Сад голубых пионов (гет)

Пиона чувствует себя просто ужасно. Она обещает Сириусу поймать Питера с поличным, потому что тот, оказывается, прикидывается крысой Рональда Уизли, однако уже через пару дней затея кажется ей нелепой и невыполнимой. Как, в конце концов, можно поймать вертлявую крысу в огромном заколдованном замке, где всяческих чар больше, чем обитателей? Пиона не знает, прохаживается по коридорам, будто в патрулировании есть еще какой-нибудь прок, и угрюмо думает, что не может просто велеть Гарри притащить ей крысу его лучшего друга.

Учебный год практически завершается, завтра должен состояться последний экзамен, а потом Пиона никогда сюда не вернется, потому что сыта по горло преподаванием. Она лучше будет сидеть дома и варить свои бесполезные зелья, чем снова полезет в логово неугомонных детишек, которым невозможно объяснить разницу между пикси и фейри. С тех пор, как Пиона встретила сбежавшего из тюрьмы Сириуса, она чувствует себя страшно разбитой и желает только поскорее вернуться и больше не строить из себя приличную взрослую.

Впрочем, почти всю жизнь Пиона строит из себя приличного человека, а сама на самом деле до сих пор понятия не имеет, кем хочет быть, когда вырастет.

Пиона дважды проходит по одному коридору, едва ли замечая это, а потом кружит еще и еще, раздумывая, куда могла спрятаться проворная крыса. Все эти игры в шпионов ей уже надоели, но вокруг замка все еще летают дементоры, и отчего-то хочется скормить им не одного, так другого предателя. Сириуса, впрочем, Пиона предателем не считает, но ужасно злится на Ремуса, который так просто поверил, что одни из его лучших друзей мог предать всех остальных.

На Питера Пиона не злится, только губы ее сами собой растягиваются в усмешке, полной презрения, а пальцы покрепче перехватывают волшебную палочку. Питера Петтигрю Пиона и не ненавидит, потому что считает, что тот не заслуживает даже этого чувства. Пиона просто уверяется в том, что Питер умер незадолго до Джеймса и Лили, а обличье его нацепила проклятая крыса.

Пиона бродит по коридорам, сжимая в пальцах волшебную палочку, и думает, что лучше бы ей никогда не встречать этого человека.

Когда она в очередной раз проходит мимо гладкой стены, краем глаза замечает странную дверь. Двери определенно раньше здесь не было, потому что Пиона, кажется, успевает запомнить все двери в замке, и оттого шаг ее срывается, а каблук подворачивается. Из горла вырывается сдавленный писк, Пиона едва не падает, неловко взмахивая руками, и хватается за ручку неизвестно откуда взявшейся двери. В том, что замок волшебный, Пиона не сомневается, но удивление от находки все равно вспыхивает в животе приятным покалыванием.

Лодыжка пульсирует болью, однако любопытство бьет гораздо сильнее, и Пиона, нисколько не думая, дергает за ручку. Дверь распахивается легко, будто петли на ней смазывают каждый день, и ни единого скрипа не нарушает звенящую тишину. Пиона, кажется, слышит грохот собственного любопытного сердца у самого горла, поспешно заходит внутрь и захлопывает за собой дверь.

От гор всевозможного хлама рябит в глазах, и Пиона прижимается спиной к двери, пытаясь разом обхватить всю комнату целиком. У нее, пожалуй, ни капли не получается, потому что та тянется влево и вправо, а еще вперед и вверх, будто в самом деле нет ей ни краю, ни окончания.

Пиона шагает вперед, удивляясь, какие именно чары могли ее сюда привести, и крутит головой влево и вправо, все еще надеясь хоть что-нибудь усмотреть. Однако вокруг так много всего, что голова кружится, в колени подкашиваются, и глаза разбегаются, не в силах за что-нибудь зацепиться. Комната и впрямь кажется бесконечной, а внутри у нее спрятано столько волшебной утвари, что каждый дюйм ее искрит и пестрит от обилия магии.

И все-таки Пиона чувствует странное беспокойство, расплывающееся прямо в груди, и ноги сами собой ведут ее вглубь узких тропинок. Горы стеллажей, тумб и шкафов доверху заполнены хламом, хлам же валяется кучами на полу, и Пиона перебирается, перешагивает через него большими шагами, подбирая полы мантии на манер пышных юбок родом из средневековья. Или не из средневековья, а несколько позже, историю Пиона знает паршиво, а в истории магии никто не вдается в подробности волшебного гардероба.

Пиона перешагивает, высоко поднимая ноги, очередное странное нечто, зачарованное так неумело, что две сущности будто накладываются одна на другую, когда в глаза ей бросается то самое колдовство. То самое, от которого образуется тяжесть в груди и шумит прямо в ушах, а еще тревога и безотчетливый страх заставляют ноги прилипнуть к полу. Пиона останавливается, не доходя пару шагов, опускает мантию и вытягивает веред волшебную палочку, будто та может помочь ей против проклятия. Впрочем, в том, что это именно проклятие, Пиона совсем не уверена, потому что внутри она чувствует сразу несколько сущностей, и ни одна из них на самом деле не существует.

И все они существуют разом, давят Пионе на уши и хватают ее за подол, тянут за руки и ноги, точно обезумевшие от ужаса дети, готовые сожрать друг друга, только чтобы спастись.

Пиона делает глубокий вдох, когда дверь комнаты захлопывается и исчезает. Летний ветер блуждает по коридорам, не в силах вытеснить собой запах старого камня и подгнившего дерева, и Пиона вдыхает его, рвано хватает открытым ртом и приваливается к окну, слишком маленькому и слишком высокому, чтобы нормально дышать. Ей кажется, будто из нее высосали все силы, будто еще шаг, и она просто-напросто свалится, точно тряпичная кукла, но Пиона стоит. Привалившись к каменной стене замка, она дышит летним воздухом и тяжелой удушающей магией, прижимает к груди оборванный подол собственной мантии и пытается придумать, каким непростительным заклинанием эту дрянь уничтожить.