вглядывалась в лес, закусив губу. Плана у неё не было никакого. Точнее, цель была добраться до леса, а дальше, как она надеялась, механическое сердце укажет путь. Да, по сравнению с этим, её недавнее вторжение в подземелье Уги можно назвать верхом военной стратегии…

Вдруг глаз уловил движение среди графитово-чёрных стволов и белёсых извивов тумана. Одинокая худая фигурка в тёмном фраке, сильно хромая и опираясь на сучковатую палку, ковыляла к ним навстречу. Из груди Салли вырвался стон облегчения, и она, напрочь забыв о происшествии с не тем скелетом на улице, на ходу выскочила из катафалка и понеслась навстречу Джеку. Её Джеку! Каким-то чудом ей удалось ни разу не споткнуться о тыквы и не запнуться о стебли. И через минуту она добежала до него и хотела стиснуть в обьятии.

Но Джек её осторожно отстранил.

— Э-э, полегче, Салли, я не уверен в целостности своих ребер. Точнее, уверен в их нецелостности.

— Ой, прости! — Салли отступила на шаг, пытаясь на глаз оценить повреждения.

Череп в пятнах земли и копоти, но хорошо, хоть без трещин. Фрак порван и прожжён, нога вывернута под неестественным углом. Ребра, выходит, тоже пострадали…

— Что случилось? — Какой банальный вопрос.

— Долгая история…

— Но ты жив! А я думала… — Салли, всхлипнув, хотела его поцеловать, и плевать на Мэра! Но Джек опять отстранил её.

— Да, я жив и буду жить долго и счастливо, если меня сейчас довезут до города и дадут отдохнуть. Сломанная нога — не лучший компаньон для пешей прогулки, знаешь ли.

Салли, неприятно удивлённая такой холодностью после всего пережитого, заглянула Джеку в глазницы, но ничего там прочитать не смогла, кроме безмерной усталости. Но по крайней мере, они были черны и пусты — никаких сполохов пламени. Уже что-то… "А когда он отдохнёт и выспится, всё встанет на свои места", — попыталась убедить себя Салли.

Тут и катафалк, весь в тыквенном соке наконец подкатил к ним. Салли хотела помочь Джеку забраться внутрь, но почему-то не решилась. Зато Мэр теперь весь искрился радостью.

— О, Джек! Как славно, что с тобой всё в порядке! А то Салли, признаться, меня здорово напугала. Но как же прошли твои поиски?

— Не очень хорошо, Мэр… — Джек нахмурился, пристраивая больную ногу поудобнее. — Мальчика я не нашел. И похоже, наш туман не вполне необитаем. Объявите завтра городское собрание, и я всем расскажу, что произошло. — Он откинулся на сидение и закрыл глазницы, прерывая дальнейшие расспросы.

Салли тихо сидела рядом и мучительно хотела хотя бы взять его за руку. Но что-то её удерживало. Джек же её словно не замечал. Дождавшись, когда его дыхание выровняется, она слегка погладила костяные пальцы, и они почему-то были почти обжигающе горячими. Он вздрогнул, открыл глазницы и отдёрнул руку, как от прокаженной.

— Джек… — севшим голосом позвала Салли.

Он с му́кой посмотрел на неё и покачал головой.

— Потом… Когда-нибудь, может быть…

И, не сказав больше ни слова, отвернулся к окну.

Обратный путь, казавшийся бесконечным, прошёл в гробовом молчании. Через некоторое время ухабы тыквенных полей и кладбища кончились, и колеса гулко застучали по булыжной мостовой. Джек настоял на том, чтобы Салли завезли первой, и на прощание подарил ей лишь долгий, непонятный взгляд.

Салли открыла дверь лаборатории своим ключом (о, этот сладкий кусочек свободы! За который ей так дорого приходится платить…), поднялась к себе и рухнула на кровать. Почувствовав странное щекотание в носу и жжение в глазах, она потрогала щёки. Они были мокрыми.

В плену горьких рыданий, в первый раз сотрясающих её кукольное тело, Салли провела вечность, пока наконец не провалилась в тёмную бездну забытья — в безжалостные обьятия Джека-из-сна.

Кости у оживших скелетов срастаются быстрее, чем у людей, а мышц и нервов нет вовсе. Поэтому на следующее утро Джек вышел на сцену в зале собраний, прихрамывая, но на своих двоих.

На скамьях расселись почти все жители Хэллоуин-тауна, и все они ждали, что же скажет их горячо любимый Повелитель тыкв. Атмосфера в зале была мрачная в самом человеческом смысле этого слова. Про исчезновение Итана знал весь город, ведь каждый принял участие в безуспешных поисках. И конечно, постоянный туман, поднимающийся уже выше окон второго этажа, действовал очень угнетающе даже на этих монстров, которые вели вполне размеренную и благочинную жизнь, пусть и не в самом обычном месте.

Джек вышел под слепящий луч прожектора, который направил на него Мэр, и встал у трибуны. Все взоры обратились к нему, и Джеку невольно вспомнилось предыдущее собрание — перед тем Рождеством. Казалось, прошёл не один год с тех пор. Тогда Джек был окрылён, беспечен и жаждал разделить свою вновь обретённую радость с согражданами. А сейчас он казался себе на тысячу лет старше.

Джек окинул взглядом собравшихся. Даже бесшабашная троица была здесь, и остальные жители, от греха подальше, отодвинулись от неё на приличное расстояние. Но если не считать обмазанных мелом скамеек (надо же поддерживать репутацию главных хулиганов города, нажитую непосильным трудом), ребята вели себя достаточно тихо и пристойно. И вид, откровенно говоря, имели какой-то пришибленный, по крайней мере, при Джеке.

Пришли и новые скелеты полным составом, и им явно было неуютно в таком пёстром обществе.

А ещё здесь присутствовали обитатели лаборатории. Обычно Финкельштейн игнорировал столь малозначимое и далёкое от науки событие, как обсуждение праздника, но сегодня прикатил «со всей фамилией». Правда, неизменный лабораторный халат сменить он не потрудился.

Джек незаметно глянул на Салли и поразился произошедшей в ней перемене. Из глаз куклы, казалось, исчезла жизнь. Она стояла, прислонившись к колонне в задней части зала, и расфокусированным взглядом смотрела куда-то в пустоту. Джек ощутил острое желание прямо сейчас подойти к ней, обнять, всё объяснить… Ну хотя бы подойти и объяснить. Очевидно, она как-то неправильно истолковала его вчерашнее поведение. "Прямо после собрания", -твёрдо решил он.

Джим уже проталкивался к Салли здороваться, и Джек чуть задержал на нём неприязненный взгляд. Бумаги, лежащие на трибуне, начали чернеть и скручиваться под его пальцами, взвился едва заметный дымок. Повелитель тыкв поспешил отвести взгляд от молодого скелета и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. Не хватало ещё прямо сейчас выдать себя перед всем городом.

В зале начали перешёптываться, и Джек вернулся к действительности. Он посмотрел на сидящих рядышком в первом ряду Неда и Берту и начал без лишних предисловий:

— Жители Хэллоуин-тауна! Я пригласил вас с тем, чтобы сообщить пренеприятное известие. Вчера, когда я искал пропавшего Итана в Чёрном лесу, на меня напали два оборотня-ругару. И спастись мне удалось с большим трудом.

По залу прокатился изумлённый ропот. Вервольф-Оборотень выглядел оскорблённым в лучших чувствах и злобно клацнул зубами.

— Да, — кивнул ему Джек, нахмурившись. — И если бы не изрядная доля… хм-м… везения, я бы сейчас перед вами не стоял, а покоился бы в их желудках в виде груды обглоданных костей. И слабое утешение, если бы я испортил оборотням пищеварение.

Салли в дальнем конце зала вышла из транса и ахнула, прикрыв рот рукой.

— А где они сейчас? — грубым голосом спросил Вервольф.

— То, что от них осталось, заволокло туманом, и на поиски я пускаться не намерен. Не факт, что этих тварей всего двое. И с туманом явно не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Пора нам всем это признать. — Джек сжал руку в кулак.

Хэллоуинцы начали переглядываться и загалдели.

— Этот туман такой густой…

— Как мозговой студень!

— И даже ещё гуще.

— Мыслимое ли это дело?

— Я здесь триста лет живу, но дело это немыслимое…

Видя, что Пышечка совсем побелела, Джек понизил голос и сказал, обращаясь только к ней, как можно мягче:

— Ругару явно были очень голодные, Берта… Никто им на зуб не попадал несколько суток. Иначе стали бы они рисковать из-за такого супового набора… — Он провёл ладонью вдоль тела.

Берта благодарно глянула на него сквозь пелену слёз.

Вервольф тем временем громко вещал соседям, чем отличаются обычные волки-оборотни и ругару, Дерево висельников скрипело ветвями, раскачивая висящих на них скелетов, ведьмы задумчиво летали под потолком на метлах, Клоун от волнения начал нарезать круги по залу на своём одноколёсном велосипеде, периодически театрально исчезая в клубах дыма — в общем, собрание как обычно превращалось чёрт знает во что. Скорбный вопль Мэра «до Хэллоуина же всего… дней!» потонул в общем столпотворении. У-у-у, как же Джек любит родных хэллоуинцев!

Он возвысил голос и постучал кулаком по трибуне.

— Внимание! С этого дня в городе вводится чрезвычайное положение. Передвигаемся минимум по двое. Без особой надобности из дома не выходим. Если происходит что-то подозрительное — сразу сообщаем мне. Мистер Хайд, вы в опасной близости от леса, придётся пока оставить драгоценные тыквы без присмотра. Мистер Рэйвен, на ворота я пришлю подкрепление, пусть они всегда будут закрыты. Из города никто не выходит без моего личного разрешения. Вопросы? Предложения?

Горожане наперебой заговорили, и поднялся ещё больший гвалт, чем до этого, так что разобрать что-то не представлялось возможным. Все три Хайда, от мала до велика, в ужасе схватились за головы, привратник мистер Рэйвен важно опустил голову, пенсне свалилось с гладкого клюва и кануло где-то на полу.

— А как же мой мальчик? — с надеждой спросила молчавшая до этого Берта.

— Пусть все мужчины, кому я сейчас не дам отдельные поручения, приходят к трём часам пополудни на Центральную площадь. Пойдём прочёсывать Чёрный лес. Возьмите с собой холодное оружие и факелы — ругару боятся клинка и огня.

Вервольф зарычал от такого вопиющего кощунства: на его собратьев собирались идти с варварскими орудиями.

Джек терпеливо обратился к нему:

— Мы не будем ни на кого нападать. Или ты желаешь кому-то из наших попасться на зуб твоим родичам?

Оборотень злобно схлопнул челюсти и сверкнул диким глазом.

— Хельгамина, Зельдаборн, — отвернувшись от Оборотня, Джек обратился к ведьмам, — существует ли противотуманное зелье?

Ведьмы спикировали к нему и призадумались.

— Хороший вопрос, Джек… — ответила Хельгамина. — Мы посмотрим в своих книгах.

Джек кивнул и повернулся к учёному.

— Доктор Финкельштейн, я думаю, к этой проблеме можно подойти и с научной точки зрения.

Док высокомерно отхлопнул крышку черепа, почесал половину многоумного мозга и изрёк:

— Бесспорно.

Ведьмы ревниво покосились на него.

Джек только что столкнул лбами извечных соперников — апологетов магии и науки, но на войне все средства хороши. А в том, что война началась, он не сомневался. Было в этом тумане что-то живое, он чувствовал. И как будто смутно знакомое. Пусть лучше будет гонка вооружений между своими, тогда что-нибудь да сработает.

— Вервольф! У меня для тебя особое поручение. Оно требует храбрости, свирепости и недюжинной силы. — Джек согнул руку в локте, показывая несуществующий бицепс. Оборотень тут же приосанился и перестал ворчать. — Нужно сходить на разведку и узнать, есть ли другие оборотни вблизи города. Тебя они не тронут. — Волк довольно оскалился и огромными прыжками выскочил из зала, не дожидаясь окончания собрания.

Этим Джек хотел убить двух скорпионов сразу: удалить Оборотня от соблазна выбрать не ту сторону при возможном конфликте, ну и действительно провести разведку.

— Шито, Крыто, Корыто, для вас, как всегда, секретная миссия! Подойдите ко мне после собрания. Вам понравится. — Джек изобразил загадочную усмешку.

Ребята оживились в первый раз за всё его выступление и неуверенно заулыбались. "А хорошо я их приструнил тогда" — мимолётно похвалил себя Джек.

Что ещё он забыл? Можно было бы ввести комендантский час, но при таком количестве ночных жителей вряд ли имело смысл… Приказать вооружиться всем в городе? В этой непроглядной мгле легко принять своего за чужого и пополнить ряды обитателей кладбища собой или другим. Не пойдёт. Пора заканчивать.

Джек заметил, что Финкельштейн уже тянет опять ставшую безучастной Салли к выходу, и заторопился.

— Всем спасибо за внимание и содействие! Все вместе мы обязательно преодолеем нависшую над нашим городом угрозу!

Хэллоуинцы нестройно захлопали и начали расходиться, бурно обсуждая последние события. Джек, хромая, устремился вдогонку за Салли, но тут на его пути, как ядовитые грибы после кислотного дождя, выросли Шито, Крыто и Корыто. Точно, он же им обещал секретную миссию. Работа прежде всего, как говорит наш разлюбезный Мэр. Джек вздохнул и поманил их к опустевшему первому ряду. Там он долго шептал им, сопровождая поручения энергичными взмахами рук и страшными рожами. Ребята явно остались довольны и захихикали вполне по-старому.

А Повелитель тыкв похромал к ведьминой лавке, надеясь успеть поговорить с Салли до начала поисков.

Почти незаметный в обычном состоянии путь теперь прилично растянулся во времени. Конечно, за неимением мягких тканей, Джек не так сильно испытывал боль, как живой человек со сломанной ногой, но всё равно успел пожалеть, что корпоративный катафалк достался не ему.

Однако подойдя к лавке, Джек только ткнулся в запертую дверь, через которую наискось тянулась траурная лента с надписью «Закрыто». Вот ведь, везёт как четырём утопленникам! Джек прислушался. Нет, внутри всё тихо. Он глянул на часы: до трёх оставалось не так много времени, и идти искать Салли где-то ещё не имело смысла. Опять всё идёт не по плану. Это, видимо, кара такая за грехи земной жизни. И когда Джек приплёлся к Кислотному фонтану, народ уже начал собираться. Увидев катафалк, Джек с облегчением сел рядом с Мэром и стал ждать. Потеря мобильности раздражала и утомляла его. Тоже мне полководец — отсиживающийся в комфорте автомобиля с личным шофёром…

Хэллоуинцы подошли к распоряжениям вполне ответственно, благо оружия со старых времён сохранилось предостаточно. Где-то даже отыскались серебряные клинки, от которых особенно старались держаться подальше вампиры, предпочитая старую добрую сталь. Нед с мрачным и решительным видом рассматривал узорчатое лезвие серебряного стилета и пробовал пальцем остроту. Ему как зомби серебро было не так страшно. У многих на поясах висели связки факелов и даже почему-то настенный канделябр. При зомби-папе никто не смел шутить или пикироваться с оружием, поэтому обстановка в стихийных рядах хэллоуинцов была строгая и даже торжественная. Музыканты с душой исполняли марш «Прощание Ведьмы» на своих тщательно расстроенных инструментах…

Отловив и отправив по домам нескольких проскользнувших детишек, Джек скомандовал поход. Через рупор на катафалке он на ходу разъяснял, как должны разделиться горожане, чтобы, как гребёнкой, прочесать лес, при этом не теряя друг друга из виду. Себе, Мэру и Неду Джек отвёл участок, где была сокрыта Праздничная роща. Поводок Итана был при нём, а верный Зиро с нетерпением рвался вперёд на новые поиски. Осечки быть не должно. Если, конечно, зомби-мальчик всё ещё там… А о другом развитии событий Джеку думать не хотелось.

Запыхавшийся Оборотень вернулся полчаса назад и рассказал, что вблизи нет никаких следов ругару или кого-то ещё, Джек горячо поблагодарил его и доверил самую важную — он веско поднял палец вверх — миссию в городе. Охранять ворота вместе с мистером Рэйвеном, который, по сути, всего лишь ворон, а что сможет сделать простой ворон с полчищами врагов? И когда хэллоуинцы спугнут эти полчища в лесу, они неминуемо ринутся в город, где их и встретит отчаянно храбрый и единственный в своем роде Оборотень.

Вервольф живо заглотил приманку и горделиво расположился у ворот.

И теперь катафалк медленно тащился в тумане, тщетно пытаясь высветить себе путь фарами. А за ним, как войско на битву, следовали разношёрстные хэллоуинцы. Ворота выпустили их из города и с громким лязгом закрылись. Привычное осталось позади.

Кладбище и тыквенные поля миновали без происшествий, не считая горестных вздохов мистера Хайда из-за погибшего урожая. И вот на пути зубчатой стеной вырос Чёрный лес.

Горожане зажгли факелы и выстроились в цепочку. Джек ощущал во всём теле разливающееся тепло — незнакомое раньше чувство, но, наверное, такое испытывают воины перед сражением. Он махнул рукой, и хэллоуинцы вступили в лес.

* * *

Салли осознала себя и попыталась сфокусировать взгляд. Над ней с тревогой склонились ведьмы, в руках Хельгамина держала маленькую бутылочку зелёного стекла, источающую резкий запах нашатыря и соли. Зельдаборн была само возмущение.

— Этот старый психопат совсем сбрендил! У нас каждая светлая голова на счету, а он накачал тебя ч-чёрт знает чем! Как хорошо, что мы тебя перехватили!

Салли огляделась и смутно припомнила своё утро.

Когда она с трудом разлепила распухшие от ночных слёз глаза и спустилась вниз, Док долго бушевал на весь потусторонний свет и особенно на одного невесть что возомнившего о себе скелета. А потом отвёл её в лабораторию и впрыснул что-то, то ли из сострадания, то ли чтобы не видеть её несчастного лица. После этого Салли стало абсолютно всё равно. Что воля, что неволя… Она позволила себя увлечь куда-то и очнулась только единожды — когда Джек сказал, что его чуть не убили. Но потом сонная апатия опять накрыла её, мысли тягуче текли, вяло откликаясь на происходящее. Кто-то упомянул мозговой студень, и это было точно про неё сказано. Подошёл какой-то скелет, и Салли смутно припомнила его имя. Скелеты, скелеты, кругом одни скелеты! Все они на одно лицо, только по росту их и можно различить. Так зачем стараться? Это скелет явно настроен к ней более дружелюбно, чем тот, высокий, постоянно что-то вещающий, вещь в себе, весь в себе, сам по себе, себе на уме… Забавный каламбур. И вообще, далась она этим скелетам, одной гораздо спокойнее…

… И теперь, придя в себя в ведьминой лавке, Салли очень чётко вспомнила собственные странные мысли и ужаснулась. Хотя какое это блаженство — хоть немного пожить без боли, мешающей делать каждый вдох.

Ведьмы, убедившись, что она очнулась, и поругав ещё для приличия Финкельштейна, вернулись к задуманному делу. На окраине города, сказали они, растут кусты олеандра.

— Так что бери, дорогая, вот эту торбу с особым порошком, вот эту кривоватую палку и вот эту верёвку и двигаем туда, пока не стемнело.

Салли попросила разрешения остаться, но ведьмы были непреклонны, всячески обещая ей, что она не пожалеет. Они взяли свои метлы, но пошли пешком.

Идти приходилось практически ощупью, держась руками за влажные, шероховатые стены домов. Только многолетнее знание их в общем-то небольшого городка позволяло не заплутать.

Вскоре ведьмы и Салли действительно подошли к зарослям олеандра у дальней городской стены. Кусты были ещё голые, да и вообще чудо, что они росли в таком неподходящем климате. Хельгамина извлекла из глубокого кармана садовый секатор и вручила его Салли.

— Стриги. Это надо сделать твоей рукой, чтоб она знала.

— Кто знал? И что? — непонимающе спросила Салли, принимая инструмент.

— Увидишь. — Ведьма таинственно улыбнулась. — Отрезай ветки длиной примерно с руку.

Когда Салли нарезала уже целый ворох, Хельгамина сказала ей остановиться. Под руководством ведьм Салли собрала срезанные ветки в пучок, обмотала верёвкой, привязала к палке… И получила самую настоящую ведьмовскую метлу!

Салли неверяще посмотрела на сестёр: те довольно улыбались. Кстати, ей уже стало совершенно всё равно, под Страшнозельем ли они или нет, она теперь всегда видела только их настоящие, человеческие лица.

Хельгамина взяла секатор у Салли и без предупреждения отрезала у неё прядь волос.

— Локон тоже вплети вместе с ветками. А теперь возьми свою метлу за ручку и посыпь порошком. Держи крепко, но мягко. Новые метёлки иногда отличаются крутым норовом, особенно в преддверии Эостре¹… Но она должна тебя признать, покажи ей, что ты сильнее!

Салли с некоторым страхом, но и с предвкушением взяла новую метлу за палку и потянулась к живительному порошку. Она обильно посыпала ручку и ветки, порошок зашипел и будто впитался в дерево. Метла дрогнула.

— А теперь скажи: «Вверх!» — воскликнула Зельдаборн.

Заворожённая Салли повторила: «Вверх!». Метла загудела и поднялась, зависнув в полуметре от земли.

— Садись, быстро! — крикнула Хельгамина.

Салли поспешно перекинула ногу через ручку, и в следующий миг ожившая метёлка взмыла ввысь.

— Покажи ей! — Сёстры пританцовывали внизу в азарте. — Жги, ведьма Салли! Жги или сожгут тебя! — хором выкрикнули они старинный девиз всех ведьм.

А Салли приходилось несладко. Ох-х, зря они были о ней такого высокого мнения, с её-то грациозностью и балансом — да на дикую метлу! Вот сейчас она свалится, и придётся им самим её сшивать из мелких кусочков… Салли закрыла глаза и изо всех сил обвила руками и ногами гладкое древко, прижимаясь к нему всем телом. Это её и спасло. Лёгкое кукольное тело имело инерцию пуховой подушки, и своевольной метле никак не удавалось сбросить с себя нежелательную наездницу. Она выписывала кренделя и восьмёрки, крутилась вокруг своей оси, поднималась под облака и пролетала впритирку к земле — зажмурившая глаза, не имевшая вестибулярного аппарата кукла крепко держалась онемевшими от напряжения руками и ногами и сидела, как влитая. Ни храбрости, ни изящества, ни врождённого таланта — одно примитивное желание удержаться.

Видя, что метла теряет кураж, Зельдаборн закричала:

— Имя! Дай ей имя!

Нужное имя пришло мгновенно.

— Птица! — выдохнула еле живая Салли, но ведьмы её услышали.

— Птица! — громовым голосом возгласила Хельгамина. — Прими в свои ветви локоны ведьмы! Служи ей преданно, летай легко и быстро, пока есть в тебе хоть одна веточка, а у ведьмы хоть один волосок. Ветвь к ветви, волос к волосу! Хэллоуин!

Метла-Птица зависла в верхней точке мёртвой петли — голова Салли отклонилась, ветер развивал длинные рыжие пряди… И плавно пошла вниз, остановилась низко над землёй как вкопанная, едва заметно вибрируя.

Сёстры бросились к новоявленной всаднице. Им пришлось буквально отрывать затёкшие руки и ноги Салли от рукоятки метлы. Наконец, она с усилием разогнулась и встала на дрожащие ноги, руки тоже не слушались, она даже не могла поправить спутавшиеся и налезшие на глаза и в рот волосы. Но глаза сияли триумфом. Увидев это, сёстры-ведьмы удовлетворённо осклабились, и Зельдаборн лукаво заметила:

— Ну что, сделал дело — летай смело! Теперь время оттопыриться!

Салли с опаской посмотрела на неё.

— Садись! — Зельдаборн кивнула на Птицу.

— Опять?

— А ты что же, для нас её приручала? У нас и свои есть. Давай, это укрепит вашу связь. Не бойся, теперь она смирная.

Салли с обречённым видом опять перекинула ногу через древко и вопросительно посмотрела на ведьм.

— Обращайся к ней мысленно, и она тебя не подведёт.

Салли мысленно сказала «Вверх!», и метла быстро, но на сей раз без рывков подняла её невесомое тело на несколько метров. Ведьмы взвились рядом на своих видавших виды метёлках.

— Ну, повеселимся! — И они задали приличный темп, оставив замешкавшуюся Салли далеко позади.

Она произнесла про себя «Вперёд!», и Птица мягко понесла её вперёд и вверх, сквозь туман. И в какой-то момент пелена поредела и осталась внизу, Салли увидела низкие серые тучи, но видно было далеко. Она словно прозрела после стольких дней слепоты. Пьянящее чувство восторга овладело ею. Вверх! Вверх! И вскоре метла с наездницей пробила тучи, и Салли увидела солнце. Хэллоуин, она и забыла, как оно прекрасно! После долгих дней и ночей серой безысходности, отчаяния, бессилия, кошмаров и пронизывающего холода. Здесь, под ласковымии, яркими лучами это казалось таким далёким…

В груди птицей забилось щемящее чувство счастья, и Салли поняла, откуда так легко и просто пришло имя метлы. Птица, выпущенная из клетки. Птица счастья. Птица постоянного возрождения — Феникс. Отчего люди не летают как птицы?

Поколения людей с мечтой о полете, я не так далека от вас, как можно подумать… Я живая! Почти…

Салли пальчик за пальчиком отпускала древко метлы и вскоре, широко раскинув руки в любимой позе кинематографистов, подставив лицо ветру, летела в неизвестность. Птица слушалась каждой её мысли. Сколько прошло времени, она не знала, и лишь когда солнце-тыква начало клониться к западу, Салли опомнилась и оглянулась в поисках своих спутниц. Их нигде не было видно. Тогда Салли, со вздохом сожаления подарив светилу последний взгляд, нырнула под ватный полог облаков. Сверху тучи переливались сотнями тёплых оттенков, а снизу приняли обычный сумрачный, унылый вид. Откуда у рождённой в Хэллоуин-тауне такая тяга к ярким краскам?

Салли посмотрела вокруг и, увидев две тёмные точки, полетела к ним. Ведьмы дожидались её, лениво нарезая круги и переговариваясь. Когда она подлетела, они с ухмылкой оглядели её зарумянившиеся щеки, растрёпанные волосы, горящие глаза, и остались довольны.

— Ну как оно?

— Это… Это… — Слов у Салли не было. — Как будто я живая!

— Вообще говоря, плюсы бытия живым сильно переоценивают, — понимающе усмехнулась Хельгамина. — И наоборот. Поверь на слово.

Зельдаборн хихикнула:

— Есть ещё желание прошвырнуться? Я лично соскучилась по нашим мужчинам! Предлагаю слетать и посмотреть, чем они заняты.

С Салли мгновенно слетело всё веселье. Сквозь вуаль наркотика она всё же помнила, что говорил Джек на собрании. Покушение. Пропавший ребенок. Поиски. Чёрный лес. Оборотни-ругару. Оружие, факелы… Опасность. Она тоскливо посмотрела вверх. Прощай, солнце, здравствуй, тревога и боль. Но теперь она хотя бы знает, что счастье — там, за облаками. Метла подарила ей мобильность, о которой она не смела и мечтать, и Салли наслаждалась каждым мигом полёта, что бы ни ждало её впереди.

Она вспомнила и кое-что ещё.

— Но мы же должны сварить противотуманное зелье, Джек говорил… И ему не понравится, если мы нарушим его приказ и покинем город.

— Ха! Наш великий стратег недооценивает поддержку с воздуха! А зелье… Такого не существует. Туманное — пожалуйста, хоть залейся… — Ведьмы впервые выглядели смущёнными.

Салли некогда и сама варила туманное, пытаясь помешать Повелителю тыкв осуществить свой кошмарный план «обновить Рождество». Но отсутствие зелья-антагониста застало её врасплох. Должен же быть выход…

— Полетели, — без былого задора сказала Зельдаборн. — Авось и мы на что сгодимся.

Ведьмы уверенно взяли курс на северо-восток, и Салли пришлось следовать за ними. И лично ей на рукоятке метлы не помешал бы компас.

* * *

Конечно же, они все растерялись. Джек в тридцать восьмой раз обругал себя за самонадеянность, судьбу — за несоответствие его планам, себя — за веру в судьбу, судьбу — за веру в себя. Круг замкнулся, и вполне порочный. И вряд ли он разорвется с такой же изящной лёгкостью, с какой разорвалась цепочка хэллоуинцев, вошедших в лес. Каждый фактически оказался один внутри своей личной туманной сферы. Жди больших неприятностей.

Только сам Джек, Мэр да пристроившийся на подножку катафалка Нед и остались вместе. Иногда взгляд выхватывал в разрывах тумана призрачные, беспорядочно снующие огоньки факелов. Оставалось только надеяться, что те два ругару сюда забрели случайно.

Джек опять дал понюхать поводок Зиро, но в этот раз пёсик лишь беспокойно завертелся, не зная, куда лететь. Пре-вос-ход-но. Всю эту кампанию можно запросто наречь «Повелитель тыкв и день крушения планов». Тут ещё и катафалк наехал на толстую корягу и застрял — ни туда, ни сюда. Джек помрачнел окончательно.

Вдруг издали донёсся полный страха вопль — не разобрать чей. Где-то совсем близко послышался звон стали, вынимаемой из ножен… Пассажиры катафалка переглянулись. Джек обнажил свой длинный рондельный кинжал, первое, чем он обзавелся, когда Очнулся, давным-давно… Кинжал отлично сохранился, стальной клинок отражал свет факелов мутно-зеркальной гладью. Джек не знал, как проявит себя своевольное пламя и проявит ли, а кинжал — вот он, удобно лежит в руке. Зомби-папа достал серебряный стилет, а невоинственный Мэр снял один из факелов, закреплённых на машине, и стал махать им туда-сюда, в панике оглядываясь по сторонам. Отовсюду доносились испуганные возгласы. Смутные тени появлялись и пропадали.

Трое хэллоуинцев встали спинами к катафалку, готовые принять удар — которого не последовало. Через некоторое время всё улеглось, вскрики затихли, а туманная стена опять стала девственно нетронутой.

Джек опустил кинжал. Напряжение струилось сквозь чуть дрожащие пальцы, и круглая рукоять заметно потеплела.

Внезапно Зиро, про которого все основательно забыли, встрепенулся и радостно гавкнул.

— Что такое, малыш? — спросил Джек.

Бестелесный пёсик попытался закусить полу его фрака и потянуть куда-то. Джек понял, что след найден. Он повернулся к Мэру.

— Освободите с Недом катафалк. Возможно, он нам пригодится для перевозки раненого. Эту ветку можно использовать в качестве рычага.

— Но, Дже-ек… Ты же сам говорил, что нам нельзя разделяться!

— Ничего, Мэр, вы справитесь. Я в вас верю!

— А ты?!

Джек только лихо ухмыльнулся фирменным оскалом и сжал руку в кулак.

— Враг не пройдёт! И… Там в салоне ещё полно оружия, Мэр. Вы так сильно машете факелом, что он скоро погаснет.

И ушёл в туман под восклики: «А-а-а, он всё-таки неисправимый авантюрист!..»

* * *

Зиро, по ощущениям, вёл его куда-то в сторону Праздничной рощи, и Джек старался идти максимально быстро. Найти Итана. Отвести (отнести?) к катафалку. Собрать и переправить в город дорогих сограждан. Никого не потерять. А то по поисковым экспедициям он явно не мастер… Только и всего! Да поможет ему его тыквенный покровитель.

Когда невдалеке раздалось знакомое рычание, Джек даже не удивился. Гораздо больше он удивился, увидев справа от себя всех четырёх новых скелетов. Значит, и им удалось не потерять друг друга — какая удача!

Скелеты тоже услышали рык и, сбившись в кучу, ощетинились клинками и факелами.

— И вам добрый день или вечер, господа. — Повелитель тыкв поднял ладонь в знак приветствия. — Разрешите вступить в ваши ряды?

Скелеты подвинулись, и Стоун даже будто бы вздохнул с облегчением.

"Приятно, когда одно твоё присутствие поднимает боевой дух", — подумал Джек.

Рычание раздалось с другой стороны, третьей, четвёртой… Целая стая ругару! Всё-таки хорошо, что он не один.

Оборотни не стали долго ходить вокруг да около и приблизились так, что их стало видно. Злые глаза переливались разными цветами, морды морщились, открывая острые, желтоватые зубы. Ругару было целых семь на пятерых скелетов. Откуда такая любовь к голым косточкам?

— Если что, они прекрасно лазают по деревьям, — процедил Джек своим товарищам по оружию (или по несчастью, как посмотреть), не отрывая взгляда от самого крупного зверя — одноухого ругару с ярко-зелёными глазищами.

Пристальный взгляд пустых глазниц Джека не понравился оборотню — тот зарычал сильнее, призывая свору к нападению. Ругару медленно двинулись вперёд, окружая скелетов плотным кольцом мускулистых тел. Самый мелкий и нетерпеливый зверь взревел и попытался наскочить на Доба, тот рефлекторно вытянул вперёд руку с факелом и ткнул оборотню в морду. Ругару, гораздо более восприимчивый к огню, чем простые волки, упал на землю и стал кататься по ней, воя от боли, как щенок. Его сородичи, глядя на него без тени сочувствия, просто расселись вокруг скелетов и стали ждать. В их глазах отразились отблески постепенно догорающих факелов под аккомпанемент жалобного воя. Скоро скелетам придётся надеяться только на силу своих клинков да на капризный внутренний огонь, который Джек, к тому же, хотел бы скрыть от посторонних взглядов, пока сам не выяснит его природу.

Повелитель тыкв оглядел свою армию. Стоун, латающий крыши в Хэллоуин-тауне. Доб и Боб, тяготеющие к работе на земле. Щуплый и стеснительный (и такой раздражающий) паренёк Джим на побегушках у ведьм… Впрочем, Джек сам тоже далеко не сразу стал наводящим ужас Повелителем тыкв. Но обращению с оружием он посвящал долгие часы своего бесконечного и тогда ещё одинокого существования...

Когда погас последний факел, Одноухий издал короткий рык и первым грациозно прыгнул в гущу хэллоуинцев, каким-то образом миновав поднятые вверх клинки. Следом прыгнули и остальные, и даже мелкий с наполовину обгоревшей мордой жаждал урвать на ужин свежую косточку.

Одного из оборотней Джеку удалось подцепить на кинжал в прыжке, и тот повис, проткнутый лезвием насквозь, дрыгаясь в предсмертной агонии. СЕМЬ.

Джек быстро сбросил его на землю. Развернулся в поисках следующей жертвы, попутно охватывая взглядом всю картину сражения. Ругару своим наскоком удалось рассредоточить скелетов. Но вот братья-скелеты Доб и Боб опять нашли друг друга и встали спина к спине, отмахиваясь от зубов и когтей запаздывающими ударами — за них пока можно было не волноваться.

В трёх шагах сильными рубящими ударами рассекал воздух Стоун, не подпуская к себе очередного ругару. Двигался он немного неповоротливо, возможно, не до конца ещё привык к новому телу. Да и опыта явно не хватало. Со спины к нему крался другой зверь, и Джек, стараясь не обращать внимания на боль в ноге, подскочил к тому сбоку и вонзил кинжал в тугую плоть в районе сердца. Ругару повалился набок, дёрнулся раз и затих. ШЕСТЬ.

Остальная стая увидела, что враг опасен, и сменила тактику. Теперь ругару теснили скелетов к деревьям, находясь на безопасном для себя расстоянии от кинжалов. Матёрый Одноухий выбрал для себя самую лёгкую мишень — невысокого и тонкокостного Джима. Он ловко избегал выпадов молодого скелета и в ответ молниеносно бросался то влево, то вправо, стараясь вырвать кость из ноги. А Джим, несмотря на все предупреждения, всё-таки вскарабкался на дерево. Одноухий не стал его преследовать — видимо, счёл неопасным. Нагло пометив ствол, он ощерился и нашёл вертикальными зрачками Повелителя тыкв.

Джек в это время старался зайти за спину серому оборотню, который, в свою очередь, пытался обойти скелета. Так они и кружили, скалясь и выжидая удачного момента. Но обоих отвлёк дикий вопль. Обезумевший от боли и ярости Обгорелый потерял всякое терпение и прыгнул на своего обидчика — Доба. От неожиданности скелет даже не успел выставить вперёд кинжал, и зверь смял его, прижал к земле и мгновенно перервал крепкими зубами шейные позвонки. Боб качнулся вслед за телом брата, будто их связывала невидимая нить. А потом с механической чёткостью начал кромсать убийцу близнеца, раз за разом погружая кинжал в шею и грудь Обгорелого. Хватило бы и одного удара — мучения того закончились вместе с жизнью. А вот Бобу месть досталась дорого. Пока он наносил удары, к нему сзади подкрался второй их противник и просто перекусил скелету позвоночник в районе поясницы. Боб со стоном упал, на лету разделяясь на две части. Джеку почудился какой-то звон при его падении. Но он не успел толком обдумать эту мысль, потому что «его» оборотень, удовлетворив любопытство, снова бросился в атаку, и Джеку пришлось уворачиваться от хватких челюстей. Которые едва не достигли цели — ругару пал от точного удара в основание шеи. ПЯТЬ. ЧЕТЫРЕ. И минус два у хэллоуинцев… Трое оборотней на троих скелетов. Один из которых, кажется, изображает из себя белку. Прекрасно. Этот чрезмерно ищущий внимания Салли древесный житель — ещё и трус. Впрочем, Джим, заметив, что Одноухий больше не смотрит в его сторону, легко спрыгнул с дерева и тут же попал в поле зрения ругару, убившего Боба. Распалённый схваткой полуволк огромными прыжками рванулся к нему. Опешив от такого напора, скелет неуверенно вскинул кинжал, чтобы встретить зверя, но оборотень в последний момент вильнул и зашёл сбоку. Мощными челюстями он вцепился в предплечье правой руки Джима и выдернул обе кости, локтевую и лучевую, из сустава вместе с кинжалом. Скелет заорал и упал на колени, схватившись левой рукой за покалеченную правую. Ругару помотал головой с оторванной конечностью и отбросил её на землю. Кинжал выпал из разжавшихся пальцев. Оборотень зарычал снова и ринулся добивать жертву, но Джек успел, распластавшись по земле, подхватить короткий кинжал Джима и метнуть его в спину ругару. Тот взвыл и обернулся, сверкнув жёлтым глазом: клинок угодил в плечо.

Силач Стоун тем временем прилично разогнался и всё размахивал своим длинным кинжалом, напоминая ветряную мельницу. Оборотень не знал, с какой стороны к нему подступиться. Тоже неплохая стратегия, ежели достаёт сил. В конце концов ругару, видимо, надоел этот сплошной стальной ёж, и он огляделся по сторонам.

Выжидающий Одноухий негромко рыкнул, призывая остатки стаи. И впервые явив удивительное единодушие, оборотни все втроём двинулись к лежащему на земле Повелителю тыкв.

* * *

Салли летела последней, стараясь не терять из виду растрёпанное помело Зельдаборн. Маленькая кавалькада передвигалась вдоль верхней границы тумана, и вскоре впереди замаячили верхушки Чёрного леса. Ведьма притормозила и крикнула:

— Если спустимся в туман, то скорее всего потеряем друг друга. Без паники! Возвращаемя раздельно, нет смысла шариться в этой хмари и искать друг друга! Салли, ты сможешь найти дорогу домой?

— Не уверена…

— Взлети над тучами! Сообразишь по закату или луне.

Салли кивнула, но предстоящая авантюра ей была не по душе. Разведка с воздуха имеет смысл, когда хоть что-то видно внизу…

— Пошли. И помни, Салли: пока ты на метле хоть в двух метрах над землёй, тебе ничто не страшно! Главное, не сходи на землю. И не врежься в дерево. Лучше вообще не опускайся ниже крон, ни пса не видно же…

"А в чём смысл нашего путешествия тогда?" — хотела спросить Салли. Но не спросила. В груди уже давно ныло и дёргало механическое сердце, а она даже не знала, в какой части леса может находиться Джек… И даже если бы знала, чем она ему поможет?

Ведьмы и Салли набрали скорость и понеслись над лесом, который с высоты казался бескрайним белым болотом с чёрными кочками — кронами вековых деревьев. Хельгамина отклонилась вправо, Зельдаборн — влево, а Салли оставалось только лететь прямо и вслушиваться в звуки под белым пологом.

Из разных концов леса раздавались не то вскрики, не то всхлипы, и Салли было не по себе. И это ещё слабо сказано. Она не решалась спуститься и летела вперёд, кое-где касаясь ногами мутной кисеи и облетая самые высокие верхушки. Где-то в середине леса должна была быть Праздничная роща, туман там виделся не таким густым, и Салли полетела туда.

Вскоре в мертвенно-бледной пелене стали видны прогалины, и Салли снизилась, петляя между огромными деревьями. Метла казалась продолжением тела и гораздо более послушным, чем её собственные руки и ноги. Впереди и внизу глаз уловил какое-то движение, и Салли с ужасом обнаружила то, чего боялась. На большой поляне лежал Джек, и с трёх сторон к нему подбирались жуткие волки-оборотни. У одного из плеча торчала рукоятка кинжала. Второй, самый крупный, медленно подходил к Джеку со стороны головы. Третий, бурый, периодически оглядывался на стоящего поодаль Стоуна и клацал на него зубами, готовый мигом развернуться, если тот атакует. Сам Стоун бессильно опустил руку с кинжалом и, очевидно, боролся с собой, чтобы сдвинуться с места и напасть на ругару. К дереву, прикрыв глазницы, привалился Джим, у него отсутствовала правая рука до локтя.

Салли резко выдохнула: на чёрной земле покоились останки братьев-скелетов. И четыре совершенно мёртвых полуволка довершали картину произошедшей схватки.

Не успела Салли собраться с мыслями, как взбешённый оборотень с кинжалом в плече бросился на лежащего Джека. А с другой стороны присел для прыжка бурый. Одноухий же не спешил.

Мгновенно забыв об осторожности, о предупреждениях ведьм, о том, что она первый день на метле, Салли направила древко в затылок бурому и послала Птицу круто вниз. Рукоятка с сочным хрустом врезалась в голову ругару, и он упал, впечатавшись мордой в землю. Но и сама Салли от удара не удержалась верхом и полетела вперёд через ручку. И в этот же миг Джека и его противника, борющихся на земле, объяло пламя.

Салли едва не угодила в огонь, приземлившись буквально в шаге от него. Волосы по инерции колыхнулись и чуть не занялись, но Салли быстро потушила кончики ладонями. В лицо ударил жар и смрад горящей шерсти, уши пронзил безумный животный рев. Салли успела только заметить полный испуга взгляд Джека, обращённый на неё…

* * *

ТРИ. Ругару горячим пеплом осы́пался с него — внутренний огонь опять не подвёл в опасной для жизни ситуации. Но откуда здесь взялась Салли?! Как с неба упала… Джек протянул было к ней руки, но тут же отдёрнул. Что не укрылось от неё, проклятье. Рядом заворочался сбитый ею оборотень, и Джек, поднявшись наконец на ноги, прицельно ткнул его кинжалом в сердце. ДВА.

Он нашёл взглядом последнего зверя. Как всё началось вечность, двух скелетов и шестерых оборотней назад, так всё и заканчивается: яркие зелёные глаза волка встретились с чёрными, яростно прищуренными глазницами скелета. И Одноухий развернулся, нарочито отбросив когтями на ногах комья земли, и бесшумно канул в туман, сбив Джеку весь счет. Этот одноухий ОДИН ещё даст о себе знать…

Повелитель тыкв повернулся к Салли. Невозможность такого логичного и закономерного поступка, как обнять её, причиняла почти физическое страдание. Джек с усилием скрестил сжавшиеся в кулаки руки за спиной. И как будто отсутствие объятия могло повлиять на слова, он сказал совсем не то, что было у него на душе:

— Салли, я же приказывал всем... слабым оставаться в городе! Здесь опасно. Откуда ты вообще взялась?

Не ожидавшая такого нерадушного приёма, Салли отшатнулась и с болью посмотрела на Джека.

— Прилетела на метле. Я же ведьма! Уже почти по сути… — Она помолчала. — Но откуда взялся огонь? И как ты сам не сгорел?!

— У меня был карманный фальшфейер, — автоматически соврал Джек. Слишком много свидетелей… — Поток пошёл на оборотня, и я не успел обгореть…

Салли пристально посмотрела на него, но ничего не сказала.

Взгляд Джека упал на обгоревшие кончики её волос. Она же чуть не… Сухие листья, несомненно, очень жарко и быстро горят. И опять она рисковала из-за него! И опять чуть не сгорела: то кипящая лава, то огонь… Он не допустит, не может допустить третьего раза!

Джек хотел что-то сказать, что-то действительно важное и правильное, но тут неожиданно напомнил о себе Стоун:

— Ой, Салли, спасибо, что сбила этого буряка! Он, признаться, совсем меня замотал. Это было красиво! — Скелет с восхищением глядел на неё.

Джеку захотелось закатить глаза. Жаль, что у него их нет. Ещё один! В их городе стало тесно от скелетов. И тут же его накрыла волна стыда, и он как можно скорее похромал к костям Доба и Боба. Без шансов. У одного голова отделена от шеи, у второго — верхняя часть тела от нижней. Безжизненный взгляд пустых глазниц устремлён в хмурое небо.

Стоун робко подошёл и спросил:

— Их же можно оживить? Я думал, мы теперь бессмертны…

— Не совсем. От старости мы не умираем, но убить нас вполне можно: раскроить череп, оторвать голову, сломать спину… Наверное, могучий некромант мог бы оживить их вторично, но я лично с такими зомби-скелетами не сталкивался. Да и некроманта в городе нет.

После того, как он распустил мешок единственного… На душе у Джека было скверно — он не уберёг новых граждан Хэллоуин-тауна, которые ему доверились… Салли тихо подошла сзади. Джек напрягся. Но коснуться его она не решилась. "До чего пришлось дожить", -тоскливо подумал он.

У дерева застонал очнувшийся от забытья Джим, и Салли направилась к нему. По пути она подобрала оторванную конечность и ласково обратилась к молодому скелету:

— Я думаю, ведьмам удастся приладить на место твою руку, Джим. Все будет хорошо. — Она ободряюще улыбнулась.

Тот вымученно улыбнулся в ответ, и Джек снова чуть не превратился в живой факел. Пришлось отворачиваться и глубоко дышать. Внутренний огонь, однажды проторив себе путь по его телу, теперь чутко реагировал на любую яркую эмоцию.

А Салли обратилась к нему, не поднимая глаз:

— Руку нужно приделать как можно быстрее. Иначе костная ткань зарубцуется, и рука не приживётся. Я попробую отвезти Джима на своей метле, сама я лёгкая.

Джек не верил своему слуху. Салли посадит какого-то прохвоста позади себя, он будет обнимать её за талию — чтобы не упасть, конечно же, вдыхать аромат её локонов, говорить ей что-то на ухо…

Впрочем, сам Джек и виноват — внезапно отстранился от неё, ничего не объяснив… И этому малому и правда нужна помощь. Долг короля перед подданными — превыше всего.

Джек мельком взглянул на Салли и бросил только:

— Хорошо, как знаешь.

Салли вздрогнула: должно быть что-то в глазницах Джека её напугало.

Она помогла Джиму взобраться на метлу и легко оторвалась от земли. Тот действительно обхватил её за пояс, потому что больше держаться на не очень длинной метёлке было не за что. На прощание Салли кинула на Повелителя тыкв укоризненный и полный печали взгляд. А Джеку только и оставалось отвернуться, чтобы не спалить всё вокруг дотла, видя, как Салли, его сердце, улетает с другим скелетом «в закат».

---

Примечания:

¹ Эостре (Остара) — один из шабашей у ведьм. Празднуется в день весеннего равноденствия — 21 марта.

— …А потом появился сам епископ в альбе с алой вышивкой и гонялся за мной с горящими крестами! И всюду был солнечный свет, спрятаться решительно негде, я начал таять, как свечка, это жутко больно, между прочим!.. — Вампир-барон поёжился от воспоминания. — Думал, всё, останусь лужицей на полу… Но смертный пот прошиб — ничего, отошёл…

За последнюю неделю Джек уже выслушал под сотню подобных историй. Его ловили в совершенно неожиданных местах, припирали к стенке и жарким шёпотом, поминутно озираясь, рассказывали полную ужасов историю увиденного в Чёрном лесу.

— Крестьяне с осиновыми кольями окружили меня всей толпой! Всего истыкали, места живого не осталось! Очнулся — цел… Только ранки красные по всему телу… — Вампир-лорд ещё раз нервно оглянулся по сторонам.

Ни одна история не повторилась и не пересеклась с другой. И ни одного намека на то, что хоть кто-то ещё подвергся реальному нападению.

— У Ван Хельсинга мечи из коллоидного серебра! Это вам не вшивая 925-я проба — сразу чик! И ты уже в потустороннем мире! Смотри, какая отметина осталась! Но только снаружи… А ощущение было, что внутри все кишки взбили… — Вампир-принц был очень убедителен в своём страхе.

Все хэллоуинцы, побывавшие в лесу, будто посмотрели фильм ужасов, снятый персонально для них. Причём в формате полного погружения: с запахами, прикосновениями, брызгами святой воды и даже лёгкими ожогами и ссадинами.

— Мина Гаркер… — вздохнул Вампир-граф. — Она вовсе не такая милая и наивная, какой кажется на первый взгляд… — И говорить больше ничего не стал, давая Джеку домыслить остальное в меру своей фантазии. А фантазия у него была богатая.

Кого-то из простых вампиров сварили в чесночным соусе с приправами, а один из молоденьких встретил какого-то Блэйда, о котором Джеку ещё слышать не доводилось.

Не стоит даже упоминать, что Клоун в своем виде́нии потерял лицо, Циклоп — единственный глаз, а Тот-кто-живет-под-лестницей, к своему ужасу, обзавёлся человеческими руками вместо удобных щупалец, парой круглых очков и шрамом на лбу.

Но ни одного ругару, серьёзной раны или смерти, хвала Хэллоуину! Как будто все кошмары горожан развернулись для отвода глаз, а единственной реальной мишенью неведомого врага были скелеты. Или один единственный скелет. Различают ли их оборотни?..

По кабинету в ратуше без устали наматывал круги Мэр и как-то мялся, заламывая руки. Грустное лицо, казалось, навсегда приклеилось к нему. Когда у Джека закружилась голова от наблюдения за градоначальником, он не выдержал и со вздохом спросил:

— Ну давайте, Мэр, выкладывайте, что у нас ещё плохого?

— Дже-ек, с этим туманом что-то неладное, ты правильно сказал! Представляешь, мне привиделось на днях, что мне на подносе приносят твою голову. — Двуликий боязливо огляделся, не подслушивает ли кто. — Совсем мёртвую! А она потом всё-таки открывает рот и говорит: «А вот теперь вы король, Мэр! И должны сами все решать!» А в лесу я видел, что банда Бугимена выносит на паланкине его самого, — градоначальник аж вспотел от воспоминания и перешёл на едва слышный шепот, — сажают его мне на шею, и он начинает туда-сюда крутить мою несчастную голову! А ещё я видел тех людей, которые… которые вырезали мне улыбающееся лицо!

— Что?!

— Да… Это обрывки моей прошлой жизни. Ни страны, ни времени не помню, но времена были дикие. И я тоже был чиновником, наместником, поставленным сверху, где-то в отдаленной провинции. — Он понуро опустил голову. — Только я не уважал никакие законы... Полная безнаказанность. И брал, брал, брал… — Мэр аж дёрнулся от отвращения к себе живому. — И сам решал, кого казнить, кого миловать… Ходил по городу с вот этим вот лицом и внушительной охраной и говорил такой: «Вы мне мало платите, посмотрите, какой я грустный!» — У градоначальника был такой вид, как будто он готов сам себе плюнуть в упомянутую физиономию. Как всё-таки смерть меняет людей, а…

— И неплатежеспособных я многих посадил в темницы… А потом, когда чаша людского гнева наконец переполнилась, поднялось восстание, мою охрану перебили чуть не голыми руками, меня поймали, обрили голову и сзади мясницким ножом вырезали вот это улыбающееся лицо. — Мэр махнул коротенькой ручкой себе на «затылок». — А потом просто свернули шею и выкинули в канаву…

Двуликий исподлобья глянул на молчавшего Повелителя тыкв, ожидая его осуждения.

— Вот тебе раз… Внезапно. — Джек осознал, насколько он непростительно мало знает о своих подданных. — Ну, вряд ли в Хэллоуин-таун попадают сплошь ангелы во плоти. Ангелы скорее бы попали в Кристмас-таун или в… другой. — От волшебных и таких далёких воспоминаний о городе Рождество и Валентин-тауне стало очень-очень грустно. — Я вот о себе вообще ничего сказать не могу… — тихо произнёс он, виновато разводя руками. — Как я могу вас осуждать? Здесь вы отлично справляетесь.

Теперь многое стало понятно относительно Мэра: его вечное нежелание что-то решать, верность закону до твердолобости, двуликость в прямом смысле этого слова и при этом кристальная честность… Клин клином. Каждый человек — загадка со своей непростой историей. И об этом легко забыть, когда видишь его каждый день в течение многих лет. Джек твёрдо решил, что больше никому не даст насмехаться над особенностями градоначальника. Особенно себе.

Мэр тут же расцвёл и даже крутанулся лицом.

— О-о, Джек! Спасибо!

— Да за что же?

— За доверие! Ты же оставил меня Мэром, несмотря на то, что до тебя я служил ему…

— Многие здесь служили ему. Я сам… — Джек нахмурился и замолчал.

Двуликий зябко передёрнул плечами, отгоняя мрачные воспоминания о тёмных временах Хэллоуин-тауна.

— Мэр?

— Да, Джек!

— Ваш кошмар. Шито, Крыто и Корыто — это больше не банда Бугимена. Это моя банда.

* * *

После схватки с ругару Салли с раненым скелетом без приключений долетели до ведьминой лавки, когда на город уже опустились сумерки, и Салли только теперь поняла, зачем на крыше постоянно поддерживается освещение. В фарфоровых плошках, как маяк, даже в безветрие рябил и волновался ведьмин студень, излучая не очень яркий, но при этом почему-то видимый на приличном расстоянии бледно-сиреневый свет.

Сами ведьмы ещё не вернулись, и Салли, прекрасно зная, где что лежит (сама же расставляла), достала бутылочку с суставным зельем из дальнего угла полки. Не иначе как для Джека варилось, причём уже давно — бутылка была очень старомодная. Хорошо, что зелья практически не имеют срока годности.

Вложив в сустав скелета локтевую и лучевую кости, Салли щедро полила стык зельем, оно зашипело, испаряясь едким желтоватым дымком. В воздухе запахло лекарскими снадобьями. Джим вскрикнул, дёрнулся и тоже зашипел.

— Сиди спокойно, — сердито сказала ему Салли. — А то криво срастётся, и не сможешь нормально двигать рукой. И придётся заново ломать.

Скелет застыл неподвижно, даже дышать перестал. Дымок постепенно исчезал, и на его месте будто из ничего конденсировался новенький тёмный сустав.

Как только рука снова стала частью тела, Салли сразу же выпустила её и встала, чтобы убрать остатки зелья на полку. "Интересно, — вдруг с тоской подумала она, — а кто же вчера оказывал первую помощь помятому Повелителю тыкв… Наверное, никто".

Джим, обретя свою руку вновь, сразу ожил и разболтался.

— Я так испугался, когда на меня пошёл этот одноухий огромный оборотень! Всё напрочь забыл и забрался на дерево… Но он отошёл и напал на Джека. А бедняги Доб и Боб… Как жутко-то, а! А потом, когда тот волк оторвал мне руку, я думал, что умру от боли! Хорошо, что Джек метнул в него кинжал, а то бы… А Стоун здорово отбивался от своего оборотня, но и только. Джек и его спас в самом начале! Джек вообще почти всех ругару перебил, кроме того одноухого, который сбежал и того, который Доба…

Из этой бессвязной болтовни Салли словно наяву воссоздавала ход схватки. А Джим всё балаболил:

— … Да, и спасибо, Салли, что приделала мне руку! А то хорош бы я был!.. — Он наконец замолчал. Но не надолго. — А знаешь, кого я боюсь больше всего в Хэллоуин-тауне? — спросил он вдруг шёпотом.

— Кого?

— Джека… — Скелет сник.

Салли впервые задержала на нём взгляд дольше, чем на один взмах ресниц, и тихо призналась:

— Я тоже.

* * *

Джек вспоминал рассказ Мэра и думал, какой же спектакль разыграет живой туман для него. Ругару, Вендиго, чупакабра — м-м, он почти жаждал этого. Уж он не станет сдерживаться. Отчаянно хотелось сбросить напряжение последних дней, и было, признаться честно, любопытно, на что способен новообретённый адский огонь. Джек на пробу подумал о скелете Джиме, и в пальцах начало теплеть. Работает.

Хмарь, воплощающая все тайные страхи — какая прелестная мысль, как же он сам до этого не додумался? Вот одолеют они эту напасть у себя в городе, и можно будет воплотить идею на ближайший Хэллоуин. Люди будут в восторге, без сомнения. А Мэр и того больше — такой праздник точно никто не забудет. Хорошо, что Хэллоуин длится всего один день.

А в Хэллоуин-тауне тем временем готовились к первым за многие десятилетия настоящим похоронам. Казалось бы, постоянно живя в загробной тематике, горожане должны были относиться к этому с лёгкостью, но убийство только что Очнувшихся скелетов сильно подкосило их бесшабашный дух. Эти страхолюдные монстры боязливо передвигались по городу по двое-трое, а бо́льшую часть времени носа не казали из дома. Гнетущая атмосфера достигла своего накала, и даже про праздник мало кто вспоминал. Сам Мэр уже не заикался об этом, а только горестно вздыхал.

"Но могло быть и хуже", — подумал Джек. Если бы хоть что-то из увиденного оказалось правдой…

Вернувшись к катафалку после схватки с оборотнями, он обнаружил совершенно серого Неда (у которого нормальным цветом лица был зелёный). Тот, сложив руки колыбелькой и подвывая, делал монотонные баюкающие движения и смотрел в пространство остановившимся взглядом. Рядом, обхватив голову руками, словно фиксируя в одном положении, сидел прямо на земле Мэр. Увидев Повелителя тыкв в целости и относительной сохранности, Двуликий вскочил с невероятным для его толстенького тела проворством и воскликнул непонятное:

— Голова на месте! Слава Хэллоуину! Мне не придётся самому… — Он осторожно покосился на Неда. — А он, похоже, Итана увидел не в самом лучшем виде…

Эвфемизм Мэра никого не обманул, и зомби-папу пришлось долго трясти за плечи и дозываться, прежде чем он опомнился и с рыданием принялся бормотать про бездыханное, растерзанное тело у него на руках. Только спустя минут пятнадцать общими усилиями его удалось убедить, что и это наваждение.

Но катафалк Мэр с Недом успели вызволить до жутких видений, поэтому хэллоуинцам оставалось только перенести туда останки братьев-скелетов и использовать автомобиль по его прямому назначению… И снова поиски пропавшего зомби-мальчика окончились провалом. Только теперь ещё и с жертвами.

И теперь, стоя на краю могил, подготовленных для погребения Доба и Боба, Джек будто заново переживал быстротечную схватку, свою неудачу, жар струящегося пламени, болезненный страх за Салли и ещё какое-то неназванное тёмное чувство по отношению к ней же. Не спас одних. Не удержал другую. Где же это солнце, чёрт его подери? И где враг во плоти, чтобы наконец сразиться с ним и положить конец этой изматывающей безысходности? Кости Повелителя тыкв срослись, но более глубокие, невидимые глазу изменения никуда не делись.

Смурные хэллоуинцы постепенно стекались на мрачную церемонию.

Джек поискал глазницами Салли, но не нашел. Всю неделю он никак не мог подловить её для разговора. Эта новая метла переносила её прямиком из лаборатории к ведьмам и обратно, минуя погрязшие в тумане улицы. В провожатых теперь Салли не нуждалась. А может, и сознательно избегала. Потому что те несколько раз когда Джек пытался найти Салли, он не находил её ни там, ни там. Где она была в это время, только пресвятой Хэллоуин знает… Лучше об этом не думать, а то опять превратишься в ходячий факел — в бою удобно, в быту не очень. И окружающие отнесутся без понимания.

Подкатил катафалк, толпа расступилась. Мэр со скорбным лицом открыл задние дверцы салона, всегда задёрнутые бордовыми занавесками. Джек сам помог вынести два самых красивых гроба, которые нашлись в Хэллоуин-тауне — он настоял именно на таких. Двуликий уже топтался рядом со свитком в руках. Джек кивнул ему, и Мэр, сняв с головы узкий, длинный цилиндр, затянул неизменное:

Задумывая черные дела,

На небе ухмыляется Луна…

Так начинались все официальные речи в Хэллоуин-тауне. Дальше текст варьировался в зависимости от ситуации.

…И звёзды, будто мириады стрел.

Ужасно жизнь посмертная кратка.

Сомкнулась смерти чёрная рука.

Таков теперь печальный их удел…

Мэр, торжественно растягивая слова, продекламировал последнюю строчку и оглянулся на Джека. И все горожане тоже посмотрели на Джека. Как всегда. Повелитель тыкв готовил речь, но всё равно это застало его врасплох. Первые хэллоуинцы, погибшие со времени его избрания… Не считая Бугимена. Чувство вины ещё усугублялось мыслью, что, возможно, братья-скелеты стали случайными жертвами, а истинной целью был он.

Джек вышел вперёд и заговорил:

— К сожалению, я не успел хорошо узнать Доба и Боба. Но они храбро сражались… — Хотел бы он сказать «за благополучие родного города», но вряд ли Хэллоуин-таун успел стать для них родным. — И забрали с собой врага. Очень прискорбно, что их новая, лучшая жизнь оборвалась столь рано… Пусть им земля будет пухом.

Больше ничего и не добавишь. Он в последний раз глянул на безжизненные кости и дал знак заколачивать гробы. «Осиротевших» Стоуна и Джима утешительно хлопали по плечам. Вместе с ними Джек начал опускать гроб Доба в могилу. И то ли случайно, то ли со срощенной рукой Джим был ещё «на вы», лента соскользнула с его плеча, и гроб сорвался с метровой высоты на дно могилы. Раздался знакомый звон, и Джек сразу вспомнил, где он его уже слышал — во время схватки, при падении Боба.

Он моментально спрыгнул вниз, поддел остриём кинжала, с которым теперь не расставался, узорчатую крышку, распорол рубаху на скелете… В центре грудной клетки скелета блестели разбитым стеклом осколки склянки, испачканные мутно-зелёной слизью.

* * *

Ведьмы и Джим отправились на похороны, но Салли осталась.

Всю неделю её мысли занимало только одно — Противотуманное зелье. Раз оно так нужно Джеку — он его получит. А о другом всё равно думать слишком больно, так что большая удача, что у неё есть настоящее Дело.

Ведьмы не зря тогда полетели в лес, колдовское чутьё их не подвело. Или любопытство, что иногда одно и то же. Эмоциональная Зельдаборн потом раз девять рассказала, как она обнаружила потерянно слоняющихся хэллоуинцев:

— А Циклоп такой тыкается лбом в стволы и бубнит только: «Где мой глазик? Пропал мой глазик. И снежок больше никогда не увижу…» Отвезла, значит, втолковала, что на месте его глазик, а он вообще мелок ещё для таких дел. А на следующем витке — сам Вампир-граф хорошенький, бледненький. Ну, я его беру под белы ручки и сажаю себе на метлу. Так за меня ухватился, стервец, как за соломинку! Я прям молодицей себя почувствовала! — И каждый раз довольно хихикала.

Хельгамина тоже вынесла из леса несколько горожан, но, в отличие от словоохотливой сестрицы, свои подвиги живописать не стала.

Нескольких монстров подобрал на обратном пути катафалк, остальные же в разное время выбрались из леса сами с разной степенью потрясения.

Салли была рада, что все старые хэллоуинцы вернулись живыми. То есть, конечно, не совсем живыми, но не такими, как те, кто сейчас дожидался погребения в гробах из красного дерева.

На этой неделе Салли, к неудовольствию Финкельштейна, пораньше улепётывала из лаборатории, говоря, что ей надо срочно варить противотуманку по приказу Джека. Но до лавки ведьм она долетала только через несколько часов, объясняя своей занятостью у Дока. Этот небольшой временной пузырь она проводила в городской библиотеке — как завещал великий кто-то там: учиться, учиться и ещё раз учиться! Тень этого кого-то давно донимала всех своим картавым нытьём и плачем по неупокоенному телу…

Книги в лавке Салли уже проштудировала — ничего. Оставалась надежда на старинные фолианты с древними знаниями, которые современные ведьмы уже позабыли.

Старый библиотекарь — зомби по имени Шон — приветствовал её, как давнюю знакомую: нечасто к нему заходили, да ещё и такие очаровательные куклы. Он с радостью показал ей этажерки в потолок с книгами по ведовству, и Салли поняла, что здесь её, скорее всего, и найдут лет через пятьдесят. Вместе с сотнями пыльных томов в обнимку. Или под ними. Этого времени у неё не было.

Поэтому она прицельно искала наиболее древний и подробный рецепт Антагонного зелья, надеясь поменять с его помощью действие туманного на противоположное. Идея — не бей лежачего зомби. Воплощение — хуже некуда, так как полученная смесь при малейшей неточности получалась нестабильной и меняла действие с одного на другое раз в минуту. Из-за нескольких неприятных инцидентов с громкими скандалами старые ведьмы и отказались от него: Бодрящее зелье (полученное из Сонного) погружало в летаргический сон, Приворотное вызывало ничем не сбиваемую ненависть, а Заживляющее разъело несчастного раненого не хуже концентрированной «царской водки». Когда вытерли лужицу, которая от него осталась, Антагонное зелье было единогласно предано анафеме на внеочередном шабаше ведьм, а указанные зелья выведены и утверждены в своём современном виде.

Но другого плана у Салли не было. Может, джеково безрассудство заразно? Тогда у этой заразы длинный инкубационный период. Они так давно не… Антагонное зелье. Она будет думать об Антагонном зелье.

Салли сразу начала с самых дальних полок с наиболее ветхими и пыльными томами и не ошиблась. В девяти из десяти страницы были вырваны, но десятый, маленький рукописный справочник с оторванной обложкой сохранил довольно полное и разборчивое описание компонентов и процесса варки. М-м, заковыристый список, но выполнимый. Вот только откуда добыть кровь девственницы? Нужно-то всего три капельки на чан. А у них в городе и дев ночью с огнём не сыщешь, а у тех, кто есть, с кровью сложно. Да и с остальным тоже. Салли, кажется, начала догадываться, почему Антагонное зелье всегда вызывало столько проблем.

Она на секунду представила себя, вылезающей из могилы в мире людей со скальпелем наперевес — на охоту. Можно и Страшнозелья глотнуть ради такого дела! Миленько, страшненько, но нет, не в этот раз, даже ради Джека. Тем более, вряд ли бы он одобрил… Придётся рассчитывать на машины Финкельштейна.

Салли со вздохом захлопнула тяжёлые книги и собралась уже убрать их на полки, но во внезапном порыве спрятала потёртый справочник под платье. С милой улыбкой прошествовав мимо растаявшего библиотекаря, она села на метлу и поднялась над облаками. Здесь, при ласковом свете солнца, ей было легче думать о своих горестях.

Как всё стало плохо так быстро? Ей уже казалось, что сном был чарующий День Святого Валентина, а не её кошмары. Каким был тогда с ней Джек, а сейчас от теплоты не осталось и следа… Он ведёт себя так, будто боится испачкаться. Или обжечься. Сказка кончилась, и вот она вам, серая реальность, нате, кушайте её с червивыми бородавками¹, не обляпайтесь. Салли словно вернулась в прошлое, когда Джек её совсем не замечал. Только сейчас было в сто раз хуже: она теперь знала, как это может быть. Как обретшая телесность невидимка, вкусив прелести зримого существования, снова вынуждена стать прозрачной и незаметной. Ей опять придётся так жить?.. Но почему?!

"Посмотри на себя, — с готовностью ответил вредный и сварливый внутренний голос. — Кто ты, несчастное, ущербное, создание? Ты даже человеком не была, у тебя ни скелета, ни мозга, ни сердца. Волосы, ткань, листья, нитки. Ну, глаза… Тебя ни живой, ни мёртвой назвать нельзя, биоробот, гом-мун-ку-лус. А всё туда же — большой и чистой любви подавай! А он кто? Высокая особа, всеобщий любимец, король ужасов, и тебе, несносная девчонка, вовсе не пара. Да у него сотня таких, как ты, только лучше! Добегалась? Поиграл с тобой от скуки и баста, кукла. Свободна. Следующая".

Салли потрясла головой, силясь избавиться от чужого голоса в своей голове, который был так созвучен её собственным горьким мыслям. Желание что-то выяснять совершенно испарилось. И так всё ясно. Но это чёртово зелье она как-нибудь сварит, в лепешку разобьётся, а сварит! Не так уж она и бесполезна. Пусть знает…

Не совсем осознав, кого именно она имеет в виду, Салли решительно развернула метлу и, лихо описав мёртвую петлю, со свистом ветра понеслась в лавку. Вот уже и компас не нужен.

Хоть я в лепёшку разобьюсь,

Всё так и будет,

Мой жребий труден,

Я не добьюсь

Его любви, и пусть

Не быть слиянью судеб.

* * *

Немая сцена.

Джек среагировал молниеносно. Быстро выскочив из могилы, он нашёл в толпе Оборотня, Демона, Арлекина и Клоуна и скомандовал, указывая на оставшихся скелетов:

— Взять их!

Хэллоуинцы непонимающе загомонили. Оборотень схватил Джима за руки и заломил. Остальные трое обступили рослого Стоуна.

Джек спрыгнул в другую могилу и проверил содержимое грудной клетки Доба. То же самое, только подсохшее. Здравствуй, тыква, Хэллоуин! Либо они что-то пронесли в Хэллоуин-таун, либо… Он не знал точно, как выглядят и чем движимы зомби-скелеты, но выходило оч-чень подозрительно. Странно, что Зиро ничего не учуял, когда пришельцев пропускали в город.

Джек выбрался из могилы и оскалился, глядя на онемевших Стоуна и Джима. Давненько он никого не пугал. Но те и не думали сопротивляться, а только растерянно лупали глазницами. Мягко ступая, как хищник, Повелитель тыкв приблизился к Джиму. Дыши ровно, думай о приятном, но дело делай. Чтобы не касаться молодого скелета пальцами, на всякий пожарный, Джек краем кинжала подцепил рубашку, и взорам всех присутствующих предстала совершенно пустая и безобидная грудная клетка. То же повторилось и со Стоуном. Но всё равно…

— Хельгамина, мне нужно зелье Правды. Они могут что-то знать о своих товарищах.

— Легко. — Ведьма сама выглядела встревоженной.

— Мэр, отвезите останки доктору Финкельштейну. Пусть сделает полную экспертизу и особенно этих зелёных потёков на банках. Да, Хельгамина, возьмите одну банку себе, может, это зелье, тогда это ваша епархия.

Повелитель тыкв повернулся к скелетам и сказал сурово:

— А мы, джентльмены, пройдём вместе, и вы ответите мне на пару вопросов.

Взятые под стражу скелеты повиновались безропотно, и Джека, честно говоря, удивляла подобная покорность: ни ярых оправданий, ни возмущения, ни страха разоблачения. Как марионетки, у которых эмоциональный диапазон прикручен до минимума. И это тоже очень подозрительно. Или это только он всегда так неадекватно буйствует?

Процессия во главе с летящими над головами ведьмами двинулась к их лавке за зельем Правды, прокладывая себе путь в тумане.

Лавка жила. Из самой узкой трубы струился едва заметный дымок, в боковом окне мелькал стройный женский силуэт, полускрытый антимоскитной сеткой из паутины. Салли!

Джек думал отконвоировать скелетов для допроса в ратушу, но отчего бы не провести его здесь? Свидетели в наличии.

Когда вся многочисленная компания ввалилась в помещение, на шум из мастерской вышла Салли и удивлённо расширила глаза: сумрачный Повелитель тыкв, взволнованные ведьмы, испуганные скелеты, угрюмые Оборотень, Клоун, Арлекин и Демон…

— Что это ты варишь? — Зельдаборн заглянула в мастерскую и сунула любопытный нос в котелок.

— Да так, одну заготовку, — неопределённо махнула рукой Салли.

— Молодец! Всегда у станка! — похвалила ведьма и с гордостью добавила, обращаясь к окружающим: — Салли — лучшее, что с нами случилось после изобретения Страшнозелья!

"И со мной тоже", — хотел сказать Джек, но это никого не касалось, кроме него самого и Салли. Он зорко оглядел её милое, но неподвижное, как маска, лицо, скрещенные, словно в попытке защититься, руки, попытался поймать её ускользающий взгляд…

И это лучшее сейчас утекает сквозь пальцы.

Хельгамина дёрнула его за рукав и протянула миниатюрную бутылочку из синего стекла.

— Зелье Правды, Джек. Достаточно одной капли.

Хм-м, и это хорошо. Если бы надо было влить в скелета полбутылки, то пришлось бы вытирать пол.

— С кого начнем? — Повелитель тыкв плотоядно потёр руки. Пора вспомнить свою роль — устрашать. — Пожалуй, с тебя. — Он указал костяным пальцем на Стоуна. А Джима он оставит «на сладкое».

Демон и другие осклабились в предвкушении занятного зрелища. Такие уж они были существа — милые, злобненькие и жадные до такого рода развлечений.

Стоуна усадили на трёхногий табурет в центре комнаты, и Джек влил ему в рот маслянистую каплю зелья Правды.

— Что здесь происходит? — Салли подала голос. Никогда она не боялась высказывать своё мнение.

— Я подозреваю этих скелетов в измене. — Джек посмотрел ей прямо в глаза.

— Этого не может быть! Джим всё время у нас на виду. — Салли обернулась за поддержкой к ведьмам, но те сделали вид, что с интересом изучают разнокалиберные бутылки на полках. — Я сама приделывала ему руку, которую он, между прочим, потерял у тебя на службе!

— А вот сейчас и узнаем. — Повелитель тыкв сузил глазницы. — Я сам чуть не потерял кое-что побольше у себя на службе. Но мне миловидная медсестра, видимо, не полагается.

Салли смутилась. И почему она защищает этого скелетика?!

— И если бы ты потрудилась сопоставить два простых факта: прибытие новичков в город и появление тумана, то удивилась бы их одновременности, — едко продолжил Джек.

И опять слова вылетали как будто против воли, совсем не те, что он готовил и планировал, а словно влекомые неведомым тёмным чувством, которое в последнее время его буквально разъедало, особенно в присутствии Джима.

— Куда уж мне с моим отсутствующим мозгом до великого знатока научного метода — самого Повелителя тыкв! И если бы ты… — Салли явно не собиралась оставаться в долгу.

Виновник ссоры только опасливо вертел черепом от одного к другой.

— Кхм, — веско сказала Хельгамина.

— Можно допрашивать скелетика! Готовчик! — поддержала её Зельдаборн.

Джек с усилием перевёл внимание на Стоуна. Тот сгорбился на табурете бесформенной грудой, костяное лицо не выражало ничего.

— Вервольф, выведи отсюда Джима и пусть не подслушивает.

Оборотень был недоволен, что его лишили зрелища, но вышел со скелетом, хлопнув дверью.

Джек присел рядом со Стоуном, устанавливая зрительный контакт.

— Как тебя зовут?

— Стоун.

— А раньше как звали?

— Я не помню.

— Когда ты пришёл в Хэллоуин-таун?

— Примерно три недели назад.

— Когда ты очнулся?

— Два месяца назад.

— Кто тебя оживил?

— Не помню.

— Тебя оживляли раньше?

— Не знаю.

Ценная информация так и фонтанирует. Таким же будничным тоном Джек поинтересовался:

— Это ты вызвал туман в городе?

— Нет, — вздохнул Стоун.

— Давно ты знаешь Доба, Боба и Джима?

— Да те же два месяца.

— Они вызвали туман?

— Не видел.

— Откуда у них в груди склянки с зелёной слизью?

— Не знаю.

— Ты их раньше видел?

— Нет.

— А у тебя была такая банка?

— Нет.

— Ты украл мешковину?

— В руки не брал никакой мешковины, кроме нашего дорожного мешка.

— Ты служишь Уги-Буги? — невзначай спросил Джек и краем глазницы заметил, как вздрогнула Салли, и губы её шевельнулись. Надо было и её вывести, он же не говорил ей про пропавший мешок… Тут и остальные хэллоуинцы встревоженно зашептались.

— А кто это?

— Ты служишь мешку, набитому жуками?

Стоун вдруг заржал, как конь-нежить.

— Ме-шок! — давился он смехом. — С жуками! — чуть пополам не складывался он.

Джек скептически поднял "бровь", глядя на эту истерику. И не подкопаешься ведь. Он с сомнением обратился к ведьмам:

— Зелье точно действует? И то ли мы ему дали?

— Обижаешь! — надулись они. — У нас все зелья в лучшем виде! Ошибка исключена, — даже губы поджали.

— И когда он успокоится?

— Ну, часа через два…

— Отлично. Арлекин, в сад его, и пусть Оборотень приведет второго.

Арлекин взял под руку ухахатывающегося Стоуна и вывел на свежий воздух — охолонуть.

— Салли, — как-то нерешительно проговорил Джек, — может, и ты выйдешь?

— И не подумаю! — Ну что за вредная, упрямая кукла.

— Я мог бы и приказать, — нахмурился он.

— А я могла бы и ослушаться! И что ты мне сделаешь? Выведешь с охраной, как скелетов? Под замок посадишь? Так мне не привыкать! — Она насмешливо тряхнула волосами, глаза блестели. Джек её не узнавал, такую обычно нежную и робкую… Как цветочек. А цветочек-то оказался с ядовитыми шипами — вполне в стиле Хэллоуин-тауна. Она была так привлекательна сейчас, что дух захватывало.

— Кхм, — напомнила Хельгамина о цели визита в лавку.

— А вот и второй скелетик, — охотно расшифровала Зельдаборн.

Джим неуверенно топтался у входа, удерживаемый Вервольфом, хотя в общем необходимости в этом не было. Повелитель тыкв сделал издевательски галантный приглашающий жест в сторону табурета и аккуратно влил каплю зелья. Салли, упрямо сжав губы и скрестив на груди руки, подпирала стену и пристально наблюдала за процедурой. Вот ведь ходячий немой укор!

Джек задал те же вопросы, что и Стоуну — с тем же отрицательным результатом. Смеяться, правда, Джим не стал, а просто непонимающе вперил глазницы в Повелителя тыкв да так и завис.

Откровенно говоря, допрос, от которого Джек так много ждал, окончился пшиком. А ведь придется ещё и извиняться перед невинными, как агнцы, скелетами, когда один отсмеётся, а второй очухается.

Он бы хотел задать Джиму ещё пару интересных вопросов личного характера, но тут уже свидетели наоборот помешали бы, особенно некая темпераментная кукла. Оставалось ждать, что скажут ведьмы и Финкельштейн по поводу содержимого склянок.

Словно прочитав его мысли, Хельгамина исчезла в мастерской и вернулась с зельем-индикатором. Капнула на высохшие ошмётки, но ничего не произошло. Ведьма покачала головой:

— Это не зелье. Просто какая-то засохшая органика.

— Посмотрим, что скажет наш уважаемый коллега! — вложив в последние слова всю свою язвительность, добавила Зельдаборн.

И тут, лёгок на помине, в дверном проёме замаячил доктор Финкельштейн собственной персоной вместе с Гариком в качестве свиты. Джек не видел учёного таким взволнованным с тех пор как… Да никогда не видел, в общем.

Док начал без предисловий:

— Салли, быстро домой! Хватит шляться неизвестно где чёрт знает с кем!

— Вы что-то обнаружили, Док? — предчувствуя недоброе, обратился к нему Джек.

— В этих склянках не что иное, как высохшие экскременты жуков!

---

Примечания:

¹Составляющая супчика доктора Финкельштейна из мультика.

Жуки. Ползающие друг по другу, непомерно жрущие, бесконтрольно размножающиеся твари. Самые многочисленные на том и этом свете. Спутники смерти. Дави, трави, жги — неуловимы и неистребимы. Зажёг свет — и вот уже резво побежали в тёмный закоулок крошечные лапки, неся своего обладателя в твёрдом хитиновом панцире. Не догонишь, не догонишь! А если их много, они могут принять любую форму. Как вода. И кто же победит: вода или огонь?

На миг в лавке воцарилась тишина — можно было услышать, как побулькивает зелье в мастерской. И потом все разом набрали воздуха и высказали всё, что накипело:

— Ох-х, ты ж Хэллоуин!

— Демон возьми мою душу!

— И не проси.

— Укуси меня вампир!

— Клац!

— Хозяин, печеньку?

Только Салли, бесстрастная Хельгамина и одурманенный зельем Джим не издали ни звука. Джек заметил, как побледнела Салли. Она никогда не обсуждала это с ним, но, видимо, горячий приём в подземелье Бугимена гораздо сильнее на неё подействовал, чем она хотела показать. Ещё бы: кипящая лава, щекочущая твои ступни — штука весьма впечатляющая. Приди он на минуту позже… Джеку отчаянно хотелось прижать Салли к себе, сказать, что всё будет хорошо, что он её защитит… Только вот кто её защитит от него самого?Последнее время всё у них складывается из рук вон плохо.

Повелитель тыкв окинул взглядом опять притихших хэллоуинцев. До чего же странно видеть их такими испуганными. Обратился к Финкельштейну:

— А что с самими скелетами?

— О-о, тебе лучше увидеть это самому, — загадочно протянул Док, многообещающе потирая руки в чёрных перчатках.

— Пойдёмте, прямо сейчас. Господа, — Джек повернулся к горожанам и на всякий случай грозно оскалился, — надеюсь, мне не нужно вам говорить, что всё, что здесь произошло, должно здесь и остаться?

— Конечно! Безусловно! Можешь на нас положиться, Джек! — согласно закивали все, и Джек окончательно уверился, что ещё до полуночи весь город будет шёпотом обсуждать допрос скелетов, склянки с жуками и то, что это могло бы значить, добавляя леденящие душу подробности из разряда «я сам там был, сам всё видел». Ему было даже любопытно услышать потом конечную версию. Наверное, он требует слишком много от своих импульсивных сограждан…

Док уже развернул коляску и подёргивал ручку от нетерпения, выразительно показывая свое отношение к этому месту.

— А давайте устроим военный совет у Финки? — вдруг предложила Зельдаборн, с самым невинным видом глянув на Дока.

— Что-о?! Пускать шарлатанок в единственное средоточие науки в этом заштатном городишке?! Да ни в смерть! — Губы учёного скривились от праведного гнева.

— Шарлатанок?! — мгновенно вскипела Зельдаборн. — Да мы в зелья извели больше костей скелетов, чем народу в Хэллоуин-тауне за всю его историю!

— Видимо, поэтому тут и остался всего один скелет, а до Дерева висельников вы не допрыгнете при всем желании! — ехидно заметил Док.

Зельдаборн набрала побольше воздуха, чтобы дать достойный ответ, но Джек примирительно поднял ладони.

— Пусть посмотрят, доктор, это дело города, а не ваш личный эксперимент.

— Хм-м… — негодующе согласился Финкельштейн.

Он порыскал окулярами, на кого бы сорваться, и рявкнул:

— Салли! Ух-х, несносная девчонка! Совсем от рук отбилась! Будешь больше проводить времени в лаборатории, а не с этими… кух-харками!

— Пять капель Успокаивающего бальзама, профессор? — Хельгамина впервые подала голос, и звучал он предостерегающе: — Или пару слов милой Джуэл?

Док почему-то стушевался и проворчал только:

— Молчи уж, Хельги…

У Джека создалось впечатление, что он смотрит далеко не первый акт затянувшегося спектакля. Вон оно как, а он и не знал… Ай да Док!

Видя, что все заухмылялись, Финкельштейн сердито развернул коляску и рыкнул:

— Что?! Это было ДАВНО! Ангелы во плоти тут одни собрались, вашу душу в генератор Тесла! — Не говоря больше ни слова, он выехал через высокий порог, едва не опрокинув при этом коляску.

— Хельги, — мечтательно пропела Зельдаборн, сложив руки лодочкой. — А я и не знала, надо же! Признаться, я была о тебе худшего мнения, дорогая сестрица! И как оно было?

— Когда будет следующий сеанс откровенности, я тебя оповещу, — суховато ответила ей Хельгамина.

— Тю! Какая ты скучная… А я думала, теперь вместе будем ходить развлекаться…

— Значит так, — прервал их Повелитель тыкв. — С нами идут Салли и ведьмы. Остальные отведите Джима и Стоуна в ратушу, в закрытый кабинет, пусть отсидятся там. И можете возвращаться к своим делам, спасибо за помощь.

Клоун, Оборотень и Демон недовольно загомонили, что их отстраняют от гущи событий, но пришлось смириться: всё-таки не мирное время.

Джек незаметно поравнялся с Салли и тихо спросил:

— Ну как ты?

— Нормально, — настороженно ответила та. Казалось, такой простой вопрос её удивил. Или не сам вопрос, а то, что он вообще проявил внимание к ней. Как скверно-то, а…

Перед выходом из лавки, Салли привычно положила руку на древко метлы.

— Может, просто пройдёшь со мной пешком? — поинтересовался Джек.

Она мельком взглянула ему в глазницы и кивнула. Но метлу не выпустила.

— С ней я чувствую себя в безопасности.

А с ним, значит, нет. Что ж, это похвальная осторожность… Джек с силой сцепил руки за спиной и прошествовал вслед за Салли.

Оконфуженный Финкельштейн вместе с Гариком уехал вперёд, по-женски слишком много понимающие ведьмы деликатно задержались якобы помочь оставшимся с транспортировкой скелетов, и Джек и Салли наконец-то остались одни. Впервые за сколько? Тогда он ещё ее обнял в последний раз, здесь же, на этом самом месте… "Нет, пусть будет не последний, а крайний!" — взмолился он мысленно. Времени было мало, и Джек заговорил:

— Ты боишься огня? — Она явно ждала чего угодно, но только не такого начала.

— Почти больше всего на свете, — прошептала Салли. — Огня и жуков.

— А как же ты варишь зелья?

— В горелках совсем маленький огонёк, а жуков мы не используем, только пауков и скорпионов, они милашки…

— Салли, что бы ты сказала, если бы узнала, что я боюсь причинить тебе вред, поэтому веду себя так?

— Какой вред? — Глаза Салли непонимающе расширились.

— Это трудно объяснить… — Почему-то простые слова «Из меня вырывается непонятный огонь в минуты сильных переживаний, и я боюсь тебя сжечь» никак не желали выговариваться. Мелькнуло и погасло воспоминание о постыдном служении тому... Какая тут может быть связь? Тот же никогда... Даже он, хотя и был воплощением всех пороков.

Салли ждала, вопросительно глядя на Джека.

— Мне кажется, я становлюсь каким-то монстром…

Она усмехнулась.

— Ну, это не новость, все мы тут монстры.

— Ещё большим… — Джек поднял на неё взгляд, решаясь. — Салли, я боюсь за тебя. Я… Опасен.

Салли инстинктивно отступила на шаг.

— Почему?!

— Дай мне руку.

Салли, как загипнотизированная, протянула ему чуть подрагивающую ладонь. Джек медленно приближал свою кисть к её и понимал, что все его логические выводы были верны, верны, ч-чёрт их раздери! Жар в пальцах рос, он чувствовал, что ещё миг — и вспыхнуло бы яростное, всё пожирающее пламя. Он резко опустил руку и вернул за спину, хрустнув пальцами.

— Я не могу объяснить. Пока. Но потом ты всё узнаешь, я обещаю! А пока… нам лучше не быть вместе.

Вот, сказал. Легче стало, спокойнее? Но это же для её блага! Она поймёт! Наверное...

Салли замерла, дыхание облачком пара сорвалось с её губ и смешалось с туманом. И не возобновлялось очень долго.

— Боюсь огня и жуков… — тенью самой себя прошелестела она. — Почти так же, как тебя… Но тебя — больше… Прав был Док! — В голосе неожиданно прорезалась сила вместе с рыданием. — Не стоило мне даже думать об этом! Столько лет!.. Вверх!!!

Салли резким движением перекинула ногу через рукоятку подскочившей метлы, яростно оттолкнулась ногами от земли и взмыла вверх с бешеным ускорением. Смотрящего ей вслед Джека только окутало облачком пыли и обдало порывом ветра, колыхнувшим полы фрака.

А Джек с силой схватился руками за готовый взорваться череп и разразился куда менее изысканными ругательствами, чем «ох ты ж Хэллоуин!». И рыжее, как её волосы, пламя, словно дожидаясь момента, с готовностью охватило его целиком.

* * *

Три пары округлившихся в изумлении глаз наблюдали за этой картиной из-за угла ближайшего дома.

— Сегодня же не Хэллоуин? Или я что-то путаю… — озадаченно спросил Шито.

— Да уж известное дело! — кивнул Корыто.

— Опасен… И как он это сделал без факела, хм-м… — задумчиво протянула Крыто и поглядела на соратников. — Давайте-ка разузнаем всё поподробнее! Король-то наш оказался… не без человека в шкафу! — Она привычно усмехнулась.

Ещё не зная толком, как им пригодится новое знание, троица тем не менее была приятно взбудоражена: они, похоже, узнали СТРАШНУЮ и, возможно, полезную для себя ТАЙНУ.

* * *

Огонь, взвившись последним гребнем над головой, коварной змейкой укрылся где-то внутри грудной клетки. Сейчас Повелитель тыкв в первый раз испытал полноценное пробуждение пламени не в пылу битвы, а в обычной жизни. И если бы его спросили, даёт ли внутренний огонь энергию или забирает… Ответ был бы неоднозначен. Джек чувствовал опустошение, и не только моральное. Как будто он долго делал монотонную работу, и тело физически устало. Хотя непосредственно в сам момент пылания он ощущал небывалую силу и даже всемогущество.

Это странное явление дважды спасло ему жизнь, но теперь, словно в компенсацию, забирало её по частям: любовь, силы, надежду…

Джек огляделся по сторонам. Всё было спокойно, ставни близлежащих домов наглухо заперты, никаких любопытствующих не видно. И на том спасибо. С запоздалым интересом он осмотрел себя и понял, что не только его кости, но и одежда остаётся неопалимой. Интересно, как огонь определяет, что жечь, а что пощадить? На мгновение Джеку даже захотелось обсудить этот вопрос хоть с Финкельштейном, но, вспомнив любовь того к сомнительным экспериментам, он отринул эту мысль. Он сам во всем разберётся. Когда выдастся хоть несколько дней без очередного ЧП. И вернёт Салли, и проведёт праздник, и найдет способ развеять этот чертов туман… А пока его в лаборатории дожидаются чем-то поразившие самого Дока кости погибших скелетов.

Дверь лавки приоткрылась, и оттуда высунулись ведьмы с мётлами наперевес.

— Всё? — спросила Зельдаборн, заговорщицки ему подмигивая.

Джек не стал уточнять, что это «всё» и только кивнул. Вот уж действительно: всё так всё…

— А где тогда Салли?

— Улетела.

— А вернуться обещала? — не отставала ведьма.

— Хм-м…

— Дурак ты, — спокойно констатировала Зельдаборн.

Резко развернувшись к ведьме, Повелитель тыкв, гневно воззрился на неё.

— Да, — ничуть не смутилась та, — и вместо того, чтобы тут стоять истуканом и прижигать меня взглядом, ты бы лучше спросил у закадычного друга нашей прелестной Хельги, чем он накачал Салли в день городского собрания и вообще что он там с ней вытворяет ежедневно. Она думает, что она такая секретница, но видно же всё… И тебе бы было видно, если бы ты чуть меньше был погружён в себя, твоё тыквенное величество.

Джек не обратил внимания на шпильку. Значит, механическое сердце срабатывало не зря! Это же сколько раз, по два-три раза в день Салли было плохо, она нуждалась в помощи, а он… Не догадался, не помог, не спас… Он опять ощутил поднимающийся из глубины жар, но каким-то чудом смог его удержать, пообещав: подожди, вот сейчас, доберёмся до лаборатории и… Эксперимент, значит!

Зельдаборн вывела его из ступора, дёрнув за рукав. Хлопнула по рукоятке метлы позади себя и игриво осведомилась:

— Подвезти? Когда ещё тебе выпадет такой шанс…

— Нет, спасибо. — Джек уже быстрыми шагами устремился к лаборатории.

— Ну, как знаешь, — деланно вздохнула ведьма. — Ну что, Хельги, навестим мило́го друга?

Хельгамина только глаза закатила. Тема шуток на ближайшие лет…дцать была обеспечена.

* * *

Первое, что увидел Джек на подходе к лаборатории — катафалк Мэра. И это значило, что поджоги и убийства отменяются. Точнее откладываются. Джек толкнул металлическую дверь, и та неслышно отворилась внутрь, пропуская его в темноватое помещение первого этажа. У входа уже были прислонены две растрёпанные метёлки, но метлы Салли нигде не было видно. Значит, опять она летает где-то в поднебесье, залечивая раны, которые он ей невольно нанес…

Все собравшиеся обернулись на вошедшего Повелителя тыкв, и ему показалось, что он попал на светский раут. Джуэл, при полном параде, в бежевом платье с горностаевым воротником, обносила всех желающих чаем из волчьего лыка. Мэр в кои-то веки светился довольным лицом, очевидно, забыв о цели визита. Только что прилетевшие ведьмы чинно взяли по чашечке. Хельгамина старалась к себе внимания не привлекать, но Зельдаборн, аристократично отставив пальчик на своей чашке, уже явно замышляла затеять любопытный разговор о самых горячих сплетнях Хэллоуин-тауна. Прямо самых-самых горячих, с пылу, с жару, о которых ей только что довелось узнать. Не то чтобы Джека волновало семейное благополучие Финкельштейна, особенно в свете последних событий, но времени на эти глупости не было. И, похоже, Док придерживался аналогичного мнения. Сверху раздался ворчливый голос:

— Вы что, сюда завалились на пятичасовой чай? Жду вас всех наверху, раз уж пришли. Руками ничего не трогать! И ногами. И особенно длинными носами!

— Хах, очень нужно! — насмешливо парировала Зельдаборн. — А вот про нос сейчас обидно было, да, Хельги?

Молчание было ей ответом. Причём со стороны всех.

— Давайте займёмся делом, — строго напомнил Повелитель тыкв. — Оставьте свои пикировки до лучших времён.

Зельдаборн притихла, но глазки так и бегали по святая святых соперника по ремеслу. В ретортах что-то булькало, хитро сконструированные манипуляторы фиксировали на весу различные детали человеческих тел, под потолком висел мощный генератор в виде сферы, собранный из тех же металлических листов, как и всё вокруг. Пахло нагретым железом, смесью сотен химических веществ, озоном. Стучали, стрекотали, тикали неизвестные приборы, отмеряя только им и Доку понятные важнейшие характеристики.

А у одной из стен вольготно расположился круглый поворотный операционный стол. Неужели тот самый, на котором... В данный момент на нём покоились кости погибших скелетов, уже несколько не в том виде, как помнил их Джек. Но кожаные ремни для рук и ног наводили на нехорошие мысли. Если это то самое место, где изо дня в день…

Сейчас, сейчас, подожди! Вот останемся один на один…

Чтобы отвлечься, Джек подошёл к столу и внимательно пригляделся к останкам. Док распилил несколько костей, и каждый срез зиял выщербленной пустотой, будто проеденной изнутри короедами. Внутренние неровные поверхности чернели на фоне белых внешних тёмными кольцами с размытыми краями. Но что же это всё значило? Похоже, Доб и Боб были именно теми вторично оживленными зомби-скелетами, о которых Джек говорил Стоуну. А что насчёт оставшихся? Оглядываясь назад, он осознал, что Джим и Стоун всегда выглядели поживее братьев-скелетов, больше говорили, имели бо́льший набор эмоций на костяных лицах… Но проверить выживших необходимо. Вот если, исключительно ради проверки, отпилить что-нибудь Джиму… М-м, какая соблазнительная мысль!

Джек посмотрел на свои собственные четырёхпалые руки и решил, что это не смертельно, даже в случае ошибки.

Док тем временем пустился в пространные рассуждения на тему возможности растворения изнутри какими-то органическими кислотами, постэксгумационного гниения, тления в безвоздушной среде и так далее.

Молчавшая доселе Хельгамина взяла плечевую кость, заглянула внутрь, понюхала, постучала о твёрдую поверхность стола… Изнутри выпала жирная кремовая личинка, похожая на личинку июньского жука. И выплыло лёгкое дымное облачко.

— Жуки-костееды. И не это ли наш туман? — Вопрос повис в воздухе.

— Да, — заключил Повелитель тыкв, помрачнев. — Похоже, это и есть мифические зомби-скелеты во всей красе. Просто сосуды для того, что их наполняет… И за ними кто-то стоит.

Мэр вдруг в ужасе схватился за голову, вспомнив нечто.

— А их головы!..

— Вот именно! — Джек был зол на себя как чёрт. — Я должен был догадаться ещё тогда! Крыто сотоварищи поменяла скелетам головы местами, а мы и ухом не повели! Уж я-то должен был знать, что это не полмозга в другую голову переставить, а очень даже смертельно! Сейчас пойдем и проверим дружков-скелетов, Док, захватите пилу…

— Нет необходимости, — раздался от приоткрытой двери в лабораторию нежный, как лепесток ядовитой орхидеи, но холодный, как жидкий азот, голосок.

Это Салли неслышно вошла и, очевидно, уже несколько минут молча наблюдала за происходящим.

— Это ещё почему? — Джек-при-исполнении грозно навис над ней.

— Потому что локтевая кость Джима была прокушена оборотнем почти насквозь. И ничего такого, — Салли кивнула на операционный стол, — там не было. Я видела. Я могу подтвердить.

— Хм-м, а со Стоуном ты в таких же близких отношениях? — в бешенстве спросил Джек, на всякий случай отступая на шаг назад и напрочь забыв о притихших зрителях.

— Не понимаю, какое тебе теперь есть до этого дело. — В сухих глазах Салли была ледяная пустыня. Не проронив больше ни слова, она повернулась и вышла. Дальше по коридору хлопнула тяжелая сейфовая дверь.

— Эвона как! — удовлетворенно потёр руки Финкельштейн.

Повелитель тыкв крутанулся к нему и яростно процедил:

— А с вами, Док, я ещё поговорю попозже.

— Ну-ну, — без особого азарта протянул учёный.

Ведьмы, напротив, кажется, выглядели расстроенными, несмотря на всю любовь к свежим сплетням и собственные матримониальные планы на короля в прошлом. Сферическая женская солидарность в вакууме?

— Здесь больше осматривать нечего, — отрезал Джек, обращаясь к гостям лаборатории. — Мэр, проследите, чтобы скелеты не сбежали, к ним мы вернёмся позже. А я обсужу с профессором… противотуманные машины. С глазу на глаз.

Хэллоуинцы, не пререкаясь, бочком двинулись к выходу, косясь на своего короля. Должно быть, вид получился внушительный.

Как только лишние вышли, Док чрезмерно торопливо подъехал к рабочему столу и стал рыться в сваленных чертежах. Что ж, Джек был готов его послушать. Сначала — дело, потом удовольствие. Жди.

Достав из кипы два эскиза, Финкельштейн поманил Повелителя тыкв к столу и пустился в объяснения.

— Первый вариант. Небольшие летающие машины, которые будут курсировать по городу и распылять специальный реагент, он у меня тоже уже почти составлен. М-м… Расчётная вероятность негативного влияния реагента на Хэллоуинцев — примерно 40%…

— О каком негативном влиянии речь?

— Бессонница, слабость, головные боли, кашель, кровохарканье, галлюцинации… — неохотно перечислял учёный, — летальный исход.

— Ещё галлюцинации, позабористей? Ещё одни разуздалые похороны? — Джек поднял одну "бровь". — Прелестно. Дальше.

— Второй вариант. Разгон воздушными потоками с помощью специальных пневматических компрессоров. Это безопасно, но нужно будет проложить электрокабели от лаборатории вот здесь, здесь и здесь. — Палец Дока быстро прошёлся по точкам на плане города, который висел на стене над столом. — Энергии моих генераторов хватит, но потребуется время, рабочие руки… Инфраструктура города не подготовлена… И всё равно нам удастся освободить от тумана только площадь и основные улицы.

Джек против воли заинтересованно разглядывал эскиз — сказывалась его извечная страсть ко всему новому и благоговение перед наукой. Однако его не покидало теперь чувство, что они борются со следствием, а не причиной…

— Хорошо, Док, я подумаю над вторым вариантом, первый сразу — нет.

Итак, дело сделано. Джек повернулся к толстой двери в лабораторию, закрыл её и повернул массивный кремальерный затвор. Финкельштейн не стал изображать удивление или оскорблённую невинность, только упрямо поджал губы.

— А теперь мы поговорим об эксперименте. — Повелитель тыкв зловеще прищурился.

— Мне показалось, что Салли только что дала тебе от ворот поворот. — Док старался говорить насмешливо, но ему явно было не по себе.

— Это не важно. Я заинтересован в её благополучии как никто другой.

— Да ну? Тогда почему все последние дни после встреч с тобой на ней лица нет?

— Это наше личное дело. Эксперимент, Док.

— А это наше личное дело. И я не намерен обсуждать его с посторонними.

— Я приказываю.

— Хоть обприказывайся. Чистая, незамутненная Наука вне политики! — Финкельштейн гордо вскинул подбородок, словно олицетворяя эту самую науку собственной персоной.

Похоже, переговоры зашли в тупик. Что ж, Джек до последнего пытался уладить этот вопрос мирно…

Он стремительно шагнул к учёному и, взяв его за грудки, легко поднял из коляски, как беззащитного моллюска из ракушки. Затем уложил уже порядком струхнувшего вредного старикашку на операционный стол и стал нарочито неспешно притягивать руки и бесполезные ноги кожаными ремнями. Окуляры у Дока съехали набок, открыв водянистые маленькие глазки, полные недоверия и испуга.

— Что ты собираешься делать? — внезапно охрипшим голосом спросил он.

— Экспериментировать, — ехидно ответил Повелитель тыкв. — Мое хобби — бесчеловечные опыты над людьми в области стоматологии¹. — И Финкельштейн увидел в его глазницах самое настоящее пламя.

— Что за чёрт…

— Он самый.

— Но я тебе нужен! Мои машины…

— Доделает Джуэл. Очень удобно теперь иметь половину твоего интеллекта у существа с более покладистым характером.

— Ты не можешь никого убить! — завопил Док не своим голосом.

— Отчего же? — Зловещая ухмылка костяного лица. — А что, по-твоему, мне поручал он?.. — Могильный холод в негромком голосе.

У Финкельштейна глаза на лоб вылезли. Он давно привык и к мрачному городу, и к страшненьким его обитателям, и ко второму на его памяти Повелителю тыкв… Кстати, гораздо более вменяемому, чем первый. Обычно. Но Джека он таким видел впервые. Таким жутким. Таким властным. Таким готовым убивать. Так, наверное, чувствует себя человек, увидев хэллоуинского монстра на Рождество.

Повелитель тыкв словно гипнотизировал его своим пламенным взглядом, от которого не мог оторвать глаз учёный.

— В чём. Суть. Эксперимента? — Как сквозь пелену услышал вопрос Док. Всё поле зрения заняли чёрные глазницы склонившегося над ним скелета с полыхающим в них огнём. Уши заполнял обманчиво вкрадчивый голос.

— Я сам толком не знаю, к чему он может привести, на то он и эксперимент… Первый в своём роде! Никогда раньше… Никто… Мне ещё дадут Альцгеймеровскую премию за него… — затараторил он. — Но Джуэл не сможет… Моторные навыки не наработаны… И некоторые нейронные связи потеряны… — Голос перешёл в бессвязное бормотание.

— Немедленно прекрати эксперимент, — костяные пальцы легли Доку на основание шеи, готовые в любой момент надавить, голос звучал над самым ухом.

Финкельштейн вдруг дёрнулся и вышел из транса.

— Но это невозможно! Состояние не стабилизировано! Если сейчас прекратить, эксперимент может пойти вразнос, и я не ручаюсь за последствия. Не так жалко девчонку, как вложенные в неё усилия и запчасти…

Это он зря сказал. Пальцы на его шее дрогнули и чуть сжались — несильно, но Док внезапно заорал как резаный. Прямо перед его носом разгорелось из ничего пламя, обжигая кожу, опаляя почти отсутствующие ресницы… И тут же исчезло — вместе со спешно отступившим Повелителем тыкв. Краем глаза учёный успел заметить затухающие огоньки, словно цветы, расцветшие на белых стеблях пальцев Джека. Шею невыносимо жгло.

Не говоря ни слова, Джек подошёл к лабораторной раковине, намочил чистую тряпицу холодной водой и обернул ею повреждённое место.

— Что это было… — прохрипел Док.

— Что будет с Салли после завершения эксперимента? — В глазницах больше не было пламени, а голос звучал устало и как-то по-человечески.

— Я не знаю… Диапазон… возможных результатов… от вечной жизни… до быстрой смерти… — Говорить Доку было больно. — Осталось… совсем немного… Последний… этап.

Джек вздрогнул.

— Вечная жизнь у неё уже была до этого!

— Нет… ничего… вечного. Всё рассыпется… в прах… в темноте… рано… или поздно. И ты… тоже… станешь только именем… на плите. И я… Так что… не важно.

— Сомневаюсь, что моим виде́нием в тумане стала бы собственная гибель. И есть колоссальная разница, сколько тебе отведено времени: год или сто. И как ты его проведёшь. И с кем. — Повелитель тыкв отстегнул ремни и осторожно перенёс Финкельштейна в коляску. Потом подошёл к одной из спиртовых горелок зажёг ее, разбил рядом колбу с какой-то жидкостью, открутил кремольеру на двери и громко позвал:

— Джуэл, Джуэл! Неси скорее мазь от ожогов! Профессор обжёгся, показывая мне свой чудо-реагент! Думаю, это не тот вариант, который нам нужен. — А Доку бросил сквозь зубы: — Ни слова. Не знаю, как там связаны ваши половинки мозгов, но НИ СЛОВА. И поаккуратнее с Салли, а не то ты со своей плитой познакомишься гораздо раньше, чем планировал. Хотя тебе же это неважно…

Финкельштейн медленно кивнул, заворожённо глядя на скелета. Этот не проболтается. И Джек пошел прочь. Мимо встревоженной Джуэл, которая держала наготове круглую баночку с лекарством. Прочь от возмущённых воскликов Дока «Что?! Ведьмино варево?! Да я лучше… обмажусь!». Прочь от наглухо запертой изнутри двери, которая отрезала от него и от мира Хэллоуин знает на что обречённую тряпичную куклу. Прочь — в опустившуюся ночь и туман, где он своим огнём мог только сжигать, а не согреть или осветить.

---

Примечания:

¹ Цитата из мультика «Капитан Пронин».

Хлопнула входная дверь, и Салли осмелилась наконец выглянуть в коридор. Ушёл. Теперь в башне остались только она, Финкельштейн, Джуэл и Гарик, наверняка уже видящий десятый сон в своей каморке. Несколько недотравленных крыс да пара условно живых рук и глаз в ретортах лаборатории. Всё как в старые недобрые времена. Можно подумать, сейчас — добрые… Ушёл. Механическое сердце билось болезненно и неровно, пропуская удары. И зачем ей теперь этот неудобный артефакт? Джек сказал «пока не быть вместе», но ей так надоело ждать, она ждала непонятно чего почти всю свою жизнь...

Салли вернулась в комнату и распахнула окно. Ночной воздух наполнил унылое помещение весенними запахами, против которых даже туман оказался бессилен. Если бы у неё был свой дом, она бы обязательно повесила на окно цветник и посадила бы туда какие-нибудь бесполезные, но прелестные и ароматные человеческие цветы… Очередная глупая мечта, которой не суждено сбыться. Ушёл. Обсудил свои дела и ушёл — как всегда.

Туман милосердно скрывал из вида и башню Джека, и весь город, в кои-то веки создавая уют полного уединения.

В висках стучало, хотя что там может стучать? Каждый вдох отзывался болью в груди. Салли присела на кровать и обхватила себя руками. Собраться. Сшить душу заново из кусочков, как она многократно сшивала своё многострадальное тело. Завтра будет новый день, который она посвятит новым мыслям, новым делам и новым планам на будущее. Жалей себя, кукла, но жалей последнюю ночь.

Л-ю-б-о-в-ь. Из этих букв прекрасно составляется слово б-о-л-ь. А вот слово с-ч-а-с-т-ь-е — совсем иного толка. Тут и ч-е-с-т-ь и ч-а-с-т-ь. Часть чего-то целого и, несомненно, важного. Счастье — там, где солнце. Счастье — там, где возможность применить свои лучшие качества, сколько их ни есть. Счастье — там, где она нужна и её ценят. А не там, где сегодня так, завтра эдак захочет один своевольный скелет.

Злость. Это хорошо. Злость — это сила. Сила ей нужна. Теперь о ней никто не позаботится. Хотя кого она обманывает? Так было всегда. Пустые надежды, пустые мечты пустоголовой куклы.

«А я тебе говорил…» Говорил, знаю. И был прав.

Ушёл? Пусть заберёт и порождённые собой кошмары.

Но кошмар повторился. Смутно угадываемый рассвет застал Салли в сидячей позе, в какой её и настиг сон. Тело затекло. Сначала было ничего, но потом пришли воспоминания, как ножом по несуществующему сердцу. Ушёл… Но кошмары остались. И… Как там? Третья улица Вампиров, дом двадцать пять? Давно планируемый визит к прорицательнице — неплохое начало для новой жизни.

Салли оделась и спустилась вниз. Утренний ритуал был выверен и точен: завтрак Финкельштейнам, «витаминки» — ей, тонизирующая пытка в лаборатории — тоже ей.

Она легла на стол. Док был непривычно тих сегодня, на шее, как шарф, скрутилась чистая повязка. Заметив взгляд Салли, он неосознанно тронул повязку и пробубнил:

— Порезался, когда брился.

Салли удивлённо подняла брови: никогда она не замечала ни волоска на лице и шее своего создателя. Но потом Док удивил её ещё больше, спросив:

— Ну, а ты? Как себя… м-м… чувствуешь?

Нет, он и раньше узнавал её ощущения после очередного этапа, но всегда формально, по опроснику, куда педантично заносил ответы. И никогда не задавал ей этого простого вопроса. Она даже растерялась.

— Ну… Меня больше не мучает озноб… И сил вроде прибавилось…

Финкельштейн удовлетворённо кивал:

— Хорошо, хорошо… Ты знаешь, мы ведь почти у цели.

— О-о… — Салли порой казалось, что конец эксперимента — это кусок мяса, подвешенный на верёвке к палке, привязанной к волколаку. Где волколаком была она сама.

— Да, нам остался последний этап, состоящий из нескольких сеансов. А дальше — только наблюдение. Изменения проявятся не сразу, а, возможно, в течение ряда лет.

— И что же, скоро я вправе буду уйти отсюда?

Вошла Джуэл, и Док, кажется, впервые был ей не рад. Он недовольно проговорил:

— Золотце, ты не могла бы… не знаю… пойти и избавиться от вчерашнего неудачного реагента… И дверь закрой, ага.

Джуэл изумлённо посмотрела на супруга, но послушно вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— И чего тебе так хочется отсюда сбежать? — вздохнул Финкельштейн, фиксируя Салли ремнями. — Я ещё могу понять раньше: увлечение юности, все дела… А сейчас и бежать-то некуда. Не к кому.

Салли крепко зажмурилась. Пожалуй, способность плакать — не такой уж большой плюс.

— Здесь твой единственный дом. — Голос Дока звучал непривычно мягко.

— Дом — там, где тебя любят, — автоматически отозвалась она прописной истиной.

— Много ты знаешь… — проворчал учёный. — Ладно, у нас ещё будет время это обсудить. Поболтали — и будет. Спи.

С этими словами он ввёл ей наркоз, прервав разбегающиеся мысли о слишком уж большом количестве свободы, которое свалилось на неё за последние сутки.

Очнувшись, Салли почувствовала небывалый прилив сил. Хотелось сделать всё-всё давно откладываемое и прямо сейчас. Любая проволо́чка раздражала. Она нетерпеливо ждала, когда медлительный Док отстегнёт наконец эти проклятые ремни и выпустит её. Но, памятуя о вчерашнем недовольстве Финкельштейна, она смиренно спросила:

— Я слетаю к ведьмам или…

— Лети уж, — смилостивился учёный, зачем-то потрогав повязку на шее.

— Обед на кухне, как всегда.

— Угу.

Салли быстренько ретировалась, пока странная задумчивость и покладистость Дока не обернулась каким-нибудь неожиданным взрывом.

Метла-Птица в руки, рывок — и вот она уже в небе. Ветер и скорость — её друзья. Солнце — покровитель. А больше ничего и не надо. Но слишком скоро окончился полёт... Салли пустила метлу почти вертикально вниз — только ветер свистел в ушах — и затормозила у нужного дома, готовая к встрече с судьбой.

Дом прорицательницы Гизелы был одним из самых старых в окру́ге, как будто он здесь стоял издавна, а остальные дома пристроили вокруг. Серые мшистые камни потемнели и растрескались от времени, и в этих трещинках уютно укоренился ядовитый плющ. Узкие готические окна-бойницы кое-где зияли отсутствием стёкол. Другие, напротив, были украшены строгими геометрическими витражами. За́мок, а не дом — только очень миниатюрный. Сходство дополняла маленькая круглая башенка, где едва бы расположились два человека.

На простой прямоугольной бронзовой табличке у входной двери вместо имени были выбиты слова: «Кровь или кость».

Салли глубоко вдохнула и стукнула массивным молоточком в виде костяной ладони. Ответа не последовало, и она толкнула незапертую дверь, входя в полутёмную переднюю и стряхивая с себя остатки тумана.

— Простите, — позвала Салли. В другое время она бы оставила эту затею, но почему-то именно сегодня чувствовала в себе непоколебимую решимость.

— Входи, дева, — тут же отозвался зычный женский голос, доносящийся из башенки.

Салли поднялась по узенькой, витой лестнице и оказалась перед прорицательницей.

Гизела блистала остатками былой красоты. Все ещё прямая осанка. Длинные, прямые, кипельно белые волосы заплетены в косы, оттеняя чёрное платье с капюшоном. И поразительные глаза: один бледно-голубой, взгляд которого, казалось, проникал под кожу, второй — с до предела расширенным зрачком, полуприкрытый веком. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, наверное, в то туманное будущее, которое не дано видеть простым бессмертным.

На столе перед прорицательницей стоял небольшой обруч на подставке, составленный — Салли сдержала ошеломленный восклик — из костей человеческих пальцев. В помещении было на удивление пусто: ни книг, ни свечей, ни хрустальных шаров — всего этого добра, которого, по обыкновению, ждёшь от предсказателей. Голые каменные стены украшали только витражные оконца; наверное, в солнечный день всё здесь играло радужными цветами…

Гизела сидела в деревянном кресле с высокой спинкой, как на троне. Кивком она показала на кресло поменьше напротив, так что теперь хозяйка и гостья смотрели друг на друга сквозь костяной обруч.

— Итак, — начала прорицательница, — творение Финкельштейна Салли хочет узнать своё будущее?

"Для затворницы она неплохо осведомлена", — с удивлением подумала Салли.

— Я хочу разобраться с одним сном, — ответила она, — если вы согласитесь принять в качестве оплаты мою работу. Я могу делать что-то по дому, могу шить, варить зелья…

Гизела сделала отрицательный жест, и Салли замолчала, опасаясь отказа.

— Я вижу, что скоро ты сможешь меня отблагодарить. Приступим. — Салли дёрнулась от этого словечка: так обычно говорил Док. — Что ты для меня приготовила: кровь или кость?

— Что?..

— Точный ответ может дать только кровь или кость спрашивающего. Или жертвующего добровольно.

Салли нервно усмехнулась. Какая досада, что она всего лишь кукла, набитая листьями! Кстати, о листьях…

— А лист из меня не подойдёт? Или нитка…

— Лист породило дерево. Нитку породил хлопок и спряла пряха. Это всё твоё на время, но не твоё по сути.

— Волос?

— Волосы веются по ветру, куда он — туда и они. В них уже не осталось никакой судьбы.

— Но у меня нет ни крови, ни костей…

— Ты уверена? У тебя такое румяное личико, приглядись… — Гизела взяла горсть похожего на перец порошка из стоящей возле неё плошки и бросила в лицо Салли. Точнее, в костяной обруч между ними. Салли рефлекторно закрыла глаза и затаила дыхание, но порошок, не преодолев плоскости кольца, образовал в ней нечто вроде зеркала, где Салли увидела собственное отражение. И правда: румяные щёки пылали на бледном лице. Наверное, это от быстрого полёта.

— Вот давай и проверим, — напевно прожурчал голос прорицательницы позади отражения.

Салли видела себя, а сквозь облачко порошка в кольце угадывала лицо Гизелы. От этого двойного ви́дения кружилась голова.

Предсказательница протянула через обруч тонкую руку с длинными чёрными ногтями. Отражение разрушилось.

— Дай мне руку.

Салли, как заворожённая, медленно вложила правую кисть в протянутую ладонь. В другой руке Гизелы блеснул маленький дамский кинжал с гардой из витого рога и, не успела Салли вскрикнуть или отдёрнуть руку, прочертил по кукольной ладони длинную, глубокую полосу. Кукольной ли?

Сначала едва заметно, потом всё более мощным потоком из разреза выплёскивалась алая кровь.

* * *

Джек проснулся от приступа тревоги — постоянной спутницы его утра. Теперь, когда он знал, что это означает, состояние было совсем тягостным. Переваривая только что увиденный кошмар, он встал и подошёл к окну. Ничего, кроме туманной стены. Но где-то там стоит башня чокнутого профессора, который прямо сейчас творит с Салли что-то неясное и недоброе. Джек сжал зубы. Вот ведь ирония судьбы! Знать, что́ происходит. Иметь возможность это прекратить. И… не иметь такой возможности. Чувствовать несчастье родного существа через связь сердец — и ждать, надеяться, верить туманным объяснениям Финкельштейна… Это совершенно не соответствовало кипучей натуре Повелителя тыкв. Это не его роль.

С пальцев сорвалась искра и упала на ковёр. Джек поспешно прихлопнул её ногой — не хватало ещё подпалить собственный дом.

Отчасти он жалел, что Доку вчера мало досталось… Но клубок получился слишком запутанный: какое-то нестабильное состояние Салли, долг короля, личная неприязнь, ценность Финкельштейна как уникального интеллектуала для города, и единственного, Хэллоуин его забери, близкого родственника Салли.

Осмотр скелетов тоже окончился ничем. Джек тщательно изучил (лишь только взглядом) впадину в локтевой кости Джима и неохотно признал, что Салли была права: губчатое вещество нормального бежевого цвета, пустое пространство из-под костного мозга не внушает никаких подозрений. Не было смысла изображать из себя параноика и пилить руки-ноги пришедшим в себя скелетам. Они действительно могли и не знать, в чьей компании им довелось Очнуться. Но все последние дни у Повелителя тыкв было стойкое ощущение, что он лишь запоздало реагирует на события и никак не может взять ситуацию в крепкие костяные руки.

Он вернулся домой абсолютно опустошённым и провалился в тяжёлый сон. Всю ночь ему снились сменяющие друг друга бредовые и тревожные сны.

Вот Салли с ужимками Зельдаборн, хохоча, катает на метле Джима, он крепко обхватывает её за талию, и она совсем не против. Потом она вдруг превращается в Хельгамину, привязанную к операционному столу у Дока, и Джуэл в нарядном платье с горностаевым воротником кровожадно кромсает её скальпелем, надсадно кашляя и ругаясь по-чёрному. Вот одноухий ругару терзает лицо Мэра своими огромными челюстями, а Шито, Крыто и Корыто стоят рядом и хихикают в кулачки, и у каждого по леденцу в виде личинки, а Крыто ещё и помахивает настенным канделябром. Потом Корыто становится зомби-ребёнком Итаном, глаза которого широко раскрыты и истекают багровым пламенем и чёрными слезами.

Наконец, Джек видит себя как будто со стороны. Он коварно сидит в засаде за деревом в Чёрном лесу, хоронясь в тумане, и ждёт. Ждёт, когда парочка на метле пролетит достаточно низко, чтобы схватиться за древко мёртвой хваткой и сдёрнуть их с этого ненавистного средства передвижения. О, он готов ждать вечность! И вот уже слышен жеманный смех Салли, она не смотрит, куда правит, полуобернувшись на обнимающего её скелета. А зря. Повелитель тыкв, как одноименный Джек-из-коробки¹, выскакивает из укрытия и смыкает костяные пальцы на рукоятке метлы. От резкой остановки наездники кубарем летят на землю. Джима он сжигает сразу, даже без касания — один взгляд. Ай да огонь! Скелет рассыпается горсткой обгорелых жуков. Салли Джек ещё успевает сказать: «Как ты могла?!..», прежде чем её волосы загораются сияющей короной.

— Дурак ты, твоё тыквенное величество, — спокойно констатирует она, рассыпаясь чёрно-красным прахом.

Джек только успевает горестно протянуть к ней руки — но всё уже кончено… Сгоревшие тела заволакивает туманом, который уплотняется, уплотняется, пока не обретает форму всем известного мешковатого господина, наполненного ползучими тварями. И вот он как раз не торопится загораться ни от взгляда, ни от прикосновения, а только гогочет:

— Думал, справился? Хах! Как бы не так! Страх вечен, бесконечен и неуничтожим!

Кто здесь? Кто? Это просто я!

Холод в груди — паранойя твоя.

Тенью возникну на фоне луны,

Мышью летучей влечу в ваши сны.

Бугимен шарит конечностями по земле, скрытой мутной вуалью, и жестом фокусника достает за шею скелета, как две капли воды похожего на Джима.

— Ой! Кто это тут у нас? А давай-ка из этого скелетика сделаем нового Повелителя тыкв? Ты не против?

Джек пытается ответить, но рот словно зашили нитками.

— Я та-ак и думал! — довольно заключает мешок. — Этот должен выйти посговорчивее, только голову твою ему переставим, чтоб народ не гоношился.

Уги-Буги тянет свои щупальца к его голове, Джек начинает задыхаться, в груди страшное жжение, он раздирает рубашку, и там, опаляя рёбра изнутри, горит ослепительно белым пламенем механическое сердце. И нет более ничего — ни Бугимена, ни тумана, ни леса — только он и сердце. И нет больше сна, только он и смятенно пульсирующее сердце…

Ох-х, после таких развесёлых сновидений даже тревожное пробуждение — подарок. Джек содрогнулся. Образ Салли в огненной короне волос не шёл из головы. И там, во сне, он вполне целенаправленно её ловил и даже как будто ненавидел… И горевал после… А зачем тогда ловил? Логика сна — вещь своеобразная.

Нет уж, пусть кошмары остаются кошмарами — по ту сторону зыбкой грани, разделяющей сон и явь. Хорошо, что он никогда не мог похвастаться вещими снами…

Насколько сильно он вчера её обидел? И несправедливыми упрёками, и желчными словами, и особенно предложением не быть вместе, пусть и временно…

Видимо, сильно, судя по её безжизненному лицу, ледяному взгляду, колким словам…

Я разберусь с этим, милая моя куколка! Я укрощу этот адский огонь, и мы снова будем вместе без угрозы для твоей бесценной жизни, и ты опять сможешь быть нежной и хрупкой… Тебе же не обязательно быть сильной и самостоятельной — о тебе позабочусь я, даю слово! Пусть у тебя нет костей, у меня их в избытке, и нам хватит двоим для опоры…

Джек оторвал остановившийся взгляд от пустого созерцания светлеющей мути за окном и открыл ящик письменного стола. Там ещё с Рождества лежали бумажные снежинки, которые он пытался вырезать по книге. По правде говоря, узоры больше напоминали порождения сумрачного мира, чем строгую геометрию замёрзшей воды, но для его задач это было неважно.

Он взял стопку снежинок и отправился в сторону кладбища.

* * *

Что это?! Дыхание Салли прервалось, глаза распахнулись и замерли, уставившись в одну точку — на кровоточащую ладонь. Кровь уже закапала бы на стол, но висящий в костяном кольце порошок будто всасывал её в себя. Поверхность мутнела, светлела, наливалась красками и наконец превратилась в некое подобие экрана.

— Достаточно, — сказала Гизела властно.

Салли не могла оторвать взгляда от тонкой красной линии и боязливо подтянула к себе руку — как чужеродный предмет. Это не она… Это не может быть она, наверное, она опять спит и видит кошмар… Вот бы проснуться и узнать, что кошмаром были все эти недели, а сегодня снова двадцать шестое декабря… И ответить Доку отказом на эксперимент, и просто, наплевав на все принципы, взять и сбежать к Джеку… Дались ей эти принципы, эта честность, этот глупый идеализм… И хоть Ведьмин корень не расти!

— Дева, — напомнила ей прорицательница о том, что происходит здесь и сейчас. — Дай руку.

Опять?

Рука Гизелы на сей раз показалась сбоку от обруча, и в ней был зажат непрозрачный пузырёк. Салли нехотя протянула поврежденную ладонь, и Гизела капнула несколько капель на рану. Салли чуть не вскрикнула от жжения, взвился лёгкий дымок, но через несколько секунд о порезе напоминал только узкий, длинный шрам, на глазах светлеющий. Салли склонилась вбок и посмотрела в глаза прорицательнице. Та ответила серьёзным взглядом и сказала:

— Смотри. Слушай. Главное — слушай. Смотреть за тебя буду я. Запоминай каждое слово.

— Но я только хотела узнать про сон…

— Молчи. Будущее не терпит болтовни. — И Гизела устремила взор в центр костяного обруча. Полуприкрытый глаз распахнулся, чёрный зрачок пульсировал в рваном ритме, голубая каёмка радужки обрамляла его сужающимся и расширяющимся кольцом. Салли села прямо и тоже стала смотреть.

Сначала она видела только кружащийся в хаотичном танце порошок. Но потом это стало что-то напоминать, обретая цветность и пульс… Знакомое и пугающее. Как… горящий огонь! Не опять! Пламя то взлетало, то опадало, ей чудились в нём какие-то тёмные фигурки, то ли жучки, то ли уменьшенные силуэты существ. Они сталкивались друг с другом, кружились в огненном вихре, сгорали и возрождались вновь.

Салли была так захвачена непонятным зрелищем, что, когда зазвучал ставший низким и утробным голос Гизелы, она невольно вздрогнула.

От первого спастись,

Внутри его нести.

Снаружи жить с огнём,

Нести корону в нём.

Развеется туман,

Сердечный талисман

Душе не даст уйти,

Привязанной к кости.

Прорицательница замолчала. Салли, не дыша, ждала и старалась запомнить каждое слово. Яростное пламя в кольце разгорелось добела и, казалось, готово было выплеснуться на стол. Голос Гизелы сделался совсем тихим, и Салли подалась вперёд, почти касаясь лицом поверхности «экрана».

Огонь. Один спасёт,

Второй тебя убьёт,

Но Третий возродит,

Четвёртый породит —

Огонь.

Прорицательница замолкла. Пламя в кольце начало бледнеть и гаснуть, пока не осы́палось жалкой горсткой почерневшего порошка, источавшего едкий запах гари. И снова они смотрели друг на друга сквозь совершенно пустой костяной обруч. Чёрный глаз опять прикрыло веко, он потускнел и взгляд его теперь был устремлён куда-то внутрь себя. Лицо Гизелы осунулось, посерело и превратилось в старушечье. Голубой глаз выцвел и помутнел. Она скукожилась и будто стала меньше ростом на голову.

— Да не смотри ты с таким ужасом, — усмехнулась вдруг прорицательница, прочитав выражение лица Салли. — Я восстановлю былые красоты через несколько дней. Кровавая плата всегда забирает много сил… Но ты мне заплатишь серебром.

— Но у меня нет серебра! — Салли встревоженно заёрзала, опасаясь попасть в новую кабалу.

— Будет, — опять усмехнулась Гизела. — Я видела.

— Так… И что же все это значит?

— А Хэллоуин его знает! — развела руками прорицательница. — Иногда пророчество становится ясно только в процессе осуществления. А иногда и постфактум…

Салли онемела. Платить кровавую дань за несколько неясных строк… Предыдущая, серьёзная и немного высокопарная Гизела ей импонировала больше.

— Ну-ну, не возмущайся, — похлопала её по руке Гизела. — Запомни, а лучше запиши, подумай… Возможно, ты сможешь расшифровать какие-то строфы, и остальные тоже прояснятся. Вы все, простые бессмертные, особенно наделённые властью, ждёте от предсказания лабораторной чёткости. А будущее туманно, как наш город ныне…

— Но я не наделена никакой властью, даже над собой, — печально прошептала Салли.

— Хм-м. Все течёт, все меняется… — неопределенно протянула Гизела.

Салли с подозрением глянула на согбенную старуху. А не знает ли она больше, чем говорит?

— Задавай теперь свои вопросы. — Прорицательница раскрыла ладони, и Салли только сейчас заметила, что обе руки Гизелы исполосованы паутиной тонких белых шрамов. — Пока моё ви́дение ещё открыто. У тебя есть несколько минут, торопись.

И Салли заторопилась.

— Мне каждую ночь снится один и тот же сон, кошмар. В нём один… человек ведёт себя совсем не так, как в жизни, хотя… всё больше явь становится похожа на сон, пожалуй. — Она зябко поёжилась. — И я боюсь. Что это может оказаться правдой.

— Ты боишься действий этого… человека или своих? — проницательно спросила Гизела.

— Своих… — эхом отозвалась Салли. — Больше… Я не хочу, чтобы он умер, — едва слышно прошелестела она. — Каким бы он ни был. Я не хочу, чтобы этот сон сбылся.

— У тебя бывали вещие виде́ния.

Это не было вопросом.

— Да…

— Это любопытно. Я вижу, что твой сон сбудется. — Гизела жестом остановила вскочившую с места Салли. — Но, как я уже говорила, не жди точного соответствия. Форма… — Она напряжённо прищурилась, заглядывая внутрь себя. — Форма, возможно, сохранится почти неизменной, но содержание… Оно может стать кардинально иным. И ты ещё сама порадуешься, что сон сбылся. Так что носи свой ножичек при себе, дева.

Салли вздрогнула — да, её определенно видели насквозь, и это было малоприятно. И ответы не очень обнадёживали.

Прорицательница вдруг широко распахнула оба глаза и воскликнула:

— Будущее заволакивает, последний вопрос!

Тысячи вопросов толклись в сознании Салли.

Что со мной, чёрт возьми, происходит?

Чем закончится эксперимент?

Вернётся ли Джек?

И нужно ли мне это?

Будем ли мы счастливы?

Буду ли счастлива я?

Где моё место?..

Она посмотрела в опять запульсировавший зрачок прорицательницы и внезапно даже для самой себя выпалила:

— Противотуманное зелье… Как?..

Гизела затряслась мелким истеричным смехом:

— У тебя была верная стратегия. Она может сработать. Хотя ты рискуешь пройти по краю Второго огня до Первого… Берегись. И ещё: ты не-ис-пра-ви-ма-я альтруистка! Полюби и начни ценить себя, бывшая прислужница-кукла! Этот совет — бесплатно. Теперь иди. Мне нужно отдохнуть… — Голос Гизелы надломился и затих. Голова бессильно упала на сложенные на столе руки.

Салли потихоньку поднялась и уже спустилась на несколько ступенек, как вдруг Гизела чуть приподняла голову и прошептала:

— А что видела ты, Салли?

— Огонь и силуэты в нём. — Салли пожала плечиком, словно это было само собой разумеещееся.

— Занятно… — Глаза старухи приоткрылись с интересом. — Из малышки Хельги вот ничего не вышло, хотя она так старалась, бедняжка… Но ты… Ладно. Будущее покажет. Будущее всё покажет, если знать, как смотреть… Иди.

И Салли пошла. Всё скорее и скорее — вниз по узкой винтовой лестнице и уже почти бегом из этого маленького за́мка, который при всем своём величии все равно был ниже самого высокого здания в городе — кривой королевской башни, из которой когда-то, не в этой жизни, Салли любовалась закатом в свой самый счастливый день.

* * *

Джек разложил бумажные снежинки на одном из многих каменных склепов. Каждая снежинка получила имя. Вот эта, бесформенная — Бугимен. На тот случай, если он всё-таки возродится, а факты подобрались оч-чень нехорошие. Эта — Финкельштейн. С пауком — это Джим. Кособокая — Одноухий ругару. А самая красивая, почти каноничная — это Салли… Рядом лежала стопка пока безымянных снежинок.

Джек по очереди смотрел на бумажные вырезки, вызывая в памяти нужный образ и соответствующие ему чувства. Касался снежинки. И — пытался сдержать пламя, которое с охотой вырывалось даже в ответ на мысль.

Первая партия в мгновение ока выгорела целиком. Из второй ему удалось на некоторое время отстоять Дока, но и он в итоге полыхнул весёленьким огоньком. Что ж, задержка — уже что-то. За это время можно отойти, переключиться… На третьей партии Джек с удивлением понял, что даже Уги вызывает в нём не такую неприязнь, как Джим. Но почему-то сложнее всего обстояли дела с Салли… У него получалось как-то удерживать негативные эмоции, да он мог бы вообще не иметь с этими субъектами контакта вживую, если уж на то пошло (а если что, их и не жалко, хм-м, особенно… Уги, пусть это будет Уги). Но горячие чувства к Салли никак не желали сдерживаться, вырываясь наружу вместе с пламенем. А не иметь контакта с ней как-то не входило в долгосрочные планы Повелителя тыкв…

Когда снежинка-Салли полыхнула в пятый раз, Джек решил сделать перерыв и задумался.

Картинка вырисовывалась не очень радостная, но пока он ещё верил, что путем долгих тренировок сможет преодолеть эти сложности. И это ещё у него перед глазницами не было живой и такой притягательной Салли…

Без особых успехов Джек дожёг оставшиеся снежинки и опять ощутил навалившуюся усталость — огонь не давался просто так, он истощал, и к тому же не спрашивая разрешения.

Надо было бы пойти в ратушу и заняться текучкой, которая накопилась за время всяких происшествий. Путь лежал рядом с его домом, и, проходя мимо, Джек увидел нерешительно мнущуюся неподалеку зомби-маму Берту. В душе всё оборвалось: неужели случилось ещё что-то?

Увидев Повелителя тыкв, Берта со всей возможной скоростью подковыляла к нему. Лицо припухло от слёз, в руках — измятый платок, и новое отчаяние в глазах. На молчаливый вопрос Джека она выдохнула:

— Нед взял серебряный стилет и ушёл один в Чёрный лес на поиски нашего мальчика, ещё вчера! И не вернулся!

* * *

Салли села на Птицу и полетела туда, где ей лучше всего думалось — к ветру и солнцу.

И кто же она теперь? Кукла… с кровью? Или не… кукла? Эта мысль вызывала иррациональный ужас.

Давно она не смотрела на себя внимательно. Чуть ли не с самого пробуждения, когда разряд тока вдохнул в неё жизнь, и она в первый раз изучала это необычное, данное ей на всю жизнь тело, будто собранное из кусочков. И не все они имели текстуру ткани. Зубы были твёрдыми, глаза — живыми, а волосы струились сквозь пальцы, как настоящие. И сами пальцы казались слишком цепкими, подвижными и ловкими для тряпичных.

В лаборатории зеркало имелось разве что у Джуэл, а в лавке Салли в последнее время было не до того. На метле осматривать себя не с руки, и она повернула в сторону кладбища. Там ей точно никто не помешает. Выходить из города было запрещено, но плевала она на это, как плевали до эпохи начала празднования Хэллоуина. Даже хотелось нарушить этот приказ Повелителя тыкв из непонятно откуда взявшейся удали.

Салли спикировала в склепу с монументом клыкастого монстра, разминувшись с Джеком на каких-то пять минут. Разумеется, она этого не знала. Но взгляд сразу упал на маленькие горсточки чёрного пепла, ровными кучками лежащими на выщербленном камне. Салли зачем-то потрогала пепел и отдёрнула руку, не сдержав вскрик. Они были тёплыми! Похоже, огонь преследует её везде, дожидаясь своего шанса… И какое странное пророчество… Она ещё раз проговорила его про себя.

Тренированная постоянным обучением память легко выдала нужные слова.

«От одного спастись…» Может, это уже было? Не о… лаве ли в подземелье Уги-Буги речь? Вполне возможно. Но дальше уже ничего не ясно.

«Нести корону в нём» — если это то, что непрошенно подсовывает непослушное воображение, то лучше сразу выбросить это из головы. Хватит.

«Душе не даст уйти, привязанной к кости». И опять.

«Второй тебя убьёт». Ох.

«Но Третий возродит» — вот так лучше…

«Четвёртый породит — огонь» — интересно, о чём это…

Салли посмотрела на рассечённую и заживлённую ладонь. Перевела взгляд на запястье… Хэллоуин, она и не замечала, что там, под тонкой атласной кожей, теперь змеились голубоватые венки. Впав вдруг в неистовство, Салли со всей силы дёрнула за нитки, на которых обычно держалась рука. И они легко подались. Концы их, уходящие в тело, были влажными, красноватыми и как будто подгнившими. Нитки ошмётками опали на землю, но рука осталась на месте.

Ноги Салли подогнулись, она пала на колени у изножия каменного монстра и тихо заплакала.

---

Примечания:

¹Джек-из-коробки (Jack-In-The-Box) — игрушка, представляет собой коробку с рукояткой. Поворачивая рукоятку, ребенок заставляет работать механизм, который воспроизводит мелодию. А по окончанию музыки его ожидает сюрприз: крышка резко открывается из коробки появляется шут или клоун.

Примечания:

Для погружения в атмосферу города Рождество :)

https://youtu.be/Zwl7bJ8ek7g

---

Джек старался сдерживать быстрый шаг, чтобы неповоротливая Берта поспевала за ним и он мог её выслушать. Хотя слушать, в общем, было особо нечего — она всё уже сказала, и теперь изливались одни эмоции.

— Ах, мой бедный пропавший сыночек! Где-то его искать… И теперь ещё Нед, моё сердце… Я чувствую, что он в страшной опасности! — Она сжала что-то на груди, и Джек вспомнил.

— А как получилось, что вы попали в Валентин-таун, Берта? Если, конечно, это уместный вопрос.

— Да никакого секрета здесь нет. Мы были молоды, то есть только что Очнулись здесь, в Хэллоуин-тауне… Ах, что за время!.. Оказалось, что мы из одного городка, выходцы из локального зомби-апокалипсиса. Как узнали — разговорились, ну и закрутилось! — Берта сквозь слёзы улыбнулась дорогим воспоминаниям. — Бродили везде по окрестностям, рука об руку… И набрели на необычные деревья. Неду дерево с сердцем как-то сразу приглянулось, он подволок меня к нему, распахнул дверь, и нас затянуло внутрь! Испугались, конечно… Но там, куда мы приземлились, было так мило, хоть и странно! Всё розовое, красное, лиловое, пахучее, мягкое… Там был город, а в городе — неприметная лавка. Хоть её хозяин не сбежал, а то, куда бы мы ни заходили, местные человечки сразу всё бросали и мчались наутёк, а мы ведь никого специально не пугали. Этот хозяин — он представился мистером Валентином — предложил нам обменяться талисманами, и Нед пришел в восторг от этой идеи! Вот, собственно, и всё… Мы вернулись домой, и через некоторое время в Хэллоуин-тауне появился бедняжка Итан. Мы решили взять его к себе и жить уже как настоящая семья… Короткая история для долгой жизни. Мы никогда не расставались, но, мне помнится, мистер Валентин говорил, что, если один будет в опасности, другой это почувствует. И вот сейчас мне всё хуже и хуже… — Берта закончила еле слышно и встревоженно подняла заплаканные глаза на Повелителя тыкв.

Тот уже давно остановился и внимательно слушал зомби-маму, удивляясь про себя, как неисповедимы пути, ведущие разных существ в Валентин-таун. Но надо было поторопиться, если она права.

Джек похлопал Пышечку по плечу.

— Иди в ратушу, Берта, посиди с Мэром, чтобы не оставаться одной. А я… приму меры.

Зомби-мама с благодарностью кивнула и направилась к ратуше, а Джек пошёл в противоположную сторону. И снова Чёрный лес! Два раза он там чуть не распростился с посмертной, но такой полноценной жизнью. Но теперь можно не бояться идти туда одному — должна же быть от этого внутреннего огня хоть какая-то польза. О, он устроит врагам славный поминальный костёр!

Не очень верилось, что Итан найдётся, после всех этих дней. Хотя кто знает. Зомби — народ живучий… Но вытащить из передряги зомби-папу Джек был обязан. Перед тем, как отчитать его за самодеятельность.

Джек по обыкновению взял с собой Зиро, чтобы долго не плутать в лесу, и они в третий раз испытывали удачу среди грифельно-чёрных стволов и белёсого тумана. На этот раз пёсик не плутал, а уверенно вёл хозяина по следу хорошо знакомого ему зомби. Поэтому они много кружили, ходили зигзагами (системы у отчаявшегося Неда явно не было), но неуклонно приближались к Праздничной роще. Час быстрой ходьбы — и пелена начала редеть. Джек уже не в первый раз замечал, что туман словно обтекает рощу, что это — древняя магия?.. Но «на излёте» туман остался верен себе: мелькнул знакомый хвостатый силуэт, раздалось глухое рычание. Только теперь оборотень стоял спиной к Повелителю тыкв. У него была другая мишень, и, очевидно, Джек подоспел к концу этой схватки. Одна секунда, мощный прыжок с места — и сильные руки отбросили серебряный стилет зомби, прижали его к пахучей чёрной земле... Да это же тот самый недобитый один!

Джек крикнул:

— Эй ты, я здесь! — и бросился на помощь зомби. Но одноухий ругару зыркнул на него пламенно-зелёным глазом и быстро сомкнул челюсти на шее своей жертвы. Нед дёрнулся и издал неприятный клокочущий звук.

Джек ринулся на зверя, воздев руки, но тот резво отскочил в сторону и вдруг проскрежетал, словно открылась одновременно сотня дверей с заржавленными петлями.

— С-с-скелет… Зомби первый напал… Он мешал… Нужен ты…

Джек от неожиданности остановился и опустил руки. Он уже успел забыть о двойной природе ругару, дважды встретившись с совсем одичавшими особями. Но этот мог дать ему зацепку…

— Кому нужен? — Честно говоря, на ответ он рассчитывал не сильно, но вдруг…

Ругару отошёл ещё на шаг и обвёл взглядом вокруг себя. И в этом взгляде Джеку на миг почудилась человеческая тоска.

— Ему… Мороку… Мы… жили мирно… Отнял разум… почти у всех… — Ругару смежил веки.

— Кто такой Морок? — Ответь, ответь! Вспомни, что ты не только зверь!..

Но Одноухий ответил только злым волчьим взглядом и зловеще оскалился.

— Убить скелета р-р-р! — зарычал он, обрывая диалог.

— Ну что, попытаешься или опять сбежишь? — Джек тоже оскалился.

Оборотень опустился на четвереньки, и невозможно было поверить, что это он минуту назад говорил о печальной судьбе соплеменников. Видя, что Джек не бежит и даже не обнажил кинжал, полуволк приготовился к смертельному прыжку.

Джек чувствовал опасность, исходящую от могучего зверя, впитывал её всем существом. И не сдерживал ничего. Он поднял ладонь, и в первый раз пламя, зародившееся внутри грудной клетки, послушно разгорелось в руке по его воле. Не исчезающей искрой, а маленьким костерком из ничего, жарко горящим на белой ладони. Это было приятно, всё тело гудело, словно пронизываемое тёплым ветром.

Ругару отпрянул, глаза его расширились от ужаса. Повелитель тыкв возвысил руку с пылающим огоньком и угрожающе произнёс:

— Вот это — твоя смерть. Говори, кто натравил тебя и твоих сородичей!

Ругару поджал хвост и начал пятиться, в глазах его ярко отражалось пламя, и они утратили зелёный цвет. Он только поскуливал.

— Я тебе помогу, — прошелестел Джек, всё приближаясь к испуганному существу. — Это Уги-Бугимен? Мешок? Ты сможешь отомстить! — Он сжал вторую руку в кулак.

— Морок… — проскрипел ругару, отрицательно мотая волчьей головой. — Туман… — Он огляделся обезумевшим взглядом, резко развернулся и бросился со всех ног.

Джек не мог дать ему уйти — слишком опасен. Он размахнулся и, ещё не зная толком, что из этого получится, метнул горящий огонёк в спину беглецу. Пламя достигло цели — ругару вспыхнул в мгновение ока, и через минуту от него остались только зола и дым.

Повелитель тыкв опёрся на дерево, прикрыл глазницы и постоял так секунду, восстанавливая силы. Сейчас он чувствовал себя лучше, чем когда пламя вырывалось непроизвольно, но всё равно голова немного кружилась.

Рядом раздался хрип, и Джек с изумлением и радостью увидел, что Нед шевельнулся. Подбежав к зомби, Джек опустился рядом с ним на колени. Шея была прокушена, но не перегрызена, и из ран от зубов сочилась жёлто-зеленая сукровица. Неровное дыхание грозило прерваться каждую секунду, но Нед жил, подтверждая тезис о живучести зомби.

Но как ему теперь помочь? Одно неосторожное движение — и всё. Оставлять беззащитного раненого и идти за помощью в город слишком долго. Носилки сделать не из чего — в Чёрном лесу нет ни кустов с гибкими ветками, ни травы.

И тут Джек вспомнил о старом знакомом Санте. Они же близко к Праздничной роще, и может, добрый старик не откажет в помощи умирающему зомби… У него есть волшебные сани с оленями.

— И…тан… — прохрипел Нед.

— Не разговаривай, — велел ему Джек. — Я скоро приду и вытащу тебя отсюда! Зиро, останься тут, малыш.

Он быстро добрался до рощи, открыл нужную дверь — и вот уже он летит в вихре сверкающих снежинок в самый лучший город на свете — город Рождество. А как он хотел показать его Салли!..

Джек приземлился в искристый снег и чуть не ослеп. Солнце сияло в голубом небе, и каждая снежинка вокруг тоже была маленьким солнышком, которое загоралось и гасло в зависимости от угла зрения. Как он отвык от блеска, от яркого света, от сочных красок притаившегося в низинке будто игрушечного городка во всех оттенках зелёного и красного. Город-сказка, город-мечта. Неповторимый, особенный, единственный, как ни старайся перенять его очарование…

Джек быстро и ловко скользил вниз по сугробам. Казалось, здесь ничего не изменилось. Всё те же пряничные домики насыщенных цветов с резными наличниками, тот же пушистый лёгкий снежок везде, кристальная прозрачность воздуха, нарушаемая только уютным и ароматным дымком из труб. А вечером тёплым жёлтым светом зажгутся круглые окошки, и внутри та же милая семейная суета… А ближе к Рождеству жители опять поставят пушистые ёлочки, и у ребятни будут гореть глаза от этой радостной возни… И будет запах свежих пирожков, и на шнурке огни, и игра в снежки, и праздничная карусель, и ёлка на центральной площади, сверкающая цветастыми гирляндами… Ох, Кристмас-таун, что же ты творишь? Можно утонуть в тебе и не заметить…

"Зато тут не бывает лета", — попытался утешить себя Джек.

Можно договориться и отправлять сюда для восстановления нервов хэллоуинцев, увидевших свои страхи в Чёрном лесу. Правда, тогда нервы лечить придётся уже местным жителям…

Джек шёл знакомой улицей к нужному дому, особо не скрываясь, и эльфы с визгом убегали с его пути. И это он ещё пытался им дружелюбно улыбаться…

Только бы Санта был дома! И согласился помочь.

Джек вежливо постучал в дверь, украшенную королевским венком с ёлочкой.Через некоторое время дверь открылась, и появившаяся на пороге розовощёкая, благообразная миссис Клаус, резко побледнев, со звоном уронила поднос с глазурованными имбирными печеньками. Саму хозяйку Джек успел подхватить, спасая от встречи с паркетным полом.

— Миссис Клаус, — он лучезарно улыбнулся во все зубы, — вы обворожительны! Могу я видеть вашего супруга?

Госпожа Клаус смотрела на него так, как будто увидела… хм-м… ходячего говорящего скелета. Видимо, муж не посчитал нужным посвятить её в некие подробности своего внезапного отсутствия в то Рождество.

На шум из кресла-качалки поднялся сам хозяин дома и вышел из комнаты в прихожую. Когда он узнал гостя, а узнать немудрено, хотя виделись они два раза по пять минут, на его лице сменилась вся гамма негативных эмоций, которую только можно вообразить. Отрицание, страх, гнев, раздражение, предчувствие грядущих неприятностей… Санта, взяв жену за руку, отвёл её подальше от скелета и сурово обратился к нему:

— Ты! Скелеты — Уги-Буги… Что тебе тут нужно, Джек? Опять хочешь украсть чей-то праздник?

— Простите за вторжение, господин Клаус, но мне очень нужна ваша помощь! — Джек принял самый смиренный вид, умоляюще сложив костяные ладони.

— Что, надо опять облететь вокруг света за полчаса? Такие фокусы только в рождественскую ночь и работают.

— Только до Хэллоуинского Чёрного леса и оттуда до Хэллоуин-тауна. В лесу лежит раненый зомби, и, если ему не помочь как можно быстрее, он может умереть. Я вспомнил про вашу упряжку с оленями…

— А что случилось с твоей упряжкой и скелетами-оленями? — перебил Санта.

— Их больше нет. Вы разве не знаете, что люди сбили меня ракетой, не оценив хэллоуинские подарки?

— Хм, их трудно за это винить… — Санта вздохнул. — Ну что там с твоим зомби?.. Он хорошо себя вёл в этом году? — для проформы уточнил он.

— Бесспорно! — Джек яро закивал. — Прекрасный муж, заботливый отец… Кстати, он пострадал, ища своего сына. На него напала тварь, которую, возможно, натравил некто, с кем вы недавно свели весьма близкое знакомство и даже, — он склонился к Санте и деликатно понизил голос, выключая из разговора миссис Клаус, — играли с ним в азартные игры с самой высокой ставкой.

Про Уги было спорно, но зато упрямый старик сразу взвился, стал выше ростом и решительно скомандовал жене:

— Дорогая, запрягай Рудольфа и остальных! Мне надо помочь… коллеге уладить одно дельце.

Так и не пришедшая в себя миссис Клаус посчитала за благо скрыться на заднем дворе — подальше от странного гостя.

— Благодарю, мистер Клаус! Уже дважды я ваш должник! — раскланялся Джек.

— И сувениров в тот раз набрал, которые тебе не принадлежат — так что трижды. Я подумаю над этим. Хотя не представляю, зачем нормальному человеку могли бы понадобиться твои услуги.

Джек виновато развёл руками, как бы говоря: не мы такие, жизнь такая…

Вскоре осоловевшие олени, которые не понимали, куда и зачем их гонят в такое неурочное время — весной, вывезли нарядные красные сани, Санта неуклюже забрался внутрь и взялся за вожжи.

— Ну давай, чего ты ждёшь? — бросил он. — Это же у тебя там раненый лежит.

Джек, который с трепетом держался за борт настоящих саней Санты, кивнул и одним движением легко запрыгнул внутрь.

— Хорошо быть таким худющим, — проворчал Санта завистливо. — Пожалуй, стоит сказать миссис Клаус, чтоб поискала правильный рецепт имбирных печенек. Лишь бы вкус не страдал…

— Думаю, хэллоуинский рецепт потери веса придётся вам не по вкусу, — негромко заметил Повелитель тыкв.

Санта поперхнулся и, чтобы скрыть неловкость, цокнул оленям. Сани взмыли в воздух — всё быстрее и выше.

Джек высунулся за борт, впитывая в себя виды Кристмас-тауна. Какой контраст с его родным городом! Здесь не верилось в страшные сказки. И в то, что существует на свете страх, боль, смерть, страдания и вечный туман. И поэтому-то ему и надо туда, домой — в сумрачный Хэллоуин-таун…

Джек даже не заметил, как под ними потянулись верхушки деревьев Чёрного леса. Просто волшебство какое-то!

— Куда? — сварливо поинтересовался Санта.

— К нашей Праздничной роще, вон туда, где туман не такой густой. — Джек показал рукой.

— Как-то у вас тут совсем стало невесело, — заметил старик.

— Вы даже не представляете как! — воскликнул Повелитель тыкв.

— Плохие детишки получили тогда по заслугам? — чопорно осведомился Санта, имея в виду похитившую его троицу.

— О да! И что-то мне подсказывает, что у них даже есть шанс получить подарок к Рождеству.

— Вот уж нет! Только не от меня!.. А что тот… Уги? Неужели и правда ожил? — Санта передёрнул плечами.

— Я сделаю всё, чтобы он вас больше не побеспокоил. — В голосе Джека прорезались интонации короля кошмаров, и Санта невольно вздрогнул.

— А девушка-кукла, которая пыталась меня спасти? — осторожно поинтересовался Санта.

Теперь уже Джек вздрогнул.

— У неё все хорошо, — ответил он ровным тоном — с напускным спокойствием, которого не ощущал. Но механическое сердце молчало, а значит, физически всё должно быть нормально…

— Снижаемся что ли. — Санта тронул вожжи, и упряжка плавно пошла вниз.

Джек напряжённо всматривался и наконец заметил светящийся нос Зиро, а рядом лежащего на земле зомби. Олени затормозили на прогалине, и Повелитель тыкв выскочил из саней. Санта предпочёл не вылезать и боязливо оглядывался по сторонам, уже явно жалея о своём решении помочь. С высоты саней он бросил один лишь взгляд на зомби и отвернулся, будто ему стало дурно.

Джек с облегчением обнаружил, что Нед дышит, хоть и без сознания. Предельно осторожно поднял зомби-папу в сани и расположил на сидении. Тот застонал, но не очнулся. Санта старательно пялился в противоположную сторону, олени испуганно косили глазом и настороженно втягивали ноздрями незнакомые и, видимо, не очень нравящиеся им запахи. Ничего, до города с их сказочной быстротой рукой подать.

Джек уже готов был запрыгнуть в сани, как вдруг что-то привлекло его внимание в дальнем конце поляны. Как будто нечётко угадываемая фигура меж двух деревьев. Почему-то ему стало не по себе. Он медленно приближался к лежащей лицом вниз фигуре, и зрение уже распознало и лоскутное платье, и спутанные рыжие локоны, но разум ещё отказывался это принимать. Джек рванулся вперёд и перевернул тело на спину. Вместо лица была сплошная выжженная чернота. Но это была она. Все органы чувств буквально кричали об этом. Глазницы видели каждую ниточку, каждый волосок. Руки ощущали вес. Слух даже уловил шорох листьев, а ноздри наполнил родной аромат, который перебивал запах гари. Внутри всё завязалось узлом, и Джек замер, обнимая и покачивая неподвижное тело на руках, не в силах вдохнуть.

Но разум не желал уходить со стадии отрицания и отчаянно искал лазейку. Ведь один орган чувств — новый — молчал. Механическое сердце пульсировало мерно и чётко, и ни разу с утра оно не сбилось с ритма. Чёрный лес… Туман… Самый большой страх… Так может…

— Морок! Сгинь! — прокричал Джек не своим голосом.

И в ту же секунду тело девушки стало ноздреватым, а потом с лёгким хлопком и стоном осело, как прошлогодний снег. На руках осталась неприятная липкость, и Джек с остервенением начал вытирать их о мягкий мох. Его трясло, и теперь-то он отлично понимал горожан, увидевших свои самые затаённые кошмары… Ох.

— Джек, ну чего ты там застрял? — услышал он недовольный голос Санты, которому не терпелось убраться отсюда.

— И…ду. — Собственный голос отказывался подчиняться.

Санта хотел сказать что-то ещё, но отчего-то передумал, увидев лицо Джека. Он забрался в сани, и олени, радуясь возможности покинуть это гиблое место, послушно взлетели. Санта молча правил, Нед хрипло и редко дышал, а Джек, сжав руки в кулаки, уткнулся черепом в спинку переднего сидения и закрыл глазницы, стараясь стереть из памяти увиденное и зная, что вряд ли преуспеет… Впереди раскинулся Хэллоуин-таун.

* * *

Прошла жизнь и ещё сто лет, прежде чем Салли снова смогла мыслить разумно.

"Ну кровь, — попыталась успокоить она себя. — С кем не бывает?" А некоторые в Хэллоуин-тауне ещё и едят. И это вовсе не делает их людьми. Просто теперь она стала немного другим видом нежити, и ничего страшного в этом нет.

Салли сидела на земле, прислонившись к склепу, и вспоминала супчик Дока, слёзы Итана о пропавшем Рождестве, любовь вампиров к консервированной крови, которой они запасались на скотобойнях, и отчаяние постепенно выпускало её из цепких лап. Всё нормально.

Единственное, ей не стоит больше так опрометчиво выбрасываться из башни, но оно и незачем. И перед вампирами не щеголять, дабы не поставить их в неудобное положение.

Салли вдохнула и выдохнула несколько раз полной грудью и почувствовала наконец облегчение. Она покосилась на запястье, где больше не было ниток, и покачала головой. Не хотелось ей всё же пока привлекать к своим метаморфозам излишнее внимание. Поражённая внезапной мыслью, Салли вытащила нитку с иголкой и попыталась проткнуть ставшую более плотной кожу. И не смогла. Ей было больно! Похоже, о временах, когда можно было залечить себе любые раны, просто зашив, можно смело забыть…

Салли убрала швейные принадлежности, и взгляд снова упал на кучки седеющего пепла. Идея — она погрузила палец в уже остывшую золу и нарисовала на запястье грубые стежки. Для беглого осмотра сойдёт. Надо позаимствовать у Дока из лаборатории чёрную тушь, которой Джуэл делает чертежи…

Пора было лететь в лавку, а то она и так уже злоупотребляет хорошим отношением сестёр-ведьм. Но как раз в этот момент механическое сердце прострелило болью. Салли схватилась за грудь, не в силах сдержать крик. Опять этот сумасброд влез в какую-то неприятность… И так теперь будет всю жизнь. Салли с тоской посмотрела в сторону Чёрного леса. В сторону города. Нет. Джек — большой мальчик, и сам может за себя постоять. Ему не нужна помощь какой-то мягкотелой… "девушки". А у неё есть свои дела.

Боль схлынула на удивление быстро, и Салли постаралась убедить себя, что ей просто почудилось. Она села на метлу и взлетела, пытаясь не мучиться угрызениями совести и трезво осознать всё, что она чувствовала за эти месяцы.

Итак, кровь. Что ещё готовит ей эксперимент? Ах да, слёзы. Раньше — озноб, бессилие, тошнота. Непривычные перепады настроения: от чёрного отчаяния до щенячьего восторга. Иногда — раздражение и агрессия, часто — нетерпение. Приросшие друг к другу части тела. Это и плюс, и минус. Боль — вот это точно минус. Хотя, возможно, так она станет больше ценить свою целостность… Как там сказала Гизела? «Полюби уже себя, бывшая прислужница-кукла». Бывшая прислужница или бывшая кукла? Или и то, и другое?..

«У тебя была верная стратегия. Она может сработать». Кровь… Кровь девственницы! Всего три капельки! Салли подскочила, метла дёрнулась, и Салли покрепче ухватилась за древко — теперь, если упадёшь с такой высоты, из кусочков никто не сошьёт, даже Умертвие…

Можно ли считать её девственницей? Наверное, да, хотя она, строго говоря, даже не человек. Салли имела весьма смутное представление о таких вещах, но попробовать стоило. В крайнем случае, её Противотуманное зелье напустит ещё тумана, но не всё ли уже равно?

Она в нетерпении полетела быстрее и приземлилась у лавки, тяжело дыша. Хлопнула входная дверь, и ведьмы, в кои-то веки занимавшиеся зельеварением, вскинули головы от котлов, глядя на свою растрёпанную и возбуждённую подопечную.

— Оу, оу, за тобой что, сам Сатана гнался? — спросила Зельдаборн, кладя Салли руку на дрожащее плечико.

— Где моя заготовка?! Та, что я варила перед осмотром погибших скелетов? О… доброе утро!

— Да уж день, дорогуша, и вечер не за горами… Вон там, на дальней горелке. Я выливать не стала, ты вроде обычно знаешь, что делаешь… Кстати, что это? — Зельдаборн остро глянула на Салли, и Хельгамина тоже ждала ответа.

— Можно я вам потом скажу, когда сварится? Если получится… — Она ведь тогда почти доварила зелье, оставался всего один ингредиент — тот, который она теперь носила в себе.

— Нет, нельзя, — спокойно ответила Хельгамина.

Это ведьмы, напомнила себе Салли. Пожившие на том и этом свете, пережившие многих, вынесшие пытки, сожжённые заживо и Очнувшиеся здесь. Возможно, творившие зло. А не милые тётушки, крестные матери — добрые феи, которыми так часто ей представлялись…

— Если тебе нужно что-то для личных нужд — ну, там, папочку потравить, могла бы предупредить, и вари себе на здоровье, ему — на сладкий вечный сон! Никаких проблем! — наставительно сказала Зельдаборн.

— Но если это какая-то запрещёнка… — продолжила за сестру Хельгамина, сурово сдвинув брови.

— Да! — вдруг озлилась Салли. — Запрещёнка самая и есть! Вы, опытные, титулованные ведьмы, сдались и умыли руки, когда Джек попросил вас сварить Противотуманное зелье на благо всего Хэллоуин-тауна, между прочим! Я провела часы в библиотеке и нашла способ! Антагонное зелье!

Ведьмы, оторопевшие от такого напора, изменились в лице.

— Ты что, с ума сошла?! Его запретили на Главном шабаше не одну сотню лет назад! Да знаешь ли ты, какие могут быть последствия?! За это и развеять могут, если узнают…

— Читала, знаю, — мрачно ответила Салли.

— Ах, читала! Поверить не могу, что подмастерье, не посвящённая, пусть и талантливая ведьма берётся варить Антагонное зелье! — бушевала Зельдаборн. — Ну что ты молчишь, Хельга?! Скажи хоть ты ей!

Та внимательно и оценивающе смотрела на Салли и молчала. Она всегда говорила только по делу.

— А почему ты решила, что у тебя получится? Рецепт давно утерян, — медленно произнесла она.

Салли выхватила рукописный справочник из-за пазухи и раскрыла нужную страницу.

— Вот рецепт!

Ведьмы с благоговением склонились над книжицей.

— Обычный такой рецепт, — задумчиво протянула Зельдаборн. — Не понимаю, почему его запретили. Но, наверное, старые ведьмы были не глупее нас с вами. Разве что в синергии…

— Вот почему! — Салли показала на лабораторные весы специального класса точности, которые свистнула из лаборатории. — Это единственное зелье, для которого малейшая ошибка в количестве компонентов катастрофична! Я перевела эти стерлинги в граммы и отмерила на весах!

Салли решительно включила горелку под своим недоваренным зельем, и ей даже никто не помешал. Ведьмы продолжали с интересом изучать рецепт.

— Кровь девственницы, конечно, засада, но это дело времени, вот будет Хэллоуин, мы и повылезем. Дожить бы… — проговорила Зельдаборн, сама не замечая, как начинает увлекаться, а ведь орала только что, как ошпаренная.

— Не надо! — воскликнула в ужасе Салли.

— Что? — с удивлением посмотрела ведьма на неё. — А как иначе? Из рецепта ингредиента не выкинешь, будто сама не знаешь. А он здесь явно определяющий.

Зелье неспешно закипало, и можно уже было вливать последний компонент…

— Рискнёте вместе со мной? — Салли доверительно понизила голос, кладя ведьмам руки на плечи. — Если всё получится, я думаю, вас даже наградят. Королевская награда за спасение города, представьте себе! А если нет… Скажете, что дурочка-практикантка напортачила.

— Хм-м… Главное, чтоб не посмертно. — Хельгамина сомневалась.

— Крови-то всё равно нет. — А вот рисковая Зельдаборн, похоже, уже включилась в эту занятную авантюру.

Салли вздохнула и выдала последний козырь.

— Есть кровь. Доктор Финкельштейн сделал мне «подарок». — С этими словами она извлекла свой скальпель и провела по подушечке безымянного пальца.

Ошеломлённые ведьмы, даже не пытаясь её остановить, широко раскрыв глаза, следили, как Салли поднесла палец к котелку. Капля, две, три. Убрать.

Зелье вскипело бурным водоворотом и вдруг опало. Покрылось льдом, несмотря на горящий под ним огонек. Салли выключила горелку. Теперь осталось самое интересное — испытание.

— У тебя есть кровь! — срывающимся от изумления голосом воскликнула Зельдаборн. — Это многое объясняет!

— Что? — не поняла Салли.

— Женская кровь и адекватность — две вещи несовместные, — с видом знатока припечатала ведьма.

Салли промолчала. Неужели она в последнее время была настолько плоха…

— Не хотите посмотреть, что у нас вышло? — спросила она уже с обычной робостью.

— Спрашиваешь! Да я расцелую твоего Дока в лысую макушку, если дело выгорит! — Зельдаборн сама достала с полки бутыль с Туманным зельем и резво вынула зубами пробку. Но в последний момент протянула зелье Салли.

— На. Твое право. — И отошла подальше.

И Хельгамина тоже отошла подальше. Опыт!

Салли усмехнулась. Не только право…

Она набрала в пипетку Антагонное зелье и капнула несколько капель в клубящееся Туманное. Пару секунд ничего не происходило. Но потом зелье в бутыли пришло в движение, забурлило, чуть не выплеснулось наружу и… стало абсолютно прозрачным, как ключевая вода.

— Хороший знак, — заключила Хельгамина. — Но подождём. Если оно останется в таком виде хотя бы полчаса, значит, останется таким навсегда.

Ведьмы приблизились к бутыли, стоящей на столе, и стали гипнотизировать её взглядами. Салли, напротив, отошла, чувствуя весь груз навалившейся усталости. Опять слишком много событий для одного дня… Она присела на табурет, прислонилась к стене и закрыла глаза. Всё. Делай, что должен — и будь, что будет.

Наверное, она отключилась на некоторое время, потому что, открыв глаза, обнаружила, что ведьмы вышли, зелье по-прежнему стоит на столе и снова Туманным становиться не собирается. "В этом месте должна быть радость", — отстранённо отметила ничего не ощущающая Салли.

Дверь неслышно отворилась, и в проёме возник Джим. Вот его Салли хотелось сейчас видеть меньше всего. Нет, она далека от мысли, что все скелеты на одно лицо, но всё равно каждый напоминает ей кое-кого.

Словно не замечая недружелюбного выражения её лица, Джим улыбнулся.

— Привет!

— Привет, — отозвалась Салли. Ну не виноват же он, что сама его принадлежность к определенному виду нежити вызывает у неё неприятие.

— Как поживаешь?

Похоже, от неё ждут светской беседы. Вот незадача…

— Нормально, — коротко ответила она. — Ты что-то хотел?

— Да… Я хотел поблагодарить тебя за то, что заступилась за меня перед Повелителем тыкв. Ну, подтвердила моё алиби… Кто бы мог подумать, что Доб и Боб окажутся этими жуткими зомби-скелетами.

— Без проблем, — бросила Салли. Конечно, можно ли считать проблемой ещё одну стычку с Джеком…

— Ты очень хорошая, добрая и симпатичная девушка, Салли. И ты уже два раза меня здорово выручила. Может, мы могли бы стать друзьями?

Салли от неожиданности широко раскрыла глаза.

— Да, а почему бы и нет? Раз ты теперь одна… — простодушно продолжил скелет. — Кстати, сочувствую… — Он попытался взять её за руку, но Салли спрятала её за спину — вышло довольно резко.

— Спасибо, — процедила она неприветливо.

Видимо, Хэллоуин-таун слухами полнится. И все с охотой обсуждают личную жизнь Повелителя тыкв и его (бывшей) девушки. Ну что ж, они с Джеком сами виноваты — не надо было выяснять отношения при посторонних…

Салли спрятала лицо в ладонях и вдруг истерически расхохоталась: а Док говорил, что она уродина.

Скелет неуверенно топтался на месте, смотрел на неё и ждал.

— Мне нечего тебе сказать, Джим. — Салли постаралась ответить максимально честно. — Я не готова никого пускать к себе в душу. Даже… друга.

— О, я понимаю! — закивал Джим.

Да неужто?

— Можешь ничего не объяснять! Я сам здесь оказался из-за девушки… Я помню это так отчётливо, как будто и не умирал! Но… тебе интересно?

Салли кивнула. Она была слишком начитана классическими романами, чтобы отказаться послушать чужую историю.

— Ну вот… Та девушка, умная, красивая, но высокомерная, не обращала на меня никакого внимания. Но как-то раз она мне поставила условие. То ли я должен был принести ей упавшую звезду, то ли золотые черевички (кстати, что это?), и тогда она бы вышла за меня замуж. Я, конечно, понимал, что это бред, но какой шанс! Я отправился в путешествие, это я уже смутно помню, и что-то пошло не так… И вот я здесь. — Джим грустно опустил голову.

— Сочувствую, — сказала Салли вполне искренне, хотя история показалась ей какой-то затёртой.

— Спасибо! И ты такая же красивая и умная, как та земная девушка, только ещё и добрая, и честная, и милая… — Глазницы скелета выражали крайнюю степень восхищения. — Так что, я даже рад, что очутился здесь!

Салли не знала, что сказать, но ей стало чуточку теплее от этих слов…

— Так что, если тебе захочется с кем-то поговорить, — продолжил гнуть свое Джим, — я всегда готов…

— Джим, дорогуша, — раздался от двери елейный голос. — Не желаешь ли водицы испить? — Тихо вошедшая Зельдаборн показала рукой на бутыль на столе.

Она его подозревает, поняла Салли. Что ж, все они стали немного параноиками за последнее время… Пожалуй, в этом есть здравое зерно: обычному скелету Противотуманное зелье никак не повредит, а если он необычный, то… их ждёт интересное зрелище.

— Да, Джим, выпей немного из этой бутыли, в знак нашей… дружбы, — невинно предложила Салли. Чего только не сделаешь на благо города.

Джим, который до этого с опаской косился на бутыль, просиял и тут же согласился.

— Только, дамы, вода вся вытечет, но раз вы настаиваете… — Он развёл руками.

Зельдаборн и Салли, как две гарпии, следили, как скелет взял бокал, налил в него немного зелья и выпил. На рубашке тут же расплылось мокрое пятно, но больше ничего не произошло. Джим как ни в чем не бывало посмотрел на ведьм и поставил бокал на место.

Зельдаборн разочарованно выдохнула.

— Что-то не так? — полюбопытствовал он. — А чего вы ждали? Что я вообще выпил?

— Ничего, ничего, — отмахнулась ведьма. — Приводи Стоуна что ли, мы и с ним дружбу сведём… Салли, пошли.

Салли взяла бутыль и последовала за ведьмой, понимая, что пришло время испытать, работает ли вообще её задумка. Вышел и Джим, которого никто не звал.

Прихватив Хельгамину, расставлявшую пузырьки и баночки в первой комнате, они отправились на улицу.

Салли поняла, что не знает, что делать дальше, но у Хельгамины оказалось в руках глиняное блюдо. Она налила в него тонким слоем зелье из бутыли, окунула свою метлу и широкими движениями начала расплёскивать вокруг себя. Салли затаила дыхание.

И тут же воздух вокруг них стал обретать прозрачность, туман будто съёживался и опадал дождем на границах освобождающейся сферы. Салли почудился тихий стон.

— Работает! — в восторге затанцевала на месте Зельдаборн. — Работает, вашу ведьму!

Хельгамина подошла к Салли и мягко обняла её.

— Полетишь с нами на Эостре. Ты заслужила.

Салли смотрела и не верила в происходящее. Впервые в жизни ей, кажется, удалось сделать что-то действительно важное! Как же хорошо-то, а…

А туман не спешил вновь заполнять пустое пространство, обтекая его по границе, и это было здорово! Значит, можно рассчитывать на долговременный эффект.

— Пойдём выльем зелье в Кислотный фонтан? — спросила Салли, делая шаг в сторону площади.

— Э, нет! — схватила её за локоток Зельдаборн. — Будем действовать по протоколу. Зелье — Джеку, награду — нам.

— Какие вы меркантильные! — поразилась Салли.

— Поживи с наше… Туман приходит и уходит, а выпить хочется всегда. И отнесёшь зелье ты.

— Я? — Салли не хотелось тревожить свои душевные раны. — Давайте попросим Джима, он же у нас разносит зелья по адресам… Джим, поможешь мне по дружбе?

Тот с готовностью кивнул, но Зельдаборн сразу отмела это предложение.

— Нет, Салли, зелье отнесешь ты. Пока работаешь у нас — изволь слушаться.

— Но почему я? Вам же нужна награда…

— А потому что я самодур, — довольно осклабилась ведьма. — Джим, а ты отнеси вампирам консервант для крови, весь ящик, прямо сейчас, ага.

Полюбовавшись ещё участком чистого воздуха, все четверо вернулись в лавку. Джим ушёл, а Хельгамина поманила Салли к себе. Она вынесла из личных покоев ведьм тяжёлый на вид, позвякивающий мешочек и протянула Салли.

— Ты работаешь у нас уже месяц, и никогда дела не шли так хорошо. Держи. Это твоя зарплата.

Салли так удивилась, что даже не успела отказаться, когда ведьма сунула увесистый мешочек ей в руки. Неужели ей могут ещё и заплатить за любимое дело и возможность проявить себя?

Видя её пораженное лицо, Хельгамина улыбнулась и повторила:

— Ты заслужила.

Салли развязала тесёмки и заглянула внутрь. Серебро. Всё, как и предсказывала Гизела. И теперь ей есть, чем отдать долг, что не может не радовать.

— Спасибо!

— А когда нам дадут награду за Противотуманку, ты получишь ещё! — ввернула Зельдаборн, и глазки её заблестели. — И сможешь уйти из своего псевдонаучного лепрозория.

Салли грустно усмехнулась. Если бы всё было так просто…

— Хотя я лично рекомендовала бы всё-таки присмотреться к Джеку. — Зельдаборн изучала что-то интересное на потолке.

Салли устало вздохнула.

— Ну зачем вы так настойчиво меня к нему отправляете? Зачем вам это нужно?

— А потому что сводничать почти так же азартно, как самой добиваться кавалера! Только безопаснее — ты-то остаёшься «над схваткой».

Салли аж задохнулась от такого поворота.

— Сводня — её второе имя, — пояснила Хельгамина.

— Ой, а твоё второе имя — Тоска Зелёная, даром что нормальный зелёный цвет лица — у меня! — огрызнулась её сестра. — И не ты ли, сестрица, билась со мной об заклад, ставя месячный запас импортной текилы из кактусовых червячков?

Салли не знала, злиться ей, обижаться или смеяться: на её чувствах проводили «тараканьи бега». И выбрала последнее.

— М-м, и кто же участвует в забеге? — в тон ведьмам полюбопытствовала она.

— Ну как… Джек — фаворит, конечно. Я ставлю на него. Хельга считает, что ты выберешь самостоятельность, как это она называет. Ещё есть тёмная лошадка — Джим. И Стоун тоже высказывался о тебе с восхищением, не может забыть твой полет валькирии и изящно сбитого ругару…

— Джим? Стоун? Не-ет… — недоверчиво покачала головой Салли. — Вы смеётесь надо мной!

Неужели она — именно тот тип нежити, который нравится исключительно скелетам? Никогда она не ощущала внимания ни от кого из хэллоуинцев.

— Есть немного, — согласилась Хельгамина, и уголок её рта дрогнул.

— Не ты ли сейчас предложила скелетику дружбу? — лукаво осведомилась Зельдаборн.

— Я для дела, — буркнула Салли.

— И дружить придётся на деле, раз уж он чист как лист… Ты ж у нас че-естная… Ладно. Ну вот Джек, к примеру…

— Нечего продвигать свой вариант! — возмутилась Хельгамина.

Зельдаборн махнула на неё рукой.

— Если у тебя не сложилось, то хоть другим не мешай. Твоя самостоятельность, сиречь одиночество, — это хуже дохлой личинки. Так вот. Джек, конечно, просто неотразим, мечта любой ведьмы и тому подобное, но такой же идиот, как и все мужчины. Впрочем, в умелых руках — это дело поправимое. Все они идиоты… И Вампирчик-граф, и Демон, и Финкель вон её…

— А кто не идиот? — с интересом спросила Салли.

— Дайте подумать… — Зельдаборн, картинно приложила палец к виску и возвела глаза к потолку. А потом выдала: — Я!

Под дружный хохот, в том числе свой собственный, Салли позволила всунуть себе в руки бутыль с зельем и выставить за дверь. Только там, отсмеявшись, чего с ней не случалось недели, она поняла, куда ее всё-таки отправляют. К Джеку.

* * *

Упряжка Санты быстро и без приключений долетела до центральной площади Хэллоуин-тауна. Но приземление уже знакомого гостя произвело настоящий фурор. Из близлежащих домов вывалили хэллоуинцы и, громко переговариваясь, показывали пальцами на сани. Олени, дрожа, сгрудились тесной кучей, насколько позволяла упряжь, и пытались сделать вид, что их здесь нет. Сам Санта явно охотно бы последовал их примеру, но желание сохранить репутацию ещё заставляло его держаться браво. Тем более, что в прошлый раз эти существа видели его отнюдь не «на коне», а постыдно упрятанным в мешок.

Из толпы вперёд вышли Шито, Крыто и Корыто и с любопытством воззрились на господина Клауса.

— Старый знакомый! — пропела Крыто, хитро прищурившись. — Помните нашу игру — "Сладость или гадость"?

Санта мгновенно вскипел.

— У-у, негодники! Плохие дети никогда не получают подарков!

— Прекратите немедленно! — грозно прикрикнул на сорванцов Джек. — Это мой гость! Лучше позовите поскорее Умертвие.

Ребята испуганно притихли при упоминании Умертвия. К тому же, они разглядели еле живого зомби на заднем сидении, поэтому быстренько побежали выполнять поручение.

Но им не пришлось далеко ходить. На площадь, чувствуя витающий в воздухе запах смерти, выплыло Умертвие.

Этого существа опасались даже хэллоуинцы. А учитывая, что именно оно в городе врачевало раны, уровень здоровья был поразительно высок. Никто просто не хотел попадаться в эти костяные руки с остатками тлеющей плоти на них, слышать как будто внутри головы шелестящий голос и гадать, что же скрывается за чёрным провалом капюшона на месте лица. Умертвие, как правило, лечило успешно, но потом пациенту ещё полгода снились кошмары. Отчасти заниматься самолечением позволяли ведьмины зелья, но серьёзными случаями, вроде нынешнего, занималось Умертвие.

Толпу как ветром сдуло, и на площади остались только Джек, Санта, раненый зомби, жадная до зрелищ бесшабашная троица и Умертвие. Существо плавно подошло к саням — будто подлетело. Склонилось над Недом, втянуло в себя воздух и прошуршало:

Я его забираю.

Джек кивнул, отгоняя мрачные ассоциации: в руках Умертвия была неизменная коса. Ведь должен же был уже привыкнуть к нему… Если бы эта нежить захотела править городом, то по наводимому ужасу у неё бы не было конкурентов. Но, видимо, оно ставило перед собой иные задачи…

Умертвие, переложив косу в левую руку, воздело правую, и зомби всплыл над санями. Не опуская руки, оно медленно левитировало Неда к себе в Лечебницу. Джек проводил его взглядом и повернулся к Санте.

— Спасибо вам большое, господин Клаус! Вы спасли одну посмертную жизнь. — Он слегка поклонился, приложив ладонь к груди.

Санта хмыкнул.

— Не могу сказать «обращайтесь», но пожалуйста. Этот зомби… выживет?

— Я искренне на это надеюсь!

— Ну что ж… Удачи в ваших делах. Надеюсь, наш общий знакомец останется в том виде, в каком он пребывает сейчас.

— Сделаю всё, что в моих силах! — заверил Джек пылко. — Когда у нас станет поспокойнее, приглашаю вас на экскурсию.

— Мне кажется, я и так уже увидел больше, чем мне бы того хотелось… — тихо произнес Санта, глядя вслед ушедшему Умертвию.

Он окинул взглядом туманные улицы, тёмные кривые домишки, каменную горгулью, извергающую из пасти ядовито-зеленые струи в фонтан, шушукающуюся троицу малолетних бандитов…

— Как вы тут живёте… Пожалуй, мне стоит переоценить поднадоевший Кристмас-таун… Да, если зомбёнок найдётся, дай мне знать. Я пришлю ему подарок к Рождеству. Привет девушке-кукле.

Джек с поклоном кивнул, и Санта тронул поводья. Олени взмыли в небо, спеша покинуть этот безрадостный, потонувший в сероватой хмари город, как они надеялись, навсегда.

Смеркалось. Джек, собравшись с духом, направился в Лечебницу Умертвия, чтобы узнать о состоянии Неда. И когда у дверей он неожиданно встретил потерянного Мэра, в душе шевельнулось что-то нехорошее.

— Что?..

— Пышечка! — простонал Двуликий.

Джек бросился внутрь, а Мэр поспевал за ним и тараторил:

— Сидела со мной в ратуше, и вдруг — бац! Упала замертво, схватившись за шею! Мы не могли её привести в чувство, кого я только ни звал! Завтра об этом будет трубить весь город — два зомби за один день!.. И тут внезапно приплыло оно, Умертвие… И забрало её сюда. И теперь они лежат рядышком, как и всю жизнь провели… — Мэр поймал платочком капнувшую слезу.

Внутри было просторно и белым-бело от натянутых повсюду саванов. Никакого смысла, ведь помещение почти всегда пустовало, но у Умертвия, видимо, свой вкус. Простыни свешивались сверху, как флаги, были натянуты по диагонали и наискось, разделяя залу дрожащими белыми полосами. Скользящее между ними бесшумное Умертвие в чёрном плаще производило незабываемое впечатление на невольных гостей этого места — если они пребывали в сознании. Чего нельзя было сказать о нынешних пациентах.

Джек подошёл к кровати, на которой лежал Нед. Умертвие, склонившись над зомби, нашёптывало что-то, держа мерзкого вида ладони над его ранами. Звук был такой, будто за стенами мечутся и пищат мыши. Коса стояла рядом, прислонённая к спинке кровати, длинная и острая. Нед вздрагивал, из ран сочилась жёлто-зелёная жидкость. Умертвие чуть повернуло голову в сторону Повелителя тыкв и прошелестело:

Ядовитая слюна. Зомби повезло. Ещё бы полчаса, и ему понадобился бы не наговор, а коса.

Мэр рядом судорожно вздохнул.

— Он выживет? — спросил Джек.

Теперь да. К сожалению…

Такие врачеватели нам нужны.

— А Берта? Что с ней? — Он посмотрел на лежавшую без сознания, посеревшую зомби-маму.

На ней нет ран, — снова шелест голоса, неприятно отдающийся в голове. — Ни снаружи, ни внутри. Она не моя. Чуждая магия.

— Она поправится?

Нет ответа. Уходите. Полным жизни здесь не место. Возвращайтесь, когда будете одной ногой в могиле. И поскорее…

Мэр, не заставляя себя просить дважды, первым ринулся к выходу. Джек перед уходом ещё раз посмотрел на двух неподвижных зомби, на безликую фигуру в тёмном одеянии, клубившуюся подле них, на зловещую косу, на белые саваны кругом… Неужели связь настолько прямая и сильная? Ох-х…

Больше всего ему сейчас хотелось увидеть Салли, заглянуть ей в лицо и убедиться, что она цела и невредима. Но темнота уже приняла Хэллоуин-таун в свои объятия, укутав туманом. И Джек пошёл домой.

А на пороге своего дома, у основания высокой лестницы, он обнаружил её, Салли, живую, яркую, желанную. Тёплый свет тыквенных фонариков освещал её с ног до головы, рядом, как всегда, лежала метла.

Салли мирно спала, обнимая какую-то большую бутыль. Длинные волосы разметались по ступеням. Видимо, у неё был совсем тяжёлый день, раз сон накрыл её прямо здесь. Какое спокойное и прелестное у неё лицо сейчас, когда её не одолевает страх, обида (на него), гнев (на него же, и по заслугам), разочарование (в нём)…

Словно в ответ на эти мысли, Салли нахмурились во сне, и с губ едва слышно слетело: «Джек, нет…» Ну вот. Похоже, и во сне он ведёт себя не лучше…

Самым большим желанием было взять её на руки и отнести в дом. Но нельзя. Надо кое-что проверить.

Джек набрал в одну ладонь горсть земли, сконцентрировался, а второй дотронулся до кончиков волос Салли. И они вспыхнули, лишь только белые пальцы коснулись рыжих прядей, резанув по зрению в ночной мгле. Он мог вызвать огонь, но он не мог, все ещё не мог его удержать.

Повелитель тыкв спешно присыпал пламя землёй и бессильно осел рядом с Салли. Смотреть на неё, впитывая взглядом каждую чёрточку, — вот всё, что ему оставалось в этой жизни.

Салли не пошла к Джеку сразу. В самом деле, ей же не сказали «прямо сейчас», как Джиму, и это давало свободу манёвра.

Нагруженная объёмистой бутылью и тяжёлым кошельком, она оседлала Птицу и полетела домой. Да, пока лаборатория всё же являлась её домом, ведь другого у неё было. Но скоро… Денег хватит и на оплату Гизеле, и на то, чтобы снять комнату где-нибудь в городе и продегустировать это дивное, новое слово — «самостоятельность». Может, ей настолько понравится, что Хельгамине не придётся расставаться с текилой из червячков… И ещё Салли очень хотелось посмотреть на лицо своего создателя, когда он увидит серебро. Интересно, эта новоявленная вредность — тоже следствие эксперимента или она всегда была такой? Если первое, то Док ещё сто раз укусит себя за морщинистые локотки!

Какое-то чувство бесшабашной свободы пьянило Салли, не о том ли говорят: кровь играет? Только наличие неудобной бутыли удерживало её от того, чтобы сделать какой-нибудь головокружительный пируэт в воздухе. Вместо этого она расхохоталась, припоминая изречения Зельдаборн. Неужели это она, Салли, несколько часов назад тихо лила слёзы у склепа на кладбище в беспросветном отчаянии?..

Все ручки её чувств будто выкрутили на максимум, и Салли, как в первый раз, вдыхала сыроватый воздух, ощущала биение ветра на щеках, слушала его свист. Каждый изгиб коры на рукоятке метлы казался достойным изучения. Какой огромный, знакомо-незнакомый, полный загадок мир! Может, ей стоит сказать Доку… спасибо?

Салли приземлилась точнёхонько у двери лаборатории и, запыхавшаяся, вбежала внутрь. Было время ужина, и Салли вдруг осознала, насколько мало она в последние недели проводила времени у Финкельштейна. Как-то само собой получилось, что многие из её бывших обязанностей легли на Джуэл — вроде стояния за кульманом или у плиты, травли крыс и банальной уборки. И никто ей не препятствовал, пока она работала у ведьм и даже решала какие-то свои вопросы. Словно к ней стали относиться не как к прислужнице, а как к члену семьи, не как к кукле, а как к человеку… Это было удивительно, если вспомнить её существование раньше. Редко Салли теперь слышала неизменное «несносная девчонка», разве что внутренний голос, самый первый голос, услышанный ею в жизни, ещё по инерции обращался к ней так. Может, свобода ближе, чем она думала?..

На столе стоял приготовленный не ею ужин, и Салли, которая вообще-то собиралась вернуться намного раньше, всё же по привычке внутренне сжалась в ожидании порции ругани. Но Финкельштейн только задумчиво глянул на неё и бессознательно тронул повязку на шее. Салли поздоровалась, пробормотала «я на минутку» и быстро взбежала наверх, в свою комнату. Там она поставила бутыль, ссыпала бо́льшую часть серебра под подушку, а остальное оставила в мешочке. Никогда она не держала в руках своих денег, хотя иногда её посылали за покупками. Иногда Салли выменивала что-то бартером, например, одна демонесса согласилась уступить ей ткань для платья на День Святого Валентина в обмен на Приворотное зелье для некоего Демона. И по каким-то своим причинам эта демонесса не хотела светиться в ведьминой лавке.

Желание лихо швырнуть в Дока серебром и гордо удалиться уже увяло, Салли робко приблизилась к столу и поставила рядом с учёным похудевший мешочек.

— Что это? — недоверчиво спросил Финкельштейн.

— Моя зарплата, — ответила Салли, глядя ему прямо в глаза и ожидая реакции.

— Твоя — что?! — Одна бровь Дока поползла вверх. Он двумя пальцами подцепил тесёмки и засунул длинный нос внутрь. Когда он увидел тусклый блеск серебра, вторая бровь догнала первую да там и осталась. — Компрессия! Эти мошенницы заплатили тебе твёрдой монетой! Да что же ты такого могла сделать?!

— Сварить Противотуманное зелье, например? — предположила Салли, небрежно пододвигая стул к столу и садясь напротив своего создателя. Это незначительное действие потребовало от неё громадного внутреннего усилия: впервые она села с ним за стол — как равная.

Док не придал этому жесту ровно никакого значения. Он высыпал монеты на стол, силясь найти во всём этом подвох.

— Противотуманное зелье? Не смеши мои мозги! Если наш дорогой Повелитель тыкв даст мне наконец добро, я разгоню эту напасть своими компрессорами. Но какой-то компотик, покипевший немного у девчонки, которая мнит себя великим химиком… Это антинаучно! — И Док кивнул сам себе.

Салли не стала с ним спорить и лишь сдержала улыбку. Хорошо бы Док поприсутствовал…

— Но вот это — настоящее… — продолжил Финкельштейн, перебирая монеты. — И, должен признаться, тебе удалось меня удивить.

В его устах это была высшая похвала, и почему же она оказалась так приятна...

А Док, видимо, решил добить Салли, сказав:

— Впрочем, это не в первый раз. Ты сильно меня удивила, когда полезла к Уги со своей дурацкой спасательной операцией. А ведь все мы побаивались его. А ты поступила глупо, но храбро. Очень глупо. Да, я чуть не лишился плода своих многодневных трудов и ценных запчастей, — закончил он ворчливо, чтобы никто, упаси Хэллоуин, не подумал о нём слишком хорошо.

Салли почувствовала, как неудержимо теплеют щёки: в первый раз создатель её хвалил.

Финкельштейн же бездумно строил из монет разновысокие башни. Салли жадно впитывала каждое слово.

— Беда, что ты оказалась чужой, незнакомой... — Салли навострила уши, однако Док не стал развивать загадочную тему. — Но как проект ты была интересна. — Он помолчал. — Составные части же от…

По пандусу громко застучали каблучки Джуэл, нарушив интимность момента, и Док резким движением снёс свои башни. Салли разочарованно выдохнула. А ведь сейчас она могла узнать что-то крайне важное из истории своего создания. Она с досадой поднялась с места и стала убирать грязную посуду. Джуэл с интересом воззрилась на раскиданные монеты и проворковала:

— О, это наша Салли принесла? А я всегда говорила, что она умница, дорогой! Посмотрите-ка, какой раритет! — С этими словами она вытащила из-под низа потемневшую худенькую монетку, которая выглядела старее остальных.

При взгляде на неё, Док недовольно нахмурился и пробормотал:

— А-а, этот…

Салли потянулась посмотреть, что там такое увидели Финкельштейны, и онемела: среди изображений тыкв и профилей Джека (которые она всеми силами старалась не замечать) на неё с монеты злобно глядел Бугимен.

* * *

— Не хочу я идти опять сидеть на той проклятой, скучной крыше и пялиться весь день на этого дурака! — канючил Корыто. — На тыквенных полях и то было интереснее, чёрт бы побрал этих скелетов попасться на зубы оборотням!

Крыто возвела оче горе и чертыхнулась. Ну сколько раз можно повторять этому придурку: у них важная и секретная миссия. В отличие от всех остальных бездельников-горожан, которые только и могут, что по домам тыриться.

Впрочем, Крыто и её напарники и правда не увидели ничего необычного за прошедшие дни. Пришлые скелеты мирно занимались непритязательными делами, до тошноты не вызывая никаких подозрений. Стучать пока решительно было не о чем, и это бесило. Ещё несколько дней пустого наблюдения, и банда взбунтуется окончательно и пойдёт заниматься более весёлыми и полезными делами: пугать в тумане незадачливых пешеходов, например. Они такие все пришибленные, что аж руки чешутся!

Поначалу ещё было ничего. Боевой дух троицы, взбодрённый потрясением на кладбище, был несказанно высок, и ребята рыли землю в желании в кои-то веки отличиться с хорошей стороны. Получив от Джека поручение следить за скелетами, они поделили последних по жребию и рьяно взялись за дело. Корыто достались неразлучные Боб и Доб, Шито — Стоун, а самой Крыто — Джим. Но дни шли за днями, ничего особенного не происходило, скелеты, как мирно пашущие зомби-лошадки, работали на благо города, а впечатления от встречи с родителями постепенно изглаживались из короткой детской памяти, особенно у мальчишек.

Гибель братьев-скелетов и последующие странноватые разговоры несколько встряхнули троицу. Она перегруппировалась и стала следить по очереди за оставшимися двумя скелетами. Но рутина всё погубит. Крыто уже чувствовала себя какой-то нудной училкой, которая пытается собрать в кучку разбегающихся, как тараканы, мальчишек. Да гори оно всё хэллоуинским пламенем!..

Кстати, о пламени. В городе имелся гораздо более занимательный скелет, за которым она бы с интересом понаблюдала. Но почему-то от этого мероприятия за версту веяло опасностью. Ну его. Так что…

— Не ной, тормоз, а делай, что тебе говорят! — прикрикнула Крыто на Корыто. — А то я пойду и доложу Джеку, как ты проглядел глючность в поведении своих скелетиков!

Корыто понурился, но возражать не посмел. Крыто всегда побеждала в споре, хоть в словесном, хоть…хм-м… в рукопашном.

Шито хохотнул, поигрывая театральным биноклем с резной ручкой из слоновой кости.

— А ты чего ржёшь?! — окрысилась на него Крыто. — Иди с ним, видеть вас обоих не могу больше! Достали вы меня за эти дни хуже самого горького тарантула! Пасите этого здоровенного тугодума, а я, так уж и быть, возьму на себя Саллиного хахаля.

Восторженные взгляды Джима не могли укрыться от зоркого девичьего взора, а уж додумать всё остальное она была не прочь. Но и с этим идти к Джеку было пока рано и как-то… э-э… боязно.

Пацаны ушли, возможно, обсуждая свержение своей негласной атаманши, а Крыто вздохнула, вытащила свою подзорную трубу и заняла неприметный наблюдательный пост, из которого неплохо просматривалась мастерская ведьминой лавки, даже несмотря на туман. То есть практически окна в окна.

Полдня Крыто промаялась от скуки, но потом в лавку, как бешеная кошка, ворвалась Салли. Крыто с любопытством понаблюдала, жалея, что не слышит слов, как все поорали друг на друга, сварили какую-то очередную бормотуху и успокоились. А потом сердечко ёкнуло, когда вошёл Джим и попытался взять эту куклу за руку. Уже что-то. Но потом мелкая ведьма опять всё испортила. Скелет зачем-то выпил водичку из бутылки, а потом все вышли на улицу. А вот дальше Крыто смотрела во все глаза. Большая ведьма разбрызгала бурду помелом, и туман съёжился и опал. Это, пожалуй, стоило целого дня наблюдения! И даже недели. Крыто с вожделением вперила взгляд в бутыль. Так вот оно какое — Противотуманное зелье! Это достойная Новость. Правда, старухи-ведьмы небось сами доложат её Джеку, но хоть с парнями вечером будет, что обсудить…

Тем временем дверь снова открылась, и из неё вышел Джим, гружённый громоздким ящиком. Крыто последовала за скелетом, прячась за домами, хотя при такой видимости можно было особо и не скрываться, тем более от этого олуха. "Последний день, — сказала она себе. — Если с этим товарищем ничего интересненького не произойдёт — бросаю сие тупое занятие".

В задумчивости Крыто налетела на приоткрытую дверь какого-то дома, впечаталась в неё лбом и произвела дикий шум на всю пустынную улицу. Шедший в нескольких шагах впереди Джим обернулся, и Крыто едва успела нырнуть за угол. Она прижалась спиной к стене и замерла, не дыша. Вот так разведчица, обругала она себя. Просто воплощение хитрости, ловкости и коварства! А ещё грациозности и скрытности.

Услышав возобновившиеся шаги скелета, Крыто предпочла обойти дом с другой стороны. Она крадучись огибала строение, не отрывая руки́ от склизкой шероховатой стены и постоянно оглядываясь. Поэтому и не заметила, как впереди из тумана вырос массивный силуэт, — пока буквально не уткнулась в него носом. По обонянию ударил смрад, машинально оттолкнувшиеся от существа руки ощутили под одеждой множество мелких шевелящихся частичек. Крыто подняла голову и обомлела. Над ней, злорадно ощерившись тёмным провалом рта, возвышался её бывший шеф.

* * *

Салли непонимающе переводила взгляд с Дока на Джуэл.

— Почему Уги отчеканен на монете? Неужели?..

— Да, он был Повелителем тыкв до Джека, — поморщился Док. — А ты что, не знала?

— Не знала, — сумрачно отозвалась Салли. — Наверное, в школе плохо училась.

— А ты не ёрничай, — огрызнулся Финкельштейн. — Не Повелительница тыкв ещё, чай.

"Нет, — грустно подумала Салли. — И скорее всего не буду. Что ж они все по-больному то, а?.."

Пора самой брать судьбу в свои руки, а не надеяться на скелета на волколаке. Вообще на скелетов надеяться нечего… Сначала тебе на Спиральном холме говорят, что тебя ждали всю жизнь, и предлагают навсегда остаться вместе, устраивают целое театрализованное представление по обмену довольно сильными магическими талисманами, которые только всё усложняют, а потом просто чураются без нормальных объяснений. И тут же вьётся ещё какой-то скелет, хочет «дружить», но нет уже никому веры, нет. Да и интереса нет от слова совсем.

Как издалека Салли услышала голос Дока.

— …Так что, Джек Скеллингтон, пожалуй, не самое плохое, что случилось с Хэллоуин-тауном, — заключил тот, держа в каждой руке по монете, — одну с Уги, другую с Джеком.

— А как Джек стал Повелителем тыкв? — спросила Салли, стараясь, чтобы вопрос прозвучал не слишком взволнованно.

— Захочешь, так сама у него спросишь. — Финкельштейн развернул коляску, чтобы уехать.

— И как тут было при Бугимене? — Салли всеми силами хотела продлить вечер откровений.

Док помедлил, но повернулся к ней и негромко заговорил:

— Плохо, очень плохо. И очень долго… После Средневековья тут, по слухам, было затишье, но за годы правления Уги кладбище и приняло свои внушительные размеры… Он казнил и увечил без счёта за малейшее ослушание. А требовал он много.

Салли, поражённая внезапной догадкой, быстро посмотрела на ноги Дока и тут же отвела взгляд, но Финкельштейн это заметил.

— Да. И я тоже.

— За что?!

— Отказался делать ему адские машины для убийств на «праздник». Для этого я ещё слишком человек. — Он гордо вскинул голову.

— Но почему Джек его пощадил, когда стал королем?!

— Кто знает. Кто знает… — Учёный поехал к пандусу, но потом, полуобернувшись, сказал: — Серебро оставь себе. Мне не нужно. Пошли, золотце, уж поздно.

И Салли осталась наедине с грязной посудой и разбросанными монетами, не зная, кого же из отчеканенных королей Хэллоуин-тауна она опасается больше.

* * *

Крыто пятилась, пока не упёрлась лопатками в стену дома. Но что же это? Она ни в чём не виновата! Она отлепилась от стены, тряхнула головой и выдавила улыбку.

— Ты вернулся, какая удача! А то мы тут совсем захирели! Какие нас ждут шалости, какие развлекухи?

Бугимен обошел её кругом и щёлкнул конечностью по шляпе, сбив её на землю.

— Так, так, так, кто это тут у нас? Некая Крыто! А где напарнички? Давайте-ка, расскажите мне про вашего нового дружка — Джека.

Крыто заискивающе улыбнулась и развела руками, хотя внутри у неё все сжалось.

— Ну что ты! У нас один друг и господин — славный Уги-Бугимен!

— А это мы ещё проверим. Сдается мне, снюхались вы с этим болваном, а?

— Как можно?! — Крыто отчаянно замотала головой.

— Отлично! — Уги сделал вид, что хлопает в ладоши. — Тогда я тут тебе подарочек приготовил, принимай.

Мешок вытолкнул откуда-то из тумана женщину-зомби. Выглядела она совсем плохо, видимо, её оживили на довольно поздней стадии распада, лицо было едва узнаваемо. Но Крыто похолодела. Не надо опять!

— Ну, за воссоединение семьи! — довольно расхаживал вокруг неё Бугимен, щурясь, как кот. — Заметь, я сделал больше, чем он, теперь мамочка всегда будет с тобой! Не благодари! — И он загоготал.

Крыто не могла не протянуть руки и не коснуться зомби. Только холод и тлен. Улетающий призрак и то был теплее… Чёрт, да она сама зомби, но это выше её сил! А призрак улетел куда-то в свет… И вряд ли оттуда возвращаются.

Крыто в первый раз критично глянула на Уги и зомби. Как-то всё это… Сомнительно. Хотя и очень правдоподобно.

А Бугимен уже вошёл в раж и, как заправский иллюзионист, вытащил из тумана связанного Джека и поставил перед Крыто.

— Вот ваш дружок. Давай, докажи, что это не так, девчонка! — Он сунул Крыто в руки палицу с шипами. — Снеси скелету черепушку!

Но Крыто уже догадалась, она торжествовала. Не зря же она самая умная в банде, хе-хе!

Она с готовностью приняла палицу, размахнулась и внезапно ткнула Мешку в живот.

— Да пропади ты, туманище! Как они это называют?.. Морок! Бери свою мешковатую задницу в хилые щупальца и катись отсюда!

И Уги осел, схлопнулся, и пропал призрачный Джек, и женщина-зомби тоже растеклась лужицей по мостовой…

А Крыто, в противовес своей браваде ещё минуту назад, задрожала и опустилась на землю, не в силах оторвать взгляд от лужицы и сжав зубы. Не надо было так, Уги, если ты меня слышишь. Не надо.

* * *

Наведя чистоту и собрав рассыпанные монеты, Салли поднялась к себе. Спать совершенно не хотелось, бодрость так и бурлила внутри, и комната, казалось, её не вмещает. На всякий случай Салли даже втащила наверх метлу, чтобы, при желании, упорхнуть прямо из башни, не создавая лишнего шума.

Салли распахнула окно, но взгляд лишь упёрся в сплошную пелену. А что если… Зря что ли она резала себе палец?

Она прокралась в лабораторию и выбрала там самый большой шприц — чуть ли не на пол-литра. Салли набрала в него Противотуманного зелья и, с трудом сдвинув тяжёлый поршень, пустила тугую струю по покатой параболе вперёд.

Зелье, на лету обращаясь в пар, оставляло за собой широкий коридор прозрачного воздуха. Воодушевившись, забыв обо всём, Салли брызгала снова и снова. Ничего, она сварит ещё, это теперь просто.

И вот уже стала видна стоящая напротив башня Джека. В окнах было темно.

Сколько вечеров она провела вот так, на подоконнике, ловя свет этой башни… Надо покончить с этим делом сегодня, хоть бы ей пришлось прождать всю ночь напролёт. Салли взяла в одну руку бутыль, где ещё плескалось добрых две трети зелья, в другую — метлу и шагнула из окна, как шагала раньше, но не вниз, а вверх.

Но вся бодрость куда-то загадочным образом испарилась, едва Салли долетела до места. Видимо, её ждут не только резкие перепады настроения. Тяжёлая бутыль оттягивала руку, усталость налила ноги свинцом, ресницы вдруг стали слишком тяжёлыми для век. Вечер был тёплым, и Салли присела на нижнюю ступеньку, чтобы передохнуть. И конечно, её тут же сморил сон. И конечно, он не был спокойным, как и всегда. Но она даже не успела разделаться с очередным Джеком-из-сна, как её разбудил запах гари и ощущение чьего-то присутствия рядом.

На мгновение ей показалось, что она вернулась в сон, но обстановка была другая, да и этот Джек смотрел на неё по-доброму, хоть и грустно. Салли выпрямилась и стряхнула с волос непонятно откуда взявшуюся землю. Ей показалось или кончики были опалены меньше? Впрочем, неважно.

Она совершенно не знала, что сказать, словно забыв, зачем прилетела. И опять тонула в этом взгляде тёмных глазниц, как и много лет назад, когда впервые увидела его на маскараде в честь Хэллоуина, традиционно восстающим из Кислотного фонтана. Раз и навсегда. И никогда больше. Одна попытка — одна осечка. Один шанс из тысячи. И никакого Джек…пота.

Молчание затянулось, и Джек, словно вспомнив о своей роли хозяина, улыбнулся и, правда, не предложив ей руки, сделал приглашающий жест в сторону двери.

— Привет! Какой приятный сюрприз! Зайдёшь?

Салли неуверенно глянула на дом и покачала головой. Искушение слишком сильно.

— Нет, спасибо, время позднее… Я по делу. Я принесла Противотуманное зелье.

Джек удивлённо моргнул.

— Противотуманное зелье? Я, признаться, и не думал…

Похоже, никто в неё не верит.

— В общем, вот. — Салли махнула рукой на бутыль, пряча глаза. — И ведьмы желали ли бы получить за него награду.

— Но сварила его ты? — проницательно спросил Джек.

— Я…

— Спасибо! — с чувством сказал он, будто пытаясь взглядом и голосом выразить то, что не может сделать жестом. — Это так важно для города! И для меня.

Салли подняла на него глаза с непрошеной надеждой. Джек взял бутыль.

— Ведьмы, конечно, без награды не останутся.

В принципе, можно было расходиться, но Джек вдруг встрепенулся и спросил, словно найдя ещё повод задержать её.

— Кстати, а как этим пользоваться?

— О-о, надо вылить его в Кислотный фонтан, вот и всё. Тогда зелье распространится на весь город.

— Я хочу сделать это вместе с тобой, — твёрдо сказал Джек, пристально глядя на неё. — И пусть весь Хэллоуин-таун увидит, что зелье сварила ты. И оценит наконец по достоинству.

— Но ведьмы…

— Награда будет достойной. Но для тебя же важнее другое, ведь правда?

Салли почувствовала такое тепло, какого не чувствовала уже целую вечность. Как провести ладонью над пламенем свечи. Он понимал её. На краткий миг ей снова показалось, что всё возможно, всё вернулось, всё будет хорошо. И любые вопросы уместны.

Она живо спросила:

— Ой, Джек, а правда, что Уги был Повелителем тыкв до тебя? И что случилось потом?

Джек изменился в лице, и волшебство растворилось, как туман под действием сваренного ею зелья. Теперь он снова выглядел таким далёким и слишком… королём.

— Это не уличный разговор, — сказал он немного резко. Но потом смягчился и добавил: — Зайдём, и я расскажу тебе эту историю. Она довольно длинная…

Салли сомневалась. Опять быть в этом доме, где она однажды была так счастлива, когда всё-всё было по-другому…

Джек, видимо, неправильно истолковав её нерешительность, настойчиво продолжил:

— Тебе ничего не угрожает. Я и пальцем тебя не трону, даю слово.

Как будто это то, чего она жаждет… Но и отказываться от приглашения особых причин не было. Салли медленно кивнула и первая пошла по высокой лестнице.

Они расположились на первом этаже, в гостиной, подальше от башни, где совершался сокровенный обмен сердцами, Салли на диване, а Джек в кресле. Никто не спешил начинать разговор. Слишком уж много было неудачных попыток за последние дни… Джек так внимательно всматривался в её лицо в тусклом свете керосиновой лампы, что Салли стало не по себе. Ей казалось, что все её внутренние изменения видны как на ладони, и она постаралась незаметно прикрыть рукой запястье, где больше не было ниток. Скоро и остальные нитки отвалятся естественным путем, так что ей срочно нужна тушь…

Джек наконец нарушил молчание и спросил, показав рукой на бутыль с зельем, стоявшую на столе:

— Ну и как, это было сложно?

Нет, Джек, что ты. Я просто просидела прорву часов в библиотеке, обманывая всех и каждого, перелистала сотню пыльных фолиантов, обнаружила у себя в теле кровь, потратила последний вопрос о собственном будущем, повздорила с ведьмами, сварила запрещённое зелье, нарушила ведьминский закон… А ты и не думал.

Но вслух она сказала:

— Нет, не очень. Расскажешь мне свою длинную историю?

Джек встал и стал прохаживаться по комнате, потирая череп ладонью.

— Я Очнулся примерно в начале XIX века, год я точно не знаю, как-то не до того вначале было. Первое время вообще всё было довольно сумбурно. — Он даже слегка улыбнулся воспоминаниям. — Представь себе: резкий толчок — и тебя как будто вырывают из самого глубокого, долгого и тёмного сна без сновидений, и ты хлопаешь глазами — нет, уже не глазами, пытаясь вспомнить, как ты здесь очутился, кто ты, как тебя зовут… Хорошо, что это хотя бы происходит уже не в земле… А потом ты смотришь по сторонам (я ведь был пробуждён не один) и видишь кругом… скелетов! Ты — который мнит себя человеком! Скелетов, которые так же ошалело оглядываются по сторонам, пугаясь друг друга. Миг замешательства — и ужасная догадка. Ты смотришь на свои руки. На свои ноги, вылезшие из истлевшей одежды. Это не твои руки, это не твои ноги!.. Это какие-то гладкие кости, от вида которых ты, человек, если ты не врач, всегда испытывал некий иррациональный ужас. И эти костяные пальцы ещё и шевелятся — в полном соответствии с твоей волей, и от этого особенно жутко… И последний этап проверки. Ты подносишь эти чужие, но послушные пальцы к лицу и обнаруживаешь то, чего боишься. Пальцы чувствительны, несмотря на отсутствие нервов, и чувствуют они то, чего ты предпочёл бы не ощущать. Они легко проваливаются в глазницы, а тебе от этого ни горячо ни холодно. Закрадывается вопрос: как ты вообще видишь, если на месте, где должны быть глаза — лишь пустота?.. Пальцы исследуют дальше. Как ты слышишь ошеломлённые возгласы других скелетов, если у тебя нет ушей? Ты ощущаешь кожей прохладу воздуха и дуновение ветра, но у тебя же её нет. Запах сырой земли ударяет по обонянию, но чем ты дышишь? Ты мыслишь, но чем? Ведь черви съели твои мозги…

Взгляд Джека был устремлён куда-то в пространство. Он снова проживал тот момент, значительный, страшный, уже такой далёкий, но не забытый. Салли слушала, затаив дыхание.

— Пожалуй, это был один из самых запоминающихся моментов этой жизни.

Джек замолчал. Салли решилась спросить:

— И как ты принял свою новую сущность?

— Да на удивление легко. Конечно, поначалу непривычно: динамика тела совершенно другая, больше лёгкости, меньше грубой силы. Вначале даже пытался пить и есть. — Он усмехнулся. — Но, как ты понимаешь, это ни к чему не привело. Потом мне даже понравилось: не надо заботиться о таких банальных вещах. С телом я тоже быстро подружился. Оно оказалось ловким и крепким, хотя до сих пор поражаюсь, как это работает без мышц и связок. Ожившие скелеты — это вообще что-то за гранью логики и здравого смысла, ближе к магии, взять хотя бы наши одновременно твёрдые и пластичные черепа, регенерацию костей, наличие языка, что сильно упрощает речь… Странно, что Док до сих пор не разобрал ни одного по косточкам. Хотя, кто знает…

— И как же ты стал Повелителем тыкв?

— Когда меня пробудили, в Хэллоуин-тауне царствовал Бугимен. Нас, всю группу только что оживлённых, отправили к нему в услужение. И ему пришла в голову дивная мысль натаскать нас с оружием и отправить в мир людей, в качестве охотников за головами. А головы ему нужны были вполне определённые: епископов, борцов с вампирами и прочей нечистью, учёных. Хотя случайные жертвы тоже чрезвычайно приветствовались. Думаешь, откуда здесь столько голов? С тех времён ещё остались…

Уги не относился к Хэллоуину, как к празднику, как это было испокон веков, ещё со времён Самайна¹, а только как к способу захватить больше власти, расширить Хэллоуин-таун в мир людей, наплодить побольше нежити, а остальных истребить. Безумный план.

Дни напролет мы тренировались, и мозги, точнее то, что теперь думало вместо них, нам тоже промывали знатно. Бугимен внушал нам, что убить человека — почётно, полезно, а главное — приятно.

И вот наступил очередной Хэллоуин, когда грань между мирами истончается, а нежить находится на пике своей силы. Мы, такие злобные и страшные скелеты, вылезли из порталов-могил. Первой жертвой стал смотритель кладбища и, как ни печально, пал он от моей руки… — Джек с явным усилием договорил эту фразу и с опаской бросил взгляд на Салли. — Но потом, когда я смотрел, как его ещё тёплая кровь капает с моего клинка, во мне что-то перевернулось и встало как надо. Нет, я не вспомнил свою жизнь, как не помню её и сейчас, но уж то, что убийство ни в чём не повинных людей — зло, я осознал чётко. В свою защиту я могу только сказать, что я забрал этого смотрителя с собой и упросил сделать из него зомби, сейчас он вполне доволен послежизнью…

К несчастью, остальные скелеты не были столь щепетильны, и коллекция Уги тогда пополнилась. Но уже не моими руками.

Дезертировать тоже было нельзя — Бугимен следил за нами с помощью зелья ви́дения, такого же, как ведьмы варили на то Рождество. Да и некуда: что будет делать одинокий скелет в мире людей? А люди способны за себя постоять, кто бы там что ни говорил — уж я-то точно знаю… Когда первый испуг спадает, они берутся за вилы, ракеты, святую воду, факелы — что угодно, и ты неминуемо превращаешься в груду костей или утыканного осиновыми кольями ежа, или горстку пепла.

И тогда-то, случайно, я и сделал первый шаг к своему призванию — пугать. Мы ворвались в какой-то храм, и на пути встал молоденький монашёнок. Не успели мои спутники его проткнуть, как я, в приступе вдохновения, сделал вот так, — Джек оскалился, Салли улыбнулась, — и он очень комично упал в обморок. А Бугимен по ту сторону чана с зельем, видимо, живот надорвал от хохота. Похоже, моя мимика оказалась самой выразительной из всех скелетов… И с тех пор я именно пугал, совершенствуясь в этом искусстве. Уги казалось весьма забавным то, как у меня это получается.

Джек перевёл дух. История и правда выходила длинной, но Салли ни за что бы не стала её прерывать. Сидеть здесь, смотреть на него, слушать этот глубокий голос уже было счастьем. О какой самостоятельности она только недавно помышляла, Хэллоуин…

А Джек продолжил:

— Хэллоуинцы-старожилы не были особо довольны политикой Уги. Новенькие в таких количествах ассимилировались плохо, затевали беспорядки, с которыми Бугимен жестоко расправлялся... Дух праздника, в который свято верили местные жители, был почти потерян. Горожане роптали: они не могли теперь спокойно выйти в человеческий мир в свой день и беззлобно попугать людей по обоюдному согласию, не попав на костёр или кол ожесточённых выходками ручных скелетов Уги.

На этом фоне росла моя популярность — как символа праздника, который был им близок. Я, конечно, разговаривал тайно с другими скелетами, чтобы всем вместе воспрепятствовать Бугимену вершить его тёмные делишки. Но как будто они все в прошлом были бандитами и разбойниками, и их теперь всё устраивало. Я же чувствовал к этому отвращение. Кстати, интересно, не они ли меня убили в жизни, раз мы лежали все вместе…

В общем, кто-то из них меня сдал, и я оказался в опале. Уги теперь не сводил с меня глаз, хотя почему-то не казнил сразу. Наверное, нравилось наблюдать за мной в деле устрашения.

Разговаривал я и с другими жителями, но до открытого восстания ещё не настал момент. Всё это могло бы тянуться ещё очень долго, если бы не один случай. А именно: мешок вдруг возжелал узнать своё будущее и обратился к прорицательнице.

Салли вздрогнула, и снова ей показалось, что по одному её виду Джек вдруг догадается, что и она посещала Гизелу… Ведь в городе была только одна прорицательница и, кажется, уже давно.

— Но для пророчества у него не было… м-м… биоматериала.

Да уж, биоматериала, подумала Салли. Она-то полностью в курсе.

— Можно было использовать кровь или кость, отданную добровольно. И угадай, кого он выбрал.

Салли расширила глаза. Так вот почему у Джека на руках четыре пальца! Но почему на обеих?.. Салли как наяву вспомнился обруч из костяных пальцев, в котором Гизела видела будущее. И, возможно, один из них принадлежал Джеку… Ей даже стало трудно дышать.

— И ты отдал свою кость добровольно? — спросила она с ужасом.

— А что мне было делать? Умирать снова мне пока не хотелось, как скелет я был тогда ещё молод, и всё казалось таким новым и интересным. Вроде второго шанса, которого ты не вправе был ожидать. А этот приказ Уги смотрелся относительно мирным.

— Выглядит не очень добровольно, — скептически заметила Салли.

— Добровольно — понятие растяжимое. Я сказал необходимые слова ритуала, и Бугимен получил своё пророчество.

— И что же?

— Конечно, я не знаю точно, что ему предсказала прорицательница, но после этого начались гонения на скелетов. Возможно, ему и было предсказано падение от руки скелета, и тогда она оказалась права! — Джек хищно оскалился. — И вот это народу уже совсем не понравилось. Скелетов к тому времени в городе было несколько десятков, и хоть их особо и не жаловали, но вот так расправляться с ними, по несколько за раз — это уже пахло полным произволом. Ты могла видеть их прикованными в подземелье.

Салли сжалась от воспоминания.

— Но как Бугимен управлялся со всем городом один? Он же не вездесущ…

— Для этого он и заводил себе карманных скелетов, и, как я теперь понимаю, часть из них были вторично оживлёнными, то есть не имеющими своей воли. Их он приберегал, а казнил обычных.

— Но как ты уцелел, если уже был в опале?

— Загадка. Наверное, у него были на меня какие-то особые планы… Но им не суждено было сбыться. В ночь перед массовой казнью большей части скелетов я подговорил нескольких хэллоуинцев из самых отчаянных и безрассудных: Оборотня, Демона, Хельгамину…

— Хельгамину?! — не поверила Салли. — Где Хельгамина и где безрассудство?!

— Ну, раньше она была поживее. И потом она яро ненавидела Бугимена.

Салли подумала и сложила два плюс два. Покалеченный Финкельштейн. Хельги. Ясно…

— Мэр, кстати, тогда воздержался и угадай, что сказал… — Салли понимающе хмыкнула. — Ночью мы пробрались во дворец Уги — от него сейчас камня на камне не осталось, кроме подземелья — и, обезвредив охрану, напали на мешка и взяли в плен. Казалось, переворот полностью удался, но мешок оказался дьявольски хитёр. Он что-то сделал с костями приговорённых скелетов, и они, один за другим, в течение нескольких дней серели и рассыпа́лись в прах. Жуткое зрелище… То же произошло и с его охраной. Как серая хворь исключительно для скелетов, только не заразная. По крайней мере, я не заразился. А Уги только усмехался.

— И тебя выбрали королём? — Салли чувствовала гордость за него, хотя она-то тут при чём…

— Да, сразу и, к моему удивлению, единогласно. Наверное, мой неотразимый оскал всех покорил. — Джек улыбнулся. Но потом опять помрачнел. — Таким образом, в городе не осталось ни одного скелета, кроме меня и обитателей Дерева висельников, но они всегда жили обособленно и ни во что не лезли. Это, кстати, был 1837 год, так что я был коронован одновременно с королевой Викторией. — Он значительно поднял палец.

Салли на всякий случай уважительно кивнула, но ни дата, ни имя ей ни о чём не говорили. Док человеческой историей не интересовался и книг по ней не держал.

— И в том же году мы впервые испытали тыквенный фонарик на Хэллоуин²! Ошеломительный успех! До этого светильники делали из репы или брюквы, — Джек оживился от воспоминания. — Так что «Повелитель тыкв» — довольно молодой термин, просто он хорошо прижился, настолько хорошо, что даже старых королей теперь именуют Повелителями тыкв. Хотя, не скрою, «Я — Джек, Повелитель брюкв» звучало бы веселее.

Салли не выдержала и прыснула. Джек довольно улыбнулся. Ну вот что с ним делать…

А он между тем мечтательно протянул:

— Викторианская Англия… Моя любимая эпоха! Оттуда я и позаимствовал свой образ. А аристократизм я и так всегда ощущал в себе…

— А имя?

— Имя пришло само собой сразу после пробуждения. Я просто не мог думать о себе иначе. А фамилию наследственную принял, так сказать³.

Салли была готова часами слушать его, когда он такой, но призрак кипящей лавы маячил перед ней, и она задала мучивший её вопрос:

— Джек, но почему ты пощадил Уги после всех его преступлений?!

Оживление вмиг слетело с него, и взгляд стал напряжённым.

— Ты уверена, что хочешь это знать?

Салли настороженно кивнула. Джек долго изучал её лицо, потом вздохнул, решаясь на что-то, и сказал:

— Это он меня оживил.

* * *

Больно было видеть сначала недоверие на её лице, а потом ужас пополам с неприязнью. Ну не виноват же он, что стал одним из творений негодяя и по совместительству сильного некроманта…

Джек с усилием заговорил:

— Нет, я не испытывал никаких сентиментальных чувств к тому, кто дал мне вторую жизнь, ведь это было сделано из его собственных злодейских побуждений. Тем не менее, что-то тогда заставило меня удержать разъярённую толпу, которая жаждала разодрать мешка на лоскутки «за всё хорошее». Но мне верили. Я настоял на заточении в подземелье, и ко мне прислушались. Уги на долгие годы осел в подвалах своего разрушенного дворца и затих, не считая мелких шалостей руками Шито, Крыто и Корыто… Я должен был так сделать, по крайней мере, в первый раз! Ты считаешь, я совершил ошибку?

Салли явно не ожидала такого вопроса и стушевалась.

— Нет, всё верно… Ты не мог поступить иначе, это же ты. Жизнь за жизнь.

Она больше не смотрела осуждающе, слава Хэллоуину…

Джек, воодушевившись, закончил свой рассказ.

— И когда город зализал раны, всё тут пошло так, как ты видишь сейчас. Мы с Мэром организовывали праздник за праздником, Бугимен, не высовываясь, сидел у себя в подземелье… А дальше ты знаешь. Второго раза я ему не спустил. Вот и всё.

А сам подумал: нет, не всё, если его подозрения верны. Но ей об этом лучше не знать.

Салли задумчиво рассматривала свои руки и в любой момент могла засобираться домой, так что Джек поспешил спросить:

— Ну, а ты что помнишь о своих первых днях?

Салли вскинула на него взгляд и грустно усмехнулась.

— У меня всё гораздо короче и прозаичнее. Я не создана для великих дел.

— Напрасно ты так думаешь, — с уверенностью сказал Джек. — Если это тебе внушил Док, то он глубоко заблуждается. Завтра весь город об этом узнает, в том числе и твой нерадивый создатель. — И он подтвердил свои слова решительным кивком.

Салли чуть улыбнулась, и Джек с живостью продолжил, опять принимаясь ходить и делая руками экспрессивные жесты.

— Представляешь, полдень, туман и беспросветность, жители унылы и хмуры. Надежды нет. Тут появляешься ты в платье в пол, с красивым сосудом на плечах, с развевающимися волосами…

— Джек, ты замечтался.

— А что такого? Я слишком долго ставил ужасы, теперь душа просит прекрасного!

Салли старалась выражать скепсис, но видно было, что и ей радостно. Наконец-то ему удалось её развеселить, впервые за Хэллоуин знает сколько времени он дарит ей не только отрицательные эмоции. Надо развить успех!

— Ты, прекрасная девушка, как богиня, несущая в своих руках освобождение от напасти, поразившей весь город! Ты выливаешь зелье в фонтан, ХЛОП! Туман опадает, растворяется, изливается хрустальным дождём… Солнце пронизывает всё кругом своим золотистым светом, все обнимаются, льют слёзы счастья…

— Да ты поэт! — смеясь, заметила Салли.

— А то!.. У Финкельштейна отпадает челюсть, зрители аплодируют… Поднимают тебя на руки, несут через весь город…

Да! Если он не может пока дать ей ничего другого, он подарит ей уважение хэллоуинцев! Она это заслужила. И вот она, та лёгкость в общении, которую они уже почти потеряли. Удержать бы её…

— Идиллия! — Салли лукаво улыбнулась. — А где в это время находишься ты? Тоже несёшь меня через весь город?

Всё, прощай, лёгкость, с горечью подумал Джек. Он отвернулся к окну и стал рассматривать пейзаж, хотя с тем же успехом можно было бы изучать небезызвестный Чёрный квадрат. И что ей теперь отвечать? Во всей этой катавасии с пламенем он чувствовал одну свою большую неудачу, проблему, с которой он не может справиться. И признаваться в этом не хотелось.

Да, он больше всего желал бы пронести её, как хрустальную вазу, через весь Хэллоуин-таун, разделяя её успех, гордясь ею, видя, как она начинает верить в себя. А потом занести в свой дом и провести с ней остаток жизни. И, несомненно, так и будет! Но пока ему нужно немного времени и уединения.

Зато вот прямо сейчас Салли сидит и неправильно истолковывает его молчание.

— Да, конечно, — поспешил уверить Джек. А завтра он придумает, как избежать того, что сам приплёл ради красного словца.

Паузу Салли, конечно, заметила. Надо срочно исправлять.

— И как же ты ожила?

Она, казалось, уже и забыла, с чего они начали, очарованная его красочным описанием завтрашнего дня.

— О-о… Ну, в начале темнота, тишина, бесчувствие… Ничего нет. А потом сразу появляется всё, слишком много всего! Слепящий белый свет, самый яркий из всех возможных! В эпицентре молнии, наверное, такой. И гром в ушах, и миллионы угольков, больно прижигающих каждую частичку тела. И запах озона, слишком острый, чтобы вдохнуть. И судороги, сотрясающие всё тело, которые не унять… А потом ты понимаешь, что тебе нечем дышать, хотя ещё не знаешь, что это такое, секунда паники — и ты делаешь свой первый лихорадочный вдох… Глаза сами собой открываются, и ты видишь и запоминаешь навсегда свою первую картину этого мира. И первое лицо, склоняющееся над тобой с выражением, которое позже ты сможешь расшифровать как острое разочарование. И уши слышат резкий, грубый голос, говорящий: «Не та... И не та. Значит, будешь просто служить мне, несносная девчонка».

И дальше тебе помогают встать, одеться и сделать свой первый неуклюжий шаг. Правда, по части грации я не сильно выросла с тех пор, — смущённо пробормотала Салли. — Впрочем, трудно требовать твёрдости в ногах, когда тебе по какой-то странной прихоти не дали каркаса. — Она вздохнула и продолжила: — На все вопросы: «Кто я? Зачем я?» — один ответ: «Я твой создатель. Ты принадлежишь мне. Ты создана, чтобы служить». Вначале это кажется вполне логичным и единственно возможным. Но потом тебя учат читать, и ты открываешь для себя книги. И эти книги порождают массу вопросов, и тебя уже не удовлетворяют краткие и сварливые ответы твоего создателя. Ты смотришь в окно и видишь других существ. Потом даже общаешься с ними, ходя с поручениями. И все они живут по-другому. Чем ты хуже? Ты смотришь на своё отражение в полированном подносе и даже не можешь понять, красива ты или уродлива. Впрочем, у создателя на этот счёт вполне однозначное мнение…

Годы идут, ты работаешь, но вопросы копятся, копятся, и в какой-то момент ты решаешься и сбегаешь в первый раз. А тут как раз народные гуляния в честь какого-то праздника, который не очень жалует твой создатель. Все веселятся, поют, и ты, увлекаемая толпой, оказываешься на центральной площади у Кислотного фонтана. Из которого восстаёт некто, кто полностью соответствует твоим только что сформированным идеалам… А потом маскарад, танец, первое спасение от Уги... И… всё.

Последние слова были сказаны еле слышно, Салли опустила глаза.

Джек был очень растроган этой историей, но, чувствуя себя последним сухарём, не тронулся с места у окна. Ах, если бы он воссоединился с нею ещё тогда, нашёл, выкрал из башни, как скелет на волколаке — зеленоволосую ведьму...

Скоро я залечу твои раны, родная, потерпи…

Салли, исподлобья взглянув на него, только вздохнула опять и продолжила будничным голосом:

— Так я и сбега́ла с тех пор по несколько раз в месяц, а на Хэллоуин — обязательно. Док считал, что мне рано, но для него всегда было бы рано. Поэтому я и заключила с ним сделку.

— И как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил Джек. В памяти всплыли зловещие слова привязанного к столу Финкельштейна.

— Нормально, — пожала плечами Салли. И тут же сменила тему. — Мне кажется, я смутно припоминаю что-то до своего пробуждения ударом тока…

— Но как такое возможно?

— Не знаю… Док тут что-то упоминал о моих составных частях, но не договорил. Так вот, если не слишком стараться всматриваться в прошлое, а как будто расфокусировать разум, то я вижу какой-то агрегат, возможно, летающий… В лучах заходящего солнца. Вот такой. — Салли быстро прочертила по спинке дивана две полукруглые линии, концами соединив их друг с другом. Получилось нечто вроде туловища рыбки. Потом подумала и пририсовала ещё снизу маленький прямоугольник. — Кажется, так.

На этот раз Джек подошёл, и, опустившись на колено, стал рассматривать рисунок, оставшийся на ворсистой ткани.

— Похоже на… дирижабль? — сказал он наконец.

— Не знаю… Кроме этого ничего не вижу. Может, это вообще ложные воспоминания. — Она небрежно стёрла рисунок ладонью и повернулась к нему.

Их лица оказались на одном уровне, в непосредственной близости друг от друга. В опасной близости. Салли едва заметно подалась вперёд, приоткрыла губы… И на какой-то безумный, краткий миг Джек почти забыл обо всём и был готов её поцеловать, но спасительное виде́ние из Чёрного леса встало перед мысленными взором и отрезвило. Лучше обиженная Салли, чем Салли с обугленным лицом. Он отстранился, встал и отошёл. И опять она с болью смотрела на него, но уже ничего не говорила. Как паршиво-то, а…

Салли нервно огляделась, нашла взглядом часы и решительно поднялась с дивана.

— Что ж, уже поздно… Надо подготовиться к завтрашнему представлению — платье в пол и всё такое. — Она попыталась улыбнуться. — Спасибо за вечер и за откровенную историю.

— Да уж какой там вечер, — с горечью ответил Джек. Ох-х, как бы всё могло быть у них чудесно, если бы не этот чёртов огонь!.. — Платье — обязательно! Завтра в полдень у фонтана?

— В полдень у фонтана… — едва слышно отозвалась Салли, как будто силы покинули её.

— Тебя проводить? — предложил Джек, не желая её отпускать. Когда они ещё смогут спокойно увидеться наедине…

— Спасибо, я на метле. — И всегда метла, из-за которой Салли становилась почти неуловимой.

— Тогда до встречи. Будь осторожна.

— Да… До встречи.

Кинув на него прощальный взгляд, Салли взмыла в небо. Джек долго смотрел ей вслед, а потом закрыл дверь и привалился к ней спиной. Внутри всё жгло от невысказанных чувств, неосуществлённых поступков. Он поднял ладонь, и темноватую комнату ярко осветил шар огня, сжигая лишние эмоции. Джек в сердцах швырнул шар в камин, и тот разбился на сотни огнистых искорок.

Потом Джек погасил лампу, повалился на диван и приложил ладонь к тому месту, где Салли рисовала свой странный агрегат. Неизвестно, сколько он так пролежал, пожирая пустым взглядом темноту.

В дверь негромко постучали. Кто бы это мог быть, за полночь? "Может, это Салли вернулась", — мелькнула безумная мысль. Или опять что-то стряслось… Джек встал и открыл дверь. На пороге стояли взбудораженные Шито, Крыто и Корыто.

— Ты не спишь, Джек? — Глазки Крыто бегали.

— Как видите. Что случилось?

Шито и Корыто на всякий случай попятились. А Крыто, окинув презрительным взглядом своих товарищей, выпалила:

— Мы видели их в обнимку!

— Кого?

— Джима и… м-м… твою Салли!

---

Примечания:

¹ Самайн — кельтский праздник окончания уборки урожая. Впоследствии совпал по дате с кануном Дня всех святых, повлияв на традиции народно-католического праздника Хэллоуин. Празднуется с VII века, а то и с IV-V.

² Для меня новость, но тыквы с вырезанными страшными рожами и свечой внутри как раз называются «светильниками Джека». Тыкву стали использовать, если верить Википедии, в 1837 году.

³ Skeleton (англ.) — скелет.

Крыто окончательно пришла в себя только на площади, куда ноги принесли её сами, как зомби. Хотя почему как… Зато там её сразу ждал «сладкий сюрприз» — сам Санта опять пожаловал в город.

Крыто тут же возглавила трущихся неподалеку Шито и Корыто и подвалила к старикану во всеоружии. Впрочем, Джек и особенно Умертвие сразу испортили исправившееся было настроение. Санта досадно слинял, сорвав все прелюбопытные забавы, которые тут можно было бы учинить. Придётся довольствоваться теми, что остались.

Крыто быстренько рассказала мальчишкам о Противотуманном зелье, но о своём приключении в тумане почему-то решила умолчать. Незачем им знать её… страхи? А связанный Джек-то тут при чём…

К её разочарованию, новость о зелье не произвела на ребят никакого впечатления. Ну не дураки ли? Это же явно не просто туман, это какой-то один сплошной кошмар, разбавленный жиденьким воздухом. У неё до сих пор поджилки тряслись от воспоминания о холодной руке и страшном лице этой… женщины — даже больше, чем от самого Уги. Поэтому Крыто не вспоминала, а действовала. Прекрасное средство от всех переживаний. Только глупые те, которые тут типа взрослые, совершенно не в теме.

Досадуя на пацанов, на сорвавшееся развлечение с Сантой, на весь потусторонний свет, Крыто вспомнила о брошенной слежке за скелетиком. Хоть какое-то, но дело. Заодно можно и распесочить банду за то, что оставили без присмотра Стоуна, злорадно подумала она. Подняв себе таким образом настроение, Крыто пинками погнала их к вампирам, куда скорее всего и направлялся Джим, судя по объёмистому ящику.

У готического особняка вампиров троица и провела следующие несколько часов, предварительно убедившись, что радушные хозяева задержали скелетика у себя, чтобы угостить на свой манер.

Маленькие бандиты попеременно хихикали и переругивались, и уже ночная темень и туман гасили окошки дневных обитателей Хэллоуин-тауна, но для вампиров-то наставало время завтрака.

Последний день, упрямо твердила себе Крыто, неистово потирая слипающиеся глаза. Свои и засыпающих на ходу Шито и Корыто. Только смутное предчувствие чего-то интересненького, которое всегда позволяло банде оказываться в гуще событий, не давало ей послать всё на восемь весёлых букв и умотать на боковую.

Наконец, загостившийся Джим соизволил вывалить за дверь и отправиться к дому, где обосновались пришлые скелеты. Э-хе-хе. Видать, они там не только домашними заготовками занимались! Походка скелета была пошатывающейся, на костяных губах виднелись следы свежей крови. Вампиры — оч-чень гостеприимные хозяева и обязательно предложат гостю самое лучшее. Даже такому непривычному к подобной трапезе, как скелет.

Троица следовала по пятам вихляющего зигзагами Джима, и у Крыто щекочущее чувство чужих неприятностей всё больше усиливалось. Не зря она его пасла все эти дни, ох не зря. Скелет покачнулся и чуть не упал, и вдруг сверху раздался лёгкий возглас удивления. Рассекая толщу тумана, откуда-то вынырнула тряпичная куколка. Крыто, сделав знак парням прикусить языки, удовлетворённо хмыкнула и приготовилась жадно смотреть и слушать. Всё не зря.

* * *

Огонь мгновенно ударил в голову, но Джек ещё успел захлопнуть дверь перед носом обалдевших ребят, прежде чем пламя объяло его целиком. Хорошо, что в его доме каменный пол. Справившись с первым порывом потрясения и злобы, Джек стряхнул остатки пламени с пальцев в пустой камин и снова открыл дверь. Троица по-прежнему стояла там, нерешительно переглядываясь. Интересно, что они успели заметить…

Отметая злым, предупреждающим взглядом все возможные вопросы, Джек резко спросил:

— И при каких же обстоятельствах?

— Ну… Это… На улице… — пролепетала испуганно Крыто. Она могла сколько угодно ёрничать и насмехаться над Повелителем тыкв за глаза, выпендриваясь перед друзьями, но лично он теперь внушал ей невыразимый ужас. Она буквально не могла смотреть в эти тёмные глазницы, боясь увидеть в них нечто, чего не было раньше…

— На какой улице? — Джек опустился на колено, чтобы поймать ускользающий взгляд Крыто. Голос был обманчиво тих.

— На 1-й улице Вампиров, — поспешила избавиться от слишком горячей информации Крыто.

Потеряв к троице всякий интерес, Повелитель тыкв вышел из дома, прикрыв за собой дверь, и быстрым шагом направился в сторону указанной улицы.

Он не знал, что собирается делать. Только одна мысль билась в голове — он должен узнать. Убедиться лично. А что будет дальше, он представлял весьма смутно.

Проблеск разума всё-таки заставил его обернуться и бросить «своей» банде:

— НЕ ходите за мной. Это приказ.

Те только подобострастно закивали в ответ, вылупившись от страха.

И Джек скрылся из вида.

Сомнения в нём боролись с самыми тёмными подозрениями. Она не могла, не могла, твердил он себе. После всего, что между ними было… После их откровенного и такого тёплого разговора сегодня вечером, буквально час назад… Но и сорванцы бы не стали просто так врываться к нему в дом посреди ночи. Могли ли они ошибиться? Это ему и предстояло проверить.

Размашистым шагом он быстро добрался до нужной улицы. Конечно, она была пуста и туманна, и редкие рыжие фонарики нисколько не разгоняли тьму. Но ведь никто и не говорил, что они будут стоять и дожидаться его прихода. Ожившим скелетам и оживлённым куклам вообще-то свойственно ходить.

Джек в нерешительности остановился посреди улицы, не зная, куда ему двинуться дальше.

И тут он увидел. Две смутные фигуры светлели чуть впереди, едва различимые среди тумана. Только бы ошибиться, только бы ошибиться… Но одна фигура, очевидно, принадлежала стройной, высокой нежити с длинными волосами, а много ли таких в Хэллоуин-тауне? А когда очередной фонарик высветил гладкий белый череп второго существа, у Джека не осталось никаких сомнений. Пара удалялась от него. И они держались за руки! Ему это недоступно.

Джек спрятался в тень дома и, ежесекундно рискуя возгореться и выдать себя, неслышно следовал за ними, стараясь приблизиться насколько, чтобы расслышать разговор. В голове стучало, руки дрожали, но он говорил себе: жди. Узнай всё до конца. Убедись.

Но тем двоим явно было не до разговоров. Скелет увлёк свою спутницу на противоположную сторону улицы и прижал к стене. И она совершенно не сопротивлялась, наоборот, Джеку вроде бы расслышался звонкий игривый смех.

И звук этого смеха тут же напомнил ему недавний сон и виде́ние в Чёрном лесу. Неужели живой туман опять играл с ним, подсовывая очередную фальшь? Что ж, очень логично.

Огонь поунялся и перестал так жечь изнутри, Повелитель тыкв задышал ровнее и распрямился. Единственный вопрос — почему подобное увидели Шито, Крыто и Корыто, личности, посторонние к его затаённым опасениям…

Джек тихо, но отчётливо произнёс то, что сработало в предыдущий раз:

— Морок! Сгинь!

Но на этот раз фигуры не растаяли с лёгким хлопком, они оставались живее всех живых, и Джек уже совсем потерялся, где реальность, а где наваждение…

И когда тот скелет накрыл рот Салли настойчивым поцелуем, Джек уже не смог сдержать жадное пламя. Да и не нужно.

Заметившая яркий огонь Салли выглянула из-за плеча Джима и увлекла его в тёмный проход между домами. Джек, перебежав улицу, кинулся вслед за ними, на ходу формируя из пламени шар. Сейчас он запустит его в ненавистного скелета! А Салли… Салли неприкосновенна. Но если это всё правда, то решение избегать женского общества, принятое когда-то, было единственно правильным.

Джек ворвался в узкий проулок, однако огненный шар озарил лишь пустоту. Он бешено оглядывался по сторонам, но кругом были только голые стены, а улочка заканчивалась тупиком. Ну не улетели же они на крыльях! Хотя… У неё есть метла. Джек не видел метлы, но Салли могла оставить её здесь, и тогда… Фантазия рисовала разные варианты. И всё же опять ожила надежда, что это только морок. Мог ли злой туман сыграть с ним эту шутку? Вполне. Могло ли увиденное быть правдой? Тоже могло, как бы Джеку ни хотелось верить в обратное. Всё-таки официально он расстался с Салли, и она вольна встречаться, с кем хочет.

Но связь механических сердец, столь сильная, тесная и неразрушимая, молчала. Почувствовал ли бы он такую измену? Джек припомнил свой первый визит в Валентин-таун, ещё без Салли. Он ведь читал бумаги, которые ему показывал Валентин, но, ослеплённый своей юной, горячей, безрассудной привязанностью, не очень внимательно. А там ведь было что-то на эту тему… Да, теперь он вспомнил. Он и Салли связаны обменом сердцами навеки. И если она предпочтёт другого, тогда ей конец. Как и ему в аналогичной ситуации. Валентиновские сердца стояли на страже верности весьма прямолинейным способом. А он не хотел смерти Салли в любом случае.

Потрясенный новым страхом, Джек заметался в узком проходе и выбежал на улицу. Никого. Шар огня трепыхнулся и погас.

Теперь можно рыскать по городу хоть до посинения, и даже утро, которое окончит бесконечные сутки, здесь не помощник.

Джек вдруг почувствовал весь гнёт навалившейся усталости. Огонь за эту ночь вырывался несколько раз, и это накладывало свой отпечаток. Домой. Завтра, или точнее уже сегодня, он спросит её напрямую. Если она ещё жива…

* * *

Салли, вконец измотанная только что состоявшимся разговором, летела и мечтала только об одном — поскорее воссоединиться с подушкой и проспать без сновидений до самого утра. Она настолько устала, что забыла о собственном прозрачном коридоре, взяв сильно левее башни Финкельштейна. Чувство направления, чрезвычайно развившееся за последнее время, её подвело. Пролетев, по ощущениям, в два раза дольше, чем нужно, она поняла, что заплутала, и снизилась, чтобы сориентироваться по улицам.

Так, это 1-я улица Вампиров, значит, ей надо правее. Салли уже была готова вновь подняться выше, как глаз уловил неподалеку движение, и она с удивлением узнала Джима. Только вид у него был очень непривычный: разухабистый, неверный шаг, блуждающий взгляд и… хм… потёки крови на подбородке и пятна на одежде. Салли вскрикнула из-за стойкой ассоциации со своим кошмаром. Но тут же поспешила себя успокоить. Это всего лишь Джим, который понёс вампирам ящик консерванта, и, как видно, одной доставкой дело не ограничилось. Она давно слышала, что вампиры всё никак не успокоятся, пытаясь навязать свой специфический вкус всем и вся. И реакции у тех отчаянных, кто решился последовать их примеру, самые разные. А вот этого скелета, похоже, развезло в самом прямом смысле этого слова. И до дома он явно не дойдёт, уснув где-нибудь в подворотне, и ждёт его доброе утро с раскалывающейся черепушкой.

Она сама на четырнадцатое февраля выпила всего бокал вина Валентина, но на следующее утро ей было похлеще, чем после сеанса у Дока. Поэтому подспудное желание предоставить Джима его судьбе уступило место сочувствию, и Салли приземлилась на выщербленные камни мостовой.

Джим даже не сразу её заметил, видимо, всё его внимание уходило на удержание равновесия. И даже в этом он не преуспел — оступился на ровном месте и упал на камни при очередном шаге. Но когда сфокусировал взгляд, лицо его расплылось в довольной улыбке, и он обратился к Салли, как будто они сто лет знакомы.

— О-о, Салли! Ик! Какими судьбами?! Славная погодка, не правда ли? Ик! Располагает к прогулкам! Могу я предложить вам руку, прекрасная леди, для прогулки под луной? Ик…

Салли стало и смешно, и немного противно. Хэллоуин, и это недоразумение ещё участвовало в «тараканьих бегах» у ведьм?! Но не бросать же его на улице в таком состоянии, тем более, что он ни в чём не виноват, разве что в излишней доверчивости.

Салли устало вздохнула. Везти его на метле исключено — свалится и костей не соберёшь. К тому же её вовсе не прельщало чувствовать на своей талии руки этого чужого скелета. Придётся провожать его пешком. Когда-нибудь излишняя доброта её погубит…

Она нехотя приблизилась к скелету и как можно строже сказала:

— Джим. Сейчас я провожу тебя.

— Нет, это же я провожаю тебя! Ик! — То, что он сидел на земле, казалось, его вовсе не смущало. — Мы же сегодня подружились, ты забыла? А там… Ик!

Никакого «а-тама», обозлилась про себя Салли. Вот ведь нашла себе приключение…

Она потянула лёгкого скелета с земли, и тот с радостью ухватился на её руку, покачнулся на шатких ногах и завалился на Салли, буквально повиснув на ней. Она с отвращением отцепила от себя костяные руки и прислонила Джима к стене, придерживая за плечи.

Вся сцена длилась буквально несколько секунд, но троим соглядатаям, притаившимся в тени, этого было достаточно. Живой туман скрывал выражения лиц и гасил слова, выборочно приукрашивая движения. И со стороны всё действительно выглядело «интересненько».

С лёгким смешком три тени растворились во мраке, спеша отчитаться о своей «секретной миссии». Не то, чтобы цель её была именно такой, но тут запахло жареным ещё… да, погорячее.

— Знаешь что? — говорила тем временем раздосадованная Салли. — Если ты совсем не можешь идти, я, пожалуй, оставлю тебя здесь. Тащить тебя на себе я не собираюсь.

— Я могу! — тут же заверил её Джим. — Если ты оставишь меня здесь, на жестких камнях, моё сердце разобьётся! Ик!

— У тебя его нет, — холодно ответила Салли.

— Ну ты же понимаешь, о чём я…

— Да, и мне это не нравится.

— Но ты же рассталась с Джеком… Ик!

— А вот это не твоё дело. Разговор окончен. И знаешь что… Пусть ночь на улице немного охладит твой пыл.

Салли решительно развернулась и оседлала Птицу, оставляя позади обнаглевшего скелета. Вперёд, к завтрашнему дню! И пусть он станет таким, как вдохновенно расписывал ей Джек.

Джим ещё пытался её остановить, но куда уж ему с такой нарушенной координацией. Завтра, возможно, её замучает совесть за то, что оставила его прямо на улице, но сегодня она слишком устала. К тому же, этот скелет в последнее время слишком много себе позволяет, к чему она совершенно не давала повода. Нет, никогда никто не займет в её душе место Джека, даже если там останется зияющая пустота…

Мысли об испытании Противотуманного зелья на глазах у всего города тоже вызывали трепет и некоторый страх. Впервые она выставит себя на всеобщее обозрение. А вдруг что-то не получится? Тогда она станет посмешищем. Может, лучше было бы сделать это тайком? Она же всегда действовала исподтишка. И с Туманным зельем на то Рождество — тоже.

Салли уже почти жалела, что поддалась обаянию Джека и согласилась участвовать в этом мероприятии. Платье в пол, да уж. Такого у неё, конечно, не было, зато имелось винно-красное платье с Дня Святого Валентина. Эта мысль даже воодушевила. И может, всё для разнообразия сложится хорошо…

* * *

Было уже около часа ночи, когда Джек приплёлся домой, совершенно обессиленный и оглушённый. Он, не раздеваясь, рухнул на свою кровать и попытался забыться, но вихрь мыслей в голове не отпускал, качая на волнах бодрствования. Гнев, страх, боль, непонимание переплавлялись в душе в нечто нехорошее и очень тревожное, несомненно, давая новую пищу будущему дьявольскому пламени. Морок или нет? Правда или нет? Утро даст ответы, сон приблизит утро, что проще и логичнее? Но спасительный сон не хотел над ним смилостивиться.

Раз тридцатый перевернувшись на другой бок, Джек оставил эту затею, встал и пошёл в свою домашнюю библиотеку. Куда же ещё пойти в три часа ночи?

Бездумно перелистывая случайно попадавшиеся в руки тома, он дошёл до своей любимой полки с Шекспиром. Читано-перечитано, особенно «Ромео и Джульетта». Во втором ряду стояла когда-то не совсем понятая и порядком подзабытая книга. На корешке золотыми буквами было каллиграфически отпечатано: «Отелло». Джек раскрыл её и стал читать.

Странная, нелогичная история, трагедия, развернувшаяся из-за недоразумения и коварства. Но он узнал наконец своего неназванного зверя, что грыз его все последние недели. Воспоминания об этом тёмном и сильном чувстве канули за порогом смерти и, за ненадобностью, не возрождались всю долгую загробную жизнь Джека. Ревность. Вот оно что…

Берегитесь ревности, синьор.

То — чудище с зелёными глазами,

Глумящееся над своей добычей.

И дальше Джек читал и в точности узнавал свои чувства, помноженные на художественное преувеличение автора и крутой нрав главного героя. Да уж, по сравнению с этим мавром, характер Повелителя тыкв — просто цветочки беладонны.

И венец всему — душераздирающая концовка, породившая мысль, важную лично для него: можно быть невиновной, несмотря на наличие вроде бы явных доказательств. Зрение и слух могут обмануть. Собственные мысли привести к самым диким выводам. А выводы — к совершенно жутким действиям. И какой здесь вывод для него? Самый простой. Долой тайны и недоговорки! После испытания зелья он берёт Салли в охапку (фигурально выражаясь) и рассказывает ей всё. И требует ответа на всё. И — верит ей. Лучше обмануться, веря, нежели совершить непоправимое в плену подозрений.

Но жалок тот, кто любит и не верит.

* * *

Салли открыла глаза и увидела затылок Финкельштейна. Док что-то переставлял на лабораторном столе в ожидании, когда она очнётся от наркоза. Салли нетерпеливо поёрзала в своих ремнях и подала голос:

— Отцепите меня, наконец! Ну сколько можно, сегодня такой важный день… Когда же это всё кончится, чёрт возьми!..

Док недоумённо поднял брови, но подъехал и отстегнул ремни.

— Куда это ты собралась? Я тебя ещё никуда не отпускал, — неприветливо сказал он.

— Приходите на площадь в полдень, и вы всё узнаете, — загадочно прищурила глаза Салли, не обращая внимания на последнюю фразу, и бодро спрыгнула со стола. — Я побежала готовиться!

— Ну беги, беги, девчонка… — Последнее время учёный совсем не выдерживал возросшей уверенности в себе и напора своего создания и даже тушевался, что было вообще-то странно. Уж кому-кому… Но даже он понимал, что ругаться уже бесполезно. Да, она была своевольна изначально, но все нынешние изменения: агрессия, нахальство, истерики — дело его рук. Эксперимент есть эксперимент. Его дело — запротоколировать результаты, а не обижаться или злиться на испытуемую. Ради чистоты того же самого эксперимента. И надеяться на кровь.

Салли слетела вниз по пандусу и с досадой обнаружила на кухне полный кавардак, который не успела убрать до этого, одного из последних сеансов.

Она гремела посудой и рывками переставляла стулья, когда Финкельштейны спустились допить второй стакан утреннего чая. Джуэл, слушая нестройный хор позвякиваюших тарелок и ложек и тихую ругань под нос всегда вежливой Салли, чуть нахмурилась и спросила у мужа:

— Сколько ты ей ввёл?

— Видимо, много, — задумчиво проговорил Док, потирая подбородок. — Хорошо бы ей сегодня ни с кем не контактировать, а то, не ровен час, сцепится с кем-нибудь… И тогда я ему не завидую! — Он вдруг засмеялся под неодобрительным взглядом своего золотца. — Костей не соберёт.

Салли пропустила весь диалог мимо ушей, думая только о том, чтобы поскорее разобраться с уборкой и сбежать. Её потряхивало от волнения и возбуждения. Весь город и она. Она и весь город! Как всё пройдет? Она опасалась оступиться и упасть в самый ответственный момент, с её-то неуклюжестью. Она боялась, что зелье не сработает, как надо. Она злилась на Дока за то, что всё внутри ходило ходуном и хотело выпрыгнуть наружу после утреннего вливания какой-то дряни. Она очень надеялась на моральную поддержку Джека — такого, каким он был вчера вечером. Но ночью в кошмаре Джек-из-сна мучил её как-то особенно долго, и это казалось дурным предзнаменованием. Ей, в конце концов, надоело постоянно мыть эту чёртову посуду, из которой она даже никогда не ела!

Салли бросила очередную тарелку слишком резко, и та разбилась, глухо звякнув.

— Определенно много, — заметила Джуэл, аккуратно помешивая едко пахнущий чай в фарфоровой чашечке. — Проживи этот день поспокойнее, Салли, и постарайся провести его в одиночестве.

— Что?! В одиночестве? Как бы не так! — Салли крутанулась к своей сводной сестре. — Да вы не знаете! Вы ничего не знаете! — На глаза навернулись слёзы. — Лучше вы сами приходите на площадь в полдень, и вы узнаете, вы меня ещё узнаете!.. — Она бросила всё и устремилась к себе, пока истерические рыдания не накрыли её окончательно.

Финкельштейны озадаченно смотрели ей вслед.

— Очень нестабильна, — заметил Док, покачав головой. — И если бы была хоть в чём-то сильна, кроме словес, то даже опасна. Хорошо, что я сделал её такой слабой… А то бы пришлось демонтировать это изначально дефективное создание… Что там у неё в полдень на площади?

Джуэл только пожала плечами. А что она подумала, никто не узнал. Она ведь тоже была созданием Финкельштейна. Слушающим рассуждения о демонтаже.

* * *

Салли, оказавшись в своей комнате, положила руку на вздымающуюся грудь и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Что это с ней такое творится? Она же никогда не вступала в открытое противостояние с Доком, не вела себя так нахально Впрочем, что, почему творится и кто в этом виноват, — яснее ясного. В теле бродят какие-то химические вещества и наводят там смуту, влияя на реакции. Но от этого не легче.

Салли глянула на запястье с еле держащимися нитками. К чёрту! Никакой туши! Пусть и Джек, и все знают, что она теперь не кукла, а кто-то иной, вроде зомби что ли…

Она рвала нитки, которые отделялись практически без усилий, с запястья, локтей, плеч, ног, шеи, лица… Глубокие шрамы оставались на месте бывших стыков её частей, капала кровь из маленьких ранок, где нити раньше уходили в глубь тела. Вскоре на ней не осталось ни одной нитки. Все они лежали неопрятной, полусгнившей кучей у её ног. Салли, дрожа, пнула их ногой, и они разлетелись по комнате. Потом, передумав, она упала на колени и начала собирать их во влажный клубок, распахнула окно и с диким криком неистово швырнула на улицу. К чёрту!

Она огляделась. Что ещё? Платье!

Стянув своё старое платье через голову, Салли с ненавистью посмотрела на него. Лохмотья! Она повесила его на гвоздь, выхватила скальпель и стала в исступлении кромсать несчастный предмет одежды на мелкие полосы. Когда кромсать уже было нечего — платье превратилось в узкие полоски махристой ткани — Салли наконец остановилась, тяжело дыша. Сошла с ума она что ли? Не исключено.

Она утёрла изрезанной материей потёки крови, и останки платья полетели вслед за нитками. Теперь она почувствовала себя вполне освобождённой от прошлого. Отошла от окна на середину комнаты, подрагивая от нервного возбуждения и энергичных движений. Невольно она оглядывала свою обнажённую фигуру в запоздалом смущении, что Док лицезрел и касался её в таком виде. Собственно, его руки и вылепили каждый изгиб её точеной фигурки, непонятно по чьему образу и подобию…

Но в жёны Финкельштейн взял Джуэл. Похоже, у него совсем другие каноны привлекательности и чисто научный интерес. И слава Хэллоуину! Салли содрогнулась при мысли об этом и инстинктивно прикрыла ладонями грудь. От этого прикосновения по телу словно пробежал ток, и оно покрылось мурашками. Салли испуганно отдёрнула руки. Опять что-то новенькое! Раньше она не имела такой острой чувствительности…

И тут же, как дань нынешней ветрености, её захватила другая мысль. А вот было бы здорово и волнительно полетать так на метле! Всё тело, казалось, излучало жар, в противовес недавнему ознобу, а ветер в вышине так приятно обвевает ласковой прохладой… Никогда ещё Салли не чувствовала себя настолько живой, сильной, быстрой, тёплой, на всё способной…

Метла призывно стояла, прислонённая к кровати. И времени ещё достаточно. Но… нет. Есть идея получше. Сейчас она полетит к Джеку, припрёт его к стенке и потребует, наконец, расставить все точки над «i». Пусть объяснит, почему так внезапно начал её избегать! К чёрту недоговорки, к чёрту смутные догадки, всё к чёрту! Да — да, нет — нет. А если нет, то и самого его к чёрту! Хватит теперь решимости!

Салли огляделась в поисках чего-нибудь ещё, что можно было бы с наслаждением выбросить из окна, но в пустоватой комнате не было больше ничего лишнего. Только она здесь чужая.

Забыв про свою наготу, Салли схватила Птицу и чуть не бросилась прочь. И только поставив ногу на подоконник, она опомнилась и расхохоталась.

А что, было бы эффектнее, чем платье в пол!.. Но вряд ли хэллоуинцы оценят. "Не буду думать про Джека".

Салли достала бережно хранимое винно-красное платье, которое с таким трепетом шила для своего первого и, наверное, последнего, настоящего свидания. Оно очень шло ей, к её алым губам, голубоватой коже, ярким волосам. Теперь только так. Платье прислужницы изрезано на куски!

Одевшись, Салли выскользнула из башни навстречу своему триумфу или провалу. Навстречу определённости. Одиночество или любовь. Но в любом случае — счастье! «Всё так и будет».

* * *

Джек закончил читать уже под утро, и вместе с решением пришел покой. Ему даже удалось урвать пару часов сна, прежде чем незваным пришёл Мэр с какими-то бумагами по празднику и причитаниями о том, что всё пропало, они выбились из графика на два месяца и тут-то и будет всему конец. Повелитель тыкв слушал вполслуха. Вот уж что сейчас занимало его меньше всего… Но градоначальник пришёл кстати.

— Мэр, объявите по городу, чтобы все в полдень собрались у Кислотного фонтана.

— Зачем? — насторожился Двуликий.

— Это сюрприз. — Несмотря на все свои противоречивые чувства и подозрения Джек предвкушал будущий триумф Салли. К тому же, по прошествии ночи, он уже был почти уверен, что всё увиденное — лишь морок, тонкая игра на его чувствах. И это тоже добавляло желания поскорее избавиться от подлой напасти. Джек ловил себя на том, что относится к туману, как к живому врагу, и ненавидит не меньше. Какая жалость, что его нельзя сжечь этим пламенем!

— Не люблю я сюрпризы, — пожаловался Мэр.

— Приятный! — заверил его Джек. Он на это надеялся.

— Никакие не люблю. Люблю рутину, — мечтательно вздохнул Двуликий.

Счастливец…

Внезапный стук в дверь прервал завистливые размышления Джека. Кто бы это мог быть? Последнее время он «любил» неожиданности, почти как Мэр.

Джек открыл дверь и с волнением обнаружил на верхней ступеньке лестницы Салли.

Градоначальник высунулся из гостиной посмотреть, кто пришёл. И даже это не остановило Салли, когда она, не дожидаясь приглашения, шагнула в дом Джека, порог которого всегда переступала с таким смущением. Вид она имела очень решительный и оттого особенно очаровательный. Совсем не та робкая, застенчивая девушка, которую он едва замечал все эти годы. Он был слеп или она изменилась?

— Мэр, вы не могли бы… — не отрывая взгляда от Салли, произнёс Джек.

— Но Дже-ек, а праздник…

— Состоится в своё время. Как и всегда.

— Но…

— ПОЖАЛУЙСТА.

— Ладно, ладно… — Мэр, кидая на Салли странные взгляды, бочком двинулся к выходу.

Одни, хвала Хэллоуину.

Первое, что привлекло внимание в облике Салли, — это то самое платье с Дня Святого Валентина. Джек невольно залюбовался ею, в то же время опять болезненно проживая свои подозрения и сомнения. Ирония судьбы: так теперь бояться потерять то, что раньше столь мало ценил…

Но она жива! Значит, вчера он видел лишь морок! И уж теперь-то всё будет хорошо, он её не отпустит, едва ощутив привкус жизни без неё.

Но было что-то ещё в её внешности, очевидное и незаметное одновременно… Нитки! Они отсутствовали! Неужели Док настолько её изменил…

— Салли, что с твоими нитками? Это из-за эксперимента?..

Она нетерпеливо махнула рукой и сдвинула брови.

— Это всё неважно. Ты лучше скажи, Джек Скеллингтон: что, к чёртовой матери, случилось после той первой схватки с оборотнями в лесу?! Почему ты бегаешь от меня, как от прокажённой?! Дело во мне? Или в тебе?!

Салли кричала, и это уже было страшно. Никогда раньше она не кричала, и не ругалась, и не сжимала в таком исступлении свои маленькие кулачки. Она часто дышала, волосы колыхались в такт порывистым движениям, но близко не подходила. Уже привычка, с печалью заметил Джек.

Он давно начал замечать изменения в её характере, но сейчас они проявились во всей своей ясности. Как в одночасье пропавшие нитки. И, похоже, у этих изменений одна и та же причина. Точнее, виновник.

Но вот он: момент истины. Повелитель тыкв вздохнул.

— Дело во мне, Салли. В моей слабости. Или силе… Я тебе уже пытался говорить… Я опасен. Я… могу сжечь тебя одним прикосновением. — Джек пытливо всмотрелся в её лицо. Самое главное, то, что он так долго скрывал, сказано. Станет ли им теперь легче, проще, теплее?

Салли с ужасом вскрикнула и отскочила назад так стремительно, что впечаталась спиной в стену. Джек, конечно, ожидал подобной реакции, но не такой резкой. Губы Салли шевельнулись, едва слышно произнося какую-то фразу. Если он правильно расслышал: «Другой тебя убьёт». Нет. Никогда. Или… Речь о другом «другом»?.. Тогда этот «другой» весьма рискует.

— Но… Как? — Голос Салли срывался.

Он расскажет ей всю историю, и, может, вместе они смогут что-то придумать…

— Когда я в первый раз пошел в Чёрный лес искать Итана, на меня напали два ругару. Оружия у меня не было, защитить себя было нечем. Оборотни гоняли меня по деревьям, и задушить одного из них тоже не удалось — им это мало вредит. И вот, когда я, сломав ногу, уже лежал на земле, и ругару были готовы перегрызть мне шею, произошло нечто невероятное! Они воспламенились! И воспламенились из-за меня! Это ощущалось, как жар, прошедший через всё тело, как горячая волна… Я не знаю, как это объяснить, но внутри словно разгорелся костёр, и огонь охватил врагов, спасая мою жизнь… Я не понимаю, что это и какова его природа. Ни откуда он берется, ни куда уходит… Я прожил уже долгую жизнь здесь, и никогда ничего подобного…

Салли, белее саванов Умертвия, слушала, прижав ладонь к губам.

— А я твой враг? — Послышалось из-под дрожащих пальчиков.

Джек не успел ответить. Раздался протяжный крик — кто-то позвонил в дверь. Салли дёрнулась, а Джек чертыхнулся.

— Это не дом, это какой-то проходной двор! — процедил он сквозь зубы. — Каждый вламывается, когда считает нужным! Вот я сейчас!..

Джек рывком открыл дверь, готовый сказать вошедшему всё, что о нём думает, а то и спустить с лестницы. И замер. На пороге стоял благодушно улыбающийся Валентин. И за руку он держал пропавшего много дней назад зомби-мальчика, в поисках которого весь город сбился с ног и лап. Целого и невредимого.

---

Примечания:

Для этой главы я специально прочитала "Отелло" :)

Итан в новеньком красно-розовом костюмчике, отороченном кипельно-белым кружевом, доверчиво держался за руку Валентина. Вид зомби-мальчик имел, прямо сказать, цветущий: сквозь серо-зелёный цвет кожи пробивался здоровый румянец, с лица не сходила улыбка. Он покрутил головой с зашитыми глазками и радостно принюхался к знакомым запахам.

— Привет, Джек! А где мама и папа?

Повелитель тыкв, уже отошедший от шока, подхватил мальчика на руки и несколько раз подбросил в воздух.

— Итан! Ты жив! Как же мы все волновались! Где ты был всё это время?! — Он вопросительно посмотрел на Владыку сердец и тут только осознал, кого принимает. Слегка поклонившись, он учтиво приветствовал высокого гостя.

— Добро пожаловать в Хэллоуин-таун, мистер Валентин! Примите искреннюю благодарность за то, что вернули сюда нашего маленького гражданина! — Джек ласково улыбнулся Итану, но потом подумал, что тот всё равно этого не видит, и потрепал мальчика по голове. Тот обхватил Джека за длинную ногу и опять спросил, уже со слезами в голосе:

— Где папа и мама?

— С ними всё хорошо, малыш, они немного… приболели, но скоро поправятся. Думаю, тебе лучше пока остаться у меня, пока они тебя не заберут. — Джек взял Итана за руку и отвёл в гостиную. — Зиро! Смотри, кто пришёл!

Призрачный пёсик взвился из своей корзинки и с задорным лаем закружился вокруг маленького гостя. Зомби-мальчик смеялся, пытаясь на ощупь поймать холодный ветерок.

Салли подошла к Итану и хотела обнять, но тот вдруг отпрянул от неё, поведя носиком и расширив ноздри.

— Ой, кто это?

Та отступила на шаг с застывшим выражением лица.

— Это же я, Салли… — тихо сказала она.

— Да? От тебя как-то странно пахнет, — сморщил нос Итан. — Раньше ты приятно пахла листочками, а теперь как-то страшно, как вампиры! — Мальчик был готов захныкать.

Джек насторожился. Слишком много изменений, очевидных даже посторонним…

— Ну-ну, Итан, — вступил в разговор Валентин, до этого с молчаливой улыбкой наблюдавший за тёплой встречей хэллоуинцев. — Ты просто устал с дороги, — Он мягко подтолкнул зомби-мальчика к Зиро.

Итан попятился, не вполне успокоенный. Но потом детское внимание с лёгкостью переключилось на другое, и он опять стал играть с пёсиком. Звонкий мальчишеский смех наполнил не знавший этого доселе дом, и Джеку отчего-то стало грустно.

На Салли было жалко смотреть. Она как-то вся сникла, решимость её, казалось, испарилась, как дым. На что бы она там ни решалась. Салли отошла и прислонилась к стене, уставившись куда-то прямо перед собой. А Джек обратился к Валентину:

— Мистер Валентин, прошу вас, расскажите, как Итан попал к вам! Мы искали его везде и, признаться, уже потеряли надежду… Удобно вам будет пройти в мой кабинет?

Владыка сердец любезно кивнул.

— Итан, поиграешь здесь, хорошо? — попросил Джек. — Салли?..

Она опомнилась, подняла взгляд и тоже кивнула.

Повелитель тыкв, Салли и Валентин поднялись в башню. Джек усадил гостей и приготовился слушать. Валентин вольготно расположился на диване, откинулся на спинку и непринуждённо начал рассказ.

— Некоторое время назад мои купидоны доложили мне, что неподалеку от наших праздничных деревьев появилось какое-то страшное существо. Оно стенало и бродило с вытянутыми руками, натыкаясь на препятствия. Купидоны не решились подойти к нему близко. Наши жители совсем изнежены и не выносят ничего, что отличается от «прекрасного», «восхитительного», «благоухающего», …«розового». — Валентин скривился на последнем слове. — Я пошёл посмотреть сам. И вместо жуткого монстра, каким мне описывали замеченное существо, я увидел лишь маленького мальчика, заплаканного, потерянного и несчастного. Я сразу понял, откуда он. Но как он к нам попал? Итан рассказал, что, пока он спал, его схватил кто-то, заткнул ему рот и куда-то поволок. Его сначала тащили в мешке, а потом, видимо, добравшись до вашей Праздничной рощи, пропихнули в одно из деревьев. Не знаю, был ли выбран Валентин-таун случайно или специально, но я рад, что он попал к нам. Я знал, куда его вести. Итан постоянно твердил о папе и маме, я вытянул из него их имена и с радостью понял, что это именно те хэллоуинцы, которые посетили нас первыми. И, конечно, он вспоминал короля Джека. — Валентин улыбнулся. — Я не мог доверить такое дело никому, поэтому решил привести его сам. К тому же, мне давно было любопытно посмотреть на ваш занимательный город. Тут так всё не похоже на нашу розовую идиллию…

А ему что же, больше по душе пятьдесят оттенков их серого мира?

Владыка сердец с интересом осматривал помещение, останавливая взгляд на декоре из паутины и летучих мышей, рогатых черепах и других аутентичных деталях интерьера.

— А туман тоже часть антуража? — осведомился он. — Интересное решение, очень атмосферное, но немного мешает осмотру города.

— Нет, туман — это как раз наша проблема, которую мы сегодня и планируем торжественно решить. — Джек посмотрел на Салли. — И я с радостью приглашаю вас на это мероприятие! А потом и город осматривать будет гораздо приятнее.

Валентин склонил голову.

— О, всенепременно! Здесь так хорошо, а я, кстати, никуда и не спешу.

В нём не чувствовалось страха или отвращения к хэллоуинцам, которые, казалось, должны были оскорблять его приученный к прекрасному взор одним своим видом. И за это Джек тоже был ему благодарен. Санта вёл себя по-другому…

Валентин же побарабанил ладонью по чёрной коже дивана и лукаво спросил:

— Ну, а как ведут себя ваши талисманы?

Атмосфера в комнате сразу изменилась. Джек и Салли против воли переглянулись; никто не хотел говорить первым. Было слышно, как юркий паучок скользит по своей паутинке к агонизирующей мушке.

Владыка сердец ждал, вежливо приподняв брови. Наконец Джек взял инициативу в свои руки.

— Они, безусловно, работают.

— О, а вы сомневались? — усмехнулся Валентин. Хэллоуинцы молчали. — И вам удалось уже проверить их в деле? — уточнил он, не дождавшись продолжения.

— Да, — нехотя проговорил Повелитель тыкв.

Гость внимательно посмотрел на него.

— Ладно, похоже, я лезу не в своё дело. Просто всегда интересно узнать, как влияют талисманы на таких необычных существ, как вы и ваша подруга. — Он слегка склонил голову в сторону Салли, приподнимая воображаемую шляпу. — Впрочем, пусть они дают о себе знать как можно реже. Кстати, у вас очень милый дом. Глазу приятно отдохнуть от розового цвета и сердечек повсюду. — Валентин вздохнул.

— О-о, я здесь не живу, — как-то слишком резко поспешила поправить его Салли.

— Прощу прощения? — изумился Валентин. — Как это может быть?

— Мы некоторым образом… разошлись. — Джек чувствовал себя непривычно неловко. Беззащитно неловко. — Временно, — добавил он то ли для Валентина, то ли для Салли.

— Разошлись?.. — Казалось, Владыка сердец не верил своим ушам. — Но это невозможно! Это просто опасно!

— Почему? — ощутимо напряглась Салли.

— Я не ручаюсь за последствия! Так никто не делает! Это возмутительно! — Валентин выглядел оскорблённым в лучших чувствах.

— Чем это грозит? — нахмурилась Салли.

— Да чем угодно! Разрывом этой тонкой связи! Ложными срабатываниями! И наоборот: когда что-то происходит — другой ничего не почувствует! Недомоганиями! Или ещё чем похуже… — Он помрачнел. — Хотя в вашем случае не знаю… — Валентин потёр ладонями лицо. — Неслыханно…

Джека опять начали одолевать разъедающие сомнения: а что если увиденное вчера было правдой, а он не почувствовал?..

— У вас что, никто не расходится? — с недоверием спросила Салли.

— Конечно, нет, — серьезно ответил валентиновец. — Если купидон и психея¹ решаются на обмен сердцами по всем нашим законам, то они полностью сознают всю ответственность. Или думают, что сознают… И в награду получают своё «долго и счастливо».

И… простите меня за такой вопрос, но я теперь уже ни в чём не уверен относительно вас… Вы хотя бы скрепили связь сердец физической близостью? — Валентин уже успокоился и теперь смотрел с живым интересом. И с беззастенчивым любопытством переводил взгляд с Джека на Салли, внезапно чем-то напомнив Финкельштейна.

— Хм-м…

— Ох, святой ты Валентин! — воскликнул Владыка сердец. — Вы нарушили все традиции, и я теперь даже не знаю, чем всё это обернется! — Тем не менее, он разве что руки не потирал, предвкушая интересный опыт.

Опять повисло молчание, а паучок тем временем доедал отмучившуюся мушку.

— А как обстоят дела у вас в Валентин-тауне? — Джек попытался вернуться к непринуждённой светской беседе.

— О, превосходно, превосходно! — охотно поддержал тему Валентин. — Тут, правда, на днях было двое похорон, одни нормальные, двойные, а вот вторые — досадные, одинарные… Итану было интересно, он даже дал несколько заслуживающих внимания комментариев на будущее…

— Подождите, а что значит «нормальные двойные похороны»?! — воскликнула Салли.

Джек с беспокойством посмотрел на неё. Если она опять придёт в такое состояние, в каком влетела к нему, Валентин вообще решит, что им нельзя было совершать обряд…

— А вы разве не знаете? — оживился гость. — У нас почти все похороны двойные. Это наше кредо, девиз, часть гимна, цель и задача. В общем, вся суть нашего мира. «Жили долго и счастливо и умерли в один день». Разве не прелестно? — Невозможно было понять, говорит ли Валентин серьёзно или с некоторым сарказмом. — И на страже этой парадигмы и стоят валентиновские сердца.

— Такие, как у нас? — Салли расширила глаза, одна рука дёрнулась к грудной клетке.

— Именно, — широко улыбнулся Валентин.

— А позвольте ещё вопросик, — опасно сладким голосом промурлыкала Салли, мило ответив улыбкой на улыбку. Джека она демонстративно не замечала. — А что значит «досадные одинарные похороны»?

Валентин поморщился. Джек слегка покачал головой, стараясь показать ему, что Салли лучше этого не знать… пока она в таком неуравновешенном состоянии. Он уже смутно начинал осознавать... Но тот то ли не заметил, то ли сделал вид.

— Да всегда обидно, когда такое происходит… — Владыка сердец горестно вздохнул. — Наши жители хоть и купидоны, а всё же не ангелы. И измена порой искушает даже их живые и несовершенные сердца… — Он склонил голову набок, полностью игнорируя знаки Джека. — Вот представьте: живёт пара, связанная обменом талисманами в соответствии со всеми канонами. Все предпосылки для «долго и счастливо»…

— И для «умерли в один день», — напомнила Салли с выражением лица, которое Джеку совсем не нравилось.

— Безусловно, без этого никак, — кивнул Валентин. — И вдруг кто-то оступается. Ну, бывает. И тогда сердце лишает его жизни.

— Как романтично, — заметила Салли с изрядной долей скепсиса. — А что же, он об этом не знает?

— Отчего же? Знает, конечно. Но среди молодежи «Долго и счастливо» не так популярно, к сожалению, надо что ли социальную рекламу запустить… Они часто попадают под влияние ультралевого течения «Для любви не названа цена, лишь только жизнь одна».

— А что происходит со вторым? — Похоже, Салли решила досконально разобраться в оригинальном мироустройстве Валентин-тауна.

— Вот это самое печальное. Жизнь у него остаётся, но чувства выжигаются. Для его же блага. Пережить такое предательство — невероятно, для наших-то чувствительных граждан. Так что второй из пары превращается в существо, лишённое души — тут уже бывает по-разному. И конечно, он или она обречены на одиночество. Кому нужен бесчувственный партнёр?

— Ещё раз: если один из пары умирает вследствие несчастного случая, например, то второй неминуемо гибнет? — опять спросила Салли.

Валентин важно кивнул.

— Если один изменяет, то он сам гибнет, а его партнёр остаётся бесчувственной, обречённой на одиночество куклой до конца своих дней?

— Именно так. Валентиновские сердца — не просто красивые безделушки, купленные в туристическом городке на память. Это заговорённые лично мной талисманы. Узы нерушимы. Даже я не могу их снять. Справедливости ради, добавлю, что не знаю, чем это обернётся в случае нежити.

Салли в первый раз посмотрела Джеку прямо в глазницы.

— Ты знал?

Прежде, чем он сумел ответить, опять вступил словоохотливый гость.

— О, ваш кавалер прочитал всё, что написано мелким шрифтом! Будьте уверены, я всегда тщательно знакомлю с матчастью. Одинарные похороны, знаете ли, бросают тень на всю нашу формулу любви…

Но Салли смотрела только на Джека.

— Ты знал. И даже не счёл нужным спросить моего мнения. — Она говорила тихо и ровно, но получалось на удивление угрожающе. — Док и то заручился моим согласием на эксперимент, хотя, строго говоря, был не обязан. И в этом он поступил честнее тебя! — На последнем слове она всё же сорвалась на крик.

— Я думал, это будет сюрприз… — Тогда Джеку это казалось хорошей идеей, но сейчас он действительно ощущал себя шатко и неуверенно. Хэллоуин, неужели он сотворил Рождество дубль два?! В её устах всё выглядело и правда очень гаденько. — Но ты же сама давно хотела быть со мной, если я правильно понял, — попытался оправдаться он.

— Хотела, — мрачно подтвердила она. — И если бы ты просто спросил меня тогда, то мне бы это жутко польстило, хотя и испугало. Как же, одна жизнь на двоих с самим Повелителем тыкв! И я бы, конечно, согласилась… Но теперь… Когда я узнаю́, что ко мне в очередной раз отнеслись как к бездушной вещи… Как к кукле, собственно! Чего я хотела? — Она горько усмехнулась. — И именно тот, кому я больше всех стремилась доверять… — Она отвернулась и, казалось, была готова заплакать, глядя куда-то сквозь молчавшего Валентина.

Кстати…

— Мистер Валентин, может, вы бы хотели осмотреть мою библиотеку на первом этаже?

— О, не беспокойтесь! Конечно, ничего нового я бы тут не увидел, но как угодно. Я подожду вас внизу. Кстати, приношу свои соболезнования по поводу родителей Итана.

— А что с ними? — встрепенулась Салли.

— Вот наглядная демонстрация связи и силы Валентиновских сердец, — с гордостью возвестил гость. — Куда один — туда и второй. И оба при смерти.

— Они ПОПРАВЯТСЯ, — твёрдо сказал Джек. — Умертвие не ошибается.

— Пусть будет так, — поднял руки ладонями вверх Валентин и оставил хэллоуинцев наедине.

Джек боялся взглянуть на Салли, всё глубже осознавая свой просчёт. Почему он тогда не предупредил её?.. Возможно, не поверил до конца всему, что прочитал. А может, опасался… отказа?..

Подняв на Салли взгляд, он увидел, что она пристально смотрит на него.

— Салли, прости, я и не думал…

— Как и всегда! — злобно прошипела она. — Думать — это вообще не твой конёк! То ты садишься в сани и летишь сломя голову в мир людей не в свой день! Полностью игнорируя тех, кто пытается тебя предостеречь! Тебя сбивают, ты чудом выживаешь, но даже это тебя ничему не учит! Из одного мира, в котором ты ничего не понял, ты кидаешься в другой, в котором ты также не разобрался! И уже не один! Ты играючи ставишь на карту и мою жизнь, а я тебе слепо доверяю, ведь не можешь же ты меня подвергать опасности, когда сам только что спас!..

— Подожди… Ты что же, не уверена в своих чувствах?

— Это не я предложила расстаться. — Во взгляде все снега Крисмас-тауна.

— Это другое, я же тебе объяснял… Я стал опасен для тебя, поэтому и отдалился.

— Ах да, огонь. — Похоже, она не поверила. — Угроза моей жизни. Тут угроза, там угроза… От Уги угроза, от Дока угроза, от тебя угроза в двойном размере, как я до сих пор жива?! Зато ты преспокойно шляешься один в Чёрный лес, зная, что если с тобой что-то случится, я тоже умру! И это как раз в порядке вещей… И, если хочешь знать, — невпопад продолжила Салли, будто спеша высказать всё, что у неё накипело за эти недели, досадить ему. — То это я устроила тот туман на Рождество, чтобы помешать тебе взлететь!

— Ты?!

— Да! Что, нравится, как я за тебя решила?!

Да как она могла, он же столько готовил то Рождество, так о нём мечтал!..

— Может, ты и этот туман устроила, чтобы поудобнее было тискаться с Джимом?!

Салли дёрнулась, как от удара током самого мощного из генераторов Финкельштейна.

Сколько я всего пережила, чтобы сварить это Противотуманное зелье…

Сложный коктейль из синтетических гормонов и ферментов, плескавшийся, как стая пираний, в её теле, опять взял верх над остатками разума.

Причинить. Максимальную. Боль.

— Конечно, а ты как думал? — Она издевательски подняла одну бровь.

— Тогда тебе было особенно досадно сегодня узнать про действие сердец на изменников! — в тон ей прорычал Джек.

— Да, это неприятно, но «для любви не названа цена», ты же слышал. — Салли сложила ладошки и похлопала глазками в лучшем стиле Зельдаборн, надеясь, что выглядит это достаточно омерзительно. — Но не волнуйся, тебе-то всё равно терять нечего, ты и так бесчувственная тварь!

— Отлично. Последний вопрос. Ты виделась с ним этой ночью?!

Как он узнал… И что подумал? Ничего же не было…

— О да! Не могу пропустить ни одной ночи! К твоему сведению, твоё величество — не единственный мужчина в городе! И даже не единственный скелет! И мне постоянно поступают альтернативные, оч-чень заманчивые предложения! Которые я выборочно принимаю! — Вот ему, за всё, за её ночные слёзы, за все сомнения, за тошнотворные качели из «да, навсегда» в «нет, насовсем», на которых они оба качались…

Джек подскочил к ней и почти сомкнул пальцы на её плечах, словно желая вытрясти из неё ту правду, которая устроила бы его. Но в последний момент остановился. Она почти жалела об этом — если бы он сейчас её коснулся, она бы точно разрыдалась и призналась, что только хотела разозлить его, отомстить ему и всё-всё не так. И нет. Никогда. Ни за что. Не может быть. Никакого Джима. И никого другого. И Хэллоуин с ними, с его недоговорками, и даже обманом, и пусть, пусть эти узы нерушимы, вечны, бесконечны, неуничтожимы… Не об этом ли она всегда мечтала? И чёрт с ней, с этой жизнью, невелика потеря, в случае чего… Ультралевые лозунги валентиновской молодёжи такие заразительные…

Но костяные пальцы не тронули нежную кожу. Салли ощутила лишь дуновение жара, как будто в нескольких сантиметрах от неё держали раскалённую кочергу.

И впав от колючего разочарования в какую-то полнейшую экзальтацию, потеряв чувство реальности, она заученным движением размахнулась и отвесила Джеку пощечину. Слишком часто она это делала в своём кошмаре.

Её рука вспыхнула мгновенно. Сзади тихо охнул без стука вошедший Валентин с какой-то редкой книгой в руках. Салли дёргала руку изо всей силы, из глаз лились слезы, крик раздирал горло когтями летучей мыши, но она не могла оторвать горящую ладонь от щеки Джека, как будто через них шёл ток с большим напряжением. И в следующее мгновение, Джек сильно оттолкнул её от себя, оставляя новые ожоги на плечах.

Огненная связь разрушилась.

А что будет с другими связями и сам Владыка сердец бы не предсказал. Гизела разве что…

«Хотя ты рискуешь пройти по краю Второго огня до Первого… Берегись».

* * *

— А у вас отношения с огоньком, — как ни в чём ни бывало, заметил Валентин. — Кажется, я ошибся. Я увидел нечто новое для себя.

Джек дико посмотрел на него. Зачем он здесь? Придушить что ли его? А лучше — сжечь! Пальцы непроизвольно скрючились.

Он как наяву увидел горящую, а после — почерневшую руку Салли, когда удалось наконец потушить огонь тканью фрака. Интересно, что пламя, отделившись от своего обладателя, уже с удовольствием пожирало его одежду.

С рукой дело обстояло совсем плохо. Джек надеялся, что Финкельштейн сможет её перешить или… Рука не выглядела обгоревшей тканью с листьями внутри. Джек явственно почувствовал сладковатый запах горелой плоти, это Хэллоуин знает, что такое!

Едва не падающая в обморок от болевого шока, Салли всё же ухитрилась добраться до своей метлы и, опасно покачиваясь, растаяла в тумане, прежде чем он смог её остановить. И как он мог? Только словами, а слова сейчас не доходили до её затуманенного разума.

Куда она направилась? К Доку или к ведьмам? Джек поставил на Дока и не ошибся. Когда он добежал до лаборатории, дверь была уже наглухо заперта. Он звонил и стучался минут пятнадцать, прежде чем скрипучий, недружелюбный голос, идущий из динамика над дверью, возвестил, чтобы он убирался к чертям. И да, тут все в курсе, что разговаривают с Повелителем тыкв. И это ничего не меняет — наоборот. Долетела ли Салли? А на что ему? Ну… хм-м… допустим, долетела. "Но если ты попытаешься войти, то, клянусь моим гениальным мозгом, я подсоединю дверь к генератору Тесла, да-да, тому самому, на который у меня нет разрешения, и весь этот миллион вольт уж как-нибудь превратит одного жалкого скелета в кучку пыли. Никаких разговоров. Она сейчас и не в состоянии. Завтра? Не думаю. Четвертая степень ожога, обширная поверхность. Восстановлению не подлежит, только замена. Да, возможно. Но запчастей до Хэллоуина не предвидится. Тебе здесь не рады. Уходи. Ты её потерял".

И вот сейчас Джек стоял рядом с косвенным виновником этих событий. Нет, конечно, он сам во всём виноват, но зачем же было трепать языком… И он по-прежнему не мог поверить в неверность Салли. Может, она всё это наговорила в приступе гнева… Пусть связь, возможно, и не работает в полную силу, но сердце ведь её не убило…

Джек хмуро посмотрел на никоим образом не смущающегося Валентина. Вот уж кто действительно циник. Владыка сердец! Расчётливый коллекционер чужих историй, вот он кто! Ничего святого…

— И давно у вас эта интереснейшая способность, мистер Скеллингтон? — глаза Валентина поблёскивали любопытством.

— Недавно, — буркнул Джек.

— И на всех такая бурная реакция? — продолжал свои распросы незваный гость.

— Если мы сейчас обменяемся рукопожатиями, я думаю, вы сможете это проверить опытным путём.

— О, я, пожалуй, воздержусь! — Валентин со смехом поднял руки вверх.

Он ещё и смеётся!

— Есть у меня одно предположение… — опять заговорил Владыка сердец. — Но вы всё-таки ответьте на мой вопрос: вызывают ли другие существа такую же горячую реакцию? Я так понимаю, это завязано на эмоции?

До чего же догадливый…

— Да, — признал Джек. — Но с другими у меня лучше получается сдерживаться.

— Любопытно. Я почему спрашиваю… Вы же понимаете, что «вино Валентина» — это просто такое название. Чтобы народ не пугался — Владыка сердец доверительно понизил голос, улыбаясь как один правитель другому.

— Для меня это новость, — с лицом, застывшим, как горгулья Кислотного фонтана, проговорил Джек.

— Правда? — удивился Валентин. — Видимо, в праздничной суматохе я на миг забыл, что вы не валентиновцы…

— И что же мы выпили? — прищурился Джек.

— Вино Валентина является сильнейшим катализатором всех процессов в организме. Даже в вашем, вероятно. Если что-то должно произойти — с «вином» оно происходит в гораздо большем масштабе и быстрее. Любовь становится сильнее, острее, дольше, понимаете? Ради этого его и пьют наши жители. И если ваш дар совместить с влиянием вина Валентина на ваши с мисс чувства, то выходит очень похоже на то, что мне посчастливилось наблюдать.

Он называет это счастьем, а я назову несчастным случаем, если не трагедией…

— Вы хотите сказать, что огонь пробудился от вашего добренького напитка?! — Джек заходил по комнате кругами, в запоздалом сожалении сжимая череп. Буквально одна капля, и всё под откос!..

— Только катализатор, — покачал головой Валентин. — Произошло лишь то, что должно было произойти. Просто быстрее и сильнее. Но, к несчастью, в фокус попала ваша подруга.

— То есть, если бы мы не выпили тогда этот ваш чёртов катализатор, я бы не рисковал сжечь Салли одним прикосновением?!

— Похоже, что так. — Валентину хватило такта придать лицу сочувственное выражение. Сочувствие, которого он, очевидно, не испытывал.

— Откуда вы знаете? Что вы вообще знаете?!

— Странствуя по свету, я не закрываю глаз. И по природе любопытен. На самом деле, я не первый раз в Хэллоуин-тауне. И, надо сказать, при вас он изменился в лучшую сторону…

Джек качнул черепом, отметая неуместный комплимент.

— Ваш предшественник не мог использовать этот дар, по понятным причинам — ведь он не являлся целостным. А вот его предшественник… Я знавал его. Он использовал Хэллоуинское пламя вполне активно. А после постарался изжить все воспоминания о нём.

— Хэллоуинское пламя?.. — Повелитель тыкв остановился. Про такое он слышал в первый раз.

— Да. Поищите в своих архивах. Возможно, где-то и сохранились неуничтоженные записи. Хотя король Джонатан действовал наверняка.

Хэллоуинское пламя, король Джонатан… А Джек ещё считал себя сведущим в истории Хэллоуин-тауна. Похоже, в этой истории были выжженные страницы.

— Что такое Хэллоуинское пламя?

— Неотъемлемый дар правителей вашего сумрачного мира. Должно же его хоть что-то освещать… Или сжигать его врагов. И мне не совсем ясно, почему у вас он проявил себя так поздно.

Зато я, кажется, догадываюсь…

— И как мне теперь быть с этим пламенем и Салли? — Вот вопрос, который волновал Джека больше всего.

— Честно? Не знаю. Я же не всеведущ, хотя порой и кажусь таким. — Валентин развёл руками с лёгкой, приятной улыбкой. Но Джек уже не обманывался относительно его личных качеств.

— Вы давно на своём посту? — резко спросил он у гостя.

Тот усмехнулся.

— Весьма! Конечно, я не тот Святой Валентин, которого все знают и чествуют, но какая, в сущности, разница? Народу всё равно, старику — святость и нимб, молодому — город и власть. И волки сыты, и овцы целы, и пастуху вечная память, как говорится…

— Вы хотите сказать… — Очарование Валентин-тауна рушилось на глазах.

— Я хочу сказать, что я стал тем молодым. Когда-то. И говорю это, между прочим, человеку, который у себя в городе устроил миленький государственный переворот. Простите — не человеку. — Если это было оскорблением, то оно не удалось. — Так что мы очень похожи, не находите?

— Только я не убивал бывшего короля после свержения, — прошипел Джек. — Точнее, до.

У него было ощущение, что весь Валентин-таун во главе со своим лидером — одна сплошная фальшивка, завёрнутая в блестящую обёртку. Красивый сундучок с бантом, а внутри — страшная игрушка на пружине.

— А кто убивал? — тонко улыбнулся Валентин. — Отправил на небеса! А сам год за годом делаю его тяжкую работу. Вы же знаете, каково это — год за годом. — Он хитровато прищурился, глядя хэллоуинцу в глазницы, и явно залюбовался тем, что увидел. — Красивый огонь. Завораживает. Жаль, что дар королей Валентин-тауна ограничен нежными чувствами… Выглядит не так ярко.

Джек отвёл взгляд и сердито уставился на свои руки.

— Тогда надейтесь, что скоро вас сменит другой «молодой».

— О, это исключено! Все молодые связаны сердцами со своими подругами. А если юный купидон начинает отвлекаться от прекрасной психеи на скучные политические разговоры… то есть премилые существа, которые никого не оставят равнодушными.

— И тогда случаются «досадные одинарные похороны», верно? — понимающе подхватил Джек.

— Как хорошо, что мы на одной волне! — обрадовался Валентин.

— Вы просто… — Руки сами собой сжались в кулаки.

— Мудрый и дальновидный правитель, благодарю!

— Подлец.

— Это одно и то же, смею вас уверить! — Владыка сердец лучился довольством.

И этот человек тогда показался ему простоватым — своей краткой речью, ласковой отеческой улыбкой…

— Как вас зовут? На самом деле?

— Я похоронил старое имя тогда же, когда Святой получил святость. Оно стёрто.

— Зачем же вы здесь? Уж точно не для того, чтобы привести какого-то зомби-мальчика домой.

— Благими намерениями… Оставим мои мотивы. Считайте, что я решил немного развеяться. Думаю, это вам знакомо.

— Но почему же вы были так откровенны со мной? — Знать подноготную Валентин-тауна оказалось не так приятно, как думалось.

— Вы лицо незаинтересованное. А мы, представители элиты, должны держаться вместе, не находите? — Валентин помолчал, с задумчивой полуулыбкой глядя куда-то сквозь узорчатое окно. С тем же успехом можно было смотреть на пустую стену. — В крайнем случае, если вы не оцените оказанного вам высокого доверия, всегда есть премилые существа…

— Что же это за «премилые существа», о которых вы постоянно упоминаете?

— О, я горжусь тем, что привлёк их к себе на службу, хотя они могли бы оставаться частью вашего мира. Это прелестные суккубы².

Джек вздрогнул. Он хорошо знал эту породу, слишком хорошо. Слава Хэллоуину, что в их мире действительно не осталось ни одной подобной твари…

Заявление Валентина вполне тянуло на угрозу. Но желание лезть во внутренние дела Валентин-тауна как-то резко пропало. Джек и так уже узнал слишком много — так много, что весь романтический флёр их с Салли Дня Святого Валентина рассыпался горсткой пепла. Значит, они на крючке этого лощёного, благодушного харизматика с холодными глазами и нутром, более склизким, чем Текущий человек. Что ж, побудем скучными обывателями. Пока.

В душе всколыхнулось уважение и симпатия к бесхитростному и ворчливому Санте.

— Всё это чрезвычайно интересно и поучительно! — с притворным воодушевлением пропел Джек. — Ваш бесценный опыт стоит того, чтобы его перенять.

Валентин благосклонно кивнул, уверенный в своём превосходстве.

— И вы ещё должны мне услугу, помните, мистер Скеллингтон? — напомнил он.

— Прошу вас, называйте меня Джеком! Да, конечно, всегда к вашим услугам!

Ирония судьбы — попасть в должники за то, что попал на крючок. Посмотрим, что это за услуга… Ловля на живца — всегда самое волнующее. Но ещё один вопрос…

— А что если просто снять сердца? — Джек, конечно, не сильно надеялся…

Валентин посмотрел на Повелителя тыкв, как на ребенка.

— Ни снять, ни выбросить, ни разбить, ни…сжечь. Магия уже состоялась. Мой вам совет — даже не пытайтесь.

На крючке у крючкотвора. Подыграть ему.

Джек протянул Владыке сердец руку для искреннего рукопожатия и постарался внутренне успокоиться.

— За союз двух правителей! С вашего позволения, я не буду угощать вас напитками. — Повелитель тыкв изобразил на лице самую широкую и зубастую свою улыбку.

Валентин немного помедлил, но потом понимающе рассмеялся и пожал протянутую костяную ладонь. Ничего не произошло. Гость остался доволен.

Он огляделся и нашёл взглядом часы с пауком.

— А ты всё ещё собираешься на шоу, Джек?

Повелитель тыкв спохватился. По ощущениям, дело уже шло к вечеру, но часы упорно показывали без десяти двенадцать. Противотуманное зелье! Что за сумасшедшее, бесконечное утро…

Дипломатический азарт тут же схлынул. А ведь сейчас должен был быть дебют Салли… Теперь она нескоро будет в состоянии даже просто выйти из дома. "Из лаборатории", — поправил он себя. Дом у неё будет здесь! Рано или поздно… Сердца должны быть рядом.

Джек взял бутыль, стоящую на письменном столе и, жестом приглашая гостя за собой, быстро направился к выходу из дома, захватив по пути Итана и Зиро.

Вскоре они очутились на Центральной площади. Кислотный фонтан гулко изливал свои пенистые, мерцающие струи, как и столетия назад. Джек с трудом пробился сквозь толпу страждущих и надеющихся хэллоуинцев.

Надо было бы что-то сказать, и если бы рядом стояла его психея, он бы знал что… Но он был один. Не считая всего города и гостя «с юга».

Не будет никакой речи. Под пытливыми взглядами затихшей толпы Джек молча вынул пробку из бутыли и вылил содержимое в фонтан до капли.

---

Примечания:

¹ Отсылка к мифу об Амуре (Купидоне) и Психее.

² Суккýб, — в средневековых легендах — демон похоти и разврата, посещающий ночью молодых мужчин и вызывающий у них сладострастные сны. Часто описывается как молодая привлекательная женщина, однако, имеющая когтистые ступни и иногда перепончатые крылья. (Википедия).

Сцена под кодовым названием "Эпичная ссора" задумалась одной из первых в этом фике, и я к ней долго шла. Правда, изначально задумывалось, что всё-таки Джек в гневе "тронет" Салли... Но я не смогла.

Прошу вас, оцените получившуюся "эпичность" :)

А вот грязная политика Валентина наоборот родилась спонтанно...

Примечания:

Арт к главе https://www.instagram.com/p/B1bb-J_o7Dg

Эостре — название одного из шабашей ведьм, уже упоминался, празднуется 21 марта, в день весеннего равноденствия. После него день становится длиннее ночи.

---

Рука невыносимо горит. Ничего не существует на свете, кроме боли. Заморозить. Ампутировать. Что угодно! Лишь бы избавиться от этой боли… О-о, шприц? Прекрасно! Почему ж так долго?! Скорее, скорее, блаженное забытье! Нет? Только местно? Жестокий…

Я что, животное? С каких это пор физическое стало для меня первично? Что такое фи-зи-чес-кое? Низменная материя… Ма-те-ри-я. Когда-то я была сшита из неё. А что теперь? Ткань и листья не могут болеть. Зачем?! Чувствую… Что? Всё.

Это невозможно. Я читала твои книги по биологии и анатомии. Это не-воз-мож-но. Никак. Никогда. Неживое живым не сделаешь. Сложные, почти неповторимые в пробирке биохимические процессы. Миллионы лет эволюции. Изменчивость, наследственность и отбор. Какой-то странный механизм запуска. Это сродни чуду. Это и есть — чудо. Одна клетка. Две клетки. Четыре клетки. Геометрическая прогрессия. Кровавое изгнание. Из рая. А при чём тут я? Я родилась мёртвой. Из мёртвого живое не сделаешь. Я повторяюсь.

Ты что, чёртов гений?! Тогда убери эту боль… Если ты смог совершить великое, зачем останавливаться на малом? Ты злой гений или добрый? Что есть добро и зло? Слишком возвышенно. Я же всего лишь горелая тряпка. Запах гари повсюду, забивает ноздри. Я не могу смотреть. Я не хочу этого видеть. Закрыть глаза и никогда, никогда не открывать…

Нет! Там я опять увижу его! И уже не смогу себя защитить… Ещё шприц? Только местно, пожалуйста!.. Не надо! Не…

Темнота.

С усилием разлепить веки. Всё плывёт и сливается перед глазами, предметы окружены радужными ореолами. Где я? Догадаться даже сейчас нетрудно. Гудящие приборы, запах озона и химикатов. Твёрдый холодный стол. Ремни, притягивающие ноги и одну руку. Левую.

Передёргивает от воспоминания. С трудом скосить глаза вправо. Лучше было этого не делать… Чернота, ближе к плечу переходящая в волдыри. А вместо ладони — бесформенная масса с обугленными пеньками на месте пальцев.

То, что спасало в кошмаре, чуть не убило сейчас.

Кошмар…

Что-то смутное, нехорошое и… новое я вижу в своём наркотическом забытье. Ещё более жуткое, чем раньше. Более опасное и окончательное. Что-то, ломающее саму мою суть. И я не поднимаю больше руки, чтобы защитить себя. Да и зачем? Кругом обман и предательство. Самого близкого. Как нож в спину. И боль, неотступная и вечная, как страх и туман.

Зелье. Моё зелье. Слабый интерес… Получилось ли? В любом случае — уже без меня. Да и всё равно теперь. Одно желание — метлу в руки, ввысь и резко вниз, в землю. И никто больше не будет издеваться над моим телом и над моей душой…

Темнота.

Громадный аппарат, вальяжно улетающий в закат. Как он сказал, дирижабль?.. С помпой и блеском, под восторженные крики и восхищённые взгляды. Но при чём здесь я? Это не моё прошлое. У меня нет прошлого.

Хлопо́к, искра, оглушительный взрыв — и жадное пламя за полминуты охватывает тугой, необъятный корпус и крошечную гондолу. Почему же это вижу я, причём изнутри и снаружи одновременно?

Темнота.

Кто это? Склонился надо мной. Слишком большая голова, узкопосаженные глазки за тёмными очками. Мне кажется, или такое уже было? Что, опять всё сначала, линией вытянется жизнь от разряда тока до сжигающего пламени? Что бы я тогда изменила?..

Нет, прошлое прошло. Есть только это настоящее. Наполненное болью и горькими воспоминаниями. И голосами.

Я не слышу голос, но он звучит в голове.

Я за ней. Я позабочусь о ней. Так или иначе… Она теперь не твоя забота.

И другой, слышимый.

— Убирайся вон! Я её создатель, и только я могу её починить! Вокруг башни защитное поле, имей в виду, ты, чёрный летающий балахон! Ни атом не пролетит!

Отдай её мне.

— Пошло к чёрту!

Это за мной. Почему он не согласен?..

Воздух искрится и шипит. Жужжание невыносимо давит на слух. Или шипит то зловещее существо с блестящей косой наперевес. Что сильнее: магия или наука? Сегодня, кажется, наука.

Я ещё вернусь. И за тобой тоже, — удаляющийся шелест незримого голоса.

— Смотри, как бы я за тобой не вернулся! — сердитый окрик вслед. — Хм-м… — последнее уже ко мне. — Ну и задала ты жару, несносная девчонка!

Да, пламя — моя судьба. Огонь, иди со мной.

— Говорил же я тебе: пересиди этот день дома! Нет же, попёрлась… — шумные, возмущенные вздохи. — Ну и что мне теперь с тобой делать? Уже это, Умертвие, приходило, за тобой, между прочим! Ч-чёрт его знает, что бы оно там решило относительно тебя… Выглядишь ужасно.

А мне всё равно. И то, другое. Дайте мне уже добраться до моей комнаты. А там есть окно. И есть метла или нет метлы — результат будет один, с моим нынешним телом.

Что за шум опять? Жужжание с щелчком отключается — какая сразу звенящая тишина.

— Отпусти её, Виктор. Пожалуйста, — неожиданно мягкий звук этого голоса.

— И не подумаю. Иди, Хельгамина.

— Когда-то ты называл меня по-другому…

Вздох.

— Когда-то всё было по-другому… Хельги…

— Просто дай нам попробовать! Сегодня ночь Эостре. Единственный шанс в году! Если не сегодня, то либо Умертвие, либо ждать до Хэллоуина… Если она дождётся… Ты же видишь, как ей плохо. И не только физически. Дело же не в одной руке…

— За руку кое-кто мне ещё ответит!

— Пусть отвечает, потом, но сегодня Весеннее равноденствие! Верховная ведьма, весь шабаш, Мать-земля помогут ей восстановиться!

— Не верю я в ваши штучки.

— Тебе придётся, Виктор. Посмотри в окно. И это сделала она — не мы с Зельдой.

— Хм-м…

— Ты и сам сильно её истощил, хотя ей и казалось наоборот. Пожалуйста! Я никогда ни о чём тебя не просила… И не попрошу.

Молчание.

— Хорошо, что сбросила с хвоста свою озабоченную сестрицу… Ладно, Хельги. Забирай её на одну ночь! Отвечаешь головой! И… сама если что пойдешь к Джеку. Сдаётся мне, он так просто от неё не отстанет… Долбился тут, чуть дверь не выломал. И она же не огнеупорная, хм… Пришлось под ток поставить. И поле… Неважно.

Зачем он меня преследует? Дожечь? Или то, что во сне?..

— И не уроните её там!

— Спасибо, Виктор.

— Ладно, ладно!

Укол в обгоревшее плечо правой руки.

— Это заморозка. До утра хватит.

Укол в грудь.

— Сейчас очнётся. Забирай.

От места укола разливается горячая струя, доходит до конечностей (кроме отключённой правой руки), до головы. Глаза уже невозможно держать закрытыми, они распахиваются сами собой, дыхание убыстряется, ноги и рука подрагивают. Встать! Бежать! Лететь!.. Жизнь струится по имитации вен. Жизнь снова набирает обороты.

Салли резко выдохнула и очнулась окончательно. Над ней с ласковым, встревоженным взглядом стояла Хельгамина. Док отъехал на другой конец лаборатории и исподлобья наблюдал за своей подопечной, словно сдав её с рук на руки на эти сутки и последним уколом сняв с себя всякую ответственность.

Ремни уже были отстегнуты, и Салли спустила непослушные ноги на пол.

Хельгамина протянула руки, готовая подхватить её, но Салли удержалась сама. Она затравленно огляделась, стараясь не замечать чёрную, бесчувственную руку.

— Где моя метла? — спросила она охрипшим голосом.

— Ждёт тебя у двери, моя дорогая. Зельдаборн снаружи, мы прилетели за тобой. Сегодня Эостре, и ты летишь с нами, как я и обещала.

— Зачем?

Они медленно спускались по пандусу вниз. Снаружи, пританцовывая от нетерпения, их ждала Зельдаборн.

— Есть шанс восстановить твою руку. И то, что глубже…

— А смысл…

— А ты оглядись!

Кругом, насколько хватало глаз и не закрывали обзор дома, был чистый, прозрачный воздух. И солнце, солнце, позабытое за эти дни, освещало ставшие людными улицы косыми закатными лучами.

— О-о… — вырвалось у Салли.

— Твоя заслуга! — гордо сказала Зельдаборн, подходя к ней.

Несколько хэллоуинцев заметили Салли и остановились, глядя на неё и покачивая удивлённо головами. Она инстинктивно отступила на шаг.

— Не бойся, — успокоила её Хельгамина. — Ты теперь вроде открытия года…

— Подожди, дай лучше я расскажу! — толкнула её локтем сестра. — Тебе всегда не хватало красноречия! Я вообще удивляюсь, как это Финки отпустил её, когда его пошла просить эдакая флегма… Хотя, может, с ним ты погорячее…

— Хватит уже, — беззлобно отмахнулась Хельгамина. — Полетели, на ходу расскажешь. Летим медленно и плавно, не забывай, что Салли может держаться только одной рукой.

— Обижаешь! — возмутилась Зельдаборн.

Ведьмы проследили, чтобы Салли устроилась на метле, и осторожно взлетели, держа её между собой.

Кавалькада взяла курс на восток. Салли было приятно снова ощутить на лице прохладное дуновение свежего ветра, но чего-то недоставало… Словно в груди погасло солнце или сломался внутренний стержень… Что-то невидимое, но самое главное. Лопнуло, как перетянутая струна.

Зельдаборн тем временем со вкусом начала рассказ.

— Значит так. Третьего дня это было. Мы стояли в первом ряду и всё видели до точки! Джек зажал, конечно, речь вначале и просто вылил твоё зелье в фонтан, довольно бездарное вступление, надо сказать. Обычно он умеет изо всего сотворить шоу… Но что началось потом!.. От чаши начали расползаться струи прозрачного воздуха, некоторые по глупости их даже сторонились! — Ведьма ухмыльнулась. — И жуткие стоны кругом! Все ошалело оглядывались, но никто и рта не раскрыл! Стонал сам туман! Чтоб мне в девках вековать! Как живой! Животный такой стон… И потом туман начал схлопываться как бы внутрь себя по всему городу! Только мокрое место на земле оставалось. Лужи уже высохли, хотя Хельги, кажется, припасла пару пробирок этой водички для бывшего… Ой! По голове не надо, мы же в воздухе!.. Жаль он не видел, да, Хельги?.. Я бы зуб отдала за то, чтобы видеть его лицо!

Хотя мне вот гость из дальних краев приглянулся! Такой благообразный, чистенький. А взгляд! Так и проникает под одежду… То есть, я хотела сказать, в душу… Пропал потом — и поминай как звали. Ладно, подождем, пока помрёт, и отыщем… Да не отвлекаюсь я! Джек вот выглядел так, как будто сам удивился, что всё получилось, хех. Ничего, вышел потом из ступора и всем громогласно объявил, что это твоя заслуга! Что своим избавлением от этой напасти город обязан Салли Рэгдолл, ну и нам, скромным ведьмам тоже, любить нас и жаловать, чествовать и носить на руках, ублажать там по-всякому…

Хельгамина нарочито покашляла, останавливая поток слов увлёкшейся сестрицы.

Салли отрешённо слушала этот хвастливый рассказ, провожая задумчивым взглядом убегающие вдаль чистые улицы, и пыталась найти в душе хоть росточек радости. Пусто. Как будто огонь сжёг не только руку.

— А награда? — задала вопрос она без особого интереса.

— Ой, а я даже забыла спросить! — всплеснула руками Зельдаборн в притворном удивлении.

"А посылали к нему будто бы за наградой", — отстраненно отметила себе Салли. Сводницы.

Город остался позади, потянулись бескрайние поля, освещённые закатным солнцем. Салли показалось, или светило понемногу теряло тыквенные очертания и становилось просто круглым? Хельгамина молча всматривалась вдаль. Зельдаборн, хихикая, строила грандиозные планы на будущую награду. На Салли никто не смотрел, хотя летели они рядом.

А дальше её ждёт сборище незнакомых ведьм, где она будет чувствовать себя чужой. А потом возвращение — и снова стол, ремни и шприц. Под куполом защитного поля, за дверью под напряжением. Док теперь её так просто не выпустит. Сейчас или никогда!

Достаточно было одной только мысли, но Салли, судорожно вздохнув, напоследок оглянулась назад, на коснувшееся горизонта солнце, и буквально одно мгновение промедлила. Ручка метлы дёрнулась, и в тот же миг две руки схватили её железной хваткой.

— Ты это дело брось, дорогуша, — непривычно строго сказала ей Зельдаборн. Глаза ведьмы, обычно ореховые, ярко светились янтарным блеском. — Я тоже бывала в чёрном отчаянии, я тебе рассказывала. И, видишь, ничего, жива, ну не совсем, конечно, но уж поживее иных вялых людских дам! Жизнь богаче.

— Эостре уже почти в своих правах, скоро тебе станет легче. — Голос Хельгамины звучал мягко, почти нежно. Серо-стальные глаза отливали лазурью. — Смотри! — Она кивнула куда-то за спину Салли.

Салли оглянулась и с изумлением увидела, что голые прутья её метлы оживают, покрываются узкими салатовыми листочками и, наконец, на них распускаются бледно-розовые цветы олеандра.

И это изумление — первое живое чувство за дни беспамятства и бесчувствия. Салли перевела взгляд на метлы ведьм. Они тоже шелестели зелёными листьями, только без цветов. Хельгамина щеголяла серебристо-зелёными ивовыми прутьями, у Зельдаборн была метла из орешника. Обновление… Это было бы здорово. Но маловероятно.

— Смотрите, смотрите! — живо крикнула Зельдаборн, показывая пальцем на закат.

Все обернулись. Солнце, верхний край которого уже почти канул за горизонт, вдруг озарило небо прощальным весенне-зелёным лучом. Зельдаборн в восторге расширила глаза, глядя на Салли, и крутанулась в воздухе.

— Это тебе знак! Счастливый! Зелёный луч в преддверии Эостре — это… Умереть не встать!.. Всё, солнце село! Э-э-о-о-о-стре-е-е!!!

Зельдаборн ликующе завизжала и принялась хаотично летать вокруг спутниц. Хельгамина, к немалому удивлению Салли, вдруг подхватила этот победный вопль, сделала вид, что оттолкнулась от воздуха и припустила похлеще сестры. Зельдаборн довольно взвизгнула, и сестры начали с озорными криками гоняться друг за другом на своих зазеленевших метлах, выписывая спирали, восьмёрки и мёртвые петли, уходя в пике и отвесно поднимаясь вверх.

Салли смотрела на них, и что-то оживало в её душе, какая-то детская, восторженная радость — из детства, которого у неё никогда не было. Как нежный розовый цветок на мёртвой ветке. Сам собой вырвался глубокий вздох, губы тронула лёгкая улыбка, глаза увлажнились… Ещё минута, и она бы лихо рванула вслед за ведьмами, наплевав на свою неустойчивость, но те сами подлетели к ней с дикими улыбками и сбившимся дыханием.

— Фу-у-у! — выдохнула Зельдаборн, вытирая пот со лба. — А ты ничего, Хельга, могёшь, когда сбрасываешь свою надутость! Я даже начинаю понимать, что в тебе можно найти.

Та только самодовольно хохотнула в ответ и снова взяла курс на восток. Некоторое время летели молча. Потом опять посерьёзневшая Хельгамина сказала:

— Салли. Речь пойдет про твоё Антагонное зелье. Это рискованно, но они, так или иначе, всё равно бы узнали. А победителей не судят. Я думаю, тебе будет предложено Посвящение в ведьмы. Подумай.

— А чем это может мне грозить? — С некоторых пор малознакомые ритуалы, связанные с произнесением всяческих клятв, вызывали у Салли обоснованные опасения.

— Хельга говорит о том, что если ты примешь Посвящение в ведьмы, то плакал мой выигрыш текилы. — Зельдаборн тем не менее тоже стала серьёзной. — Ведьмы дают обет целомудрия. Официально. Хотя, разумеется, никто не запрещает ходить налево, право и другие стороны. — Она подмигнула, опять разулыбавшись.

— Вообще говоря, это запрещается, отвлекает, — поправила Хельгамина. — Но кто вон за ней проследит, — безнадёжно махнула она рукой на сестру.

Вот как. Салли просто не могла начать думать об этом. Бросить всё, навсегда разрешить для себя все сомнения было соблазнительно. Посвятить себя созданию зелий и другим ведьмовским премудростям целиком. С полным правом веселиться на разуздалых шабашах. И так всю условно бесконечную жизнь… Не быть ни к кому привязанной. Или быть никому не нужной. Что это: свобода или одиночество? Наверное, решать придётся на месте, интуитивно, отдавшись моменту.

— А можно варить зелья, не будучи посвящённой ведьмой? — уточнила она.

— Ты ж варила, — хитро улыбнулась ей Зельдаборн. — А правила существуют, для того, чтобы их нарушать, это ж так весело!

— Пока не наваришь чего-то такого ядрёного, что на тебя обратят внимание! — с притворным воодушевлением подхватила Хельгамина. — И развеят по просторам! Случаи бывали. Так что, Салли, ты рисковала. И слава Хэллоуину, всё получилось. Мы почти на месте, дамы.

Под тремя наездницами раскинулся тёмный лес — ни конца, ни края. Ни ветерок не шевелил кроны вековых деревьев, не пели птицы, лес казался замершим в ожидании. В сумерках было видно рыжее зарево, поднимавшееся над обширной поляной в самой чаще. Опять огонь. И к этому центру притяжения с разных сторон приближались тёмные фигуры на метлах. Другие ведьмы. Салли никогда бы не подумала, что их может быть СТОЛЬКО. Похоже, потусторонний мир не ограничивался небольшим Хэллоуин-тауном.

— Откуда их столько? — спросила она шёпотом.

— Кто живёт сам по себе, кто сбивается вместе и оседает на Ничьих землях… А некоторые даже из мира людей!

— Они что, живые?

— О да! Пока. Мир больше, чем тебе казалось, а? Держись нас и ничего не бойся!

Салли несмело оглядывалась и старалась спрятать за спину бесполезную руку. Куда там! Подлетавшие поздороваться ведьмы окидывали её внимательными взглядами колдовских глаз, и Салли становилось не по себе.

Над поляной, озарённой чудовищным костром, в воздухе уже становилось тесновато, и ведьмы постепенно опускались на землю. Хэллоуинки тоже пошли на посадку. Салли тут же попыталась отойти подальше от костра, в тень деревьев, но Зельдаборн удержала её за талию.

— Нет уж, твоё место в партере, — шепнула она Салли на ухо.

Ведьмы всё прибывали, и вот уже целые толпы окружили костёр. Тут были старые и молодые, уродливые и прекрасные, и просто ничем не примечательные ведьмы. Поношенные мантии и шляпы самых причудливых цветов оттеняли яркие глаза. Ведьмы разбивались на кучки, шумно приветствовали друг друга, громко смеялись, хвалились новыми зельями, мерялись метлами, хихикая, рассказывали на ушко про нарушения обета и чего-то ждали, поминутно поглядывая в темнеющее небо. Костёр полыхал сам по себе на голой земле, дрова не питали его, и дыма не было тоже.

Нетерпение всё нарастало, разговоры стали распадаться и затихать. Все смотрели в небо. И вот на фоне восходящей луны показался ещё один тёмный силуэт. Когда он приблизился, Салли разглядела обычную на вид ведьму, в самой неприметной чёрной мантии, на расцветшей метле из бузины.

Все расступились, освобождая всаднице место.

— Верховная ведьма, — прошептала Зельдаборн. — Только у неё может быть метла из бузины.

— Бузина означает связь между концом и началом, жизнь в смерти и смерть в жизни, — шептала в другое ухо Салли Хельгамина.

— Как её зовут? — спросила заворожённо Салли.

— Ты что! — шикнула на неё Зельдаборн. — Никакая ведьма не раскроет своего настоящего имени! Его знает только она сама и ду́хи! Наши-то имена тоже только для других, а настоящие… Мы сами не знаем их друг у друга. Если что, зови её Лилит. Это служебное имя, вроде как… Повелитель тыкв.

"Могли бы взять другое сравнение", — обречённо подумала Салли, которой только-только удалось немного отвлечься.

Лилит окинула взглядом поляну и приветственно развела руки. Глаза её светились бледным лунным светом. Невозможно было понять, сколько ей лет. Гладкое лицо, но с глубоко залегшей морщиной между бровей. Отливающие золотом волосы. Девичья фигура. Но язык бы не повернулся назвать её молодой.

Толпа загудела и замахала руками. Верховная ведьма спикировала вниз и вскоре встала рядом со своими подругами по ремеслу, как равная. Никаких тронов или сцен. Но остальные ведьмы почтительно расступились, образовав полукруг. За спиной Лилит остался жаркий бесшумный костёр.

Салли постаралась спрятаться в тени своих спутниц, но Верховная ведьма нашла её взглядом и негромко сказала в абсолютной тишине:

— Выйди в центр круга, Салли. Приветствую тебя! — Лицо Лилит было спокойно, как маска, только губы слегка шевелились.

Салли вздрогнула, все взгляды устремились на неё. Внезапно она пожалела о своём старом, неброском платье. Красное ей теперь казалось излишне вычурным.

Инстинктивно пряча обгоревшую руку за спину, она робко вышла в центр полукруга и остановилась перед Лилит. Та была ниже и тоньше, но взгляд лунных глаз вызывал желание сжаться в комочек и исчезнуть.

— Я вижу, тебе нужна сила Эостре, обновления. Здесь. — Верховная ведьма коснулась её повреждённой руки. — И здесь. — Лёгкое касание грудной клетки.

Салли не могла отвести взгляда от глаз ведьмы. Они резали, как скальпель Финкельштейна, вскрывая слой за слоем.

— Ты сварила Антагонное зелье. — Голос Лилит звучал без осуждения или удивления.

В толпе ведьм пробежал изумлённый шепоток, некоторые в страхе сделали жест «чур меня».

— Оставайся же единственной, кому это удалось. — Лилит слегка возвысила голос, обращаясь ко всем, но глядя по-прежнему на Салли. — Решение по Антагонному зелью остаётся в силе. Запрет.

Все согласно закивали и загомонили.

— А тебя, — продолжила Верховная ведьма, и все тут же замолкли, — можно было бы в равной степени развеять или наградить за это.

Салли неуверенно переступила с ноги на ногу, не зная, как ей реагировать. Тишина и сотня взглядов давили на неё, прижимая к земле. Похоже, сейчас решалась её судьба. Не она ли час назад пыталась окончить всё сама? А сейчас решение этой ведьмы вдруг почему-то стало для неё важно.

Лилит, видимо, сняв своим хирургическим взглядом ещё слой с души, внезапно чуть приподняла уголки губ и сразу стала похожа чуть ли не на девочку-подростка.

— Я не могу развеять такое уникальное создание. Мёртвое и живое одновременно. Рождённое мёртвым и ставшее живым настолько, что даже обрело настоящую, рабочую кровь.

Салли краем уха услышала, как с облегчением выдохнули хэллоуинки.

— Я обязана предложить тебе Посвящение. Но вижу, что душа твоя несвободна. Решать тебе. Многие, — она наконец отвела глаза от Салли и пригвоздила нескольких ведьм к месту своим потусторонним, гипнотическим взором, — пренебрегают нашими обетами. Но они никогда не достигнут величия. Береги свою чистую кровь, если хочешь занять моё место.

Салли чуть не задохнулась — так это было неожиданно. И судя по сдавленным возгласам у неё за спиной — не для неё одной.

Лилит ждала ответа, немигающим взглядом глядя на Салли. Вот и пришёл момент, в который она собиралась принять спонтанное решение. Да нет, не может и никогда и не было у неё никакого выбора. Какие обеты, когда от одной мысли о нём она словно падает в портал или несётся вниз на метле со скоростью свободного падения? Она бы, кажется, всё сейчас отдала за один тёплый поцелуй... Одиноко спускаться с тёмного неба и решать, кого развеять, а кого наградить — определенно не её путь. Да, её душа несвободна.

А ведь она только что чуть не убила не только себя, поняла вдруг Салли с ужасом. Надо теперь это постоянно держать в голове.

— Я могу это вынуть. — Верховная ведьма, похоже, читала мысли. — Только сегодня. Эостре — день прощания со всем отжившим, в том числе и отношениями. — Лилит показала раскрытой ладонью на грудь Салли, где, как бомба замедленного действия, пульсировало механическое сердце.

Нет здесь ничего отжившего — самое, что ни на есть, живое!

Салли отступила на шаг, здоровой рукой прикрыв талисман, и смело посмотрела ведьме в глаза.

— Нет. Только через мой труп. — Это были первые слова, ею сказанные, и звучали они уверенно и громко. — Я уважаю вас и ваши обеты. И я уважаю себя. Я бы не стала их нарушать, дав однажды. Поэтому я остаюсь простой подмастерье при ведьмах Хэллоуин-тауна.

Лилит ещё несколько секунд смотрела на неё своим рентгеновским взглядом и наконец прикрыла глаза.

— Редкая честность. Перед собой и окружающими.

Она подняла свою метлу и отломила от неё веточку.

Шабаш загудел от возбуждения.

— Возьми. — Лилит вложила бузинную ветку в руку Салли. — И пусть огонь отдаст то, что взял без спроса. — Она обернулась и широким жестом показала на пылающий костёр. — Иди.

— Куда?! — Салли нерешительно переводила взгляд с Лилит на огонь, отказываясь верить, что правильно истолковала её слова.

— Всё будет хорошо, — с неожиданной мягкостью в голосе Верховная ведьма развернула Салли лицом к костру и слегка подтолкнула. — Сожми бузинную палочку и иди. Не бойся.

Салли испуганно отпрянула.

— Этого огня не было в моём пророчестве!

— Пророчества редко бывают полными. — Лилит расфокусировала взгляд, и продольная морщина рассекла её гладкий лоб. — В твоей судьбе слишком много огня. А Гизела… Тоже не лучшим образом соблюдала обеты. Это порой туманит её ви́дение.

Салли словно дали под дых. А она уже так верила в пророчество, как в неоспоримую истину… Тысячи вопросов опять взметнулись языками пламени…

Лилит предупреждающе подняла руку.

— Гизела сказала правду. Верь ей. И если бы ты приняла Посвящение, мы бы могли обсудить твои вопросы. Но теперь я могу вернуть тебе только физическое. Иди. Каждая ведьма или полуведьма должна побороть свой страх огня. — Лилит в третий раз показала рукой на костёр. Ведьмы перетаптывались и уже выказывали нетерпение, Лилит ждала, заморозка постепенно начинала отходить, и Салли ощущала покалывающее жжение в чёрной руке.

Она со всей силы сжала бузинную веточку в кулаке левой, закрыла глаза и, вскрикнув, одним прыжком перескочила границу колдовского пламени. Салли стояла в центре костра и смотрела, как горит всё её тело. Но пламя не опаляло, оно было тёплым и ласковым. Оно выжигало тревоги, обиды, боль, даже страх. Оно вытягивало химические вещества, которые сделали её такой неуравновешенной и злой, заставили наговорить все эти гадости… Джеку. Да, не бойся этого имени. Сама ударила и сама получила жаркую расплату. Джек её предупреждал. И пальцем не тронул, как и обещал.

Платью повезло не так сильно. Огонь, бережно обходя тело, быстро сжигал тонкую ткань. Похоже, желанию полетать на метле обнажённой суждено осуществиться сегодня…

Правую руку начало немилосердно жечь. Салли глянула на неё и оторопела: сквозь черноту проступали участки здоровой кожи, они становились всё больше и больше. А обгоревшие места тёмными хлопьями облетали и смешивались с языками огня. Даже пальцы вновь вытягивались и обретали привычную форму и цвет. Возрождение… Салли приложила невредимую правую руку к груди и глубоко вдохнула согревающий воздух. Порванная струна внутри снова пела. Сердце стучало.

Не отдам. Это — моё. И твой огонь мы приручим… «Снаружи жить с огнем…»

Я чувствую, что в силах тебя простить. Ты всё решил за меня, со свойственной тебе импульсивностью. Но ты честно хотел, чтоб было лучше. Как всегда.

Бузинная веточка дымила и тлела в ладони, но не горела. Салли почувствовала, что пора.

На прощание погладив пламенный воздух, она вновь пересекла границу между тёмным миром и искрящимся волшебством. Салли без стеснения оглядывалась по сторонам, взгляды незнакомых ведьм больше не смущали её. Она наполовину одна из них. В душе воцарился мир, какого она не знала, кажется, никогда. Все последние недели она жила на грани, но теперь больше никакого надрыва. Побочные эффекты эксперимента, которые она раньше принимала за силу и радость, чуть не выжгли её дотла.

Лилит подошла сзади и накинула Салли на плечи какую-то одежду. По телу пробежала дрожь.

— Гонки нагишом на метлах у нас обычно на Вальпургиеву ночь. — Голос её потеплел, и в нём проскользнуло что-то живое, в глазах мелькнула искорка веселья. Мелькнула и погасла. — Но я тебя не жду. Если, конечно, твоё решение останется неизменным.

Что ж, это справедливо…

— Спасибо, — с чувством сказала Салли.

Верховная ведьма кивнула и громким юным голосом обратилась ко всем:

— Эостре!

По рядам ведьм прокатилась волна, и все начали с разных сторон подходить к костру, с радостным визгом вступать в него, смеясь, вертеться и плясать среди струящихся столбов огня. Их старая одежда сгорала, как и все их отжившие, ненужные эмоции, отношения, неприятности. И каждая выходила обновлённой, ожившей, очищенной…

Ведьмы по очереди покидали костёр и облачались в зелёные одежды с медной отделкой. Такое же платье на пуговицах было и на Салли. Хельгамина и Зельдаборн подлетели к ней, глаза их блестели радостью и гордостью. Они сгребли её в охапку и закружились вместе с ней.

— Ты молоде-ец! Заслужить уважение Лилит, чтобы она дала тебе ветку от своей метлы — это ещё надо постараться! Береги её!

Салли посмотрела на ветку, всё ещё зажатую в руке. На вид совершенно обычная. Она переложила веточку в правую руку, с наслаждением сжала и разжала вновь живые и послушные пальцы. Какое удивительное чудо!.. Жизнь богаче, да.

Что было дальше, Салли осознавала смутно, охваченная эйфорией. Когда все ведьмы вышли из костра, они взялись за руки и принялись водить вокруг него хоровод. Салли уже в этом не участвовала, издали слушая чарующие, распевные песнопения на непонятном языке. И через какое-то время костёр начал вытягиваться вверх, бледнеть, гаснуть… И вот это уже не костёр, а ясень в три обхвата с пышной зелёной кроной. А прямо над ним, как корона — бледная и далёкая луна.

Салли поняла, что праздник приближается к концу. Ведьмы подходили к дереву, обнимали его и прощались друг с другом. Салли тоже хотела коснуться шершавой коры и направилась к огнерождённому ясеню. Она обхватила могучее дерево руками, прижалась к нему лбом и закрыла глаза.

Дай мне сил и мудрости. И спасибо за всё…

Что-то кольнуло её, и она обернулась. Лилит. Она единственная осталась в чёрной мантии. Видимо, ей не от чего избавляться.

— Не выходи из дома до Белтейна, Салли. Не общайся ни с кем, кроме тех, с кем живёшь. Тебе грозит опасность. Чистоту твоей крови попытаются осквернить. Я вижу. — Глаза Верховной ведьмы светились в темноте, как две луны, и смотрели сквозь Салли. Морщина на лбу углубилась.

"Мне всегда грозит какая-то опасность, — устало вздохнула Салли. — В том числе от того, у кого я живу".

Похоже, «счастливо» и «долго» в её жизни не могут сосуществовать.

— Могут, — ответила на её мысли Лилит. — Но путь тернист. Ты переродишься в огне. Ещё и ещё. Большего я тебе раскрыть не вправе. Береги чистоту, пока сама не решишь с ней расстаться. Прощай, полуведьма! Здесь наши пути расходятся.

Салли медленно кивнула и по наитию преклонила колени. Лилит слегка коснулась её волос и шепнула что-то на древнем языке. Последний взгляд лунных глаз — и она отвернулась, миниатюрная, неприметная и всемогущая.

* * *

— Нет, ну кто бы мог подумать! — кудахтала Зельдаборн. — Такое ощущение, что вокруг тебя вечно что-то происходит!

Хэллоуинки летели домой. Позади вот-вот должно было показаться восходящее солнце. Обновлённый лес готовился проснуться с пением птиц и шёпотом ветра.

Салли оглянулась. Огромный ясень уже почти не выделялся на фоне леса, и ей стало немного грустно, что она видит его в последний раз. Он был тёплым. Салли прислушалась к себе. Мир и покой в душе. И толика огня обновления, огня Эостре, поселилась там. «Внутри его нести». Всё так. Всё так, как и должно быть.

— Ты не составляла свою натальную карту? — не унималась Зельдаборн. — Ставлю свою непорочность, что там сплошь квадратуры и оппозиции! И Лунные узлы в каком-нибудь экзотическом месте. И Лилит, Чёрная луна, в соединении в Солнцем!..

— Да отстань ты от неё, — взмолилась Хельгамина. — Надоела твоя болтовня. Можешь хоть под конец Эостре помолчать и дать послушать тишину, непорочная ты моя!

Глаза ведьм постепенно блекли и обретали свой обычный неяркий оттенок. Зельдаборн на удивление притихла и только вздохнула.

— Считайте, что это я от пережитого стресса. Чуть ведь не прищучили сегодня, а! Всё, молчу, молчу…

Сила обновления, если и сказалась на сестрах, Салли этого не замечала. Сама же она оставила в огне Эостре разъедающую душу печаль, вязкий страх и жгучую злобу. Как легко и славно! С этого момента день будет длиннее ночи.

Будущее заточение на ближайшие сорок дней, туманные зловещие предсказания не страшили её больше. Пусть путь тернист, но она получит своё...

— Долго и счастливо!!! — прокричала она ветру и восходящему солнцу. Две живые, цепкие руки покрепче обхватили рукоятку метлы, и Салли понеслась быстрее бури, не заботясь о направлении.

Хэллоуинские ведьмы усмехнулись друг другу и чокнулись кулаками.

Примечания:

Арт с обложки как раз нарисован к этой главе.

---

Мэр тяжко вздохнул и вытер со лба выступивший пот. По правде сказать, весеннее солнце слишком уж пекло через высокий чёрный цилиндр — не иначе как с отвычки. Мэр опять повернулся своим мрачным лицом к ждущему ответа Тому-кто-живет-под-лестницей.

— Я не могу сейчас решить вашу проблему. Попробуйте сами договориться с Тем-кто-живет-под-кроватью. Или поищите Джека. Я только чиновник, избранный горожанами, я не могу принимать решения сам! — Двуликий сел на любимого конька, к чему располагали свободные уши. — И так пропал праздник в этом году!.. Сначала потеряли время на это Рождество, а я сразу говорил, что это плохая затея, спинным мозгом чувствовал! — Мэр горестно хлопнул себя ладошкой по щеке, и на ней осталась чернильная клякса. — Потом туман, та ещё напасть… И почти все тыквы погибли, из чего, спрашивается, светильники делать?! А теперь ещё и Джек самоустранился от всего, бродит где-то чернее тучи, злее чёрта… Нет, не нашего городского, а того самого… Идите и ищите его сами. Если не боитесь.

Тот-кто-живет-под-лестницей задумчиво обвил пальцами-змеями узкую мордочку да и почёл за лучшее отложить свою распрю с соседом до худших времён. Ну его, этого Повелителя-тыкв-не-в-духе. Лучше разбудить лихо где-нибудь в другом, более безопасном месте. Например, под кроватью.

Мэр, оставшись один, снова вздохнул и упёрся бессмысленным взглядом в какие-то бумаги. Никакой радости от избавления от тумана он не ощущал. Наоборот, он, грешным делом, надеялся, что морок послужит неплохим оправданием за проваленный финансовый год… Горожане порадовались день, два, а потом попривыкли. К хорошему быстро привыкаешь. Они погрузились в трясину своих обычных дел, сплетен, междусобойчиков и ненавязчивых ссор, разбирать которые теперь приходилось ему, Мэру. Этих даже могила не исправит.

Джек после того, как вылил зелье в фонтан, канул куда-то, а если и появлялся, то вид имел «не влезай — убьёт!» Когда Мэр невинно предположил, что теперь-то им ничего не помешает вплотную заняться праздником, то получил от Повелителя тыкв такую порцию яда, какой не было у всех окрестных гадюк, скорпионов и тарантулов вместе взятых. Мэр до сих пор дулся.

В Лечебнице Умертвия всё ещё оставались два еле живых зомби. Итана пока пристроили к мистеру Хайду, так как он, в отличие от Повелителя тыкв, хотя бы ночевал дома. К тому же, свежий воздух на полях ребёнку полезен, даже если он зомби.

Мэр вздохнул в третий раз, нервно закусил перо и поёжился. Вот с тряпичной куклой Салли случилось что-то непонятное — Финкельштейн заперся в башне вместе со всеми домашними и никого не пускал вот уже третий день, даже Повелителя тыкв. Не к добру, ох не к добру это. И как-то всё вышло легко и гладко с этим туманом. Слишком гладко.

* * *

Джек проводил взглядом последний испарившийся с коротким, отчаянным стоном островок тумана. Дело сделано. Душа пуста.

Дальше он действовал как во сне. Рассказать всем, чья это заслуга (лучше бы до, но хоть так, а то разгалделись). Дружески раскланяться с Валентином и пожать ему руку (и жаль, что пламя всё послушнее). Пожелать ему счастливого пути (и чтоб парочка ругару выжила и разорвала его). И мягкой посадки (и чтоб портал Валентин-тауна схлопнулся и расплющил его). Вытерпеть дружеские похлопывания по разных частям тела мужской половины населения. Избежать не очень дружеских объятий женской. И — унизительно сбежать.

Обречённо бродить вокруг защитного поля башни Финкельштейна.

А сердце болезненно и неровно стучит, и пульсация его больше походит на трепыхание умирающей бабочки, чем на прежнюю точную выверенность часового механизма.

Бесшумная чёрная тень — Умертвие — пролетает мимо. Только не это! Всё же не так плохо! Или так? Пострадала ведь одна рука! Или не только?..

Умертвие возвращается в одиночестве и шуршит Джеку: «Её создатель не справится. Он слеп и глух».

— Так спаси её!

«Я не спасаю. Я довершаю неизбежное».

— И что с ней будет?!

Хлёсткое движение косой.

Нет не будет! Что сильнее: тёмная, потусторонняя даже для их мира магия смерти или полученное в непрошеный дар, не вполне укрощённое Хэллоуинское пламя?

— Только через мой труп!

«Обязательно. Чуть позже».

Но Умертвие сторонится, и пятится, и отступает от разгоревшегося на ладони пламени.

«Мы ещё встретимся — с тобой и с ней».

— Ещё бы! В одном городе живём!

«Король Моранн тоже слишком надеялся на Пламя. И Джонатан. Где они сейчас».

— Это угроза?

«Это история».

Умертвие замолкает и неслышно проплывает мимо — к своим несчастным «пациентам». Довершать неизбежное.

История… Да, прежде чем активно использовать Хэллоуинское пламя, не мешало бы его изучить, а не как обычно... Силы оно вытягивает весьма ощутимо.

И Джек направился в место, которое всегда действовало на него успокаивающе — в городскую библиотеку, где работал его старый знакомый, зомби Шон. Если и можно хоть что-нибудь найти про пламя, то только там.

Большинство хэллоуинцев вы́сыпало на улицу и радовалось тёплому весеннему солнышку, которое высушивало лужи, оставшиеся от тумана, морило плесень, поселившуюся на стенах, дарило краски этому словно выцветшему, полинялому миру. Только вампиры попрятались в своём особняке в предвкушении не менее ясной лунной ночи. Горожане смеялись, обнимались и возбуждённо обсуждали, как бы им это дело отметить. Некоторые с удивлением упоминали тряпичную куклу Салли, но тут уж Джеку мало что удалось подслушать — в его присутствии все такие разговоры сейчас же стихали. Попросить что ли троицу разузнать… Нет. На кого он становится похож? Личная банда наушников…

Джеку оставалось лишь с ужасом, в самых мрачных красках представлять, что же там творится с Салли, которой он своим присутствием мог только вредить. Опять это чёртово бездействие! Он боялся сам себя и этого Хэллоуинского пламени, вновь и вновь отдаваясь кусачему чувству вины. Надо было предупредить её ещё тогда! И не пить это коварное вино Валентина. И много чего ещё «и не». И какая нелёгкая вообще понесла его в этот Валентин-таун, романтик недоделанный! Как будто чувства обязательно надо чем-то скреплять, а без этого они неминуемо развалятся, как кости без суставов. Да, та же нелёгкая, что когда-то бросила его в портал Рождества и так сложно и нелогично в итоге слила его судьбу с судьбой Салли… И зовётся эта нелёгкая то ли судьба, то ли душа. Та, которая потёмки.

Радостная атмосфера в городе, яркий, даже слишком резкий для отвыкшего зрения солнечный свет контрастировали с его внутренним состоянием, и от этого было почти физически больно. Вот сумрачная, прохладная библиотека — то, что надо.

Джек подошёл к тяжёлой двери и с усилием её открыл. Библиотекарь Шон, как всегда, сидел на своём месте, обложившись книгами. На улицу, разделять народные гуляния, его явно не тянуло. Интересно, он вообще заметил, что в городе что-то происходило? Или мир для него существовал только в границах воздвигнутых на столе книжных стен, где солнцем служила тусклая керосиновая лампа? С одной стороны, очень удобно…

Зомби с радостью встал навстречу Повелителю тыкв и поприветствовал его, не забыв, впрочем, заложить нужное место в книге.

— Привет, Шон! Что пишут? — И, не дожидаясь ответа, Джек сразу перешёл к делу. — Есть ли в библиотеке какая-то информация про короля Джонатана и его предшественников? — Спрашивать про Хэллоуинское пламя напрямую он не осмелился.

Шон изменился в лице. Расположение и приветливость тут же сползли с него, как человеческий цвет лица когда-то. Теперь зомби смотрел исподлобья, с подозрением и даже враждебно.

— Не знаю никакого короля Джонатана, и никакой информации тут нет и быть не может! — ответил он крикливо и замахал руками. — И вообще в библиотеке сегодня санитарный день, я просто забыл запереть дверь!

Джек даже опешил. Тут явно что-то не чисто…

— Шон, ты что, меня первый день знаешь? — Джек удивлённо развёл руками. — Мы же вместе вламывались в подземелье Уги давным-давно. Не говоря уж об остальном…

Шон тут же сдулся и утратил весь свой воинственный пыл. Он поскрёб подбородок зеленоватыми пальцами и тяжко вздохнул.

— Извини, Джек… Я, правда, тебе по гроб жизни благодарен за то, что ты меня тогда… это… убил. Здесь гораздо интереснее, чем смотрителем на кладбище. И гораздо дольше. Просто тогда же, когда тебя короновали, я попал сюда, под начало старого вампира Влада, ну ты помнишь его… Так вот он кровь (ну или что там?) из меня пил буквально литрами! Никогда. Никого. Не пускать. В закрытую секцию. Вот и сработала старая выучка… Я ж солдатом был до того, как стать смотрителем на кладбище…

Та-ак. Джек плотоядно потёр ладони. Тут и правда наклёвывается что-то любопытное. Закрытая секция, значит, хм-м… От него. Да ещё и спрятанная от глаз, как видно.

— А проведи-ка меня, Шон, в эту закрытую секцию. Всю ответственность я беру на себя, а старый Влад давно уже переусердствовал в мире людей да в нём и остался. Его там посеребрили.

Влада Джеку было не жалко — тот поддерживал Уги (даже если и являлся хранителем закрытой секции) и был ещё старой формации, излишне кровожадной в прямом смысле слова.

Шон поёжился от такой дилеммы, но понял, что Джек настроен серьёзно. Тогда он взял со стола фонарь, зажёг его и повёл Повелителя тыкв в самую тёмную, старую и пыльную часть громадной библиотеки, на ходу рассказывая:

— Я здесь относительно недавно, понимаешь, всего одного Повелителя тыкв…

"А хорошая единица измерения времени, надо запомнить", — подумал Джек. Только плавающая.

— ...А вот Влад повидал многих. И он мне всё вещал и вещал про историю… По правде сказать, у меня память не очень, я всегда больше старанием и усидчивостью беру… Но кое-что я запоминал. Главное, что мне врезалось в память: если придёт очередной король и станет интересоваться своими предшественниками, ни в коем случае ничего ему не показывать. Потому что это всегда кончается очередным пожаром в библиотеке. И ещё он сказал, что следующим хранителем буду я.

Они подошли к гладкой стене из плотно пригнанных чёрных прямоугольных камней. Шон снял с шеи цепочку с узким заржавленным ключом, больше похожим на штифт, и вставил в неразличимую щель между камнями. И тут же часть стены отъехала вперёд и в сторону, образуя узкий тёмный проход.

— А чего я ещё не знаю в этом городе? — посетовал Джек.

Библиотекарь нервно передёрнул плечами и первым шагнул внутрь. Из помещения не веяло сыростью и затхлостью, как того можно было ожидать. Наоборот, вошедших встретил сухой тёплый воздух. Шон засветил от своей лампы крайний фонарик, и вперёд, обгоняя идущих, поползла огненная змейка из настенных светильников, освещая тёмные стены с искрящимися прожилками кварца.

Коридор кончился, стены раздвинулись, и Джек с Шоном оказались в обширном помещении с высоким потолком и уходящими вдаль книжными шкафами. И только от силы две полки были заняты плохо сохранившимися бурыми свитками.

— И это вся закрытая секция? — насмешливо уточнил Джек. — Да в этом зале можно Хэллоуин проводить в дождливую погоду — весь город поместится! А информации — паук наплакал.

— А вот в том-то и дело. Это всё, что удалось сберечь от слишком любознательных последних королей, — мрачно объяснил Шон.

— Ну хорошо, — вздохнул Джек. — Дай мне полдня, и я постараюсь понять, что же в этих свитках такого особенного…

Зомби хмуро посмотрел на Повелителя тыкв.

— Я буду рядом.

Интересно посмотреть, как же библиотекарь сможет ему помешать в случае приступа пиромании…

— Как угодно. — Джек чуть поклонился в его сторону и, больше не обращая внимания, потянулся к первому свитку.

Обгорелые обрывки были любовно наклеены на более новый пергамент, видимо, в хронологическом порядке. Джек прочитал:

Год 591 до н.э. — год 541 до н.э.¹

Король Самайна — друид Лласар².

Был он худ и среброволос и посох имел из дуба. Пламенем владел, как и пристало королю. Почил по доброй воле, передав праздник, город и Священное пламя ученику — Кайльте.

Год 541 до н.э.- год 491 до н.э

Король Самайна — друид Кайльте…

И дальше в том же духе довольно сухое изложение линии передачи «праздника, города и пламени» от одного короля к другому. И все они были друидами.

Постепенно Самайн в летописи заменялся Хэллоуином, город стал называться Хэллоуин-тауном, а пламя — Хэллоуинским. И, что характерно, везде шла добровольная передача власти от друида к друиду, даже в глухое Средневековье. И никто дольше пятидесяти лет почему-то не задерживался, может это и есть противоядие от состояния «за годом год»?.. В то время «один Повелитель тыкв» казался вполне твёрдой единицей измерения времени.

Джек изучал свиток за свитком. Менялся почерк, стиль становился более современным, из летописи выпадали целые столетия, очевидно, те свитки не сохранились даже в виде обрывков. Приближаясь к своему времени, Джек ощутил волнение. Ведь в Хэллоуин-тауне и в помине не осталось никаких друидов.

Год 1641 — год 1660

Король Хэллоуина — друид Моранн.

Пламенем владел, как и все короли.

Свергнут нежитью — оборотнем Джонатаном. Убит вместе со всеми остальными друидами.

Вот оно. Разгадка исчезновения друидов. Первый свергнутый король. Первый убитый король. Первая прерванная пятидесятилетка. Первый переворот. Видимо, порочная традиция закрепилась. Века мудрого правления друидов, сменявших друг друга каждые полвека, ушли безвозвратно вместе с ними самими… И этого Моранна, вероятно, упоминало Умертвие.

Год 1660 — год 1666

Король Хэллоуина — нежить-оборотень Джонатан.

В основном пребывал в образе человека.

Пламенем владел искусно и использовал повсеместно.

Сочетался браком с Луайне, сестрой Моранна.

Уничтожил всех оборотней Хэллоуина.

Сошёл с ума и съеден жуками заживо.

Жуки… А вот и старый знакомец.

Джек обратил внимание на то, что это первый король, брак которого был отмечен в летописи. Да ещё и с сестрой свергнутого им короля. Наверное, тогда разыгралась целая драма… Если не трагедия. Всего шесть лет правления. И чтобы оборотень убивал своих собратьев — неслыханное дело!

Год 1666 — год 1837

Король Хэллоуина — нежить-антропоморф-некромант Уги-Бугимен.

Пламенем не владел.

Свергнут нежитью — оживлённым скелетом Джеком Скеллингтоном.

Убит в 1993 им же.

Последняя фраза была дописана другой рукой — корявеньким почерком Шона.

Убит ли?.. Выходит, Уги — единственный король, кому не подчинилось Хэллоуинское пламя… Неплохой повод попытаться вообще вычеркнуть его из истории. А заодно и всех свидетелей — старых хэллоуинцев, которые ещё помнили, что король ДОЛЖЕН владеть Пламенем, иначе что он за король?..

И вот Джек дошёл до себя.

Год 1837 — …

Король Хэллоуина — нежить-скелет Джек Скеллингтон.

Долго. Так долго, что он уже и забыл, что может быть по-другому. И как мало о нём написано в сухой летописи… Хотя о чём писать? Ни брака, ни свержения (пока). Не писать же про его фиаско с Рождеством…

И он тоже почти всё это время не владел Пламенем, а значит, у хранителей древней истории были все поводы опасаться, что он может поступить так же, как Уги — изжить воспоминания о Пламени вовсе.

Но почему оно пробудилось только сейчас? Нетрудно догадаться. «Почил по доброй воле». «Убит в 1993 им же». Похоже, Пламени мало было свержения короля, требовалось его физическое исчезновение… Поэтому, пока Бугимен жил и тихо копил злобу в своём подземелье, Пламя дремало в Джеке. И лишь после убийства Уги оно начало сначала потихоньку, а потом всё сильнее и сильнее проявлять себя, особенно после Валентиновского «катализатора».

И у этого Джонатана тоже были причины скрыть, а лучше уничтожить историю, ведь он стал первым королём-не друидом. Но почему Валентин сказал, что он пытался стереть воспоминания о самом Пламени, если использовал его столь активно?..

Джек поднял осоловевший взгляд от последнего свитка краткой летописи и увидел напряжённо наблюдающего за ним Шона. Руку тот держал под столом. Джек непринуждённо наклонился и разглядел в руке зомби старинный дуэльный пистолет. И когда это он успел его достать?

— Однако, — заметил Джек. — Старые пергаменты дороже старой дружбы, Шон? А в голову точно попадешь, если что? Прострелить пустую грудную клетку довольно бесполезно.

Конечно, при определённой доле везения можно было попасть в механическое сердце, но зомби об этом знать было не надо. Лучше не рисковать: кто знает, как это скажется на Салли… Поэтому Джек примирительно поднял ладони.

— Да не собираюсь я ничего здесь уничтожать! Ты сам-то читал, что здесь написано? Ну конечно, читал, раз дописал последние строки.

Хранитель-библиотекарь осторожно кивнул.

— Я понимаю, зачем предыдущие два короля хотели уничтожить историю. Но мне это незачем, даже если ты не веришь мне как скелету и старому другу. Смотри.

С этими словами Джек, всё лучше понимающий, как это сделать, зажёг на ладони маленький огонёк и продемонстрировал его ошалевшему зомби.

Шон выкатил глаза и резко вскочил, выронив пистолет. Тот гулко брякнул о каменный пол и от удара оглушительно разрядился. Стены и стеллажи отразили многократно усиленный эхом звук.

"Даже с предохранителя снял", — ошарашенно подумал Джек.

Контуженный зомби завертел головой, зажав уши руками. У Джека от шума тоже череп раскалывался, но он не подал вида, пригасив огонь.

— Иди, Шон, — мягко, но громко сказал он хранителю. — Подыши свежим воздухом. Я ценю твоё рвение защитить наши архивы. С ними ничего не случится в твоё отсутствие, слово короля! Ты видел, что мне нечего скрывать, Пламенем я владею.

Зомби посмотрел на Повелителя тыкв как в первый раз, с благоговением, виновато развёл руками и проорал:

— Дружба дружбой, а служба службой. Прости, Джек… Ваше величество. — Он неуклюже поклонился и ушёл, поминутно спотыкаясь.

Джек некоторое время посидел, приходя в себя. А потом взял с полки следующие несколько свитков. Все они содержали сведения о жизни давно «добровольно почивших» владык Самайна и Хэллоуин-тауна, чуть подробнее, чем в первой летописи. Описания внешнего вида королей, их посохов, проводимых ритуалов, выходов в мир людей, наиболее важных городских событиях… Сложные взаимоотношения с нежитью, которой они по неизвестным причинам правили. Через несколько часов у Джека уже всё смешалось в голове: каким был Айлех, что случилось при Эохайде и кто следовал за Хенгистом. Но Пламенем владели все. Все, кроме Уги. А значит, можно выдохнуть. Джек не монстр и не исчадие Ада. Его не изгонят из города как опасное даже для хэллоуинцев чудовище, узнав об огненном даре. А ведь он втайне опасался и этого тоже. Надо только обнародовать эти летописи. А какая-то память о пламени всё-таки живёт, Джек не раз, пожалуй, слышал выражение «а гори оно всё Хэллоуинским пламенем», только считал это фигурой речи.

Наконец остались последние два свитка. Один из них тоже представлял собой обгоревшие обрывки, наклеенные на более новый носитель, и сильно отличался по стилю от бесстрастного изложения событий в летописях. Описание шло от первого лица, и Джек понял, что перед ним дневник. Но чей?

…Моранн против. Ему не по вкусу, что я оборотень. Хотя я почти никогда не принимаю волчий лик. К тому же, я не друид. Я был бы не против им стать, но оборотню путь закрыт…

Значит, это дневник того самого Джонатана… Который и положил конец властвованию друидов в течении тысячелетий. Что же им двигало?

…Я встретился с Луайне на границе Священной рощи, дальше мне хода нет. Её раздирают противоречия, но она, скрепя свое чистое, невинное сердце, согласилась мне помогать. Иначе нам не быть вместе…

Ещё жертвы «для любви не названа цена»…

…Её брата, короля Моранна, я настиг спящим там, где она указала, и сделал то, что до́лжно. Он сам не оставил мне выбора. Мои собратья-оборотни разобрались с другими друидами. Маленькая кровь в обмен на дальнейшее процветание, когда все будут равны и не будет избранных, которые решают всё за всех…

Благими намерениями… Что тебе удалось, король Джонатан, так это положить начало эпохе борьбы за власть.

…Я чувствую это! Неведомое доселе тепло согревает мою грудь, струится сквозь пальцы, и по одному моему желанию зажигается волшебный огонь! Это приятно, как ласка Луайне, только ещё лучше… Не удивляюсь, почему друиды держали это при себе, дивлюсь лишь тому, как мало использовали и с какой охотой расставались всего лишь через пятьдесят лет. Без Пламени нет жизни…

А вот Джеку неплохо жилось и без него. Лучше, чем сейчас.

…Завтра наша с Луайне свадьба. Я женюсь на последней друидессе и сестре свергнутого короля. Я — истинный король. Мне одному подчиняется Пламя!..

И что же разрушило эту идиллию?..

…Я не верю в то, что сделал. Вчера я был полон надежд и счастлив, собираясь сделать законной королевой свою любимую, а сегодня держу на коленях голову Луайне, которая отделена от тела волком-оборотнем. Мной. Владеть Пламенем должен я один. Неопалима…

Джек обратил внимание, что в следующем отрывке почерк ощутимо изменился, буквы имели разную высоту, строки сползали вниз, отрывистые фразы больше напоминали бред.

…Луайне… Ты мстишь мне. Мне поделом. Поделом. По делу. Делу — время. Час. Тёмный час. Вижу тебя каждую ночь, в самый тёмный час. Час. Час от часу. Пепел к пеплу. Огонь к огню. Неопалима. Пламя, освети мою ночь. Да… Владеть один. Один. Не один. Кругом копошатся какие-то мелкие твари. Жечь их! Опять наползают. Ещё больше. Гори, огонь! Луайне или огонь? Выбор очевиден. Без Пламени нет жизни…

Да, для Джека выбор, действительно, был бы очевиден. Но не тот, который сделал этот властолюбивый оборотень.

… Луайне… Пламя… Жуки… Всё, что я вижу. Ненавижу Пламя! Ты отняло Луайне! Я уничтожу тебя! Всякое упоминание! Всех свидетелей! Зелье Беспамятства на оборотней не действует… Простите, братья… Гори, Пламя!..

На последнем фрагменте виднелись побуревшие пятна крови.

…Проснись… Жуки сидят на глазах… Едят пальцы… Хвосты раздваиваются… Личинки ползают по мне… Нет Пламени… Они не уйдут… Сам виноват… Луайне… Прости… Лу…

Строчка дёрганой линией ушла вниз по листу и оборвалась в большой бурой кляксе. Джек дочитал и выдохнул. Оказывается, не дышал он уже давно. Ну и история! Похлеще «Отелло»… Третий с конца король уничтожил всех друидов и всех оборотней Хэллоуин-тауна (Вервольф появился в городе позже, почти одновременно с Джеком), второй — почти всех скелетов… Так что тихо-мирно избавиться от одного злющего мешка — даже почти и не преступление.

Остался самый последний свиток, и не имело смысла откладывать его на завтра, хотя всё тело уже затекло от долгого сидения. С нехарактерной для летописи красочностью в документе описывалась грандиозная королевская свадьба — того самого убийцы Джонатана с той самой несчастной Луайне, предательницей, жертвой и королевой на одну ночь. Церемония, обеты, пир… Всё было описано очень подробно, и эти подробности имели привкус горечи после прочтения дневника сошедшего с ума короля. За неимением выживших друидов, сочетал браком молодых сам король. И слова ритуала были тут же…

Джек с грустью подумал, что если Салли когда-нибудь простит его, то он готов. Сам он уже простил её дерзкие слова и был уверен, что они неискренни. Слишком много было в её глазах боли, отчаяния и гнева. Так в правде не признаются. Ревность потускнела и увяла по сравнению с тем, что произошло, как будто и её выжгло жадное пламя.

Вдалеке камень ударил о камень, и вскоре из коридора вышел Шон. Он первым делом сосчитал взглядом свои драгоценные свитки и вздохнул с облегчением.

— Я в тебе не сомневался! — сказал он с чувством.

А зачем тогда припас пистолет со снятым предохранителем?..

— Хорошо. Твоя преданность долгу поражает!

Зомби криво усмехнулся. Джек помог ему убрать реликвии на место, и они вдвоём пошли к выходу.

— Да я тут одичал совсем… — попытался оправдаться библиотекарь. — Только вот Салли частенько захаживала недавно. А сейчас опять пропала…

— Салли?! — Повелитель тыкв резко повернулся к зомби. — Что она тут делала?

Шон попятился.

— Что-то активно искала в секции зелий. Очень усердно. И достаточно долго. Совсем замучилась, бедняжка, и всё урывками, с оглядкой…

Противотуманное зелье — вот, что она искала, понял Джек. Поручение, данное ведьмам практически наобум, похоже, только ею одной и было воспринято серьёзно. С запоздалым стыдом Джек вспомнил, как подозревал её за эти постоянные отлучки… Выходит, зелье получилось не так просто, как она хотела показать… А что ещё она скрывает? На вопрос про отсутствующие нитки Салли так и не ответила. А ведь раньше они вообще-то не давали ей распасться на составные части. По количеству тайн они с Салли могли бы посоревноваться друг с другом, и вот к чему это их привело…

Джек отворил массивную входную дверь библиотеки и вышел на улицу. На город уже давно опустилась ночь, но народные гуляния только набирали обороты. Свежие весенние запахи, ясный лик луны, горящие жёлтым светом окошки, где слышались весёлые голоса и стук кружек, вереница уходящих вдаль тыквенных фонариков, чётко видимых в прозрачном воздухе, — всё это как будто только подчёркивало одиночество Джека. Его ждал пустой, тёмный дом, слишком большой для одного, и только бессловесный Зиро мог составить ему компанию. Прямо как на последний Хэллоуин, такой недавний и такой далёкий… Да и все эти годы.

Даже новость о том, что с ним всё нормально, что Хэллоуинское пламя сделало его намного сильнее, не очень-то согревала. Джек даже всерьёз обдумал бы идею передать кому-нибудь «праздник, город и Пламя» и зажить обычным скелетом, «долго и счастливо». Но Пламя ведь просто так не передашь. Только «почить добровольно», а это не самое лучшее решение…

От тяжёлых раздумий его отвлекли шум и тихая ругань. Джек скользнул за стену дома и прислушался. Из питейного заведения кубарем выкатился Корыто, за ним сиганул Шито, а следом победоносно выплыла Крыто с большой бутылью наперевес.

— Отлично сработано, парни! — в кои-то веки похвалила она напарников. — Этот олух ничего не заметил!

— Отлично, отлично, — проворчал Корыто, потирая ушибленные бока. — Вечно все тумаки мне достаются!

— Это неважно, — покровительственно махнула рукой Крыто. — Главное, смотрите, что у нас есть! Фирменный самогон из пауков от этого старого упыря!

Джек только устало прикрыл глазницы в своём укрытии. Стоит ли вести разговоры о безусловном вреде пьянства для детского организма с зомби? Неисправимы.

Он бесшумно вышел из-за стены и навис над троицей, уперев руки в бока. Те испуганно раскрыли рты и постарались спрятать бутыль за спинами, но она была слишком большая. Ну и… Хэллоуин с ними, в конце концов. Давно живут в таком виде, должны уж знать, что им навредит, а что нет.

Джек сделал вид, что ничего не заметил. Он опустился на колено, чтобы быть с ними на одном уровне, и изобразил оскал, который в городе уважали больше всего.

— Спасибо, ребята, за вашу службу! Секретная миссия была выполнена с блеском!

Троица настороженно запереглядывалась, силясь найти подвох в такой лояльной речи, а Джек продолжил:

— А знаете, что является наградой за хорошо проделанную работу?

— Сладости? — нерешительно предположил Корыто.

— Золото! — уверенно ляпнул Шито.

Крыто предпочла промолчать.

— Новая работа! — Джек поднял палец вверх и заговорщицки подмигнул.

Ребята неуверенно заулыбались. Всё-таки им, как и всем, хочется чувствовать себя нужными, подумал Джек. Когда они неприкаянно варились в собственном соку, мороки от них было гораздо больше. А вот все последние недели, занятые слежкой за скелетами, ребята были тише воды, ниже травы.

Повелитель тыкв приобнял их за плечи и зашептал:

— Я прошу вас дежурить у башни Финкельштейна. Она под защитным полем… Ну, это такой невидимый купол, через который не пройти, а если попытаешься, он тебя ударит током. Рано или поздно Док отключит поле, оно пожирает слишком много энергии... Кидайте раз в несколько часов камень в сторону башни, и, если он пролетит беспрепятственно, немедленно скажите мне. — Джек подумал и добавил: — Можно с завтрашнего дня. А найти меня можно… — и он зашептал совсем тихо. — И об этом никто не должен знать. Ни одна душа! — пусть ребята чувствуют, что они в одной команде, что он им одним доверяет страшную тайну.

Вот так. Теперь и троица при деле, и в городе спокойнее, и башня под надзором.

На душе полегчало. Наконец-то у Джека сформировался план — не уныло бродить по кладбищу, не строить хлипкие карточные домики, не бесконечно поглощать информацию, а действовать! А иначе тоскливые дни так и будут сменяться ещё более тоскливыми ночами, за годом год…

Завтра всё повторится снова,

Дни уступят место годам.

Не хватает всего лишь слова,

Чтоб расставить всё по местам³.

Одно слово из дневника честолюбивого безумца могло решить все их проблемы: «Неопалима». Вдобавок к двум «Да».

---

Примечания:

¹ Насколько я нашла в интернете, первое письменное упоминание о друидах появилось примерно 2400 лет назад. А существовали они и раньше. А Самайн, предшественник Хэллоуина — друидический праздник, ещё до христианизации, которая началась в IV веке.

Не могу я совсем без исторического обоснуя :)

² Все имена взяты из списка древнекельтских имён.

³ Мои старые рефлексивные стихи ~15-летней давности.

Салли намного обогнала ведьм и уже подлетала к Хэллоуин-тауну, оставляя за собой вьющийся шлейф облетающих зелёных листьев и розовых лепестков олеандра. Когда она прилетит, на прутиках метлы не останется ни цветочка, но Салли не грустила по этому поводу. Чудо совершилось: в душе у неё всё ожило, и это останется с ней надолго, а метла… Это просто метла.

Салли держала курс строго на запад, и восходящее солнце ласково согревало ей спину. Она часто оглядывалась и подставляла светилу лицо, счастливо жмурясь. А солнце постепенно сплющивалось, рыжело и обретало знакомый оскал. Как хорошо дома!..

Но что это? Ближе к городу в воздухе стали попадаться клочки дымки грязно-серого цвета. Они уплотнялись, сбивались в почти осязаемые облака. Там что, горело что-то внизу? Запах гари и правда присутствовал, но довольно слабый для такой плотности дыма.

Салли, не веря своим глазам, опустилась ниже. Она так надеялась, что заплутала, сбилась с пути, ошиблась городом… Но нет. Над сгустившейся серо-чёрной, будто траурной, вуалью сияло единственное в своём роде хэллоуинское солнце-тыква, а ниже… Ниже безошибочно угадывалась ратуша, Кислотный фонтан, дом Джека… У Салли внутри всё оборвалось. Нет. Не может быть. Хуже, чем раньше… Она пролетела несколько кварталов над городом, в котором воцарилась вечная ночь, и закашлялась от слабого, но едкого запаха дыма. Неужто всё было зря… Салли взмыла вверх и чуть не столкнулась с ведьмами. Хорошо, что они здесь.

— Что за чертовщина… — озадаченно пробормотала Зельдаборн. — Пока нас не было, здесь ничем не воняло. И воздух был чист, как слеза девственницы…

Хельгамина расширила ноздри, вдыхая запах гари.

— Он мстит.

— Кто?! — вылупилась на неё сестра.

— Морок.

* * *

А за два дня до этого Джек сразу после рассвета проскользнул по прозрачным, залитым оранжевым светом улицам незамеченным. Мостовые покрывал слой бутылок и спящих горожан, которые весело и вкусно провели весь предыдущий день и ночь. Тревожить их беззаботный сон Повелитель тыкв не собирался. У него было Дело, и он не хотел, чтобы кто-то потревожил его. Джек направлялся в единственное место в городе, где, пожалуй, его никто бы не стал искать — в подземелье Уги-Буги. Был ещё Чёрный лес, но для целей Джека он не подходил.

Повелитель тыкв перешёл по мостику рядом с кривеньким домом Шито, Крыто и Корыто, спустился по шесту и, ощущая острый приступ ностальгии, отпер висячий замок и проник через овальное зарешёченное окно, больше напоминающее вход в пещеру. Несколько одичавших летучих мышей испуганно вспорхнули с его пути.

Здесь всего около трёх месяцев назад он с ужасом обнаружил прикованными к платформе Санту и непонятно откуда взявшуюся Салли и едва успел их спасти от встречи с кипящей лавой — любимой казнью мешка-садиста. Так Уги, вероятно, компенсировал для себя отсутствие Пламени… Казалось, что прошло уже лет сто. Джек по глупости тогда сам заварил эту кашу, да и теперь поучаствовал — своими валентиновскими приключениями…

В подземелье было просторно и обустроено в соответствии со вкусом бывшего владельца. Огромная и неподвижная теперь рулетка с недурно фехтующими карточными королями по периметру, гигантские циркулярные пилы с прикованными неживыми скелетами, которых никто не удосужился похоронить, игровые автоматы — однорукие бандиты, стреляющие настоящими пулями… Никто не спускался сюда с того Рождества. Джек тогда приказал заделать трубопровод, ведущий из домика троицы в подземелье, а окно закрыли щитом и на засов.

Но режущий зрение неестественностью яркий неоновый свет до сих пор озарял угрюмое подземелье. Чувствовалась работа Финкельштейна — надёжность, долговечность, экологичность. Энергия для освещения и адских механизмов бралась от теплоты всё той же лавы, которая здесь протекала совсем близко к поверхности земли.

Карточные короли, однорукие бандиты — отлично! Лучших мишеней и представить нельзя. Гораздо лучше, чем ажурные, мгновенно обращающиеся пеплом снежинки. Если Хэллоуинское пламя — судьба Джека, то он должен научиться с ним обращаться. Не можешь побороть — приручи. Или укроти. Он не имеет права находиться рядом с хэллоуинцами, зная то, что теперь знает, и ничего с этим не делать.

И следующие несколько часов Джек провёл наедине с Пламенем. Первый раз он делал это настолько осознанно. Не в приступе злобы или страха, не в смертельной опасности, не против воли.

Сосредоточься. Почувствуй жаркое, но не обжигающее тепло в груди. Дай ему стечь к ладоням. И вот он — красивый, завораживающий, живой, как бьющееся сердце, — огненный клубок танцует на твоей ладони. Не причиняющий вреда тебе и смертельно опасный для всех остальных. Ты прав, Джонатан, Хэллоуин тебя забери, это чертовски приятно! Но… Но. Ты правил шесть лет, а я сто пятьдесят шесть. Наверное, это что-то да значит.

Повелитель тыкв осторожно отвёл руку назад и метнул шар пламени в голову ближайшего короля. На крашеном металле осталась чёрная отметина, огонь разбился на сотни колких искорок и исчез. Теперь в самого дальнего короля. Попал в грудь. Ещё раз и ещё. Вот так. Теперь попасть в острие его отставленного кинжала. В острие. Не в руку, не в гарду, не в середину — в острие. Раз, другой, третий…

А на четвертый уже не хватит сил.

Перерыв.

В один из таких перерывов Джек отогнул ворот рубашки и на всякий случай проверил механическое сердце. Нет, всё нормально, Пламя на него не влияло, оставляя неопалимым, хотя и зарождалось в груди.

Джек и сам толком не знал, зачем тренирует меткость, но почему-то ему казалось, что она ему ещё пригодится. Если уж тебе дано оружие — научись им владеть, чтобы в нужный момент суметь защитить себя и… кого-то ещё.

И вторая часть задачи — не менее, если не более важная. Сдерживание. В последнее время у него выходило неплохо, и рукопожатие с Валентином — тому пример. Но осечек быть не должно. Сумеет ли он когда-нибудь настолько виртуозно овладеть Пламенем, чтобы коснуться Салли, несмотря на действие валентиновских чар? Вот вопрос. Джек не стал пробовать в первый же день. В первый день он развешивал листы с именами своих врагов на уже опалённые лица карточных королей и старался не извергнуть огонь, касаясь их. Если уж получится с ними, то остальным хэллоуинцам, даже если они ненароком его разозлят, опасаться нечего. Почётное место было отведено Владыке сердец.

Получалось… приемлемо. Но к концу дня Джек настолько обессилел, что остался в подземелье ночевать, устроившись прямо на платформе для казней близ закрытой теперь диафрагмы. Неважный это был сон. Всю ночь ему снился то облепленный прожорливыми жуками король Джонатан с головой Вервольфа, то привязанные к циркулярным пилам друиды, то наступающие на него карточные короли, которые слишком быстро вертели своими кинжалами, а он отбивался от них постепенно гаснущим Пламенем… И волчьей ягодкой на торте — горящая Салли, которую он во сне называл Луайне…

Проснувшись совершенно разбитым, вне времени в неменяющемся мертвенном свете пещеры, Джек решил, что на ночь он здесь больше не останется.

Но план есть план — весь день опять прошёл в изнурительных, жарких тренировках. Стрелять по неподвижным мишеням каждый повелитель тыкв сможет, а вот по движущимся — тут уже нужно оттачивать мастерство.

Джек нашёл кнопку запуска механизмов, и гигантская рулетка, всё убыстряясь, набрала ход. Короли с большой скоростью завертели кинжалами — попробуй попади. Джек почувствовал настоящий азарт. Он зажигал и зажигал огонь, уже почти не ощущая усталости, и старался попасть небольшими пламенеющими сферами в клинок выбранного короля. Особенно вёртким почему-то оказался Пиковый король с надменным и одновременно насмешливым взглядом неживых глаз. Он всякий раз хоть на дюйм успевал отвести свой кинжал от летящего смертоносным светлячком пламени. И как будто презрительно щурился: что, проиграл? Опять проиграл?

Джек разозлился не на шутку. Ах ты, Пиковый король! Сейчас я сделаю из тебя Даму!

Оборот рулетки. Бросок. Огненный шар, чиркнув по торцу карты, уходит в темноту пещеры. Оборот. Бросок. Подпалить наглецу ухо. Оборот. Бросок. Оборот. Оборот. Оборот.

Наконец на невесть каком по счёту обороте Джеку удалось попасть точно по центру бешено вращающегося клинка. Механизм привода от высокой температуры заклинило, и кинжал замер безжизненным куском металла. А Пиковый сразу перестал смотреть так самоуверенно, ха!

Повелитель тыкв остановил вращение рулетки, и ноги его едва не подкосились. В процессе он ощущал силу и возбуждение, но сейчас его опять как будто придавило к земле от усталости.

Да, до филигранной меткости ему ещё далеко, хорошо, что огонь сам по себе имеет большую зону поражения… И несколько схваток подряд он может не выдержать.

Отдохнув, Джек снова запускал рулетку, зажигал огонь и разил уже покрытые опалиной кинжалы королей. А когда уставал, то вызывал у себя негативные эмоции или думал о Салли и пытался сдерживать пламя. И только карманные часы отмеряли утро, день, вечер… Лишь ближе к ночи Повелитель тыкв выбрался из подземелья и, ни жив ни мёртв, пошёл домой.

Дело продвигалось…неравномерно. В меткости он достиг значительных успехов. Но листок с именем Салли вспыхивал моментально, как раньше снежинки на кладбище. Если здесь и будет прогресс, то на это, возможно, уйдут годы вынужденного одиночества. Оставалось только надеяться на план «Б» — когда Док снимет своё поле.

По пути Джек встретил Мэра, который по собственному почину развозил по домам третий день празднующих горожан. Видимо, иначе утренняя картинка градоначальнику не нравилась. Мэр проводил своего короля обиженным взглядом, но Джек сделал непроницаемое лицо и прошёл мимо. Это всё подождёт…

От Крыто и компании не было никаких известий, и завтра он планировал сходить к башне сам.

Перелистнув календарь на 21 марта, День весеннего равноденствия, кажется, особо чтимый у ведьм, Джек с тяжёлой душой погрузился в сон.

* * *

Салли пришлось изрядно поплутать в мутном смоге, прежде чем она зависла точно над башней Финкельштейна. Ведьмы не отставали от неё, видимо, полные решимости передать её Доку с рук на руки, как некий «особо ценный груз».

При их подлёте, который засекли следящие приборы учёного, защитное поле с затухающим жужжанием отключилось, и наездницы без происшествий подлетели к двери. Там их уже встречала Джуэл, как всегда безукоризненно одетая и причёсанная. При виде совершенно осмысленного взгляда Салли, её абсолютно здоровой руки, уверенных движений, Джуэл так и подалась назад, схватившись рукой за грудь. Она-то, сидевшая с Салли ночные смены, прекрасно слышала весь бред, который выплескивало замутненное сознание несчастной, её отчаяние и желание оборвать все нити, связывающие её с этой жизнью.

А сейчас перед Джуэл стояла высокая, прямая, как молодое деревце, нежить с живым, ясным взором, румянцем на щеках, немного уставшая и встревоженная, но полная сил и какого-то нового внутреннего спокойствия. Откуда только взялась эта королевская осанка, при отсутствии скелета?

Джуэл ошеломлённо вперила взгляд в правую руку Салли. Не может быть! Она, конечно, уважала ведьмино искусство, но это просто настоящее чудо! Впрочем, эта нежить заслужила чудо. Джуэл толком не знала, что случилось с Салли и довело её до такого плачевного состояния, но судя по ругани Виктора, тут как-то был замешан Повелитель тыкв. И бедняжка твердила в бреду о каком-то предательстве… Но теперь вот она буквально светится, а значит… кое-кто будет весьма удивлён.

— Виктор! — позвала Джуэл с предвкушением.

Наверху пандуса показалась коляска Финкельштейна.

— А-а, вернулись! — не утруждая себя приветствием, прогундел он. — А то я уж думал искать девчонку с дронами, новая конструкция, повышенная дальность полета… Как успехи? — спросил он ядовито.

Джуэл, затаив улыбку, чуть отошла в сторону, давая супругу насладиться всей полнотой картины. Хельгамина со скромным достоинством, но бесящимися чёртиками в глазах тоже отступила назад. Зельдаборн, похоже, стоило огромных усилий не разразиться самым зловредным хихиканьем, но, казалось, надолго её не хватит.

Салли чуть развела руками и слегка улыбнулась своему создателю.

— Вот так…

Финкельштейн сначала открыл рот. Потом закрыл. Потом опять открыл и пробулькал нечто непереводимое.

— Что за… — выдал он наконец, а потом вдруг разорался. — И что вы все лыбитесь?! Что, сделали меня?! Сделали?! Да я вас!.. — Он нахраписто подкатился к гостям и вызывающе поднял подборок. Но всё равно стоящие женщины возвышались над сидящим профессором, и Док почувствовал себя ещё более уязвленным.

— У-у… Вашу душу в генератор Тесла! — выдавил из себя он страшное ругательство. — У вас там нелегальная лаборатория по пересадке конечностей?! — Он резко схватил Салли за руку и принялся пальпировать её. Приглядевшись самым внимательным образом к кисти, посгибав её пальчики с алыми ноготками, Док прошептал:

— Та же самая рука, чтоб мне аннигилировать! — Отвернулся, отъехал к стене и стал неистово тереть лоб руками.

— Доктор Финкельштейн, — позвала Хельгамина. — Возвращаю вам Салли в сохранности и даже большей целости, чем забирала. — Она с жалостью посмотрела на Дока в расстроенных чувствах и мягко добавила: — Всё же хорошо, вы что, не рады?..

— «Рады!» — проворчал сникший учёный. — Уделали, как зомбёнка, и лыбятся стоят…

— Мы радуемся за Салли, — серьёзно поправила его Хельгамина. — Но вы, возможно, перемените своё отношение к ведьминому искусству. Что не может не радовать. Помнится, это у нас вызывало некие разногласия…

— Довольно! — прервал её Док, замахав руками. — Вы мне лучше вот что скажите! — Он встрепенулся, опять ощутив свою правоту. — Ну пожили мы три денёчка без тумана, а теперь-то что?! Стало ведь хуже, чем было! — Он почти злорадствовал. — Раньше хоть дышать можно было свободно, а теперь вонища та ещё стоит! Я не говорю уж о видимости — хороший хозяин пса-оборотня в такую погоду из дома не выгонит! Лучше бы уж не брались за то, в чём не смыслите! — И Финкельштейн снова почувствовал себя на волколаке.

— Мы добавим в наше Туманное зелье немного Дымовой завесы, и Антагонное обернёт его действие. — Салли уверенно смотрела в глаза своему создателю, массируя руку, которую тот намял.

— Нет уж, хватит с нас ваших зельиц и ваших мудрёных словечек! И ваших бабьих антинаучных экспериментов!

— А это пусть Джек решает, — спокойно ответила Салли. — А известный экспериментатор у нас в городе только один.

— Хм-м… — Но Док тут же схватился за другой довод. — А кто тебе сказал, что я вообще тебя выпущу?! Ты всё ещё моя собственность! Наглая и неблагодарная… Да, и вспомни, чем кончилась твоя последняя встреча с нашим королём! — Он недобро блеснул окулярами.

Салли опустила глаза.

— В этом есть часть моей вины, — сказала она тихо. Подняла глаза и заметила, как ни в чем не бывало: — Антагонного много. А что делать, мои наставницы знают лучше меня. Они тоже ваша собственность?

Финкельштейн фыркнул.

— Такая собственность никому не сдалась!

— О-ой, да ла-адно! — не выдержала наконец чудом не проронившая до этого ни слова Зельдаборн. — А что-то мне подсказывает…

Хельгамина успокаивающе положила сестре руку на плечо.

— Это неважно, Зельда. Не надо ворошить прошлое. Всё нормально. Главное, что с Салли теперь всё будет хорошо. Ведь будет? — Она испытующе поглядела на Финкельштейна.

Зельдаборн недовольно поджала губы и шумно задышала. Док хмыкнул и процедил:

— Если дома будет сидеть. За её вечные отлёты я не ручаюсь.

Салли вспомнила предостережение Верховной ведьмы и примирительно подняла ладони.

— Я буду в башне. Ближайшие сорок дней.

Док вопросительно поднял бровь и явно вознамерился ехидно уточнить, откуда взялся сей точный срок, но тут в комнату, неловко переваливаясь, притрусил Гарик. Глаза навыкате, рот в ужасе раскрыт, руки дрожат. Все присутствующие с немым вопросом уставились на него.

— Из второй лаборатории исчезли кости убитых скелетов! — выпалил он.

* * *

Запах дыма органично влился в неприятный, поверхностный сон. Джек резко распахнул глазницы, сел на кровати и огляделся. Он дома, всё цело. Вскочив, быстро слетел на первый этаж — ничего не горит. Тогда он открыл входную дверь и от неожиданности отшатнулся.

Основание лестницы терялось в густом желтовато-сером, вызывающем горечь во рту дыму. Он клубился непроглядностью кругом, насколько хватало взгляда. Хотя если бы это и правда был дым, все бы уже давно задохнулись.

Джек в три прыжка преодолел лестницу и отбежал от дома на несколько шагов — нигде не было видно ни следа пожарища, дома угадывались с трудом. Дым не имел источника, равномерно накрывая город удушающим куполом. Что за…

Судя по часам, рассвело уже давно, но тьма словно висела в воздухе, зацепившись за мельчайшие частички этого… тумана? Дыма? Морока.

Вот как… Он ответил агрессией на агрессию. А значит, и вправду живой. Неведомый. Враждебный.

Издали Джек расслышал искажённый звук мэрского громкоговорителя.

— …по домам. Ужасная напасть. Самая ужасная за всю историю города! Рекомендуется не выходить из дома, закрыть окна и завесить их мокрой тканью. — Сильный приступ кашля прервал этот монолог, но потом градоначальник опять продолжил надломленным голосом повторять и повторять одно и то же.

Молодец Мэр, удивлённо отметил Джек. Проявил инициативу! Может же, когда захочет… Надо будет сказать ему спасибо и извиниться…

Итак, Противотуманное зелье не сработало. Точнее, только раззадорило невидимого, неосязаемого врага…

Повелитель тыкв впервые ощущал себя настолько беспомощным. Что делать? Док его на порог не пускает. Опять обратиться к зелью? Как бы не вышло ещё хуже… Куда уж хуже… Нет, всегда есть, куда хуже.

А прямо сейчас надо пойти к Финкельштейну и всё-таки выцепить его из гнёздышка. Тут уже не личное дело.

Путь до башни занял в два раза больше времени, чем обычно. Джек хоть и был скелетом, горький запах дыма даже у него вызывал что-то вроде першения в несуществующем горле. А зомби и прочим обладателям плоти, наверное, ещё хуже. На пути его встречали только слепые дома с плотно затворёнными ставнями и ни одного мёртвого существа.

Наконец Джек дошёл до башни. Здесь он запоздало вспомнил о троице и понадеялся, что они благополучно добрались до своего домика. Когда это он начал за них волноваться? Наверное, когда сказал Мэру, что это «его банда». Или ещё раньше — когда помог их родителям упокоиться.

Джек обошёл по периметру, но нигде ребят не обнаружил. Вот и славно. Подняв с земли камень, он швырнул его в сторону башни. И камень беспрепятственно пролетел через невидимую границу, которая до сих пор отделяла лабораторию от остального города. Ого! Быстрее, пока путь открыт! Там — Салли! Хоть издали увидеть её милое лицо и убедиться, что для Умертвия в ней ещё слишком много жизни… Там — гениальный, хоть и взбалмошный учёный, советы и изобретения которого сейчас так необходимы им всем…

Через полминуты Джек уже стоял на пороге. Дверь почему-то тоже была не под током, и это даже встревожило. Попахивало беззаботностью, если не безрассудством. Тут Умертвия пешком летают, а не только мирные короли ходят… Джек толкнул дверь. Даже не заперта! Заходите, зомби добрые, берите, что хотите!..

Сверху раздавались встревоженные голоса. Много голосов.

Повелитель тыкв взлетел по пандусу и очутился в лаборатории, где было целое собрание. Финкельштейн, Гарик, Джуэл — очень хорошо. Ведьмы — просто замечательно. Весь «малый совет» в сборе. Салли… Салли?! Она стояла к нему спиной, прямая, гибкая, и что-то спокойно говорила разъярённому и одновременно встревоженному Доку, сопровождая рассудительную речь непринуждёнными жестами рукой. Правой. Совершенно целой. Док что, уже заменил её?! Так быстро? И как Салли так скоро из несостоявшейся «пациентки» Умертвия превратилась в эту полную жизни нежить?

Салли замолчала, видимо, поняв, что её больше никто не слушает. Обернулась. Встретилась с Джеком взглядом. И не отшатнулась с ужасом. Не выкрикнула ему в лицо ядовитые слова, как в тот, последний раз. Не заплакала — ничего. Что-то в ней очевидно и неуловимо изменилось. Словно она больше не искала ни в ком подтверждения самоценности. Каждый её взгляд, жест, казалось, говорил: я существую, и это хорошо. Удивительная метаморфоза.

Она только чуть расширила глаза, еле слышно сказала «Джек» и осталась на месте. Ни скрещенных в попытке защититься рук, ни сжатых кулаков.

Зато Док среагировал за двоих, да что там за двоих — за всю честну́ю компанию.

— А-а, явился! Что, не довёл дело до конца в тот раз?! Теперь заново начинать надо!

Джек досадливо поморщился. Ему не хотелось вступать в бессмысленный спор с Финкельштейном, на котором ещё не зажили оставленные им ожоги.

— Я пришёл поговорить о чёрном тумане. И о способах борьбы с ним. Как удачно, что все в сборе.

— Веришь ли, мы как раз об этом говорили! И ещё кое о чём. И как это ты сюда прошмыгнул?

Джек пожал плечами.

— Поля нет. Дверь не под током. И нараспашку, между прочим.

— Как это поля нет?! — Док резко развернулся, выехал из лаборатории и подъехал к контрольной панели управления полем. На ней суетливо мигала красная лампочка. Финкельштейн перещёлкнул несколько тумблеров и грязно выругался.

— Ох-х, ты ж турбодетандер на лепестковых подшипниках! Малый генератор полетел! А был совсем новенький, всего-то девяносто три года отпахал… Не иначе диверсия!

— Да ну, — усомнилась Хельгамина. — Кому это нужно?

— Да кому угодно, вот хоть ему, — кивнул Док на Джека, — чтоб мог в любое время дня и ночи шастать.

— Вы хоть думаете, что говорите? Я был снаружи, и поля УЖЕ не было. — Джека уже начинала раздражать агрессивная упёртость ученого. — Может, и туман я учинил?

— Мало ли, — упрямо протянул Финкельштейн и перещёлкнул ещё несколько тумблеров. — Всё, поле теперь висит на основном генераторе. Больше незваных гостей не будет.

— Делать-то что будем? — нетерпеливо спросила Зельдаборн.

— Что делать, что делать… Я, конечно, могу поставить по всему городу дымоуловители с фильтрами. — Док почесал мозг. — Но это… Всё равно, что по стрелять ракетами по повелителям тыкв. Всё равно выживут, сволочи, — не выдержал и съязвил он. — Ерунда всё это. Надо искать причину, а не бороться со следствием.

— Какая гениальная мысль! Как это мне она самому не пришла в голову? — не остался в долгу Джек. — Может, вы и причину укажете для нас, безмозглых?

— Вы оба ведёте себя как дети! — вмешалась вдруг Салли.

Её создатель и её король дружно посмотрели на неё.

Финкельштейн от возмущения аж задохнулся. А у Джека наоборот потеплело на душе: вот она, истинная Повелительница тыкв! Он примирительно сказал:

— Ладно, Доктор, давайте пока оставим личную неприязнь. Если ничего не предпринять, у Умертвия скоро появятся новые «пациенты».

Док нервно подёргал ручку, но угрюмо кивнул.

— Я согласна с Салли, — сказала Хельгамина в повисшей тишине. — Давайте опять попробуем зелье. Помогло же оно на целых три дня. Если понадобится, его можно вливать хоть каждый день, лишь бы работало. И за это время можно будет отыскать причину.

— Я за! — Зельдаборн резво вскинула вверх руку, с вызовом глядя на Финкельштейна.

— И я. — Джуэл опасливо покосилась на мужа.

Тот уничтожающе посмотрел на неё.

— Тебе никто права голоса не давал. Золотце. Давайте ещё Гарика спросим?! — Док с притворным воодушевлением развёл руки и оскалился.

Гарик, который до этого старался делать вид, что его тут нет, зашевелился и промычал:

— Хозяин, а пропавшие кости, вы помните?

— Какие кости? — Джек крутанулся к учёному.

— Видимо, когда поле отключилось, из второй лаборатории исчезли кости твоих убитых скелетов, — нехотя проговорил Док.

— Доба и Боба?!

— А есть ещё убитые скелеты? Их.

— И вы молчали!

— Мы как раз это обсуждали, когда ты ввалился. Салли выстроила целую «теорию заговора», пытаясь связать это с дымом.

— Но они же были расчленены и распилены!

— А кто говорил, что они ушли сами? Спёр кто-то небось… Не знаю, я ещё не ходил туда.

— Копать-хоронить!.. — А Джек раньше жаловался на слишком размеренное течение лет от Хэллоуина до Хэллоуина…

Сквозь жужжание защитного поля вдруг прорвался автомобильный гудок. Стоявшая ближе всех к окну погрустневшая Джуэл кратко сказала:

— Мэр.

— Впустите его, Док, — приказал Джек.

Финкельштейн, что-то недовольно ворча про то, в какой проходной двор превратилась его чистая зона, отключил поле, и вскоре к ним присоединился толстенький человечек с неизменно грустным и встревоженным лицом — Мэр. Он чуть было не сбежал при виде Повелителя тыкв, но совладал с собой и сказал напряжённым и охрипшим голосом, не поднимая глаз:

— Извините за нарушение правил, ваше величество. Я должен был сначала обратиться к вам. Но в городе уже обмороки от дыма и постоянного кашля. А раз у вас свои дела, я решил обратиться к доктору Финкельштейну… сам, — последнее слово он произнёс в священном трепете и с некоторым удивлением.

Джек выслушал эту речь с изумлением. Никогда Мэр так к нему не обращался, может, только один раз, сразу после коронации… Он шагнул к градоначальнику и горячо пожал ему руку.

— Ну что вы, Мэр, я вами горжусь! Вы сделали то, что должен был сделать я! Извините меня за грубые слова, я был не в себе.

Двуликий сразу расцвёл.

— Конечно, Джек, со всяким может случиться!

— Что вообще произошло в городе? Я проснулся от запаха дыма, открыл дверь, а там как будто полгорода сгорело! Я вчера возвращался поздно, и ничего такого не было…

— Никто не знает, — вступил Док. — Но всё случилось где-то между поздним вечером и рассветом. Об этом бы вампиров не худо спросить.

— Они уже первые надышались — были далеко от своего особняка! — замахал руками Мэр. — Кашляют и говорят, что чуть заполночь, как взошла луна, дым сгустился почти мгновенно будто из ничего! И те, кто слишком много пробыл на улице, уже в полуобморочном состоянии: вампиры, музыканты…

— А Шито, Крыто и Корыто? — уточнил Джек.

— Не встречал, — насторожился Мэр.

Джек подумал, что надо будет зайти к ним и проверить. Но пора было на что-то решаться, пока все они не задохнулись. «Праздник, город и Пламя» — это не только «престиж, почёт и высший свет»¹, но в первую очередь ответственность.

Научный метод — хорошо, но долго. А сейчас нужен быстрый результат. Поэтому…

— Давайте ещё раз попробуем с зельем, — обратился Джек к ведьмам.

Те кивнули с торжеством. Док дёрнул подбородком и сделал воображаемый плевок.

— И пусть в этот раз зелье выльет в фонтан Салли. — Джеку так хотелось хоть этим вознаградить её…

— Нет, спасибо, — спокойно возразила она. — Я приняла решение пока не выходить из башни. Хельгамина и Зельдаборн знают, что делать.

Джек засмотрелся на неё. Он знал Салли робкую, застенчивую и жертвенную. Потом несколько раз столкнулся с Салли неуравновешенной, колючей и резкой. А теперь перед ним какая-то новая Салли — сдержанная, уверенная в себе и самодостаточная, которую ему ещё предстоит узнать. Если предстоит. Не факт, что такой Салли он вообще нужен… Поговорить бы с ней… Он огляделся.

— Можно мне Салли на пару слов?

— Не можно! — мгновенно взвился Док. — Я лично никуда не уйду, говори тут. — И он скрестил руки на груди с самым решительным видом.

Повелитель тыкв мог бы добиться своего. Но приструнить упрямца на глазах у Салли — не лучший способ добиться её доверия. Придётся ограничиться сухими благопристойными словами…

— Салли… Я сожалею о сделанном — вольно и невольно…

— Я тоже, — откликнулась она. — Мне просто нужно время, чтобы разобраться в себе. — Но в её глазах Джек уловил что-то… Возможно, проблеск теплоты и прощения. Это уже много. Значит, он её не потерял… А остального он добьётся — в своё время.

Джек кивнул.

— Всё? — уточнил Финкельштейн. — Гляди ты, и правда «пара слов»! Обычно молодые красивые парой слов не ограничиваются. Может, займёмся костями теперь?

Джек медленно перевёл на него взгляд, с трудом вспоминая о деле. Кости. Пропавшие кости убитых скелетов. Кому они могли понадобиться? Только бы не троица опять взялась за старое…

Джек проследовал за учёным во вторую лабораторию, обширную и заставленную столами с разнокалиберными приборами, частями тел в банках с питательными растворами, причудливыми деталями, чертежами в рулонах, химикатами в колбах и потрёпанными справочниками. На одном из столов притягивало взгляд пустое место и какие-то мелкие, тёмные комки. Джек подошёл поближе и присмотрелся. Дохлые личинки. И ни одной забытой кости, ни целой, ни распиленной. А к окну тянулась неровная цепочка следов из подсыхающей слизи.

Джек обернулся к остальным.

— Это не кража.

* * *

Джек подбежал к окну, к которому вели следы, и безнадёжно выглянул. Земля с высоты второго этажа просматривалась с трудом. Но никакой груды костей там не наблюдалось.

«Малый совет» заполнил промежутки между заставленными столами. Будь Док не так озабочен, он обязательно указал бы на то, чтобы никто не орудовал локтями, рискуя задеть уникальный, лично им сконструированный кварковый микроскоп.

— Когда они могли… пропасть? — спросил от окна Джек. Всё-таки слово «уйти» употреблять было как-то некомфортно.

Финкельштейн требовательно посмотрел на Джуэл, потом на Гарика.

— Буквально перед возвращением Салли я заходила сюда, всё было на месте, — нерешительно сказала Джуэл.

"Возвращением", отметил себе Джек. Интересно, откуда?

— Это ж меньше часа прошло! — воскликнул учёный. — Их не могло… не могли далеко унести! Я отключил поле, впустил их, — он кивнул на ведьм и Салли, — и думал, что включил опять. И в этот-то момент некто, видимо, и повредил генератор!

Меньше часа?.. Стоило попробовать догнать «беглецов»; судя по неровности следов, резвостью многострадальные, в третий раз оживлённые скелеты не отличались.

Повелитель тыкв оглянулся.

— Хельгамина, Зельдаборн, даю добро на зелье. Я к вам зайду. Мэр, посидите тут, пожалуйста, отдышитесь, вы и так потрудились на славу! Док… Берегите Салли.

— Да уж сберегу, а не так, как ты! — злобно прищурился тот под очками.

Джек вздохнул.

— Салли… — И что он мог ей сказать? Жди? Я вернусь? Всё будет хорошо? Все слова казались пустыми, глупыми и неуместными.

Он обнял её на прощание взглядом и, легко перекинув тело через подоконник, мягко приземлился на землю внизу. Салли от неожиданности вскрикнула и протянула ему вслед руку. А Финкельштейн заголосил вслед со своего места:

— Ну дурак! А поле?! На кого он тут думает произвести впечатление? Сейчас врежется, и всей этой геройской эпопее с погоней придёт совсем не героический конец! — И он скоренько поехал отключать поле.

А Салли стояла и думала, что забыла сказать Джеку самое главное. Что всё, что она наговорила ему в пылу гнева про других скелетов в их последнюю встречу, было неправдой.

* * *

Джек и сам понял, что сплоховал. Но слегка мерцающее, размывающее мир на границах зрения марево мигнуло и пропало буквально перед носом. Док своё дело знает при всей своей невозможности.

Джек быстро пересёк невидимую черту, и за его спиной снова с гудением поднялся переливчатый купол. Салли теперь в безопасности.

Следы еле заметно вились по земле, и Повелителю тыкв порой приходилось наклоняться, чтобы разглядеть их. Две пары босых костяных ступней. Куда они его приведут? Следы виляли в сторону, расстояние между ними менялось — по всему было видно, что их обладатели далеки от нормального состояния здоровых скелетов. И это значит, что скоро он их нагонит.

Город был открыт — сказалось легкомысленное веселье трёх дней без тумана. Хранитель ворот спрятался в своей сторожке, наглухо затворил ставни и даже не додумался своими птичьими мозгами опустить ворота.

Склизкие отпечатки вполне предсказуемо вели Джека на кладбище. Всех скелетов что ли неотвратимо тянет туда?.. Вскоре он уже открывал скрипучую створку ограды. Следы вильнули в последний раз и… растворились в хаотичном переплетении десятков других следов, ведущих от надгробий. Джек от неожиданности резко остановился.

Кладбище как будто перепахали. Кругом виднелись разрытые могилы, вывороченные кресты, обломки гробов. А где же…

Вот они. Из дымной мглы на него с угрожающим видом надвигались порядка двадцати скелетов.

---

Примечания:

¹ Цитата из предыдущей главы, из летописи; цитата из песни из мультика.

Мир в душе Салли постепенно уступал место тревоге, пока она смотрела в пустой проём окна, где только что стоял Джек. Так безоблачное небо заволакивают сначала лёгкие облачка, потом они сереют, наплывают, и не успеешь оглянуться — ты уже стоишь под сплошным низким пологом туч и пытаешься вспомнить: что это — голубое небо? Что это — солнце? Это было полчаса или полжизни назад?

Нет, Салли по-прежнему чувствовала непередаваемые уверенность и лёгкость, которые влились в её душу в огне Эостре. Грубый и ехидный внутренний голос, не её голос, сопровождавший её всё существование, замолк, как она надеялась, навеки. В голове не толклись беспорядочные мысли, не раздирали противоречия, и Салли бы ощущала свою душу как безмятежную гладь воды, но… Сейчас эту гладь возмущал внешний шторм: тревога за другого. А механическое сердце вторило неравномерной, то нарастающей, то затухающей пульсацией.

Салли попыталась сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас.

Вот Джуэл любезно приглашает Мэра на чашечку чая. Мэр сияет, как солнце-тыква, и идёт за ней. Вот Гарик получает собачью печеньку за бдительность. Вот ведьмы собираются уходить. Довольная Зельдаборн щебечет, как девчонка, которой подарили новое платье, и кокетничает направо и налево. Как будто не удушающий туман над городом и не загадочно пропавшие кости, которые сейчас, возможно, ходят по городу и невесть что творят, а внеочередной Хэллоуин. Вот хмурый Финкельштейн уже подпихивает её к выходу. На него её бесстыдные, чарующие взгляды никогда не действовали. Вот Хельгамина замыкает шествие, и её лицо, как всегда, непроницаемо.

Салли с некоторым отставанием пошла следом проводить ведьм. Если они сами к ней не зайдут, сидеть ей теперь в добровольном заточении до Вальпургиевой ночи…

Зельдаборн уже была у входной двери, Хельгамина чуть отстала, и до Салли донеслись тихие слова Дока с середины пандуса:

— Спасибо… Хельги. Я сожалею… О сделанном и о несделанном…

Хельгамина ответила понимающим кивком, чуть сжала его руку и, встретившись глазами со стоящей наверху Салли, слегка улыбнулась ей.

Повинуясь внезапному порыву, Салли сбежала по пандусу и крепко обняла сначала одну ведьму, потом другую.

— Спасибо! Вы спасли мне больше, чем жизнь!.. Вы… — И она разрыдалась, но как-то по-светлому.

Хельгамина гладила её по волосам, а Зельдаборн лукаво улыбнулась и весело сказала:

— А то! У нас на тебя большие планы! Раз Верховной ведьмой для тебя быть слишком мелко, мы не откажемся от такой шустрой подмастерья!

Салли рассмеялась сквозь слёзы. Как она привязалась к этим разным, озорным и по-своему заботливым сестрам! Никогда у неё не было ни матери, ни старшей сестры… Джуэл появилась недавно и не была ей близка, слишком послушная их создателю и закрытая как существо…

Ведьмы пожали Салли на прощание руки и ушли. И она опять осталась в такой привычной, такой порой ненавистной ей башне, которая, по сути, пока являлась её единственным домом. А будет ли у неё когда-нибудь другой — только Хэллоуин знает.

У двери стояла метла Птица, и что-то розовелось в её ветвях. Салли нагнулась и с удивлением обнаружила крохотный цветочек олеандра, запутавшийся в прутьях. Бережно взяла его и, вытащив из-за пазухи маленькую бузинную палочку, приложила цветок к ней. Бузина — символ жизни в смерти и смерти в жизни. Цветок с расцветшей мёртвой ветки. Единство и борьба противоположностей.

Я положу вас вместе, и вместе вы когда-нибудь напомните мне об огне Эостре и дне, когда я стала собой.

Салли отнесла палочку и цветок в свою комнату и спрятала в тайник. Потом присела на кровать и задумалась. Спать не хотелось, несмотря на бессонную ночь, — огонь Эостре ещё струился во всём теле и наполнял бодростью. Кроме того, Салли подспудно боялась сна: а вдруг кошмар никуда не делся, неподвластный очищающему огню?.. Она зябко обняла себя за плечи. Надо пойти к Доку и попросить какой-то работы, а то так и с ума сойти недолго от беспокойства и бездействия… Салли встала, сделала два шага по направлению к двери и чуть не упала. Никогда ещё боль не была такой сильной. Как будто… её пронзили кинжалом в спину, и острие вышло через грудь. Дыхание остановилось, в глазах потемнело. Натыкаясь на стены, Салли ощупью выбралась из комнаты. Неровным шагом преодолела слишком крутой пандус. Рукоятка метлы. Как якорь в бушующем море. Уходящий из-под ног пол… Дверь… Вверх…

И резкий рывок за руку.

Салли попыталась сфокусировать взгляд на лице того, кто ей мешает. Опять он… Она вяло дёрнулась, но тот был сильнее.

— Пусти…

— Э, нет! Куда собралась? Тоже хочешь протаранить поле? Оно выдержит твоё захудалое тельце, поверь.

— Мне… надо лететь… к нему…

— Никуда ты не полетишь! Мало тебя чинили?! Только что «парой слов» обменялись, что, уже «разобралась в себе»? Сорок дней минуло?

— Может, он там умирает… Никогда… не было… так больно…

— С чего это тебе больно-то? Только что тут вещала, как самая умная.

— Вы не поймёте…

— А ты попробуй.

Салли с сомнением посмотрела на своего создателя. Соображала она плохо. Но почему-то вдруг решилась. После огня Эостре ей хотелось верить в лучшее, доверять окружающим… И она кратко и сбивчиво, насколько позволяла ей режущая боль в груди, рассказала Доку про механические сердца. Тот выслушал её, ни разу не перебив, и задумчиво почесал мозг.

— Как они выглядят? — спросил он негромко и как-то мирно. Но руки её не выпустил.

— Как… механизмы. Я не знаю… Странно, что вы не видели, ковыряясь во мне. — Салли попыталась вывернуться. — Пустите.

— Ладно, — неожиданно покладисто согласился Финкельштейн. — Тебе плохо. Ты не пролетишь и трёх метров. Пойдём в лабораторию, я тебе дам тонизирующее, и сразу…

Салли удивлённо опустила на него глаза, она-то думала, что придётся вырываться силой или опять обманом. Небольшая задержка, и она полетит.

Салли в нетерпении поднялась вместе с учёным в лабораторию и смотрела, как тот, повернувшись к ней спиной, набирает в шприц какую-то жидкость. Укол — дело привычное. Салли еле дождалась, когда игла выйдет из её плеча, и сразу вскочила, бросившись к выходу. Но не сделала и двух шагов. Пол вдруг оказался слишком близко, холодный и твёрдый, и руки даже не успели смягчить падение. А потом — темнота перед глазами, тёплая лужица крови из рассечённого лба и одеревеневшее тело. Цокающие каблучки прибежавшей на шум падения Джуэл. Обездвиженную Салли поднимают, кладут на стол, обрабатывают рану… Последнее, что она слышит:

— Будет в башне сидеть. Я сказал. Дых-ханье лягушки!..

И только потом — боль в груди, боль бессилия, боль обмана... И снова — беспамятство.

* * *

На Повелителя тыкв наступали скелеты разной степени сохранности. Кто-то спотыкающейся походкой, кто-то более ровной и мягкой. Обрывки одежды обнажали белые кости, глазницы смотрели с тупой злобой, рты щерились в оскалах.

Кое-кого Джек даже узнал — своих бывших соратников на службе у Уги. Эти станут самыми опасными соперниками, если нападут. Заметив у многих из них в руках кинжалы, он поправил сам себя: когда нападут.

По правде сказать, Джек не сильно боялся. У него был кинжал, огонь и ещё одно важное преимущество: он не был зомби-скелетом. Но не должны по Хэллоуин-тауну вот так запросто бродить толпы непонятно откуда взявшихся скелетов. Всё это очень дурно пахло. Как мешок с жуками.

Скелеты подошли уже совсем близко, и Джек разглядел потёки мутно-зелёной слизи, то тут, то там покрывающие их одежду и кости. Через прорехи и рёбра было видно, что в их грудных клетках копошатся мерзкого вида твари.

Джек извлёк свой длинный кинжал из ножен и тоже оскалился как можно более зловеще. На наступающих это не произвело ровно никакого впечатления, они даже не замедлились. Вперёд их гнала чужая воля, а инстинкт самосохранения они утратили после своей второй смерти вместе с разумом.

Доба и Боба, или как там их звали на самом деле, среди них не было, и Джек почему-то почувствовал облегчение от этого. Всё-таки они помогли ему в схватке с ругару…

Последние несколько шагов... Передний ряд скелетов лавиной накатился на него, стремясь смять и опрокинуть. У этих даже не было оружия, и Повелитель тыкв в буквальном смысле разбросал их несколькими точными и сильными ударами кинжала, оставив на земле бесформенные груды костей вперемешку с расползающимися во все стороны личинками.

Но дальше шли его бывшие соратники, которые тогда ничем ему не уступали в искусстве владения оружием, а в опыте даже превосходили — они-то не избегали кровавых поручений Уги… Джек понял, что пора зажигать огонь, надеясь, что не зря провёл предыдущие два дня, пробуя вызывать Хэллоуинское пламя на разные лады.

Он сосредоточился, ожидая ощутить внутри уже знакомый щекочущий жар… Но что же это?! Только лёгкий тёплый ветерок колыхнулся в грудной клетке, и вместо огненного шара на ладони мелькнула и исчезла искорка. То, что раньше проявлялось сначала нежданно и даже против воли, а потом всё более и более осознанно, но всегда ярко и мощно, теперь так же внезапно исчезло. Первая нелогичная мысль: "Я теперь смогу быть с Салли!" — угасла, как потухшая искра. "Да, если переживу этот бой". Теперь надежда только на сталь, ловкость и разум.

Враги, словно почувствовав неуверенность Повелителя тыкв, расплылись в злорадных оскалах (их или их кукловода?) и подняли свои кинжалы. Секунда — и они напали. Джек как будто вернулся в далёкое прошлое, когда все они днями напролёт бились друг с другом во дворе разрушенного ныне дворца Бугимена.

Внимание полностью поглотило сверкание клинков, звучный лязг стали о сталь, череда хлёстких ударов, блоков, плавных перестроений.

Джек мельком порадовался, что скелеты не сообразили навалиться на него всей оравой. Они только мешали друг другу, безоружные лезли под руки вооружённым и сами рисковали лишиться конечностей.

Пока Джек ещё справлялся: всё-таки зомби-скелеты были убиты, потом оживлены, полтора века пролежав в земле, и поэтому растеряли былое мастерство. Но не до конца. Джек чувствовал, что долго с такой сворой он сражаться не сможет. В перерывах между ударами он пытался оживить в груди Хэллоуинское пламя, но его жар еле теплился, как тлеющий уголёк, уже утративший багровый цвет. Дымный смрад вызывал жжение во рту, в глазницах, в груди. Его соперников, похоже, это не донимало.

В основном они не имели тактики, но трое знакомых действовали более слаженно, чем остальные. Не успел Джек среагировать, отвлечённый атакой, как пара скелетов зашла ему за спину. Раздался неприятный скрежещущий звук стали по кости, и в следующий миг Джек уже смотрел на острие кинжала, торчащее из собственной груди. То ли они забыли, что скелетам подобная рана не сильно повредит, то ли наоборот — знали слишком много…

Сердце… Мысль об этом придала Джеку сил, и он неистово крутанулся, своим телом вырывая оружие из руки пронзившего его. Рёбра треснули, но это не смертельно — при условии, что сегодня он выберется отсюда, не превратившись в сырьё для зомби-скелета.

Джек нырнул под кинжал второго, ещё вооружённого скелета, и неожиданным ударом снизу вверх вогнал свой клинок под солнечное сплетение так, что острие, пройдя внутри грудной клетки, глубоко вошло в череп через нижнюю челюсть. Он дёрнул — и грудь соперника распалась напополам, а челюсть отлетела на несколько шагов. Скелет с лёгким стоном осел на землю и больше не встал. Повелитель тыкв закинул длинную руку за плечо и вытащил из спины чужой кинжал, короче и шире, чем у него. Два клинка крест-накрест — и проткнувший его скелет лишился черепа.

Всё это произошло за несколько секунд, но оставленный за спиной бывший соратник не терял времени. Он не стал больше протыкать Джека, но и бить по незащищённой шее тоже не спешил. Вместо этого он рубанул по ногам. Кость выдержала, но Джек упал на пыльную землю. И со всех сторон его окружали безоружные и вооружённые скелеты, трое прижали его к земле, выбив клинки из потерявших хватку рук. Остальные стояли рядом, готовые в случае чего навалиться всей кучей.

Уронивший Джека скелет вышел из-за спины и довольно-таки осмысленно оскалился. Обездвиженный Джек злобно посмотрел на него и даже вспомнил его имя. Это был Харрис, его давний знакомый, оживлённый одновременно с ним и основной соперник по тренировочным схваткам. Харрис всегда отличался подлыми приёмчиками.

Заговори ещё, зомби-скелет. Хотя сегодня я рискую к вам присоединиться. О, какая непоколебимая уверенность, что меня потом кто-то оживит!..

И вдруг скелет действительно заговорил резким и неприятным, но вполне осознанным голосом.

— А-а, Джек! Давно не виделись, старый мешок с костями!

Повелитель тыкв изумлённо расширил глазницы: не только разум, но и память и даже, похоже, старая вражда — всё сохранилось в Харрисе.

Джек дёрнулся и попытался скинуть с себя скелетов, но из этого ничего не вышло.

— Харрис! Тебя земля не приняла за все твои делишки? — с вызовом спросил он.

Тот самодовольно осклабился, трогая острие кинжала костяными пальцами.

— Порассуждай напоследок… Повелитель тыкв. — Последние слова он произнёс издевательским тоном и приблизился к Джеку, поудобнее перехватывая оружие.

— И какие же у вас на меня грандиозные планы? — Джек старался не смотреть на острие. Отвлекая противника разговором, он снова и снова пробовал призвать предавшее его в самый нужный момент Пламя...

— Оу, ничего грандиозного, зазнайка! Размечтался! Пришьём тебя по-тихому и всё. Ему нужны только твои мослы и черепушка, а не твоя шутовская жизнь.

Приблизившись к лежащему Джеку, Харрис присел, заглянул глазницы в глазницы и прошептал:

— Я просто хотел ещё разок взглянуть тебе в лицо. Как тогда, идиотик. Посмотреть бы опять как у тебя глаза вылезут!

Тогда? Опять?..

Харрис оставил на время кинжал, запустил пальцы Джеку в глазницы, прижав его голову другой рукой, и пошарил там в поисках чего-нибудь, что можно было бы выдернуть. Но увы… Даже у оживших скелетов внутри черепа пусто — с физической точки зрения.

Тогда Харрис снова схватил оружие и замахнулся. Джек изо всех сил попытался вывернуться, но его держали крепко. А бывший соратник в последний момент остановил клинок и загоготал.

— Что, страшно? Жаль, что ты не можешь обмочиться, пугало огородное! Не-ет, я тебя придушу медленно! — Харрис двумя руками взял кинжал и плашмя прижал к шее Джека, давя всё сильнее и сильнее.

— Проси пощады, уродец! — проговорил он с садистским наслаждением. — Это тебе, конечно, не поможет, но на несколько минут продлишь свою дурацкую жизнь!

Шейные позвонки уже начинали противно хрустеть, и Джек вдруг почувствовал, как из глубины поднялся страх. Не от нынешнего безвыходного положения, нет, сейчас он скорее испытывал досаду за такой глупый и бездарный конец, за то, что не сказал всего Салли, за много-много неиспытанного, несделанного… Будто тень когда-то пережитого страха, давным-давно забытого, накрыла его. Что-то всколыхнулось в памяти… Он немигающим взглядом смотрел в глазницы Харриса, нависшего над ним… Черты врага смазались — и вновь обрели резкость. Джек увидел насмешливо оскаленное человеческое лицо, злые серые глаза, спутанные темные волосы… И в следующий миг зрение заволокло темнотой, и он потерял сознание.

* * *

Салли медленно приходила в себя. Сначала она различила звуки — тысячу раз слышанные, опостылевшие звуки лаборатории. Потом ощутила металлическое прикосновение стола, врезающиеся в запястья и голени ремни. И последним вернулось зрение. Сквозь веки проходил яркий свет лабораторных ламп.

Салли открыла глаза и сразу же закрыла — кто-то забыл выключить свет. Кто-то… Тот, кто её предал.

Она шевельнулась. Прибор, который отслеживал её состояние, издал пронзительный писк. Через минуту отворилась дверь лаборатории и вошла тихая и грустная Джуэл. Не говоря ни слова, она проверила показания приборов, рассечённый лоб и… свежий шов на груди.

Только сейчас Салли почувствовала саднящую боль в этом месте. Вполне терпимую. Снаружи. А внутри — ничего…

Салли дёрнулась в своих ремнях. Они что же, вырезали сердце?!

Она прислушалась к себе, задержав дыхание. Ей кажется, или пульсация ощущается? Или это обман мутящегося сознания, которое желаемое готово принять за действительное?..

Салли умоляюще взглянула на Джуэл.

— Скажи мне…

Та виновато отвела взгляд.

— Сердце… — в ужасе выдавила из себя Салли, боясь услышать ответ.

Джуэл вскинула на неё глаза.

— Что? Нет! Оно на месте! Просто…

— Что?! Ну говори, говори же!

— Когда мы до него добрались, оно вдруг остановилось… Потом вздрогнуло… Я не знаю. Виктор… Зашил всё обратно и долго не мог прийти в себя…

Салли перестала вырываться и прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Сердце по-прежнему с ней… Возможно, только неподвижной, молчаливой памятью, но с ней.

Про предостережения Валентина Салли сейчас и не вспоминала. В конце концов, что ещё может случиться с нежитью... Джуэл молчала, делая незначительные дела в лаборатории, переставляя с места на место какие-то колбы…

— А что вообще… происходит? — спросила опять Салли, приподняв голову. — Который час? Какое число?!

Джуэл перестала смахивать невидимые пылинки со стола.

— Ты была без сознания всего два часа, так что ничего существенно не изменилось. Ведьмы, видимо, ещё не осуществили свой план… И от Повелителя тыкв тоже никаких вестей.

— Где… доктор? Отстегни меня, пожалуйста.

Джуэл с сомнением посмотрела на неё.

— Сейчас я его позову, пусть сам отстёгивает…

"Она боится моей реакции, — поняла Салли. — Что я сбегу, или ударю, или ещё что-то в этом роде. Мало ли что можно ожидать от такой психованной истерички, какой я была в последнее время…"

Джуэл, косясь на Салли, вышла, и по каменному полу послышались её торопливые шаги. Салли осталась одна.

Значит, Док обманом помешал ей уйти. «Дых-ханье лягушки». Достойный ответ, горько признала она. За все её супчики с сонным зельем. Но как не вовремя…

Что же могла значить резкая боль в груди и почему её сейчас нет? Либо опасность миновала, либо… Но она-то жива! Правда, Валентин и сам тогда не знал, как сработает связь в их случае.

Салли ещё раз прислушалась к себе. Ничего непонятно. Еле слышно гудит поле. Щёлкают приборы. И почти инфразвуком слышится основной генератор.

Дверь отворилась, и прожужжала коляска Финкельштейна. Он смотрел угрюмо и вызывающе, будто готовясь отражать нападки и нападать в ответ. И раньше бы Салли плюнула ему в лицо даже связанной и обвинила в предательстве, но теперь… Она ясно видела, что только неуклюжая забота толкнула учёного на эту подлость. Пусть даже о сохранности своей собственности. В его системе ценностей неудобная привязанность бывшей прислужницы явно стояла гораздо ниже её же жизни.

Салли хотела и не могла ненавидеть его. Её создатель. Её, по сути, отец. Её мучитель. Он дал ей жизнь, кров, знания. Он забрал её свободу и использовал её тело как поле для сомнительных экспериментов. Имел ли он на это право? Да. Нет. Может ли почти живое, мыслящее существо быть чьей-то собственностью, даже если создано специально для этого? Слишком сложный вопрос. Слишком неоднозначный ответ.

Салли отвернулась, чтобы не смотреть в лицо Финкельштейну, и тихо спросила:

— Эксперимент завершен? — и услышала, как Док от неожиданности подавился и закашлялся.

— Откуда ты… — выдавил он из себя, постучал кулаком по груди и прочистил горло. — Да. Я хотел тебе давать стабилизатор весь последний этап, уж больно ты была сумасшедшая, но сегодняшние пробы показали, что ты на удивление стабильна.

Салли слегка кивнула. Ну вот и всё. Дальше — только последствия. И только её три огня. Если будет в её жизни ещё огонь.

— Я уйду после Вальпургиевой ночи — Белтейна. — Она не спрашивала.

— Будешь приходить каждую неделю для измерений, — напомнил Док, не возразив на основное.

Салли не ответила.

— Что с сердцем? — поинтересовалась она таким же бесцветным голосом.

Финкельштейн, растерявший весь боевой настрой, как-то скукожился в кресле и стал казаться совсем стариком.

— Я не трогал его раньше, потому что оно сразу обросло плотным коконом твоих листьев. Просветил рентгеном тогда, померил счётчиком Гейгера, пощупал зондом — ничего. Ну, думал, романтическая ерунда, ладно. Влюблённая кукла с инертным куском металла в груди — пусть. Но сегодня я вскрыл кокон и посмотрел. Совершенный механизм, как и всегда… Но на корпусе блестящая царапина, как от лезвия. И… Откуда оно у тебя? А у Джека — второе?.. — Салли даже повернула голову к Доку, такие жалостливые и просительные интонации в его голосе она слышала впервые.

— Из Валентин-тауна. Почему вы спрашиваете?

Док поднял руку к лицу и снял свои окуляры, чего не делал почти никогда. Глаза под ними были припухшими и покрасневшими, а учёный ещё и начал их ожесточенно тереть. Салли почему-то затаила дыхание.

— Когда-то их создала моя первая жена.

* * *

Злые и насмешливые серые глаза. Несвежее, сдобренное каким-то пойлом дыхание. Спутанные нестриженные волосы, грязные ногти. Разномастная одежда. Замах кинжалом — резкая остановка и жалящий смех.

— Испугался, идиотик? Проси пощады, уродец! Это тебе, конечно, не поможет, но на несколько минут продлишь свою дурацкую жизнь. Хорошо нас позабавишь — отправлю на тот свет не больно и по-быстрому.

Это что, разбойник? Я слышал о таких только в сказках. В страшных сказках. Когда-то отец читал… До того, как увлёкся наукой, много лет назад.

Разбойник замахивается — и мне страшно. Тело странно неуклюже, и в голове ни одной здравой мысли. Меня даже не держат, так почему мои длинные ноги не несут меня прочь отсюда? Разбойников всего трое, вскочить, сбить вот этого — и нырнуть в густой лес.

Но вместо этого я лежу неподвижно и тупо смотрю то на кинжал разбойника, то на его ухмыляющееся лицо.

Бандит корчит недовольную мину.

— Этот лежит, как бревно, и не дёргается. Скукота! Жаль, графчик того… А то бы можно было выкуп получить. Нет, циркачи вряд ли возьмут, слишком много возни… Так что это долговязое пугало теперь никому не сдалось. Дай-ка хоть посмотрю, на сколько у него глаза вылезут.

И тот, кто потом стал скелетом Харрисом, плашмя прижимает кинжал к моей шее, медленно увеличивая нажим. Глаза его безумны, и мне ужасно страшно. Противно хрустят шейные позвонки. Темнота уже готова поглотить меня. Я бы помолился Богу — наш пастор втайне от отца говорил мне, что это помогает. Но мне нельзя. Поэтому очень-очень страшно. Я же точно знаю, что там ничего нет. Отец не может ошибаться. И та прекрасная, далёкая, холодная женщина не может — мать. Где они?..

Темнота подбирается со всех сторон.

Только я, дикие глаза и невозможность дышать. И страх.

* * *

То ли Харрис ослабляет хватку, то ли воспоминание пробуждает угаснувшее сознание. Воспоминание о страхе. Но разве я тот боязливый человечек, который отягощал своей плотью мои крепкие кости? Это не мой страх. Это — его страх. Это прошлое, которое зарыли в землю вместе со мной. А когда меня оживили, прошлое осталось на дне могилы. Я родился заново. Я свободен от страха. Страх убивает разум¹. Страх убивает.

Вспомни. Проживи. Прими. Отпусти. Там, где прошёл страх, не остаётся ничего. Там, где прошёл страх, остаюсь только я¹.

Страх убивает… Пламя?!

А он — Бугимен — и есть страх. И он пробудился.

* * *

Корыто ещё сладко посапывал, обнимая ополовиненную ими бутыль. Рядом, прямо на земле, спал на спине Шито, широко раскрыв рот и по-взрослому похрапывая. Но по-девичьи чуткая Крыто вдруг проснулась и сейчас вертела гудящей головой, пытаясь понять, что же её разбудило.

Рядом лежала горка камней, которую троица собрала, чтобы кидать в защитное поле. Ребятам так понравилось это занятие, что они устроили соревнование по камнеметанию: у кого получится ярче искра и громче разряд. Впрочем, когда совсем рядом пролетел дрон Финкельштейна, злобно позыркивая камерой в поисках нарушителей спокойствия, троица скрылась в кустах и затаилась. Всё-таки секретная миссия. Объясняй потом Джеку…

Крыто втянула ноздрями воздух и почувствовала запах дыма. Он, что ли, её разбудил? Интересно, горит что-то стоящее или не очень?

Было ещё довольно темно, но не так, чтобы башня была видна настолько плохо, даже сквозь мерцающий купол. Крыто потёрла глаза — их щипало. Во сне закашлялся Шито, перевернулся на бок и перестал храпеть.

Крыто подошла к горке и выбрала камень поувесистее. Сейчас она устроит парням звонкую побудку! А то что они тут просто так лежат? Она-то проснулась. И в дурном настроении, к тому же.

Она замахнулась, целясь в верх купола… И вдруг на плечо легла чья-то рука. Хм, не совсем рука. Крыто от неожиданности подпрыгнула чуть ли не на треть своего роста. Сейчас кто-то получит! Она резко развернулась к шутнику и чуть не выронила камень, подавшись назад. Нет, второй раз с ней этот номер не пройдёт! Зато можно круто приколоться над пацанами.

Не сводя взгляда с грузной фигуры, Крыто ногой толкнула Корыто, потеребила Шито. Те недовольно завозились, начали ругаться и ворчать, но внезапный кашель помешал им в полной мере высказать всё, что они думают о своей подруге и её методах. Крыто и сама чувствовала в глазах едкие слезы, а в горле сгусток дыма. Но она чуть склонила голову набок и сделала картинный жест рукой.

— Ребята, посмотрите, кто к нам пожаловал!

Шито и Корыто тут же подскочили, как мячики, расширили глаза от ужаса и бросились на колени. Крыто осталась стоять с самым самодовольным и независимым видом. Мальчики посмотрели на неё снизу вверх, как на ненормальную, и Корыто потянул её за руку вниз, кидая испуганные, подобострастные взгляды на неподвижную фигуру.

Но Крыто лихо подкинула камень вверх и, крутанувшись вокруг своей оси, ловко поймала его другой рукой.

— Хотите фокус покажу? — спросила она и хитро прищурилась, делая красивый, широкий замах — на зависть древнегреческим атлетам.

И прежде чем ребята успели её остановить, под их ошарашенные взгляды и одновременно вырвавшиеся вскрики ужаса и недоверия, она с силой метнула тяжёлый камень в фигуру мешка и дерзко выкрикнула:

— Сгинь, Морок! Ха!

Камень полетел тому в «лицо». Только он стоял как истукан и чёрные провалы глаз смотрелись дырами, как вдруг резво распахнул огромный рот, показав неприглядное, шевелящееся содержимое, и со смаком проглотил летящий камень.

— Ха. Ха! Ха-ха-ха, — захохотал мешок. И очень правдоподобно.

Крыто неуверенно попятилась, глядя в ожившие, полные зловещего веселья провалы глаз. Нет. Не может быть! Она затравленно поглядела на бутыль, потом окинула взглядом окрестность… Воздух не был свеж, чист и прозрачен, как буквально накануне вечером, тёмная пелена всё больше заволакивала поле зрения. Горло и глаза саднило от несильного, но какого-то жгучего запаха дыма.

А-а, всё равно хуже уже не будет!

Крыто, собрав всю свою наглость в кулак, подошла к существу вплотную, тронула рукой грубую ткань, заглянула в прорехи глаз, из которых выползло два жука, ощутила зловонное дыхание… Точно он. Но в тот раз всё тоже выглядело реальнее некуда!

Мешок с усмешкой наблюдал за её телодвижениями, сложив щупальца на груди. Крыто в сомнениях отошла, он качнулся в её сторону и деловито осведомился:

— Тебе нужны доказательства, моя меткая юная леди?

Крыто оглянулась на соратников, но те заняли наиболее безопасное положение — на земле. Она презрительно сморщила нос и с вызовом повернулась к мешку.

— А если и нужны!

Он умер, твердила она себе. Джек его убил. Джек бы не стал врать…

— Легко! — обрадовался мешок и в предвкушении потёр конечности. — Ты помнишь, какие раны получили те, кто пришёл из Чёрного леса?

Крыто покачала головой и сделала ещё шаг назад. Такое начало ей не очень-то нравилось.

— Да в том-то и дело, что никаких! — жизнерадостно пропел мешок. — Морок — это все игры разума для впечатлительных… А вот я… — Он откинул голову назад и вместе с горстью личинок выплюнул камень обратно себе в щупальце. — Я вполне себе могу позволить чуточку плотского!

И с этими словами… Уги? схватил Крыто за запястье, прижал кисть к горке камней и с размаху саданул её же брошенным камнем по ладони.

Крыто взвыла от боли и попыталась вывернуться, но мешковатая конечность держала её неожиданно крепко. К искажённому от боли и страха лицу приблизилась беззубая физиономия, и низкий, утробный голос нежно шепнул на ушко:

— Теперь веришь, дорогуша? Будешь ещё бросаться камнями в своего господина?

Крыто мелко закивала, потом судорожно затрясла головой, уже мало что соображая. Тогда Бугимен удовлетворённо хмыкнул и отпустил её. Крыто, всхлипнув, осторожно взяла левой рукой разбитую правую, из которой сочилась зеленоватая сукровица и проглядывали кости. В глазах её стояли слёзы. Мальчишки, как зачарованные, смотрели то на Уги, то на ладонь своей атаманши и инстинктивно прятали руки за спину.

— Отлично! Теперь мы всё разъяснили, и можно начать наводить порядок! — нараспев проговорил мешок, прохаживаясь перед троицей. Он задержал требовательный взгляд на всё ещё стоящей Крыто.

Шито потянул её за здоровую руку, и она с остекленевшим взором неуклюже опустилась на колени.

— Итак, — продолжил Уги, вновь принимаясь ходить. — Моя верная банда! — Он с усмешкой подчеркнул слово «верная», и Крыто, вздрогнув, начала выходить из ступора. — Что за розовые сопли творились в городе, пока я собирался в кучку, я и без вас знаю. Вопрос, как вы это допустили?

— Но Джек же… это… — высказал общее мнение Шито, а Корыто яро закивал.

— Джек — это, — задумчиво повторил Бугимен, принимая величественную позу мыслителя. — Джек — это дважды покойник. — Всё напускное веселье мигом слетело с него, и кончик щупальца поочередно ткнул в лицо каждому из троицы. — Или ещё чего похуже… И ВЫ мне в этом поможете. — Уги загримасничал, размахивая конечностями. — У меня для вас секретная миссия!

* * *

Мир перевернулся и встал под другим углом.

Невозможно зажечь Пламя, пока жив предыдущий Повелитель тыкв, ведь так говорят старинные летописи? Но если этот король уже был убит, разметан на ползучие части, сожжён, то есть ли шанс?.. Даже если он восстал и успел оживить себе свиту из пары десятков милейших скелетов. Кто он, что оказался способен на подобное?

Для меня — мой старый страх. Тот, который отделил меня от мира живых. И тот, который сейчас я преодолел.

Страх убивает Пламя. Победи свой страх — и оно возродится.

Мгновение — и Джек уже не смог бы понять, как у него это не получалось раньше. Жар в груди разгорелся яростно и мощно, заструился к ладоням и ногам, которые держали скелеты, и те в минуту превратились сначала в пылающие факелы, а потом — в обугленные, бесформенные останки. Стоящие рядом скелеты, несмотря на отсутствие разума, попятились, хоть и не побежали. А Харрис…

Джек опять посмотрел на своего убийцу. Очень внимательно. Тот от неожиданности ослабил нажим, но всё равно касался кинжалом шеи Джека. И под тёмным взглядом обладателя Пламени клинок быстро раскалился докрасна, и державшие его костяные пальцы почернели и осы́пались со стали, как сгоревшая бумага. Харрис вскочил и непонимающе поднёс лишённые кистей руки к лицу, рот его в ужасе раскрылся.

Блики огня от горящих пособников высвечивали каждую неровность его щербатого черепа, когда он в панике начал оглядываться в поисках помощи. Бросившись за спины зомби-скелетов, Харрис оттуда начал понукать их напасть на Джека. Те зашевелились, задвигались и начали со всех сторон медленно наступать на Повелителя тыкв. А он не спеша встал, оправил фрак, небрежным жестом стряхнул с себя пепел… И зажёг на ладони первый огненный шар.

"Эту свору вполне можно посчитать за неподвижные мишени, — промелькнуло в голове у Джека, когда он подпалил первого зомби-скелета. — Не то, что юркие короли".

И дальше понеслось, как по накатанной. Шар — бросок, шар — бросок…

Оставшиеся несколько скелетов подошли слишком близко, и Джек по наитию крутанулся вместе с пламенным шаром, не выпуская его из ладони, и вокруг образовалось огненное кольцо. Он расставил руки в стороны, и кольцо, расширившись, охватило скелетов. Всех, кроме одного. Самый умный спрятался за надгробием — Харрис.

Джек покачнулся от большой затраты сил, но повернулся к нему и оскалился. Теперь ты мой, гад. Ненависть и жажда мести окрыляли.

— Ну что, посмотрим, у кого теперь глаза вылезут?

Харрис начал пятиться, ошалело расширив глазницы.

— Ты вспомнил земную жизнь!

— Я вспомнил свою смерть, этого пока достаточно. И тебя вспомнил, мразь! Два вопроса. Первый: как получилось, что ты сам там остался, ведь потом нас оживили вместе?

Харрис испуганно затараторил, видимо, надеясь потянуть время и придумать, как сбежать.

— Да собственные дружки пришили! Мы остались ночевать неподалёку и стали делить добычу. Повздорили, и Картавый взял и пырнул меня ножом, сволочь! Не насмерть, долго я там провалялся, истекая кровью, и пялился на твою дохлую рожу — они подтащили меня ко всем остальным трупакам. А эти подонки смылись с добычей, на которую я, между прочим, их и навёл! — Харрис даже, казалось, забыл, где находится, досадуя на ту неудачу.

— Тебе посочувствовать? — с издевательским участием осведомился Джек.

Бывший разбойник вздрогнул и исподлобья глянул на Повелителя тыкв. Очевидно, вспомнил, что жить ему осталось один вопрос.

— Второй вопрос. Кто такой «графчик» и что с ним стало? — Джек внутренне содрогнулся. «Мой отец, граф» — эти три слова всплыли и слились в почти потерянных воспоминаниях в одно, вызвав чувство защищённости, заботы, любви… Джек даже на миг смутно увидел родное лицо, но оно тут же пропало.

— Я пронюхал, что граф и его… наследник поедут через наш лес. А графья, как известно, пустыми не ездят. Вышло не совсем складно, и люди графа и мои покоцали друг друга… И сам граф Эллингтон… — Харрис вдруг в страхе схлопнул челюсти.

Теперь я знаю свою фамилию, настоящую фамилию. Недалеко же я от нее ушёл… А имя?..

— Как меня звали? — спросил Джек, подаваясь вперёд, как будто от этого зависела его жизнь.

Харрис отступил ещё и впечатался лопатками в каменный крест.

— Э-э… Не знаю… Мы тебя знали, как графского сынка… которого он прятал… И больше ничего.

— Граф, Харрис, — жёстко напомнил Джек. — Что с ним стало?

— Граф отбросил копыта в начале потасовки. Видно, сердечко ёкнулось. А графиня, небось, и рада была избавиться от вас обоих. — Харрис балансировал между страхом и бравадой, не решив, видимо, как ему сподручнее будет спастись. — А давай я тебе расскажу всё, что знаю, а ты меня отпустишь, м-м? — Наверное, он решил, что делает предложение, от которого невозможно отказаться.

— А давай, ты мне расскажешь всё, что знаешь, а я тебя сожгу не больно и по-быстрому? — мгновенно отозвался Джек и для подтверждения своих слов зажёг на ладони маленький огонёк.

Харрис заворожённо смотрел на послушный своему бывшему соратнику и сопернику огонь, который ему самому уже успел отъесть кисти. Сделал над собой усилие, перевёл взгляд на лицо Джека и с ужасом увидел в глазницах такое же пламя. Загнанно огляделся. Сзади камень, впереди — огонь. Где же его господин?! Но господин не спешил приходить на выручку. Надо самому выговорить себе жизнь.

— А ты знаешь, что он возродился? — спросил он доверительным шёпотом этого огненного демона.

— Догадался, — кратко ответил Джек. — Судя по тому, что ТЫ здесь и… ещё кое по чему. Это тебе не поможет. Рассказывай, что ты знаешь о моём прошлом.

Харрис раскрыл было рот, но чёрный смог сгустился у его лица настолько, что стал почти осязаемым. Скелет гулко закашлялся и никак не мог остановиться, его лающее доханье разносилось на всё кладбище. Еле успевая делать вдохи, он выдавил из себя:

— Простите… Я… не должен… был… говорить ему… что вы… ожили… Господин… Нет… мой… разум!.. — Харрис схватился остатками рук за череп, словно пытаясь изгнать из него затекающий туда через глазницы дым… А потом внезапно успокоился, отнял конечности от лица и поднял на Джека совершенно бессмысленный взгляд. Взгляд настоящего зомби-скелета, который теперь не то, что чужое прошлое не вспомнит, но и шага без приказа извне не сделает. Обидно.

Бывший Харрис, а ныне груда костей в щупальцах кукловода, поднял руки и пошёл на Повелителя тыкв. Как оригинально.

Джек по-кошачьи обошёл его сбоку и, сожалея, что убийца уже не сможет оценить всей иронии ситуации, подхватил с земли остывший кинжал Харриса и прижал к его шее. Он не стал долго мучить лишённого разума скелета, и сорвавшееся с длинных пальцев Хэллоуинское пламя пробежало по металлу, как по дереву, и охватило безумца.

Этот горел особенно ярко и красиво, как с удовлетворением отметил Джек. Лицо, в котором он вспышками видел человеческие черты, как будто оплывало от жара, из глазниц и ноздрей валил чёрный дым. Наконец череп изнутри пронизали трещины, и он лопнул, извергнув облачко белёсого пепла — с едва слышным стоном того, кто в нём засел.

Сладкая месть. Жаркая месть. Почему же от воспоминаний так веет холодом?..

Я вспомнил свою смерть. Дайте мне вспомнить свою жизнь… Даже если это больно.

А в том, что это больно, он не сомневался.

Джек оглядел место побоища, хотя правильнее было бы сказать — пепелище.

Сегодня он преодолел страх, который тогда помешал ему спастись, и победил.

А что тот, вся суть, жизнь и пища которого — страх — приготовит ему завтра? Или… не ему?

* * *

А из-за дальнего уцелевшего склепа за схваткой наблюдало три пары глаз. Да, везде, где что-то происходило, всегда были эти ребята. Но сейчас их занесло сюда не по своей воле. На лицах всех троих появились влажные повязки, защищающие от дыма.

Крыто сидела в двух шагах от мальчишек и отстранённо баюкала изувеченную руку, перевязанную грязным носовым платком. Она лишь изредка поглядывала на ход битвы, пока Джека не прижали окончательно. Лишь тогда она, спотыкаясь, приблизилась к краю склепа и с силой скрежетнула ногтями здоровой руки по шершавой стене. Что она думала в этот момент, за кого болела — этого не узнал никто. На побелевшем лице, в изгибе синюшных губ, прищуре запавших глаз не было ничего, кроме боли.

А потом, когда началось огненное шоу и рты Шито и Корыто превратились в букву «О», Крыто отошла назад и приняла прежнюю позу. Весь диалог с Харрисом прошёл мимо неё. И когда всё было кончено и пацаны повернулись к ней, чтобы обсудить новости с пылу с жару, она неприветливо поинтересовалась:

— Всё? Насмотрелись?

Шито и Корыто непонимающе переглянулись.

А Крыто вздохнула и сказала:

— Мы должны рассказать ему, на что он способен. — Она кивнула в сторону бессильно привалившегося к склепу Джека. — И знаете, что будет дальше?

Мальчишки покачали головами.

— Вот и я не знаю, — хмуро проговорила Крыто. — За неё — он нас точно поджарит. А не выполним — дым повалит из ушей, как у того скелетика. Выглядит, как подстава… Наша секретная миссия стала СЛИШКОМ горячей.

И только теперь Крыто, кажется, начала понимать весь смысл своего видения с Уги, палицей и связанным Джеком. Плохо быть слабыми пешками в битве королей.

---

Примечания:

¹ Цитаты из «Дюны» Фрэнка Герберта. С этой фразой я сдавала экзамены…

Примечания:

Для не фэндомников видео с Шито, Крыто и Корыто :)

https://youtu.be/_7SdWkcTr_0

---

На Эостре Салли убедилась, что мир куда больше, чем она думала. Теперь же ей казалось ровно наоборот, как будто опытный софист в сотый раз доказал ей, что Хэллоуин — это Рождество, а Рождество — это Хэллоуин¹.

Механические сердца сделала первая фрау Финкельштейн, ну надо же! Салли зажмурилась и попыталась уместить это новое знание в свою картину мира. Вряд ли это на что-то сильно повлияет, но уж точно сблизит её, Салли, с создателем, хочет она этого или нет. Но это сейчас не так важно, как…

— Я должна узнать, что с Джеком! — выпалила она. — Отпустите меня!

— Ну уж нет. Зря я тебя подловил что ли? Надеюсь, ты оценила, — усмехнулся Док. — Если понадобится, я буду держать тебя привязанной, пока всё так или иначе не разъяснится. А то я тебя знаю… Несносная девчонка. — И сам будто удивился, как давно не употреблял этих слов.

Салли в отчаянии отвернулась. Хоть ругайся, хоть плачь — если уж Док что решил, так просто его не переубедишь. И тут она, к своему удивлению, почувствовала, что ремни отстёгивают. Повернула голову. Финкельштейн пристально смотрел на неё.

— Обещай, что не сбежишь. А я… Просто конфискую на время твой летательный аппарат. И к готовке не подходи. А как отключать поле, знаю только я, учти.

"Все пути мне отсёк", — тоскливо подумала Салли.

— Постарайтесь узнать про Джека, — тихо попросила она, садясь и разминая затёкшие руки и ноги.

— Ладно уж.

— Обещаю… До Белтейна².

Учёный хмыкнул.

— Иди, перечерти начисто с синьки. — Он отъехал к столу и уткнулся в какие-то эскизы.

Салли медлила.

— А что случилось с вашей женой? Той, которая сделала сердца?

— Авария, — не глядя, бросил Док. — Иди, работай.

* * *

А к вечеру едкий чёрный дым оставил Хэллоуин-таун, и Салли поняла, что ведьмы осуществили их план. Противотуманное зелье опять сработало. Надолго ли? Утро покажет. Салли устало отошла от кульмана и поняла, что бодрствует уже вторые сутки. Этой ночью она узнает, повлиял ли огонь Эостре на её кошмар…

Золотился светлый весенний вечер, и Салли вошла к себе в комнату — как будто тысяча лет минула. Всё было знакомо и незнакомо. Всего четыре дня назад она под властью химических веществ рвала здесь нитки на себе и кромсала ни в чём не повинное старое платье. Салли даже жалела о нём, ведь в том платье она так недолго была счастлива с Джеком... Теперь же на ней зелёное платье, которое ей дала Лилит, красивое, но чужое. Медная отделка холодила кожу.

Салли подошла к окну и взглянула на башню Джека, тёмным кривым пальцем торчавшую на фоне бледно-голубого неба. Механическое сердце Салли проверила сразу, как только Док её освободил: оно пульсировало еле заметно, словно через силу, как будто его обладатель очень утомлён. Но ровно. И это давало Салли надежду. А к вечеру пульсация стала почти обычной, слава Хэллоуину!

Салли присела на подоконник и сквозь дрожащее, как мираж, поле стала смотреть, когда же в башне зажжётся свет. Но пока зажигались только звёзды в небе. Зажигались и гасли.

* * *

Если Пламя из всех так высасывает силы, удивительно, что друиды не передавали его ещё раньше положенных пятидесяти лет. Тут и «добровольно почить» немудрено. Так думал Джек, прислонившись к надгробию, сразу после битвы.

Он опустил взгляд и долго изучал дыру в рубашке, оставленную кинжалом Харриса. Треснувшие рёбра ныли, камни под спиной были твёрдыми и неровными, но даже просто сменить позу казалось подвигом.

"Если на меня кто-то нападёт сейчас, он будет приятно удивлен", — с досадой подумал Повелитель тыкв. Интересно, а если попытаться зажечь огонь, силы вернутся? После этого, наверное, только к Умертвию на «реабилитацию»… При мысли об этом Джек содрогнулся.

Издали, со стороны города, раздался многоголосый стон, и Джек медленно повернул туда череп. Воздух на глазах обретал прозрачность, а дым, евший зрение, собирался рваными клочками и обращался в ничто. Зелье, отлично. Хотя бы на время. И теперь им не нужно искать толстую и мешковатую причину, она вероятно, сама скоро нанесет им визит. Он. Одной проблемой меньше… Больше. И её надо встретить во всеоружии, а не как сейчас.

Джек давно подозревал, что дело идёт к возрождению Бугимена. Но убедиться в этом лично — совсем другое дело. Таинственный шёпот Харриса всё ещё звучал в голове: «А ты знаешь, что он возродился?» И ещё много чего, о чём Джек подумает после. Хотя бы когда соберёт в кучу эти непослушные длинные ноги и эти бессильно лежащие руки. А ведь в летописях не было ни слова про то, что Пламя забирает силы. Уж откровенный Джонатан бы написал… Может, скелету вообще нельзя владеть Пламенем и в конце концов оно его по-тихому добьёт.

Но силы постепенно возвращались, а с ними и тревожные мысли — о прошлом. Джек не мог вспомнить больше ничего нового, и мелькнувшие на мгновение лица казались смутными видениями из забытых снов. Отец… Неужели у него и правда был отец? Глупый вопрос. А мать? Почему он не вспомнил в первую очередь её лица, её голоса, а только этот холод и отчуждённость… И почему, по словам Харриса, его, Джека, прятали, и почему в те далёкие, полные суеверий времена в его семье отрицали загробную жизнь, и сотня разных других «почему», на которые теперь никто не даст ответ, если память в пустом черепе не выдаст ещё порцию воспоминаний…

Джек думал о той жизни, которую у него отняли и, похоже, довольно рано. Хорошо быть ловким и сильным скелетом, но сюда бы он не опоздал, а там у него была семья, самая настоящая, как пишут в книгах. И наверное, его там любили и он был кому-то нужен… Сначала пухлым младенцем, как на картинах голландских мастеров, потом резвым трёхлеткой, любознательным почемучкой семи лет, смотрящим на мир широко раскрытыми… глазами. Колким подростком, который уверен, что его-то уж точно никто не понимает, а мир — одно сплошное страдание. И наконец, молодым человеком неизвестного возраста, уже высоким, но ещё без своей собственной семьи.

Откуда он знал все эти нюансы разных возрастов, видел их как будто со стороны? Не мог помнить, но почему-то знал…

А потом случился Харрис и его банда и отобрал у Джека всю будущую жизнь. До своей собственной семьи несостоявшийся граф уже не дожил, в этом он был уверен. Только родители…

Ну ничего, теперь он создаст свою семью здесь — с Салли. Дело за малым — избавиться от Уги навсегда и укротить Пламя.

Джек почувствовал, что может встать, и, оперевшись на камень, поднялся. Он нашёл и подобрал с земли только два кинжала — свой и Харриса — остальные пусть пока останутся здесь. Надо прислать кого-то навести тут порядок: всё перекопано, кругом останки, оружие валяется…

А теперь в город. Рёбра неприятно скрипнули, внутри качнулось сердце. Джек заглянул в грудную клетку и в свете пробивающегося солнца увидел на талисмане узкую блестящую царапину от кинжала. Хорошо, что он сжёг мерзавца! Плохо, что толком не расспросил. Куда может податься озлобленный мешок, которого лишили дымного укрытия? Наверное, он затаится и будет искать случай подловить Повелителя тыкв в одиночку и исподтишка. Или… Джек невольно ускорился… постарается ударить по самому дорогому — Салли.

Знает ли он? Если не знает, то скоро узнает, в городе обязательно найдётся или болтун, или недоброжелатель, или тот, кого легко припугнуть. Так что, поле Финкельштейна — это полезное изобретение, а решение Салли не высовываться — верх мудрости.

Дойдя до города, Джек выудил мистера Рэйвена из сторожки и очень убедительно напомнил, что ворота города должны быть заперты. Всегда. Вне зависимости от погодных условий. Да, может, прислать Оборотня на помощь? Нет? Тогда Хранитель ворот должен вспомнить, что он, собственно, хранит, а не бросать город нараспашку.

Ворон пристыженно каркнул и начал с преувеличенным рвением смазывать зубчатую передачу подъёмного механизма, лишь бы не смотреть в глазницы Повелителю тыкв.

Джек вздохнул и направился к башне Финкельштейна, обошёл её по периметру. В кустах виднелась наполовину опустошённая бутыль, с которой он вчера застукал троицу. Странно, что хулиганы бросили свою добычу. Трава кругом была примята, а в центре полянки возвышалась горка камней, и Джек догадался, что его поручение выполнялось исправно. Он взял верхний камень и хотел швырнуть в поле для проверки, но тот был чем-то испачкан. Джек поднёс камень к лицу. Больше всего это напоминало засохшую зеленоватую кровь зомби. Он нахмурился и, наскоро бросив в сердито зажужжавшее поле другой камень, с самыми нехорошими предчувствиями бросился обратно из города к дому троицы.

* * *

Крыто окинула взглядом новый «дом». Жить можно. Где они только ни жили, пока Мэр, по распоряжению, если подумать, Джека, нехотя не выделил им пустующий домишко за городской стеной, много лет назад. Судьбоносное решение. Ребята быстренько обнаружили рядом манящий вход в пещеру, где безвылазно сидел таинственный господин, всегда готовый сыграть интересную шутку или кинуть кости. Он принял их очень радушно, притом их одних. С ним всегда было весело, азартно и как-то будоражаще. Он поощрял вседозволенность, подсказывал, кого лучше разыграть в городе и как уйти от наказания. А взамен требовал только послушания ему самому. Что ж, такому видному джентльмену и подчиняться приятнее, чем нудному Мэру или манерному Повелителю тыкв. Мешок был с ними на одной волне и веселился, как ребенок, потешно обхватывая объёмный живот конечностями, когда они приносили ему новости об очередной удавшейся шалости.

А как интересно было у него в пещере! Гигантская рулетка напоминала карусель, и когда хозяин был в особенно хорошем настроении, он давал ребятам на ней покружиться. Кругом празднично сияли разноцветные огни, а летучие мышки доверчиво принимали из детских ладошек птичьи яйца и бабочек.

А ещё он забавно танцевал свои уги-буги танцы, для своей фигуры на удивление грациозно перемещаясь на вертящейся рулетке, и пел хорошо поставленным голосом хулиганские песенки, от которых ребята прыскали в кулачки, и устраивал целые шоу с неоновыми фонариками, фехтующими королями и скелетами на циркулярных пилах, пролетающими над колодцем с лавой. Дети были в восторге.

Но годы шли, и добрососедские отношения постепенно превращались в служение. Мешок приказывал, ребята исполняли. Они стали его опасаться. Они и сами изменились, заматерели, перестали верить в добрые сказки и бояться чего и кого бы то ни было. Кроме своего шефа. И ещё иногда — Джека.

И теперь Крыто, аккуратно придерживая раненую руку, вспоминала об этом. Попади она в Хэллоуин-таун ещё на несколько лет взрослее, она бы сейчас задавала себе умные вопросы и думала, как бы пошла жизнь, если бы да кабы во рту росли ядовитые грибы. Но дети здесь навсегда оставались детьми, и она просто вспоминала. И сравнивала. Но и то недолго.

Что сравнивать, пещера, как пещера, мало ли они их облазили? Только кругом какие-то громоздкие механизмы, шестерни что ли. И шкафы почему-то гудят низко так, у-у-у, как шмели, а на них молния нарисована и череп с костями. В общем, дело ясное: не влезай — убьёт. А ещё тут тепло, даже жарко. Кажется, копни немного — и брызнет в лицо раскалённая лава.

Бугимен завязал им глаза и привёл сюда поодиночке. Крыто догадывалась, что эта пещера находится как раз под подземельем с рулеткой, но по пути они долго петляли и поворачивали, и найти самим выход отсюда было бы непросто. Как и вход — тому, кто захочет их отсюда вытащить. Если захочет…

В домик Уги им возвращаться запретил и приказал сидеть тут до дальнейших распоряжений и ничего шаловливыми ручонками не трогать. А иначе кто-то ручонок не досчитается. И Крыто была склонна ему верить.

Мешок ушёл в темноту широкого подземного хода, и теперь ребята отчаянно скучали, соревнуясь друг с другом громкостью урчания пустых желудков. От голода зомби не умирают, да и в пище, строго говоря, не нуждаются. Но есть почему-то не отвыкли.

Они попытались было поиграть в какую-то игру, но Крыто отвлекалась, пропускала ходы, и в итоге игра развалилась. Разговоры быстро затухали в красноватом свете зарешёченных ламп.

Крыто попила тепловатой, отдающей металлом воды, скопившейся в углублении сталагмита, и, свернувшись клубочком на нагретом подземным жаром камне, попыталась уснуть. Руку дёргало, но боль потихоньку отступала — на нежити вообще всё заживает, как на дохлых кошках. Зато накатывала обида, досада и злость. Крыто припомнила своё видение в тумане, насмешку над единственным, что было ей действительно дорого, издевательский хохот Бугимена… Но даже думать о какой-либо мести было страшно. Кто она и кто он. Крыто обхватила голову рукой, словно боясь, что тот прочитает её мысли. Воплотил же он её тайные страхи… Так она и лежала, уставившись в тёмный ход, и глаза моргали всё реже.

* * *

Крыто была в полусне, когда её в бок ткнула мешковатая конечность.

— Кто это тут у нас притулился? Я сейчас помру от умиления. — Бугимен сложил щупальца вместе и вскинул «брови» домиком. — Просыпайся, котёночек, тебе почесать за ушком, поурчишь мне? — И он заржал, откинув голову назад и раскрыв огромный чёрный рот, в который лучше было не вглядываться. — Давай, лежебока, поднимайся, работа есть, — добавил он нормальным приказным тоном.

Крыто подобрала под себя ноги и осторожно слезла с камня, исподлобья глядя на своего господина. Шито и Корыто стояли тут же и старательно изучали «ноги» мешка.

А тот скептически окинул чёрным взглядом свою команду и пророкотал:

— Пойдёте в тот ход и будете копать от завала вперёд. Руками.

Крыто быстро вскинула глаза и не удержалась:

— Ты же можешь оживить скелетов, и они в два счёта прокопают куда угодно…

Уги картинно всплеснул «руками».

— Ах, какая умняшечка! Как же это я сам не догадался? — А потом резко взял её за шею сзади, притянул к себе, лицо к лицу, и зловеще прошипел: — Слушай, ты, девчонка! Повторяю один раз! Если я чего сказал, значит делать и не вякать! Я теперь не такой добренький, как раньше. Разозлили меня вы и он, — Бугимен качнул головой вверх, — по-крупному! Ещё слово поперёк — будешь себе могилу рыть голыми руками! И к вам это тоже относится. — Он повернулся к Шито и Корыто.

Те только боязливо пожали плечами, как бы говоря: «А мы-то тут при чём? Можем копать, можем не копать».

Крыто застыла и больше не вякала. И не моргала. И на всякий случай не дышала, пока мешок не отпустил её шею и не отошёл. И ещё старалась не думать. Копать. Она будет копать.

А мешок, довольный взбучкой, тут же опять принял благодушный вид и, сделав полупоклон, указал обоими щупальцами в сторону тёмного хода, как будто к столу приглашал.

— Прошу!

Ребята, как по команде, посмотрели туда и украдкой вздохнули. Темноты они, конечно же не боялись, экая роскошь в Хэллоуин-тауне! Но из тоннеля веяло многими днями унылой, беспросветной и монотонной работы. Словно прочитав их мысли, Уги с леденящим душу весельем промурлыкал:

— А мы никуда и не торопимся! Пусть потеряют бдительность. Месть должна выдержаться и настояться. Как хороший самогон из пауков!

* * *

В домике Шито, Крыто и Корыто было пусто. Точнее, не совсем пусто: кругом маячили трофеи троицы, а также средства, с помощью которых они эти трофеи раздобыли. Джек только черепом качал, разглядывая полки с капканами, ножами, динамитом (и откуда он у них?), цепями, сильными кислотами в бутылках… За шторкой пряталась подставка с шипастыми дубинами, алебардами, копьями и другим оружием. Стены были разрисованы рыбными скелетами, а в центре самой большой комнаты стояла заговорённая чугунная ванна на четырёх литых ножках, которую троица использовала в качестве транспорта. На толстом слое пыли и грязи, кроме следов хозяев, виднелись многочисленные точечки — следы тараканов, тоже, в общем, хозяев этого островка свободы.

Но самих ребят тут не оказалось. Окна не были завешены тканью, значит, Шито, Крыто и Корыто не возвращались домой. Где же их теперь искать? И не нашёл ли тот их раньше? А если нашёл, то вполне мог узнать, кому они теперь служат. А значит, они в опасности.

Джеку вспомнилось внезапное появление Мэра в сопровождении троицы сразу после той победы над Уги. Это же они Мэра и привели! Наверняка услышали через свой трубопровод, что кроме безразличного им Санты да и Салли (Джек не забыл, как малолетние бандиты хотели отрезать ей руку), в подземелье появился объявленный совсем мёртвым Повелитель тыкв. А значит, дело запахло жареным. Как наяву услышал он диалог: «Живой!» — Мэр. «Как я и говорила!» — Крыто. Джек тогда ещё разозлился, что ему не дали поговорить с Салли, проявившей такое неожиданное самопожертвование, чтобы помочь ему…

Джек подошёл к трубе, снял заглушку и прислушался. Где-то на самой границе восприятия как будто слышались тихие скрежещущие звуки. Или ему уже мерещится от усталости… Да и крыс тоже никто не отменял.

Джек вернул заглушку на место. Будь он сейчас поживее, он, может быть, и спустился бы в подземелье, под полом которого троица как раз ещё рыла в самом близком к поверхности месте. И тогда бы всё пошло по-другому.

Но Джек не пошёл. А когда он оказался в пещере с рулеткой в следующий раз, копатели уже ушли далеко в глубь тоннеля, и никакие звуки не смогли бы пробиться сквозь толщу земли и камней.

* * *

На следующее утро всё повторилось. Город проснулся от удушливого запаха дыма, который в самый тёмный час ночи наползал невесть откуда. Джек, не теряя времени, сразу направился к ведьмам и едва успел их застать — они уже уходили к фонтану с очередной бутылью разведённого зелья наперевес. Хельгамина встретила его озабоченным взглядом, и даже Зельдаборн выглядела какой-то потускневшей.

Есть, над чем призадуматься. В прошлый раз эффекта зелья хватило на три дня, а теперь прошло меньше суток. Что же будет дальше?

— На сколько хватит зелья? — спросил Джек у Хельгамины.

— Пока хватает, — ответила та.

— Но если так и дальше дело пойдёт и ты не положишь нам в котёл причину всего этого беспредела, скоро опять понадобится кровь девственницы, а Салли заперлась в башне старого психопата, — как всегда встряла Зельдаборн.

Хельгамина укоризненно посмотрела на сестру и опасливо — на Повелителя тыкв.

— Какая кровь и при чём тут Салли? — не понял Джек. — Она же кукла!

— Ку-укла! — передразнила его Зельдаборн, начисто проигнорировав предостерегающие взгляды сестры. — Как ты отстал от жизни, твоё тыквенное величество! Не видишь, что у тебя под носом творится! Разуй глаза или что там у тебя!

Джек, чувствуя себя последним идиотом, осмысливал слова ведьмы. Исчезнувшие нитки. Изменения в характере. Кровь… Эксперимент! Не додавил он тогда Дока, ох-х, не додавил! Что же твой создатель сотворил с тобой, Салли?!

Спокойно. Что можно сделать прямо сейчас? Можно будто по делу проникнуть в башню Финкельштейна и прижать его окончательно. О, Док его, без сомнения, впустит! А потом… Это приятно, но бесполезно. И даже опасно. Учёный говорил, что состояние Салли нестабильно, хотя вчера она выглядела вполне уравновешенной…

Зельдаборн, с интересом понаблюдав за ходом его мыслительного процесса и всей гаммой испытываемых эмоций, сжалилась и утешительно похлопала по руке.

— Ладно, не пили́ себя понапрасну, ты нам ещё пригодишься целенький и хорошенький. Вы ж почти не виделись в последнее время. Я могу тебя обрадовать: вчера, в ночь Эостре, произошло чудо обновления! Думаешь этот старый Пер Гюнт восстановил руку Салли? Ха! Как бы не так! Это всё мы! Мы вот этими вот руками отвезли её на ведьмин шабаш и представили пред ясны очи Верховной ведьмы! — И Зельдаборн, добавляя всё новые и новые подробности, красочно описала всё, что произошло в Ночь весеннего равноденствия.

Джек слушал и не верил. Так вот откуда она вчера вернулась! Они заставили Салли шагнуть в огонь, после всего, что случилось… Гвозди бы делать из этой тряпичной куклы! Не куклы. Кто она теперь? Он явственно ощутил запах горелой плоти, её плоти, когда распалась огненная связь, вспомнил странную реакцию Итана на Салли. "Как от вампиров пахнет", — сказал он. Кровью. Ох-х, Хэллоуин!.. Кажется, ему, Джеку срочно нужно наведаться в башню Финкельштейна и кое-кого расспросить.

Одна мысль задержала его. Обновление. Они постоянно твердят про какое-то обновление, возрождение…

Повелитель тыкв остановил ведьм, которые собирались оставить его наедине с внезапными озарениями и заняться делом, и спросил:

— Мог ли в эту ночь возродиться кто-то ещё?

Хельгамина и Зельдаборн переглянулись, и обе, одновременно поняв, кого он имеет в виду, с ужасом уставились на него.

— Да вашу ж ведьму…

— Он — мог. Это же ночь роста, рождения, созидания всего в природе… А для природы нет хороших и плохих. Если он ползал здесь в виде мелких частичек, то мог слиться воедино в эту ночь. — Для Хельгамины это была целая речь. — Огонь Эостре не даёт дыма. А нам достался его дым без огня… Символично, — добавила она задумчиво.

— А когда вы появились в Хэллоуин-тауне? — спросил вдруг Джек.

— Да при нём и появились, перебрались из Ничьих земель, незадолго до тебя…

Значит, они, как и большинство хэллоуинцев, не знают про Пламя.

— Будет ему огонь без дыма, — заверил их Джек, хищно прищурившись, и отправился в лабораторию Дока — по личному делу.

* * *

Выбросив последних присохших личинок и протерев стол начисто, Салли закончила наводить порядок во второй лаборатории и выглянула в окно. На улице уже прояснилось. Зелье работало безотказно, и хотя бы ненадолго хэллоуинцы получат передышку. И можно пока не опасаться, что из-за поворота на них в тумане может кто-то наброситься. Например, пропавшие кости — или ещё кто похуже… И дышать снова можно свободно.

Обитателям башни в этом смысле повезло: поле не пропускало дым, и они не так сильно зависели от кратковременного эффекта Противотуманного зелья. Но там, в городе, — Джек, ведьмы, уже ставшие родными, и ещё две сотни мирных, ни в чём не повинных жителей…

Вчера Салли сама не заметила, как уснула, прямо на подоконнике, хорошо хоть вниз не свалилась. Её надеждам не суждено было сбыться. Повторённый до мельчайших подробностей, кошмар разбудил её в самый тёмный час ночи, и никаких звёзд она уже не увидела — только чёрно-серый давящий купол дыма, обтекающего полусферу поля. На ночь эффекта зелья, очевидно, не хватало, и завтра ведьмы снова пойдут к фонтану с бутылью. И так будет продолжаться, пока наконец причина не будет найдена и устранена. Если и зелье не перестанет действовать… Салли надеялась, что Антагонного хватит хотя бы до конца её временного добровольного заточения.

Внезапно поле мигнуло и исчезло, но она даже не успела испугаться. Защитный купол поднялся снова, но внутри теперь быстрым шагом шёл к входной двери Джек. Джек… На вид совершенно невредимый, такой же энергичный и подвижный, как и всегда. Впрочем, Салли показалось, что одной рукой он слегка придерживал рёбра и иногда морщился, словно у него там болело. Лицо его было хмурым и напряжённым, но всё равно она ощутила такую острую радость, что аж дыхание перехватило. Пока она раздумывала, не окликнуть ли его, он уже скрылся внутри здания. Тогда Салли соскользнула с подоконника и бросилась к выходу из комнаты. Будем считать, что в себе она уже разобралась! После вчерашней ужасающей боли, пронзившей механическое сердце, и всех вызванных ею мыслей и страхов Салли на многое была готова взглянуть по-другому. Увидеть бы его только, сказать хоть несколько слов, узнать, что вчера произошло… Она уже подошла к коридору, ведущему на пандус, как вдруг услышала недовольный шепоток Дока, обращённый к Джуэл.

— Ну и зачем ты его впустила? — Они вдвоём стояли у вершины пандуса, ожидая гостя. Салли остановилась и вжалась в стену.

— Но как же… Повелитель тыкв… — пролепетала Джуэл, убирая руку с контрольной панели управления полем.

Ага. Значит, не только Док может его отключить.

— Да хоть редисок! М-м-м… Бродит тут, как привидение. Сейчас опять к ней сунется. И ведь не отвадишь теперь, только хуже будет. Обоим.

— Почему? — робко спросила Джуэл, которую за последние дни учёный совсем застрожил. Конечно, руку восстановил не он. В борьбе с туманом Повелитель тыкв отдал предпочтение каким-то средневековым фокусам, а не его будущим гениальным изобретениям. И Финкельштейн, и так имевший скверный нрав, стал совсем невыносимым. Доставалось же в первую очередь той, кто под руку подворачивался чаще всего.

— Почему, почему… Ты не поймешь, — грубо отмахнулся он.

— Мозгом не вышла? — горько и вместе с тем испытующе спросила Джуэл, опустив глаза под длинными накрашенными ресницами.

Док зашипел от такого неуважения к своему главному достоянию.

— Мозг тебе как раз достался самый лучший, и для меня вообще загадка… Неужели она была права, что… — Он резко оборвал себя и повернулся к вошедшему Повелителю тыкв. — Сейчас я у него ещё всё вызнаю. Уйди.

И Салли, сдержав свой порыв, решила пока остаться незамеченной и послушать. Так порой она узнавала самые важные для себя вещи, что греха таить… Она нырнула в нишу, и прошедшая мимо неё с низко опущенной головой несчастная Джуэл её не заметила. Салли её прекрасно понимала и очень сопереживала: создали, вдохнули жизнь и теперь так обращаются. Но внизу Финкельштейн подал голос, и Салли забыла о чужих проблемах, вся обратившись в слух.

— С чем пожаловал? — неприветливо осведомился Док. — Что, дало сбой зельице, и ты решил обратиться к профессионалу? — съехидничал он.

Джек молча стоял и смотрел на него. Салли видела, что руки его подрагивали, но учёный, который всегда и везде видел только то, что хотел видеть, решил, что это молчание — знак согласия и признания своей неправоты. Но затаившаяся Салли ощутила такую угрозу, что чуть было не крикнула Доку, чтобы бросал всё и спасался бегством. Хотя и это было бы бесполезно…

А Финкельштейн, пользуясь моментом, как он думал, морального превосходства, решил разом высказать все свои претензии.

— И за её руку ты мне, между прочим, ещё не ответил! Ты! Исчадие ада!

Салли успела только один раз испуганно моргнуть, а картинка внизу уже кардинально изменилась. Джек быстрее змеи преодолел разделявшие его с учёным два шага и, вытащив его из коляски за подмышки, прижал к стене.

— Нет, это ты мне сейчас будешь отвечать! Откуда у неё кровь?!

— Ах это… — промямлил Док, враз утратив всю свою заносчивость. Его ноги двумя безжизненными культяпками болтались где-то в районе коленей Джека.

— Да — это. Видимо, у тебя короткая память! Я спрашивал тебя в тот раз, в чём суть эксперимента. Ты солгал. Что мне сделать с тобой за это?

Повелитель тыкв стоял спиной к Салли, но она видела, как исказилось страхом лицо её создателя, освещённое бликами пламени. Не хотела бы она видеть этот огонь в глазницах обращённым на себя… Но пальцы Джека его не извергали — он ещё держал себя в руках.

Тот раз?.. Салли со всей чёткостью вспомнила свои горькие переживания в тот день, когда Джек сказал, что им лучше пока не быть вместе, всю силу своего отчаяния и безысходности, всю тяжесть обломков рухнувших надежд… И как она пыталась залечить душу свистом ветра и скоростью. И потом — мысли о силе и злости, о новом дне и о том, что Джек обсудил с Доком свои дела и ушёл. Не свои. Она с убийственной ясностью увидела свежую повязку на шее Дока, и как он рефлекторно и нервно её трогал, и то, как он буквально за ночь резко помягчал к ней. Порезался, когда брился. Конечно.

Значит, Джек тогда припугнул Финкельштейна и попытался докопаться до сути, в то время, как она скрывала даже сам факт того, что с ней что-то происходит. Обжёг за неё. Салли обхватила собственную шею руками. Это неправильно, что ей так радостно от этого. Хорошие девушки не испытывают радости от таких вещей. А ей хочется петь и плясать. Но кто сказал, что она — хорошая? Урождённая хэллоуинка, создание сумасшедшего, слепленная из непонятно чьих частей, полуведьма и к тому же адски влюбленная в повелителя кошмаров? Подслушивающая сейчас за углом.

— Да делай, что хочешь! — услышала она резкий голос создателя.

В прямом смысле припёртый к стенке учёный, очевидно, решил, что лучшая защита — это нападение, и упёрся руками Джеку в грудь. Тот зашипел от боли.

— А лучше пусти! Эксперимент завершён. Всё! Ты уже ничего не изменишь! Как и я. Хоть режь, хоть жги.

Джек помедлил, но опустил Дока обратно в коляску. Потом с нажимом спросил:

— И что же получилось в результате? В прошлый раз ты говорил, что сам не знаешь. Теперь ты не можешь не знать. Она что, стала человеком?!

Салли в своём укрытии затаила дыхание.

— Я что, сумасшедший, по-твоему? — сварливо проговорил Док, потирая там, где его до синяков сдавили костяные пальцы. — Делать из куклы человека, ха! Я ещё не выжил из ума! Если ты сейчас хоть что-то поймёшь, то пожалуйста, слушай! Я сделал ей несколько кругов кровообращения в искусственных венах и артериях с бесшумным шнековым насосом, рядом пустил сосудики с протолимфой, создал зачатки гормональной системы, усовершенствовал дыхательную систему и систему энергообеспечения… — перечисляя все эти достижения, Финкельштейн на глазах раздувался от гордости, словно не висел минуту назад в воздухе, а выступал на научном конгрессе.

Джек слушал его и явно не понимал — того же, что и Салли.

— Но зачем всё это?!

— Научный интерес! — Док посмотрел на Джека, как на студента-недотёпу. — А в следующий раз я возьму более подходящий материал и создам настоящего человека!

— Уж не из Джуэл ли? Или Гарика? М-м, хороший вариант! — Джек деланно-задумчиво приложил палец ко рту. — Зачем создавать человека, когда там, — он неопределенно махнул рукой за спину, — их миллионы?

— Человек человеку рознь, — с уверенностью сказал Док. — Я создам идеального. Сверх! Джуэл — нет. Неудачное творение, странные флуктуации изначально алмазного интеллекта…

Похоже, учёный уверен, что окружён сплошь своими неудачными творениями. Вот бедолага. Так, может, ему в лаборатории что-то исправить?..

Но Джек, очевидно, почувствовал, что Финкельштейн опять его заговорил.

— Салли. Что теперь будет с Салли? Меня не интересуют другие.

— Да, как видишь, ничего особенного. Бодра, весела, излишне нахальна и самоуверенна… Я, конечно, её ещё понаблюдаю, но она стабильна.

Салли заметила, как Джек с облегчением выдохнул. Воодушевлённый Док решил развить успех.

— И кстати, о летучих мышках. Все кругом поют девчонке дифирамбы за чудо-зелье! И ни один дурак не сообразил, КТО дал ей кровь, для этого зелья необходимую! Да-да, Джуэл мне шепнула, она прочитала рецепт, пока Салли была в отключке. Кровь девственницы! М-м, ну надо же, как это мило! По химическому составу она же ничем не отличается от крови не девственницы, ох уж эти ведьмины штучки… Но ты молодец, коли так… А вообще увольте меня уже от этой вашей любви! — капризно прокаркал вдруг учёный. — Одни неудобства! Эти ваши ещё… «сердца»! Не для этого они создавались, ох, не для этого! «Сердца» — вообще неграмотное название. Это вам не тупые куски мышечной ткани, которые только и могут выполнять примитивные насосные функции, а чудо инженерного гения… Так и не испытанное. Потерянное на долгие годы…

Салли увидела, как спина Джека опять напряглась.

— Откуда вы всё это знаете?

— Да уж известно… Достаточно одного взгляда, — уклончиво ответил Док.

Надо же, а Салли и не знала, что её создатель — такой мастер обмана и прирождённый лицемер.

— Да, а ты знаешь, что здесь с ней было? — продолжил он между тем, уводя внимание от скользкой темы. — Она вся посерела-побелела от боли и кинулась в таком состоянии лететь тебя спасать. Глупее ничего не придумаешь! Призналась мне во всём. Надо было так извратить средоточия, вот валентиновский проходимец!.. Скажи ещё спасибо, что я её удержал! Пришлось вот вырубить наркозом посильнее…

Салли тронула заживающую ссадину на лбу. Да, наркоз удался.

На месте Джека она бы заострила внимание на новом термине — «средоточия» — и выжала бы всё, что недоговаривает этот эксцентричный гений. Но Повелителя тыкв, видимо, больше занимали подробности её состояния.

— И что с ней?! Где она?

— Она ещё спит. — Док врал, как дышал. — Всё хорошо, — уверил он. — У меня всё чётко.

Потерявший запал Джек отступил и вынужден был признать:

— Да, если бы Салли, не приведи Хэллоуин, нашла меня вчера, она была бы там определённо лишней… — Он даже поёжился, обхватив себя руками.

Странно видеть его — испуганным…

А Док, уже полностью оправившийся, как ни в чём не бывало спросил:

— Ну и куда тебя привели пропавшие кости? Я так понял, тебя там нехило прижали, судя по её реакции?

Джек глянул на него и тихо сказал:

— Два десятка оживших скелетов кого хотите прижмут. Надо признать, я еле выбрался…

Салли в ужасе зажала себе рот руками, чтобы не вскрикнуть. Джек оглянулся, будто услышав вздох, но не заметил её. Тогда он наклонился к Финкельштейну почти вплотную, и только хорошая акустика помещения позволила Салли расслышать его слова.

— Скоро нам понадобятся все средства, Док. Он возродился. И он жаждет мести.

Салли перестала дышать, прижавшись спиной к стене. Ей бы Джек этого не сказал — правильно она сделала, что подслушала. Бугимен будет мстить — им всем. Что же теперь с ними будет?..

* * *

Дни ползли за днями, и уже приближалась ночь Белтейна.

Бугимен больше никак себя не проявлял, и канувшие кости убитых скелетов тоже как за грань миров провалились.

Зелье пока ещё избавляло город от туманного смога на дневное время, и каждое утро можно было встретить сестёр-ведьм у Кислотного фонтана с бутылью зелёного стекла. Но ночью всё опять затягивало дымной пеленой. Джек, покараулив одну ночь на площади, лично убедился, что его фантазия о жутком шутнике, каждую ночь выливающем в фонтан Туманное зелье, неверна.

Поиски троицы ни к чему не привели, да и жители в этом деле проявили, прямо скажем, умеренное рвение. Сам Джек обыскал всё, что мог, и даже сунулся бы в Праздничную рощу, но Зиро ясно показывал, что дальше города и своего домика ребята не заходили.

В свободное время Повелитель тыкв спускался в подземелье Уги и продолжал испытывать Хэллоуинским пламя. Теперь оно загоралось безотказно, но всё так же пожирало силы.

Джек не стал проводить городское собрание и рассказывать всем о своих приключениях на кладбище, во избежание паники среди и так зашуганных хэллоуинцев. Только узкий круг посвящённых, который Джек окрестил «малым советом», был в курсе. И одна подслушавшая. На кладбище навели порядок силами самого Джека, Гарика и ведьм и опустили ворота.

Салли безвылазно сидела в башне под защитой поля, и Джек был более-менее за неё спокоен. Он не виделся с ней и ужасно тосковал, но так пока было лучше для неё.

Док со своей стороны так и не смог предложить ничего дельного, и общаться с ним стало совсем некомфортно. Джуэл использовала на лице всё больше косметики.

В Лечебнице Умертвия медленно выздоравливали два зомби, и вскоре семья должна была воссоединиться.

Шито, Крыто и Корыто всё глубже вгрызались в заваленный подземный ход, оставляя зеленоватые капельки своей сукровицы на острых камнях. Они уже отучились есть, а глаза их привыкли к кромешной тьме подземелья.

А в ведьминой лавке стройная фигура, в которой угадывался скелет, тихо кралась к одному из шкафов. Туда, где стояла драгоценная бутыль с Антагонным зельем.

---

Примечания:

¹ Софисты славятся искусством доказывать, что белое — это черное и что черное — это белое.

² То же, что и Вальпургиева ночь. Празднуется в ночь на 1 мая.

Топор в голове — не лучшее украшение и к тому же дурно влияет на умственные способности.

Грузный зомби по прозвищу Бегемот протёр выпученные глаза и ещё раз всмотрелся в худую тёмную фигуру, орудующую в ведьминой лавке.

Чёрт его, Бегемота, дёрнул пройти мимо именно в этот момент и заглянуть в окно.

Мэр. Пусть Мэр во всём разбирается. Он добрый. И аккуратный. Завтра — к Мэру. Зачем, бишь? В дыму завёлся вор. Главное, не забыть. Вор. В ведьминой лавке вор. Ночью. Ох-х, как сложно!..

Раздался звон разбивающегося стекла. Вспышка! И из дверей стремглав вылетел некто. Знакомый.

* * *

Салли проснулась оттого, что её легонько тронули за плечо. Она тут же села, озираясь. Который час? В комнате было ещё темно, значит, она не должна была проспать.

У кровати стояла Джуэл. Вид у той был так себе: светлые, обычно аккуратно уложенные волосы рассыпались по плечам нечёсаными космами, губы дрожали, под глазами — потёки чёрной туши.

— Что случилось? — только и смогла прошептать встревоженная Салли.

— Уже позднее утро, а за окном всё то же! И он, кажется, сошёл с ума! То рвёт и мечет, то хихикает…

— Ну-ну… — Салли утешительно похлопала Джуэл по руке. — Он сошел с ума давно, иначе бы он нас не создал…

Она встала и подошла к окну. Небольшая полусфера вокруг башни — единственное, что просматривалось снаружи. Остальной мир исчез, растворился, будто никогда и не существовал вовсе или ещё не родился из изначального хаоса.

А это значит, что зелье в одночасье дало сбой. Если чего-то не случилось с самими ведьмами…

Салли зачем-то посмотрела на календарь, в котором педантично вычёркивала дни до Белтейна. Двадцать шестое апреля. Ещё пять дней и одна ночь. Как будто бы переход этой грани гарантировал безопасность…

Салли сняла с крючка платье и отвернулась, чтобы переодеться.

— А ты красивая, — услышала она вдруг.

Джуэл разглядывала её внимательным взглядом без всякого стеснения, напомнив в эту минуту их создателя. Салли удивлённо повернулась к ней.

— Ты же меня видела на столе и не один раз.

— Ты изменилась… Виктор никогда не верил, что у Повелителя тыкв к тебе может быть что-то серьёзное. Поэтому и пытался тебя защитить. Но я верю.

Салли промолчала, не зная, как реагировать на эту внезапную откровенность. Да уж, когда тебя защищает такой, как доктор Финкельштейн, тебе никакие враги уже не страшны. Точнее, не нужны. Впрочем, поле… Поле действительно оказалось стоящим изобретением. Вот если бы можно было расширить его на весь город… Интересно посмотреть на расчёты Дока — сколько на это потребуется мощности.

Увлеченная новой мыслью, Салли быстренько справилась с застёжками платья и поспешила к выходу из комнаты.

Без стука толкнув дверь лаборатории, она, как и ожидала, увидела там своего создателя. Он что-то рассматривал, держа на коленях, но когда она стремительно вошла, быстро повернул рамкой наверх. Салли успела выхватить взглядом обнажённую женскую фигуру в полный рост с развевающимися волосами, портрет, похожий на репродукцию старинной картины маслом. Раньше любви к живописи, да и вообще к искусству Салли за Доком не замечала.

— Что это за картина? — поинтересовалась она невзначай, показывая на портрет.

— Не твоего ума дело! — непонятно с чего окрысился на неё учёный. — Зачем пришла? Что, Джуэл за помощью прибежала утихомирить буйного старикашку?! Да я в полном порядке! Живее всех живых! В здравом уме и твёрдой памяти, если кто сомневается!

Салли поняла, что эту тему лучше пока не трогать и миролюбиво спросила:

— Я хотела узнать, нельзя ли прикрыть полем весь город?

— А ты думаешь, ты самая умная, да?! Я давно всё просчитал! Да тут даже и считать ничего не нужно — достаточно пораскинуть мозгами, которых, у тебя, видимо, нет…

— Ну это вам виднее, — спокойно ответила Салли. — Кстати, они есть? — поинтересовалась она после паузы. — У вас всегда в лаборатории хранится пара-тройка бесхозных мозгов.

— М-м… А если скелету вставить мозг, поумнеет ли он или это дохлый номер?.. Неважно! Так. Я могу расширить поле ещё метров на двадцать в диаметре, а дальше генератор может полететь, а он у нас один остался, ежели ты помнишь. Так что вопрос закрыт.

И снова он сознательно или бессознательно уходит от темы, отметила Салли. Но и правда, наличие или отсутствие у неё мозга не является сейчас животрепещущим вопросом. Пора вспоминать былые навыки хитрости, которые не раз помогали ей убедить подозрительного учёного в том, что с его супчиком всё в порядке. Это просто дипломатия, ничего личного.

Салли душещипательно вздохнула.

— Вы, конечно, рады, что мы с ведьмами в конце концов провалились. Но я очень переживаю за Зельдаборн и… Хельгамину. Вдруг с ними что-то случилось? Может, мы вообще единственные оставшиеся хэллоуинцы… — Она ещё раз вздохнула и даже горестно прикрыла глаза рукой, чтобы не смущать учёного взглядом.

Салли лукавила. Сердце вело себя спокойно, а значит, там, за куполом, город ещё жил. Точнее, Джек. Но за ведьм она правда переживала. Не могли же они проспать…

Док не обманул её ожиданий. Боясь показаться излишне заинтересованным, он будто бы нехотя буркнул:

— Ладно, я пошлю сейчас Гарика всё разузнать.

— А может быть, проще мне…

— Нет уж! Обещала сидеть до своего Белтейна, вот и сиди! Давно на столе не лежала?

Похоже, тут она ничего не добьётся. Метлу Финкельштейн так запрятал куда-то, что даже она не могла найти. И несмотря на жгучую жажду действия, которая накопилась в ней за дни вынужденного домоседства, Салли лишь покорно кивнула. Гарик — так Гарик.

Она слышала, как Док раз семь повторил недалекому созданию, что надо делать. Потом угостил печенькой и повторил в восьмой.

Салли с волнением наблюдала, как первое неуклюжее творение доктора кособоко топало к границе купола. Несколько выверенных секунд — и поле с хлопком выпустило его и тут же встало опять прозрачной вибрирующей стеной. Просочившиеся языки дыма медленно растворялись в ограниченном мирке вокруг лаборатории. Сыто хлюпнули дымоуловители. Теперь только ждать.

Голову опять стало нечем занять, и Салли вспомнились слова Джуэл, совершенно не к месту пробудившие в ней разные романтические мысли и надежды, которые она так старательно давила в себе все последние недели. И Рождество, и День Святого Валентина, и встречи между ними снова всплывали в памяти, оттесняя еженощные кошмары. То было на самом деле. А что кошмар? Кошмар — это просто морок. Очередной. Она уже так привыкла к нему, что почти не обращала внимания и относилась как к необходимому злу вроде ворчания её создателя.

Интересно, а то, что я уродлива, ты тоже говорил, чтобы меня защитить? Ты так заботлив. Наверное, я никогда не пойму твоего отношения ко мне.

* * *

Гарик вернулся неожиданно быстро, как будто встретил ведьм сразу на границе поля. Салли даже не успела придумать, чем заняться: за дни её неотлучного пребывания в башне всё было разобрано, подписано, начерчено… Она с облегчением увидела, что за горбуном следовали обе ведьмы. Их лица были напряжёнными и встревоженными, сёстры поминутно кашляли, утыкаясь в цветастые носовые платки. Зельдаборн, очевидно, пыталась что-то выспросить у Гарика, но это было совершено бесполезно, и она с досадой махнула рукой.

Салли поспешила к ним навстречу. Открылась входная дверь, и Салли набросилась на неотдышавшихся ведьм с вопросами.

— У вас всё в порядке? Что случилось? Зелье перестало действовать?

— Хуже, — мрачно изрекла Хельгамина охрипшим голосом.

— Представляешь! — выпучила покрасневшие глаза Зельдаборн. — Ночью в лавке кто-то натворил дел! Не знаю, как мы не услышали из соседней комнаты… Хотя разбилась и одна бутыль с сонным зельем, а его пары тоже весьма способствуют крепкому и здоровому сну…

— Что, невинность свою чуть не проспали? — ехидно спросил Финкельштейн сверху.

Зельдаборн всегда с азартом вступала в такие словесные баталии, но тут только поморщилась и опять обратилась к Салли:

— Ведьмин корень вытряхнули из банок и сожгли! Хорошо, что у нас пол каменный, а то был бы пожар, и получил бы он сейчас горсточку праха, а не Хельги в сочной плоти. — И всё-таки удержаться оказалось выше её сил, даже сейчас. — И главное! — Салли уже догадывалась, и ей становилось страшновато. — Бутыль с Антагонным зельем разбили, и за ночь оно успело испариться, ни капельки не осталось! — Зельдаборн с сочувствием поглядела на Салли. Наверное, вспомнила её три капли крови.

Салли попыталась её утешить:

— От меня не так уж много и потребовалось, давайте сварим ещё! Всё моё при мне — назло врагам! — Она ободряюще улыбнулась. — Это лучше, чем если бы зелье просто перестало брать эту мерзость. — Она показала рукой в сторону города.

— Ты не понимаешь, — всплеснула руками Зельдаборн. — ВЕСЬ запас Ведьминого корня уничтожен! Не знаю, что уж там уродилось на кладбище в этом году, да и кладбище всё перекопано, хм-м… — Тут она, видимо, сообразила, что Салли не в курсе схватки Джека с ожившими скелетами. Не должна быть в курсе. — В общем, Ведьмин корень надо найти, собрать и сушить как минимум неделю, ну пять дней так точно, по особой технологии. Иначе мура получится, а не зелье.

Салли призадумалась.

— А где Джек? — спросила она. — И что он говорит?

— Не знаю, где его носит, — недовольно хмыкнула Зельдаборн. — Мы не видели его уже несколько дней.

— Очень в его духе: болтаться под ногами, когда не надо, и исчезнуть в самый ответственный момент, — ядовито заметил Док.

Зельдаборн зыркнула на него ярким ореховым глазом и уже готова была стать самой преданной защитницей Повелителя тыкв, чисто чтобы насолить учёному, но чуткая Салли успела опередить её вопросом:

— А что в городе?

— Плохо там, — вздохнула ведьма. — Скоро все захиреют… Когда была передышка на полсуток, народ ещё как-то кантовался, а сейчас вообще полный… хм-м… коллапс.

— Будто ты знаешь, что это означает, — ввернул Финкельштейн.

— Доктор, пожалуйста! — взмолилась Салли.

— Ладно, ладно… А что этот бездельник Мэр? — полюбопытствовал Док, обращаясь исключительно к Хельгамине.

— Его мы тоже не видели, — сдержанно отозвалась та. — Признаться, хотелось просто немного подышать.

— Дышите! — неожиданно радушно проговорил Финкельштейн, широко разводя руки. Видимо, его самомнение немного ожило от того, что соперницы прибежали к нему под купол, спасаясь от дыма.

Салли, уловив эту перемену, поняла, что сейчас самый подходящий момент.

— Доктор Финкельштейн, — обратилась она к нему самым льстиво-уважительным тоном. — В городе не так уж много жителей. Если расширить поле ещё на двадцать метров, как вы говорили, то как раз все поместятся. Вы сможете стать их спасителем.

Док даже плечи расправил в своей коляске. Хельгамина пристально смотрела на него, и он тоже стрельнул взглядом в сторону ведьм. Зельдаборн вся скривилась, стараясь не усмехнуться такой безыскусной лести. Но такой рабочей.

Впрочем, учёный ещё покочевряжился для приличия.

— Что?! Пускать весь этот зверинец для бесполезных пугалок к себе под бок? Да ты рехнулась!

— Только на территорию, не в саму башню, — заверила его Салли. — Вы скажете, что электромагнитное поле генератора очень вредно для непривычных существ.

— М-м… Ладно, коллапс с вами. Пусть приходят. Но не раньше, чем через два часа! — добавил Док, чтобы не казалось, что он слишком добренький.

Ведьмы заулыбались и принялись дружно его благодарить, особенно старалась Зельдаборн, уверяя, что отныне дорогой коллега всегда, всегда будет пользоваться её всяческим расположением. Но он смотрел не на неё.

А сверху только приведшая себя в порядок Джуэл опять пустила слезу.

* * *

Хэллоуинцы постепенно стекались к границе поля, кто поодиночке, кто по двое, по трое. Вампиры, как всегда, пришли вчетвером.

Это была та ещё задача — всех оповестить, объяснить, даже убедить… Ведьмы в масках, которые Док пропитал каким-то летучим составом, как встрёпанные, носились по Хэллоуин-тауну, оказавшемуся гораздо больше, чем им всегда виделось, со слишком большим количеством тайных закоулков, где кипела жизнь. По центральным улицам на катафалке разъезжал Мэр и через громкоговоритель оповещал всех об эвакуации.

Наотрез отказался покидать любимую библиотеку зомби Шон; Гизела тоже изъявила желание остаться в своём миниатюрном замке, сказав нечто туманное про безвинно обвинённого, заточение во тьме, три покушения и источник молний. В другое время ведьмы бы вытрясли из неё побольше информации, но сейчас они были слишком заняты. А вот ворон-привратник, наоборот, улетел, едва услышав, куда его зовут. Тайную калитку в сторожке он оставил незапертой, чтобы ушедший накануне куда-то по своим делам Повелитель тыкв мог беспрепятственно вернуться. А может, Хранитель ворот просто проспал его возвращение — вон темень-то какая. Подводная Гал занырнула поглубже в озеро и не высовывалась — хорошо иметь ещё и жабры.

К Умертвию в Лечебницу сёстры даже не сунулись. Пусть там «на излечении» и оставались два зомби, но ручкаться с этой жуткой нежитью — "увольте, мы, конечно, альтруистки, но не настолько".

С остальными проблем особо не возникло, но всё острее вставал вопрос: где же Джек, когда в городе такое творится?! А он как в Кислотный фонтан канул.

* * *

Салли отошла от котла, где помешивала похлёбку для беженцев. Такие котлы расставили по всему импровизированному лагерю, и огонь под ними поддерживался бездымными горелками, которые нехотя пожертовал Док из своих запасов. В принципе, всю эту нежить можно было бы не кормить, но моральный дух и так был низок, и «малый совет», лишённый своего главы, постановил создать эту иллюзию бурной кухарской деятельности. Так хэллоуинцы хотя бы не шлялись потерянно по замкнутому пространству и не задирали друг друга, а, чинно рассевшись вокруг котлов, гипнотизировали медленно булькающее варево. Про Повелителя тыкв им было сказано, что он решает проблему за пределами поля, и они, совсем повеселев, нестройно затянули: «Джек такой у нас один в королевстве Хэллоуин».

Шли третьи сутки его отсутствия, и это само по себе было немыслимо. Салли то и дело прислушивалась к себе, к сердцу… Но кроме какой-то заторможенной пульсации она не замечала ничего нового, не было той резкой боли, какой всегда сопровождались схватки Джека с врагами.

Салли пробралась в лабораторию и засекла количество пульсаций на секундомере с интервалом в сутки. Оно уменьшилось на десять процентов. А через сутки уменьшилось ещё. Салли не знала, что и думать, она почти потеряла сон (впрочем, для кошмара ей времени хватало) и ходила, как зомби, спасаясь только рутинными делами и заботами о новоприбывших. По её просьбе, ведьмы слетали к Джеку домой, но и там оказалось пусто. О поисках в нынешнем положении не могло быть и речи. Оставалось только ждать и надеяться. И поминутно прислушиваться, гадая, не потеряло ли механическое сердце ещё несколько пульсаций.

А сразу как только лагерь был устроен, «малый совет» собрался судить и рядить, кто виноват, что делать и кому в Хэллоуин-тауне жить хорошо. Мэр боязливо забился в уголок, с неотвратимым ужасом осознав, что без короля он тут вроде как главный. Неунывающая Зельдаборн, приобняв его, со смаком поведала всем про битву Повелителя тыкв с ожившими скелетами (конечно, Джек рассказал только то, что им необходимо было знать, чтобы не сильно удивиться наличию такого количества останков). И конечно — про возрождение их старого короля и врага. Градоначальник бледнел, краснел, серел и зеленел — ведьма аж засмотрелась на богатство этой цветовой гаммы.

— А если он узнает, что я теперь служу Джеку… — и закатил глаза, пытаясь упасть в обморок. Это ему не удалось, поэтому он, за неимением пера, стал грызть ногти.

— Обязательно узнает! — с охотой подтвердила Зельдаборн. — Служишь, как и все мы… Знать бы ещё, где этот Джек шатается. Уж я бы ему услужила!

Док пытливо посмотрел на Салли. А она вспомнила, что официально была не в курсе дела, и изобразила приличествующее ситуации изумление. А в ужасе она пребывала и так — все эти дни.

— Кто мог покуситься на Антагонное зелье? — задала вопрос по существу Хельгамина.

— Да мешок, конечно, тут к Гизеле не ходи! — мгновенно отозвалась её сестра. — Или Финки! Теперь мы все у него под колпаком! — Док зашипел было, но быстро сообразил, что над ним издеваются. — Или вон ведьма была на Эостре, мне её рожа сразу не понравилась, громче всех возмущалась, что кто-то сварил Антагонное зелье! Наверное, она забрала зелье себе, а нам устроила шоу битых бутылок! Всё уже украдено до нас.

Хельгамина неодобрительно смотрела на сестру, явно осуждая такие абсурдные версии. Но Зельдаборн уже вошла во вкус.

— Или наш миленький скелет на побегушках — Джим. Или его дружок…

— Или ещё полгорода во главе с Повелителем тыкв, — тем же тоном подхватил Финкельштейн. — Все эти теории выеденной лягушачьей икринки не стоят. Главный вопрос: где этот авантюрист и что теперь делать. Я не хочу себе этот бродячий цирк под окна навеки!

— Что делать, что делать — Ведьмин корень сушить! — без запинки оттарабанила Зельдаборн. — А там видно будет. Погнали что ли на кладбище? — повернулась она к сестре. — Я залечу к нему, гляну, как там… — к Салли.

Она вымученно и благодарно улыбнулась, Хельгамина кивнула, и ведьмы, нацепив на лица свежепропитанные маски, направились к выходу. Поле, отключившись на пять секунд, выпустило их и вновь накрыло сжавшийся до полусферы диаметром в несколько десятков метров Хэллоуин-таун, в центре которого доживал свои последние дни «источник молний» — основной и последний генератор Тесла.

* * *

Салли сидела на земле и смотрела на бездымный огонёк, трепыхающийся над горелкой, как беличий хвостик. Круг света он давал совсем маленький, но такие огоньки, как искры, разбросанные по лагерю, создавали иллюзию почти праздничного настроения — рыжие, как тыквенные фонарики, крошечные, как рождественские лампочки.

Салли и помыслить было жутко идти в свою комнату, где она за последние ночи столько проворочалась без сна в парализующей тревоге, снова и снова отсчитывая затухающие пульсации сердца. Спящие кругом вповалку хэллоуинцы немного отвлекали.

В одну из таких бессонных ночей она задумалась, где же Зиро, частый спутник Джека. Но и он как будто растворился в дымной пелене. В лагере его не было, и никто из тех, кого она расспросила, не видел призрачного пёсика.

Однако спали сейчас не все. За соседней горелкой четверо вампиров о чём-то оживлённо шушукались и порой бросали на Салли странные взгляды. Вампир-принц что-то сказал, и остальные заухмылялись, поглядывая на неё на грани приличия. Она отвернулась и сосредоточила взгляд на пламени горелки, надеясь, что они найдут другую тему для разговора. Но Вампир-барон, отделившись от компании, неспешно подплыл к ней и с лёгким полупоклоном спросил:

— Не желает ли леди присоединиться к нашему столику? В такую прохладную ночь в компании намного приятнее, чем в одиночестве.

Салли с опасливым удивлением посмотрела на него, а затем на его «столик», где остальные вампиры разве что руки не потирали в предвкушении. И как-то ей не понравилось выражение их лиц.

— Нет, спасибо, я уже собираюсь уходить, — Она изобразила вежливую улыбку.

— Отчего же? — взгрустнул Вампир-барон. — Ты сегодня восхитительна, и если бы свет луны мог осветить эту ночь, то и он бы померк перед тобой.

Слишком уж витиеватая любезность для её персоны. С вампирами Салли прежде контактировала мало, но в Хэллоуин-тауне нет незнакомцев. И максимум внимания, которым её удостаивали эти знатные кровососы — мимолётный, лишённый интереса взгляд. А теперь они смотрели подозрительно плотоядно. Салли стало не по себе. Кровососы бывшими не бывают. Они ведь отрезаны от запасов своих консервов, и уже не первый день. А рядом в располагающей обстановке сидит почти девушка и источает аромат, который учуял даже слепой зомби-мальчик. Аромат, который так хорошо знаком вампирам.

Салли резко встала и без лишних слов направилась к башне, но вампир перехватил её руку. Глаза его налились красным.

— Ну куда же вы так скоро, леди? Вечер только начинается.

Из темноты наплывали простые вампиры — упыри, но Вампир-принц цыкнул на них, и они с досадой отошли в тень. Их красные глаза поблёскивали в неверном свете горелок — они побудут хотя бы зрителями на пиру знати.

Салли попыталась взять себя в руки. Это же её сограждане. Просто сейчас они немного не в себе из-за недостатка, хм-м… железа в организме. Она сама за них просила Дока. Ради них она с такими трудностями варила зелье.

Толстому Барону, видимо, надоело изображать галантность, и он в нетерпении дёрнул её за руку, увлекая к своим.

Да кого она обманывает?! Зелье она варила только ради Джека!

Салли упёрлась ногами в землю и зло прошипела:

— Мне стоит только закричать сейчас, и Док выкинет вас обратно задыхаться!

Сзади к ней неслышно подошёл Принц и, кладя ей руки на плечи, сладострастно шепнул:

— А мне сейчас стоит только один раз приложиться к этой нежной шейке, и всё. Давно, ох-х, давно я этого не делал! Кто бы знал, какую свежую ненюфару этот старый хрыч прячет у себя под крылышком. Иди сюда, моя драгоценная! О, я уже чувствую твою сладость!..

Салли затравленно огляделась. Глаза всех четверых пылали красным безумием. Потом они ещё пожалеют об этом, когда спадет нечеловеческая жажда крови и к ним вернётся разум. Но ей это уже не поможет.

Салли приготовилась кричать. Ну где же Джек, когда он нужен?! Должен же почувствовать! Но под куполом его не было.

И в тот момент, когда крик уже был готов сорваться в её губ, рука Вампира-принца зажала ей рот, а у самого уха послышался свистящий шёпот:

— Пойдем, прогуляемся с нами за башню, а то ненароком соседей побеспокоим.

Салли попыталась укусить холодную сухую ладонь, одновременно втыкая каблук в стопу вампира, но его это, похоже, только раззадорило.

— А-а, у тебя зубки режутся? Что ж, славно! Я тебе в этом помогу! — заухмылялся он.

Вампир-граф и Вампир-лорд уже схватили её за руки и потащили подальше от света горелок.

— Мне кажется, девушка не желает с вами идти, — раздался позади звонкий молодой голос.

А Салли уж и не думала, что так обрадуется, услышав его. Принц повернулся к Джиму, не выпуская руки Салли, и насмешливо сказал:

— А, тот самый слабый на черепок скелетик? Что же ты собираешься сделать с нами, четверыми? В этот раз мы не угощаем.

— Немедленно отпустите её! — Скелет сжал руки в кулаки, но, маленький и щуплый, вид имел совсем негрозный.

«Лучше зови на помощь громче, дурак!» — захотелось прокричать ему Салли. Но всё равно она ощутила прилив острой благодарности. Может, зря она была настолько строга к нему…

Главный вампир, не спуская с Джима взгляда, дёрнул головой в сторону Барона, и тот, осклабившись, навис над скелетом.

— Иди-ка подреми, задохлик. А то стукну по черепушке — через грудную клетку провалится! — И в доказательство он потряс огромным кулачищем над головой Джима.

Тот нервно посмотрел на кулак, потом страдальчески — на Салли, которая пыталась вывернуться из цепких рук вампиров, но не отступил.

Тогда Барон в деланном изумлении развёл руками и обернулся к товарищам.

— Смотрите, какой смельчак! Надо его уважить, — резко развернулся и обрушил кулак на череп скелета.

Тот упал без чувств, тихо охнув.

— Уложил подремать, — констатировал Вампир-граф удовлетворённо. — Давайте её лучше понесём, а то ногами упирается.

И четверо вампиров подхватили лёгкую Салли и, не забывая зажимать ей рот, понесли в самый тёмный уголок лагеря.

* * *

Джуэл сиротливо сидела в лаборатории и не знала, куда себя деть. На город уже опустилась ночь, хотя сейчас разница слабо заметна, но в спальне её давно никто не ждал. Как и в лаборатории — днём. Доктор всё больше времени предпочитал проводить в обществе своего предыдущего творения — Салли — восхваляя её ретивый ум и блестящую память. О чём Салли, конечно же, была ни сном ни духом. Не в его правилах хвалить в глаза. Нет, Джуэл ей не завидовала и не ревновала. Хоть Док и поносил её собственные умственные способности, половинка мозга гениального ученого уже просчитала кое-какие риски нового состояния девушки-куклы. И если опасения подтвердятся, то несчастнее её не будет создания. И ещё Джека, если он действительно её любит. Джуэл было их жаль, и она понадеялась, что её догадки неверны.

Словно в ответ на её мысли, пискнул датчик на панели управления полем. Кто-то из оставшихся решил всё же просить временного убежища? Доктор её не похвалит, ох не похвалит, если она отключит поле без его согласия. Сразу надо было думать, скажет он. Дымоуловители потом ещё раз гоняй, а генератор не железный, напомнит он ещё.

Джуэл посмотрела в визор. О. Нет, ну его-то она не впустить не может! Рука сама собой потянулась к самому большому тумблеру.

* * *

Что-то лохматое и неопрятное мелькнуло перед глазами, и грубая сила вампиров — Барон — пал в неравном бою с ведьмовской метлой. Они что, к ней кирпич привязали?

— Уложили подремать, — удовлетворённо констатировала Зельдаборн, легко перебрасывая метёлку с руки на руку. И никаких кирпичей. Чудеса!

Все, в том числе и плененная Салли, как по команде посмотрели на ведьму. На лежащего без сознания Вампира-барона. Потом опять на ведьму. У её плеча с угрожающим видом стояла вторая ведьма, готовая отходить твёрдой рукояткой любого. Глядя на неё, Вампир-лорд инстинктивно прикрыл ладонью зубы, и остальные были вынуждены поставить добычу на землю. Очень бережно, как хрустальную вазу.

— Вот и правильно, — оценила их старания Хельгамина.

— Кого тут ещё уложить? — с хищной улыбкой осведомилась Зельдаборн. — Тебя уж я укладывала на лопатки, — кивнула она Вампиру-графу. — Сразу, как из Чёрного леса вывезла. А зря! Надо было там и оставить! — закончила она злобно.

— Отпустите её, — скомандовала Хельгамина.

— Чего это вы тут, девочки, раскомандовались? — вспомнил о своём высоком положении Принц. — Каждый в Хэллоуин-тауне волен следовать своим инстинктам. Мой инстинкт говорит мне: пей тёплую кровь. Мы и так стараниями Повелителя тыкв питаемся одними суррогатами последние полтора века! Не пущу! Нас больше! — Он больше не зажимал рот Салли, но зашёл ей за спину и держал её голову так, чтобы сделать молниеносный укус.

Вампир-граф был с ним солидарен.

— Да, зачем мне старая ведьма, если есть молодая, красивая?

— Ах, старая ведьма! — Зельдаборн сделала обманный тычок метлой в лицо Графу, от которого тот уклонился, и проорала:

— Закрой глаза, Салли, не дыши! Пли! — ведьмы одновременно засунули руки в мешочки на поясах, и в нос Принцу и Графу полетел неведомый порошок, выпущенный с прицельной точностью. Вторую порцию Хельгамина зарядила по Лорду, который даже не успел понять, что происходит.

Вампир-принц ещё пытался вонзить зубы в шею Салли, но красное безумие уже изливалось из его глаз обильными слезами, он надсадно кашлял, складываясь пополам, и не мог уже держать её крепко. Салли освободилась из его ослабевшей хватки и, несмотря на то, что её собственные глаза слезились, кивком попросила у Зельдаборн метлу и со всей силы треснула Принца по лицу. Хоть бы у него зубы вывалились! Тот упал навзничь и замер. Зельдаборн, получив свою метлу обратно, с удовольствием повторила манёвр Салли с Графом. Один Лорд был предоставлен судьбе, кашлю и слезам и скоро лишился чувств естественным образом.

Хельгамина поспешно сняла с пояса пузырёк, и умыла Салли каким-то зельем.

— Что это? — спросила она, отдышавшись.

— Смесь Перечного порошка с Дымовой завесой в сухом виде, если ты про «снаряды». Так и знала, что где-то да заведутся мародёры, — мрачно ответила ведьма.

— Надо их Финки сдать для опытов! — мстительно оскалилась Зельдаборн.

К этому моменту никто в лагере уже не спал, всех разбудил шум перепалки. Упыри-простолюдины неслышно отступили в тень, видя, что дело проиграно. Но Салли ещё долго мерещились двойные красные точки, в том месте, где жадно светились их глаза. Отныне ей в лагере делать нечего.

И… видимо, она недостаточно буквально истолковала слова Лилит. «Не выходи из дома до Вальпургиевой ночи, Салли», — сказала Верховная ведьма. А она вышла, посчитав лагерь продолжением башни. «Не общайся ни с кем, кроме тех, с кем живёшь». А она общалась чуть ли не со всем городом. «Тебе грозит опасность». И всё равно Салли чувствовала облегчение, что речь шла об укусе вампира, а не о другом, смутно известном, но ужасно пугающем в самом нехэллоуинском смысле этого слова.

«Чистоту твоей крови попытаются осквернить». Попытаются, а не осквернят. Салли прижала ладони к лицу, отходя от потрясения. Спасибо ведьмам, сколько раз они уже её выручали! И этому неумелому, но храброму скелету — тоже спасибо… Кстати, как он там?

Народ кучковался у поверженных вампиров, у бесчувственного скелета и заворожённо слушал Зельдаборн, которая со вкусом повествовала полную драматизма историю о том, как вампиры-аристократы сошли с ума от долгого сидения под куполом в отдалении от своих вампирских запасов и, по старой памяти, решили перекусать всех имеющихся в лагере девушек. Что, конечно же, смешно: откуда у этих девушек то, что им нужно? Мы в Хэллоуин-тауне, чай. Как на грех, им попалась почти хозяйка дома, и они, нарушив все законы гостеприимства, самым наглым образом обратились к ней с непристойным вопросом, а именно: нет ли у тебя, девица, тёплой кровушки испить? Девушка, конечно, была оскорблена до глубины души, но вампиры на этом не успокоились, а, применив грубую силу, попытались осуществить свой план. Тут-то и вступили в переговоры мы — Зельдаборн скромно потупилась, а слушатели дружно и неприязненно посмотрели на лежащих вампиров. Барон уже начинал шевелиться, и стоявшая рядом некрасивая и немолодая зомби с визгом отскочила, прижав ладошки к обвислым щекам.

— Ой, я же тоже девушка! Надо их изолировать, а то они и меня укусят!

— Да, — ласково взяла её под локоток Зельдаборн и с горестным вздохом посетовала: — Теперь все мы, девушки, не можем чувствовать себя в безопасности…

Салли мысленно восхитилась, как Зельдаборн искусно увела внимание от её новых особенностей и настроила хэллоуинцев против вампиров. А заодно и отомстила за «старую ведьму», ха!

Салли подошла к приходящему в себя Джиму и присела рядом с ним. Череп не провалился в грудную клетку — уже хорошо. Скелет открыл глазницы, потряс головой и ошалело огляделся вокруг. Наконец его блуждающий взгляд сфокусировался на лице Салли, и он расплылся в блаженной улыбке, как и всегда в её присутствии.

— С тобой всё в порядке? — спросил он первым.

— Теперь да, спасибо ведьмам. И тебе спасибо… Извини, что тогда оставила тебя на улице, просто…

— Нет, это ты извини! — замахал руками Джим. — Я вёл себя самым неподобающим образом! Это вампирское пойло совсем ударило мне в голову…

— Похоже, у нас с тобой одни обидчики, — слегка улыбнулась Салли. Она обернулась на вампиров, которых тесным кольцом обступили мрачные хэллоуинцы. Что-что — а покушения друг на друга у них в городе, мягко говоря, не приветствовались. Салли злорадно подумала, что быть им выкинутыми за купол, когда доктор выспится и узнает о происшествии. И это им ещё повезёт: в худшем случае Финкельштейн может попросить их остаться, только уже в самой башне.

Салли опять повернулась к скелету и тут только вспомнила, что за эти дни ей ни разу не попадался его друг.

— А где Стоун? — спросила она.

— Не знаю, — легкомысленно отозвался Джим, не сводя с неё телячьего взгляда и, очевидно, наслаждаясь каждым мигом этого тет-а-тет.

Салли опять стало неловко. Она не могла, да и не хотела ответить ему взаимностью. Но хорошим отношением — почему бы нет? В конце концов, он помог ей продержаться до прихода «основных сил» в лице летучей ведьминой группы.

— Не знал, что вампирам есть, чем у тебя поживиться, — тем временем невинно заметил Джим.

Салли задумчиво посмотрела на танцующее пламя ближайшей горелки. Недосып, стресс, рвущее душу в клочья беспокойство так и звали с кем-то поделиться…

— Да, возможно, во мне стало чуть больше жизни, чем здесь принято… И некоторые существа чувствуют это особенно остро. Те, кто исторически был заинтересован в человеке как в пище...

— Как это? — живо спросил скелет, словно это не он сейчас лежал без памяти.

— Долгая история, — неопределённо повела рукой Салли. Она и так чувствовала, что слишком уж разоткровенничалась. — Я лучше пойду к себе.

— Конечно! — с готовностью вскочил Джим. — Я тебя доведу до башни. Тебе не стоит ходить одной, как оказалось.

Салли не стала возражать, хотя ближайшее время вряд ли кто-то опять осмелится попробовать её на зуб. Они пошли рядом.

— Это твой доктор с тобой сделал? — продолжал любопытствовать Джим.

— А что? — с подозрением подняла на него взгляд Салли.

— Да нет… Может, он и меня сделает поживее… — с грустью проговорил Джим.

— А тебе что, не нравится быть скелетом? — с удивлением спросила Салли и представила, как возрадовался бы Док подопытному скелету-добровольцу. Нет, пожалеем юношу.

— А что в этом хорошего? Ни силы, ни нормального внешнего вида… В зеркало на себя смотреть страшно!

Салли с тоской закусила губу, вспомнив о Джеке. Вот он явно не страдал ни от того, ни от другого.

Словно прочитав её мысли, Джим спросил:

— А где же Джек?

— Хотела бы я это знать… — тихо ответила Салли, опустив глаза.

— Скучаешь? — проницательно спросил скелет.

— Умираю от тревоги, — зачем-то призналась она.

— Наверное, если бы он был здесь, он бы лучше защитил тебя, чем я…

Салли слегка повела плечом. Соглашаться было невежливо, возражать не имело смысла. Если бы был… Где же тебя черти носят, Джек Скеллингтон?! Меня тут все подряд спасают, чтоб ты знал. Но черти молчали и тихо сидели в своём уголке, дабы на них кто дурного не подумал после происшествия с вампирами.

* * *

Когда в лабораторию ввалилась шумная, разношёрстная компания хэллоуинцев, Джуэл, задремавшая было в кресле, резко вскинула голову и расширила глаза в тревоге. Маленькая ведьма — в каждой бочке затычка. Большая ведьма, которую с Виктором, кажется, что-то связывает. Как всегда, милый и безукоризненный, хоть и грустный Мэр. Четверо вампиров с одновременно виноватыми и упрямыми лицами. И несколько зомби явно в роли конвоиров.

— Что это значит… — начала Джуэл.

— Пора будить засоню, — с ухмылочкой подмигнула ей Зельдаборн. — Кстати, что это ты не в супружеской постели? — осведомилась она с неприятным любопытством и выразительно посмотрела на свою молчаливую и пугающую сестру.

Джуэл ответила ей неприязненным, чопорным взглядом.

— Вы можете рассказать всё мне. Это практически одно и то же.

— Эхе-хе, одно да не одно, — усмехнулась Маленькая и наглая ведьма. — Мы тут ему новых подопытных привели! — Она щедрым хозяйским жестом махнула рукой в сторону вампиров, которые топтались на месте, но возразить не смели. Ни следа красного безумия не осталось в их глазах. Но и раскаяния они не выказывали.

— Они напали на Салли и пытались её укусить. Как бы не хуже. — Хельгамина, как всегда, не стала тратить время на пустые пикировки.

Глаза Джуэл стали круглыми, как тыквы. Да, пусть Виктор сам с этим разбирается. Его создание — его проблемы.

Она ринулась в спальню и ещё услышала краем уха ехидный голосок Зельдаборн, обращённый к пленным вампирам:

— Ох-х, и попьёт он у вас теперь кровушки! Он о-отлично умеет это делать!

Джуэл ворвалась в спальню и чуть не налетела на пустую коляску, стоящую посреди комнаты. Она ещё успела заметить, что половина кровати Финкельштейна примята и пуста, как свет, падающий из коридора, мигнул раз, другой и погас. Раздался оглушающий вой сирены, но потом затих и он. И только темнота. Только холодящий металл двери под пальцами. Только тишина и неподвижность — без сопровождавшего её всю жизнь, почти осязаемого инфразвука работающего генератора. Только ставшие вдруг заметными запахи масла, озона, горящей проводки… И быстро заполняющий пространство едкий запах дыма.

* * *

Кто я, где я? Сколько мне лет? Я ещё жив или уже мёртв? Мгновения жизни мелькают перед мысленным взором, просачиваются сквозь пальцы, и я не могу определить, в котором из них я должен остановиться, чтобы жить дальше. Где правда, а где наваждение в этой вязкой темноте? Кажется, я должен что-то разрушить или кого-то убить. Но вот кого или что?..

Смутная цель. Плавить камень. Я могу. Медленно. Зачем — не помню. Но зачем-то должен.

Только мрак, удушье и отсутствие времени и пространства. И только схватывающая порой боль в груди — мой якорь.

Примечания:

Песня Джека про Рождество

https://youtu.be/QzOMtPbySXs

---

Ёлка в гирляндах и шариках ярких,

Радостный смех — под подушкой подарки!..¹

Нянина песня. Она почему-то поёт её скрытно. И ещё другие — хоралы, очень красивые, напевные, радостные… Но няня замолкает сразу, как только приходит кто-то из родителей. И в тот день, когда она их поёт, все почему-то поздравляют меня.

Мне семь лет. Няня срезала во дворе колкую и пахучую ветку и украсила её бумажными фигурками, орехами в золочёной бумаге и крошечной звёздочкой из фольги — верхушку. Мне очень нравится! Я трогаю остренькие заиндевевшие иголки пальчиками и хочу съесть во-он тот, самый большой орех. Няня ласково говорит: вот поспишь, и развернём! И, оглядываясь, хочет убрать ветку в вазе за ширму. Но не успевает. Без стука входит Графиня, шурша пышными юбками. Губы в ниточку, суженные глаза, не останавливаясь, скользят по мне и находят няню, которая судорожно прячет за спину наш секрет, нашу праздничную веточку с моим самым большим и самым вкусным на свете орехом. Я смотрю во все глаза. Я бы помог тебе, няня, но этот презрительный взгляд как будто пригвоздил меня к месту. Хочется сжаться в комочек и исчезнуть. И я прячу голову под подушку, чтобы не видеть, как Графиня, не говоря ни слова, берёт из рук онемевшей няни нашу ароматную и блестящую веточку и выбрасывает её в окно. И только потом раздается ледяной голос:

— Это был последний раз, Мэри. Если ещё раз я увижу в нашем доме хоть одно напоминание об этом «празднике», вы вылетите отсюда так же, как эта грязная палка.

Мэри стоит, опустив голову, и нервно теребит белый фартук. Графиня поправляет якобы выбившуюся из идеально гладкой причёски прядь и, не удостаивая меня взглядом, уходит, прямая, гордая, как десятки поколений её благородных предков, и недосягаемая. Никогда я не видел на этой восковой маске, которая у неё вместо лица, ни тени улыбки.

На Мэри жалко смотреть. Я подхожу к ней и робко касаюсь подрагивающего плечика. По её спине разметались непослушные, чуть вьющиеся рыжие пряди. Они так нравятся мне, они пушистые и хорошо пахнут. Поэтому, когда я вырасту, я обязательно на ней женюсь.

Я хочу как-то утешить её, но слова, как всегда, застревают в горле. Тогда я просто прижимаюсь к ней, и она гладит меня по голове.

— Ничего, ничего, птенчик. Не бойся. Я же не боюсь! Хочешь, я спою тебе песенку? — Она шепчет, и в глазах опять появляются озорные искорки. — Про Рождество?

Я улыбаюсь и киваю. Про Рождество, почему-то запретное, но манящее, волшебное, сказочное… Она поёт, и мне становится тепло и спокойно. Я запоминаю её песни, они врезаются в память. Но больше ничего².

А наутро приходит мой-отец-граф, и он совсем другой, не похож на Графиню. Он смотрит мне в глаза по-доброму. Он дарит мне игрушку и говорит:

— С твоим днём, сынок.

— Счастливого Рож… — почтительно хочет поздравить его Мэри, но граф резко обрывает её.

— Для нас нет такого праздника. Запомни.

И это единственное, в чём они сходятся с суровой Графиней. Я ни разу не видел их вместе. На приёме гостей они сидят по разные стороны длинного-длинного стола. Впрочем, меня туда не пускают.

Я рад игрушке и отцу рад, но мне всё же немного жаль ореха и веточки. Почему нельзя иметь и то, и другое?

У меня появился друг, Джон. Сын конюха. Он младше меня на несколько лет, но почему-то умеет намного больше, чем я. Он постоянно болтает, а я молчу и слушаю.

Меня много учат, часто даже сам граф. Многое оседает в памяти, но учителя всё равно чем-то недовольны, и я не могу понять — чем.

Граф уже перестал читать мне сказки, зато теперь я присутствую при его занятиях наукой. Заворожённо смотрю я на то, как он что-то пишет и рисует в больших дневниках в кожаных обложках, пластует лягушек и рассматривает в увеличительные стёкла содержимое их голов. К нему часто приезжают какие-то люди, которых он зовёт докторами. Я их не люблю. Они сначала смотрят и трогают лягушек, а потом меня. Как будто это для них одно и то же. Они с отцом обсуждают что-то, спорят, но в эти моменты меня часто выставляют вон. Я не расстраиваюсь, хоть мне и любопытно, и иду к Джону. Или к Мэри. Мне десять лет, и вряд ли мне дадут на ней жениться.

Похороны конюха — отца Джона. Мне одиннадцать. Джон возвращается с мокрыми и решительными глазами. Его отец обязательно попадёт в рай, обязательно, говорит он. А что это такое? Он недоверчиво смотрит на меня и усмехается. И в следующий раз я уже дёргаю пастора за рукав и показываю наверх с вопросительным выражением лица. Тот явно нервничает и шепчет мне, что здесь, в этом доме, об этом говорить запрещено, но вот если я зайду к нему… К несчастью, мою попытку выбраться пресекает отец. Он внятно и непривычно жёстко объясняет мне, что там, за гробом ничего нет.

— Поэтому живи здесь и сейчас, сынок. Это всё, что у нас есть…

Графиня за его плечом кивает. Обычно она не подходит к нам.

«Там ничего нет». «Здесь и сейчас». Я запоминаю это на всю жизнь.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-… Опять сбиваюсь. Отец качает головой. Меж колонн промелькнула тень — не иначе Графиня. Не хотел бы я сейчас видеть её лицо, полное молчаливого презрения и сознания собственной правоты. Нет, я одолею этот проклятый вальс!³ Мне тринадцать, мою бывшую няню выдали замуж за вдового кучера в два раза старше её, и скоро у неё будет свой ребёнок. Джон уже объяснил мне, как это происходит, — на примере лошадей в конюшне его отца. Звучит музыка, учитель стучит палочкой. Раз-два-три, раз-два-три…

Джон поволок меня в деревню. Мне семнадцать, ему четырнадцать. Я на голову выше, но он в полтора раза шире и смотрит как-то снисходительно. Он мне обещал показать кое-что интересное и с кем-то познакомить. Но до этого он настоял, чтобы я переоделся и ни в коем случае не снимал шапку. И не раскрывал рта. А так мне понравится.

Деревенские танцы. Мой вальс произвёл сильное впечатление! Меня все спрашивают, не внебрачный ли я сынок графа, и смеются. Только мне не до смеха. Впрочем, меня угощают каким-то пенящимся терпким напитком, и всё начинает расплываться перед глазами, и становится жарко и весело. Девушки смотрят благосклонно. Не помню, как с одной из них я оказываюсь на чердаке. Кажется, она хочет меня поцеловать, и вот она уже близко-близко, но внезапно с меня падает эта предательская шапка, и девушка резко отстраняется. В её глазах — ужас и отвращение...

Дальше я плохо помню, но, наверное, Джон помог мне добраться до дома. А там — украдкой брошенный стылый взгляд из-за портьеры, лёгкий стук удаляющихся шагов и шуршание юбок. А потом — вздох отца. Разочаровать его невыносимо больно! «Мы обыскали весь замок, когда ты пропал из своей комнаты». Голова его уже наполовину седа.

Мне двадцать пять. Полностью седой отец говорит, что он закончил свои изыскания. Если я хоть что-то понимаю. И что он повезёт меня к одному человеку, и если всё получится, то жизнь наша полностью изменится. Тогда, может, леди Графиня… Он вздыхает. Он так устал… Я выше его ростом, но всё равно чувствую себя рядом с ним маленьким мальчиком, и его слабость меня пугает.

Наш путь лежит через лес, говорит он. С недавних пор, по слухам, там завелись разбойники, и надо быть осторожными. Мы выезжаем с небольшим количеством сопровождающих. Я оглядываюсь на наше поместье. Никогда ещё я не бывал дальше деревни. Но здесь не осталось тех, по кому я мог бы скучать. Джона забрали в солдаты четыре года назад. Мэри умерла при родах больше десяти лет назад. И кроме её песен в памяти и пряди рыжих волос, которую я украдкой срезал ещё в детстве, от неё не осталось ничего.

Спешно задёрнутая штора в спальне Графини — и дальний путь навстречу своей судьбе. Который оказался не столь дальним.

* * *

Хлопо́к, сирена и темнота. Буквально режущая глаза, абсолютная... Горелки задул внезапный порыв ветра, и бывший островок жизни канул в дымную мглу. Башня, чей подсвеченный силуэт ещё миг назад нависал над Салли, будто исчезла, не оставив после себя ничего, кроме тяжёлых воспоминаний и смутных сожалений.

Салли встала как вкопанная, боясь сделать первый вдох и уже зная, что она почувствует. Протянула руку, ожидая убедиться хотя бы в присутствии Джима, но и он отошёл, испарился, как пропавший в одно мгновение купол. А где-то в этой темени ещё бродят простые вампиры и, может быть, кто-то ещё… Ей остаётся только надеяться, что её запах не ощутим в вездесущем запахе дыма, а наиболее кровожадные хэллоуинцы сейчас слишком ошарашены.

Салли, крадучись, продолжила свой путь по направлению к башне, и вскоре её пальцы тронули прохладный гладкий камень. Ощупью она пошла вдоль стены, чтобы добраться до двери. Теперь нечего опасаться, что она может быть под током — тока в их городе больше не существует.

Салли толкнула тяжёлую дверь и, войдя в черноту холла, услышала наверху полные тревоги, если не паники, голоса.

— Я не знаю, куда он пропал! Был в спальне! — Срывающийся голос Джуэл. Кажется, она вот-вот впадёт в истерику.

— Возьми себя в руки, женщина! У тебя же его мозг! Почему это не чувствуется?! — Зельдаборн.

— Джуэл, дорогая, вот вам моя рука, не бойтесь! — Голос Мэра почему-то стал спокойнее, чем обычно. Видимо, он уже перешёл черту своей максимальной паники.

— А вампиры молодцы, — хладнокровно резюмировала Хельгамина. — Растворились в тени, как это они одни и умеют делать.

Зомби в лаборатории неосторожно натыкались на столы и валили на пол хрупкие колбы.

Салли, вжимаясь в стену, шаг за шагом поднималась по пандусу. Хорошо бы вампиры ей не встретились…

— Есть здесь что-то из освещения, кроме этих проклятых электрических ламп?! — возмущённо вопросила Зельдаборн. Слышалось, как с полок падало всё подряд. — Приди в себя уже, золотце, где у вас простая керосиновая лампа? Или хотя бы свечка?

Лёгкие шаги, чирканье — и наверху появился небольшой огонёк; Салли поспешила ему навстречу, как будто он — это безопасность, и увидела Джуэл, которая держала в дрожащих руках керосиновую лампу и механическую зажигалку.

Ведьмы заметили Салли и радостно бросились к ней.

— Как хорошо, что ты нашлась! А где это костяное недоразумение, которое тебя сопровождало? — живо спросила Зельдаборн.

— Не знаю… Он пропал куда-то, когда исчез купол. Джуэл, почему всё отключилось? Неужели?..

— Видимо, да, Салли… Хотя я не знаю, как это могло получиться… Буквально сегодня… Или уже вчера я проходила рядом с генератором, и он был совершенно исправен. — Джуэл немного успокоилась при появлении прерывистого, но тёплого, разгоняющего тьму огонька. — Перегрузки не было…

— Твой создатель сказал бы, что это диверсия, — хмуро изрекла Хельгамина.

— Но кто… — ошеломлённо начала Салли.

— Тот же, кто похитил Виктора, — отрезала Хельгамина. Она обернулась к Джуэл, на этот раз глядя ей прямо в глаза. — Хэллоуинцы сидят здесь уже много дней, только мы с Зельдой отлучались за Ведьминым корнем. И всё было нормально. Но сегодня ночью я слышала, как поле кого-то впустило. Кто это был?

Все посмотрели на Джуэл. Она нерешительно попятилась.

— Но…

В этот момент дверь распахнулась, и вприпрыжку, насколько это для него возможно, вбежал взлохмаченный во все свои три волосины Гарик. Глаза его выпучились в два раза больше обычного.

— Я видел, видел!..

* * *

Иногда сознание проясняется, и я понимаю, что мне не семь лет, не семнадцать и не двадцать пять. И что я был жив, потом мёртв, потом снова жив, а что теперь? Вопрос.

Сколько прошло времени, что я погребён здесь? Час или миллион лет? Ещё вопрос.

Только мрак, только пугающие в абсолютной темноте шорохи, только едва слышное гудение лавы под каменным полом. Механизмы и лампы мертвы. Вход завален огромным камнем. По гладкому трубопроводу вверх не заберётся и таракан. А воздуха всё меньше.

Абсурдный закон потустороннего мира — дыхание нежити. Пламени для горения требуется больше кислорода, чем мне — для дыхания. А горение мне ещё понадобится. Пламя плавит камень. Пламя пожирает воздух. Интересно, что кончится раньше? Главный вопрос.

* * *

Это не укладывалось в голове. Они оба ошиблись. В конце концов, она сама видела чёрт знает что в тумане, который теперь, в нынешнем удушающем дыму, вспоминается почти с ностальгией. Рука нашла во внутреннем кармане платья успокаивающе холодный скальпель. Нет, не холодный — он уже согрелся от тепла её тела. Надо просто быть осторожнее и внимательнее. Просто. Действительно, что может быть проще в этом городе, где прежде нейтральные жители вдруг стали проявлять к ней повышенное внимание гастрономического толка?

"Мне кое-чего не хватает, и сильно", — подумала Салли.

Прошла ночь, день, и снова приближался вечер. Разницы практически не ощущалось, но кое-что всё же изменилось: ещё один зачёркнутый квадрат на календаре. Канун Белтейна, Вальпургиевой ночи. Все ведьмы, наверное, сейчас собираются где-то в лесу у большого костра, в который опять обратился ясень в три обхвата с корой тёплой, как человеческая кожа. Её, Салли, там не ждут, но сожалений по этому поводу нет как нет, она уже выбрала свою судьбу. Да и хэллоуинские ведьмы тоже остались, и Салли была им благодарна. Сегодня должен досохнуть Ведьмин корень, а значит, можно сварить Антагонное зелье, которое поможет им всем отдышаться и хоть немного подумать. И поискать пропавших.

А пока Салли запретила себе вспоминать о Джеке и перестала считать пульсации сердца. Но вот Джуэл не могла похвастаться таким же владением собой. С глазами, полными ужаса, с закушенными до синевы губами тенью ходила она по башне и её окрестностям, держа побелевшими от напряжения пальцами керосиновую лампу, и, видимо, искала их создателя. Иногда она принималась шёпотом звать его по имени. За ней по пятам семенил Мэр и следил, чтобы она не упала. Или не исчезла, как слишком многие хэллоуинцы за последнее время. В конце концов, Зельдаборн, которая уже считала башню своим личным штабом, надоело это хаотичное шатание, и она предложила запереть эту парочку где-нибудь до прояснения неба и обстоятельств. То есть, видимо, надолго…

Как-то так само собой получилось, что из всего «малого совета», кроме ведьм и Салли (которая туда фактически не входила, а просто была близка к Доку, ведьмам и иногда Джеку), никого и не осталось. Горожане разбрелись по домам тихо страдать и ждать, когда им скажут, что делать.

— Но, возможно, не все, — заметила Хельгамина, привешивая Салли на пояс мешочек с порошком, которым обезвредили вампиров. — И ещё кое-что…

Салли кивнула, что поняла, и пошла отлавливать бродящую где-то Джуэл. Та не сразу сообразила, что от неё требуется, не сводя остановившегося взгляда с лица Салли, но потом медленно наклонила голову и повела её в спальню, единственное место, куда Салли не заходила. Там Джуэл достала из-за платяного шкафа метлу из олеандра и, не глядя, протянула Салли.

— Держи… Но если с тобой что-то случится, он меня демонтирует… — сказала она еле слышно.

Салли недоверчиво хмыкнула, но поскорее схватила метлу и вышла, пока Джуэл не передумала.

Приятно было снова ощутить твёрдость рукоятки, так и билась мысль: «Вверх!», к небу, к солнцу, к свежему ветру, прочь отсюда… Но ведьмы уже улетели вперёд, чтобы проверить, всё ли в порядке с лавкой, и начать варить зелье. И теперь оставалось только доставить основной ингредиент.

Салли кинула последний взгляд на атомные часы в лаборатории — несколько часов до Белтейна.

— Опасность уже миновала! — сказала она вслух, чтобы подбодрить себя. — Теперь я свободна от твоего предсказания, Лилит!

Салли подошла к окну. На лице — пропитанная повязка, на поясе мешочек с Перечным порошком, за пазухой скальпель. Вооружена и очень опасна, улыбнулась она сама себе. Перекинув ногу через рукоятку метлы, Салли мысленно сказала «Вверх!» и покинула дом, из которого ей было сказано не выходить.

* * *

А вот и другие картины всплывают перед мысленным взором, и непонятно, явь это или морок. Похоже, что старикашка, засевший в башне, хочет положить меня к себе на стол и вскрыть мой череп для своих хитрых опытов. Он смотрит совсем, как те доктора.

А старые ведьмы сварили Серую хворь, которая разъедает у скелетов кости.

А значит, я должен за себя постоять.

И… девушка. Что-то с ней не так. Что-то с ней определённо не так — для этого города.

* * *

Как же славно снова оказаться в полете! Салли бы поднялась ещё выше, чтобы глотнуть свежего воздуха, но побоялась, что потом будет долго рыскать в дыму в поисках ведьминой лавки. Поэтому она летела низко над землёй, петляя между домами, которые неправильными, рваными силуэтами вставали прямо перед носом.

Наконец из мутной мглы выплыла плоская крыша с ещё живым, колыхающимся ведьминым студнем по периметру. Салли снизилась и, легко спрыгнув с метлы, ступила на брусчатку близ входной двери. Ладонь легла на дверную ручку в форме ведьминой шляпы. Но повернуть её она уже не успела — чужая твёрдая рука властно дернула за плечо и увлекла на противоположную сторону улицы — подальше от окон.

Салли пыталась сопротивляться нападавшему, но слишком лёгкая, слишком слабая — несмотря на все произошедшие с ней изменения. Тот без труда впечатал её спиной в стену и с силой прижал. Салли со страхом подняла голову. Смог размывал черты нападавшего, и она как будто никак не могла сфокусировать взгляд на его лице. Но в конце концов, всё заслонил образ из её кошмара, реальный, как никогда. Салли крепко зажмурилась и посмотрела вновь. Черты обрели резкость. Да, всё так. "Это Морок, — упрямо сказала она себе. — Он ничего не сделает. Только напугает". Надо только перетерпеть — и всё кончится. Как сон — с криком, резким вдохом, широко распахнутыми глазами, с дорожками слёз на щеках — но всего лишь сон.

Но давление усиливалось. И зашуршал неприятный, скрежещущий голос. В её сне и в прошлый раз, когда она встретила его на улице, он всегда молчал. Но теперь — нет.

— Наконец-то я до тебя добрался! Теперь всё реально, красивая бывшая куколка.

— Кто ты? — только и смогла шепнуть ослабевшая от ужаса и потрясения Салли. — Кто ты на самом деле?

— Думается, ты хорошо меня разглядела. Ты слишком много о себе возомнила в последнее время. Пора показать тебе твоё истинное место. Спасительница города! — Издевательский смех.

И знакомый незнакомец грубо обхватил её за талию, приподняв над землёй. Приблизив заострённые зубы к самому её уху, он прошипел:

— Не быть тебе никогда Повелительницей тыкв, никем не быть, ничтожество, только кровавым пятном на земле. Но для зелья эта кровь уже не сгодится.

Салли задохнулась. Слова Лилит снова послышались с пугающей чёткостью. Не выходи. Береги. Вышла. Не сберегла.

Нет!..

Морок, не теряя времени, резко дёрнул ворот её платья. Несколько пуговиц с треском отлетело, и этот треск наконец-то вывел Салли из ступора. Она отчаянно закричала, пока ей опять не зажали рот, как вампиры меньше суток назад. Крик потонул в неподвижной сизой мгле — ни одна ставня не распахнулась с глухим стуком, ни одна дверь не скрипнула.

Салли со всей силы упёрлась в грудь нападавшего, но это было всё равно, что толкать гору. Жёсткая рука уже скользнула вниз.

Кровь зашумела у Салли в ушах, и, видимо, поэтому она не услышала мягкую поступь рядом с ними. Едва уловимое глазом движение — и справа от головы покусившегося на неё показались огромные оскаленные зубы и волчья морда.

— А я никогда тебе не верил! — прорычал Оборотень, и челюсти его злобно клацнули. — Слишком мягко стелешь!

Нападавший бросил Салли, разворачиваясь к рослому полуволку, и она рухнула на мостовую. Прижавшись к стене, она, не дыша, наблюдала, чем закончится это противостояние. От этого зависело слишком много — и для неё, и для города.

Несколько секунд зрительного контакта — и соперник Оборотня развернулся и растаял во тьме буквально в пяти шагах от того места, где только что стоял. Но животная реакция Вервольфа поражала — он успел, лязгнув зубами, оторвать кусок ткани от одежды сбежавшего врага.

— Ну и трус! — Он сплюнул ткань на лапу, а потом, подумав, спрятал за пазуху. — Ну, а ты тут чего расселась? — грубовато обратился он к Салли.

Она осторожно подтянула под себя ноги и встала, не выпуская из поля зрения Оборотня. В лагере она старалась держаться от него подальше, так как всегда опасалась его из-за нахальства, грубости и нарочитого пренебрежения к Повелителю тыкв. А теперь он её спас.

— Это ты тут орала? — спросил полуволк между тем. — А я-то думал… — Он скользнул по ней взглядом, чуть задержав его на вырезе платья, ставшим слишком глубоким из-за оторванных пуговиц.

Салли поспешно обхватила себя руками, запахиваясь.

— Нечего сейчас одной шляться, пойдём, — продолжил Оборотень.

— Мне сюда, — показала она рукой в сторону ведьминой лавки.

— М-м, — без особого интереса протянул тот.

И, видимо, Салли обогнула его по недостаточно широкой дуге — внезапно ноздри его широко раздулись, глаза почти вылезли из орбит, язык вывалился изо рта. Всё могучее тело забилось в судорогах. Салли испуганно отскочила, наклонилась, поднимая спасительную метлу и не зная, то ли улетать, то ли звать на помощь. То ли бить. Вервольф перестал трястись и неуклюже поднялся на четвереньки, потряс головой и хотел ударить себя по бокам хвостом. Но хвоста не было. Держащие полуволка лапы превратились в руки и ноги, а волосы остались только на голове — чёрные, вьющиеся, спадающие длинными нечёсаными космами на лицо с густыми кустистыми бровями и золотисто-серыми глазами. И глаза эти в упор смотрели на Салли — сначала ошарашенно, потом заинтересованно и, наконец, с тем же самым выражением, которое она в последнее время стала наблюдать слишком часто.

— Поди ж ты! — Он не сводил с неё голодного взгляда. — Я уже не обращался в человека под сотню лет! Такое возможно, только когда я учую запах подходящей тёпленькой самочки! — Он по-звериному втянул воздух ноздрями и хотел почесать за ухом, но передумал. — А ты ничего, оказывается. Я бы слазил в твою башню.

Салли вздрогнула от этих двусмысленных слов и отступила к двери лавки, пятясь и прикрываясь метлой. Нет, это уже слишком для одного дня! Они что, все сговорились?! Заступившийся за неё Оборотень теперь сам представлял опасность.

Вервольф неотвратимо наступал на неё, не сводя горящего взгляда, и она во внезапном озарении сунула руку в мешочек с порошком и с размаха кинула полную горсть ему в морду… в лицо. Полуволк тут же начал отчаянно кашлять, потеряв всякую ориентацию в пространстве, а Салли повернула ручку двери лавки, юркнула внутрь и, захлопнув дверь, заперла её на солидный засов. На окнах были решётки.

Спасена. Часы с мухоловкой пробили полночь. Белтейн, слава Хэллоуину!

Салли прижалась спиной к двери, слушая, как снаружи беснуется Оборотень. Вряд ли то, что Вальпургиева ночь наступила-таки, теперь остудит его пыл… И ещё одного существа в Хэллоуин-тауне ей теперь надо избегать. Внутри всё тряслось, Салли то прижимала ладони к лицу, ожидая слёз, которые не шли, то обнимала себя руками, пытаясь унять дрожь во всём теле.

Три покушения на её «чистую кровь», три!.. Кажется, ведьмы что-то упоминали из предсказанного Гизелой…

Паук бы успел сплести паутину, прежде чем ей удалось немного прийти в себя.

Кстати, где ведьмы? Салли открыла и протёрла слезящиеся от толики порошка глаза и огляделась. Потом прошла в мастерскую — никого. На полу виднелась внушительная подпалина от сожжённого Ведьминого корня. На горелке выкипало какое-то зелье. Салли подошла, понюхала, помешала — так и есть, заготовка Антагонного. Но почему ведьмы бросили его и ушли? Салли долила в котелок яда гадюки и принялась, как заводная кукла, ходить по лавке, ища новую партию Ведьминого корня, который должен был сохнуть где-то здесь. Ничего похожего. Зато она заметила на полу полупустой мешочек с Перечным порошком. Подняла его и пригляделась. Это же тот самый, что висел на поясе у Зельдаборн! Тончайший слой перечной пыли покрывал пол рядом, и на нём отпечатались следы борьбы. А это значило только одно: Мэру самому теперь придется всё решать, как последнему представителю «малого совета». Салли сжала мешочек в кулаке. Или ей.

* * *

Последняя капля камня, обращённого жидкой лавой, стекает по застывшим наплывам, которые раньше были таким же камнем. После чёрной, как провалы глаз, тьмы расширяющееся отверстие, путь к свободе, кажется ярким, как луна над Спиральным холмом. Но взгляд быстро привыкает, слишком быстро, и свет уже не слепит. И воздух, который живительным эликсиром должен был ворваться в грудную клетку, приносит лишь смрад и удушье, опять удушье…

Последние силы уходят на то, чтобы расширить отверстие так, чтобы в него пролезла голова и плечи. И уже невозможно ждать, пока камень остынет. Наружу, наружу!.. В последнем рывке длинная пола фрака цепляется за выступающий камень и отрывается, но это уже неважно. Главное — выбрался. А кто я, и куда я попал — это всё позже.

Внутри что-то опять скручивается от боли.

* * *

Раз. Зайти в комнату к ведьмам, отыскать нитку с иголкой и наскоро привести в порядок платье. Шитьё всегда успокаивает. Как будто ты можешь что-то исправить.

Два. Мешочек Зельдаборн — на пояс. Отдам при встрече.

Три. Ведьмы пьют Страшнозелье? Отлично. Кажется, я стала привлекать слишком много внимания. Посмотрим, поможет ли мне огромный нос.

На полках стройными рядами стояли пузырьки со Страшнозельем, которое она сама и наварила для Хэллоуина. Салли взяла один, откупорила и, собравшись с духом, осушила до капли. Отражение в полированном серебряном зеркале задвигалось, несмотря на то, что сидела она неподвижно. Нос и уши удлинились, глаза уменьшились, волосы приобрели грязновато-болотный оттенок. Вылез из рта одинокий клык — на зависть вампирам. Пальцы скрючились и обзавелись загнутыми острыми когтями.

Когда Салли поднялась, то обнаружила за спиной приличный горб. Какая прелесть. Ей стало жутко и смешно одновременно. Вампирам, наверное, всё равно, у кого пить кровушку, а вот Оборотень уже вряд ли клюнет на такую «красивую» самочку. Сколько там действует зелье? Несколько часов? Можно потерпеть, тем более, что крепкие когти — вообще вещь в хозяйстве полезная, можно кому-нибудь наглую серую морду располосовать. Лицо.

Салли подошла к двери и прислушалась — всё тихо. Видимо, Оборотень выплакал и выкашлял Перечный порошок и ушёл. У входа стояли мётлы ведьм — Салли озабоченно покачала уродливой головой. Нос с непривычки немного закрывал обзор. Она отодвинула тяжёлый засов, перекинула кривую ногу через ручку мётлы и полетела — куда? На кладбище, за Ведьминым корнем. А потом — в свой единственный дом (возвращаться сюда было опасно), к забитой Джуэл и трусоватому Мэру, последним, кто остался не сам за себя в этом городе.

* * *

Но дым почему-то редеет, и ноги сами собой несут меня, кажется, в центр этого странного города. Каменная горгулья изливает пенистые зелёные струи в фонтан — что-то смутно-знакомое, а, может, я видел это во сне, там, в подземелье. Это же глупость — купаться в фонтане, да ещё таком подозрительном, разве нет?

Я присаживаюсь на край и долго смотрю на текущую воду. На горящий огонь я уже насмотрелся на всю жизнь — спасибо.

Внезапно кто-то сильно хватает меня за запястье, я оборачиваюсь и вижу волка, стоящего на задних лапах. Он злобно смотрит на меня и кричит во всю свою огромную и зубастую пасть:

— Быстро все сюда, отребье, я поймал его! Знаете, что он хотел сделать?!

Я замечаю, что дым почти рассеялся и первые ставни и двери начинают робко раскрываться, выпуская из домов зеленоватых обитателей. Страшноватый, если не сказать больше, народец стекается к фонтану, но мне отчего-то не страшно. Откуда-то сверху пикирует страхолюдная ведьма на метле и оторопело смотрит на меня, прикрыв безобразный рот узловатыми пальцами. Я ощущаю толчок в груди, как будто здесь что-то важное, но что это значит — я не знаю. Не помню.

Впрочем, горожане смотрят скорее радостно и дружелюбно — пока двуногий волк не рассказывает в простых и грубых словах, что я якобы покушался на честь какой-то гражданки этого города. Что за бред. Я и город-то этот вижу впервые, гораздо яснее мне помнится графский дом, сад, деревня… Хотя…

Странный волк не даёт мне додумать мысль.

— У меня есть доказательства! Вот кусок его полосатого фрака, всем вам хорошо знакомого! Я оторвал его, когда он пытался сбежать с места преступления!

Он победно машет лоскутом ткани — как знаменем. И местные жители следят за ним кто одним глазом, кто двумя, разглядывают рваную ткань, кто-то вскрикивает с недоверием, кто-то с ужасом… Но я-то точно помню, что оборвал полу только что, выбираясь из пещеры, этот волк ошибается. Или врёт.

Я хочу сказать об этом, обьяснить, но губы точно склеились. Волк, видя это, злорадно скалится, очевидно, принимая моё молчание за признание вины. Почему-то мне хочется назвать его Джонатаном, откуда всплыло это имя?..

После рассказа волка и демонстрации "доказательства" народ в изумлении и недоверии перешёптывается и качает головами. Подъезжает катафалк с траурным убранством и красными шторками, в нём сидит смешной человечек, женщина с крупной головой и уродливый горбун с одним выпученным и одним прищуренным глазом.

Вдруг к человечку подбегает здоровяк с топором в голове (он что, ещё и жив при этом?) и говорит надтреснутым голосом:

— Господин Мэр! Я совсем забыл! Я же видел, как ОН выбегал из лавки ведьм. — Он тычет в меня пальцем. — Ночью. Он что-то украл. Или разбил. И ещё я видел вспышку. Как я мог забыть? — И он так хлопает себя ручищей по лысой голове, что топор чуть не вываливается.

Горожане хмурятся. Тот, кого назвали Мэром, в ужасе раскрывает рот и заламывает коротенькие ручки.

— Я видел, видел! — пискляво вскрикивает существо в катафалке. — Я видел его рядом с генератором прошлой ночью! — Оно оборачивается за поддержкой к женщине.

Та грустно опускает голову, и голос её почти не слышен.

— Я впустила его под поле за полчаса до катастрофы.

Мэр без всякого стеснения начинает нервно грызть ногти. Но всё уже уточняет:

— Джуэл, дорогая, этого не может быть, вы, наверное, ошиблись…

Та отрицательно качает головой и чуть не плачет.

— Я бы не впустила никого другого…

— А-га! — Волк хищно и с удовлетворением щёлкает челюстями. — А ещё он убивал моих собратьев, ругару! И знаете, что я вам скажу? Нам нужен новый Повелитель тыкв! Этот и так правил слишком долго. И он запятнал себя!

Они что, про меня? Каких ещё тыкв? Волк опять хватает меня, но я чувствую, что ещё секунда — и огонь, которым я прожёг себе путь сквозь камень, спалит его дотла. Лучше отпусти меня, нежить. Но где мои слова? Как в тех обрывках, что я видел, я молчу, словно мне зашили рот.

* * *

Почему он молчит?! Он же всегда был так красноречив.

Салли, летевшая к кладбищу, вдруг заметила, что дымная пелена стала полупрозрачной, а на площади наблюдается какое-то движение. И каково же было её потрясение и счастье, когда она увидела у фонтана Джека, невредимого, какого-то помятого и неподвижного, но точно его! Сердце радостно взметнулось и запульсировало часто-часто, словно не оно теряло биения день ото дня.

Салли пролетела мимо сидящего на крыше Стоуна, который её, очевидно, не узнал, только взглядом проследил. А узнать и правда было мудрено. Она приткнула метлу за какую-то дверь и чуть не бросилась к Джеку. Он, видимо, тоже что-то почувствовал, потому что как будто подался навстречу...

Но на площади творилось что-то недоброе. Вервольф, опять обратившийся волком, обвинял Джека в покушении на неё! Ох-х, они не знают, они ничего не понимают! О своём собственном покушении он деликатно умолчал, каков!Салли от возмущения сжала зубы, и вылезший клык чуть не воткнулся в выпирающий подбородок.

Но потом Бегемот, Гарик и даже Джуэл также свидетельствовали против Джека! Они, что же, не в курсе, что у них в городе морок, легковерные?! Как они быстро забыли годы мирного и справедливого правления Джека!..

Почему он молчит?! И взгляд какой-то потерянный, как будто не понимает, где находится, и смотрит так, будто никого не узнаёт…

Салли бросилась вперёд, стараясь при этом не подходить к Вервольфу слишком близко. Она обратилась к неуверенным хэллоуинцам.

— У вас, что, отшибло память, ведь каждый уже видел чёрт знает что?! Глаза могут обмануть, тем более двух… недалёких существ и одну, — она вздохнула, мысленно прося у Джуэл прощения, — без году неделя созданную? — Тут Салли вспомнила, что вместо неё толпа видит страшную ведьму, и смешалась. — Он не мог этого сделать, просто не мог физически! Я-то знаю!

— Интересно, откуда, ведьма? — ехидно уточнил Оборотень, недовольный задержкой.

Салли замерла. Тут была тайна, не столько её… Джек долго скрывал своё пламя даже от неё. Но немой вопрос в глазах хэллоуинцев требовал ответа. Кровожадность Оборотня могла оказаться заразной. Всё-таки не рождественские эльфы тут собрались. Тем более, все измучены до предела, покажи им сейчас хоть мнимую цель — искромсают, загрызут, разорвут любого… А потом одумаются и с почестями похоронят разрозненные останки. Где-то в дальних рядах уже маячили бледные лица вампиров, которые явно не захотят правосудия Джека.

— Он не может меня коснуться, не опалив… — выдохнула Салли.

— Опалив чем? И кто ты такая вообще? — прищурился Оборотень.

Салли подошла к фонтану, погрузила ладони в мутную зелёную воду и умылась. Чары спали, народ охнул. Когтей, признаться, было жалко — она так и не успела пустить их в ход.

— Я как жертва свидетельствую перед всеми вами: это не мог быть он, — твёрдо произнесла Салли.

А Вервольф, быстро обратившись в человека, тут же забыл о такой ерунде, как вопросы, доказательства и презумпция невиновности (если вообще знал). Он схватил Салли за руку.

— Смотрите, я обратился, значит, вот моя самка! И, по закону волчьей стаи, я теперь могу стать вашим вожаком! Я беру её, а его, значит — обезглавить!

Оборотень перехватил Повелителя тыкв за плечо и поволок к гильотине, которой обычно рассекали самые крупные тыквы.

Мэр дёрнулся было помешать, но Вервольф так рыкнул на него, даже в человеческом обличье, что тот заполз обратно в катафалк, упёрся головой в руль и, закрыв уши руками, забормотал:

— Пусть повелители тыкв сами разбираются, а я маленький человек…

Джуэл, которая, по мнению Салли, должна была бы смотреть на эту картину с отвращением, сочувственно гладила его по руке.

Неубеждённые, но непрепятствующие хэллоуинцы топтались на месте.

Оборотень, раздражённый отсутствием поддержки, повернулся к бессловесному Повелителю тыкв, чтобы довершить свой переворот собственноручно — и встретил взгляд, осмысленный и огненный, знакомый злой оскал и шар пламени в костяной ладони.

— Если тебе ещё интересно услышать ответ, оборотень, — опалив Хэллоуинским пламенем!

* * *

«Здесь и сейчас» — хороший принцип, дорогой отец. Но «Там ничего нет» я принять не могу. Он едва не стоил мне этой, главной жизни. «Там» что-то есть. Здесь. И сейчас.

Когда Джек увидел не обезображенное Страшнозельем лицо Салли, всё встало на свои места мгновенно, головокружительно быстро. Воспоминания о прошлой жизни, в которых он плавал, как в мутном тумане, не зная, где прошлое, а где настоящее, заняли положенное им место и перестали заслонять реальность.

Я — Джек, Повелитель тыкв! Точно! Я Повелитель тыкв!

Хорошо же его заморочили!.. Но об этом он подумает после, а пока… Он повернулся к Оборотню. Значит, «моя самка»…

На площади собрался чуть ли не весь город, но это ничего. Салли начала, а он продолжит. Самое время показать им правду. Джек зажёг огонь.

— Похоже, жажда власти у оборотней в крови, — сказал он, не спуская взгляда с Вервольфа.

Тот отступил на шаг, с благоговением глядя на Пламя, которое, умноженное на два, танцевало в его сузившихся зрачках.

— Что это значит?

— А то, что переворот отменяется. Как и всё остальное. А с тобой я потом ещё переговорю без свидетелей. Можешь спасаться бегством, можешь не спасаться — тебе это не поможет.

Оборотень, опять ставший волком, застыл на месте. Джек его отлично знал и понимал, что тот не сбежит, чтобы не выставить себя трусом перед всем городом.

А Салли, чувствуя, как спадает с неё пудовый груз необходимости что-то решать, наслаждаясь возможностью немного почувствовать себя слабой, зашла к Джеку за спину. Как же хорошо-то, а! А я тебя, пожалуй, понимаю, Мэр…

— Но где же ты был, Джек? — страдальчески вопросил Двуликий. На лице его отпечатался руль, а ногти были сгрызены до основания. — И что это у тебя в руке? — Он боязливо покосился на Пламя.

— Я пытался решить нашу проблему. И получилось так, что оказался заперт в подземелье на несколько дней. — Большего он при всех не скажет. — Я только что выбрался. И помогло мне вот это. — Джек поднял над головой огненный шар. — Это Хэллоуинское пламя, неотделимый дар всех королей Хэллоуин-тауна, о котором вас заставили забыть. — Тут он, к своему удивлению, заметил в толпе Шона. — Хранитель библиотеки может это подтвердить.

Зомби, не привыкший к такому вниманию, тем не менее, с достоинством опустил голову и заявил, что готов свидетельствовать об обладании священным Пламенем всех королей Хэллоуин-тауна, кроме Уги-Буги.

Хэллоуинцы, сначала в ужасе отшатнувшиеся от огня, теперь заинтересованно приблизились и загалдели.

— А я что-то такое слышал, но не верил…

— А «гори оно всё Хэллоуинским пламенем» не с неба же упало!

— Как это красиво будет смотреться на празднике!..

— Ура! Теперь у нас есть оружие!

— Я вся в огне! И кровь стучит в висках!⁴

— Джек, а стрельни, а?..

— А можешь выжечь мне на роге: «Я люблю Хэллоуин»?

— О-о, а мне на копыте: «Джек жив!»

В итоге все захлопали, как будто только что завершился Хэллоуин, и опять влюблёнными глазами глядели на своего Повелителя тыкв. Хэллоуинцы, когда они собираются все вместе, — почти как дети: покажи им яркий фокус, и они уже готовы тебя на руках носить… И забывают всё так же быстро, как дети. Никто и не вспомнил про другие обвинения — разбитое зелье, повреждённый генератор… А может, их впечатлила краткая речь Салли про морок.

Горожане бы слушали Джека и слушали ещё, но он отошёл от фонтана, и они поняли, что собрание, которое из суда и несостоявшейся казни превратилось в шоу, окончено. К тому же, дымная вуаль, которую неизвестный сдёрнул с города, чтобы все могли понаблюдать позор короля, снова наплывала, чтобы скрыть его триумф. Хэллоуинцы поспешили по домам, но с надеждой, что скоро всё пойдет на лад — с таким-то могучим Повелителем тыкв. Остался только Джек, Салли, пассажиры катафалка и Оборотень.

Последний смотрел со страхом, но и с уважением. Он уже понял, как рисковал, и теперь смиренно ожидал решения своей участи. Признавать чужое превосходство он умел, честный, как все волки. А мысль, что при удачном стечении обстоятельств, он сам бы мог стать обладателем Пламени, пока не закралась в его прямолинейный ум. И подсказать было некому.

Вервольф исподлобья глянул на свою ускользнувшую добычу. Салли стояла за плечом Повелителя тыкв, притягательная и недостижимая. Ну что ж, не стал вожаком — стань самым ярым сторонником сильного вожака.

Он вышел вперёд и честно признался:

— Я сам хотел на неё наскочить. Теперь больше не попытаюсь — слово Оборотня.

Джек изменился в лице, и огонь в его руке качнулся в сторону Вервольфа. Глаза полуволка расширились, но он не отступил.

— Если ещё раз посмотришь в её сторону, ты на своей шкуре в полной мере прочувствуешь Хэллоуинское пламя, которое плавит камень! — Джек приблизил лицо с пылающими глазницами к морде Вервольфа и обхватил его за толстую шею, позволив огню слегка подпалить гладкую щегольскую шерсть. Оборотни не сгорали, как ругару, от малейшей искры, но полуволк всё равно изрядно струхнул, учуяв запах собственного палёного волоса.

Когда Повелитель тыкв, отпустил его, Вервольф почтительно склонил морду в знак согласия и задержал внизу. А потом спешно ретировался, против воли поджимая пушистый хвост — подальше от адского пламени.

Огонь взвихрился последний раз и потух, не оставив и следа копоти на белой ладони, и Джек устало прислонился к стене. Знали бы они… Но им не надо знать. Разве что Салли…

Мэр уже был готов броситься к нему и вывалить все новости, плохие, опять плохие и снова плохие, но Джек сделал ему знак и сказал:

— Дайте мне полчаса, Мэр, и я в вашем распоряжении.

Градоначальник нерешительно отступил обратно к катафалку. Спорить с обладателем Хэллоуинского пламени — всё равно что дразнить хулиганскую троицу. Он-то кое-что знал про Пламя, за древностию лет… Но благоразумно предпочел забыть. Вместо этого он любезно предложил подвезти Джуэл до башни, только с ней ощущая себя хоть сколько-нибудь уверенным в себе мужчиной в самом расцвете сил. И как это у чокнутого Финкельштейна из-под скальпеля вышла такая нежная истинная леди?..

А Джек наконец-то остался с Салли один на один на затягивающейся дымом площади. Как они пили друг друга взглядами, не в состоянии сделать больше ничего…

— Ох-х, Салли… Зайдём сюда. — Джек показал рукой в сторону ратуши. — Я расскажу тебе всё.

Салли заворожённо кивнула и последовала за ним.

Это был странный рассказ, где непонятная правда перемежалась с изощрённым наваждением.

— Началось всё банально: я пошёл в подземелье Уги-Буги, как ходил уже много раз.

— Зачем? — ахнула Салли.

— Я учился управлять Хэллоуинским пламенем вдали от чужих глаз.

"И ещё, чтобы никто не видел моей слабости после этого", — подумал Джек про себя.

— И в этот раз, когда я спустился в подземелье, свет вдруг погас, и что-то сильно ударило меня по голове — так, что я потерял сознание. А когда очнулся, вход оказался завален огромным камнем. В пещере я и провёл эти несколько дней, а по ощущениям — несколько жизней… Я видел картины прошлой жизни, Салли! Я видел своих родителей! Как живых, так же явно, как сейчас вижу тебя… Но что-то там было не так, в нашей семье, со мной… И Рождество почему-то под запретом. Хотя то, что просачивалось ко мне, было прекрасно — эти ощущения сказки, волшебства… Я теперь понимаю свою одержимость Рождеством, это дань не пережитому тогда, вроде бы забытому, но не совсем…

Он замолчал, заново погружаясь в те моменты — детства, беспричинной радости, щекочущего восторга…

— Но как же ты выбрался? — спросила Салли, возвращая его к действительности.

— Я плавил камень, — вздохнул Джек и поморщился от воспоминаний об этом.

— То есть?

— Я зажигал Хэллоуинское пламя, подносил его к камню и ждал, насколько хватало сил и воздуха… А потом долго лежал в темноте и восстанавливался… И смотрел видения в своей голове, порой совершенно теряясь в них…

— Воздуха? — переспросила Салли.

— Да, Пламя буквально выжигало кислород, быстрее, чем он мог проникать через промежутки между камнями. Ещё и поэтому голова была не очень ясная…

— Какой кошмар! — воскликнула Салли, поднеся руки ко рту.

Неудивительно, что сердце теряло пульсации, если Джек там чуть не погибал от удушья!

— Да… Иногда мне казалось, что я уже не выберусь. Я забывал обо всём, но помнил только одно: я должен плавить камень. А когда я освободился, то был уже практически как зомби, в самом человеческом смысле этого слова.

— Получается, ты пропал накануне того, как разбили зелье, — задумчиво проговорила Салли.

— Какое зелье и что вообще происходит?

— Ох-х… Ты же ничего не знаешь!.. — Салли обхватила голову руками, не зная, с чего начать. — В ночь после твоего исчезновения кто-то прокрался в ведьмину лавку и разбил бутыль с Антагонным зельем! Кто-то, прикинувшийся тобой. Так что, мы теперь без Противотуманного…

— О-о…

— Подожди! Это ещё далеко не всё! Прошлой ночью кто-то повредил генератор Дока, и поля больше нет… Опять кто-то, прикинувшийся тобой.

— Вот это действительно плохая новость.

— И сам Док исчез!..

— Ох-х, ты ж…

— И ведьмы, видимо, тоже…

— Вы тут не теряли времени даром — славно повеселились без меня!

— И не говори! Ты пропал, поле пропало, Док пропал, ведьмы пропали…

— Но теперь я нашёлся, и больше пропадать не намерен, так что скоро мы всех найдём, моя родная! — твёрдо пообещал Джек. — Кстати, Крыто с ребятами не нашлась?

— Я верю! — горячо сказала Салли, но на его вопрос лишь отрицательно покачала головой.

— Теперь я понимаю, в чём меня обвинял Вервольф… Я видел какие-то ужасы. Мне буквально пытались внедрить мысль, что здесь, в Хэллоуин-тауне, одни враги, которых я должен уничтожить. Особенно те, кто мне помогает… Док, ведьмы… ты. С твоим образом он усердствовал особенно. — Джек нахмурился. — И в этом оказалась его ошибка! Я сопротивлялся и сохранил о тебе истинную память, и сердце мне в этом помогало… Кстати, что с тобой случилось?

Салли не хотелось отвлекаться на происшествие с вампирами, которое теперь казалось ей почти детской шалостью по сравнению со всем остальным. Но она честно рассказала Джеку обо всём. Больше никаких тайн и недоговорок!

— Ну, а ещё про два нападения — кого-то, прикинувшегося тобой, и Оборотня — ты знаешь… — закончила она.

Джек выслушал её рассказ со всем вниманием, и кулаки его сжались.

— Ну они у меня получат! — процедил он сквозь зубы.

Салли было приятно это услышать, опять внутри всё затрепетало, но она примирительно сказала:

— Ладно, вампиры были не в себе, пусть живут пока…

— А Оборотень тоже был не в себе? — требовательно спросил Джек.

— Но его ты отпустил, — заметила Салли.

— Может, и зря — ещё не поздно.

— Давай сначала разберемся с самой большой проблемой и найдем этого Джека-морока? — предложила Салли.

— Да! — решительно согласился настоящий Джек. — Хэллоуинцы от меня никуда не уйдут. Но ты… со своей… хм-м… кровью… Которую ты от меня скрыла! Стала слишком привлекательна для некоторых наших сограждан. Признаться, я и сам как-то по-другому тебя чувствую… Гораздо более живой. Думаю, это не последнее проявление внимания к тебе.

Салли вздохнула. Ну вот и её тайное стало явным. Интересно, откуда Джек об этом узнал. Когда он прижимал Дока к стенке, она почему-то не задалась таким вопросом. А что до повышенного внимания — надо быть начеку, да, и держать руку на Перечном порошке.

— Не у одного тебя есть свои тайны, — тихо и упрямо ответила она.

— Теперь нет.

— Теперь и у меня нет… — Она чуть развела руками. Если не считать кошмара. Но Салли понадеялась, что кошмар сбылся сегодня, хотя и не в точности — скальпель она так и не применила. Так что зачем ему знать об этом видении? — И что тебе пытались внушить относительно меня? — спросила она с болезненным любопытством.

— Ничего хорошего. Всё равно у него ничего не вышло… ("Они с Джеком всё еще стоят друг друга по части недоговорок", — подумала Салли). И тогда он просто оглушил меня вот этой полной прострацией и непониманием, где я, кто я… Которые прошли, только когда я увидел тебя, твоё лицо. Видимо, изначально он хотел, чтобы я сам сделал все эти ужасы, в которых меня тут обвинил Оборотень. И когда я не поддался мороку, он меня подставил.

— Кто — он? — прошептала Салли. Она знала — кто. Но пусть Джек сам скажет.

— Бугимен.

Салли прикрыла глаза и сжала губы. Конечно, он. Гораздо более могучий и древний, чем все они привыкли считать… С непредсказуемой логикой и извращённой жестокостью мстящий всем им.

Джек, ожидавший более бурной реакции, искоса глянул на неё и сказал:

— Кстати, свою полу фрака я оборвал где-то в подземелье. На всякий случай.

Салли непонимающе посмотрела на него. А потом до неё дошло.

— Хэллоуин, как ты мог даже допустить мысль, что я подумаю, что ты на это способен!

— Хм-м…

— Ты просто!..

— Согласен.

Все переживания этих дней и особенно последних суток готовы были выплеснуться из Салли — на того, кто в общем ни в чём не был виноват. Ей хотелось то ли броситься к нему в объятия и зарыдать (это было в её силах), то ли свернуть ему шею (а вот это вряд ли), хотя и то, и другое привело бы к одинаковым печальным последствиям — для неё. Поэтому она выдала первую мысль, крутящуюся у неё в голове.

— Да если бы я хоть на миг подумала, что это был ты, а не опять кто-то, прикинувшийся тобой, и без своего Пламени, я бы не сопротивлялась!

Джек от неожиданности распахнул глазницы, а потом подался к ней, но вовремя опомнился. Терпи. Сам создал им проблему — сам решай.

Самый горячий взгляд, посланный ей, — и всё.

Салли стало ужасно неловко, и она теперь не знала, куда ей деться от смущения. Приличные девушки сидят себе дома и варят Антагонное зелье с кровью девственницы. Как скучно.

Джек что-то там, видимо, смекнул, и сказал, как ни в чём не бывало:

— Пойдём, я провожу тебя, а то там Мэр по мою душу…

Салли благодарно кивнула и, опустив глаза, первая пошла к выходу из ратуши. Она была с метлой, но чёрта с два она на ней полетит, а не пройдёт с ним хотя бы два квартала бок о бок!

А Джек опустился на колено и подобрал с земли кусок ткани, брошенный Оборотнем. Обрывок теперь стал просто тёмной полоской полотна, совсем не похожей на его фрак.

Покачав головой (и тут морок!), Салли протянула руку за дверь, где она оставила метлу, и похолодела. Там было пусто.

Пусто оказалось и во всех соседних подворотнях. Что это: ошибка, чья-то злая шутка или умысел? Салли со страхом посмотрела на Джека. Без мётлы она чувствовала себя совсем беззащитной и неуклюжей. И одно дело знать, что Птица надёжно спрятана у Дока в закромах, сидя в неприступной башне под защитой непроницаемого поля. И совсем другое — стоять на дымной улице, зная, что Док пропал, генератор починить некому, ни поля, ни зелья, ни подруг-наставниц. Но зато рядом Джек. Он всё исправит. Так она сама когда-то сказала ему по поводу Санты и Рождества…

— Я бы пригласил тебя к себе, — сказал Повелитель тыкв. — Но вряд ли я много буду дома в ближайшее время. Так что тебе безопаснее в башне, там, по крайней мере, надёжные механические замки и толстые стены… Закройтесь с Джуэл и Гариком и никуда не выходите.

— Хорошо… — Желание геройствовать и что-то решать у Салли за последние сутки сильно увяло. И впервые она подумала о башне, не как о тюрьме, а как о крепости. — А ты?

— А я пойду крутить хвост Оборотню и выбивать зубы вампирам.

— Джек!

— Ладно, я шучу. Пока. Как бы выкурить этого мешка, чтобы он проявил себя явно, в своей жучьей плоти?..

— На живца? — медленно подняв глаза, предложила Салли.

— Да, и кто будет живцом?

— Вариантов немного. Ты. Я. Мэр. Но Мэр будет вопить. А кроме тебя с Уги никто не справится…

— Не-ет… Даже не думай об этом!

— Хорошо, подумаем об этом, когда ты немного отойдешь от заточения, — быстро согласилась Салли. Не то чтобы ей так уж хотелось выступать в роли приманки…

— И ничего не изменится! — твёрдо сказал Джек.

Они пошли в сторону башни, смутно угадывался рассвет. Все двери и ставни опять были наглухо закрыты, пытаясь спасти обитателей домов от всепроникающего дыма. Иногда то тут, то там слышались приглушённые приступы кашля.

А Салли, несмотря ни на что, была непростительно счастлива — здесь и сейчас. Ей верилось в лучшее. Глодавшая и иссушающая её тревога отступила. Да, она переживала за ведьм, за Дока, за будущее и чувствовала, что должна бы переживать больше… Но здесь и сейчас с ней был Джек, и механические сердца стучали в унисон.

* * *

Крыто отбросила последний камень ободранными пальцами, которые уже не успевали заживать. Всё. Дело сделано. Впереди отвыкшие от малейшего света глаза ясно различали ступеньки, ведущие наверх. Слепящей полоской виднелся зазор люка. Только бы наверху было темно, а то же они не разглядят ни шиша.

Она сделала знак не шуметь, который отлично уловили в темно-сером мраке её напарники.

Три похудевшие, сгорбленные тени проскользнули по лестнице к люку. Есть один путь наверх. Так сказал им он. Через исполнение их миссии, иначе под землёй они и останутся навеки.

Поднатужившись, ребята в шесть рук откинули каменный блок и очутились в тёмном подвале — хотя им он казался освещённым тысячей свечей. Шум троица произвела грандиозный, и Крыто затаилась, прислушиваясь. Но везде было тихо, и она выдохнула. Ещё чуть-чуть. Самое сложное. Один раз у них уже не получилось…

Они прошмыгнули ещё по одной лестнице наверх, Крыто пошуровала нехитрой отмычкой в простецком замке, и троица вышла на оперативный простор — в темный холл. Теперь пандус и на второй этаж. Если она ещё там, если мешок всё рассчитал верно, если…

Подгоняемые нетерпением и страхом, ребята тремя крысами прокрались по покатому каменному подъёму. Они не встретили никого. А вот и комната, её комната, в которую полсмерти назад они пытались попасть с другой стороны. Тогда они думали спереть руку. Теперь им нужно было всё. Не им — ему.

Шито и Корыто, щуря слезящиеся от почти отсутствующего света глаза, дружно потянули сейфовую дверь. Крыто перехватила поудобнее снятые с пояса сеть и дубину. Раз… два… Три! Она ворвалась в комнату, готовая оглушать и набрасывать, но всё было тихо.

Кукла спокойно лежала на кровати и спала, слегка улыбаясь во сне. Крыто подошла и всмотрелась в её черты. "А хороша, чертовка, — подумала она с завистью. — Я никогда не буду такой… Уже".

— Пс-с, — напомнил Корыто от цели их визита.

Чувствуя, что теряет запал, Крыто яростно подумала: "А попади я сюда взрослее, ещё неизвестно, кого бы сейчас похищали!"

Она резко выдохнула, затолкала спящей в рот кляп и накинула сеть.

Та мгновенно распахнула свои огромные глазищи, но все трое набросились на неё и связали. Корыто вытащил из-за пазухи камень и стукнул куклу в висок. Она тут же обмякла.

— Зачем? — шепнула сердито Крыто.

— Так нести удобнее — извивается.

— Ничего, не помрёт, небось, — поддержал напарника Шито. — Валим что ли?

Крыто хмыкнула, и ребята с трудом поволокли высокую Салли тем же путем, что пришли сюда. Вниз. Снова вниз. И окончательно вниз.

И когда могильная тьма подземного хода приняла троих охотников и одну жертву, они услышали злорадно усмехающийся голос:

— А вот и наш живец прибыл!

Нет, здесь четыре жертвы — и только один охотник.

---

Примечания:

¹ Это относительно новая песня (моя любимая) из мюзикла «Звуки музыки», но по смыслу подходит. И вообще, скорее всего, я тут допускаю прорву исторических неточностей, ну да Хэллоуин с ними! :) Главное — атмосфера.

² Кто не помнит, в мульте поётся: «Всё, наверное, очень просто, это сложно только взрослым, это память детских лет, вроде была, и вот уже нет, в чем же секрет, в чем же секрет?..» И ещё: «…все песни помню с детства наизусть…».

³ Ах, этот вальс с ёлочкой в той же песне! Коротенький эпизод, а сколько аристократичного изящества!..

⁴ Ну это просто цитата из мультика) Крайняя степень восхищения, так сказать).