Осень на Двоих. Полотно Судьбы (гет)

Северус Снейп терпеть не мог Рождество.

Шумные мероприятия по поводу этого праздника он терпеть не мог ещё больше.

Нынешний Святочный бал он уже искренне ненавидел.

Сначала его втянули во все эти кошмарные приготовления к празднику, заставив устанавливать чёртовы елки и развешивать украшения, потом долго мучили расспросами, как лучше установить судейские и преподавательские столы (он-то дьявол их разбери, откуда знает?!), а напоследок Дамблдор, будь он неладен, прицепился к нему с выбором парадной мантии, мол «Северус, черный — это слишком мрачно. Ты и так всегда ходишь в черном! Взгляни, какая прекрасная фиолетовая мантия у меня есть, не хочешь ли примерить? Нет? А почему бы тебе не взглянуть на эту чудесную зеленую? Посмотри, на ней даже есть серебристые звездочки. Как раз цвета Слизерина, если уж ты не любишь фиолетовый. Северус, ну куда же ты уходишь?!»

Потом, они потребовали, чтобы Снейп следил за порядком. Восхитительно! И как тут прикажете хоть за чем-то следить, когда толпа мелких спятивших на радостях слюнтяев носится туда-сюда по залу, обжирается сладким и целуется друг с другом в тёмных углах? Впрочем, вопрос следовало бы переформулировать: за каким, к Мордреду, порядком?!

Снейп решил сконцентрироваться на том, чтобы никакой умник не протащил на праздник огневиски, не напился и не уронил елку на судейский стол. Как впоследствии выяснилось, даже это было непростой задачей, потому что каждый второй гриффиндорский недоумок задался целью выпить на балу что-нибудь покрепче пунша и уже через полчаса после начала торжества у Слизеринского декана накопилась целая коллекция нелегальной выпивки, которой хватило бы на небольшой бар.

Потом оказалось, что Крам без адекватной на то причины пригласил на бал Гермиону Грейнджер, и Каркарова по этому случаю едва не хватил удар.

Потом на Снейпа наткнулся развеселый Поттер, который радостно пожелал своему декану счастливого Рождества и скрылся в неизвестном направлении с Дафной Гринграсс. С Гринграсс, во имя Мерлина! О чем вообще думал этот тупой ребёнок, когда выбирал себе пару на бал?

Потом идиоты Уизли все же чуть не уронили елку на стол, за которым едва не лопался от гордости их старший брат, которого отправили заменять внезапно заболевшего Крауча на празднике.

Потом Дамблдор позвал Снейпа и других профессоров петь рождественский гимн.

Потом вконец ошалевший от грохочущей музыки, спятивших студентов и невменяемых коллег Северус внезапно обнаружил себя сидящим за столиком в компании Эрмелинды Герхард.

И она была прекрасна.

Потому что она молчала.

Не пела гимнов, не трещала без умолку, не привлекала к себе внимания, не пыталась веселить его плоскими шуточками, не предлагала попробовать «этот чудесный десерт», который «наверняка поднимет тебе настроение, Северус». Она просто молчала. Сидела напротив, наблюдая за беснующейся молодежью, пила вино и молчала. Даже не улыбалась. Мерлин свидетель, Снейпа уже тошнило от обилия улыбок вокруг. Зельевар против воли принялся её разглядывать. Надо отметить, госпожа Герхард к вопросу наряда на бал отнеслась более чем скромно и ярким одеждам предпочла строгую темно-зеленую мантию с высоким воротом. Единственным отличием от её повседневного образа были, пожалуй, пшеничные волосы, которые по случаю праздника она распустила, скрепив по бокам яркими заколками. Почувствовав на себе взгляд, женщина повернула к нему голову. В пронзительно-голубых глазах явно читался вопрос.

— Что-то не так, профессор? — уточнила она, когда он так ничего и не сказал.

Осознав вдруг, что ответить ему нечего, Снейп начал лихорадочно рыться в памяти, в поисках какой-нибудь придирки и на удивление быстро её обнаружил:

— Да, — неторопливо протянул он. — Хотел узнать, как продвигается лечение мистера Поттера.

Она мгновение медлила с ответом и наконец, неопределённо повела плечами:

— Не слишком продуктивно с учетом того, что мальчика постоянно дёргают с этим Турниром.

— И, тем не менее, он регулярно бывает у вас после уроков, — отметил Северус.

Его осведомленность не произвела на целительницу должного впечатления. Эрмелинда склонила голову к плечу, пристально глянув в глаза зельевара:

— Непрерывно следить за своими учениками входит в ваши обязанности, профессор? — поинтересовалась она.

— Поттер — особый случай, — поморщился Снейп.

— По причине его известности или вашей личной симпатии? — с легкой полуулыбкой уточнила она.

Северус едва не задохнулся после такого заявления.

«Личная симпатия? У меня? К Поттеру?!»

— По причине того, что я несу за него ответственность, — холодно отчеканил он. — Но в основном, по причине того, что буквально год назад мальчишку едва не убил ваш родственник.

— Я не состою в родстве с магическими существами, — невозмутимо напомнила она.

— Кроме заявления мистера Поттера о причастности к делу варны, иных доказательств этому факту нет, — упрямо заявил Северус. — Таким образом, я не могу абсолютно отрицать то, что похищение было совершено вашим… кто он там вам?

— Клаус был кузеном моего отца.

— Именно, — Снейп с удовольствием отметил, что упоминание о почившем родственнике доставляет целительнице некое подобие дискомфорта. Не то чтобы Эрмелинда скорбела по Айскальту, скорее ей было не по душе то, что её с ним ассоциируют.

— Почему вам так нравится оскорблять людей? — вдруг спросила волшебница.

Северус на долю секунды растерялся. Как правило, окружающие предпочитали отвечать резкостью на резкость или игнорировать его дурной нрав, или обижались… или по мере возможности старались избегать его. Эрмелинда же реагировала на удивление открыто: не злилась, не грубила в ответ, не смущалась, просто в лоб задавала абсолютно компрометирующие вопросы, ответов на которые у Северуса не находилось. Ему очень хотелось верить, что подобная реакция — следствие того, что её задевает такое отношение. Но кто же разберет этих северянок с их обледенелыми мозгами?

Декан Слизерина презрительно взглянул на неё:

— Я ещё даже не начинал оскорблять вас, госпожа дипломированный целитель, — надменно сказал он, глядя в её спокойные голубые глаза.

Женщина покачала головой.

— Вы удивительно замкнутый человек, профессор, — заметила она. — Мне до сих пор не ясно, отчего мистер Поттер так вас боготворит.

— Поттер? Меня? — Снейп мигом растерял весь свой спесивый вид.

— О, да, он просто вас обожает, уж не знаю за какие заслуги, — Эрмелинда с улыбкой отвела взгляд, явно думая о Гарри.

Змеиный декан мысленно закатил глаза: «Ну вот, ещё один кандидат в фан-клуб Гарри Поттера» — подумал он. Даже удивительно, как мальчишке удалось обаять эту женщину? Большую часть времени Эрмелинда выглядела и вела себя так, словно целиком состоит изо льда — ни привязанностей, ни симпатий. А тут за какие-то пару месяцев она уже мило улыбается при одном только упоминании о паршивце. И как у него это выходит?

Целительница тем временем продолжала размышлять:

— Полагаю, на то есть всего две причины, — говорила она. — Либо всё дело в авторитете и он очень уважает вас как своего декана, невзирая на ваш скверный характер, либо, — тут она пристально взглянула ему в глаза, — этот ребенок видит в вас нечто большее, чем вы показываете окружающим.

— Либо, — в тон ей протянул зельевар, — вы чересчур романтизируете действительность. Ваш уважаемый супруг не обеспокоен этой вашей склонностью?

Улыбка исчезла с её лица, как и все признаки доброжелательности.

— Моего «уважаемого супруга» уже год как ничего не беспокоит, — холодно сообщила она. — В виду того, что он мертв.

Снейп не был бы собой, если бы позволил хоть одним жестом выдать свою досаду из-за собственного бестактного замечания. Он лишь спокойно взглянул на неё в ответ.

— Мне жаль.

— Не стоит, — жестко отрезала она. — Это случилось слишком давно, чтобы о чем-то сожалеть.

— Год это не срок, когда дело касается смерти близкого человека, — заметил Северус. Эрмелинда проницательно взглянула на него.

— Вы теряли близких, — не вопрос, скорее утверждение.

— Однажды, — коротко бросил он, стараясь не смотреть на свою собеседницу.

— Давно?

— Целую вечность назад, — зачем, во имя Мерлина, он всё это ей рассказывает?

— Что произошло?

В том, как она говорила, не звучало ни жалости, ни сочувствия, только затаенное любопытство и далекий отзвук собственной боли. Наверное, именно поэтому Снейп вместо того, чтобы прекратить этот разговор ответил:

— Предательство и убийство, — собственный голос казался Северусу пугающе спокойным, словно он обсуждал заметку в газете, а не собственную чудовищную ошибку, которая стоила жизни самому светлому человеку из всех, кого он знал.

Эрмелинда несколько мгновений медлила, думая о чем-то своем, после чего обратила на Снейпа долгий, пристальный взгляд.

— Как вам удалось справиться с этой потерей?

Северус ответил не сразу. Перед его мысленным взором пролетали воспоминания, которые он похоронил в памяти много лет назад, в которых не было ничего кроме угрызений совести, боли и сожаления. Когда он снова посмотрел на целительницу, в его глазах царила могильная пустота:

— Мне этого не удалось, — безжизненно произнёс он.

— Я… соболезную вашей утрате, — теперь в её голосе явно проскальзывало сочувствие. Это отрезвило Снейпа, в жалости он не нуждался.

Зельевар смерил волшебницу напротив ледяным взглядом:

— Это была не моя утрата, — отрезал он, поднимаясь из-за стола. — Хорошего вечера, госпожа Герхард.

— Счастливого Рождества, профессор Снейп, — вздохнула ему вслед женщина.

«Да уж, счастливее некуда», — ядовито думал Северус шагая прочь от её внимательного взгляда и тихого голоса.

Некоторое время декан Слизерина снимал накопившееся раздражение и досаду, разгоняя обжимающиеся по кустам парочки в зимнем саду, пока к нему словно репей не прицепился издерганный в конец Каркаров со своей паранойей.

— Не вижу, Игорь, никаких причин для беспокойства, — холодно отвечал ему Снейп, в душе мечтая об убийстве.

— Как ты можешь, Северус, закрывать глаза на происходящее? — с явной тревогой возразил Каркаров, понизив голос. — Тучи сгущаются все последние месяцы, и меня, не стану скрывать, это очень тревожит...

«Тучи сгущаются, — зельевар едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. — Тоже мне лирик. Придумал бы что пооригинальнее».

Но вслух он лишь безразлично посоветовал:

— Тогда беги. Я уж как-нибудь объясню твое бегство.

— Ты?! — Каркаров нервно дернул головой. — Да что ты можешь в своём нынешнем положении?

— О, поверь мне, многое, — сдержано оповестил Снейп директора Дурмстранга. Тот вдруг криво ухмыльнулся.

— О, ну да. Ведь у тебя под прицелом мальчишка. Стоит только подгадать момент…

— Не смей, — процедил Северус, перебивая собеседника, — даже упоминать об этом в Хогвартсе. Ты и так уже выболтал достаточно, чтобы привлечь к нам нежелательное внимание.

Из кустов, не замечая учителей, выбралась парочка Рэйвенкловцев.

— Роджерс, Уивери!— рявкнул Снейп, перепугав их до ужаса, — минус десять очков Рэйвенкло! Убирайтесь отсюда!

Дети пискнули и торопливо скрылись из виду. Каркаров какое-то мгновение молчал, нервно озираясь по сторонам.

— Она ведь пробуждается, — вдруг зашептал он. — Я чувствую Его присутствие. Он всё ближе. Разве ты не чувствуешь? Разве не просыпаешься посреди ночи, ощущая это ужасное жжение?

— Заткнись, Игорь! — зашипел на него Северус, нервно передернув плечами, мысли о пробуждении чёрной метки на его предплечье достаточно сильно нервировали его и без истерических комментариев другого Пожирателя Смерти. — Не забывай, где мы находимся.

— Ты хоть осознаешь, что скоро всё рухнет? — словно не слушая его, осведомился Каркаров. — Он не простит нам…

— Тебе, — жестко поправил его Снейп. — Не стоит тянуть окружающих в свою лодку, Игорь.

— Но ты ведь…

— Никогда не выдавал собственных сторонников министерству, — презрительно напомнил зельевар. — Если хочешь забиться в нору поглубже, сейчас самое подходящее для этого время. Что до меня, я остаюсь в Хогвартсе.

— Дамблдор не спасет тебя, когда придет час расплаты, — покачал головой волшебник.

— А мне и не нужно его спасение, Игорь, — Снейп с каким-то особым остервенением раздвигал кусты волшебной палочкой, распугивая всех попадающихся на пути подростков. — Я вполне способен самостоятельно позаботиться о своей судьбе.

— Ты покойник, Северус, — обреченно вздохнул Каркаров.

— Беспокойся лучше о своей шкуре, Игорь, — безразлично посоветовал зельевар.

Окинув своего собеседника мрачным взглядом, глава Дурмстранга развернулся на каблуках и, ссутулившись, побрел в противоположную сторону, скрываясь из вида. Снейп проводил его холодным взглядом и вернулся к прерванному ранее занятию — распугиванию излишне расслабившихся студентов.

Ему категорически не нравились эти разговоры, и больше всего не нравилось внимание Каркарова к Поттеру. Северусу мало верилось, что именно Игорь подбросил имя мальчишки в Кубок, но если только этот пронырливый ублюдок увидит хоть малейший шанс спасти свою шкуру и вернуть расположение Тёмного Лорда, предоставив тому Мальчика-Который-Выжил, он не станет думать дважды. Снейпу оставалось только пристально наблюдать за Каркаровым, чтобы он не причинил вреда Гарри и по возможности вообще не приближался к мальчику до тех пор, пока не закончится этот проклятый Турнир и все лишние люди не уберутся из Хогвартса восвояси.

«Чёртов Поттер, — с привычной уже усталостью подумал зельевар. — Одни проблемы от этого негодника».

* * *

Том прикладывал все силы к тому, чтобы не скончаться от скуки. Эта дурацкая игра в светский раут, которую он начал исключительно ради того, чтобы позлить Грейнджер, уже порядком ему надоела. Мириам была безупречно воспитана и умопомрачительно красива, среди своих сокурсников она держалась как королева и на мир смотрела через призму абсолютной, ничем не замутненной самовлюбленности и тотального эгоизма. Она ему даже нравилась этими своими высокомерными, властными манерами и холодным отблеском стали в карих глазах.

Но Мерлин… как же быстро ему наскучило общение с ней.

Таких как Делроад нетрудно было заставить действовать в угоду своим интересам, стоило только потянуть за нужные ниточки. При всей её надменности, Мириам легко и дёшево продавалась. Слишком легко. Слишком скучно. Глядя на неё, Арчера невольно посетила мысль, что с Грейнджер было куда интереснее. Потому что её нельзя было купить. Её преданность невозможно было заслужить ни лестью, ни статусом, ни авторитетом. Но стоило только добиться верности взбалмошной гриффиндорки, и она готова была идти ради тебя на любой риск. Глупое…глупое качество мотылька-однодневки. Такое… губительное. Глупая, вспыльчивая, наивная отличница со сбившейся системой ценностей и приоритетов. Ходячая библиотека с ворохом никому не нужной лишней информации в кудрявой голове. Честная, раздражающе прямолинейная и порой совершенно непредсказуемая. Невыносимая. Том никогда бы не признался, что ему весело с ней спорить. Что ему вообще с ней весело. Увы, её бесхитростная натура была ему совершенно бесполезна. На кой дьявол ему её мораль и тошнотворно правильный взгляд на мир? Какая от этого польза?

Её бесценная гриффиндорская преданность для слизеринца не стоила и кната. В ее привязанности не было выгоды. В ее верности не было нужды. Потому что если она делала что-то ради другого, то делала лишь потому что хотела этого. Потому что считала это правильным. Потому что следовала велениям сердца. Ей нельзя было приказать, нельзя было ею управлять, нельзя было заключить сделку. Она была непостижимо свободна и так же накрепко связана собственными идеалами и убеждениями.

Конечно, забавно было бы заполучить себе подобного союзника. Хотя бы просто так. Хотя бы только ради того огня, что вспыхивал в её глазах, когда она смотрела на него, ругалась с ним, злилась на него. Но такая мелочь не стоила ни времени ни усилий. Грейнджер делила мир на друзей и врагов, а дружить с ней Арчер не собирался, спасибо большое.

В жизни Тома был всего лишь один человек, которого он принял абсолютно и безоговорочно. Которого ценил просто за то, что он есть. Которого никогда не желал использовать в угоду собственной выгоде и который не пытался использовать его. Который стал ему семьей. С Гарри не нужно было заключать сделок, не нужно было обдумывать каждый свой шаг и поступок, не нужно было выстраивать какую-то особенную линию поведения. Гарри никогда не желал менять Тома или навязывать свою точку зрения. С ним можно было оставаться собой, не беспокоясь о том, как это будет воспринято. Ему можно было доверить все свои секреты. Ему можно было доверить свою жизнь.

Гермиона Грейнджер никогда бы не смогла стать для Тома ни другом, ни семьей. Её образ мыслей, поступки и решения были ему чужды и непонятны. Большую часть времени она только злила и раздражала его. Её доверие и верность потребовали бы от него немалых усилий, но вряд ли окупились. Что ему от ее преданности, если она оспаривает каждую его мысль? И стоит ли тратить на неё силы и время, если раз поняв, что ее используют, девушка растеряет все свое доверие, которое просто рассыпется прахом? А он бы наверняка попытался её использовать. Так зачем утруждаться? Но, чёрт побери… иногда с ней было так весело.

Арчер удержался от тоскливого зевка, в пол уха слушая свою прекрасную спутницу. Она наконец решила, что танцевать ей надоело, и они переместились за столики, где какое-то время провели в компании Малфоя и Астории. Когда же к ним присоседились Блэйз с Миллисентой, Арчер под шумок слинял, воспользовавшись тем, что Мириам пригласил на танец слизеринский семикурсник. В зале начало становиться душно, а в зимнем саду толпилось слишком много парочек и, после недолгих размышлений, Том вышел в коридор, где царила относительная тишина, и было приятно безлюдно.

Грохот музыки и шум множества голосов отчего-то стали раздражать его. Том отошел от Большого Зала и остановился, размышляя, не стоит ли просто уйти. В конце концов, они не обязаны были сидеть на празднике до закрытия. Арчер вообще пошел на бал только для того чтобы позлить Грейнджер и поддержать друга, тот из-за всей этой суматохи был не в своей тарелке. Но теперь, судя по тому, как Гарри, забыв обо всём на свете, танцует с Дафной, можно было заключить, что ободряющее присутствие Тома более не требуется, а значит, он волен идти на все четыре стороны. Он как раз определился с решением и собрался отправиться в подземелья, когда его окликнул знакомый голос:

— Том?

Не оборачиваясь, он закатил глаза. «Ну, конечно, куда же без тебя», — устало подумал он. К нему приближались торопливые шаги.

— Ты уходишь? — голос звучал недоуменно.

Арчер неторопливо повернул голову, и безо всякого выражения посмотрел на Гермиону.

— Ты что-то хотела?

— Да, — девушка сделала глубокий вдох, — я хотела узнать, не злишься ли ты на меня?

— Злюсь? — он удивленно поднял брови. — С чего бы мне злиться?

— Н-на то что я пошла на бал с другим, — запинаясь, пробормотала она. — Я не хотела обидеть тебя.

Арчер мгновение удивленно смотрел на неё и вдруг рассмеялся. Ничего веселого в этом смехе не было.

— Обидеть? — иронично переспросил он. — Что это на тебя нашло?

— Я… я просто…

— Признаться, я был несколько удивлен отказом, — он бесцеремонно оборвал её на полуслове. — Думал, дело в личной неприязни или каких-то твоих предрассудках, но исходя из того, на кого пал твой выбор, всё оказалось куда прозаичнее.

— Что? — непонимающе нахмурилась гриффиндорка.

— Ради Мерлина, не строй из себя святую, Грейнджер, — высокомерно фыркнул юноша. — Пойти на бал с легендарным ловцом, который весь вечер не спускает с тебя восторженных взглядов? Почему бы и нет? Это весьма лестно… и по многим причинам выгодно, — он помолчал. — Хотя я и не думал, что ты так меркантильна.

— Меркантильна?! — она возмущённо вспыхнула. — Ты и сам хорош!

— А что я? — невинно уточнил слизеринец.

— Ты сказал, что не пойдешь на бал! — напомнила девушка.

Арчер безразлично пожал плечами.

— Я передумал. Такое случается, знаешь ли.

— О, ну конечно, и в самый последний момент случайно смог пригласить самую красивую девушку факультета!

— А ты ревнуешь? — злорадно улыбаясь, поддел он.

— Нет, — Гермиона раздраженно дернула плечом. — Просто пытаюсь понять пределы твоей лживости!

— Для слизеринца их нет, — любезно известил её Том. — Но право, Грейнджер, разве я хоть в чем-то солгал тебе?

— Я не знаю, — она покачала головой. — Уже совсем ничего не понимаю. Ты говоришь одно, а делаешь совсем другое. Зачем ты вообще позвал меня на бал? — горько спросила она. — Хотел поиздеваться? Ты ведь даже не собирался идти со мной с самого начала. Ты пригласил Мириам, а надо мной просто хотел посмеяться, когда я появлюсь на балу одна. Ведь так?

— Весьма занятная теория, — задумчиво протянул Арчер. — Полагаю, так и стоило поступить.

— Ты лгал мне, — она упрямо свела брови у переносицы, — и продолжаешь это делать сейчас.

— Чудно, — Том начал злиться. — И чего ты теперь от меня хочешь? Признания? Извинений? Слезного раскаяния? — он с издевкой усмехнулся: — Прости, Грейнджер, ты пришла не по адресу.

— Я просто хочу услышать от тебя правду, — тихо попросила она.

— Прекрасно, — уже резче бросил Арчер, теряя терпение. От этого бессмысленного разговора у него начала болеть голова. — Вот тебе правда. Я пригласил тебя и планировал идти с тобой. И даже странно что ты, после того как отказала мне чтобы покрасоваться перед всей школой в паре с Крамом в угоду своему самолюбию, смеешь меня в чем-либо обвинять.

Каждое его слово било её, словно хлыст. Гермиона качала головой, скорее пытаясь убедить себя, а не его.

— Нет, — прошептала она. — Я не верю тебе.

— Как угодно, — он поморщился, массируя виски. — А теперь катись уже к своему кавалеру.

Девушка, окончательно запутавшись, шагнула к нему:

— Том…

— Уходи, — он отвернулся.

— Я не…

— Ты глухая или безмозглая, Грейнджер? — неожиданно зло рявкнул юноша. — Я сказал, катись к черту. Думаешь, мне приятно с тобой тут торчать?

Она оскорбленно дернулась и отступила.

— О, и еще, — он окликнул её, когда гриффиндорка уже собралась уходить. Гермиона обратила на него напряженный взгляд. — Ты неожиданно потрясающе выглядишь сегодня, — в его тёмных глазах горела холодная насмешка. — Сразу становится ясно, кто ты на самом деле.

— На самом деле? — эхом переспросила Гермиона, она понимала, что стоит просто уйти, но никак не могла оторвать взгляда от его лица. — О чем ты говоришь?

Губы Арчера скривились в ухмылке.

— О, не делай вид, будто ты не поняла меня, Грейнджер, — протянул он. — Этот невинный образ правильной отличницы тебе совсем не к лицу. Хорошая была маска, признаться — милая начитанная девочка, днями напролет штудирующая книжки в библиотеке. Кто бы заподозрил в тебе такую двуличность? Зато теперь все встало на свои места. Ведь сколько бы книг ты ни прочитала, это не изменит того, что ты просто невообразимо скучная кукла. Такая же, как все остальные, — он с наигранным разочарованием развел руками. — Как, впрочем, я всегда и предполагал. Хотя, честно говоря, я даже не думал, что ты своей унылой посредственностью сможешь хоть кого-то заинтересовать.

Гермиона мгновение просто смотрела на него, в карих глазах полыхал гнев, боль и жгучая обида.

— Ненавижу тебя, — прошептала она.

— Взаимно, Грейнджер, — коротко бросил юноша, окидывая её презрительным взглядом.

Развернувшись на каблуках, Гермиона торопливо зашагала обратно в зал, где её уже искал Крам. Её трясло от ярости, она злилась на Тома за жестокие оскорбления, на себя за глупую наивность, на весь свет за самый отвратительный вечер в её жизни. Но хуже всего было то, что к этим эмоциям примешивалось совершенно абсурдное чувство вины. Девушку не покидала мысль, что во всем виновата только она. Что Арчер был честен, когда приглашал её на бал. Что этот надменный самоуверенный слизеринец, который пробуждал в ней столько противоречивых эмоций, на какое-то мгновение увидел в скучной гриффиндорской заучке нечто большее. Что всё могло сложиться совсем иначе.

«И ты всё это разрушила», — горько упрекала себя девушка.

Не сдержавшись, Гермиона обернулась в последний раз, в надежде, что он смотрит ей вслед, что можно ещё что-то исправить, но Тома в коридоре уже не было.

«Отправился развлекать свою Мириам, — ядовито подумала девушка, тряхнув головой. — Ну и пожалуйста! Вы — прекрасная пара!»

Ускорив шаг, гриффиндорка поспешила в зал, чтобы отыскать Виктора, пока тот не решил, будто она от него сбежала.

А в это время, укрывшись в тени стылых коридоров от посторонних взглядов, стоял Том, обессилено привалившись к стене спиной. Обхватив голову руками, он медленно осел на пол — в висках пульсировала страшная мигрень, которая усиливалась с каждой секундой. Он ни о чем не мог думать, кроме дикой, ослепляющей боли, от которой голова, казалось, вот-вот расколется надвое. Юноша медленно провел ладонью по серому от боли лицу, чувствуя, как его бьет озноб. Нужно было что-то сделать. Попросить помощи. Достать обезболивающее зелье. Добраться до спальни и провалиться в спасительный сон. Что угодно, лишь бы не сидеть здесь в одиночестве, ожидая, пока это прекратится. Но для этого нужно было пошевелиться. Нужно было что-то сказать, куда-то пойти. А всё, что он мог, это сидеть неподвижно, сжимая голову и сходя с ума от боли, и где-то вдали, словно раскаты грома, ему чудилось эхо дикого, нечеловеческого вопля.

* * *

«Не так уж и плохо, — отстраненно думал Гарри, неторопливо описывая круги по залу в паре с Дафной. — Вообще-то, даже очень неплохо», — мысленно поправился он, поймав тёплый взгляд фиалковых глаз. Сперва он жутко нервничал, но стоило только начать танец, двигаясь в такт неторопливому мягкому темпу музыки, как все его глупые опасения мигом вылетели из головы и юноша тут же позабыл о том, что на них все смотрят. Он вообще забыл обо всем на свете, думая только о своей руке, лежащей на талии девушки, о тепле её тела, которое чувствовал сквозь тонкий атлас чужой мантии, о нежной улыбке, которая была адресована только ему одному. Вокруг них плавно кружились другие пары, но Поттер их даже не замечал. Он смотрел на девушку прямо перед собой и заворожено улыбался, наслаждаясь этой непривычной близостью. Пожалуй, ему начал нравиться Святочный бал, хотя поначалу он счел это мероприятие до тошноты официальным.

Стены зала серебрились инеем, с темного, усыпанного звездами потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них установили множество столиков, каждый человек на десять. Четырех чемпионов, стоило им войти в зал, откомандировали к судейскому столу, где их сияющей улыбкой встретил Дамблдор. Все вокруг аплодировали, поздравляли друг друга и шумно переговаривались. Царящий в зале гомон совершенно сбил с толку и дезориентировал Поттера, он машинально улыбался и кивал, когда с ним заговаривали, но был не в состоянии сформулировать ни одной внятной мысли и очнулся от ступора, только когда Дафна мягко и ненавязчиво пыталась усадить его за стол. Пока все занимали свои места, Гарри рассеянно разглядывал праздничное убранство зала, невольно восхищаясь масштабами празднества. Пожалуй, так Хогвартс к Рождеству еще ни разу не украшали. Взгляд юноши скользил по радостным лицам присутствующих, задержавшись на директоре Дурмстранга, который, в отличие от окружающих, выглядел мрачнее тучи и не сводил тяжелого взгляда со своего чемпиона. Точнее с его спутницы. Похоже, Каркарова совершенно не радовал тот факт, что Крам пригласил на бал Гермиону.

Чуть поодаль сидел Перси Уизли, старший брат Рона, и рассказывал кому-то о своём повышении, чуть ли не лопаясь от гордости. Среди общего шума до Гарри долетели только обрывки разговора: «…назначен личным помощником мистера Крауча и представляю его на вашем балу… серьезно болен… нездоровится с самого Чемпионата мира… сильное переутомление». Дальше шли какие-то невнятные восхищения и восхваления неоспоримых заслуг «достопочтенного мистера Крауча» и Гарри перестал прислушиваться, переключив своё внимание на Гермиону. Девушка увлеченно беседовала с Виктором Крамом и даже не замечала, что и как ест. А Крам, кажется впервые на памяти Поттера, с кем-то так охотно разговаривал, с удовольствием рассказывая про собственную школу, пока его не прервал Каркаров.

— Виктор, — рассмеялся старший маг, его глаза, холодные и пустые, были обращены к Гермионе, — смотри не скажи чего-нибудь лишнего. Как бы твоя очаровательная собеседница не нашла к нам дорогу.

Тут к разговору с улыбкой присоединился Дамблдор:

— У тебя, Игорь, все тайны да тайны. Можно подумать, ты не любишь гостей.

— Мы все, Дамблдор, заботимся о своих владениях, — Каркаров оскалил желтые зубы. — И ревностно оберегаем вверенные нам очаги знаний. Мы по праву гордимся, что никто, кроме нас, не знает все их секреты, и мы бдительно храним их. Разве не так?

— А я, Игорь, не стал бы утверждать, что знаю все секреты Хогвартса, — добродушно ответил Дамблдор. — Не далее как сегодня утром отправился я в туалет, свернул не туда, и очутился в прелестной, совершенно незнакомой комнате с превосходной коллекцией ночных горшков. Позже я вернулся получше осмотреть ее, а комнатка-то исчезла. Возможно, она доступна только в полшестого утра, а может, когда месяц в фазе одна четверть или когда слишком полный мочевой пузырь. Я, конечно, все равно ее отыщу.

«Да, а ещё у нас Тайная Комната есть, — ядовито подумал Поттер, глянув на директора. — Ну, знаете, такая… с василиском внутри. Та самая, вход в которую за последние пятьдесят лет вы так и не удосужились поискать, — юноша отвернулся от жизнерадостного директора. — Комнату с горшками, по-видимому, отыскать важнее».

Он понимал, что Дамблдор просто в этой своей идиотически-добродушной манере ставил Каркарова на место, но почему-то упоминание о тайнах Хогвартса неожиданно болезненно отозвалось в душе юноши. Том тогда чуть не погиб и если бы директор хотя бы попытался самостоятельно решить проблему, а не пускать ситуацию на самотек, всё могло бы закончится куда быстрее и Гарри не пришлось бы убивать возможно единственного в своём роде василиска. Но кого это волновало? Куда интереснее было сидеть, сложа руки, и безучастно наблюдать за происходящим. Поттер мрачно уставился в свою тарелку. Порой он совершенно отказывался понимать Дамблдора.

Руки юноши осторожно коснулись прохладные пальцы, он поднял голову, встречаясь взглядом с Дафной.

— Ты в порядке? — тихо спросила она.

Гарри почти неосознанно сжал её ладонь в ответ и кивнул. Девушка ещё какое-то мгновение проницательно смотрела в его глаза, но больше ничего не сказала, позволяя ему остаться наедине со своими мыслями. Но Поттер уже вырвался из круговорота неприятных воспоминаний, отвлеченный чутким вниманием своей спутницы.

Справа от них капризно жужжала Флер Делакур, ругая убранство замка и восхваляя собственную школу.

— Просто убожество! — обвела она взглядом искрящиеся инеем стены Большого зала: как и все французы, она немного картавила. — У нас во дворце Трапезную украшают ледяные скульптуры. Они не тают и переливаются всеми цветами радуги. А какая у нас еда! А хор лесных нимф! Мы едим, а они поют. И в холлах никаких ужасных рыцарей без головы. А попробуй залети в Шармбатон полтергейст, его выгонят с треском, вот так! — и Флер с силой хлопнула по столу ладонью.

Гарри недовольно скривился. Француженка раздражала его все больше. Вдруг рядом с ним раздался тягучий, почти ленивый голос, преисполненный отвращения:

— Просто убожество, — сказала Дафна, практически повторяя интонации Флер, но намеренно четко выделяя каждую букву, словно желая подчеркнуть насколько нелепо звучит акцент Делакур. — В каком хлеву должно быть выращивают полукровных отпрысков магов и волшебных существ, если бедняжечки так дурно воспитаны? — Дафна говорила громко и звонко с невероятной точностью копируя брезгливый голос Делакур, но смотрела она при этом исключительно на Гарри.

Поттер застыл, во все глаза глядя на слизеринку, которая из тихой, мягкой девушки в одночасье превратилась в надменную привередливую аристократку. После ее слов в их сторону тут же повернулось несколько голов. Флер резко стихла и теперь, гневно сощурившись, смотрела на Дафну. Впрочем, та обратила на неё внимания не больше, чем на столовые приборы.

— Я так разочарована, — продолжала жаловаться Гринграсс. — Я думала, что студенты такой удивительной школы, как Шармбатон — утонченные волшебники с безупречными манерами! И что же в итоге я вижу? Неотесанную, грубую деревенщину! Как же так, Гарри? — с болью выдохнула девушка. — Такая красивая девочка! И никто, никто не учил её себя вести! Какой позор, — она почти театрально прикрыла глаза, будто старалась сдержать слезы отчаяния.

Гарри сочувственно погладил её по плечу:

— Не стоит так переживать, — успокаивающе произнёс он. — Не думаю, что все наши французские гости так отвратительны. Дело в наследственности. Вейлы — волшебные существа, наполовину дикие. Неудивительно, что она ведет себя так, будто выросла в лесу. Просто дурные гены.

К тому моменту, как он договорил, их уже слушали все, кто оказался достаточно близко. Дамблдор неодобрительно взглянул на паясничающих слизеринцев, но не успел ничего сказать, потому что Флер, наконец, обрела дар речи:

— Да как вы смеете?! — взвизгнула она. — Это оскорбление! Оскорбление гостей! Низость! Возмутительно!

На этих словах Дафна открыла глаза, окатив француженку ледяным взглядом:

— Возмутительно, милая, твоё безобразное воспитание, — ровно произнесла она. — Ни один уважающий себя гость не опозорит себя и свою семью, оскорбляя радушного хозяина. Печально, что никто не объяснил тебе это раньше.

За этими словами последовала долгая пауза, которую нарушила очень мрачная мадам Максим.

— Мисс Гринграсс, я полагаю? — внимательно разглядывая девушку, уточнила она.

Дафна вежливо, но холодно улыбнулась.

— Да, мадам.

— Я знакома с вашим отцом.

— Я знаю, мадам, — все так же любезно ответила девушка. — Он очень лестно отзывался о вашей школе и сейчас я в некоторой растерянности. Можно ли верить этим рассказам?

— Безусловно можно, мисс Гринграсс, — директриса бросила предостерегающий взгляд на открывшую было рот Делакур. — Я прошу прощения за Флер, она несколько забылась из-за обилия новых впечатлений. Её грубость лишь следствие легкой взволнованности, — волшебница перевела взгляд на Дамблдора. — Никто не пытался оскорбить достоинств Хогвартса.

— Я ни мгновения так не думал, моя дорогая мадам Максим, — успокаивающе улыбнулся старик. — Дети на то и дети, чтобы эмоционально реагировать на все незнакомое и новое. Уверен, если дать мисс Делакур немного времени, она быстро освоится и привыкнет.

«Мисс Делакур» на это только брезгливо фыркнула и отвернулась, напоследок убийственно глянув на Дафну. Но та как будто совершенно забыла о её существовании и уже вовсю обсуждала с Гарри какие из блюд, поданных на праздничном ужине, ей понравились больше всего. А Гарри с удовольствием ей подыгрывал, краем глаза наблюдая за Флер. Надо признаться, он и не думал раньше, что кого-то может настолько перекосить от злости.

После ужина Дамблдор встал и, пригласив присутствующих последовать его примеру, взмахнул волшебной палочкой. Столы отъехали к стенам, образовав пустое пространство. Еще один взмах, и вдоль правой стены выросла сцена с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой. На сцену вышел ансамбль «Ведуньи», встреченный восторженными рукоплесканиями. Музыканты разобрали инструменты, фонарики на столах погасли, и участники состязания со своими дамами поднялись со своих мест, чтобы открыть праздничный бал.

И вот теперь Гарри и Дафна плавно кружились в танце по залу, очень даже довольные обществом друг друга. Всё шло прекрасно. Гарри умудрился вполне сносно вальсировать с Гринграсс и даже ни разу не споткнулся и не наступил ей на ногу, что было для него несомненным достижением.

Первый танец окончился неожиданно быстро, как с явным сожалением отметил Поттер, зато дальше все пошло куда веселее. Минорные ноты песни, с которой начался бал, сменились веселой громкой музыкой и можно было совсем не беспокоиться о том, что на них смотрит вся школа. Столы опустели. За исключением немногочисленных учеников, все присутствующие на балу ребята плясали кто во что горазд и уже ни на что внимания не обращали. Гарри внезапно для себя обнаружил, что, оказывается, танцевать — здорово и вообще балы, это, оказывается, весело.

Между столов черной злобной тенью скользил Снейп, зорко следя за порядком и явно всеми фибрами души презирая происходящее, за ним с легкой усмешкой наблюдала Эрмелинда Герхард, в одиночестве расположившись за дальним столом. Очередной танец кончился, и все снова друг другу зааплодировали.

Веселье было в самом разгаре. Пожалуй, Гарри давно настолько отлично себя не чувствовал. За вечер он так освоился в общении с Дафной, что казалось, будто они сто лет знакомы, и уже вовсю смеялись и шутили, разговаривая обо всем на свете. Впервые за последние недели, юноша совсем позабыл и о турнире и предстоящих испытаниях. Хотелось, чтобы этот вечер никогда не заканчивался.

Вдоволь напрыгавшись, Дафна, явно уставшая от грохота музыки, потянула Гарри за собой. Они по краю зала обошли танцующих, чуть не врезавшись в мрачного Снейпа, и вышли в холл. За распахнутыми настежь парадными дверями раскинулся удивительной красоты зимний сад, укрытый защитным куполом для того, чтобы уберечь гуляющих ребят от январского мороза.

Тихо переговариваясь и продолжая держаться за руки, парочка слизеринцев спустилась по лестнице, очутившись в окружении цветущих крупными белоснежными розами кустов, между ними бежали извилистые дорожки, мощенные цветной плиткой, над кустами высились каменные статуи. С цветка на цветок, будто светлячки, порхали крохотные феи. В центре сада журчал фонтан. На резных скамьях сидели ученики, отдыхая от танцев. Зачарованный купол осыпал сад волшебными снежинками, которые, мерцая в свете магических огоньков голубыми отсветами, плавно опускались на землю и бесследно исчезали. Музыки, грохочущей в Большом Зале, здесь почти не было слышно. Наслаждаясь тишиной, Гарри и Дафна некоторое время прогуливались по дорожкам в умиротворенном молчании, все дальше углубляясь в сад. Добравшись до границ защитного купола, за которым раскинулась холодная снежная ночь, Гарри сел на пустующую скамейку. Дафна, оставшись стоять на дорожке, подняла голову к усыпанному звездами небу и в наслаждении прикрыла глаза.

— Сегодня на удивление замечательный вечер, да? — пропела она.

Гарри с легкой полуулыбкой наблюдал за девушкой. На её волосы и плечи опускались слабо мерцающие зачарованные снежинки и она, объятая бледно-голубым сиянием волшебных огоньков, казалась ему совершенно неземной. Когда он так и не ответил, слизеринка открыла глаза и посмотрела на него:

— Почему ты молчишь? — с любопытством спросила она.

— Я думаю, что ты похожа на снежную фею, — прямо ответил он.

В глазах девушки скользнуло недоумение.

— Никогда раньше не слышала о снежных феях, — помедлив, призналась она.

— Ничего удивительного, — Поттер весело хмыкнул, — я ведь только что их придумал.

Дафна мгновение внимательно его разглядывала, после чего снова обратила свой взгляд к звездам.

— Знаешь, я завтра уеду домой до конца каникул, — сказал она, — и я подумала, почему бы тебе не поехать со мной?

— Хм? — Гарри вопросительно поднял брови.

— И не нужно так удивленно хмыкать, — иронично заметила Гринграсс. — Я думаю, тебе стоит познакомиться с моими родителями. Моя мама удивительно поёт и играет на фортепиано, а папа рассказывает совершенно потрясающие истории. Ты бы им понравился.

— Думаешь?

— Ну конечно, — она с улыбкой обернулась к нему. — А вечером мы могли бы погулять по саду. У нас есть прекрасный сад, а вдали видны горы, и иногда доносится слабый запах моря, — она развернулась и, шагнув к нему, взяла его за руки. — Ты когда-нибудь был на море, Гарри? — покачав головой, он поднялся на ноги, оказавшись лицом к лицу с Дафной, так близко, что мог теперь ощутить тепло её дыхания на своей коже. — Море прекрасно, ты знаешь? — она мечтательно улыбнулась. — Безмятежная бесконечность, такая мягкая и спокойная и одновременно беспощадная и смертоносная. Я обожаю море. Как ты думаешь, могли бы мы с тобой однажды поехать к морю вдвоем?

— Почему бы и нет? — он, словно завороженный смотрел в её необыкновенные фиалковые глаза, и ему казалось, будто они становятся всё ярче с каждой секундой, будто разгораются изнутри магическим пламенем.

— Почему у нас всё так сложно устроено, Гарри? — вдруг спросила она.

Он пожал плечами.

— Наверное, потому что нам нравится всё усложнять, — предположил он.

— Я бы хотела жить по-другому, — вздохнула она. — Чтобы не было этой глупой войны и противостояния. Не было министерства с их законами и этих странных волшебников, помешанных на чистоте крови.

Гарри удивленно изогнул бровь.

— А ты разве не придерживаешься мнения, что чистокровные превосходят магглорожденных?

Она иронично фыркнула.

— Ради Мерлина, Гарри, это же просто смешно. Взгляни хотя бы на Грейнджер. Она же куда талантливее некоторых слизеринцев. И как тут можно рассуждать о превосходстве?

— А как же Совет лордов?

— «Совет лордов», — она закатила глаза. — Отмирающая никому ненужная структура. Они уже давно ничего не решают.

— И всё же они влиятельны.

— Условно. Да. Но стоит появиться кому-то мало-мальски превосходящему их по силе, как они тут же начинают пресмыкаться перед ним, в попытках спасти свою шкуру. Это загнивающая, шаткая система.

— Нежизнеспособная.

— Да, — она хихикнула, — и вообще, я сторонница анархии.

— Мерлин всемогущий! — притворно ужаснулся Поттер. — А твои родители об этом знают?

— Догадываются, — Дафна в задумчивости отвела взгляд. — Впрочем, политика и все эти дрязги не особенно привлекают меня.

— И твоя семья придерживается таких взглядов?

— Да, — она передернула плечами, словно тема вдруг ей стала неприятна и пристально взглянула в глаза слизеринца. — Не хочу говорить об этом, — тихо сказала девушка.

— Значит, не будем, — легко согласился подросток.

Дафна благодарно улыбнулась и вдруг, подавшись вперед, мягко коснулась губами его губ. Поцелуй длился всего мгновение. Одно необыкновенное, почти нереальное мгновение, которое растаяло, словно утренний туман, стоило ей чуть отстраниться.

— Спасибо тебе, Гарри, — прошептала она.

Все это время юноша почти не дышал, не отрывая от девушки пристального взгляда. Наконец, он очень медленно выдохнул, но так ничего и не сказал, просто рассматривая её лицо. По тому, как себя вел Поттер, было совершенно невозможно понять, о чем он думает.

Дафна вдруг смутилась.

— Мне… мне не стоило этого делать?

— Нет-нет! — торопливо воскликнул Гарри, опасаясь, что сам того не сознавая обидел её. — Я просто, эм, ну просто, знаешь… — он вдруг замолчал, удивленно подняв брови. — Твои глаза…

— Глаза? — она недоуменно склонила голову к плечу.

— У тебя глаза светятся, — известил её слизеринец, пораженно моргая, сам не очень веря в то, что видит.

Фиалковые глаза девушки мерцали в свете волшебных огней, как у кошки. Дафна несколько секунд непонимающе смотрела на него и вдруг изменилась в лице. Вся мечтательная романтичность испарилась, словно её и не было. Девушка резко отступила от него, досадливо скривив губы.

— Вот дьявол, — процедила она, отворачиваясь.

— Дафна… — юноша, недоумевая, протянул к ней руку, но она отшатнулась от него, как от огня.

— Не прикасайся, — прорычала она, обхватив себя руками за плечи. — Чёрт.

— Что…

— Уходи, Гарри, — глухо прошептала она. — Просто уходи.

Не сказав больше ни слова, она развернулась на каблуках и бросилась прочь из сада, выскочив в стылый школьный двор, не защищенный чарами тепла. Поттер мгновение растеряно смотрел на то место, где буквально минуту назад стояла его сокурсница, после чего, обеспокоенный, кинулся следом за ней. Дафна не успела уйти далеко. Остановившись посреди заснеженного двора и совсем не обращая внимания на январский мороз, она вдруг запрокинула голову, в безмолвном отчаянии уставившись в чёрное небо. Её лицо побледнело и исказилось, словно она испытывала немыслимую боль и скорбь. Гарри застыл в нескольких шагах от неё, не зная, что предпринять, когда девушка вдруг покачнулась и осела на землю.

Слизеринец кинулся к ней, но стоило ему оказаться рядом, как Дафна вдруг обратила совершенно дикий взгляд к небу и закричала. Никогда раньше Гарри не слышал столь ужасного крика. Он совсем не походил на человеческий. И, казалось, заполнил собой все пространство, тысячей голосов разносясь на сотни миль вокруг. Зажмурившись, Гарри упал на колени рядом с Дафной, зажимая руками уши. Исступленный вопль будто пробирался под кожу, сжимая ледяной рукой сердце, тисками сдавливая голову и вытягивая из тела каждую частицу тепла.

Это безумие продолжалось целую вечность, юноше казалось, что он вот-вот оглохнет, но внезапно крик оборвался, и в запястья слизеринца вцепились ледяные пальцы. Гарри распахнул глаза, глядя в белое, как мел лицо Дафны. Её зрачки горели во тьме призрачным фиолетовым огнём, а ярко-алые губы кривились, словно она из последних сил сдерживает стон боли:

— Дитя двух пророчеств, — изломанным старушечьим голосом просипела она. — Дитя потерянное и найденное. Испей собственной крови в обители мертвых. Плачь льдом и туманом. Отмеряй удары своего сердца. В день черной луны познай агонию потери. В день черного солнца услышь шепот собственной гибели. Плачь льдом и туманом и взирай на пустоту своего мира.

Холодные пальцы, до боли сжимающие его руки, разжались, глаза девушки медленно закрылись и она, покачнувшись, упала на землю. Гарри не пошевелился. Он, не отрываясь, смотрел на неё, а в голове у него снова и снова прокручивались странные, лишенные смысла слова.

«Что, к дьяволу, это было?»

Словно сквозь туман, он услышал, как кто-то его зовет, но был не в силах обернуться. На его плечо легла чья-то рука, и юноша медленно повернул голову, пытаясь понять, что происходит вокруг.

— Гарри! — в который раз повторил Блэйз, с тревогой глядя на него. — Гарри!! Ты меня слышишь?

Казалось, Забини кричал, но его голос доносился до Поттера словно сквозь плотный слой ваты.

— Оставь его, — донёсся издалека другой голос. — Оно его оглушило. Помоги мне лучше.

Словно во сне Гарри повернул голову, наблюдая, как Драко и Блэйз склонились над Дафной и, кажется, пытались уложить её на носилки. Неожиданно, словно из ниоткуда перед юношей возник их декан, он быстро осмотрел оглушенного студента и, убедившись, что с ним все нормально, отвернулся к потерявшей сознание девушке. Отогнав слизеринцев от Дафны, Снейп сам уложил её на носилки, взмахнул волшебной палочкой, и носилки плавно взмыли в воздух. Бросив напряженный взгляд на Гарри, зельевар что-то сказал Малфою и поторопился обратно в школу. Носилки поплыли следом за ним. Блэйз и Драко провожали учителя и сокурсницу взглядами, пока те не скрылись за дверями, после чего подошли к Гарри, помогая ему подняться на ноги.

— Дыши, Поттер, это всегда в первый раз шокирует, — подросток все ещё очень плохо слышал, но даже это не помешало ему уловить дрожь в голосе Малфоя.

Блэйз подвел ошарашенного сокурсника к скамейке и усадил на неё, осторожно присев рядом.

— Слышишь что-нибудь? — спросил он, теперь его голос звучал более отчетливо.

Гарри кивнул, продолжая смотреть на двери, за которыми исчезли Снейп с Дафной.

— С ней всё будет в порядке? — заметив откровенный ужас на лице Забини, спросил он.

Тот мгновение непонимающе смотрел на Поттера, но его взгляд быстро прояснился.

— С кем? С Дафной? — он махнул рукой. — Да-да, не волнуйся. Выспится, как следует, и все.

По мере того, как шок проходил, юноша начал замечать, что с его сокурсниками творится что-то неладное. Гарри переводил задумчивый взгляд с одного мальчика на другого, оба казались жутко напуганными. И беспокоились они явно не за благополучие Дафны. Но если их так встревожила не судьба одноклассницы, то что? Голову начинали заполнять всё новые и новые вопросы.

— Что это было? — Поттер нервно передёрнул плечами, у него было такое чувство, словно он провел вечер в компании дементора. — Этот жуткий крик.

Драко и Блэйз переглянулись.

— Поклянись, что никому не расскажешь, — потребовал Малфой.

— Можно подумать, никто не слышал этого воя, — поёжился Гарри.

— На самом деле мало кто его слышал, — заметил Драко. — Вы были во внутреннем дворе, а купол зимнего сада защищен звуконепроницаемыми чарами.

— Тогда как вы здесь очутились?

— Мы вас видели в саду, — помедлив, признался Блэйз, — и поняли в чем дело.

— Так и в чем же дело? — нетерпеливо спросил Поттер.

— Это, — Малфой помедлил, подбирая слова. — Это такое проклятье.

— Что?!

— Плач Банши, — очень тихо сказал Забини. — Некоторым волшебникам не везет родиться с таким проклятьем.

— Банши? — Гарри подумал что ослышался.

— Да, — Забини кивнул. — Ты, наверное, не знаешь о них. Они у нас что-то вроде фольклора. Услышать её крик — дурной знак, это значит, что с тобой случится нечто ужасное.

— Банши, — повторил Гарри, глядя прямо перед собой.

Блэйз невесело усмехнулся:

— Даже забавно, что это так назвали, ведь Банши — всего лишь выдумка.

— Да. Но проклятье, тем не менее, настоящее, — мрачно сообщил Малфой.

Гарри молчал. Забавно было даже другое: пара чистокровных волшебников, которые совершенно не в курсе, что легенды о Банши — это совсем не вымысел. Впрочем, неудивительно, учитывая то, что маги уничтожили этих существ в середине восемнадцатого века, так как считали, что это единственный способ избежать исполнения их мрачных пророчеств.

О Банши, или Призрачных Девах, как их иногда называли, Гарри прочитал в Летописи Заклинателей еще летом. Об этих существах было мало что известно. Они жили поодиночке, показывались среди людей редко и некоторые даже считали их призраками из-за белых волос, кожи и одежды. Порой в ночи можно было услышать их леденящие душу рыдания. Это означало, что грядет страшная беда. Среди волшебников было распространено убеждение, что если выследить «накликавшую беду» банши и убить её, то это может спасти от злой участи. Увы, это были только слухи, но их боялись, ненавидели и безжалостно уничтожали. Исследовать образ жизни этих существ не удалось даже заклинателям. В книге говорилось о том, что Банши обладали способностью исчезать и появляться в разных местах, и отследить их перемещения было практически невозможно. Заклинателями лишь было отмечено, что эти существа шли по следу страшного горя, и их крик всегда предсказывал надвигающуюся беду. Тем не менее, многие считали это проклятьем и пытались истребить этих существ. Ходил слух, что последняя Банши, умирая, оцарапала поразившего её мага и предрекла, что «плач её навеки будет следовать за ним». После этого среди магов стали рождаться дети отмеченные проклятьем Банши — предсказывать грядущую беду. Их отличительной чертой были ярко-фиолетовые глаза, такие же, как и у самих существ.

«Глаза, — Поттер мысленно застонал. — Ну конечно».

У Дафны цвет глаз, разумеется, не был насыщенно фиолетовым, но все равно такой оттенок среди обычных волшебников не встречался никогда.

«Мог бы и раньше заметить», — упрекнул себя слизеринец.

Он читал, что проклятых детей раньше убивали, чтобы отвести беду. Но с течением времени обычаи и культура менялись и то, что раньше было правдой, вдруг стало детской сказкой. Осталось лишь проклятье, но, судя по всему, волшебники отказались от радикальных мер в отношении своих детей. Поттеру вдруг подумалось, что если бы не Шакал, очень скоро варны стали бы такой же выдумкой. Как же быстро волшебники забывали и меняли неугодную им историю.

— И кто знает об этом? — после продолжительного молчания спросил Поттер.

— Немногие на Слизерине, — помолчав, сказал Драко. — Ну и профессор Снейп конечно.

— И те, кто знает, боятся её как огня. Они думают, что она может вызвать приступ намерено, — добавил от себя Забини.

— Но это не так?

— Да. Она их не контролирует, — Малфой поморщился. — Она даже не знает, какую беду на этот раз предсказала.

Гарри поднял голову глядя в небо, затянутое серыми тучами.

— Паршивое проклятье, — ни к кому не обращаясь, заметил он.

Он не хотел признаваться, но произошедшее неожиданно напугало его. Он не верил в пророчества и предсказания — их произносили люди. Они всегда были туманными и неоднозначными. Всегда опирались на чью-то веру. «Плач Банши», в отличие от пророчеств, был громом, предвещающим неотвратимое приближение бури. Никакой двусмысленности.

— Скажи, Поттер, — Драко неуверенно покосился на сокурсника и замолчал.

— Хм? — Гарри по-прежнему рассматривал небо, на душе у него царила напряженная тишина, словно в преддверии шторма.

— Она… оно говорило тебе что-нибудь? — почти шепотом спросил Малфой.

— Говорило, — медленно протянул юноша, ни на кого не глядя.

— Что оно сказало? — выдохнул Драко.

Гарри задумчиво молчал почти минуту.

— Что я умру.

Наступила шокированная тишина. Малфой и Забини расширив глаза, смотрели на него. Поттер негромко хмыкнул, продолжая рассматривать сизое небо.

— И что вы так уставились на меня? — иронично бросил он. — Ничего кошмарного в этом нет. Смерть — это естественное событие в жизни любого человека.

— Но…

Драко резко замолчал, когда Гарри поднялся на ноги.

— Ты куда?

— Мне что-то стало скучно, — зевнул тот, — я, пожалуй, вернусь в общежитие.

— Скучно? — изумленно переспросил блондин, — тебе стало скучно?

— Бывает так, что человеку становится скучно, — философски пожал плечами подросток и побрел ко входу в замок, чувствуя на себе два горящих недоумением и растерянностью взгляда.

В гостиной обнаружился Том. Друг лежал с книгой на кровати и выглядел мрачно.

— Привет, — Поттер скинул парадную мантию, оставшись в брюках и белой рубашке. — Ты решил сегодня лечь пораньше?

Арчер искоса глянул на него.

— Мне надоела болтовня Мириам, — зевнул он. — А что же Гринграсс? Она так быстро тебе наскучила?

— Да нет, — Поттер уселся на кровать, расшнуровывая ботинки, — просто… — он задумался на мгновение, — она как бы на меня наорала.

Арчер хмыкнул, возвращаясь к чтению. Поняв, что друг на разговоры не настроен, Поттер переоделся в пижаму и лег в кровать. Зародившееся было беспокойство в груди так ни во что и не вылилось. Он задумчиво уставился в потолок. На душе царила странная пустота. Некоторое время он думал о Дафне, но мысли эти ни к чему не приводили, снова и снова перекидываясь на воспоминания о словах банши. В сознании вспыхивали вопросы, ответов на которые у Гарри не было. Тогда Поттер снова мысленно возвращался к Гринграсс. Нужно было поговорить с ней, но подросток не очень представлял, о чем именно. Не то чтобы его отношение к девушке как-то изменилось. В конце концов, она же не виновата, что родилась с таким проклятьем.

Гарри тихо вздохнул. Всё же мысли о дурном предзнаменовании и странном пророчестве банши сейчас занимали его куда больше, чем Дафна Гринграсс. Решив, что следует, наверное, её навестить завтра утром в лазарете, когда впечатления о сегодняшних событиях немного поулягутся, юноша закрыл глаза. Странно было то, что он почему-то даже не переживал за неё. Немного сочувствовал, пожалуй. И всё.