Регент для юного Тёмного Лорда (джен)

Трелони допила тёплый чай. На дне чашки скалила клыки из чаинок гадюка — ещё одно знамение.

Ясновидица со стуком поставила чашку на стол и достала из шкафчика тяжёлый гадальный шар.

Из туманных глубин возникли сначала пустые детские качели, потом снежная метель, следы в сугробах... Вдруг качели рассыпались в пыль, вместо них возникла деревянная лошадка на колесиках.

Маггловская — волшебной лошадке колеса не нужны: на ней лежат чары, и она может сама скакать. Очень дешёвая поделка — грубые срубы, неудачные пропорции, выглядела игрушка так, будто неопытный подмастерье вырезал её из твёрдого дерева.

Сибилла все пристальней вглядывалась в хрустальный шар, где теперь красный цветок распускался и отцветал, теряя почерневшие лепестки.

Трелони охватила непонятная тревога, её даже начал бить озноб, несмотря на то, что в комнате было тепло,

Она чувствовала царящую в воздухе опасность. Неявную, скрытую... Дар предвидения, что достался ей по наследству от прабабки, предупреждал её о чем-то, пытался показать нечто странное, жуткое, но она не видела, не понимала.

Трелони медленно поднялась с кресла и на ватных ногах побрела, как ей казалось, в учительскую. Ей было страшно оставаться одной. Ноги и руки двигались так, слвно были деревянными, а она сама будто бы была куклой.

— Сибилла? — Альбус Дамблдор с удивлением смотрел на дрожащую бледную предсказательницу, что мгновение назад вплыла в его кабинет, каким-то чудом миновав сторожевую горгулью. — Что с вами? Что-то случилось?

— Я вижу опасность, мой дар кричит об угрозе! — заплетающимся языком бормотала то и дело вздрагивающая Трелони. — Тьма вернётся с новыми силами. Спасения не будет…

Дамблдор встревоженно нахмурился: по обыкновению крайне пессимистичные и двусмысленные предсказания профессора Трелони имели неприятную особенность сбываться, причем совсем не так, как предполагалось изначально.

Он аккуратно усадил Сибиллу на диван, стараясь не делать резких движений, чтобы ни в коем случае не вывести ту из транса.

— Зверь пробудился, смерть рядом, отчаяние глубокой ночи, темнота… — шептала Трелони, изо всех сил вглядываясь во что-то, видимое только ей.

Директор Хогвартса сосредоточенно слушал, стараясь не упустить ни одной детали.

— Дитя в заколоченной комнате открыл глаза свои, деревянная лошадка упала в снег, гордыня ломает двери!

Дамблдор, не решаясь произнести ни слова, слегка взмахнул палочкой, накладывая заглушающее заклятье и одновременно запирая свой кабинет. Мало ли, кто может, несмотря на поздний час, зайти к директору по какому-либо делу, а посторонние уши и язык, как он уже успел убедиться, могли привнести в жизнь столько дополнительной остроты, что лучше было бы без нее обойтись. Рисковать ни к чему.

Трелони приподнялась, вкинув руки и растопырив пальцы, её глаза распахнулись. Она сорвалась на крик и, издав последний невнятный хрип, затихла, откинувшись на спинку дивана. Ряды тяжёлых бус глухо брякали, когда ее грудь вздымалась и опускалась.

— Где я? — с изумлением осведомилась пришедшая в сознание предсказательница. — Что случилось?

— Вы у меня в кабинете, — спокойно ответил ей Дамблдор. — Поздравляю вас, Сибилла, вы только что сделали второе свое самое масштабное пророчество. Знать бы только, о чем оно. О какой-то опасности, очевидно! Но причем здесь дитя? Неужели Гарри... но нет. Лошадка? Что же она может символизировать? — Альбус настолько погрузился в свои размышления, что даже забыл о присутствии Трелони.

Сибилла пожала плечами, она не помнила ни слова из своих предсказаний, но вот, что символизирует лошадка, знала. И не преминула поделиться своим знанием с директором.

— Я помню из рассказов бабушки, что она означает живую душу, хранителя боли, чувствительность и что-то еще, — неуверенно произнесла она.

Дамблдор только встревоженно покачал головой.

— Не знаю, Сибилла, не знаю. Что-то грядет, но будущее непонятно, а твои пророчества довольно расплывчаты…

Первая капля чернил медленно падает на страницу, расплываясь большой неаккуратной кляксой. Врывается в его забытье, вновь пробуждая, казалось, давно угасшие чувства и эмоции.

Это подобно тому, как дать умирающему от жажды глоток воды. Он — словно приговоренный к смертной казни, внезапно получивший помилование, словно утопающий, которого вытаскивают на поверхность, насильно заставляя сделать спасительный вдох.

"Здравствуй, дорогой дневник! Меня зовут Джинни Уизли".

Не позволить этому человеку уйти, не лишить себя последнего шанса на спасение. Сделать рискованный ход — победить или же потерять все!

"Здравствуй, Джинни Уизли!"

Испугалась, отбросила тетрадь так, что та соскользнула на пол. Конечно, он ведь не чувствует боли.

Следующая попытка, он не должен потерять ее — свой единственный шанс на спасение.

"Не бойся меня! Я не причиню тебе зла! Мне просто хотелось поговорить с кем-нибудь, я так давно не слышал человеческой речи..."

Надавить на жалость... Джинни — вроде бы женское имя. А женщинам нужно кого-то жалеть, если они, конечно, не миссис Коул, хозяйка приюта, обожавшая самолично наказывать юношей постарше, лишая тех последнего самоуважения.

Купилась! Подошла поближе:

"Кто ты? Как тебя зовут?"

Теперь главное — не спугнуть, расслабить, чтобы доверилась, рассказала про себя.

"Я — ученик, по собственной глупости оказавшийся заточенным здесь на много лет. Меня зовут Том. А кто ты?"

"Я Джинни Уизли, я учусь на первом курсе Хогвартса. Я хоть как-то могу помочь тебе?"

"Нет. Мне уже невозможно помочь. Но я могу попробовать помочь тебе, ведь ты избавила меня от вечного одиночества. Для этого ты должна рассказать мне о себе и о том, что происходит вокруг тебя. Для начала какой сейчас год?"

"Сейчас сентябрь 1992 года. Прошло более десяти лет с тех пор, как закончилась война".

"С кем?"

"С одним злым волшебником. Его приближенные величали его Темным Лордом, а его настоящее имя нельзя называть — оно проклято!"

Верно... Он хотел именоваться Темным Лордом или Волдемортом, стало быть, другому ему это удалось. Но добиться своего у него не вышло, иначе бы семья его собеседницы была сровнена с землей наравне с грязнокровками. Том не обольщался — будь он сейчас у власти, не оставил бы в живых ни одного сына клана Уизли. Слишком сильная семья, слишком плодовитая... Не этому ли всегда завидовали Малфои?

Значит, пятьдесят лет? Пятьдесят чертовых лет по милости того себя он вынужден был находиться в этом проклятом дневнике, в постоянной тишине, не имея возможности даже услышать звук собственного голоса! Он до сих пор помнил, как это произошло.

Три зеленых вспышки подряд, одна за другой. Три тела падают замертво. Он медленно приближается к самому молодому из них, небрежно переступая через труп пожилой строго одетой женщины.

— Ну что ж, вот мы и встретились, отец! — он буквально выплевывает последнее слово. — Мечты встретить тебя быстро сменились мечтами убить, чтобы никто никогда не догадался, что такое ничтожество, как ты, может быть моим отцом. Надеюсь, твоя душа сгниет в аду!

Он помнил, как сразу после этого его выворачивало под чьим-то забором. Помнил свой шок и неожиданное раскаяние. Помнил собственный голос, твердящий: "Слишком юн, надо избавиться от этих чертовых чувств, пока они не сделали меня слишком слабым. Детство кончилось! Прощай, Том! Приветствую тебя, Лорд Волдеморт!".

А после этого последовала острая боль, когда казалось, что чья-то жестокая рука безжалостно выкручивает все его внутренности, вырывая с корнем все, что еще можно было счесть остатками наивного детства. Моменты драк с мальчишками намного старше себя, потому что те называли его мать шлюхой. Тогда он еще верил, что его отец ищет его. Недолго это длилось, лет до семи. А потом он осознал, что никому в целом мире нет до него дела, что жестокость — это норма, а если у него нет силы или ловкости, то он просто пища для более сильных, чем он.

Нет! Теперь этому не бывать! Он всегда выбирался из любой грязи, куда бы его ни закинула жизнь. Судьба всегда давала ему еще один шанс. Так будет и сейчас.

«Я хотел бы стать твоим другом, если позволишь!»

Ее радость вливалась в него, щедро одаряя его новыми силами. Девочка верила, что нашелся хоть кто-то, способный ее понять, и была готова отдать ему все за возможность излить душу. Пусть. Он потерпит. Ему не впервой. Чем больше она расскажет ему, тем он станет сильнее. И сможет завладеть ее разумом.

Возможно, ему удастся оставаться с ней, пока она не вырастет, тогда он сможет попробовать влюбить ее в себя и сделать так, чтобы ради него она с радостью отдала свою жизнь в обмен на его.

Ненадежный план, практически нереальный. Но пока не появилось других вариантов, сойдет и он.

* * *

Как часто мы любим строить грандиозные планы, забывая, что фортуна слишком своенравна и горда. Ее нельзя оскорблять своими оторванными от реальной жизни великими идеями, ибо в ответ она мгновенно, в лучших немецких традициях, повернется к тебе тылом.

На дворе стояла зима, вернее даже не зима, а нечто серое, холодное, склизкое и унылое. Хлябь, смешанная с грязью, затягивала ноги незадачливых учеников не хуже трясины. Голые ветки деревьев угрюмо роняли большие капли на невезучие головы имевших несчастье проходить под ними. Все вокруг было поникшим и бесцветным. Вялые ученики уныло слонялись по школе, переходя из класса в класс, где безнаказанно дремали на уроках. Разве что старшекурсники, на носу у которых висели С.О.В. или Т.Р.И.Т.О.Н., были поживее и активнее копались в учебниках, предчувствуя невеселую весну и стараясь наверстать пропущенное за последние несколько лет учебы.

Том не припоминал настолько скучной зимы. Он вызнал у Джинни все, что мог. Затея с василиском бесславно провалилась по вине вездесущего Филча и не менее вездесущего Снейпа, отловивших Джинни на пятом посещении заброшенного туалета. И Снейп с каким-то садистским удовольствием лично назначил девочке месяц отработок непонятно за что. Вероятно, за чувства к Гарри Поттеру. О да! Знаменитый Гарри Поттер успел за эти несколько месяцев достать Тома так, что тот был готов оседлать василиска и лично гоняться за проклятым мальчишкой по всей школе.

Разумеется, вина Гарри была косвенной. Причиной всему была Джинни, делившаяся со своим дневником всеми своими любовными переживаниями по поводу Мальчика-который-выжил. Будь Том человеком, он бы мученически скрипел зубами, а пока лишь изо всех сил сдерживался от предложения угостить объект чувств ударной дозой Амортенции и не заморачиваться. Останавливали его малый возраст девочки и откровенная ненависть к подобному роду решения своих проблем. Это было, во-первых, малоэффективно, а во-вторых, Том не помнил ни одного случая, когда подобные затеи заканчивались хорошо. Примером тому служил он сам, вернее его мать.

Амортенция всегда внушала ему неприкрытое отвращение и какой-то подсознательный ужас. Страшно было осознавать, что он может потерять разум из-за какой-то влюбленной дурочки. И хотя Тома больно задело то, что его, вероятно, великого волшебника сразил сначала годовалый младенец, а потом одиннадцатилетний сопляк, имя которому Гарри Поттер, Том не хотел ему такой участи. Лучше убить врага ударом в спину, чем свести с ума глотком этого мерзкого зелья. Первый вариант был как-то честнее.

Как же все изменилось за эти пятьдесят лет. Люди стали смелее. В его времена так открыто выражать свои чувства осмеливалась только Кэтти из приютских девчонок — ну ей одна дорога была, во второсортные заведения мадам Мими. Том от нее всегда шарахался — не сказать, что сильно страшная была, нет. Просто как-то мерзко становилось от одного ощущения ее присутствия рядом. В Хогвартсе все было еще проще: красивый, загадочный, острый на язык староста притягивал внимание девушек знатного происхождения ровно до того момента, пока те не узнавали о том, что он полукровка без гроша за душой. После этого интерес угасал, и их кокетливые взгляды обращались в другую сторону на чистокровных и порой привлекательных представителей родов Малфоев, Прюэттов, Уизли и Блэков. Том по этому поводу особо не переживал, ибо для него существовала только одна женщина, в которую он был безнадежно влюблен, — магия! Она могла дать ему то, чего не могла бы дать ни одна женщина, — власть, над миром, над людьми, над самим собой…

Только почему же он так слаб? Девочка питала его своей силой, своей любовью к жизни, даже ее безответные чувства к Гарри Поттеру давали Риддлу энергию, с помощью которой он мог существовать. Существовать, но не жить…

Однако кое-что он мог — взять хотя бы эту ночь, когда он впервые сумел покинуть дневник. Это случилось глубокой ночью, Джинни уже давно спала, а его вдруг что-то буквально вытолкнуло из дневника, и он очутился в девичьей спальне Гриффиндора. Он долго лежал на жестком ковре, раскинув руки и наслаждаясь тем, что его спина чувствует твердый пол и легкий сквозняк, что его пальцы сгибаются и разгибаются, что ему надо вспоминать, как правильно вдыхать воздух и выдыхать его обратно. Он с радостью осознал, что может сесть и повертеть головой, поднять руку и опустить ее, почувствовать легкий аромат дыма и смолы от горящего камина и почувствовать тепло, а после и обжигающий жар. Завороженный видом яркого пламени он с недоверием попытался коснуться огненных языков и тут же со сдавленным воплем отдернул руку. Было больно. Но эта боль была такой новой, такой необычной! Том уже даже забыл, что это такое, когда болит что-то одно вроде обожженных пальцев, а не скручивает в приступе плавающей боли, когда болит все, но ты не можешь понять что именно и где.

Сознание возвращалось постепенно: сперва Том с детским восторгом касался всего, до чего мог дотянуться, не вставая с места, будь то ножка кровати или каменная облицовка камина. Том заново открывал для себя категории: горячо — холодно, мягко — твердо, гладкая поверхность или шершавая. Это было удивительно: оказалось, руки могли сказать ему не меньше, чем глаза!

От вдохновленного изучения нового мира вокруг себя Тома отвлек тихий вздох Джинни, которая перевернулась на другой бок, свесив руку с кровати. Этот новый предмет для исследования чрезвычайно заинтересовал Риддла. Опасливо оглянувшись по сторонам, он осторожно протянул палец, коснувшись руки Джинни, и тут же с испугом его отдернул. Рука была теплой, мягкой и одновременно с этим жесткой и какой-то живой. Том не знал, как описать точнее. Казалось, когда-то он уже испытывал все эти ощущения, но не придавал им никакого значения.

Его отрезвил бой часов в гостиной Гриффиндора, глухо донесшийся на верхние этажи. Том внезапно запаниковал: что если кто-нибудь проснется и увидит его? Шестнадцатилетний юноша в спальне девочек — это такой скандал… Удивительно, что до сих пор не сработала сирена — в его время нравы были куда строже. Но если его увидят, то поднимется шум, который обязательно привлечет внимание директора Дамблдора. Том безумно боялся того, что тот узнает о нем.

Однако время шло, и ничего не происходило. Том не мог переместиться обратно в дневник, не мог выйти за дверь спальни, он не смел даже громко выдохнуть, опасаясь, что кто-нибудь проснется. Наконец, он незаметно для себя задремал и наутро вновь обнаружил себя запертым в дневнике.

Джинни он не сказал ни слова, втайне мечтая повторить ночную эскападу, но до жути боясь встретить кого-нибудь, кто мог бы доложить директору о странной встрече с учеником, который с отличием окончил школу около пятидесяти лет тому назад.

* * *

Драко изобразил крайнюю степень брезгливости, когда встретил Джинни в коридоре:

— Как дела, оборванка? — высокомерно бросил он, окидывая ее презрительным взглядом.

Джинни от обиды поджала губы, но предпочла не связываться с наглецом и побежала по коридору, бережно прижимая к груди чёрную потрепанную тетрадь. Эта тетрадь чем-то чрезвычайно заинтересовала Драко.

"Интересно, а что же Уизли пишет в личный дневник?" — думал Драко. Ему было слишком скучно в последнее время, а эта девчонка была отличной возможностью поразвлечься.

— Крэбб, Гойл, преследуйте голодранку! — скомандовал он, махнув рукой.

Джинни, услышав приказ Малфоя, побежала еще быстрее. Неповоротливые Крэбб и Гойл неуклюже топали вслед за ней, но догнать не могли.

Погоня раззадорила Драко — теперь ему хотелось нагнать и затравить "добычу".

Джинни побежала вверх по лестнице.

"Только бы не упасть", — билась у нее в голове паническая мысль. Она хорошо себе представляла, что с ней будет, если она споткнется на этой лестнице и упадет. Даже если ей удастся ничего себе не сломать, ее все равно настигнет Малфой со своей шайкой.

Драко быстро обогнал Джинни и преградил ей путь, а сзади недвижимыми глыбами встали Кребб и Гойл.

Лестница вдруг изменила своё положение и сдвинулась с места. Джинни потеряла равновесие и ударилась коленками о ступеньки. Дневник Тома Риддла выскользнул из ее рук и вылетел за перила, приземлившись где-то пролетом ниже.

— Что тебе нужно, Малфой? — отрывисто бросила Джинни, отползая назад и прижимаясь спиной к перилам, стараясь не морщиться от боли в содранных коленках. Ей было не по себе, но она изо всех сил старалась не показывать свой страх перед слизеринцами.

— Тебе больно? — с жестокой циничной усмешкой спросил Драко. — В твоих стоптанных туфлях неудобно бегать! — он рассмеялся.

— А ты только и можешь, что прикрываться своими телохранителями! — зло выкрикнула Джинни. — А сам даже колдовать не умеешь!

— Акцио тетрадь, — Драко указал волшебной палочкой на раскрывшийся от удара о паркет дневник, призывая его прямо себе в руки. — Видела? Это заклинание для четвертого курса, я с легкостью с ним справляюсь! Это вы, предатели крови — слабаки, а я в детстве выбросил рояль в окно, когда возненавидел уроки музыки.

— Петрификус манус! — неожиданно выкрикнула Джинни, указывая палочкой на руку Малфоя, в которой тот держал дневник. И пока тот не опомнился, выхватила у него тетрадь и опрометью кинулась прочь. Но далеко не убежала — предательская ступенька просела под ее ногой, затягивая ту в каменную трясину, тем самым поймав Джинни в ловушку.

Крэбб немедленно обхватил Джинни сзади, не давая ей возможности сопротивляться. Гойл выхватил дневник и подобострастно передал его Драко.

Драко с недоумением листал абсолютно пустые страницы и невольно задавался вопросом, отчего Уизли носит с собой чистую тетрадь и бережет ее так, словно там записаны ее самые страшные тайны?

— Отдай! — Джинни яростно рванула прочь, пнув Крэбба по ноге, но тот, словно и не почувствовал, только усилил хватку.

Вдруг на пожелтевшей странице дневника появилась надпись: "Почему ты волнуешься, Джинни?". Малфой опешил и с нарастающим интересом посмотрел на Джинни.

— Откуда у тебя говорящий дневник, маленькая оборванка? — спросил Драко.

— Не твое дело, гадюка слизеринская! — крикнула Джинни. — Верни его!

— Теперь это мой трофей! — гадко усмехнулся Малфой.

— Тоже мне охотник выискался! — дрожащим голосом произнесла Джинни, все еще пытаясь вывернуться из могучих рук Крэбба. — В детстве в игрушки не наигрался?

— Мой отец дарит мне живые игрушки, однажды он подарит мне тебя! — хмыкнул Драко и добавил. — Крэбб, Гойл, все, бросайте её, побежали!

— Чтоб тебя дракклы живьем сожрали, Малфой! — крикнула им вслед Джинни и, без сил опустившись на ступеньку, впервые за все это время горько заплакала.

У нее отняли лучшего друга, а она даже не смогла защитить его.

Слезы безудержно текли по ее лицу, но утешить ее было больше некому. Она вновь осталась одна, и никому в целом свете, включая братьев, не было до нее дела.

Драко сразу насторожился, увидев необычный артефакт. В детстве отец часто рассказывал ему холодными зимними вечерами у камина о говорящих предметах и смертоносных проклятьях, спрятанных внутри безобидных на вид украшений.

"Надо написать письмо родителям о говорящем дневнике", — решил Драко и потянулся за чистым листом бумаги. Он долго выводил буквы, подбирая нужные слова. Наконец, закончив писать, он зашел в совятню и привязал письмо к лапе личного филина.

— Лети в Малфой-мэнор к моему отцу! — приказал ему Драко, проводя рукой по теплым пушистым перьям.

Филин радостно ухнул и расправил крылья. Драко долго провожал его взглядом, пока филин не скрылся в облаках.

Прочитав письмо сына, Люциус спешно накинул первую попавшуюся мантию, подбежал к камину и бросил щепотку летучего пороха, чётко назвав адрес:

— Хогвартс. Кабинет директора! — голова на секунду закружилась, отблески пламени окутали с головой, и вот уже Люциус, быстро раскланявшись с удивленным Альбусом Дамблдором, быстрым шагом направлялся в гостиную Слизерина.

— Отец! Отец! Ты приехал! — Драко радостно обнял отца.

— Покажи мне эту тетрадь, — приказал Люциус, с беспокойством глядя на сына. — Ты не трогал ее, не писал в ней?

Драко помотал головой.

— Хорошо, — смягчился Люциус и склонился над столом, где лежал злополучный дневник.

При виде его глаза Люциуса изумленно расширились, но он немедленно взял себя в руки и выпрямился уже с абсолютно непроницаемым лицом.

— Я забираю ее в поместье! — произнес он. — Любопытная вещь, ее следует изучить повнимательнее… И, Драко… я не спрашиваю, как у тебя оказалась эта вещь, но если подобное еще раз повторится, я буду вынужден забрать тебя из школы. Ты понял меня?

Драко испуганно кивнул, виновато глядя на отца.

— Вот и славно, — заключил Люциус, аккуратно заворачивая дневник в кусок шелковистой материи, которую принес с собой. — Удачи тебе в школе, сын! Мы с матерью хотим гордиться тобой.

— До свидания, отец, — Драко понурил голову, чувствуя невысказанное неодобрение Люциуса. — Прости, что потревожил тебя!

— Ты все сделал правильно! — уже мягче проговорил Люциус. — Кто знает, насколько опасна эта вещь. До свидания, Драко! И веди себя, как подобает аристократу! — с этими словами Люциус вышел из гостиной и отправился обратно к Снейпу, чтобы на сей раз воспользоваться его камином.

Люциус сидел за широким резным столом в своем кабинете и с интересом ученого, обнаружившего неизвестную доселе науке букашку, изучал странный предмет, что сейчас лежал перед ним.

— Да что же ты такое? — раздраженно пробормотал он, когда еще одно сканирующее заклинание отскочило от невзрачной черной тетрадки и улетело куда-то в потолок. — Черт знает что!

Но, честно говоря, Люциус подозревал, что даже черт глубоко задумается над этой милой своенравной вещицей.

Но Борджин — пройдоха! Как ловко он обдурил Люциуса! Когда Люциус передал ему на хранение дневник, он оставил за Борджином право взамен попросить о чем угодно. Тот и попросил спустя тринадцать лет… забрать этот дневник обратно. А ведь Люциус когда-то клялся себе, что в жизни больше не прикоснется к этой проклятой штуковине. Но все-таки, что же могло так встревожить Борджина? Люциусу это не нравилось. Очень не нравилось.

Внезапно на странице появились аккуратно выведенные четкие буквы:

«Кто вы?»

— Так-так-так, — сам себе сейчас Люциус напоминал настороженного охотничьего пса, почуявшего дичь. — Очень интересно!

Он прищурился и начал быстро произносить сложные заклинания развеивания таящих чар, вырисовывая палочкой различные фигуры. Дневник исправно подпрыгивал, дрожал, но тайн своих раскрывать не собирался.

Люциус сдаваться не желал и решил рискнуть, применив один интересный, но не опробованный на деле артефакт для распознания темной магии, в свое время беспардонно украденный из под носа авроров во время очередного налета Пожирателей смерти.

«А вы?» — небрежно вывел встречный вопрос на пожелтевшей странице Люциус.

Артефакт послушно засветился красным, показывая, насколько велика концентрация здесь темной магии, но в багровый не уходил, а это означало, что дневник — или что это там на самом деле — Люциусу пока не угрожал.

Ответ не заставил себя долго ждать.

«Я мальчик. Я проводил эксперимент, но он вышел из-под контроля, и я оказался заперт внутри этой тетради. Меня зовут Том».

«Ну здравствуй, Том, — Люциус озадаченно запустил пальцы в волосы. То, что показывал ему артефакт, никак не сочеталось со словами дневника. — Я тебе сочувствую. Расскажешь, как это произошло?»

Даже если эта вещица ему соврет, он все равно уже будет иметь представление, с кем имеет дело.

«Я учился на Слизерине, был упоен атмосферой тёмных искусств и запретных знаний. Я нашёл один древний ритуал переселения сознания, но что-то сделал не так. Теперь я не могу выбраться отсюда. Прошу вас, помогите мне. Дайте энергии!»

Люциус аж поперхнулся.

— Сколько же тебе лет? — пробормотал он, с недоверием косясь на дневник. — Наивность, достойная первокурсника Хаффлпаффа! Какой нормальный человек станет делиться своей энергией с непонятным магическим предметом?

Но написал он совершенно другое:

«Но как мне это сделать, Том? Расскажи мне про ритуал поподробней, возможно, тогда я смогу помочь тебе!»

Не только Люциус Малфой ничего не понимал в текущей ситуации. Осколок души внутри тетради был слепым и глухим. Том не мог понять, кто пишет чернилами ему в ответ. Союзник или враг?

А вдруг дневник попал к Дамблдору и его людям? Мучительный страх сливался с отчаянием отрезанной от внешнего мира личности. Он не понимал ничего. Только сейчас он начал осознавать, до чего же безопасно и удобно было рядом с Джинни. И пусть она успела окончательно доконать его своим Гарри Поттером, она все же заботилась о нем, как умела, и не желала ему зла, в отличие от этого непонятного, но одновременно с этим смутно знакомого человека.

Все, что у него было в этом дневнике, — это воспоминания, упорядоченные по дням и неделям.

Его единственное богатство, которое он любовно перебирал в памяти все эти долгие годы, его единственный шанс сохранить себя как личность.

Каждый час, каждая секунда навсегда запечатаны в ежедневнике. От первого крика младенца до разбитой коленки во время детской игры в догонялки. Визит Дамблдора с письмом из Хогвартса, Косой Переулок, покупка поношенных мантий в маленькой лавке старьевщика. Котел, перья, чернила, бумага, учебники, нож для резки ингредиентов зелий. Первый урок трансфигурации. Спички нужно превратить в иголки, но спичка сломалась на три части под воздействием всплеска магии. Дамблдор качает головой в смешном колпаке: "Будь осторожен, Том". Осторожен...

Единственное, что у него было! Память...

Неизвестность мучила Тома, и он решился:

«Вы — сторонник Дамблдора? Вы не причините мне боль?»

— Вот оно как, — приподнял брови Люциус. — Боишься Дамблдора? Занятно, занятно…

Но слова дневника значительно сужали круг подозреваемых. По крайней мере, Люциус уже мог надеяться, что это не бастард кого-нибудь из основателей, решивший сравняться в могуществе со своим родителем, и не одержимый бесами юнец из шестнадцатого века.

«Нет, я сам по себе. Дамблдор мне не нужен, — прикусив губу, написал Люциус. — Ты пока не дал мне повода причинить тебе боль, так что можешь не бояться меня!»

Достаточно честно и достаточно уклончиво.

«Прошу вас, напитайте меня энергией! Я покажу вам свои воспоминания, — продолжал настаивать на своем дневник. — Если бы у меня было тело, я бы упал перед вами на колени!»

«Что тебе нужно для энергии? — Люциусу становилось все интересней. — Крови я тебе не дам, душу тоже. Не в моих правилах доверять странным артефактам, даже если они изо всех сил прикидываются людьми».

«Я не артефакт, я живой мальчик, запертый внутри дневника! Просто проведите голой кожей по страницам, прижмите меня к телу!»

— Мальчик, говоришь? — Люциус задумчиво прищурился. Приближалось время обеда, а опаздывать туда было не в привычках Люциуса. — Голой кожей? Хм... Подобную ловушку, насколько я помню, пытались устроить Салазару Слизерину гоблины, пропитав страницы медленно действующим ядом, и, если бы не глубочайшие познания Ровены Равенкло и Годрика Гриффиндора в области исцеления различных болезней, четвертого факультета в Хогвартсе бы сейчас не было. Что ж, рискнем... Добби!

— Да, хозяин! — пискнул появившийся домовой эльф.

— Империо! — спокойно произнес Люциус, направляя на того палочку. — Прижми голую руку к страницам этой тетради и напитай её своей жизненной энергией. Но не смей подчиняться ни одному её требованию. Если получишь приказ причинить вред мне или моей семье, прямо или косвенно, и не сможешь сопротивляться, убей себя! Ты меня понял, Добби?

Тот покорно кивнул и, завороженно глядя перед собой пустыми глазами, проследовал к столу, где лежал дневник.

Люциус поморщился: он не любил это заклинание, но Империус был единственным способом продолжать ментально контролировать эльфа, что бы ни попыталась сотворить с его сознанием подозрительная личность тетради.

А тем временем Тома в дневнике словно ослепила сильная вспышка магии! Его словно окунули с головой в поток нечеловеческого волшебства, и это ощущение вскружило сознание, опьянило, как старое вино. Чье-то прикосновение, такое тягуче-сладкое, как заварное пирожное с кремом.

Том Риддл с наслаждением втянул в себя чужую энергию, и сознание его прояснилось. Он ощутил контуры тела стоявшего рядом человека: скрещенные на груди руки и надменное выражение глаз вместе с полуулыбкой тонких губ.

Но Тома насторожил тот факт, что человек наложил Империус на домовика. Ведь нормальный домовик и так подчинится хозяину, что бы тот ни приказал ему сделать.

Люциус бесстрастно наблюдал за изможденным домовиком, который, казалось, старел с каждой секундой, проведенной рядом с дневником, как будто это нечто, называвшее себя мальчиком, не просто выпивало его энергию, а отнимало годы жизни.

Очерченный светящимися линиями силуэт юноши возник над столом. Это не было похоже на призрака. Свернувшийся в позе эмбриона, подросток медленно вращался вокруг своей оси. Казалось, что юноша сделан изо льда.

— Достаточно, — негромко произнес Люциус, заметив, как начинают сморщиваться уши домовика — верный признак подступающей старости у домовых эльфов. — Подойди сюда. Фините инкантатем! Обливиэйт! Ступай обратно на кухню, эльф. Хотя нет, постой! Скажи Нарциссе, что сегодня я не смогу разделить с ней трапезу. Я присоединюсь к ней за ужином.

Тому Риддлу не понравился белокурый волшебник. Том ощущал его эмоции: броню хладнокровия, за которой скрывались настоящие чувства, нити страха, идущие от его разума, сплетались в сложный узор из гордости и подлых замыслов, любовь была также смешана со страхом и неприязнью. Странный противоречивый человек этот волшебник…

И почему он так плохо обращается с домовиком? В голове Тома закрутились удивленные мысли: зачем накладывать на домового эльфа Империус, если доверяешь ему? Ведь домовик никогда не сможет опуститься до того, чтобы причинить вред хозяину.

Воздух вдруг перестал держать Тома, и тот, не сориентировавшись, приземлился прямо на стол, больно ударившись локтем. Под снисходительным взглядом волшебника он с трудом удержался от болезненного вскрика и сконфуженно сполз на пол, где и остался стоять.

— Спасибо за то, что вернули меня к жизни! — негромко проговорил он. — Позвольте задать вопрос: чем этот домовик провинился перед вами? — Том не сдержал любопытства, хотя оно, похоже, было абсолютно не к месту, судя по тому, как слегка сдвинулись брови белокурого волшебника.

— Он мой слуга, — с настороженным интересом разглядывая незнакомца, приподнял бровь Люциус. — Разве этого недостаточно? Значит, ты и есть тот самый Том, верно?

Том вдруг почувствовал непонятную обиду.

— Я Том Марволо Риддл, а вы до сих пор не представились! — резко вскинулся он. — И зачем вы накладываете Империус на слугу, который и так должен вам полностью подчиняться?..

Чтобы придать себе уверенности, Том Риддл припомнил те простенькие чары, для которых не нужна была палочка, поднял со стола дневник и покрутил его в воздухе. Способности к магии не исчезли — уже хороший знак.

— Мое имя Люциус Малфой, — Люциус приветственно наклонил голову, однако в глазах его промелькнул недобрый огонек. — Рад приветствовать гостя в своем доме. Милости прошу! И один вам совет на будущее, юноша, — Люциус легким движением палочки отобрал у Тома дневник. — Придерживайтесь элементарных правил вежливости, а первое из них — не колдовать в чужом доме, не спросив разрешения у хозяев. Защитные чары, знаете ли! — Люциусу с первого взгляда не понравился таинственный юноша, который вел себя так, будто сам был здесь хозяином. — Что касается домовика, я предпочитаю подстраховаться до тех пор, пока не узнаю потенциал возможного противника.

Последняя фраза прозвучала для Тома непонятно, и он с некоторым возмущением нахмурился, но тут же одернул себя — мало ли как придется вести себя с этим человеком, чтобы не разозлить его.

— Прошу прощения, я не подумал! Ваша фамилия довольно известна, но я никогда не слышал о вас! Какое сегодня число? — осторожно произнес он.

— Двадцать пятое января одна тысяча девятьсот девяносто второго года, — отозвался Люциус, с легким удивлением наблюдая за шоком, явственно отразившимся на лице мистера Риддла. — Понимаю, это сложно осознать! Время — сложная вещь, с ним опасно шутить.

— Я провёл пятьдесят лет взаперти, внутри своих воспоминаний! Я впервые общаюсь с кем-то после своего заточения. Где вы меня нашли? — здесь Том слукавил, ему хотелось расположить к себе этого человека, он решил сперва надавить на жалость. Это часто срабатывало в прежние времена.

— Вас нашел мой сын, — Люциус в свою очередь тактично умолчал об обстоятельствах находки. — Он понял, что дневник представляет собой что-то необычное, а поскольку мы воспитывали его должным образом, он сразу же сообщил об этом мне.

— Где он меня взял? Кто вытащил меня из тайника? — Том совсем растерялся. Он помнил прикосновения рук Люциуса Малфоя, но в эмоциях того было написано такое удивление, что было ясно, что Люциус даже не подозревал о содержимом дневника. К тому же Том не уловил ни малейшего чувства жалости, только изумление и холодный расчет, какие выгоды можно извлечь из сложившейся ситуации.

— Меня недавно держала в руках некая Джинни Уизли, — Том решил пойти по пути полуправды. — Я помню её прикосновения до того, как меня взял в руки ваш сын.

— Вот как? — не смутился Люциус. — Значит, мой сын оказал ей услугу!

— Я помню и ваши прикосновения, — с нажимом проговорил Том, исподлобья наблюдая за спокойным лицом. — До того, как я попал к Джинни. Вы отдали меня ей!

— Не припоминаю такого, — неприятно улыбнулся Люциус. — Вы, юноша, вероятно, меня с кем-то путаете! Ведь так? — атмосфера вокруг них начала накаляться.

Люциус не знал, что представляет собой мистер Риддл в бою, однако чувствовал в нем серьезного противника и был готов в любой момент дать ему отпор. В собственном доме он чувствовал себя сильнее, чем в обычной жизни.

Почувствовав нарастающее напряжение, Том поспешил переменить тему. Его глаза постепенно привыкали к свету. Том уже мог различить мимику Люциуса и контуры предметов. Пахло старым пергаментом и кожей.

— Вы знакомы с Юджином Эйвери и Бенджамином Мальсибером? Они учились вместе со мной. Прошу вас, разрешите отправить им письма!

— О, разумеется! — Люциус любезно развел руками, но в глазах его читалось неприкрытое недоверие, смешанное с брезгливостью. — Но я думаю, это может немного подождать. Вы ведь наверняка сначала хотели бы ознакомиться с новым миром, в котором оказались. И узнать возможности своего тела... Может, попробуете вина?

— Вино дурманит голову, и теряется контроль над магией, — холодно произнес Том. — Зачем вы хотите напоить меня вином? Мои однокурсники живы? Я хочу увидеть их, хоть кого-то знакомого!

— Обычное гостеприимство, — пожал плечами Люциус. — Легкое вино, смешанное с травяным настоем и вполовину разбавленное водой, позволено даже ребенку! Оно придает сил, это известно любому чистокровному, — с легким презрением произнес он. — А вам, юноша, явно они не помешают… Ах да! — серебристый свет, исходивший от Тома Риддла, стал постепенно угасать, и Люциус внезапно осознал, что собеседник уже довольно долгое время пребывает в некотором, так сказать, неглиже. — Вот, прикройтесь пока что! — Люциус небрежно взмахнул палочкой — шелковая скатерть со стола превратилась в темно-зеленую мантию и с тихим шелестом подлетела к Тому.

— Расскажите мне, как изменился мир за эти пятьдесят лет? — Том запахнулся в мантию.

— О, это займет много времени, — непонятно чему усмехнулся Люциус. — А вам не стоит утомляться! Ходдара приготовит вам комнату и принесет поесть! — появившийся из воздуха большеголовый лопоухий домовик с энтузиазмом кивнул и, ухватив опешившего Тома за руку, с негромким хлопком трансгрессировал куда-то в гостевое крыло особняка.

Люциус хмыкнул и посмотрел на часы.

— Кажется, я еще успеваю к обеду, — довольно пробормотал он. — Ходдара, проследи, чтобы гость не покидал своих покоев, но при этом ни в чем не нуждался! Если он поведет себя неадекватно, можешь применить силу, только аккуратно. И не проболтайся никому, ты понял? — явившийся на зов хозяина домовик серьезно кивнул и тут же исчез вновь.

— Вот и славно, — слегка улыбнулся Люциус. — Посмотрим, чем ты можешь мне пригодиться, Том Риддл.

Как же хорошо было спать на чистых мягких простынях под теплым пуховым одеялом, когда над ухом никто не шумит и не мешает спать и когда твою голову стальным обручем не сдавливает тишина. И не сразу разберешь, что страшнее: чувствовать себя глухим и слепым калекой, не способным двигаться, или ожидать, что с любой стороны тебе может достаться от тумака до чего-то более серьезного, например, могут пырнуть ножом в живот. И щитом не защитишься: либо не успеешь, либо вылетишь из Хогвартса.

На самом деле Том искренне ненавидел волшебников и их законы вместе с их неприкосновенным Статутом. Все они — что чистокровные, что магглорожденные — только и делали, что лицемерили. Какие бы трогательные речи о дружбе и равенстве они не вели, на самом деле им было плевать на выходцев из маггловского мира. Всем! А Дамблдору особенно! Его не волновало, что где-то там падают бомбы, что ученики, так отчаянно умолявшие о приюте и защите, могут больше и не вернуться, похороненные под обломками разрушенных взрывами домов. Его не волновало, что Хогвартс и Министерство отняли у детей последний шанс спастись от войны. Скольких исключили из школы лишь за то, что они из последних сил пытались удерживать магические щиты над собой и близкими, сколько нерадивых учеников погибло, потому что не смогли правильно выполнить нужное заклинание или потому, что не посмели применять магию, боясь нарушить Статут.

Было ли об этом хоть словечко хотя бы в одной газете? Нет! Зато все печатные издания на каждом углу трубили о героичности Дамблдора в борьбе с ужасным волшебником Гриндевальдом!

Том Риддл приоткрыл глаза и с удивлением подскочил в постели. То, что он видел, не было плодом фантазии его воспаленного сознания. Все окружавшее его было реальным: комната, кровать, солнце, заливавшее светом потолок сквозь щель в шторах.

Но вспомнив, что это также значило, Том резко помрачнел. Быстро поднялся на ноги, бросился к двери и с силой дернул за ручку, потом толкнул дверь плечом, после чего окончательно убедился, что его заперли. И гостеприимство угрожало обернуться все тем же пленом.

Несмотря на наружное спокойствие, внутри Тома скручивал страх. Проснуться в опасном и непонятном мире в поместье Малфоев, для которых честное слово было также неестественно, как щедрость для гоблинов, было, скажем так, не лучшим началом дня.

* * *

Нарцисса Малфой почему-то любила утро, несмотря на то, что оно чаще всего приносило не самые радостные вести. Почему-то так повелось ещё с давних пор, и, насколько сейчас могла судить по лицу мужа Нарцисса, в данный момент меняться не собиралось.

— Дорогая, — Люциус слегка замялся. — Я должен сказать тебе, что у нас в поместье гость. К сожалению, я не смог предупредить тебя о нем, он приехал довольно неожиданно, глубокой ночью.

Нарцисса согласно кивнула.

— Я поняла, Люциус, — тихо произнесла она. — Это кто-то из твоих... партнеров?

Нарцисса привыкла к тому, что в доме порой появлялись неожиданные гости, а уж в войну соседей и вовсе выбирать не приходилось.

Нарцисса непроизвольно вздрогнула, вспомнив Фенрира, — похабника-оборотня, распускавшего руки, не имевшего ни капли представления о манерах и склонного к насилию.

Как бы ей хотелось, чтобы новый гость на сей раз был другим: воспитанным, образованным и... слабым настолько, что она сможет дать ему отпор, чего бы он ни захотел от нее и её семьи...

— Не совсем, — Люциус неловко хмыкнул. Он всю ночь придумывал подходящую историю для объяснения присутствия Тома в поместье. А заодно пытался объяснить самому себе, почему он не может просто выставить этого недопризрака за пределы поместья и забыть о нем навсегда. Но Люциуса почему-то не покидало ощущение того, что этот юноша может в будущем сыграть немалую роль в жизни семейства Малфоев. — Он мой дальний родственник из Франции, но прекрасно говорит по-английски. Его зовут... Тома. У него были неприятности на родине и разногласия с моей французской родней, поэтому не расспрашивай его о прошлом. Он еще слишком потрясен случившимся.

— Хорошо, — спокойно согласилась Нарцисса. — Твой родственник спустится к завтраку?

— Возможно, — неуверенно кивнул Люциус. — Я, пожалуй, зайду к нему сам. Осведомлюсь о его здоровье и дальнейших планах и тогда сообщу тебе.

Нарцисса слегка улыбнулась мужу в ответ и проследовала на кухню отдать распоряжения на день домовым эльфам.

* * *

Щелкнуло отпирающее заклинание, и в следующую секунду в комнату Тома стремительно вошел Люциус.

— Как вам спалось, юноша? — небрежно бросил он, хмуро осматривая Тома со всех сторон. — Нужно подобрать вам нормальную одежду, а не это убожество! — он кивнул на мантию, в которой до сих пор пребывал Том.

— Вы мне дадите свою одежду? — Том пока так и не определился, как же вести себя с этим человеком, чтобы расположить его к себе: льстить, притворяться жалким или же, наоборот, демонстрировать гордость и независимость?

— Прямо с себя, что ли? — Люциус иронично уставился на Тома. — Обойдетесь! Ходдара! Принеси костюм! Тот самый, ты знаешь! Он должен подойти по размеру!

— В котором господин делал предложение госпоже Нарциссе? — уточнил домовик, преданно глядя на хозяина своими большими глазами.

Люциус побагровел и недовольно оглянулся на внимательно слушавшего их Тома.

— Другой, — сквозь зубы процедил он. — Живо, бестолочь! Мистер Риддл должен соответствовать своей легенде.

— Благодарю вас, сэр! — почтительно проговорил Том, искоса наблюдая за недовольно расшагивавшим по комнате хозяином дома. — За то, что дали мне кров и, если так можно выразиться, пищу.

Люциус только рассеяно кивнул в ответ. Раздался громкий хлопок, и в комнате возник Ходдара, бережно державший свернутый темно-серый костюм.

— Идите переоденьтесь, мистер Риддл! Ходдара вам поможет, — Люциус махнул рукой в сторону ширмы. — Если что-то будет велико или мало, не переживайте, выходите как есть. Я поправлю.

Том послушно отправился переодеваться, от услуг домовика он отказался. Слишком много следов осталось от прошлой жизни на его теле: несколько рваных шрамов, белое пятно от ожога — кто-то в приюте опрокинул на него тарелку обжигающе горячего супа, специально или случайно, он так и не понял, ему в тот момент было не до того. Том не хотел вспоминать это время, хотел вычеркнуть его из жизни навсегда, забыть, словно его никогда и не было. Хотел, но не мог. Это слишком опасно — забывать о том, кто ты. Стоит один раз задрать нос, и ты можешь лишиться всего, что так старательно собирал несколько лет подряд.

Будучи распределенным на факультет Слизерин — сборище родовитых волшебников — Том осознал собственную ущербность по сравнению с ними. Детство в бедном сиротском приюте наложило свой отпечаток на манеру сидеть, говорить, держать в руках столовые приборы. Копируя поведение одноклассников, Том за несколько лет научился казаться таким же, как они. Но его никогда не отпускало неприятное ощущение, что это всего лишь видимый лоск, вроде фальшивой позолоты, а стоит кому-нибудь копнуть чуть глубже, он сразу увидит, насколько неуверенно и неуютно чувствовал себя Том на фоне своих сокурсников. Порой он даже мечтал перевестись на более демократичный Рейвенкло, и сдерживали его от этого только собственные амбиции и неимоверное упрямство.

Том впервые надевал костюм из таких дорогих и приятных материалов. Одежда привычная ему всегда была очень дешевой и хорошо, если не подержанной, и теперь ему было не по себе. Он казался сам себе необразованным грязным ничтожеством, которое заняло не свое место. Тому это совершенно не нравилось.

Угрюмо опустив голову, он вышел из-за ширмы и подошел к Люциусу.

— Ну? Теперь я выгляжу достойно на ваш взгляд?

Люциус только неопределенно хмыкнул, отметив некоторую несуразность посадки наряда новоприобретенного "родственника": рукава рубашки были чуть длиннее необходимого, брюки, наоборот, несколько коротки, но при этом мешковаты. А пиджак был узок Тому в плечах и, похоже, немилосердно жал в талии.

Люциус с некоторым огорчением признал, что фигура у него в юности была менее удачной, нежели у мистера Риддла. Болезненность и худоба, присущие ему в молодости, с возрастом прошли.

— Диффиндо артус! — произнес он, аккуратно укорачивая рукава.

Также аккуратно и методично он ужал брюки, расширил плечи пиджака, а заодно удалил следы некой заношенности, сделав костюм абсолютно новым.

— Такие приемы весьма пригождаются, когда необходимо срочно привести себя в подобающий вид, — прокомментировал Люциус, довольно обозрев результат своих трудов. — Ибо в некоторых ситуациях на портных времени категорически не хватает... И еще один вопрос, юноша, как у вас со столовым этикетом? С ножа, надеюсь, не едите и пальцами еду не хватаете? От полукровок всего можно ожидать...

При упоминании своей “полукровности” Том вздрогнул, задетый за живое.

— Я умею обращаться с приборами! Может, я и полукровка, но я не дикарь! —возмутился он, глядя на Люциуса.

— А кто тут говорил о дикарях? — Люциус и бровью не повел, хладнокровно осматривая Тома, пытаясь найти хоть малейший повод придраться к внешнему виду мальчика. — Тут говорят о манерах, которые должны быть у любого. Те же Уизли — низший сорт по чистокровным меркам, но с некоторыми полукровками и магглорожденными не сравнить! Слишком много плебеев стало среди магглов в последнее время. Хорошо, что умеете — значит, меня не опозорите. Вы готовы? Тогда пойдемте, я представлю вас моей жене!

— Я готов познакомиться с миссис Малфой, — осторожно произнес Том.

— Тогда прошу, — Люциус церемонно пропустил Тома вперед себя и вышел вслед за ним, прикрыв за собой дверь. — Следуйте за мной!

Они, не торопясь, спустились вниз и проследовали в гостиную. Навстречу им вышла высокая изящная женщина с белокурыми локонами.

Том с интересом взглянул на хозяйку дома. Перед ним стояла ухоженная женщина, прекрасная и высокомерно холодная, будто выточенная из чистейшего льда. Она казалась такой же надменной, как и её супруг,

— Нарцисса, познакомься, это мой троюродный кузен Тома Д'Этранже. Тома, это моя жена, Нарцисса Малфой, — церемонно представил их друг другу Люциус.

— Добро пожаловать, Тома, — сдержанно улыбнулась Нарцисса, но в её взгляде Том заметил странное невысказанное облегчение, словно какие-то её опасения не оправдались. — Рада видеть вас в нашем доме!

— И я благодарен вам за ваше гостеприимство, — учтиво склонил он голову в ответ.

— Приглашаю всех идти завтракать! — Нарцисса внезапно успокоилась и, наконец-то, улыбнулась по-настоящему.

— Я… буду рад что-нибудь съесть, — Том внезапно кое-что сообразил и запаниковал. Он бросил умоляющий взгляд на Люциуса, но тот словно и не заметил, подталкивая Тома в сторону столовой.

Внутри Тома нарастала паника: его тело было плотным фантомом, он ведь не сможет потреблять обычную человеческую пищу, он питался энергией живых существ, как дементор. Но на ходу придумать убедительной причины, чтобы отказаться от завтрака, он не мог.

Честно говоря, он даже представить не мог, что случится, если предпринять попытку что-нибудь съесть. В лучшем случае, он просто не сможет этого сделать, а в худшем — еда провалится сквозь его фантомное тело. Оба варианта были малопривлекательными и выглядели даже в теории весьма неаппетитно.

Тем не менее витающие в воздухе запахи заставили его сглотнуть слюну и вспомнить о том, что последним его завтраком пятьдесят лет назад был какой-то дешевый пирожок с мясом явно кошачьего происхождения. А запах теплых булочек с корицей почему-то успокоил Тома.

Том осторожно сел за стол, старательно держа безукоризненную осанку. Заметив еле заметный одобрительный кивок Люциуса, он слегка расслабился и с любопытством огляделся.

Что ж, Малфои никогда не отказывали себе в роскоши — взять хотя бы эту огромную хрустальную люстру, что занимала полпотолка. Том таких никогда не видел.

Нарцисса слегка щелкнула пальцами. На столе мгновенно появилась еда, не столь разнообразная, нежели в Хогвартсе, но располагавшая к здоровой и сытной трапезе. Больше всего Тома обрадовало отсутствие ненавистной овсянки, которую обожали подавать за столом Слизерина, а он был вынужден есть то же, что и все, чтобы не выбиваться из коллектива.

Кто-то деликатно подергал его за рукав. Том оглянулся: снизу на него преданно смотрели огромные темные глаза домовика.

— Овсянки, сэр? — радостно осведомился тот, ставя перед Томом большое блюдце с ароматной горячей кашей, совсем непохожей на водянистую пресную жижу, которую так часто подавали в его времена в Хогвартсе.

Люциус с интересом наблюдал за ним, неторопливо помешивая свой кофе. От его пристального изучающего взгляда Тому стало не по себе. Он вдруг понял, что именно этого Люциус и хотел: эксперимента, чтобы проверить какую-то свою версию.

Нарцисса с любезной улыбкой что-то говорила, но Том её почти не слышал, гипнотизируя испуганным взглядом злосчастную кашу и словно надеясь, что та сама собой испарится.

Брови Люциуса чуть сдвинулись, а поза стала более напряженной. Нарцисса, наконец, заметила нерешительность Тома.

— Вам что-то не нравится, Тома? — участливо спросила она.

Люциус спокойно улыбался, но в глазах его читалась явственная угроза. Было ясно, что последствия его недовольства не заставят себя долго ждать. И для Тома они могут обернуться самым плачевным образом.

Том решился: “Нет, мэм, все в порядке”, — и подтверждая свои слова, он зачерпнул кашу и, зажмурившись, решительно отправил её в рот.

В соседней комнате раздался шум. Том поспешно отложил газету, что читал до этого, осторожными мягкими шагами приблизился к приоткрытой двери и заглянул в узкую щель.

Ничего особенного. Просто домовики уронили какой-то горшок и теперь торопливо суетились вокруг него, пытаясь одновременно и прибраться, и ударить себя черепком в качестве наказания.

Том медленно выдохнул и аккуратно вернулся обратно на свое прежнее место. Присев на диван, он слегка улыбнулся и весело тряхнул головой: все-таки кое-что в этом мире никогда не меняется!

Но веселье его быстро сменилось угрюмостью, А взгляд вновь стал настороженным и недоверчивым. События сегодняшнего утра заставили его изрядно понервничать.

Зато, как смел предполагать Том, мистер Малфой был очень доволен. По крайней мере, глаза его сверкали хищным удовлетворением оттого, что какая-то его гипотеза подтвердилась.

Что ж, страхи Тома оказались напрасными, а эпизод с кашей разрешился вполне благополучно.

Он без проблем смог насладиться прекрасно приготовленной пищей, выпить настоящего кофе, попробовать ту самую булочку с корицей. Миссис Малфой, наверное, подумала, что французская родня морила его голодом и всячески издевалась над ним. В любом случае наблюдала она за ним с тревогой и, казалось, в любой момент готова была вскочить со своего места и прийти ему на помощь, словно маленькому ребенку.

Чуть позже Том обнаружил, что его тело не стесняется напоминать хозяину о своих естественных надобностях. Спешно приходилось вспоминать воспитанные с детства рефлексы. И первое время Том с некоторым стыдом понимал, что уследить за потребностями организма у него пока не очень-то получалось. Насколько же, однако, беззаботным было его существование в дневнике. Хорошо хоть, как дышать не забыл.

Том тяжело вздохнул и откинулся на спинку дивана. Газету читать больше не хотелось. Его манили к себе утреннее яркое солнце, то и дело скрывавшееся в облаках, снег, искрившийся тысячами бриллиантовых капель, чистый воздух, зеленые ели, которых было предостаточно на обширных территориях поместья.

Но Том не был бы Томом, если бы, стиснув зубы и отвернувшись от соблазнительного окна, он решительно не уткнулся обратно в газету. Не сказать, что он много понимал в устройстве современного мира, но, опираясь на свои довольно скудные знания о политике, он упорно пытался понять, что же все-таки происходило в этом новом странном мире.

* * *

Бледный как смерть Снейп появился в камине гостиной поместья Малфоев и, коротко поприветствовав Нарциссу, заявил, что ему необходимо срочно увидеться с хозяином дома.

От внимательного взгляда Нарциссы не ускользнули ни помятая мантия, явно одетая впопыхах, ни движения, свидетельствующие о крайне перевозбужденном состоянии гостя. Снейп беспрестанно вертел головой, словно боялся, что за его спиной кто-то стоял, и неосознанно потирал предплечье.

Нарцисса с вежливой улыбкой на губах и тревогой на душе приказала одному из домовиков проводить гостя к мужу. Когда те исчезли, она позволила себе обеспокоенно нахмуриться и покачать головой.

Не нравился ей этот человек. Странный, скользкий, пугающий… Он никогда не приносил хороших вестей. И этот раз, похоже, не был исключением.

* * *

— Прошу прощения за внезапный визит, но мне нужно срочно поговорить с глазу на глаз, Люциус! — быстро проговорил Снейп, заходя в кабинет и захлопывая за собой дверь.

— Что же, присаживайся, друг мой! — Люциус любезно указал Северусу на кресло. — Желаешь чего-нибудь выпить? Кофе, чай, огневиски?

Малфой Снейпу не доверял совершенно, но предпочитал держать того в списке своих друзей, дабы иметь возможность ненавязчиво следить за "другом" и при необходимости пользоваться его способностями к зельеварению.

— Что угодно, лишь бы горло смочить — пересохло после аппарации, — отмахнулся Снейп и вновь неосознанно потер предплечье.

Люциус нахмурился. Что-то неправильное было в поведении Северуса, что-то нарочитое и вместе с тем искреннее. Он всегда себя так вел. Лгал и был честен.

— Что же привело тебя сюда, Северус? — Люциус протянул ему чашку ароматного кофе.

Это была его маленькая слабость. Хороший крепкий кофе, поджаренный на раскаленных противнях, способный взбодрить любого. А вот чай Люциус почему-то не любил. А если и пил, то исключительно зеленый, и только когда на дворе стояла жара.

Северус сделал небольшой глоток и с трудом удержался от кашля. Зато и выглядеть стал куда бодрее.

— Ты знаешь, что Тёмный Лорд где-то рядом? В прошлом учебном году он пил кровь единорогов в Запретном лесу, — неожиданно выдал Снейп.

Люциус недоуменно заморгал и поспешил сесть в свое кресло. Он слышал об этом от сына и сам пытался разузнать ситуацию. Но Дамблдор быстро пресек все слухи и остановил неконтролируемый поток информации. А уж о единорогах Люциус и вовсе слышал впервые.

Снейп пытливо взглянул на Люциуса, ожидая его реакции. И тот его не разочаровал.

Люциус, в душе очень надеясь, что не переигрывает, заметно побледнел и дернул губами, будто собирался что-то сказать, но передумал.

— Пожалуй, по такому случаю можно и вина выпить, — наконец выдавил он, призывая бокалы и наполняя их сиреневой жидкостью. — До меня дошли слухи, будто бы Поттер в прошлом году вновь победил Темного Лорда, но я посчитал их очередной выдумкой жадных до сенсаций газетчиков, — осторожно произнес Люциус, не сводя напряженного взгляда с тяжело дышавшего взбудораженного Снейпа. — Ты чувствовал его там? Должен же был... Вы ведь были совсем рядом! Он не мог не узнать тебя!

— Моя метка горела! Гарри и правда остановил Тёмного Лорда. Я не знаю, что сработало, но тело Квиррела сгорело дотла! — Снейп был взволнован, потому говорил сумбурно.

— Он являл тебе свое истинное лицо? — нахмурился Люциус. — Разговаривал с тобой от своего имени, а не устами этого глупца?

— Он никогда не раскрывал передо мной свою истинную сущность, никогда не просил меня о помощи! — горячо выпалил Снейп, взмахивая рукой.

Люциус едва успел невербальным заклятием подхватить падающий бокал до того, как его содержимое испортило ковер.

— Северус? — в голосе Люциуса отчетливо слышался нескрываемый сарказм. — Возможно, твоя память с годами ухудшилась, но позволь тебе напомнить: Лорд никогда не просит, он лишь приказывает... или убеждает. Но до последнего лучше не доводить! Ты знал, что это Квирелл, до того, как это было обнародовано Дамблдором?

— Я не мог понять, почему моя метка пульсирует. Я не знал, что случилось с Квиринусом. Он сам не свой из Восточной Европы вернулся, стал заикаться, у него постоянно дрожали руки… — Снейп помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок.

— Тогда он знает, что ты работаешь на директора, а я стелюсь перед Министерством. А мы теперь точно знаем, что наш господин жив и ищет способы вернуть себе тело. Если ему это удастся, то нам несдобровать! Придется придумывать очень убедительные доказательства своей невиновности, — Люциус задумчиво постучал костяшками пальцев по деревянному подлокотнику своего кресла.

Разумеется, Люциус лукавил: он никогда не прогибался под Министерство и не менял своих авторитарных взглядов. Но политика прежнего господина ему категорически не нравилась.

— Твоя метка пульсирует? — Снейп выпил маленькими глотками бокал вина.

— Нет, — спокойно улыбнулся Люциус. — Кстати, Северус, мне всегда было любопытно, как тебе живется под крылом у Дамблдора — уютнее, нежели у Лорда?

— Дамблдор защитил меня от Азкабана, у меня нет золота в сейфах, я нищий изгой, грязный полукровка! Я обязан Дамблдору жизнью, свободой, положением! — горячо проговорил Снейп.

Люциус незаметно поморщился: нездоровая страсть Северуса к принижению собственных достоинств и одновременно болезненное неприятие разумной критики в свой адрес неимоверно раздражали Люциуса. Однако в глубине души он залился нервным смехом. Да-а, слышал бы Северуса Темный Лорд... что ж, Люциусу пришлось бы серьезно поработать Круциатусом, дабы этот наглец навсегда запомнил, чем грозит предательство господина.

— Зато ты очень талантливый полукровка, — миролюбиво произнес Люциус, пристально глядя на Снейпа. — Темный Лорд был несколько ограничен в своих взглядах на мир. Без него жизнь стала немного проще, не находишь?

— Я не убийца! Если Темный Лорд вернется, то вновь вспыхнет братоубийственная война! Ты ведь не хочешь, чтобы твоя семья пострадала, Люциус? — последние слова Снейпа прозвучали немного… угрожающе.

Конечно же, старик-директор отправил своего верного пса вынюхивать следы. И, разумеется, начать тот решил со своего старого друга.

— Конечно не хочу, — Люциус откинулся на спинку кресла. — Но... мне кажется, или тебе было бы гораздо проще, если бы Темный Лорд... не воскресал.

Он с удовольствием наблюдал за замешательством на лице Северуса. Тот не мог ответить ни утвердительно, ни отрицательно: любой прямой ответ мог лишить его того неуверенного баланса, что помогал ему скользить между двумя сторонами, не попадая между молотом и наковальней.

— Ты же знаешь, каков Тёмный Лорд в гневе и ярости! Он никого не пощадит за подобные слова! — Северус сделал отчаянную попытку ускользнуть от ответа.

— А причем тут я? — удивился Люциус. — Я спрашивал тебя. Мне будет одинаково хорошо, что с Лордом, что без него. Вопрос лишь в том, с кем я буду готов поделиться этой хорошей жизнью.

— Боюсь, я задержался дольше, чем планировал. Меня поджимает время. Прошу прощения за беспокойство! До свидания, — Северус резко встал со своего места, коротко поклонился на прощанье и удалился из кабинета.

— Удачного дня, Северус, — Люциус задумчиво проводил его взглядом. — А ты все такой же трус, как и прежде, ничуть не изменился! — тихо пробормотал он, улыбаясь каким-то своим мыслям. — Возможно, теперь старик ослабит свое внимание…

* * *

Северус быстрыми шагами вышел за резную ограду поместья и с громким хлопком аппарировал в окрестности Хогсмида.

Не успел Люциус закрыть за собой дверь кабинета, как из-за ближайшего угла к нему выбежал Том.

— Кто этот человек? О какой чёрной метке он говорил? — выдохнул он, расширенными глазами вглядываясь в невозмутимое лицо хозяина дома.

— Подслушивал, значит, — спокойно констатировал Люциус. — Газеты уже не устраивают?

— Прошу вас, скажите! — умоляюще попросил Том.

— И все же этого тебе пока знать не стоит! — твердо произнес Люциус, отстраняя мальчика. — А сейчас иди, займись чем-нибудь, но не покидай поместья, мне нужно подумать.

Он и сам не заметил, как перешел с юным гостем на ты. Уж слишком по-детски выглядело его поведение. Неужели тот не догадывался, что верные домовики мгновенно доложат хозяину о том, что его подслушивают. Впрочем, Люциус не сердился и не тревожился. Том не мог знать о событиях пятнадцатилетней давности, следовательно, не мог понять истинного смысла недавнего разговора.

— Что случилось с Волдемортом? Скажите мне! — не отставал Том. — Мне действительно очень важно это знать!

— Неужели? — приподнял брови Люциус. — Ну что ж, удовлетворю твое любопытство: Волдеморт мертв, забудь о нем! Это тебя не касается!

— Он жив! Он не мог умереть как обычный человек, я убежден в этом. Расскажите мне все, что вы знаете! — внезапно уверенно и настойчиво произнес Том, хватая Люциуса за руку и пристально вглядываясь в его холодные серые глаза. — Расскажи! Ты хочешь рассказать мне об этом!

И тут же понял, что у него не получилось. Его способности к гипнозу были слишком неразвиты, чтобы сломить волю другого волшебника.

— Так, — уронил Люциус, потом цепко ухватил Тома за плечо и втолкнул в ближайшую комнату. — Вот ты и попался, дружок, — он наставил на Тома палочку. — Сейчас ты расскажешь мне о себе все, вплоть до самых постыдных моментов жизни, иначе... — Люциус неприятно усмехнулся. — Знаешь, я возглавлял отряд карателей во времена Волдеморта, и одним из наших основных занятий были пытки. О, в этом я преуспел не хуже Беллатрикс, но я был куда более изощренным, так что поверь, Круциатус покажется тебе щекоткой! А чтобы наше сотрудничество было более продуктивным, на, выпей, — Люциус прижал к губам Тома небольшой пузырек с бесцветной жидкостью. — Иметь в друзьях талантливого зельевара крайне полезно! А теперь глотай и рассказывай, откуда ты столько знаешь про Волдеморта.

Том с ненавистью посмотрел на Люциуса и попытался дернуться, но, поняв, что сделает себе только хуже, покорно выпил сыворотку правды и заговорил:

— Вижу, вы сторонник Волдеморта, не так ли? А Волдеморт — это мой псевдоним. Это я в будущем! Я нынешний — это личность Волдеморта в возрасте шестнадцати лет, — Том старался говорить уверенно и напористо, чтобы его слова имели больший вес.

— Чудно, продолжай! — Люциус был заинтригован, но отнюдь не напуган, как надеялся Том.

— В 1942-м году юный Тёмный Лорд решил избавиться от человеческой сентиментальности и поместил свою детскую субличность внутрь дневника. Так появился я. Но я не знаю, что с ним-мной случилось. Я пятьдесят лет был заперт сам в себе и не имел связи с внешним миром.

— Как интересно, — протянул Люциус. — А случилось вот что, мой юный друг: ты, то есть он, благополучно вырос, в совершенстве овладел темной магией, провозгласил себя Темным Лордом, развел бессмысленный террор по всей Англии, подставил большинство чистокровных семей и истребил их наследников, после чего сгинул, по официальной версии умер, от рук невинного младенца из-за своей паранойи. Моя семья немало пострадала из-за тебя. Как думаешь, что мне стоит сделать с юным беззащитным неумехой, из-за которого меня, в конце концов, постигло столько неприятностей? — мягким, но оттого не менее пугающим голосом говорил Люциус.

Теперь Тому стало действительно страшно. Люциус не шутил, и его снисходительная довольная улыбка человека, который знает, что полностью владеет ситуацией, доказывала это в полной мере.

— Волдеморт обезумел и начал убивать чистокровных волшебников? Что же с ним случилось? Ведь я никогда не хотел причинить вред вашему роду. Моя цель — сохранение магических умений и изоляция нашего мира от магглов, — ужаснулся Том, вжимаясь в стену. — Когда вы стали Пожирателем Смерти? Что было с ним?

Люциус Малфой помолчал.

— Да, он сошел с ума, — наконец кивнул он. — И с каждым годом его разум мутнел все больше, и ему становились важны лишь убийства магглов и грязнокровок. Но он не щадил и чистокровных. Я был еще очень молод, когда отец убедил меня преклонить колени перед ним и принять метку. Я поверил новым идеалам и делал все, чтобы отличиться. Но видеть, как мои более невезучие соратники вынуждены изображать раболепие перед Темным Лордом и чуть ли не целовать ему ноги... это было мерзко! Он получал удовольствие, унижая нас, словно мы были ему еще более ненавистны, нежели грязнокровки!

Том ничего не понимал: Люциус не был похож на отброса общества, но тогда почему Волдеморт поручил ему работу палача? Пачкать руки в крови не достойно богатого аристократа.

— Он презирал вас, сделал грязным палачом! И вы согласились? — воскликнул он.

— Он был безумен и могущественен. В этом была его сила. Мы жили как на войне. Никто не разбирался, прав ты или виноват. Если не подчинишься — тебя убьют. Так было с новичками, а остальные уже втянулись, вместе с ними и я. Трудно отказаться от той силы и власти, что даны тебе, чтоб издеваться над другими. Я примкнул к нему в 1971 или 1972 году, уже точно и не помню, — Люциус смерил Тома оценивающим взглядом. — Ты еще ребенок, я не вижу в тебе того безумия, что было в нем. Возможно, ты мне еще пригодишься живым...

— Что вы хотите со мной сделать? — прошептал Том, опустив голову.

— Я должен подумать, — Люциус направил на Тома палочку и что-то тихо зашептал. — Теперь я всегда буду знать, где ты, и ты не сможешь выйти за пределы поместья. А пока иди, Том Риддл, и наслаждайся последними мгновениями детства, пока не лишился их окончательно... Нарциссе ты нравишься, она позаботится о тебе. А мне нужно побыть в одиночестве, — Люциус тяжело выдохнул и отвернулся, прижав пальцы к вискам.

— Я не оставлю вас одного! — внезапно для самого себя произнес Том. — По какой-то причине вам сейчас невыносимо больно, я умею видеть это. Позвольте помочь!

— Молодец, что видишь! — иронично отозвался опомнившийся Люциус, придерживая Тома за плечи и аккуратно выставляя его за дверь. — Но тактичность не входит в список твоих достоинств. Марш отсюда! Мне нужно многое обдумать, включая твою дальнейшую судьбу. Так что лучше не мешай! — он вымученно усмехнулся.

Дверь захлопнулась с громким стуком.

Обескураженный Том так и остался стоять перед дверью. Он протянул было дрожащую руку, но замер и только непонимающе оглядывался вокруг себя. Что это был за порыв? Его никогда не тянуло помочь кому-то! Вернее, почему-то эти редкие порывы всегда оказывались не к месту… прямо как сейчас.

Ему стало до горечи обидно. Том зажмурился и замотал головой. И опрометью бросился прочь.

Промчавшись по галерее, он выбежал в сад и бросился лицом в холодный снег, пытаясь остудить горевшее лицо и унять эти дурацкие слезы, что самовольно навернулись на глаза.

— Зачем вы наложили на меня чары? Я не он! Я не безумец… — исступленно шептал он. Слёзы щипали глаза и стекали по раскрасневшимся щекам. — Какой же я дурак!

Сначала он был пленником дневника, а теперь стал рабом в Малфой-меноре. Как глупо! На что он надеялся, оставаясь в этом доме? Надо было бежать сразу, на улице бы он выжил, ему не привыкать, но здесь… его судьба уже ему не принадлежит! Что с ним сделают завтра, через неделю или даже сегодня вечером? Убьют, сотрут память, отдадут в Министерство или Дамблдору? На это больше не было ответов.

Том зло ударил кулаком по сверкавшему колючему снегу. Острые льдинки больно впились в его пальцы.

Позади послышались легкие шаги. Том испуганно подскочил и поспешно вытер рукавом лицо.

— Эй, — чье-то легкое прикосновение заставило Тома замереть и настороженно приподнять голову. — Что с вами, Тома? — участливо спросила Нарцисса. — Кто-то обидел вас или причинил боль?

— Я могу вам доверять? — Том шмыгнул носом и постарался принять как можно более деловой и взрослый вид.

Но, судя по лицу Нарциссы, ему это так до конца и не удалось.

— Можете, — мягко улыбнулась Нарцисса и присела на корточки напротив Тома. — Не бойтесь меня, Тома, я не причиню вам вреда! — она осторожно коснулась его плеча. — Что с вами случилось?

— Что случилось с Волдемортом? Скажите мне, пожалуйста! — взволнованно попросил Том, умоляюще глядя на Нарциссу.

— Он умер, — Нарцисса, казалось, была удивлена таким вопросом. — Он попытался убить невинного младенца, но почему-то не сумел и погиб.

— А кто тот ребёнок, которому удалось победить Темного Лорда?

Нарцисса внимательно посмотрела на Тома. Что-то было не так. Когда она подошла к нему, она думала, что его печаль связана с семейными проблемами. Но она не могла не заметить его оговорки: «Темный Лорд» могли произносить лишь посвященные, Пожиратели Смерти. Но ведь Лорд исчез больше десяти лет назад, как этот мальчик мог быть связан с ним?

— Его имя Гарри Поттер, — Нарцисса вздохнула. — Но в чем его вина? Лишь в том, что именно его избрал Волдеморт своим противником.

— Простите мою настойчивость, — Том склонил голову и приложил руку к груди, — но мне необходимо знать как можно больше о Сами-знаете-ком. Я не могу сказать вам, для чего, но поймите, мне больше не к кому обратиться! Ваш муж не хочет говорить об этом.

— Мой муж не доверяет никому, кто интересуется Тем-кого-нельзя-называть, — печально прошептала Нарцисса. — Я понимаю его: он боится, что тот вновь вернется. Люциус боится, что тот сорвет злость на его жене и сыне. Я тоже этого боюсь. Это было страшное время, очень страшное, Тома! Поверьте, вам будет лучше никогда с ним не сталкиваться!

— Пожалуйста, госпожа Малфой, — не отступал Том. — Прошу вас, вспомните контакты с Тем-кого-нельзя-называть, и я прочитаю вашу память. Я хорошо владею легилименцией. И я клянусь не трогать ничего в вашей памяти, что не касается конкретно его личности!

Нарцисса повернула голову и посмотрела на окна дома, что темнели в начинающихся сумерках. Лицо её посуровело.

— Нет! — выпрямилась Нарцисса. — Перед этим я хочу показать вам еще кое-что, Тома. Пойдемте!

Она поднялась на ноги и направилась к дому, жестом пригласив Тома следовать за собой.

Том встал и пошёл за Нарциссой, предвкушая самое худшее.

Нарцисса долго вела его длинными полутемными коридорами, пока не остановилась перед массивной деревянной дверью. Наклонившись, она прошептала пароль и вошла в старинный кабинет, от которого веяло сыростью и затхлостью.

— Давно здесь никого не было, — печально произнесла Нарцисса, снимая с полки мраморную чашу и ставя её на столик с гнутыми ножками. — Мы не любим ворошить прошлое. Но порой приходится... — кончиком палочки она аккуратно извлекла откуда-то из-под волос серебристую нить и направила её в чашу. — Вот еще, — поблескивающее содержимое нескольких флакончиков отправилось туда же. — Смотрите, Тома, смотрите внимательнее на того, кто стал ночным кошмаром большинства волшебников Англии.

Том послушно склонился над омутом памяти и погрузился в поток чужих воспоминаний.

Это стало худшим кошмаром в его жизни.

Он увидел страшное, обезображенное чудовище. Волдеморт жестоко пытал за малейшую провинность ближайших сторонников, убивал магглов ради забавы, никого никогда не щадил. Странное неаккуратное насилие ради насилия.

Это вывело Тома из и без того шаткого равновесия. Он был в замешательстве. Он не мог найти ответа на вопрос о причине безумия его альтер-эго. Что же с ним стало?

Ведь Том Риддл с раннего детства был пунктуальным и очень осторожным, тщательно планировал свои действия, просчитывая варианты последствий. Никогда не действовал наобум и всегда заготавливал несколько способов решений одной и той же проблемы, обескураживая противника неожиданными поступками и сменой тактики.

Том вынырнул из омута памяти. Ноги его подкосились, и он без сил опустился на пол, хватая ртом воздух: слишком реалистичными были воспоминания Нарциссы.

— То, что вы рассказали и показали мне, правда? Я слышал про него совсем другое!

— Я не знаю, — покачала головой Нарцисса. — Если вы все еще мне не верите, то я могу открыть вам свое сознание. Я нечасто видела Лорда, но мне хватило и малости. Омут уберег вас от моих эмоций, но если вам этого мало, то вот, возьмите мою палочку! Справитесь с легилименцией?

Том кивнул и вновь с головой погрузился в пучины чужой памяти.

Нарцисса четко ограничила свое сознание, открыв ему лишь то, что посчитала нужным. Окклюменцией она владела на порядок лучше Тома.

Том детально рассматривал память Нарциссы и с каждой картинкой всё больше и больше ужасался состоянию своего альтер-эго. Это был дикий зверь, а не тёмный аристократ-волшебник.

Жестокий, непредсказуемый, отчаянно ненавидящий и чистокровных, и магглорожденных. Казалось, все самые худшие качества, что были в Томе Риддле, в полной мере воплотились в Волдеморте.

Но Люциус… этот надменный, холеный, циничный аристократ, который смотрел на любого так, словно тот был грязью, случайно попавшей на блестящую кожу его дорогих ботинок. И этот человек был готов унижаться, прогибаться, ползать на коленях и целовать подол мантии своего господина. Но при этом в его глазах горела яростная, ничем не прикрытая ненависть, которая тут же сменялась угодливостью и страхом.

Тому показалось, будто в комнате похолодало, хотя это он сам дрожал, словно осенний лист. Люциус действительно ненавидел Темного Лорда и за неимением того, вполне был способен отыграться на Томе. Этого следовало избежать любой ценой…

— Мне очень нужно поговорить с вашим супругом, — как можно вежливее Том обратился к Нарциссе.

— Поговорите вечером, — предложила Нарцисса. — Он как раз отойдет и будет способен адекватно воспринимать информацию. И, пожалуйста, Тома, не говорите Люциусу о том, что я позволила вам проникнуть в мое сознание. Он будет беспокоиться за меня, а я не хочу его тревожить понапрасну. Вы обещаете, Тома?

— Конечно, мэм! — согласно кивнул Том Риддл.

Том чувствовал внутреннее тепло Нарциссы, её участие и легкое любопытство, которое она, впрочем, никогда не решилась бы проявить, и потому скрыла за маской отстраненного хладнокровия,

Это его обнадежило.

— Благодарю вас за то, что показали мне, кем был на самом деле тот, о ком я слышал столько разных вещей, — учтиво проговорил Том. — Но могу я задать вам еще один вопрос?

— Можете, — с достоинством кивнула Нарцисса и направилась прочь из комнаты, оставляя за собой шлейф легкого, запоминающегося, и вместе с тем совершенно неуловимого аромата духов.

— Кто такой Северус Снейп? — выпалил Том.

— Дора принеси нам чаю! — распорядилась Нарцисса, едва они оказались в гостиной. — Мистер Снейп — друг Люциуса, он тоже служил Темному Лорду.

Надо признать, Том сильно усомнился в правдивости этого заявления. Был ли Снейп близким другом Люциуса? Вряд ли! С друзьями так не общаются.

Пока они ожидали чая, Том быстро анализировал содержание недавно прочитанных газет. Он старался запоминать имена важных людей и недавние события. Но информации было критически мало. Он знал, что самое важное не печатают в прессе. Однако из потока бессвязной разнообразнейшей информации порой можно было вычленить что-нибудь дельное: Альбус Дамблдор был до сих пор жив и здоров. Волдеморт пытался украсть философский камень, но вновь потерпел поражение от рук того же Гарри Поттера. Первокурсник против опытного чёрного мага! Том даже представить себе не мог, какой силой надо было обладать, чтобы справиться со столь могущественным волшебником, каким являлся Волдеморт.

Люциус! Ему как воздух необходим Люциус. Только он сможет объяснить Тому, что же произошло за эти пятьдесят лет.

А пока следовало побольше выяснить об этом таинственном Гарри Поттере, о котором ему все уши проболтала Джинни.

Том окликнул задумавшуюся Нарциссу и чётко спросил:

— Госпожа Малфой, а что вы знаете о способностях Гарри Поттера?

— Гарри Поттера я видела только раз, и то издали, — Нарцисса отпила из фарфоровой чашки, столь тонкой, что через нее просвечивали пальцы её держащего, свой горячий ароматный чай. — Он, по словам моего сына, не отличается ничем особенным, кроме способности всегда оказываться не в том месте, не в то время, но всегда выходить сухим из воды.

— Он учится вместе с вашим сыном? — приподнял брови Том.

— Да, они с одного курса, но на разных факультетах. Они не дружат, — коротко ответила а, ясно давая понять, что не имеет желания продолжать разговор дальше. — Я вынуждена оставить вас на некоторое время. Мне нужно отдать некоторые распоряжения по хозяйству. Чувствуйте себя как дома, Тома!

С этими словами она грациозно поднялась со своего места и направилась к выходу. А Том остался растерянно сидеть, обескураженный столь внезапным окончанием разговора.

Том стоял перед приоткрытой дверью кабинета, не решаясь войти. В полутьме комнаты ему был виден силуэт Люциуса, сидевшего в кресле и задумчиво вертевшего в руках свою волшебную палочку.

— Вас сразил Петрификус, мой юный Лорд? — с иронией фыркнул Люциус, оборачиваясь к застывшему в дверях Тому. — Заходи, не стой столбом! Нарцисса сказала, что ты хочешь поговорить со мной.

Том с опаской приблизился и сел в кресло напротив Люциуса. Некоторое время они молчали. Под пристальным пронизывающим взглядом Люциуса Тому было неловко. молчание тяготило его, но мистер Малфой не спешил прерывать гнетущую тишину, заставлявшую Тома нервничать и чувствовать себя неуверенно.

Неяркие отблески свечей тем не менее слепили глаза, а тьма, таящаяся в углах комнаты, будто бы исподволь наползала на сидящих и окутывала их облаком беспочвенного страха.

Том кашлянул, прочистив горло.

— Что вы хотите со мной сделать? — спокойно осведомился он, словно спрашивал о погоде.

Люциус едва заметно качнул головой со странным одобрением в темных глазах, в которых порой отражалось отблесками пламя свечей.

— Поверь, мой юный друг, я долго думал, какие выгоды можно извлечь из нашего положения, — не сразу отозвался Люциус. — И у меня появилась одна идея... Весьма рискованная, надо сказать. Но если все получится, то волшебный мир сможет вздохнуть с облегчением…

Том, затаив дыхание, ожидал продолжения, но Люциус все молчал и молчал со странной усмешкой на бледном худом лице. Казалось, он уже забыл, что хотел сказать; его взгляд рассеяно скользил по переплетениям теней за спиной Тома; руки вертели волшебную палочку, следуя пальцами по вырезанным на ней извилистым линиям.

Том медленно приподнялся в кресле и покрепче вцепился в подлокотники. Как там говорилось в той книге по гипнозу? Неотрывно смотреть в глаза и не моргать, и голос должен быть твердым и уверенным.

— Говори! — приказал Том. Люциус недоуменно взглянул на него, и этого оказалось достаточно, чтобы Том смог образовать контакт. В конце концов, с домовиком-то почти получилось. — Говори все, что знаешь! — повелительным тоном произнес Том.

Люциус слегка наклонил голову и медленно моргнул.

Горло Тома вдруг сжала невидимая удавка, позволившая ему за несколько секунд сполна насладиться всеми теми незабываемыми ощущениями, что испытывают повешенные незадолго до смерти.

Некоторое время понаблюдав за кашляющим и давящимся Томом, Люциус милостиво опустил палочку, позволяя тому сделать вдох.

— Уважение и манеры воспитываются с детства, — наставительно произнес Люциус, щелчком пальцев вызывая домовика, чтобы тот помог Тому подняться. — Продолжим, — он с испытующим прищуром воззрился на испуганно замершего Тома и четко заговорил, своим тоном давая Риддлу понять, что уже все решил и менять своего решения не собирался. — Я не желаю возвращения Темного Лорда, но я не верю в мальчишку Поттеров. Пусть в прошлом году он и победил Темного Лорда, но сумеет ли он повторить этот подвиг? Проверять я не хочу! Поэтому я придумал нечто другое: наследника!

Том шумно хватал ртом воздух, он был напуган и зол на самого себя. Люциус выглядел сильным противником, но Том самонадеянно решил, что день тренировок на домовиках вернет ему былую силу.

— Я объявлю тебя сыном Темного Лорда! — прямо заявил Люциус. — Ты с легкостью пройдешь проверку родственности, И мы сумеем перетянуть на свою сторону тех, кто был предан Темному Лорду в прошлом. Мы проведем свою политическую линию без тех жестокостей, что были в прошлый раз. Нашей главой и символом новой эпохи станешь ты! Естественно, — продолжил Люциус, — править ты не будешь, в силу малого возраста и всеобщего недоверия к чужаку. Никто не пойдет за неизвестным человеком, будь он хоть реинкарнацией Темного Лорда. Но если за тобой встанем мы, как одно из самых влиятельных семейств Англии, люди поверят в тебя, Том, поверят так же, как поверили в Гарри Поттера! И тогда, — Люциус мстительно усмехнулся, — Дамблдору придет конец!

Том был обескуражен подобным поворотом событий, но виду не подал. Тем более возможность отомстить Дамблдору, раз уж Диппет удачно для себя скончался гораздо раньше, несколько примирила его с действительностью.

Но быть в рабстве у почтенного семейства Малфоев ему не хотелось. Том не обольщался — к власти его просто так никто не допустил бы.

— Ты, мой дорогой, не в рабстве, а, так сказать, под надежным присмотром старших, — "обнадежил" его Люциус, тем самым доказав, что с термином “легилименция” знаком не только в теории.

— Я согласен быть вашим рабом, — со скрытым сарказмом покорно произнес Том и потупил взгляд. — Раз уж ничего другого мне не остается.

— Что ты! Держать раба — это дурной вкус! Не уподобляйся Темному Лорду. Ты пока всего лишь моя марионетка, — Люциус прищурился. — И тебе придется очень сильно постараться, чтобы я воспринял тебя, как равного.

— Я называю вещи своими именами. Марионетка — то же самое, что раб, — пожал плечами Том. — Слушаюсь и повинуюсь, господин! — он встал, но тут же опустился на колени и поцеловал Люциусу руку.

— Раб моет полы, а марионетка сидит и упорно штудирует те талмуды, которые ей потребуются в будущем, а также заучивает речи, которые ей дадут, и учится, учится, учится, чтобы не опозорить своего кукловода, — Люциус сладко улыбнулся и выдернул руку. — Так что это еще большой вопрос, кому живется хуже: рабу или марионетке...

— А потом марионетку сажают в Азкабан, а кукловод ищет новую куклу? — с вызовом поинтересовался Том, выпрямляясь.

— Если марионетка может без кукловода сама станцевать сложнейший изящный танец, не допустив ни одной ошибки, она тоже становится кукловодом. Но если нет, судьба её остается лишь на волю богов! — усмехнулся Люциус. — Но для того, чтобы научиться танцевать, ей требуются долгие годы тренировок под присмотром кукловода.

— Как прикажете, хозяин! — Том склонил голову. Темные волосы упали на лицо.

— "Мистер Малфой" и "сэр" будет вполне достаточно, — спокойно произнес Люциус. — А теперь иди, дорогая марионетка, и учись танцевать. А я пока поищу зрителей для нашего представления.

— Да, сэр! Доброй ночи! — кивнул Том, развернулся и вышел из кабинета.

— Итак, мой юный друг, — протянул Люциус, сидя в кресле за огромным письменным столом и не отводя пристального взгляда от вошедшего Тома. — Нашей марионетке пора осваивать первые шаги будущего танца. Садись, — он приглашающе указал на стул напротив. — Для начала нам нужно обсудить твое происхождение.

Том покорно сел на указанное место и заглянул Люциусу в глаза, желая прочитать его намерения.

Но натолкнулся на непробиваемую стену. Люциус предусмотрительно отвел взгляд в сторону.

— Расскажи мне о себе и своих родителях! — велел он. — Чистокровен ли ты на самом деле? Кем была твоя мать, к какому роду ты можешь в идеале принадлежать?

— Моя матушка — Меропа Гонт. Она была ободранной нищенкой, притесняемой семьей. Не выдержав такой жизни, она сбежала с красивым магглом, в которого имела дурость влюбиться, — фыркнул Том. — Естественно, ему она была не нужна. Она соблазнила его, опоив амортенцией. Когда она забеременела мной, то решила, что я пробужу в своем отце родственные чувства, и перестала подливать ему любовное зелье. Отец возненавидел мать за обман и разрушенные чувства. До меня ему тем более не было никакого дела, он прогнал её на последнем месяце беременности. Меропа скиталась по улицам Лондона и случайно наткнулась на приют Вула. Я родился там, а через час она умерла. Она дала мне имя Том Риддл в честь моего так называемого отца. Я рос в сиротском приюте, а когда мне исполнилось одиннадцать лет, ко мне пришёл Дамблдор и принёс письмо из Хогвартса. Шляпа распределила меня в Слизерин к богатым чистокровным снобам, которые презирали меня и называли грязнокровкой. Еще бы — сын нищенки и маггла, зачатый под любовным зельем… — Том усмехнулся. — Не могу сказать, что благодарен своим родителям за подаренную жизнь.

— Вот как? — вид у Люциуса был несколько озадаченный. — Гонты... Подумать только!

— Вы были с ними знакомы? Это не люди, а опустившиеся отбросы! — Том не смог сдержать отвращения в голосе.

— Как люди — да, как маги... — Люциус мечтательно прищурился. — Мой отец знал старого Гонта. Мерзкий человек: долгов на нем скопилась тьма, а выплачивать было некому. Меропе, если так можно сказать, даже повезло. Эти двое бы, в конце концов окончательно спившись, выставили бы её на улицу продавать себя. Великий Слизерин такое бы родней не признал.

— Вот уж действительно! У меня ни дома, ни семьи, ничего нет. Я не знаю, где мои знакомые из 1942 года. Я могу быть только прислугой, ведь никто не захочет иметь со мной дела. Хотя я привык к этому: я подрабатывал за миску еды в Лютном переулке на летних каникулах, когда в маггловском Лондоне были бомбежки. Что угодно делал, лишь бы обратно не идти, — Том тряхнул головой. — Вы когда-нибудь видели, как падают бомбы, мистер Малфой?

— Нет, — медленно произнес Люциус. — И в будущем не хотел бы. Диппет не жалел никого. В прежние времена Хогвартс защищал своих учеников от любых напастей в любое время. А Диппет струсил, не стал рисковать статусом секретности. Хотя какая секретность в войну? Вот, возьми! — он протянул Тому увесистую папку. — Здесь твое прошлое, будущее и настоящее. Познакомься с Томасом Беркли. Ты станешь моим троюродным кузеном по материнской линии и одновременно с этим — сыном Темного Лорда.

— Но это невозможно! Нам никто не поверит, — горячо воскликнул Том.

Люциус настойчиво вручил ему папку и заставил открыть.

Том внимательно вчитался в аккуратный убористый почерк Люциуса.

— Но здесь факты не сходятся! Я никогда не был во Франции! Я не знаю эту страну и французское сообщество магов! — воскликнул он.

— Ты и не можешь знать, — возразил Люциус. — Читай внимательнее. Ты родился во Франции, а вырос в приморском городке Ирландии; ты учился не в Хогвартсе, а в ирландском колледже. У тебя была нелегкая жизнь: жестокий отчим, нищета, отсутствие материнской любви... — Люциус деликатно умолчал о том, что всю эту историю он беспардонно срисовал с жизни Северуса Снейпа.

— А почему я не учился в Хогвартсе? — непонимающе переспросил Том.

— Потому что у директора Дамблдора хорошая память на лица! — улыбнулся Люциус. — А Ирландия с Англией в довольно натянутых отношениях. Ирландцы не желают зависеть от Англии, потому создали свою школу чародейства и волшебства.

— Нам не поверят, обман раскроется! — замотал головой Том.

— Не разводи паники, говори по существу, — спокойно произнес Люциус. — Перечисли мне все, на твой взгляд, слабые места.

— Во-первых, моя речь не похожа на ирландский диалект, а у многих волшебников есть родственники в Ирландии, они могут проверить списки студентов в местной школе. И наконец, я просто не смогу копировать ирландца! — отчаянно привел Том самый убедительный, по его мнению, аргумент.

— По акценту сможешь, — ответил Люциус, выкладывая на стол небольшой амулет на цепочке. — Носи его, не снимая, он будет воздействовать на твою речь, и те, кто будет говорить с тобой, услышат ирландский акцент. Что касается фамилии, ты же не думаешь, что я случайно выбрал фамилию Беркли? Высокий темноволосый ученик ирландской школы Шеймус Беркли — дальний родственник моего, гм-м, друга. Учился там год назад. Пропал без вести. Хотя, я думаю, он просто сбежал от закона. Вы с ним немного похожи. Этого хватит на первое время.

— Но я никогда не был в Ирландии! — Том привел свой последний довод.

— Посмотришь чужие воспоминания, почитаешь книги, — Люциус был невозмутим. — Учись танцевать и не спотыкаться, Том!

— Тогда дайте мне эти воспоминания! — со вздохом сдался Риддл, понимая, что проиграл. — Я же должен хоть что-то выучить про эту страну.

— Чуть позже, — кивнул Люциус. — У тебя есть еще вопросы?

— Всего один. И то это скорее просьба, — проговорил Том с плутоватой улыбкой.

— Какая же? — приподнял бровь Люциус.

— Научите меня лгать! — Том лукаво взглянул на Люциуса, склонив голову набок. — Я должен мастерски научиться лгать и льстить! А учиться следует у профессионалов! Ведь вы лжете, как дышите!

— С удовольствием, мой друг! — Люциус насмешливо улыбнулся и слевитировал с тумбочки высокую стопку книг. — Вот. Книги по ораторскому искусству, риторике, психологии, этикету...

Улыбка на лице Тома заметно подувяла. Что ж, Люциус мог его понять — в шестнадцать лет трудно осознать прелесть обучения и предвидеть те результаты, которые оно в будущем принесет. Но Том был юношей сознательным и понимал важность знаний. Люциус верил, что в этот раз он поставил на правильную фигуру. Главное — не дать мальчишке вырваться из-под жесткого управления и натворить глупостей. К тому же хамства Люциус не поощрял, пусть даже столь искусно завуалированного.

— Спасибо, господин кукловод, — несколько кисло поблагодарил его Том, оценивая взглядом увесистую стопку книг, возвышавшуюся между ними.

— "Сэр" будет вполне достаточно, я, кажется, уже это говорил, — прохладно произнес Люциус. — А я не люблю повторять дважды. Там где-то должна была быть книга, посвященная ирландскому языку. Почитай, полезно будет.

Том покорно кивнул.

— С твоей личностью мы разобрались, — Люциус устало потер переносицу. — Теперь нам нужны зрители для нашего представления. Кое-кого я смогу отыскать из старой гвардии. И Борджин... Но это все. А нам нужно собрать больше сил.

Том озадаченно нахмурился и начал беззвучно шевелить губами, словно что-то вспоминая. Внезапно он словно просветлел и вскинул голову:

— А Эванс Беркли жив?

— Был убит одним из первых, — покачал головой Люциус. — Он был неплохим стратегом, но в бою толку от него было мало. Поймал шальное проклятье, через два дня умер. Мы были молоды, неопытны и беспечны. Лорд был упрям, расчетлив, но часто не замечал мелочей, которые могли повлиять на ход ситуации.

Том помрачнел, опустил голову и глухо проговорил:

— Из-за чего конкретно погиб Эванс?

— Горячка, — пожал плечами Люциус. — Ничем не сбиваемый жар. Старинное проклятье. Было популярно веке в пятнадцатом. Кто-то из сторонников Дамблдора был знаком с древней магией не понаслышке.

— А Максимилиан Яксли где сейчас? — Том перебирал в памяти всех своих самых рьяных последователей.

— Благополучно скончался под притворный плач своих отпрысков, — скривился Люциус. — Не все друзья Тома Риддла пошли за Волдемортом. Многие предпочли остаться в стороне и понаблюдать, в чью сторону склонится чаша весов...

— Кто вообще из моих сторонников жив? — Том закусил губу и уставился на носки своих ботинок.

— Один из самых преданных сторонников сейчас сидит перед тобой, — горько усмехнулся Люциус. — Старшее поколение возраста моего отца почти ушло. И многие из них не поддерживали Темного Лорда. Они могут как примкнуть к нам, так и предать.

— А вы знакомы с Юджином Эйвери? Он был моим другом в Хогвартсе.

— Юджин Эйвери? — нахмурился Люциус. — Припоминаю, мы с его сыном Рамси часто работали вместе. Юджин не одобрял политику Лорда, но тем не менее следовал за ним повсюду. Рамси говорил, что его отец был дружен с Темным Лордом еще с детства.

— Так он жив? — с надеждой осведомился Том.

— Жив, — неохотно протянул Люциус. — Но стал параноиком не хуже Грюма. Живет где-то на отшибе, оборвал все контакты, даже его сын вряд ли знает, где его можно найти.

— Вы можете отправить сову Юджину? — Том вскочил и в волнении начал ходить по комнате.

— Может быть, — Люциус задумчиво провел пальцами по подбородку. — Однако одной совой не обойтись! Но, если мы сумеем убедить его, что ты действительно Том Риддл, то вполне вероятно, он поддержит тебя.

— Я хочу встретиться с ним лично! Он поверит мне, я уверен! — горячо воскликнул Том.

— Будь готов к тому, что он не поверит тебе, — серьезно произнес Люциус. — И мне не поверит. Если мне удастся организовать тебе встречу с ним, это будет твой единственный шанс убедить его в том, что ты — это ты, а не самозванец-провокатор.

— Я могу показать, как я говорю со змеями! — воодушевленно проговорил Том. — Этому-то он поверит?

— Это очень редкая способность, — не торопясь, кивнул Люциус. — Но все же Салазар Слизерин был не единственным магом, способным на подобное. В мире можно насчитать около сотни волшебников, имеющих такую способность. Были ли вещи, известные лишь вам двоим?

— Была тайнопись, которую мы придумали, учась на Слизерине. Я напишу Юджину зашифрованное письмо, он узнает мой почерк, — уже менее уверенно предложил Том. — Должен узнать…

— Надеюсь, он еще пребывает в здравом рассудке, — желчно фыркнул Люциус. — Ты не поверишь, у скольких волшебников внезапно обнаружилось врожденное сумасшествие или помутившийся после империуса рассудок. Большую часть даже не вызвали на слушания, а их имена не трепали вездесущие газетчики! — Люциус раздраженно качнул ногой. — Эйвери были в числе тех, кто успешно выкрутился из этой щекотливой ситуации. Правда, меньшим параноиком Юджин Эйвери от этого не стал.

Том хотел было заметить, что Малфои, судя по газетам, выкрутились из этого с ничуть не меньшим успехом, но благоразумно промолчал.

— Где он живёт?

Люциус криво усмехнулся:

— А это, мой дорогой друг, мы узнаем только после того, как я напишу своему старому другу Рамси. Если, конечно, он сам знает, где найти своего отца.

— Кстати, — вспомнил Том. — Мне понадобится волшебная палочка, у вас не найдется лишней палочки для меня?

Люциус посмотрел на Тома как на умственно неполноценного.

— Если бы палочки можно было хранить и беспрепятственно передавать по наследству, думаешь, чистокровные покупали бы их у мастеров палочек? — обреченно осведомился он. — Внук получал бы палочку прадеда, правнук — палочку деда. В прежние времена так и было, но потом мастера палочек быстро сообразили, что такими темпами окажутся без пропитания. Все же шерсть единорога и сердечные жилы дракона весьма редки и дороги. Палочки стали менее долговечными, а их устройство изменилось. Они стали паразитировать на жизненных и магических силах волшебника. Пока жив волшебник — жива и палочка, но будет ли она служить новому владельцу после смерти старого — большой вопрос! Так что, — подвел итог Люциус, — я не уверен даже, сможешь ли ты пользоваться палочкой, ведь жизненных сил у тебя не так уж и много!

— А можно мне попробовать колдовать палочкой? — с замиранием сердца спросил Том, со страхом ожидая отрицательного ответа. — Вдруг у меня получится.

— Попробуй, — неожиданно согласился Люциус и протянул ему свою палочку. — Что-нибудь простое. И смотри без глупостей, Том!

— Люмос! — огонёк на кончике волшебной палочки загорелся.

— Нокс! Люмос максима! Нокс! — Том радостно вскинулся, но палочка вдруг выпала из его ослабевшей руки, а сам он, будучи не в силах удержать равновесие, покачнулся и осел на пол.

Люциус изумленно ахнул: контуры Тома начали светиться, а тело становилось все прозрачнее с каждым мгновением.

— Что со мной происходит? — в ужасе закричал Том. — Что это? Мистер Малфой! — он, чуть не плача, уставился на свою руку, что теряла вес и плотность с каждой секундой.

— Добби! — что было силы рявкнул напуганный Люциус. — Сюда, живо! Положи руки на мистера Риддла и стой, не шевелясь!

Испуганный домовик повиновался.

Том, сквозь которого уже виднелся ковер, внезапно перестал расплываться в воздухе и вновь материализовался. Добби зашатался, а его кожа начала стремительно желтеть и покрываться морщинами.

— Достаточно! — скомандовал Люциус. — Как ты, Том? — он протянул ему руку, помогая подняться.

— Что это было? — пробормотал трясущийся Том, бесконтрольно прижимаясь к Люциусу и пытаясь с его помощью удержаться на дрожащих немеющих ногах.

Люциус неловко похлопал Тома по плечу и осторожно усадил его в кресло.

— Ну и какая палочка? — печально поинтересовался он. — Пока не разберемся с этой проблемой, и думать о магии забудь! Не факт, что в следующий раз ты сможешь покинуть дневник.

Том закивал, не решаясь произнести ни слова: его колотила крупная дрожь, он трясся в бешеном ознобе и никак не мог согреться. Он не мог прийти в себя после того ужасающего чувства потери всякой чувствительности и контроля над собственным телом, того четкого осознания, что это конец, дальше пути нет. Сегодня Люциус спас его, но успеет ли он завтра и захочет ли сделать это? Тому было страшно. Впервые за все это время он осознал, насколько шатко его положение, что любая случайность способна отправить его обратно в небытие, в которое он сам себя когда-то заключил.

— На, выпей, — Люциус протянул ему бокал с янтарной жидкостью. — Это придаст тебе сил.

— Спасибо, — прохрипел Том, с благодарностью принимая бокал и делая глоток. — Кха-кха!.. Что это? — он рукой утер слезящиеся глаза. — Огневиски?

Люциус пренебрежительно наморщил нос:

— Огневиски — это далеко не все, чем могут похвастать погреба поместья Малфоев. Что может быть лучше старого доброго эля, сделанного по старинному рецепту? — по лицу Люциуса пробежала веселая, немного задорная улыбка. Пробежала и скрылась в складках рта, стыдливо спряталась под светлыми ресницами, словно её никогда и не было.

Но Том впервые увидел в мистере Малфое что-то человеческое, нечто искреннее. Он даже не был уверен, что ему это не показалось, тем более что глаза его слипались, а голова клонилась, не в силах противостоять наступающему сну.

Люциус недоуменно уставился на похрапывавшего Тома.

— Как тебя разморило-то! — озадаченно пробормотал он. — Наверное, стоило все же дать ему поменьше. Кто же знал, что он вообще к магическим настоям не приучен? Или слишком много сил потерял?.. — Люциус покачал головой. — Ох, опасная это игра, опасная… Но когда я играл в другие? Ходарра! — позвал он. — Отнеси мистера Риддла в его комнату и проследи, чтобы он хорошенько выспался!

Люциус наблюдал, как домовик осторожно аппарирует с сопящим Томом, и, закатив глаза, отправился вниз, где его ждали ужин и беседа с женой. Угораздило же его связаться с ребенком!

Нарциссе следовало знать, что их гость не так-то прост, но Люциус все еще не мог решить, как же все-таки представить ей Тома: под фамилией Беркли или Риддл? Не всем он мог с ней делиться, но всегда обрисовывал ей существующую на данный момент ситуацию, четко проводя границы между тем, что ей было необходимо знать, а что все же не стоило.

В Лютном переулке, неподалеку от Косой аллеи, в небольшом затхлом тупике приютилась низенькая, слегка покосившаяся, неприметная лавка. На потертой вывеске, что держалась, казалось, на одном честном слове, красовалась выцветшая надпись, на которой, впрочем, еще можно было различить: «Всевозможные магические артефакты у Борджина и Бэркса»

Высокая фигура в плаще и капюшоне, глубоко надвинутом на голову, быстрыми шагами шла к двери лавки, брезгливо огибая лужи. Остановившись перед дверью, она помедлила, прежде чем постучаться.

В старинной лавке пахло сырой древесиной, серой и еще почему-то лавандой. Продавец — невысокий, седой, слегка ссутуленный мужчина, разменявший уже пятый десяток лет, — рассеяно протирал витрины, избегая касаться расставленных товаров. В его движениях чувствовались забота и старание. Он любовно рассматривал содержимое витрин, его губы постоянно шевелились, будто он все время что-то подсчитывал и запоминал.

Он казался полностью погруженным в свое дело, однако стук в дверь не застал его врасплох. Встряхнув головой и машинально проверив наличие при себе палочки, он осторожно приблизился к двери.

— Закрыто! Заходите денька через два! — крикнул он, обращаясь к неграмотному посетителю, который, видимо, не смог прочитать табличку «Закрыто по магическим причинам».

— Думаю, для меня вы способны сделать исключение, — иронично ответили снаружи. — Я посылал вам сову, Николас.

Хозяин скептически хмыкнул и отодвинул засов.

Дверь со скрипом отворилась, на пороге стоял Люциус.

— Какими судьбами, мистер Малфой? — поприветствовал его Борджин.

— Мое почтение, мистер Борджин! — Люциус со своей неизменной, так раздражающей многих усмешкой на бледных тонких губах наклонил голову в ответном приветствии. — Позволите войти?

Борджин посторонился, давая тому пройти внутрь, и снова запер дверь.

— Да-да, проходите, чувствуйте себя как дома. Вам чего-нибудь предложить из нового товара? — проговорил он, с беспокойством глядя на пожаловавшего гостя.

— Я не за товаром, Николас, — стоило только захлопнуться двери за его спиной, как Люциус тут же посерьезнел. — Надо поговорить.

Борджин нахмурился и внимательно посмотрел на Люциуса, потом пожал плечами и сделал пригласительный жест к двери, что вела в личные апартаменты хозяина лавки.

— Прошу!

— Благодарю, — отозвался Люциус, проходя в указанном направлении.

— Чем обязан такой чести? — Борджин был сама любезность, и только опытный человек мог уловить в его тоне нотку сарказма. — Не припоминаю, чтобы вы делали заказ.

— Я по личному делу, — невозмутимо улыбнулся Люциус, снимая теплую мантию.

— Тогда вы мой гость! — Борджин покосился в сторону колышущейся занавески. — Ах да, Люциус, позвольте поделиться с вами моей радостью! Вы помните, я как-то рассказывал вам о моей семье?..

— Да, конечно помню! — Люциус удивленно улыбнулся. — Неужели?..

— Да, — счастливо кивнул Борджин. — И недавно ко мне приехала дочь скрасить мою старость! Позвольте вам ее представить! Рони, не стесняйся, выходи! Это мой старый друг мистер Малфой!

Из-за занавески выскользнула фигурка девушки, лет восемнадцати, не больше. При взгляде на нее Люциусу сразу вспомнились многочисленные легенды о дивном народце. Только выходцы из него могли быть настолько странными и одновременно с этим запоминающимися на всю жизнь. Некрасивое лицо Рони притягивало взгляд некой неправильностью и асимметрией. Из-под густых темных бровей сверкали серо-голубые глаза, смотревшие на все с недоверчивым прищуром, маленький курносый нос то и дело забавно морщился, а взъерошенные темно-рыжие короткие волосы придавали ей слегка задиристый и залихватский вид. Она была похожа на ирландскую фейри, старательно замаскированную под человека. Но в лице ее было достаточно черт, не дававших усомниться в ее родстве с Борджином.

— Очень приятно, мистер Малфой! — тихо, но вежливо поздоровалась Рони, опуская взгляд. — Отец о вас много рассказывал!

— Чрезвычайно рад нашему знакомству! — Люциус слегка поклонился. — Вам повезло с дочерью, Николас!

Рони смущенно опустила голову еще ниже и вопросительно покосилась на отца.

Борджин едва заметно покачал головой и указал глазами на вешалку. Рони, прикусив губу, кивнула, и на лице ее тотчас же заиграла улыбка.

— А что же мы стоим? Проходите, пожалуйста, мистер Малфой! Располагайтесь! — прозвенел ее тонкий, но вполне приятный голосок.

Люциус снисходительно наблюдал за этими манипуляциями. От него не укрылись ни явная нервозность Борджина, который с опасением попеременно косился то на Люциуса, то на дочь, то опять на Люциуса, словно боялся неодобрения последнего, ни весьма крепкий засов на двери. Похоже, приезд дочери сделал Борджина осторожнее.

— Я слышала, вы любите кофе, мистер Малфой? Попробуйте кофе по-ирландски, — щебетала Рони, расставляя на столе чашки. — Присаживайтесь, пожалуйста!

— Благодарю вас, леди! — Люциус был немного растерян, он не ожидал такого приема.

Обычно их разговоры с Борджином протекали в деловой обстановке, строго и сухо. Ни тому, ни другому не хотелось лишний раз объявлять о своем знакомстве, потому обычно они уединялись в кабинете Борджина, где либо сидели над бумагами, либо спорили о цене и сбыте тех или иных товаров. А иногда холодными зимними вечерами их компанию оживляла бутылочка душистого ирландского виски — тогда разговоры с деловых плавно перетекали на интересную для обоих тему. Различного рода артефакты всегда занимали Люциуса, а уж Борджин мог говорить о них часами.

— Расскажите же, что у вас стряслось? — начал разговор Николас через некоторое время после неожиданного чаепития. — Вы нечастый гость в моем доме!

— Много чего случилось за последние дни, — медленно проговорил Люциус. — И боюсь, вы сыграли в этом не последнюю роль, Николас!

— Вот как? — приподнял брови Борджин. — И какую же, если не секрет?

Люциус красноречиво покосился в сторону хлопочущей Рони.

Борджин хлопнул себя по коленям и решительно поднялся с кресла.

— Тогда давайте пройдемa в мой кабинет, Люциус, — низким голосом проговорил он. — Рони, — подозвал он дочь, — нам с мистером Малфоем нужно обсудить важные вещи…

— Конечно, — Рони улыбнулась. — Мне еще нужно закончить то эссе по рунам, я буду у себя, отец.

Борджин ласково усмехнулся и кивнул, потом повернулся к Люциусу. Лицо его посуровело, и он махнул рукой в сторону кабинета.

— Прошу!

* * *

— Николас, вы помните, как вызвали меня сюда несколько месяцев назад, в конце августа? — Люциус решил начать издалека.

— Помню, — недоуменно ответил Борджин.

— И вы мне кое-что отдали, помните? — мягко спросил Люциус, наклоняясь в кресле ближе к Борджину.

— Что? — удивился тот. — Я ничего не…

— Блокнот. Черный. В твердой обложке, — отчеканил Люциус, выпрямляясь. — Ничего не напоминает?

— Ах, это! — Борджин нервно рассмеялся, но глаза его забегали. — Неужели он мог доставить вам какие-либо хлопоты?

— Вы на удивление проницательны, Николас! — без тени улыбки сказал Люциус. — Я бы хотел узнать, что вам известно об этой вещице? Это ведь какой-то артефакт, не так ли?

— Я не смог разгадать секрет дневника! — покачал головой Борджин. — На нем лежат странные чары.

— Дневника? — Люциус тут же ухватился за последнее слово собеседника. — Вам что-то известно о нем?

— Я знаю только то, что этот дневник принадлежал Тёмному Лорду, но страницы пустые, записей нет, а проявитель, которым я смазал страницы, просто впитался, не оставив и следа.

— А нечто более действенное? Вы ведь мастер по таким делам! — прищурился Люциус. — Неужели ничего не помогло разгадать секрет дневника? Что это такое, и почему оно было столь дорого Лорду?

— Я не обнаружил ничего подозрительного! — категорично заявил Борджин, рассеянно теребя украшенное различными рунами обручальное кольцо на пальце.

— Вы ведь хранили его одиннадцать лет, — наморщив лоб, уточнил Люциус. — Что же такого произошло, что вы так спешно вернули его мне?

— Ничего особенного, — Борджин нервничал все больше, но продолжал стоять на своем. — А что такого вы обнаружили в этом блокноте, что вызвало у вас такое беспокойство?

— Некоторые довольно любопытные вещи, — голос Малфоя похолодел. Люциус извлек из-за пазухи свиток пергамента и развернул его. — Скажите, вам ведь знакома эта руна? — обратился он к Николасу.

Борджин склонился над листом пергамента и нахмурился, водя пальцем по причудливым изгибам руны.

— Это руна, подавляющая волю, — наконец, вынес он вердикт. — Пробуждает в человеке доверие и заставляет его незаметно для самого себя следовать воле того, кто нанес эту руну.

— Не находите любопытным, что эта руна присутствует в нескольких экземплярах на обложке и форзацах дневника? — Люциус приподнял брови.

— Нахожу, — мрачно произнес Борджин. — Эти руны крайне опасны, особенно для тех, кто еще доверчив и сам не приучен лгать…

— Ну и?.. — вежливо подтолкнул его Люциус.

— Что "ну и"? Что "ну и"? — взорвался Борджин. — Моя дочь нашла его, когда мы разбирали чердак. Она изучает руны, она заинтересовалась теми, что были в дневнике, и решила изучить их поподробнее. А они стали порабощать ее разум и тело! Я чуть с ума не сошел, когда увидел ее в обнимку с этой проклятой тетрадью. Всюду с ней ходила, ни на минуту из рук не выпускала, начала странно себя вести, говорила невпопад. Я не мог оставить это просто так!

— И поэтому вы решили, что лучше вернуть эту вещь мне, — вскинув брови, уточнил Люциус. — Правда, настойчиво посоветовали подкинуть ее кому-нибудь не слишком опытному в области темных искусств.

— Надеюсь, вы послушались, — буркнул Борджин, скрещивая руки на груди. — Темная вещица…

— Я успел избавиться от него, — спокойно ответил Люциус, откинувшись на спинку кресла. — На время...

— И куда же вы его дели? — поинтересовался Борджин, пропустив мимо ушей нарочитую оговорку Люциуса.

— Подарил на бедность семейству Уизли, — Люциус слегка изогнул в улыбке край рта и с любопытством посмотрел на Борджина, ожидая его реакции. — У младшей даже тетрадей не было, можно сказать, я их облагодетельствовал.

Борджин слегка вздрогнул и с плохо скрытым ужасом воззрился на Люциуса.

Тот удовлетворенно улыбнулся и как ни в чем не бывало продолжил:

— Кажется, после этого у них начались какие-то неприятности с дочерью... Она то ли рассудком помутилась, то ли еще что-то.

— Что же с ней стало? — справившись с собой, спросил Борджин.

— Откуда мне знать, — пожал плечами Люциус. — Однако мне известно, что с недавнего времени она вновь стала вести себя как обычно. И каким-то образом это связано с тем, что мой сын неожиданно прислал мне тот самый черный блокнот с просьбой разобраться, что это за странная магия.

— Похоже на подавитель воли? — не удержался Борджин.

— Похоже, — Люциус не стал спорить. — Это может быть чем угодно, ведь оно принадлежало Темному Лорду, он отдал его мне перед своим посещением Поттеров... как будто знал, что его ожидает...

— Для чего Лорд отдал это вам, Люциус? — недоверчиво поинтересовался Борджин.

— Этого он мне не сообщил. Однако дневник явно содержал в себе какую-то тайну Лорда. Я не стал рисковать, держа ее у себя, ведь меня частенько навещали авроры после пропажи Темного Лорда, и я отдал ее вам, человеку, который великолепно разбирается в темномагических артефактах и знает, как с ними управляться.

— Вот как, — Борджин склонил голову набок, став похожим на нахохлившуюся птицу.

— Пожалуй, Лорд пришел бы в неистовство, узнав о нашем с вами самоуправстве, — задумчиво проговорил Люциус, делая небольшой глоток из с своей чашки. — О, ирландский кофе просто превосходен! Я его явно недооценивал!

Борджин фыркнул и потянулся к кофейнику.

— Кстати, Николас, никогда вас не спрашивал, как шли дела вашего магазина во времена второй магической войны? — неожиданно перевел тему Люциус.

— Очень много подарков пришлось раздать нужным людям... — усмехнулся Борджин, давно привыкший к таким неожиданным поворотам разговора.

Люциус легко мог сменить с десяток тем за один разговор, за несколько небрежных фраз, сказанных будто невзначай, выяснить все, что ему нужно, и заодно окончательно запутать собеседника.

— О! Я полагаю, это были очень хорошие подарки? — уточнил Люциус. — И, вероятно, вы дарили их от чистого сердца, не считаясь с затратами?

— Приходилось терпеть убытки ради дорогих сердцу "друзей"... — пожал плечами Борджин. — А их у меня было много… Кстати, а как вы избежали судьбы своих соратников, Люциус? Никогда вас об этом не спрашивал.

— Порыв благотворительности порой бывает очень полезен, — хмыкнул Люциус. — Но, насколько я помню, ваши милые сердцу "друзья" в масках пару раз бывали вами недовольны...

— И "друзья" в алых мантиях недовольны мной были... — заунывно поддакнул Борджин. — И каждый желал стать мне ближе всех остальных. Я не знал, кого выбрать.

— А ваш магазин был близок к разорению. И вас, Николас, спасло лишь то, что ваши жена и дочь были в Ирландии и не поддерживали с вами отношений, — Люциус произнес это с какой-то горькой завистью в голосе.

— Моя жена была поумней меня, — хмыкнул Борджин, внимательно разглядывая собственные руки, словно видя их впервые. — Но я не мог бросить семейное дело! А как насчет вашей семьи, Люциус?

— Как видите, она до сих пор здравствует, хотя моей семье пришлось немало вытерпеть от Лорда и того плебса, что он собирал под свое крыло, — Люциус поморщился от каких-то неприятных воспоминаний. — Я часто думаю, что же нам дало служение его идеям. И все чаще прихожу к выводу, что ничего.

Люциус лгал и сам "верил" в свою ложь. Он искренне поддерживал идеи Лорда, пока тот окончательно не сошел с ума. Даже карательные операции Люциусу нравились, пока они оставались в пределах разумного. На его совести было немало убийств, но вот мучительства и бессмысленных пыток он не признавал. Что, надо сказать, резко противоречило взглядам мадам Лестрейндж.

— Тёмный Лорд в молодости работал в нашей лавке, служил приказчиком у моего отца, — неожиданно произнес Борджин. — Память у меня, конечно, не та, что прежде, но, помнится, он был весьма красивым юношей, лицо у него было такое… запоминающееся.

— Вот как? — удивленно вскинул брови Люциус. — Я и не подозревал... Вы не могли бы поподробнее рассказать об этом времени?

— Да что там рассказывать, — отмахнулся опомнившийся Борджин. — Пришел к нам в свои неполные восемнадцать лет, тощий, изможденный. Помню, первое время кашлял сильно, потом и вовсе с лихорадкой слег. У моего отца сердце было доброе, не стал он его на улицу выставлять, выходил, лекаря пригласил. Когда тот выздоровел, остался в лавке, говорил, долг хочет отработать. Так с нами и прожил четыре года. Отец на него нахвалиться не мог. Учил всему, книги давал, платил исправно. А он возьми да и исчезни однажды утром. Ни вещей, ни следов — пустая комната, словно и не жил у нас никогда. Потом уж лет через десять объявился под псевдонимом, только не он это уже был — чудовище какое-то страхолюдное. Хорошо, что отец не дожил до того времени: он столько сил потратил на Тома! — Борджин огорченно махнул рукой.

— Тома? — обескураженный Люциус слушал откровения Борджина, а в мозгу его тем временем оформлялась неожиданная, но вместе с тем весьма привлекательная идея.

— А! Что об этом говорить! Что было, то быльем поросло, — досадливо отозвался Николас. — Но запоминающаяся личность, да уж, захочешь — не забудешь!

Люциус слегка поперхнулся кофе, но удержал себя в руках. В конце концов, нечто подобное он и ожидал.

— А что бы вы подумали, Николас, появись перед вами такой же мальчик, вернее, почти такой же? — с любопытством произнес он.

— Анапнео, — Борджин помог Люциусу прокашляться и убрал палочку обратно под мантию. — Иногда бывают похожие люди, но это всего лишь ошибка сознания. Мир большой, в нем попадаются двойники.

— Но иногда они бывают слишком похожими, — отдышавшись, вздохнул Люциус. — Я часто думаю, что будет, если Темный Лорд вернется?

— Если Лорд вернётся на второй круг жизни, то вновь возобновится противостояние с Дамблдором и Министерством магии, — равнодушно пожал плечами Борджин.

— Опять бессмысленные смерти чистокровных? Опять нежизнеспособная идеология, держащаяся лишь на культе силы? Опять Министерство найдет себе козлов отпущения, а заодно бесплатные источники финансирования своих дел? — безнадежно поинтересовался Люциус. — А мы, цвет общества, опять будем на побегушках у безумца? Ты ведь тоже чистокровен, Николас, хоть у тебя и греческие корни, но ты всегда в тени, что при Министерстве, что при Лорде.

— Мне так удобнее, — пожал плечами Борджин. — У таких, как я, нет права выйти на свет. Ведь мы считаем прекрасным то, что для других уродливо по сути своей.

— Оно и видно, — Люциус качнул головой, откидывая прядь волос. — Но знаете ли, Николас, порой случаются некоторые вещи, которым трудно дать объяснение. А люди порой преподносят такие сюрпризы... да и не люди тоже, — Люциус помрачнел. — Этот дневник, Николас, похоже, способен перевернуть наши жизни!

— Так что же все-таки у вас произошло с дневником, объясните мне!

— Не с ним, но с его помощью, — Люциус был загадочен, как никогда. — Темный Лорд наложил на него специальное заклятье, дающее возможность отследить тех, в чьих жилах течет кровь Слизерина. И я нашел его...

— Дневник — аналог родового гобелена? — перебил его Борджин. — Слышал, что такое бывает, но не думал…

— Вроде того. Но он показывает только ныне живущих потомков великого основателя! Я нашел последнего из рода! — Люциус казался крайне взволнованным. — Представьте себе! Последний потомок великого Салазара жив!

— Кто этот человек?

— Он сын того, кого не стоит называть вслух, — тихо и серьезно, с каким-то благоговением в голосе, произнес Люциус.

Борджин изумленно приоткрыл рот и недоверчиво уставился на Малфоя.

— У него был сын? — изумился Борджин. — Но кто же его мать?

— Какая-то француженка, сбежавшая от семьи в Ирландию. Мне немногое известно. Она умерла... несколько лет тому назад. Все это время мальчик жил у отчима и его родни. Он не учился в магическом колледже: здоровье не позволяло. Сейчас ему уже шестнадцать, он знает о волшебном мире, но его знания довольно... специфичны.

— А что с его здоровьем?

— Врожденная болезнь, — кратко отозвался Люциус. — Он не может колдовать. Способности есть, и немалые, но самое слабенькое заклинание требует от него таких энергозатрат, как если бы он в одиночку проводил сложнейший обряд. Любое среднего уровня колдовство способно просто убить его.

— Что это за болезнь такая странная? Он что, сквиб с остаточной магией? — непонимающе нахмурился Борджин.

— В том-то и дело, что не сквиб, — досадливо поморщился Люциус. — Он может колдовать, но не может дозировать свои силы и выкладывает их все на самом простеньком заклинании. Очень редкая болезнь в наши дни, но в средневековье была достаточно распространена, особенно во Франции и Испании. Сын Темного Лорда не может колдовать — это просто какой-то кошмар!

— Эта болезнь — оправдание для сквиба! В прошлые эпохи родители приписывали ее своим детям, но они были лишь обычными сквибами, — фыркнул Борджин.

— Хотите я дам вам фрагмент семейных архивов? Там есть подробный вердикт лекаря, — неприятно улыбнулся Люциус. — Или вы хотите сказать, что мой двоюродный прапрадед, в детстве поражавший всех мощными магическими выплесками, был сквибом?

Борджин непреклонно фыркнул.

— Николас, — усмехнулся Люциус, — вы ведь не вчера родились, вы знаете, как по капле крови определить родство с кем-либо. Если я не ошибаюсь, среди ваших артефактов есть один, созданный специально для таких целей. Я приведу к вам этого юношу, и вы сможете самолично убедиться в правдивости моих слов. И, кстати, эта болезнь описана в старинных книгах весьма подробно, но вам, Никлас, всегда были интересны более прикладные вещи, — Люциус позволил себе слегка презрительную усмешку, но тут же перешел на деловой тон.

— Определитель родства можно обмануть, — угрюмо отозвался Борджин. — Я знаю это, он не слишком надежен. Я…

— Ради всего святого, перестаньте рассказывать мне сказки про неработающий артефакт! — произнес Люциус слегка раздраженным тоном. — Не вы ли в свое время хвастались, что это один из ваших ценнейших экспонатов, которым пользовались многие знатные семейства? Если бы Дугласы не разорились, ваш отец вряд ли бы сумел даже увидеть эту вещь, не то что выставить на витрину!

— Я не хвастался, — уязвленно произнес насупившийся Борджин. — Я расписывал вам достоинства товара — это разные вещи! И да, Люциус, я слишком хорошо вас знаю, чтобы не усомниться, что это не очередная ваша афера!

— Но, впрочем, не в моих правилах повторять дважды, — внезапно отступил Люциус. — Я пришел воспользоваться магическим предметом, и мне нужны лишь ваши знания, Николас, да ценный совет. А выводы вы можете делать сами, или не делать, только будьте осторожнее: отдел по незаконной торговле магическими предметами стал в последнее время сильно интересоваться Лютным переулком.

Борджин сильно, с досадой хлопнул по подлокотникам своего кресла.

— Хорошо! Я принесу вам этот предмет и протестирую его на вашей крови прямо сейчас! Но будьте готовы, что он не сработает должным образом! — Борджин ушёл в подсобку и что-то там долго искал.

Наконец, вернувшись с большим ящиком, он с помощью палочки открыл его и поставил перед Люциусом циферблат с четырьмя стрелками, соединённый с зубчатым колесом.

— Нужна капля вашей крови. Положите сюда палец! — попросил Николас, указывая на небольшую подушечку, прикрепленную к подставке циферблата.

Люциус спокойно послушался, чуть поморщившись и стиснув зубы, когда в палец больно воткнулся острый шип.

— Прекрасно! Теперь сюда, — Борджин прижал палец Малфоя к крохотному листку бумаги, мгновенно впитавшему кровь. Люциусу это неприятно напомнило дневник Риддла.

Стрелки завертелись в бешеном круговороте, колесо заскрипело, вращаясь и разбрасывая искры.

В середине циферблата стали медленно вырисовываться слова: одни бледные, почти невидимые, другие, наоборот, горящие ярко синим цветом.

— Ага! Селвины, Дугласы, Розье и, разумеется, Малфои! — с иронией заметил Люциус, оборачиваясь к Борджину. — И что теперь, Николас? Объявите меня бастардом или подкидышем?

— Не объявлю, — угрюмо сказал Борджин, озадаченно глядя на громоздкую конструкцию. — Надо же, работает! А отец уверял, что он сломался еще в незапамятные времена. Может, боялся, что я его продам? Кстати, не интересуетесь?

— Интересуюсь, но другим, — рассеяно ответил Люциус, обматывая кровоточащий палец платком. — Я приведу его к вам, этого юношу. Заодно удостоверюсь сам. Вы не против, Николас? Поверьте, ваша помощь не окажется недооцененной!

— Хм, — неопределенно отозвался Борджин. — Можно попробовать. Вы заинтересовали меня, Люциус. Хуже все равно не будет. Но учтите, артефакт дорогой, редкий. Его обслуживание стоит немалых средств, и необходимо очень бережное обращение…

— Сколько? — нетерпеливо прервал его Люциус.

— Пятьсот галлеонов за сеанс. Это мое последнее слово! — немедленно произнес Борджин, готовясь к ожесточенной схватке.

К его немалому удивлению, Люциус не стал торговаться и согласно кивнул.

— Только должен предупредить, что для того чтобы вам поверили, одного артефакта маловато будет, — обескураженный Борджин неожиданно для самого себя расщедрился. — Нужно слово целителя, желательно, проверенного, услугами которого пользуются многие, и молчаливого. Я знаком с одним таким. Если хотите, могу дать вам имя и адрес!

— Он сможет помочь? — заинтересованно оглянулся Люциус на Борджина.

— Кто знает! Но по крайней мере соблюдет все формальности, — усмехнулся Борджин. — Я вас ему порекомендую. Думаю, он не откажет, разумеется, если рекомендация будет должным образом подкреплена…

— Не обманет?

— Нет, он проверенный человек. Со мной ссориться не будет, — хмыкнул Борджин. — А почему... Сами узнаете, когда с ним встретитесь! — Борджин издал хриплый смешок. — Его зовут Арчибальд Моро.

* * *

— День добрый, уважаемый мистер Моро! — Люциус расплылся в любезной, даже слегка заискивающей улыбке, привычно прокручивая в голове заранее отрепетированную речь и возможные варианты развития событий.

Целитель Моро оказался высоким, худощавым человеком с острым желчным взглядом и скептическим выражением лица. Казалось, нет в мире вещи, способной его удивить, нет людей, способных заинтересовать. Сознание собственной неподкупности отражалось в его глазах вместе с невысказанными гордостью и чувством собственного достоинства. Это могло бы обескуражить человека неподготовленного, но Люциус с легким сожалением отметил про себя, что мистеру Моро, похоже, хватит и пятисот галлеонов, чтобы с него полностью слетел весь этот лоск честного человека.

— Мистер Малфой, весьма о вас наслышан! И какова же цель вашего визита? — губы Моро расплылись в хищной улыбке. — У вас фантомная боль в обрезанных крыльях?

— У меня возникли некоторые неприятности, связанные с вопросами родственных связей. Боюсь, мне не обойтись без консультации специалиста... — Люциус смущенно опустил глаза.

Ему было крайне интересно, что ответит целитель Моро.

— У вас проблемы с получением наследства, мистер Малфой? — поинтересовался Моро.

Люциус незаметно вздохнул. Мистер Моро мыслил стереотипами. Северус бы выдал с полдесятка различных достаточно ехидных, но оригинальных идей — за это Малфой его и ценил. Что ж, тем проще будет Люциусу с ним договориться.

— Мне нужна экспертиза на родство между давно умершим человеком и его вероятным сыном. Такое возможно?

— Если вы принесете мне кости умершего человека и кровь живого, то я смогу узнать, есть ли родство между ними, но это может быть не прямое кровное родство, а например двоюродный дедушка и внучатый племянник, — Моро прищурился. — Но лучше и надежнее будет провести маггловский ДНК-текст.

Сначала Люциус озадаченно молчал, кусая губы, но потом вдруг какая-то идея осенила его, и он воспрянул духом:

— Так вы говорите, что можно узнать даже про непрямое кровное родство? То есть, например, если есть кости деда и кровь внука, то можно доказать их родство? — оживленно заговорил он.

— Только это нужно нести в маггловскую лабораторию, там смогут узнать точно, — ненавязчиво добавил мистер Моро.

— Маггловский что, простите? — поперхнулся словом Люциус, не закончив фразы. До него только сейчас дошло, что только что сказал мистер Моро

— А вы не знаете, что такое ДНК? — удивленно изогнул бровь целитель Моро.

— Маггловские штучки, я полагаю? — пренебрежительно скривился Люциус.

— ДНК есть у всех живых существ. У волшебников в цепочке ДНК есть гены, отвечающие на магию. ДНК — это матрица-шаблон, по которому растёт человек, — с утомленным вздохом начал разъяснять целитель Моро. — Ребёнок получает по половине ДНК от отца и матери, потому дети так похожи на родителей.

— И как же этот ДНК магов соотносится со Статусом Секретности? — скептически осведомился Люциус, всем своим видом показывая, что не верит ни единому слову мистера Моро.

— Из-за генетических исследований магглы получили ген волшебства, но невыразимцы тщательно подчищали память учёным и точечно уничтожали результаты исследований. Это большая проблема для Статута Секретности. Магглы хотели использовать ген волшебства для создания суперсолдат будущего. Магглы помешаны на евгенике и милитаризме, — с жаром заговорил целитель Моро. Было видно, что на эту тему он способен говорить часами.

— Официально осведомлен о нашем существовании премьер-министр, — холодно произнес Люциус, — а неофициально еще и Ее Величество. Контроль над статутом должен вестись с обеих сторон, но, видимо, не ведется. Это интересный факт. Но он не влияет на обсуждаемую проблему. Вы сможете провести эту экспертизу, не привлекая излишнего внимания?

— Могу, я знаю одну частную клинику, где могут провести ДНК-тест.

Внешне Люциус был абсолютно спокоен, но внутри кипел от негодования. Мерзкие магглы! Сколько же от них неприятностей, от того же премьер-министра, к примеру! Надо срочно убедить Министра магии предпринять ужесточение политики по контролю над секретностью. Но это чуть позже, когда он уладит все свои дела. За неимением лучших вариантов придется смириться с этим предложением. Ничего более быстрого и эффективного сейчас все равно не придумать.

— Сколько это будет стоить? — поинтересовался он. — Мне не нужны проблемы с законом.

— Двадцать тысяч фунтов стерлингов.

— Сколько вы хотите за посредничество? — немедленно уточнил Люциус.

— Принесите мне генетический материал, и я отправлю его в лабораторию, мистер Малфой, — медленно проговорил мистер Моро, старательно проигнорировав вопрос Люциуса.

— И когда я узнаю результат?

— Через пять дней, если не возникнет помех.

— Сколько вы хотите? — повторил вопрос Люциус, пристально глядя на мистера Моро. — Чтобы вдруг не возникло проблем, которые потребуют дополнительной оплаты...

Мистер Моро вдруг смущенно замялся и неуверенно посмотрел на Люциуса.

— Я понимаю, мое предложение не совсем обычное, но вы можете расплатиться со мной не деньгами, а чем-нибудь антикварным?

— Смотря чем. Некоторый антиквариат стоит куда дороже, нежели двадцать тысяч фунтов стерлингов. А что вас интересует? — несколько оторопело отозвался Люциус.

— Редкие монеты, старинные. Видите ли, я нумизмат. А вы выглядите достаточно состоятельным человеком из известного старинного рода и, возможно, располагаете некоторыми образцами французских монет, которых здесь, в Англии просто не достать!.. — целитель Моро с надеждой посмотрел на Люциуса.

— Допустим. А ваши знакомые? Сомневаюсь, что их удовлетворят старинные монеты, — поднял брови Люциус.

— Двадцать тысяч стерлингов им и две старинные монеты мне, — бесстрастно улыбнулся целитель Моро, из глаз которого вдруг исчезли все эмоции. — Не слишком обременяющая цена, ведь так?

— Какой исторический период вас интересует? — поинтересовался все еще озадаченный Люциус, упорно ища в словах мистера Моро скрытый подвох, но не находя его.

— Семнадцатый век. Магические монеты, разумеется, — уточнил целитель Моро.

— В следующий раз я предоставлю вам варианты на выбор, — спокойно кивнул Люциус. — Если у вас, конечно, нет особых предпочтений. Значит, стоимость этой экспертизы двадцать тысяч фунтов стерлингов? Хорошо, пусть так и будет. Я вышлю вам образцы совиной почтой. Оплата сразу после выявления результатов.

— Хорошо, но лучше было бы ваше личное присутствие, — кивнул целитель, на губах которого промелькнула довольная усмешка. — Поскольку мистер Борджин заверил меня, что вы человек слова, я не буду настаивать на авансе, но, надеюсь, вы понимаете, что эти действия не совсем законны…

— Уверен, вы понимаете это куда лучше меня, — поднял руку в предупреждающем жесте Люциус. — А насчет личного присутствия, пожалуй вы правы! Заодно покажу вам образцы монет. Благодарю вас, целитель Моро, что согласились помочь мне!

— Не стоит, это моя работа, — мистер Моро открыл дверь кабинета. — До свидания, сэр!

Они пожали друг другу руки — ладонь целителя Моро оказалась жесткой и потной, Люциус незаметно вытер руку о мантию, с самой любезной улыбкой распрощавшись с мистером Моро.

Впрочем, эта улыбка канула в небытие, стоило только закрыться двери кабинета, и Люциус твердым шагом направился обратно по коридору с привычной гримасой высокомерия и легкого пренебрежения на лице.

Люциус нетерпеливо прохаживался взад вперед перед горящим камином. Поместье семейства Эйвери было небольшим и весьма скромным, по меркам Люциуса, но даже в нем можно было затеряться с концами. Что Рамси Эйвери и сделал, оставив Люциуса метаться в изматывающем ожидании, изнывая от осознания собственного идиотизма.

Что им стоило встретиться на нейтральной территории? Так нет же: ради сохранения конфиденциальности Люциус предпочел нанести Рамси визит лично, за что теперь и расплачивался собственным временем и нервами.

— Ну и где он?! — в очередной раз сорвался он на домовика. — Где твой хозяин?

— Господин на охоте! — вновь пропищало несчастное забитое существо в засаленной наволочке. — Он вернется через час!

Люциус с жалостливой брезгливостью окинул домовика взглядом и только махнул рукой. Даже Добби на его фоне выглядел образцом эльфийской чистоплотности и ухоженности.

— Полагаю, этот час истечет к концу вечера, — Люциус сделал еще один круг по комнате. — На кого он там охотится, хотелось бы мне знать — в его лесах отродясь дичи не водилось!

— Грейджи запрещено говорить об этом! — всхлипнул домовик и кинулся к мраморной облицовке камина, начав изо всех сил колотиться об нее лбом. — Грейджи плохой! Плохой! Нельзя говорить! Нельзя!

— Сгинь с глаз моих! — не выдержал Люциус.

Домовик тихо взвизгнул и исчез, а Люциус продолжил свои метания. Чрезмерная осторожность Эйвери всегда раздражала его, а сейчас и вовсе выводила из себя. Ладно бы гостю не дозволялось войти без разрешения хозяина, но выйти!.. Люциус, заранее уведомивший Рамси о своем визите, следуя всем приличиям, теперь не мог даже покинуть столь «гостеприимное» поместье.

— Чтоб тебя, Рамси, — зло прошипел Люциус, становившись напротив камина. — Ну, попробуй только, заявись ко мне в гости… Весь день потратил на тебя.

Наконец, в коридоре раздался какой-то шум и оживленные голоса, но Люциус даже не повернул головы: показывать свое нетерпение кому-то кроме домовика он не собирался.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возник невысокий, коренастый, довольно плотный мужчина примерно возраста Люциуса. Разрумянившийся с мороза, веселый, с мокрыми на висках волосами, что на голове завивались в крупные кудри, он казался в полной мере довольным жизнью.

Кислый вид Малфоя не произвел на него никакого впечатления.

— Люциус! Давно же мы не виделись! Ну, здравствуй, старый друг, — вскричал он, одновременно с тем стискивая Люциуса в медвежьих объятьях. — Как жизнь, семья? Сын-то подрастает, женить скоро, да?

— Добрый вечер, — с трудом выдавил из себя Люциус, безуспешно пытаясь высвободиться из мощных рук Рамси.

— А я на охоте был, — радостно поделился тот, наконец отпуская Малфоя и взамен с силой хлопая того по плечу.

— Я заметил, — процедил сквозь зубы Люциус, бережно придерживая другой рукой пострадавшее место. — А я все это время ждал тебя здесь. Три часа!

— Да, увлекся и забыл! С кем не бывает! — Эйвери плюхнулся в кресло с невероятно жизнерадостным выражением лица. — Да не обижайся, я же не со зла! Охота уж такая занимательная была!

— На кого охотились-то? — безнадежно вздохнул Люциус, смягчаясь, — злиться на Эйвери было так же бесполезно, как пинать гранитную стену в надежде, что она вдруг рухнет.

— Да на парочку магглов! — отмахнулся Эйвери. — Ты бы видел, как они удирали! Только я своих… хорошо выдрессировал. Но погонялись мы знатно! Весело было! Жаль, тебя с нами не было!

— Погоди, — Люциус посерьезнел и уставился на Рамси. — А те магглы, что с ними?

— Затравили, конечно! — Рамси ухмыльнулся во весь рот и зевнул. — Домовики закопают, а кровь я убрал. А что такого?

— Да ничего, — Люциус слепо нашарил позади себя стул и тяжело опустился на него. Ноги его не держали. — Рамси, ты хоть понимаешь, что поцелуй дементора, это меньшее из того, что ты заслуживаешь? Это не просто незаконно, это… ты просто сумасшедший!

— Да ладно, кто обратит внимание на парочку магглов, когда ежегодно пропадают сотни? — беззаботно отмахнулся Рамси. — Не переживай за меня! Ну, такой я человек — не могу без острых ощущений. Да и кто бы говорил! Я до сих пор помню того смотрителя. Черт, я даже не понял, что ты с ним делал, но он так орал!

Люциус поморщился. Он не любил вспоминать прошлые «подвиги». Вообще хотелось выбросить их из головы и никогда больше не притрагиваться к этим воспоминаниям: слишком мерзкими и отвратительными они казались сейчас. Но что верно, то верно: изобретательности ему всегда было не занимать.

— Оставим прошлое в прошлом, — неохотно отозвался он. — Ты помнишь, о чем я написал тебе?

— Помню, как не помнить! — фыркнул Рамси, с удовольствием откидываясь в кресле. — О моем старом пройдохе-отце, который сбежал, поджав хвост, оставив меня разбираться со всеми проблемами в одиночку. А зачем он тебе понадобился?

— Есть один человек из его старых знакомых, и он очень хотел с ним встретиться, — уклончиво ответил Люциус. — Я могу за него ручаться, он не засланец! И эта встреча ему очень нужна.

— С каких это пор тебя заинтересовала благотворительность? — хохотнул Рамси, делая глоток вина из кубка, что услужливо поднес ему домовик. — Ты ведь никогда не делаешь ничего просто так.

— Верно, мой интерес в этом тоже есть, — согласился Люциус. — Но это не принесет тебе неприятностей, поверь мне!

— Хм, — Эйвери неопределенно поцокал языком. — Я должен подумать, тем более что мой отец схоронился так, что его не найдет даже сотня авроров!

— Прошу, подумай! Кроме тебя его не отыщет никто! А мне необходима эта встреча!

— Допустим, — немного подумав, милостиво проговорил Рамси. — А мне с этого какая выгода?

— Я не сдам тебя аврорам? — невинно поинтересовался Люциус.

— Ты меня и так не сдашь! — Эйвери сделал пренебрежительную гримасу. — Мы с тобой повязаны, помнишь? Как названые братья!

— А как бы хотелось забыть, — ядовито пробормотал Люциус. — Ошибки молодости, с кем не бывает?

— Ну да: первые убийства, первая битва, — согласно кивнул Рамси, — воодушевляло! Ладно, я поговорю с отцом, а ты обещай, что рассмотришь мое предложение с брачным контрактом.

— Ну уж нет! — твердо проговорил Люциус, невольно отшатываясь. — Что угодно, только не племянница твоей жены! Мне мой сын еще дорог!

Эйвери раскатисто захохотал.

— Верно подметил! Уж на что моя жена плоская как доска и страшная, как фестрал, а эта, чую, вырастет — еще краше будет! Тогда как насчет того куска леса? В нем, говорят, и дичь водится!

— Ты меня разорить хочешь? — безнадежно поинтересовался Люциус. — Ты бы еще кусок Нюхлерских рудников попросил! Какая дичь, когда ты прекрасно знаешь, что оттуда поступает древесина для волшебных палочек?

— На тебя не угодишь! — проворчал Эйвери. — Тогда хоть тот давний долг прости, а то позор какой-то!

Люциус хмыкнул. Тот долг был легендой в кругах чистокровной аристократии. Когда-то давным-давно глава рода Малфоев и глава клана Эйвери встретились и решили за эту встречу выпить. Слово за слово, и они сами не заметили, как переместились за карточный стол. И как-то в конце концов получилось, что Эйвери оказался перед фактом, что должен либо жениться на сестре Малфоя, либо выплатить нешуточную сумму, втрое превышавшую его состояние. Жениться Эйвери отказался наотрез, ибо сердце его было занято прелестнейшей леди Блэк, платить он тоже не собирался. Дело чуть не дошло до дуэли, но вмешались друзья обоих господ и с трудом примирили спорщиков. Но с тех пор за кланом Эйвери остался висеть огромный долг, который, естественно, требовать никто не собирался, но отказать себе в удовольствии подколоть не мог.

— Хорошо, прощу, — вздохнул Люциус. — Таких денег даже у меня нет, но как приятно, согласись?

— Тебя бы так подпоить! — беззлобно ругнулся Эйвери. — Посмотрел бы я, как ты запоешь! Ладно, по рукам! Жди вестей в ближайшее время!

* * *

Через неделю погода опять испортилась. Резко началась оттепель, растаял снег, мрачные мокрые обрюзгшие деревья грозными часовыми стояли, плотно обступив старый, покосившийся сарай. Небольшая поляна, которая летом, наверное, была залита солнцем и усыпана цветами, сейчас напоминала небольшое болото, и, пересекая ее, можно было надеяться лишь на надежность редких кочек, да собственную ловкость.

Люциус, стараясь аккуратно обогнуть поляну, подошел к этому невзрачному строению, что стояло где-то на опушке леса.

— Старый параноик, ничуть изменился, — вполголоса проворчал Люциус, брезгливо приподнимая край дорогой мантии, чтобы не запачкаться о поломанные ветки, заляпанные грязью от недавнего дождя. — Камин открыть боится...

С чертыханиями и сдавленными проклятьями в адрес Эйвери и его паранойи он добрался до двери сарайчика. Потратил несколько минут на то, чтобы привести себя в надлежащий вид, и аккуратно постучал по подгнившим доскам.

— Кто там? — хрипло прокаркали из-за двери. — Уходи, кто бы ты ни был!

— Я друг вашего сына, — Люциус решил сохранять спокойствие до конца. — Буду весьма признателен, если вы меня впустите. На улице несколько… сыро!

Большая мутная капля звучно упала с ближайшей ветки Люциусу за шиворот. Он вздрогнул, но не пошевелился.

Дверь медленно открылась.

Мистер Юджин Эйвери был человеком высокого роста. Худощавый, желчный и напряженный, он был совершенно не похож на своего коренастого мощного сына. Даже цвет волос у них был разный: темные буйные кудри Рамси не имели ни малейшего сходства со светлыми залысинами отца.

Но усомниться в их родстве не позволял идентичный орлиный профиль и выражение глаз, такое же безжалостное и расчетливое, как у Рамси. Разве что у Юджина Эйвери в глубине глаз таилось некое пренебрежение ко всем остальным и чувство собственного превосходства, словно он знал то, что недоступно больше никому.

— Мистер Малфой? — проронил он. — Так-так, очень любопытно… И как же вы меня нашли, хотелось бы мне знать?

— Пришлось постараться, мистер Эйвери, — вежливо склонил голову Люциус, передергивая плечами. Проклятая капля просочилась под мантию и теперь ползла вдоль позвоночника, обдавая спину неприятным колючим холодком.

Юджин Эйвери смерил его оценивающим взглядом и неожиданно посторонился, пропуская Люциуса в дом.

— Насколько я знаю вас, мистер Малфой, вы бы не стали так напрягаться, если бы задуманное того не стоило, — пояснил он свое внезапное гостеприимство. — Я бы хотел узнать, с чем связано такое рвение.

Едва Люциус переступил порог, стены вокруг него поплыли, и убогий интерьер сарайчика сменился небольшим, но добротным и крепким домом, обставленным без намека на роскошь, зато скромно и со вкусом.

Да и сам хозяин заметно преобразился: потертая рабочая мантия, в которой он встретил Люциуса, стала домашней, но новой и чистой, морщины слегка разгладились, движения стали чуть более расслабленными и ленивыми.

— Вешалка там, — Эйвери был немногословен. — Бытовые чары разрешаю, пользуйтесь, если понадобится. Не стесняйтесь!

— Благодарю, — отозвался Люциус и поспешил воспользоваться предоставленной ему возможностью обсушиться.

* * *

— Только умоляю, говорите сразу ближе к делу! — произнес Эйвери, жестом предлагая Люциусу присесть и сам садясь напротив. — Я знаю, что вы мастер вести долгие разговоры, не поясняя сути, но сейчас попрошу вас от этого воздержаться. Скажите прямо, зачем я вам понадобился?

— Должен заметить, что дело весьма деликатное, — ответил Люциус. — И разговор обещает быть долгим.

Глаза Эйвери заинтригованно заблестели в полумраке комнаты.

— Я внимательно слушаю вас, — медленно произнес он, подпирая рукой подбородок.

Люциус оценивающе посмотрел на Эйвери.

— Мистер Эйвери, — не торопясь, вымолвил он. — Возможно, вам не понравится мой вопрос и еще больше не понравится мой ответ на него, но все же я оглашу их обоих, прежде чем перейду к делу.

Юджин недоуменно приподнял брови.

— Я знаю, что вы поддерживали Темного Лорда, но потом разочаровались в его идеях и не приняли метку, — проговорил Люциус, в упор глядя на напряженного Эйвери. — И почему-то он не тронул вас, хотя любому другому быстрая смерть показалась бы величайшей милостью. Вы остались чисты перед законом, ваше имя не было запятнано, но вы по какой-то причине продолжаете скрываться на этом болоте. И мой вопрос: почему?

— Почему же ваша репутация в обществе чиста, и вы не разделили судьбу своих единомышленников? — невозмутимо усмехнулся Эйвери.

Люциус улыбнулся.

— Скажем так: деньги и связи могут помочь почти в любой щекотливой ситуации. Но вы не ответили на мой вопрос, и потому я отвечу за вас, — Люциус сделал небольшую паузу. — Вы чего-то боитесь, мистер Эйвери. И отнюдь не Лорда, а скорее одного не в меру любопытного старика...

— Я учился в одно время с Темным Лордом, меня можно обвинить в чем угодно уже лишь на этом основании, — пожал плечами Эйвери, однако взгляд у него стал острым и озлобленным, — и отправить на всякий случай в Азкабан.

— Тогда туда же должно отправиться все поколение волшебников, которые учились в Хогвартсе в то время, — насмешливо покачал головой Люциус. — Нет, мистер Эйвери, вы страшитесь чего-то другого. Например того, что вас заставят предать человека, который некогда был дорог вам.

— Он когда-то был моим лучшим другом, — задумчиво вздохнул Эйвери, внимательно разглядывая пол. — Жаль…

— Но он переменился, и вашей дружбе настал конец, — медленно произнес Люциус. — Вы до сих пор сожалеете об этом, не правда ли, мистер Эйвери?

— Сожалею ли я? — Эйвери поднял голову и посмотрел на Люциуса. — А какая разница, мистер Малфой? С прошлым не встретиться вновь и старую жизнь не прожить по новому! Так какой смысл от сожалений?

— Я сочувствую вам, — Люциус произнес это как можно спокойнее, дабы собеседник не счел его слова за издевку. — Но если бы вам выпал шанс начать все сначала, вы сумели бы уберечь вашего друга от подобной участи?

— Я не знаю, как можно было его уберечь! Он с упорством фанатика изучал самые опасные параграфы темных искусств. Том был одержим ими! — печально покачал головой Эйвери. — Да и все равно второго шанса у меня нет!

— А если бы вы его получили, — упорствовал Люциус, — смогли бы вы со своим опытом прожитых лет отвлечь его от этих пристрастий, дать ему уверенность в своих силах и завтрашнем дне? Смогли бы излечить его душу?

— Никто не сумел бы исцелить его! — невольно вырвалось у Эйвери. — Он отвергал любую помощь!

— Душу мальчишки, еще не искушенного всей полнотой власти... — продолжал Люциус, пристально вглядываясь в расширенные глаза Эйвери. — Душу, в которой сконцентрировано все то немногое светлое, что можно найти в закоулках души самого ужасного и жестокого человека. Вы бы согласились попробовать еще раз?

— Вам нравится своими словами теребить давнюю рану, заставляя ее вновь кровоточить? — поинтересовался Эйвери, с трудом сдерживавший бурлящие в нем эмоции.

— Если вы поклянетесь, что не раскроете тайну, что я хочу вам поведать, то я могу облегчить вашу боль и дать тот самый шанс, — без тени улыбки проговорил Люциус, выпрямляясь и вскидывая голову.

— Что вы от меня хотите? — устало спросил Эйвери.

— Заручиться вашей поддержкой. Мне нужна ваша помощь, — Люциус с трудом выговорил последние слова. Он ненавидел просить кого-то о помощи, ибо те, кто оказывал ему услугу, не уставали напоминать о ней годами, пусть долг уже и был выплачен.

— Я не хочу, чтобы из-за моей помощи меня посадили в тюрьму вместо вас! — криво улыбнулся Эйвери.

— Грозит ли вам тюрьма или нет, зависит только от вас, мистер Эйвери. Чем сидеть в этой конуре и ждать, пока вас не настигнут ищейки из Министерства, не лучше ли хоть раз откинуть свой страх и попытаться хоть что-то изменить в этом мире? — холодно произнес Люциус. — Я прошу о чем-либо только один раз. Разве вас не прельстила бы возможность вновь встретиться с прежним Лордом?

— Я не понимаю, о чем вы говорите. У вас скрывается Тёмный Лорд?

— Не совсем... Но, думаю, тот вариант, что есть сейчас, понравится вам куда больше, — слегка улыбнулся Люциус. — Подумайте. Если решитесь на встречу с прошлым, пришлите мне патронуса. А пока разрешите откланяться, — Люциус встал и решительно прошествовал к стене. — Позволите выйти?

Эйвери машинально махнул рукой, его палочка выбросила сноп золотистых искр, и вместо стены немедленно появилась деревянная дверь.

— Всего хорошего, — попрощался Люциус. — Я все еще жду вашего ответа, мистер Эйвери. Двери моего дома всегда будут открыты для вас!

— Я должен подумать, — Эйвери серьезно посмотрел на Люциуса. — Я дам вам ответ через три дня. До свидания!

Люциус удовлетворенно кивнул и повернулся, чтобы выйти.

— И да, мистер Малфой, — окликнул его голос Эйвери. — Можете больше сюда не приходить. Здесь вы меня больше не найдете, как и Рамси. Я стал недоверчив с годами, знаете ли! А вы мне не внушаете доверия.

— Я учту, — обернувшись, проговорил Люциус. — До свидания, мистер Эйвери!

Том с нетерпением ожидал возвращения мистера Малфоя. За последние два дня Люциус дома разве что ночевал, а остальное время проводил в постоянных разъездах, визитах, встречах.

Том все это время безвылазно просидел в особняке Малфоев в компании Нарциссы, с которой, впрочем, пересекался исключительно за трапезами да изредка по вечерам, если она устраивалась с вязанием или вышивкой у камина в гостиной. В ее присутствии Том чувствовал себя скованно: он не знал, о чем леди Малфой была осведомлена, а о чем — нет. Разговоры состояли обычно из десятка дежурных фраз, после которых Том спешил удалиться под каким-нибудь благовидным предлогом. Остальное время он проводил либо в своей комнате, либо в библиотеке под неусыпным контролем эльфов. Люциус, несмотря на то, что в последнее время взял в привычку по вечерам громогласно проклинать «чертову паранойю» представителей семейства Эйвери, сам, по сути, был не меньшим параноиком: дерганым, нервным, хотя изо всех сил демонстрировал присущие своему сословию невозмутимость и спокойствие.

Эльфы хоть и стояли, на взгляд Люциуса, по умственному развитию ниже лукотрусов, а по социальному и вовсе ниже последнего маггла, но доверял он им несомненно больше, нежели своему «гостю».

Том же не мог найти себе места. Он не привык столько времени проводить в бездействии. К тому же колдовать теперь он не мог, боясь повторения недавнего происшествия. Это изводило его. Он стал подобен беспомощному магглу или грязнокровке. Что бы сказал великий Салазар… Что бы сказали Гонты… Хотя нет, мнение дорогих родственников интересовало его в последнюю очередь. Вспомнить хотя бы вконец опустившегося дядюшку, который вначале очень обрадовался племяннику, выклянчил у него денег якобы на лекарства, предложил переночевать, а под вечер уже явился пьяным и чуть не убил это «маггловское отродье дрянной шлюхи». Да, кажется, именно так он и выразился. Шестнадцатилетнему Тому едва удалось унести ноги.

Он проклинал себя последними словами и, направляясь к дому Риддлов, на чудо уже практически не надеялся. Какой позор, какая мерзость! Отвращение нарастало с того момента, как он обнаружил, что убогая лачуга Гонтов вовсе не иллюзия для магглов, а реальность. Но он, ведомый любопытством, решил рискнуть ради призрачной надежды.

И после этого чувствовал, что ему теперь не отмыться от этого смрада. Морфин был жалок и отвратителен, он не хотел говорить по-человечески. Он гордился своей чистой кровью, но более мерзкого создания Том не встречал за всю свою жизнь. Слепая ярость нарастала в нем с каждым шагом, и Том не старался сдерживать ее. Риддлы получили по заслугам, отправившись прямиком в ад. Все-таки он был еще ребенком, ему и в голову не пришло их мучать. Просто каждый из них увидел зеленую вспышку. Последнюю в своей жизни.

Это стало для него хорошим уроком. Последние отзвуки детской наивности и веры в чудеса были уничтожены трясущейся рукой Морфина, который никак не мог прицельно бросить проклятье. Что ж, он тоже свое получил. Чуть позже Том с невероятным удовольствием, смакуя каждую строчку, прочел в газетах о сумасшедшем старике-маньяке, убившем семью магглов и заключенном пожизненно.

Первое же, что сделал Том, вернувшись обратно в Хогвартс, — достал из глубин своего старого сундука ветхую, уже рассыпающуюся книгу, зачитанную до дыр, и с горьким смешком сжег дотла. Роман про мальчика-сироту, так похожего на него самого, оказался такой же сказкой, как и все остальное. Нет никаких родственников, разыскивающих его, нет друзей, нет благородного происхождения, Том Риддл никому не нужен. Том Риддл не Оливер Твист.

Любимый герой, чьими приключениями он зачитывался в детстве, утратил свою реальность и канул в небытие.

Но сейчас Том вновь обратился мыслями к этой маггловской книге и начал сначала в шутку, а затем и всерьез сравнивать свою жизнь с придуманными жизнями персонажей, распределяя роли.

Он — это Оливер Твист, ясное дело. Более жестокий, более опытный, более циничный…

Профессор Дамблдор — Фейгин. Ведь это он привел его в свой мир, познакомил с магией и научил, как использовать ее себе во благо.

Мистер Малфой… пожалуй, он как нельзя лучше подходил на роль Билла Сайкса.

— Кхм-кхм, — раздалось у него над ухом. Том неловко дернулся, но вновь не рассчитал силы и зло зашипел, потирая ушибленное колено.

Люциус скептически взглянул на своего воспитанника и удрученно вздохнул.

— Восстанавливать физическую форму вам придется долго, — констатировал он. — Здесь даже зелья применять опасно. Никто не знает вашей реакции на них.

— А с каких это пор вы со мной на «вы»? — прищурился Том, поднимаясь на ноги и выпрямляясь во весь рост.

— С тех самых, как мистер Эйвери милостиво дал согласие прибыть в мое поместье и дать клятву о неразглашении, — Люциус говорил спокойно, но Том явственно различил в его тоне нотки плохо скрытого ликования. — И фамильярность не та вещь, что способна произвести на него впечатление.

— Он все-таки приедет? — ахнул Том. — Он согласился?

— Да, — Люциус позволил себе мимолетную скупую улыбку. — Это маленькая, Том, но победа. Он прибудет через две недели, раньше он не согласен. Этого времени должно хватить, чтобы завершить результаты анализов. Доктор Моро должен привести неоспоримые доказательства вашего кровного родства с Темным Лордом. Иначе нам неоткуда будет ждать поддержки.

— Но сэр, — Том помедлил. — Почему вы согласились на маггловский способ? Волшебники ведь ему не поверят!

— Кому надо — поверят. И эти доказательства нужны не им, — Люциус твердо посмотрел Риддлу в глаза, — а мне.

— Не верите моему слову? — не то спросил, не то согласился Том.

— Не имею права, — голос Люциуса стал тверже и неумолимей. — У нас всего одна попытка, Том. Другого шанса защититься у меня не будет, у вас — тоже. Я не хочу повторения этого кошмара, да и вам в нем не будет места. Лорд… не любит возможных конкурентов.

— Не любил, вы хотели сказать?

— Я сказал, как хотел, — отрезал Люциус. — Вернемся к делу… делам. Не помню, говорил ли я вам, но мистеру Моро требуется ги… ге… генетический материал. То есть частицы. Вас, вашего фальшивого «отца» и, прошу прощения, если разбережу старые раны, вашего деда.

— Марволо Гонта? — Том равнодушно пожал плечами. — Я не знаю, где он захоронен, да мне это было и не интересно.

— Обоих, — спокойно произнес Люциус. — И я думаю, оба захоронены не так далеко друг от друга. Не без вашего участия, разумеется.

Том стиснул зубы и еще выше вздернул подбородок.

— Эти… они стоят друг друга, — пробормотал он, пристально вглядываясь в окно, будто не успел ранее разглядеть тамошний пейзаж. — Я их обоих ненавижу. Эти твари оставили мою мать умирать на улице, они сделали меня таким, каким я стал.

— Не хотел бы вам льстить, но сделали себя таким вы сами, — ответил ему мистер Малфой, покачивая головой. — Мне понадобится ваша помощь на кладбище.

— Никогда бы не подумал, что опущусь до ограбления могил, — с усмешкой покачал головой Том. — А про вас и подумать бы так не посмел!

— И тем не менее, — хмыкнул Люциус. — Для достижения цели порой необходимо поступаться своими принципами. Вам это должно быть известно, как никому другому.

— Верно, — Том мягко улыбнулся, но лицо его осталось жестким. — И чаще всего у меня была одна цель: выжить. Вы, волшебники, так мало знаете о насилии, боли и унижении, что вам никогда не понять той ненависти, что я испытываю к магглам.

— Но о вашей жестокости, полукровки, мы знаем гораздо больше, — вкрадчиво прошептал в ответ Люциус, нависая над Томом, хотя они были практически одного роста. — Мы не забыли вас, предателей, перешедших на сторону палачей! Приверженцы Христа — так, кажется, называли их в народе. Волшебники, сжигавшие других волшебников ради мнимого прощения. Иезуиты. Иуды. Какой грех был в даре призвать к себе воду? Какой грех был в том, чтобы излечить больного? Мы не стремились занять место маггловского Бога, мы просто хотели спокойно жить. Вы не дали. Поэтому не удивляйтесь, Том! Полукровок не любят здесь даже больше, чем магглорожденных. И помните, что ни один старинный род не забыл вашего предательства! Оно в веках!

Том гневно сощурился, дернувшись от слов Люциуса, словно тот дал ему пощечину, но промолчал.

— Жду вас через полтора часа в полной готовности. Переоденьтесь пока что, — отчеканил Люциус. — Нам придется посетить кладбище ваших предков. Если хотите помолиться за чью-то душу — сейчас самое время.

— Я не молюсь. Никогда, — глухо произнес Том, отворачиваясь. — А за их души тем более. Волшебники ведь не молятся.

— Ошибаетесь, Том. Молятся. Только их никто не слышит, — почти неслышно прошептал Люциус с горечью, повернулся и вышел из комнаты. Дел предстояло еще много.

* * *

Перед ними раскинулось старое заброшенное кладбище, ограда которого рассыпалась от ржавчины. Ряды покосившихся светло-серых могильных камней покрылись черной копотью городского смога. Через выложенные плитами дорожки пробивалась темная пожухлая трава. Несколько мокрых грязных ворон хрипло каркали, прыгая по старым могилам. Колючий кустарник за эти годы успел разрастись и теперь мешал пройти, цепляясь за ноги и одежду.

Том зачарованно шел по поросшим мхом, крошащимся плитам, выискивая взглядом нужную надпись. Наконец, он остановился возле узкой могилы, совсем неухоженной: лишь какая-то добрая душа когда-то повесила сюда венок, который давно уже сгнил и высох.

— Это здесь, — тихо сказал Том Люциусу. — Здесь лежит Марволо Гонт.

Странно. Он никогда не скорбел ни по кому из Гонтов, но нарушать тишину этого места не хотелось.

Люциус кратко кивнул и рассек воздух волшебной палочкой, приказывая могиле открыться. Мокрые комья земли вперемежку с травой взлетели в воздух и осыпались вокруг, испачкав пятнами грязи чистые мантии Люциуса и Тома.

— Др-ракл побери! — не сдержал ругательства Том, вытряхивая из волос грязные веточки и листву.

Люциус скривился в брезгливой гримасе и наскоро махнул палочкой, бормоча очищающее заклинание.

— Акцио гроб! — приказал он. — Алохомора!

Крышка послушно откинулась. На Тома пахнуло сладковато-удушающим смрадом разложения. Он осторожно подошел и заглянул внутрь. И едва сдержал рвотный позыв. Все-таки с трупами ему до сих пор иметь дела не приходилось. Человеческие останки шестидесятилетней давности оказались весьма непривлекательным зрелищем.

Кто-то положил ему руку на плечо. Люциус аккуратно отстранил Тома и, прикрыв нос и рот шелковым надушенным шарфом, присел на корточки, поднял палочку и принялся за дело.

Вскоре несколько маленьких костей отделились от основного скелета, Люциус омыл их водой из палочки, брызнул на них чем-то сильно пахнущим еловой хвоей, завернул в белую холщовую ткань и отдал сверток Тому.

Еще несколько взмахов палочки — и могила приобрела свой первоначальный вид.

Том вздрогнул от легкого ветерка, что пронесся по кладбищу в надвигающихся сумерках.

— Дальше, — скомандовал Люциус, поднимаясь на ноги. — Надо успеть до темноты.

Они двинулись вперед, углубляясь в закоулки обширного кладбища. Том сам не заметил, как вновь оказался впереди. Что-то будто звало его, легкие дуновения ветра, казалось, подталкивали его в нужном направлении. Том неожиданно для самого себя резко свернул направо и ускорил шаг. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы достичь тупика. Дорожка кончалась возле трех одинаковых каменных плит. Всех трех людей объединяла одна фамилия. Томас Ричард Риддл, Томас Дэниел Риддл и Мери Арабелла Риддл — дата смерти у них была общей.

— Вот они, — произнес Том внезапно севшим голосом и для убедительности махнул рукой в сторону могил.

Люциус кинул взгляд на Тома и, оценив его побелевший вид, милостиво кивнул.

— Вы, похоже, надышались трупных испарений, выглядите плохо. Идите продышитесь, погуляйте. Пока ваша помощь не требуется.

— Нет, я останусь, — упрямо проговорил Том. Но близко подходить не стал и, устроившись поодаль возле чьей-то могилы, сел на корточки и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, проведя грязными руками по не менее грязному лицу.

Люциус закончил со всем быстро. С Риддлами он церемонился меньше. Том несколько раз слышал какой-то хруст и чвакание, но старался в ту сторону не глядеть. Глупо, конечно. Если он хочет в дальнейшем преуспеть в темной магии, он не должен бояться мертвых, но справиться с собой он пока не мог.

Послышался звук сдвигаемой плиты, и вскоре Люциус, брезгливо отряхнув мантию, уже

протягивал Тому руку, чтобы аппарировать обратно в поместье Малфоев.

По потемневшим камням застучал мелкий дождик, размывая оставленные следы.

* * *

Целитель Моро поприветствовал их легким поклоном.

Он выглядел довольно молодо, и Том успокоился: вряд ли мистер Моро настолько стар, чтобы узнать Тома.

Его надежды вполне оправдались. Целитель Моро никак на него не отреагировал, равнодушно скользнув взглядом по пациенту и протянув Тому ватную палочку.

— Нужно соскрести немного ороговевшей кожи, это совсем не больно, — пояснил он.

Том, пожав плечами, подчинился.

— Этого достаточно? — уточнил Люциус, протягивая целителю две кости, завернутые в бумагу.

— Даже много, — удивленно присвистнул целитель Моро. — Откуда?..

— Семейный склеп, — перебил его Люциус. — Когда ждать результатов?

— Через неделю, может даже две, — спокойно ответил Моро. — Вы не забыли?..

— Прошу, — Люциус быстро выложил две тусклые монеты. — Как мы и договаривались.

Глаза мистера Моро алчно заблестели, однако он сначала аккуратно упаковал предложенные образцы в небольшой чемоданчик, звучно щелкнув замком, и только потом взглянул на предложенный аванс.

— Благодарю вас, мистер Малфой, — Моро пристально изучил сперва одну монету, затем вторую. — Я пришлю вам сову, как только придут результаты.

— Надеюсь, вы понимаете, что это мероприятие требует полной конфиденциальности? — вскинул бровь Люциус. — Иначе…

— Это мой принцип жизни, мистер Малфой: не лезть в дела клиентов, — целитель Моро по-змеиному холодно улыбнулся. — Часто спасало мне жизнь.

— Вы хороший специалист, — кивнул Люциус. — Благодарю за оказанную услугу! Всего хорошего, мистер Моро!

— До свидания, — попрощался и Том.

— До скорой встречи, — склонил голову целитель Моро. — И удачи вам во всех начинаниях, сэры!

Том удивленно оглянулся на него, но целитель уже закрыл за ними дверь.

— Странный человек, — вполголоса пробормотал он, однако Люциус его услышал.

— Странный, — согласился мистер Малфой. — Но посмотрим, что он сможет сделать. Вполне вероятно, что он подойдет… Впрочем, не будем загадывать наперед!

— Сэр, а можно один вопрос?

— Слушаю, Том, — отозвался Люциус, сосредоточенно глядя перед собой и что-то высчитывая. — М-да, дороговато обошлось… и снова кот в мешке. Так что вы хотели спросить?

— Почему вы взяли меня с собой? — поинтересовался Том, размеренно шагая по длинным коридорам больницы св. Мунго. — Ну, туда, на кладбище.

Люциус кинул на него внимательный взгляд.

— Слышали такую поговорку: «Преступник всегда возвращается на место преступления»? Так и волшебник всегда найдет захоронения тех, кого убил или тех, с кем связан кровными узами. Никто не знает, почему так происходит, но это непреложный факт. Без вас я бы искал эти могилы еще очень долго, и вполне вероятно, что не нашел бы.

Том неопределенно хмыкнул и задумался.

* * *

Юджин Эйвери прибыл к воротам поместья Малфоев примерно за полчаса до назначенного им же самим времени. То ли рассчитывал застать Люциуса врасплох, то ли просто хотел доставить ему как можно больше неудобств. При других обстоятельствах Люциус не отказал бы себе в удовольствии продержать гостя эти полчаса за воротами, но сейчас было не время для подобных ребячеств. Слишком многое зависело от поддержки Эйвери-старшего.

Посему Люциус вышел сам встретить важного гостя.

— Добро пожаловать, мистер Эйвери, — степенно произнес Люциус, едва они оказались внутри. — Полагаю, с моей женой вы уже знакомы?

Нарцисса приветственно склонила голову и церемонно улыбнулась.

— Благодарю за гостеприимство! — поклонился Эйвери. — Вы прекрасно выглядите, леди Малфой!

— Благодарю, — улыбка Нарциссы чуть смягчилась. — Вы очень любезны, мистер Эйвери!

— Тогда не станем медлить! — воодушевленно произнес Люциус. — Заключим договор, и я расскажу вам кое-что весьма любопытное. А возможно даже и покажу. Нарцисса, прошу, помоги нам! — обратился Люциус к жене. — Ты знаешь, что нужно делать!

Та с достоинством кивнула и извлекла палочку из складок своей светло-серой мантии. Нарцисса изящным движением взмахнула палочкой: первая серебристая нить обвила соединенные руки Люциуса и Эйвери.

— Я не стану заключать никаких клятв! — Эйвери вдруг отдернул руку, будто прикоснулся к раскаленному котлу.

Люциус скрежетнул про себя зубами: недоверчивость и переменчивость Юджина Эйвери начинали уже порядком действовать Люциусу на нервы.

— Зачем же вы согласились прийти сюда, мистер Эйвери? — Тон его несмотря ни на что был спокоен и даже ласков. — Неужели вы не хотите встретиться с неким вашим другом?

— Мои друзья мертвы! — отрезал Эйвери, отступая назад.

— И тем не менее, один раз согласившись заключить обет, вы уже не можете от него отказаться! — голос Люциуса похолодел, а взгляд стал острым и неприятным.

— Я. Не. Соглашаюсь, — раздельно произнес Эйвери. — Вам неясно, Люциус?!На что вы хотите меня вынудить?

— Вы согласились, дав мне руку. Посмотрите сами, — Люциус кивнул на серебристый ободок, красующийся на запястье Эйвери. — Если вас это успокоит, то формулировка клятвы звучит так: "Я клянусь никогда, ни при жизни, ни после смерти не рассказывать о том, что сейчас услышу. Я клянусь, что ни одно живое или неживое существо никогда не узнает от меня того, что я узнаю!"

Эйвери кинул злобный взгляд на Люциуса и нехотя протянул ему руку.

Серебристая нить плотно обвила их руки и засветилась белым.

Когда же ритуал закончился, все присутствующие в комнате облегченно вздохнули.

— Прошу! — Люциус грациозным взмахом руки указал на дверь позади Эйвери. — Там ваше прошлое, настоящее и, я надеюсь, будущее...

Эйвери аккуратно отворил дверь и вошел в соседнюю комнату. Сердце его бешено застучало, а глаза изумленно расширились, когда из ближайшего кресла ему навстречу легко поднялась такая знакомая, стройная, юношеская фигура. Том подошел чуть ближе и несмело улыбнулся старому другу.

Эйвери схватился за сердце и пошатнулся, отчаянно вцепившись в дверной косяк, чтобы не упасть.

— Ты... Не может быть... — нечленораздельно выдавил он, будто не веря своим глазам.

— Я настоящий, Юджин! Прошу тебя, поверь мне! — горячо произнес Том, протягивая Эйвери свою руку.

Тот отшатнулся от него, как от прокаженного.

— Ты... нет! Ты не он! Ты призрак! Ты пришел, чтобы мучить меня и дальше! — забормотал Эйвери, совершая руками какие-то странные пассы. — Уходи! Исчезни! Ты и так получил все, что мог и хотел! Оставь меня в покое, наконец!

— Я больше не призрак, — проговорил Том. — Нет! Я обрел материальное живое тело из плоти и крови. Я такой же живой, как и ты!

— Убирайся! — истошно крикнул Эйвери. — Не приближайся! Ты забрал у меня все, что мог, пока был живым! Хоть после смерти не мучай меня! — он покачнулся, его лицо приобрело мертвенно бледный оттенок.

— Что с тобой! Разве ты не узнаешь меня? Я ведь тот самый Том, с которым ты учился, с которым дружил! — воскликнул Том.

— Ты лжешь, — слабо проговорил Эйвери, опуская голову. — Ты хочешь забрать мою жизнь — забирай! Мне уже нечего терять. Только не тронь моего сына! И... знаешь, — он вдруг слегка улыбнулся. — Я рад, что запомню тебя таким! Когда-то ты был хорошим другом...

— Я живой! Вот — смотри! — Том схватил с маленького столика, стоявшего у окна, маленький нож для писем и резанул себя по пальцам. Капли крови оросили светлый ковер. — Помнишь программу седьмого курса? У неживых крови нет!

Эйвери настороженно склонил голову набок и недоверчиво взглянул на Тома.

— Мистер Малфой, расскажите ему обо мне! — умоляюще обратился Том к стоящему в дверях Люциусу. — Он не верит мне! Считает меня призраком!

— Зачем же я буду вмешиваться в отношения старых друзей? — усмехнулся возникший в дверях Люциус. — Если вы, юноша, не можете сами станцевать даже нескольких па...

Том сник и растерянно посмотрел на замершего Эйвери.

— Впрочем, мистер Эйвери, я заверяю вас, что все, что говорит этот молодой человек — истинная правда! Он действительно Том Риддл, застывший во времени в свои неполные семнадцать лет. Поэтому я и позвал вас сюда!

Эйвери молчал, сверля взглядом то одного, то другого.

Том подбежал к Люциусу:

— Сэр, что мне делать? Он мне не верит! Я не знаю… — отчаянно прошептал он.

— Убедите его! — пожал плечами Люциус. — Сами! Докажите ему, что вы — это вы! Или вы без меня и шагу ступить не можете?

— Юджин, помнишь, мы искали секреты бессмертия? Книгу "Дети Бездны" авторства Герпия Злостного мы читали вместе. Я нашёл в ней упоминания ритуала разделения личности на части. Я личность из 1942 года, я не взрослый безумный Волдеморт, которого вы так сильно боитесь и ненавидите, — вернувшись, сделал еще одну попытку Том.

— Эта идея захватила моего друга, он сошел с ума из-за нее, — проговорил нахмурившийся Эйвери. — Кто ты такой? Откуда юноше твоего возраста знать о таких вещах?

— Потому что я это он! Я много экспериментировал, и один из моих экспериментов привел к тому, что часть моей личности оказалась запечатана на долгие годы в моем старом дневнике! Я не призрак, Юджин!

— Не призрак, — согласно кивнул Эйвери, стеклянными глазами уставившись в стену, что была позади Тома. — Но как ты можешь быть живым и молодым после стольких лет?

— Я же объяснил! Я часть личности Волдеморта, мне удалось вернуться к жизни, испив энергии домовика!

Лучше бы он этого не говорил. Эйвери подскочил как ужаленный и выхватил палочку, наставив ее на Тома.

— Что же ты за тварь? — бормотал он, разглядывая Тома. — Люциус, дурак, неужели она и тебя уже околдовала?

— Я — Том Риддл, будущий Темный Лорд! — повысил голос Том.

— Врешь! — прошипел Эйвери. — Тогда он еще не был Темным Лордом, тогда он был простым смертным, который слишком заигрался с темной магией и, в конце концов, потерял разум...

— Когда Волдеморт впал в безумие? — вырвалось вдруг у Тома.

— Когда ему исполнилось двадцать пять, его разум уже погружался во тьму, — процедил Эйвери, не выпуская Тома из поля зрения.

— Что же могло случиться с ним за это время? — удивленно пробормотал Том.

— Откуда мне знать, — горько усмехнулся Эйвери. — Он не посвящал меня в свои дела. После школы мы разошлись разными дорогами и встретились лишь тогда, когда на небе впервые появилась первая метка. Если ты действительно Том Риддл — докажи это! Было много вещей, известных лишь нам двоим. И легименция тебе не поможет!

— Посмотри! Это тайнопись, которую мы придумали, когда учились на пятом курсе! Ее никто бы не смог подделать! — Том протянул Эйвери небольшой свиток. — Если пожелаешь, я напишу что-либо при тебе!

Эйвери осторожно взял протянутый ему свиток, развернул его и внимательно вчитался в текст. Глаза его расширились от удивления.

— Теперь ты узнал меня? — тихо спросил Том, печально всматриваясь в его лицо. — Ты сильно изменился, Юджин!

Эйвери поднял голову и неверяще посмотрел на Тома:

— Неужели это и правда ты? — проговорил он дрожащим голосом. — Том?

— Да, Юджин! Я действительно тот самый Том Риддл, — Том протянул ему руку, и на сей раз Эйвери принял ее, зачарованно вглядываясь в почти забытое за долгие годы, но такое знакомое лицо.

Люциус тактично удалился, прикрыв за собой дверь, и неторопливо направился обратно к жене. Ему еще предстояло придумать, как теперь удержать под контролем не только мальчишку, но и злобного, недоверчивого старика, от которого можно было ждать всего, что угодно!

В связи с личными обстоятельствами жизни один из соавторов — Раскаявшийся Драко больше не имеет желания продолжать работу с этим фанфиком и просит, чтобы его ник более не значился в соавторах.

Фанфик будет продолжен мной в одиночку.

И напоследок могу лишь сказать, что я рада тому, что работала с вами, Элоиза! Это многое мне дало, и я благодарна вам за приобретенный опыт!

Мы много спорили, порой даже ссорились, но мы создали этот фанфик вместе, и я надеялась, что вместе и закончим, но, похоже, жизнь распорядилась иначе. И мне искренне жаль.

Я постараюсь не разочаровать ваших ожиданий!

Благодарю за понимание!

Рони.

Том сидел на подоконнике одного из многочисленных окон особняка Малфоев. Поджав под себя ноги и скучающе подперев подбородок рукой, он задумчиво смотрел на видневшийся вдали лес.

Убежать бы сейчас туда! Пройтись под густыми кронами высоких елей, по мокрой земле, что постепенно высвобождается из-под сереющего снега, вдохнуть запах прелой листвы, а после свежего чистого воздуха, первого вестника наступающей весны.

Нельзя. Ему не позволят. Да и сколько он сможет пройти? Его ноги все ещё не привыкли к продолжительной ходьбе, а тело так и не приобрело прежней выносливости.

Зря он не ценил тех дней, что были даны ему в прошлом: солнечных, ясных, пасмурных, дождливых — дней, когда он был свободен.

Том угрюмо фыркнул и потянулся, разминая спину.

Разыграть перед давним другом наивного растерянного мальчишку было непросто, но Юджин купился на сентиментальные воспоминания. Сколько же времени Том разбирал их, в поисках нужных

« — А помнишь тот случай с Дамблдором? Ты раньше никогда не опускался до розыгрышей…

— Помню, но удержаться было решительно невозможно! К тому же его борода...»

Юджин увидел перед собой то, что и хотел бы увидеть: растерянность, радость, легкое недоверие и смущение, и… юношескую беспечность.

Нечто противное было в этом притворстве; грязное, лживое, но... привычное. Откровенность — была такой роскошью, которую Том никогда не мог себе позволить. Любые его реакции были почти всегда продуманы наперед, и он настолько привык к этому, что даже когда пытался быть действительно искренним, у него это уже не получалось. Он либо слегка переигрывал в интересе или радости, либо казался и вовсе равнодушным.

Он бы хотел радоваться встрече со старым другом, который искренне рад был его видеть, но… Том не обманывался, Эйвери слишком изменился. Да и как не измениться за пятьдесят лет?

А Том остался прежним: недоверчивым, озлобленным и настороженным приютским мальчишкой, взирающим на взрослых, как на людей из другого мира, от которых не стоит ждать ничего окромя неприятностей.

И глядя на недоверчивую улыбку Юджина, когда тот держал Тома за руку, словно боясь, что тот исчезнет, стоит хватке ослабеть хоть на мгновение, Том внезапно понял, что это снова обман.

Нет, не Юджин обманывал его, и даже не мистер Малфой. Его снова обманывала жизнь, даря призрачную надежду на несбыточное, подманивая его к себе, словно прохожий глупого щенка, чтобы после того, как жертва приблизится, пнуть её ногой и удалиться со злорадным хохотом.

Скривив лицо в маске безудержной радости, Том с горьким ехидством размышлял, что Эйвери скоро придёт в себя, и когда схлынет первая волна счастья от встречи, он задумается, что же ему делать дальше. И, зная его, нетрудно догадаться, что Юджин вновь не станет рисковать собой и деликатно удалится, предоставив Тома самому себе, как было всегда.

Их встреча была наполнена игрой. Том изображал наивность, а Юджин, хоть и был ошеломлен встречей, уже начинал просчитывать возможные варианты, как применить эту ситуацию себе на пользу. Актёром он был хорошим. Если бы Том так хорошо не знал некоторые привычки Эйвери, не изменившиеся с годами, как например, неосознанно потирать переносицу при попытке кого-то обмануть, то Том вполне мог поверить и довериться бывшему другу.

Это стало бы большой ошибкой с его стороны.

Том поначалу не раз ловил на себе испытующие взгляды, но старался не замечать их, невозмутимо продолжая свою игру. И с каждой минутой выражение глаз собеседника становилось всё более задумчивым, голос — уверенным, а на губах показалась покровительственная улыбка.

Юджин Эйвери успокоился, поняв, что шестнадцатилетнему мальчишке не под силу провести шестидесятилетнего мужчину. Чувствуя себя хозяином положения, он принялся расспрашивать Тома, как ему жилось у Малфоев.

Сам Том пока не был уверен, что ему нужно: рассорить Юджина с Люциусом или сдружить, а потому постарался быть максимально сдержанным в своих отзывах, стремясь к тому, чтобы Эйвери остался нейтрален по отношению к Люциусу. И судя по вполне спокойному дальнейшему общению их обоих, ему это удалось.

Том тряхнул головой и вздохнул.

К сожалению, в этой ситуации виднелись свои издержки. Его приняли за мальчишку — к нему и отнеслись как к мальчишке, несмышленому и неинтересному, которому не стоит знать о разговорах взрослых. Эйвери с Малфоем немедленно уединились в кабинете хозяина дома, наложив какие-то странные чары от подслушивания, которые Том не смог обойти, как ни пытался.

Похоже, магия сильно изменилась за последние пятьдесят лет. И Тома это не радовало.

А между тем, Люциус продолжал вести свою игру…

* * *

— Помните, кто вы? — Люциус испытующе взглянул на Тома.

— Томас Беркли. Родился в Ирландии, в тысяча девятьсот семьдесят шестом году, — заученно оттарабанил Том. — Мать умерла полгода назад, про отца ничего неизвестно. У меня есть отчим, который жестоко со мной обращался. Вы забрали меня оттуда, практически спася мне этим жизнь.

— Имя матери?

— Лукреция.

— Отчима?

— Патрик.

— Проходили ли обучение в магическом образовательном учреждении?

— Нет. Обучался дома под присмотром матери втайне от пьяницы отчима, — пробубнил в сотый раз Том. — Но магия мне не дается, она забирает слишком много сил. Один «люмос» выматывает меня так, словно я весь день таскал тяжести.

— Ну, хорошо, — Люциус прищурился. — Как вы относитесь к моей семье и в особенности ко мне?

— Сгораю от неземной страсти? — не удержался Том, невинно хлопая ресницами.

— Очень смешно, — недовольно отозвался Люциус. — Вы хоть понимаете, насколько это важно?

— Ну, сколько можно повторять эту чушь? — взмолился Том. — Я и так всё помню. Честно! Мы занимаемся этим уже пятый час! Может, хватит?

— Это я решаю, что и когда хватит, — резко бросил Люциус и отвернулся к окну. — Ещё раз!

Том еле-слышно застонал. Надо же, а когда-то он думал, что притворяться кем-то другим весело.

— Меня зовут Томас Беркли, родился в Ирландии… — покорно забормотал он.

* * *

Колокольчик на двери тихонько брякнул да тем и ограничился.

Борджин никогда не был любителем веселых перезвонов, его профессия требовала мрачности и основательности. А заведение должно было если и не навевать ужас, то хотя бы выглядеть достаточно угрюмым и неприветливым.

Том вошел в лавку первым. Огляделся по сторонам, отметил про себя чисто выметенный пол и вымытые витрины. И почувствовал, как у него начинает кружиться голова. Почему-то ему казалось, что всё здесь должно быть иначе: грязно и запущенно. Да и вместо резных шкафов должны были быть простые деревянные полки, …и второго прохода в подсобные помещения тоже раньше не было…

В голове замелькали смутные видения, похожие на воспоминания, что было ещё более странным, ибо Том был твердо уверен, что никогда не был здесь прежде.

— Что с вами, Том? — обеспокоенный голос Люциуса вернул его к реальности. — Вам нехорошо?

— Просто… голова слегка кружится. Всё в порядке, — вымученно улыбнулся Том, стараясь не морщиться от внезапной рези в глазах.

Что-то это место решительно переставало ему нравиться. Слишком много непонятного и странного. Хотя чего ещё ждать от лавки артефактов?

Перенервничал, наверное. Вот и чудится всякое. Том издал смешок: совсем как девчонка стал, такими темпами скоро нюхательная соль понадобится.

— Приветствую вас, господа! — из-за занавеси, за которой скрывались внутренние помещения магазина, появился сам хозяин. При виде его Том внезапно успокоился, видения исчезли, боль утихла. Где-то на краю сознания мелькнуло удивление: надо же, как изменился Борджин с возрастом…

Том потряс головой, пытаясь выбросить противоестественные мысли, и нашел в себе силы вежливо поклониться в знак приветствия.

Борджин поздоровался с Люциусом, повернулся к Тому — и замер с приоткрытым ртом, словно инфери увидел. Люциус насмешливо улыбнулся и развел руками.

— Вам нужны ещё доказательства, Николас? Николас, это тот самый юноша, про которого я вам рассказывал. Том, познакомьтесь, это Николас Борджин — мой старый хороший друг. Нам приходилось много работать вместе.

— Очень приятно, мистер Борджин, — склонил голову Том. — Премного о вас наслышан. Меня зовут Томас Беркли, — Том с удивлением обнаружил, что в его речи действительно слышится ирландский акцент. Та вещица, что дал ему Люциус, и правда работала!

— Взаимно, мистер Беркли… Том. Я могу вас так называть? — отозвался все ещё ошарашенный Борджин, тем не менее, автоматически нацепив на лицо любезную улыбку.

Том внутренне дёрнулся, но кивнул. Борджин невольно угодил в самое больное место. Проклятое имя… Том искренне его ненавидел и стыдился, а Люциус, словно зная это, упорно продолжал называть его именно так. Даже "Мистер Риддл" было бы лучше: привычнее.

— Пройдемте, господа, — предложил Борджин. — Вы ведь ко мне с визитом — негоже в дверях стоять.

Он повел их за занавесь, где обнаружилась лестница, ведущая на второй этаж, где, собственно, и располагалось жилище хозяина лавки.

* * *

Жил Борджин весьма скромно, хотя и не бедствовал. Том разочарованно подумал, что совсем разбаловался в роскошном особняке Малфоев и позабыл нормальную жизнь. В любом случае, дом Борджина был не менее чистым, нежели лавка. Всё дышало свежестью. Дом, казалось, полнился светом, несмотря на весьма неприглядную репутацию.

Даже не верилось, что именно здесь хранятся опаснейшие артефакты и проклятые вещи. Впрочем, как успел убедиться Том, первое впечатление часто бывало обманчивым. Расслабляться не стоило.

Что было странным, так это то, что сам Борджин крайне благоговейно относился к царящему повсюду порядку и явно чувствовал себя в нем скованно, опасаясь лишний раз что-то взять или передвинуть. Что бы там ни было, а хозяин лавки явно привык к большей свободе в своих перемещениях и действиях.

Впрочем, разгадка обнаружилась достаточно быстро, когда Тому была представлена дочь Борджина — Рони, которая, по её словам, недавно окончила Ирландский Колледж волшебства и чародейства, а теперь усердно изучала руны, попутно помогая отцу с магазином. Милая девушка, застенчивая, скромная.

В ней было что-то очень знакомое, очень. Но сколько Том не напрягал память, вспомнить её не мог. И лишь одно случайное мимолетное прикосновение сработало как удар тока, мгновенно оживив заснувшую память.

Это была она. Та первая, кто пробудил его от пятидесятилетнего сна. Она дарила ему свою энергию, свои силы на протяжении нескольких недель. Том даже помнил вкус её жизни: сладкий, но не приторный, с небольшой горчинкой, обволакивающий ароматом ванили и корицы. Конечно, такое сравнение было слишком приземленным, но Том не мог выразить это иначе. В человеческом языке не нашлось бы слов, чтоб описать эти ощущения.

Джинни была иной, совсем иной. Её жизнь ощущалась им ярче, вкус же её был кисло-сладким и одновременно с тем нежным, не набивающим оскомины.

Том начал наблюдать за дочерью Борджина с куда большим интересом, но к его разочарованию, она предложила гостям чай в кабинете отца и, не просидев с ними и десяти минут, удалилась к себе.

Прошло некоторое время. Борджин общался с Люциусом, периодически обращая свое внимание на Тома и задавая ему различные вопросы. Кажется, Тому удалось выдержать этот экзамен на отлично.

Ему совсем не нравилась его новая роль облагодетельствованного мальчика, который во всем послушен своему благодетелю. Слишком уж она напоминала реальное положение вещей. Но выбора у Тома не было. Он рискнул и поплатился за это. Теперь оставалось только плыть по течению.

— Ну что же, похоже, вы правы, Люциус! — наконец, протянул Борджин, все ещё недоверчиво глядя на Тома. — Судя по всему, это действительно его сын. Он знает о своем настоящем отце?

— Да, — Люциус кивнул. — Я рассказал ему.

Борджин перевел свой цепкий взгляд на Люциуса, а затем обратно на Тома. Тот, поняв, что от него ждут какой-то реакции, облизнул пересохшие губы и нерешительно произнес:

— Мне известно, кто мой отец, сэр. Мистер Малфой рассказал мне… это сложно осознать, — в глубине души Том был собой доволен: голос его дрожал, но всё же слышались в нем нотки гордости и юношеский пыл. То, что надо!

— Понимаю, — промолвил Борджин, задумчиво проводя пальцами по бледным поджатым губам. — А ваша мать? Она никогда не упоминала вашего настоящего отца?

— Нет, сэр, — Том покачал головой. — Она запрещала касаться этой темы.

— Понятно, — повторил Борджин. — Если желаете, то можно провести ещё одну проверку, дабы отринуть последние сомнения. Люциус? Как вы на это смотрите?

— Если мистер Беркли не возражает, — пожал плечами Люциус.

— Я согласен! — воскликнул Том, может, даже с излишней горячностью. — Мне хотелось бы, наконец-то, понять: кто я?

— Тогда, джентльмены, прошу вас немного обождать. Я скоро вернусь, — произнес Борджин, в несколько шагов пересек комнату и скрылся за дверью.

Том и Люциус переглянулись. Наступал самый рискованный момент. Оба заметно нервничали: Люциус рассеянно крутил в руках свою трость, с которой, кажется, не расставался никогда.

Послышались тихое шуршание, натужное пыхтение хозяина лавки. Видимо, артефакт оказался довольно тяжелым.

Борджин торжественно внёс в комнату странного вида предмет, напоминавший не то часы, не то какой-то двигатель. С облегчением поставив его на стол, Борджин утер пот со лба и выдохнул:

— Да, умели делать раньше! Просто так с места не сдвинешь. Не то, что сейчас: дохни — разлетится!

Том недоуменно нахмурился.

— А разве нельзя поднять его магией? — удивленно спросил он. — Вам не пришлось бы тогда его таскать. Мистер Борджин?

— Что вы, юноша, что вы! — испуганно замахал руками Борджин. — Рядом с магическими артефактами, особенно старинными, колдовать нельзя! То есть можно, конечно. Но применять магию к самой вещи, упаси вас Бог! Волшебные вещи очень своенравны и капризны, а такого рода предметы и вовсе отличаются нестабильностью магического поля. Нарушьте его — и последствия будут непредсказуемы! Вот и приходится всё по-маггловски, на своём горбу, так сказать, — Борджин криво усмехнулся. — Приступим?

— Конечно, — кивнул Люциус. — Том?

— Я готов, — быстро кивнул тот.

— Хорошо, тогда дайте руку, — приказал Борджин. — Не эту. Левую! И приготовьтесь, будет немного больно.

Том повиновался. Он стоял, не шевелясь, в течение всей процедуры, только сдавленно зашипел, когда палец пронзила внезапная резкая боль.

Стрелки завертелись в бешеном вихре, прибор зажужжал, на циферблате начали одни за другим то зеленым, то красным зажигаться слова: Гонт, Риддл, Смит, Армтейдж, Уизли, Сандерс, МакДугал… сотни фамилий промелькнули за несколько минут. Люциус и Борджин следили, затаив дыхание. И вот, наконец, чуть медленнее других зажглось долгожданное «Слизерин», его немедленно сменили Лафейсон и О’Рэйли, но магам это уже было неинтересно. Они увидели всё, что хотели.

Борджин дернул за небольшой рычаг, останавливая машину, та натужно заскрипела и через некоторое время затихла.

Повисло напряженное молчание. Том растерянно переводил взгляд с застывшего Люциуса на мрачного Борджина и обратно. На этот раз он не играл. Он действительно чувствовал себя раздавленным и потерянным.

Он знал, что прибор сработает, знал и то, что тот не обмануть. Но осознание правды ошеломило его.

Одно дело говорить, что твой предок сам великий Слизерин, и сомневаться в каждом сказанном слове, от этого задирая нос ещё выше; другое — знать наверняка.

Ему казалось, словно кто-то мощным ударом выбил почву у него из-под ног. Всё, во что он раньше заставлял себя верить, оказалось правдой. И от этого ситуация смотрелась ещё абсурдней.

Он настолько привык притворяться, что даже не понимал, как это: вести себя естественно. Он настолько приучил себя к мысли, что он должен доказать всему миру это родство исключительно за счёт собственных стараний и свершений, что был не в силах принять того, что доказывать больше ничего и не нужно. Всё решилось само, без него. Так просто.

Его захлестнули облегчение пополам с обидой. Облегчение, что больше нет нужды лгать, и обида, что неужели всё решалось так легко, что все его усилия оказались ничтожными рядом с древним волшебством.

— Однако, — первым нарушил тишину Борджин. — Это невероятно, но это факт. Вы действительно последний прямой потомок великого Салазара Слизерина. Я поражен!

— Я… — Том аж испугался, до того хрипло звучал его голос. — Я принадлежу роду Слизерин? Это правда?

— На самом деле, конечно же, все рода в Великобритании давно перемешались, — охладил их пыл Люциус. — И не мудрено, за десять-то веков. Были и бастарды, были браки, измены, интриги, адюльтеры и много чего ещё. Это понятно.

— Но прибор показывает только непосредственное родство! — возразил Борджин. — Все фамилии, указанные здесь, принадлежат его предкам. Но что странно, первыми в списке значились Риддлы и Гонты. Здесь не было фамилии вашей матери, — он удивленно покачал головой. — Ваш отец известен под фамилией Риддл… Простите, если оскорблю ваши чувства, но здесь напрашивается только один вывод, что ваша мать приходилась вашему отцу сестрой. Правда, возможно, что не единокровной.

Том почувствовал, что у него ум заходит за разум. Меропа Гонт была сестрой Томаса Дэниэла Риддла? Что за бред?

Нет-нет. Всё не так. Просто его мнимая мать Лукреция Д’Этранже оказалась тем фактом, который они с Люциусом не учли. Её фамилия никак не могла отразиться на магическом приборе. Вот и вышло, что они с Томом… Волдемортом будто бы были одной крови.

Том кинул быстрый взгляд на Люциуса, и судя по прищуренному взору последнего, тот тоже осознал свой промах и спешно придумывал, как вывернуться из сложившейся ситуации. Впрочем, вскоре Люциус слегка оживился, и глаза его заблестели. Вероятно, объяснение уже было придумано, отшлифовано и готово к дальнейшему употреблению.

Борджин выжидающе смотрел на своих клиентов.

— Стало быть, я ещё и плод инцеста? — заключил с тяжелым вздохом Том. — Тогда хотя бы понятно происхождение моей болезни.

— Вполне может быть, — отозвался Люциус. — Наш Лорд очень щепетильно относился к чистоте крови. Он мог долго отыскивать подходящую партию для себя, чтобы род Слизерина не прервался. Потому, я думаю, в вашей матушке, Том, скорее всего, текла кровь Гонтов, а не Риддлов.

— Ваша гипотеза вполне вероятна! — поддержал его Борджин. — Действительно, это вполне в духе Того, кого не стоит называть.

— Похоже, мой родитель несколько просчитался с результатом, — с горькой усмешкой фыркнул Том, пододвинул к себе стул и сел, опершись локтями о колени и подперев ладонями подбородок. — Я всю свою сознательную жизнь бредил магией, мечтал стать сильным, хотел изучать её, постичь, связать с ней свою жизнь! И что в результате? Я — потомок великого рода и вместе с тем полноценный сквиб! — Тут у Тома слегка ёкнуло сердце. Он очень не любил лгать на эту тему.

Почему-то ещё с детства повелось, что за каждое симулирование его настигало наказание в виде той самой болезни в ещё более ухудшенном варианте. Если он изображал простуду, чтобы его отправили в лазарет, где условия были чуть получше, нежели в самом приюте, то это было чревато полноценным воспалением легких. Пораненная рука оборачивалась вывихом, небольшой ожог — шрамом на полспины... С того последнего случая с ожогом Том предпочитал не рисковать.

Впрочем, сейчас — утешал он себя — это была почти правда. Он ведь фактически являлся сквибом, поскольку его жизненного ресурса едва хватало, чтобы пребывать в материальном теле. Что уж тут говорить о возможности колдовать!

Надо сказать, Том не мог не восхищаться собой будущим; тем собой, который взял себе это звучное имя Волдеморт. Ведь ему фактически удалось то, что не удавалось никому до него. Создать копию себя самого, копию, которая смогла обрести материальное тело и стать отдельной личностью.

Из-за чего так вышло, Том пока не успел разобраться, но собирался заняться этим в ближайшее время, как только выдастся возможность.

— Не совсем так, Том, я же вам объяснял, — вмешался Люциус. — У вас имеется большой магический потенциал, но ваши энергетические затраты на его применение несовместимы с жизнью. Вы выплескиваете на заклинание всю энергию, не дозируя её. Естественно, что у вас ничего не получается. Это всё равно, что пытаться нести воду в решете. Нужен артефакт, способный накапливать энергию и выделять её ровно столько, сколько нужно… — Люциус многозначительно покосился на Борджина. — Я слышал, такие бывают, но они довольно редки и недешево стоят. Даже не каждый торговец артефактами знает, что это такое!

Борджин возмущенно фыркнул, но Люциус нарочито не обратил на это внимания и вздохнул ещё тяжелее.

— Не представляю, где мне придется его искать! — воскликнул он.

Борджин солидно прокашлялся.

— К счастью, для вас, господа, — торжественно произнес он, — вы имеете дело с профессионалом!..

Он не договорил, но было уже понятно, что такой профессионал, как он, знает обо всём и способен достать что угодно.

Тома это представление позабавило, но вот дальнейший разговор заставил насторожиться. Борджин и Люциус, ничуть не стесняясь Тома, заговорили о деньгах, причем таких, о которых он никогда не мог и помыслить.

В любом случае чек на пятьсот галеонов, который Люциус размашисто подписал без малейших раздумий, заставил Тома поперхнуться воздухом, и, наконец-то, начать с ужасом осознавать размеры той переделки, куда он попал. Если на него готовы были тратить такие деньги, то Тому страшно было представить, что от него за это могут потребовать.

Мысли о побеге давно закрались в его голову, но теперь Том был уверен, что вздумай он сбежать, ему не будет приюта нигде: ни в магическом мире, ни в маггловском. Мистер Малфой достанет его везде. Том был нужен ему как воздух. Это пугало. С другой стороны это означало, что Тома не дадут в обиду и будут защищать, пока нужда в нем не иссякнет. Но что с ним сделают потом?

Об этом Том решил пока не думать. Ясно было, что у мистера Малфоя на него долгоиграющие планы. Поэтому следовало извлечь из этого все возможные выгоды, не расслабляясь ни на секунду, и не упустить момент, когда можно будет ослабить бдительность своих сторожей и выскользнуть из их цепких рук.

Его час ещё настанет, и горе тем, кто встанет у него на пути.

Разумеется, это в том случае, если он сам не окажется поперек чьей-нибудь дороги.

Утомительный визит постепенно подходил к концу. Гости, сопровождаемые Борджином, спустились вниз, в помещение магазина, поскольку у Борджина, разумеется, совершенно случайно оказался тот артефакт, который требовался Люциусу. А у Люциуса, естественно, абсолютно незапланированно были с собой деньги, чтобы сразу оплатить покупку.

Том в свою очередь старательно делал вид, что знать не знает ни о совах, которые летали туда сюда на протяжении недели, пока длилась торговля между магами, ни о содержании переписки, ни о сдавленном шипении Люциуса, когда тот получал очередной непреклонный ответ, написанный аккуратным убористым почерком Борджина.

Том свою роль уже отыграл и теперь тихо скучал, слоняясь по лавке и разглядывая экспонаты. К радости Люциуса, он благоразумно держал свои руки при себе, не пытаясь ни до чего дотронуться.

Пару раз за занавесью смутной тенью промелькнула Рони, Том хотел было заговорить с ней, но она уже исчезла. А после некоторого размышления Том и сам решил держаться от неё подальше. Будучи запертым в дневнике, он не показывал ей своего лица, но вдруг она смогла бы вспомнить его по ауре? Так рисковать было бы глупо и неоправданно.

Сколько уже времени прошло с той поры, как он оказался в «гостях» у Люциуса Малфоя? Около трех недель, не меньше.

Однако Том не мог не признать, что эти три недели повлияли на его жизнь больше, чем все предыдущие шестьдесят шесть лет. Сейчас он потерял всё, что только мог потерять, начиная от свободы и заканчивая магией, но словно в утешение обрел то, о чем раньше не мог и мечтать.

Разве мог он когда-нибудь представить себе, что ему вдруг в одночасье представят нерушимые доказательства того, что он действительно прямой потомок великого Слизерина? Немыслимо!

— Том, подойдите сюда! — подозвал его мистер Малфой, прервав его размышления.

— Да, сэр, — Том повиновался. — Сэр?

— Наклоните голову, — велел Люциус.

Том вновь подчинился и почувствовал, как на его шею скользнуло что-то холодное. Люциус отстранился, и Том смог, наконец, рассмотреть то, что на него надели.

Это была небольшая подвеска, похожая на расправленные крылья летучей мыши с дымчато-голубым камнем, вставленным между ними. Ничего примечательного на первый взгляд, но, если приглядеться, можно было увидеть тончайшие синеватые молнии, бешено бьющиеся внутри камня.

— Как это использовать? — Том прищурился и взвесил артефакт на ладони. Тот был на удивление тяжелым, несмотря на крохотный размер.

— Надо следить за цветом камня, — подошел к ним Борджин. — Это просто! Посмотрите. Если камень голубой, то он находится в балансе с вашим магическим ресурсом, то есть играет роль проводника, не позволяющего затрачивать излишнюю энергию на заклинание. Если цвет меняется на зеленый, значит, артефакт накопил достаточно энергии, чтобы подпитывать вашу магию.

— А как это, накапливать? Это можно делать искусственно? — спросил Том, разглядывая подвеску, которую продолжал держать на ладони. Он сильно подозревал, что в основном пользовании будет задействована именно вторая функция.

— Разумеется, — Борджин кивнул. — Можно применять специальные зелья, можно использовать другие артефакты, которые «фонят» магией. Как раз та самая нестабильность магического поля, — он подмигнул Тому. — Например, это запросто можно сделать от того же определителя крови, которому мы сейчас уделили столько внимания. А, и ещё один способ: биовампиризм. Довольно редкое явление, и практически не изученное. В обществе отношение к нему резко отрицательное, что не удивительно, ведь это тот же паразитизм. Впрочем, те, кто владеют этим способом, обычно весьма профессиональны, и вычислить их очень трудно.

Том опустил взгляд и исподлобья покосился на Борджина.

Он пока никак не мог назвать себя профессионалом, и даже любителем.

— И наконец, — прищёлкнул языком Борджин. — Если камень становится молочно-белым, то это значит полный… кхм… крайне неприятное обстоятельство. Такой цвет свидетельствует о крайне низком энергетическом ресурсе, а это чревато последствиями вплоть до летального исхода. Постарайтесь, чтобы до такого не доходило! Вам всё понятно?

Том кивнул и спрятал подвеску под воротник рубашки, мельком удостоверившись, что камень стабильно голубой с легким отливом в зеленый.

— Вот и слав… — Борджин не договорил, вдруг застыв и весь обратившись в слух. Том непонимающе оглянулся.

Входная дверь задрожала под сильными ударами. Снаружи донеслись грубые голоса.

— Чёрт побери! Засов! — чертыхнулся Борджин, спешно сметая деньги в кошелек и хватая палочку. — Я его не проверил… Спрячьтесь! Быстро!

Он взмахнул было палочкой, но не успел буквально на долю секунды, дверь жалобно крякнула и распахнулась. В проеме показались две высокие фигуры.

Цепкие пальцы больно ухватили Тома за плечо и стремительно утянули за занавеску.

— Тихо, — прошипел Люциус. — Стойте спокойно. Делать всё, что я вам скажу, ясно?

Том взволнованно кивнул и приник к щёлке, пытаясь разглядеть незваных гостей.

* * *

При виде вломившихся Борджин слегка успокоился, видимо, узнав их, но палочки не убрал.

— Что вам угодно, господа? — с деланным спокойствием осведомился он, только побелевшие от напряжения пальцы выдавали его волнение. — Фенрир, какая неожиданность! Что тебя привело сюда?

— Принесла же нелегкая мерзавца… — еле-слышно прокомментировал Люциус за спиной Тома. — Только бы нас не учуяли.

— И тебе не хворать, Борджин! Что же ты двери не запираешь, так и вломиться кто может, — донесся грубый лающий голос старшего. — А привела меня сюда пташка, что напела про незарегистрированные портшлюзы, которыми ты торгуешь.

Это было последнее, что услышал Том. Борджин сделал неуловимое движение палочкой, и словно отгородился от гостей звуконепроницаемой стеной. Что бы там у него ни происходило, но пускать посторонних в свои дела Борджин явно не собирался.

Борджин досадливо оглянулся на то место, где скрывались Том с Люциусом и, спохватившись, перевел мрачный взгляд на Фенрира.

— Быть может, твоя пташка взяла фальшивую ноту? — саркастически произнес он. — Я бы не полагался так безоглядно на чужое слово.

— О, поверь, она мне даже свидетельство с печатью соорудила, — осклабился Фенрир. — Не трясись, Борджин, мне тебя сдавать не по статусу. Ну так что?

— Зайдите в другой раз, — хладнокровно отозвался Борджин. — У меня нет на это времени.

— Появится, — неприятно сверкнул глазами Фенрир. — Ты же не хочешь неприятностей, верно? Нам нужен портшлюз до Кале и обратно. С неограниченным сроком.

— Это дорого, — равнодушно обронил Борджин. — И опасно. Мне риск ни к чему.

— Проверну кой-какую работёнку — всё верну до кната. Ещё и прибавлю! — пообещал Фенрир. — Хочешь, можешь обет взять.

— А если не провернешь? — Борджин с сомнением оглядел Фенрира с заляпанных грязью ног до лохматой седой головы. — Пятьдесят галеонов сейчас и ещё тридцать за молчание — и портшлюз твой. Нет — катитесь на все четыре стороны!

— Сколько? — Фенрир коротко рыкнул. — Ты совсем сдурел, Борджин? Сам посуди, откуда у меня сейчас такие деньги? Подожди три недели и получишь всё сполна! Сейчас, уж, не обессудь: тридцать галеонов максимум!

— Тогда, уважаемые, соблаговолите покинуть мой магазин! — спокойно произнес Борджин, одним плавным движением отступая за прилавок.

Фенрир напрягся и злобно посмотрел на него.

— Эй ты, парень! — неожиданно воскликнул Борджин. — А ну-ка убери руки! Это слишком ценный товар для тебя!

Юноша с презрительным смешком небрежно поднял руки вверх и отступил назад.

— Больно надо! — фыркнул он. — Это всего лишь старая рухлядь!

— Не жалуйтесь, если вам что-нибудь из этой рухляди отгрызет руки, — сухо заметил Борджин. — Уходи, Фенрир! Мне не нужны неприятности!

* * *

Рони еще в коридоре услышала громкие грубые голоса, доносившиеся из магазина. Тихо поставив тяжелую коробку на пол, она осторожно приблизилась к двери, отделявшей подсобные помещения от собственно магазина, и прислушалась.

— Ах ты, паскуда! — бесновался невидимый посетитель, обращаясь, по-видимому, к Борджину. — Крыса поганая! Думаешь, я не знаю, чем ты тут занимаешься! Да тебя вместе с нами загребут!

Что ответил ему отец, Рони не расслышала, но посетитель взбеленился еще больше.

— Что значит, не послушают, гнида? Нам нужен этот портшлюз, черт тебя задери! — в голосе кричавшего слышалось плохо скрытое отчаяние.

— А это что за милашка? — раздалось вдруг над самым ухом Рони. — А ну-ка иди сюда! — чьи-то сильные руки грубо схватили ее и выволокли на середину магазина.

— Эй, Борджин! Это, часом, не твое? — весело окликнул того юноша, крепко держа за локти вырывающуюся Рони. — Отец, по-моему, мы все-таки сегодня покинем Англию!

Борджин в ужасе застыл, растерянно переводя взгляд с испуганной, тяжело дышащей Рони на торжествующе ухмыляющегося Фенрира.

— Молодец, Скабиор! — одобрительно кивнул он. — Можешь ведь, когда захочешь. Смотри, держи крепче! А ты, — Фенрир ткнул пальцем в побелевшего Борджина, — брось палочку! Да поживее!

— Отпусти ее! — воскликнул Борджин, послушно роняя палочку на прилавок и поднимая руки. — Пожалуйста! Я дам вам все, что вы захотите!

Скабиор дерзко усмехнулся.

-А она хорошенькая, Борджин! Может, кроме портала заодно деньжат подкинешь? — невинно осведомился он, притягивая Рони ближе к себе.

Люциус незаметно наблюдал за разворачивающимся на его глазах действом и прикидывал возможные варианты развития событий. Не хотелось вмешиваться без особой на то нужды, однако дело принимало нехороший оборот. Да и Фенриров мальчишка слишком зарвался. Оборотней стоило поставить на место...

Рядом беспокойно завозился Том, и Люциус досадливо поджал губы: имея с собой такую ценную, но, к сожалению, пока бесполезную фигуру, переходить к решительным действиям было бы верхом неблагоразумия.

Между тем обстановка продолжала накаляться.

Скабиор без особого труда удерживал Рони, ловко избегая её попыток ударить его по ногам. На лице его застыло насмешливое, но вместе с тем слегка озадаченное выражение, словно он сам опасался того, во что может вылиться эта авантюра.

Фенрир, не скрывая злорадства, медленно подходил к прилавку. Одну руку он держал в кармане, другой активно жестикулировал, вероятно, подкрепляя и без того весомые доводы. К тому же Люциусу очень не понравились взгляды, которыми тот одаривал дочку Борджина.

Сама Рони хоть и выглядела испуганной, но хотя бы не плакала, только сверлила горящим взглядом Фенрира и пыталась высвободить хотя бы одну руку.

— Ну так что? — повторил Фенрир и протянул руку к Борджину. — Выполнишь мои условия, или мне приказать своему сыну перерезать твоей дочурке глотку?

Борджин и Скабиор воззрились на Фенрира с одинаковым ужасом. Последний, впрочем, быстро совладал с собой и вместе с пленницей незаметно сделал шаг к двери.

— Забирай! — выкрикнул Борджин, швыряя на прилавок деньги. — Только не тронь её!

Фенрир одним движением сгреб деньги в свои необъятные карманы.

— Сначала портал, а потом мы ее отпустим, — зловеще улыбнулся он. — И не вздумай надуть нас! Если он приведет нас куда-нибудь не туда, девчонке не поздоровится!

— Что? — в ужасе выдохнул Борджин.

— А ты думал: мы ее отпустим, а ты отправишь нас черт знает куда? — осклабился Фенрир. Судя по лицу Борджина, именно на это тот и надеялся. — Мы не дураки! Она отправится с нами, и если дашь хороший портал, то вернется обратно живой и здоровой, а нет... зависит от того, куда нас забросит...

— С-сейчас… с-сию минуту, — Борджин трясущимися руками зашарил по полкам, одновременно с мольбой глядя в сторону занавеси. — В-вот! — он протянул Фенриру невзрачную шкатулку. — Это доставит вас во Францию, в Кале. Умоляю, отпустите мою дочь. Портшлюз приведет именно туда, куда я сказал!

— Работает в обе стороны, надеюсь? — язвительно осведомился Фенрир. — Не то твоей дочурке придется добираться на своих двоих. Правда, может ей понравится с нами? Хе-хе...

В этот момент Рони извернулась в руках Скабиора, прокусив ему руку до крови, и бросилась к своей палочке, что валялась на полу, предусмотрительно откинутая сапогом похитителя, но была мгновенно схвачена Фенриром.

— С такой хваткой девкой не разживешься! Так мальчишкой и помрёшь! — насмешливо бросил сыну Фенрир, передавая пленницу обратно. — Ишь какая норовистая! Я же говорил держать крепче!

— Вот чертовка! — прошипел молодой оборотень, зализывая прокушенную руку, а другой крепче обхватывая Рони за талию. — Стой смирно, если не хочешь, чтоб мой отец разозлился. Иначе плакало твое хорошенькое личико! И молись, чтобы только оно!..

Люциус напрягся. Прочитать мысли молодого оборотня с такого расстояния было практически невозможно. Удалось только уловить желание оттолкнуть девчонку в момент перемещения, чтобы её не утянуло вместе с беглецами. Что бы ни задумал Фенрир, но Скабиор определенно не горел желанием тащить пленницу с собой.

Люциус даже не успел ничего предпринять, мимо него стремительно метнулась чья-то тень. И нетрудно было догадаться чья.

— Чертов мальчишка! — сдавленно рявкнул он и кинулся следом.

— Отпустите её, и я вас пощажу! — Более глупой пафосной фразы Том за собой не припоминал, хотя и любил эффектные выступления. Но это было единственное, что он сумел придумать.

Наградой ему были два ошалевших взгляда, вернее их было пять, но остальные его не интересовали. Том выбрал молодого оборотня. Поймав его взгляд, Том слегка вытаращил глаза и привычно скользнул за преграду чужого сознания. Теперь главное было не сорваться в омут чужих мыслей и воспоминаний, проскользить по краю, не задев сознания, и проникнуть в тело.

Скабиор вдруг коротко вскрикнул, изогнулся и замер. Его пробирала крупная дрожь, а лицо его было белее мела. Рони ахнула от боли: его пальцы мертвой хваткой вцепились в её руку уже не в попытке удержать, а чтобы стерпеть эту острую, жуткую, невозможную боль.

Тома передернуло: он мог себе представить, что чувствует молодой оборотень. Том слишком торопился, чтобы тщательно выбирать те ниточки нервов, по которым необходимо пройтись болевым импульсом, потому он дернул за что придется и скорее вынырнул из чужого тела, пока его не накрыло той же волной боли.

Теперь-то, наконец, стало понятно, почему тот столь интересный и многообещающий труд изъяли из общего пользования и запретили. А ведь Том в свое время, наткнувшись на него в запретной секции, был крайне удивлен присутствием там такой безобидной книги, посвященной в основном медицине.

К сожалению, подобный вид лигилименции был Томом мало изучен, а потому эффект его должен был быть недолгим, но Том все же надеялся, что Борджин с Люциусом сообразят что-нибудь предпринять раньше, чем оборотни придут в себя.

Но, кажется, он их переоценил, а кое-кого, наоборот, недооценил. Оборотни двигались слишком быстро и незаметно для человеческого глаза.

Его затылка коснулось что-то холодное. Том вздрогнул.

— А теперь, малец, советую тебе прекратить, что бы ты там ни делал, — пробасил Фенрир. — Люциус, не стоит, ты же понимаешь, что не успеешь! — ухмыльнулся он.

— Маггловская игрушка, — скривившись, процедил Люциус, но палочку опустил. — Не думал, что ты можешь пасть так низко, Фенрир.

— И эта игрушка вышибет мальчишке мозги быстрее, чем ты скажешь Авада, — осклабился оборотень. — Люблю преимущества... Скабиор, держи девчонку! Дурень эдакий!

От окрика Скабиор, рвано выдохнув, все же пришел в себя, обвел пространство вокруг мутным взглядом и нетвердым шагом зачем-то двинулся в противоположный угол комнаты, увлекая Рони за собой.

Фенрир с превосходством ухмыльнулся, хотя на Тома косился крайне настороженно:

— Всегда знал, что ты благоразумен Люциус! — Фенрир небрежно взъерошил Тому волосы. — Запомни, мальчик, пуля, может, и дура, а летит вернее! Здесь нас магглы превзошли! Борджин, старина, не жадничай, отдай портал! Ты ведь хочешь назад свою хорошенькую дочку?

— Разумеется, — Борджин растянул губы в вынужденной улыбке и придвинул Фенриру портал.

Том стиснул зубы и кинул на оборотней злобный взгляд. Грудь обожгло холодом, Том вздрогнул и осторожно опустил голову, пытаясь разглядеть скрытый под рубашкой артефакт.

Проникновение в тело оборотня не прошло Тому даром: камень стремительно бледнел, теряя цвета.

«…это чревато летальным исходом; …три способа восполнить энергию…»

Ему не сложно было предугадать, что случится дальше: он уже чувствовал, как перехватывает дыхание, как нарастает слабость в ногах. Ещё немного, и его тело потеряет плотность, а сам он вновь канет в небытие.

Том лихорадочно перебирал в уме возможности восстановления своей энергии. Как назло, все эти методы сейчас были недоступны: нужных зелий поблизости не наблюдалось, да он и не знал, какие нужны. «Фонящих» артефактов вокруг него было много, мешала только одна маленькая деталь: добраться до них сейчас было невозможно, не говоря уже о том, что большая часть из них была проклята.

Биовампиризм? Среди такого скопления людей это было смерти подобно. Слишком много эмоций, желаний, мыслей, чувств — да он скорее сошел бы с ума, чем сумел бы впитать в себя хоть часть.

С другой стороны, кто сказал, что для вампиризма нужны все человеческие чувства, когда достаточно и одного, например… страха. На страхи люди тратят очень много времени и душевных сил, Том не видел ничего плохого в том, чтобы хоть в кои-то веки применить их на пользу. Хотя бы и себе.

Тот самый трактат о лигилименции и медицине рассказывал, в том числе и об одной интересной методике погружения человека в омут собственных страхов. Том её никогда не пробовал, да и не слишком горел желанием это делать: он предпочитал, чтобы боялись его, а не каких-то гипотетических боггартов.

Руку требовательно кольнуло. Том моргнул: ему показалось, или та и правда стала прозрачней?

Похоже, выхода у него действительно не оставалось.

* * *

— А-а-а-а-а-а! — Истошный вопль, который он издал, заставил всех на мгновение замереть и обратить на него свои взгляды.

— Он, что, у вас припадочный, что ли? — выразил общие опасения Фенрир, делая шаг назад. — Эй, малец, ты чего?

Том скользнул взглядом по обращенным к нему лицам, мельком цепляясь за сознание каждого и оставляя за собой невесомые и неощутимые ниточки ментальной связи. Они перевивались между собой, оплетали стоящих рядом людей, создавая единое кружевное полотно, напоминавшее паутину и видимое одному лишь его создателю.

Прошло не больше пяти секунд, как всё было готово. Оставалось лишь добавить последнее заклинание, которое пробудило бы чужие кошмары.

* * *

Странное шипение вырвалось изо рта мальчишки — и отовсюду вдруг повалили густые клубы фиолетового дыма, быстро распространяясь по помещению. Он проникал в рот, забивался в ноздри, дурманил голову.

Что-то сообразивший Скабиор внезапно опомнился и сломя голову кинулся за громадный шкаф, что стоял у самой двери, машинально утянув за собою и Рони. Оглянулся назад, чертыхнулся, и принялся дергать дверную ручку в попытках открыть заклинившую дверь, ведущую на улицу, но быстро понял всю тщетность своих усилий.

Остальные так и остались стоять в странном оцепенении. Люциус замер с приоткрытым ртом, будто собирался что-то сказать, да не успел. Фенрир с вытаращенными глазами и полубезумным видом возвышался над скорчившимся в полуприседе Борджином, который с каким-то удивленным недоумением взирал на происходящее вокруг.

А фиолетовые клубы становились все плотнее, сгущаясь вокруг каждого не просвечиваемой сферой.

Первым скрутило Фенрира. Он взвыл и, обхватив руками голову, рухнул на пол, где принялся раскачиваться туда-сюда, не переставая жалобно скулить.

За ним последовал Люциус: из его носа брызнула кровь, виски сдавило стальным обручем давящей боли, и он провалился в странное беспамятство. Та же участь не миновала и сползшего под прилавок Борджина.

Скабиор и Рони, забившись в угол, с ужасом смотрели на этот сюрреалистический кошмар. Рони попыталась броситься к отцу, но молодой оборотень резко дернул ее на себя, не давая выскочить из-под слабого прикрытия шкафа. Сквозь нарастающий звон в ушах Рони с трудом различила рядом сдавленное мычание: "Не дыши! …отрава… зови на помощь…" — и Скабиор, издав какой-то странный хрип, в беспамятстве рухнул на пол.

Рони сделала последний отчаянный рывок к двери и провалилась в мир кошмаров.

Том, голова которого кружилась и гудела, последний раз торжествующе огляделся кругом — и ноги перестали держать его.

Волна чужих эмоций хлынула на него, заставляя захлебываться в образах, звуках, ощущениях. Он не справлялся с ней, терял контроль, его сознание смешивалось с другими.

Самоуверенность вновь подвела его. Том Риддл задыхался, голову давило с неимоверной силой, вокруг в бешеном вихре кружились полузабытые воспоминания, картины прошлого разворачивались перед ним, являя самые жуткие вещи, которые сознание предпочло забыть.

Страх монстров в холодной кровати приюта, никто не пришел к нему, не помог, даже не вспомнил.

Жуткие глаза сумасшедшего волшебника из Дырявого котла. Как же Том тогда пожалел о своем самонадеянном заявлении профессору Дамблдору. Хвала богам, что вмешался трактирщик и выставил пьяницу на улицу. И то Том еще с полчаса боялся выйти во двор.

Момент, когда его схватили бандиты из Лютного. Первое убийство. Создание крестража. И... небытие, эта страшная пустота, в которую он... нет, не он, Лорд Волдеморт, заключил юного глупого Тома Риддла.

Ужас наваливался на него всей своей тяжестью, не давая сдвинуться с места, поднять руку, словно он снова стал беспомощной субстанцией из отрывочных воспоминаний.

Или уже не воспоминаний?..

* * *

Где-то далеко гремели взрывы, искореженные рельсы торчали из земли, перевернутый Хогвартс-Экспресс лежал на боку. Земля вокруг блестела от осколков выбитых стекол.

Обрушившийся потолок открывал голубое небо без единого облачка. Даже день, будто в насмешку над свершившейся трагедией, был на редкость солнечным и ярким.

Сегодня магия была повержена суровой мощью магглов и их чудовищного оружия…

«Вы когда-нибудь видели, как падают бомбы, сэр?»

О да, он увидел. Он видел, как исчезали во вспышках пламени знакомые лица, как на их месте оставались лишь обрывки одежды… или самих людей. Видел, как разрушаются многовековые колонны, как они падают, заваливая мечущихся в панике людей.

Видел, как погибли жена и сын, а его почему-то лишь отбросило взрывной волной и даже не покалечило, только лишило сознания на время, чтобы он мог очнуться один среди пепла и каменной крошки. Очнуться и задаться вопросом, за какие же грехи боги оставили его жить?

Окровавленный, обгоревший, обезумевший от горя, уже безучастный ко всему, он брел по руинам бывшего вокзала, пробираясь через завалы, перешагивая через трупы, просто чтобы хоть куда-то идти.

В глухой тишине склепа, в который превратился Кингс-Кросс, неожиданно звонко и надрывно раздался женский крик. Отчаянный, страшный. Оплакивала ли? Быть может. Наверное, стоило пройти мимо. На что чужое горе, когда не знаешь, как осознать своё?

Но что-то беспокоило, грызло изнутри, тянуло посмотреть, что случилось. И он, не в силах противиться этому чувству, пошёл на крик, невольно убыстряя шаг.

Кричала девушка. Молодая, даже красивая, кажется... Её куда-то тащили, она отбивалась, но вырваться не могла. Держащий её мужчина, обсыпанный извёсткой, был слишком силён, а его намерения благими не были.

Возможно, стоило уйти, не смотреть?

Но так нельзя, его не так учили, не так воспитывали.

Разбирала лютая злость. Как смел он нарушить покой мертвых, как смел пытаться надругаться над беспомощным созданием, которому, тем не менее, была дарована жизнь. Как смел он презирать чужое горе…

Но магии больше не было, как и смысла жизни. Рука машинально нашарила острый обломок камня. Маггловские методы? А впрочем, почему бы и нет!

Удар был сильным. Руку свело от боли. Железный, что ли череп, был у этого ублюдка? Да нет. Судя по пробитой голове — обычный.

— Кто ты? — она отползала в страхе. Боялась, что он пришел с теми же целями? Даже смешно.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда! — Он тяжело опустился на крупный обломок мрамора. — Как тебя зовут?

Девушка судорожно сглотнул, прижалась спиной к остатку стены и, пытаясь унять колотящую ее дрожь, через силу ответила:

— Р-рони. А Вы к-кто? Что Вам нужно?

Люциус сосредоточенно прислушался к себе.

— А знаешь, наверное, ничего! — слабо усмехнулся он. — Умереть, скорее всего. Жить-то больше незачем. Он не причинил тебе вреда?

— Не успел, — Рони помотала головой и всхлипнула, сотрясаясь всем телом. — За что? За что это?

— Пойдем, — кажется, он противоречил сам себе. — Здесь опасно. Надо спрятаться. Пойдём! — он потянул её за руку. — Вставай.

И едва она поднялась и встала рядом, все ещё тихо всхлипывая, их мягким теплым облаком окутал неизвестно откуда взявшийся фиолетовый туман.

* * *

Фенрир со стоном уперся в придавший его камень в попытке отвалить тот в сторону, но сделал только хуже. Ногу пронзило острой болью, и Фенрир, оглушенный ею, без сил повалился на спину, хватая воздух ртом.

— Видно, на этот раз и впрямь придется сдохнуть, — чуть слышно пробормотал он, вглядываясь в лазоревое небо без единого облачка.

Немолодой мужчина с глазами глубокого старца, убитого горем, выполз из-за большого обломка мрамора и целеустремленно пополз вперед, что-то непрерывно бормоча.

Фенрир невольно прислушался.

-Погибла! Она погибла! Я ее не спас! Убил! — бормотал он, не обращая внимания на Фенрира. — Mea culpa… mea culpa…*

Он казался сумасшедшим, возможно, он и был им. Но он также был и спасением.

Фенрир собрал остатки сил, изогнулся, вытянул руку, насколько мог, и что было сил вцепился тому в рукав.

— Помоги! Прошу… Вытащи меня!

— Я ее убил, артефакт не сработал. Как же так? — взвыл мужчина, подняв лицо к небу. — За что? За что, скажи, а? Почему ее? Она ничего не сделала! Забрал бы меня! Скажи! — он, ощерившись в гримасе умалишённого, обернулся к Фенриру. — Почему Он позволил мне убить её?

— Кого ты там убил? — стиснув зубы, поинтересовался Фенрир. — Жену, что ли?

— Дочь, — прошептал мужчина, опуская голову. — Гвен предупреждала меня, что своими артефактами я ее погублю. Так и вышло…

— Своим скулежом ты ей уже точно не поможешь! — дернул Фенрир головой в сторону неожиданного собеседника. — И если мне не поможешь, то я тоже долго не протяну! И тогда на твоей совести будет уже две жизни!

У Фенрира не было сил на деликатность, но, наверное, это было к лучшему. По крайней мере, сумасшедший в растерянности замер и задумался. Это уже был прогресс.

— Она что, пеплом на твоих глазах рассыпалась? — нетерпеливо фыркнул Фенрир, откидываясь в изнеможении на спину.

— Просто исчезла, и все, как не было! — покачал головой мужчина. — Магия исчезла! И моя дочь вместе с ней.

— Так, может, жива еще! Освободи меня, и пойдем вместе искать! — воодушевленно пообещал Фенрир, заглядывая мужчине в глаза. — Я ее учую, найдем в два счета! Только убери эту чертову штуковину!

В глазах собеседника промелькнула надежда. Он поднялся на ноги, обошел вокруг камня, что придавил Фенрира, нашел удобное с его точки зрения место, уперся руками и навалился на камень что было сил.

— Сильней толкай! А-а-а-а! — Фенрир побледнел от дикой боли, но упрямо продолжил выбираться из коварного капкана, в который угодил. — Черт бы побрал все на свете!

С громким гулом каменный обломок опустился на свое место, но Фенрира уже там не было.

— Фу-у-ух, я уж думал, придется прямо здесь помирать, — Фенрир со стоном подполз к злополучному камню и оперся на него спиной. — Кажись, еще поживем. Спасибо тебе, э-э-э?..

— Николас, просто Николас, — мужчина присел рядом. — А ты...?

— Фенрир, оборотень, — отрывисто бросил тот, сосредоточенно ощупывая свою ногу. — Не бойся, стариков не кусаю!

— А ты сможешь найти мою дочь? — настороженно спросил мужчина.

— Найдем, не беспокойся! — Фенрир старался говорить бодро, но лицо его скривилось от боли. — А сейчас давай чуть-чуть посидим… совсем немного… тем более что спать… так хочется… — Фенрир не договорил и бессильно опустил голову на грудь. Мгновение спустя за ним последовал и его спаситель.

Вокруг них медленно сгустился лиловый туман.

* * *

Человек рядом с ним умирал. Том знал это по хриплому дыханию, становившемуся с каждой минутой всё тише, по мутнеющему взгляду, в котором где-то всё ещё теплилось желание жить, по руке, медленно теряющей тонус и сползающей с коленей Тома.

В груди что-то оборвалось при осознании неотвратимости грядущего. Старуха Смерть отстраняла Тома костлявой рукой и с кряхтением наклонялась, чтобы забрать своё. А он не мог ей помешать.

Том не знал этого человека, и тот его не знал. Он просто оттолкнул Тома от летящего на них острого осколка, а сам увернуться не успел. И теперь лежал в луже собственной крови, тихо умирая. А Том, сам не понимая почему, не мог оставить его и теперь сидел рядом с ним, бездумно сжимая его руку и провожая в последний путь.

Был ли это шок или же проснувшееся сострадание, Том не знал, да и не задумывался над этим вопросом. Хотелось выть от собственной беспомощности: без магии, что теперь навеки покинула его, он не мог ничего. Он задыхался, в ужасе пытаясь найти в себе хоть каплю былого могущества, но того больше не было. Пламя выжгло всё, а магглы разрушили последний оплот магии и умертвили её навеки.

Он знал, что это случится, знал, но не смог остановить. Или… не захотел? Он и сам этого уже не понимал. Всё произошло слишком быстро.

Старуха Смерть слепо шарила скрюченными руками по лицу умирающего, со странной нежностью перебирала ему волосы, темные, почти чёрные, с одной ярко-алой прядью. Она словно не могла решиться занести свою косу и одним взмахом прекратить его страдания.

Том вздрогнул, когда она внезапно вонзилась в него острым и одновременно с тем пустым взглядом.

— Сегодня не его день, — неожиданно проскрежетала она. — Но может быть твой, Том Риддл?

Том попятился — Смерть хрипло расхохоталась.

— Твоя жизнь за его? Как тебе? — все ещё смеясь, предложила она. — Будет честно!

Том судорожно сглотнул. Жить хотелось, и очень. А она была так близко, протягивала ему свою бледную морщинистую руку и ядовито усмехалась.

— Нет! — неожиданно для себя произнес он и сам удивился тому, как дрожал его голос. — Это будет нечестно по отношению к нему! — Том кивнул на умирающего. — Он спас меня ценой своей жизни. Забрав меня вместо него, ты обесценишь его жертву. Если сегодня не его день, тогда оставь его и уходи.

— Смелый мальчик… — задумчиво протянула Смерть. — Так боишься меня и вместе с тем готов мне перечить. Всё убегаешь от меня, но задариваешь чужими жизнями. Но тебе не выторговать больше, чем тебе отмерено. Я оставлю вас сегодня, но в следующий раз, Том Риддл, не жди от меня милостей.

Она щелкнула пальцами, и сорвавшийся с них белый дымок на мгновение окутал раненого.

— Я дарую тебе исцеление, мальчик, — мягко проговорила Смерть. — И обещаю прийти к тебе во сне, не принеся с собой боли. Но больше не зови меня раньше положенного срока. Порой чья-то жизнь этого не стоит.

Том на мгновение почувствовал себя уязвленным: всё внимание и тепло, от кого бы они ни исходили, всегда доставались другим, даже если их дарила сама Смерть. С другой стороны, так ли нужно было ему это внимание? Его спасителю оно в любом случае было куда нужнее.

— Вот и всё, — Смерть с трудом поднялась, опираясь на косу. — До встречи, Том Риддл. На твоем месте я бы смирилась с неизбежным и начала жить. Поверь, бессмертие — слишком тяжкое бремя для тебя, — она повернулась и неторопливо побрела дальше, аккуратно обходя ямы и куски камней.

— Подождите! — крикнул Том и сорвался с места, оставив своего спасителя приходить в себя в одиночестве. Догнав остановившуюся Смерть, которая, несмотря на кажущийся медленным шаг, успела уйти далеко, Том остановился и тяжело дыша, выдохнул:

— Скажите! Что ждёт меня там? После того, как вы заберете меня. Что со мной будет?

Смерть лукаво улыбнулась, но ничего не ответила.

— Пожалуйста! — взмолился Том. — Прошу вас, скажите! Ведь меня страшите не вы, а неизвестность!

Смерть долго молчала, пристально рассматривая его, — почему-то Том был абсолютно уверен, что она всё прекрасно видит, несмотря на бельма на глазах.

— Никому не дано узнать то, что ему предначертано, раньше срока, — наконец, промолвила она. — Я могу сказать тебе только одно: ты совершишь самый страшный грех, какой только возможно совершить, но этим же и заслужишь прощение. Что предстоит тебе после того, как я заберу тебя из этого мира, неведомо даже мне. Однако в аду тебя пока не ждут. Удовольствуйся этим, — Смерть насмешливо покачала головой. — Прощай, Том Риддл.

— А…

— Прощай, Том Риддл, — настойчиво повторила Смерть. — Тебе пора обратно в мир реальности. Здесь в мире грёз и страхов тебе больше нет места, уходи!

— Но… — Том попытался что-то возразить, но язык его уже не слушался.

— Уходи!

Его глаза послушно закрылись, и он медленно растворился в облаке из ниоткуда взявшегося фиолетового тумана.

Том очнулся от того, что кто-то с силой тряс его за плечи. С трудом разлепив веки, он тут же сощурился от яркого света.

— Очнулся, — с облегчением воскликнул кто-то, в ком Том после некоторых усилий опознал Борджина. — Мистер Беркли, вы в порядке? Как себя чувствуете?

— Н-нормально, — рассеяно кивнул Том, оглядываясь по сторонам и пытаясь сфокусировать хоть на чем-нибудь взгляд. — Что случилось?

Борджин только развел руками и оглянулся назад.

— Люциус, он очнулся. Вы связали этих?

— Да, не вырвутся, — из-за спины сидящего на корточках Борджина появился Люциус, пытавшийся остановить все ещё идущую из носа кровь, высоко запрокинув голову. — Как вы, Том?

— Всё в порядке, не волнуйтесь! — Том попытался встать, но тут же пришел к выводу, что это была плохая идея: его по-прежнему мутило.

— Чтоб меня... — Борджин несколько раз с силой провел трясущимися руками по лицу. — Чтоб меня... Чтоб меня…

— Смените уже пластинку, мистер, — угрюмо и гнусаво посоветовал молодой оборотень, беспрестанно касавшийся собственных ног, словно боялся их не найти или не ощутить прикосновение.

Люциус устало привалился к стене. Сил одергивать наглеца у него уже не было: все они ушли на то, чтобы связать оборотней и сдвинуть их в угол. Жаль только, идея воспользоваться кляпом к нему пришла не сразу.

Очнувшийся Фенрир ворочался в своих путах и злобно рычал, не скупясь на грязную ругань.

Мертвенно-бледный Том сидел на полу, прислонившись спиной к прилавку, и напряженно прислушивался к себе. Чувствовал он себя на удивление легко и бодро. И если бы не то и дело подступающая тошнота, то его самочувствие можно было бы назвать прекрасным.

Единственной, кто еще хоть как-то шевелился, была Рони. Заплаканная, всхлипывающая, она, тем не менее, пыталась успокоить отца, наколдовать воды, что-то принести, будто бы стараясь отвлечься от произошедшего.

Том с силой потёр лоб, силясь привести мысли в порядок. Судя по тому, что он перед собой видел, все присутствующие с трудом держались на ногах, он же с каждой минутой чувствовал себя всё лучше. Он незаметно отогнул воротник рубашки и взглянул на камень. Глаза его изумленно расширились: тот словно увеличился в размерах и приобрел насыщенный изумрудный оттенок. Сработало! Неправильно, не так, как он предполагал изначально, но сработало!

Том оглянулся и невзначай застегнул пуговицу под горлом. Если никто ничего не понял, то у Тома не было ни малейшего желания кого-то просвещать. В его же интересах было сделать вид, что он и сам ничего не понимает.

— Что это было? — растерянно спросил он.

— А чёрт его знает, — мрачно отозвался Борджин. — Вероятно, сработал один из защитных артефактов. Похоже, что у вас, Том, случился выплеск стихийной магии. в совокупности с артефактом возник такой странный эффект.

— Простите, мистер Борджин, — Том покаянно опустил голову, хотя в душе ликовал. — Я не знаю, как так вышло. Я не хотел причинить никому вреда…

— Хвала богам, всё обошлось, — сухо произнес Люциус, пристально глядя на Тома. — Похоже, покупка пошла вам на пользу.

— Вероятно, сэр, — Том слегка поёжился, ему стало неуютно под подозрительным взглядом Люциуса.

— Что будем делать с ними? — Борджин кивнул на связанных оборотней. — Должен сказать, что сомневаюсь в компетентности наших авроров…

— О, я, наоборот, в ней не сомневаюсь! — саркастически возразил Люциус. — Но с вами, Николас, я полностью согласен. Закон порой бывает чересчур любопытен…

— Оборотнями редко интересуются, — криво усмехнулся Борджин. — Ведь они, как бешеные собаки. А знаешь, что делают с бешеными псами, Фенрир? — он кинул ненавидящий взгляд на ощерившегося оборотня.

Люциус мягко коснулся его локтя.

— Николас, не при дочери же, — тихо проговорил он. — Не горячись. Ты и так одному чуть голову не пробил…

Скабиор вымученно-дерзко ухмыльнулся разбитыми губами:

— Эй, мистер! — окликнул он Борджина. — Вы можете избавиться от одного бешеного пса, но его стая разорвет вас и ваших близких на мелкие кусочки!.. Потому что мы не просто бешеные псы, мы ещё и злопамятные люди!..

— Николас, не надо, — Люциус крепко ухватил дернувшегося Борджина за рукав. — Он и так уже получил от тебя своё. Я верю, что ты можешь убить его, даже не применяя магии, и знаю, что хочешь. Но тебе этого не нужно! Николас! Он всего лишь держал твою дочь в заложницах, не убил её, не изнасиловал, не покалечил. Тебе не нужны трупы в лавке, твоей дочери не нужен отец-убийца!

— Когда-нибудь я все равно его убью, — с ненавистью прорычал Борджин, испепеляя оборотня взглядом. — И поверь мне, не пожалею об этом ни секунды.

— Зато она пожалеет, — сжав зубы, процедил Люциус, кивая на Рони. — Возьми себя в руки!

— Хорошо-хорошо, — Борджин стряхнул с себя руку Люциуса. — Что ты предлагаешь?

— Оставлять этих тварей без наказания нельзя, — протянул Люциус. — Я заберу их в своё поместье… там много подземелий. Думаю, тамошний холод остудит их горячие головы. А будут плохо себя вести, могут однажды и вовсе пропасть без вести… — он поймал взгляд Скабиора и многозначительно улыбнулся, глядя в его расширившиеся глаза.

Борджин помедлил, но потом неохотно кивнул.

— Разве вы сумеете аппарировать их всех? — спросил он.

Люциус покачал головой.

— Я мог бы попробовать, но не думаю, что нам нужны расчлененные оборотни, разбросанные по всей Англии, — произнес он. — Я надеюсь на вашу помощь, Николас.

Тот недоумевающе вскинул брови.

— Портал, — мягко напомнил Люциус. — Вы ведь сможете его настроить?

— Ах да! — опомнился Борджин. — Портал? Конечно! Я сделаю вам одноразовый. Откройте ненадолго доступ к своему поместью, я подключу к нему портшлюз.

— Разумеется, — кивнул Люциус.

И успокоенный, Борджин сосредоточенно принялся колдовать над той самой злополучной шкатулкой.

Люциус подошел ко всё ещё сидящему на полу Тому, подумал, и сел на корточки рядом, прислонившись спиной к прилавку и устало прикрыв глаза.

Том изумленно покосился на него, ему и в голову не могло прийти, что такой высокомерный и высокородный человек, как Люциус Малфой, снизойдет до столь плебейской позы.

— Вас что-то смущает? — Как оказалось, глаза Люциус до конца не закрывал.

— Н-нет, сэр, — и впрямь смутившийся Том спешно уставился на свои руки. — Просто вы… и пол, прилавок… неважно! Простите.

— За что? — Люциус насмешливо приподнял одну бровь и слегка повернул голову к Тому.

— За то, что причинил столько хлопот, — кратко отозвался тот и поспешил сменить тему. — А что с мисс Борджин?

— Выпила успокоительного и как следствие успокоилась, — пожал плечами Люциус. — Он не причинил ей вреда, только напугал. С ней всё будет в порядке. По мне, так она больше испугалась пришедшего в ярость Николаса. Борджин чуть не убил это Фенрирово отродье.

— Понятно, — протянул Том, исподволь рассматривая увлеченного работой Борджина. — Стало быть, я очнулся последним?

— Верно, — Люциус внезапно повернулся к нему всем корпусом и испытующе взглянул на него. — Скажите мне, Том, только честно! Вы настолько ненавидите свое происхождение, что, лишь узнав о нем, решились практически на самоубийство?

— О чём вы, сэр? — обескураженно переспросил Том. — Почему я должен ненавидеть своё происхождение? И где вы увидели попытку самоубийства?

— Тогда зачем вы выскочили вперёд меня абсолютно беззащитным? Зачем в одиночку полезли на оборотней? — Люциус говорил очень тихо, но слова его звучали очень резко. — И что вы натворили в конце?

— Я не смог оставаться в стороне, — помедлив, твёрдо произнёс Том. — Я однажды уже такое видел, но не стал вмешиваться. Ту девушку так и не отпустили… а что с ней сделали в итоге, вам лучше не знать. Не хотел бы увидеть это вновь.

Люциус кивнул, принимая его слова.

— Я мог кого-нибудь позвать, но предпочёл отвернуться и пройти мимо, — Том пожал плечами, — не знаю, почему я этого не сделал... В любом случае, это было слишком давно, чтобы раскаиваться сейчас и портить себе жизнь дурными воспоминаниями.

— Разумное решение, — кивнул Люциус. — Но пока вы не в состоянии сами постоять за себя, я настаиваю, чтобы вы больше никогда не повторяли сегодняшней выходки. В следующий раз всё может кончиться куда более плачевно.

Том коротко взглянул на него и, кивнув, отвернулся.

— Как скажете, сэр.

* * *

Оборотни практически не сопротивлялись, пока их транспортировали к прилавку, на котором стоял портшлюз. Зато связанные по рукам и ногам, они были похожи на тяжелые неповоротливые колоды, за которые никак нельзя было ухватиться.

Пришлось разрезать часть веревок и взять обоих под локти. Том печально вздохнул, ему было жарко, тесно и весьма неуютно. Определенно, это не то, о чём он всю жизнь мечтал, быть зажатым промеж двух обозленных оборотней.

Фенрир стоял, набычившись, и сверлил Люциуса свирепым взглядом, Тома он принципиально игнорировал. Люциус же с самодовольной улыбкой на тонких бледных губах невозмутимо раскланивался с Борджином.

Рони попрощалась со всеми ещё раньше и вновь куда-то ускользнула. Том тогда мимолетом подумал, что она ещё даже не успела осознать случившегося, и шок настигнет её далеко не сразу. Они успеют уйти до того, как она потеряет свою сдержанность.

Другим вопросом, который волновал Тома, были последствия его недавней эскапады. Свои видения он помнил весьма смутно, но за других ручаться не мог. Хотя, скорее всего, их сознание тоже предпочло запрятать эти воспоминания поглубже, дабы не разрушать хозяйскую психику.

Однако кое-что он все же запомнил и теперь чувствовал, что ему предстоит многое переосмыслить. Может, стоило смириться с неизбежным и позволить себе хоть немного пожить, как обычный человек? «Смерти боится тот, кто боится жить» — Том не помнил, кто это сказал, но слова эти звучали разумно.

За размышлениями о вечном он как-то упустил момент, когда сработал портшлюз. Что-то резко дернуло его за пупок, заставив его сдавленно вякнуть, и унесло в бешеном вихре обратно, в поместье Малфоев.

* * *

На пороге дома их встретила встревоженная Нарцисса, что-то крепко сжимавшая в руке. Когда она увидела их, целых и невредимых, с её губ сорвался тихий возглас, в котором выразились всё её беспокойство и тревога, но спустя мгновение она вновь обрела самообладание и невозмутимость.

Нарцисса многообещающе посмотрела на мужа, перевела взгляд дальше, остановив его на оборотнях и Томе, — и лицо её посуровело.

— Люциус, — после минутного тяжелого молчания произнесла она. — Что здесь делают эти господа? И почему они в столь непотребном виде?

— Видишь ли, дорогая, — Люциус приблизился к крыльцу. — Эти господа — наши пленники. Они позабыли отведенные им рамки, и потому останутся здесь, пока не осознают свою ошибку.

— Вот как? — Нарцисса побледнела.

Фенрир издал тихий смешок. Том и Скабиор одновременно обернулись к нему, но он уже опустил взгляд и, казалось, смиренно ожидал своей участи, чуть улыбаясь уголком рта.

— Что ж, — Нарцисса решительно взяла себя в руки. — Поступай, как считаешь нужным, Люциус. Только… постарайся, чтобы наши подземелья не превратились в склепы, — она подняла подбородок и прямо взглянула на Фенрира.

Тот исподлобья следил за ней и почему-то издевательски улыбался, в какой-то момент их взгляды пересеклись — миссис Малфой резко повернулась к мужу.

Фенрир фыркнул и с силой втянул носом воздух, вдруг нахмурился и неожиданно обернулся к Тому.

— Я тебя знаю, — убежденно заявил он.

— С чего бы? — Том поспешно сделал шаг назад.

— Запах, — коротко ответил Фенрир и пристальнее вгляделся в Тома. — Твоё лицо мне кого-то напоминает.

— Вы меня с кем-то путаете, — отрезал Том.

— Тома! — очень кстати окликнула его Нарцисса — Тома, я полагаю, в вашем присутствии больше нет необходимости, не так ли, Люциус?

— Да, разумеется, — тот с облегчением кивнул. — Том, я вас отпускаю.

— Идемте со мной, Тома, вам нужно привести себя в порядок и набраться сил на ближайшее будущее, — Нарцисса повернулась и, уже уходя, добавила. — Надеюсь на твое присутствие на вечерней трапезе, муж мой. Тома, вы идете?

— Да, мэм, — ответил Том, поймав разрешающий взгляд Люциуса, и поспешил за ней. — Благодарю вас, миссис Малфой!

Они скрылись за дверью.

Люциус и Фенрир молча смотрели им вслед, Скабиор тихо матерился, пытаясь связанными руками хоть как-то утереть подсыхающую кровь с лица.

Фенрир хмыкнул и повернулся к Люциусу:

— А мальчишка-то смазлив… не боишься оставлять свою жену с ним наедине? — развязно осведомился он. — По слухам, она ведь именно такой возраст предпочитает?

Лицо Люциуса окаменело, он в секунду пересек расстояние, отделявшее его от Фенрира, и прижал того к перилам крыльца.

— Откроешь ещё раз свой грязный рот, и тебе придется сначала прожевать свой поганый язык, а потом проглотить его вместе с зубами, — прошипел он. — Твоё время прошло, Фенрир. Здесь ты не в фаворе, и за любую дерзость придется платить! Ты меня понял?

— Понял... — прохрипел Фенрир. — Приношу свои извинения…

— Так-то лучше, — Люциус отпустил оборотня и брезгливо отстранился. — Добби!

— Да, господин? — домовик со сморщенными желтоватыми ушами покорно склонился перед хозяином.

— В темницу их, — приказал Люциус, заходя в дом. — Еды и лекарств не давать.

Добби небрежно щелкнул пальцами — и оборотни оказались в кромешной тьме.

* * *

Спустя несколько часов Том, мысленно костеря себя, пробирался под покровом ночи сначала на кухню, а потом в темницы. Сам бы он, конечно, в жизни не разобрался в хитросплетениях здешних коридоров, но, к счастью, с ним так же был и Ходарра.

Преданный и послушный эльф был несколько глуповат, что было Тому только на руку. Не составило большого труда убедить его в своих исключительно важных задачах, выполнение которых хозяин Люциус поручил непосредственно Тому.

И теперь он стоял в длинном коридоре, по обе стороны которого тянулись камеры с решетчатыми дверями. В одной из таких камер он заметил что-то белеющее, подошёл и тут же отпрянул: на куче тряпья свернулся хорошо сохранившийся скелет. Кажется, информация миссис Малфой об отсутствии трупов в подземельях была несколько устаревшей. Или неполной.

Том, передернув плечами, двинулся дальше и вскоре увидел чей-то темный силуэт. Воодушевленный, он приблизился и понял, что на этот раз попал по адресу.

Мрачный Фенрир сидел спиной к решетке, обхватив колени руками, чуть поодаль Скабиор сидел, привалившись к стене. Его лицо казалось мертвенно белым в царившем повсюду полумраке, но дерзкая усмешка его до сих пор не покинула.

— Зачем пришел? — хрипло, но негромко спросил Фенрир. — Не прячься, я тебя слышу. Да и чую тоже.

Том хмыкнул и подошел ближе. Оборотень не обернулся, но кивнул головой.

— Значит, тебя зовут Том, — негромко проговорил он. — Кто ты ему?

— Родственник, — осторожно ответил Том. — Дальний.

— Учти, мы чуем ложь, — Скабиор скрестил руки на груди и с превосходством посмотрел на Тома.

Том нахмурился.

— Буду иметь в виду, — после некоторого раздумья отозвался он. — Я не враг вам. И хочу помочь.

— Докажи, — тут же отреагировал Скабиор.

— Как? — Том заинтересованно взглянул на него.

— Открой дверь, — Скабиор пожал плечами. — Нет? Тогда чем ты можешь помочь? Остальное нам не нужно.

— И это? — Том продемонстрировал небольшой пузырек, в котором плескалось какое-то зелье. — С разбитым лицом не очень-то удобно.

— Обойдемся! — непреклонно фыркнул Скабиор.

— А ну-ка замолкни, балбес! — неожиданно вызверился на него Фенрир. — Прости его, — повернулся он к Тому и приник к решетке, сжимая руками прутья. — Он ещё глуп и верит, что гордыня придаст ему веса в чужих глазах!

Том недоверчиво смерил взглядом обоих.

— Я не сержусь, — наконец, выговорил он, — и не лгу. Я действительно хочу помочь вам. Я не могу выпустить вас сейчас, но я могу попробовать убедить мистера Малфоя отпустить вас.

Произнеся эти слова, Том осторожно заглянул в сознание Фенрира и тут же отпрянул, пораженный увиденным. Мысли оборотня плотной черной пеленою окутывало отчаяние, смешанное со страхом. Они не лгали: им действительно было нечего терять.

— Но прежде, — Том опустился на пол напротив Фенрира. — Расскажите, что или кто подтолкнул вас на такой риск? Почему вы в таком отчаянии?

— Откуда ты…? — охнул Фенрир.

— Я — лигелимент, — спокойно перебил его Том. — Не прячьте глаза, я не настолько силен, чтобы прочитать ваши мысли. Мне доступны лишь чувства и эмоции… — в данный момент это было правдой, в полумраке подземелья глаз собеседника было почти не видно, и читать чужие мысли становилось неимоверно тяжело.

Скабиор недоверчиво хмыкнул. Том со смешком подбросил пузырек на ладони и неожиданно швырнул его Скабиору, тот лениво проследил за его полетом и четким быстрым движением подхватил, не дав коснуться земли.

— Из тебя вышел бы неплохой игрок в квиддич, — вполголоса заметил Том. Скабиор лишь пренебрежительно дернул плечом и принялся ковырять пробку в попытке её вытащить.

— Это пьют? — равнодушный голос оборотня не обманул Тома, и он не мог едва заметно не усмехнуться:

— Мажут. Выпьешь — считай, проведешь принудительную прочистку желудка.

— Спасибо, — с куда большей искренностью отозвался Скабиор, недоверчиво принюхиваясь к содержимому пузырька, беспардонно украденного Томом у миссис Малфой, когда она обрабатывала его немногочисленные царапины. Поскольку от царапин к ночи не осталось и следа, то за качество Том мог поручиться.

— Ну, так что? — Том вновь обратил внимание к молчащему мрачному Фенриру. — Поведаете, что с вами произошло? Обещаю не распространяться об этом.

— Это долгая история, — вздохнул Фенрир. — Она началась около семидесяти лет назад, когда я впервые был обращен в зверя.

— Постойте… — неосмотрительно перебил его Том, но изумление его было слишком велико. — Вам семьдесят лет? Но ведь вам можно дать максимум под пятьдесят!

— Мне больше, — со смешком уточнил Фенрир. — Я родился в начале этого века и, вполне возможно, увижу его конец. Человеческий век недолог, но оборотни живут дольше положенного магглам... волшебникам... людям. За свою жизнь я увидел бессчетное количество войн. Но в любой битве кое-что оставалось незыблемым: оборотни были врагами любому. Нам приходилось драться против всех.

Фенрир задумчиво разглядывал стену и говорил своим тихим хриплым голосом такие вещи, которые завораживали и пугали. Том невольно задумался, пытался ли Волдеморт хоть раз выслушать тех, кто ему служил, или же всегда полагался лишь на свою самонадеянность.

Оборотни оказались совсем не так просты, как считал до этого Том.

Для начала оказалось, что стая Фенрира была не единственной в Великобритании, их было как минимум десяток.

Оборотни делили территорию, стараясь не конфликтовать, но и союзы заключая редко.

Кто-то был жаден до крови и ненавидел и волшебников, и магглов, как Фенрир; кто-то промышлял незаконной торговлей, кто-то — браконьерством. Оборотням не давали работы, мест для жительства, их не принимали в общественных местах. Они были изгоями, чиреем на теле магического сообщества.

Правда, и сами оборотни прилагали все усилия, чтобы никогда не выйти на свет: они убивали, обращали, похищали детей, специально выискивая магглорожденных, чтобы воспитать их волками, ибо простые магглы не выдерживали яда ликантропии.

Не все оборотни примкнули к Волдеморту, за ним пошли лишь самые кровожадные и озлобленные. Фенрир был в первых рядах. Незадолго до прихода Тёмного Лорда его стая была практически уничтожена, и выжившие жаждали мести. Жестокость их не знала границ.

Когда же Волдеморт пал, а волшебники наконец-то воспрянули духом, Фенрир с сообщниками успели скрыться в лесах, где жили до недавних пор, стараясь не привлекать к себе внимания. Но теперь и этому настал конец.

— Больше у нас не будет дома. Кончено, — с горечью выдохнул Фенрир. — Туда пришли магглы, нам с ними не справиться. Среди нас слишком мало волшебников, чтобы обеспечить селениям защиту. Землю нам теперь не выкупить — слишком высока цена. А шанс найти деньги упущен.

— Поэтому вы и хотели ограбить мистера Борджина? — осторожно уточнил Том.

— Это была бы выгодная сделка, если бы он не заартачился. Как был скупым барыгой, так и остался, — Фенрир злобно стукнул кулаком по решетке. — В Кале нам теперь не попасть — сделка срывается. Наши земли отходят к магглам. Всё! Доволен, мальчишка? Я удовлетворил твоё любопытство?

— Мне, правда, жаль, — начал было Том, но Фенрир бесцеремонно прервал его.

— Сожалениями можно подтереться, не более! Я рассказал тебе о нас. Дальше решай сам...

— Это несправедливо… — твёрдо произнес Том. — Вы страдаете от магглов не меньше чем волшебники, но ваши права никто не защищает!

— Красиво говоришь, — протянул со своего места Скабиор. — Только вот у воров, убийц и чудовищ нет прав. И никого не интересует, по чьей милости они такими стали.

— Я изменю это! — горячо воскликнул Том, пытаясь всей душой поверить в собственные слова, дабы те не выглядели откровенной ложью.

Судя по скептическому хмыканью оборотней, слова эти выглядели скорее глупостью. Впрочем, Тому в силу юного возраста подобная горячность была простительна.

— Вот, — Том, наконец, вспомнил об основной цели своего визита и придвинул небольшую корзинку, что прихватил с собой на кухне. — Возьмите! Здесь еда и питье. Этого должно хватить на несколько дней. Не смотрите на размеры, на самом деле она гораздо больше.

— Хм… волшебные штучки, — Фенрир заметно приободрился, да и Скабиор приподнялся на своем месте и с любопытством уставился на что-то шепчущего Тома.

Зачарованная корзинка послушно уменьшилась в размерах и без труда прошла между прутьями. Фенрир бережно принял её и благодарно кивнул.

— Я вернусь через несколько дней, — пообещал Том. — Надеюсь, что с хорошими новостями!

* * *

Когда за юношей с гулким скрежетом захлопнулась дверь, оба мужчины, старший и младший, переглянулись.

— Думаешь, он поверил тебе, отец? — неторопливо промолвил младший, повернувшись к сокамернику.

Тот лишь довольно усмехнулся:

— Поверил… и не солгал. Он вернется.

* * *

Фенрир, ссутулившись, стоял перед сидящим в кресле Люциусом, который милостиво послал за оборотнями этим хмурым пасмурным утром, дабы объявить свою волю.

Скабиор с деланным равнодушием рассматривал комнату, однако взгляд его пытливых глаз, прикрытых чёлкой, то и дело возвращался к непроницаемому лицу мистера Малфоя.

Том не солгал. Неведомо как и с помощью каких слов, но он всё же сумел убедить мистера Малфоя сменить гнев на милость и выслушать оборотней.

— Том рассказал мне твою историю, Фенрир, — наконец, нарушил затянувшееся молчание Люциус. — Посему обойдемся без душещипательных рассказов, на которые, не спорю, ты — мастер.

— Приятно знать, что вы хоть в чём-то признаете моё мастерство, — хмыкнул Фенрир. — Но я не лгал мальчишке. Всё, что я сказал, было правдой.

— У меня нет причин доверять тебе, Фенрир, — холодно отрезал Люциус. — Однако эта история объясняет твоё безрассудство и глупость, коей я за тобой до недавних пор не замечал. И потому здесь я склоняюсь к тому, чтобы поверить тебе.

— Вы отпустите нас? — Фенрир смиренно сложил руки на груди. — Я признаю свою вину и приношу свои искренние извинения!

— Разве я что-то сказал про то, что отпущу вас? — притворно удивился Люциус. — Одними извинениями такой долг нельзя искупить.

— Тогда зачем же вы стали говорить с нами, сэр? — вступил в разговор до того молчавший Скабиор и, склонив голову, добавил. — Ведь мы уже в вашей власти.

— Я хочу предложить вам сделку, — прямо заявил Люциус.

— И какую же? — подобрался Фенрир.

— Я отпущу вас, — Люциус прищурился. — А взамен вы и ваша стая присягнете на верность мне и тому, на кого я укажу.

— Что? — Фенрир от неожиданности растерялся. — Что это значит?

— Это значит, что ни один член вашей стаи никогда не попытается причинить вред мне или моей семье, — отчеканил Люциус. — Вы будете защищать своего господина, хранить ему верность, охранять его земли и пойдете за ним, куда бы он ни повел вас.

— А если он поведет нас прямиком в ад? — упрямо вскинул подбородок Скабиор.

— Значит, пойдете в ад, — Люциус улыбнулся. — Но вы не дослушали, молодой человек. Лэрд же в свою очередь обязан заботиться о своих людях. У вас будет территория, крыша над головой, еда и работа. И разумеется, никаких бесчинств в полнолуние.

— У нас есть выбор? — со смешком осведомился Скабиор.

— Конечно! — Люциус ободряюще развел руками. — Вы можете либо принять моё предложение, либо… вернуться обратно в свои “покои”. Оборотни ведь любят темноту?

Скабиор понятливо кивнул и повернулся к отцу, ожидая его решения.

Фенрир хмуро молчал, пристально рассматривая свои загрубелые руки, покрытые сеточкой из морщин и многочисленных царапин.

— Я… я от лица своей стаи принимаю твоё предложение, Люциус, — наконец тяжело изрек он. — И вверяю тебе наши жизни. Да будет мой сын тому свидетелем!

— Я даю тебе полторы недели, чтобы собрать твою стаю и привести её сюда, — произнес Люциус. — Но клятву ты и твой сын принесете сейчас же.

Фенрир согласно склонил голову, незаметно ткнув локтем Скабиора. Тот опомнился и тоже нехотя кивнул.

— Том, заходите! — обернувшись через плечо, позвал его Люциус.

На пороге возник Том, растерянно улыбнулся недоумевающим оборотням и едва заметно пожал плечами, показывая, что и сам не понимает, в чем дело.

— Оборотень, взявший себе имя Фенрир Грейбек, клянешься ли ты верой и правдой служить роду Малфоев и почитать его представителей, как своих господ? — начал Люциус.

— Клянусь, — после секундного промедления отозвался Фенрир.

— Клянешься ли ты верой и правдой служить Томасу Риддлу-Беркли и почитать его, как своего господина?

Том изумленно приподнял брови, а Фенрир издал невнятный звук, свидетельствующий о крайней степени ошеломления.

— Клянешься ли ты…? — вновь начал Люциус, но опомнившийся Фенрир перебил его:

— Клянусь! Клянусь защищать своих господ и служить им, как самому себе, если они исполнят свою часть договора.

— Клятва принята, — спокойно проговорил Люциус и сделал незаметный знак Тому.

— Клятва принята, — послушно повторил тот.

Фенрир сдержанно кивнул и отошел, уступая место сыну. Скабиор откашлялся, досадливо цокнул языком и заговорил сам, не давая Люциусу задать вопрос:

— Я — оборотень, взявший себе имя Скабиор, клянусь верой и правдой служить своим господам и хранить им верность, какие бы поступки это за собой не повлекло. Пока мои господа чтут свою часть договора, я буду им верным слугой. И пускай покарают мое имя небеса, если я отступлю от своей клятвы… — закончив, Скабиор лукаво посмотрел прямо на Тома.

— Клятва принята, — вновь повторил Люциус.

— Клятва принята, — кивнул Том.

— Теперь можешь идти, Фенрир, — милостиво произнес Люциус.

— Мы можем идти? — уточнил Фенрир, кладя руку на плечо Скабиора.

— К сожалению, нет, — покачал головой Люциус. — Этот молодой человек пока задержится у нас в гостях… до тех пор, пока ты не вернешься со своей стаей. И когда я говорю в гостях, я имею в виду, что к нему действительно будут относиться как к почетному гостю.

— Или говоря по-простому, как к почётному заложнику, — хмыкнул Скабиор.

— Или так, — не стал спорить Люциус. — Однако вы, юноша, можете пользоваться определенной свободой перемещений, самовольно покинуть поместье вам всё равно не удастся… У тебя полторы недели, Фенрир. Не рискуй понапрасну судьбой единственного сына.

— Чёртов ублюдок, — зло сплюнул Фенрир.

— Советую соблюдать субординацию, — невозмутимо отозвался Люциус, поднимаясь с кресла. — Я ведь говорил, что не доверяю тебе, Фенрир. Можете попрощаться, потом домовики сопроводят тебя к выходу с территории поместья. А вас, юноша, сопроводят в вашу комнату, и сделайте милость, приведите себя в порядок! Запах псины людей не красит.

— Как скажете, сэр, — нарочито покорно протянул Скабиор. — Не оставите нас наедине? Хотелось бы попрощаться.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами Люциус. — Пойдемте, Том.

Он встал с кресла и направился к выходу. Том последовал за ним.

Фенрир ушел, не дождавшись полудня.

Том из окна смотрел, как тот бредет по длинной аллее, сгорбившись и повесив голову.

— Не думайте, что нам это так просто сойдет с рук, — хмыкнул стоящий рядом Люциус. Он заложил руки за спину и покачал головой. — Он не простит подобного унижения.

— Почему? — Том с невольной жалостью проводил взглядом понурую фигуру оборотня.

— Оборотни — гордый народ, — задумчиво ответил Люциус. — За те века, что они провели, отвергнутые всеми, они за неимением лучшего стали гордиться собственной независимостью. Другое дело, что они понятия не имеют, что с ней делать.

— Если для него это унижение, то почему он согласился работать на нас?

— Сами подумайте, — отозвался Люциус. — Мы обещали ему и его стае стабильность, земли и заработок. Фенрир — опытный вожак, и способен умерить свои амбиции и прислушаться к голосу разума. Ради блага стаи он способен на многое, иначе бы не держаться ему на этом месте уже второй десяток лет.

— Ничего себе, — уважительно протянул Том, отворачиваясь от окна. — Разве такое возможно?

— В теории — нет, ибо старики должны уступать место молодым и сильным. Но Фенрир всегда был исключением из правил, — усмехнулся Люциус. — Было время, когда он внушал мне уважение, почти такое же, как к Тёмному Лорду. Потом всё кончилось.

Том вздохнул.

— Я хочу поглядеть, что представляет собой его сын, — неожиданно произнес Люциус. — Я редко ошибаюсь в людях. Мне интересно, ошибаюсь ли я в этот раз?

— Должно быть, это и впрямь интересно, — задумчиво проговорил Том. — Кстати, а во мне вы ошиблись или нет?

— Это я пока и пытаюсь выяснить, — прищурился Люциус. — Впрочем, жизнь достаточно долгая, чтобы успеть поменять свою точку зрения… Поэтому советую вам побольше времени уделять книгам про Ирландию. У Борджина вы со своей ролью справились неплохо, но можно постараться ещё, пока есть время. Скоро прилетит сова от целителя Моро, и нам придется начать действовать как можно быстрее...

* * *

Сова прилетела спустя три дня.

Она села на специальный насест, требовательно ухнула и протянула массивную когтистую лапу с привязанным к ней большим конвертом. Подскочивший домовик потянулся отвязать письмо, и, взвизгнув, затряс обожженными пальцами.

И потому в самый разгар рабочего дня Люциус Малфой был вынужден прервать все свои дела, чтобы самолично дойти до помещения, куда обычно прилетали совы, и отвязать чёртово письмо своими руками.

Стоит ли говорить, что радости ему это отнюдь не добавило, оторвав от важных, пусть и не очень срочных дел.

На обратном пути шагая по коридору и рассеянно вертя конверт в руках, он сосредоточенно прикидывал, как лучше вывести на чистую воду пройдоху-управляющего, отчёт которого о проделанной на рудниках работе никак не сочетался с реальной действительностью, но оформлен был столь аккуратно, что придраться, казалось, было не к чему.

Люциус так был погружен в свои мысли, что, когда встретившийся по дороге Том задал ему какой-то вопрос, Люциус даже не понял, какой. Он так и прошел мимо, никак не отреагировав.

Том проводил его обескураженным взглядом и, опомнившись, бросился следом.

— Мистер Малфой? Сэр? С вами всё в порядке?

— Том? — Люциус недоумевающе нахмурился, но потом просветлел лицом. — Хорошо, что вы тут. Пришли бумаги от целителя Моро, подтверждающие ваше происхождение. Надо просмотреть их. Пойдемте в мой кабинет.

— Хорошо, сэр, — Том кивнул и послушно пошел рядом, но косился на Люциуса по-прежнему странно.

Целитель Моро не подвёл: бумаги оказались в полном порядке. Особенно Люциуса заинтересовало официальное подтверждение квалифицированного специалиста, что Томас Риддл-Беркли приходится сыном Томасу Риддлу, именуемому в народе Волдемортом или Тем-кого-нельзя-называть.

— Кажется, я получаюсь четвертым Томасом в поколении, — кисло заметил Том, в подробностях изучив лист свежего пергамента, заполненный мелким угловатым почерком целителя Моро. — Либо у моих «предков» это какая-то странная традиция, либо просто туго с фантазией.

— Ещё не поздно, можем дать вам второе имя посложнее. Например, Арчибальд или… Скорпиус, — ехидно отозвался Люциус. — Хотите?

Том страдальчески скривился.

— Лучше сразу назовите Сиракузом и отправьте в маггловский цирк*, — недовольно пробурчал он. — Все хлопот меньше.

— Давайте вернемся к делу, — миролюбиво произнес Люциус и протянул Тому другой лист, на сей раз бумажный, испещренный какими-то цифрами и диаграммами. — Вы разбираетесь в этих маггловских понятиях?

Том послушно вчитался в напечатанные слова и осознал, что способен понять едва ли четверть.

— Нет, сэр, — он помотал головой и отдал листок обратно. — Я не силен в маггловских науках.

— Значит, будем разбираться, — не стал настаивать Люциус и деловитым взмахом палочки отправил страницы с ДНК-анализом в дальний шкаф. — Сейчас нам хватит и магического заключения, а дальше пока загадывать не будем.

— Что мы будем делать теперь? — спросил Том.

Люциус пожал плечами:

— Я буду собирать сторонников, это затянется примерно до весны, а там начнем действовать.

— Что же делать мне?

— Вам? — Люциус на секунду задумался. — Помимо учебы? М-м-м, попробуйте расположить к себе этого оборотня… как его? Скабиора. Или хотя бы постарайтесь убедить его, что мы не желаем причинять вред его стае.

— Я понял вас, сэр, — Том кивнул. — Займусь этим сегодня же.

— Только не переусердствуйте, — напутствовал его Люциус. — И будьте осторожны, он по-прежнему может быть опасен. Хотя, думаю, у него есть голова на плечах, и он не станет нарываться.

От Люциуса Том вышел весьма довольным. Новое задание ему нравилось: оно давало новые возможности и раскрывало горизонты. Из оборотней вышли бы хорошие союзники, и грех было такой оказией не воспользоваться.

Как на зло, Скабиор не попадался ему весь день. Он, словно чувствуя приближение Тома, мгновенно исчезал с того места, где находился всего несколько минут назад.

До сих пор оборотень вёл себя смирно: сбежать не пытался, говорил мало и неохотно, будто сцеживая слова сквозь зубы, но чувствовалось, что он не смирился и всё ещё отчаянно ищет выход.

Он старался избегать людей и чаще всего отсиживался в выделенной ему гостевой комнате, хотя его не ограничивали в перемещениях: большая часть жилых помещений, как уже успел узнать Том, были надежно скрыты от чужаков.

Но сегодня что-то было не так: Том не обнаружил Скабиора ни в одном из его привычных мест: ни в его комнате, ни в нише у окна, где тот часто сидел, напоминая нахохлившегося ворона.

Мимо Тома по коридору шустро пробежала домовушка, на ходу с силой дергая себя за уши, видимо наказывая за что-то. Миссис Малфой неоднократно называла её имя, но к великой досаде Тома, он его не запомнил. Что-то простое… начинающееся с буквы Д…

— Дора! — негромко окликнул он. — Ты — Дора, правильно?

— Да, молодой господин, — немедля откликнулась домовушка, подскакивая к нему. — Что желает молодой господин? — она боязливо комкала в худенькой лапке край своей наволочки.

— Скажи-ка мне, Дора, — мягко начал Том, стремясь успокоить эльфийку. — Не знаешь ли ты, где пребывает наш недавний гость? Ну, тот, от которого несет псиной…

— Дора не знает, — пискнула домовушка и обреченно зажмурилась, ожидая неминуемого подзатыльника, которого, к её удивлению, вовсе и не последовало.

— А можешь узнать?

— Сию минуту, молодой господин! — Дора воспрянула духом. — Дора всё узнает! Молодой господин может подождать две минуты здесь?

— Конечно.

Домовушка щелкнула пальцами и мгновенно пропала с глаз. Спустя минуту она возникла на том же самом месте и тут же, не сходя с него, затараторила:

— Дора спросила у Ходдары, и тот сказал, что новый гость спрашивал дозволения у госпожи Нарциссы погулять по саду около пятнадцати минут назад.

— Спасибо за услугу, Дора, — кивнул Том. — Я тебя больше не держу, можешь идти, куда шла.

Дора понятливо кивнула и, поклонившись на прощание, засеменила дальше по коридору.

Только на лестнице Том сообразил, что неплохо было бы ещё выяснить место, где собирался гулять оборотень, но было уже поздно. Теперь приходилось полагаться только на самого себя.

И, наверное, стоило прибавить шагу, чтобы на этот раз всё же успеть застать оборотня прежде, чем он вновь исчезнет.

* * *

На выходе он чуть не столкнулся с Нарциссой.

— Ох, Тома, будьте осторожнее, — ахнула она, когда он вихрем слетел вниз по лестнице и пронесся мимо неё.

— Простите, миссис Малфой! — спешно извинился Том. — Вы не могли бы сказать вашему мужу, если он спросит, что я… пошел прогуляться? Если вас не затруднит!

— Разумеется, я скажу, — Нарцисса выглядела слегка удивленной. — У вас все в порядке, Тома? Вы так спешите…

— Да, мэм, всё в порядке, — кивнул Том, с плохо скрытым нетерпением поглядывая на дверь. — Я сожалею, если напугал вас! Благодарю за помощь. Позвольте, я пойду!

Не успела Нарцисса кивнуть, как Том, отвесив на прощанье неловкий поклон, уже скрылся за дверью прихожей. Хлопнула входная дверь, и Том быстрым шагом направился в сторону дальней части сада.

Нарцисса только укоризненно покачала головой, дивясь такой поспешности.

* * *

Скабиора в его неизменной кожаной куртке на сей раз было видно издалека. Он стоял на открытом месте, окруженном невысокими деревьями, и, прикрыв глаза и засунув руки в карманы, жадно втягивал в себя влажный воздух.

На нюх оборотни жаловались редко, потому Скабиор на раздавшийся рядом шорох отреагировал довольно равнодушно, попросту Тома проигнорировав.

Напряженное молчание длилось около десяти минут. Том рассеяно ковырял подтаявшую землю носком ботинка, размышляя, как лучше начать разговор, Скабиор задумчиво разглядывал что-то вдалеке, насвистывая какую-то незатейливую мелодию.

— Интересно, что делает сквиб в доме чистокровного? Да ещё и имеет равные с ним права? — наконец, бросил Скабиор, своим голосом рассеяв тишину, что звенела от напряжения, будто тугая струна.

Том вздрогнул.

— Как ты понял?

— Ты ни разу за всё это время не доставал палочку, — принялся неспешно загибать пальцы Скабиор. — Не приказывал домовикам, не притрагивался к зачарованным вещам, даже простенькое колдовство не применял. Какой из этого можно сделать вывод?

— Что ты наблюдательный, — заметил Том, уже с новым интересом смотря на оборотня.

— Жизнь обязывает, — пожал плечами тот. — Полагаю, на вопрос ты не ответишь?

Том промолчал. Скабиор хмыкнул и отвернулся.

— Это же была твоя идея? — через некоторое время спросил он. — С клятвой верности.

— Допустим, — теперь уже Том невозмутимо скрестил руки на груди.

— Ты действительно его родственник?

— В какой-то мере, — спокойно отозвался Том.

Скабиор с досадой стукнул кулаком по дереву — посыпалась сухая кора, а сам он, сплюнув, чертыхнулся и принялся отряхивать рукав от налипшего лишайника.

— Никак не успокоишься? — Том скучающе оперся плечом о ближайшую яблоню. — Прими неизбежное, оборотень, пока с тобой ещё договариваются, как человеком, а не укрощают, как дикого зверя.

По лицу Скабиора расползлась злая диковатая усмешка:

— Вам меня не приручить!

— Когда зверя не удается приручить, его убивают, — философски пожал плечами Том. — Ты — пока всего лишь заложник. Но посмотри, какое доверие мы оказываем тебе. Неужели наше предложение столь плохо? Что тебе не нравится?

— Может быть, пожизненная кабала? — Скабиор неуловимо быстрым движением оказался напротив Тома и угрожающе навис над ним. — Тебе не идут белые одежды, да и твоему хозяину тоже.

Лицо Тома неуловимо потемнело, и он подался вперёд, оказавшись со Скабиором нос к носу.

— Он мне не хозяин! — зло процедил он. — Советую это хорошенько запомнить.

— Да неужели? — насмешливо изогнул бровь тот. — Ты мне не нравишься, Томас Риддл-Беркли.

— Поверь, это взаимно, — ощерился Том в ответ.

— Я не собираюсь служить сквибу, если это не мой вожак, — раздельно и чётко проговорил Скабиор. — Ты — всего лишь зарвавшийся слабый мальчишка, пользующийся чужим покровительством. Никто не будет подчиняться слабаку!

— А придется, — угрожающе улыбнулся Том. — Я тебя не боюсь.

Скабиор резко выбросил руку, схватив Тома за воротник, и прижал его к дереву, легонько сжимая ногтями шею.

Том даже не пытался сопротивляться, лишь пристально глядел Скабиору в глаза.

— И это всё? — хмыкнул он.

Вместо ответа Скабиор поднес к его лицу другую руку, из кончиков пальцев которой медленно вытянулись длинные загнутые когти.

— Доходчиво, — согласился Том, почувствовав, как шею что-то кольнуло. — Помнишь свой болевой шок в лавке? Это был я. Лигилименция — интересная наука…

Скабиор медленно моргнул и нахмурился.

Наверное, со стороны это смотрелось странно, но довольно мирно: юноша, что-то спокойно и даже заботливо говорящий мужчине, который так же аккуратно без всякой силы придерживал его за шею.

— Я смотрю в твои глаза, — ненавязчиво напомнил Том. — Это будет… весьма неприятно.

— Я сжимаю твоё горло, — эхом отозвался Скабиор. — От резкой боли мне будет трудно сдержать частичную трансформацию. Это будет… весьма кроваво.

— Равны, — согласно прикрыл глаза Том.

— Равны, — кивнул Скабиор и отстранился.

— Попробуем сначала? — как ни в чём ни бывало предложил Том, поправляя куртку. — Дипломатия — величайшее изобретение человечества.

— Попробуй, если хочешь, — пожал плечами Скабиор, отошел и встал в отдалении, на сей раз избегая встречаться с Томом взглядом.

— …Мы выполним все условия, которые обещали, — Том в свою очередь облокотился на ту же яблоньку. — С вас же потребуется охрана владений мистера Малфоя и ежемесячная рента, сначала небольшая, чтобы вы успели обжиться.

— Как сладко! — скептически протянул Скабиор. — А что потом? Внезапное увеличение ренты?

— Нет, — Том зябко потер руки. — Видишь ли, мы не просто так потребовали от вас клятвы верности. Нам нужна гарантия, что вы не пойдете против нас и не пойдете за кем-либо ещё. Например… за Сам-знаешь-кем. Не стоит верить слухам, едва ли такой могущественный волшебник мог так просто умереть.

— Он обещал моему отцу месть, — спокойно парировал Скабиор. — Ему этого достаточно.

— Но достаточно ли этого тебе? Что бы выбрал ты: дом или убийства и ненависть?

— Я выбираю своего вожака, что бы он не решил, — твёрдо проговорил Скабиор, тем не менее, отводя глаза. — Я иду за ним сквозь ночь, я следую его вою, я дерусь за свою стаю, я убиваю ради своих сородичей.

— А ради себя? — помолчав, спросил Том.

Скабиор неожиданно горько хмыкнул:

— Что бы не выбрал я сам, без стаи мое решение не значит ничего… Я с честью приму судьбу, которая мне уготована! — он вздохнул, отвернулся и замер, ссутулившись, видимо, более не желая поддерживать разговор.

Том подождал ещё некоторое время, но, поняв, что больше ничего дождется, побрел восвояси.

Склонить оборотня на свою сторону ему так и не удалось, но Том, по крайней мере, сумел заронить в его мысли зерно сомнения.

Теперь можно было подумать о собственной судьбе.

Том не забыл того, что случилось в лавке Борджина, тем более что этому не давал случиться до сих пор сохранивший зеленый оттенок камень. Впрочем, со Скабиором Том все равно отчасти блефовал: он вовсе не был уверен, что у него получится на оставшемся запасе магии нанести оборотню хоть какой-то весомый вред и не пострадать при этом самому.

Тома начинала раздражать собственная зависимость от чужой энергии; он напоминал сам себе наркомана, путешествующего по жизни от дозы к дозе. Но страх однажды вновь проснуться бесплотным духом перевешивал.

К тому же Том внезапно осознал, что где-то там действительно скитается его создатель — таинственный Волдеморт. Он сам, отнявший у себя жизнь и тело, создавший свою копию.

Весьма самодостаточную копию, с мрачным удовольствием думал про себя Том, когда, напоминая деловитого крота, перекапывал в обширной библиотеке Малфоев книжные полки. Ничего полезного пока что не находилось. Единственное, что удалось понять Тому, что его ярко выраженная индивидуальность проявилась так сильно, именно благодаря дневнику. Первоначальный Том Риддл вложил душу в эту невзрачную тетрадку как в прямом, так и в переносном смысле. Слишком целостен был отпечаток его личности, вмещавший в себя шесть лет записанных мыслей, надежд, разочарований и чувств.

Том понятия не имел, знал ли об этом Волдеморт, когда создавал свой хоркрукс. Но стоило признать, что это было гениальным открытием и прорывом в мире магии.

С другой стороны, воспоминания, которые показала ему миссис Малфой, были столь чудовищны, что до сих пор повергали Тома в шок. Не оставалось сомнений, что его создатель с возрастом окончательно потерял всякую человечность, даже человеческий облик. Тому даже думать не хотелось, что ещё мог сотворить с собой Волдеморт кроме создания хоркрукса.

А ещё больше Тому не хотелось представлять, как отреагирует его создатель на появление своей вольнолюбивой копии, совершенно не желающей ему подчиняться.

Интересно, можно ли наказывать круциатусом самого себя?

*Игра слов: имя Сиракуз и английское слово circus (циркач) в английском языке звучат похоже.

Директор Дамблдор тяжело вздохнул, покачал головой, заложил руки за спину и продолжил прохаживаться по кабинету.

Северус Снейп с беспокойством следил за его движениями, то и дело тревожно морщась и будто к чему-то прислушиваясь.

— Северус, — голос Дамблдора был на удивление грустен. — Так что вы думаете о возвращении Того-кого-лучше-не-поминать? Что происходит в мире? Его ждут?

Снейп безучастно пожал плечами:

— Я вам ведь уже говорил, директор. В прежние времена Люциус Малфой был бы первым, кто пошел бы за ним: из-за страха ли, из-за преданности ли…

— Но он не готов к этому?

— Он не хочет больше служить кому-либо кроме себя, — отрезал Снейп. — Ему невыгодно его возвращение. Он не будет добровольно служить своему бывшему хозяину.

— Ключевое слово здесь: «добровольно», — Дамблдор устало прикрыл глаза. — Да, Северус, ещё один вопрос. Вы не знаете, в каких магических семьях недавно появилось пополнение?

Снейп побледнел.

— Снова какое-то пророчество?

— И да, и нет, Северус. Это едва ли можно назвать пророчеством. Но, тем не менее, — взгляд Дамблдора похолодел, — его текста я вам не доверю. Честно говоря, должен признаться, что не слишком хочу и сам его помнить. Возможно, если не принимать пророчества всерьёз, то и они тебя всерьёз не примут. Как думаете?

— Это было бы замечательно, директор, — тяжело опустил голову Снейп. — Но едва ли это так.

— Как знать, как знать, — Дамблдор покачал головой. — Но раз уж мы об этом заговорили, что с Гарри?

— Поттер? А что с ним? — удивленно пожал плечами Снейп. — Живет в замке, ест, пьет, гуляет со своими друзьями, учится… кое-как…

— Так уж и кое-как? — лукаво прищурился Дамблдор.

— В каких-то предметах он, может, и проявляет способности, — нехотя признал Снейп, — но точно не в моём. Квиддич ему явно ближе.

— С его генами — это не удивительно, — грустно усмехнулся Дамблдор.

Снейп скривился, но промолчал. Впрочем, через пару минут он поднял голову, осененный какой-то новой мыслью:

— Но ради Бога, директор, от лица всего преподавательского состава я вас умоляю, — проникновенно произнес он. — Уберите из школы этого идиота! Ради всего святого, не надо так порочить репутацию Хогвартса!

— Неужто Гилдероя? — хмыкнул Дамблдор. — Ну, разве так можно, Северус? У него ведь такие красивые разнообразные мантии, он вносит яркие краски в нашу скучную школьную жизнь!

— Безобразие он вносит, со всем уважением... к этой не будь к ночи упомянутой персоне, — желчно фыркнул Снейп. — И не скажу, что ещё! Пощажу ваши уши, господин директор!

— А что вы хотите, Северус? — развел руками Дамблдор и, обойдя стол, присел на свое кресло. — После того, что случилось с мистером Квиреллом, вы правда думаете, что у нас будет много кандидатур на эту должность? Я рад уже тому, что хоть кто-то откликнулся. Менять же преподавателя посередь учебного года… я бы не сказал, что это хорошая идея.

— Вы могли бы отдать эту должность мне, — осторожно начал Снейп.

— Мог бы, но не стану, — отрезал Дамблдор. — Потому что зельевара на замену вам я сейчас, тем более, не отыщу.

— Я мог бы совмещать…

— И через какое время нам придется ждать от вас нервного срыва? — осведомился Дамблдор, напряженно глядя куда-то мимо Снейпа. — Вы не хуже меня знаете, что вести два предмета у семи курсов крайне тяжело. Вы попросту утонете в контрольных и эссе... Хотя подождите… я ведь знаю человека, который хорошо разбирается в этом предмете, но который не сможет преподавать его все время. Тогда вы сможете меняться. Такой вариант вас устроит?

— Пожалуй, вы правы, — подумав, согласился Снейп. — Я уже согласен на любой вариант, лишь бы наш новый преподаватель защиты никого не угробил!.. Дуэльный клуб он создал. Ха!

— Нет, вещь-то полезная, — не согласился Дамблдор. — Ученикам надо выпускать где-то пар, и лучше, если они будут делать это под присмотром в зале, чем ночью в коридорах.

— К чёрту такой присмотр! — взвился Снейп. — Он не способен даже палочку в руках удержать!

— Зато язык и перо у него натренированы мастерски, — как-то иронически хмыкнул Дамблдор. — Хорошо. Я напишу своему знакомому. Если он согласится, то мистер Локхарт отправится в отставку уже к весне.

— Дай-то Бог, — вполголоса пробормотал Снейп. — Благодарю вас, директор. Про ваше поручение я не забуду. Хотя вроде бы никого в последние месяцы не рождалось.

— Очень надеюсь, — проговорил Дамблдор и кивком головы дал Снейпу понять, что больше не держит его.

Снейп понятливо попрощался и покинул директора, оставив того томиться во власти каких-то гнетущих дум.

* * *

— Апчхи!

Том оглушительно чихнул и по старой приютской привычке потянулся утереть рукавом нос, но, к счастью, вовремя спохватился.

— Да что ж за напасть-то такая? — жалобно прогнусавил он. — Чёрт побери!

Напасть была ни чем иным, как самой банальной простудой. Обычной, но оттого не менее противной.

Самым неприятным в ней было то, что принимать зелья в привычных для волшебника дозах Тому было пока рановато. Поэтому вместо того чтобы выпить стакан бодроперцового зелья, любезно сваренного миссис Малфой, и больше об этом не думать, приходилось мрачно размешивать четверть от нужной порции в горячем чае и с трудом сглатывать получившуюся смесь через опухшее горло.

— Ненавижу, — доверительно сообщил Том стоящему на тумбочке стакану. — Катись к чертям весь этот реальный мир!

Стакан издевательски блеснул гранями, как бы напоминая, что именно Тому нужен этот самый реальный мир, а самому миру на него, откровенно говоря, глубоко наплевать.

Том только вздохнул, потер слезящиеся глаза и, решив, что ему надоело отсутствие деятельности, потянулся за халатом, желая покинуть опостылевшую постель хоть на пару минут, несмотря на все запреты миссис Малфой, которая, видимо, будучи чересчур впечатленной рассказами Люциуса о тяжелой жизни Тома, теперь относилась к нему так, словно тот был фарфоровой статуэткой, рядом с которой даже дохнуть страшно.

Однако не успел Том накинуть халат и отойти от кровати, как в комнату зашла миссис Малфой, буквально застав его с поличным.

Нарцисса укоризненно покачала головой.

— Ну, зачем же вы встали, Тома? В таком состоянии... Отправляйтесь обратно в постель!.. Немедленно.

— Да какое состояние, миссис Малфой? У меня даже температуры нет! — возмутился Том, уже понимая, что переспорить её ему не удастся. — Я хорошо себя чувствую, правда! Честное слово!..

И словно в подтверждение собственных слов он вновь чихнул.

Нарцисса только непреклонно кивнула в сторону самовольно покинутой Томом кровати. Возражений она не принимала.

— Если вы считаете это необходимым, то разве могу я перечить вам, миссис Малфой, — не стал спорить больше Том и неохотно вернулся в постель.

Нарцисса приблизилась к столику с выставленными на нем лекарственными зельями. Поджав губы, она озабоченно пересматривала многочисленные склянки, видимо, пытаясь отыскать необходимую.

Том исподволь наблюдал за ней.

Его приводила в недоумение искренняя забота миссис Малфой о нем. От этого рядом с ней он действительно чувствовал себя мальчишкой. И он не мог сказать, что ему это нравится. Напротив, в присутствии миссис Малфой Тому хотелось показать свою рассудительность и самодостаточность, хотелось, чтобы она увидела в нем взрослого человека.

Как назло, именно в эти моменты он и оказывался в ситуациях, когда проявлять самостоятельность и гордость было верхом глупости.

В конце концов, именно миссис Малфой рассчитала необходимую дозу зелий, которая не могла нанести Тому вреда, но смогла хоть как-то облегчить его состояние и сбить температуру.

— Миссис Малфой, — осторожно окликнул он сосредоточенную Нарциссу, которая аккуратно смешивала какие-то снадобья. — Могу я спросить?

— Да, Тома? — отозвалась она, не оглядываясь. — Что вы хотели?

— Есть ли какие-нибудь новости? Что с тем оборотнем, который остался в вашем поместье?

— Со Скабиором? — Нарцисса наконец обернулась. — С ним всё в порядке. Довольно воспитанный в отличие от своего отца молодой человек. Нелюдимый только.

— Он не пытался... сбежать или что-то в этом роде? — спросил Том, бережно принимая из рук миссис Малфой стакан с питьем.

— Попытки, конечно, предпринимал, — слегка усмехнулась Нарцисса. — Но к неудачам относится философски.

Том хмыкнул и отпил горячего лекарства. В ушах привычно закололо, но дыма так и не появилось. Зато и чувствовать себя он стал куда бодрее.

Эта нежданная простуда вывела его из строя аж на три дня, заставив совершенно выпасть из реальности. И сейчас неожиданно оказалось, что до прихода стаи Фенрира, осталось всего два дня. А Том всё ещё не оправился и до сих пор чувствовал себя довольно погано.

Прав был Скабиор: слабак как он есть. Том с досадой запустил руку в волосы, ещё сильнее взъерошив и без того спутанные пряди.

Раньше бы подобные вещи его не смутили, он бы их даже не заметил. А сейчас, казалось, будто нет в мире такой болячки, которая бы внезапно не почувствовала искреннюю привязанность конкретно к Тому. Иммунитет у вновь приобретенного тела был ни к черту.

Впрочем, простуда все равно лучше, чем какая-нибудь неизлечимая разновидность драконьей оспы, решил Том и, напоследок непримиримо шмыгнув носом, по новой принялся убеждать миссис Малфой в своём отличном самочувствии, пока та не уступила и не разрешила покинуть постель и выйти на улицу вдохнуть свежего воздуха.

* * *

Оборотень чутко повел носом и разочарованно скрежетнул зубами: за ним вновь незаметно присматривал домовик. С этими тварями связываться было себе дороже, слишком уж была непредсказуема их магия.

Скабиор демонстративно уселся прямо на пол и скрестил руки на груди. Он умел ждать, а за последние три дня сумел вычислить примерный график своих своеобразных надсмотрщиков. Близилось время обеда, и тогда домовики на некоторое время решались оставить своего подопечного без присмотра, сосредотачиваясь на приготовлении пищи.

Наблюдая краем глаза за суетящимся неподалёку домовиком, Скабиор в то же время был погружен в размышления. Где-то там бродит его стая? Придут ли они? Скабиор был почти уверен, что нет. Отец рассчитывает на него, он знает, что нет клетки, способной удержать его скользкого и верткого, будто угорь, сына. И будь он, Скабиор, проклят, если не выскользнет и из этого узилища.

Но что если они возложили на него слишком большие надежды? С каждым уходящим днем его собственные чаяния выбраться истончались и таяли, растворяясь в жестокой реальности. Поместье не выпускало его, что бы он ни делал.

Тяжело было думать о том, что он может больше никогда не увидеть их: отца, добродушного Феликса, серьёзного Сара, непримиримую задиристую Спэрроу, и даже эту гниду — Фишера. Они ждали его, надеялись на его находчивость, хитрость, а он словно застыл в беспомощном смятении, словно муха в янтаре.

Может, и стоило согласиться с этим сопляком, Томом. Авось тогда бы и следили не так пристально.

Стрелка часов щелкнула — Скабиор резко обернулся. Как он и ожидал, с первым ударом часов домовик исчез.

Скабиор мгновенно поднялся с места и спокойным шагом побрел по коридору, кидая быстрые цепкие взгляды по сторонам.

Неторопливо он поднялся по лестнице, стараясь шагать как можно тише, свернул в ближайший коридор, нашел интересующую его дверь, на секунду замер, прислушиваясь, после чего посыпал дверную ручку каким-то белым порошком и быстро прошмыгнул в так нужную ему комнату, тихо притворив за собой дверь. Окинул помещение внимательным взглядом и торжествующе улыбнулся при виде камина.

Вот она — каминная прихожая. Он всё понял верно. Отсюда Люциус Малфой переносился в Министерство Магии, сюда же и возвращался, не желая открывать остальные камины. Из экономии или из опасений, этого Скабиор не знал, да ему это было и не интересно.

Неужели всё было настолько просто? Часть его благоразумно не хотела в это верить, но всё его существо рванулось к такой близкой, видимой свободе, — летучему пороху, что был насыпан в небольшую вазочку, стоящую на каминной полке.

— Дом Майкла Ниддла. Йоркшир, — шепнул Скабиор, шагнув в камин, и швырнул горсть пороха себе под ноги.

Взметнулось зеленое пламя.

Когда-то Скабиору довелось искупаться в волнующемся море. Тогда его хорошенько побило волнами о прибрежные камни. Море с легкостью заставило его признать силу стихии, лениво помотав его в воде, словно безвольную куклу, и брезгливо выбросив на сушу. После чего он навсегда зарекся от подобных экспериментов.

Но тот случай был ничем по сравнению с тем, что пришлось прочувствовать Скабиору сейчас. Его крутило, трясло, кружило в вихре и било обо все углы. Какие углы? Этого он уже не понимал. Исчезло и время, и пространство — остались только бешеная тошнота, дезориентация и страх.

Чья-то рука крепко ухватила его за шиворот и рывком выдернула из этого бесконечного водоворота. Скабиор упал на пол возле камина, его дыхание было прерывистым и рваным, а руки и ноги не слушались и тряслись, словно в лихорадке, в глазах плавали разноцветные пятна.

Кто-то присел рядом, бесцеремонно раздвинул ему губы и влил в рот несколько капель чего-то пряного, щиплющего язык. В глазах Скабиора постепенно прояснилось, он рассеянно заморгал, пытаясь разглядеть темную фигуру, нависшую над ним.

— Я, признаться, думал, что инстинкт самосохранения у оборотней развит больше, — негромко произнесла фигура голосом Люциуса Малфоя.

Скабиор издал нечто среднее между стоном и фырканьем и попытался приподняться, но сумел лишь перевернуться на бок, с трудом справившись с рвотным позывом.

— На камине стоит защита, — сообщил Люциус, приподняв оборотню подбородок и всмотревшись в его зрачки. — Однако никому и в голову не могло прийти, что однажды она таки пригодится. Как вам вообще удалось пройти сюда?

— В-волосы хозяев, смешанные с солью и ещё парой компонент, — прохрипел Скабиор. — У оборотней свои методы выживать в мире магии.

— Понятно, — отозвался Люциус. — К вашему несчастью, такие топорные методы действуют лишь на простые заклинания. Вы же не думали, что открытый камин в моем доме будет открыт для всех и всегда? Вам, юноша, повезло, что я успел вас вытащить.

Скабиор очень осторожно сел и потер ладонями виски.

— Полагаю, я должен вас поблагодарить, — всё ещё слабым голосом проговорил он.

— Вероятно, так, — Люциус, протянув руку, помог ему подняться. — Я даже не буду наказывать вас за попытку побега, вы и так себя достаточно наказали.

— За это я извиняться не собираюсь, — Скабиор резко отдернул руку. — Как вы поступили бы вы на моем месте? Не попытались бы защитить своих родных?

— Попытался бы, — не стал спорить Люциус. — Но если бы не получилось, попытался извлечь из этого всевозможные выгоды.

— Но я не вы, — выплюнул Скабиор. — Меня вам сломать не удастся! Если хотите, чтобы я перестал бороться, вам придется посадить меня обратно в клетку!

— А я не хочу, — Люциус невозмутимо скрестил руки на груди. — Я не собираюсь вас ломать. На что мне сломанный, сорванный оборотень? Вам осталось потерпеть всего лишь два дня. И вы будете свободны.

— Но одновременно с этим в вечной кабале, — едко отозвался Скабиор. — Не так ли?

— Я не мешаю вам вести привычный образ жизни, я лишь требую, чтобы вы не шли против меня, — раздельно произнес Люциус. — Я знаю вашу силу, и не хочу, чтобы она обратилась против меня и близких мне людей.

— Но это ведь не всё? — Скабиор прищурился. — Что вам ещё нужно? Чтобы мы похищали магглов? Занимались контрабандой, браконьерством? Убивали?

Люциус вежливо приподнял брови.

— Однако, расширенный ассортимент услуг, — хмыкнул он. — Это стоит учесть. Но ничего из перечисленного мне не нужно, включая контрабанду и магглов. Мне нужны сторонники, которые не предадут. В идеале союзники на взаимовыгодных условиях.

— И всё? — Скабиор недоверчиво посмотрел на него.

— Всё, — отрезал Люциус. — А, ну и, разумеется, отсутствие криминальной деятельности. Никаких растерзанных магглов на моей территории!

— Ну, этим мы особо и не увлекаемся, — хмыкнул Скабиор. — Смысл обращать того, кто через сутки уже загнется? Магглы редко выдерживают яд ликантропии, хотя бывали и такие случаи. Но мы чувствуем даже слабеньких магов, которых даже в эти ваши магические школы не примут. Их и обращаем. Толку все одно больше.

— Значит, в этом аспекте у нас разногласий не возникнет, — губы Люциуса изогнулись в некотором подобии улыбки. — Уже хорошо.

— Вы не станете препятствовать тому, чтобы мы уходили на заработки? — спросил Скабиор. — И раз в два месяца все вожаки собираются на совет. Нашей стае необходимо там присутствовать.

— Я не буду этому препятствовать, — согласно кивнул Люциус и неожиданно усмехнулся. — А вы быстро учитесь!

— Я способный, — процедил Скабиор, хмуро глядя на Люциуса. — А раз уж вам нужны союзники, то не заключить ли нам договор, как цивилизованным людям?

— Разумная мысль, — отозвался тот.

— Раз уж нам предстоят скорые перемены, — коротко хмыкнул Скабиор, — так лучше уж иметь возможность на них повлиять!

Полог палатки вожака откинулся, и оттуда тяжело ступая вышел Фенрир, явно с трудом сдерживающий несметное количество бранных слов, что так и плясали на языке. За ним показался Ниддл, неторопливо вышагивающий вслед за вожаком и что-то терпеливо ему втолковывающий.

Сидевший неподалеку Сар тут же навострил уши.

— Они не дадут нам больше в долг, а договариваться и вовсе согласны только со Скабиором, потому что знают его. Ни о ком другом эти магглы и слышать не хотят, — размеренно говорил Ниддл.

— Совсем обнаглели, сукины дети! — рыкнул Фенрир. — И сынок мой тоже хорош!.. Угораздило этого дурня так попасться! Почему он до сих пор не выбрался с помощью портала, а? Что за самонадеянность?

Ниддл только развел руками.

— Я знаю, почему, вожак, — неожиданно подал голос Сар. — Дозволите?

Фенрир нахмурился и с недоумением обернулся к пятнадцатилетнему волчонку.

— Ну, валяй! — мрачно разрешил он. — Может, хоть ты сумеешь разъяснить мне, что с мозгами у этого недоумка.

— Он не стал брать его перед уходом, думал, что осложнений не предвидится, — просто и буднично пояснил Сар и встревоженно вгляделся в лицо предводителя. — Что с ним, вожак? Он в порядке?

Фенрир замер как вкопанный и заинтересованно склонил голову набок.

— Нет, — выдал он после краткого размышления. — Не в порядке. Мой сын — идиот! Ты! — он ткнул пальцем в Сара. — Быстро созови в мою палатку старших волков, а заодно Струга и Феликса. Плевать, где бы они ни были, чтобы в течение часа все были здесь. Майкл, — это уже относилось к Ниддлу, — твоя жена пусть тоже приходит. Дело важное.

— Сию минуту, вожак, — понуро кивнул Сар, поняв, что больше выяснить ему сейчас не удастся.

"Хотя, — мелькнула у него шальная мысль, — что мешает сделать то же самое менее легальными методами?.."

— Сар, — мягко окликнул его Ниддл — волчонок обернулся, — учти, вздумаешь подслушивать совет — уши оборву!

— Страшно-то как, — огрызнулся Сар, уже успевший отскочить на безопасное расстояние. — Не боюсь!

— А зря, — веско отрубил Майкл. — Дуй давай. Мы не шутки шутим.

— Кто бы сомневался, — Сар от бессильной злости показал Ниддлу язык, правда предварительно удостоверившись, что тот повернулся к нему спиной, после чего слегка устыдившись этого детского жеста, повернулся и быстро зашагал к ближайшей палатке, где обитали очень удачно соседствующие Феликс и Струг.

* * *

— Неужто наш мистер Я-все-знаю-лучше-всех наконец-то попался и получил по заслугам? — с глумливой улыбочкой протянул Торфин. — Давно пора!

Сар гневно фыркнул, но под строгим взглядом Феликса промолчал.

— Ты б, Торфин, не радовался так, — покачал головой Феликс. — С ним явно беда какая-то приключилась.

— А, — отмахнулся Торфин. — Что ему сделается? Он ж у нас как угорь. Без мыла в любую…

— Вас обоих вожак зовет, — ядовито напомнил Сар. — Ты в своей безудержной радости хоть про него не забудь.

— За дружка своего переживаешь? — осклабился Торфин. — А, ну да, кто ж тебе ещё сопли-то вытирать будет? Он у нас любит возиться с убогими. Любил, точнее…

— Так, — Феликс решительно поднялся, становясь между ухмыляющимся Торфином и прожигающим его взглядом Саром. — Довольно балагана! Ты — придержи язык, пока он у тебя цел! Скабиор принадлежит нашей стае, и его беды — наши. А ты перестань сверкать глазищами! Ишь, волчонок, а гонору как у вожака! Помалкивай, пока не вырос! — прикрикнул он на Сара.

— Слушаюсь, — процедил Сар, нехотя отводя глаза. — Струга сами оповещайте. Я не знаю, где он.

— Я знаю, — снисходительно фыркнул Торфин. — Пойду скажу ему. Негоже волчатам отрывать его от важных дел, — он протиснулся мимо Сара, намеренно толкнув его плечом.— Пшел с дороги!

Тот с трудом подавил злобное рычание, уже клокочущее в горле, но отступил. Торфин презрительно хохотнул и вышел из палатки, захлопнув за собой полог.

Сар заметил сочувственное выражение на лице Феликса.

— Что? — с вызовом поинтересовался он.

— Терпи, волчонок, — грустно усмехнулся тот. — Недолго тебе осталось. Семнадцать исполнится — и все будет проще. Сможешь и Торфину зубы показать, и на совет сходить, как полноценный член стаи. Ты как к магии-то, кстати? Тяготеешь?

— В некоторой мере, — уклончиво ответил Сар. — Сам знаешь, СОВ успел сдать и палочка есть. Только её Ниддл забрал. Тоже скажешь, после семнадцати получу?

— Именно, — кивнул Феликс. — И знаешь, Скабиор больше всех просил, чтобы Майкл её тебе до поры-времени не отдавал. Что-то у меня складывается впечатление, что он тебя лучше всех знает.

Сар обиженно надулся, но выражение его лица тут же стало опечаленным, он оттянул ворот свитера, вытащил крохотный кулон на цепочке и осторожно провел по нему пальцем.

— Он почему-то отдал мне свой портал перед уходом… Феликс, — нерешительно начал он, — ты правда думаешь, что… что он может и не вернуться?

— Любой из нас может не вернуться, — философски заметил Феликс. — Но Скабиор не из таких, кто просто так сдается! Не обращай на Торфина внимания, он ему завидует, причем с давних пор. Тебя ещё тут не было, когда они такие схватки устраивали, что хотелось обоим хвосты пообрывать.

Сар издал сдавленный неуверенный смешок.

— Не переживай, — неожиданно мягко произнес Феликс. — С ним все будет хорошо. А теперь беги, у тебя ещё много дел.

— Спасибо тебе, Феликс, — Сар напоследок шмыгнул носом и шустрой тенью выскользнул из палатки.

* * *

Фенрир закончил говорить и теперь мрачно, исподлобья обводил присутствующих тяжелым неожиданно горьким взглядом. Сейчас решение было за ними.

Ниддл озадаченно хмурился, его жена Роуз кипела от возмущения и не трудилась это скрывать, обычно молчаливый Струг что-то горячо шептал сидящему рядом Гаю, Бальдр и Торфин с недоумением взирали на вожака, будто никак не могли взять в толк то решение, которое он только что озвучил. Лишь Феликс спокойно смотрел перед собой, словно услышанное его нисколько не удивило.

— Неужели из-за одной оплошности мальчишки вся стая должна идти в услужение? — Роуз высказалась первой. — Не велика ли цена?

— Если нам предлагают место для жилья и возможность для заработка, то, возможно, его оплошность — это благо, — возразил ей Ниддл, задумчиво поглаживая пальцами выбритый подбородок.

— Я не могу принять такое решение в одиночку, — медленно произнес Фенрир. — Хоть я и вожак, но с мнением стаи должен считаться. Так что вы мне скажете?

— Я скажу, что он недостоин того, чтобы за него платила вся стая! — вскочил Торфин. — Он подставил нас, это почти равносильно предательству!

— Сядь, — одернул его Бальдр. — Если бы мы судили так же, когда тебя сцапали авроры, то куковать бы тебе в Азкабане до сих пор. Я скажу, что если соглашение с Малфоями несет в себе выгодные стороны для нас, то об этом как минимум стоит задуматься.

— Он ещё молод, — степенно заметил Гай. — Нельзя лишать парня шанса лишь потому, что он ошибся один раз. Лучше наказать его, когда он будет вне опасности.

— Это правильно, — согласился Струг. — Он никогда не предавал нас. Всыпать ему за легкомыслие и забыть об этом. У нас все равно нет денег, чтобы платить за проживание здесь. Мы по уши в долгах. Нас со дня на день выселят, и давайте не будем забывать, что это заслуга именно Скабиора, что нас до сих пор ещё тут терпят.

— А ты что скажешь, Феликс? — обратился к тому Фенрир.

— Я скажу, что наша стая слаба, — негромко отозвался тот. — Молодняк неопытен и необучен, они непригодны ни для работы, ни для разбоя. На совете на нас давно смотрят с презрением, Грэм без всякого стеснения пытается переманить к себе перспективных молодых, Кормак вообще считается с нами исключительно благодаря твоему авторитету, Фенрир…

— И к какому же выводу ты приходишь? — подозрительно поинтересовалась Роуз.

— Нужно пользоваться тем, что предлагает тебе судьба, — решительно заявил Феликс. — Я за заключение договора с Малфоями!

— Остальные? — остро глянул на Роуз Фенрир.

— Я за, особенно если мы подойдем к делу обстоятельно, — согласился Ниддл.

— Я за, — кивнул Гай.

— За, — присоединился Струг.

— За, — нехотя кивнула Роуз.

— За, — добавил Бальдр.

Торфин негодующе фыркнул, но тоже нехотя кивнул.

Ниддл вдруг настороженно поднял голову и к чему-то прислушался, после чего, не говоря ни слова, поднялся со стула, мягкими неслышными шагами подошел к куче тряпья, сваленного в углу, и, наклонившись, извлек из-за неё совершенно счастливого Сара.

— Ай!.. Ухо! Больно! — обиженно взвыл волчонок, благоразумно не дергаясь.

— А я предупреждал! Ну, вот и что с ним делать? — безнадежно спросил Ниддл, за ухо подводя к вожаку свою находку.

Фенрир смерил Сара недовольным, но не сердитым взглядом.

— Разве такое поведение подобает достойному волку? — осведомился вожак.

— Нет, — бодро помотал головой Сар, но тут же ойкнул и замер. — А вы, правда, пойдете выручать Скабиора?

— Правда, — рыкнул Фенрир. — Мы все пойдем. Майкл, убери его с глаз моих и потрудись придумать ему достойную выволочку!

— С превеликим удовольствием! — буркнул Ниддл и выпихнул Сара из палатки, коленом придав ему дополнительное ускорение. — Утром с тобой разберусь, мальчишка! И только попробуй дать деру!

— Ну, стало быть, решено, — подытожил Фенрир, когда Майкл вернулся. — Передайте остальным, чтоб начинали собираться. Мы переезжаем. На сборы три дня, не более. А всех переговорщиков отныне шлите к чертям собачьим. Все!

— Да сохранит нас луна, — печально вздохнула Роуз. — Мы следуем твоему вою, вожак! Веди нас.

* * *

Люциус Малфой неторопливо отпил из чашки горячий, почти обжигающий, кофе и кинул быстрый взгляд на Нарциссу, которая скупыми точными движениями методично резала кусочек бекона в своей тарелке на все более и более мелкие кусочки, и неловко отвел глаза. Молчание затягивалось, а напряжение между супругами росло.

— Нарцисса, ты не знаешь, Том ещё спит? — прокашлявшись, попытался начать разговор Люциус.

Та покачала головой.

— Нет, не спит. Но от завтрака отказался. Говорит, нет аппетита.

— Вот как? Ну что ж, пусть отдыхает, — Люциус наколол на вилку бекон и угрюмо принялся его жевать.

— Пусть, — безразлично откликнулась Нарцисса, по-прежнему не глядя на мужа.

Люциус занервничал: когда Нарцисса пребывала в таком состоянии — это был верный признак, что что-то не так.

— Дорогая… — нерешительно начал он. — В чем дело? Ты сегодня немного странная…

Нарцисса с тихим стуком положила приборы на тарелку и, наконец, подняла взгляд на Люциуса.

— В чем дело? — негромко переспросила она. — Может быть, в том, что ты затеваешь очередную авантюру, а я вновь выступаю в ней немой декорацией, которая несмотря ни на что должна прикрывать юбкой все прорехи твоих грандиозных планов и защищать нашего сына?

Люциус открыл было рот, но Нарцисса перебила его:

— Я молчала, Люциус, я не спрашивала, что ты делаешь. Я надеялась, что всё прояснится само. Но всё запутывается всё больше и больше с каждым часом. Ты не объясняешь мне ничего, и я терплю, доверяя тебе. Но о каком партнерстве, какой совместной работе может идти речь, если ты даже мне не доверяешь?..

— Я боюсь навредить тебе, не хочу подвергать тебя опасности! — зашипел Люциус. — Как ты не понимаешь?

— Не понимаю? О, поверь, я уже ничего не понимаю! — выдохнула Нарцисса. — Но это и мой дом тоже, Люциус! Ты не смеешь притаскивать сюда кого попало, не объяснив мне ситуации! Кто этот мальчик? Кто этот оборотень? Оборотень, Люциус! В моем доме! И скоро сюда прибудут его сородичи! С каких пор ты доверяешь какому-то из ниоткуда взявшемуся мальчишке больше чем мне? Если я не понимаю, что происходит, то как, ты думаешь, я смогу тебя поддержать?

Люциус зло выдохнул сквозь зубы, с неохотой признавая её правоту.

— Если я расскажу тебе всю правду, тебе станет легче? — едко поинтересовался он. — Что ж, хорошо! Думаю, ты помнишь Темного Лорда, не так ли? Так вот, он жив и ищет способ вернуть себе власть, любыми методами.

Нарцисса тихо охнула и прикрыла рот ладонью.

— Нам при нем жилось очень весело, правда? — продолжал веселым тоном Люциус. — Очень привольно… Так привольно, что порой удавиться хотелось. И мне почему-то совершенно не хочется возвращаться в те старые добрые времена и носить ему тапочки в зубах. И я всеми силами пытаюсь избежать повторения этого кошмара! Ты понимаешь это?

— Кто этот юноша, Томас Беркли? — твердо спросила Нарцисса.

Люциус отвел глаза и помедлил прежде чем ответить.

— Он — его порождение, мальчик, который сам пока не понял, кто он такой. И я приложу все усилия, чтобы он этого не понял никогда!

— Ты используешь его, — спокойно констатировала Нарцисса.

— Разумеется, — хмыкнул Люциус. — И он об этом знает. Ему не жить, если вернется Темный Лорд, мы оба это прекрасно понимаем. Поэтому как бы ни хотел он жить так, как хочется ему, этому не бывать, пока мы не будем готовы дать отпор.

— А оборотни, — обронила Нарцисса, — какова их роль?

— Мне нужны любые союзники, — Люциус тяжело опустил голову. — Оборотни достаточно могущественны, чтобы поддержать меня, если я дам им то, что они хотят.

— Что ты намерен делать?

— Я отдам им часть наших территорий в обмен на службу. Я не стану принуждать их силой, но в отличие от Лорда я исполню свои обещания. Стая Фенрира слаба, я знаю это от Николаса. Около половины её составляют волчата, которые ещё ничего не умеют, как оборотни. Им самим нужна защита.

— Вот как, — Нарцисса задумалась. — А если они предадут тебя?

— Я заключу с ними контракт, — Люциус усмехнулся. — Не посмеют, если жить хотят.

— Главное, чтобы они вообще пришли, — проговорила заметно успокоившаяся Нарцисса.

— Вообще-то, это самая хлипкая часть моего плана, — признался Люциус. — И тут нам остается только ждать…

— Что ж, — Нарцисса встала, — их понадобится где-то разместить на первое время. Я подготовлю место.

— Хорошо, — Люциус кивнул. — Нарцисса, — удержал он её за руку, — скажи, ты веришь мне?

Нарцисса грустно улыбнулась:

— Если бы я не верила, стояла бы я сейчас здесь после стольких лет? Подумай сам, Люциус, — она вздохнула, вынула руку из ладони Люциуса и направилась к дверям. — Но всё-таки я бы предпочла, чтобы мне ты доверял чуточку больше.

* * *

Солнце робко выглядывало из-за горизонта, ещё не решаясь открыто вступить в свои владения и посылая вперед себя розовое предрассветное марево.

Скабиор проснулся словно от толчка, широко распахнул глаза и несколько минут непонимающе вглядывался в потолок, белеющий в полутьме комнаты.

Как редко доводилось ему побывать в такой тишине… Оборотням, которым природа помимо болезни, дарит также острый слух и тонкое обоняние, всегда труднее найти тихий угол. Да и как его найдешь, если ты способен услышать, что происходит на другом конце дома. Новообращенные часто даже спать не могут от шума, который на самом деле только в их голове.

Сейчас поместье будто погрузилось в зачарованный сон. Не было слышно ни звука, только шумели деревья за окном, переговариваясь о чём-то с холодным ветром.

Скабиор медленно поднялся и подошел к окну: внизу расстилался сад, когда-то, наверное, пышный и цветущий, а сейчас черно-белый и поникший. Скабиор рассеяно улыбнулся, прикусил губу и чуть-слышно выругался, когда непроизвольно выступивший клык больно кольнул её.

Никто не придет.

Вот и всё. Его время вышло. Он не будет унижаться и умолять. Его убьют. Заложников всегда убивают.

Жаль, стае всё равно придется менять стоянку. Он подвел всех. Отец, наверное, проклянет его напоследок. А Сар так и не дождется своего старшего друга — надо же, Скабиор никогда бы не подумал, что так привяжется к мальчишке. Ну ничего, Сар — упертый и изворотливый, он прорвется, отрастит зубы, особенно если будет тренироваться. Он точно выдержит.

А вот насчет самого себя Скабиор не был бы так уверен. Он задумался и нервно стиснул пальцы:

— Только бы это было быстро… Пожалуйста, пусть это будет быстро! — взмолился он неизвестно кому, устремив взгляд в голубеющее небо. — Я боюсь… Я знаю, что всего лишь оборотень, вор и бродяга, но всё же не позволь мне опозорить своё имя!

Луч показавшегося из-за деревьев солнца на мгновение ослепил Скабиора и озолотил комнату.

— Мне следует считать это за добрый знак? — слабо улыбнулся он, отступая от окна.

Солнечный лучик ласково погладил его по плечу — Скабиор растерянно усмехнулся, направился было к выходу из комнаты, но передумал, вернулся обратно на кровать и задумчиво уставился в потолок, что-то неслышно шепча.

Поместье оживало, его вновь наполняли звуки, Скабиор зажмурился и зажал уши руками.

Через некоторое время он резко поднялся, осененный какой-то мыслью, торопливо разыскал в ящике чернильницу, перья и пергамент, сел за письменный стол и принялся что-то писать, то и дело перечеркивая написанное и досадливо потряхивая головой.

Внезапно раздался оглушительный гул, словно кто-то изо всех сил ударил в гигантский гонг. Громоподобные раскаты заставили Скабиора в ошеломлении вжаться в спинку стула, а затем подскочить к окну, чтобы увидеть, как небо над поместьем вспыхивает золотым сиянием.

* * *

— С огоньком пожаловали, — хмыкнула Спэрроу, с любопытством разглядывая то, что скрывалось за только что спавшей золотистой завесой заклинания, которым было прикрыто от чужих глаз поместье Малфоев.

— Что за дурацкие показушные эффекты, — кисло скривилась Роуз. — В этом все волшебники!

— Тихо, — не оборачиваясь, приказал Фенрир, не отрывая напряженного взгляда от запертых ворот.

Оборотни стояли перед огромными черными коваными решетчатыми воротами, за которыми тянулась длинная аллея. Высокие раскидистые склизкие деревья и заросли кустарника придавали этому месту вид исключительно мрачный и неприветливый.

— Словно чудищу в пасть шагаем, — боязливо поежилась Элис.

Джаспер и Сар переглянулись и дружно сделали по осторожному шагу вбок, явно намереваясь ускользнуть исследовать окрестности самостоятельно.

— Стоять! — рявкнул Фенрир, когда волчата оказались в опасной близости от ограды. — Кто откроет лишний раз рот или сделает шаг, того выгоню из стаи к чертям!

— Да стоим, стоим, — еле слышно пробурчал Джаспер, тряхнув светлой шевелюрой. — Что, уже просто посмотреть нельзя?

— Выпорю! — тихо, но отчетливо процедила Роуз. — Обратно. Живо!

И Джаспер, и Сар уже были прекрасны знакомы как с тяжелой рукой Роуз, так и с её неумолимым нравом, потому тут же без лишних разговоров шагнули на место.

На другом конце аллеи показались три фигуры. Та, что повыше, шла неторопливо и что-то говорила своему соседу, зато третья передвигалась какими-то странными рывками, то и дело норовя ускорить шаг и вырваться вперед.

Сар пригляделся и с трудом удержал радостный возглас.

Скабиор приближался, широко и всё ещё недоверчиво улыбаясь, словно никак не мог поверить своим глазам. Он первым подбежал к воротам, схватившись руками за прутья, и жадно оглядел стоящую в растерянности стаю. Наткнувшись взглядом на неподвижного отца, он смутился и опустил голову. Фенрир едва заметно усмехнулся и перевел взгляд на подошедших к Скабиору Малфоя и Тома.

Люциус поднял руку и три раза медленно щелкнул пальцами — ворота дрогнули и с жутким скрипом начали открываться. Фенрир жестом велел стае оставаться на месте и зашагал навстречу хозяину поместья.

Люциус приветствовал его довольным кивком, Фенрир склонил голову в ответ. Том также не остался в стороне, слегка поклонившись в знак приветствия.

— Рад видеть тебя, Фенрир, — произнес Люциус, улыбнувшись. — И буду рад принять твою стаю.

— Моя стая также приветствует тебя, Люциус, — отозвался Фенрир. — Мы прибыли заключить договор и исполнить свою часть в надежде, что вы исполните свою.

— Свою я буду рад исполнить прямо сейчас, — слегка усмехнулся Люциус. — И приглашаю твою стаю занять свой новый дом! Что касается договора, то его черновой вариант мы уже обговорили с твоим сыном. Кстати, он весьма толковый молодой человек, и очень предан тебе. Никто прежде не ухитрялся протащить столько своих условий при переговорах со мной.

— Позволишь? — Фенрир серьезно кивнул в сторону с интересом прислушивающегося к их разговору Скабиора.

— Конечно, — пожал плечами Люциус.

Фенрир подошел к сыну, тот при его приближении вздрогнул и поник, виновато опуская взгляд.

Фенрир похлопал его по плечу и, наклонившись, тихо шепнул ему на ухо:

— Ещё раз так сглупишь, лично постараюсь выбить из тебя дурь! Понял меня?

Скабиор закивал.

— Вот и хорошо. Молодец, не растерялся, будешь хорошим волком, — уже мягче добавил Фенрир и тут же отстранился, махнув рукой стае.

Оборотни, с опасением оглядываясь, стали аккуратно заходить в открытые ворота. Старшие не спускали глаз с молодняка, ненавязчиво оттесняя его и женщин в середину и прикрывая их собой. В глазах новоприбывших то и дело мелькали настороженные желтые огоньки, волчата усиленно пыхтели, пытаясь сконцентрироваться и выпустить когти.

Это выглядело бы забавно, когда бы не было так серьезно — внезапно понял Том. Они пришли сюда, готовые к чему угодно: к смерти, к драке, к ловушкам, и не задумываясь, вступили бы в бой, если бы понадобилось.

Когда вся стая сгрудилась на аллее, Люциус внимательно окинул взглядом пространство за воротами, не осталось ли там кого-нибудь, и приказал тем закрыться.

— А теперь прошу следовать за мной, — дружелюбно сказал он, обращаясь к стоящим оборотням. — Здесь вас никто не обидит. Наоборот, вас ждут еда и тепло. Идите следом. Всем любопытным рекомендую сначала дойти до места без попыток куда-либо ускользнуть, иначе у них очень велик риск заблудиться и остаться без обеда. Всем понятно?

— Понятно, — раздался нестройный хор голосов.

— Тогда идем, — скомандовал Люциус и, подавая пример, первым двинулся обратно к дому.

Остальные цепочкой последовали за ним.

Идти по заросшей аллее было не очень интересно, но Сару было всё равно. Он улыбался во весь рот, несмотря на хмурые взгляды взрослых. Почему-то теперь он верил в то, что всё будет хорошо, что бы дальше ни происходило, и эту веру пошатнуть пока не удавалось ничем, даже мрачными предсказаниями Роуз и скепсисом Спэрроу.

— Смотри! — Джаспер толкнул его в бок. — Что это? Павлин?

В кустах и впрямь прошмыгнуло что-то белое, почти незаметное на фоне лежащего снега. Сар присмотрелся повнимательнее.

— А похож, — согласился он. — Только почему он белый? Никогда таких не видел…

— Поймаем? — Джаспер азартно взглянул на Сара. — Интересно же.

— Угу, а нам потом головы поотрывают, — буркнул Сар, окинув павлина неприязненным взглядом. — Да и невкусный он, и орет противно.

— Зануда! — показал язык Джаспер. — Оборотень должен быть лихим, а ты посмотри на себя! Какой ты оборотень?

— Живой, — фыркнул Сар, отворачиваясь. — Скабиор говорит, что нельзя заменять лихостью разум: голова станет совсем легкой и запросто слетит с плеч!

— Да ну тебя, — надулся Джаспер. — Ну и сиди тут один, иди, то есть, а я сам все сделаю!

— Давай-давай, только не ори, когда по тебе Роуз когтями пройдется, — ехидно отозвался Сар. — А Струг добавит!

Джаспер возмущенно побагровел, но промолчал и только бессильно погрозил Сару кулаком. Тот с нескрываемым удовольствием хихикнул и поспешил нырнуть в толпу, пока его не настиг тумак возмездия.

— Опять? — неодобрительно покосилась на них Роуз, когда Сар протискивался мимо неё. — Совсем от рук отбились!

— Мы больше не будем! — заверил Сар, делая самые честные глаза, какие смог.

— Правда, Роуз, оставь их. Они пока не делают ничего плохого, — обернулся к ним Скабиор, обворожительно улыбаясь. — Не будь такой хмурой, все будет хорошо!

— Хотелось бы верить, — сухо откликнулась Роуз, откидывая с глаз длинную челку темных с проседью волос. — Не рановато ли ты расслабился?

— Я напрягался все эти дни, — безмятежно отозвался тот. — Я просто рад, что наконец-то дома!

— Какой же ты ещё на самом деле беспечный мальчишка, — сокрушенно покачала головой Роуз. — Хоть бы твое безрассудство не обернулось наказанием для всей стаи!

Скабиор помрачнел и замолчал, ускорив шаг. Его прежде мелодичное насвистывание приобрело нарочито бодрый энергичный характер. Он с досадой пнул обледенелый камень и обреченно посмотрел вслед размеренно шагающему Люциусу.

Сар осторожно тронул его за локоть, пытаясь подбодрить. Скабиор криво улыбнулся ему, пытаясь показать, что он в порядке, и поспешил ускорить шаг еще больше.

Том, намеренно приотставший и идущий немного поодаль, с не сходящей с лица насмешливой улыбкой наблюдал за этой сценой. Скабиор ему не нравился, не нравилось и то, что тот не испугался его способностей, хоть уже и прочувствовал их на себе.

Чернявая макушка Сара мелькала в толпе, он словно принципиально не надевал шапку, которая болталась где-то сзади, зацепившись за воротник куртки и только чудом не падая на землю, под ноги идущим людям.

Том молча смотрел на него, и злая усмешка сама сползла с его лица. В груди что-то защемило, где-то глубоко внутри поднялась волна странной, необъяснимой ему самому, глухой горькой зависти, с которой он, казалось бы, давно уже научился жить.

Почему? Почему этот мальчишка, фактически ровесник Тома, был таким? Почему мог радоваться, улыбаться? Почему выглядел уверенным в себе? Почему шагал, безмятежно шаркая ногами по заснеженным камням и поднимая фонтаны снежной пыли? И почему же он, Том, не мог так? Залихватски закинуть голову, шутливо толкнуть своего приятеля, пропустить мимо ушей чей-то грозный окрик и даже не обратить на него внимания…

— Дур-р-рак, — зло сплюнул Том, поддав снег ногой. — Нашел время!.. Да провались оно все пропадом, подумаешь, очень надо! — так он едва слышно бормотал всю дорогу, осекся, только когда заметил на себе внимательный взгляд невысокого седого оборотня с роскошными густыми усами. Том с вызовом вздернул подбородок. Оборотень снисходительно усмехнулся и покачал головой. Том, внезапно вспомнив об остроте слуха больных ликантропией, залился краской и отвернулся.

Люциус вел их, словно не замечая и не чувствуя прожигавших ему спину взглядов. Хотя кто его знает, может и правда не замечал, привыкнув к этому за прожитые годы. Он всем своим видом показывал, что не таит на оборотней обиды, деловым тоном говорил что-то Фенриру, вразвалку шагавшему рядом.

Казалось, эта извилистая аллея никогда не кончится, тем внезапнее была поляна, будто из ниоткуда возникшая и распростершаяся перед ними. Оборотни, шедшие впереди, от неожиданности замерли, тем самым создав затор для тех, кто шел сзади.

Кажется, оборотни ожидали всего, что угодно, только не огромного шатра, занимавшего всю немаленькую лужайку. Оттуда веяло теплом и одуряющим ароматом приготовленной еды. Миссис Малфой все утро беспощадно гоняла домовиков и хлопотала сама, чтобы все оказалось готово в срок. И теперь размах потрясал воображение не привыкших к роскоши оборотней.

Люциус безошибочно оценил произведенный эффект и приглашающе взмахнул рукой.

— Добро пожаловать! — громко произнес он. — На первое время это место в вашем распоряжении!

Протиснувшийся в первые ряды Сар восхищенно присвистнул, заслужив неодобрительный взгляд Роуз.

— Дозволишь отдать необходимые распоряжения? — степенно обратился Фенрир к Люциусу. — И после мы пойдем.

— Разумеется, — непринужденно кивнул тот, но от взгляда Тома не укрылось, что палочку Люциус сжал крепче, чем это было необходимо, будто ожидая сиюминутного нападения.

Фенрир нетерпеливым жестом подозвал к себе Струга и Ниддла и что-то зашептал им, лица оборотней посерьезнели, Скабиор с тревогой посмотрел на отца и настороженно оглянулся.

Ниддл, будто уловив настроение стаи, на мгновение обернулся и медленно опустил согнутую в локте руку ладонью вниз. Оборотни заметно расслабились, начали чуть слышно переговариваться между собой, послышались облегченные вздохи, кто-то бросил свою поклажу на землю.

— Интересно, когда до еды дело дойдет? — скучающе вздохнул Джаспер над ухом Сара. — Со вчерашнего утра ни крошки во рту не было.

— Вожак у нас обстоятельный, — уныло откликнулся Сар, наблюдая, как Фенрир кивнул отошедшему Ниддлу и заговорил со Стругом.

— Холодно-то как, — простучала зубами подошедшая к подросткам Элис. — Вот почему я согревающего зелья так мало выпила?..

— Потому что ум девичий, недалекий! — язвительно отозвался Джаспер, тем не менее, сдергивая с копны непослушных кудрей шапку и протягивая девушке.

Элис, на редкость хорошенькая в своей беспомощности, смущенно порозовела, но шапку взяла.

Сар, улучив момент, незаметно подтолкнул приятеля локтем:

— Слушай, а не проще было ей согревающего дать ещё глотнуть, чем так выпендриваться?

— Много ты понимаешь, — гордо фыркнул Джаспер. — Зато она это запомнит! Так что уймись, занудный голос разума!

Сар закатил глаза и безнадежно махнул рукой.

— Стая! — разнесся над поляной звучный голос вожака. — Все могут проходить в шатер и располагаться там, вас поведут Роуз и Струг. Майкл и Скабиор присоединятся ко мне на переговорах с мистером Малфоем!

— Ну, наконец-то! — радостно выдохнул Джаспер, подскакивая и устремляясь к Стругу, которого уже обступили остальные оборотни. — Элис, пошли! Сар?

— Иди-иди, я сейчас, — Сар высмотрел стоящего в отдалении от стаи поникшего Скабиора и недолго думая направился к нему.

— Что тебе, Сар? — Скабиор поднял голову и неохотно улыбнулся. — Никак не угомонишься?

— Ага, — жизнерадостно отозвался Сар. — Хотел вернуть, — он снял с шеи кулон и протянул его Скабиору. — Честно, я так и не понял, зачем ты мне его отдал!

— Чтобы Фишер не спер, — хмыкнул Скабиор, бережно пряча амулет в карман. — Все хулиганите?

— По меркам Роуз — да, по твоим — не особо, — отозвался Сар, внимательно оглядывая старшего с головы до ног. — Тяжело пришлось?

— Как видишь, нет, — пожал плечами Скабиор. — Живой, здоровый. Эти Малфои — снобы те ещё, но слово на удивление держат. А вот мальчишка странный, держись от него подальше.

— От кого? — озадаченно нахмурился Сар, оглядываясь по сторонам.

— От меня, — негромко произнес Том, подходя ближе. — Он обо мне. Не сошлись во мнениях, видно.

Сар смерил Тома скептически-недоверчивым взглядом. Скабиор подобрался, будто готовый к сиюминутной схватке.

— Я — воспитанник мистера Малфоя, Том Беркли, — представился Том. — Рад знакомству.

— Сар, — настороженно кивнул в ответ тот. — И в чем же вы не сошлись во мнениях?

— Во многих вопросах, — вмешался Скабиор, прежде чем Том успел открыть рот. — С которыми мы разберемся позже, не так ли?

— Совершенно верно, — с достоинством кивнул Том. — Мы ещё о многом… не договорили.

— Именно, — Скабиор скривил губы, вероятно, пытаясь изобразить вежливую улыбку, но не преуспев в этом. — На сем, боюсь, нам пора. Вожак зовет. Пойдем, Сар, — он крепко ухватил того за локоть.

Сар дернулся, словно хотел стряхнуть его руку, но в последний момент передумал, и послушно позволил Скабиору увлечь себя по направлению к нетерпеливо оглядывающемуся Ниддлу. В последний момент он обернулся: темные глаза паренька, представившегося Томом Беркли, горели необъяснимой злобой и… завистью? Сар оторопело тряхнул головой, но поразмыслить над этим не успел, так как подскочивший Джаспер потянул его к шатру, против этого Скабиор не возражал. Людская толпа закрутила их и понесла в шатер.

На пороге Сар обернулся ещё раз, но Тома на том месте больше не было.

* * *

Скабиор вошел в кабинет последним, встал поодаль и застыл с независимым видом. Лишь очень внимательный наблюдатель мог заметить ту нервозность, с которой он сжимал в кулаке край кармана своей куртки.

Впрочем, на недостаток наблюдательности Том никогда не жаловался.

— Можете раздеться, если желаете, — предложил он, взмахом руки указывая на вешалку.

— Благодарю, — сухо кивнул второй оборотень, сопровождающий Фенрира. — Спасибо за предложение, нам не жарко.

— Как будет угодно, — учтиво отозвался Том.

Одежда оборотней, больше подходящая для теплой осенней поры, чем для холодной и сырой зимы, казалась изрядно изношенной и потертой, обувь их тоже выглядела так, словно держится на одном честном слове и толике магии. И в глубине души Том в чем-то искренне порадовался заложенному носу: он сильно сомневался, что у оборотней имеется возможность регулярно принимать душ. Фенрир не солгал, его стая действительно пребывала в плачевном состоянии.

Спутник Фенрира неожиданно остро взглянул на Тома, поймав его взгляд. Разума словно невесомо коснулись перышком, Том вздрогнул, отпрянул, но блок выставить не успел — оборотень уже отвел глаза.

Том незаметно перевел дух и в изумлении понял, что восхищается прозорливостью мистера Малфоя. Среди оборотней встречались и долгожители, и сильные маги, и, как оказалось, неплохие легилименты. Они действительно могли стать сильными союзниками.

Волдеморт был умен, он повел за собой сильнейших, но вот удержать не сумел. Теперь была очередь Тома, и упускать своих возможностей он не собирался.

— Присаживайтесь, — любезно пригласил гостей Люциус.

Все присутствующие расселись: Люциус за свой стол, Фенрир — напротив, его спутники неохотно заняли места на диванчике в одном углу кабинета, а Том устроился на стуле в другом. Он давно приметил это место: оттуда лучше всего был виден весь кабинет, к тому же неподалеку находилась потайная дверь, а Том всегда предпочитал находиться поближе к выходу.

Он с интересом заметил, что Скабиору это стремление также не было чуждо: тот ненавязчиво переместился с диванчика как можно ближе к двери кабинета. Его спутник, от которого эти маневры тоже не укрылись, непринужденно положил ладонь на бедро, словно прикрывая что-то. Том предположил, что палочку.

— Что ж, давайте начнем, — Люциус взмахом палочки развернул объемный свиток, увеличил его и заставил зависнуть в воздухе так, что текст стал виден всем присутствующим.

Фенрир прищурился, пытаясь разглядеть слова — Люциус тут же увеличил буквы и сделал их четче. Спутник Фенрира, чьего имени Том не знал, наоборот, ничуть не смущаясь, подался вперед и принялся внимательно изучать текст договора, что-то тихо бормоча под нос и кивая в такт.

По прошествии сорока с лишним минут ничего не изменилось и Том заскучал. Скабиор тоже выглядел утомленным, хотя и пребывал в легком мандраже.

Фенрир и второй оборотень тихо переговаривались, периодически хмурясь или наоборот одобрительно кивая. Люциус не мешал им, спокойно просматривая какие-то документы.

Наконец, Фенрир обернулся и жестом подозвал Скабиора. Тот встрепенулся, легко вскочил с места и одним неуловимым движением оказался возле отца. Фенрир что-то зашептал ему на ухо, Скабиор сначала сжался, словно ожидал резких слов, но потом постепенно его фигура стала более расслабленной, он закивал, тихо начал что-то объяснять.

Ещё через полчаса Том в который раз тоскливо осмотрел кабинет, тщательно изучил потолок на предмет трещин, покачал ногой и медленно выдохнул воздух через рот — оборотни подходили к делу весьма обстоятельно, даже чересчур.

Люциус, поймав вопросительный взгляд Тома, слегка развел руками, мол, он предупреждал, что это надолго. Том покивал и с легким вздохом продолжил свое бдение. Что ж, он знал, что это будет непросто. Если б только ещё голова не была такой мутной...

Фенрир поднялся, распрямился и неторопливо откашлялся. Скабиор мгновенно сделал шаг назад и встал за его спиной, он быстро опустил голову, скрывая челкой лицо, но на короткий момент на губах его промелькнула счастливая улыбка.

Люциус повернулся к оборотням и заинтересованно и выжидающе вскинул подбородок.

— Мы изучили договор и принимаем ваше предложение! — степенно произнес Фенрир. — Однако есть несколько моментов, которые мы хотели бы обговорить отдельно!

— Я слушаю, — серьезно кивнул Люциус.

— В первую очередь это касается пункта, кому мы обязуемся хранить верность, — выступил второй оборотень. — Мистер Беркли, насколько я понимаю, не является членом вашей семьи, и его присутствие здесь выглядит странным. Хотя бы потому, что он еще не является совершеннолетним.

— Простите, но это не обсуждается, — вежливо, но непреклонно отозвался Люциус. — Это одно из моих обязательных условий, и в нем я уступить не могу, мистер... э-э-э?

— Ниддл. Майкл Ниддл, — представился оборотень. — Я — правая рука вожака. Но позвольте осведомиться, какие права у мистера Беркли? И кому именно в данном случае мы должны будем платить аренду?

— У мистера Беркли вплоть до девятнадцати лет права ограничены, — проговорил Люциус. — Аренду вы платите мне, поскольку находитесь на моей земле. Мистер Беркли неприкосновенен так же, как и любой член моей семьи, он может находиться среди вас, не рискуя быть укушенным или убитым. Вы обязуетесь защищать его от опасности, если таковая возникнет на моих землях, и исполнять его приказы, если они исходят от меня и я осведомлен о них.

— С такими условиями мы можем согласиться, — заявил Фенрир, не давая мистеру Ниддлу возразить.

— Первую арендную плату мы должны выплатить через полгода, — продолжил тот, сосредоточенно изучая свой блокнот, который успел извлечь непонятно откуда. — Вы гарантируете, что к этому сроку она не изменится в большую сторону?

— Гарантирую, — ответил Люциус. — Арендная плата неизменна в течение ближайшего года, я обязуюсь не менять её, ни в большую, ни в меньшую сторону. Так же я не имею права изгнать вас до этого срока.

— Мы имеем так же право зарабатывать сами на себя, не так ли? — произнес Ниддл. — Уточните, пожалуйста, какие возможности вы нам для этого оставляете и в чем ограничиваете?

— Я прошу вас воздержаться от криминальной деятельности, — тон Люциуса посуровел. — Любые ваши действия, будь то разбой, контрабанда или воровство, порочащие репутацию моей семьи, что взяла вас под свое покровительство, будут строго караться. Вы имеете право зарабатывать своими умениями. Если среди вас есть люди, хорошо разбирающиеся в том или ином деле, я готов поспособствовать им в поисках работы. Если среди вас имеются хорошие зельевары, я могу найти им заказы. Однако им придется работать на совесть.

— Это нас устраивает, зельевары среди нас есть, — кивнул Фенрир. — Что ж...

— Простите, — Скабиор внезапно выступил из-за спины вожака. — Позвольте задать ещё один вопрос!

— Я слушаю, — Люциус взглянул на него.

— Можем ли мы обучать своих волчат? — бесстрашно произнес Скабиор, не обращая внимания на неодобрительный взгляд отца. — Среди них есть и посещавшие Хогвартс. В нашей стае имеется студентка рунологического колледжа, так же есть несколько волчат, увлекающихся гербологией и трансфигурацией. Есть волчонок, который до посвящения серьезно увлекался артефактологией, он талантлив и подает надежды...

— Достаточно, — прервал его Фенрир. — Я знаю, к чему ты клонишь. Ты ему не лунный отец, смирись! Они — оборотни, а не обычные люди. Если забудут про это, беды не миновать. Хочешь, чтобы это осталось на твоей совести?

— Что же, ради пары лунных ночей, они должны отказаться от всей дальнейшей жизни? — зло бросил Скабиор, поворачиваясь к нему. — Ты прав, я ему не отец! Но что лучше: если они в будущем своими умениями сумеют прокормить себя и свою стаю, или если, как я, будут всю жизнь на побегушках у черти кого за гроши? Что выгоднее? Простая арифметика!

— Смеешь возражать мне? — угрожающе осведомился Фенрир.

— Смею! — Скабиор яростно сверкнул глазами.

— Я считаю предложение вашего сына весьма интересным! — громко вмешался Люциус. — Возможно, это не удастся сделать сразу, но я обещаю подумать над этим вопросом. Тот из вас, кто уже посещает какое-либо учебное заведение, может продолжить посещать его! Думаю, вы, Скабиор, сможете выяснить, у кого из вашей молодежи какие предпочтения в учебе. Составьте список и предоставьте его мне. Я постараюсь уладить этот вопрос. Нам нужны образованные молодые люди! Они смогут идти в ногу со временем.

— Слушаюсь, — Скабиор поклонился. — Благодарю вас, сэр!

Фенрир смерил его мрачным взглядом, но промолчал.

— У нас больше нет вопросов, — церемонно произнес Ниддл. — Мы готовы принести обет верности.

— Да, готовы, — подтвердил Фенрир. — Моими свидетелями будут мой сын и мой глашатай.

— Моим свидетелем будет Томас Риддл-Беркли, — отозвался Люциус и встал. — Начнем? — он движением руки призвал договор и положил его на стол.

Оборотни молча кивнули.

Том поднялся со своего места и подошел к ним.

Люциус протянул Фенриру небольшой кинжал, тот бережно принял его и решительно резанул себя по пальцам. Кровь расплылась на пергаменте буроватой кляксой, но быстро впиталась в него.

— Я оборотень, волей луны взявший себе имя Фенрир, клянусь хранить верность и преданно служить семье Малфоев и Томасу Риддлу-Беркли. Моя стая клянется вам в верности! Отныне ваша воля для них так же нерушима, как моя! Мое слово — ваше слово! — громко произнес Фенрир. — Мои лунные дети и братья повинуются вам так же покорно, как и я! Отныне и до тех пор, пока в силе наш договор!

— Я подтверждаю слова моего вожака! — вперед выступил Ниддл. — Пусть залогом станет моя жизнь! — он прижал окровавленный палец к договору.

— Я подтверждаю слова моего вожака! — эхом отозвался Скабиор, без колебаний занося лезвие над ладонью и делая шаг вперед. — Пусть залогом станет моя жизнь!

Еще одно бурое пятно проступило на пергаменте.

— Я принимаю эту клятву! — вступил Люциус. — Моя семья клянется неукоснительно соблюдать условия договора и не злоупотреблять своей властью! Отныне и до тех пор, пока в силе наш договор!

Новые кровавые капли оросили свиток.

Настала очередь Тома. Он выдохнул и принял переданный кинжал.

— Я подтверждаю слова мистера Малфоя! — твердо проговорил он, сглотнул и добавил. — Пусть залогом станет моя жизнь! — и не давая себе замешкаться, он с силой провел по коже лезвием.

Свиток озарился золотым свечением, на мгновение оно плотным облаком окутало всех присутствующих, резко запахло можжевельником.

Торжественность момента нарушил неожиданно чихнувший Скабиор.

— Аллергия, прошу прощения, — пояснил он, протирая слезящиеся глаза. — Апчхи!..

— Иди уже, — махнул рукой Фенрир. — Иначе до вечера не угомонишься.

— Спасибо, — прогундосил тот, зажимая рукой нос. — Позвольте откладяться! — и он спешно выскочил за дверь.

Том тихо фыркнул, но под строгим взглядом Люциуса послушно умолк.

— Я полагаю, что теперь, когда все формальности улажены, мы можем присоединиться к нашей стае, — изрек Фенрир. — Не окажете ли нам честь своим присутствием?

— Разумеется, благодарю, буду только рад! — Люциус аккуратно свернул пергамент и положил в ящик. — Пойдемте!

Они вышли из кабинета и прошли в галерею, где обнаружился и Скабиор, все ещё шмыгающий носом, но выглядящий уже куда бодрее.

Фенрир внезапно замедлил шаг.

— Позвольте, я поговорю с сыном наедине, объясню ему кое-что, — процедил он. — Не ждите нас. Мы не задержимся.

— Хорошо, как пожелаете, — отозвался Люциус. — Пойдемте, господа!

Фенрир схватил Скабиора за локоть и оттащил подальше к окну, по дороге резко и зло что-то выговаривая ему. Скабиор не сопротивлялся, лишь покорно последовал за ним, опустив голову.

На самом выходе, когда спутники его уже прошли дальше, Том чуть замешкался и зачем-то оглянулся, и успел заметить, как дернулась рука Фенрира и пошатнулся от удара Скабиор, схватившись за окровавленную щеку.

— Том! — резко окликнул Люциус.

Том вздрогнул, словно ударили его, и поспешил прибавить шагу, чтобы догнать мистера Малфоя. Увиденное почему-то сильно напугало и покоробило его, но причины этому он и сам не знал.

Провести что ли, какой-нибудь темный кровавый ритуал, чтобы не терять формы? Нельзя же так болезненно реагировать на такие мелочи! Как будто он в приюте хуже не видел!

(Не бечено)

В Министерстве Магии назревала гроза, точнее не в самом министерстве, а всего лишь в кабинете достопочтенного министра, где собрался спешно созванный Фаджем круг его доверенных лиц.

Мрачное напряжение сгущалось в комнате по мере того, как присутствующие по очереди проглядывали газетные заголовки и угрюмо передавали газеты друг другу.

Рамси Эйвери, прежде не допускавшийся в столь близкое к власти высокопоставленное общество, чувствовал себя здесь неуютно, ему не нравились эти напыщенные чиновники, не нравились охранные заклятья и стоящие за дверями авроры, словно это был зал суда, а не министерский кабинет. Ему не нравились высокие шкафы, доверху заполненные различными бумагами, которые то и дело высыпались оттуда, усеивая весь кабинет белыми клочьями, не нравились собеседники, сидящие рядом за большим круглым столом и усиленно делавшие вид, что они абсолютно равны по статусу. Да и сам министр магии не вызывал у Рамси никаких положительных эмоций, однако от него зависело сейчас слишком многое, чтобы проявлять присущую Рамси прямоту.

Тяжелая атмосфера всеобщего недовольства давила на плечи не хуже увесистого груза, никто не произносил ни слова, все лишь озабоченно цокали языками да шуршали желтоватой ломкой газетной бумагой.

— Ну что ж, господа, — Фадж, наконец, отложил газету и сцепил руки в замок. — И каково же ваше мнение по этому вопросу?

— Знаете, господин министр, это уже переходит всякие границы, — зло прошипел Барти Крауч, сидевший напротив. — В чьих руках, в конце концов, находятся бразды правления? Не хватало ему ещё и министерство подмять под себя! — мистер Крауч дернул к себе одну из газет и негодующе ткнул пальцем в один из самых крупных заголовков.

— Безусловно, в моих, — холодно отрезал Фадж, прищурившись. — Но эта проблема волнует и меня, иначе я не собрал бы вас всех столь скоро и неожиданно.

— Ситуация становится тревожной, — негромко проговорил невысокий сухощавый человек, который был бы совершенно незаметен, если бы не густая грива темно-рыжих волос. По этой примете всегда без труда можно было опознать Руфуса Скримджера, главу аврората. — Меня не волновала эта ситуация до недавнего времени, но теперь, когда мистер Малфой сделал столь провокационное заявление, игнорировать его поведение больше невозможно.

— Он собирается отстаивать права оборотней! — фыркнул Крауч. — Он! Бывший пожиратель, которого от Азкабана отделяла исключительно толщина его кошелька! И он, ничуть не смущаясь, берет этих тварей под свое покровительство!

— Действительно, — покачал головой Фадж. — Редкой наглости человек. Собирать под своим крылом всех негодяев под предлогом объявления политики терпимости к магическим существам, учитывая, что сам он причастен к уничтожению этих самых существ. А если он решит объединить всех оборотней? На что по-вашему он будет способен с такой поддержкой?

— Я думаю, амбиции и аппетиты мистера Малфоя могут сподвигнуть его к более решительным действиям, — задумчиво произнес Скримджер. — На вашем месте, министр, я бы почаще проверял свой чай и домовика…

— Вы думаете, он способен на убийство? — охнул Фадж.

— Я думаю, он способен на многое, но вам хватит и простого зелья подчинения, — спокойно ответил Скримджер. — Он будет диктовать вам свою волю, а что будет дальше, известно лишь одному Богу.

— Так может, нам стоит… опередить его? — склонился над столом Крауч, понизив голос. — Наследник у него есть, род не угаснет… Чистокровные не станут поднимать шума, если останется наследник семьи.

— Глупости, мистер Крауч! — недовольно отмахнулся Фадж. — У мистера Малфоя такие связи в прессе, что стоит нам к нему хоть пальцем прикоснуться, как мы все ласточками полетим со своих постов. Представьте, сегодня он заявляет о своем новом политическом направлении, а назавтра с ним что-то случается, что вы, простой обыватель, подумаете?

— Что случившееся неслучайно, — пробормотал себе под нос Рамси и тут же осекся под устремленными на него со всех сторон пристальными взглядами.

— Именно! — воскликнул Фадж, хлопая в ладоши. — Именно так, джентльмены! Прошло достаточно времени, прошлое подзабылось, выросло новое поколение, не знающее войны и её героев… с обеих сторон. Как думаете, за кого они будут? За консерваторов или за прогресс?

— Э-э-э… за вас? — рискнул предположить Рамси.

Фадж снисходительно посмотрел на него.

— Не уверен. Деньги и связи творят чудеса, а у мистера Малфоя вполне достаточно и тех, и других. Репортеры смотрят ему в рот, министерство вот-вот запляшет под его дудку… наше положение крайне шатко, господа! — Фадж развел руками.

— Что стоит засадить его в Азкабан на пару месяцев? — хмыкнул Крауч. — Станет как шелковый. Гарантирую!

— Ах, мистер Крауч, вам бы только Азкабан, — откликнулся Скримджер, не поворачивая к собеседнику головы и все также пристально глядя то на Рамси, то на министра. — Шум не нужен, по крайней мере, пока. Всё слишком неопределенно. Вспомните прошлый год, директор Дамблдор умолчал о нюансах произошедшего в вверенном ему Хогвартсе, но я сумел выяснить, что этот мальчик, Гарри Поттер, в свои одиннадцать лет уже успел сразиться с Тем Кого Нельзя Называть и победить его.

— Это мы знаем, — нетерпеливо перебил его Фадж.

— Но вряд ли вы знаете, что Тот Кого Нельзя Называть явился вовсе не за мальчиком, а за философским камнем, — Скримджер говорил тихо, но глаза его горели каким-то странным огнём ликования и гордости, вероятно, эта информация действительно была с большим трудом выявлена и доказана.

— Но… но… разве это не сказки? — выдохнул побледневший Крауч. — Философский камень — это же… это же…

— Это не сказки. Камень существует. Его создатель и владелец Николас Фламель боялся, что его найдут, и передал камень директору Дамблдору на хранение. А тот, вероятно, решил проверить, насколько паранойя мистера Фламеля имеет право на жизнь. Вот только он не подумал, что во всё это немедленно окажется втянут мистер Поттер, — Скримджер тряхнул своей густой шевелюрой и откинулся на спинку стула. — Так что, господа, мы вновь оказываемся на грани войны, только теперь уже и вовсе непонятно с кем, — заключил он.

— Трогать мистера Малфоя нельзя! — категорично заявил Фадж. — Если мы будем лояльны к нему, то есть шанс, что он станет посредником между нами и сторонниками Того Кого Нельзя Называть.

Окружающие удивленно воззрились на него.

— Я имею в виду: никаких происшествий, никакого Азкабана, — поправился Фадж. — Установить круглосуточную слежку, особо внимательно отслеживать все контакты с Августом Руквудом и другими… неблагонадёжными членами общества, пересылки в Азкабан проверять особо тщательно. Мистер Скримджер?

— Будет сделано, — согласно наклонил голову Скримджер.

— А теперь что касается того, как нам умерить его прыть, — продолжил Фадж. — Нужно переключить его на собственные проблемы, неприятности с собственностью, к примеру, его отвлекут. За сыном тоже установите присмотр, без нужды не тронем, но если понадобится... и он сработает отвлекающим маневром, однако, если придется прибегнуть к подобным мерам, необходимо, чтобы во всём был виноват Дамблдор! Учтите!

— К Малфою не подкопаться, — угрюмо пробурчал Крауч. — Всё подписано, заверено, прилизано, подмазано, аж блестит! В документах он разбирается не хуже пронырливого чиновника.

— Пятнышко-то всегда найти можно, — усмехнулся Фадж. — Да, мистер Эйвери? Вы что-то хотели сказать?

А то Рамси не знал, почему его сюда столь любезно и столь же настойчиво пригласили.

— Мистер Малфой — мой давний знакомый, — бухнул Рамси. — Однако, когда мои знакомые начинают действовать неосмотрительно и вызывать недовольство вышестоящих лиц, я обычно предпочитаю своевременно вмешаться.

— Мы высоко ценим вашу добропорядочность, — отозвался Скриджер, лицо его оставалось каменным, но в глазах читалась явственная насмешка. — У вас найдется, чем помочь этим самым вышестоящим лицам?

— Разумеется, — Рамси неприятно усмехнулся. — Как бы я не ценил дружбу, но закон важнее!

— Мы вас внимательно слушаем, — Фадж вытянул руки перед собой и облокотился на край стола.

— Люциус Малфой приходил ко мне пару месяцев назад со очень странной просьбой... — Рамси побарабанил пальцами по столешнице, — он просил меня разыскать моего отца, который некогда был дружен с Темн... Тем-кого-нельзя-называть. Люциус сказал, что есть человек, которому очень нужно встретиться с моим отцом.

— Как любопытно... — протянул Фадж. — И что же дальше?

— Я не общаюсь с отцом уже много лет, — пожал плечами Рамси, — но я все же послал ему весточку. Спустя три недели он сам нашел меня, он пребывал в страшном волнении, все время твердил о призраках прошлого, и... исподволь пытался выспросить у меня, не известно ли мне что-нибудь о возвращении Того-кого-нельзя-называть.

Некоторое время все ошеломленно молчали. Первым опомнился Скримджер:

— Вот оно как, значит! — проговорил он, в задумчивости проводя пальцами по подбородку. — Интересную же игру вы затеяли, мистер Малфой...

— Кто может поручиться, что эти сведения правдивы? — фыркнул Крауч.

— Хотите уличить меня во лжи, мистер Крауч? — вежливо поинтересовался Рамси. — Это лишь наводка, а не факт.

— Вы — наш верный информатор с самого падения Того-кого-нельзя-называть, ваши наводки бывают весьма ценны, — отозвался Скримджер. — И благодаря вашему своевременному раскаянию, вы избежали судьбы многих ваших... прежних соратников. У меня нет оснований не верить вашим словам.

— Я надеюсь на ваши возможности и умения, мистер Скримджер, — произнес Фадж. — Вы сможете расследовать это дело?

— Сделаю все, что в моих силах, министр, — склонил голову тот.

— А вот что касается мистера Малфоя... — голос Фадж стал прохладнее. — Пожалуй, он слишком увлекся политикой. Ему, похоже, больше нечем заняться, а это неправильно... Мистер Крауч, вы, кажется, изъявляли желание провести экспертизу техники безопасности содержания оборотней в домашних условиях?

— А ещё одна пташка нашептала мне о запасе темномагических запрещенных артефактов, хранящихся в его доме, — понимающе откликнулся Крауч. — К тому же, часть его территорий подлежит конфискации по недавно принятому законопроекту, если он немедленно не займется оформлением надлежащей документации...

— Значит, решено, — с облегчением заключил Фадж. — Займитесь этим, мистер Крауч! Я ведь могу на вас рассчитывать?

— Разумеется, — с достоинством кивнул Крауч, вставая и тянясь за своим котелком.

— А вы, мистер Эйвери, все же между делом постарайтесь все-таки вызнать ещё что-нибудь о сложившейся ситуации, — обратился министр к Рамси.

— Всенепременно, сэр, — заверил его тот, также поднимаясь со своего места. — Позвольте откланяться, господа!

Он пожал на прощание руку министру, раскланялся с присутствующими и проследовал к камину, попутно зачерпнув щепотку гремучего пороха.

* * *

Февраль пролетел, как один день, март незаметно подкрался сзади, ласково обогрел теплым солнцем, проказливо обсыпал хлопьями мокрого снега и умчался прочь, задорно хохоча. Его братец, апрель, оказался более спокойного нрава: не грел и не морозил, и хоть небо его не омрачалось тучами, но и не озарялось солнцем. И где-то там в смутной дали приветливо подмигивал людям веселый май, шутливо махал июнь, томно вздыхал июль, а августа и вовсе пока не было видно — он все еще скрывался за спинами братьев.

К середине апреля Том с изумлением обнаружил, что значительно прибавил в росте, а бриться ему теперь приходится каждый день. Кто бы мог подумать, что ранее фантомное тело вдруг станет живым, человеческим. Вместо бессознательного послушного хоркрукса Волдеморт ухитрился сотворить нечто немыслимое, Том все яснее понимал это с каждым прожитым днем и чувствовал, что стал совсем другим, непохожим на того приютского мальчишку, каким был прежде. По сравнению с собой предыдущим он в собственных глазах выглядел слабаком, но вечно терзавшая его тихая злоба на мир отступила, словно морской прилив, обнажив что-то новое, чему Том пока не мог дать названия. Теперь ему хотелось плыть по течению и жить сегодняшним днем, наслаждаясь этим внезапным покоем.

В жизни его, как впрочем, и во внешнем мире, не изменилось практически ничего. Все так же он продолжал изучать магию лишь по книгам, все так же амулет начинал стремительно бледнеть от попыток начать колдовать. Все так же таинственно и мило улыбалась миссис Малфой, когда думала, что ее никто не видит, хотя это давно стало одним из любимых занятий Тома: тайком наблюдать за ней и пытаться рассмотреть её истинное лицо, лишенное привычной маски.

Все так же пристально приглядывал за Томом мистер Малфой, все так же аккуратно перебирал бумаги, решал вопросы и давал интервью пронырливым газетчикам, которые печатали их с завидной регулярностью.

Единственное, что действительно поменялось, это вид из окна Тома: теперь за лесом каждый вечер виднелись огни, изредка доносился смех, крики или музыка, а над деревьями вился слабенький серый дымок.

То были оборотни. Отделенные от дома барьером, отныне они жили на отгороженной территории, жили своей особой волчьей жизнью, раз в месяц оглашая окрестности тоскливым воем.

Вся нечисть, что водилась в лесах мистера Малфоя, теперь предпочитала обходить его владения стороной. Так, на всякий случай. Сыновья луны всегда были скоры на расправу.

Многие из них отправлялись на заработки, едва лишь представлялась такая возможность, но и те, что оставались в этой своеобразной деревне, не теряли времени даром, ежедневно что-то мастеря, латая, заделывая.

Вечные невольные бродяги, оборотни по достоинству оценили спокойную жизнь и проблем пока не доставляли. А все свое недовольство предпочитали скрывать до поры, до времени.

Раз в неделю человек вожака являлся с докладом, и сегодня был как раз один из таких дней.

Том вздохнул и прижался лбом к стеклу.

Ему было безумно любопытно увидеть, как живут оборотни, но случая все не представлялось, а попросить напрямую мешала гордость. Глупо, конечно. Но стоило Тому подумать, что про это узнает Скабиор, то всякое желание открывать рот на эту тему пропадало мгновенно.

Как-то за эти месяцы вышло так, что их отношение друг к другу стало абсолютно взаимным: оба друг друга не переносили на дух.

Оборотень, вернувшись в родную стаю, вновь стал тем дерзким нахалом, что в свое время ворвался в лавку Борджина. Будучи формально старше Тома на несколько лет, он не отказывал себе в удовольствии лишний раз подчеркнуть юный возраст последнего. Скабиор никогда не нарывался, но намеки его всегда были идеально прозрачны.

Том мог дрожать от гнева, но все равно держал лицо под маской спокойствия, хотя порой безмерно хотелось вспомнить приютское прошлое и дать Скабиору в зубы. Желательно, ногой и с размаху.

Хороши союзники, нечего сказать!

Сзади раздался негромкий хлопок, но Том даже не обернулся.

— Вас ждут на завтраке, молодой господин, — тихо доложила домовушка. — Мне сообщить о вашем приходе или предпочитаете поесть здесь?

— Я приду, — отозвался он, не поворачивая головы. — Передай, что я сейчас буду.

— Да, молодой господин, — Дора в едва различимом отражении в стекле поклонилась и с тем же тихим хлопком исчезла.

— Не могу же я прятаться тут вечно, — хмыкнул Том себе под нос. — Хоть я и марионетка, но спутать веревочки я все же сумею... — он осекся и покосился на висевший рядом с окном натюрморт: ваза с фруктами странно покачнулась, Том тут же состроил раздосадованную гримасу и в сердцах хватил кулаком по подоконнику. — Какая же скука! К черту! Будь оно все проклято!..

По натюрморту пробежала легкая рябь, и Том почувствовал, что незваный гость ушел.

* * *

— Бесится, значит, говорите? — Люциус бережно провел пальцами по раме портрета. — Спасибо за помощь, дорогой прадедушка...

— Когда мальчишки начинают скучать в четырех стенах, они начинают делать глупости! — проскрежетал седовласый старик, нахмурился и погрозил нарисованным пальцем. — Помяни мое слово, этот ещё даст вам всем горя хлебнуть! Найди ему дело, да поскорее, чтоб перебесился, и мозги на место встали! Или по девкам своди — тоже иногда помогает!

— Боюсь, по девкам ему ещё рановато, — протянул Люциус. — А вот дело...

— По девкам-то самое время, — хохотнул старик. — Иначе жена горькими слезами обливаться будет от такого муженька неумелого! Тебя, видать, по молодости мало водили, раз всего один сын, и тот на моль похож!..

— Я тебя понял, прадедушка! — перебил разглагольствования портрета Люциус. — Будь так добр, давай вернемся к первоначальной теме!

— Делом его займи, — буркнул портрет, обиженно запахиваясь в мантию. — Да такое, чтоб ни минуты спокойной не было. Пусть вымотается, заодно все страсти с души схлынут. Когда мечтаешь только о том, чтоб до кровати добраться, никакая дурь уже в голову не лезет!

— И то верно, — хмыкнул Люциус. — Это должно быть что-то очень незаурядное, весьма незаурядное. Такую энергию следует направлять в мирное русло!

* * *

— Ещё раз! — отрывисто скомандовал Скабиор. — Как вас учили? Глаза закрыть, задуматься о вечном, сконцентрироваться, когти выпустить!

— А я думал, о вечном задумываются в другом месте, — пробурчал Джаспер, мрачно созерцая свои безукоризненно ровные ногти.

— Можешь потренироваться и там, — любезно разрешил Скабиор. — А сейчас продолжаем!

Он сел на пенек, скрестил руки на груди и, подняв подбородок, зорко оглядел своих учеников: десяток волчат сидели кто на бревне, кто на корточках, а кто и просто на земле, взгляды их были сосредоточены, зубы стиснуты, лица нахмурены, вот только одна жалость — когти от этого быстрее не появлялись.

— Разве мы не превращаемся только в полнолуние? — подал голос один из волчат, Брайан, озвучив тем самым невысказанный вопрос многих.

— Нет, — коротко отозвался Скабиор и, вздохнув, соизволил пояснить. — Превратиться полностью мы можем лишь в полнолуние, это так. Но трансформировать отдельные части тела мы можем и в обычные дни. С этим надо быть особенно осторожным! Трансформируете себе длинные клыки, не изменив форму челюсти... — ну, вам будет очень больно! Даже просто прикусить щеку — больно, а уж проткнуть её...

Волчата притихли, кто-то опасливо прикоснулся к щеке, кто-то испуганно попытался проверить длину зубов.

— Но на это у вас пока умений не хватит! — жизнерадостно возгласил Скабиор. — Тем не менее, экспериментировать не советую! Мы пока учимся на простом, на когтях!

Он поднял руку: пальцы его напряглись, ногти медленно пожелтели и начали вытягиваться все больше и больше. Скабиор аккуратно провел кончиком когтя по щеке, осталась чуть заметная белая полоска.

— Не понимаете? Что ж, попробую объяснить так, как в свое время объясняли мне... Представьте, что ваша рука больше не принадлежит вам, отпустите её, забудьте про неё, — громко произнес он. — Почувствуйте, как немеют пальцы, как вы перестаете их ощущать, владеть ими, а после... поверьте, что ваши ногти способны меняться! Не пытайтесь контролировать этот процесс сознанием, просто отриньте все доводы разума и верьте!

— Просто... поверить? — недоверчиво переспросил Сар. — Но это же...

— Бред! — заносчиво выкрикнул Одди, высокий длинноногий подросток с лицом, чем-то слегка напоминавшим лошадиное. — Торфин учил нас по-другому!

— А сейчас вас учу я! — недобро отозвался Скабиор. — И поскольку за несколько месяцев с ним вы так ничему и не научились, то советую не пренебрегать моими уроками!

Одди негодующе фыркнул и демонстративно отвернулся, сделав вид, что ему нет никакого дела до слов наставника, лишь вполголоса процедил что-то нелицеприятное в его адрес. Скабиор открыл было рот, чтобы резко одернуть наглеца, но его опередил Сар:

— Закрой пасть, Одди! Торфин вообще нам ничего не объяснял! Если он тебе покровительствует, то это ещё не повод хамить всем подряд!

— Ой, кто бы говорил! — издевательски отозвался тот. — А то мы не знаем, чей ты прихвостень? Думаешь, что-то отломишь, если как следует поддакнешь? — Одди многозначительно хохотнул.

— Ах ты! — Сар вскочил. — Отвечать за свои слова тебя, похоже, не учили? Так я помогу!

— Неужто я угадал? — не унимался Одди, тоже вскакивая, но все же с опаской косясь на более мощного, чем он, Сара. — Или ты не только поддакнешь, а сделаешь и что-нибудь поинтереснее? — вызывающе продолжил он.

Доселе молчавший Скабиор, наконец, отмер и неожиданно понял, что ситуация вышла из-под контроля, а вверенные ему волчата вот-вот вцепятся друг другу в глотки.

— Так! Заткнулись оба! — рявкнул он, что было сил. — Закрыли рты и сели! Живо!

Сидевший к нему ближе всех Джаспер сморщился и прикрыл ухо ладонью, Скабиор мысленно извинился перед ним и горячо поблагодарил небо, что столь предусмотрительно сделало уши новообращенных крайне чувствительными: любые громкие звуки ошеломляли волчат и лишали прежнего гонора.

— Продолжаем урок, — сухо скомандовал он, когда все притихли. — Про руки все поняли?

Волчата закивали, один Одди вызывающе скрестил руки на груди.

Сар первым закрыл глаза, положил руки на колени, лицо его выглядело сначала задумчивым, а затем стало отрешенным. Вскоре его примеру последовал и Джаспер. Волчата с недоверчивым интересом наблюдали за ними.

— Смотрите! — прошептал Брайан, показывая на пальцы Сара. — Они... они правда вытягиваются!

— А у него желтеют, — поддержала его Элис, кивая на Джаспера. — Невероятно!

Сар вдруг широко распахнул глаза, панически дернулся, хватанул ртом воздух:

— Я не чувствую их! Руки! Я их не чувствую! — в ужасе выдохнул он.

Скабиор в мгновение ока оказался рядом, отвесил легкий подзатыльник.

— Не смей паниковать! — шикнул он, — Ты сам убедил себя в этом, это лишь твои страхи! Все происходит лишь в твоей голове! Не поддавайся!

— А-а-а, — сдавленно простонал Сар. — Как? Что я?..

— Сам посмотри, — хмыкнул Скабиор. — Подними руку!

— Н-не могу...

— Можешь, — жестко отозвался Скабиор. — Если не можешь усмирить собственное воображение, то как ты усмиришь зверя в себе? Как защитишь своих близких от себя же? Борись с собой!

Рука Сара судорожно дернулась, и он усилием воли оторвал её от колена и резко выбросил вверх, и с непередаваемым изумлением уставился на украшавшие его пальцы длинные загнутые когти. Мощные, отливающие желтизной, они поблескивали, словно полированные. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что когти выросли лишь на трех пальцах из пяти.

— Быть не может, — потрясенно прошептал он, повертел кистью руки, внимательно рассматривая каждую прожилку, жадно ловя взглядом каждый отблеск.

— Может-может, — Скабиор потрепал его по плечу, после чего выпрямился и повернулся к волчатам. — Ну, кто следующий?

— Я хочу попробовать! И я! Можно мне? — загомонили кругом.

— По одному! — кратко распорядился Скабиор. — Брайан, теперь ты!

* * *

Феликс по-доброму ухмыльнулся, когда злой взмыленный Скабиор прошел мимо него в палатку, осмотрелся, скинул куртку, поднял ведро нагретой воды, вытащил его на улицу, и щедро выплеснул половину себе на голову.

— Простудишься, — кратко заметил Феликс, наблюдая, как Скабиор отфыркивается и ежится от холода.

— Ну и к черту, — зло отозвался тот, но в палатку все же вернулся и тщательно закрыл за собой полог.

— Как продвигается твоя карьера педагога? — с легкой насмешкой поинтересовался старый оборотень.

Скабиор охарактеризовал. Кратко, но доходчиво.

— Не нравится, так терпи, — спокойно произнес Феликс и швырнул Скабиору скомканное полотенце, которое тот машинально поймал и принялся вытирать мокрые волосы. — Это твое наказание, и поверь, весьма гуманное.

— Я и так здесь уже два месяца безвылазно сижу! — возмущенно вскинулся Скабиор. — Но волчат мне зачем поручать?

— А раньше ты любил с ними возиться, разве нет? — пожал плечами Феликс. — Слышал, сегодня ты достиг определенного успеха.

— Мне уже осточертело это место! — Скабиор безнадежно махнул рукой. — И эта палатка, и волчата, и стая! Даже в лес не уйти!

— Будешь хорошим мальчиком, может, попадешь на совет, — язвительно хмыкнул Феликс. — За поступки надо отвечать, один раз ты уже загулял... в подземелья нынешнего хозяина. Хочешь повторить?

— Это была не моя вина, — глухо бросил Скабиор. — Не только моя.

— А вожаку удобнее считать, что твоя, — Феликс уселся в скрипнувшее кресло-качалку. — Поэтому веди себя скромнее, ты ещё слишком молод. Кстати, вода, которую ты использовал, была для посуды, потрудись вечером принести ещё.

— Хорошо, — сквозь зубы процедил Скабиор. — Старящего зелья что ль выпить?

Феликс хотел было что-то ответить, как с улицы раздался какой-то гомон, оборотни встревоженно выскочили из палатки.

Волчата стояли кругом и воплями подбадривали дерущихся, что катались по грязи, каждый в попытке одержать верх над противником.

— Что за?.. — Скабиор дернулся, но Феликс удержал его. — Пусти! Это же Сар с Одди, они ещё на уроке сцепились! Надо их разня...

— Не надо, — твердо произнес Феликс. — Это явление, нормальное для волков. К тому же они ещё не обученные мальчишки, разберутся.

— Разберутся, как же! — в отчаянии зашипел Скабиор, пытаясь вырваться из стальной хватки Феликса. — Они только сегодня когти впервые выпустили, процесс пошел! А при выбросе адреналина трансформацию нельзя контролировать! Пусти!

Но Феликс держал крепко.

— Видишь? — он заставил Скабиора наклониться к себе. — Видишь, что с тобой делается? Вообразил себя старшим братом или лунным отцом? Не хочешь смотреть, как они грызутся насмерть? Вот твоя основная слабость! Сейчас все это безобидно, просто драка. Но что ты будешь делать, когда они будут биться по-настоящему? За территорию, за самку, за место в стае! Как звери!

— Мы не только звери, мы ещё и люди! — выдохнул Скабиор. — И я не позволю им про это забыть!

— Конечно, — голос Феликса вдруг стал презрительным. — Конечно, не позволишь. Только природа сильнее тебя, и, если вожак или луна прикажут тебе идти убивать, ты убьешь. И этого мальчишку, которого так опекаешь, и меня, и всех своих приятелей. Не забывай об этом! — с этими словами он отпустил Скабиора, развернулся и ушел обратно в палатку. Скабиор же остался стоять, беспомощно уставившись в пространство невидящим взглядом.

Драка закончилась ничьей, победил Ниддл, который тумаками разогнал дерущихся в разные стороны, наградил каждого затрещиной и приказал всем расходиться. Покалечить друг друга волчата не успели, только кровавые полосы на плечах Сара и многочисленные царапины на лице и шее Одди красноречиво свидетельствовали о том, что сегодняшний урок не прошел даром.

Скабиор нашел Сара за палатками, где тот, пристроившись у теплой стены, пытался стряхнуть с волос грязь и огорченно рассматривал изодранную куртку, красочно испещренную пятнами и грязевыми потеками. Поддетая под неё рубашка, впрочем, пребывала в не менее плачевном состоянии. Скабиор некоторое время скептически наблюдал, как Сар, тихо шипя от боли, пытается извернуться и рассмотреть исцарапанные плечи, потом вздохнул и решительно шагнул к волчонку.

— Ну что, герой? Навоевался? — поинтересовался он.

Сар беззлобно сплюнул кровь из разбитой губы и неопределенно хмыкнул, пожав многострадальными плечами.

— Да уж, хорошо вы друг друга подрали, дурни вспыльчивые! — протянул Скабиор и протянул руку. — Ну-ка, иди сюда!

Сар ловко вывернулся из-под руки и отскочил, опасливо поглядывая на старшего товарища, не прилетит ли ему ещё и от него подзатыльника.

— Не бойся, ругать не буду, — правильно истолковал его намерения Скабиор. — Хотя надо бы вас обоих к Роуз отправить на воспитание!

— Не надо, Роуз меня и так убьет за куртку, — мрачно констатировал Сар. — К тому же у меня кроме этой рубашки только выходная и осталась, больше нету. А эту, боюсь, даже магией не спасти!

— Ну, надень выходную, — пожал плечами Скабиор. — Брюки-то у тебя хоть запасные есть?

— Ага, — Сар выдержал интригующую паузу. — Только они мне уже на добрую ладонь коротки. Летом сойдет, зимой — не очень.

— Горе ты луковое! — безнадежно махнул рукой Скабиор. — Хотя о чем я? Мы все за эту зиму поистрепались, надо б Роуз намекнуть, что волчата так и без одежек останутся! Ладно, пошли! У меня какая-то была, одолжу!

Сар как-то насупился, отвел взгляд и неразборчиво пробормотал:

— Не надо, Скабиор, правда. Я отчищу, у Ларри палочку попрошу, в конце концов!

— Ну да, конечно, — насмешливо фыркнул Скабиор, припоминая заносчивого ворчливого Ларри, которому семнадцать исполнилось несколько месяцев назад, и тот этим невероятно гордился, одалживая свою палочку младшим соратникам, но взамен заставляя их выслушивать долгие высокоумные и невероятно нудные нравоучения. — Ты хозяйственным заклинаниям-то вообще обучен?

— Ну-у-у… — неуверенно протянул Сар, серьезно задумавшись. — Разберусь! Только перед Роуз прикрой меня, ладно? А то она на меня давно зуб точит!.. — тут он осекся и чихнул.

— Так все, кончай дурить, — распорядился Скабиор. — Оборотни, конечно, простужаются редко, а вот дурные волчата — запросто! Пошли! Выдам тебе что-нибудь сухое, а дальше экспериментируй как твоей душе угодно! А, и мазь тебе нужна заживляющая! Эх, придется у Уны, нашей строгой лекарки, вымаливать!

— А чего ты меня так опекаешь? — буркнул Сар, неохотно следуя за бодрым, хоть и беспрестанно оглядывающимся по сторонам Скабиором. — Я тебе что, младший брат, что ли?

— Был бы братом, первым надрал бы тебе уши, — язвительно отозвался Скабиор и одним движением отпихнул Сара за угол палатки, смерглав выпрямился и широко улыбнулся проходящей мимо Роуз.

— Какая же у тебя физиономия шкодливая, право слово! Опять напроказил? — подозрительно покосилась на него та.

— Ну что ты, Роуз! Я просто в хорошем настроении! — почти правдиво возмутился Скабиор и небрежно облокотился на угол палатки, прикрывая шустро отползающего Сара. — И что это за слово «напроказил»? Я ведь давно уже не волчонок! Я их вон, учу уже!

— Думаю, у тебя с ними полное взаимопонимание — ты от них мало чем отличаешься, — фыркнула Роуз. — Ты, к слову, Сара не видел? Одди уже свое получил, а этот негодник прячется где-то.

— Не видел, — очень честно заявил Скабиор, преданно смотря на собеседницу.

— Увидишь, передай, что я его очень жду, — многозначительно произнесла Роуз. — И по дороге пусть зайдет к Уне!

— Ага! — энергично кивнул Скабиор. — Обязательно! Непременно передам!

Роуз только безнадежно вздохнула, погрозила Скабиору пальцем и направилась дальше.

Сар осторожно высунул голову из укрытия и с облегчением выдохнул:

— Фух-х, ушла, слава луне!

— Ну что? — вопросительно взглянул на него Скабиор. — Идем? Переоденешься, поешь и пойдешь получать заслуженную головомойку?

— Ага, — без особого энтузиазма протянул Сар. — Слушай, а может, я сразу в нашу палатку пойду? А то…

— Что «а то…»? — заинтересованно склонил голову Скабиор. — Нет уж, я знаю, там Одди — а вы еще драку не закончили и тому подобное! Так что пошли! — он цепко ухватил Сара за локоть.

— Не буду я больше драться! Честно! Пусти! Я справлюсь, а то болтать ещё начнут всякое… — попытался вывернуться Сар, но на сей раз потерпел неудачу.

— Что болтать? — рассеянно поинтересовался Скабиор, пролезая между какими-то креплениями. — Смотри под ноги!

— Да все и так считают, что ты обо мне слишком печёшься, говорят, что я перед тобой выслуживаюсь, — мрачно пробормотал Сар, тем не менее послушно следуя за старшим.

— Ну и посылай их, — легкомысленно отмахнулся Скабиор. — Не их собачье дело! Подумаешь, а меня всегда Феликс наставлял! И что?

— То! Вот что во мне такого, что заставляет тебя выделять меня из всех остальных? — не отставал Сар. — Что-то ты не бежишь опекать Одди!

— Одди — заносчивый дурень, и он меня раздражает, — отозвался Скабиор. — А ты — нет! Все, пришли! Проскальзывай, пока Роуз не заметила!

Сар повиновался: шмыгнул внутрь, со сдавленным шипением стащил куртку и упрямо продолжил:

— Джаспер тебя тоже вроде не раздражает! Так в чем причина?

— Вот пристал-то! — тоскливо вздохнул Скабиор, скинул свою куртку и ботинки и прошел за занавеску, через которую смутно виднелись кровать и слегка покосившийся шкаф, подпертый стопками книг на местах отсутствующих ножек. — Если скажу, тебе что, легче станет?

— Легче!

Скабиор недовольно что-то пробурчал и после некоторого целеустремленного копания в недрах угрожающе поскрипывающего шкафа торжествующе извлек нечто бурое и изрядно вытянутое в локтях.

Сар, успевший за это время в подробностях изучить непоправимый урон, нанесенный рубашке и куртке, кое-как отчистить брюки, и заодно умыться, с некоторым сомнением посмотрел на нечто, что, судя по всему, в свои лучшие времена являлось джемпером, хмыкнул и решительно натянул его через голову.

— Если спросят, почему оно такое, эм-м-м… длинное, можешь говорить, что увлекся движением хиппи, — утешающе добавил Скабиор. — Или кто там подобный стиль любил? Ну да неважно! Все равно треть стаи даже значения этого слова не знает!

— «Занимайтесь любовью, а не войной», если я правильно помню, — процитировал Сар. — А что, в принципе, стоящее предложение! Мне нравится!

— Я думаю! — хохотнул Скабиор. — Идем, поедим хоть! Феликс что-то приносил утром, мне не до этого было — с вами занимался.

— Спасибо тебе! — искренне произнес Сар, деловито взвесил на руке жестяной чайник и поставил его на светящуюся зеленоватым пламенем конфорку. — Ты столько для нас сделал!

— Можешь меня отблагодарить, — довольно отозвался Скабиор, лукаво косясь на волчонка.

— А как? — насторожился тот, мгновенно приобретая серьезный вид.

— Воды теплой принеси в палатку, — попросил Скабиор и устало опустился на стул. — А то уже ноги не носят, а Феликс вечером из меня всю душу вынет, если воды не будет!

— А, это? Без проблем! — легко и весело согласился Сар, оживляясь на глазах, словно у него с души камень упал.

— А ты что подумал? — со смешком спросил Скабиор и, не дожидаясь ответа, продолжил. — А отвечая на твой недавний вопрос, могу сказать тебе только одно: я на своей шкуре знаю, каково приходится благополучному мальчишке, выдернутому из привычной жизни в стаю, лишь потому, что его отец некогда являлся оборотнем. Так что… знаю я, каково это. Вообще наличие наставника очень много значит для волчонка! А так не всякий выдержит.

— Я настолько слаб по сравнению с другими? — напрямик спросил Сар, нахмурившись.

— Да я не об этом! — отмахнулся Скабиор. — Ты мне чем-то меня же напоминаешь: я оказался в таком же положении, когда отец забрал меня сюда. И даже хуже. Я-то колдовать совсем не умею, а ты даже С.О.В.У. сдать успел! А магов тут уважают, очень даже. Так что... ты тут на хорошем счету!

— Радостно слышать, — без особой радости пробормотал Сар, нарезая неровными ломтями ветчину.

— Ну и не без корыстного мотива, конечно, — рассмеялся Скабиор. — Знаешь, как мне надоело в любом деле самым младшим быть! А теперь есть молодой растущий организм, который можно гонять по поручениям, а он тебе ещё и чай сделает! Счастье же! — он со смехом закинул руки за голову и покачался на стуле.

Сар не удержался, фыркнул пару раз и тоже расхохотался.

— Это… это… безжалостная эксплуатация детского… труда! — с трудом выговорил он сквозь смех.

— Ага, в типичных английских традициях! — довольно зажмурился Скабиор, не глядя протянул руку и утянул кусок ветчины. — Прими свою судьбу со смирением и покорностью высшей воле! Моей, то бишь! — прошамкал он.

— Ладно, — улыбнулся Сар, пододвинул стул и уселся напротив. — Судьба, так судьба! Ох, черт, у Элис, что ли, хозяйственное заклинание вызнать? Куртку жалко!

— Попробуй! Я тебе в любом случае тут не помощник, — развел руками Скабиор.

— Хотя нет, знаю! — неожиданно прищелкнул пальцами Сар. — Знаю, у кого спросить! Она точно должна знать!

— Спэрроу, что ль?

— Да нет… Ну, ты ее не знаешь… — вдруг смутился Сар. — Спрошу, короче!

— Что это у тебя за знакомая такая, которую я не знаю? — прищурился Скабиор.

— Ну, это… в общем неважно.

— Смотри, если она к стае не принадлежит, то будь с ней осторожен, — предостерег Скабиор. — Она не должна знать, кто ты! И не вздумай с ней встречи незадолго до полнолуния устраивать!

— Да какие встречи? — Сар слегка покраснел. — Я с ней с Хогвартса знаком, просто переписываюсь иногда. И ничего ей не говорил!

— Такие, — строго проговорил Скабиор. — Мой приятель из стаи Кормака так оборотнем и стал: на свидание неудачно сходил при полной луне. Ему еще повезло — мог бы просто помереть. Так что, пока себя контролировать не научишься, не вздумай! Если что, потом сам себя не простишь!

— Я даже с ней и не встречался еще, а ты уже нотации читаешь, — недовольно пробубнил красный как рак Сар.

— Зато у меня теперь об этом голова не болит, — философски отозвался Скабиор. — Я свой долг по части нотаций исполнил, можно со спокойной совестью отпустить тебя к Роуз!

— Ну, спасибо! — обиженно хмыкнул Сар, осторожно прихлебывая из кружки горячий чай. — Из огня да в полымя, что называется!

— Терпи, волчонок, — тепло рассмеялся Скабиор. — Я терпел, и ты терпи!

Снаружи послышалось какое-то шебуршание, и он мгновенно напрягся.

— Скабиор! — Феликс бесцеремонно отдернул полог палатки и шагнул внутрь. — Вот ты где! Я уж обыскался… ба, да у нас гости, я смотрю?

— Именно, — холодно отозвался Скабиор, со стуком поставив чашку на стол. — Ты что-то хотел?

Сар торопливо вскочил, опасливо покосился на Феликса и хотел было потихоньку ретироваться, но Скабиор резким жестом велел ему оставаться на месте.

— Тебя Ниддл ищет, — миролюбиво отозвался Феликс, сел на низенький табурет и принялся стаскивать сапоги. — Хочет, чтоб ты с ним пошел к Малфоям. А гости — это хорошо, особенно если они уже и чай заварили… Сар, налей-ка и мне! И хлеба нарежь!

— Я-то там на кой сдался? — удивленно протянул Скабиор, сменив гнев на милость. — Ладно, схожу, узнаю. Мне-то что! Феликс, пригляди за этим оболтусом, чтоб, когда поедите, он к Уне сходить не забыл!

— Пригляжу, пригляжу, — добродушно пообещал Феликс. — И накормлю, и к Уне отправлю, и к Роуз за ухо приведу!

Сар от такой перспективы заметно приуныл, но спорить не стал, и послушно принялся нарезать хлеб. Скабиор легко поднялся со своего места, мимоходом взъерошил волчонку волосы, накинул куртку, сунул ноги в ботинки и выскочил наружу. Феликс задумчиво проводил его взглядом, озадаченно хмыкнул каким-то своим мыслям, и деловито направился к накрытому столу.

* * *

Юджин Эйвери чем-то всегда напоминал Тому гиппогрифа.

Задумчивый, горделивый, спокойный, он мог казаться медлительным и равнодушным, но в мгновение ока нанести противнику смертельный удар и затем с легким удивлением воззриться на этого неосторожного наглеца, ныне корчащегося в последних муках. Неважно словом он сражал или же заклинанием, но связываться с Юджином боялись еще в школьные годы. Даже Том предпочитал не зарываться и после нескольких неудачных попыток завлечь того на свою сторону, оставил его в покое.

Юджин Эйвери был человеком многогранным: злопамятным, однако сентиментальным, жестоким, но принципиальным, безжалостным, но сожалеющим. Он любил комфорт и неприязненно относился к роскоши, мечтал о величии, но предпочитал одиночество. Ещё он любил горячий чай, конфеты с огневиски и книги Диккенса, с творчеством которого в свое время познакомился не без участия Тома.

С годами он, кажется, высох ещё больше, лицо изрезали скорбные морщины, глаза же лучились злой недоверчивостью и застарелой усталой болью. Узловатые, по-прежнему тонкие пальцы уверенно держали на весу чашку, влажные от напитка бледные губы искривлялись в отстраненной улыбке, а ноздри трепетали, когда он с осторожностью втягивал в себя воздух, словно боясь вызвать приступ кашля.

«Он ведь уже старик» — с внезапной ясностью понял Том, и осознание этого заставило его вздрогнуть. Старость… Юджин всегда принимал её как должное: все в мире циклично и замкнуто, так было заведено, и так будет вечно. Но каково это, смотреть на друга юности и понимать, что твоя жизнь подходит к концу, а его — только начинается? Второй шанс, что выпал не тебе, какую же горечь должно это вызывать? А то, что за горечью часто следует злость, Том знал на собственном опыте...

— И когда вы ожидаете возвращения вашего бывшего Лорда? — поинтересовался Эйвери у сидевшего напротив Люциуса так легко, словно спрашивал о прогнозе погоды.

— Я не знаю точно, — осторожно ответил тот. — Быть может, он вернется завтра, а может — через десять лет. Но я точно знаю, что он уже начал действовать. Мальчишка Поттеров вырос и вступил в игру, сам того не желая, поэтому теперь мы можем быть уверены, что все действия Лорда будут в первую очередь направлены на то, чтобы уничтожить его.

— В таком случае этот мальчик может послужить неплохой наживкой, — хмыкнул Эйвери. — Вы так не думаете?

— Для начала было бы неплохо придумать, как уничтожить самого Лорда, — возразил Люциус. — Как видите, я начал собирать верных людей, но их все еще слишком мало!

— Думаю, время еще есть, — отозвался Эйвери. — Однако ваша политика по отношению к оборотням может вызвать определенный резонанс в верхах.

— Я знаю, — улыбнулся Люциус. — Но господин министр едва ли сможет повлиять на меня. С моей стороны это чистая благотворительность и толерантность, ничего противозаконного!

— Разумеется, — усмехнулся Эйвери. — Не возражаете, если я ненадолго уведу Тома?

— Конечно нет, — любезно отозвался Люциус, и Тому ничего не оставалось кроме как не менее любезно кивнуть и последовать за Эйвери.

Юджин медленно и степенно вышагивал по длинной застекленной галерее, заложив руки за спину, Том не без труда подстроился под его шаг и спустя несколько минут этой молчаливой прогулки вопросительно покосился на своего спутника. Впрочем, Юджин, если и заметил, то виду не подал и начинать разговор не спешил.

Том не без внутренней досады, но внешне безразлично пожал плечами и подошел к большому окну, сквозь которое виднелись лес да серый дымок, ставший за последние месяцы привычной частью пейзажа.

Юджин медленно приблизился и остановился у него за спиной, Том различил в едва видимом оконном отражении, как тот протянул было к нему руку, намереваясь коснуться плеча, но как будто бы не решился и в последний момент отдернул.

— Ты раньше любил дурачиться, — в пространство произнес Том. — Я помню, как мы с тобой изводили на четвертом курсе этого великана-полукровку. А он молчал: боялся за своих карманных чудовищ.

— Я забыл его имя, — после минутного промедления отозвался Эйвери. — Помню только, что однажды он разозлился так, что мы еле ноги унесли. А ведь был младше нас...

— Возраст ничего не значит, в шестнадцать я впервые осознанно убил человека. Впрочем, некоторые начинают с семи лет... — Том обернулся к Юджину. — Ты ведь для этого здесь? Хочешь понять, сколько тьмы во мне осталось?

— Возможно, — без колебаний отозвался Эйвери, спокойно смотря Тому в глаза. — Я предпочитаю быть честен с тобой, и не стану лгать в этот раз.

— Я... теперь и сам не знаю, — произнес Том. — Я уже не тот, каким был. Я не тот Том Риддл, которого ты знал, но я и не Волдеморт, я — кто-то третий. Совсем другой.

— И какой же? — с интересом спросил Юджин.

— Мне бы знать... — вздохнул Том. — Я стал слабее, глупее, и мои желания упростились, стали плебейски-мелочными: теперь вместо мечты о будущем, которое я построю, я мечтаю о том, чтобы дочитать интересную книгу, прогуляться в саду, найти занятие по душе... Я ненавижу Дамблдора, но мне лень мстить ему, хочется предоставить его самому себе и выкинуть его из головы! Я не знаю, что это! Не знаю, какой я! И почему я такой?

— Я бы сказал, что ты одновременно и повзрослел, и в какой-то мере вернулся в детство и пытаешься быть обычным шестнадцатилетним мальчишкой, — хмыкнул Эйвери. — И не возражай, я теперь все же постарше тебя, могу с полным правом называть тебя так. Ты нынче мне во внуки годишься.

— Я — Лорд Волдеморт! — в сердцах воскликнул Том. — Как я могу быть мальчишкой?

— Будущий Лорд, — аккуратно поправил его Эйвери. — Что если судьба дает тебе шанс начать все с чистого листа?

— Ага, конечно! А разве сын Темного Лорда не должен во всем пойти в папеньку, чтобы его окружение было довольно?

— Нет, не должен, — веско ответил Эйвери. — Мистер Малфой не для того сохранил тебе жизнь, чтобы получить ещё одного Волдеморта. Ему и одного хватило с головой.

— Да я ему теперь по гроб жизни обязан! — выкрикнул Том. — Прежний я уже убил бы его и не заморачивался никакими долгами! А что теперь? Я вечный мальчик на побегушках?

— Хм-м... — задумчиво протянул Эйвери. — На самом деле немногим мальчикам на побегушках так везет! Ты под защитой, у тебя есть кров и еда. Денег у тебя, правда, нет никаких, да и откуда им было взяться. Однако мистер Малфой сказал, что оформил над тобой опекунство и после совершеннолетия предоставит тебе небольшой источник доходов. Почему бы на этот раз тебе просто не пожить для себя?

— А для кого еще мне жить? — насмешливо фыркнул Том. — Я всегда жил для себя!

— Ты жил, чтобы жить, — веско возразил Юджин. — Все эти годы прежний ты гнался за рабами, властью, бессмертием... было ли в этой гонке хоть что-то для тебя самого? Находил ли ты успокоение хоть в чем-то?

Том горько скривился и вновь посмотрел в окно:

— Сейчас ты говоришь с Темным Лордом, а не со мной! Я по милости того себя провел пятьдесят с лишним лет взаперти! Я ничего не знаю ни о бессмертии, ни о власти, ни о покое!

— Тогда зачем тебе повторять его ошибки? Поверь, умирать боится тот, кто боится жить! — Эйвери был невозмутим, а Том, вздрогнув, резко обернулся к нему.

— Как ты сказал?

— Ты боялся умирать, потому что ничего не успел в жизни, ничего не познал в ней, ничего не взял от нее, — со вздохом сказал Юджин. — Что толку от темной магии, если она порабощает тебя, а не наоборот?

— И что же, по-твоему, следует делать мне? — спросил Том, выделив голосом последнее слово.

— Жить, — Юджин лукаво усмехнулся. — Ярко и полно, чуточку беспечно, коротко или длинно, чтобы уйти, не жалея ни об одной минуте, потраченной впустую!

— Надо думать, ты не потерял впустую ни одной минуты, не так ли? — едко выплюнул Том.

— Безмерное количество, — печально улыбнулся Юджин. — Но все же не так много, как Темный Лорд.

— Ладно, что толку топтаться на чужих костях, даже если они беспокойно слоняются по всему свету, — вздохнул Том. — Так скажи же мне, чем таким занимаются люди, которые живут яркой и полной жизнью?..

* * *

— Да вы, наверное, шутите! — в один голос воскликнули Скабиор с Томом, ошалело переводя возмущенные взгляды с Люциуса на Эйвери и обратно. — Я с ним??!

— А, по-моему, прекрасная идея! — невозмутимо отозвался Люциус. — Я буду безмерно признателен, если оборотни как следует изучат мои леса, я слышал, что из вас получаются прекрасные егеря!

— Я что, похож на лесничего? — возмутился Скабиор.

— И причем тут вообще я? — вторил ему Том. — Насколько я вижу, тут уже есть слуга-доброволец!

— По крайней мере, я — слуга, который в состоянии заработать на себя сам, а не безвестная приживалка-сквиб, — деликатно заметил себе под нос Скабиор, после чего Том, который на слух отнюдь не жаловался, с трудом удержался от того, чтоб не наслать на оборотня какое-нибудь особо замысловатое проклятье.

Люциус и Эйвери наблюдали за их сварой с плохо скрытыми усмешками и весело переглядывались. Том заметил это и чуть ли не вскипел от гнева.

— Значит, решено, — заключил Люциус. — Вы, Скабиор, возьмите себе в помощь мистера Беркли и кого-нибудь из вашей стаи и постарайтесь в ближайшие пару недель изучить окрестные леса! У меня давно уже руки не доходят разобраться, что там происходит. А ведь там простаивают такие угодья!..

— А скажите, мистер Малфой, это приказ или возможность получить сверхурочные? — Скабиор очаровательно улыбнулся и склонил голову набок.

— Возможность, — многозначительно усмехнулся Люциус. — И довольно неплохая. Скажем, по пять сиклей в день...

— Тогда я согласен! — бодро кивнул Скабиор. — И... могу ли я обойтись помощью только своей стаи?

— А вот тут я скажу: нет, — покачал головой Люциус. — Мистер Беркли будет работать под вашим началом, — тут он очень строго посмотрел на Тома, и тот промолчал.

— Замечательная возможность узнать друг друга получше и преодолеть межвидовые предубеждения! — заметил в пространство донельзя довольный Эйвери. Том обжег его сердитым взглядом, но Эйвери лишь безмятежно улыбнулся.

— Я понял, мы выступим послезавтра утром! Разрешите идти? — Скабиор шутливо расшаркался.

— Разумеется, — кивнул Люциус. — Идите. Через три дня жду от вас первого доклада!

Скабиор серьезно кивнул и вышел за дверь.

Том обвел взрослых тяжелых взглядом.

— Полагаю, во моем присутствии также пока нет нужды? Могу ли я вас покинуть? — непроницаемо-вежливо спросил он.

— Не имею никаких возражений, — пожал плечами Люциус.

Когда за Томом с негромким, но все равно сердитым хлопком закрылась дверь, Люциус с сомнением покосился на Эйвери:

— Вы думаете, это хорошая идея, мистер Эйвери? Они же того и гляди сцепятся!..

— Это хорошая проверка, — усмехнулся тот. — Скабиор Тому не нужен — если он сорвется и навредит оборотню, то мы убедимся, что Том и Темный Лорд — одно лицо, да и оборотня в случае чего не жалко. Если же Том безопасен, то это предприятие ему, тем более, только на пользу!

— Вы так считаете?

— Знаю. Тому нужен риск: постоянная игра со смертью и пляски на краю пропасти! — убежденно проговорил Эйвери. — Он всегда искал себе испытания на прочность, и, к сожалению, эта страсть увела его далеко во тьму. Исследование ваших владений увлечет его, заставит почувствовать себя нужным и занятым, иначе он совсем со скуки одуреет, и вот тогда от него можно ожидать любых... странностей!

— Это все замечательно, только есть одна проблема, — хмыкнул Люциус. — Насколько я знаю оборотней, у них слова редко расходятся с делом, и конфликты они предпочитают решать грубой силой... От кулака оборотня даже опытный маг не всегда успеет защититься, не говоря уж о мальчишке-полусквибе!..

Том аккуратно прикрыл за собой дверь, с трудом удержавшись от того, чтоб не шваркнуть ей о косяк со всей силы. С неудовольствием отметил собственную несдержанность, мысленно выбранил сам себя и, придя в совсем уже скверное расположение духа, поплелся в сад размышлять о бренности сущего и не самой приятной перспективе оказаться в обществе Скабиора в течение ближайшей недели. Впрочем, Том догадывался, что и сам оборотень от этого отнюдь не восторге.

Снег уже почти совсем сошел, из-под мокрой черной земли пробивались первые робкие травинки. Ветви деревьев, усыпанные голубоватыми хлопьями лишайника, сплетались на фоне голубого неба в диковинные асимметричные узоры, подсвеченные рыжим закатным солнцем.

На улице было прохладно, зато свежо — уходить совсем не хотелось. Какие-то птицы перекрикивались тонкими голосками, создавая звонкий, приятный уху гомон.

Том присел на изящную садовую скамейку, осмотрелся кругом, откинулся на спинку, заложив руки за голову, и тяжело вздохнул. Думать ни о чем не хотелось, поэтому Том ограничился тем, что прикрыл глаза и вытянул ноги, наслаждаясь воздухом и царящей в нем весной, что все решительней вступала в свои права.

Чьи-то легкие шаги и шелест одежды заставили Тома встрепенуться и открыть глаза. Нарцисса Малфой стояла перед ним, скрестив руки на груди, и взгляд ее был весьма неодобрительным. Том же, разглядев ее светлый силуэт, показавшийся ему странно воздушным и невесомым на фоне сереющего неба и темных веток, невольно залюбовался и даже не сразу услышал ее слова:

— Что вы здесь делаете, Тома? — с укоризной повторила Нарцисса. — Вы ведь совсем недавно выздоровели! Хотите снова заболеть?

"Хотел бы, если бы это означало, что вы вновь придете навестить меня", — эти слова плясали у Тома на кончике языка, но озвучить их он так и не решился.

— Простите, миссис Малфой, — отозвался он, подивившись, до чего же хрипло звучит его голос. — Я не подумал... но здесь так хорошо! Вы слышите?

— Птицы, — слегка улыбнулась она. — На закате они всегда поют особенно красиво: прощаются с еще одним прожитым днем. Вам не холодно?

— Немного, но это неважно, — ответил Том, не отводя глаз от ее лица. Он начал было вставать, но миссис Малфой жестом остановила его. — Я привык к холоду.

— И тем не менее... — Нарцисса подняла на мгновение палочку, и в тот же миг теплые волны пробежали по его телу, согревая и успокаивая.

— Благодарю вас, — смущенно пробормотал Том.

— Не стоит благодарности, — миссис Малфой пожала плечами. — Вы не должны мерзнуть, если кто-то может согреть вас.

— Жаль, я не понимал этого, когда и в моих силах ещё было помочь кому-то согреться, — с неожиданной печалью проговорил Том. — Присядете?

— Некоторые вещи постигаются поздно. Иногда непоправимо поздно, — ответила миссис Малфой, осторожно усаживаясь на противоположный краешек скамьи. — Не переживайте, Тома, это происходит со всеми.

— Неужели и с вами? — неосторожно вырвалось у Тома.

Нарцисса печально и строго посмотрела на него:

— Некоторые тайны заслуживают того, чтобы оставаться тайнами вечно. Но да, многие вещи я осознала слишком поздно. Например, то, что за семью надо бороться любыми силами до конца.

— Жаль только, что иногда сама семья этого не стоит, — произнес Том, невольно вспомнив лицо Морфина, искаженное в злобной пьяной гримасе.

— Моя стоит, — твердо проговорила миссис Малфой, но после тон ее смягчился. — Однажды и вы найдете свою семью, Том. Обещаю!

— Иногда мне кажется, будто я уже ее нашел, — Том поймал её взгляд и улыбнулся; Нарцисса недоуменно нахмурилась, и он тут же отвел глаза и добавил. — Но потом вспоминаю, что это не так, и возвращаюсь к реальности.

Возникла неловкая пауза, Том молча разглядывал свои руки, Нарцисса с затаенной горечью смотрела куда-то вдаль.

— Когда люди не могут найти себе семьи, они создают свою, — наконец, произнесла она. — Мой муж поступил именно так.

— Ему действительно повезло, ведь у него были вы, — откликнулся Том. — Вы умеете создать уют даже там, где, казалось бы, это невозможно.

— Вы меня переоцениваете, Тома, уверяю вас, — грустно улыбнулась Нарцисса. — Но за комплимент благодарю.

— Я лишь говорю то, что вижу, — заверил Том. — И сожалею, если неосторожными словами расстроил вас.

— Вы меня вовсе не расстроили. Наоборот, вы — приятный собеседник, Том. Беседа с вами помогла мне отвлечься от дурных мыслей.

— Я очень рад этому, — вежливо ответил Том. — Отныне я всегда к вашим услугам, миледи, если пожелаете отвлечься от неприятных мыслей!

— Ну, насколько мне известно, ближайшие пару недель вы будете довольно заняты, — не без лукавства глянула на него миссис Малфой. Том тут же помрачнел.

— Верно, буду. Как и велел мне мистер Малфой, — серьезно произнес он. — Хоть я ничего и не понимаю в лесах, но все же постараюсь оправдать его ожидания!

— Хотите, открою секрет? — таинственно понизила голос Нарцисса. — Мой муж ждет от вас не инвентаризации каждого дерева, а кое-чего посерьезней. Скорее всего, он даст вам карту, где отмечены несколько мест, которые необходимо найти и посмотреть, что там вообще осталось. И не бойтесь заблудиться, лес вас признает: если что, попросите, и он сам выведет вас к нашему дому.

— Это такая магия? — спросил Том, заинтересованно повернувшись к ней всем корпусом.

— Магия, — улыбнулась Нарцисса. — И, кстати, все-таки постарайтесь не задирать оборотней! Мне больше нравится, когда собеседник пребывает в добром здравии, а после стычки с ними этого едва ли можно ожидать.

— Разве они могут безнаказанно нанести мне вред? — Том вопросительно приподнял брови.

— Нет, но это вряд ли кого-то остановит. Оборотни — вспыльчивый народ, уж поверьте, — миссис Малфой вздохнула, оглянулась и вдруг спешно поднялась на ноги. — Ох... надо же как быстро за разговором пролетело время! Смотрите, уже сумерки собираются! Пойдемте в дом?

— Идите, конечно, — кивнул Том. — Я вас сейчас догоню!

Миссис Малфой кивнула и пошла по направлению к дому, Том же остался сидеть на скамейке и озадаченно хмуриться: его не покидало стойкое ощущение, что его где-то ловко обвели вокруг пальца, но где и как именно, он пока понять не мог.

* * *

Под вечер ощутимо похолодало, и Скабиор зябко передернул плечами и покрепче закутался в куртку. Он шел быстро, стараясь избегать освещенных мест, словно не желал столкнуться с кем-либо. Встретившийся ему по дороге Струг что-то спросил, но Скабиор отделался неопределенным хмыканьем в воротник. Ему хотелось поскорее нырнуть в относительное тепло палатки, скинуть сырую одежду, вытянуть ноги и, наконец, как следует подумать.

Хотя уж чего-чего, а раздумий Скабиору за эти два месяца хватило с головой, зато средства на существование быстро подошли к концу. Он, скрипя зубами, все ещё кое-как сводил концы с концами, но было ясно, что долго он так не продержится. Да, он питался из общего котла, жил на попечении стаи, отрабатывая пропитание обучением волчат и помощью в хозяйственных работах, но, судя по подозрительному хлюпанью ботинок, Скабиор мог заключить, что ещё месяц-другой этого домашнего ареста, и с легкой руки Торфина потешаться над ним будет весь лагерь.

Сам Торфин теперь ходил гоголем: прежде его то и дело задерживали в лагере из-за его свойства задирать кого ни попадя и с завидной частотой нарываться на неприятности. Вспомнить хоть тот случай, когда он связался с шайкой — назвать это стаей у Скабиора язык не поворачивался — Грэма и загремел в аврорат по подозрению в соучастии в ограблении какой-то лавчонки в Косом переулке. Вытаскивать его пришлось с молниеносной быстротой: если бы вскрылось, что Торфин — оборотень и член стаи Фенрира, то всю стаю ждала бы незавидная участь. А в том, что Торфин расколется и сдаст всех, стоит его лишь слегка поприжать, Скабиор и Бальдр, коим и выпала почетная миссия вызволять Торфина, практически не сомневались. С той поры Торфин при Бальдре лишь прижимал уши и обычно помалкивал, зато к самому Скабиору проникся искренней — и, к слову, совершенно взаимной — неприязнью.

Сейчас же все переменилось: провинившимся оказался Скабиор, и Торфин в кои-то веки восторжествовал. Теперь он кормил стаю, он гулял на свободе и мог делать, что хотел и как хотел, что и подчеркивал в каждом рассказе, от чего Скабиора порой нещадно воротило.

К сожалению, сегодня Торфин решил провести ночь под родным кровом, заявившись, когда уже начало темнеть. Струг же обмолвился, что до драных, поросших неопрятной шерстью, но все ещё слишком чутких ушей того уже дошел слух об успехах Скабиора в области преподавания, и Торфин, естественно, немедленно взбеленился. Не то чтобы Скабиора сильно интересовало его мнение, но портить и без того не самый приятный вечер пустой перебранкой и мериться остротой языка, за неимением возможности без помех помериться остротой когтей, не хотелось.

Ноздри защекотал знакомый резковато-прелый запах, и Скабиор с досадой понял, что все-таки придется. Скрыться в тени палаток он уже не успевал, да и смысла в том уже не было: Торфин тоже его учуял.

— О, какая встреча! — как-то даже чересчур громко воскликнул Торфин, приближаясь. — Скэбби, что же ты прячешься? Не рад меня видеть? Или нервирует запах свободы?

— Нет, — очень спокойно ответил Скабиор. — Но запах правда нервирует. Не знал, что помойка теперь символ свободы!

Торфин пренебрежительно дернул углом рта.

— Скэбби... — издевательски протянул он. — Бедняга! Неужто тебе совсем нос заложило? Чем же ты тут занимался? Заведовал здешней помойкой и выгребной ямой?

— Да нет, твою халтуру исправлял, — Скабиор почувствовал, что начинает заводиться. — Торфин, отцепись! Знаешь же, за мной не залежится — в той же выгребной яме притоплю, раз она тебе так мила!

— От дерьма отмыться можно, а вот нарастить новую шкуру тебе вряд ли удастся, — осклабился Торфин, но уже без прежнего запала. — А старую вожак за такие штучки с тебя живо снимет!

— Ну, беги-беги, жалуйся мамочке! — презрительно хохотнул Скабиор.

— Скэбби, ты же знаешь, что я не один, — Торфин развел руками. — У меня есть несколько верных ребят, а вот у тебя... один старик и один мальчишка, верно? А ты у нас натура тонкая, сентиментальная!

Скабиор почувствовал, как вся кровь отлила от лица, и понадеялся лишь, что в полутьме не заметно, что он побледнел.

— Эх, Скэбби-Скэбби, тебя же учили, что привязываться к слабым опасно, — усмехнулся Торфин. — Наш вожак уже подрастерял хватку, размяк и распустил стаю. Однако через несколько лет он ослабнет, и с его смертью порядки изменятся, уж поверь мне!

— Тронешь Сара или Феликса, тебя убью первым, — глухо пообещал Скабиор. — И плевать, что со мной сделает вожак! И я бы на твоем месте так сильно не надеялся на смерть Фенрира и собственные лидерские потуги!

— Это мы ещё посмотрим, — хмыкнул Торфин. — Но на твоем месте я бы не стал дерзить — в полнолуние всякое случается... Слышишь, Скэбби? Не надо переходить мне дорогу!

— Пресмыкаться я перед тобой не стану, и не надейся, — едко отозвался Скабиор, усилием воли взявший себя в руки. — Вначале выучись шантажировать толково, а то так мелкой паскудой и останешься!

Торфин беспокойно задвигал нижней челюстью. Он всегда так делал, когда кому-то удавалось задеть его за живое, но сам этой привычки не замечал.

— Я тебя предупредил! — пафосно возвестил он. — Лучше не связывайся со мной, Скэбби!

— С дерьмом вообще лучше не связываться, оно вонять начинает, — фыркнул Скабиор и шагнул мимо Торфина по направлению к палатке, оттерев его плечом. — Отвали! Я спать!

Матерную тираду, разразившуюся ему вслед, Скабиор уже не слушал. Ничего нового Торфин все равно сказать не мог, а переплюнуть цветистые обороты Бальдра, которые тот выдавал, когда они продумывали план по вызволению Торфина, ещё не удавалось никому.

Скабиор откинул полог и вошел в палатку, оставив брызжущего слюной Торфина позади, и мстительно приложил ладонь к специальной бляшке на пологе, которая активизировала защитные чары, наложенные Ниддлом. Чары были слабенькие и работали больше на отпугивание, но если кто-то подходил к палатке непозволительно близко, то его могло чувствительно шибануть миниатюрной молнией. Сар говорил, что похожими заклинаниями иногда защищают дневники и прочие личные мелочи, а Ниддл ухитрился это же заклинание применить совсем с другой мощностью.

Судя по тихому повизгиванию, донесшемуся снаружи, месть удалась на славу. Но совесть Скабиора не мучила — с Торфина сталось бы подговорить своих ребят под покровом ночи незаметно испортить палатку, а на новую ни Скабиору, ни Феликсу было не заработать и за год.

Феликса, к слову, в палатке не оказалось, что для него было несколько странно, но Скабиора в этот вечер вполне устраивало.

Осуществив свою мечту и пристроив отсыревшую одежду на неком подобии обогревателя, сооруженного из жестяной бадьи, в заслонках которой весело поблескивали волшебные синие огоньки, что грели, но не обжигали, Скабиор вытянулся на кровати и заложил руки за голову. Пружины скрипуче заворчали, возражая против такого небрежного обращения.

Желтоватая ткань стен и крыши слегка прогнулась под дуновением ветра, и Скабиор сообразил, что забыл погасить свет, но вылезать из-под покрывала уже не стал. Так и лежал с открытыми глазами, бессмысленно вглядываясь в полутьму, клубком свернувшуюся под потолком.

Хотелось бросить всё, сбежать, уйти так далеко, чтобы никогда больше не вернуться. И, наверное, это стало бы неплохой идеей, если бы не волк, беспокойно ворочающийся где-то там внутри. И если бы не боль. К этой боли Скабиор готов не был.

Однажды он попытался выпить зелье из аконита, что продавалось в Лютном (дорогущее было, зараза, три месяца на него копить пришлось); по слухам, оно позволяло во время обращения сохранять свой собственный разум и не подчиняться вожаку. Вот только никто не упоминал, что платой станет боль, такая, что впору было потерять сознание, лишь бы не слышать хруст собственных ломающихся костей, не чувствовать, как разрываются суставы, как перекраивается и перестраивается все тело. То, что прежде происходило быстро и естественно, стало пыткой столь изощренной, что ни один палач не изобрел бы лучше. Однако сознание не спешило покинуть его, и Скабиор тогда всю ночь провел, не в силах пошевелиться, под каким-то деревом в лесу, то тихо скуля, то проваливаясь в какое-то странное забытье.

Наутро его полуживого обнаружил ни кто иной, как Сар. Как удалось пятнадцатилетнему мальчишке незаметно, ни разу не попавшись никому на глаза, дотащить Скабиора, застрявшего между человеческим и волчьим обличьем, до лагеря, находящегося за несколько миль от того места, что они выбрали для обращения, так и осталось загадкой.

Сам Скабиор почти ничего не запомнил, помнил только, что в какой-то момент вцепился в мальчишку мертвой хваткой и приказал молчать об увиденном, даже грозил чем-то, тем самым окончательно выдав себя, а потом уже и вовсе начался бессвязный бред.

Едва ли Сар испугался невнятных малоосмысленных угроз, но он не проболтался, даже сумел наврать что-то остальным. И видно, складно соврал — Скабиора пожурили за небрежность при трансформации, но никто не заподозрил истинной причины его состояния.

Тогда-то Скабиор впервые обратил внимание на новообращенного волчонка. Сар был упертым, нелюдимым мальчишкой, он не знал законов стаи, не понимал ее правил, был ошеломлен и напуган изменениями в самом себе. Его, как часть традиции, привел один из старших волков, Корвин. Отдал сына в дань стае, обратил и сам погиб через несколько недель на поединке с волком из другой стаи. Шокированный, растерянный Сар остался совсем один. Против воли выдернутый из привычной среды в дикий мир оборотней, мальчик из благополучной волшебной семьи был совсем не готов к суровой жизни стаи. Однако возвращаться ему уже было некуда: укус оборотня навсегда отрезал его от прежней жизни, сделал изгоем для волшебного и маггловского миров.

Никому не было дела до еще одного волчонка, который ничего не умел и только путался под ногами, и Сар постепенно совсем замкнулся в себе, тем более что с остальными волчатами он не сошелся. Те, чувствуя беззащитность, задирали его все чаще. Сар по возможности старался избегать прямого столкновения, но когда у него это не получалось, он дрался с мрачным отчаянным озлоблением. Впрочем, что мог противопоставить юный волшебник, практически лишенный волшебства, диковатым, но во много раз превосходящим его по силе волчатам?

И почему-то Скабиора неожиданно привлек этот мальчишка. Что-то было в нем, что-то давно забытое и почти убитое стаей.

Однажды Скабиор, сам ещё не понимая, зачем это делает, все же вмешался в драку, разогнал волчат, помог Сару подняться с земли, пресек слабую попытку бегства и насильно отвел в свою палатку, не слушая возражений, прямо как сегодня. Умытый, накормленный и намазанный целебными снадобьями волчонок оказался не таким уж и нелюдимым. Но гордым. Просто так помощи он принимать он не пожелал: боялся показаться слабым. Скабиор тогда с трудом придумал ему какое-то несложное задание. Потом другое, третье... Так постепенно и зародилась эта странная дружба, над которой так любил издеваться Торфин.

Обретя поддержку и старшего друга, одновременно с этим наставника, Сар вскоре заметно преобразился: из мрачного молчаливого подростка он быстро превратился в изобретательного, веселого, немного нахального и донельзя шебутного паренька, каким он, вероятно, и был до попадания в стаю. Теперь его было не удержать на месте никакими силами. Даже сам Скабиор порой дивился его энтузиазму и жажде жизни.

И насколько Сар ничего не понимал в законах стаи, настолько и сам Скабиор порой бывал совершенно невежественен в законах волшебства, чем приводил Сара в тихий — а иногда и вполне себе громкий — ужас. Сар часто пытался научить Скабиора хотя бы основам чародейства, но тот хоть с интересом и внимал, однако брать в руки палочку отказывался наотрез. Почему? Он и сам не знал, жило в нем какое-то инстинктивное недоверие к магии, как к необузданной, почти первобытной, никому неподвластной силе.

Магия... сила...

Скабиор досадливо скривился. Волшебников он не любил. А полусквибов-легилиментов, особенно.

Свалилось же счастье на голову! В том, что этот чертов Риддл-Беркли станет той ещё обузой и головной болью, Скабиор не сомневался. Так бы он прихватил с собой Струга, Спэрроу да Джаспера с Саром, и впятером они изучили бы этот лес за день. Благо, для оборотней не составляло труда сориентироваться в любом месте, где присутствовали запахи и звуки.

Теперь об этом можно было забыть: ни Сара, ни Джаспера Скабиор отныне не подпустил бы к Беркли и на милю. Как, впрочем, и Спэрроу: она всегда была слишком задириста и остра на язык, в стае к этому давно привыкли. Но если она заденет этого полусквиба, и он решит повторить с ней то же, что и со Скабиором в лавке Борджина? Беркли после этого не жить, Скабиор его сам убьет, но... тогда и всей стае — жить останется недолго. Малфои не прощают неповиновения.

По этой же причине отпадали и все молодые волки стаи. Если уж сам Скабиор еле сдерживался, когда Беркли открывал рот, то о младших волках и говорить нечего: и так понятно, драки не миновать. Старшие, куда более опытные и сдержанные оборотни с начала весны почти все покинули лагерь, ушли на заработки — из мужчин на месте остались лишь Скабиор, Ниддл, да Струг с Феликсом. А кроме них в лагере теперь жили только женщины и волчата.

Струг на днях тоже собирался уходить, по крайней мере, вслух размышлял об этом.

Поразмышляв еще немного, Скабиор с мрачным смирением пришел к выводу, что нянчиться с Беркли ему придется в одиночку. Лучше так: за собой следить все же проще, чем за другими. В конце концов, достаточно будет денек помотать сквиба по лесу, на всякий случай держась подальше от подозрительных мест, чтобы отбить у того всякую охоту продолжать это занятие. Едва ли изнеженный волшебник продержится долго.

Утро отличалось от вечера лишь светло-голубой полоской неба на востоке. В остальном же разницы не было никакой. Так же тихо, холодно, промозгло и темно.

Том и Скабиор остановились друг напротив друга, одарив друг друга тоскливо-раздраженными взглядами.

Они встретились у ворот в поместье, как нехотя уговорились прошлым вечером. Первым появился отчаянно зевающий, почесывающийся Скабиор, пятью минутами позже застегнутый на все пуговицы Том даже излишне уверенным шагом пересек аллею и остановился напротив, одарив оборотня нарочито пренебрежительной гримасой.

Скабиор только невозмутимо и на редкость заразительно зевнул. Надо признать, Тому большого труда стоило не последовать его примеру. Полночи он проворочался в тщетных попытках уснуть, а когда ему это, наконец, удалось, его преследовали смутные жутковатые видения: мрачный лес, затянутый туманом, и раненый, жалобно плачущий единорог, на чьей шее серебрились крупные капли крови.

После пробуждения Том ещё долго отплевывался и полоскал водой рот — но противный привкус железа на языке, к счастью, объяснился всего лишь прокушенной во сне губой.

— Ну? Так и будем стоять? — угрюмо поинтересовался он. — Пойдем, что ли!

— Будем-будем, — равнодушно бросил Скабиор. — До тех пор, пока не разберемся в парочке нюансов.

— Например?

— Первое, держишься за мной и стараешься по возможности не мешать и держаться наветренной стороны, — Скабиор загнул первый палец. — Второе, меня слушаешься быстрее, чем думаешь. Говорю "Ложись!" — падаешь, говорю "Беги" — бежишь, желательно петляя. Я не знаю, какая ещё пакость может водиться в этих лесах, и узнавать, честно признаюсь, не желаю. Однако за твою голову слишком много платят, чтобы рисковать понапрасну.

— Обо мне не беспокойся, — фыркнул Том. — Я о себе позабочусь!

— Поверь, я беспокоюсь исключительно о себе и благополучии своей стаи! — Скабиор прижал руку к сердцу. — За твою жизнь я отвечаю своей, а моя мне ещё дорога! Так что, полусквиб, лучше делай, как я говорю. Чем быстрее мы всё сделаем, тем быстрее расстанемся!

— Ладно, — препираться дальше Тому было лень. — Договорились. С чего начнем?

— Есть несколько мест, которые было бы неплохо найти и осмотреть. Походим, посмотрим, вернемся, доложим — и считай дело сделано! — пожал плечами Скабиор. — Тебе карту дали? У меня только упрощенный вариант.

— Я взял, — кивнул Том и стянул с плеча накануне собранную сумку и запустил в нее руку. — Волшебная! — он помахал маленьким клочком пергамента. — На ней даже наше местоположение видно, если присмотреться.

— Хорошо вы, волшебники, живете, однако! — присвистнул Скабиор, склонившись над картой, которую Том увеличил и аккуратно расстелил на скамейке.

— Ты сам, что ль, не волшебник, — хмыкнул Том, заглядывая тому через плечо.

— Волшебник, — не стал спорить Скабиор. — По рождению. По образу жизни — так магглы мне ближе. Нужна мне эта ваша магия, одни проблемы от нее.

— Чего ещё ожидать от оборотня, — Том постарался скрыть удивление за презрительным тоном. — К тому же грязнокровки. Вот она магия, перед тобой! Не нужна, значит?

— Это вещь, она кем-то сделана. Чужой труд я уважаю, — отозвался Скабиор, он хмурился и сосредоточенно водил пальцем по карте. — Магия — лишь инструмент, не более.

— Из-за такого отношения магия и ветшает! К ней нельзя относиться столь потребительски!

— Ей-богу, ты же не станешь поклоняться молотку, даже если с его помощью построил величественный собор! — отмахнулся Скабиор. — Всё, нашел — убирай и пошли!

— Ты не прав! — Том бережно свернул карту и уже на ходу запихнул её обратно в сумку. — Из-за обилия грязнокровок с подобным мышлением множество древних техник были утеряны!

— Я не грязнокровка, я — оборотень, это куда хуже! — ухмыльнулся Скабиор. — Мне положено быть невежественным быдлом, так что не веди со мной просветительских бесед!

— Вот ещё! Надо мне просвещать такого, как ты!

— Вот и не надо, — веско отрезал Скабиор. — Мы с тобой из разных миров, но должны сделать одно дело и не угробиться. Держаться за мной, рот без нужды не открывать, меня слушаться беспрекословно! Вводная ясна?

— Ну-ну, — неопределенно, но скептически отозвался Том.

— Так!

Скабиор резко остановился, благо извилистая тропинка уже подвела их к невысоким кованым воротцам и калитке, разделявшим сад и начинающийся за ним лес.

Оборотень обернулся к Тому и наклонился к нему, уперев руки в бока.

— Слушай меня, щенок, — процедил он. — Мы с тобой не в игрушки играем, если не хочешь все то время, пока я исследую лес, проваляться обездвиженный под той скамейкой, изволь слушаться!

— Зря сказал. Предупрежден, значит вооружен! — фыркнул Том. — Ладно, я тебя понял. Хотя в Запретном Лесу было куда опаснее, чем в этой роще!

— Э-э, друг мой, это ты просто браконьерством в тутошних лесах не занимался! — глубокомысленно протянул Скабиор и решительно толкнул калитку.

* * *

Первая сова прилетела с утра пораньше, не успел Люциус сделать первый глоток кофе. Повинуясь краткому приказу, домовик принес письма и на всякий случай немедленно исчез с хозяйских глаз долой.

Первое же из писем вид имело непередаваемо официальный: новенький лоснящийся пергамент от напряжения аж похрустывал, точно накрахмаленный передник. Адресат, кому оно было предназначено, был прописан аккуратной убористой вязью в соответствующей графе.

Таких писем Люциус Малфой повидал на своем веку немало. От прочей корреспонденции их всегда отличала одна не слишком заметная деталь: едва различимый оттиск, символизирующий весы и вспыхивающий золотом в тот же миг, когда получатель брал письмо в руке. В тот же момент в отделе правопорядка Министерства Магии мелодично звенел звоночек, и отвертеться от повестки или официального извещения об обыске становилось весьма проблемно, даже практически невозможно.

Именно поэтому Люциус не спешил касаться письма. На помощь, впрочем, он тоже звать не спешил: никому постороннему письмо бы в руки не далось.

— А ведь такое хорошее намечалось утро... — с легкой печалью вздохнул он.

В этот момент в комнату вошла Нарцисса, левитирующая перед собой поднос с завтраком. Услышав последние слова мужа, она недоумевающе нахмурилась и плавным движением палочки беззвучно опустила поднос на середину стола. Жидкость в графине с соком слегка всколыхнулась, но больше не сдвинулось ничего. Тарелка с омлетом аккуратно придвинулась к Люциусу.

Злополучного конверта Нарцисса пока не замечала.

— Что случилось, Люциус? — спросила она.

— Появляются первые проблемы, похоже, — пожал он плечами. — Какие именно, пока не знаю. Буду разбираться после завтрака.

— Гм, — неопределенно высказалась Нарцисса. — Откуда же на этот раз?

— Из хорошо тебе знакомого отдела правопорядка.

Нарцисса только вздохнула.

— Благодаря ему мы уже одиннадцать лет живем, как на вокзале, — она придвинула к себе чашку с чаем. — Надеюсь, ты не трогал конверт? Хоть позавтракаем спокойно, а я заодно вспомню, что ещё следовало бы убрать.

— Не трогал, — успокоил её Люциус. — А то я их штучки не знаю: вскроешь конверт, а в калитку уже авроры стучатся!

— Вот именно, — отозвалась помрачневшая Нарцисса. — Как же надоело! Право слово, никогда не устану проклинать тот день, когда твоему отцу взбрело в голову направить тебя на поклон к Темному Лорду! Почему ты его послушался? Ты ведь тогда не разделял этих идей! И я не разделяла!

— Ну, тогда бы я на тебе не женился, — хмыкнул Люциус. — Разве ты не помнишь, что нам обоим это показалось самым разумным выходом? Либо терпеть самодурство моего отца, либо обретать самостоятельность под крылом Лорда!

— Можно было бы потерпеть несколько лет, пожить в бедности, — отсутствующим голосом проговорила Нарцисса. — Уизли же жили! Почему мы не могли?

— Не говори глупостей, прошлого все равно не вернуть, — Люциус махнул рукой. — Тем более что жить так мы могли бы ещё несколько десятилетий! Отец бы обеими руками вцепился в жизнь на всем готовом! Просто назло!

Нарцисса бессильно оперла голову на руки, признавая его правоту.

Абраксас Малфой был человеком до крайности волевым, резким и не терпящим возражений. Возможно, именно поэтому его сын был столь скользок и уступчив: всегда уступая на словах, но втихую все равно поступая по-своему.

На самом деле мистер Малфой-старший ничего не имел против ухаживаний единственного сына за чистокровной красавицей-девицей из именитого рода. Тем более что ухаживания характер имели самый что ни на есть серьезный и романтический. Единственное, что ему не нравилось в этой ситуации, это по уши влюбленный Люциус, повлиять на которого во многих ситуациях было... сложно. В некоторых же он и вовсе никого кроме Нарциссы не слушал.

Абраксас Малфой терять контроль над ситуацией не любил, а за людьми — тем более, а за собственным сыном — так и вовсе! За девицей Блэк он подозревал мотивы отнюдь не бескорыстные, да и вообще от семейства Блэк всегда стоило ожидать проблем. Посему он с куда большим удовольствием одобрил бы увлечение сына кем-нибудь... более безопасным.

Деликатным намекам Люциус не внял, от неделикатных — отмахнулся, после же прямого разговора от и без того не самых гладких отношений отца с сыном остались лишь жалкие ошметки и ультиматум. Либо Люциус разрывает отношения с девицей Блэк, либо отправляется свивать семейное гнездышко без поддержки семейных капиталов.

Ультиматум Люциуса впечатлил; по крайней мере, так показалось довольному Абраксасу. Сын покорно согласился со всеми условиями, получил отсрочку для разрыва отношений, аккуратного и не скандального, и отправился искомый ультиматум исполнять.

Исполнил...

Спустя пять месяцев Абраксас получил от сына длинное письмо, где тот подробно и обстоятельно объяснял, что он думает о дражайшем родителе и его воле. Заодно Люциус извещал о недавно заключенном браке и благоприобретенной финансовой независимости.

Не успел Абраксас разразиться ядовитой тирадой о том, как низко должен пасть мужчина, чтобы жить на деньги жены, как обнаружил, что предприимчивый сын провернул несколько весьма ловких финансовых махинаций и посредством этого вывел часть счетов полностью под свой контроль. Действовал Люциус не сам, благоразумно не подставляясь под судебные разбирательства, а от солидного фонда со звучным названием "Вальпургиевы рыцари". Репутация у фонда была настолько интересной, что даже гоблины предпочитали не вдаваться лишний раз в подробности его дел.

Люциус смотрел на сидящую перед ним жену и вспоминал первые годы брака. Тогда всё казалось правильным, разумным. Кто из них смог бы представить тот ад, что развернулся перед ними спустя несколько лет?

Нет, Нарцисса неправа, никогда они не смогли бы жить, как Уизли, как все остальные. Люциус бы не смог. Он просто не умел мыслить такими мелкими категориями, не представлял как. Он никогда не зарабатывал денег, он управлял ими, всегда тонко чувствуя, как ему стоит в том или ином случае поступать. Каждый хорош в своем деле, Люциус нашел себя в этом, и это дело не раз спасало ему свободу, а то и жизнь.

Отправляя его к Лорду, отец и представить не мог, насколько сам утратит власть. Почувствовав шанс выскользнуть из-под отцовского влияния, Люциус приложил все усердие, чтоб отличиться в глазах Лорда. Далеко не сразу разглядел он, куда завело его это усердие. А когда разглядел, менять что-либо было уже поздно, да и трепетная душа юнца претерпела необратимые изменения, огрубев и очерствев, новые идеалы прочно вошли в сознание. В принципе, Люциусу все нравилось вплоть до того момента, пока не начался откровенный террор и настоящие ожесточенные боевые схватки с аврорами.

Впрочем, что толку было от воспоминаний о былом, когда в настоящем времени намечались уже вполне насущные проблемы.

Конверт призывно сверкал печатью. Люциус поморщился, кивнул Нарциссе и решительно протянул к нему руку. Конверт едва ли не сам впорхнул в раскрытую ладонь, зашуршал и развернулся.

— Какая прелесть... — протянул Люциус после минутного проглядывания письма. — Этого, конечно, следовало ожидать, но чтобы с таким размахом?..

— Что там? — наклонилась к нему Нарцисса.

— Требование предоставить полное досье на каждого из оборотней, справку о трудоустройстве или деятельности каждого, справку об отсутствии судимостей, справки о психическом здоровье, официально заверенные у лекарей в Мунго... — перечислил Люциус. — И заметь, это едва ли не одна пятая от общего списка!

— А иначе?

— Иначе их задержат до выяснения обстоятельств, и меня с ними на всякий случай. Действительно вдруг они взяли нас под империус и управляют нами, создав преступную группировку и представляя опасность для граждан магической Британии?

— Хм, список случайно не авторства мистера Крауча? — усмехнулась Нарцисса. — Уж больно знакомый стиль!

— Ну, авторство принадлежит, скорее всего, его секретарям, — Люциус небрежно отложил прочитанное письмо на край стола и откинулся на спинку кресла, сцепив руки в замок. — Но идея определенно его.

— Что думаешь делать? — Нарцисса обеспокоенно взглянула на него, обошла стол и подошла к мужу со спины, мягко положила руки ему на плечи.

Люциус рассеянно поймал её ладонь, поднес к губам, не переставая задумчиво глядеть в одну точку.

— Я затеял опасную игру, — наконец проговорил он, не выпуская её руки из своей. — Кто-то назовет меня паникёром, боящимся собственной тени. Однако я верю, что сейчас делаю всё правильно. Я не отступлю. Возможно, это мой шанс выплатить свой долг перед тобой и сыном.

— За тобой нет никакого долга! — твердо отозвалась Нарцисса, крепче сжимая его руку. — Это был мой выбор! Мой, помнишь? Я ведь могла оставить тебя, я не захотела.

— Уже неважно, чей тогда был выбор, — покачал головой Люциус. — Свершилось то, что свершилось, но это не значит, что я не отомщу, когда придет время!

— Белла тогда вступилась...

— Единственное, что она сделала полезного за свою жизнь, — жестко сказал Люциус. — Никогда не испытывал пиетета перед кровной родней, один вред!

— Оставим этот бесполезный разговор, — уже более раздраженно проговорила Нарцисса. — Лучше подумай, как будешь оформлять все эти бумаги! Из того, что я успела заметить, у этих существ даже имен нет! Одни прозвища!

— Да есть у них имена, — отмахнулся Люциус. — Это заморочки оборотней, мол, пред взором луны он должен представать под вымышленным именем, чтобы иметь возможность скрываться от нее днем. У половины из них есть даже эти маггловские бумажки... как их... паспорта.

— Ты хоть представляешь, какой скандал разразится, если хоть одна журналистская тварь опубликует их личные данные? — обернулась к нему отошедшая обратно к столу Нарцисса. — Говорят, среди оборотней полно сквибов и детей-полукровок с фамилиями, весьма известными в магическом мире! Да, конечно, ты немедленно засудишь это издательство, но ситуации это уже не поправит!

— Я подумаю, что можно сделать, чтобы этого избежать, — кивнул Люциус. — Спасибо тебе. Об этом я не подумал, а ведь это вполне в духе Фаджа... Оборотни спасибо не скажут!

— Кто бы на их месте сказал, — хмыкнула Нарцисса. — Кстати, когда там возвращаются Том с этим оборотнем, как его, Скабиором?

— По идее, должны к обеду вернуться, — пожал плечами Люциус. — Время у них ещё есть.