Сумасшествие без всех (часть II) (гет)

Это всё неправда. Ты любим.

Ты навек останешься моим.

Ничего тебе я не прощу.

Милых рук твоих не отпущу.

А тебе меня не оттолкнуть,

Даже негодуя и скорбя.

Как я вижу твой тернистый путь,

Скрытый, неизвестный для тебя.

О.Ф. Берггольц

К вечеру воскресенья становится ясно, что никаких результатов мы не добились. Вестей от Северуса нет. Видимо, это означает, что Руквуда поймали авроры или раскусили Пожиратели. Или он заблудился в тёмных пещерах тёмных гор (где там прячется лидер тёмных волшебников?), запаниковал и пустил себе в лоб Аваду.

Но я стараюсь не отчаиваться, а заниматься делом. Правда, поиски Книги Мерлина тоже не продвигаются. Артур и Молли перерыли дом в Годриковой впадине от подвала до чердака, но там побывало до них столько людей, что я очень удивилась бы, найдись там неучтённый артефакт. Если, конечно, Джеймс не хранил Книгу Мерлина в детской. Тогда её мог уничтожить сам Волдеморт. Но, как заметил Северус, не могло нам так повезти.

Что касается Ремуса и Питера, тут особенно негде было искать. Квартирка, в которой жил Питер до того, как заморозил себя в анимагической форме, теперь принадлежит другим людям, и весь хлам оттуда давно выбросили.

Домик, где прошло детство Ремуса, вообще не сохранился — там теперь маггловская бензозаправка. А в сундуке, который Андромеда любезно согласилась показать Гарри, Книги, конечно, нет. Боюсь, что придётся подключать к поискам весь Магический Мир, как в случае с крестражами. И то на эти поиски уйдёт не один десяток лет. Как я понимаю, Книга против того, чтоб её нашли и уничтожили, а значит без точных данных нам удачи не видать.

Тем не менее, мы с Кикимером добросовестно обшарили весь дом. Хотя честный домовик сразу поклялся, что ни до предыдущих обысков, ни после не видал здесь древнего фолианта с пустыми страницами.

— Хозяин Сириус, — прокряхтел он, — много мерзости домой таскал. Покойная хозяйка то и дело поручала Кикимеру что-нибудь выбросить. Но никаких заколдованных книг не было. Всё больше гриффиндорские штучки, прошу прощения, миссис Поттер. Разные глупые поделки, чтобы подшучивать над хозяином Регулусом. Вот тот был добрый хозяин…

Здесь я перестаю вникать, делая вид, что слушаю. На восхищение прежними хозяевами Кикимер изводит по получасу. Выдержать это невозможно, но надо же ему как-то отводить душу! В благодарность за терпение домовик притаскивает в столовую пачку пожелтевших писем.

— Хозяин Сириус всегда их прятал — видно, они там обсуждали всякие проказы, — сообщает он неприязненно. — Но вдруг вам пригодится, миссис Поттер. Кикимер сохранил их на всякий случай. Но Кикимер никогда не читает хозяйские письма. Даже если Кикимеру попался дурной хозяин.

— О чём я тебя просила? — напоминаю я, раскладывая перед собой конверты. — Не говори плохо о Сириусе. Лучше молчи.

— Подавать ли ужин, миссис Поттер? — осведомляется эльф, как всегда в таких случаях прикидываясь глухим.

— Да. Неси, что есть, — отвечаю я рассеянно.

В самом деле, уже вечер! Весна в этом году дождливая, все дни какие-то серые, так сразу и не скажешь, далеко ли до ночи. Вон опять по окнам поползли капли…

А есть мне совсем не хочется. От одного взгляда на почерк Джеймса снова накатывает фантомная боль. Ничего, сейчас пройдёт. Я уже привыкла с этим справляться. А письма необходимо просмотреть — Кикимер прав. Вдруг там обсуждалась вылазка на запретный этаж? Всё-таки знаменательное событие! И вообще, надо будет передать эту стопку Гарри как память об отце и о крёстном. Только сначала определиться, какую память стоит оставлять.

Мальчишки-мальчишки… Я перебираю ломкие листы пергамента в выцветших чернилах, пробегаю глазами быстрые нетерпеливые строчки. Джим вечно строчил письма на чём попало, чуть ли не сидя на метле. Небольшой промежуток времени между тем, как мы сдали СОВ, и тем, как Сириус сбежал из дома к Поттерам. Давние, ставшие пылью прозвища, когда-то так много значившие. Сохатый, Лунатик, Бродяга. Да, и Хвост. Куда уж без него? Невероятно больно сейчас читать всё это. Школа, каникулы… Я тут тоже мелькаю. И даже Северус, хотя эти листы лучше сжечь, чтобы не попались Гарри. Он и так знает много такого, чего даже я не знаю. Может быть, он понимает, что было не так со всеми нами? Когда всё пошло вкось и почему? И почему я реву, и реву, и реву.

И не сразу замечаю, что от правого кармана вот-вот повалит дым. Вот ведь разиня! Я испуганно выхватываю монетку. Она, конечно, никогда не накаляется так, чтобы прожечь дыру, но уже готова нарушить правило. «Впусти меня», — растерянно читаю я на ребре галлеона. Не могу взять в толк, чего он хочет.

О Мерлин!

Я вскакиваю, едва не сбив с ног домовика, поглощённого сервировкой стола.

— Кикимер, у нас к ужину будет гость. Смотри, никому ни слова! — предупреждаю я, поспешно откладывая письма на каминную полку.

— Кикимеру не надо напоминать. Кикимер скоро совсем разучится говорить, — отзывается он сварливо. — Пусть лучше миссис Поттер скажет, где Кикимеру раздобыть ужин для гостя? В порядочных домах принято предупреждать заблаговременно.

— Ну, придумай что-нибудь! — умоляю я, на бегу целуя его в щёку. — Ты же самый искусный в мире эльф!

Судя по лицу Кикимера, я опять что-то не так сделала. Только он ещё не решил, как на это реагировать. А пока он не решил, я спешу к входной двери, делая попутный взмах палочкой в сторону портрета Вальбурги. Пусть посидит за шторками — на час моего заклятия хватит. После этого я принимаю обличие Арабеллы Фигг — вполне подойдёт — и прихватываю в прихожей старый зонтик с ручкой в виде змеиной головы. Кому надо, тот обратит внимание.

Зонтики в нашем доме теряются с такой скоростью, что даже Кикимер не успевает их находить. Всего их было штук десять в уродливой подставке в виде ноги тролля, и каждый со своим характером. Этот ещё не самый вредный. Он, конечно, норовит сложиться в неподходящий момент или — вот! — до крови прищемить палец, но в основном ведёт себя сносно.

Чтобы не волноваться, я стараюсь думать о зонтике, и только о зонтике, пока семеню в булочную на другой стороне площади. Магглы не обращают на меня внимания, авроров не видно. Пока всё в порядке. Пока какой-то пожилой лысоватый клерк не спрашивает у меня, как пройти на площадь Гриммо, двенадцать.

— Почему вы решили, что я должна это знать? — спрашиваю я подозрительно.

— Потому что я знаю, кто ты, — отвечает он, принимая у меня зонтик.

— В смысле?

Очень мне надо доверять первому встречному!

— Ты колдунья, — сообщает он шёпотом.

— Обзываться нехорошо, — замечаю я, беря его под руку.

— Смилуйся, я не помню дальше! — сознаётся он, вытирая лысину, намокшую за время ожидания под дождём.

— Никудышная у тебя память для шпиона!

Я всё ещё мучаюсь догадками, что заставило его сунуться в Лондон. Надеюсь, не новые ранения. А то я просила его в этом случае не брезговать штаб-квартирой Ордена.

Лишь когда мы благополучно входим под Фиделиус, я выдыхаю с облегчением. Внешне площадь Гриммо выглядит, как всегда — чахлый газон мокнет под дождём, редкие прохожие спешат по своим делам мимо угрюмых тёмных домов. Но никогда не знаешь, как всё на самом деле. Поэтому мы изменяем внешность, только когда на двери щёлкает последний замок.

— Тебя не проведёшь, — замечает Северус, сбрасывая с себя случайное обличье и стряхивая воду с зонта.

Дождевые капли ещё блестят у него в волосах, на лице, и на чёрной мантии, сменившей серый маггловский костюм, но дождь и весь остальной мир остались по ту сторону стен. Здесь мы в безопасности. На этот раз даже не надо никого исцелять, что несказанно радует.

— Мало ли, кто крутится вокруг дома! — я не могу сразу подавить тревогу, не понимаю, для чего такой риск. — Если бы ты знал, что Пожиратели учинили возле Норы, то сто раз подумал бы, прежде чем приходить!

— Спасибо за радушие, — коротко усмехается Северус. — Я подумал двести раз. Но штаб-квартира Ордена пока здесь. А ещё мне надо забрать мантию-невидимку.

— Забирай. Она наверху, в шкафу.

Его взгляд становится настороженным.

— Ты даже не спросишь, зачем мне мантия?

Я подхожу ближе и кладу руки ему на плечи, смахивая водяной бисер.

— Это может подождать? Хотя бы до завтра?

— Подождёт и до послезавтра. Без нас не начнут, — отвечает он, внимательно глядя в мои глаза.

Потом перестаёт говорить и прикасается губами к моим губам. Это что-то новое. Прежде он целовал меня, только если не мог сдержаться. Я смутно слышу позади себя приглушённый хлопок — бедному Кикимеру пришлось аппарировать, чтобы поскорее исчезнуть из коридора. Он до ужаса воспитанный эльф. А мне до ужаса надоело прятаться. Неужели нельзя хотя бы немного побыть нормальными людьми? Конечно, нельзя.

— Как ты? — первое, что я слышу после вынужденного перерыва в разговоре.

Это уже стало нашим приветствием.

— Как спина? — уточняет он, нахмурившись.

— Всё хорошо.

Мне и правда так кажется, но Северус патологически недоверчив.

— А слёзы откуда?

И патологически проницателен. Ужасные качества для личной жизни.

— Не знаю. Замёрзла.

Мне лень поднимать голову с его груди. Вообще нет желания двигаться. А Северус, напротив, в каком-то нервном возбуждении. Внешне это почти незаметно — только по блеску в глазах и чуть ускоренной речи. Если он постарается, то и это сумеет скрыть. Но он не старается. Он сосредоточен на мне.

— Ты точно не торопишься собрать Орден? — спрашивает он подозрительно.

— Я должна это сделать?

— На твой зов пойдут охотнее, — объясняет он, не выпуская меня из рук. — И дом, как-никак, ваш.

Я понемногу начинаю удивляться.

— И что я им скажу? Всё, как есть?

— Рассказать я могу и сам. Я пока ещё член Ордена, если ничего не путаю.

Я удивляюсь ещё сильнее.

— Ты что, собираешься предстать перед всеми?

Это кажется нереальным. Я уже привыкла к тому, что другие его не видят. Как будто Северус Тобиас Снейп — что-то, вроде фестрала или тех фантомов, что создаёт Воскрешающий камень. Но раз он решил воплотиться, значит, значит…

Игре конец. Иначе говоря, игры кончились. Мы вступаем в новую фазу. На секунду меня охватывает непонятный ужас — почему так быстро? А, собственно, чего я хотела?

— Руквуд вернулся? — спрашиваю я с запозданием.

— Потому я и здесь. Кажется, мы так уговаривались.

Меня раздирает тысяча чувств, и самое кровожадное из них — любопытство. И всё-таки я упрямо повторяю:

— Всё равно не будем с этого начинать. Зайди хотя бы.

Он, в общем, не спорит, только повторяет недоверчиво:

— Уверена, что ничего не случилось?

— Ничего такого, что помешало бы тебе поесть, поспать и помыться, — отвечаю я, направляясь в столовую.

Вроде бы, стараюсь его успокоить, но на лице Северуса отражается мистический ужас.

— Чур меня, я уже спал в этом месяце и мылся в этом году, — он делает отмашку палочкой против случайной порчи. — Но поесть не откажусь. В Малфой-мэноре прекрасные винные погреба, но плохо с провиантом.

Да, он немного смахивает на пьяного. Хотя, определённо, не пьян.

— Ты был в Малфой-мэноре? — я не могу сдержать изумление. Не могу понять его логику.

— Да, поджидал там Драко. В промежутках между попытками его найти и другими делами, — отрывисто объясняет Северус, заходя в столовую. — Но, вижу, ты нашла его раньше.

Да уж, отыскать напуганного мальчишку, стащившего наследие Волдеморта, почти невозможно.

— Увы, это не моя заслуга, — признаюсь я с сожалением. — Драко до последнего скрывался среди магглов.

— О! Тоже сообразил! — отмечает его бывший декан. — Далеко пойдёт.

Пока Кикимер, притворяясь глухим, слепым и обиженным на весь свет, накрывает на стол, я вкратце пересказываю историю Драко, а Северус нервно вышагивает по комнате, спотыкаясь о домовика. Впрочем, я не сомневаюсь, что Кикимер крутится тут нарочно и нарочно попадается под ноги. Такой уж у него характер. Это даже выглядело бы забавным, не будь они оба такими хмурыми.

— Не поставить ли свечи на стол? Миссис Поттер? Не постелить ли парадную скатерть? Миссис Поттер? — то и дело встревает посреди разговора скрипучий голосок эльфа.

Странно, что Северус его как будто не замечает. Сосредоточившись на собственных мыслях, он задумчиво перебирает безделушки на каминной полке и вдруг спрашивает абсолютно не к месту:

— Этот камин подсоединён к общей сети, Лили?

— Конечно, — я немного сбита с толку этим вопросом. — Но Фиделиус…

— Всё равно лучше отключить, — бросает он нервно.

Это уже напоминает манию преследования, но в ситуации Северуса трудно её не заработать. Собственно, что я теряю? Как Хранитель тайны, я уже впустила в штаб-квартиру Ордена человека, из-за которого пришлось менять всю защиту. Сейчас ещё и связь перережем.

— Кикимер, будь добр, перекрой камин, — говорю я эльфу.

Домовик с демонстративным грохотом ставит чайный поднос.

— На то она и воля господина, — он неприязненно косится на Северуса, но начинает карабкаться в дымоход, бормоча что-то про свой преклонный возраст и про порядки в порядочных домах. Потом довольно ловко выскакивает обратно, забирает поднос и, дребезжа им по полу, направляется к двери. Когда я взмахом палочки очищаю его от сажи, он оскорбляется ещё больше:

— Если Кикимер недостаточно хорош, если Кикимер недостаточно опрятен, Кикимер может вообще не выходить из своей каморки. Да, Кикимер будет сидеть там и носу не высунет, если так угодно миссис… Поттер. Если Кикимер мешает. Конечно, он всем мешает, старый Кикимер. Хозяину Сириусу Кикимер тоже мешал. Больше никто не мешает хозяину Сириусу…

Скорбное бормотание эльфа затихает где-то в недрах дома, и Северус взмахом палочки затворяет дверь.

— Давно люблю этого домовика, — сознаётся он с мрачной усмешкой. — В нём всегда было столько такта и преданности!

— Не цепляйся к Кикимеру, — предупреждаю я с укоризной. — Он старое одинокое существо. Но мы с ним отлично ладим.

— Не сомневаюсь, — откликается Северус с внезапным раздражением. — Газеты писали, что ты сажаешь за один стол домовика и Министра магии.

— В тебе восстало чистокровное пренебрежение к нечеловеческим расам? — удивляюсь я. — Очень вовремя.

Я отдаю должное живучести предрассудков, но мне казалось, с годами он научился сдерживаться.

— Я — полукровка, — сознаётся Северус. — И считай, что это ревность.

— К Кикимеру?!

Несмотря на сумрак за окном и сумрак в душе, я падаю на стул от хохота.

— К Кингсли, — поясняет он обиженно.

Я продолжаю смеяться, но моему изумлению нет границ. Это уже не магия — это просто мистика какая-то! Самый охраняемый кабинет в самом сердце Министерства магии! До какого уровня надо поднять искусство шпионажа, чтобы туда заглянуть?

— Как ты узнал? — спрашиваю я в восторге.

Северус оборачивается с нескрываемой яростью на лице. Мгновенно бледнея и, готова поспорить, прячась под окклюменцию. По нему это совершенно незаметно — не в пример мальчишкам. Зато заметно, что хрусталь на столе начинает тонко дрожать, хотя мой гость даже не касается палочки.

— Не бей мне посуду, — прошу я на всякий случай, но Северус, по-моему, не слушает.

— Так Кингсли действительно хотел с тобой сблизиться? — уточняет он резко.

Я понимаю, что ему вовсе не весело, я даже прикрываю ладонью рот, но не могу не смеяться. Просто всё это так нелепо! Просто я так рада, что он здесь с этими его необъяснимыми заморочками.

— Не ты один такой предприимчивый! Я ведь не могу объявить во всеуслышание, что несвободна, — отвечаю я несерьёзно, но серьёзно предупреждаю: — Только не говори, что прибежал проверять, не ночует ли у меня Министр магии.

Иначе придётся поссориться, а не хотелось бы.

— Нет, я верю тебе, — благоразумно отвечает Северус. — Хотя забавно было бы тут пересечься с Министром.

Даже он верит! Не знаю, заслужила ли я это.

— Садись. Ужин стынет, — предлагаю я примирительно.

Он всё ещё на взводе, но с грохотом пододвигает стул и усаживается.

— Извиниться не хочешь? — спрашиваю я на всякий случай.

— Мне не за что извиняться. Больше не хочу возвращаться к этому.

Как будто разговор начала я! Похоже, до нормальных людей нам ещё далеко. Волдеморт был вовсе не худшей темой.

— Сдаюсь. Лучше побеседуем о Руквуде, — соглашаюсь я прохладно. — Что он сказал?

О Мерлин! У него даже руки трясутся! Северус поднимает глаза и соединяет кончики пальцев, унимая дрожь.

— Кингсли…

— Я думала, мы с этим закончили.

— Руквуд назвал мне Кингсли.

Он замолкает, давая мне время прийти в себя. Времени требуется много. Не меньше минуты. А потом на меня накатывает паника. Без преувеличения — до темноты в глазах. Я вскакиваю и иду открывать окно. Северус, как всегда, настораживается.

— Здесь первый этаж, — напоминаю я глухо, впуская в столовую ветер и дождь.

Не знаю, что ещё сказать. Нет, я понимаю, что он не шутит, но… просто не могу так сразу всё переосмыслить. К горлу опять подступают слёзы, и я начинаю лихорадочно озираться.

— На каминной полке, — терпеливо подсказывает Северус, и я неловко приманиваю сигареты.

— А если он под Империо? — предполагаю я после пары затяжек, присаживаясь на край подоконника.

— Очень-очень хорошее Империо. Даже для Волдеморта.

Теперь у меня тоже трясутся руки, и я боюсь выронить сигарету, стряхивая за окно пепел. Ну что ж, по крайней мере, стало ясно, почему наш враг казался таким вездесущим. Все якобы не связанные события сразу обретают связь — от пыток в Азкабане до закрытия Хогвартса. Вот так и знала, что дальше станет только хуже, и я ещё буду мечтать о вчерашнем дне! А теперь мне самой мерещатся вырастающие из стен уши. И крысы-крысы-крысы по всем углам.

— Всё было очевидно, правда? — говорит Северус, дождавшись моего прозрения.

Ни черта не было. Я и сейчас не в состоянии поверить. Нет! Только не Кингсли. Не будь он Министром, всё, включая арест Северуса, смотрелось бы совершенно иначе! Но все так доверяли Кингсли! Явно больше, чем двойному агенту с тёмным прошлым. Собственно, все и сейчас доверяют Кингсли. Страшно подумать, какими возможностями он обладает.

— А если это какой-то манёвр? — предлагаю я следующую версию. — Способ вывести Пожирателей на чистую воду?

— Возродив Волдеморта? — мило осведомляется мой друг. — Элегантный манёвр! Боюсь, это докажет только то, что наш Министр виновен. А чем мы можем доказать его невиновность? По себе знаю, как это не просто.

Я прищуриваюсь, слушая, как шумит ливень.

— Кингсли никогда не был Пожирателем Смерти.

— А кто-то проверял, есть ли у него Метка? — парирует Северус, изучая гравировку на столовом ноже. — И, даже если её нет, это вполне объяснимо. Его задача была слишком серьёзной.

— Стать Министром магии в случае гибели Хозяина? Удержать власть, обеспечить возвращение Волдеморта — это ты имеешь в виду?

— Учителя не зря тобой гордились, — произносит он довольно. — Да, именно так я и думаю. Именно этой цели Шеклболт служил долгие годы, оставаясь подозрительно... гладким. Ни тёмного прошлого, ни семьи, ни вредных привычек. А ведь что-то было у всех. Даже у Альбуса. Даже у тебя, Лили! Только Кингсли Шеклболт неизменно улыбался и не отбрасывал тени.

Северус тоже улыбается, задумчиво рассматривая своё отражение в острие ножа, но от этой улыбки хочется убежать.

— Ты понимаешь, о чём я? — спрашивает он, не поднимая глаз. — Ловить Гарри Поттера и сдавать членов Ордена не входило в его задачу. Впрочем, Волдеморт никогда не воспринимал Орден всерьёз. А про крестражи твой сын молчал, как рыба. С мудрой подачи Дамблдора. Да святится имя его в веках.

Меня сейчас вырвет. Головная боль находит так резко, что я вынуждена прижать ладонь ко лбу.

— Невозможно. Должно быть другое объяснение. Кингсли слишком много знал, слишком много сделал…

— Я тоже. Но ты сама сказала — не я один такой. Считаешь, Волдеморт был глупее Дамблдора? Глупее нас всех? — Северус недоверчиво качает головой, откладывая нож. — Разубеди меня, и я тебя расцелую. Нет, расцелую в любом случае. Разубеди и проси, что хочешь.

— Хорошо, — смиряюсь я. — Допустим, что наш Министр магии — теперешний лидер Пожирателей. Допустим. Он был главой Аврората. Стало быть, понимает в Тёмных искусствах и боевой магии.

— И происходит из «Священных двадцати восьми», — поддакивает Северус.

— Мелкие заслуги перед Орденом не в счёт — это делалось для отвода глаз, с одобрения Волдеморта. Но Кингсли участвовал и в серьёзных делах! Он одним из первых примчался на помощь Отряду Дамблдора, когда Люциус и остальные явились за Пророчеством в Министерство.

— О да! — Северус с мрачным удовольствием потирает руки. — А знаешь, чем он там занимался? Я вот знаю, по случаю пообщавшись с Руквудом. Всё время Кингсли только и делал, что дрался с Августом. Причём, ни один из них даже не был ранен.

— Он сбивал авроров со следа Сириуса.

Северус отвечает презрительной гримасой:

— Блэк только работал тут привидением. Пока не понадобился Волдеморту. Выманить его из Азкабана было бы труднее.

Похоже, их с Сириусом вражда сильнее смерти. Я хмуро молчу — мне-то Сириус нравился. Он никогда никого не предавал и поддерживал меня в самые тяжёлые дни. Когда Джим слонялся, как привидение, по дому в Годриковой впадине и предавался меланхолии, в сердцах забрасывая палочку в дальний угол.

— Гибель Амелии Боунс, скорее всего, заслуга Кингсли, — Северус предусмотрительно меняет тему. — Она могла узнать о нём что-то лишнее. Поскольку была главой Отдела магического правопорядка, где Шеклболт работал долгое время. До сих пор неясно, как Волдеморт сумел её отыскать.

— Я помню эту историю, — отвечаю я, сосредоточенно потирая лоб. — Охранявшая её Эммелина тоже погибла. Может, найти того, кто убивал? Или Кингсли делал всё лично?

Северус медленно поднимает глаза.

— Я ведь тебе сказал, кто убивал. В более простых случаях я успевал спасти тех, кому назначалось Морсмордре.

Пауза повисает, как Тёмная Метка над домом, где остались одни мертвецы.

— Значит, не зря в Ордене ходили слухи о предателе! — роняю я, мысленно прокручивая в голове все известные события.

— Только Кингсли никогда не подозревали, — оскорблённо вздыхает Северус. — Хотя особыми достижениями он не блистал. При его-то способностях! И Пожиратели его не трогали.

Почему не трогали? Уже после падения Министерства Кингсли загадочно исчез, якобы прячась от врагов.

Но такие смутные подозрения можно обрушить на любого! А потом заковать в цепи, упаковать в сундук и засадить в Азкабан.

— Когда члены Ордена забирали Гарри с Тиссовой улицы. Перед его совершеннолетием. Волдеморт откуда-то узнал об этом, — предпринимаю я новую попытку. — Ты, как я понимаю, уже не числился в Ордене. Мог это сделать Кингсли?

Северус начинает тихо смеяться.

— Мог, но тут его не подловишь. Выяснится, что и это мои происки. Причём, Кингсли в ту ночь покалечил немало Пожирателей. А я — только Джорджа Уизли. Смерть Аластора Грюма тоже на мне, хотя его я не трогал. Просто я ничуть не хуже Кингсли выполняю приказы.

— Чьи приказы? — уточняю я, чувствуя, что тону в этой мешанине.

— В данном случае, Дамблдора.

— От которого теперь и портрета не осталось, — киваю я понимающе. — А ведь Кингсли когда-то помог ему бежать от тюрьмы!

— А я убил Дамблдора, — ровно произносит Северус. — Чего не сделаешь, чтобы втереться в доверие!

Да, что-то расхотелось мне есть. А пошло оно всё!

Я отправляю недокуренную сигарету в камин, сажусь за стол и принимаюсь за ужин.

— Налей мне вина.

— За что пить будем? — любопытствует он, подманив фужер.

— За победу над Волдемортом, — мой голос уже почти не дрожит. — Что ещё сказал Руквуд?

— Ничего существенного. На всякий случай я собрал его воспоминания. Но он и так всегда под рукой, — Северус с ловкостью Мастера зелий разливает вино, не прикасаясь ни к чему, кроме волшебной палочки — не хочет отвлекаться.

— Что ты с ним сделал? — я готовлюсь к новым неожиданностям.

— Запер в Малфой-мэноре. Там прекрасно оборудованные подвалы. Предварительно напоил его Живой Смертью — месяца два проспит без противоядия. Зато ни чём не будет нуждаться.

Что Волдеморт, что Дамблдор, как я вижу, превосходные учителя. Что ж, могло быть и хуже.

— Одно дело изловить какого-то Пожирателя, пусть даже самого ловкого, — рассуждаю я, отгоняя страшные воспоминания о собственной летаргии. — И совсем другое — покуситься на Министра магии. Это новый заговор.

— И даже переворот, я надеюсь, — мстительно усмехается Северус.

Мы поднимаем бокалы, ничего не произнося вслух. Я делаю глоток, но после качаю головой:

— Кингсли был главой Аврората. Авроры и теперь подчиняются ему практически напрямую — через марионетку Долиша. И выполнят любой приказ, сами не зная, что играют на руку врагу. Нельзя сталкивать Орден и Аврорат.

— Тут не поспоришь, — с досадой кивает Северус, отхлебнув вина. — То, о чём ты говоришь, касается многих сфер жизни. Над которыми наш добрый Министр усилил контроль, якобы борясь с произволом эпохи безвластия. Когда на деле власть и не думала меняться, — он отставляет бокал и нервно отбрасывает от лица волосы. — Лили, если бы мы могли доверять Отделу магического правопорядка, моя палочка не попала бы после Визжащей хижины и хранилища Аврората на Астрономическую башню. Предварительно отрубив голову Авроре.

— Кингсли посещал Хогвартс тем вечером, — я с внезапным содроганием откладываю вилку и нож. — Он хотел тогда же увидеть Гарри. Но Гарри был в больничном крыле, а я устроила скандал, и…

— И спасла сына, — договаривает за меня Северус. — Молодец. Зато теперь понятно, откуда Шеклболт знал, где и когда пройдет Хогвартс-экспресс.

— Нам нужны более веские доказательства, — заключаю я, помолчав. — Даже для Ордена Феникса. Но как мы найдём что-то против Министра магии?

— Никак, — соглашается Северус, спокойно нарезая ростбиф. — Я сам ни в чём не уверен. Потому я здесь, а не обиваю пороги Визенгамота.

С трудом себе представляю такой вариант.

— Как же мы будем бороться? — спрашиваю я тихо. — Ты собираешься что-то предложить Ордену?

— Я не говорил, что буду бороться, — отвечает он, подняв глаза. — Я собираюсь сдаться.

Я мысленно прокручиваю всю цепочку, и меня охватывает ужас.

— Нет! — выдыхаю я, вспомнив, что надо дышать. — Вот, зачем тебе мантия-невидимка! Ты сошёл с ума?! Хочешь довести всё до последней черты и… что?

— И поймать Шеклболта на месте, — чёрные глаза Северуса очень цепко следят за моим лицом. — А также его подельников. Если повезёт. Чтобы воскресить Волдеморта, им придётся один раз выйти из тени. Придётся собрать Дары и всё прочее и задействовать Арку. Какие ещё нужны доказательства?

— Собрать всё вместе… — сама мысль кажется мне дикой. — Нет, это неприемлемо! А если что-то пойдёт не так, и эта тварь воскреснет?

Северус возмущённо отбрасывает салфетку.

— Ты считаешь меня идиотом или предателем? Разумеется, мы сделаем так, чтобы в их планы закрался крохотный просчёт. Но это детали, это мы после обговорим с Орденом. Так же, как план проникновения в Министерство.

— Незаконного проникновения в Отдел Тайн, ты хочешь сказать.

— Это всё, что вменят в вину членам Ордена, — произносит он вкрадчиво. — Если окажется, что Министр собирал Дары и крестражи просто из страсти к коллекционированию. Как думаешь, твой Партридж сумеет вовремя впустить некоторое количество людей?

Годрикова смерть! Он уже всё продумал.

— О Господи, у тебя горячка! — я вскакиваю со стула, опрокидывая фужер на скатерть. Хорошо, что не постелили парадную.

— Смотри, угодишь в Гриффиндор, — предупреждаю я, сводя магией багряные пятна.

— Дамблдор тоже этого опасался, — сознаётся он тихо. — Однако заявляю тебе со всей слизеринской расчётливостью: повозмущавшись немного, члены Ордена вернутся к этому плану. Больше Шеклболт никак себя не выдаст, а оставлять его у власти нельзя. С Волдемортом или без. Не говоря о том, что Пожиратели могут найти новый, неизвестный нам способ вернуть Хозяина. С вероятностью девяносто восемь и три десятых процента.

Идеальная память — ценный дар. Северус вообще сплошной подарок. Но я продолжаю молча ходить по комнате от стены к стене.

— Ну же! — подбадривает он нетерпеливо. — Что, даже ты мне не веришь? Если всё сделать чётко, возможно, никого не убьют.

— Возможно?! — переспрашиваю я, всплеснув руками.

— Ты член Ордена Феникса или нет?

— Да! — я резко останавливаюсь перед ним. — И мы должны чем-то отличаться от Волдеморта. Северус, тебя успеют убить при любом раскладе! Такие планы лучше отметать сразу.

Он откидывается на спинку стула, и я уже узнаю этот взгляд.

— Да неужели? — спрашивает он почти шёпотом. — Теперь ты у нас глава Ордена, и Орден больше не нуждается в моих услугах? А слава пусть достаётся другим? Что ж, я привык. Только не надо меня недооценивать.

Огоньки свечей, отражаясь в его непроницаемых глазах, заводят пляску безумия. Всё, спорить бесполезно. Остаётся развернуться и уйти. Сейчас же. Или научиться как-то переживать эти его приступы. Он того стоит. Он стоит того, кто будет понимать его лучше. Мне он не даёт это сделать.

Некоторое время слышится только шелест дождя и тиканье часов на каминной полке.

— Ты всё равно поступишь, как задумал — я правильно поняла? — подаю я голос. — Может быть, хватит уже доказывать?

— Сказала бы сразу — я убежал бы с Люциусом! — бросает он, поднимаясь из-за стола.

— Правда? Убежал бы? — переспрашиваю я недоверчиво. — Тебе для этого была нужна Бузинная палочка?

С другой стороны, мой единственный разговор со старшим Малфоем, да и само его пребывание у Дурслей, наводят на определённые подозре… Когда Северус оборачивается, его сдержанность сменяет досада, близкая к ярости.

— Бузинная палочка не была мне нужна! — отвечает он запальчиво. — Мне нужно было вывести из-под удара тебя и твою семью. А не бросать вызов всему обществу, включая Волдеморта и Министра магии! Согласись, это немного разные вещи. Но, безусловно, я обдумывал и второй вариант. Особенно после того, как ты заявила, что не желаешь спасаться. И что к тебе непременно прилагается вся Магическая Британия. Приходится спасать и её. У тебя очень большая семья, Лили! Но не волнуйся, я как-нибудь потяну.

— Ну, прости уж, что я не хочу сидеть сложа руки, пока возрождается Волдеморт! — отвечаю я в том же тоне. — Я ведь уже сказала — ты рисковать не обязан! С меня хватит того, что ты не на стороне Пожирателей. С самого начала я просила только об этом!

— Тогда чем ты недовольна?! Просто устала от меня?!

— По-моему, это ты от меня устал! — вырывается у меня. — Я ведь всегда во всём виновата! Живая, мёртвая, с тобой или не с тобой — всё только из-за меня! Конечно, это трудно выдержать. Удивляюсь, как ты ещё не ненавидишь меня!

— Ты ставишь мне это в вину? — уточняет он, сузив глаза.

— А что я должна сделать, чтобы ты остановился? Похвалить тебя?

— Вообще-то, не помешало бы.

Я рассматриваю его с полминуты.

— Можно я немного подумаю? — спрашиваю я осторожно. — А ты пока не шевелись.

Он тоже смотрит на меня полминуты.

— Сесть разрешается?

Кошмар какой-то! Господи, почему мы всё время друг друга мучаем? Или это не мы?

Северус молча падает на стул, залпом допивает вино и опускает подбородок на сцепленные в замок руки. И глядит на меня не мигая, как василиск. Я закусываю губу и отворачиваюсь. Тысячи мыслей оглушают меня одновременно, и я опять отхожу к окну. Дождь рушится сплошным потоком, заливая подоконник. Я смотрю сквозь завесу воды на площадь Гриммо, но ничего не вижу.

Конечно же, профессору Дамблдору ничего не нужно было от него! Никаких Обетов и гарантий. Северус и так был повязан самой коварной магией. А Дамблдор лишь придал вектору нужное направление — в сторону спасения Гарри и всей Магической Британии. Потому что я этого хотела. Я — очередное орудие. На войне все средства хороши. А я, видимо, хороша.

Видимо. Мне трудно объективно оценить влияние так называемых женских чар. Но на Северуса они действовали, даже когда я и думать об этом не начинала. И вплоть до его последней отчаянной попытки вырваться. О, я помню эту попытку! И исцарапанный подоконник — помню. Тогда, не спорю, я осознанно привязывала его, наплевав на собственный стыд и гордость. Мне казалось, что спасти его важнее, я искренне в это верила. И в то, что вместе нам будет лучше. И разве это не так?

Выходит, что нет. Когда ты сближаешься с кем-то, то надеешься улучшить его жизнь, а не погубить. Но Северус упорно движется по заданной траектории, и даже я не могу его образумить. Наоборот, получается, что я заставляю его запутываться сильнее. Получается, что именно я выстроила события таким образом. Самая могущественная волшебница! Негласная королева, которая вот-вот устроит войну и государственный переворот.

Я подставляю руки под дождь, а потом опускаю лицо в ладони. Дурацкая особенность рыжих — чуть что начинают гореть щёки!

Да, всякий раз, когда мне казалось, что нить натянулась, я просто добавляла ещё одну. Это представлялось мне естественным. Раз уж мы вместе. Или пытаемся быть вместе. Но что, если Северусу было нужно вовсе не это?

Сперва он хотел получить прощение и отправиться варить зелья, сажать тыквы или… чем там он собирался заняться?

Потом — помочь мне справиться с горем.

Потом — уйти. Когда решил, что горя только прибавится.

Остальное я, видимо, придумала сама. Чтобы чем-то занять душу. Начиталась «Ежедневного пророка» — не иначе.

Я медленно отхожу от окна, приглаживая влажными руками волосы. Да, либо всё так, либо Северус чего-то не договаривает. Что толкает его к верному самоубийству? Кроме того, что он устал от всего — от меня, от себя, от жизни. И ему уже ничего и никого не жалко. Только хочется, чтобы всё скорее закончилось. Конечно, он устал — за столько лет!

Даже когда я приближаюсь, он не произносит ни слова. Я заговариваю сама, прикасаясь холодными ладонями к его горячим щекам, поворачивая к себе его худое лицо.

— Я бы отпустила тебя, если бы могла, — заверяю я от всего сердца. — Но я не знаю, как это сделать.

Хоть бы что-нибудь ответил! А он даже не моргает. Просто ждёт. Я снова отступаю и рассеянно обхожу комнату. Я действительно не знаю, что предпринять. Эти хитрые чары, они ведь часть меня! Они в руках, и в глазах, и в голосе. Не могу же я отрубить себе руки и выколоть глаза! Нет. Но необходим лишь ключ, нечто символичное… Я приманиваю со стола нужную вещь и снова устраиваюсь на подоконнике.

— И какое это имеет отношение… — через силу заговаривает Северус и осекается, когда я начинаю отрезать волосы.

Сперва он цепенеет. Потом вскакивает, едва не опрокинув стол, подлетает ко мне и вырывает нож.

— А говоришь — не имеет отношения! — замечаю я укоризненно. — Правильно, будет лучше, если ты сам продолжишь. Уверяю, это поможет.

Северус швыряет в окно изящный серебряный прибор и опять молчит, потому что его колотит.

— Что ты творишь? — спрашивает он, наконец. — Это что — проверка на прочность?! Ты думала минут десять и надумала применить шантаж? Если я не откажусь от идеи сдаться властям, то следующим номером ты уйдёшь от меня или порежешь себе руки?

— Я лишь пытаюсь тебя освободить! — повторяю я в отчаянье. — Я больше не могу, Северус! Ни один человек не должен иметь такой власти над другим человеком. Тебя запугал Дамблдор — понимаешь?

Он не понимает. Он вообще не особенно вникает мои слова.

— Когда ты спала? — осведомляется он, сразу меняя тему.

Я теряю терпение.

— Хватит спрашивать об этом всякий раз, когда тебе не хочется меня слушать!

— Я слушаю, — говорит он со вздохом. — Я не знаю, что ответить. Я мог бы, наверное, показать, когда ты освоишь легилименцию. Ты — всё, что у меня есть. Была и останешься. Дело не в Дамблдоре. Я сам не хочу освобождаться.

— Может быть, и сам, — соглашаюсь я хрипло. — Расскажи мне, что было в тот день?

— В какой день? — уточняет он, устало глядя на дождь.

— Ты знаешь, в какой! Что ты говорил о себе? Что думал? У тебя и тогда были магические выбросы?

Он обращает ко мне свои чёрные глазищи и смотрит почти со страхом. Не люблю, когда у них с Гарри появляется такое выражение на лице. И вместе с тем я твёрдо понимаю, что угадала.

— О Мерлин, Сев! — произношу я в ужасе. — Ты же взрослый человек, ты волшебник! Ты должен понимать, как опасно обращать против себя свою же магию! Ты видел портрет в гостиной Аберфорта?

Он пристально вглядывается в моё лицо, потом хмурится, потом недоверчиво усмехается:

— Это уже вторая версия, так? Теперь ты считаешь меня своим проклятием?

— Наоборот. Себя — твоим, — говорю я расстроено. — Я ищу причину, по которой ты не владеешь головой. Если дело не в Дамблдоре, значит в тебе или во мне.

В этот раз Северус молчит чуть дольше, после чего произносит с досадой:

— И кто опять тянул меня за язык?! Я имел в виду совсем другое, я хотел только… — он в волнении опирается на подоконник, попадает рукой в дождевую воду и сердито отряхивает ладонь, обрывая мысль. — Скажи, Лили, чем тебя не устраивает самое простое объяснение? Ты стала дорога мне, ещё когда и знать обо мне не знала. А ты предпочитаешь думать, что я схожу с ума, как та несчастная девочка с портрета у Аберфорта? Что я привязал себя к тебе каким-то стихийным колдовством? То есть, я должен был сказать что-то вроде: «Пусть она будет жива, я бы ни на миг её не оставил, я любил бы её больше всего на свете»?

— Да, что-то вроде этого.

Северус молчит и чертит пальцем по воде бессмысленные пентаграммы. Но у него какое-то странное правило отвечать на все мои вопросы. Почти на все.

— «Тролль» тебе по ЗОТИ, — говорит он негромко. — Но раз это так тебя беспокоит, ты могла спросить Дамблдора. Или спроси своего сына — он видел мои воспоминания в Омуте. «Лучше бы я, чем ты» — вот всё, что я говорил. Снова и снова — «Лучше бы я, чем ты». Лучше бы ты ненавидела меня, лучше бы ты убила меня за всё хорошее, но была бы жива. Только пойми правильно, ты вольна меня убить, но не отнимай у меня последнее.

Он говорит это и касается обрезанных прядей, как бы машинально заправляя их мне за ухо. Это ещё не ласка — просто прикосновение. Но я теперь тоже не могу от него уйти. Эта потребность в прикосновениях опаснее ласк. Что же, моё дело — предупредить.

— Прости, — говорю я, зарываясь лицом в складки его мантии, чтобы незаметно утереть слёзы. — Я не хотела тебя мучить. Просто пыталась понять.

Его запах, ставший родным, успокаивает, а тепло утешает. Мне бы тоже хотелось его согреть, но никак не получается. Огонёк вспыхивает и гаснет. Этого я и боялась. Что никого уже не сумею согреть.

— Поняла? — спрашивает он, поглаживая мои плечи. — Можно больше не вспоминать об этом?

— Поняла, — вздыхаю я, поднимая глаза. — Зачем вспоминать, когда ты до сих пор в том дне? И всё время пытаешься за меня умереть.

Это, конечно, не влияние Дамблдора и не проклятие, от которых есть шанс избавиться. Это хуже. Потому что я не могу представить, какую лазейку найдёт его блестящий изощрённый ум, чтобы вновь и вновь бороться с виной. У него это получается подсознательно. Я надеялась, что смогу как-то изменить ситуацию, но нет. Он не воспринимает слова, не ведётся на провокации, не забывается даже под ласками. А ещё у меня такое чувство, будто я встаю на пути чего-то неотвратимого. Словно на меня мчится Хогвартс-экспресс. Впрочем, экспресс я бы остановила.

Или так ощущается магия мифической Книги Мерлина? С тех пор, как о ней стало известно, мне всюду мерещится тёмный промысел. Так, может, мне наоборот не ограничивать собственные чары? Раз такие вещи мешают Книге. Потому что, честное слово, мне всё труднее держаться в безопасных рамках. Я не железная.

Северус обеспокоенно заглядывает в мои глаза. Гладит мои волосы, касается прохладными пальцами моего лба, бровей, губ…

— Лили, я не слепой. Я вижу, что у нас всё непросто складывается, — признаётся он с загадочной улыбкой. — Но, понимаешь ли, я получаю странное удовольствие от попыток.

Честное слово, проще разгадать василиска!

— Но ты же хотел уйти! Тогда, у Петуньи, — напоминаю я тихо.

— Обиделась? — спрашивает он серьёзно. — Нет, я и тогда не хотел. Просто не знал, как тебя обезопасить. Как не дойти до… вот этого.

— Видишь! Опять всё ради меня! А ради тебя, значит, нельзя?

— Ради меня нельзя, — соглашается он. — Я ведь предупреждал — теперь ты от меня не отделаешься! Если хочешь, считай меня сумасшедшим. Но ты меня не бросила, и я тебя не брошу. И давай уже перестанем прогонять друг друга. Мне от этого больно. А тебе?

Знаешь, мне тоже.

— Хватит искать крыс там, где их нет, — советует Северус. — Пойдём за стол. Чай совсем остыл.

Но я удерживаю его. Буквально хватаю за руку.

— Тогда сделай это для меня! — я тоже умею играть словами. — Сделай, как я хочу. Не рискуй. Я не знаю, что со мной будет, если ты тоже погибнешь!

Он вспыхивает и вырывает руку.

— Я не…

Я не погибну? Я не «тоже»?

— Нет, ты не сумасшедший, — заключаю я, пристально изучая его глаза при дневном свете. — Просто ты не всё рассказал мне.

— Да, я тебе не всё рассказал, — признаёт он, как само собой разумеющееся.

— Мог бы предупредить сразу, — вздыхаю я с облегчением. — А то я уже не знаю, как привести тебя в чувство!

А с нервами у него всё равно не очень. Всем нам надо лечить нервы. Может, он прав, и я просто себя накручиваю? Или ещё не оправилась от прошлых потерь. Или слишком боюсь новых.

Я возвращаюсь к столу и сажусь пить чай. Он тоже садится. Это странное чаепитие. В абсолютном молчании. И всё же мне становится легче. Мне просто прекрасно.

— Так ты расскажешь? — напоминаю я минут через пять.

— Иначе ты отрежешь себе ещё что-нибудь? — как ни в чём не бывало осведомляется Северус. — Расскажу, разумеется. Но сначала тебе придётся выслушать моё предложение и не разозлиться.

Ещё одно?!

— Я попробую.

— Уезжай. Это всё предложение.

Не могу не злиться. Просто запредельное что-то!

— Что? — я со звоном припечатываю чашкой блюдце. — Только не снова! Я думала, мы закончили прогонять друг друга!

Просто великолепно — он будет рисковать жизнью, а я отсиживаться в Австралии!

— Я имею в виду отъезд, и ничего больше, — теперь Северус очень терпелив и рассудителен. — На время, пока всё уляжется. Это вовсе не связано с тем, что кто-то ломает кому-то жизнь. Можем заранее объявить о свадьбе, только уезжай.

Это всё предложение… Он неподражаем. И как я должна реагировать?

— Ты наслушался Аберфорта? — я опять едва могу сдержать смех. — Всё, что угодно, только бы я сбежала? Тогда нужны более веские причины. Хотя бы реальная опасность.

— Это говорит женщина, которая каждого Пожирателя заставляет клясться на крови, что он не тронет Гарри Поттера? — припоминает Северус, как всегда, к месту.

Лучше бы он не поднимал эту тему.

— Не путай одно с другим, — говорю я строго. — Гарри — мой ребёнок.

— Упаси меня Салазар влезать между вами, но он уже не ребёнок, — сердито возражает Северус.

— Не продолжай. Я знаю, что ты хочешь сказать, — заверяю я, ломая в руках печенье. — Я много задолжала Гарри, но нет, я не отношусь к нему, как к годовалому. Я помню, что Гарри восемнадцать. Хотя и не знаю, что с этим делать. Но я точно знаю, что он навсегда мой сын. Ты это поймёшь, только когда у тебя будут свои дети.

— У меня будут дети? — спрашивает он с интересом.

Печенье под моими пальцами становится мелкой крошкой.

— Почему нет, если ты захочешь?

Если он подарит мне дитя… Раз уж мы договорились не расставаться. Я впервые всерьёз задумываюсь о том, чтобы родить снова. И понимаю, что да — я хочу этого. Я не успела побыть матерью малыша. Ребёнок вдохнул бы жизнь даже в этот унылый дом и примирил бы меня… со всем. И Гарри был бы рад. Когда-то я хотела иметь много детей. Как Молли.

Но я не Молли, я и с одним не знаю, что делать! Я уже пыталась вести нормальную жизнь во время войны, но ничего не вышло. Так что теперь я не могу увязать это — рождение ребёнка и возрождение Волдеморта. Нет, только не снова! Носить — и бояться. Родить — и бояться. Пытаться уберечь и не уберечь. Нет.

— А чего хочешь ты, Лили? — негромко интересуется Северус. — Кроме процветания Магического Мира?

— Хочу, чтобы Волдеморт не возвращался в этот мир.

Я говорю, что думаю, и не сообщаю ничего нового. Но он опять срывается. Только теперь это не проявляется внешне. Видимо, он решил про себя, что я ещё более ненормальная, и со мной надо быть осторожным. Я замечаю только короткую вспышку в глазах, только секундную дрожь. Прежде чем он спокойно отодвигает чашку.

— Спасибо. Кажется, я сыт, — говорит он вежливо. — Я бы хотел сейчас же получить мантию. Боюсь, что ты её… порежешь. Со своей стороны обещаю дождаться решения Ордена Феникса. Так когда ты сможешь всех созвать?

Без камина-то?

— Могу прямо сейчас. Только отправлю письмо с совой.

Этот способ не самый быстрый, но самый безопасный. Пожалуй, напишу Минерве, а дальше все предупредят друг друга. К утру, соберутся.

Письмо мы составляем тут же. Северус сам заколдовывает пергамент от промокания и сам выпускает сову, словно хочет поскорее покончить с этим. Птица нехотя расправляет крылья и скрывается за дождём. Бедная наша Букля!

Гарри решил каждую новую сову называть Буклей. Мы все мечтаем возвратить хоть кого-то из-за той черты, откуда не возвращается никто — ни птицы, ни люди. Не знаю, почему мне кажется, что Северус думает о том же, провожая взглядом давно исчезнувшую крылатую тень.

Не думай об этом! Мы-то вернулись.

Я беру его за руку и увожу наверх.