Отряд Дамблдора (гет)

— Ну, все, — выдохнула Гермиона, заходя в купе, где уже сидели Гарри и Рон. — Все наши здесь.

— Ты быстро, — подметил Поттер, отрываясь от созерцания пейзажей холмов за окном.

— Почти все гриффиндорцы в нашем и соседнем вагонах, — пояснила Гермиона и уселась рядом с Гарри.

Так как Гермиона и Рон в этом году старосты факультета, среди их обязанностей также есть присмотр за учениками в поезде. Разделить их они решили так: Гермиона в начале поездки проверяет наличие всех студентов (гриффиндорцев), а Рон же обходит ребят в конце, напоминая переодеться в форму.

— А где тележка со сладостями? — насупился Уизли. — Ты ведь говорила, что позовешь мисс Эйрин.

— Рон, она сейчас в начале поезда, — мотнула головой Гермиона, закатив глаза, — мы же — в конце. Я должна была сказать ей, чтобы сразу шла к нам, не заходя в другие купе по пути?

— Собственно, да, — скрестил руки на груди Рон, — именно это я имел в виду, когда говорил: «Не забудь захватить мисс Эйрин».

После слов Гермионы, что Рон только и думает о том, чтобы поесть, Гарри перестал слушать начинавшийся спор ребят. Они постоянно пререкаются друг с другом по всяким пустякам, но, по-видимому, им это доставляет какое-то своеобразное удовольствие.

Поттер достал из рюкзака «Хроники Нарнии», которые он обещал Гермионе не читать на каникулах. «А то потом будешь опять ругать Хогвартскую библиотеку за неимение художественной литературы». Но ведь сейчас он уже не на каникулах, так что фактически обещание сдержал.

Гарри всегда нравилось ездить в поездах. Несколько часов, во время которых ты освобожден от всех своих проблем и дел. Пока тебя везет поезд, ты по-особенному свободен. Это словно длинная перемена, большой перерыв. Все заботы остаются снаружи, и столкнешься ты с ними, лишь когда снова ступишь на перрон. А пока можно спокойно посидеть, пообщаться с друзьями, полюбоваться пейзажами за окном или почитать книжку.

— Рональд Уизли, ты пил огневиски?! — услышал Гарри возглас Гермионы, привлекший его внимание. Хех, видимо, язык Рона и в правду обгоняет его ум.

— Нет, — сдавлено протянул Уизли, втянув голову в плечи.

— Он еще и тост себе посвятил, — не отрываясь от чтения, усмехнулся Поттер.

— Стукач!

— Рон, ты же староста! — начала заводиться Гермиона.

— Каникулы — это мой законный отпуск, могу делать, что хочу, — не сдавал позиции Рон.

Гарри так и продолжал читать книгу и старался не сильно смеяться, вполуха слушая жалкие попытки друга оправдаться, заранее обреченные на провал.

— Как тебе вообще в голову...

Договорить Гермиона не успела, ибо раздался стук, а следом дверь купе открылась, и послышался мужской голос:

— Извините, не против, если я тут сяду? А то другие места заняты.

Гарри сильно увлекся чтением, потому он даже не поднял головы, дабы взглянуть на нежданного гостя; но голос ему показался знакомым — похоже, это был кто-то со Слизерина. Ладно, если будет сидеть тихо, пусть остается.

— Конечно, заходи, — смахнув упавшую на глаза прядь волос, ответила Гермиона.

— А других мест точно нет? — скривился Рон, но поймав рассерженный взгляд Гермионы, тут же ретировался: — Ладно-ладно, располагайся.

— Угу, — промямлил Гарри, перевернув страницу.

Парень сел возле Рона, напротив Гарри.

— Я Гермиона Грейнджер, это Рон Уизли...

— Здорова, — буркнул Рон куда-то в сторону.

—... ну, а Гарри ты знаешь, — закончила она с легкой улыбкой.

— Прошу прощения, где мои манеры? — с нотками вины в голосе произнес слизеринец.

На книжку Гарри опустилась ладонь этого парня, протянутая для рукопожатия. «Действительно, и где же его манеры?» — проскочило в голове у Поттера, и он поднял глаза, взглянув на нового соседа. Гарри инстинктивно вжался в спинку сидения, шаря за поясом в поисках палочки. Напротив себя он увидел парня лет шестнадцати с черными волосами и холодной улыбкой на лице; парня, которого он уже видел на втором курсе. В Тайной комнате...

— Приятно познакомиться, меня зовут Том Реддл.

* * *

Книжка съехала с колен Гарри и с грохотом упала на пол, когда он вздрогнул, просыпаясь ото сна. Укрытые снегом холмы все так же простирались за окном, а поезд еще вез учеников в Хогвартс, громко стуча колесами.

— Опять кошмар? — послышался слева голос Гермионы, в котором пробежали нотки волнения.

— Не кошмар, — махнул головой Гарри, вытирая рукавом холодный пот со лба, — Волдеморт.

— Что-то он к тебе зачастил в последнее время, — высказался Рон, который полулежал напротив, закинув ноги на сиденье.

— Раньше такого не было, — кивнула Гермиона.

— Засранец решил устроить мне Улицу Вязов.

— Какую улицу? — нахмурил брови Рон.

— Долго рассказывать, — отмахнулась от него Гермиона. — Что ты имеешь в виду, Гарри?

— Я уже второй день практически не сплю, вот что, — начал закипать Поттер. — Ты разве не заметила?!

— Ты чего ругаешься? — хлопнул его по руке Рон. — Мы же волнуемся.

Сев поудобнее, Гарри перевел взгляд на Гермиону, скрестившую руки на груди. Черт.

— Извини, Гермиона, просто... Я устал. А вы знаете, какой я, когда уставший.

— Хреновый, — усмехнулся Уизли, — паршивый, дурацкий...

— Спасибо, Рон, — бросил в него коробочкой из под шоколадной лягушки Гарри, которую тот умудрился поймать. — Что бы мы все делали без твоих комментариев?

— Сидели бы с каменными лицами всю дорогу, — рассмеялся Рон, выгребая пальцем оставшийся шоколад, а затем, вздернув бровями, взглядом окинул друзей. — Или нашли бы занятие поинтересней.

— Ты в своем репертуаре, — вскинул руками Гарри.

— Расскажи побольше об этих снах, — вновь подала голос Гермиона, которая до этого пребывала в каком-то задумчивом состоянии. — Чем они отличаются от предыдущих?

— Не ломай нам настроение Волдемортом, Герми!

— Не смей сокращать мое имя! — крикнула Гермиона, мгновенно вскинув палочку и направив ее на Рона.

— Все-все, больше не буду, никогда-никогда, — встрепенулся Уизли, примирительно подняв руки; однако и Гарри и Гермиона увидели последующий за этим озорной блеск в его глазах. — Значит Фреду и Джорджу можно, а мне нельзя?

— Никому нельзя, и ты это знаешь! А твои братья-обормоты уже получили за это.

— Ну, так уж и быть, — растягивая слова произнес Рон, не пытаясь скрыть улыбки. — Раз уж не хочешь, чтобы я тебя так называл, я не буду...

— Роешь себе могилу, — не имея успеха, подстерег друга Гарри.

— … Миона.

Если «Герми» еще куда ни шло, то «Миона» вызывало у мисс Грейнджер желание рвать и метать, и каждый гриффиндорец это знал (проверено опытным путем). Рон уже рванул к двери, когда ему в мягкое место прилетело жалящее заклятие.

— Вот черт! — вырвалось у Уизли, и он, пытаясь прикрыть больное место, выбежал из купе, а следом за ним и Гермиона, посылая в того проклятие за проклятием. Гарри решил дать ей выпустить пар, и остался сидеть на месте. Поднимая с пола книгу, он услышал заливистый смех студентов в коридоре, перемешивающийся со стонами и криками Рона.

— Ну все-все! Честно, больше не буду! Клянусь своей метлой, Гермиона!

— Гермиона, да?! Может, ты хочешь убрать пару букв из моего имени? Оно ведь для тебя такое длинное, а у тебя язык заплетается на больших словах.

— Гермиона! Гермиона! Гермиона! Все, я запомнил!

— Я надеюсь, иначе я беспокоюсь за твое здоровье, — проворчала она и через несколько минут вернулась в купе, а в коридоре понемногу начал затихать смех.

— Ничего не говори, — произнесла Гермиона, закрывая дверь.

— Он хотя бы сидеть во время пира сможет? — прыснул Поттер, проигнорировав ее слова.

Гермиона гулко выдохнула и плюхнулась на место, откинувшись Гарри на плечо.

— Ничего, постоит. Вернемся к тому, о чем мы говорили, пока одна рыжая ошибка природы нас не прервала. Твой шрам не кровоточил, — подметила она уже серьезным голосом. — После каждого видения от Волдеморта он всегда кровоточил, но не в последние дни...

Гарри взлохматил волосы и уставился в окно.

— А он и не старается... Волдеморт, я имею в виду. Раньше он стрелял по мне из всех орудий, а сейчас просто тыкает в меня палкой. Это бессмысленно.

— Напротив, — после небольшой паузы возразила Гермиона. Она уже собиралась продолжить, как дверь в купе открылась, а следом в проеме показалась рыжая шевелюра Рона.

— Пустите погреться, а то в коридоре холодно, — криво улыбнулся Уизли.

— Да заходи уже, чего стоишь? — усмехнулся Гарри, а Гермиона лишь сверкнула в его сторону глазами.

Пытаясь сесть на сиденье, Рон то и дело ойкал от боли, и Поттер наколдовал ему подушку, за что получил полный облегчения взгляд друга.

— Так вот, — взяла слово Гермиона, — ты сказал, что почти не спишь последние дни. Я не спец в легилименции, но очевидно, что и здесь побороть уставшего противника куда легче.

— Ну, да, — почесал затылок Гарри.

— К тому же «стрелять из всех орудий», как ты выразился, — продолжила мысль Гермиона, отчего Рон в негодовании насупился, — намного энергозатратней, чем просто нарушать твои сны, дабы ты просыпался. Поэтому он так часто лезет к тебе в голову, хотя раньше минимум раз в неделю-полторы.

— Он изматывает меня, — догадался Гарри. — Будит меня, чтобы потом ударить со всей силы, когда я буду ослаблен. Вот черт...

— Нехорошо, — протянул Рон. — А зелье сна без сновидений пробовал?

— Оно ведь не действует против легилименции, — замотал головой Поттер, — даже против такой слабой.

— И чего делать-то тогда? — нахмурился Уизли. — А когда сам Волдеморт спит, если постоянно проверяет, не заснул ли ты?

— Последние пару дней, наверняка, тоже не спит, — ответила Гермиона. — А вот дальше будет отдыхать, когда у нас идут пары. Наверное... Я-то откуда знаю?

— Ну класс, — ухмыльнулся Рон, — так у тебя теперь есть оправдание, чтобы спать на парах!

Гарри сразу же просветлел, но Гермиона разрушила все надежды:

— Амбридж ни за что не позволит этого, ведь министерство не верит в то, что Волдеморт вернулся. К тому же, хоть это и не оглашается, власти у Амбридж сейчас больше, чем у Дамблдора... Учителя, может, и разрешат, только вот какой-нибудь студент да донесет. Да и пары часов сна на уроках будет очень мало.

— Жаба как всегда норовит загадить всю малину, — фыркнул Рон, скрестив руки на груди.

— Тебе нужно поговорить с Дамблдором, спросить, что делать.

— Да, Гермиона, зайду к нему после пира.

* * *

— Ну где он? Его уже два часа нет! — волновалась Гермиона, нарезая круги по гостиной Гриффиндора. Ученики уже разошлись по кроватям, сытые и недовольные началом нового семестра, а Рон и Гермиона все ждали Гарри.

— Да не переживай ты, — устало вздохнул Уизли, катя по шахматной доске фигурки. — Может, Дамблдор ему занятие сразу устроил? Мол, дело срочное.

— А Гарри нас известить не посчитал нужным? — нахмурилась Гермиона.

Рон страдальчески застонал, он, в отличие от подруги, был уверен, что Гарри в порядке, и Уизли уже осточертело выслушивать эти ее тирады. Лицо Рона просветлело, когда он нашел выход из положения.

— Эй, Гермиона, — позвал ее Рон, — я, конечно, не роюсь в чужих вещах, но, может, взглянуть по карте, где он там потерялся?

Ухватившись за эту идею, они вместе с Гермионой поднялись в спальню мальчиков. Вещи Гарри уже, как обычно, были здесь, и ребята осторожно, чтобы не разбудить спавших пятикурсников, достали его чемодан. Они быстро нашли карту Мародеров и вернулись в гостиницу. Надпись «Гарри Поттер» сразу же нашлась в больничном крыле.

— Ой, — удивился Рон.

— Я ведь говорила, что с ним что-то случилось! — воскликнула Гермиона и, схватив друга за локоть, поспешила к мадам Помфри.

* * *

Рон и Гермиона уже подбегали к больничному крылу, как двери открылись, и в коридор вышел Гарри, держа в руках какой-то ящик, забитый небольшими флакончиками.

— Ой, привет, а вы чего здесь?

— А ты не выглядишь человеком при смерти, — нахмурился Рон.

— А с чего бы я должен так выглядеть? — непонимающе протянул Гарри, поудобнее перехватив ящик.

— А что ты тогда забыл в больничном крыле? И почему не вернулся в гостиную? — засыпала его вопросами Гермиона.

Гарри поставил ящик на пол, дав отдохнуть рукам, и сел на ближайший подоконник.

— Это бодрящее зелье, — пояснил Гарри, протирая глаза, — меня за ним Дамблдор отправил. Чтобы я не клевал носом постоянно, и чтобы дать нам как можно больше времени.

— О чем ты? На что больше времени? — спросил Рон.

— Я рассказал ему про Волдеморта, и он подтвердил нашу теорию. И теперь, — глубоко вздохнул Поттер, — мне нужно в кратчайшие сроки освоить легилименцию...

— Но зачем? — опешила Гермиона.

— Погоди, — почесал затылок Рон, совсем запутавшись во всем происходящем, — ты же только этим с ним и занимался последние несколько месяцев!

— То была окклюменция, Рон, — лениво пояснил Гарри, вновь поднимаясь на ноги. Он нехотя взял в руки ящик с зельями, тут же почувствовав его тяжесть; а ему нужно его еще до кабинета директора дотащить.

— Ты не ответил на мой вопрос, — с легкой обидой заметила Гермиона.

— Слушайте, давайте я вам позже все объясню, хорошо? — взмолился Гарри. — Там долго рассказывать, а меня Дамблдор ждет. Начинаются мои бессонные будни... Да и его тоже, — хмыкнул Поттер, припомнив, что профессор ведь тоже будет мало спать, ибо теперь каждая минута на счету. — Я сегодня в башню не вернусь.

Очевидный вопрос уже практически слетел с уст Гермионы, но Гарри ее опередил.

— Все завтра, ребят, а сейчас извините.

С этими словами он быстрым шагом направился вдоль по коридору, оставив озадаченных друзей стоять у дверей больничного крыла.

* * *

Ментальная магия... Пожалуй, самая неизведанная сфера волшебного искусства. С ее помощью можно узнать тайны человека, который он тщательно пытался скрывать, увидеть его память, его желания, услышать его мысли, или же показать ему то, что надобно ему увидеть или то, что он видеть не желает. Но это лишь крупица возможностей, которые дает нам ментальная магия. Всегда можно открыть в ней новые горизонты. История Абрахама Блэка — тому подтверждение.

Немногие волшебники способны освоить этот раздел волшебства в полной мере. Ибо для каждого оно индивидуально, каждый орудует им по-своему. Оттого вы нигде не найдете точного руководства использования легилименции (которая не приветствуется среди волшебников, ведь никто не желает, чтобы кто-то проникал ему в голову), что уж говорить об окклюменции. Ткнуть мечом всегда намного проще, нежели правильно поставить щит.

Лишь самые простые стороны легилименции доступны любому магу — просмотр памяти, к примеру; и то без должного контроля ситуации и «сортировки» воспоминаний должного результата вы не добьетесь,а получите лишь винегрет из образов да звуков, отчего у вас только разболится голова, а нового вы ничего не почерпнете.

На данный момент волшебникам известно несколько способов применения легилименции. Они все отличаются друг от друга возможностями, которые предоставляют и трудностью их использования и поддержания. Думаю, сначала стоит рассказать, на что легилименция способна.

Пожалуй, самое распространенное и грубое название легилименции — это чтение мыслей (для этого достаточно лишь прямого зрительного контакта, однако это единственная возможность, которую он дает). Так кличут этот раздел магии в простонародье, чем очень недовольны опытные легилименты, считающие, что это глупое название оскорбляет подобное искусство, принижая его возможности. И между прочем, легилимент не читает мысли — он их слышит. Они эхом отзываются в его голове. Доводилось ли вам кричать что-нибудь в колодец, как бы глупо это не звучало, или же посреди поля? Если да, то вы понимаете, на что это похоже.

Легилимент способен пролистывать чужую память, словно книжку, он может стать незримым гостем в воспоминаниях других людей. Некоторые сравнивают подобный опыт с омутом памяти, что недалеко от истины.

То что я описал выше, лишь только случаи, когда объекту сего заклятия ничего не угрожает, за исключением того, что кому-то довелось увидеть то, что ему видеть не положено. Куда страшнее следующие стороны ментальной магии.

Мы не выбираем, что оставлять в памяти, а что нет. Всегда есть что-то светлое, о чем мы с любовью вспоминаем вечерами; но есть и трагичные моменты жизни, которые, к несчастью, присутствуют у всех людей. Легилимент, намерения которого отнюдь не доброжелательны, способен заточить оппонента в одном из его воспоминании. Он может сделать его лишь только зрителем, что куда проще, или же дать ему главную роль, что требует недюжинных усилий. Представьте сущий свой кошмар, который повторяется вновь и вновь, и выхода из него нет, вы в нем заточены. Подобное может сломить многих, даже самых стойких людей. Чаще всего объект понимает, что все вокруг него хоть и выглядит реальным, таковым не является (хоть ощущает он все как наяву), однако если сила легилимента велика и способ проникновения в чужой разум (заклинание «Легилименс») выбран верно, то объект и не подозревает, что происходящее — мираж, и помнит лишь то, что ему позволит субъект.

Куда более жестоко, когда легилимент своей целью выбирает наши счастливые или в чем-то знаменательные воспоминания. Игры с памятью правил не имеют, и воспоминания — это не написанный сценарий, который придерживается точного курса. Реплики людей можно изменить, сюжет можно направить в другую сторону, поменять ход событий, сделав его отличным от прошедшей реальности. Любимый поход на море можно превратить в обрушившуюся на пляж гигантскую волну, день операции по корректировки зрения — в день, когда вы перестали видеть, воспоминание о рождении дочери — в воспоминание о смерти ее матери. Многие люди не могут выдержать подобного, особенно когда в дальнейшем (по воле легилимента или нет) помнят лишь фальшивые варианты тех событий.

Создание новой реальности (или, как называют опытные в легилименции и окклюменции волшебники, «чистого листа») — пожалуй, самая сложная ветвь ментальной магии. Можно построить замки, достающие до небес, разлить безграничные моря, подарить вымышленную жизнь вымышленным людям. Если легилименту хватит на подобное сил, его ограничивает лишь собственное воображение. Заточение человека в подобную «реальность» невероятно сложно и требует сильнейшей ментальной связи, потому даже в наши дни подобные случаи встречается чрезвычайно редко. Должен сказать, что связь между волшебниками куда крепче, и добиться ментального контакта намного проще, ежели люди схожи по своим характерам, мировоззрению, идеями; в таком случае «прижиться» в чужом сознание намного легче; иначе же создать подобную связь невозможно. Именно поэтому легилименты, заинтересованные в подобном элементе ментальной магии, на протяжении долгого времени подавляют волю объекта и меняют его личность, подстраивая под себя. Как говорят легилименты, владеющие способностью возводить из мыслей новые жизни, самое сложное — это создать между волшебниками настолько крепкую ментальную связь, так сказать, «влезть в подкорку сознания»,а вот построить мир, если ты уже глубоко в разуме оппонента, довольно легко — твои мысли обретают форму, стоит лишь подумать. Как правило, объект, заточенный в выдуманной вселенной, даже не подозревает, что мир вокруг него нереален. Он может понять это, только если ему позволит субъект. Этим методом легче всего (если вам удалась такая сильная связь) довести человека до безумия, ведь заточить того в кошмаре вам может помешать лишь ваша совесть. Однако вряд ли она есть у тех, кто решился на подобные методы.

Легилимент способен влиять на характер своей жертвы (как это уже было озвучено прежде). Путать его мысли, навязывать чуждые ему идеи, менять его воспоминания или заполонять его сознания другими (придуманными или же чужими), как это описывалось ранее. Используя все это, легилимент может «перестроить» человека, полностью изменить его, либо лишить того рассудка, окончательно его запутав так, что он перестанет отличать реальное от вымыслов и снов.

Некоторые элементы ментальной магии скрыты даже среди опытных легилиментов и потому названия, как такового, не имеют, но все же мне следует вам это рассказать. Как уже известно из случая с Абрахамом Блэком и его братом, если у близнецов (которые по природе имеют между собой ментальную связь) есть сильные способности к легилименции, то у них есть возможность увидеть не просто воспоминание из прошлого, но и из будущего. Однако уделим внимание другому аспекту, а именно — моменту перед подобным опытом. Как мы уже знаем, сознания двух волшебников практически сливаются воедино, усиливая способности ментальной магии, что и позволяет лицезреть (только объекту) еще не случившиеся моменты из жизни. Однако подобное «слияние» чрезвычайно опасно. Рассмотрим подробней. Ментальная связь не может устанавливаться сама по себе — всегда есть субъект и объект. Всегда. Именно поэтому при таком тесном «слияние» субъект непременно «удаляет» сущность оппонента, хочет он того или нет, так как сам разум противиться нежданному соседу. В это время объект находится в «тюрьме» (как ее для себя уже назвал мистер Поттер, ибо термин не придуман) — кругом лишь темнота и более ничего. Пустота. Если же находиться в подобном месте долгое время, то объект вскоре начнет терять собственную память, кусочек за кусочком, следом пропадут эмоции и чувства, а далее потерянными окажутся даже сами мысли. В итоге человек уже не сможет таковым считаться — сердце его продолжит биться, но сам он будет станет всего лишь оболочкой, способной разве что пускать слюни. Именно это задумал Волдеморт.

* * *

Освещая темный коридор люмосом, Гарри шел в кабинет Дамблдора. Прошло три дня с момента, как он приехал в Хогвартс; или же лучше сказать — с момента, когда начались нескончаемые занятия легилименцией с Дамблдором.

Печально вздохнув, Гарри откусил сладкую булочку (за которой он, собственно, и ходил на кухню посреди ночи, выпросив у директора перемену) и протер глаза. За трое суток ему удалось поспать всего около пяти часов — в основном на парах, совмещенных с Хаффлпаффом (только на нем не было членов Инспекционной Дружины Амбридж, или же Жабьего Пруда, как ее окрестили студенты). Учителя же, понимая ситуацию, закрывали на Гарри глаза. Почти все свободное время Поттер проводил в кабинете Дамблдора — и днями, и ночами (директор тоже не спал, чтобы успеть подготовить Гарри).

Профессор раньше считал, что окклюменции хватит, дабы ослабить связь между Гарри и Волдемортом и не пускать последнего в сознание Поттера. Но он, к сожалению, не предвидел подобный ход Темного Лорда — использовать лишь самую слабую легилименцию, чтобы нанести больший урон. Поэтому Дамблдор решил, что нужно переходить к крайним мерам — научить Гарри атаковать Темного Лорда в ответ.

Так как Дамблдор не мог показать Гарри, как проникать в разум Волдеморта самостоятельно (ведь между ними нет прямого контакта, а как использовать легилименцию на расстоянии, Дамблдору не было ведомо — такой связи, как между Гарри и Томом, он никогда прежде не встречал), он старался обучить Поттера, как повернуть ход событий — стать атакующим, а не защищающимся. Дамблдору было известно, что легилимент оказывает на оппонента куда больше влияния, нежели окклюмент на оного. В итоге, насколько понял Гарри, от него требовалось показать Волдеморту насколько они отличны друг от друга, как их жизни не похожи. Конечно, Гарри понимал, что такое применение легилименции не стандартное (но когда у него вообще что-нибудь шло по правилам?) — легилимент всегда старается создать связь, а не разрушить;и Поттер поймал себя на мысли, что это по сути почти та же окклюменция, только исковерканная и примененная в нападении. Одно из двух: легилименты либо восхищались бы таким приемом, либо бы поливали Гарри проклятиями за такое издевательство над магией.

Подобный ход должен если не разрушить связь, то ослабить ее уж точно, в отличии от обычной окклюменции, которая, по всей видимости, служила лишь щитом (и функцию свою выполняла). Если окклюменция — это щит, то ментальная связь — это веревочный мост между двумя сознаниями. Можно сколько угодно отталкивать противника щитом, закрывая ему проход, но если обрубить веревки, держащие мост, то просто-напросто не будет дороги. Это и было задумано.

Поттер остановился. В коридоре был слышен голос Филча, болтающего со своей кошкой. Как обычно патрулирует коридоры ночью. Черт, надо было взять мантию-невидимку! Если он поймает Гарри, то тут же донесет Амбридж, а это чревато последствиями.

Недолго думая, Поттер забежал в ближайшую дверь. Было тесно и темно, ему на голову сразу что-то упало. Как выяснилось этим «что-то» была старая швабра. «Значит я в каморке для швабр. Блеск!».

Гарри притаился и переждал, пока шаги старого завхоза стихнут, а затем осторожно приоткрыл дверь. В глаза сразу ударил яркий свет, заставив Поттера зажмуриться, а через секунду кто-то, с хохотом пробегающий мимо, с силой захлопнул дверь, отчего Гарри резко попятился, стукнувшись затылком о стену.

— Какого Мордреда?! — прохрипел он и вышел из этой проклятой каморки. Да что б вас...

Гарри тут же узнал этот коридор с белыми обоями, на стене которого висели фотографии его кузена. Тисовая, дом четыре. А это значит — Волдеморт.

— Иди сюда, Дадлик, я поправлю тебе бабочку, — услышал Гарри приторный голос тети Петуньи.

— Скорее Петунья, Мейсоны вот-вот придут, — взвыл дядя Вернон

— Проклятие! — выплюнул Поттер и устремился вверх по лестнице. Слишком изможденный, Гарри не сомневался, что просто-напросто перейти в другое воспоминание он не сможет, значит нужно хвататься за объекты. Только вот за что ухватиться в этом доме, который он ненавидел всю свою жизнь? Ответ быстро всплыл у Гарри в голове, оттого он и побежал наверх. Альбом с фотографиями. Однако Поттера все равно терзали сомнения, что, может, ему и удастся уйти отсюда, но Волдеморт все равно затащит его обратно; Гарри совершенно не был готов к сражениям. Но в любом случае, без боя он не сдастся.

* * *

— Ты ведь мог меня спасти. Но ты ничего не сделал...

Напротив Гарри, в лиственном лабиринте последнего задания Турнира Трех Волшебников, стоял Седрик Диггори, поникшим взглядом уставившись на него.

— Ты иллюзия, — убеждал себя Поттер, стараясь не смотреть на тень бывшего чемпиона.

— А ты ничтожество! — внезапно выкрикнул Седрик, отчего тело Гарри пробила неприятная дрожь. Его голос был полон гнева, а взгляд пылал ненавистью. — Моему отцу пришлось хоронить из-за тебя сына! Ты убил меня!

— Это не так! — не вытерпел Поттер. Он все еще осознавал, что это лишь блеклая копия, но почему-то это стало совершенно не важно. Гарри понял, что проигрывает и побежал прочь, а проклятия Седрика все не стихали.

Поттер уже не знал, сколько времени все это продолжается. Он сдает позиции, и это очевидно. Гарри пытался изменить ход сражения, но у него никак не получалось проникнуть в разум Волдеморта, как и на уроках Дамблдора — в разум директора. Это слишком сложно, слишком сложно... Волдеморт каждый раз с легкостью блокировал подобные попытки, лишь насмехаясь над стараниями Гарри. Разум Тома слишком далеко...

Поттер замер на месте, когда его голову постигла идея. Сознание Тома слишком далеко — так нужно его приблизить! Глупо. Рискованно. Чревато летальным исходом. Черт, и что?! Если продолжать в том же духе, то все равно ничем хорошим это не закончится!

Раздумья Поттера прервал Седрик, который вышел из-за очередного поворота лабиринта. Наставив на него палочку, Диггори прошипел:

— Ты заплатишь за мою смерть, Поттер!

И Гарри, не сопротивляясь, подставил свою грудь под изумрудный луч убивающего заклятия...

* * *

Это место каждый раз новое, но в нем ничего не меняется. Тьма не может изменить себя, она всегда одинаковая, всегда охватывает все вокруг. Выхода не видно, но Гарри знал, что он есть.

Не теряя времени, Поттер попытался представить все, что чувствовал в прошлый раз, когда находился здесь. Только если раньше он вспоминал друзей, тем самым прощаясь с ними, то сейчас он искал в них спасение. Гарри знал, что ему предстоит снова заглянуть на годы вперед, но ему было все равно, куда он попадет. Главное сделать это, чтобы его сознание переплелось с сознанием Тома. Поттера выворачивало от этой идеи, но он знал, что это нужно сделать.

Он воспроизводил в голове лающий смех Сириуса, ухмылку Рона, улыбку Гермионы. Вспоминал чувства, что он испытывал во время танца с ней посреди стеллажей библиотеки. В памяти всплыл образ двери, через которую он вышел на вокзал Кинг-Кросс. Старое дерево, стальная ручка, слегка заржавевший ключ. Он ведь точно видел где-то эту дверь раньше, только где? На Гарри снизошло озарение, когда он вспомнил герб Хогвартса, нарисованный на ней. Вот почему он показался ему неровным! Он ведь действительно нарисованный. Нарисованный Гермионой. Гарри вспомнил этот рисунок в ее альбоме, что вызвало легкую улыбку на его лице. Чуть приоткрытая дверь, эта самая дверь, за которой стоял он сам, протягивая ей руку. Видимо, случайностей действительно не бывает...

В памяти Гарри мелькали рисунки Гермионы, будто кто-то быстро перелистывал страницы. Вот спящий у него на коленях Живоглот, вот они с Роном бросают камни на берегу Черного Озера, вот Эйфелева башня. Да, Гермиона хотела побывать в том ресторане, расположенном на самом верху...

В «тюрьме» всегда стояла тягостная тишина. Как и сейчас, так и в прошлый раз. Потому Гарри сильно удивился, когда услышал легкий скрип железных петель. Поттер тут же открыл глаза и, не теряя ни секунды, метнулся в открытую для него дверь.

* * *

— Je suis heureux que je dois beaucoup d'argent.

— Oui, ce qui est bon.

Это было первое, что услышал Гарри, когда свет перестал бить ему в глаза, и он увидел, где находится. Тусклое, приятное глазу освещение вырисовывало множество небольших круглых столов, за которыми сидели одетые по-парадному мужчины и женщины, разделившие сегодняшним вечером ужин в этом месте. За огромными окнами на всю стену Гарри увидел сверкающие огни большого города, придающие ночному небу желтоватый оттенок.

Он двинулся вперед, огибая бегающего между столиками официанта, и встал возле окна, взглянув вниз. Гарри еще никогда не был так высоко от земли, здесь этажей сто, не меньше. Поттер узнал строение, почти на самом вершине которого находился этот ресторан, да и к тому же он уже различил язык, на котором говорили здешние посетители.

— Так вот ты какой, Париж, — выдохнул Гарри, любуясь столицей Франции.

Оторвавшись от окна, Поттер еще раз окинул взглядом помещение. Если он оказался здесь, то этот момент для него важен. Где-то среди людей должен сидеть повзрослевший Гарри Поттер, иначе бы он здесь не появился. Но это сейчас не главное.

Конечно, он помнил, что обещал Гермионе не заглядывать больше в будущее, но это был самый легкий и единственный путь для Гарри, по которому можно было перейти в сознание Волдеморта, ведь разумы двух волшебников почти сливаются в один в такие моменты. Поттер это запомнил. Тем более он сможет попасть в сознание Волдеморта, не «выламывая ворота» (что ему никак не удавалось сделать), а зайдя через черный ход; его и не должны заметить. Это даст время, чтобы обдумать план действий и ударить исподтишка, чтобы Том даже не понял, что происходит. Он даже не заметит, что что-то не так, ведь атака будет направлена изнутри. Главное не задерживаться здесь долго, иначе потом идея уйти может восприниматься в штыки; а повторять судьбу Абрахама Гарри не желал.

Спустя пару минут Гарри все-таки удалось представить дверь, ведущую туда, куда ему нужно было попасть. Поттер двинулся к выходу, не обращая внимание на беседующих людей. Однако не смог не остановиться, услышав знакомый голос.

— Гарри, я не знаю, как это есть.

Возле окна, за двухместным столиком, сидела прекрасная женщина в красном платье и вилкой катала по тарелке французскую улитку, местный деликатес. Гермиону Гарри узнал сразу.

— Попробуй выворачивающее заклятие, — улыбнулся Поттер, сидящий напротив нее. — Если такое есть вообще.

На вид ему было около тридцати, волосы, как обычно, взлохмачены, хотя видно, что он пытался их расчесать. Кажется, из всех присутствующих мужчин, только он не был одет в костюм — черные джинсы, такого же цвета кроссовки; и лишь пиджак говорил, что он все-таки собирался идти в ресторан. Гарри непроизвольно усмехнулся — даже через столько лет он, видимо, равносильно ненавидел как и парадную мантию (которую он надевал раз в жизни — на Святочный Бал, и то только потому что Макгонагалл заставила), так и смокинг. Некоторые вещи не меняются.

Сдержал обещание. Все-таки сводил Гермиону в этот ресторан на вершине Эйфелевой башни, в котором она так хотела побывать. Или, правильно говорить, сводит?

Гарри не знал, почему не идет дальше. Хочет провести как можно больше времени в этом дне или же, как может, оттягивает момент схватки с Волдемортом? Он просто наблюдал за самим собой, беседующим с Гермионой, и совершенно не хотел никуда уходить. Но ведь нужно идти. Если не уйти сейчас, этот день может и вовсе никогда не настать. Нельзя задерживаться.

Перед тем как продолжить путь, он не удержался и аккуратно провел пальцем по щеке Гермионы. Он не поверил своим глазам, когда волосы, спадающие ей на лицо, чуть колыхнулись, а сама Гермиона, вздрогнув, еле слышно произнесла:

— Гарри?

— Да? — отозвался Поттер, отпив вина, и поднял на нее взгляд.

— Нет, я не... Я звала не тебя, — мотнула головой Гермиона, прикусив губу. — То есть тебя, но другого тебя. Мерлин великий! Я имею в виду...

— Подожди, — поставил бокал Поттер и сел поудобней, — ты меня совсем запутала.

Гарри просто стоял столбом, боясь лишний раз пошевелиться. Она ведь не должна была ничего почувствовать, так не бывает! После того, как мысль «это невозможно» прошла, пришло волнение «как бы не сломать вселенную такими темпами»! Ох, волшебство, ты такое волшебное.

— Помнишь, на пятом курсе, в последний раз, когда ты смотрел в будущее... В тот раз, когда ты использовал легилименцию на Волдеморте, — затараторила Гермиона, даже не пытаясь скрыть улыбки. — Ты говорил, что видел нас здесь, ты сказал, что я почувствовала тебя.

— Подожди, — повторился Поттер, стараясь осмыслить происходящее. Он уже давно не вспоминал последний день, когда использовал легилименцию, и это видение в ресторане просто вылетело у него из головы, вытесненное приготовлением к, собственно, ресторану. Хех, какая ирония. — Ты хочешь сказать, что я — пятнадцатилетний я — сейчас стою рядом с нами?

— Я уверена, — просияла Гермиона. — Уверена, это так.

— У меня ум за разум заходит, — откинувшись на спинке стула, пробубнил Поттер и потер рукой шрам.

— Ты тут такой не один, — осипшим голосом произнес Гарри.

Гермиона огляделась по сторонам, надеясь увидеть хотя бы силуэт Гарри, стоящий в ресторане, но безуспешно — лишь туристы, французы да официанты; и тогда она просто заговорила.

— Гарри, если ты еще здесь, то знай, что у тебе все получится. Ведь, по факту, для нас у тебя уже получилось, — улыбнулась она. — У тебя всегда все получается.

— Иногда, правда, наперекосяк, но все же, — неуверенно вставил слово Поттер, запустив руку в волосы.

— Вот-вот, — усмехнулся Гарри.

Гермиона стрельнула в Поттера глазами, покачав головой.

— Не слушай его, он сам не знает, о чем говорит. То есть ты не знаешь, то есть... Неважно, — фыркнула Гермиона, на что Поттер негромко засмеялся и накрыл ее руку своей. Она тепло улыбнулась ему и отправила парить свой взгляд над сверкающем Парижем.

— Я счастлива от того, как сложилась моя жизнь, — тихо произнесла Гермиона, а Поттер в ответ чуть сжал ее пальцы. — Покажи ему, чего он себя лишил, Гарри.

Гермиона вновь повернулась и строгим голосом произнесла:

— А теперь тебе пора идти, тебя нельзя здесь долго оставаться. И знай: ты все сможешь.

— Ни пуха, — кивнул Поттер куда-то в сторону.

— К черту, — отозвался Гарри и рванул с места к выходу, с разбегу распахивая дверь. Он уже не слышал последних слов Гермионы, просящей его, чтобы в следующий раз он сумел пересилить себя и надел-таки костюм.

* * *

Прополоскав рот, Том Реддл положил зубную щетку на полку и взглянул в зеркало, пальцами перебирая волосы. Уже начинает появляться седина на висках. Эти чертовы юристы доведут его до белого каления, решение принять должность заместителя главы магического правопорядка уже не казалось ему хорошей идеей. И чем он только думал? Благо, хоть отпуск продлили еще на неделю.

Том провел расческой по волосам, надел чистую рубашку, висевшую рядом, и отправился вниз, на кухню. Только он дошел до лестницы, как из комнаты дочери выбежал большой серый пес и, виляя хвостом, перегородил ему путь.

— Как настроение, Спайк? — потрепал его по голове Том, а тот в ответ радостно гавкнул. — Вот и у меня также. Уже не терпится искупаться, да? Мы когда последний раз были на море?

Пес задумчиво склонил голову и протяжно заскулил.

— Вот и я не помню, — фыркнул Том и, хлопнув того по спине, направился вниз. — Чувствуешь запах, а?

Громко залаяв, Спайк обогнул Тома и засеменил вниз, перепрыгивая ступеньки. Со стороны кухни слышалась бодрая мелодия. Элизабет всегда любила готовить под музыку. Решив проверить письма, Том подошел к окну в прихожей, где его уже ждала почтовая сова из министерства. Мда, отпуск называется — на работу можно не ходить, но делать ее все равно надо. Тупоголовые идиоты сами не справляются. Как они только попали в министерство?

Отломив кусочек хлеба, специально висевший неподалеку, Том дал его сове, и та тут же улетела, а сам он, взяв кипу конвертов, пошел на кухню.

— С добрым утром, — Том поцеловал жену в висок и сел за стол.

— Привет, — пропела Элизабет, покачивая бедрами в такт музыки, — еще пара минут, и будет готово. Здорово, что ты успеваешь нормально позавтракать, не нужно никуда уходить.

— Жаль, что отпуска не длятся вечно, — пробормотал Том, бегло просматривая почту.

Элизабет, услышав шелест бумаги, резко обернулась и выхватила конверты из рук мужа.

— Нет-нет-нет, никаких писем, — скомандовала она, не обращая внимание на протесты Тома. — Не такие уж твои ребята и беспомощные, справятся один день как-нибудь и без тебя.

— Не такие уж беспомощные? Да я их боюсь на час без присмотра оставить, небось оштрафуют Хогвартс на мешок галлеонов или выдвинут какой-нибудь идиотский закон о степени остроконечности шляпы, как тот проклятый министр... Как там его звали?

— Неудивительно, что ты и имени его не помнишь, раз он продвигал подобные законы, — усмехнулась Элизабет, положив письма на полку шкафа. — И кстати, разве выдвижение законов входит в их обязанности?

— Будто их это остановит, — усмехнулся Том.

— В любом случае сегодня никакой работы. У тебя отпуск. Может, начнешь уже отдыхать?

Словно в поддержку ее слов, Спайк громко гавкнул и положил голову Тому на колено.

— Ладно, уговорила, никакой работы, — ухмыльнулся Том, потрепав Спайка по голове. — А где Стейси? Ее нет в комнате.

Элизабет, негромко застонав, почесала запястье, что не прошло мимо внимания Тома.

— Ты чего, Бетти?

— Да просто сыпь какая-то, не обращай внимания, — отмахнулась Элизабет. — Помажу чем-нибудь перед отъездом... А что насчет Стейси — она у Марины в гостях. Говорит, что хочет «наиграться с ней, чтобы на весь год хватило».

— Как будто в Хогвартсе нет зимних каникул, — фыркнул Том, откинувшись на спинке стула.

— Не будь брюзгой, — рассмеялась Элизабет, поставив перед ним тарелку с блинчиками, а сама села напротив, — дай дочке провести время с подружкой.

— Да пусть проводит, я против, что ли? — пожал плечами Том, подливая себе на тарелку соуса. — Главное, чтобы успела вернуться к полудню, а то мало времени останется на море — мне в шесть нужно уже быть дома.

— Зачем? Ты не говорил, — нахмурилась Элизабет.

— Мы с Филипом хотели пропустить по стаканчику вечерком, — откусив блинчик, пояснил Том. — Он в городе на пару дней, так что мы решили встретиться.

— Так позови его с нами, — предложила Элизабет.

— Бетти, — рассмеялся Том, — мы, правда, нужны тебе на море вдвоем? Мы ведь не по одному стаканчику решили пропустить. К тому же, ты что, не помнишь мой мальчишник, который, между прочим, он организовывал?

— Черт, так это тот самый Филип, — состроила гримасу ужаса Элизабет. — Нет уж, лучше сходи к нему сам. Мы вас по всему Лондону тогда искали.

Дверь в прихожую резко распахнулась, и в дом вбежала девочка лет тринадцати. Она чуть вытерла ноги о ковер и двинулась к родителям, на ходу вытаскивая небольшие веточки из волос. Опять сидела в этом своем шалаше из листьев.

— За тобой остаются следы, — кивнула на грязь на полу Элизабет, привлекая внимание дочери.

— Там было грязно, — пожала плечами Стейси, запрыгивая на стул, а затем, получив предостерегающий тычок в бок от отца, проговорила: — Мам, я сама все потом вымою, дай только поесть сначала.

— Хорошо, но только потом...

Договорить она не успела, так как к ее запястью словно приложили раскаленный прут, вызывая у нее пронзительный крик. Том тут же подскочил к жене, тарелка с завтраком с грохотом упала на пол, разбившись на множество осколков. Пес, заскулив, нырнул под стол.

— Бетти, что случилось?! — пытался докричаться до нее Том, но та словно не слышала его, боль была невыносима.

— Что ты сделал с мамой?! — стала бить его по спине Стейси.

— О чем ты говоришь?! Зачем мне это? — пытался вразумить ее Том. — Принеси что-нибудь от боли, быстро! Зелье должно быть в ванной.

— Ты чудовище! — Стейси пропустила его слова мимо ушей, пытаясь оттащить его в сторону. — Не делай ей больно!

— Прекрати, Стейси! — сорвался Том, оттолкнув дочь. Подскочив с пола, та сразу же выбежала на улицу, пытаясь позвать на помощь.

«Что происходит?» — этот вопрос вытеснил все другие мысли в голове Тома.

— Как же больно! — чуть ли не провизжала Элизабет, все еще лежа на полу.

— Где?! Где болит?

— Рука...

Том быстро закатал рукав ее кофточки, желая выяснить причину происходящего. И впал в ступор... Черный змей, выведенный на коже, обвивался вокруг черепа, заползая в его пустые глазницы. Все стало ясно, как день, словно в секунду развеялся туман. Будто в подтверждение его мыслей, раздался голос у Тома за спиной.

— Ты сам лишил себя этого... Твоя жизнь могла быть такой, но ты сам все загубил.

Реддл, отдернул руки от женщины, поднимаясь с колен, и повернулся к тому, в чьем спектакле ему довелось сыграть главную роль.

— Поттер, — прорычал его имя Темный Лорд. Недобрая усмешка тронула губы Волдеморта, когда он небрежно хлопнул в ладоши. — Браво, шикарное представление, но по твоим меркам весьма жестоко, не находишь?

— Это не представление, Том, — покачал головой Гарри, пройдясь вдоль кухни. — А жестокость была нужна, дабы ты понял суть вещей.

— Я, конечно, чрезвычайно горд тобой, что ты освоил легилименцию, да еще и так профессионально, но не соизволишь объясниться? — ласково проговорил Волдеморт, присев на краешек стола. Он будто вел деловую беседу с коллегой, нежели с заклятым врагом.

— Все просто, — пожал плечами Гарри. — Такой могла быть твоя жизнь. Но ты ее отверг. И ради чего?

— О, так ты решил меня перевоспитать, Гарри? — ухмыльнулся Волдеморт, сощурив уже покрасневшие глаза.

— Перевоспитать? — удивился Поттер. — Нет, Том, это уже поздно.

Гарри остановился, поправив очки и засунув руки в карманы куртки, и будничным тоном произнес:

— Я лишь хотел сказать тебе, что ты дурак, а я нет.

Волдеморт не выдержал и громко рассмеялся.

— Да, Гарри, не знал, что ты любишь пошутить, — проговорил Волдеморт, хоть на лице Поттера не было и подобия улыбки. — Разве дурак мог достигнуть того, чего достиг я?

Облик Волдеморта медленно менялся: волосы клочками осыпались с головы, а кожа приобретала еще более бледный оттенок.

— Разве дурак смог бы иметь такую же силу, что имею я? Разве дурак смог бы встать во главе этого мира? А я встану, Гарри, не сомневайся, — указал ему Волдеморт, а когда его нос заменили две змеиные щелочки. — Ох, Гарри, ты еще так молод и глуп.

— Только дурак бы променял все это, — пропустив слова Реддла мимо ушей, произнес Гарри, обведя руками комнату, — на то, что имеешь ты. Я так не поступлю, я ни в коем разе не такой, как ты, Том. Каждый сам выбирает свой путь.

— В этом и заключается вся твоя глупость, — ухмыльнувшись, покачал головой Волдеморт. — Дай угадать, Дамблдор наплел тебе о великой силе любви? Старик постоянно несет чушь...

— Он лишь указал дорогу, но пошел я по ней сам, — отозвался Гарри. — Я уже знаю, что это. И я знаю, что этого ты у меня отнять не сможешь. Ни ты, ни кто-либо другой.

Поттер, снова засунув руки в карманы, прислонился к стене и, прищурившись, взглянул на Тома Реддла. И в взгляде этом было презрение, недоумение и... сожаление.

— Что же с тобой произошло, Том, что ты стал тем, кто ты есть?

— Ты сам сказал: каждый сам выбирает свой путь.

— Да брось, Том, — скривившись, отмахнулся Поттер, — разве ты никогда не хотел такой жизни? Семью, детей, любовь? Если бы это было не так, то ты бы ни за что не поверил в реальность этого дома...

Элизабет все также лежала на полу, схватившись за руку, и крепко сжимала зубы, тихо всхлипывая, опечалено всматриваясь в утерянного навсегда мужа.

— Ты так и не понял, Поттер? — прошипел Волдеморт, чувствуя нарастающую злость. Разговор был глупый и бессмысленный, он уже перестал его забавлять. — Я Лорд Волдеморт.

Он резко развернулся к Элизабет, вскидывая палочку. Лишь одно слово слетело с ее губ: «Пожалуйста», — однако Том, не слушая ее, громко, отчего все стекла в доме мигом взорвались, прокричал:

— Авада Кедавра!

Рыдания Элизабет мгновенно прекратились, она перестала шевелиться, ее грудь больше не вздымалась. Опустившуюся на дом тишину прерывало лишь поскуливание напуганного пса, что прятался под кухонным столом.

— Не нужно читать мне нотации о том, что правильно, а что нет, Поттер, — вновь развернулся к нему Волдеморт; его лик уже сменился окончательно и сейчас на Гарри глядел человек, чья бледная кожа плотно обтягивала череп, а глаза пылали яростью. — Ты выглядишь жалко.

— Нет, Том, — отозвался Гарри, сжав руки в кулаки. Он сам создал эту женщину, он понимал, что ее не существует, но все равно не мог смотреть на ее тело, в котором погасла выдуманная жизнь, — из нас двоих, лишь у тебя жалкий вид.

У Поттера стало сбиваться дыхание, однако он все же старался контролировать гнев.

— И ты говорил, что мы с тобой похожи?! — повысил голос Гарри. — Ты отвратителен мне, я никогда не стану таким, как ты. Животные не буду прятаться от меня по углам, женщины не буду молить меня о пощаде, а дети не будут смотреть на меня таким взглядом! — Гарри махнул рукой в сторону входной двери. Вцепившись руками в дверной косяк, стояла девочка с веточками в волосах, в ее глазах читалось горе и безысходность, а по щекам стекали слезы.

— Я убью тебя, Гарри Поттер, — прошипел Волдеморт, — но сначала я хочу повеселиться.

Темный Лорд молниеносно направил палочку на девочку и уже начал произносить пыточное заклятие, когда Гарри сделал то, что никогда бы не сделал Волдеморт; то, что являлось главным отличием между ними; то, что послужило концом всей этой истории. Он заслонил ее собой.

* * *

— Давно ты, Гарри, это, не заглядывал ко мне, — пробасил Хагрид, наливая себе в кружку чай. — Но я-то понимаю, чего уж, на тебя много всего навалилось.

— Не то слово, Хагрид, — усмехнулся Поттер, обмакивая печенье в горячий чай — только так его можно было есть, иначе зубы сломаешь. — Не то слово...

Гарри, Рон и Гермиона сидели за столом в хижине Хагрида. Приятно было снова здесь оказаться. Все было как прежде: большая печь в углу, старый, исцарапанный разной живность стол, а кое-где и подпаленный (след, оставшийся от Норберта); Клык, спящий на большой, заваленной одеялами кровати. Посидеть у Хагрида в гостях было первым, что Гарри захотел сделать, после того как проснулся той ночью два дня назад. Той ночью, когда, как он надеялся, в последний раз пользовался ментальной магией; той ночью, после которой его шрам перестал болеть.

Хагрид был первым другом Гарри. Страшноватый с виду полувеликан — самый добродушный и мягкотелый человек, которого знал Гарри. И сейчас, распивая вместе с ним, Роном и Гермионой чай, он чувствовал такую легкость и беспечность, какую в последний раз чувствовал еще на первом курсе, еще до того, как столкнулся с Волдемортом.

Да уж, пятый курс еще не закончился, но Гарри мог с уверенностью сказать, что он стал для него самым... Самым... Хм, какое же слово подойдет? Поттер усмехнулся. Самым волшебным. Да, именно так. Ведь волшебство — это не только чудеса и грезы, у него есть и темные стороны.

— Рад, что все закончилось, Гарри, — улыбнулся в бороду Хагрид.

— Да... Да, я тоже.

Если кто-нибудь спросит в будущем у Гарри, какой раздел магии он считает самым необычным, он не будет долго раздумывать над ответом. В ментальной магии можно встретить и радость, и кошмар, и счастье, и горе. Все зависит от того, как ты используешь ее. Но в любом случае, Поттер уже решил, что по своей воле больше ни за что не будет ее применять. Ну уж нет, хватит с него. К тому же его до сих пор трясет после того случая на Эйфелевой Башней. Играть с ментальной магией, пожалуй, не стоит, а то, мало ли, вселенная действительно разойдется по швам.

Мы не выбираем, что оставлять в памяти, а что нет. Всегда есть что-то светлое, о чем мы с любовью вспоминаем вечерами, но есть и трагичные моменты жизни, которые, к несчастью, присутствуют у всех людей. Однако Гарри помнил слова, что когда-то давно сказал Дамблдор. Даже в темные времена нужно не забывать обращаться к свету. И Гарри не забывал...

Поттер до сих пор был благодарен Гермионе за то, что она предложила создать Отряд Дамблдора. Видеть, как с его подачи студенты набирают успехи, овладевают новыми заклинаниями... Это грело душу Гарри, он и не думал, что ему это так понравится. А все ведь благодаря Гермионе.

Гермиона... Пожалуй, она для Гарри ознаменует пятый курс. Ведь именно ее любовь предала ему силы противостоять Волдеморту, только воспоминания, связанные с ней, помогли одержать победу. Без нее он бы пропал. Может, Гарри стоит отмечать, сколько раз в день он благодарит Гермиону Грейнджер?

Гарри потянулся через стол и слегка сжал ее руку, получив в ответ легкую улыбку.

Уже два дня прошло, а самой большой проблемой Гарри стала лишь диктатура Амбридж. Поттер не удержался и прыснул от смеха. Скажи ему кто-нибудь в начале года, что он будет радоваться демагогии Жабы, Гарри бы отправил недотепу в Мунго на лечение. Конечно, он не был уверен, что ментальная связь с Волдемортом исчезла навсегда, вполне возможно, что от моста осталась лишь одна слабо натянутая веревка. Однако, как бы то ни было, Волдеморт по ней пройти уже не сможет.

* * *

— Давай, Рон, ты не следишь за моим заклятием, сосредоточься, — устало проговорил Гарри, когда Уизли в очередной раз повалился на пол.

— Да я сосредоточен, — возмутился Рон, явно не собираясь вставать с пола — все равно через минуту снова там окажется. — Твое дурацкое «Рефлекто» не работает!

Это было первое занятие ОД во втором семестре. Гарри, конечно, скучал по этим урокам, но не подозревал, что ему будет так приятно окунуться в обычную для него атмосферу.

Ребята занимались в парах, тренируя «Рефлекто» — заклятие из разряда щитовых. Только вот оно не блокирует вражеские чары, а меняет их направление, и если постараться можно запустить их в отправителя.

— Все работает, ты просто уделяешь внимание щиту, а нужно — моему заклятию, — пятый раз за урок повторил свои слова Гарри.

— Ну, — почесал Рон затылок, — может быть... Ладно, давай попробуем еще раз.

Поттер шагнул к Уизли, протягивая ему руку, чтобы помочь подняться, но не успел он поставить друга на ноги, как в очередной раз раздался этот писклявый голос, выводивший Гарри из себя.

— Гарри, ну покажи патронуса, ну, пожалуйста! — взмолился Теодор Клинт — второкурсник с Хаффлпаффа, новенький. Сегодня был его первый день членства в ОД; он, кажется, и пришел сюда лишь только для того, чтобы поглядеть на серебристого оленя Гарри, про которого ходило так много слухов по школе еще с третьего курса.

Сдавшись, Поттер решил-таки утолить любопытство надоедливого паренька. Он повернулся, высоко поднимая палочку.

...«Гарри Поттер, ты что притащил сюда радио?!»...«Тогда, может, тебе стоит... Рассказать ей об этом? Вдруг она чувствует то же самое?»...«Тебе не нужна омела, чтобы поцеловать меня»...« Пап, ну почему Джеймс едет в школу раньше меня? Нечестно!»...

— Экспекто Патронум! — произнес Гарри, и повернулся к Рону, снова протягивая его руку. Уизли уже хотел принять помощь, но внезапно замер, ошеломленно глядя за плечо друга. Поттер нахмурил брови, а удивление на лице Рона сменилось ухмылкой, и его плечи подымались в беззвучном смехе.

— Ну все, друг, — наконец подал голос Рон, все еще посмеиваясь, и перевел взгляд на Гарри, — теперь, даже если захочешь, не отвертишься.

Поттер так и стоял, уставившись на Рона, однако в его голове уже появились кое-какие домыслы, которые в следующую секунду подтвердили раздавшиеся за его спиной реплики учеников.

— Эй, я думал, твой патронус — олень!

— Да, олень, олень! Я сам видел!

— А это что тогда? Обман зрения?

— У-у-у, да ты попал, Гарри, — различил среди других голосов хохотавших близнецов Уизли.

Гарри резко обернулся. Шлейф белой магии тянулся лишь за одним патронусом, парящим в комнате. В воздухе, озорно дергая лапками, летала серебристая выдра, которая приковала к себе взгляды всех присутствующих на уроке студентов.

У Поттера в голове всплыли слова Гермионы, когда-то произнесенные на собрании ОД: «Однако на протяжении жизни облик телесного патронуса может меняться, например, если произошли глубокие изменения в характере личности у человека». Однако сегодня Поттер узнал еще одну причину изменения телесного патронуса, которая уже ни для кого не секрет.

— Так! — громко хлопнул в ладоши Фред. — Все на выход!

— Давайте, давайте! — присоединился к нему Джордж, подталкивая учеников к двери. — Все равно занятие должно было закончиться с минуты на минуту.

Гарри, все еще пораженный изменениям его патронуса, не сдвинулся с места, ища Гермиону среди учеников. По-видимому, она была удивлена не меньше его самого. Вот только на ее лице, в отличие от Гарри, читался не только шок, легкое поблескивание в глазах выдавало ее истинные эмоции. Счастье.

Когда последний ученик вышел и Джордж зарыл двери, подмигнув Гарри, Поттер двинулся к Гермионе. В его голове, не переставая, крутился вопрос: «Почему я ни разу этого не говорил? Никогда прямым текстом...»

Наконец подойдя к ней, он прикоснулся к ее руке, отвлекая ее от созерцания сотканного из тумана животного, и, проглотив ком в горле, заговорил:

— Гермиона, я... Я хочу сказать, что я...

— Гарри, — прервала его Гермиона, тепло ему улыбнувшись. Она провела рукой по спинке выдры, пролетевшей рядом, и взглянула на Гарри, покачав головой. — Ты ведь уже и так все сказал... Я люблю тебя, Гарри Поттер, — прошептала Гермиона, а затем, не в силах больше терпеть, потянулась к его губам.