Призрак рыжей кошки (джен)

1987

Галлея

Тело Галлеи горело, а желудок, казалось, выворачивался наизнанку. Перед глазами все плыло, и мелькали неясные цветные пятна. Руки и ноги ощущались неимоверно тяжелыми и неподъемными. Горячий воздух с силой бил по легким, а мелкий песок был сразу везде. Мысль, откуда в Сент-Дейвидсе песок, проскочила где-то на периферии сознания, не привлекая внимания.

Галлея наконец с трудом открыла слезящиеся глаза и увидела бескрайнее синее небо, без единого облачка. Оно занимало все поле зрения, было началом и концом. Только бескрайнее голубое небо.

Набравшись сил, Галлея повернула голову и увидела, к своему облегчению, что-то помимо пугающего неба. Этим «чем-то» был мелкий и колючий светлый песок. Неровными волнами он шел к той точке, где сходится небо и земля. Песок, небо и больше ничего.

Галлея попробовала было испугаться, но сил на это не было. Лимит испуга и удивления был на сегодня исчерпан, и она ощущала только всеобъемлющую пустоту.

— Том? — собственный голос показался ей чужим и каким-то неправильным.

— Очнулась! — громкий возглас резанул по ушам, заставив Галлею поморщиться. — Мерлин и Моргана! Ты меня так напугала! Двойная аппарация, в твоем-то возрасте! Да я…

— Двойная что? — перебила его Галлея.

— Аппарация. Перенос себя в другое место. Аппарация до шестнадцати лет вообще не рекомендуется! — продолжал кричать Том. — А двойная!.. Мерлин тебя дери! Не делай так больше, пожалуйста! — тихо закончил он.

— Что значит двойная? — уточнила Галлея. — Я ничего не помню.

Она откинула голову, и яркая голубизна неба снова ударила по глазам.

— И почему так жарко?

— То есть «не помню»? Ты перенесла нас из Сент-Дейвидса в… Я не понял, кажется, Хогвартс, куда-то на окраину Запретного Леса. Потом ты странно так посмотрела на хижину… Да, это все-таки был Хогвартс. Так вот, ты посмотрела на хижину лесничего и снова аппарировала, — сказал Том. — Я звал тебя, пытался докричаться, но ты не обратила внимания…

Галлея замерла. Последним ее воспоминанием были обидные слова Тома, где он просил ее отстать от него. На этом цепочка событий прерывалась, и следующее, что помнила Галлея, была жаркая бескрайняя пустыня.

— И… — начала Галлея. — И как мы оказались в… пустыне?.. Я правильно поняла?

Проблема с провалом в памяти была отправлена в ящик «подумать позже» и забыта. В данный момент Галлею больше беспокоило, куда же их с Томом занесло и как отсюда выбраться.

— Понятия не имею, — ответил Том. — В теории, аппарировать можно лишь в то место, где бывал до этого, но я уверен, что и в Хогвартсе ты до этого не была. Так что мы можем быть в любой части мира.

«Обнадеживающе», — подумала Галлея. Хотелось заплакать, прижаться лбом к чему-нибудь холодному и выпить хоть полстакана воды. Но вокруг был лишь раскаленный песок и полное отсутствие источников воды. Слезы высохли сами, так и не успев выступить на глазах. Никто, кроме нее самой, не поможет ей.

Галлее безумно хотелось задать Тому глупый вопрос: «Что нам делать?», Том бы что-нибудь придумал, сказал, что все будет обязательно хорошо. Но она почему-то так и не спросила.

— Где-то здесь должна жить бедуины… Это кочевые племена жителей пустыни. Я уверен, мы их встретим. Я пойду вперед и постараюсь их найти. А ты, видишь, на горизонте виднеется гора? Иди прямо к ней и не сворачивай, — сказав это Том, исчез.

Ничего не изменилось, очки остались на месте, но отсутствие Тома было ощутимо, словно у Галлеи вырвали кусок сердца.

Поднявшись с обжигающего песка, Галлея мельком отметила, что мелкий песок успел забраться повсюду. Он запутался в черных спутанных кудрях, колол ноги в кроссовках, шариками катался под футболкой и хрустел на зубах. Кое-как отряхнувшись, Галлея сняла тонкую сиреневую кофточку и повязала ее себе на голову на манер платка.

Во время работы в саду у тети тоже бывало очень жарко. Солнце жгло, конечно, не так сильно, и в свободном доступе была вода, но… Галлея знала, что с прикрытой головой чувствуешь себя намного лучше.

Идти можно было, куда угодно. Во все стороны. Галлея присмотрелась к линии горизонта и увидела гору. Далёкую, словно мираж. Как там сказал Том?

Иди прямо и не сворачивай.

И Галлея пошла. Песок был везде одинаковый. Песчаные дюны напоминали волны на море. Нет, на море Галлея не была, но не раз его представляла. Вот и сейчас, идя в какую-то сторону, наверное, на восток, Галлея их не различала, она утешала себя. Еще чуть-чуть — и она выйдет к морю. Ведь пляж обычно песчаный? Где-то впереди, там, недалеко, должно быть прохладное синее море. Может, оно даже доходило досюда, а дюны — это его застывшие волны?

Поднявшись на очередной бархан, самый высокий, Галлея замерла и огляделась. Вокруг не было моря. Не было ничего. Только мелкий, колючий песок. Она была совсем одна на много миль. В горле встал ком.

— Том, — позвала Галлея. — Я никуда так не дойду… Никуда.

Ответом ей была тишина. Том ушел искать кого-нибудь живого или воду. Но… Она была одна. Совершенно одна. Мелькнула мысль, кто о ней вспомнит? Если она навсегда останется здесь, кто вспомнит о ней? Тетя с дядей? Дадли?

Галлея заливисто рассмеялась и села прямо там, на скользящий вниз песок. Смеялась она долго, не отдавая себе отчета. Галлея не понимала, почему ей так смешно. Вместе со смехом на глаза выступили слезы, а сама пугающая веселость ушла, уступая место глухим всхлипываниям.

Успокоившись Галлея поднялась и поняла, что гора всё так же далеко, будто она не шла, а стояла на месте. Снова захотелось рассмеяться, но Галлея сдержалась и просто шла. Было уже все равно, найдет ли ее Том, закончится ли пустыня. Единственное желание, что занимало все ее сознание — выпить воды. Хоть глоточек.

Перед глазами все плыло и мутнело. Шаги удавались с трудом, а солнце на небе наконец начало садиться. Думать к тому моменту Галлея уже не могла.

Пустыня изменилась. Песок стал другим, а вокруг начали выступать камни, напоминающие горы. Горы, море, песок… Все это смешалось в голове. Галлее казалось, что она слышит звуки морского прибоя, чьи-то мягкие шаги. Она даже не обернулась, медленно оседая на песок и закрывая глаза.

* * *

Старая Айгуль потерла глаза. Возраст был уже не тот, чтобы отходить так далеко от поселения, но именно сегодня что-то толкало старую Айгуль вглубь пустыни. Это чем-то напоминало ей детство. Еще тогда она слышала их.

Голоса Пустыни, так она их называла. Сотни шепотков сопровождали ее повсюду.

Детские, взрослые, старческие голоса… Все они сплетались в непонятный монотонный гул, и услышать, что они говорят, было невозможно. А иногда они помогали или предсказывали будущее.

Так думала сама Айгуль. Сначала ей не верил никто, все считали это глупыми фантазиями приблуды. Как бы сама Айгуль ни старалась это забыть, но ее семья, та что ее породила, была не здесь. В одну из холодных ночей в пустыне Азамат нашел ее, маленькую девочку лет четырех. Она ничего не помнила и была совсем одна, заботливо укутанная в красную шаль.

Айгуль приняли сразу. Прошлой жизни она не помнила и была вполне счастлива, если бы не голоса. Они преследовали ее повсюду, и Айгуль пробовала от них закрываться, не слушать, изгонять их из головы, пока однажды не услышала:

— Ты похожа на нее, дитя Луны, — голос был старческий и скрипучий. — Такая же видящая, как она…

— Кто? — шепотом спросила Айгуль.

Старик ей не ответил, замолкая. Спустя несколько тягостных секунд он продолжил:

— Предупреждала она нас… Что придут они и не будет нам покоя… Но кто же знал? Все мы были молоды и глупы. Тебя привлекают сокровища, дитя Луны?

Айгуль поправила куфию на волосах.

— Кто вас предупреждал?

— Она… Кассандра. Ты так похожа на нее. Те же волосы, те же глаза…

Светлые волосы Айгуль нередко становились причиной насмешек других детей. Все они были черноволосы и смуглы, в отличие от нее. Айгуль была бледна, и безжалостное солнце пустынь было милостиво к ней, не трогая гладкую белую кожу.

— Кто эта Кассандра? — спросила Айгуль, затаив дыхание, боясь, что голос старика канет в небытие, будучи забытым. — Она… Она моя мать?

— Предупреждала, да… Предупреждала, — голос затихал, растворяясь в тишине пустыни. — Знаешь ты, что будет, но не сможешь исправить, дитя Луны. Не ты.

С этими словами голос исчез, и вновь появилось бормотание сотни тысяч таких же потерянных голосов.

Больше этого голоса Айгуль не слышала. Бывали другие. Они тоже говорили о сокровищах: несметных богатствах, знаниях, неземной любви, вечной жизни. Говорили и о предсказательнице, на которую так похожа Айгуль. Порой они ей помогали, взамен прося посадить белый цветок, что прорастет среди сухой пустыни.

Цветы росли. Нестройными рядами они росли за ее шатром. Такие цветы были на каждой их стоянке. Остальные поселенцы сначала посмеивались над чокнутой Айгуль, пока слова ее не становились пророческими. Все, что она говорила, становилось правдой.

— Если скажет старая Айгуль, что выгодно продадим, значит так и будет! — говорили о ней.

Почему ее называли «старой», Айгуль не понимала. В то время ей было чуть больше двадцати, когда какой-то мальчик так назвал ее. Она не обиделась, а вскоре это подхватили и остальные.

Айгуль не трогали, и она жила обособленно. В их общине, шумной и веселой, все голоса смолкали стоило ей появится, а молодежь, вчерашние ее друзья, со страхом и ожиданием смотрели на нее. Молодая «старая» Айгуль не понимала, что делает не так. Если говорит, что снесет ветром товар, значит так и будет, если говорит, что будет песчаная буря, значит так и будет.

«Но это не зависит от моих слов»! — хотелось крикнуть старой Айгуль. Она лишь проводник голосов, что шепчут ей, не она решает. Но бедуины не понимали этого. Ее боялись, говоря, что слова старой Айгуль приносят несчастья. И забывали они, что она помогла забеременеть многим женщинам, предупреждала об опасности. Люди все равно боялись ее. Они не понимали причину силы и знаний Айгуль и опасались их.

Сейчас прошло уже много лет, как старая, теперь уже по-настоящему старая, Айгуль слышит голоса, что не лгут ей никогда. Сменилось несколько поколений, а старая Айгуль все жива. Она сама сбилась со счёта своего возраста, толком и не зная, в какой день она родилась. Перестала считать Айгуль на сто девятом году жизни. Все, кого она знала, давно умерли, а новое поколение впитало опасения к ней с молоком матерей.

Сама старая Айгуль не жаловалась. Ее собеседниками были давно погибшие короли, азартные путешественники, ученые, художники. Все они были с ней всегда, и не требовалось старой Айгуль большего. Только белых нежных цветов за шатром становилось все больше.

Она бы и имя свое забыла, если бы не иногда все же заходящие молодые женщины, приносящие ей еду, как подношения.

Старая Айгуль не различала, где же теперь ее жизнь. Она ли путешествовала на величественном корабле среди волн? Она ли рисовала портрет прекрасной Джоконды? Или, может, она искала всю жизнь сокровища в глубине океана?

Она не знала и не помнила. Да и не хотела.

Сейчас, идя по песку и чуть ли не падая, она торопилась. Очень важно было успеть. А куда успеть — неважно. Голоса никогда не обманывали ее. Пройдя мимо каменного колодца, она увидела наконец объект своих поисков. Маленькая фигурка, осевшая на песке с чем-то сиреневым на голове.

Голоса Пустыни радостно закричали, заставив старую Айгуль поморщиться. Слишком громко. Подойдя ближе Айгуль разглядела фигурку. Маленькая девочка, одетая в большую зеленую футболку с разметавшимися по песку черными волосами. Ее губы потрескались, а кожа на лице обгорела и начала облезать. Девчушка была одета совершенно неправильно. На ней не было ни удобной туники, ни куфии.

— Напои ее, старушка, — шепнул бойкий мальчишеский голос.

— Нет же! — сразу воскликнул другой, постарше. — Отнеси ее в шатер и потом пои.

К спору подключились и другие голоса, но Айгуль отмахнулась от них. Достав полупустую флягу с водой, Айгуль чуть приподняла девочку, смачивая ее приоткрытые губы и лицо влажной рукой.

Старая Айгуль чувствовала, что в девочке еще теплится жизнь, и не все потеряно. Подхватив ее на руки, Айгуль понесла черноволосую малышку к шатру.

— След темный на ней, — шепнул басовитый голос.

— И идет тьма за ней по пятам! — подтвердил мальчишка, давеча споривший о том, что сделать раньше.

— Ой, оставь ты ее лучше там, — прокряхтел старик. — Не принесет она ничего тебе хорошего.

Голоса продолжали убеждать Айгуль:

— Нет в ней тьмы еще, не видишь, что ли? Близко, но не в ней.

— Был один такой, — задумчиво ответила женщина. — Геллертом звали. И что вышло?

— Чиста она! Не видите? Не слепые же.

— Но тьма идет рядом с ней. Если даст слабину… — голос замолк, словно испугавшись.

— Но…

Айгуль устала слушать перепалку и ускорила шаг. Бросать девочку посреди пустыни она не собиралась, но слова Голосов Пустыни породили в ней сомнения и поселили опасения.

Шатер Айгуль был обставлен скромно. Пол был устелен мягкими подушками, а посередине стоял невысокий стол. Соорудив из подушек что-то вроде постели, старая Айгуль положила туда предмет споров Голосов Пустынь.

Девочка очнулась ближе к вечеру, открыв сонные зеленые глаза.

— Где я? — слабо спросила она.

Старая Айгуль вздрогнула, встретившись глазами со спасенной девочкой. Что-то в ней настораживало Айгуль.

— В шатре у меня. Нашла тебя недалеко от поселения. Кличут старой Айгуль.

— Ничего себе, — восхитился голос мальчишки. — Как ты на ее языке заговорила!

— На каком? — переспросила Айгуль, по привычке, вслух.

Девочка сразу вскинула голову.

— Да на английском! — охотливо пояснил парень.

— Дурень, — ответил ему высокий женский фальцет. — Она же с нами как-то говорит! Я вообще-то француженка!

— Не обращай внимания, дорогая, — недовольно сказала Айгуль, злясь на саму себя. — Это я так. Лучше скажи, как тебя зовут? И как ты оказалась в пустыне?

Девочка расслабилась и облокотилась на красную подушку с золотистой вышивкой по краю.

— Галлея Поттер. Как я оказалась тут… — девочка замолчала, прислушиваясь к чему-то. — Сама как-то перенеслась, — наконец закончила Галлея.

* * *

— Умница! — ответил Том, появившись в очках. — Неизвестно, кто она и чего хочет от нас. Странная она какая-то. На ту предсказательницу похожа.

Галлее хотелось спросить на какую, но она промолчала, опасаясь делать это при старой Айгуль. Старушка была одета в какой-то балахон и выглядела настолько старой, что Галлея поежилась. Айгуль была такой древней, что могла помнить еще правление Цезаря.

— Темен твой путь… — вдруг сказала Айгуль, наклоняясь к Галлее. — Найдешь ты то, что ищешь, но потеряешь себя взамен. Обретешь и забудешь. Забудешь и похоронишь. Светла ты, но путь твой опасен. Иди и не смотри по сторонам! Сомнения враг твой и друг. Идешь ты рука об руку с…

— Замолчите! — крикнула Галлея дрожа.

Старая Айгуль замолчала и отвела взгляд, а потом и вовсе вышла из шатра. Спать ночью Галлея нормально не могла. В темноте ей чудились пошаркивающие шаги Айгуль и ее хриплый голос. Галлея вздрагивала и просыпалась, но обнаруживала, что находится в шатре одна.

Ночь была холодной в противовес дню. Холод пробирал до костей, и пришлось закутаться в балахон Айгуль. От него пахло какой-то травой и чем-то сладким.

Наутро Айгуль покормила Галлею и ушла, оставив ее. Она вообще избегала Галлеи.

— И как нам вернуться в Лондон? — спросила Галлея у Тома.

— Хм… Денег у нас нет, колдовать нормально ты не можешь… Предлагаю подольше попользоваться гостеприимством старой Айгуль и научиться аппарировать.

— Но… Но ты же сам говорил, что аппа… ну, ты понял, до шестнадцати нельзя! — возразила Галлея.

— Не нельзя, а не рекомендуется. Времени у нас предостаточно. Другого выхода все равно нет.

И Том начал учить Галлея аппарировать. Сначала из одного конца комнаты в другой, потом за шатер. Но этого было ничтожно мало.

У старой Айгуль они провели почти два месяца. Галлея успела перезнакомиться со всеми другими жителями и подучить их язык. Зифа учила Галлею плести красивые косички, а Вакиль и Раис охотиться на маленьких зверей. Пожалуй, Галлея была даже счастлива.

Но Айгуль ее сторонилась. Приносила ей завтрак и на весь день куда-то уходила, а обедала Галлея с новыми друзьями. Зифа шутила, что Галлея свалилась им на голову примерно так же, как и в свое время Айгуль. Такое сравнение Галлее было неприятно.

А потом два месяца закончились, Галлея научилась аппарировать на большие расстояния. В один из вечеров, когда Зифа провожала ее в шатер, Том сказал:

— Пора.

Галлея не могла представить, как она расстанется с новыми друзьями, к которым так привыкла. Не увидит больше ни смешливой Зифы, ни драчливых Раиса и Вакиля. Они полюбили Галлею такой, какой она была. Том посоветовал сходить к Рамилю. Он вроде как отвечал здесь за Галлею, помогая ей обустроиться.

— И куда ты собралась? Оставайся. Мы уже приняли тебя, как родную! — нахмурился Рамиль.

— Простите, но мне правда надо идти, — Галлее хотелось расплакаться.

Рамиль пожал плечами, предпринял еще несколько попыток уговорить Галлею остаться и наконец согласился. В честь отъезда Галлеи сделали прощальный ужин. Зифа плакала, когда обнимала Галлею, Раис и Вакиль стояли чуть в стороне, но крепко обняли ее на прощание. Взрослые тоже выглядели подавлено, провожая Галлею.

Айгуль грустно взглянула на уходящую Галлею и сказала:

— Иди своей дорогой и не ищи нас больше. Завтра мы уйдем на другое место.

— Почему? — спросила Галлея, но Айгуль уже ушла.

Давясь слезами, Галлея аппарировала в Лондон.

Примечания:

Как думаете, куда дальше попадёт Галлея, и о чем говорила старая Айгуль?)