Призрак рыжей кошки (джен)

1988

Петунья

Две женщины сидели за столом в опрятной гостиной, их силуэты были видны сквозь неплотно задернутые желтые занавески. У женщины помладше в руках была фарфоровая чашечка с кофе. Она чуть наклонила ее к себе, в задумчивости разглядывая содержимое. Красные наманикюренные ноготочки медленно отбивали такт какой-то мелодии, доносившейся с улицы. Женщина была спокойна и задумчива. Ее глаза смотрели куда-то вдаль, и складывалось ощущение, что она и вовсе не слушает, о чем ей говорит хозяйка дома.

Вторая же женщина была ее полной противоположностью. Кофе был решительно отставлен в сторону нетронутым. Весь вид женщины показывал ее уверенность в собственной правоте, только глаза выдавали ее настоящее состояние. Они безостановочно перемещались с собеседницы на дверь, а оттуда на часы. Она говорила совершенно ни о чем:

— …И тогда Даддикинс сломал себе руку!..

Этот разговор не был интересен ни Петунье Дурсль, ни Дженет Фитцжеральд, работнице служб опеки. Дженет пришла в дом №4 час назад, а разговор все так же обходил стороной тему визита, а именно племянницу миссис Дурсль — Галлею Поттер. Следов пребывания второго ребенка в доме Дженет не обнаружила. На стенах и полках стояли фотографии сына Петуньи, периодически проскальзывало ее лицо и изредка — мужа. Это перекидывание дежурными, ничего не значащими фразами и рассказами миссис Дурсль о сыне грозило затянуться еще на час.

— Миссис Дурсль, я здесь, чтобы поговорить не о Дадли, — мягко напомнила Дженет. — Я пришла узнать о том, что случилось с вашей племянницей Галлеей Поттер. Я посещала вас пятнадцать месяцев назад, когда вы сообщили о том, что пропала ваша племянница.

Побег Галлеи оставил на душе неприятное чувство вины. Да, Петунья не слишком любила

племянницу, но Галлея всегда могла найти у них кров над головой и обед. Вернон ни разу не поднимал на нее руку, а сама Петунья всегда следила, чтобы Дадли не слишком часто задирал ее.

Петунья, в отличие от родителей, видела свою сестру насквозь. Она не была, как те мультяшные злодеи, противной с детства. Петунья до сих пор помнила, как мама, рожавшая дома, истошно кричала. Маленькая Петунья спряталась за шкаф и обнимала большого плюшевого мишку. Папа ходил по дому бледный и испуганный, а Петунье было интересно, из-за чего же такие страдания. Петунье было уже четыре, и она знала, что ее маленькая сестричка сейчас живет в животике у мамы. Когда родилась Лили, Петунья удивилась. Мама часто говорила старшей дочери о том, как хорошо будет жить им вчетвером, и, что Петунья обязательно полюбит малышку Лили. Держа на руках маленький сверток, Петунья вглядывалась в маленькое и какое-то сморщенное лицо сестры с пронзительно зелеными глазами. Она была такой маленькой, что, казалось, любое неосторожное движение может причинить ей вред. Петунье так хотелось защитить ее от всего, что она даже не знала, как назвать то чувство, охватившее ее.

Родители уделяли все свободное время Лили, а за Петуньей присматривала, приехавшая помочь, Альберта Эванс, сестра мамы. Лили отнимала совершенно все время родителей, и Петунья сначала обижалась на нее, но каждый раз, когда это происходило, она вспоминала маленький сверток у себя на руках, и обида исчезала. Петунья до сих пор вспоминала те ночи, когда малышке Лили не спалось. Обычно при этом вместе с ней не спал весь дом. Родители ходили хмурые и недовольные, а времени на Петунью не оставалось вовсе.

Поход в первый класс прошел как-то скомкано. Лили угораздило подцепить какую-то болезнь аккурат в конце августа. Родители не могли оставить Лили одну, и Петунья пошла на первое сентября в одиночестве. Желая впечатлить родителей, Петунья старалась хорошо учится и вскоре в ее тетрадках красовались красные печатки «Отлично». Но тут у Лили начали резаться зубки, и успеваемость Петуньи вновь отошла на второй план.

Когда Лили достаточно выросла, чтобы начать ходить, то стала постоянным спутником Петуньи. Она бегала за ней везде. Петунья старалась отвадить ее, но вскоре свыклась, и даже нашла в этом выгоду. Лили стала незаменимым собеседником. В силу возраста Лили не понимала, о чем говорит Петунья и не могла никому рассказать. Старшая жаловалась ей на задирающего ее в школе Джейсона, Мэгги, назвавшую Петунью дурой, и многое другое.

Лили росла и искренне привязывалась к сестре. Она оставалась все такой же капризной и не терпящей возражений, но при Петунье она сдерживала себя как могла. Петунья же в свою очередь защищала ее от соседских детей, снимала с деревьев и мазала коленки. А потом появился Северус Снейп, сын алкоголика Тобиаса из-за реки. Родители не разрешали девочкам, даже двенадцатилетней Петунье, туда ходить.

Петунья и две одноклассницы решили сходить в тот день искупаться на речку, и, загорая на песке, Петунья увидела на противоположном берегу за кустами Лили и Северуса. Скандал тогда был жуткий, благо на стороне Петуньи находились и подруги. Лили же бросилась защищать Снейпа. Тот, уходя, зло бросил:

— Чтоб ты провалилась!

В этот момент часть песка вдруг ссыпалась в воду, затягивая Петунью вместе с собой. Она тогда не придала этому значения, но помнила до сих пор тот долгий нехороший взгляд, который бросил на нее Снейп. Весь следующий месяц Лили обижалась на Петунью и тайно встречалась со Снейпом. А Петунья по вечерам плакала в подушку от бессилия. Снейп забирал у Петуньи ее Лили.

Петунья зовет Лили в парк, а Снейп в лес, и Эванс-младшая идет с ним. Петунья предлагает прогуляться по магазинам, а Снейп говорит, что сегодня ночь, когда из-под земли в лесу вылезают Ночнушки, волшебные светящиеся насекомые. Бред, конечно, но Лили верила и шла со Снейпом. «Северус говорит…», «Северус делает…», «Северус показал…», «Северус сказал…» У Лили теперь был Северус, и Петунья стала ей не нужна.

Странная пустота ощущалась в груди. Раньше Лили делала все, чтобы Петунья обратила на нее внимание, теперь же…

А Снейп, видимо, не мог забыть о том, как давным-давно Петунья отругала Лили за общение с ним. Вроде бы безобидные розыгрыши не должны были задевать взрослую Петунью, а едким подколкам следовало пролетать мимо ушей, но они больно били в самое сердце. Лили сначала пыталась помирить Снейпа и сестру, потом поддерживала нейтралитет, а потом и вовсе стала помогать Северусу. Петунья ощущала себя преданной.

— Меня зовут профессор МакГонагалл, я декан факультета Гриффиндор школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, — эта фраза разрушала весь мир Петуньи.

Да. У Лили были разные странности, в виде летающих вещей, но родители и Петунья делали вид, что ничего не происходит. Крик Лили поразил Петунью:

— Я знала! Я знала, что Северус говорил правду!

Петунья ощутила ужасно сильный прилив обиды. Лили никогда не говорила ей об этом. Ее маленькая сестренка Лили, которая бегала хвостиком и выпрашивала поиграть, скрыла от нее существование целого мира магии.

Ужасно смущаясь, четырнадцатилетняя Петунья написала письмо этому Дамблдору, но ответ принес ей только разочарование. Спустя годы Петунья понимала, какой она была дурой. В Хогвартс принимали в одиннадцать, в то время как ей было почти пятнадцать.

Окончательно с Лили Петунья рассорилась из-за этого же письма. Петунья положила в ящик стола, но, придя домой вечером следующего дня, она обнаружила, сидящих на полу со злополучным ответом Снейпа и Лили. На немеющих ногах она дошла до сидящих на полу детей. Наверное, ее лицо было настолько страшным в этот момент, что Лили побледнела, а лицо у нее стало ужасно виноватым.

— …Твоя сестра-маггла действительно думала, что такую, как она могут взять в Хогвартс?!.. -говорил сидящий спиной к двери и Петунье Снейп.

— Северус, — испуганно сказала Лили, во все глаза смотря на сестру.

— Насколько надо быть… — продолжал Снейп.

— Северус! — Лили уже кричала.

— «Мисс Эванс, к сожалению, для обучения в Хогватрсе надо обладать магическим потенциалом. Магглов в Хогвартсе не обучают». Вот умора, да?

— Северус, замолчи! — в глазах у Лили стояли слезы.

— Да что случилось?.. — спросил Снейп и замолчал, обернувшись.

Петунья, стараясь сохранить остатки достоинства, ледяным голосом сказала:

— Благодарю, за характеристику моих умственным способностей. Лили, не знала, что ты страдаешь клептоманией. От Снейпа я, понятное дело, большего и не ожидала. Наверняка, его папаша так же начинал, да?

Снейп вскочил с пола и встал около Петуньи, его рука отвелась куда-то в сторону, как для удара. Его лицо было красным и злым.

— Что ты сделаешь, ударишь меня?

— Петунья, пожалуйста! — плакала Лили, но, тем не менее, не принимала участия не на одной из сторон.

Первая растерянность Снейпа прошла, и он перешел в наступление. Петунья отрешенно заметила, что краснеет Снейп-младший некрасиво, покрываясь неравномерными пятнами.

— И это я слышу от магглы, которая готова на все, чтобы превзойти сестру. Даже написать письмо директору волшебной школы с унизительной просьбой принять ее туда. Только знаешь, Эванс, ты никогда не будешь лучше Лили. Можешь хоть сдохнуть от напряжения, но ты всегда будешь второй!

Петунья вспыхнула, как спичка:

— Ты презираешь меня за то, что я нормальная? А как же наши родители, Лили? Они тоже эти магглы. Что, мы — второсортные люди?

Петунье очень хотелось, чтобы Лили наконец выбрала за кого она, хотелось, чтобы она выгнала Снейпа, сказала, что это была его идея найти письма, сказала, что любит ее. Но Лили молчала, переводя умоляющий взгляд со Снейпа на Петунью. Сама же Петунья подумала, что именно неучастие когда-нибудь погубит Лили и Снейпа. Она еще не знала, насколько права.

— Можно быть и волшебником, и магглом, главное достойным человеком. А ты Петунья такая? Завидуешь сестре?..

— А ты достойный человек, Снейп? Воровство стало теперь в порядке вещей? Ходишь тут, вынюхиваешь все своим длинным носом…

Она выгнала из обоих из комнаты, не вышла попрощаться с Лили, когда она уезжала и не проводила ее. Стоило им пересечься, как младшая сестра смотрела глазами побитой собаки. Но потом она уехала и за весь год не написала ни одного письма Петунье. Родителям — да, но не ей. Когда Лили приехала следующим летом, то Петунья поняла, что потеряла сестру окончательно. Встреченная ей на перроне девочка была не похожа на прежнюю Лили Эванс. Она изменилась не только внешне, хотя и здесь произошло множество перемен: она стала выше, рыжие волосы теперь доходили до талии, на нужных местах появились соответствующие округлости.

Петунья пыталась с ней поговорить, но Лили больше не интересовали старые общие знакомые, о Хогвартсе не знала Петунья. Лили закрылась и стала совсем чужой. Она вроде бы много говорила о школе, но после вечера, проведенного с ней, Петунья поняла, что не знает о нынешней жизни Лили ровным счетом ничего.

Родители выполняли все просьбы Лили и не просили ее ничего делать, объясняя это тем, что Лили скоро опять уедет в Хогвартс, где будет совсем одна. Петунья лишь грустно вздыхала.

Годы шли, Петунья так же переругивалась с Лили и Снейпом, но после пятого курса Петунья больше не видела их вместе. На резонный вопрос «Почему?», Лили ответила:

— Он перешел черту. То, что он сказал, не прощают.

Вытянув из Лили историю о Мародёрах, подштанниках и «грязнокровке», Петунье стало по-настоящему жаль Снейпа. Пусть он был мелким противным засранцем, но Петунья даже сумела привязаться к нему. Лили была жуткой собственницей. Ей нужен был человек полностью, все его время, внимание. Так было с родителями, так было с Петуньей, Снейпом, ее школьными подругами детства. Скорее всего, у Снейпа появились друзья, помимо Лили, либо у Лили появились парни получше Снейпа.

Петунья решилась дойти до дома Снейпа, поговорить с ним. За те восемь лет, что Северус дружил с Лили, Петунья знала его, как облупленного. Пусть их отношения и никогда не были близкими. Возможно, Снейп до сих пор воспринимал Петунью, как угрозу, врага, но сама Эванс видела в нем надоедливого, не слишком близкого родственника. Идя по Тупику Прядильщиков, Петунья вспоминала, как мама запрещала дочерям ходить на ту сторону реки. Запретный плод сладок, верно? Дом Снейпов Петунья нашла легко, бывало, что она заходила туда за Лили.

Дом выглядел совсем сиротливым. Серый, скучный, обветшалый и какой-то неухоженный. Петунья постучала, но ей никто не ответил. Она толкнула незапертую дверь. Внутри было еще хуже, чем снаружи. Стойкий запах дешевого пойла и сигарет, в воздухе витала какая-то безнадежность. Огромные клоки пыли валялись на полу, старый деревянный пол скрипел под ногами. На кресле, заляпанном пятнами, сидел мужчина. Он был из тех, о которых говорят «с пивным животиком», но лицо у него было какое-то недоброе. Маленькие, заплывшие глаза, искусанные губы и неаккуратная борода.

— Здравствуйте, — преодолевая отвращение, сказала Петунья. — Я ищу Северуса. Вы не знаете, где он?

Тобиас Снейп поднял на нее свои поросячьи глаза, и Петунья покрылась гусиной кожей. О чем она думала, идя в дом в алкоголика. Она медленно попятилась к выходу.

— Ты ведь Петунья? Сестра Лили Эванс? — голос у него был хриплый и некрасивый.

Петунья быстро кивнула.

— Предупрежда-ал я Северуса… что она птица другого полета, не сможет он ее содержать. Так же как и я не смог Эйлин… Но кто же меня послушает, да, Петунья? — с каждым словом речь его становилась все невнятнее. — Бросила его твоя рыжая сестричка-бестия…

Петунья через силу разбирала слова, прикладывая при этом большие усилия. Тут Тобиас завалился куда-то набок, и Петунья, забыв осторожность, кинулась к нему.

— Мистер Снейп, вы в порядке?

Мужчина смотрел пустыми глазами в пустоту, и Петунья запаниковала. Ее рука потянулась к его шее, но жилка не билась. Петунья выбежала из дома и побежала к телефонному автомату. Набрав три заветные девятки, Петунья дрожащим голосом сказала адрес и причину вызова.

Закончив звонок, Петунья кинулась обратно к дому. На этот раз Тобиас был не один. Над ним волшебной палочкой водил Северус.

— Эванс? Что ты здесь делаешь?

— Я искала тебя, и твоему отцу стало плохо. Я вызвала неотложку…

— Дура! Я волшебник. Что он говорил? Я сейчас наложу Энервейт и все будет хорошо.

— Северус… У него нет пульса, — Петунья говорила дрожащим голосом. — Он… Он говорил, что предупреждал тебя о Лили, и у вас бы было так же, как у него с Эйлин. Что ты бы не удержал ее.

— Ты лжешь!

— Нет, Северус, постой…

— Чтоб ты сама вышла замуж за какого-нибудь моржа, дура! Тогда будешь рассуждать о том, кто кого удержит! Вечно ты лезешь не в свое дело. Как ты меня достала!

Северус плакал. А Петунья, развернувшись, вышла.

Больше она Снейпа не видела, а через шесть лет погибла и Лили с мужем, подбросив им на порог маленькую черноволосую девочку с зелеными глазами. Петунья так перепугалась. На дворе стоял ноябрь и было уже достаточно холодно. Петунья устала бегать, собирая бумаги и оформляя документы. В больнице от пневмонии девочку лечили уже со страховкой, вставшей в копеечку.

Каждый раз глядя на племянницу, Петунья думала о сестре. О том, когда все перешло за черту того, что нельзя исправить. Когда она стала ненавидеть ее настолько, что поселила дочь сестры в чулан. Он был достаточно большим, Петунья его обустроила, но это был и всегда будет чулан. Вспоминая о нем, Петунье хотелось плакать. Вернуться назад и все исправить. Но она не могла. Она боялась поменять отношение к ней. Боялась предательства, как и от Лили. Проще говорить, что Галлея сама виновата. Проще… Вернись сейчас малышка Галлея, Петунья постаралась бы все исправить, стать настоящей семьей. Но сейчас уже поздно.

Дженет задумчиво посмотрела на Петунью в ожидание ответа.

— Галлею забрали ее родственники по линии отца…

Они действительно приходили в дом к Дурслям. Повзрослевший Снейп, нос которого наконец-то начал гармонично сочетаться со всем остальным, и явно богатый блондин, при виде которого Петунья испытала какое-то благоговение и трепет. Говорил в основном блондин, представившийся Люциусом Малфоем.

— Галлея — кузина моей жены. Мы решили взять ее на свое попечение, миссис Дурсль. Вам требуется подписать всего пару документов, и все будет улажено.

Уговорив себя поставить подпись, Петунья проводила гостей за дверь и разрыдалась. Она плакала долго и некрасиво. Ненавидя себя за то, как она относилась к Галлее, проклиная свою глупость и понимая, что ничего никогда не исправит. Случится то, чего Петунья так боялась и от чего хотела уберечь племянницу.

— Галлея, прости меня, — шепнула в темноту Петунья.

Мир магии поглотит Галлею, так же, как и ее мать, и это не кончится ничем хорошим.