Rat Races - Крысиные бега (джен)

Очнувшись, Питер некоторое время вообще не понимал, что произошло, где он находится и почему, собственно, вдруг очнулся. Когда он заснул? Вроде бы он шёл по улице? Или нет — нет, он был дома и…

И что?

Питер попытался открыть глаза и только тогда понял, что у него на лице плотная повязка. И что он, кажется, связан… нет, не кажется. Связан. Он связан, и он лежит на чём-то холодном и твёрдом, и…

— По-моему, кто-то проснулся! — услышал он полный ласковой издёвки низкий мужской голос. — Сюрприз, — голос приблизился, и Питер ощутил на своей щеке лёгкое прикосновение — повязка исчезла, и перед ним возникла так хорошо знакомая ему по описаниям и рисункам белая маска. Такие носили все Пожиратели…

— Уже вечер, — произнёс другой голос, тоже мужской, не слишком низкий и не слишком высокий. — Здравствуйте, мистер Петтигрю. Не утруждайтесь — я вам помогу, — сказал он, и Питер почувствовал, как его поднимают вверх и усаживают… не на стул, нет. На пол.

Он в панике огляделся и обнаружил себя сидящим у стены в каком-то подвале. Кроме него, здесь были ещё двое мужчин: один высокий, а второй пониже и пошире в плечах, и оба — в длинных чёрных плащах и белых масках. Питер не смог бы сказать, что именно его больше пугало в них: то, что они держали в руках палочки, — а его собственная… где? Где она?! Хотя какая разница где, руки-то у Питера всё равно связаны! — или то, как они все на него глядели, но у него от страха сжался желудок, а в горле словно застрял плотный комок.

Хотя ничего страшного эти люди не делали — просто стояли и смотрели на него. А затем высокий сказал:

— Вы написали милорду и выразили… интересное пожелание. И он прислал нас. Давайте поговорим, если вам угодно, — предложил он на удивление мирно.

— Вы связали меня! — неожиданно даже для самого себя с обидой выпалил Питер.

— Связали, — согласился высокий. — И даже изъяли палочку. Возможно, временно. Видите ли, — продолжал он почти любезно, — у нас пока ещё есть некоторые проблемы с авроратом. Это заставляет нас предпринимать определённые меры безопасности. Вам удобно? — вдруг спросил он.

— Нет, — буркнул Питер, пытаясь сглотнуть отчаянно мешающий комок.

Ему было обидно и горько, и эти чувства оказались даже сильнее страха. Его опять унижали — даже здесь. Хотя он ведь… он ведь сам написал! Да, он предполагал… или же надеялся? — что может и не получить никакого ответа, и что к нему может прийти кто-то… попроще Того-кого-нельзя-называть, но никак не думал, что всё будет выглядеть так. Он ведь не давал ни малейшего повода так с ним обращаться!

— Стул? — поинтересовался высокий и, наколдовав вполне удобный на вид стул, лёгким взмахом палочки усадил на него Питера, заодно развязав ему руки. Затем наколдовал ещё три стула, однако же сам садиться не стал, и его товарищ этого тоже не сделал. — Милорд желает знать, — заговорил он, подходя ближе к Питеру, — что вас привело к решению написать ему лично?

Питер задумался. Ему по-прежнему было очень страшно, однако думать это ему почему-то почти не мешало.

— Я ведь написал, — сказал наконец Питер. — Если…

Он запнулся. Называть Того-кого-нельзя-называть именно так здесь было как-то не к месту — а как ещё говорить о нём, Питер не представлял. Не «милордом» же его звать, в подражание… этим!

— Написали, — высокий придвинул себе стул и сел совсем рядом с Питером. Второй мужчина пока стоял чуть в стороне, но Питер ощущал на себе его пристальный взгляд. — Вопрос в том, почему вы это сделали.

— Люди умирают, — Питер сам слышал, до чего неубедительно звучит его голос, но сделать с этим ничего не мог. — Волшебники. Зачем вы делаете это?! — не сдержался он.

— Нам приходится, — неожиданно мягко ответил высокий. — Никому из нас не нравится проливать волшебную кровь, но у нас не осталось иных способов заставить нас слушать.

— Мёртвые не слышат! — Питер вдруг подумал, что именно так ответил бы Сириус. Или Джеймс.

И тут же понял, что очень зря о них вспомнил. Он ведь… он ведь предавал их сейчас. Да, прямо сейчас сидел тут и собирался их всех предать.

Но а что ему ещё осталось делать? Он же ведь уже почти решил, что ему всё это приснилось, что никакого второго письма не было. И сейчас бы он его уже не написал. Но теперь… что он мог теперь? Хорошо им всем — они известные и чистокровные! А о нём кто позаботится? Тот же Сириус ведь — Блэк, он из священных двадцати восьми, он вообще последний в семье и наследник! Тот-кого-нельзя-называть не будет его убивать! Нет, конечно же, не будет. И Джеймса тоже не будет — он хотя и не из такой древней семьи, но тоже ведь из старой. И вообще, может быть, если Тот-кого-нельзя-называть войну выиграет, он не будет убивать больше — зачем? А Джеймс с Сириусом привыкнут. И поймут, что ничего страшного не случилось. И вообще, это не их война, а Дамблдора. Да. Вот так.

— Не слышат, — согласился с ним собеседник. — Зато слышат живые. Вы вот, к примеру, услышали. И поняли, где место любого разумного волшебника. Тёмный Лорд не желает никому из нас зла. Напротив, он хочет нашего возвышения. Настоящего возрождения волшебного общества. Которое с тех пор, как в него бесконтрольно допускают магглорождённых, на глазах слабеет и превращается в глупую пародию на магглов.

— Моя мама — полукровка, — зачем-то вдруг вспомнил Питер. И замер, окаменев — иначе зажмурился бы от страха. Вот зачем он в таком признался? Этим?!

— Это другое, — в голосе высокого волшебника послышалась улыбка. — Конечно, есть вопрос, что привлекло вашего деда к вашей бабке. Или бабку к деду. Но что было — то было, в конце концов, у нас не Америка, закон он не нарушил. Его поступок, разумеется, достоин осуждения, — он вздохнул. — Потому что такие, как он, приводит в наш мир чужаков, не способных оценить ни его красоту, ни хрупкость. Но я его могу понять — любовь есть любовь, — он кивнул, но теперь его голос звучал печально. — К сожалению, кровь в юности горяча, и некоторые из нас, поддаваясь ей, совершают… ошибки.

— Которые после следует исправлять, — резко проговорил его товарищ.

— Однако магглорождёные — дело совсем другое, — продолжал высокий, не обратив на его слова никакого внимания. — Они растут в ином мире, а потом приносят его сюда. А нас вынуждают принять их как равных.

— Но они… они разные бывают, — промямлил Питер. — Магглорождённые...

Лили была магглорождённой — и она всегда, всегда за него заступалась! И если уж выбирать между какой-нибудь чистокровной девицей, которая даже и не смотрела никогда в его сторону, и Лили, что всегда с ним дружила, то…

— Разные, — согласился с ним высокий, а вот другой мужчина хмыкнул. — В этом-то и беда… понимаете, — он склонился вперёд, опершись локтем о колено, — многие из них сами по себе вполне безобидны. И некоторые совсем неплохи — и кажется, что они даже лучше некоторых из тех, кто вырос здесь, среди нас. Но это неверно. Посмотрите, что происходит с нашим миром, — продолжал он мягко. — Мы перенимаем маггловские традиции и забываем о собственных. Мы забываем старое волшебство, заменяя его похожими на маггловские игрушками. Мы позволяем тем, кто ничего не знает о нашем мире и должен бы быть благодарен за возможность даже просто здесь оказаться, принимать важные решения и командовать теми, кто с детства знает, как здесь всё устроено, — его голос звучал всё громче и теперь звенел. — Ещё немного, и мы вовсе перестанем отличаться от магглов! Разумеется, людей это раздражает, — сказал он уже спокойнее. — Им это не нравится, но вместо того, чтобы остановить всё это, некоторые наши лидеры делают только хуже. А нас не слышат по-прежнему.

— Но почему вы тогда убиваете… всех? — Питер вскинул голову. — А не только магглорождённых?

— Да кому они нужны? — фыркнул второй мужчина.

— Кому интересна смерть магглорождённого? — удивился сидящий напротив Питера волшебник. — Смерть соседа же пугает и заставляет задуматься. А неизвестный магглорождённый… о нём завтра забудут. И потом, — продолжал он, — разве во всём происходящем виноваты мы? Аврорам позволили использовать Непростительные, а нам приписывают какие-то сугубо маггловские аварии и катастрофы.

— Приписывают? — непонимающе переспросил Питер.

— Вы писали, что хотели бы занять место рядом с Лордом, — не ответил на его вопрос высокий, и Питеру вновь стало очень страшно. — Почему?

Питер в панике молчал. Молчал и глядел на белую маску с причудливым узором. В голову пришла вдруг совершенно неуместная мысль о том, что у этих двух мужчин узоры разные. И вообще, кажется, у всех Пожирателей он разный, узор на маске. Глупо… Их же можно так узнать! Хотя как узнать? Неизвестно же, кто там под ней. Но можно знать, что вот эта маска была тут и там… Ну и что это даёт?

— На вопрос ответь! — неприязненно потребовал второй мужчина, и Питер дёрнулся и испуганно заморгал. Что с ним такое? Нашёл, о чём вдруг думать! Здесь, сейчас, когда…

— Я хочу, чтобы война закончилась, — выпалил он первое, что пришло в голову. Тем более что ведь это была правда. Он действительно хотел именно этого. Любой ценой.

— Это в ваших силах, — кивнул высокий, — если вы действительно хотите этого. Хотите? — переспросил он, внимательно разглядывая Питера через прорези маски. И продолжил, не дав ему ответить: — Чтобы войну закончить, нужно знать её истинных зачинщиков. Разве это мы её начали?

— А разве нет? — возмутился Питер. Ему стало обидно — его что, считают совсем идиотом? Он прекрасно помнит, как всё начиналось! Да, он был ребёнком, но не таким уж маленьким. И помнит сообщения о первых нападениях и о…

— Формально да, — согласился его собеседник. — Но нас вынудили. Вы умеете драться? — спросил он и тут же продолжил: — Тогда вы поймёте. Иногда следует нанести удар первым, когда понимаешь, что борьбы не избежать. Это мы и сделали. Но как только нас услышат, все прекратится. И нас слушали бы — если бы, — он сделал паузу, — не те, кто кричит намного громче.

— А кто громче всех кричит? — встрял низенький.

— У кого ест Министерство с рук? — усмехнулся высокий. — Уж не знаю, почему они не видят лживость Дамблдора. Он ведь даже вам солгал… не так ли? — почти ласково поинтересовался он.

— Так, — согласился Питер — и не потому, что думал так на самом деле. Он вообще сейчас почти что не способен был на это, потому что все его силы уходили на то, чтобы находить верные ответы. Те, что от него ждали.

А ещё на то, чтобы не свернуться в клубок и не заскулить.

— Иначе вас тут не было бы, — утвердительно сказал высокий. — Такова участь всех, кто ему служит. Думаю, вы приняли верное решение. А теперь скажите, чем вы можете быть полезны Лорду.

Он умолк, глядя на него, и Питеру показалось, что его взгляд стал доброжелательным. Хотя он наверняка это себе придумал — что там можно было разглядеть сквозь прорезь маски?

Питер молчал тоже. Что он мог ответить? Что он может? Их даже из Ордена выгнали! Сообщать о буднях плотника? Или следить за их тихими соседями?

— Вы ведь, — подсказал ему после долгой паузы высокий, — состоите в некоем Ордене Феникса? Не так ли?

— Ну… я… да, — Питер лихорадочно облизнул сухим языком пересохшие губы. Ну не мог он рассказать, что их прогнали! Хотя… Хотя… Дамблдор же говорил, что он подумает! Может… Может быть, он передумает? Если его попросить? Сказать… написать ему письмо и пообещать, что… Но ведь он уже писал МакГонагалл! Про работу!

И как быть?

— Значит, вы могли бы… наблюдать, — мягко проговорил высокий. — Просто наблюдать и слушать. И делиться с нами… наблюдениями. Понимаю — это сложно, — подбадривающе проговорил он. — Вам, наверно, кажется, что вы предаёте своих друзей? — спросил он сочувственно и… Что-то ещё было в его голосе — что-то очень Питеру знакомое, что-то, что он часто слышал. Какая-то знакомая такая интонация… снисходительно-покровительственная, вот! Но при этом ласковая — так обычно разговаривают с симпатичными, но пока ещё не очень умными детьми. — Но Лорд ценит всех волшебников, — успокаивающе сказал он. — И верит, что заблуждения молодости проходящи. Только смерть непоправима, — его голос стал серьёзен. — И он знает, как с ней справиться.

— Знает? — тихо переспросил Питер.

— А вы думали, нас так враги прозвали? — хмыкнул низкий, подходя поближе.

— Знает, — раздался высокий властный голос, и прямо перед Питером возник словно бы из ниоткуда ещё один мужчина. В его бледном лице было определённо что-то змеиное, а в тёмных глазах Питеру почудился красный отблеск — не иначе как со страху. Ещё до того, как те двое мужчин в масках, что беседовали с ним, торопливо рухнули на колени, Питер понял, кто стоит перед ним. И… Если бы он мог бояться ещё больше, он бы перепугался до смерти, но это, кажется, возможно не было, так что он попросту оцепенел и глядел на Того-кого-нельзя-называть как когда-то… нет. Не было в его жизни ни одной похожей ситуации. Между тем Лорд, немного постояв, несколько лениво махнул рукой обоим Пожирателям — мол, поднимайтесь, — а сам медленно опустился на стул. — Знает, — повторил он, внимательно изучая лицо Питера. — И научит каждого, кто будет ему предан. Я уверен, что однажды все настоящие волшебники поймут, что я не враг им. Ты ведь это понял, — полувопросительно проговорил он, уставившись Питеру в глаза.

Питер, конечно же, знал о легиллименции, но никогда её на себе не ощущал. У него перед глазами будто бы вся жизнь проносилась, обрывочно и с такой скоростью, что он толком не успевал понять, что именно он вспоминает. А потом всё кончилось, и наступила тишина. Она длилась и длилась, и Питер, не в силах выносить её и дальше, задал, наверное, самый идиотский вопрос в жизни:

— Вы — Тот-кого-нельзя-называть?

— Почему же нельзя? — усмехнулся тот. — Можешь называть меня Тёмным Лордом. Ну, — продолжил он, растянув тонкие губы в улыбке, — скажи мне. Тебе страшно? — Питер закивал, а Тёмный Лорд кивнул. — Это хорошо. Страх очищает и проясняет разум. Его часто избегают, потому что поначалу это неприятно. Но в нём есть и красота, и сила, — Питеру опять почудился в устремлённых на него тёмных глазах красный отсвет. — Путь в бессмертие лежит через него… однако к делу, — оборвал он сам себя. — Ты сказал, что хочешь занять место Поттеров. Что ты имел в виду?

— Ну, — Питер зачем-то снова облизнул совершенно сухим языком сухие губы и, кажется, даже услышал шорох, с которым тот по ним прошёл. — Вы же звали их к себе. Они отказались. И я подумал…

— Знаешь, — задумчиво проговорил Тёмный Лорд, — мне понравилось то, что я увидел. Ты хотел бы закончить войну, верно? И ты полон страха. Это хорошо, — он удовлетворённо покивал. — Я бы тоже предпочёл не воевать, — проговорил он доверительно. — Но мои противники не оставили мне выбора… они лгут. Приписывают нам то, к чему мы не имеем никакого отношения. И знаешь что? — он снова усмехнулся, и от этого у Питера по спине пополз холодный пот. — Вы приписываете нам взрывы в маггловских автобусах и поездах, и нам есть, чем вам ответить. Хочешь посмотреть? — спросил он, доставая палочку.

Питер знал, какой предполагается ответ, он прекрасно знал, что нужно говорить, и всё же замотал головой и пробормотал:

— Нет.

— Хочешь, — возразил Тёмный Лорд. — Ты ведь любопытен… крыса. Агимагическая форма всегда отражает самую суть мага. Ты крыса — значит, любопытен. Следовательно, тебе будет интересно узнать, что я мог бы сделать… и, возможно, даже сделаю, если это будет нужно.

Тёмный Лорд взмахнул волшебной палочкой, и перед ним возникло дымное облако. Он подул на него, сделал странный жест, и облако вдруг разрослось едва ли не на половину комнаты, и внутри него Питер увидел город. А потом его озарила пронзительно яркая, как солнце, вспышка. Что-то… нет, не грохнуло, как это бывает при взрывах — звук был в сотни, в тысячи раз громче, и Питер даже решил было, что оглох. И понял, что увидел взрыв — наверное, самый мощный взрыв в истории. Будто солнце взорвалось… Дома даже не рушились — исчезали, испарялись, и через несколько секунд от огромного города осталось только чёрное обгорелое кольцо окраин. В середине было пусто — только быстро рос огромный, похожий на причудливый гриб столб дыма.

— Я мог бы такое сделать с Лондоном, — негромко проговорил Тёмный Лорд. — И со всей Британией. Если она меня не услышит. Но ведь ты же этого не хочешь, верно? — спросил он, развеивая жуткую картинку. — Я бы тоже не хотел, — проговорил он доверительно. — Так что ты был прав: войну нужно заканчивать. Я готов простить тех, кто услышит меня, пусть даже это произойдёт поздно. Например, твоих друзей. Так что пригляди за ними, — он снова улыбнулся и, указав палочкой на Питера, развеял последние связывающие его верёвки. — Я уверен, что ты справишься, — сказал он и кивнул Пожирателям. — Проводите его. Жди, я сам тебя найду. После, — он махнул рукой, и мир Питера вновь погрузился в темноту.

А когда вернулся, Питер обнаружил себя лежащим на траве во дворе собственного дома.