Listen to your heart (гет)

Утро в славном цветущем крае начиналось мирно и тихо, лишь редкие птицы пели свои песни. Совсем скоро братство должно было отправиться в путь. После праздника они пробыли в Лориэне ещё около двух недель, теперь пришла пора отправляться. Менеланна сидела в комнате напротив зеркала, на полу были разбросаны волосы, которые она отрезала до привычной ей длинны. Лаириэль, стоявшая рядом, долго возмущалась поступком Менеланны, но в итоге заплела ей волосы — одну крупную косу в центре, два тугих, маленьких жгута у висков соединила в низкий хвост, чтобы не мешались в бою.

— Пора, — тихо произнесла Менеланна, поднимаясь со стула.

Схватив оружие, она быстро спустилась к месту сбора братства.

Когда все сложили свои пожитки в дорожные торбы и позавтракали, за ними пришёл Халдир. Начальнику эльфийской разведки было велено проводить членов братства к причалу. Они долго спускались по многочисленным лестницам Карас-Галадона, пока наконец не пришли к раскрытым белым вратам. Миновав врата и мост, они стали спускаться по вившейся меж стволов Мэллорнов тропе. Идти пришлось не менее пять миль. Хоббиты порядком устали, когда неожиданно оказались на открытом пространстве. Перед путниками расстилался изумрудный, усеянный золотыми эланорами луг — мыс между сливающимися реками. Справа сверкал на солнце водами Келебрант, слева тянулась тёмная полоса Андуина Великого. Дальние берега тоже были покрыты лесом, но в сравнении с Лориэном он казался невзрачным и угрюмым. Ни одного Мэллорна не было за пределами эльфийских владений.

На берегу, недалеко от устья, на волнах качались три серые лодки, предназначенные для братства. Возле них в сопровождении свиты ожидали Владыки Келеборн и Галадриэль.

— Отряду Хранителей пора в путь, — произнесла Галадриэль. — Перед вами снова открывается выбор. Восемь из вас могут выбрать — продолжить его или остаться. — Она оглядела всех членов братства, но ни один из них не изъявил желания бросить друзей.

— Они решили продолжить поход, — оглядев присутствующих, сказал Келеборн.

— Для меня поход — это путь домой, — объявил Боромир. — Мой выбор прост.

— Мы ещё не знаем, как нам идти, — озабоченно ответил Владыке Арагорн.

— Что же. — Келеборн глубоко вздохнул. — Раз вы решили. — Он посмотрел на нескольких эльфов и те подошли к братству. — Никогда ещё мы не одевали чужестранцев в одежды нашего народа. Пусть эти плащи укроют вас от вражеских глаз, — молвил Келеборн, когда все члены братства были одеты в серые плащи с застёжкой в виде зелёного лориэнского листа.

Все стояли, глядя на Владык, ожидая напутствия или чего-либо подобного, кроме неугомонного Пиппина. Он с удивлением разглядывал застёжку на плаще, которую чуть не оторвал в тот же момент.

Тем временем Галадриэль подошла к каждому и дала прощальный подарок.

— Тебе, Леголас, я дарю лук галадримов. Он достоин мастерства наших лихолесских сородичей.

Леголас с осторожностью взял лук и начал внимательно его осматривать.

— Это нолдорские кинжалы. — Она протянула два кинжала Мэри и Пиппину. — Они уже проверены в бою. Не бойся, юный Перегрин, ты найдёшь в себе храбрость

— А для тебя, Сэмуайз Гэмджи, эльфийская верёвка из хитлайна, — обратилась она к Сэму.

— Спасибо, Госпожа, — поклонился Сэм. — А тех чудесных блестящих кинжалов больше не осталось? — с надеждой спросил Сэм, но сразу же примолк. Галадриэль лишь рассмеялась и пошла дальше.

— А что бы гном захотел получить в дар от эльфов? — Она внимательно посмотрела на Гимли.

— Ничего, — буркнул тот, а затем поднял голову, — разве ещё только раз взглянуть на госпожу галадримов, ибо она прекрасней всех драгоценностей подземного царства. — Галадриэль улыбнулась и засмеялась. — На самом деле есть одна вещь… — осадил себя Гимли. — Нет, нет, нет, не стоит. Это, возможно, глупо спрашивать.

— У меня нет для тебя дара, больше чем ты уже обрёл. — Галадриэль провела рукой по кулону Арвен, висящему на шеё у Арагорна. — Во имя её любви, я опасаюсь, что благоденствие Арвен не вечно.

— Может, ей лучше покинуть эти берега и жить со своим народом? — произнёс Арагорн, и Менеланна озадаченно взглянула на него. — Она могла бы отправиться на корабле в Валинор.

— Выбор всё ещё за ней, — возразила Галадриэль. — А твой выбор за тобой, Арагорн. Возвыситься над всеми своими предками со времён Элендиля или пасть во тьму вместе с остатками твоего народа. Счастливого пути. — Арагорн лишь поклонился, она взяла его за подбородок и заставила поднять голову. — Тебе ещё многое предстоит сделать. Мы больше не увидимся, Эллисар.

— Прощай, Фродо Бэггинс. Я дарю тебе свет Эарендиля — нашей любимой звезды Намарии. Пусть он светит тебе во мраке, когда весь прочий свет угаснет.

Фродо с благодарностью принял фиал.

— Ты намного сильнее, чем думаешь. — Галадриэль подошла к Менеланне и подняла её лицо за подбородок.

— Я боюсь не оправдать ожиданий других. — Она взглянула на друзей, складывающих вещи в лодки.

— Ты никогда не сможешь оправдать чужие ожидания, — произнесла Галадриэль. — Другие всегда будут недовольны чем-то, потому что их причина внутри них, а не внутри тебя. — Она поцеловала Менеланну в лоб, а затем мельком бросила взгляд на Леголаса. — Величайшее в жизни счастье — это уверенность в том, что нас любят, любят за то, что мы такие, какие есть или несмотря на то, какие мы есть.

Менеланна непонимающе посмотрела на Галадриэль, но в ответ увидела лишь улыбку.

— Лембас — эльфийский дорожный хлеб, — услышала Менеланна Леголаса, подходя к лодке и складывая провиант. — Взрослому мужчине достаточно кусочка, чтобы наесться, — произнёс Леголас и откусил маленький кусочек.

Когда он отошёл, Мэри повернулся к Пиппину и спросил:

— А ты сколько съел?

— Четыре, — тихо ответил Пиппин.

Менеланна засмеялась и посмотрела в сторону леса, где Келеборн разговаривал с Арагорном, по лицу которого было видно, что разговор идёт серьезный.

— Опять прощаемся? — спросил Халдир, подходя к Менеланне. Она с грустью посмотрела на него и кивнула, пытаясь выдавить из себя улыбку. — Береги себя.

— Я постараюсь. — Менеланна крепко обняла его, будто видела в последний раз.

Вот и настала минута расставания с Лориэном и его Владыками. Под лучами полуденного солнца вода ослепительно сверкала. В первую ладью сели Арагорн и Сэм с Фродо, Менеланна же с Мэрри и Пиппином направились ко второй.

— Сможем грести вместе? — шёпотом спросил Мэрри.

— А то, — задорно подмигнул ему Пиппин.

— Менеланна, — окликнул Арагон, — с ними поплывёт Боромир, твоё место в третьей ладье.

Хоббиты расстроенно переглянулись, не удался намеченный ими заплыв с интересными историями. Менеланна, усмехнувшись, отошла к третьей ладье, освобождая место Боромиру. Она села в ладью, и эльфы оттолкнули их от берега, и лодки легко понеслись по волнам. Арагорн повёл братство вверх по Келебранту. Грести против течения было очень трудно, поэтому продвигались они вначале медленно. Но затем вошли в Андуин, и могучий поток повлёк ладьи на юг. Вскоре белые фигуры Владык, махавших им с берега, стали крохотными, а затем совсем исчезли.

— Тебе понравилось в Лориэне, Гимли? — поинтересовалась Менеланна у гнома, нарушая тишину.

— Я забираю свои слова назад насчет «Лориэнской колдуньи», — уверенно сказал он. — Это расставание нанесло мне глубокую рану. Когда я взглянул в последний раз на ту, что прекрасна. Ох, впредь я не назову ничего прекраснее её дара.

— Что же она подарила тебе? — улыбаясь, спросил Леголас.

— Я просил лишь один локон её волос. Она дала три.

Менеланна с Леголасом улыбнулись друг другу.

— Ты счастливчик, Гимли. — Она положила руку на его плечо.

Широкая быстрая река несла ладьи на юг. Открывавшийся по обеим сторонам берега пейзаж становился всё более унылым. Ветер стих, и над Андуином стояла тишина, не нарушаемая даже птичьими криками. Солнце клонилось к западу.

— Как давно вы знакомы с Халдиром? — неожиданно спросил Леголас.

От такого вопроса Менеланна уставилась на него, хлопая глазами. Ей не верилось, что он снова поднимает эту тему. Гимли переводил заинтересованный взгляд с одного на другого. Подобного рода вопрос она не ожидала услышать в такой момент.

— Это не важно, — отмахнулась Менеланна. Но вновь взяв себя в руки, через несколько секунд добавила: — Это произошло много лет назад. Он многому меня научил и стал отличным другом и наставником. Я благодарна ему.

Менеланна украдкой взглянула на Леголаса, который внимательно вглядывался в горизонт. Глаза его в полумраке стали совсем синими, красиво очерченные губы сосредоточенно сжались. Её мучал вопрос, что же происходит у него в голове, и почему он так не любит Халдира. В последнее время Менеланна хотела знать о Леголасе абсолютно всё, но спросить не решалась. Обернувшись, Леголас поймал её взгляд: глаза его потемнели, будто он прочёл её мысли. Вспыхнув, она отвернулась и, перегнувшись через борт ладьи, зачерпнула ладонью холодной воды.

Ближе к закату хранители причалили к берегу и разбили лагерь.

— Эта ночь будет холодная, — предупредил Арагорн, разводя костёр.

Отойдя чуть подальше от лагеря, Менеланна уселась на каменистый берег и уставилась на ровную водную гладь. Мысли путались, смешивались в кучу, носились в лихорадке от одной крайности к другой, словно пытаясь разорвать голову на части. Ещё немного, и она действительно разорвётся. Менеланна даже не заметила, как Леголас подошёл к ней и присел рядом, как только заметил её отсутствие.

— С тех пор, как мы покинули Лориен, ты стала мрачна как никогда прежде. Это всё из-за Халдира? — произнёс он.

— Да что ты привязался к нему?! — резко набросилась на него Менеланна. — Причём здесь вообще он?! Он не имеет никакого отношения к тому, что со мной происходит! Мы с ним никак не связаны, ясно?!

Леголас изумлённо посмотрел на Менеланну, а она тут же замолчала, осознавая, что натворила.

— Прости меня, — проговорила она через мгновение.

— Тебе не стоит извиняться, — перебил её Леголас. — Я не должен был снова затрагивать эту тему. Последнее время со мной происходит что-то странное.

Менеланна не ответила и отвернулась. Она была готова вот-вот расплакаться, но сдерживала себя из последних сил. Нет, нельзя. Сейчас не время быть слабой.

Арагорн был прав, ночь действительно выдалась холодной. Менеланна с Леголасом даже сняли свои плащи и накрыли ими хоббитов, чтобы им было теплее. Утром, позавтракав, они вновь отправились в путь. Арагорн решил, что плыть они будут с раннего утра до позднего вечера, на ночь выбираясь на берег.

Так прошло три дня. Унылые пейзажи сменяли друг друга. Река то набирала силу, то мельчала так, что проступали островки. Причалив к берегу, они решили устроить ночлег, вытащив на берег лодки.

Гимли, получив во всех лицах благодарных слушателей, много рассказывал об Эреборе, часами описывая битву у Одинокой Горы. Также он долго рассуждал, из какого драгоценного камня сделает шкатулку, в которую положит бесценный дар Галадриэль.

Однажды даже Леголас поведал им о месте, где провёл много чудесных бессонных ночей.

— Далеко на Севере есть буковый лес. Бывая там, я словно очищаюсь душой, — задумчиво рассказывал он. — Летними ночами звёзды светят там столь ярко, что, кажется, своими лучами касаются изумрудной травы на лугах. Я люблю бродить меж буками после заката, любуясь восходящей луной.

Менеланна с улыбкой слушала его рассказ, мечтая однажды побывать в этом месте. Она любила лес, особенно леса Имладриса. Вспомнив родной дом, Менеланна погрустнела. Она скучала. Скучала по веселью с Арвен, по запретам отца, по тренировкам с братьями и даже по надзору Глорфиндейла.

— Менеланна, — позвал её Мэри. — Эй, Менеланна. — Он подёргал её за руку, выводя из транса.

— Что такое? — Она взглянула на хоббита.

— Расскажи историю, — произнёс Пиппин.

— Про любовь, — дополнил Сэм.

Менеланна задумалась ненадолго, а потом посмотрела на хоббитов.

— Думаю, она вам не понравится. — Она еле заметно улыбнулась. Все вопросительно посмотрели на неё. — Она грустная.

— Ну и ладно, — махнул рукой Гимли. — Всё равно интересно.

— Хорошо. — Она глубоко вздохнула и посмотрела на звёздное небо. — Берен, сын Барахира, оказался единственным выжившим после нападения орков на отряд Барахира. После смерти отца Берен четыре года в одиночку сражался с тёмными силами. Но когда против него было выслано войско под предводительством Саурона, Берен был вынужден бежать в эльфийское королевство Дориат. — Менеланна сделала глоток горячего чая, который приготовил Сэм. — Чтобы попасть в Дориат, Берену пришлось пройти через пустыню, населённую огромными пауками и чудищами.

— Ого, — воскликнул Пиппин.

— Да. — Менеланна кивнула и продолжила: — Берен пришёл в Дориат нетвёрдым шагом, поседевший и сгорбленный, словно бы под тяжестью долгих мучительных лет — так тяжел был его путь, — пояснила она. — Но, бродя в разгаре лета по лесам Нелдорета, он повстречал Лютиэн, дочь Тингола и Мелиан, когда в вечерний час, при восходе луны, танцевала она на неувядающих травах прибрежных полян Эсгалдуина. Тогда память о перенесённых муках покинула его, и был он очарован, ибо Лютиэн была прекраснейшей среди Детей Илуватара. Её одеяние было голубым, как ясное небо, а глаза темны, как звёздная ночь, плащ усеян золотыми цветами, волосы же черны, как ночные тени. Свету, играющему на листьях деревьев, пению чистых вод, звёздам, встающим над туманной землёй подобна была её красота, а в лице её был сияющий свет.

— Видимо, она была поистине прекрасна, — произнёс Боромир, и Менеланна кивнула.

— Но она исчезла, а Берен потерял дар речи, словно кто-то наложил на него заклятие. Он долго бродил в лесах, подобно дикому зверю, разыскивая её. В душе он называл её Тинувиэль, что означало Соловей, Дитя Сумерек в наречии Сумеречных Эльфов, ибо другого имени он не знал для неё. Он видел её издалека, словно лист на осеннем ветру, словно звезду над зимней вершиной, но незримые цепи сковывали его. — Она улыбнулась. — Близился исход зимы, и как-то на заре Лютиэн танцевала на зелёном холме и вдруг запела. Её песня пронзала сердце подобно песне жаворонка, что взлетает над вратами ночи и рассыпает трель свою среди гаснущих звёзд, видя, как из-за пределов мира встаёт солнце. Песнь Лютиэн разбила оковы зимы, и заговорили скованные морозом воды, а там, где ступала дева, проросли цветы. Тогда заклятие безмолвия спало с Берена, и он громко закричал, называя её Тинувиэль, и лесное эхо вторило ему. Лютиэн замерла, изумлённая, но не убежала, и Берен подошёл к ней. Едва она взглянула на него, жребий её свершился, и она полюбила Берена.

— А почему это грустная история? — Мэри посмотрел на Менеланну.

— Берен был человеком, а Лютиэн была эльфом. — Менеланна посмотрела на Арагорна. Его передёрнуло. — Поэтому король Дориата Тингол, отец Лютиэн, был против их любви. Тингол согласился отдать руку Лютиэн лишь при условии, что Берен принесёт в своей руке драгоценный волшебный камень Сильмарил из короны тёмного властелина Моргота. Берен заручился помощью эльфийского короля Финрода Фелагунда, и они вместе с десятью спутниками отправились добывать Сильмарил, однако были пленены Сауроном. Лютиэн узнала об этом и хотела отправиться спасать Берена, однако отец заточил её в деревянном тереме, построенном на большой высоте между трёх стволов огромного дерева. Лестницы, ведущей вниз, у терема не было, а дерево охранялось. Лютиэн пустила в ход магию и сделала так, что волосы её выросли до необычайной длины. Из них она сплела чёрный плащ, который, как тень, сокрыл её красоту, а в нём было заключено заклятие сна. Из оставшихся прядей сплела она верёвку и спустила из окна. Когда конец верёвки закачался над головами стражников, сидящих под деревом, их объял необоримый сон. Тогда Лютиэн выбралась из своей темницы и, закутанная в плащ, подобный тени, незамеченной покинула Дориат. Лютиэн была обнаружена волкодавом Хуаном братьев-эльфов Келегорма и Куруфина. Лютиэн обратилась к ним за помощью, однако Келегорм влюбился в Лютиэн и не захотел отпускать её. В заточении Лютиэн сдружилась с псом Хуаном. Будучи одинока, Лютиэн часто говорила с ним о Берене, который был другом всех зверей и птиц, не служивших Морготу, и Хуан понимал всё, ибо ему доступна была речь любого живого существа, обладающего голосом. Самому же ему лишь трижды в жизни дозволено было заговорить.

История была настолько интересная, что никто не хотел перебивать Менеланну.

— Хуан придумал, как помочь Лютиэн. Однажды ночью он принёс Тинувиэль её плащ и тогда заговорил впервые, советуя ей, как надо поступать. Потом он тайными тропами вывел её из Нарготронда, и они вместе направились на север. Хуан, забыв о гордости, дозволил Лютиэн ехать на нём верхом, как порой ездили орки на волках. Мчались они быстро, ибо Хуан был скор и неутомим. Тем временем Саурон убивал по одному своих пленников. Убив всех спутников Берена и Финрода, Саурон послал волколака убить Берена, однако Финрод, желая спасти друга, убил волколака, при этом и сам был смертельно ранен. В тот час явилась Лютиэн и, встав на мосту, что вёл на остров Саурона, запела песнь, которой не могли сдержать каменные стены. Берен услышал её, и показалось ему, что это сон, ибо звёзды засияли над ним, и в ветвях запели соловьи. Берен спел ей в ответ, и Лютиэн услышала его. Саурон решил захватить Лютиэн в плен, однако всех волколаков, которых посылал к Лютиэн Саурон, убил Хуан. Тогда Саурон сам принял образ волколака и напал на Хуана. Так велик был ужас от его приближения, что Хуан метнулся прочь. Тогда Саурон прыгнул на Лютиэн, и от мерзкого дыхания и злобы, горящей в его глазах, она лишилась чувств. Но, падая, она развернула перед его глазами свой чёрный плащ, и Саурон, ещё в прыжке, замешкался, ощутив мимолётную дремоту. И тогда Хуан прыгнул. Так началась схватка Хуана с Волком-Сауроном, и вой вперемешку с лаем отдавался эхом в горах. И стражи на склонах Эред-Ветрин, на другой стороне долины, услышали эти звуки, и пришли в смятение. Но ни чары, ни заклятья, ни клык, ни яд, ни искусность демона, ни сила зверя не могли одолеть Хуана из Валинора. Он вцепился в горло врага и поверг его наземь. Начал тогда Саурон менять облик, из волка став змеёй, а потом принял свой обычный вид, но не мог избавиться от хватки Хуана иначе, как покинув совершенно своё тело. Едва его отвратительный дух оставил своё пристанище, Лютиэн приблизилась к нему и сказала, что он будет лишён своей телесной оболочки, а его тень вернётся, дрожа, к Морготу. И там, — прибавила она, — ты, призрачный, будешь вечно мучиться под пыткой его презрения, если только не отдашь мне власть над этой крепостью. Тогда Саурон покорился, и остров со всем, что было на нём, оказался под властью Лютиэн. Хуан выпустил Саурона, и тот мгновенно принял облик летучей мыши-кровососа, подобно чёрной туче, заслонил луну и полетел, роняя из горла на деревья капли крови, и, прилетев в Таур-ну-Фуин, остался там, наполняя лес ужасом. Так Лютиэн и Хуан спасли Берена. После этого Хуан вернулся к своему прежнему хозяину Келегорму. — Менеланна посмотрела на засыпающих хоббитов и улыбнулась. — Думаю, на сегодня хватит.

— Нет! — закричали Мэри, Пиппин и Сэм. — Нам интересно, что было дальше.

— Вы уже спите практически. — Гимли засмеялся. — Сейчас все спать, а завтра звёздочка продолжит. — Менеланна закивала, а Мэри с Пиппином недовольно заворчали, как маленькие дети.

— Чья очередь быть на посту сегодня? — спросил Арагорн, черпая ложкой похлёбку, приготовленную Сэмом.

— До полуночи — моя, после — Пиппина, — ответил Мэри.

— Плохо, — отозвался Арагорн. — Вас на посту здесь не оставить. Орки шастают, вы не то что лагерь не защитите, вы нас быстро даже разбудить не сможете. Тогда до полуночи дежурю я, после будет Боромир. Все согласны? — остальные закивали. — Боромир? — Арагорн вопросительно взглянул на сидевшего рядом гондорца.

— Я могу. Тогда разбудишь меня в полночь? — произнёс Боромир, укладываясь поудобнее.

Менеланна проснулась ночью в холодном поту. Ей приснилась мама, стоявшая на берегу Андуина. Дальнейшее она вспоминать не хотела. Сердце разрывалось и бешено колотилось. Сделав глоток воды, Менеланна огляделась и увидела Боромира, сидевшего около ствола дерева.

— Не спится? — Он посмотрел на подошедшую Менеланну.

— Вроде того. — Она присела рядом с ним. — Что-то случилось? — Менеланна посмотрела на Боромира, протирающего свой меч. — С приходом в Лориэн и по сей день тебя что-то гложет.

— Я не знаю, что мне делать, — тихо произнёс Боромир. — Я отчаялся. Я не вижу надежды. У меня давно её не было. Как мне обрести её снова? — Боромир взглянул на Менеланну, пытаясь найти ответ в её глазах, в темноте казавшихся чёрными.

— Надежда была бы величайшей из сил человеческой души, если бы не существовало отчаяния, — молвила она, приложив ладонь ко лбу Боромира. — Только из глубины отчаяния может родиться надежда. — Она прошептала что-то на эльфийском и, убрав руку со лба Боромира, взглянула на мирно спящих друзей.

— Чем закончилась та история? — спросил Боромир и устремил взгляд вдаль. — Берен нашёл тот драгоценный камень?

— Да, — тихо произнесла Менеланна. — Правда, потом заплатил за это своей жизнью.

— О, так он умер?

— Не совсем. — Менеланна посмотрела на звёзды. — Лютиэн умоляла Мандоса, чтобы тот не разлучал их. И был милостив он, позволив эльфийской деве выбирать: уйти в Валинор и обитать там до скончания мира, забыв обо всех горестях, которые знала её жизнь, или стать смертной и жить с Береном в Срединной Земле, без радости и без уверенности в жизни. Лютиэн выбрала второе. Она отдала своё бессмертие, чтобы вернуть Берена к жизни. Но так как никто из смертных никогда не возвращался в мир, Мандос предупредил их, что они не смеют говорить ни с одним живущим, будь то эльф или человек, чтобы не нарушились судьбы Арды. После воскрешения Берена они поселились на Зелёном Острове посреди Адуранта. Там у них родился сын Диор. Ни один смертный не говорил с тех пор с Береном, сыном Барахира. И никто не видел, как Берен и Лютиэн покинули сей мир, и никто не возвёл кургана над могилой, где неведомо когда упокоились их тела. Так стало по воле Владыки Судеб. И Сильмарилл, искупленный их болью и кровью, стал камнем памяти и скорби для Тингола — отца Лютиэн.

— Поистине печальная история, — произнёс Боромир. — Я, наверное, не смог бы так.

— Но я знаю ту, которая смогла бы. — Менеланна встала с земли, вспомнив, что сказала Галадриэль Арагорну. — Я отойду ненадолго.

Боромир удивлённо уставился на скрывающуюся в кустах эльфийку и заметил стоящего поодаль Леголаса.

— Я скоро. Поодиночке сейчас ходить опасно. — Он скрылся в направлении, куда только что убежала Менеланна.

Леголас шёл сквозь деревья, стараясь расслышать хоть хруст ветки, хоть шелест листьев, хоть шёпот ветра, который подскажет, куда она убежала. Забравшись на дерево, он осмотрелся и заметил на соседнем дереве фигуру. Она сидела к нему спиной, и стоило ему потянуться к соседней ветке в попытке добраться до неё, жёсткий, холодный голос разрезал тишину, словно ледяным клинком.

— Леголас, прошу тебя, уходи.

— Менеланна, сейчас нам нельзя отходить от лагеря, тем более поодиночке. Орки шастают в этих краях. — Он протянул к ней руку, чтобы успокоить.

— Прошу тебя, уходи. Я скоро вернусь.

Леголас колебался. Её нельзя было оставить одну и нельзя было оставаться с ней. Он вернулся назад, на то дерево, где и начал свой путь. Сымитировав возвращение в лагерь, он уселся на ветке. Менеланна была прекрасна, укрытая серебряным лунным светом, словно кружевом. Она сидела и глядела по сторонам. Смотрела на то, как спала природа и просыпались звезды. Чувствовала, как ветер становился прохладней. Она запела. Песнь о Варде — создательнице звёзд, одной из самых почитаемых эльфами Валар. Песня тихо разносилась вместе с ветром над верхушками деревьев, словно убаюкивая не только свои душевные раны, что стали так часто вскрываться в этом походе, но и всю природу.

— Мне приснилась мама, — произнесла Менеланна, закончив петь. — Она была как обычно весёлой и жизнерадостной. — Она повернулась к Леголасу. — А потом вдруг всё резко потемнело, и я увидела её измученное лицо и израненное тело. Она лежала в башне, а в глазах её была лишь пустота. Она пыталась что-то сказать, но я не слышала. Видела только, как шевелятся её губы, но не было ни единого звука. — Её глаза начало щипать от слёз, а дыхание стало прерывистым. Менеланна хватала ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.

Леголас перепрыгнул со своей ветки на ту, где сидела Менеланна. Он крепко обнял её, пытаясь успокоить. Менеланна сначала вздрогнула от неожиданности, а потом уткнулась в его грудь, будто хотела скрыться в его руках от всего мира.

— Это был всего лишь сон. — Леголас гладил её по спине, шепча успокаивающие слова.

— Нет. — Менеланна шмыгнула носом и посмотрела в голубые глаза, что в ночном свете казались синими, как бездонный океан. — Она хотела о чём-то предупредить. О чём-то ужасном. — Она снова прижалась к его груди, слушая, как бьётся его сердце. Оно то скакало как сумасшедшее, будто вот-вот выпрыгнет, то билось размеренно, успокаивая и убаюкивая.

Объятья Леголаса отличались от родительских. Отличались от того, как её обнимали и успокаивали братья или сестра. Даже от того, как её обнимал Арагорн. Менеланне было так спокойно и комфортно в руках Леголаса, словно так и должно быть. Слушая его сердцебиение, она незаметно для себя уснула. Леголас удобнее устроился на ветке, облокотившись на дерево. Улыбнувшись уголками губ, он прижал Менеланну ближе, чтобы она не свалилась, и посмотрел на небо. На небосклоне пролетела одинокая падающая звезда.

Менеланна проснулась за пару часов до восхода солнца. Так она не высыпалась с самого Лориэна.

— Доброе утро. — Подняв голову, она встретилась со взглядом Леголаса. — Ты не спал?

— Ну, если бы я уснул, ты бы упала. — Он крепче обнял Менеланну и посмотрел вниз.

Поняв, что она находится в объятьях Леголаса, Менеланна резко отодвинулась от него и столкнула с ветки.

— Вот так упала? — рассмеялась она, взглянув на ухватившегося за нижнюю ветку Леголаса.

— Нет. — Он встал на ветку и, схватив Менеланну за ногу, потянул вниз. Вовремя сгруппировавшись, она приземлилась на ноги и глянула на сидевшего сверху Леголаса. — Вот так, — рассмеялся он. — Три-два. Я веду.

Менеланна закусила губу и незаметно для глаз Леголаса исчезла. Спрыгнув с дерева, он оглянулся в поисках Менеланны. Её нигде не было.

— Менеланна? — крикнул Леголас в надежде получить ответ, которого не последовало.

Он поднял голову, всматриваясь в кроны деревьев, пытаясь найти её, вглядывался в кусты с мыслью, что она может сидеть там. Леголас пошёл по направлению к лагерю, не забывая осматривать каждый метр, пока, задрав голову, глядя на очередное дерево, не почувствовал стоящую сзади Менеланну и холодное лезвие клинка, прижатое к своей шее.

— Три-три, — усмехнулась Менеланна. — Вы потеряли бдительность, юный Аранен, — шепнула она ему на ухо и, смеясь, убежала в лагерь.

— Только с тобой. — Леголас улыбнулся и направился вслед за убежавшей Менеланной.

Ночь прошла спокойно. Когда, наконец, на тёмном небе начали играть розовые краски рассвета, члены братства начали подниматься и отправились в путь. В тот день они впервые увидели Урук-хаев, о которых говорил владыка Келеборн. Странные существа, похожие на орков, но куда выше и крепче, с синеватой кожей и выступающими клыками. Выглядели они устрашающе. Их отряд вышел из лесу, когда хранители проплывали мимо. В тот момент казалось, даже птицы перестали петь, пчёлы жужжать, а листья шелестеть на ветру. Орки издали странный клич, но нападать не стали, и, пробежав параллельно лодкам пару километров, скрылись в зелёной листве. Более их не было видно, что не могло не радовать.

Восьмая ночь путешествия по воде была тихой и ясной. Нескончаемая река уже начала надоедать Менеланне. Впрочем, как и всем остальным. Хоббиты изрядно намучались этим спуском. Лодки и река им осточертели. Они стали молчаливыми и грустными.

Делать в лодке абсолютно нечего, поэтому с каждым новым днём Менеланна выдумывала всё более сложные косы, намереваясь воплотить свои самые сумасшедшие и невообразимые идеи на бороде Гимли. Он, конечно же, был категорически против.

— Сейчас спешить не станем, — громко произнёс Арагорн. — Я плохо знаю этот участок реки, хаживал тут лишь берегами. До Сарн-Гебира ещё далеко, но осторожность не помешает. Чем ближе к порогам, тем чаще будут попадаться отмели и островки.

Высматривали эти островки Менеланна и Сэм, так как были свободны от вёсел. Было уже за полночь, когда Сэм увидел выступавшие из воды чёрные камни. Менеланна успела только открыть фляжку с водой, как заметила бушующую впереди реку. Она вскочила на ноги, отчего лодка начала нервно качаться из стороны в сторону. Глаза не подвели её. Вода забурлила, течение стремительно усилилось. Лодку понесло к восточному берегу, где вода пенилась и клокотала вокруг острых скал. Остальные лодки попали в ту же стремнину. Их нещадно обдавало холодными брызгами. Леголас с Гимли прилагали невероятные усилия, пытаясь выгрести из бурлящего потока.

— Арагорн, нужно разворачивать лодки! — во всё горло крикнула Менеланна, привлекая внимание всего отряда. — Возможно, мы бы и смогли пройти Сарн-Гебир днём, но сейчас никто из вас, кроме меня и Леголаса, даже не увидит порогов! — продолжала кричать она Арагорну.

— Арагорн! — крикнул Боромир, когда его лодка столкнулась с передней. — Это безумие! Нам не одолеть Сарн-Гебир в темноте, тут и днём не переплывёшь!

— Назад! — приказал Арагорн. — Поворачивайте! Андуин течёт быстрее, чем я думал, нас тянет в Сарн-Гебир!

Все, кто держал в руках вёсла, начинали работать усерднее, пытаясь развернуть лодки. Течение с каждой секундой всё усиливалось, а силы друзей уходили. Тем временем восточный берег всё приближался, лодки начинали цепляться днищем за редкие камни. Развернуть лодки не сразу, но удалось, грести против ускорившегося течения было очень трудно.

Но не это сейчас беспокоило их больше всего. Главная проблема появилась словно из ниоткуда. Град стрел полетел в их сторону.

— Орки! — крикнул Гимли.

Все принялись грести с удвоенной силой. Даже Сэм схватился за весло и начал помогать остальным. Менелана достала лук и, натянув стрелу, пустила в сторону берега. Стрела попала точно в орка, и тот зарычал, забившись в агонии. Прикладывая невероятные усилия, они всё-таки смогли одолеть стремнину. В конце концов вода перестала бурлить, и восточный берег растворился в темноте. Убедившись, что выбрались на середину реки подальше от коварных камней, они развернули лодки и поплыли к западному берегу.

Выплыв на мелководье, путники повыпрыгивали из лодок и стали вытаскивать их на каменистый берег. Схватив лук, Леголас натянул стрелу и принялся высматривать с криками мечущихся на противоположном берегу орков. Менеланна медленно подняла голову, всматриваясь в ночное небо. С юга неслись рваные облака, и небо меркло. Вдруг она почувствовала, как на речную долину пал ужас.

— Леголас, — произнесла Менеланна.

— О, Элберет-Гилтониэль! — Он обратил свой взгляд на небо, а рука с луком замерла на месте.

Диковинная тень, словно пожирая звёзды, скользила слишком быстро для облака. Через несколько мгновений она обрела очертания огромной крылатой твари, чёрной, словно провал в ночи. Фродо в этот миг рухнул возле лодки и, прячась за ней, накрылся плащом, словно пытался пропасть из виду. За рекой, радуясь новому союзнику, завыли орки.

Просвистела спущенная тетива большого лориэнского лука. В небо со свистом взвилась стрела. Сверху раздался хриплый птичий крик. Крылатая тень вильнула и скрылась на востоке. Орки разразились полными отчаяния и злобы воплями, а потом всё стихло, наступила гнетущая тишина. Члены братства переждали некоторое время, затем Арагорн велел вновь садиться в лодки.

Плывя вдоль западного берега, они увидели залив. Скалистые берега, которые густо поросли деревьями. Там и решили укрыться до рассвета. Высаживаться на берег не стали. Связав лодки, они достали одеяла и, укутавшись в них, устроились спать.

— Благословенны твой острый глаз и твёрдая рука, — сказал Гимли. — Это был славный выстрел.

— Хотелось бы мне знать, кого я подстрелил, — отозвался Леголас, вглядываясь в сторону, куда упало существо.

— Не знаю, кто это был, — произнёс в это время Гимли. — Но орки на том берегу явно струхнули.

— Похоже, что так, — согласился Арагорн. — Плохо, что мы не знаем, куда делись орки, и сколько ещё таких тварей может быть. До завтра мы, может, и отсидимся, в темноте под деревьями нас не видно, но что будет дальше? Держите оружие наготове.

Менеланна начала потихоньку засыпать, как услышала разговор Леголаса и Фродо.

— Вам повезло, — произнёс Фродо. — Вы бессмертны.

— Да, — хмуро ответил Леголас. — Смерть — это неотъемлемая часть жизни. Мы рождаемся и умираем. Поколения сменяют поколения. Но не для таких, как мы. Для вас бессмертие это дар, для нас же — проклятие.

— Почему? — Фродо с интересом смотрел на Леголаса.

— Друзья, родные и любимые, погибшие когда-то, ты живёшь воспоминаниями о них сотни лет, но ничего не можешь с этим поделать. Время проходит, а ты продолжаешь жить с этой мыслью, терзая себя изнутри.

— Но разве у эльфов время не стоит на месте? — поинтересовался Фродо.

— Время нигде не стоит на месте. Для эльфов мир тоже меняется, причём меняется и медленно, и быстро. Быстро потому, что сами эльфы почти неизменны, события и времена летят мимо, мало задевая их, — ответил Леголас. — В этом печаль эльфийского народа. А медленно потому, что эльфы не считают уходящих лет. Смена времени года — только рябь для них, вечно бегущая по поверхности реки времени. Но всё под солнцем имеет свой конец.

— Как вы можете одновременно печалиться от изменения мира и не замечать смены времён года? — Неожиданно в разговор вклинился Боромир.

— Мир меняется постепенно, Боромир, — произнесла Менеланна. — Собственный опыт доказал мне, что некоторые изменения были медленными, долгими, а в итоге стали плачевными для многих эльфов. — Она уверенно посмотрела на Боромира, который, кажется, всё ещё не понимал, о чём она говорит. — Когда-то на картах Средиземья не было такого государства, как Лихолесье. — Менеланна заметила, как Леголас напрягся. — Вместо него лес носил название Великого Зеленолесья. Там было так же прекрасно, как и в любых обителях эльфов. Царили мир и гармония. Лесные эльфы не боялись прогуливаться среди вековых деревьев, которые пестрели всеми оттенками зелёного. Великая Пуща была домом для множества зверей. Пусть многие люди сейчас и считают этот лес тёмным и опасным, но это не вина самих эльфов. Они так же страдают об утрате своего дома, как и любой живущий на этой земле, когда у него отнимают дом, в котором он вырос.

— Лихолесье — не просто тёмное место, — тихо прошептал Леголас. — Оно кишит пауками, а лесные эльфы живут в страхе, что однажды Тьма окончательно поглотит их всех. — От этих слов сердце Менеланны больно сжалось в груди.

Она подсела к Леголасу и взяла его за руку. Он посмотрел на неё с грустью.

— Ты же видела эти леса, — прошептал Леголас. — Не думаю, что их можно считать сказочными, как раньше.

— Однажды всё изменится, — уверенно произнесла Менеланна, сжимая его ладонь в своей руке.

Настроение всего отряда упало, словно они все осознали, насколько важна и опасна миссия. И сколько потеряют, стоит им оступиться. Менеланне не хотелось видеть своих друзей такими, словно битва уже проиграна. Поэтому она сделала то, что умела, что всегда помогало ей в моменты грусти и отчаяния. Она закрыла глаза и начала петь.

Примечания:

Предлагаю послушать эту песню "Любэ и Наталья Княжинская — Пёрышко". Я бы хотела, чтобы её спела Менеланна