Rat Races - Крысиные бега (джен)

Красные глаза смотрели на Питера в упор, и этому взгляду нельзя было сопротивляться.

— Вы обещали, что все закончится, — повторил Питер — уже не в первый раз. — Но ничего не заканчивается. Пожалуйста, пожалуйста…

— Я ничего не обещал, — прошипел-произнёс Тёмный Лорд, гипнотизируя Питера. — Я не даю обещания таким, как ты.

— Пожалуйста, не надо, — умолял Питер, и из-за слез змеиное лицо расплывалось. — Не надо. Там моя мать.

Тёмный Лорд отпрянул.

— Мать, — он усмехнулся. Питер не увидел усмешки — услышал. — Подумаешь, мать. На войне приходится чем-то жертвовать.

— Но она не воюет! — завопил Питер и с ужасом увидел, что Тёмный Лорд поворачивается к окну. — Пожалуйста, пожалуйста, нет! Нет!

Он даже не мог пошевелиться. Просто орал, безнадёжно и отчаянно. А Тёмный Лорд махнул палочкой, и где-то там, на горизонте, сначала чуть заметный, потом становясь все больше и больше, вырастал ужасающий, все поглощающий гриб…

— Не-е-ет!

Питер открыл глаза, задыхаясь и плача. Он сразу понял, что это был сон — кошмарный, преследующий его с той самой ночи, когда он стал Хранителем Поттеров и спас от верной гибели Эбигейл. Про себя он называл её так, потому что был уверен — именно это имя она теперь носит.

Спас Эбигейл, но не себя. Спас Эбигейл, потому что знал — он не сможет спасти ни Джеймса, ни Лили.

Они решили все сами, они сами выбрали этот путь. Он, Питер, не хотел, но его мнения никто не спрашивал.

Он тоже прятался. Нынешним убежищем была какая-то каморка, и до того, как Питер обосновался здесь, в ней жили, судя по всему, бродяги. Питер нещадно чесался — по ночам его донимали клопы и вши, а горячей воды в этом доме отродясь не было. Питер рад был бы не спать в одежде, но без одежды было адски холодно.

На дворе было тридцатое октября.

Ветер не утихал которые сутки. Бродяга, заглянувший несколько дней назад, был весь мокрый, и вода с него натекла на пол. Питер был бы рад избавиться от его общества, но не мог — это вызвало бы подозрения, Сириус сам нашёл ему эту халупу. Где жил он сам, Питер не спрашивал, но догадывался, что в такой же помойке. Почему-то Сириусу нравилось корчить из себя не то что простолюдина, а отребье, и мотивы этого Питер понять никак, никогда не мог.

Он спас Эбигейл. Кого ещё ему нужно было спасти?

Себя самого?..

Питер перевернулся на другой бок и не выдержал, зачесался. Он вонял и завшивел, поэтому подумал, вздохнул и превратился в крысу. Зарылся в кучу грязных одеял, которыми накрывался, и задумался.

Мысли крысы были просты, но понятны. Питеру даже нравилось думать именно в форме животного — ничего не отвлекало его от верных решений. Тепло — холодно, голодно — сытно, опасно — безопасно, и все, только этому подчинена жизнь. Он не один раз думал о том, что стоило бы удрать в облике крысы, но… он не зря старался много читать. И тогда, когда он понял, какова его суть анимага, он купил на развале потрёпанную книжку о «городских паразитах» — именно так называли крыс магглы. Не таких, каким был Питер, нет, а тех, уличных, жестоких хищников, и Питер понимал — среди них ему никогда не выжить. Он выяснил, что не покинет Британию, если только ему не повезёт забраться в чью-то машину, потом он понял, что вряд ли скроется и на континенте: если Тёмному Лорду понадобится, его найдут, непременно найдут, и тогда уже все его оправдания и объяснения ему не помогут.

Нельзя бежать, назад нельзя. Можно только вперёд, принимать решение.

Какое из них будет правильным?

Что будет, если Тёмный Лорд убьёт Поттеров?

А что, если их не станет…

И Питер тоже перестанет быть нужным?

Несмотря на метку, несмотря ни на что. Ведь он был своим человеком в Ордене, но от Ордена почти ничего не осталось. Питер сделал все, что мог. Поттеры будут последними, и тогда он скажет, что он устал, что он больше не может.

Как поступил бы Джеймс, окажись он на месте Питера? Или он никогда не оказался бы на месте Питера, потому что Джеймс никогда бы не предал своих друзей?

Но ведь у Питера нет друзей. Есть люди, которых он считал своими друзьями и которые считали его самого чем-то удобным. Незаметным, маленьким, тем, кого не жалко, если что. Разве не это имел в виду Сириус?

Питер вылез из-под одеял, обернулся человеком и задумался. Что, если он-таки скажет — милорд, я знаю, что вы их ищете, вы получите их — в обмен на мою свободу. В конце концов, он никому ничего не должен.

Если бы он знал, то сдал бы и Сириуса заодно — в обмен на жизнь матери. Верил ли он Темному Лорду?..

А что, если не на свободу, а просто на то, чтобы стать Пожирателем Смерти уже окончательно? Питер помнил, что унылый Снейп спал и видел себя полноправным участником этой шайки. Интересно, подумал Питер, стал ли Снейп Пожирателем, или, увидев его тоскливую рожу, Темный Лорд тоже приуныл и велел ему проваливать, откуда пришел?

Но если Снейп стал Пожирателем, то уж он, Питер, тем более достоин быть в их рядах. Не как кто-то, известный только двоим — и когда уже, наконец, прикончат Эвана Розье? — а как тот, кто может рассчитывать на блага после того, как, наконец, волшебники склонятся перед Темным Лордом?..

...А мать уезжать отказалась, хотя Питер и не стал объяснять ей причин.

Чем дальше Питер обдумывал последний вариант, тем более разумным и естественным он ему представлялся. Да, он станет Пожирателем — настоящим Пожирателем. А когда они выиграют войну — а они её, определённо, выиграют, вот только Лорд разберётся с Дамблдором, а потом и с Краучем. Или же наоборот… неважно, в какой последовательности. И война закончится, и власть будет у них, и тогда он сможет заниматься, чем захочет — просто тихое местечко, приносящее доход. А друзья… Они же будут победителями, а победителей все любят. Он себе найдёт друзей, если ему того захочется. Друзей, которые будут относиться к нему по-настоящему как к равному… или, может, даже нет — как к лучшему. Потому что он и будет лучшим! Потому что те, кто победил, те и лучшие.

Но даже если не найдет, не страшно. В конце концов, друзья — не главное, слишком по-разному все понимают дружбу. Кто-то готов умереть за друзей, а кто-то решает, что друг тоже готов умереть за него. Питер был не уверен, что ему вообще нужна подобная дружба.

От жены хотя бы плюсы есть: дети. А тут плюсов… анимагия если что, да и та — тюремное заключение.

Вот так.

Почему-то Питер ощущал какую-то всепоглощающую обиду на весь мир. Он ведь просто хотел жить! Да родись он, например, во Франции или ещё где-нибудь, где никакого Лорда нет, и войны нет, и все живут тихо и спокойно, разве он бы влез в подобное? Да никогда! Или вот родился бы он в большой семье, сильной и богатой — вроде Сириуса! Он бы ни за что не ссорился с родителями, и всё было бы отлично, а такие семьи Лорд не трогал. Ну за что, за что ему всё это?

С этими вот мыслями Питер и уснул. А проснулся он от голода и холода — и если первый ему было, чем глушить, у него ещё осталась какая-то еда, то согреться было куда сложнее. Нет, всё, хватит! Он не может вот так жить. Он сейчас закончит всё это — вот прямо сейчас.

Он знает, как.

Питер снял пиджак и свитер и постарался их отчистить. Потом оделся, причесался, поскрёб щетину на щеках — она была уже достаточно густой, и можно было бы предположить, что это борода.

Затем задрал левый рукав и некоторое время смотрел на тёмный рисунок на предплечье. Потом вздрогнул и огляделся. Нет, это совсем не то место, чтобы… Нет. Не здесь.

Он выбрался на улицу и пошёл в соседний парк. Питер не знал точно, сколько времени, казалось, что было уже поздно, сеял мелкий дождь, и в парке было совсем пусто. Питер огляделся… и ушёл так же внезапно, как принял решение прийти сюда.

Дома он поел, заварил чай, обжигаясь, спешно глотал и старался согреться. Его сильно знобило, ему казалось, что он заболевает. И сейчас мысль покончить со всем одним махом не представлялась уже спасением, скорее — концом.

Лорд с ним просто сам покончит, потому что он, Питер, станет ему не нужен.

Но назавтра был такой же серый, унылый день, и только дети весело носились от одного дома к другому, а Питер смотрел на них через мутное окно и ждал, когда постучатся к нему. Разумеется, он не откроет, потому что никто не должен знать, где он есть, и просто потому, что он измучен очередным кошмаром, его трясёт, он, кажется, болен, он мог бы сказать — он хочет умереть, но это даже близко не было правдой.

Питер очень хотел жить.

Весь день он провалялся на кровати в одежде, то проваливаясь в неглубокий сон, то резко просыпаясь. Он чувствовал себя разбитым, и детский смех за окном раздражал впервые в жизни. Дело, конечно же, было не в детях, а в том, что они жили в том, другом мире, что они умели радоваться жизни, а он, Питер, когда в последний раз радовался жизни он сам?

Постепенно стемнело, а потом Рединг затянуло тучами, и разразился ливень. Не гроза — какая гроза в октябре? — просто холодный, хлестающий дождь, он смыл с улиц и детей, и редких прохожих.

И Питер подумал, что это знак. Другого шанса у него, возможно, уже не будет.

Так же, как и вчера, он пробежал, трясясь, в парк, сегодня он вообще никого не встретил. Дождь заливал все вокруг, и мокрый, дрожащий Питер отыскал самый тёмный и отдалённый уголок, и там, между высоким вязом и какими-то кустами, задрал повыше левый рукав, сжал покрепче палочку и решительно ткнул её кончиком в самую середину черепа.

Стало больно. Что это означает, Питер не представлял. Значит ли, что его услышали? Или что его вызов сейчас неуместен? Или что-нибудь ещё?

Впрочем, нафантазировать чего-нибудь ещё он не успел, потому что воздух перед ним сгустился, и через секунду перед Питером стоял худой высокий человек в длинной тёмной мантии.

Тёмный Лорд явился.

Отступать было нельзя. И некуда.

— У тебя должна быть очень серьёзная причина сделать то, что ты посмел, — сказал Тёмный Лорд, и от его голоса у Питера, которого сначала бросило в жар, по позвоночнику пополз холод. В голове внезапно заметалась мысль, что ещё ничего не поздно, что можно вот сейчас, прямо сейчас превратиться в крысу и шмыгнуть в опавшую листву — и исчезнуть, навсегда исчезнуть, скрыться где-нибудь в коллекторах, потом пробраться в чью-нибудь машину и покинуть Англию, добраться до какой-нибудь Австралии и затаиться там. И никакой Тёмный Лорд его там никогда и не найдёт. Это не его война! И тогда Поттеры, и Гарри, малыш Гарри будет жив, и… — Она есть, надеюсь?

— Да, мой Лорд, — хрипло и как-то неприятно высоко ответил Питер. — Вы искали Поттеров, мой Лорд. Я знаю, где они. Я могу вам показать.

— Ты знаешь? — в ледяном голосе Темного Лорда прозвучало… даже нет, не любопытство. Страсть.

И никаких ненужных мыслей в голове у Питера больше не осталось.

— Знаю, — он вздёрнул подбородок.

— Как интересно, — голос Лорда упал до шёпота. Он шагнул вперёд и подцепил кончиком своей палочки подбородок Питера. — Откуда?

— Они прячутся под Фиделиусом! — почти выкрикнул Питер, поднимаясь на цыпочки вслед за медленно тянущей его вверх палочкой Лорда. — И я их Хранитель!

И едва это слово прозвучало, всё вдруг стало очень ясно и невероятно просто.

Вот теперь он выбрал сторону. И получит благодарность самого Тёмного Лорда, и заплатит за неё совсем недорого. Жизни тех, кто навязал ему всё это, ничего не стоят.

— Вот как, — очень медленно протянул Тёмный Лорд, и в его высоком голосе отчётливо прозвучало… наслаждение. — Славно. Это очень славно, — его тонкие губы растянулись в улыбке, и от этого его лицо почему-то вдруг напомнило Питеру оскалившийся череп. — Что ж… — сказал он и вдруг протянул Питеру руку. — Отметим вместе праздник.

Хэллоуин. Сегодня же вечер Хэллоуина.

Питер подал руку Волдеморту — его пальцы были… нет, не холодны. Они были совершенно обычной, человеческой температуры, и это было настолько неожиданно, что Питер вздрогнул, будто бы обжёгшись.

— Просто назови мне адрес, — неожиданно понимающе сказал вдруг Волдеморт. — Этого достаточно. И ступай. Мне не нужны… помощники.

Это было настоящим спасением. Питер даже чуть было не сказал «спасибо», но, конечно, вместо этого просто сделал то, что ему велели — и, произнося знакомые слова, чувствовал, как освобождается от прошлого.

— Хорош-шо, — прошипел Темный Лорд. — Х-хорош-шо…

И пропал.

Все?

Питер затряс головой. Все закончилось? Совсем? Больше ничего не будет?

«Я никогда не пошла бы на это, если бы не Гарри».

Голос Лили оглушил грохотом грома.

«Но если они нападут на нас, я не знаю, что будет с моим сыном».

Что?..

Питер остолбенел. Гарри?

Ребёнок, так доверчиво тянувший к нему руки?

— Нет, — прошептал Питер, не слыша сам себя. — Нет, пожалуйста, пожалуйста…

Он почти задыхался от ужаса. Но ведь Тёмному Лорду не нужен ребёнок, зачем он ему? Пожиратели Смерти не воюют с детьми. Никогда не было нападений…

Если не считать убитых членов Ордена и их семьи. Кажется, у Боунсов осталась жива девочка, но имела ли она отношение к Эдгару или нет?

«Питер, пожалуйста».

— Пожалуйста, только не Гарри, — прошептал Питер. — Не надо, мой Лорд. Не надо!

Он понимал, что надо что-то делать, но никак не мог понять, что именно. Броситься следом? Опередить Тёмного Лорда, сказать ему, умолять, чтобы он пощадил Гарри, отдал его ему, Питеру? Ну и что, что он не его крестный. От Блэка все равно никакого прока.

Питер сделал шаг, другой. Его снова трясло, и он не знал, от холода это или от страха. Он сжал в руке палочку, сосредоточился. Аппарировать сейчас было сложно, но он был должен.

Он должен!

Питер закрыл глаза. Его закрутило, потащило, швыряло из стороны в сторону. Он даже подумал, что запросто мог оставить там, в парке, какую-то половину себя. Но его сильно ударило о бетонную стену неподалёку от того магазинчика, в котором две недели назад он вместе с Сириусом покупал еду…

Питер утёр кровь с разбитой губы. Здесь, в Годриковой Лощине, тоже шёл дождь и было довольно ветрено, но все же не так, как в Рединге. Надо было спешить, и он побежал.

Он едва не налетел на двух мальчишек, ещё совсем маленьких, и один из них горько, испуганно плакал. Питер пронёсся мимо, но остановился, вернулся.

— Ты что? — спросил он, приседая перед мальчиком на корточки. — Тебя кто-то обидел?

Мальчик заплакал ещё сильнее, прижимаясь к утешавшему его мальчику чуть постарше. Тот погладил его по голове от ответил:

— Его тот мистер напугал.

— Мистер? — переспросил Питер.

— Ну, он так наряжен! Хороший костюм, но страшный, очень.

Этот мальчик не выглядел напуганным, и Питер немного успокоился. Вполне возможно, он вообще не опоздал, и Тёмный Лорд не отправится убивать Гарри прямо сейчас.

— У него было такое лицо, — продолжал мальчик. — Как… как ящерица. Или змея.

Питер сорвался с места.

Дверь дома Джеймса и Лили была открыта. Питер бросился к ней изо всех сил, рванул на себя и…

Он замер, не в силах пройти мимо. Джеймс Поттер, школьный друг. Друг?.. Все-таки да, наверное. И лицо у него не испуганное — спокойное, и глаза широко открыты.

И палочки нет в руке.

Как же так?..

— Только не Гарри, пожалуйста, не надо!

Питер зажмурился.

— Отойди прочь, глупая девчонка… Прочь…

— Пожалуйста, только не Гарри… Убейте лучше меня, меня…

— В последний раз предупреждаю…

Питер заорал. Так громко, как только мог. И не сразу понял, что крик его никто не услышит.

Он пищал, отчаянно, на разрыв, но пищал. Крыса — это такое маленькое и незаметное животное.

Лучшая анимагическая форма в мире.

— Пожалуйста, только не Гарри, пощадите… Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю все, что угодно…

Только не Гарри!

Лорду не нужна Лили?

Питер побежал наверх. И путь, который он мог проделать за несколько секунд человеком, занял долгое, долгое время.

Вот он у лестницы.

— Отойди… Отойди, девчонка…

Вот он карабкается на ступеньку. Одна, вторая…

Вспыхнул зелёный свет.

Третья, четвертая, пятая…

Он не выдержит. Он умрёт.

— Авада Кедавра!

И ещё одна вспышка.

Седьмая, восьмая…

Где чёртовы магглы? Тут куча магглов с их полицией, пожарными, вечно любопытными соседями! Где они? Где они, когда они так нужны?

Десятая. Одиннадцатая.

Плач Гарри. Обиженный, испуганный, он звал отца и мать.

Сколько ступенек в этом проклятом доме?..

А потом мимо пролетело что-то — ледяное, огромное и бесконечно сильное. Оно сорвало Питера, карабкающегося на последнюю ступеньку, и сбросило вниз, к самому началу лестницы, и все померкло — и плач, и страх, и свет.