Вересковый мёд (гет)

Сквозь сизые клочья ночного тумана проступали темные стволы деревьев и раскидистые ветви кустарников. Тянуло сыростью и перегноем и чьим-то едва сдерживаемым желанием убивать. Огромная серо-зеленая змея полностью его разделяла. Однако обусловленный природой инстинкт ни в какое сравнение не шел с осознанной яростью наделенного разумом сгустка злобы. Это концентрированное зло необъяснимым образом воспринималось как сама сущность Темного лорда, но совершенно точно не являлось ею. Он будто наблюдал за ним изнутри, недоумевающе и отстраненно.

В тишине встревоженного леса послышался отдаленный шорох, в котором чуткий слух вскоре различил звуки тяжелых шагов и натужное сиплое дыхание.

— Наконец-то. — Раздавшийся поблизости свистящий шепот не сулил приближающемуся ничего хорошего.

Туман сгустился темным пятном, поплыл и нехотя выпустил из своих лап несуразного коротышку с торчащими во все стороны колтунами и отвратительно подобострастной улыбкой на дряблом лице.

— Мой лорд... — пискнуло ничтожество.

На этот раз вспышка гнева ощутилась как собственная, но попытка напомнить забывшему свое место животному, чем чревато для таких, как он, появление перед Темным лордом без приглашения, наткнулась на отсутствие возможности говорить.

Вместо него заговорил Другой. Он тоже был взбешен, но, очевидно, по иной причине.

— Я за чем тебя посыла-ал? — прошипел он, ввинчиваясь невербальным Легилименс в испуганные маленькие глазенки.

— Я принес, мой лорд, принес! — залепетал Петтигрю, вытаскивая из-под своего тряпья какой-то сверток.

И тут Волдеморта неприятно удивила еще одна незамеченная сразу деталь: обе руки предателя были на месте. Однако он лично отсек ему правую, невозмутимо поясняя, что это следует предъявить Дамблдору как воспоминание о чудовищных пытках, посредством которых из честного и благородного орденца выбивали тайну Хранителя. И не только отсек — отрастить культю не такая уж и проблема (с темномагическим режущим — проблема, но Дамблдор способен ее решить). Но вместо собственной руки Петтигрю получил новую из текучего сверхпрочного металла, "когда зарекомендовал себя покорным и верным слугой". Ручка и в самом деле была удобной, а заодно служила Темному лорду гарантией, что перебежчик не сболтнет лишнего — не успеет. Правда, об этой несущественной мелочи Петтигрю было вовсе не обязательно знать. Зато его дарителю крайне интересно было бы знать, каким образом мерзавцу удалось избавиться от "награды". Однако определенно не в этот раз, потому что сейчас его внимание привлек сверток. В нем оказался сморщенный синевато-красный младенец, едва подающий признаки жизни.

— Ты решил пошутить со мной, Петтигрю? — с тихой угрозой прошелестел Другой. — Из какого абортария ты умыкнул этот мусор?

— Не-ет, мой лорд! Ребенок не абортирован! Какая-то крестьянка родила его тайно от всех в лесу и оставила на краю оврага, и я подумал...

— И ты подумал, что это именно то, чего я достоин, верно?

— Мой лорд, я не понимаю! — взмолился оплошавший и, наверное, уже обделавшийся слуга. — Вы же сами сказали, чтобы не возникло проблем, ребенок не должен быть сильным...

— Я сказал, — рявкнул тот, кого называли лордом, — что ребенок должен быть не старше двенадцати лет! И на этом основании ты решил, что будет вполне достаточно немощного куска плоти, который с минуты на минуту испустит дух?

— Н-но, но, но я думал, вы укрепите его, мой лорд, — упав на колени и трясясь, заверещал Петтигрю. — И еще я думал: хорошо, что его точно не станут искать.

— Меня абсолютно не интересует, станет ли его кто-то искать или нет. И пока оно мне нужно, это тело будет живым. Но как, по-твоему, я смогу ходить?

— П-п-прости-ите, мой лорд. П-п-позвольте, я схожу за другим?

— Поздно. Мне нужно тело сейчас. Но с этой минуты твоей обязанностью будет меня носить и кормить.

— Да, мой лорд. — Отразившееся на пухлом лице облегчение сделало его еще более отвратительным.

Тем временем шлейф черного дыма метнулся к слабо копошащемуся тельцу, каким-то образом увлекая за собой и Темного лорда. Внезапно сгустился кромешный мрак, который вскоре прорезался пятном сумеречного света. Пятно расширилось, и прямо перед глазами сверху нависла услужливая физиономия Петтигрю.

— Это уже вы, мой лорд?

— Не задавай глупых вопросов, — недобро проскрипел голос. — Поторопись, к середине дня ты должен найти для нас жилище.

Волдеморт понял, что оказался в теле младенца вместе с Другим, но не имел ни малейшего желания там оставаться. Он сделал волевое усилие и вышел, однако в то же мгновение его потянуло вверх, прочь от Петтигрю и его странного хозяина. Впрочем, в том, чтобы задерживаться, не было никакого смысла. Отдаляясь, он заметил, как змея высоко поднялась из травы и заглянула в лицо резко изменившемуся младенцу.

— Теперь я могу съесть крысу? — спросила она на парселтанге.

И младенец прошипел в ответ:

— Ты-то хоть не глупи, Нагини. Без прислуги нам теперь не обойтись.

* * *

Снова темнота, и снова ее прорезает серость раннего утра.

"Опять эти странные сны", — думает Волдеморт, приподнявшись на локтях и обводя глазами привычную обстановку собственной спальни. Загадочные сновидения больше не будоражат и не волнуют, как раньше. Но все-таки вместо созерцания ужимок ничтожества Петтигрю он бы предпочел хорошо выспаться.

Головоломок ему и наяву хватает. Одни преследующие жертву проклятия, недавно появившиеся в арсенале орденцев, чего стоят. Они способны огибать препятствия и обходить щиты защитных чар. Единственное спасение — сферическое протего, но далеко не все владеют им достаточно хорошо, чтобы создавать качественно и быстро.

Чтобы разработать способ обезвреживания проклятий, необходимо понимать принцип. Обычно для создания преследующих чар применяется кровная или симпатическая магия⁽¹⁾, но тут явно другой случай. Защитные амулеты не действуют. Лица Пожирателей скрыты масками, а потому знать заранее ни имени, ни деталей внешности проклинаемого новоявленный мордредов гений не может. Следовательно, проклятия либо универсальны, либо персонализируются непосредственно в процессе создания. Серьезный вызов. Темный лорд обязан с ним справиться. Спать он будет потом.

Постель он оставляет бесшумно и одним движением на ходу облачается в домашнюю мантию и тапки. Сегодня Белла должна предоставить ему отчет по самонаводящимся ракетам магглов⁽²⁾. Орден уже отметился интересом к маггловскому оружию. Как знать, возможно, и принцип преследования цели они позаимствовали там же.

До получения отчетов Волдеморт планирует полистать кое-какие старинные фолианты и поработать с формулами, однако войдя в кабинет он замечает желтоватое свечение из-под стопки книг. Это блокнот, настроенный на связь с Лили.

Никогда ранее она не проявляла инициативу, однако вместо радости он ощущает тревогу. И, как вскоре выясняется, не напрасно.

* * *

"Здравствуйте, Том. Нам нужно поговорить".

Разговоры, которые начинаются таким образом, легкими не бывают.

"Когда? Где?"

Она молчит, но держит блокнот открытым — думает.

"Вы знаете такое место в Эксмуре — Долина камней? Рядом с деревней Линтон?" — Чары блокнота не передают ни мыслей, ни чувств пишущего, только слова. Но буквы ложатся на лист тяжело. Раньше Темный лорд назвал бы подобное иррациональным бредом, но сейчас Мерлин поймет каким образом он чувствует ее душевные страдания и не считает их пустяком.

"Примерно представляю".

"Я бы хотела встретиться на одном из прибрежных утесов". — Ловушка? Нет. Он даже не станет искать аргументы и доводы. Просто знает, что никакой ловушки, засады там не будет. Но битву наверняка предстоит выдержать. Битву за Лили.

* * *

Тоненькую фигурку, терзаемую ветром на краю одного из обрывистых утесов, он находит быстро. Подлетает бесшумно, но, ступив на землю, больше не скрывает своего присутствия. Мелкие камни хрустят под его ногами, и Лили оборачивается. В глазах решительность и тоска — плохой знак.

Он останавливается рядом с ней и медленно вдыхает влажный соленый воздух, рассматривая серо-синюю морскую даль, матово бликующую под солнечными лучами, рассеянными рваной завесой облаков.

— Здесь красиво.

Конец сентября. Прохладно.

Лили судорожно обхватывает себя руками и отводит взгляд. Желание обнять ее, равно как и порыв укутать согревающим заклинанием, приходится подавить. Торопить ее вопросами тоже неправильно: она заговорит, когда соберется с мыслями.

Он чувствует эмоции других людей. Всегда чувствовал, с детства. Не всегда в том находилась польза. Зачастую они лишь отвлекали и раздражали, и Том научился управлять своим даром, отсекать поток. Но не сейчас. Он дал себе слово не трогать ее мысли и воспоминания, но от чувств закрываться не зарекался.

Ее намерение сказать "прощай" пронизывает ауру с четкостью, практически не оставляющей места сомнениям, и отзывается новой непривычной болью в груди. Болью, которую он заглушает окклюментным щитом. Совладать с чужими эмоциями способен тот, кому собственные не помеха. Его союзник — холодный разум.

Решение Лили принимала внезапно, резко. Тому по факту есть лишь одна причина. Весомая. Но он приложит все силы, чтобы... переубедить.

Боковым зрением он улавливает шевеление рыжих волос на фоне тяжелого, налитого грядущим ненастьем неба, кожей чувствует обращенный на себя взгляд, но головы не поворачивает. Лишь на мгновение прикрывает глаза.

"Давай".

Она рвано переводит дыхание.

— Недавно я встречалась с подругами... — Осекается и, хмуря брови, покачивает головой. Смотрит под ноги. — Это неважно, в общем... Дело в другом. В том, что каждая из них кого-то потеряла в этой войне. Мне вы не причиняли зла, но большинству моих друзей — да. Поэтому, встречаясь с вами, я каждый раз предаю их. Я не могу так больше. — Ее губы слегка дрожат, и в унисон им что-то вибрирует и звенит в душе Волдеморта. Темные, полные влаги тучи отражаются в широко раскрытых глазах, угрожая пролиться дождем.

— Рассказать тебе о наших потерях? — негромко интересует он.

— Зачем?! — надрывно восклицает она. — Я знаю, что они есть! Что это меняет? И я помню, что вы мне рассказывали о ваших целях. Понимаю, что у вас своя правда. Ваши цели не такие кровожадные и человеконенавистнические, какими видятся с другой стороны, да? Они кажутся даже правильными, разумными, но все-таки!.. Кое-чего я не могу понять, а уж тем более оправдать!

Лили распаляется. Разъяренная валькирия со сверкающими гневом глазами. Такой он ее еще не видел. Но, как ни странно, желания наказывать за дерзость нет. Глухое раздражение сдержанно бурлит на дне сознания, но рождает не злость, а намерение выслушать все до конца, и не для того, чтобы отмерить кару. Волдеморту на руку, если Лили выплеснет все без остатка. Все самые страшные, на ее взгляд, обвинения. Только так он получит возможность опровергнуть их, показать с другого ракурса или сгладить.

— Я понимаю, когда жертвами войны становятся бойцы. Я... — Она обрывает себя на полуслове, но тут же решительно встряхивает волосами, будто соглашаясь с тем, что собирается произнести. — Я не осуждаю вас за гибель членов ордена в схватках! Но вы же никого не щадите! — Теперь ее взглядом можно испепелить. — Вы приходите к членам Ордена домой и уничтожаете целые семьи, не жалея стариков, женщин, детей!

— Ты говоришь о каком-то конкретном случае? — Темный лорд умеет перебить негромко, но так, что говорящий невольно замолкает и выслушивает.

— О конкретном, — подтверждает Лили, расцепив плотно сжатые губы и болезненно щуря глаза. — О семье моей подруги. Ваши люди убили даже восьмилетнего мальчика.

— Когда это произошло?

— Да какая разница?!

— И все-таки?

Лили возмущенно качает головой и непонимающе разводит руками.

— Года два назад или чуть больше, — с осуждением выдает она и отворачивается, прикусывая ноготь на большом пальце правой руки. В сердцах отдергивает руку от лица и хмурится. Она раздосадована. Огорчена. Из обрывков эфемерных ускользающих мыслей рождается догадка: Лили огорчена незыблемостью доказательств вины и преступлений Темного лорда, потому что не желает разрыва, но уверена, что таков долг.

Ему есть, что ответить, но главное не спешить.

— На самом деле, разница велика. Примерно полгода тому назад я запретил ликвидировать оппонентов в присутствии их семей. — "И неповиновение стало бы неприятным сюрпризом, но это пока опустим". — Запрет остался в силе даже после того, как... — на мгновение он прерывает рассказ, решив подойти к главному с другой стороны. — Сейчас я расскажу тебе одну небольшую историю, а ты уж будь добра выслушать, ведь я тебе говорить не мешал? — Вспыхнувший было протест угасает. Можно продолжать. — Среди моих людей — в ближнем круге — есть некто Эдвард Нотт. Возможно, это имя ты где-нибудь слышала...

Лили неуверенно кивает.

— Не так давно, в начале июля, он потерял жену, а вместе с ней и нерожденного ребенка. Его выследили члены Ордена. Николь до родов оставалось что-то около месяца, так что не заметить ее положения было невозможно.

— Не может быть...

— Я когда-то дал повод для подозрений во лжи? — Это действительно огорчает. — Могу показать тебе свои воспоминания о разговоре с Ноттом и похоронах его супруги.

— Нет-нет, я... Вы действительно не давали повода. И я не имела в виду, что вы лжете, я просто... — Она сводит брови домиком и трет наморщенный лоб. — Я не понимаю, как такое возможно. Члены Ордена!.. Я знаю там почти всех — они не такие! — Нотки отчаяния надрывают тонкую ткань ее голоса. Что ж, разочарование действительно неприятно.

— Я объясню тебе, как такое возможно, Лили. Во время нападения Николь, вместо того чтобы забиться в угол и переждать, решила помочь мужу и ввязалась в бой. Полагаю, безобидными ее проклятия вряд ли были. Но тем не менее ваши пытались действовать аккуратно. В нее попало не летальное, а парализующее проклятие. Но то, что взрослого обездвиживает, ребенка способно убить, а нерожденному младенцу вовсе не оставляет шансов. Он погиб мгновенно. Эдвард уцелел в той схватке, но жена его, обездвиженная проклятием, истекла кровью еще до прибытия помощи. Реанимировать было некого.

— Это ужасно... — сглотнув, бормочет Лили. — И он, Эдвард, конечно же, хочет отомстить?

— Хотел. Но как только месть становится целью, начинается путь в никуда. Я поговорил с ним, и он согласился. По счастливой случайности в ту ночь их первый сын гостил у родственников. Он лишился матери, но Эдварду есть ради кого сохранять рассудок. Но я рассказал тебе об этом не для того, чтобы вызвать сочувствие.

— Вы хотели показать, что жертвы бывают случайными, — опустив голову, тихо говорит она.

— Именно. Не думаю, что члены Ордена Феникса специально охотятся на родственников моих людей. Мы тоже этого не делаем. Но когда, кто-либо, будь то женщина или старик, берет в руки палочку и кастует заклятия, способные нанести вред, он превращается в противника и законную цель. Поэтому я не виню орденцев за смерть Николь Нотт. Мои люди в подобной ситуации поступили бы так же, потому что в бою важнее сохранить свою жизнь и прикрыть соратника. Что касается гибели детей, то такого и подавно никто не желает. Однако они могут подвернуться под луч. И от рикошетов, к сожалению, тоже не застрахованы.

Он делает паузу, собираясь сказать, что готов расследовать обстоятельства гибели семьи подруги, если Лили назовет фамилию, но та говорит раньше:

— Это ужасно! — повторяет она недавно уже озвученную фразу. — Столько людей с обеих сторон. — Она вскидывает голову, чтобы посмотреть в глаза. — Разве ваши цели стоят всех этих жертв? И будущих тоже? Вы считаете, сама эта война оправдана?

— Намекаешь на то, что ее следовало бы прекратить?

— Считаю, что это было бы лучшим решением, — отвечает Лили без энтузиазма. По-видимому, сама понимает, что не все так просто.

— Может быть, ты и способ знаешь? Серьезно, — отвечает он удивлению в ее глазах, — расскажи, как ты себе это представляешь? Допустим, я прикажу своим людям сложить оружие, и что я должен посоветовать им сделать дальше? Бежать из страны или сдаться властям, чтобы получить пожизненное заключение в Азкабане? Так я должен поступить с теми, кто мне поверил и пошел за мной?

— Конечно, нет, — вздергивает она брови. — Такого я не имела в виду.

— Что же ты имела в виду, Лили? — усмехается он, неожиданно замечая, что ирония его горчит. — Если ты знаешь способ, которым я мог бы своим единоличным решением завершить эту войну приемлемым для всех способом, скажи мне и, клянусь, я сделаю это сегодня.

Она опускает голову.

— Я не знаю.

— И я не знаю. — Очень хочется взять ее за руку, но не время. — Ты спрашивала меня о том, считаю ли я эту войну оправданной? Непростой вопрос, но я постараюсь на него ответить. Если сравнивать текущие результаты с тем, какими я их видел, принимая решение о переходе к силовым методам борьбы, то нет. Я просчитался. И если бы я мог вернуться в то время, то искал бы иной путь. Но мы оба знаем, что изменить прошлое в том, что касается жизни и смерти человека, невозможно, даже если снять все ограничения с хроноворотов. А уж столь отдаленное прошлое и вовсе не подлежит коррекции. Ход истории необратим. — Надежда, огорчение и невысказанный вопрос мелькают в ее глазах. — Ты не знала? Это следствие из второго начала фундаментальной теории магии. Все законы там выведены эмпирическим путем, но внимания, безусловно, стоят. Я расскажу тебе как-нибудь подробнее... если ты предоставишь мне такую возможность.

Лили резко вдыхает — собирается возражать, — но именно в этот момент он быстро берет ее ладонь в свои и слова замирают, почти коснувшись приоткрытых губ. Он выигрывает несколько мгновений.

— Отменить прошлое я не могу, а в настоящем обстоятельства таковы, что иного пути, кроме продолжения борьбы, я не вижу. Но я ищу его, Лили, поверь. Это не обман, не уловка, чтобы тебя удержать, и не шантаж. Даже если ты уйдешь, я продолжу искать путь к миру, потому что вижу в этом необходимость. Но зачем тебе уходить? — Он замолкает, чтобы собраться с мыслями и сказать то, чего никому ранее не говорил: — Ты нужна мне, — слова выталкиваются с болью, будто пробиваясь сквозь внутренний запрет, но дальше становится проще. — Ты нужна мне, а я нужен тебе, — говорит он с нажимом и с удовлетворением отмечает, что Лили даже не пытается отрицать. — Какой смысл нам лишать друг друга того, что делает нашу жизнь лучше? Кто и что выиграет от того, что мы перестанем видеться?

— Но я просто не могу так, — говорит она полушепотом, будто уговаривает. — Это неправильно.

— Я не понимаю, — качает он головой. — С самого начала ты говорила о предательстве. Но в чем состоит твое предательство? Разве я прошу тебя за кем-то шпионить для меня? Или узнаю от тебя какие-то тайны? Кроме той... про бомбу. Кстати, она там и была.

Лили слабо улыбается:

— Нет, никаких. А в тот раз — это было мое решение, и я нисколько о нем не жалею.

— В чем же тогда проблема? Может быть, ты опасаешься, что я с помощью легилименции стану выуживать какие-нибудь тайны Ордена из твоей памяти? Если так, я могу дать обет.

Улыбка становится еще чуть более свободной.

— В этом нет необходимости. Даже если бы я не верила вам на слово — я просто-напросто не посвящена ни в какие тайны.

— Никому никогда не верь на слово в таких вещах, Лили, — невесело улыбаясь, говорит он и все-таки не сдерживается — убирает ей за ухо прядь волос. — Мне можешь. Но это я знаю, а тебе следовало бы быть осторожнее. Хотя если тайн нет, то беспечность простительна. Но тогда тем более тебе не в чем себя винить.

— Есть. — Улыбка гаснет. — Например, во лжи.

Скользящим жестом она отнимает руку, чтобы зябко обхватить себя за плечи. Волдеморт кивает:

— Ложь похожа на предательство, и иной раз им и является, но все-таки это не одно и то же. В чем состоит твоя ложь?

Ее брови взлетают.

— В том, что у нас с вами общие тайны. И тайные встречи.

— Утаивание правды — еще не ложь. Хотя я понимаю, что тебе приходится что-то выдумывать, чтобы ее скрыть. Но на предательство такая ложь точно не тянет, потому что не несет вреда.

— Но мне все же кажется, что да... Особенно в некоторые моменты. Например, когда мои друзья поднимают тост за победу, я пью вместе с ними, но мысленно не поддерживаю. Потому что больше не могу желать поражения лично вам.

— Спасибо. — Ее бесхитростное признание разливается теплом в груди и невольной улыбкой трогает глаза и губы. — Но позволь уточнить: если мы перестанем видеться, все изменится? Ты станешь со всей искренностью поднимать бокал, присоединяясь к подобным тостам?

Абсурдность предположения заставляет ее рассмеяться, нервно, с нотками слез.

— Нет! Ничего не изменится.

— Значит, и это не аргумент.

— Да, но... — Со стоном Лили прячет лицо в сложенные вместе ладони. — Я запуталась. — Она качает головой, с усилием проводит пальцами по глазам и опускает руки. — Я была уверена, что знаю, как мне следует поступить, а теперь собственные доводы больше не кажутся мне убедительными. Как вам это удается? Это какой-то особый вид ментальной магии?

— Никакой магии, Лили. Просто иногда ты принимаешь решения под влиянием эмоций и навязанных извне установок. Но стоит мне обратиться к твоему разуму, и все предстает в ином свете. Подумай об этом наедине с собой и придешь к таким же выводам. А пока... скажи, что хотя бы эта сегодняшняя наша встреча не последняя.

Она отвечает долгим задумчивым взглядом, после чего уголки ее губ вздрагивают, будто не определившись, то вверх, то вниз.

— Не уверена, что поступаю правильно, но я тоже не хочу, чтобы она была последней.

Облегченного вздоха он не скрывает.

— Ну, слава Мерлину. Однако, — он обводит глазами затянутое серыми тучами небо, — здесь довольно холодно и вот-вот дождь пойдет. Как насчет пойти выпить где-нибудь по кружке чая?

Она устало кивает.

— Да, пожалуй, только пусть это будет какое-нибудь обычное маленькое кафе.

— Как скажешь.

Разговор отнял неожиданно много сил.

* * *

Они аппарируют на окраины ближайшего городка, который виднелся с вершины выбранного Лили утеса, и заходят в первое попавшееся маггловское кафе.

— Ты бывала здесь раньше?

Слабая измученная улыбка:

— Да, на экскурсии еще в начальной школе. Нам рассказывали про теорию эволюции и что здесь, в окрестностях, были найдены останки древнейших земноводных...⁽³⁾

В общем-то, пустой обмен парой почти ничего не значащих фраз. Проясняется выбор места. Но желанного эффекта — возвращения легкости, ставшей уже привычной для их встреч — не приносит.

Под дробный стук пустившегося дождя, поглядывая на грустную и задумчивую Лили, Волдеморт пытается понять, что именно его так гнетет и изматывает. Неуверенность в успехе? Повисшая в воздухе неопределенность? Нет, к подобному состоянию он давно привык.

Официант приносит чай с чабрецом и два крохотных овсяных печенья, которые никто не заказывал. Волдеморт (хотя в данной ситуации правильнее будет сказать Том Риддл) разливает горячий, исходящий густым обволакивающим ароматом напиток по чашкам и делает маленький обжигающий глоток из своей.

Обычно он предпочитает кофе. Но не в этот раз. В этот раз ему захотелось не бодрости, а уютного расслабляющего покоя — крайне нетипично и странно. Разве что дело в ней. Он так и не выставил эмоциональный заслон и по-прежнему ощущает то же, что и она: сомнения, тревогу, подавленность и обессиленное желание хоть немного рассеять тяжесть гнетущих чувств.

Лили пьет свой чай медленно, время от времени прикрывая глаза. Даже в свете серого дождливого дня ее волосы бликуют теплом, но, что куда важнее, чтобы ей самой удалось согреться. Чтобы смогли свободно расправиться напряженно вздернутые плечи и смягчился изгиб побледневших губ. Хотел бы он подобрать слова, способные вернуть ей душевное равновесие. Но все важное, вроде бы, уже сказано. И все-таки что-то он упустил, что-то, что помогло бы чашам весов полностью склониться в нужную сторону.

Вдруг Лили поднимает голову. Из-под упавшей густой челки сосредоточенно смотрят глаза, полные летней болотной зелени, притягательной и опасной.

— Вы сказали, что полгода назад запретили своим людям нападать на ваших врагов, когда рядом их семьи — почему? То есть... — она качает головой вбок, — почему именно тогда, не раньше?

Ликование со стороны точно выглядело бы неуместным и могло быть в корне неверно понято, поэтому ничем не выказано оно вовне. Но в глубине души можно себе позволить. Не без иронии, конечно. Он не замечал того, что лежало буквально перед его носом. Но пытливая, вдумчивая, ответственная Лили сама подсказала ему самый сильный и убедительный аргумент.

1) Симпатическая магия — форма колдовства, основывающаяся на идее о том, что предметы, сходные по внешнему виду (магия подобия) либо побывавшие в непосредственном контакте (магия контакта) якобы образуют друг с другом сверхъестественную, магическую связь.

Вернуться к тексту

2) Первая самонаводящаяся (противокорабельная) планирующая бомба — американская ASM-N-2 Bat была испытана в 1944 году

Вернуться к тексту

3) Графство Девон, на территории которого частично расположена географическая область Эксмур, дало название одноименному периоду палеозойской эры, примечательному появлением первых четвероногих хордовых животных и семенных растений. Их окаменевшие останки и отпечатки встречаются в соответствующих геологических отложениях, широко представленных на данной территории.

Вернуться к тексту