Регент для юного Тёмного Лорда (джен)

Том сидел на подоконнике одного из многочисленных окон особняка Малфоев. Поджав под себя ноги и скучающе подперев подбородок рукой, он задумчиво смотрел на видневшийся вдали лес.

Убежать бы сейчас туда! Пройтись под густыми кронами высоких елей, по мокрой земле, что постепенно высвобождается из-под сереющего снега, вдохнуть запах прелой листвы, а после свежего чистого воздуха, первого вестника наступающей весны.

Нельзя. Ему не позволят. Да и сколько он сможет пройти? Его ноги все ещё не привыкли к продолжительной ходьбе, а тело так и не приобрело прежней выносливости.

Зря он не ценил тех дней, что были даны ему в прошлом: солнечных, ясных, пасмурных, дождливых — дней, когда он был свободен.

Том угрюмо фыркнул и потянулся, разминая спину.

Разыграть перед давним другом наивного растерянного мальчишку было непросто, но Юджин купился на сентиментальные воспоминания. Сколько же времени Том разбирал их, в поисках нужных

« — А помнишь тот случай с Дамблдором? Ты раньше никогда не опускался до розыгрышей…

— Помню, но удержаться было решительно невозможно! К тому же его борода...»

Юджин увидел перед собой то, что и хотел бы увидеть: растерянность, радость, легкое недоверие и смущение, и… юношескую беспечность.

Нечто противное было в этом притворстве; грязное, лживое, но... привычное. Откровенность — была такой роскошью, которую Том никогда не мог себе позволить. Любые его реакции были почти всегда продуманы наперед, и он настолько привык к этому, что даже когда пытался быть действительно искренним, у него это уже не получалось. Он либо слегка переигрывал в интересе или радости, либо казался и вовсе равнодушным.

Он бы хотел радоваться встрече со старым другом, который искренне рад был его видеть, но… Том не обманывался, Эйвери слишком изменился. Да и как не измениться за пятьдесят лет?

А Том остался прежним: недоверчивым, озлобленным и настороженным приютским мальчишкой, взирающим на взрослых, как на людей из другого мира, от которых не стоит ждать ничего окромя неприятностей.

И глядя на недоверчивую улыбку Юджина, когда тот держал Тома за руку, словно боясь, что тот исчезнет, стоит хватке ослабеть хоть на мгновение, Том внезапно понял, что это снова обман.

Нет, не Юджин обманывал его, и даже не мистер Малфой. Его снова обманывала жизнь, даря призрачную надежду на несбыточное, подманивая его к себе, словно прохожий глупого щенка, чтобы после того, как жертва приблизится, пнуть её ногой и удалиться со злорадным хохотом.

Скривив лицо в маске безудержной радости, Том с горьким ехидством размышлял, что Эйвери скоро придёт в себя, и когда схлынет первая волна счастья от встречи, он задумается, что же ему делать дальше. И, зная его, нетрудно догадаться, что Юджин вновь не станет рисковать собой и деликатно удалится, предоставив Тома самому себе, как было всегда.

Их встреча была наполнена игрой. Том изображал наивность, а Юджин, хоть и был ошеломлен встречей, уже начинал просчитывать возможные варианты, как применить эту ситуацию себе на пользу. Актёром он был хорошим. Если бы Том так хорошо не знал некоторые привычки Эйвери, не изменившиеся с годами, как например, неосознанно потирать переносицу при попытке кого-то обмануть, то Том вполне мог поверить и довериться бывшему другу.

Это стало бы большой ошибкой с его стороны.

Том поначалу не раз ловил на себе испытующие взгляды, но старался не замечать их, невозмутимо продолжая свою игру. И с каждой минутой выражение глаз собеседника становилось всё более задумчивым, голос — уверенным, а на губах показалась покровительственная улыбка.

Юджин Эйвери успокоился, поняв, что шестнадцатилетнему мальчишке не под силу провести шестидесятилетнего мужчину. Чувствуя себя хозяином положения, он принялся расспрашивать Тома, как ему жилось у Малфоев.

Сам Том пока не был уверен, что ему нужно: рассорить Юджина с Люциусом или сдружить, а потому постарался быть максимально сдержанным в своих отзывах, стремясь к тому, чтобы Эйвери остался нейтрален по отношению к Люциусу. И судя по вполне спокойному дальнейшему общению их обоих, ему это удалось.

Том тряхнул головой и вздохнул.

К сожалению, в этой ситуации виднелись свои издержки. Его приняли за мальчишку — к нему и отнеслись как к мальчишке, несмышленому и неинтересному, которому не стоит знать о разговорах взрослых. Эйвери с Малфоем немедленно уединились в кабинете хозяина дома, наложив какие-то странные чары от подслушивания, которые Том не смог обойти, как ни пытался.

Похоже, магия сильно изменилась за последние пятьдесят лет. И Тома это не радовало.

А между тем, Люциус продолжал вести свою игру…

* * *

— Помните, кто вы? — Люциус испытующе взглянул на Тома.

— Томас Беркли. Родился в Ирландии, в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, — заученно оттарабанил Том. — Мать умерла полгода назад, про отца ничего неизвестно. У меня есть отчим, который жестоко со мной обращался. Вы забрали меня оттуда, практически спася мне этим жизнь.

— Имя матери?

— Лукреция.

— Отчима?

— Патрик.

— Проходили ли обучение в магическом образовательном учреждении?

— Нет. Обучался дома под присмотром матери втайне от пьяницы отчима, — пробубнил в сотый раз Том. — Но магия мне не дается, она забирает слишком много сил. Один «люмос» выматывает меня так, словно я весь день таскал тяжести.

— Ну, хорошо, — Люциус прищурился. — Как вы относитесь к моей семье и в особенности ко мне?

— Сгораю от неземной страсти? — не удержался Том, невинно хлопая ресницами.

— Очень смешно, — недовольно отозвался Люциус. — Вы хоть понимаете, насколько это важно?

— Ну, сколько можно повторять эту чушь? — взмолился Том. — Я и так всё помню. Честно! Мы занимаемся этим уже пятый час! Может, хватит?

— Это я решаю, что и когда хватит, — резко бросил Люциус и отвернулся к окну. — Ещё раз!

Том еле-слышно застонал. Надо же, а когда-то он думал, что притворяться кем-то другим весело.

— Меня зовут Томас Беркли, родился в Ирландии… — покорно забормотал он.

* * *

Колокольчик на двери тихонько брякнул да тем и ограничился.

Борджин никогда не был любителем веселых перезвонов, его профессия требовала мрачности и основательности. А заведение должно было если и не навевать ужас, то хотя бы выглядеть достаточно угрюмым и неприветливым.

Том вошел в лавку первым. Огляделся по сторонам, отметил про себя чисто выметенный пол и вымытые витрины. И почувствовал, как у него начинает кружиться голова. Почему-то ему казалось, что всё здесь должно быть иначе: грязно и запущенно. Да и вместо резных шкафов должны были быть простые деревянные полки, …и второго прохода в подсобные помещения тоже раньше не было…

В голове замелькали смутные видения, похожие на воспоминания, что было ещё более странным, ибо Том был твердо уверен, что никогда не был здесь прежде.

— Что с вами, Том? — обеспокоенный голос Люциуса вернул его к реальности. — Вам нехорошо?

— Просто… голова слегка кружится. Всё в порядке, — вымученно улыбнулся Том, стараясь не морщиться от внезапной рези в глазах.

Что-то это место решительно переставало ему нравиться. Слишком много непонятного и странного. Хотя чего ещё ждать от лавки артефактов?

Перенервничал, наверное. Вот и чудится всякое. Том издал смешок: совсем как девчонка стал, такими темпами скоро нюхательная соль понадобится.

— Приветствую вас, господа! — из-за занавеси, за которой скрывались внутренние помещения магазина, появился сам хозяин. При виде его Том внезапно успокоился, видения исчезли, боль утихла. Где-то на краю сознания мелькнуло удивление: надо же, как изменился Борджин с возрастом…

Том потряс головой, пытаясь выбросить противоестественные мысли, и нашел в себе силы вежливо поклониться в знак приветствия.

Борджин поздоровался с Люциусом, повернулся к Тому — и замер с приоткрытым ртом, словно инфери увидел. Люциус насмешливо улыбнулся и развел руками.

— Вам нужны ещё доказательства, Николас? Николас, это тот самый юноша, про которого я вам рассказывал. Том, познакомьтесь, это Николас Борджин — мой старый хороший друг. Нам приходилось много работать вместе.

— Очень приятно, мистер Борджин, — склонил голову Том. — Премного о вас наслышан. Меня зовут Томас Беркли, — Том с удивлением обнаружил, что в его речи действительно слышится ирландский акцент. Та вещица, что дал ему Люциус, и правда работала!

— Взаимно, мистер Беркли… Том. Я могу вас так называть? — отозвался все ещё ошарашенный Борджин, тем не менее, автоматически нацепив на лицо любезную улыбку.

Том внутренне дёрнулся, но кивнул. Борджин невольно угодил в самое больное место. Проклятое имя… Том искренне его ненавидел и стыдился, а Люциус, словно зная это, упорно продолжал называть его именно так. Даже "Мистер Риддл" было бы лучше: привычнее.

— Пройдемте, господа, — предложил Борджин. — Вы ведь ко мне с визитом — негоже в дверях стоять.

Он повел их за занавесь, где обнаружилась лестница, ведущая на второй этаж, где, собственно, и располагалось жилище хозяина лавки.

* * *

Жил Борджин весьма скромно, хотя и не бедствовал. Том разочарованно подумал, что совсем разбаловался в роскошном особняке Малфоев и позабыл нормальную жизнь. В любом случае, дом Борджина был не менее чистым, нежели лавка. Всё дышало свежестью. Дом, казалось, полнился светом, несмотря на весьма неприглядную репутацию.

Даже не верилось, что именно здесь хранятся опаснейшие артефакты и проклятые вещи. Впрочем, как успел убедиться Том, первое впечатление часто бывало обманчивым. Расслабляться не стоило.

Что было странным, так это то, что сам Борджин крайне благоговейно относился к царящему повсюду порядку и явно чувствовал себя в нем скованно, опасаясь лишний раз что-то взять или передвинуть. Что бы там ни было, а хозяин лавки явно привык к большей свободе в своих перемещениях и действиях.

Впрочем, разгадка обнаружилась достаточно быстро, когда Тому была представлена дочь Борджина — Рони, которая, по её словам, недавно окончила Ирландский Колледж волшебства и чародейства, а теперь усердно изучала руны, попутно помогая отцу с магазином. Милая девушка, застенчивая, скромная.

В ней было что-то очень знакомое, очень. Но сколько Том не напрягал память, вспомнить её не мог. И лишь одно случайное мимолетное прикосновение сработало как удар тока, мгновенно оживив заснувшую память.

Это была она. Та первая, кто пробудил его от пятидесятилетнего сна. Она дарила ему свою энергию, свои силы на протяжении нескольких недель. Том даже помнил вкус её жизни: сладкий, но не приторный, с небольшой горчинкой, обволакивающий ароматом ванили и корицы. Конечно, такое сравнение было слишком приземленным, но Том не мог выразить это иначе. В человеческом языке не нашлось бы слов, чтоб описать эти ощущения.

Джинни была иной, совсем иной. Её жизнь ощущалась им ярче, вкус же её был кисло-сладким и одновременно с тем нежным, не набивающим оскомины.

Том начал наблюдать за дочерью Борджина с куда большим интересом, но к его разочарованию, она предложила гостям чай в кабинете отца и, не просидев с ними и десяти минут, удалилась к себе.

Прошло некоторое время. Борджин общался с Люциусом, периодически обращая свое внимание на Тома и задавая ему различные вопросы. Кажется, Тому удалось выдержать этот экзамен на отлично.

Ему совсем не нравилась его новая роль облагодетельствованного мальчика, который во всем послушен своему благодетелю. Слишком уж она напоминала реальное положение вещей. Но выбора у Тома не было. Он рискнул и поплатился за это. Теперь оставалось только плыть по течению.

— Ну что же, похоже, вы правы, Люциус! — наконец, протянул Борджин, все ещё недоверчиво глядя на Тома. — Судя по всему, это действительно его сын. Он знает о своем настоящем отце?

— Да, — Люциус кивнул. — Я рассказал ему.

Борджин перевел свой цепкий взгляд на Люциуса, а затем обратно на Тома. Тот, поняв, что от него ждут какой-то реакции, облизнул пересохшие губы и нерешительно произнес:

— Мне известно, кто мой отец, сэр. Мистер Малфой рассказал мне… это сложно осознать, — в глубине души Том был собой доволен: голос его дрожал, но всё же слышались в нем нотки гордости и юношеский пыл. То, что надо!

— Понимаю, — промолвил Борджин, задумчиво проводя пальцами по бледным поджатым губам. — А ваша мать? Она никогда не упоминала вашего настоящего отца?

— Нет, сэр, — Том покачал головой. — Она запрещала касаться этой темы.

— Понятно, — повторил Борджин. — Если желаете, то можно провести ещё одну проверку, дабы отринуть последние сомнения. Люциус? Как вы на это смотрите?

— Если мистер Беркли не возражает, — пожал плечами Люциус.

— Я согласен! — воскликнул Том, может, даже с излишней горячностью. — Мне хотелось бы, наконец-то, понять: кто я?

— Тогда, джентльмены, прошу вас немного обождать. Я скоро вернусь, — произнес Борджин, в несколько шагов пересек комнату и скрылся за дверью.

Том и Люциус переглянулись. Наступал самый рискованный момент. Оба заметно нервничали: Люциус рассеянно крутил в руках свою трость, с которой, кажется, не расставался никогда.

Послышались тихое шуршание, натужное пыхтение хозяина лавки. Видимо, артефакт оказался довольно тяжелым.

Борджин торжественно внёс в комнату странного вида предмет, напоминавший не то часы, не то какой-то двигатель. С облегчением поставив его на стол, Борджин утер пот со лба и выдохнул:

— Да, умели делать раньше! Просто так с места не сдвинешь. Не то, что сейчас: дохни — разлетится!

Том недоуменно нахмурился.

— А разве нельзя поднять его магией? — удивленно спросил он. — Вам не пришлось бы тогда его таскать. Мистер Борджин?

— Что вы, юноша, что вы! — испуганно замахал руками Борджин. — Рядом с магическими артефактами, особенно старинными, колдовать нельзя! То есть можно, конечно. Но применять магию к самой вещи, упаси вас Бог! Волшебные вещи очень своенравны и капризны, а такого рода предметы и вовсе отличаются нестабильностью магического поля. Нарушьте его — и последствия будут непредсказуемы! Вот и приходится всё по-маггловски, на своём горбу, так сказать, — Борджин криво усмехнулся. — Приступим?

— Конечно, — кивнул Люциус. — Том?

— Я готов, — быстро кивнул тот.

— Хорошо, тогда дайте руку, — приказал Борджин. — Не эту. Левую! И приготовьтесь, будет немного больно.

Том повиновался. Он стоял, не шевелясь, в течение всей процедуры, только сдавленно зашипел, когда палец пронзила внезапная резкая боль.

Стрелки завертелись в бешеном вихре, прибор зажужжал, на циферблате начали одни за другим то зеленым, то красным зажигаться слова: Гонт, Риддл, Смит, Армтейдж, Уизли, Сандерс, МакДугал… сотни фамилий промелькнули за несколько минут. Люциус и Борджин следили, затаив дыхание. И вот, наконец, чуть медленнее других зажглось долгожданное «Слизерин», его немедленно сменили Лафейсон и О’Рэйли, но магам это уже было неинтересно. Они увидели всё, что хотели.

Борджин дернул за небольшой рычаг, останавливая машину, та натужно заскрипела и через некоторое время затихла.

Повисло напряженное молчание. Том растерянно переводил взгляд с застывшего Люциуса на мрачного Борджина и обратно. На этот раз он не играл. Он действительно чувствовал себя раздавленным и потерянным.

Он знал, что прибор сработает, знал и то, что тот не обмануть. Но осознание правды ошеломило его.

Одно дело говорить, что твой предок сам великий Слизерин, и сомневаться в каждом сказанном слове, от этого задирая нос ещё выше; другое — знать наверняка.

Ему казалось, словно кто-то мощным ударом выбил почву у него из-под ног. Всё, во что он раньше заставлял себя верить, оказалось правдой. И от этого ситуация смотрелась ещё абсурдней.

Он настолько привык притворяться, что даже не понимал, как это: вести себя естественно. Он настолько приучил себя к мысли, что он должен доказать всему миру это родство исключительно за счёт собственных стараний и свершений, что был не в силах принять того, что доказывать больше ничего и не нужно. Всё решилось само, без него. Так просто.

Его захлестнули облегчение пополам с обидой. Облегчение, что больше нет нужды лгать, и обида, что неужели всё решалось так легко, что все его усилия оказались ничтожными рядом с древним волшебством.

— Однако, — первым нарушил тишину Борджин. — Это невероятно, но это факт. Вы действительно последний прямой потомок великого Салазара Слизерина. Я поражен!

— Я… — Том аж испугался, до того хрипло звучал его голос. — Я принадлежу роду Слизерин? Это правда?

— На самом деле, конечно же, все рода в Великобритании давно перемешались, — охладил их пыл Люциус. — И не мудрено, за десять-то веков. Были и бастарды, были браки, измены, интриги, адюльтеры и много чего ещё. Это понятно.

— Но прибор показывает только непосредственное родство! — возразил Борджин. — Все фамилии, указанные здесь, принадлежат его предкам. Но что странно, первыми в списке значились Риддлы и Гонты. Здесь не было фамилии вашей матери, — он удивленно покачал головой. — Ваш отец известен под фамилией Риддл… Простите, если оскорблю ваши чувства, но здесь напрашивается только один вывод, что ваша мать приходилась вашему отцу сестрой. Правда, возможно, что не единокровной.

Том почувствовал, что у него ум заходит за разум. Меропа Гонт была сестрой Томаса Дэниэла Риддла? Что за бред?

Нет-нет. Всё не так. Просто его мнимая мать Лукреция Д’Этранже оказалась тем фактом, который они с Люциусом не учли. Её фамилия никак не могла отразиться на магическом приборе. Вот и вышло, что они с Томом… Волдемортом будто бы были одной крови.

Том кинул быстрый взгляд на Люциуса, и судя по прищуренному взору последнего, тот тоже осознал свой промах и спешно придумывал, как вывернуться из сложившейся ситуации. Впрочем, вскоре Люциус слегка оживился, и глаза его заблестели. Вероятно, объяснение уже было придумано, отшлифовано и готово к дальнейшему употреблению.

Борджин выжидающе смотрел на своих клиентов.

— Стало быть, я ещё и плод инцеста? — заключил с тяжелым вздохом Том. — Тогда хотя бы понятно происхождение моей болезни.

— Вполне может быть, — отозвался Люциус. — Наш Лорд очень щепетильно относился к чистоте крови. Он мог долго отыскивать подходящую партию для себя, чтобы род Слизерина не прервался. Потому, я думаю, в вашей матушке, Том, скорее всего, текла кровь Гонтов, а не Риддлов.

— Ваша гипотеза вполне вероятна! — поддержал его Борджин. — Действительно, это вполне в духе Того, кого не стоит называть.

— Похоже, мой родитель несколько просчитался с результатом, — с горькой усмешкой фыркнул Том, пододвинул к себе стул и сел, опершись локтями о колени и подперев ладонями подбородок. — Я всю свою сознательную жизнь бредил магией, мечтал стать сильным, хотел изучать её, постичь, связать с ней свою жизнь! И что в результате? Я — потомок великого рода и вместе с тем полноценный сквиб! — Тут у Тома слегка ёкнуло сердце. Он очень не любил лгать на эту тему.

Почему-то ещё с детства повелось, что за каждое симулирование его настигало наказание в виде той самой болезни в ещё более ухудшенном варианте. Если он изображал простуду, чтобы его отправили в лазарет, где условия были чуть получше, нежели в самом приюте, то это было чревато полноценным воспалением легких. Пораненная рука оборачивалась вывихом, небольшой ожог — шрамом на полспины... С того последнего случая с ожогом Том предпочитал не рисковать.

Впрочем, сейчас — утешал он себя — это была почти правда. Он ведь фактически являлся сквибом, поскольку его жизненного ресурса едва хватало, чтобы пребывать в материальном теле. Что уж тут говорить о возможности колдовать!

Надо сказать, Том не мог не восхищаться собой будущим; тем собой, который взял себе это звучное имя Волдеморт. Ведь ему фактически удалось то, что не удавалось никому до него. Создать копию себя самого, копию, которая смогла обрести материальное тело и стать отдельной личностью.

Из-за чего так вышло, Том пока не успел разобраться, но собирался заняться этим в ближайшее время, как только выдастся возможность.

— Не совсем так, Том, я же вам объяснял, — вмешался Люциус. — У вас имеется большой магический потенциал, но ваши энергетические затраты на его применение несовместимы с жизнью. Вы выплескиваете на заклинание всю энергию, не дозируя её. Естественно, что у вас ничего не получается. Это всё равно, что пытаться нести воду в решете. Нужен артефакт, способный накапливать энергию и выделять её ровно столько, сколько нужно… — Люциус многозначительно покосился на Борджина. — Я слышал, такие бывают, но они довольно редки и недешево стоят. Даже не каждый торговец артефактами знает, что это такое!

Борджин возмущенно фыркнул, но Люциус нарочито не обратил на это внимания и вздохнул ещё тяжелее.

— Не представляю, где мне придется его искать! — воскликнул он.

Борджин солидно прокашлялся.

— К счастью, для вас, господа, — торжественно произнес он, — вы имеете дело с профессионалом!..

Он не договорил, но было уже понятно, что такой профессионал, как он, знает обо всём и способен достать что угодно.

Тома это представление позабавило, но вот дальнейший разговор заставил насторожиться. Борджин и Люциус, ничуть не стесняясь Тома, заговорили о деньгах, причем таких, о которых он никогда не мог и помыслить.

В любом случае чек на пятьсот галеонов, который Люциус размашисто подписал без малейших раздумий, заставил Тома поперхнуться воздухом, и, наконец-то, начать с ужасом осознавать размеры той переделки, куда он попал. Если на него готовы были тратить такие деньги, то Тому страшно было представить, что от него за это могут потребовать.

Мысли о побеге давно закрались в его голову, но теперь Том был уверен, что вздумай он сбежать, ему не будет приюта нигде: ни в магическом мире, ни в маггловском. Мистер Малфой достанет его везде. Том был нужен ему как воздух. Это пугало. С другой стороны это означало, что Тома не дадут в обиду и будут защищать, пока нужда в нем не иссякнет. Но что с ним сделают потом?

Об этом Том решил пока не думать. Ясно было, что у мистера Малфоя на него долгоиграющие планы. Поэтому следовало извлечь из этого все возможные выгоды, не расслабляясь ни на секунду, и не упустить момент, когда можно будет ослабить бдительность своих сторожей и выскользнуть из их цепких рук.

Его час ещё настанет, и горе тем, кто встанет у него на пути.

Разумеется, это в том случае, если он сам не окажется поперек чьей-нибудь дороги.