Избыточная реакция (джен)

— Станислав Федотович, я хотела бы с вами поговорить…

Когда у Полины такой несчастный голосок и так трогательно прижаты к груди руки — предстоящий разговор может пойти только о двух вещах. Но ни о каких межпланетных сеансах связи с Новым Бобруйском Маша не сообщала, значит, еще одной партии трехлитровых банок консервированных огурцов от Полининой мамы в ближайшем будущем можно не опасаться. Остается один вариант.

— Ну и что же такого ужасного ты забыла мне сообщить об этом твоем свинобрюхе до того, как я подписал контракт на его доставку?

— Мохнобрюде, Станислав Федотович! И вовсе он не мой! И… ой…, а как вы догадались? Но он ведь миленький, правда? И совсем-совсем не страшный! И совсем-совсем ручной!

— Полина, — поморщился Станислав и потер виски. — Переходи, пожалуйста, к делу.

— Он не может жить в моей каюте, Станислав Федотович! Ну… во всяком случае, я не могу его там оставлять, когда меня самой там нет, понимаете?!

— Не понимаю. Почему?

— Потому что тогда он заболеет и умрет, и вам придется платить огромную неустойку… ой… То есть, нам всем придется…

— Объясни по порядку. — Станислав потер теперь уже лоб и снова поморщился. — Что он не может содержаться в грузовом отсеке, это я уже понял. И даже не спорил. Но твоя-то каюта его чем не устраивает?

— Она его вполне устраивает. Когда там есть я. Понимаете. Станислав Федотович, он эмпат и должен все время быть на человеке, ему положительные эмоции необходимы как воздух. Вот, смотрите!

Девушка развернула ладошки, до этого сомкнутые лодочкой у груди, так, чтобы капитан мог увидеть их содержимое. Капитан увидел — и подавил невольную дрожь: больше всего краснорайнский мохнобрюд напоминал клубок склизких водорослей нежно-тошнотного цвета, к тому же еще и вяло подергивающихся.

— Вот видите, Станислав Федотович? — Полина мизинцем чуть приподняла отросток, похожий на перекормленного и раздутого опарыша. — Это брюд. Один из восьми! Он должен мохнатеньким быть, на нем обычно поросль такая из тонких щупалов, а он лысенький, потому что Тосеньке подпитки не хватает. А вы же сказали, чтобы из каюты я его ни ногой… ну то есть ни щупалом. Меня всего-то и не было часик какой-то, ну два. Пока в душ и по кухне… ну и завтрак… А видите, какой Тосенька сразу вяленький и лысенький стал?! Бедненький! Но все равно красавчик, правда, Станислав Федотович?

— Тосенька?

— Вот! Вы тоже сразу заметили, правда? — расплылась в широкой улыбке Полина.

— Что заметил?

— Я его Тосей назвала, потому что он на Мосеньку похож! Такая же бубочка!

— Полина… — начал было капитан, но девушка поспешила его перебить, правильно расценив прозвучавшие в этом коротком слове угрожающие нотки:

— Вы не бойтесь, Станислав Федотович. Он в вентиляцию не убежит, он вообще самостоятельно передвигаться не умеет! Только на ручках. Я его буду носить очень аккуратно, Станислав Федотович, вы же разрешите? Вы же не заставите меня все две недели провести в каюте?!

Вообще-то эта мысль Станиславу показалась весьма привлекательной. Останавливало только одно существенное обстоятельство: эмоции от носителя мохнобрюду требовались исключительно положительные, это заказчик оговорил особо, упирая на то, что Полина была удостоена подобной чести именно в силу этой черты своего характера. Станислав запомнил, честь оценил, важностью проникся. Только вот заказчик умолчал, что питание мерзкой твари требовалось непрерывное, а не два-три раза в день, как положено порядочному зверью. Вряд ли Полина, запертая в каюте, будет генерировать такие уж положительные эмоции, а Станиславу вовсе не улыбалось объяснять заказчику, почему ценный груз за время перевозки облысел, а то и вовсе сдох от недокорма.

Пришлось разрешить.

Обрадованная девушка упорхнула мастерить кармашек-переноску — не таскать же эту прелесть все время в руках? Вдруг ему неудобно будет?! А Станислав подумал, что надо попросить Михалыча затянуть вентиляционные отдушины вместо решетки самой мелкоячеистой сеткой, которую он только отыщет в своей кладовке. Просто так, на всякий случай.

* * *

Свою спящую в регенераторе пациентку Вениамин пристегнул как полагается, сам же уходить в каюту и устраиваться на койке на время старта не стал, просматривая выдаваемые диагностом данные сканирования. И даже прыжка не заметил, так заинтересовали его эти данные. Улыбка его сначала стала растерянной. А потом и вовсе исчезла: когда он задал несколько дополнительных анализов — и был почти не удивлен полученными результатами. Вернее, не то чтобы совсем не удивлен, просто удивлен ровно в той степени, в каковой и ожидал. И именно тем, что и ожидал.

Вениамин еще раз покосился на регенерационную камеру, свернул вирт-экраны и тихо вышел из медотсека, осторожно задвинув за собой дверь.

В коридоре доктор посторонился, пропуская пилота. Тот, недоуменно хмурясь и бормоча что-то об избыточном расходе энергии и необходимости поговорить с Михалычем, прошел к двери в машинное отделение, подергал ее. Убедился, что заперта, побухтел для порядка и вернулся обратно в кресло. Вообще-то присутствия пилота за штурвалом пока не требовалось, и Тед вполне мог пойти отсыпаться. Тем более что прыжок оказался довольно сложным и сильно его вымотал, а до станции гашения оставалось еще двенадцать часов, хотя бы часть вполне можно было пройти и на автоматике. А с Михалычем будет еще время поговорить и потом. Или разобраться самому. Нестандартное падение уровня энергии — это бы и ладно, с ними механик сам разберется, а вот странная невнятность ранее вполне себе читаемых значков пилоту крайне не нравилась, и вот тут как раз Михалыч был уже совершенно ни при чем.

*

— Стасик, я хотел бы с тобой поговорить… — осторожно начал Вениамин, думая о том, как бы помягче сформулировать обнаруженную интереснейшую проблему медицинского характера, а также все ее далеко не медицинские возможные последствия для экипажа «Космического Мозгоеда». И был крайне озадачен совершенно неадекватной реакцией старого друга на такое, казалось бы, совершенно нейтральное и деликатное начало разговора.

— И ты?!

Станислав развернулся к доктору так резко и с таким негодованием, словно тот попытался поставить ему как минимум трехведерную клизму или втихаря закатить инъекцию успокоительного, как давно грозился. Даже чай расплескал. И с подозрением уставился на руки доктора, которые тот сцепил в замок на выпяченном животике (как делал всегда, когда волновался). Руки Вениамина были совершенно пусты, но почему-то Станислава это совершенно не успокоило.

— Стасик, ты только не волнуйся. И… знаешь что… давай лучше у меня посидим. Чайку там накатим, ну и обсудим все.

Вениамин говорил так тихо и умиротворяющее и так старательно не косился в сторону пилота с навигатором, что Станислав все понял правильно. Отставил ополовиненную кружку с чаем (все равно остыл) и покорно пошел за старым другом.

К удивлению капитана, тот повел его не в медотсек, а в собственную каюту. Но еще больше удивил его вопрос, который доктор задал, когда дверь в каюту была плотно закрыта, капитан сел на узкую койку, а сам доктор — на единственный стул у откидного столика. Причем глаза у доктора горели, а голос был вкрадчивым и почти мечтательным:

— Стасик, ты, случайно, не знаешь, генетические эксперименты над людьми легальны хоть где-нибудь в обитаемом космосе? Или даже нет, я неправильно сформулировал, они могут быть и нелегальны, это не особо важно… Главное — они должны проводиться довольно продолжительное время, несколько поколений, как минимум… Ты, в отличие от меня, много где летал, много с кем встречался, да и вообще… ты случайно ничего такого не слышал?

* * *

Продолжая хмуриться, Тед вывел на вирт-экраны быстрые прогоны данных о системах корабля непосредственно перед прыжком и во время его, замедлил скорость, сощурился, чтобы резче видеть, пролистал до точки выхода, мотанул обратно. Потер глаза и снова сощурил до рези, вглядываясь в мельтешение цифр, значков и букв и пытаясь понять, что же в нем его так насторожило. Понять никак не получалось. Но что-то же зацепило, царапнуло и не отпускает. И почему они стали такими… странными? Словно смазанными. Словно смотришь на них сквозь запотевшее стекло, но виртуальные экраны не запотевают…

— Да увеличь ты шрифт, будет лучше видно, — рассеянно бросил навигатор, заметивший его мучения.

Тед замер, уставившись в экран. Из приоткрытой двери докторской каюты выглянул Станислав, позвал:

— Дэн, зайди к нам на минуточку.

Навигатор крутанулся в кресле — точно рассчитанным движением на пол-оборота, для минимизации затрачиваемых усилий, чтобы не обходить. Наверняка не специально и даже не процессорно. Он просто так привык, все и всегда делать так, как рациональнее, логичнее и удобнее, вот и с размером шрифта он был прав. Логичен. Рационален. Тед и сам бы все понял, если бы до последнего не отбрасывал эту мысль, такую простую, такую логичную. Просто увеличить шрифт.

И текст снова станет вполне читаемым. И все будет нормально.

На какое-то время…

* * *

— Она киборг.

Голос у Дэна был нейтральный, словно он сознательно убрал малейшую интонационную окраску, сообщая просто факты и позволяя оценивать их уже собеседникам. Смотрел он в стенку, выбрав на ней точку между капитаном и доктором, и Станислав бы совсем не удивился, если бы точка эта оказалась на равном от них обоих расстоянии, до миллиметра.

— Но таможенный сканер! — Вениамин недоверчиво вскинул светлые брови. — Мы же его спокойно прошли, а за неучтенного в декларации киборга нас бы наверняка… ну хотя бы штрафанули! Или вы что в виду имеете?

— В том-то и проблема, Вень… — вздохнул Станислав. — Киборги, они… разные бывают. Это нам пока что везло.

— И не говори! — делано ужаснулся уже переставший удивляться Вениамин, и Стасу почему-то показалось, что он удивлялся слишком наигранно, да и сейчас еле скрывает ухмылку. — Везло, ага! На славных, милых, добрых DEX“ов, которые всего-то и могут, что башку открутить, простенько и без затей. То ли дело нашествие страшных Mary со сковородками и пылесосами?! Или — о, ужас! — Irien“ы во всеоружии! Ты только представь себе этот ужас, Стасик, а?! Полный корабль Irien“ов в полной боевой готовности! — И Вениамин гнусно захихикал под осуждающим взглядом старого друга, которому было не до шуток.

— Некоторые модели киборгов имеют возможность экранировать работу процессора на время, достаточное для прохождение проверки на таможенном сканере. Или любой другой… проверки.

Дэн говорил ровным голосом и выглядел совершенно невозмутимым. Однако при взгляде на его спокойное (слишком спокойное!) лицо Станиславу вспоминалась забившаяся под реактор Котька.

Вениамин снова фыркнул:

— Вы имеете в виду мифических Bond’ов?

— Вень, — попытался урезонить старого друга капитан, — ну почему сразу мифических?..

— Да кто их хоть раз видел, этих Bond’ов?!

— Хорошенькими бы они были шпионами, если бы их каждый мог опознать с первого взгляда! Может, мы с ними и встречались уже, я бы не удивился, помня про наше везение.

Последнее Станислав сказал, пожалуй, зря — и не потому даже, что ехидный Венька только еще раз фыркнул и высказался в том смысле, что это очень удобная отговорка, используемая не одним поколением демагогов. Просто сразу вспомнился последний секретный контракт, и настроение испортилось еще больше, хотя раньше и казалось, что больше уже некуда. Оказалось, есть.

— Киборги линейки Bond запущены в производство и эксплуатацию более девяти лет назад. — Дэн по-прежнему старательно смотрел в сторону. — Их начали выпускать на базовой основе «шестерок» с некоторыми специфическими модификациями.

Наверное, именно это и убедило Вениамина: то, что Дэн словно бы и не пытался ни в чем никого убедить. Просто сообщал, как о чем-то обыденном и само собой разумеющемся. Доктор пожевал губами, похмурился, похмыкал — но уже скорее задумчиво, чем скептически. Пробормотал, словно заканчивая спор с самим собой:

— Химерная ДНК и имплантаты… что ж, это многое объясняет. Эх, а я-то уж было подумал, что перед нами человек будущего… — И наконец тяжело вздохнул, окончательно прощаясь с привлекательной медицинской загадкой. Улыбнулся смущенно, развел руками: — Каюсь, размечтался!.. Укрепленные и более эластичные кости, улучшенная мускулатура, мышечный тонус в ее-то возрасте… нет, состояние, повторяю, прекрасное, я даже позавидовал, но по некоторым признакам можно точно сказать, что ее физиологический возраст никак не менее тридцати пяти. А тут еще и подчищенные гены… Я ведь за это и зацепился, не смог обнаружить ни одного битого кластера! Подумал еще, старый дурак: ну надо же, какие молодцы! Наконец-то хоть где-то начали работать в правильном направлении, а не… хм… — Вениамин бросил быстрый взгляд на невозмутимого Дэна и окончание фразы смущенно скомкал. Заговорил о другом. — Если ДНК сборная, то оно и понятно. Иначе и быть не могло… И как же я сразу-то не догадался! Ведь на поверхности…

Вениамин еще поохал, покачал головой, повздыхал, посмеиваясь над собственной глупостью и словно бы не замечая напряженного молчания навигатора и мрачного — Станислава. А потом спросил с детским любопытством:

— Дэн, а ты ее как вычислил? По киберсвязи? Как с Лансом?

Дэн чуть повернул голову в его сторону — с трудом, словно у него затекла шея.

— Нет, Вениамин Игнатьевич. Она игнорировала мои запросы на всех уровнях. Я не смог зафиксировать активности процессора и основываю свои выводы исключительно на косвенных доказательствах. Но риск был слишком велик. И я должен был предупредить капитана до… принятия решения о дальнейшем пребывании на борту потенциально опасного объекта.

Станислав сморщился, как от оскомины, и с трудом удержался, чтобы не рявкнуть: «Дэн, прекрати!», но доктор словно бы и не заметил ухода навигатора за программную терминологию (и откуда он только это берет? Фрэнк же вроде как все вычистил!), смотрел с благожелательным интересом, улыбался как ни в чем не бывало.

— И все-таки ты уверен?

— На семьдесят четыре процента. — Дэн снова отвел взгляд. Добавил все тем же избыточно спокойным голосом, но уже без машинных формулировок и словно бы даже немного растерянно: — И это очень… раздражает. То, что семьдесят четыре. С семидесяти пяти я бы мог округлить до ста и быть полностью уверенным. А так…

— А так ты просто уверен почти на три четверти, — хмыкнул Вениамин, по-прежнему не обращая внимания на хмурые и многозначительные взгляды капитана. — Поздравляю! Большинство людей редко бывают уверены более чем наполовину. И это в лучшем случае. Но все же я хотел бы услышать про эти косвенные доказательства поподробнее. Станислав, ты же не возражаешь?

Капитан возражать не стал, он и сам хотел попросить Дэна повторить для доктора то, что сам уже слышал ранее. Единственное, против чего ему хотелось возразить — так это мечтательно-ехидная улыбочка корабельного доктора, которого ситуация, похоже, начинала веселить. Но против нее возражать было бессмысленно, это Станислав понял уже давно.

— У нее фальшивое лицо. — Дэн упорно сверлил взглядом стенку. — Работа хорошего пластического хирурга, очень дорогая, на верхнем слое эпителия швов не видно совсем. Только на глубине. Следы старых травм и переломов, довольно специфических, такие не получишь при падении с табуретки. Навыки владения оружием на уровне хорошо подготовленного бойца спецназа. Навыки экстремального вождения и знание методов ухода от погони. Способность игнорировать боль. При этом речь не идет об атрофии нервных волокон или нарушении в штатной работе рецепторов, она боль чувствует, на гормональном уровне этого не скроешь. Но игнорирует. Людям такое не свойственно. Как и общечеловеческие нормы приличий, она их тоже игнорирует. Засыпает и просыпается мгновенно, словно выключается и включается, людям такое тоже не свойственно. Спит, правда, не в стандартной позе, а на боку…, но если она все-таки Bond, у них имитации личности не чета армейским. За все время сна ни разу не пошевелилась, это показательно, люди постоянно совершают массу непроизвольных движений, сами того не замечая. Тем более во сне, когда сознательный контроль почти полностью отсутствует. Она — нет. Судя по учащенному сердцебиению и дыханию, повышению артериального давления и изменениям альфа-ритма, ей снился сон, причем довольно неприятный. Но она при этом лежала совершенно неподвижно. А самое важное — ее реакции. Они слишком быстрые для человека. И еще… Тоже о реакциях. Других… — Дэн наконец посмотрел на Вениамина, чуть дрогнул уголком губ. — Когда она узнала, кто я… когда я сам ей это сказал… Она никак не отреагировала. Не испугалась, не заинтересовалась, даже не удивилась. Я не сразу понял, почему. А она просто и так это знала. С самой первой секунды. Я ведь не Bond и экранировать работу процессора не умею.

И Станислав неожиданно подумал, что Венька все-таки молодец, его полное и абсолютное незамечание зажатости Дэна сработало — тот почти вернулся к своему нормальному стилю общения, холодноватому и чуть ироничному, но вполне живому. Самому капитану часом ранее этого добиться так и не удалось, при том первом разговоре навигатор так и сыпал машинными формулировками, перемежая их утверждениями, что все в полном порядке. И никакие «Денис, немедленно прекрати валять дурака!» на него не действовали совершенно.

— М-мозгоеды! — проворчал Станислав, переводя взгляд с доктора на навигатора и обратно. — И вот что мне теперь с нею делать прикажете, а?

* * *