Дети темной стороны (джен)

Друзья Сириуса спешили прочь из Хогвартса, радуясь долгожданным каникулам, и уже почти скрылись из виду вместе со своими сундуками. Но сам Сириус задержался — по дороге он заметил Снейпа, который подпирал стенку в одном из боковых коридоров. Дождавшись, пока все отойдут подальше, Сириус тихо обратился к хмурому слизеринцу:

— Остаешься тут на Рождество, Снейп?

— Неужели я выгляжу так, будто куда-то собрался, Блэк? — поинтересовался Снейп. Насмешливо поднятая бровь и ироничный тон намекали, что сам он вообще не считал Блэка способным наблюдать и делать какие-то выводы.

— Да нет, пожалуй, — добродушно ответил Сириус. Действительно, на Снейпе была обычная черная школьная мантия, и его сундука поблизости не наблюдалось. Да и местечко, куда он мог вернуться, нельзя было назвать приятным. Ну я и завернул. Этак скоро настоящим дипломатом стану, — мрачно усмехнулся он про себя.

— А ты, полагаю, отправляешься к Поттерам? — Снейп задал вопрос с таким выражением лица, словно у него скулы сводило от вежливости. Перемирие — перемирием, но отношения между ними продолжали оставаться натянутыми.

Каждый раз, когда Сириус видел на занятиях бледного студента в черной мантии, перед его глазами вставали сцены прошедшего лета. Он здоровался со Снейпом в коридорах, одобрительно кивал, когда тот не давал Розье приблизиться к Анне, молча вставая между ними — и всякий раз при этом на Сириуса накатывала какая-то неловкость. Но почему-то он не мог просто не обращать на Снейпа внимания, как решили поступать Джеймс с Питером, раз уж у них теперь перемирие. И даже брать пример с Ремуса и Лили у него не получалось — те общались со Снейпом как со старым, но не слишком близким знакомым, на что он отвечал с вежливой отстраненностью. Такие отношения казались Сириусу слишком… мелкими? пресными? — в общем, хотелось чего-то большего. Вот же гадство — пожалуй, теперь, когда он знал, каким собеседником и напарником может быть этот ублюдок, Сириусу стало не хватать ехидных замечаний, которых он наслушался, пока учился у Снейпа. А может, это все потому, что он свихнулся. Ну да, в этом-то все и дело. У него просто съехала крыша.

— Да, — ответил он на вопрос Снейпа. — Я буду гостить у Джеймса. И Анна тоже с нами будет, — добавил он, хотя полагал, что Снейпу это уже известно.

Так и оказалось.

— Я знаю, — сухо ответил тот.

— Ну… — Сириус с силой провел по полу носком ботинка, словно хотел прочертить там борозду. Я даже разозлиться на него по-настоящему уже не могу. Мерлиновы волшебные подштанники! Он же для меня теперь… кем-то вроде друга стал.

От этого осознания стало как-то не по себе, пошатнулась привычная картина мира. Зато стало понятно, что заставляло Сириуса раз за разом подходить к этому слизеринцу и пытаться завязать разговор — на что тот неизменно реагировал поднятой бровью и парочкой язвительных комментариев. Да нет, не может этого быть, — с некоторым испугом подумал он. — Должно быть, мне просто жаль его, на редкость хреновая у парня жизнь, а к его ядовитому языку я за лето успел привыкнуть. Мы ведь с ним союзники — оба поклялись оберегать Анну. Вот и все. Мы с ним в одной лодке, мы должны защитить Анну, а для этого со Снейпом нужно сотрудничать. Естественно, я беспокоюсь о нем — ведь если с ним что случится, кто же будет Анне помогать? Сириус убедил себя в том, что всего-навсего беспокоится о сообщнике, и с облегчением вздохнул, хотя какое-то сомнение все же осталось.

— Э-э… наверное… надеюсь, ты хорошо проведешь каникулы. В этом году в Хогвартсе, кроме тебя, остаются только два хафлпаффца.

— Мне нравится быть одному, — тихо и бесстрастно сказал Снейп.

Ах ты змей подколодный! Это ты так признаешься, что Розье и здесь продолжает… быть гнусным мерзавцем. Сириус невольно вздрогнул, и Снейп наверняка это заметил, хоть и не показал виду. Вместо этого он повернулся чуть в сторону, явно не желая продолжать разговор.

— Думаю, твои друзья уже начинают беспокоиться, куда ты запропастился.

— Тогда я пошел, — неловко выговорил Сириус. Шевельнул палочкой, и его сундук вновь поднялся в воздух. Сириус отступил на шаг, остановился, решительно обернулся и сказал: — С Рождеством, Снейп, — достал из кармана мантии маленькую коробочку, небрежно обернутую в зеленую бумагу, и сунул ее слизеринцу в руки. — Все, мне пора, — выпалил он и чуть ли не бегом рванул от Снейпа. Сундук болтался и подпрыгивал, летя за ним следом — Сириусу было не до аккуратности.

Когда он сворачивал за угол, то рискнул посмотреть назад: обалдевший Снейп так и стоял на месте со свертком в руках, словно не мог сообразить, что это такое и как оно к нему попало. Зрелище было изумительным, и Сириус с удовольствием вспоминал его, шагая вместе с друзьями к дому, где в очаге пылал огонь, а люди улыбались и шутили.

* * *

— Рад познакомиться с вами, мастер Баррайо, — учтиво произнес Северус, пожимая руку невысокому мужчине. — Надеюсь, путешествие в наши края прошло благополучно?

— Если не считать хлопот с чиновниками, поездка оказалась весьма приятной, — ответил Луиджи Баррайо с коротким кивком.

Они сели. Для встречи с мастером Баррайо Северус даже получил от администрации разрешение на использование Выручай-комнаты — как делали многие семикурсники, чьи потенциальные работодатели желали провести собеседование в неофициальной обстановке — и теперь комната превратилась в небольшое уютное помещение. Оба украдкой кинули друг на друга пытливые взгляды и одновременно поняли, что собеседник делает то же самое. Баррайо был худым, лысеющим мужчиной с обветренной кожей, но стоило увидеть его проницательные карие глаза и энергичные, какие-то птичьи движения, и становилось ясно — он потерял волосы, но никак не остроту ума.

— Мне жаль, что у вас возникли проблемы с Министерством, — вежливо сказал Северус.

— А, il governo — это такое неизбежное зло, не правда ли? Случается, что чиновники хотят получить слишком много власти, а бывает, что они не в состоянии помочь людям. Порой и то, и другое происходит одновременно. — Баррайо говорил беззаботно, как будто обсуждая отвлеченные материи, однако острый взгляд в сторону Северуса сказал тому, что мастер имел в виду именно британское Министерство магии. Итальянец намеренно пытался задеть его национальную гордость, чтобы посмотреть на реакцию.

— Да, конечно, — спокойно ответил Северус.

Последовала долгая пауза. Северус сидел с бесстрастным, невозмутимым видом. Наконец мужчина перестал сверлить его взглядом и засмеялся.

— Да уж, прав был Карстон — мол, проще камень заставить нервничать, чем этого мальчишку. Пожалуй, взять тебя в ученики будет правильным решением, и не только потому, что за тебя просил мой друг, который не раз оказывал мне услуги и которого мне будет очень недоставать. Из тебя получится хороший ученик. Италия пойдет тебе на пользу, и, я подозреваю, ты тоже пойдешь на пользу Италии.

— Но вы еще не проверяли мои знания и не видели, как я работаю, — осторожно заметил Северус, хотя его сердце забилось быстрее.

— Если ты и есть тот молодой зельевар, который обеспечивал Люциуса Малфоя зельями последние несколько лет, то твои знания и навыки меня полностью устраивают, — ответил мастер. — Кроме того, ты сумел выжить в том змеином гнезде, о котором мне столько рассказывал мой старый друг, и это тоже серьезное достижение. Однако я все же хотел бы устроить тебе проверку — только совсем в другой области, — мужчина задумчиво постучал пальцем о колено, а потом спросил: — Как ты относишься к варке и использованию зелий для убийств, пыток и нанесения увечий?

— Я предпочитаю не варить их для садистов-психопатов, которым они нужны, чтобы мучить невинных людей, — ответил Северус. — Само приготовление этих зелий меня не смущает, но если бы у меня был выбор, я бы очень тщательно отбирал клиентов и брал бы за свою работу большие деньги.

— А как насчет использования нелегальных Темных ингредиентов?

— Мне небезразлично, каким способом приготовлено зелье и откуда ко мне поступают ингредиенты.

— Понятно, — мужчина не объяснил, что именно он понял, и задал следующий вопрос. — Как ты считаешь, что для твоей страны опаснее всего?

— Душевная гниль и фанатизм.

— Почему?

— Душевная гниль коварна. Она подступает незаметно и заражает тех, кто с ней соприкасается, подобно мору. Поражает людей изнутри и разрушает то, что их окружает. Она может привести к тому, что однажды наш мир станут населять чудовища в человеческом обличье. Фанатизм же нелогичен. Он отнимает у человека рассудок, превращает его в зверя, более кровожадного, чем природные хищники.

— Чего ты хочешь от жизни?

— Свободы, — Северус ответил быстро, без раздумий, предельно честно и откровенно. Выпалил и моргнул, сам себе удивляясь — ему даже в голову не пришло сперва подумать и подобрать подходящие слова.

Но он не успел пожалеть о своей несдержанности — пронзительный и оценивающий взгляд мастера стал почти… ликующим?

— Мистер Снейп, я как мастер-зельевар имею честь официально предложить вам после окончания Хогвартса стать моим учеником, если таково будет ваше желание, — торжественно сообщил Баррайо.

На мгновение глаза Северуса расширились, а рот приоткрылся, но он тут же спохватился и вернул на лицо бесстрастную маску. Он предлагает мне ученичество, Баррайо и вправду хочет взять меня в ученики! Прочь отсюда… В душе бушевала настоящая буря. Северус сглотнул и тихо сказал:

— Для меня будет честью принять это предложение и стать вашим учеником, мистер Баррайо.

— Луиджи. Мои ученики называют меня мастер Луиджи, Северус.

— Да, мастер Луиджи, — сказал Северус. Все произошло так быстро, что у него до сих пор кружилась голова. Он вновь мог надеяться — Северус не испытывал этого чувства с тех пор, как повстречался с Эваном Розье. Ощущения были непривычными, было тяжело дышать, как после быстрого бега.

— Ну что ж, тогда давай обсудим детали, — предложил мастер Луиджи. Слова прозвучали весело, но взгляд оставался серьезным. Северус внимательно слушал, а его душа пела, прыгала и ходила на руках от радости.

Вечером, лежа в постели с закрытыми глазами и вслушиваясь в собственное дыхание, Северус позволил себе помечтать о будущем. Италия. Теплое солнышко, голуби на площадях. Прекрасные соборы, произведения искусства — наследие магической и магловской культуры. Покой, зелья и воздух свободы. Сверкающие фонтаны. Я однажды слышал, что если повернуться к фонтану спиной и кинуть через плечо монетку-другую, то обязательно вернешься. Вернуться? Да я и уезжать-то не захочу! Северус подтянул одеяло к подбородку и свернулся калачиком. Эта привычка у него осталась еще с детства, когда он пытался таким образом защитить от ударов живот.

В Италии я смогу начать все сначала. Смогу сам решать, как мне жить. Четыре года ученичества у Луиджи… Не думаю, что стоит ждать от него бессмысленной жестокости, не такой он человек. Уловки и опасные игры — это да, я чувствую, что мастер знает в этом толк, как и здешние чистокровные маги. Но у него есть собственный кодекс чести, и он от него не отступает. Северус привык полагаться на свои инстинкты, которые говорили ему, что Луиджи достоин доверия, особенно сейчас, когда они заключили ученический контракт. Теперь Луиджи стал его мастером — а значит, и опекуном, и защитником до окончания срока ученичества.

Четыре года… За это время я устроюсь в Италии, или, возможно, решу, что мне больше нравится какая-нибудь другая страна. Я слышал, что любой может попросить убежища в Италии — если приходит с миром и готов соблюдать законы мафии. Может, я стану полезен мафии, и мое положение упрочится настолько, что никто не сможет заставить меня уехать. За четыре года детские воспоминания поблекнут и уже не будут иметь надо мной власти. У меня будет время, чтобы подать иск в Визенгамот о расторжении моей клятвы Люциусу в том, что я стану поставлять ему зелья. Он нарушил свои обязательства, я ничего ему не должен. Клятва не имеет силы, потому что я давал ее с тем условием, что Люциус будет заботиться обо мне, защищать меня и обеспечивать мои потребности, пока мне не исполнится восемнадцать. Да, он платил за мое образование, давал мне деньги на книги, тетради и карманные расходы, но ни разу и пальцем не пошевелил, чтобы остановить Эвана Розье. Люциус не хуже меня знал, что происходит, и, считай, поощрял Розье продолжать в том же духе. И даже если Визенгамот не примет мои аргументы за недостатком доказательств, он не сможет так просто отмахнуться от того, что меня принуждали к занятию Темной магией — и здесь доказательств будет предостаточно. Суду придется признать, что Люциус нарушил свою часть клятвы, а поскольку я был несовершеннолетним и находился в опасности, меня не смогут привлечь к ответственности за применение Темной магии. У Северуса заблестели глаза в предвкушении того, как Люциус Малфой предстанет перед Визенгамотом, и все узнают, какой он гнусный бессердечный политикан. И я тоже буду при этом присутствовать. Северус ухмыльнулся и задумался над тем, что нужно сделать для того, чтобы воображаемое будущее стало реальным.

Осталось полгода, — горячо убеждал он себя. — Полгода, с декабря по июнь, прикрывать спины Нотт и Блэка. Придется вспомнить опыт, накопленный за столько лет — тот, что так тяжело мне достался; теперь он поможет защитить двоих людей, которым на меня не наплевать. Еще шесть месяцев терпеть омерзительное присутствие Эвана Розье. Шесть месяцев молчания. Шесть месяцев надежды — которая, казалось, навсегда покинула меня. Шесть месяцев. Я справлюсь. Разве не в эту самую игру я играю всю свою жизнь? С декабря по июнь — не так уж плохо. Теперь, когда есть люди, чья жизнь зависит от меня, и они рассчитывают на то, что я сумею выжить, сумею завоевать для себя место в этом мире. С этими мыслями Северус уснул, улыбаясь.

* * *

— Ты забыл книжку, Блэк. — Знакомый язвительный голос окликнул Сириуса, когда они с Анной выходили из библиотеки, куда девушка затащила его в поисках какой-то книги.

— Но я не… Ах да, спасибо, — пробормотал Сириус, заметив предупреждающий огонек в черных глазах Снейпа. Он выхватил незнакомую книгу из длинных тонких пальцев, быстро засунул ее под мышку и поспешил к двери, где его уже нетерпеливо поджидала Анна.

За время рождественских каникул Сириусу еще несколько раз довелось своими глазами увидеть, что же такое посттравматический синдром, о котором рассказывала Помфри. Анна швырнула Джеймса через всю комнату, когда его слова напомнили ей о прошлой трагедии, и с воплями расцарапала лицо самому Сириусу, когда он подошел сзади и коснулся ее плеча. Но несмотря на маниакальные вспышки и приступы депрессии, настолько глубокой, что она часами просто лежала в кровати с закрытыми глазами, не говоря ни слова, Сириус смотрел в будущее с надеждой. Сегодня утром Анна сама заговорила о своем отце. «Папа с ним однажды встречался», — заметила она во время бурного обсуждения легендарного игрока в квиддич Хэмиша МакФарлана, капитана Стресморских Сорок. После этих слов она замолчала, но ни на кого не набросилась и в депрессию не впала.

Ей уже лучше, — с оптимизмом подумал Сириус. — Такой беззаботно-веселой, как прежде, Анна не станет уже никогда, но она будет счастливой. Клянусь! Он проводил Анну в ее комнату, добрался до гриффиндорского дортуара, шумно вздохнул и упал на кровать.

— С чего вдруг этот сквозняк? — поинтересовался со своей кровати Ремус. Кроме них двоих, в комнате никого не было: Джеймс и Питер были в гостиной, сошлись в очередной яростной схватке за шахматной доской, и похоже было, что Джеймс Питеру проиграет — снова.

Будь я проклят, если я понимаю, как Питеру это удается. Эти тихони такие тихони — никогда не знаешь, чего от них ждать. И ведь Джеймс неплохо играет, но Питер… Еле тянет почти по всем предметам, и тем не менее умудряется громить всех, кто здесь считает себя крутыми шахматистами. Единственный, кто может его победить, да и то только в половине партий — это тот гений-равенкловец с шестого курса.

— Да так, просто… Обычные дела. — Сириус снова вздохнул, перевернулся на спину и уставился в потолок. Ничего интересного там не было.

— А что у тебя за книга?

Сириус сел на кровати. Он напрочь позабыл о выходке Снейпа в библиотеке!

— Точно — Снейп заставил меня ее взять. И в самом деле, надо узнать, зачем ему это понадобилось, — заявил он, беря в руки книгу. Сириус открыл форзац и увидел под названием книги несколько строчек, написанных небрежным неразборчивым почерком.

Блэк

Если это твоя новая шуточка — подарить мне флакон с ядом, спешу тебя разочаровать: я не отравился. Лучше я положу эту чемерицу в свое новое зелье.

Оставь книгу себе. Полагаю, она тебе пригодится.

— С

Жирным шрифтом было напечатано название: Руководство по реабилитации членов семьи, страдающих от посттравматического стрессового расстройства. А рядом примечание Снейпа: Можешь попробовать показать это мадам Помфри. У маглов есть интересные методы лечения ПТСР. На случай, если ты хочешь стать для Нотт опорой, а не бесполезным довеском.

— Ну и что же это такое? — послышался голос Ремуса.

Сириус положил книгу на кровать и расхохотался. Ну, Снейп! Не ожидал от тебя такого. Ему было приятно получить благодарность — пусть и в такой завуалированной форме — за ингредиент, подаренный Снейпу на Рождество. На самом деле, достать чемерицу для личного пользования было не так-то просто, особенно студенту, не имеющему изрядной суммы в кармане. А еще эта язвительная надпись на магловской книге, которая может здорово помочь в реабилитации Анны… Сириус был тронут. Он покачал головой в ответ на озадаченный взгляд Ремуса и, все еще ухмыляясь, положил книгу на туалетный столик.

— Пошли, посмотрим, успел уже Питер надрать Джеймсу задницу или еще нет?

* * *

Он горел, кричал, а сверху лился жидкий огонь и жалил его щеки, и грудь, и руки — но двинуться не получалось, потому что ниже пояса на него давила кипящая свинцовая тяжесть; а потом огромные клешни схватили его за бедра и живот и сдавили так, что он не мог дышать, не мог даже вдохнуть этот огненный дождь и пылающий воздух преисподней, и изо рта у него хлынула кровь, давая огню новую пищу, а Эван ангельски улыбался ему издалека и держал в руке ведро — с водой, которую не желал ему дать…

Северус проснулся; в горле застрял крик, все тело было липким от пота, выступившего от ужаса и напряжения. Его встретила темнота — старый надежный друг, — и он медленно начал приходить в себя, отделяя реальность от кошмара, жадно глотая ночной воздух.

Он медленно поднялся, стащил с кровати промокшее от пота белье и побрел в ванную. Включил душ, разделся и ступил под ледяные струи. Холодная вода хлестнула по пылающей коже, и Северус содрогнулся — слишком уж это было похоже на ожог. Он чуть повернул кран, и вода стала тепловатой, перестала напоминать о кошмарных видениях. Опять этот сон про огонь и кровь, — мрачно подумал он. Теперь, когда разум не был затуманен сном, он мог анализировать.

Главная причина — это, конечно, секрет Элфарда. Защита на крови… милосердные боги, пожалуй, даже для Темного Лорда такая магия слишком темна. Это что-то запредельное, черная дыра, засасывающая всё живущее, любые обычные представления о добре и зле. Вся защита там строится на истязании, более того, на наслаждении всевозможными пытками — даже такими, которых я прежде и представить себе не мог. Северус подумал, что вряд ли когда-нибудь полностью избавится от кошмаров. Чудовищное знание, как и чудовищные сны, останутся с ним до самой смерти. По большому счету, невеликая цена за жизнь Анны Нотт и за возможность сдержать клятву, данную человеку, которого Северус уважал. Не так уж часто его мучили эти кошмары — где-то раз в месяц.

И все же я прекрасно обошелся бы без подобного знания, оскверняющего душу. Не говоря уже о том, что эта тайна намного опаснее любой из тех, что прежде вверялись мне на хранение. Стоит только кому-нибудь достаточно беспринципному узнать, что Элфард поделился со мной секретом защиты на крови, и меня будут пытать до тех пор, пока я не расскажу им все. Возможно, именно по этой причине смотритель и открыл мне свой секрет. Элфард не хотел, чтобы его знание, каким бы извращенным и гнусным оно ни было, ушло вместе с ним в могилу, а на случай, если кто-нибудь всерьез начнет охоту за этой тайной, лучше иметь под рукой хранителя, до которого не так уж сложно добраться. К тому же он, наверное, понял, что я не буду ни пользоваться этим знанием, ни рассказывать о нем из пустой прихоти — а значит, мне можно его доверить. Если нечто подобное станет широко известно, попадет не в те руки, наступит полнейшее развращение — не только нашего общества, но и всего магического мира. Люди, неспособные выставить барьер между таким знанием и своей сущностью, сами не заметят, как превратятся в чудовищ.

Даже если они не захотят лично воспользоваться этим ритуалом, в мире хватает волшебников — и ведьм, — готовых заплатить за информацию о нем хорошие деньги. Северусу случалось торговать тайнами — не теми, которые ему доверили как хранителю и которые он поклялся не разглашать в обмен на то, что предлагали владельцы тайн. Но в мире было много секретов, и среди них те, за которые ему никто не платил, и еще больше таких, которые вообще никому не принадлежали и могли быть спокойно проданы тому, кто больше предложит. Северус не раз это делал, убедившись предварительно, что сделка не выйдет ему потом боком.

Но приходилось взглянуть правде в глаза: появление в его кошмарах Эвана Розье вовсе не было связано с тайной смотрителя. Северус мрачно откинул назад мокрые волосы и вышел из душа, быстро вытерся, очистил заклинанием пижаму и вновь ее надел. Розье, этот ублюдок. К счастью, в этом году он не слишком интересовался Северусом — во всяком случае, пока. Эван был сурово наказан за то, что не смог уследить за Анной, а потом и за то, что не сумел оставить ее в Хогвартсе в изоляции, не покарал за измену чистокровным идеалам и Темному Лорду. Так что Розье присмирел, развлекаясь тем, что стравливал между собой девчонок, жаждущих его внимания. Северус пока лишь несколько раз был вынужден отправляться к нему на «аудиенцию».

О том, чтобы не ходить, не было и речи. Эван Розье знал тайну, ради сохранения которой Северус был готов на все.

И нет бы речь шла о том, что я состоял в преступной связи с замужней женщиной вдвое старше себя, или шантажировал Министра, или сотворил еще что-нибудь в том же духе — это было бы как раз нормально, — с досадой думал Северус, тихо направляясь обратно к своей кровати. Ни в чем противозаконном обвинить его было нельзя, ведь тогда Розье с его кликой пришлось бы признаться в куда худших деяниях. Но много лет назад у Эйлин Снейп был любовник, и от этой связи родился ребенок, в котором не оказалось ни капли магии. Девочка жила с отцом в Йоркшире и ходила там в школу, пребывая в блаженном неведении о магическом мире и своей с этим миром связи.

Бригитта Дилейни никогда не узнает о неблагоразумии своей биологической матери, как и о том, что ее жизнь зависит от того, готов ли Северус молча терпеть выходки Розье. Потому что Северус был единственным, кто знал о ней — в чем-то шепотом призналась ему мать, что-то выяснил он сам — и, как последний идиот, рассказал обо всем Эвану Розье, когда потерял голову от эйфории, вообразив, что наконец-то узнал настоящую любовь и заботу.

Эйфория давно прошла, сменившись ужасом, отвращением, и, наконец, усталым омерзением, но Розье ничего не забыл. Шантажировал Снейпа, угрожал, что расскажет о дочери Эйлин какому-нибудь магу-фанатику — Темному Лорду, Абраксасу Малфою или даже собственному отцу, Оуэну Розье. Исполни он свою угрозу, и мир был бы «очищен от противоестественного смешения благородной крови с подлой грязью» — проще говоря, шестнадцатилетнюю Бригитту и ее родителей ждали бы пытки и смерть.

Если бы можно было отловить Розье где-нибудь одного, когда он не ждет нападения... Вот только тот прекрасно понимал ценность попавшей ему в руки информации — понимал, что Северус убить готов, чтобы заставить его молчать. И внимательнейшим образом следил за тем, чтобы у Северуса не было ни единого шанса применить Обливиэйт или порыться у него в голове — Розье ни разу не расслаблялся в его присутствии с той самой, Мерлином проклятой встречи. Даже после секса. Особенно после секса.

Содрогнувшись от отвращения, Северус сел, обхватив руками колени, и прислушался к дыханию спящих в дортуаре парней. Хорошо, что они всегда так крепко спят. Но Розье… Как же все-таки его нейтрализовать и не поставить при этом под удар ничего не подозревающую сводную сестру и ее семью? Северус с ненавистью и брезгливостью посмотрел на Розье, эту бессмысленную тварь, которая беззаботно дрыхла через две кровати от него. Несмотря на то, что все его силы были брошены на исследование зелий и чар, влияющих на разум, приемлемых результатов пока не было. И он понятия не имел, как застать Розье врасплох.

Да, до сих пор мне не везло. Но теперь я ученик мастера зелий, и для меня открылись возможности, которых раньше не существовало. Зелье должно сработать. Я обязан справиться… иначе так и останусь в ловушке — все равно, здесь или в Италии.

Остаток ночи Северус провел без сна.

* * *

Апрель в Британии всегда считался дождливым месяцем, но в этот раз погода, казалось, задалась целью поставить рекорд. Ни единого дня не проходило без того, чтобы на раскисшую от непрерывных дождей землю не сыпалась противная морось — а то и того хуже, порой с небес изливались целые океанские водопады. Все стали унылые и скучные до тошноты. Чувство было такое, будто однажды они проснутся и обнаружат, что замок все-таки смыло водой и снесло куда-то вниз по течению. Мерзкая погода повлияла даже на зачарованный потолок в Большом зале: из всех возможных картинок он показывал либо клубящуюся хмурую серость, такую же, как и на улице, либо ясное, совершенно безоблачное небо, где вовсю светило солнце — в общем, полную противоположность реальной погоде. Однако радостней студентам от этого не становилось.

Лунатик вел себя раздражительней обычного; рычал и щелкал на всех зубами, пока наконец Хвосту не пришлось спрятаться под копытами Сохатого — иначе оборотень погрыз бы его, как старый тапок. Утром после трансформации Ремус вытащил всю свою шоколадную заначку — три плитки из Сладкого королевства, две шоколадные лягушки и большую коробку орехов в шоколаде — спрятался в одиночной палате Больничного крыла и вылез оттуда только через три часа, уставший и измотанный. С собой он нес кучу коробок и оберток — и ни кусочка шоколада.

Единственными, кто радовался жизни в такую погоду, были Джеймс и Лили. Да, Джеймс жаловался и переживал, что приходится пропускать тренировки по квиддичу, но у него была Лили. А Лили не умела унывать, зато всегда готова была улыбаться и шутить — и при виде ее про тоску как-то забывалось. Эта рыжая ведьмочка могла заболтать даже Джеймса, а это было совсем не просто. Джеймс Поттер обожал слушать себя, любимого, и для того, чтобы обставить его в этом деле, требовался уникальный талант.

Сам Сириус обожал Лили за обаяние и широту души, за то, что она делала счастливым его лучшего друга, но все-таки хорошо, что она не была его девушкой. Столько трёпа, беспрерывных разговоров обо всем подряд… он бы не вынес. Интересно, бывало ли так, чтобы она не смогла куда-то влезть со своим мнением? У Лили практически по любому вопросу имелись твердые убеждения, и она не стеснялась их высказывать. Громко. Часто.

Как-то само собой получилось, что они разбились на пары: Джеймс и Лили, Ремус и Питер, Сириус и Анна. Джеймс и Лили — ну, это понятно. Ремус и Питер тянулись друг к другу в поисках мира и покоя. Сириус не раз заставал их в библиотеке, где они сидели бок о бок в полной тишине и готовились каждый к своему предмету — лишь изредка кто-то менял позу, да шелестели, переворачиваясь, страницы. А Сириус и Анна… Анна была его другом, и теперь ей, как никогда прежде, необходимы были его помощь и поддержка. ПТСР еще давало о себе знать, но теперь, когда целители использовали и магловские, и магические методы лечения, состояние Анны постепенно улучшалось. Та магловская книга, которую подарил Снейп, пришлась очень кстати, хотя и сложновато было объяснить, откуда она у меня взялась — когда оказалось, что надпись на форзаце могу прочитать я один. Любопытное заклинание — интересно, Снейп сам его выдумал или вычитал где-нибудь? Кстати, не так-то просто соврать что-нибудь правдоподобное, когда мадам Помфри глядит на тебя, как на психа, и спрашивает этак участливо, не кружится ли у тебя голова, а может, ощущения в последнее время какие-то странные были?

Снейп… вот уж таинственная личность. Сириус не любил загадок. Джеймс, Лили, Ремус и Питер были людьми простыми и понятными, и жизнь у них тоже была такая — простая и понятная, черно-белая. Даже с Анной все было довольно-таки ясно, несмотря на ее темное прошлое. Реакции Анны можно было в какой-то мере просчитать — достаточно для того, чтобы держать ее в объятиях, пока она отчаянно звала отца или рыдала по собственным потерям. Снейп же не вписывался ни в какие рамки. Едва Сириус успевал вообразить, что наконец-то его понял, как Снейп делал что-то такое, что в эту картинку не вписывалось.

Когда Сириус вернулся в Хогвартс, он воспринимал Снейпа как жертву и достойного противника, а также, благодаря Клятве на крови, как надежного союзника. И тогда слизеринец взял и ушел в себя, превратился в какую-то тень, которая скользила по коридорам, ходила на занятия, почти не привлекая к себе внимания. Это больше походило на поведение жертвы, и Сириус проникся сочувствием к Снейпу, решил, что хочет быть — нет, не другом, но, возможно, более чутким и понимающим союзником. Собственно, потому он и сделал Снейпу подарок на Рождество — а получив ответный подарок с надписью, говорящей о том, что тот оценил его поступок, Сириус почувствовал приступ великодушия. Оказывается, Снейп мог быть вежливым и учтивым, и вообще, разве все слизеринцы плохие? Вот Анна, например, очень даже хорошая.

Но когда Сириус попытался завести с этим гадом что-то вроде приятельских отношений, Снейп вдруг снова начал плеваться ядом и вести себя так, будто и не было никаких каникул в Шато Малфой. Ехидничал, отпускал саркастические комментарии по поводу выдающейся тупости некоторых поступков и идей Сириуса — возможно, яду в этих замечаниях было поменьше, чем прежде, но все равно, выслушивать такое было обидно. Казалось, с апрельским дождем к Снейпу вернулось потерянное высокомерие. И все же… Снейп с брезгливой гримасой смотрел на котел Сириуса, где вместо тягучего голубого зелья булькала какая-то бурая муть, но за насмешкой Сириус ощущал что-то еще. Намек на настоящий юмор, словно они оба знали какую-то шутку, которую другим было не понять. Хотя, возможно, Сириус просто обманывал себя, пытаясь выискать в действиях Снейпа какой-то подтекст, и его усмешки была просто усмешками, а оскорбления — оскорблениями.

Вот ничего с этим Снейпом понять невозможно, фестралы его покусай! Скрытный ублюдок, в жизни не догадаешься, что с ним там такое происходит. Однажды Сириус попытался поговорить со Снейпом — когда они случайно наткнулись друг на друга в мужской ванной, где кроме них двоих больше никого не было. Снейп сказал пару колкостей и вышел вон, как будто ни Шато Малфой, ни рождественских подарков не существовало в природе, а его участие в спасении Анны Сириусу померещилось.

— Сириус Блэк, прием!

Сириус вздрогнул и осознал, что стоит, бездумно уставившись в окно. Перевел взгляд на сердито нахмуренную девушку и улыбнулся.

— Да, Анна?

— Я с тобой уже минут десять разговариваю, — запальчиво сообщила она. — Хочу предложить тебе сходить прогуляться, пока нет дождя. Подозреваю, что скоро он опять начнется. Джеймс, Лили, Питер и еще несколько ребят уже на улице, играют в квиддич. Только Ремус не желает вылезать из библиотеки — болтает там с какой-то девушкой с Равенкло о том, как лучше уберечься от вампиров.

— Надо же. Прости, — Сириус сверкнул обаятельной белозубой улыбкой и изобразил заинтересованность. — Вот теперь я весь внимание. У Ремуса появилась девушка?

— Они просто друзья. Я точно знаю, что Пэтти Райт — та равенкловка — влюблена в Тэнни Доувера, как и половина девушек в школе.

— А, Доувер, — Сириус скривился. — Накачанный хафлпаффец, покоритель сердец с ангельской мордашкой.

— Не говори о нем так пренебрежительно, Сириус, — укорила Анна. Взяла его под локоть и потащила прочь от окна в коридоре, возле которого он зачем-то остановился и Мерлин знает сколько времени простоял. — Это некрасиво. И кто-то может подумать, что ты завидуешь популярности Тэнни.

— Ничего подобного! — с жаром возразил Сириус.

Анна испытывающее на него посмотрела, ее глаза блеснули.

— О-о… Так ты и впрямь завидуешь! Неужели он у тебя поклонниц отбивает? На твоем месте я бы не стала волноваться: за Тэнни девушки мечтают выйти замуж. А с тобой все девушки — и многие парни — мечтают переспать.

— Анна!

— Это правда, — она небрежно пожала плечами, шаловливо улыбнулась ему — на щеках появились ямочки. Сириус с Анной как раз вышли наружу, и в это мгновение одинокий солнечный луч прорвался сквозь серый кисель дождевых туч и озарил ее детское личико в форме сердечка, ее сияющие глаза. У Сириуса перехватило дыхание, а из головы разом вылетели все мысли. Анна выглядела как проказливая пикси из дивного народа лесов и холмов, полная особой, эльфийской красоты и грации. Вот это да! — прошелестело в голове. Вот это да, — согласилось сердце.

— Я ничего… это не… я не…

Сириус и сам не знал, кому он это говорит: Анне или самому себе. Ее волосы так чудно обрамляли прелестное лицо, так очаровательно колыхались на ветру... Почему он раньше никогда этого не замечал?

— Ох, Сириус! — Анна засмеялась и чуть запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в лицо, не подозревая о том, какие мысли роились у него в голове.

А Сириус совсем позабыл о том, что они, собственно, обсуждали. Его руки сами, как будто уже не раз это проделывали, потянулись к каштановому локону девушки и аккуратно заправили его за ухо, чтобы волосы не падали ей на глаза. Такие изумительные глаза…

— Какие прекрасные у тебя глаза, Анна, — проговорил-прошептал он. Оказывается, она стояла совсем рядом, куда ближе, чем две минуты назад — так близко, что Сириус чувствовал тепло ее дыхания.

Анна замерла. Сказала севшим голосом:

— Обыкновенные глаза.

— У них такой оттенок — в точности как это небо. Такие нежные глаза, изменчивые, как облака, где клубятся сны…

Сириус замолчал. Покраснел, осознав, что в порыве вдохновения сравнил ее глаза с дождевыми тучами — теми самыми, которые всем уже до смерти надоели. Потрясенный взгляд Анны ничего хорошего не сулил. Сириуса охватила паника. Он едва успел самому себе признаться, что Анна нравится ему в этом смысле, и тут же все ей выложил! А она не отвечала, только смотрела на него, не отрываясь, как на странное явление природы, словно не понимала, кто он вообще такой и откуда тут взялся… Он ей не нужен. Конечно, кому вообще нужен такой обормот. Сириуса замутило от унижения и отвращения к себе, и он дернулся, чтобы развернуться и сбежать, пойти зализывать раны после величайшего в своей жизни провала…

Анна выбросила вперед руку и крепко вцепилась ему в плечо.

— Постой.

— Не… Ты что, хочешь, чтобы я остался? — он крутанулся на месте, чуть не потеряв равновесие — но это было неважно; посмотрел на Анну со смесью надежды и страха.

— Ну конечно, хочу! Сириус, Тэнни Доувер меня уже несколько месяцев не интересует. У тебя нет причин ревновать. Я просто удивилась — мы с тобой дружим, но я никогда не думала, что ты ответишь на мои чувства…

— Ты… я тоже тебе нравлюсь? — Сириус был потрясен. В груди приливной волной поднималась яростная надежда, выше, и выше, и выше — пока его не затошнило от волнения.

Глаза Анны сияли; все ее лицо светилось.

— Да, Сириус. Ты уже давно мне нравишься, но я не знала, как ты ко мне относишься — может, просто считаешь другом. Я не хотела, чтобы ты подумал, что я тебя использую, что ты для меня только способ справиться с кошмарами и болезнью. Клянусь, это не так, Сириус.

— Я тебе верю, — успокоил он Анну. От ее признания он чувствовал себя пьяным, в голове шумело. На мгновение оба застыли в молчании и неуверенности, не зная, на что решиться, а потом оказалось, что решать ничего не надо — Сириус просто шагнул вперед, коснулся своими губами губ Анны, и им стало радостно и светло.

Поцелуй обжигал — как огонь, как лед. И был нежен, как лучи весеннего солнца, как прохладные искрящиеся дождинки. Будто оркестр исполнял восхитительную музыку, в которой не хватало одной из партий — и вдруг вступил недостающий инструмент, и вся мелодия преобразилась, обрела полноту и смысл. Стала совершенной, даже при том, что кларнет мог порой не попасть в тон, а скрипка — сфальшивить. Радость. Правильность. Несмотря на неловкость этого первого поцелуя, когда не знаешь, в какую сторону наклонить голову и куда девать нос, и гадаешь, остановиться ли, едва соприкоснувшись губами, или рискнуть и пойти дальше. Все эти беспокойные мысли не имели значения, потому что Анна была рядом, Анна — и чистая радость, такая, что Сириус точно знал: это был лучший поцелуй в его жизни.

А потом все стало получаться как-то само собой, и когда они наконец отодвинулись друг от друга, задыхаясь от счастья, Сириус обнял девушку — свою девушку! — и прошептал ей на ушко:

— Обожаю апрель.

__________

Название главы взято из первой строки известного английского мадригала авторства Томаса Морли. Остальные три строки к этому фанфику не имеют никакого отношения.