Сад голубых пионов (гет)

— Нам нужно поговорить, — Люциус ловит Пиону посреди коридора, где она отчаянно пытается стать цвета стены.

Румянец наползает на щеки, и Пиона совершенно не помнит, что говорила за ужином, хоть он и завершился всего-то минуту назад. Мальчишки уходят исследовать коридоры, а она остается один на один с собственными стыдом и смущением, потому что уверена, что напридумывала себе слишком много.

Талант Петунии сочинять любовные сказки определенно передается и ей, и теперь Пиона только и делает, что мечтает о какой-нибудь ерунде. Это выглядит глупо, потому что у Люциуса есть жена и ребенок, а у нее — маленький Гарри, который зовет ее матерью, а еще прошло чертовых десять лет. Пионе больше не пятнадцать и даже не восемнадцать, и она совершенно трезво представляет, что между ней и Люциусом решительно не может быть никаких отношений.

Вот только Люциус утягивает ее в первую попавшуюся комнату и, кажется, вовсе не собирается объясняться. Вместо разговоров он целует ее, припадает к губам, точно к источнику живительной влаги, и от такого напора колени у Пионы подкашиваются. Она упирается ладонями в книжную полку, пытается отстраниться, но растоптанные, разорванные в клочья чувства захлестывают ее с головой. Внизу живота свивается горячий комок, губы раскрываются сами собой, и Пиона позволяет Люциусу скользнуть языком в ее рот.

Пиона вспоминает, как они впервые поцеловались, ударяясь зубами, и смешок вырывается жаром и тонет в чужом горячем дыхании.

Горячие руки Люциуса сжимают ее бока, а затем он отступает, утягивая ее за собой, и Пиона растерянно ойкает в поцелуй. Не размыкая губ, он подхватывает ее за талию, усаживает на низкий комод, снося какие-то дурацкие безделушки, и Пиона обхватывает его руками за шею, а ногами за пояс. Пиона теперь смотрит на Люциуса сверху вниз, заставляет его отстраниться, а затем целует сама, зарываясь пальцами в длинные светлые волосы.

Люциус прижимает ее ближе к себе, и Пиона всем естеством ощущает его возбуждение. Руки его шарят по бедрам и гладят спину, задирают юбку и оставляют тлеющие отпечатки, и Пионе чудится, будто она вот-вот расплавится, как раскаленный металл. Десять лет истлевают в горячем дыхании, заживают старые шрамы, и в конце концов Пиона прикрывает глаза, утыкаясь носом Люциусу куда-то в висок. Он прижимается губами к жилке на шее, и дыхание его чертит узоры на ее тонкой коже. Люциус невесомо целует шрам на ключице, зализывает языком, будто так может заставить исчезнуть рубец, и вдруг замирает.

Пиона слушает его тяжелое дыхание, ощущает, как вздымается грудь, и давит желание рассмеяться.

— Это не разговор.

— Выходи за меня.

Слова они произносят одновременно, так что те тонут в назойливом стуке сердец. Пиона вздрагивает, но Люциус держит ее слишком крепко, чтобы позволить так просто сбежать.

— Не слишком ли скорое предложение для человека, который однажды уже бросил меня? — Пиона кривит губы, не размыкая рук. — К тому же Нарцисса…

— Мы разошлись три года назад, — перебивает Люциус, и Пиона вздрагивает от щекотки, — и я не собирался бросать тебя, но… будь мы вместе, ты уже была бы мертва. Мой лучший друг успел вдолбить это в меня прежде, чем я признался тебе на вершине Астрономической башни.

Он говорит, не отрываясь от ее шеи, и Пиона чувствует, как расчерчивают на ее коже узоры слова. Сама она задирает голову к потолку, смаргивает подступившие слезы и зло сжимает кулаки. Пиона тянет Люциуса за длинные волосы, и он отстраняется, повинуясь, отпускает ее, и странное колючее опустошение накрывает с головой не хуже чертовых болезненных волн. На горло точно надевают ошейник, и Пиона только ведет подбородком, боясь окончательно разрыдаться, если скажет хоть слово. В груди у нее тяжело, припухшие губы горят отпечатками поцелуев, и хочется еще и еще.

Пиона ощущает себя решительной дурой, выскальзывает в коридор и срывающимся голосом просит Чака показать ее комнату. Полночи она ворочается и пялится в потолок, а затем рывком поднимается, ругая себя на чем свет стоит.

Когда Пиона рассказывает Туни о неожиданной встрече, та восхищенно присвистывает и принимается сочинять небылицы, потому что не бывает таких совпадений. Пиона тешит себя пустыми надеждами и лелеет разбитое сердце, а теперь стоит, боясь отчего-то постучать в закрытую дверь, убеждаясь, что все-таки дура. Пионе бы скрыться, уехать, прихватив Гарри с собой, и опять начать новую жизнь, найти какого-нибудь хорошего парня вроде Вернона Дурсли и завести, наконец, семью, забыв о Люциусе и волшебстве. Вот только она встает на задние лапки, как дрессированная собачонка, стоит хозяину отдать команду, и стыдливо прячет глаза.

— Ты не представляешь, какой идиоткой я себя сейчас чувствую, — выплевывает Пиона, стоит двери открыться.

Сердце сладко сжимается, когда Люциус втягивает ее внутрь, и в нос снова ударяет удушающий запах пионов. Короткий целомудренный поцелуй отпечатывается у нее на макушке, и Пиона капитулирует, позволяя желаниям захлестнуть ее с головой.

Впрочем, вместо разговоров они сразу ложатся спать, и Пиона засыпает в объятиях Люциуса, впервые ощущая себя в безопасности настолько, насколько это возможно.