Где ты, Балто? (джен)

Дамблдору Сэнди очень не понравился. Кот появился из ниоткуда, нигде не был зарегистрирован и имел неизвестное происхождение. И главное, он никаким боком не входил в Планы директора. Да и зачем? Зачем Гарри Поттеру какой-то вшивый кот, если у него есть уникальная, совершенно прекрасная полярная сова. А кот ещё и подозрительный — появился откуда-то, взрослый и наглый! Вот откуда он взялся? Никто за ним не ездил, границ Хогвартса кошак тем более не пересекал, так откуда же? Или он УЖЕ был в замке и просто приблудился к Поттеру? Так в замке-то он как появился? Чья-то кошка окотилась, и таким образом в Хогвартсе оказались неучтенные котята? Но…

Как ни вспоминал он, так и не смог припомнить беременных кошек в Хогвартсе, пока не смирился с тем, что просто не обращал на них внимания. А так, взаимно, дедушка коту тоже не понравился. И Сэнди, действуя сугубо кошачьими привилегиями, вовсю злоупотреблял ими: гадил в шлепанцы директора, в Большом зале, пользуясь тем, что вокруг полно народа, залезал на колени к старику и лежал на них до упору, отдавив и перегрев ноги своей тяжелой горячей тушкой и оставив на мантии шерсть, которую было крайне трудно отчистить… Орал кошачьи песни спозаранок под окном директорской спальни, будя старика ни свет ни заря в пять утра. И ведь не прибьешь пушистого мерзавца, когда он на виду у всего зала у тебя на коленях мурлычет: чего доброго, ещё ярлык кошачьего душегуба навесят…

Гарри, глядя на попытки Сэнди стать котом, всё же попенял ему кое в чем, попросив быть не настолько кошкообразным в доме Дурслей, предупредив, что зарвавшихся животин люди не терпят, а отдают либо дрессировщику на перевоспитание, либо в приют. На что Сэнди снисходительно заметил, что с хорошими людьми он ведет себя иначе, так что… не переживай-ка, мальчик, учись и не мешай мне развлекаться.

Я всецело одобрял тактику Сэнди, считая, что, пока он пасет директора, у меня больше возможностей проследить за Квирреллом. У того снова начались приступы раздвоения личности, при которых одна половина не ведала о том, что вытворяет другая — обычное явление при таких заболеваниях… Короче, Волдеморт снова начал подталкивать носителя к краже философского камня. Что, кстати, ярко демонстрируют тревожные симптомы раздвоения: ведь Квиррелл знал, где лежит камень и что надо пройти мимо Пушка, в то время, как Волдья Морда об этом ничего не знала.

А Воландику очень надо пробраться к камушку, но путь к нему лежит мимо трех пастей одного умного, прекрасно выдрессированного цербера. А кто его посадил? Хагрид. Значит, будем окучивать эту бородатую грядку…

И вот Волдик, частично завладев тушкой Квиррелла, потихоньку отпинал его в Хогсмид, куда в один прекрасный день направил свои лыжи лесник. Но сначала Квиррелморд наведался в «Горбин и Бэрк», где приобрел свежее драконье яйцо. Черное, горячее, размером с приличный каравай, оно и весило соответствующе — килограммов семь. Сумку Квир не догадался прихватить, так как не подозревал о планах своего затылочного обитателя, а затылочный житель не додумался просветить своего арендодателя, так что приобретенную драконью яйку пришлось затолкать в карман мантии. Сначала во внутренний, за пазуху, но там оно начало жечь грудь, потом, перемещенное в боковой карман, яичко оттянуло подол и стало печь бедро…

В бар «Кабанья голова» Квиррелл не пришел, а протанцевал, прыгающей-приплясывающей походочкой профланировал по улице и ввалился в трактир дядюшки Аба. Натянув капюшон пониже, он нашел Хагрида, подсел к нему и начал подогревать его горячительными напитками, а хорошенько разогрев, предложил перекинуться в картишки, поставив на кон вот это. Огромное, пылающее и… и… Простите мя, но оно мне очень надо! При виде столь ценной ставки Хагрид вспомнил все правила покера и с прожженностью заядлого шулера в момент выиграл яйцо, не дав Квиррелморду и во вкус войти. Ну а там на радостях и разболтал всё: и чем цербера усыпить, и как мимо него пройти, и даже под какую песенку Пушок лучше засыпает.

Я только хмыкнул, глядя на эти подковёрные игры. Ну-ну… Как я уже говорил, Пушок был отнюдь не идиотом и в спокойной обстановке (и при хозяине) мог спать как угодно долго и под любую песенку, но никак не ночью, когда он заступал на охрану объекта и становился неусыпным и верным сторожем, как и положено любой нормальной собаке, с честью несущей свою службу.

И уж тем более я ничего не имел против появления дракончика. Даже возлагал кой-какие надежды на то, что он окажется достаточно сказочным, чтобы примирить Гарри со слишком заурядным волшебным миром. Так что зря Хагрид шифровался, пряча книжки за спиной — о драконьем яйце вскорости знали все студенты, по крайней мере те, кому это было интересно. Остальные ничего, кроме конспектов и эссе для профессоров, не замечали.

К походу мимо цербера Квиррелморд подготовился очень тщательно: приобрел где-то арфочку-самопевочку, запасся веревкой для спуска в люк, приготовил бутерброд и отправился ставить опыты. Открыл калиточку в воротах стандартной Алохоморой, приоткрыл её и прислушался — из мрака тут же донеслось приветливое:

— Р-р-ррры…

Ясно — не спит. Включил арфочку и просунул в щель. Запиликала незатейливая мелодия. Неторопливо сжевав бутерброд под завистливые вздохи с затылка, Квиррелморд решил, что времени прошло достаточно. Зажег Люмос на палочке, распахнул дверь во всю ширь и перешагнул через порог. И уткнулся лицом в мокрый нос центральной головы. Как сердце не выскочило — уму непостижимо… Но, видимо, где-то в чем-то Квиррелл был смелым человеком, раз сумел удержать сердце, нервы и жизнь на своих местах. Даже не взвизгнул. Но, выскочив в коридор, он тем не менее долго не мог унять бешено скачущее сердце, которое, казалось, колотилось в трех местах сразу — в груди, горле и пятках.

Отдышавшись и уняв перепуганное сердчишко, снова включил музыку. Потекла ночь, нарушаемая пением арфы, Квиррелл устал стоять, наколдовал себе табуретку из канделябра и, прислонившись к стене, тихо подремывал, временами встряхиваясь, чтобы посмотреть, как там Пушок. А у Пушка три головы… Две спали — одна сторожила. Потом правая или левая головы сменяли центральную.

Глубоко за полночь Квиррелл сдался и попытался пройти мимо бодрствующего пса, посчитав, что раз до сих пор не напал, то и… Отчаянно-храбро он двинулся к люку, засучивая рукава. Спящие головы тут же проснулись и, переглянувшись с центральной, сурово кивнули, сдвинув брови. Уперлись в пол огромные лапы, поднялось гигантское тулово, разделился и превратился в трех громадных анаконд тонкий длинный хвост, а на шее встопорщилась шипящая ядовитая бахрома, эдакая грива из тесно сплетенных змей…

Вот теперь Квиррелморду резко поплохело — перед ним во всем своем жутком величии предстал гордый и достойный сын Тифона и Ехидны. Не знаю, как Волдеморту, а Квирреллу очень хотелось жить, и он позорно и честно сбежал из запретного коридора, спасаясь от монстра, явившего свой реальный, очень настоящий, хтонический лик.

Арендатору затылка это весьма не понравилось: мало того, что Квиррелл ненадолго выскочил из-под контроля, так ещё и выгнать его попытался, гад! Пришлось покрепче вцепиться в душу и взять над телом полный контроль, и вот тут-то и выяснилось, что сил у тушки не так уж и много… Надо было его чем-то укрепить. Вот только чем?..

Целительных компонентов было несколько: слезы феникса, кровь единорога и философский камень. Но феникса у Дамблдора фиг допросишься, камень находится за тремя пастями «милого» Пушка, а единорог… Его вроде бы опасно трогать — проклятием так шандарахнет, что мало не покажется. Ну, в легендах так говорится, на практике это не проверялось.

Пока Квиррелморд терзался сложнейшим выбором между жизнью и проклятием, Хагрид целиком и полностью унаседился — превратился в абсолютную квочку. Над черным яичком только что не кудахчет, в полотенчико подогретое укутывает, песочек медный купоросный где-то раздобыл, тоже подогрел в котле над огнем, куда потом и положил яйку дозревать. И сел перед камином — дожидаться детку.

А у Гарри, Гермионы, Невилла, Рона и Драко теперь болела голова — как бы профессора не прознали о том, что Хагрид нелегально завел дракона. Ну, собственно, Драко и рад бы разболтать кому надо, и пусть дурака поставят на место, да Гарри с Роном уговорили не выдавать их большого растяпистого друга.

А Хагрид, да, стал другом, причем не только первоклашкам, его, оказывается, все студенты любили, да-да, за эту самую растяпистость. Большой и наивный, вечно попадающий впросак, этот добродушный великан у всех вызывал острую потребность защитить и оградить от бед, ведь сама жизнь его нещадно пинала и пихала, насаживая шишки. И как большой ребёнок, он именно детям был понятен, как тапок.

К нему, как ни придешь, хоть рано утром, хоть ночью — рад всегда: тут же заваривает душистый травяной чай, достает вечно готовый пирог с мясом горностая или каменные кексы, накроет на стол, разольет чаёк по ведеркам и всё — весь ваш, от и до. Готов слушать ваши истории хоть всю оставшуюся жизнь, вот ей-Глену, лучшего слушателя и не сыскать! Да и рассказчик он тоже отменный, такие эпопеи из своей великаньей жизни нарисует-обрисует, что и уходить никуда неохота, хочется вечно слушать сказки доброго великана Хагрида.

При таком раскладе даже Гарри оттаял к дураку, хоть и видел его с нехорошей стороны, когда он напал на ребёнка-маггла. Но с другой стороны, обижаться на дурака… легче простить, чем ощущать себя виноватым. Вот Гарри и простил, принял Хагрида таким, каким он и был: простоватым увальнем, добродушным и надежным. Ну да, Хагрид был надежным человеком, верным и неподкупным, хоть по простоте своей мог и ляпнуть чего лишнего, да и просто проболтаться, но кто из нас идеален? Именно недостатки Хагрида и подкупали своей детской наивностью и непосредственностью.

Собрались ребята в своем уголочке, что в клубе по интересам облюбовали, и принялись обсуждать очень животрепещущую тему — что будет, когда у Хагрида вылупится дракон?

— Как думаете — его сильно накажут? — боязливо шепнула Гермиона.

— Очень! — авторитетно заявил Рон. — Ведь разведение драконов строго запрещено в связи с их пожароопасностью, а Хагрид, заметьте, живет в деревянном доме!

Гарри вспомнил полет на спине гранна Галаддона и пожал плечами.

— А разве драконы опасны? Они же разумные…

Друзья растерянно вытаращились на него, потом Драко потрогал его лоб и озабоченно сообщил остальным:

— Жара нет, он, наверное, придуривается… — и к Гарри: — Где ты видел разумного огнемета, чудик?

— В сказках! — выкрутился Гарри и спросил: — А что, это неправда?

— Неправда, — кивнул Драко. — Эти зверюги — прирожденные убийцы, кровожадные, огнедышащие, способные зашибить человека щелчком когтя. Они неразумны и злобны, жгут огнем всё, что шевелится, работа с ними — самая опасная профессия: на каждую особь приходится по семь драконологов.

Гарри опять со смущением припомнил полет на драконе — без цепей, ошейников и намордников — и вздохнул, начиная потихоньку понимать, что драконы того мира, пожалуй, отличаются от драконов этого. Невилл в разговор не встревал, он был занят — мысленно разделывал Тревора и коптил его лапки, чтобы угостить кота-аристократа Сэнди, вот только…

— Скажите, а как приготовить лягушачьи лапки? — решился он на вопрос. С минуту-другую друзья оцепенело моргали на него, сбитые с толку столь неожиданной сменой темы, потом опомнились и запереглядывались, после чего Гермиона рискнула поделиться прочитанным когда-то рецептом:

— Н-ну-у-у, несмотря на множество вариантов приготовления деликатеса, первоначальный этап у всех один. Суть его сводится к предварительному вымачиванию тушек в течение двенадцати часов. При этом рекомендуется каждые два часа менять воду. Делается это для того, чтобы мясо набухло и приобрело ровный белоснежный оттенок. Затем необходимо лапки промыть, обсушить и удалить нижнюю часть. В пищу употребляют именно верхнюю часть ножек, содержащую в себе одну косточку. Поэтому логичнее было бы называть лягушачьи конечности «окорочками». Готовятся деликатесы из земноводных чаще всего в кляре, но есть и варианты подачи их с различным соусами. Причём по правилам соус всегда подаётся отдельно. Также популярно приготовление нежного фрикасе. Мясо для приготовления берётся у крупных взрослых особей. Тушки земноводных после приготовления по своему вкусу похожи на куриное мясо, по своей текстуре напоминают куриные крылышки… — оттарабанив рецепт, девочка спросила: — Невилл, а ты что, захотел познакомиться с французской кухней?

Нечаянный гурман мучительно покраснел, запоздало сообразив, что, похоже, выдал себя с головой. Я покосился на Рэсси, заметил его смущение и хмыкнул:

— Да ладно, пощади пацана — прибей его лягушку… Или вон, в озеро выпусти, пусть плывет себе.

— Так он и сам рад бы удрать, да привязка не дает. Дед Элджи жабёныша на парня крепко привязал, — просемафорил мне Рэсси.

— Так пусть отвяжет, — посоветовал я. — Скажи своему подопечному — пусть он Тревора кому-нибудь подарит, тогда и привязка снимется.

Гарри меня слышал, и его озарило.

— Невилл, а подари Тревора Хогвартсу! Станет замковым фамильяром.

До остальных тем временем дошло, при чем тут лягушачьи лапки, да так и покатились со смеху. Ржали долго, с чувством и совсем не обидно. Тихоню Невилла все понимали: получить приз от злобного деда, который порывался то и дело тебя прибить за то, что ты сквиб, и в итоге оказавшийся не им — тот ещё подарок.

Над нами послышался шорох, и мы посмотрели вверх — под потолком парил Пивз, незаметно высматривающий, кому бы напакостить? И тут осенило Невилла. Выдернув из сумки Тревора, он вскинул его над головой и крикнул:

— Эй, Пивз! Хочешь, я тебе жабу подарю?

Полтергейст, удивленный нежданным обращением, настороженно уставился на жабу, не сводя с неё разгорающихся интересом глаз, подпарил поближе и вкрадчиво прошелестел:

— Пивз не ослышался: маленький первокурсничек действительно желает подарить ему вот эту жабу?

— Да! — закивал Невилл. — Честно дарю — бери!

На памяти древнего полтергейста это был совершенно беспрецедентный случай — ещё никто никогда за всё его более чем тысячелетнее существование в замке не дарил ему никаких подарков! Всё ещё не веря, Пивз опустился ещё ниже и, протягивая руки, недоверчиво уточнил:

— Это правда мне?

— Да-да-да! — Невилл снова интенсивно закивал, чуть ли не силком впихивая жабу в дрожащие руки полтергейста. Тот наконец поверил, взял подарок и трепетно прижал к кружевной манишке. Проводив взглядом ни с того ни с сего осчастливленного Пивза, Драко вполголоса заметил:

— Странно… Призраки исчезли, а полтергейст остался. Почему? Разве он не такой же дух, как привидения?

В том-то и дело, что нет, полтергейст — не привидение. У них абсолютно разные каноны происхождения. И если призраки состоят из эктоплазмы, эфира и чего там ещё прилагается к их оболочке, то дух полтергейста именно что озорной дух, шальная сила какой-либо природной аномалии: воздуха там, дома, предмета и тому подобного. Всё это, услышанное от меня, Гарри пересказал друзьям. Выслушав Гарри, ребята с интересом переглянулись, а потом Гермиона озвучила общее впечатление:

— Твой Балто постоянно с тобой, Гарри, да?

Мы с подопечным обменялись взглядами, после чего Гарри негромко, с ноткой уважения, сообщил:

— Хранители всегда рядом. Вы разве не видите своих? Ваши ангелы вечно, бессменно, денно и нощно стоят у вас за спиной…

На этом посиделки как-то сами собой закруглились — стало не до разговоров. Решив обсудить проблему Хагрида и дракона позже, ребята разошлись.

А я наведался к Пушку, мне вдруг подумалось вот о чём… Цербер сидит в коридоре третьего этажа, так? Под ним — вертикальный туннель с Дьявольскими силками и комнатка с троллем, а ведь его посадил кто? Правильно — Квиррелл! Так как же он раньше-то мимо Пушка проходил, чтобы тролля посадить-выпустить? Ладно, допустим, сажал он тролля при хозяине, при Хагриде и всех, кто участвовал в установке ловушек… Так чего ж он сейчас-то не может пройти мимо цербера? Пушок-то его знает. Но не пускает! А если с другой стороны глянуть…

Пушка кормит Хагрид, таскает ему по ночам коровьи туши, которые прет на горбу и пропихивает вот в эту калиточку. А тролля как кормили? К нему же должна быть какая-нибудь секретная боковая лазеечка? Цепко держа эту мысль за хвост, я обследовал подюймово весь коридор снизу доверху и, догадавшись начать поиски из каморки тролля, нашел-таки потайную дверку, выходящую — та-дам! — в проход за зеркалом на первом этаже, как раз на спуске в подземелья. Вот только тоннель вел прямиком в каморку, больше никуда, таким образом, в троллье логово можно было попасть двумя путями: мимо Пушка сверху и в боковую дверь, путь к камню продолжался уже из каморки тролля. Но. Боковой ход блокировался магией — к троллю можно было только войти и уйти тем же путем, в то время как сверху через Пушка ход вел дальше — в комнату с ключами, зал шахмат и далее. Как-то хитро маги вывернули энтот лабиринт, схлопнув пространство… тут уже не чёрт, а сам Сатана ногу сломит.

Значит, понятно теперь, почему Квиррелморд так рвется просочиться мимо цербера — он действительно не знает другого прохода к философскому камню! Ну господа, ну уважаю, что тут сказать, мудрёно вы закрутили с ловушками! Разобравшись с этим феноменом, я успокоился и влился в неспешное течение реки времени: незримо и неслышимо парил за плечом Гарри, сопровождая его на уроки, слушал лекции профессоров, неторопливо прогуливался поодаль, пока студенты проводили практику на свежем воздухе, вместе с Гарри наведывался к Хагриду и слушал, как он с Гермионой и Роном уговаривает лесничего сплавить куда-нибудь яйцо, пока из него никто не вылупился. Хагрид не отвечал ни «да», ни «нет», неопределенно мычал и жал плечами, волшебным образом становясь глухим, едва речь заводилась о драконе.

Переживая за Хагрида, Гарри начал подумывать о том, чтобы вообще это яйцо украсть и… А вот дальше фантазия буксовала — ну стащит он яйцо, но девать-то его куда потом? В озере утопить? Так руки не поднимутся, дракон-то уже живой, ворочается в яйце, в стенки стучится… Ну хоть плачь. На меня с надеждой поглядывать начал — не предложу ли я отнести яйцо в мой мир? Я не предлагал, мне эта дикая идея в голову не смела даже сунуться. В мире душ материи делать нечего.

— Но я же ходил к тебе, а я — материален! — не выдержал как-то Гарри.

— Да, ты ходил ко мне, — согласно кивнул я. — Но вспомни, ты смог пройти только в знаменательный день в Колесе года — Йоль. Можно ещё на Самайн и Имболк, ненадолго и не навсегда.

— Но Сэнди! — Гарри показал на кота. — Он же оттуда и живет здесь довольно долго.

— Он псаммиад, — возразил я. — А песчаным эльфам подвластны все параллельные миры, они могут принять любой облик и творить самое великое волшебство. Не сравнивай Сэнди с собой, он необъясним, как и я. Пойми, Гарри, ты меня видишь, сам я могу показаться другому волшебнику по желанию, но при этом меня никогда-никогда не увидят магглы, для них мы запредельны. Как призраки, фантомы, ангелы…

Норберт родился на свет двадцать четвертого апреля девяносто второго года. Его вылупление произошло на наших глазах. Школьная сова доставила Гарри записку от Хагрида, в которой было всего два слова:

«Он вылупляется!»

Гарри тут же передал записку дальше по столу Рону, тот — Невиллу, Дину, Шеймусу… в конечном результате рождение дракончика наблюдали три курса. Дети и подростки чудом уместились в хижине Хагрида, да ещё и пространство вокруг стола организовали. На столе находился глубокий поднос с песком, а в нём лежало огромное черное яйцо, оно периодически дрожало и потрескивало, было очевидно, что малыш стремится выйти наружу. Он ворочался, попискивал, постукивал и скребся в стенки.

Толпа детей завороженно затаила дыхание, когда на боку яйца появилась трещина и дракончик начал отчаянно долбиться в это место. Наконец скорлупа лопнула и отошла, в отверстие просунулся узенький нос и начал расширять проход. Толчок, рывок, треск, и вот на песок вывалился драконёнок, похожий на мятый переломанный зонтик. Запахло кровью. Гарри обернулся и увидел, что за ним стоит Хагрид с ковшиком наготове. Поморщился и спросил:

— Фу! Что это, Хагрид?

— Ну дык, это… Ковшик цыплячьей крови надо ему дать, сразу, как вылупится. Я это в книжке вычитал, вона как!

Гарри кивнул было, но я покачал головой.

— Ага, вычитал… В очень старой книге по разведению боевых драконов. Скажи-ка, Гарри, ему кровожадный злобный монстр нужен или нормальный спокойный ящер?

— Хагрид! — тут же сориентировался мальчик. — А давай лучше обойдемся без цыплячьей крови?

— Но в книжке так написано, — неуверенно запротестовал Хагрид.

— Книга очень старинная! — подключилась умница-Гермиона, моментально сообразившая, что к чему. — Многие методы по разведению драконов в ней давно устарели! Давайте попробуем новую методику?

— Ну давайте, — вынужденно согласился Хагрид, впечатленный умными словами девочки. И засуетился, выливая кровь в сливной бак под рукомойником. — А что ему вместо крови давать надо?

Гарри тут же цапнул с блюда, отодвинутого на край стола, пучок листовой капусты и поднес к морде новорожденного дракончика. Тот проигнорировал, качаясь и топыря лапки для устойчивости. Гермиона показала на приоткрытый рот.

— Гарри, он же хищник, чего ты ему траву суешь?

— А это новая методика, как ты сказала! — огрызнулся Гарри. — Нам кто нужен: хищник или вегетарианец?

— Сделайте её всеядной, — буркнул я. — Это хотя бы не так грустно.

— Хагрид, у тебя рыба есть? — тут же переадресовался Гарри. И переспросил меня: — Это девочка?

Я кивнул, а ребята возбужденно загомонили, обсуждая новость. Фред присвистнул:

— Ну дела! Чарли говорил, что самки злее самцов!

Хагрид сходил за рыбой, у него на озере был огороженный садок с карпами, принес, в момент выпотрошил и отделил филе от костей. Ребята нетерпеливо похватали эти куски и, сгрудившись вокруг стола, принялись кормить малышку. Драконичка жадно хватала и торопливо заглатывала сочную рыбью плоть.

Я внимательно следил за её глазами, страшась увидеть зарождающуюся безумную драконью ярость, ведь мясо — это мясо… Но, к счастью, всё обошлось, крови малышка не попробовала и не озверилась. Рыбоядные всё-таки существенно отличаются от кровавых хищников… Наш спонтанный эксперимент удался — первое кормление заложило основу для будущего характера дракончика, перебив природную злобу, которую заводчики драконов обычно разжигают кровью. Глаза малышки остались желтыми, постепенно приобретая зеленоватый оттенок, злобная краснота не коснулась их.

Что ж, если так и дальше пойдет, возможно, не придется опасаться, что дракон рассвирепеет и на кого-то нападет. Мы сделали Ниру безопасной. Имя Нира появилось после долгих споров и пересудов, пока, наконец, не решили оставить из Норберта две буквы — так и получилась Нира.

А потом созрел и Квиррелморд — решился на убийство единорога. И я понял — пора! Пора его тормозить, пока не произошло самое страшное… Мы за ним следили денно и нощно, ни на секунду не оставляли его наедине, поэтому увидев, что он собрался вершить темные дела, мы тут же позвали подопечных. Странно выглядела наша компания: группа детей крадется по ночным коридорам Хогвартса, в авангарде бесшумно скользит серый кот с высоко поднятым хвостом, в арьергарде плывет Пивз, следящий за тылом, нас не видно — мы невидимы. Но мы рядом, мы за плечами каждого ребёнка.

Мы крадемся за Квирреллом, который так же крадется далеко впереди, вздрагивая от каждого шороха. Детей пятеро: Гарри, Рон, Гермиона, Невилл и Драко, в таком составе была наша неразлучная верная пятерка. Но в холле к нам присоединились ещё двое — близнецы Уизли, Фред и Джордж. Они склонились над листом пергамента и при нашем приближении подозрительно оглядели Рона и пространство вокруг него. Поглазели на крысу на плече Рона, сверились с пергаментом и переглянулись. Но свои мнения-открытия они оставили на потом, сейчас для этого не было времени.

Страшен и мистичен Запретный лес ночью, в нем пугало всё: и тени, принимающие причудливые формы, и призрачный свет неполной луны, и шорох ветра в молодой весенней листве… Но ребятам некогда бояться — они спешат за Квирреллом, который, ни о чем не подозревая, всё так же крался впереди.

Мы не дали ему совершить непоправимое. На одной из лесных полянок я и Рэсси вышли вперед и подхватили одержимого под руки, а пока мы держали его, Аркон отворил Грань.

— Иди, Гарри! — окликнул я. Мальчик кивнул и скрылся за сверкающими гранями.

Квиррелморд завороженно замер, перестав вырываться из наших рук, в его красных глазах застыло изумление — куда это мальчик исчез и что там, за этими лезвиями?.. Мы с Рэсси воспользовались его замешательством и рывком протащили несопротивляющегося профессора сквозь Грань. На землю Тихого дола ступил уже Квиррелл, арендатора в его затылке больше не было.

Растерянно стоял профессор Квиррелл, трогал затылок, озадаченно хмуря брови, и недоуменно озирался по сторонам, не понимая, где он находится. Гарри подошел и взял его за руку.

— Всё хорошо, профессор?

— Д-да, кажется, да… но где я? — Глаза его, голубые, тревожные, собственные.

— Неважно… — Гарри потянул его за руку. — Пойдемте домой, профессор. Здесь живым нельзя долго быть.

Ну вот и всё, мы сделали это — предотвратили убийство единорога и освободили человека от злобного духа. Прогулялись по ночному лесу близнецы и Драко с Невиллом, переполнившись впечатлениями на всю жизнь, пополнила свои знания Гермиона, в общем, насладились дети общими приключениями. А наутро нас всех ждал смешной сюрприз — ни с того ни с сего Дамблдор решил, что Гарри с Роном и Гермионой прошли мимо Пушка и прыгнули в люк. Во всяком случае, именно там старик искал детей, и ему самому пришлось проходить свои же ловушки.

Смеетесь? Понимаю, не рой другому яму…