В одной упряжке с ситхом! (джен)

Так и продолжился наш грабительский поход: каждый день мы разоряли по мавзолею, забирая оттуда все ценное, и возвращались ночевать на корабли (разбивать лагерь снаружи, среди небезопасной природы Коррибана, Сорзус не стала), чтобы наутро перелететь на новое место «раскопок» и начать все заново. Дротики, стрелы, копья, вылетающие из стен или потолка, падающие сверху каменные блоки, глубокие колодцы в полу, замаскированные тонкими плитами — разные ловушки продолжали уносить жизни рабов, чтобы Син могла получить все новые амулеты. Шесть гробниц уже были разграблены, когда на седьмой день мы подошли к седьмой, которую ситхиня называла Святилищем Саккра-Кла. Из летописей киссаев она знала, что это захоронение было запечатано более десяти тысяч лет назад и с тех пор оставалось нетронутым. Похоронили там некоего повелителя ситхов Накгру, бывшего очень сведущим в алхимии, что подавало большие надежды.

Начало было таким же, как обычно — взлом каменной плиты, закрывавшей вход, обнаружение за ней темного коридора — только стены этого, в отличие от прочих, были украшены статуями горгулий — отправка внутрь первого раба… но несколько секунд спустя началось нечто невообразимое!

Раб сделал десяток шагов, как вдруг ближайшая к нему горгулья стремительно дернулась вперед и схватила его своими каменными челюстями за руку! Дикий крик разнесся по гробнице, а статуя подняла раба над землей и у меня на глазах разодрала его когтями надвое. Брызнул фонтан крови. Я не завопила только потому, что Сорзус успела послать мне мощный успокаивающий импульс.

— Вот это уже интересно, — произнесла она.

Бросив растерзанные останки, окровавленная горгулья снова замерла на своем постаменте в прежнем положении, успешно притворяясь самой обычной статуей…

Син задумчиво оглядела ее издали и решила:

— Что ж, настал черед массасси показать себя.

Массасси были не против. Выслушав приказ Сорзус, три десятка вооруженных мечами громил с ревом ринулись в коридор. Ближайшая ко входу горгулья снова ожила, ловко схватила подбежавшего первым и принялась рвать его когтями, но следующий массасси тут же отрубил ей лапу. Каменное чудовище бросило добычу, обернулось к новым противникам, но те уже набежали всей толпой и принялись кромсать ее мечами — ситхские мечи, закаленные Силой, от этого не ломались, а наоборот, резали камень, как масло. Потеряв еще одного бойца, массасси изрубили статую буквально в куски.

— В первую очередь отсекайте верхние лапы и челюсти, — крикнула им от входа Сорзус. — Уничтожайте их по одиночке. Принимайтесь за следующую.

Так дальше и пошло: видимо, горгульи оживали, только если к ним подходили достаточно близко, поэтому ситхские воины всем отрядом наваливались на одну, расправляясь с ней благодаря численному превосходству, после чего переходили к следующей, «убивая» статуи одну за другой по очереди. Всего горгулий было двенадцать, и к тому времени, когда была разрушена последняя, на полу коридора неподвижно лежали тела четырнадцати массасси — «статуи» всегда сопротивлялись до последнего…

Одержав нелегкую победу, бойцы двинулись было дальше — в камеру с саркофагами — но тут вдруг часть пола под ними провалилась куда-то вниз вместе с половиной оставшегося отряда. Из ямы несколько секунд слышались чье-то злобное рычание, рев массасси и уже знакомый мне звук, с которым тела раздирают на части… Я что, уже начала привыкать к этому?..

— Что там? — крикнула Син уцелевшим воинам, осторожно обходившим провал по краю.

— Тук’аты, — односложно ответил один из них. И затем добавил:

— Четыре.

Все стало ясно. О тук’атах, как и о других зверях ситхов, я уже кое-что знала от Сорзус. Эти еще в древности заселенные ситхами на Коррибан зверюги назывались зверями-стражниками, каким-то образом могли веками жить без пищи и часто оставлялись в гробницах для их охраны. Разделаться и с десятком массасси для четырех тук’ат явно не представляло проблемы — в отличие от каменных гаргулий они были умны и предпочитали нападать на врага сразу всей стаей.

К счастью, эта ловушка оказалась последней. Когда массасси убедились в этом, Син вместе с киссаями и рабами пошла за ними следом. Пройдя коридор, где ненадолго задержалась, рассматривая обломки горгулий и затем приказав отнести их на ее корабль для изучения, она обошла ловушку с тук’атами, которые сейчас поедали упавших туда воинов (меня чуть не стошнило, когда ситхиня бросила взгляд вниз, в яму), и вошла в камеру захоронений.

Здесь все выглядело, как обычно… за исключением сидевшего перед главным саркофагом огромного рогатого, зубастого и покрытого шипами монстра, к счастью, давно мертвого и мумифицированного.

— Терентатек, — кажется, даже с восхищением пробормотала ситхиня. — Должно быть, его создание было гордостью Накгру, поэтому он и поместил его сюда, как память.

Терентатеки — были выведенными ситхами как раз при повелителе Накгру монстрами, всегда испытывавшими голод, а питавшимися исключительно одаренными Силой. Поэтому ситхи с удовольствием использовали терентатеков в междоусобных войнах, натравливая на своих же сородичей.

И в этом захоронении удача, наконец, улыбнулась Сорзус — взломав саркофаг Накгру, рабы обнаружили там два запечатанных в прозрачные цилиндрические футляры свитка и маленькую пирамидку — голокрон усопшего повелителя!

Я прямо почувствовала, как руки ситхини дернулись, желая скорее их схватить. Но… Вместо этого она только наклонилась над находками и внимательно их осмотрела, после чего подозвала одного из жрецов.

— Возьми их и отнеси на корабль, в мои покои. И не советую заглядывать туда. Даже если очень захочется. Сегодняшняя экспедиция закончена, возвращаемся.

* * *

— Все было слишком легко, — пояснила мне Сорзус, когда мы остались наедине в тех самых ее покоях на корабле. А также наедине со свитками и голокроном. — Уж наверняка наш милейший Накгру приготовил для дорогих гостей еще что-то, чтобы наверняка отсеять недостойных его знаний. Как минимум, яд. Но это самое простое. Есть еще и ситхские проклятья — вполне реальная защита, которую можно наложить на предмет, напитав его Силой, и они будут защищать его от чужих рук… Поэтому, прежде всего, нам снова понадобится подопытный.

Я тяжело вздохнула.

— Мне нужно хотя бы увидеть, с чем мы имеем дело и что может угрожать осквернителям и похитителям этих сокровищ, — кивнула ситхиня на свитки и голокрон. — Пока я не знаю, что именно может случиться с тем, кто сунет в них нос без разрешения хозяина, но подозреваю, что ничего хорошего. Как только я разберусь, что там за защита, я ее сниму.

— Делай, как знаешь, — снова вздохнула я.

И Сорзус тут же вызвала к себе одного из рабов-гроттху. К счастью, это был не человек, а один из желто-зеленых коротышек, вроде тех, что прислуживали повелителям ситхов за столом. Потому что, к своему стыду, я поняла, что предпочитаю, чтобы опыты проводились на этих существах, а не на людях. Конечно, я осознавала, что они тоже вполне разумны, просто… просто смотреть на это было как-то легче. Немного…

— Возьми, — указала Син на голокрон.

Раб с опаской взял пирамидку в руку. Ничего не случилось.

— Рассмотри его получше. Положи. Возьми свитки.

Гроттху уже несколько более уверенно поднял футляры со свитками.

— Распечатай.

Тот осторожно открыл крышки на футлярах. Посреди тишины каюты зашипел выходящий из тех газ — кажется, ранее упаковка была совершенно герметичной.

— Достань.

И тут то, чего, должно быть, опасалась ситхиня, и произошло. Стоило только рабу коснуться одного из свитков пальцами, как он выронил футляры и начал с криками крутиться на месте, отмахиваясь от чего-то невидимого! А затем рухнул на пол, молча трясясь в судорогах, и наконец, неподвижно замер.

— Последняя ловушка для любопытных, — спокойно констатировала Сорзус, все это время не перестававшая «успокаивать» меня. Хотя… кажется, я и впрямь начала привыкать ко всякой жути — во всяком случае, сейчас уже не впала в панику и сама тоже старалась держать себя в руках, помня о том, что показывать слабость нам нельзя. — Хм… нет, он жив.

Наклонившись над упавшим гроттху, Син оглядела его. Я успела заметить, что раб все же дышит, а его глазные яблоки время от времени слегка движутся, хотя остальное тело остается неподвижным.

— Жив, но его разум практически полностью уничтожен. А то немногое, что от него осталось, теперь способно испытывать только страх, попав в вечный плен своих кошмаров… Представь себе такое положение… когда от тебя не осталось совершенно ничего, кроме самых жутких твоих страхов… и это навсегда… Напарница, ты не думаешь, что будет милосердием убить его, вместо того чтобы оставить жить такой жизнью?

— Я… м-м-м…

— Заботиться о нем в империи ситхов все равно никто не будет, а сам позаботиться о себе он теперь не в состоянии. Полагаю, что его просто бросят тут, на Коррибане, умирать от голода и обезвоживания, если раньше им не закусит местная живность. Вопрос лишь в том, сколь долго до этого будет продолжаться бесконечный ужас его безумной «жизни». Так что?..

— Лучше, наверное… сразу, — наконец, решилась высказаться я.

— Я же сказала, что это удар милосердия, — ситхиня взяла и активировала свой световой меч. — Считай, что это мой тебе подарок.

С этими словами она одним коротким движением вонзила меч в сердце гроттху, а затем отключила его и повесила обратно на пояс.

— Не сомневайся, он воспринял это с облегчением, если еще был способен ощущать такие чувства. Так, а теперь я займусь нашими трофейными свитками. И огромная просьба: ни во что не вмешивайся, сиди тихо-тихо, что бы ни произошло. А то будет очень неприятно, если из-за тебя я допущу ошибку и с нами случится что-нибудь нехорошее.

— Я буду тихо-тихо, — пообещала я, хотя от такого предупреждения стало здорово не по себе. Да и лежавший на полу труп не вызывал приятных ощущений.

— Вот и славно. За дело.

И я действительно молчала и совершенно ничего не делала следующие десять минут, пока Сорзус, подняв ладони над свитками, с явным напряжением делала что-то, чего я даже не замечала.

— Проклятье с обоих свитков снято, — наконец объявила она. — И яда на них нет. Теперь возьмемся за голокрон.

Внимательно осмотрев украшенную узорами пирамидку, Син заключила:

— Тут тоже проклятье — написано в узорах мелкими ситхскими письменами. Мелким шрифтом, можно сказать. Должно подействовать, если активировать голокрон, предварительно их не уничтожив. Сейчас я им займусь…

И еще десять минут ситхиня «колдовала» над голокроном… В какой-то момент я заметила, что часть его узоров начала на глазах разглаживаться, пока полностью не исчезла. И тогда Сорзус сообщила мне, что с голокрона проклятье тоже снято. После этого она надела абаттар и объявила:

— А теперь — познакомимся с Накгру. Не волнуйся, что бы он там ни болтал, теперь он не опасен. Я хорошо знаю, как работают эти голокроны. Ты готова, напарница?

— Наверное, — не очень уверенно ответила я.

И вот, от прикосновения ладони пирамидка тут же засветилась багровым светом, а затем над ее верхушкой возник голографический образ ситха.

— Я — могущественный и величайший после Адаса повелитель Накгру, — торжественно провозгласил он. Причем, хотя говорил на незнакомом мне языке, я с удивлением понимала его — значение каждого слова появлялось у меня прямо в голове. — Приветствую тебя, храбрец, решившийся заглянуть в сокровищницу моих знаний. Однако, если ты оказался недостойным их, то немедля умри страшной смертью.

Несколько секунд голографический проводник молчал, но ничего не произошло. Син насмешливо улыбнулась.

— Ты — достоин, — заключил проводник. — Спрашивай меня и я отвечу тебе.

— Что ты знаешь о ситхской алхимии? — поинтересовалась ситхиня.

— Об алхимии я знаю… Все, — уверенно ответил Накгру.

— Посмотрим. Кажется, у нас впереди долгая лекция, — с удовольствием произнесла Сорзус.