ЯРВ: Хроники Корпоративного Целителя 2: "Ведьмин Круг" ver:1.03 (FuLL) (джен)

В квартиру Гаврилова я ехал в ещё большем смятении, чем Иванова. Разговор с соседкой Жанны окончательно выбил меня из колеи. Оставалось надеяться, что квартира на Бережной обойдется без норвежских исследователей, злачных мест и прочих жутких моментов. Всё-таки апартаменты второго следователя, судя по фотографиям, выглядели более дружелюбно, а значит, шансов нарваться на что-то неприятное меньше. Даже Яр, до ужаса не любящий проводить со мной время в дороге, в этот раз отказался от идеи ждать меня на Зорге. Видимо, ему хватило моей непредвиденной остановки в Стрешнево. Жанна... Во что же она умудрилась вляпаться? Я грустно поникнув головой, расположился у окна.

Яр стоял в проходе как паж. Он хмурился и был недовольнее обычного, но заговорил первым.

— А если мы ничего не найдем и там? В той, другой квартире. — призрак дождался, когда мужчина в разноцветной рубашке с коротким рукавом пройдет сквозь него.

Мы подъезжали к станции Панфиловская. Следующая моя.

— Ничего не будет, — я безразлично пожал плечами. — Скажу Федоровичу, что ничего не увидел. Хотя... наверное, это будет ложь. Скажу, что не смог выйти на контакт. Ну не мое это, контакты с мертвыми, диалоги всякие. Я его об этом уже предупреждал. Вот изгонять мертвых — это мое, это проще простого!

Яр издевательски кивал в такт каждому моему слову.

— Я предлагаю извиниться и закончить со всем этим прямо сейчас. Позвони этому своему следователю и объясни ситуацию. Мне кажется, все было понятно с первой квартиры.

Я прикусил губу.

— Оно, может, конечно, и понятно, вот только...

Меня откровенно грызла совесть. Да, проблем мне хватало и без Догматова, и осадок оставался от его скрытности, но чтобы вот так бросить его наедине со своими страхами? К тому же скоро понедельник, а диплома об психологических курсах у меня на руках так ещё и не нарисовалось. Догматова с его связями я со счетов не списывал.

— Нет, надо проверить квартиру, — наконец ответил я, собравшись с мыслями. — Если и там будет пусто, тогда и остановим поиски. Ты точно уверен, что они сами полезли в петлю?

— Тот повешенный точно, насчёт остальных не могу сказать, — Яр скучающе продвинулся вслед за мной к дверям.

Поезд сбавлял ход, впереди платформа Зорге и злополучная квартира. Только ее осмотр мог пролить свет на произошедшие события и страхи Догматова.

— А если они сами повесились, почему оставили одинаковые записки? — я не отпускал Яра, даже после того как мы вышли в город. Блютуз-гарнитура в ухе спасала от слишком внимательных взглядов.

— А вам обоим не приходило в голову, что это может быть всего лишь совпадение? — Яр скептически сощурился, бросив на меня взгляд через плечо. Все время он был на два шага впереди, несмотря на все мои попытки догнать предка.

— Мне-то как раз и приходило, но Догматов слишком напуган, чтобы думать в этом ключе. Он даже побоялся идти со мной в первую квартиру, что там говорить о рациональном мышлении...

— Почему? Ты бы защитил его, — Яр замедлил шаг, странно заинтересовавшись этим нюансом.

— Да я ему так же сказал, а он отказался. Говорил, что, мол, сосед его знает, заподозрит что-то, хотя что мог заподозрить сосед? Ну пришли сослуживцы, почтить память, так сказать. Странно все это! Тем более сам Догматов говорил, что неоднократно был в гостях у Гаврилова.

— Он боялся квартиры или соседа? Может, сосед не впустил бы вас, если увидел его на пороге? Этот твой следователь очень странный тип. Ты точно в нем уверен? — Яр пристально взглянул на меня, да так, что по коже забегали мурашки.

— Ну как уверен, я его не видел десять лет, да и тогда, не шибко мы с ним тесно и общались... — я не сразу заметил, что Яр вырвался вперёд и теперь стоял перед высоким домом, задрав голову.

— Пришли, — гулко произнес он. — Проклятие у тебя?

— Конечно, куда оно денется! — в этот раз Прокл послушно выскочил на моей ладони с первого же призыва. Малыш осмелел за прошедший час и выглядел как обычно бодро. Правда ел как не в себя и превысил все суточные лимиты, которые неизменно отдавались мне болью в спине.

— Держи его наготове, — Яр оценил электронный замок стальной двери с потрескавшейся бурой краской и пропустил меня вперёд.

* * *

Обыск в этот раз действительно мог обойтись малой кровью. На пятом этаже дома злополучной квартиры, как и в эпизоде до этого, было тихо. Ключи, которыми снабдил меня Догматов, я держал наготове, но что-то не позволило мне воспользоваться ими. Я был ведом внутренними голосом, который настойчиво повторял, что сначала я должен осмотреться. И действительно опрометчиво сходу бросаться в квартиру, выбивая дверь ногой. А вдруг внутри горюют родственники усопшего? Я на всякий случай убрал ключи обратно в карман.

Дверь квартиры выглядела ухоженной, обитый дерматин не таким старым, как мне показалось сначала. Табличка с номером квартиры начищена до блеска. Хозяин явно следил за своим убежищем. Несколько дней назад, в кафе, Догматов обмолвился, что все его коллеги жили одни. Странно, всех следователей на пенсии преследовало одиночество? Интересно что было на личном фронте самого Федоровича? Хотя какой фронт в его годы? Дети выросли и разъехались, что у него осталось? Осточертевшая за долгие годы жена да какая-нибудь собачка, как забава. Я долго прислушивался к шорохам с другой стороны двери — ничего, опять пустота. Интересно, Гаврилов тоже ловил белочку и дрался с собственным отражением в зеркале? Или в этот раз жизненные обстоятельства покойного смилуются надо мной?

Дверь соседской квартиры неслышно отворилась именно в тот момент, когда я занес руку над дверным звонком.

— Он умер, что вы хотите? — женщине на вид было чуть больше сорока, высокая, худая с вьющимися темно-русыми волосами, спадающими до груди. Простенькая домашняя одежда: футболка, лосины — и невероятная печаль в глазах.

— Здравствуйте, меня зовут Роман. Роман Ярцев, я спецкор газеты "Долг и Честь", редакция дала мне задание написать об усопшем большой некролог. Вот удостоверение.

Она без каких-либо эмоций на лице ознакомилась с корочкой Догматова. В этот раз никто не затребовал мой паспорт.

— Я Маша, — женщина хмурилась, что-то усиленно вспоминая. — Коллеги так хотят память дяди Славы почтить? Они уже приходили, простите, я сразу и не поняла, не сильно вы и похожи...

Мария замялась, подбирая слова. Я вежливо помог ей:

— Не слишком похож на полицейского? Так я и не полицейский, работаю в их издательстве на полставки, — я улыбался, но внутри мне было не до смеха.

Женщина выглядела ужасно потерянной. Она тоже улыбнулась, вымученно и отстраненно, словно уже и не помнила с чего начался этот разговор.

— Я могу рассказать о нем совсем немного. Жил он один вот уже лет пять, никто к нему особо не захаживал, но дядя Слава не комплексовал, все шутил, что он рак-отшельник, — женщина смотрела куда-то сквозь меня и незаметно ломала пальцы.

Пять лет жил один. Где-то я уже слышал такой мотив. На улице одного норвежского исследователя, но все ли обстоятельства похожи?

— Он злоупотреблял алкоголем? — я пожалел, что задал этот вопрос в лоб.

Мария вздрогнула, взгляд ее остекленел, а в голосе появились железные нотки.

— Даже и думать об этом не мог! Что вы! Да и что за странные вопросы?! Вы будете писать о его подвигах или вредных привычках?

Она насторожились, а я мысленно отругал себя, за то, что решил поиграть в детектива раньше времени.

— Нет, конечно, нет! Только хорошее, просто статистика у нас такая по пенсионерам, что иногда приходится натягивать пернатую на сферу.

Я улыбался, но собеседницу это смутило ещё больше. Она наконец ответила.

— Нет, дядя Слава был не из таких, он добрый, отзывчивый. Года два назад даже помог мне с ремонтом, мужа-то я похоронила уже давно...

Вдова окончательно замкнулась в себе, и я решил не продолжать эту пытку.

— Вы не против, если я зайду в его квартиру, пару фото сделать. А то коллеги хотят некролог о нем на передовице напечатать, основательный такой.

— Да, хорошо, я думаю, ничего плохого не будет, если мы туда зайдём, — Мария осеклась на полуслове, её испуганный взгляд впился в темную дверь.

А вот это уже нехорошо, я привлек внимание бедняжки.

— Так не будет ничего плохого или будет?

— Вы знаете, — заговорила она неуверенно, — дядя Слава почему-то очень не любил гостей. Мы к нему, конечно, особо и не стремились попасть, но очень он не любил, как бы это сказать, не любил открывать дверь нараспашку. Иногда даже приходилось с ним общаться через узкую щёлочку. У него на двери три цепочки и все разной длины, странно это, я ни у кого такого не видела.

— Может, это профессиональное?

Соглашусь, что это действительно странно, мои опасения по поводу психического здоровья суицидников подтверждались, но тогда, десять лет назад, все они выглядели нормальными, да и внутренние освидетельствования наверняка бы выявили аномалии.

— Ой, не знаю, — Мария задумчиво качала головой. — Всю жизнь мы тут прожили, молодой он таким не был. Сильно изменился за пару лет буквально.

Хм, очень интересная информация. Уже со вторым следователем что-то произошло в один и тот же промежуток времени, профессиональная деформация? Но тогда рядом с ними лежал бы и Догматов. Пазлы в этой головоломке никак не хотели сходиться друг с другом. А ещё эти идиотские предсмертные записки…

— Так откроете? Может, вместе посмотрим, что это могло быть?

— Да, открою, — Мария потянулась за ключом, висящим за дверным проёмом. — Вот только вы один, пожалуйста, туда идите, неуютно мне в квартире покойника.

Она протянула мне связку и невнятно улыбнулась. Жалкая попытка хорошей мины при плохой игре. Мария не хотела идти внутрь по какой-то совершенно другой причине. Я задал последний вопрос, отходя от неё:

— А вы из квартиры никаких странных звуков не слышали, может быть, звуки борьбы?

Её губы превратились в узкую полоску и были едва различимы. Глаза соседки наполнились страхом, потом подозрением и испугом.

— Почему вы спросили об этом?

Я пожал плечами.

— Думаю, насколько надо будет приукрашивать жизнь Станислава Максимовича.

— Верните ключи, когда закончите, пожалуйста, — голос Марии стал холоден как лёд, я не успел ответить, дверь закрылась, замок повернулся с сухим щелчком.

— Странная она какая-то. У них у всех такие соседи? — Яр многозначительно хмыкнул у меня за спиной.

Бороться с дверью квартиры Гаврилова мне не пришлось, она поддалась быстро и без предварительных ласк, но отворилась наружу всего на пару сантиметров. Три цепочки преградили мне путь. Всё, как и говорила Мария, вот только кто мог закрыть их изнутри? Я отпустил ручку и попятился. Неужели в квартире кто-то был? А может, сам покойник? Я даже не старался разглядеть темную прихожую с другой стороны. Моё дыхание перехватило от страха.

— Яр, там что, кто-то уже есть?

Призрак смело двинулся навстречу неизвестности, прошёл дверь насквозь и притих. Я жалобно заскулил, когда напряжение достигло своего пика:

— Яр? Что там? Ты где?

— В квартире никого нет, ну, по крайней мере, из живых. Тут интересная головоломка с этими цепочками.

— Какая головоломка?

Опасности не было, я приник к двери. Яр стоял в прихожей ко мне лицом и что-то внимательно изучал, не переставая деловито хмыкать.

— Одна цепочка маленькая, вторая чуть длиннее, а третья неприлично длинная. Они тут связаны между собой. Я думаю, что если потянуть за одну из длинных, то можно открыть короткую, которая мешает.

Яр щурился, производя какие-то подсчёты, мне не терпелось попасть внутрь, я рефлекторно ухватился за самую длинную цепочку.

— Нет, стой! — Яр пригрозил мне пальцем. — Не торопись, очевидный путь не всегда самый правильный. Тяни за среднюю цепочку, самую высокую.

Её действительно можно было не увидеть, если не знать заранее. Да и ухватить не так просто, как нижнюю, самую длинную. Оцарапавшись о косяк, я изловчился и ухватил её пальцами. Интересно, сколько тут судмедэкспертов билось, прежде чем они сумели попасть внутрь? Тянуть цепочку долго не пришлось, в тишине было слышно, как что-то скребёт по стали двери.

— Какая хитрая система! — Яр одобряюще кивал головой. — Если потянешь за нижнюю, заблокируешь всю цепь. Изобретательно!

— И только зачем ему такие меры?

Последний рывок, и короткая цепь провисла. Теперь я мог свободно просунуть внутрь проёма руку и сорвать её с крепления.

— Удобно, когда оставляешь квартиру на долгое время: взломщики, увидев цепочку, наверняка подумают, что в квартире кто-то есть, и убегут.

— Следователь с замашками инженера? Странно, что соседка не предупредила, что система эта автоматическая, — я поставил сумку на аккуратный коврик у двери и огляделся.

— Нет, не автоматическая, тот, кто уходил отсюда последним, взвёл механизм, — Яр указал мне на порог, к которому крепились цепочки. Поставить их можно было только вручную.

— Ну что ж, уходя, сделаем то же самое. Ты уже посмотрел квартиру?

— Здесь нечего смотреть, всё так же, как и в первой, — Яр окинул потолок и стены скучающим взглядом.

— Ты заметил? Она ведь так и не ответила на мой вопрос, — я шёл следом за Яром в глубь квартиры. Призрак в очередной раз хмыкнул.

— Слишком много печали было в ней. Незамужняя соседка, которой этот висельник помогал с ремонтом, думаешь, она расплачивалась с ним одним "спасибо"?

— Не знаю, да и не важно…

Я действительно не хотел думать об этом. Иванову, как и остальным следователям, было за пятьдесят, с кем он уж спал и по каким обязательствам, для меня не имело никакой разницы. Уперев руки в бока, я отогнал все лишние мысли. Итак, вторая квартира выглядела намного лучше первой, и это был первый неоспоримый факт. Квартира Гаврилова представляла собой обычную двушку. Дом относительно старой постройки, поэтому рассчитывать на просторные коридоры и комнаты не приходилось. Все по-советски: просто и со вкусом. Со вкусом вождя. На полу лежали ковры, поэтому я рефлекторно разулся. Не хотелось топтать чужой уют, пусть уже и мертвый.

— Интересно, а у этого инженера на полставки здесь нет других ловушек?

Я осекся, переступив порог первой комнаты. Яр исчез за моей спиной, так что в своей голове я услышал лишь его голос.

— Хороший вопрос, я проверю стены, а ты смотри куда ступаешь.

— Да ладно, тут перед нами отряд полицейских разных мастей топтался, я думаю, они уже все обезвредили, — я утешал себя как мог, держа фотоаппарат на вытянутой руке, словно он мог меня от чего-то спасти.

— Ага, только цепочки на дверь кто-то ухитрился повесить, — Яр по-прежнему говорил со мной телепатически. — Лучше проверь своего паразита.

Точно! Я на всякий случай сделал несколько фото интерьера открывшейся спальни. Он не представлял ничего интересного: кровать, шкаф, два мягких кресла и тумбочка с телевизором. Хозяин квартиры любил мягкую мебель. В прихожей так же стоял огромный серый пуфик, раздутый, как обожравшийся кот. Прокл появился на моей ладони не сразу, лишь со второго призыва. Он с осторожностью крутил по сторонам мордочкой и подозрительно дрожал. Мы встретились с ним немыми взглядами. Оба вопрошали друг друга приблизительно об одном и том же: какого черта?

— Что здесь, малыш? Чего ты так боишься?

Я не дождался ответа, да и глупо было рассчитывать, что Инфернал заговорит со мной человеческим голосом. Прокл смотрел на меня не двигаясь и не переставая дрожать от страха, пока я наконец не позволил ему скрыться. Помощи от проклятия никакой.

— Прокл в ужасе, — устало отрапортовал я в потолок.

— Прикольно, — хмыкнул Яр и материализовался слева от меня, аккурат между кресел. — Я осмотрел стены и полы: ядовитых дротиков нет, волчьих ям тоже не наблюдается.

— Ну и отлично, — я махнул рукой и сделал ещё несколько фотографий.

Захватил объективом даже Яра. Интересно, сможет ли фотоаппарат уловить его тонкую материю?

— Я тут одну штуку слышал, говорят, что от призраков помогает формалин, — я еле сдерживал улыбку. Окропленный формалином фотоаппарат никак не давал покоя моей разгоряченной фантазии.

— В каком смысле? — Яр задумался и напрягся.

В комнате не было ничего, чему можно уделить внимание. Шкаф с вещами в этот раз я даже не стал осматривать. Я откровенно не видел смысла в обыске, что-то уверенно подсказывало мне, что и в этой квартире мы не найдём следов какой-либо паранормальной активности.

— В прямом! Действует он на вас, или ты не проверял? — я давился улыбкой, вопрос окончательно поставил предка в тупик.

Он проследовал вслед за мной на кухню. Обстановка там царила такая, будто хозяин квартиры ненадолго вышел и вот-вот вернётся. Он повесился не здесь. Если я правильно помню, на фотографии был какой-то шкаф. Скорее всего, не тот, что я видел в хозяйской спальне, потому что люстра там висела на своём месте.

— Формалин? Да конечно, нет! Фу, им же трупы накачивают! С чего тебе вообще в голову приходят такие мысли?! — Яр поспешно ретировался и ждал меня во второй комнате.

На кухне я сделал еще несколько фотографий, общие планы, ничего конкретного.

— Федорович утверждает, что это волшебный фотоаппарат, мол, они его когда-то формалином окропили, и с тех пор он может заснять невидимое глазу, — я застал Яра у стены. Он пристально смотрел на крючок, торчащий из потолка. — Ты знаешь, я тут подумал: а похоже, квартиру не обыскивали, слишком уж чисто всё вокруг.

— А что её обыскивать, если смерть признали суицидом? — Яр говорил, не отрываясь от потолка.

Я болезненно поморщился:

— Висит?

— Еле различим. Всего лишь контур, но он хотя бы спокоен, почти ушёл.

— Догматов говорил, что они повесились с небольшим интервалом, может, этот был самый первым и его девять дней прошли?

Яр тяжело вздохнул, скрестил руки на груди:

— Похоже на то, но даже не вздумай питать его энергией! — предок заблаговременно предостерёг меня от поспешных действий.

И вовремя — рука моя уже зависла наготове.

— Он что-то говорит? Что-то делает?

Фотоаппаратная вспышка осветила комнату три раза. Я сфотографировал потолок, шкаф у стены и стул, который Гаврилов использовал как эшафот. Кто-то заботливо поднял и отставил его в сторону.

— Нет, он слишком слаб, — Яр озадаченно качал головой. — И этот тоже всё сделал сам. Никто им не помогал. Я никого не чувствую рядом.

— Как теперь об этом рассказать Догматову? И что делать с одинаковыми записками? — я не задавал этот вопрос Яру, мысли сами полезли на язык и вырвались с обреченным стоном.

— Совпадение? — предок безразлично пожал плечами.

— Аномалия, а не совпадение, и их становится слишком много в моей жизни. Помнишь, Жанна приходила ко мне чтобы приворожить возлюбленного? Она назвала его Михаилом, а соседка, с которой я сегодня говорил, сказала, что её мужика зовут Арсений… Это что за бред?

— Может быть, у неё не один мужик, а двое? Или трое? — Яр как всегда высказывался со свойственной ему простотой и логикой.

— Не знаю. Я уже ничего не понимаю, одни сплошные головоломки, — я присел на край диванчика и разглядывал фотоаппарат. — Догматов, будь он неладен, убеждён, что дело тут нечисто, ума не приложу как убедить его в обратном…

Яр лишь развёл руками. Он заговорил со мной в прихожей, когда я обувался.

— Совпадения не редки. Бывало и похлеще. Помнится, лет триста назад, довелось мне быть свидетелем одной прелюбопытнейшей ситуации. В Новгородской купеческой гильдии состояла одна семья. Купец с сыновьями. И началось все с отца. Однажды, набравшись в кабаке разносолов, решил он с другим купцом организовать ночные скачки на вороных кобылах, кто, мол, первым придет, тот получит два медяка. Шутки были у тех купцов такие, от скуки. Так вот оседлали они своих кобыл и помчались по городским улочкам, пугать запозднившихся крестьян. И так люто был пьян тот купец, что не удержался в седле на одном из поворотов и, вылетев в сточную канаву, сломал себе шею. Те медяки так и положили ему на глаза, когда хоронили.

— Занимательная история, — хмыкнул я. — А главное, так много поразительных совпадений.

Я закрыл дверь ключом, оставив систему цепочек в покое. В конце концов, мое посещение было санкционировано. Осталось отдать ключ соседке.

— Это только начало истории! — нетерпеливо вскипел Яр. — Ровно через год его старший сын Родион отмечал годовщину смерти отца с младшим братом в том же кабаке. И снова тот же купец, предложил им пари и опять на лошадях. И что ты думаешь? Старший сын согласился и опять же, на том же повороте, вылетел из седла. Попал он, правда, в столб, но умер мгновенно, сломав себе шею!

Соседка вышла на стук, бледная, как призрак из чулана. На её плечах был вязаный платок. В глазах отстранённость. Она приняла ключ, не проронив ни слова.

— Спасибо, — сказал я закрывшейся двери. — Да тут у соседей странностей больше, чем у повешенных!

Я в сердцах сплюнул, закинув сумку с вещами на плечо, и спускался на улицу. Яр не унимался:

— Так вот ровно через год, на годовщину уже двух смертей, в том новгородском кабаке пил Елисей, младший сын из той купеческой семьи!

— И что? Опять тот же купец? — я подозрительно скосился на Яра. — Ему надо было менять или кабак, или собутыльника.

— Да, тот же самый! Но в третий раз он не предлагал пари, Елисей спьяну решил доказать, что смерти отца и брата случайны! Тогда уже ходила молва, что род их прокляли, вскочил он на кобылу и помчал её во весь опор!

— И что?

Я выходил на улицу щурясь от света, как вампир. Квартиры суицидников определенно плохо на меня влияли.

— Разбился, голубчик, на том же месте! — Яр всплеснул руками.

— Так что это было, проклятие?

— Да если бы! Говорил я с их душами, никто их не проклинал, ну, по крайней мере, настолько. Случайность! Чистой воды!

— Прикольно, — я вздохнул и потянулся к телефону.

Пора устроить себе поздний обед и заодно обговорить с Догматовым полученную информацию.

— А что ты делал в Новгороде триста лет назад? У нас там была купеческая лавка?

А что? Чем черт не шутит, наверняка в роду у меня были талантливые купи-продай, а может, и кладик где зарыт и Яр в курсе. Я хищно облизнулся, ожидая его ответа, который, впрочем, убил во мне все мечты.

— Ага, лавка, купеческая, конюшня называлась, — Яр — машина по производству иронии и сарказма в неограниченных количествах. — Игнат Ярцев работал конюхом в то время, очень любил лошадей и даже умел их сам подковывать.

— Да уж, золотой был человек, — я почесал макушку.

Видать, клад тот был из конских волос.

— А что ты хотел услышать? Что род наш был великим и в нем были одни князья да прынцы? — Яр гоготнул, присаживаясь на скамейку. Он зарябил как голограмма и принял четкие контуры уже рядом со мной, с грустью добавил: — Род был великим, но давно это было и уже неправда.

Наш разговор прервал Федорович, он наконец соизволил ответить на мой звонок. Следователь как всегда, говорил с неохотой и лёгким раздражением.

— Да, Ромка, ты все уже, что ли, проверил Гаврилова?

— Что ли, всё, проверил, — я мог тоже быть очень занятым и раздраженным. — Кота не будем тянуть, назначайте место и встречаемся как можно быстрее. У меня для вас хорошие новости.

* * *

Место, которое обозначил Догматов, не отличалось оригинальностью, и мы опять встречались в том ресторанчике на станции МЦК "Дубровка". Догматов нетерпеливо перебирал салфетки. Когда я появился в дверях, он едва не вскочил мне навстречу. Я пришел один, без Яра.

— Ну что там? — Догматов отвёл меня к столу в дальнем углу зала и, воровато оглядевшись по сторонам, сел рядом.

На столе уже охлаждался графин с водкой и лежали столовые приборы на две персоны. У меня не было ни сил, ни желания рассаживаться здесь надолго, поэтому, выложив на стол корочку и фотоаппарат, сразу перешёл к делу.

— Николай Фёдорович, в общем, сдаю вам оружие и значок и со спокойной душой заверяю вас, что в смертях ваши бывших коллег нет ничего мистического. Повесились они сами, без посторонней помощи.

Моя доброжелательная улыбка поникла. На лицо Догматова упала тень, сделав оттенок его кожи землистым. Он откинулся на спинку стула и, выждав паузу, заговорил с огромным трудом.

— Нет.

— Что нет? — теперь и на моем лице играли скулы. Какой он всё-таки упертый!

— Нет, Ромка, подожди. Сейчас принесут закуску, всё ещё раз обговорим, — Догматов потянулся к графину. Руки его еле заметно дрожали.

— Николай Фёдорович, нечего тут обговаривать. В смерти Гаврилова и Иванова нет ничего мистического.

Я не успел договорить, словно тузы из рукава на столе появились сканы с предсмертных записок повешенных. Догматов тыкал в них пальцем.

— Это совпадение, такое бывает, история знает много таких примеров!

Догматов истерически хихикнул.

— Нет Ромка, таких совпадений не бывает, — он говорил тихо, залпом выпив пятьдесят грамм и даже не поморщился.

— Так! И как часто пьёте? Уже даже не закусываете, — я скрестил руки на груди. Кажется, я действительно начинал понимать, кому и какая тут нужна помощь.

— Со мной все нормально, это моя норма, — отмахнулся Догматов. Он сверился с серебряными часами на цепочке. — Что-то долго несут салаты.

— Какие салаты? — я легонько хлопнул рукой по столу. Почему-то все желание есть у меня пропало. — Николай Фёдорович, вы меня слышите? Все, отбой, вам ничего не угрожает, вы можете жить спокойно, я разобрался в этом деле.

— Ну и раздолбай ты Ромка, — Догматов говорил спокойно, высматривал официанта и даже не смотрел в мою сторону. — Как был раздолбаем, так и остался. Записки одинаковые у них.

Я обречённо застонал.

— Да, это дикое совпадение, но это совпадение. В записках нет чего-то заковыристого, обычные, предсмертные.

Мой голос сел, и все веские аргументы теперь выглядели жалкими попытками воззвать к разуму Догматова. Я как ребенок толкал спящего отца в надежде, что он пробудится от пьяного сна. Но сон был слишком глубокий.

— Что ты нашел в квартире Иванова?

— Ничего, там помойка, я сделал фотографии, как и договаривались. Сами посмотрите, — я поставил фотоаппарат Догматову перед самым носом.

— Обязательно проверю, — он спрятал его в сумку под столом, убрал туда же и корочку корреспондента. — А у Гаврилова? Какие-нибудь документы? Записи?

— Документы? — вопрос поставил меня в откровенный тупик. Ни о каких документах мы не договаривались. Мои поиски носили исключительно ментальный характер.

— Да, находил что-то похожее? — Догматов показал мне из-под стола старый блокнот. Очень знакомый. На потрёпанной обложке выцветшие бабочки.

— Может быть, — я нахмурился. Вот это мне уже совершенно не понравилось. — Что там? Какие-то секретные записи?

— Типа того, — откашлялся Фёдорович. — Где находил?

— Я видел похожий блокнот в квартире Иванова, в шкафу, в коробке из-под обуви. Я сделал фото, посмотрите сами. Но там были какие-то цифры, фамилии, мне показалось, это какой-то мусор.

— Ты не взял блокнот? — Догматов стрельнул в меня резким взглядом.

— Ну об этом мы не договаривались! — уровень моей злости, наконец превысил лимит. Я ударил кулаком по столу. — Что вы от меня скрываете? Я устал от недомолвок!

— Где же этот чертов официант? — Догматов сделал вид, что не услышал меня, ещё раз щёлкнул крышкой часов.

— Николай Фёдорович, — я заглянул следователю в глаза. — Мне кажется, вам нужна помощь и не моя, а психолога. В этом нет ничего зазорного. Вы человек, который повидал много чего нехорошего, это оставило свой отпечаток. Будет правильно, если вы покажитесь специалисту.

Догматов качал головой в такт моим словам, не произнося ни звука. Он отреагировал только на подошедшего официанта. В этот раз на подносе помимо салатов стояли тарелки с жареной картошкой и маринованные грибы.

— Наконец-то, — Догматов потирал руки. — Долго ходите, молодой человек.

Официант рассыпался в извинениях и поспешно ретировался от греха.

— Ешь, Ромка, силы нам ещё потребуются, — Фёдорович подмигнул мне и пригубил ещё одну стопку.

Я не выдержал:

— Какие силы?! Для чего?

— Как для чего, надо смотреть ещё квартиру Кондратьева, наверняка там и лежат все ответы, — он озорно подмигнул мне, а я завыл.

Громко и обречённо. Я не знал, как ещё объяснить ему очевидное. Я закрыл лицо руками и помассировал виски. Это был самый невыносимый обед в моей жизни. Я не притронулся ни к одному блюду.

— Что в блокнотах? Зачем они вам нужны? — моя последняя попытка призвать Догматова к ответу столкнулась с неприятным откликом.

— Посмотришь квартиру Кондратьева, скажу, — Догматов игриво толкнул меня плечом.

Но мои глаза лишь полезли на лоб от возмущения. Так открыто меня ещё не шантажировали.

— Тогда мне не интересно, — грубо подытожил я наш разговор.

Догматов продолжал глупо улыбаться, когда я встал и засобирался домой. Он внимательно следил за каждым моим движением, не спеша пережевывая листья салата.

— Я сказал всё и сделал всё, что было в моих силах. В смертях ваших друзей нет мистики. До свидания, Николай Фёдорович.

Я действовал решительно, не желая задерживаться здесь ни на мгновение и глубоко сожалея, что нам приходилось расставаться при таких обстоятельствах.

— Ты бросаешь меня, Ромка? — Догматов говорил спокойно, и мне становилось от этого не по себе.

— Нет, но я буду разговаривать с вами только по-трезвому. Надоело, — я с отвращением смотрел, как Фёдорович закидывает в себя очередной стакан горячительного.

— Тогда созвонимся, — он потупил взор и больше не смотрел на меня, сосредоточившись на поедании салата.

Я покинул ресторан, но на душе моей скреблись кошки. Я в упор не видел очевидных вещей. Не продумывая обратный маршрут и погрузившись в собственные мысли, я сел в первый попавшийся поезд на МЦК и поехал по кругу. Это был очередной ведьмин круг в моей жизни. И казалось, им не будет конца.

* * *

Из ступора меня вывел Яр. Он не появлялся долго, великодушно оставив меня наедине с самим собой.

— Ну и что решил? — призрак появился из воздуха и встал прямо надо мной.

— Не знаю, — я оторвался от окна и только сейчас заметил, что московское солнце уже клонится к закату.

Я бездарно прокатал целый выходной, так ничего и не добившись. Догматов остался недоволен моим расследованием, Жанны не было дома. А утром так мне вообще перерезали горло. Может, я действительно умер и это теперь мой ад?

— Тот следователь все равно не поверил бы тебе, — Яр начал осторожно и издалека.

— Ты всё-таки подслушивал наш разговор?

— Да, вполуха. Он хотел, чтобы ты всего лишь подтвердил его страхи, напитал их. Как правило, люди не хотят слушать альтернативные мнения. Никто не любит ошибаться.

— Ты видел его? Мне кажется, у него нервный срыв и его надо везти к врачу. И чем быстрее, тем лучше.

— Дельная мысль, — Яр хотел материализоваться в кресле рядом со мной, но место заняла женщина средних лет.

Она углубленно изучала свой телефон и навряд ли бы обратила внимания на разговаривающего самим с собой человека, но поезд наполнялся людьми в вечерний час пик, поэтому, быстро сориентировавшись в остановках, я обозначил станцию, на которой сойду. От Владыкино я в два счета добирался до одноименной станции метро Серпуховско-Тимирязевской линии. А в местных ларьках предлагалась вполне приличная выпечка. Чем я сразу и воспользовался.

За столиком кафе под открытым небом я упивался дешёвым растворимым кофе и двумя слойками с непонятными содержимым, отдаленно напоминающим колбасное изделие категории Б, тип: сосиска. Человеческий поток двигался размеренно, но на безопасном от меня расстоянии. В общем, полная идиллия. Даже Прокл, выскочивший на плече черной кляксой, ловко съехал по предплечью и спрыгнул на столик в хорошем расположении духа. Зверёк обошел его по кругу и, не найдя ничего враждебного, прицепился к моей руке.

— Поел сам, дай поесть другому? — Яр с издевающейся ухмылкой смотрел, как я скорчил рожу.

И в этот раз малыш впился в меня зубами без предварительных ласк.

— Я обязан за ним приглядывать, — еле проговорил я, давясь выпечкой. Надеюсь, потом она не выйдет мне боком.

— Надо было тебе всё-таки поесть на халяву, пока угощали, — Яр скептически отнёсся к моей трапезе.

Он тоже предпочитал дорогие залы и навязчивое обслуживание, но как по мне вольная пища гораздо естественней для организма и приятнее для глаза. Я выплюнул кусок непрожаренного теста: вольная пища имела много особенностей.

— Догматов хочет, чтобы я посмотрел и третью квартиру.

— Так посмотри, в чем проблема?

— Проблема в том, что на это надо время, а у меня его совершенно нет.

— Как так? А кто рвался впереди всех со жгучим желанием помочь старому другу? А как же твой диплом по курсам психологии? Кто тебе поможет его достать к понедельнику?

Яр напомнил мне о самом больном и напрочь отбил желание доедать свой скудный ужин. Я допил лишь кофе, который оставил в горле нехорошее послевкусие и терпкий осадок.

— Придется выкручиваться самому, — угрюмо подытожил я. — И с Фадеевой тоже. Ты больше ничего не узнавал о тех Инферналах с особой отметкой?

Яр молча покачал головой.

— Как думаешь, с чего начать поиски Жанны?

— Зачем её искать? В понедельник придет на работу как миленькая, там ее и сцапаешь.

Я собрал вещи, и мы неспешно побрели с Яром по тротуару к зданию метрополитена.

— Меня больше заботит твое проклятие, я запрещаю тебе ходить с ним всю оставшуюся жизнь!

Предок заявил это так властно, что я невольно взглянул на него с благоговейным испугом.

— Ты это серьезно?

— Ещё как! Ты последний из рода Ярцевых, поэтому я должен во что бы то ни стало обеспечить твою безопасность. Стоп!

Он вдруг зашипел и указал рукой в прохожих у входа на станцию. Толпа расступилась, словно по команде. Наша знакомая старушка сгорбилась перед ступеньками. За её спиной появился гигантский Инфернал. Он недолго думая вытянул руку и откусил от блеклой ауры колдуньи кусочек пожирнее. Старушка взвыла и, расталкивая прохожих, исчезла во чреве станции. Она не заметила меня.

— Похоже, ей конец, — Яр сурово смотрел незадачливой ведьме вслед.

— Пойдем посмотрим, может, ещё что-то успеем? — я заспешил в погоню, на ходу доставая карту оплаты проезда.

Яр исчез не ответив, но я знал, что он пойдет за мной куда угодно. Краем глаза я увидел ещё несколько инфернальных тварей, все они стягивались к станции за своим долгом. Лишь бы успеть и мне.

* * *

Бабулька прыгнула в поезд к центру, наверное, по привычке. Её работа все время проходила на кольцевой. Вот и сейчас она мчала на всех парах. Я успел заскочить в поезд в последний момент. Выбрал место, с которого видел колдунью, а она меня нет. Хотя судя по выражению ее лица, она не узнала бы меня даже если бы мы столкнулись с ней лбами. Отрешенный взгляд мутных глаз, который никуда не смотрел. Инферналы почему-то не нападали на нее здесь. Вряд ли они испугались скорости состава или меня. У меня скользнула мысль спасти ее от атак, но надолго ли это отсрочит неизбежный конец? В борьбе с Лимбом побеждал тот, кто меньше всех ему должен. А колдунья, судя по ее состоянию, должна была Инферналам как минимум две жизни.

Прокл взволнованно прыгал у меня на руке. Малыш смотрел напряжённо и с любопытством. Что мне сделать? Кинуть его на неё? А если старуха скинет проклятие на попутчика? Мне опять бегать за кляксой по всему метро? Нет уж, увольте. Яр появился у меня перед лицом и напугал:

— Ну? И чего ты ждёшь, етить тебя колотить? Подойди, отдай ей подарок обратно и выйди на ближайшей станции.

Призрак смерил Прокла брезгливым взглядом. Малыш не остался в долгу. Я задумчиво гладил его пальцем по холке. Шкура Инфернала была холодной и похожей на желе. Вместо мягкой шерсти — колючки, как рыбья чешуя. Если разобраться, ничего умиленного в Прокле не было, но этот чертяка спас меня. В морге больницы ни Яр, ни кто-то другой не помог мне выжить. Только Инфернальный малыш, с взрослыми особями, которых я вел непримиримую борьбу, да тьма, которая так и норовила попасть под руку. Тяжёлый выбор. Тяжёлый и невыносимый. Яр ждал ответа, его глаза превратились в щелочки. Женский голос с расстановкой объявил:

"Станция Менделеевская, переход на Новослободскую".

Старушка засуетилась: это её остановка. Мы на кольцевой линии. Интересно, что на этот раз она задумала? Я не видел в ее руках ни посоха, ни других магических игрушек, хотя безмерная и аляповатая сумка оставалась при ней, как и могильный цветок в волосах. Колдунья морщилась от боли, но встала и заняла очередь у дверей. Поезд сбавлял ход. Я притаился у соседней двери, ни на мгновение не выпуская колдунью из поля зрения. Пассажирский поток выплеснулся на платформу Менделеевской и вынес меня вслед за собой, как волны прибоя выносят на берег техногенный мусор.

— Не тяни, Рома! — силуэт Яра проскочил слева.

Старушка не задержалась здесь, она подозрительно огляделась по сторонам. Почувствовала их приближение. Инферналы материализовались из воздуха, колонны перехода блекли под аурой разрывов между мирами. Мои руки чесались закрыть их, но снова встретившись с Яром лицом к лицу, я передумал выдавать себя. Его глаза молили не создавать очередную шумиху. Инферналы заполняли переход на Новослободскую, куда направилась колдунья. Их было едва ли не больше, чем обычных людей. Хвост за ней разрастался. Твари скворчали и тянули руки. Я сбавлял шаг, чтобы не попасть под их удар. Старушка скорчилась и едва не рухнула на колени. Инферналы вытягивали из нее последние соки.

— Они действительно убьют её? — я смотрел на это действо завороженным взглядом.

Яр появился в поле моего зрения справа. Предок высмотрел жертву Инферналов в толпе и, оценив ситуацию, удручённо кивнул.

— Они буду брать её досуха. Это последний фрахт.

— Мы не сможем ничего сделать?

— Мы? Даже не думай влезать не в свое дело, а я уж и подавно не подставлюсь. Отдай ей проклятие, пока старуха ещё жива, пусть заберёт с собой.

На платформу Новослободской станции колдунья влетела, расталкивая прохожих и едва не рухнув на пол. Она схватилась за голову и тихо застонала. Её смерть не будет безболезненной. Мне стало жутко и нехорошо. Отчасти в этом итоге виноват и я, ведь посох колдуньи рассыпался в моих руках. А без него ее возможности были весьма ограничены. Вопреки моим предположениям старуха не прыгнула в подошедший к платформе поезд. Высыпавшие из вагонов люди быстро заполняли пространство. Это дало колдунье фору. Пока я подбирался к ней, стараясь остаться незамеченным, ведьма сгруппировалась и бросилась в сторону эскалатора, что вел к выходу на улицу. На поверхности я мог потерять ее раз и навсегда.

— Рома, бегом за ней, не упусти!

Яр не стал преследовать беглянку, отдал эту инициативу мне. Так же стихло и инфернальное скворчание. Твари уходили в лимб и теперь будут ждать колдунью на поверхности. Старушка еле держалась на ногах. Она вцепилась в ускользающий поручень обоими руками и, стиснув зубы, шептала молитвы. Слишком поздно. Мне удалось подступиться к ней на расстояние вытянутой руки, отстать на четыре ступеньки и спрятаться за девушкой в синей блузке. Эскалатор слишком медленный, колдунья охала и хваталась за сердце. Если она умрет прямо здесь, проклятие останется у меня навсегда. Кинуть его сейчас? Может быть, колдунья не заметит подвох?

Прокл смотрел на меня с мольбой в единственном глазе. Он поджал несуществующий хвост. Нет, слишком рискованно, на эскалаторе много людей. Старуха рвалась в город, на Сущевку. Вот там, в какой-нибудь подворотне, я ее и настигну. Я стиснул зубы, приняв окончательное решение.

Мы выбрались в вечерний город, что остывал после дневной жары. Августовское солнце почти окончательно спряталось за горизонт. Я поежился от нехорошего предчувствия и холода от разрывов между мирами. Инферналы устремились в погоню. Только здесь я насчитал их не меньше пятнадцати. Бедняжка, они разорвут ее на куски. Колдунья выскочила на Селезневскую улицу, перебежала дорогу на красный свет светофора, едва не угодив под машину. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Верткая, зараза. Она ни разу не обернулась, мчалась по парковке очередного торгового центра, уворачиваясь от припаркованных машин, но не всегда удачно. Одному счастливчику ведьма снесла противотуманку, о багажник другой машины приложилась сумкой, от чего одна из её ручек не выдержала. На дорогу высылалось добрая половина драгоценного магического скарба. Солома, спички, какие-то ленточки. Я предосудительно обежал это добро по дуге на безопасном расстоянии. Старушка закричала, сжимая голову. Она обернулась, и мы пересеклись взглядами. Колдунья обезумела, смотрела сквозь меня, не замечая в упор. Парковка наполнилась грозным скворчанием и едким запахом смерти. Инферналы окружали жертву. Я настигал её с переменным успехом, снова и снова призывая Прокла в руке. Малыш подчинялся, но тут же ускользал обратно вглубь тела. Он прекрасно понимал, что я задумал, и мне было тошно от собственного выбора, но иного не оставила мне жизнь. Я сосредоточился на колдунье. Она свернула в Нововоротниковский переулок. Дорога имела уклон и уходила вверх, несколько задерживая беглянку. Она продолжала терять вещи из сумки, но упорно мчала вперёд. Я не сразу понял, куда именно она так стремилась. Вокруг огнями горели жилые высотки, да пару магазинов. Лишь пройдя половину переулка за густой листвой городских каштанов и лип, я смог разглядеть размашистый купол церкви. Так вот кто мнимо прощал ей грехи. Надеюсь, что догоню колдунью раньше, чем она скроется в храме. Я не был религиозен, но уважал выбор желающих целовать иконы. В этой жизни каждый сходил с ума по-своему.

Нововоротниковский переулок неспешно перетекал в Пименовкий тупик. Улочка заканчивалась у огромных каменных ворот храма. Табличка информировала, что впереди Храм преподобного Пимена великого. Ну что ж, эта остановка, судя по закрытым дверям церкви, для колдуньи будет последней. На улице зажглись фонари. Они осветили парадный вход на территорию храма и мечущуюся у запертых дверей колдунью. Она бросила сумку на подступах к церкви, стучала кулаками о дверь, терзала решетку. Я закатывал рукава рубашки.

Надо торопиться, Инферналы тут как тут. Но прежде чем вернуть бабке проклятие, мне надо расчистить дорогу. Печать разлома слева и справа.

Я сосредоточил в руках импульс. Печать запрещения была готова, но от ее применения меня предостерёг Яр. Он махнул мне рукой, появившись из-за машины, припаркованной справа. Я примкнул к предку, он жестом усадил меня на корточки.

— Подожди, не мешай им, подберемся к ней незаметно, — он указал на плотный ряд припаркованных вплоть до дверей храма машин.

Разумно. Я кивнул. Инферналы сжимали полукруг, я приблизился к ведьме настолько близко, насколько смог. Нас отделяло метров пять, не больше. Я призвал малыша и сжал его в кулаке. Он даже не пискнул.

— Готов? — Яр стиснул зубы от напряжения.

Инферналы вытягивали руки. Красные нити вырывались из тела колдуньи. Она хрипела и стонала, упав на колени, завалилась на бок.

— Ждём, ждём, — Яр поднял руку для отмашки. Инферналы уже полностью заслонили собой бабку и со своего места я видел лишь её ноги, дрожащие в конвульсиях. — Давай!

Я с размаха запустил Прокла в толпу. Надеюсь, если и не попал в колдунью, может быть, Инферналы признают в малыше своего и заберут в Лимб. Яр пытливо смотрел в кишащую массу. Ума не приложу, что он хотел там разглядеть, я высунул голову из-за капота машины и увидел только толпу Инферналов. Бабка перестала шевелиться и издавать какие-либо звуки. Пиршество было в самом разгаре, когда Яр снова цыкнул на меня:

— Прячься!

С купола церкви что-то упало вниз. Три массивные тени прошли на бреющем полете. У них были человеческие силуэты и крылья за спиной. Я раскрыл рот в изумлении. Нет, мне не могло это показаться, но попав под свет уличных фонарей, твари показали свою истинную личину. Я ужаснулся: это были Инферналы, чуть меньшего роста, в ржавых доспехах-нагрудниках и с обломками мечей в руках. Они отогнали от жертвы своих собратьев, но лишь для того, чтобы доесть остатки самим.

— Это что? Ангелы? — я судорожно тыкал в их ободранные крылья.

Лишь у одной особи я различил очертания креста на левом крыле.

— Ага, если бы, — Яр дёрнул губой и хищно облизнулся. — Нам, похоже, тут больше делать нечего.

Он попятился, но я даже не думал уходить. Мужской басовитый крик внёс в этот ужасный спектакль свои коррективы. Батюшка распахнул калитку церкви и помчался на Инферналов, словно видел их наяву, его голос дрожал от страха. Он махал не кадилом, в руке святого отца было зажато что-то маленькое и яркое. Он выставил осколок перед собой на вытянутой руке. Окрестность залилась красными отблесками. Яр охнул:

— Красный осколок!

— Прочь ироды! Прочь! — заголосил поп.

К моему удивлению, осколок действительно отогнал Инферналов. Они раздражённо зашипели, но были вынуждены покинуть поля боя. Несколько взмахов жуткими крыльями, и твари заняли место на перекладине небольшой часовни на территории храма. Они злобно сверкали маленькими, глубоко посаженными глазками.

— Что же это делается? — батюшка упал на колени перед телом колдуньи, погладил её по голове. Женщина была мертва. — Совсем ироды озверели, погубили душу...

Он едва не заплакал.

— Пойдем отсюда, пока он нас не заметил, — Яр махал руками перед моими лицом, но я не слышал его:

— Он их видел, Яр! Видел Инферналов, как я!

— Да-да, это из-за осколка! Быстрее, уходим!

— Прокл! — я не смог сдержать радости, когда увидел малыша, что прыгал ко мне по асфальту. Ни колдунья, ни собратья Инферналы не приняли его. Я схватил кляксу в кулак.

— Только не это... — Яр вымученно застонал. — От этой хрени фиг отделаешься!

Я не стал спорить с ним. Прячась за машинами, на полусогнутых отошел от ворот храма, к которому уже мчала скорая помощь. Слишком поздно.