Не так страшен драккл, как его бабка (джен)

На кухню хмурый и усталый Рон явился, когда все уже поели и разошлись. Зато на ужин ему досталась целая миска горячего супа. Настоящего супа, человеческого, без всяких там капуст и поганок, зато с картошкой, рисом и расплавленным сыром. Кусочек сочного куриного мяса гордо возвышался над желтыми островками жира, как Азкабан над бушующими волнами Северного моря.

При виде такого богатства Рон мигом воспрял духом. Облизываясь и предвкушая настоящее пиршество, он осторожно вынул миску с супом из шкафа, поставил на стол, тщательно вымыл ложку, уселся за стол и тут вспомнил, что совсем забыл о хлебе. Памятуя о том, что по столу только недавно барабанили когти и хлопали мохнатые ладошки дракклов, Рон не решился положить ложку на скатерть. Опустить ее в суп он тоже не рискнул — миска глубокая, ручка короткая... лови потом ложку в супе, как дурак. Поэтому он после короткого раздумья пристроил ложку на край тарелки, оперев ручкой на стол.

Тетка Мюриэль всегда жутко ругалась, видя такое, по ее мнению, безобразие.

— Дорогая Молли! — громогласно возвещала она, вперив гневный взгляд в попирателей вековых устоев, то бишь, в Уизли-младших. — Твои дети абсолютно не знакомы с правилами этикета! Почему ты до сих пор не объяснила им, что хороший тон не позволяет оставлять ложку так, чтобы она опиралась ручкой на стол, а другим концом на тарелку? Да и вековая мудрость гласит, что по этой ложке, как по мосту, в тарелку могут пробраться невидимые нам существа. Те же дракклы, например!

Рон что тогда посмеялся над теткиными словами, что сейчас не удержался от улыбки. Знала бы тетка, какие эти дракклы на самом деле... Они не станут пробираться в твою тарелку, они попросту встанут между ней и твоим голодным ртом, который не соизволил пожелать сотрапезникам приятного аппетита. Тоже мне, блюстители морали нашлись...

Порывшись в шкафу и обнаружив, кроме блюдца с кусочком подгорелого хлеба, еще и тарелку с жареными рыбешками, нагруженный добычей Рон обернулся к столу и замер. На белой скатерти вокруг его выстраданного ужина восседали четверо бабкиных внучков. Только они были почему-то маленькие, словно мыши, и зеленые, как листья скунсовой капусты.

— А ну кыш! — рявкнул Рон, непроизвольно дернув руками. Жирные рыбешки соскользнули с плоского блюдца и укатились под стол. Двое внучков тут же последовали за ними и учинили грызню, не в состоянии, видимо, решить простую арифметическую задачку и поделить три рыбешки на двоих. Двое остальных запищали и ловко, как акробаты, один за другим, взбежали по ложке и с восторженным визгом плюхнулись в миску, скрывшись там с головой. Рон остолбенело стоял и смотрел на свой оскверненный ужин, а зеленые наглецы плескались в его наваристом курином супе, словно дети в жаркий день в прохладной речке.

Впрочем, почти сразу ни сыра, ни мяса в миске не осталось, а еще через миг миска и вовсе опустела. Опоздавшим рыбоедам осталось только облизать спины более удачливых собратьев и спешно ретироваться, ибо Рон, нашарив на полке любимую скалку хозяйки, поставил туда блюдце с хлебом и с диким ревом бросился в погоню.

Конечно же, гоняться за шустрыми дракклами было делом бессмысленным: за несколько столетий наловчившись менять обличие и размеры, они мигом превратились в тараканов и разбежались по щелям. Вернувшись в кухню, чтобы доесть хотя бы хлеб с традиционной простоквашей, Рон даже не удивился при виде еще одной компании зеленых дракклов, сидевших на столе и тщательно вылизывавшей оставленные там ложку и миску. В голове всплыло еще одно тетушкино высказывание, о немедленном мытье посуды после каждой трапезы.

Кухонное полотенце оказалось более эффективным средством борьбы, нежели скалка, и уже через полминуты лохматые зеленые зубастики с громким визгом разбегались по углам, словно мыши от заскочившего на кухню проголодавшегося кота.

«Ну вот откуда тетка берет все эти наставления? — думал Рон, возвращая на место скалку и полотенце. — Интересно, ей тоже когда-то довелось здесь побывать? Или... — тут Рон грустно фыркнул, — тетка доводится этой драккловой бабке лучшей подругой? Уж очень они похожи...»

Оставленный на полочке хлеб тоже оказался слегка надгрызен. Увидев мелькнувший в углу кухни длинный серый хвост, Рон не стал заморачиваться, настоящая это была мышь или нет, а, успокоив себя еще одной теткиной сентенцией «Доедать то, что грызла мышь — крепкие зубы иметь», впился зубами в подгорелый ломоть. И тут же за спиной раздалось дружное хихиканье.

Рон повернул голову и увидел, что на лавке за столом, чинно сложив лапки, сидят три драккла. На этот раз нормального размера и вполне приличного для зверей цвета.

— Все, опоздали! — демонстративно развел руками Рон. — Если желаете попробовать остатки супа, можете еще раз вылизать миску! Честное слово, я не против!

Дракклы снова захихикали. Затем один из них щелкнул коготками, и на столе в тот же миг снова воцарился порядок. Крошки исчезли, скатерть снова обрела первозданную белизну, пустая миска испарилась вместе с ложкой, а пол перестал поблескивать жирными рыбными пятнами.

Со скрипом отворилась дверь шкафчика. На Рона пахнуло густым мясным отваром и жареной рыбой.

Испытывая какое-то странное состояние, он второй раз за вечер подошел к шкафчику, вынул миску с супом и поставил на стол. Вымыл ложку, пристроил на край миски и отправился к шкафчику за рыбой.

Не донеся руку до дверцы шкафа, Рон резко обернулся. Дракклы все так же сидели чинным рядочком и смотрели на него. Миска с супом стояла нетронутой.

Рон вытащил тарелку с рыбешками, блюдце с одиноким кусочком подгорелого хлеба и поставил все это богатство на стол. Дракклы сидели на месте и не сводили с Рона глаз, пристально наблюдая за каждым движением.

Рон подошел к глубокой каменной раковине, вымыл руки, тщательно вытер их, а затем, продемонстрировав зверькам чистые ладони, выразительно произнес:

— Приятного аппетита.

Троица скуксилась, но затем один из дракклов извлек откуда-то из густой шерсти большой имбирный пряник, разломил его на три части и поделился с сородичами.

У Рона вытянулось лицо. Он бы и сам не отказался сейчас от кусочка чего-нибудь сладенького, но делиться с ним явно никто не собирался.

Дракклы вмиг умолотили свое лакомство и принялись отряхиваться, при этом стараясь, чтобы как можно больше крошек оказалось у Рона в супе. Рон схватил миску и отодвинул ее подальше от мохнатых шкодников.

— Вы кто? — требовательно спросил он. — Что это вот, — он ткнул пальцем в драккла, сидевшего посредине, — Шоколадка, я уже понял. А остальные кто? Джулия? Ося? Жора?

Дракклы переглянулись и принялись подмигивать друг другу, смешно кривляясь усатыми мордочками. Однако Рону было не до смеха.

— Я спрашиваю, кто мне аппетит испортил своими фокусами? — рявкнул он, при этом прекрасно осознавая, как нелепо выглядит со стороны. Курсант академии авроров, проходящий практику в ведьминой хибаре и допрашивающий хорьков-мутантов — это, как говорит Дин Томас, полный приплызд.

Но взять дракклов на испуг оказалось не так просто, как Мандангуса Флетчера. Продемонстрировав грозному дознавателю три розовых язычка, дракклы спрыгнули с лавки, гуськом подбежали к окну и один за другим скрылись в зарослях бешеной вишни, оставив Рона наедине с рыбой и супом. До ушей Рона донеслась залихватская песня:

— Но что ни говори,

Жениться по любви

Не могут ни одни,

Ни одни хори...

Завершило демонстрацию хорового, вернее, хоревого пения веселое треньканье велосипедного звонка и бодрый топот лошадиных копыт. Очевидно, нормальная разговорная речь во владениях сахарных пони и катающихся на велосипеде рыб по каким-то причинам не приветствовалась.

Рон закрыл окно, уселся за стол и взял в руки ложку. Но не успел он съесть и трех ложек супа, как ему снова помешали. Дверь распахнулась и на пороге кухни появилась еще одна развеселая троица. Двое человеческом обличии, а третий, замыкающий — в кошачьем.

— О, Рональд... — обрадовался Ося. — Выпьешь с нами?

— Ты же говорил, что порядочные люди пьют только втроем, — сумрачно заметил покачивающийся Вельхеор. — Кто-то из присутствующих здесь явно лишний, и я уверенно предполагаю, что этот «кто-то» не кто-то из нас.

От всех троих изрядно пахло спиртным и копченостями, а в лапе у кота до сих пор была зажата вилка с насаженным на нее куском селедки. Похоже было, что эта компания еще до появления в кухне где-то хорошо посидела.

Однако Рон не торопился освобождать кухню. Здесь было чисто и уютно, а на столе перед ним стоял его законный ужин. Но и заводить ссору сразу с тремя пьяными магами на их территории было бы чистым самоубийством. Поэтому Рон запихнул подальше свое вставшее на дыбы самолюбие, поспешно проглотил всплывший на язык ядовитый посыл в то место, откуда у некоторых медвежьи ноги растут, и с ледяным, как ему показалось спокойствием, произнес:

— Добрый вечер, господа! Присаживайтесь, будьте любезны! Думаю, мы с вами друг другу не помешаем.

Кот одобрительно крякнул и закусил приглашение селедкой. Протиснувшись мимо застывших на пороге дракклов, он подошел к столу и плюхнулся на лавку рядом с Роном.

— О, супчик? — одобрительно принюхался он. — Ешьте, ешьте, Рональд, молодому уставшему организму горячая пища просто необходима. Кушайте, пока не остыло. А мы, пожалуй, тоже слегка отужинаем, не так ли, дорогие мои? — он повернулся к Осе и Вельхеору.

Ося покладисто кивнул, но заходить внутрь не торопился — видимо, его сильно штормило.

— Спа-а-ать хочу, — Вельхеор вдруг зевнул во весь рот и прислонился к дверному косяку.

— Ладно, Уизли, — неожиданно согласился он. — Если будешь вести себя тихо и незаметно, как мышка, мы, пожалуй, и тебе немножко нальем. Совсем капельку, чтобы ты не чувствовал себя одиноким и покинутым.

Кровь бросилась Рону в голову. В мозгу у него что-то щелкнуло, и перед глазами ясно встала картина из прошлого.

Лето девяносто восьмого. Гриффиндорская гостиная с закопченными стенами и кое-где свисающими драпировками. На диване Джинни вычесывает Живоглота. За столом, заваленным свитками, о чем-то тихо спорят Гарри и Гермиона. Сам Рональд, развалившись у камина на куче диванных подушек, старательно пытается штудировать «Стандартную книгу заклинаний» за шестой курс. Если он завтра сдаст профессору Флитвику самый последний-распоследний зачет, то может на полном основании считать себя семикурсником. Как Гарри, как Гермиона и еще добрых два десятка недоучек, «пропустивших занятия в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс в 1997/98 учебном году по независящим от них причинам». В преддверии выходных большинство «недоучек» разбежались по домам — лишний раз убедить родителей, что они живы, здоровы и благополучны, поэтому в гостиной этим вечером было на удивление тихо и малолюдно.

— Спа-ать хочу, — зевнула Джинни, деликатно прикрывая ладошкой рот. — Ребята, вы еще долго сидеть будете?

— Долго, наверное... — Гарри со стоном распрямил затекшую спину. — Завтра, вернее, уже сегодня, финальное слушание по делу Малфоев, а у нас по Люциусу еще конь не валялся. Меня эти дознаватели уже так запутали, что я и сам не соображу, что видел во время битвы за Хоргвартс, а что мне просто показалось.

— Вы уверены, что видели именно Люциуса Малфоя, а не похожего на него человека? — манерно произнесла Джинни, копируя самого въедливого и дотошного из всей дознавательской когорты. — Ах, вы видели его всего лишь вполоборота... Может, вы хотя бы голос его слышали? Нет? А, может, он вам документы предъявил? Тоже нет? Тогда на основании чего вы сделали вывод, что видели именно мистера Малфоя?

— Вот-вот... — мрачно подтвердил Гарри. — Надо было и у Волдеморта документы спросить, а то я уже и по его поводу начинаю сомневаться.

Джинни фыркнула.

— Спать идите! Вон Гермиона уже на маггловскую сову похожа: глазами хлопает, а ничего перед собой не видит.

— Я все вижу! — потусторонним голосом откликнулась Гермиона и тряхнула головой, отгоняя сон.

— Тебе мало этого хорька и его мамаши, так ты еще и Люциуса собрался из Азкабана вытащить? — брюзгливо поинтересовался Рон. — Будь моя воля, я бы всю троицу туда на пожизненное запихнул.

— И ничего я не собрался, — Гарри устало протер глаза.— Делать мне больше нечего. Малфоя без меня охотно оправдают. Но и врать перед судом я тоже не собираюсь, что знаю — то и расскажу.

— Вот потому тебя в свидетели и не приглашают, братец, — фыркнула Джинни, — что у тебя чувство справедливости напрочь атрофировано. Для тебя существуют только «те, кто с нами и те, кто против нас». Аврорам хватило и того, что ты на перекрестном допросе Малфоя чуть не покусал. Как же ты собираешься с такими взглядами в академию поступать?

— Нормальные у меня взгляды, — упрямо заявил Рон. — Как раз аврорские. Начего всякую шваль вот так чесать и гладить, — он кивнул на вольготно развалившегося на диване книззла. — Давить их надо, на корню истреблять, чтобы и головы поднять не смели ни они сами, ни их дети, ни внуки. Тогда и порядок в стране будет. А то развели в прошлый раз либерализм, а они теперь вон чего натворили. Да от одной статистики в «Пророке» волосы дыбом поднимаются!

Гарри только рукой махнул и снова зарылся в свитки. Подобными разговорами вся четверка была уже сыта по уши. У каждого из них был свой особый взгляд на устройство нового мира, и менять его никто не собирался. Поэтому тратить драгоценное время на очередную дискуссию было просто неконструктивно. Особенно, учитывая завтрашнее заседание, на котором должны были принять окончательный вердикт по делу Люциуса Малфоя — по мнению Рона, хитрой и увертливой твари, которой и в этот раз, похоже, удастся выйти сухой из воды.

После победы Министерство магии с ног сбилось, разрываясь между попытками наказать мятежников и вернуть магическую Британию к прежней мирной жизни. На восстановление Хогвартса, как символа стойкости и доблести, было брошено немало сил и средств. Однако с течением времени энтузиазм Министерства подувял, а выделенных денег, как выяснилось, хватило только на постройку нового моста, заделку дыр в пробитых стенах и косметический ремонт основных помещений. Нарцисса Малфой преподнесла школе небывалое пожертвование на восстановление кабинета зельеварения — «в память о безвременно погибшем друге семьи», как значилось в сопроводительной записке, опубликованной на первой странице Пророка. А дальше — тишина. Ни оборудования для уроков астрономии, ни рассады для теплиц, ни посуды для школьной кухни, ни-че-го.

В коридорах школы шептались, что Министерство заключило с Люциусом и некоторыми его пособниками негласный договор — в обмен на свободу те берут на себя обязательство полностью обеспечить Хогвартс всем необходимым к учебному году. Взаимовыгодная сделка, конечно, с какой стороны ни посмотри. Но у внезапно повзрослевших школьников такая постановка вопроса вызывала лишь горечь во рту и желание начать новую освободительную войну.

В дверь вежливо, но настойчиво постучали.

Портрет Полной дамы, висевший у входа в гостиную, давно сняли: после сильнейшего стресса, полученного в процессе битвы за Хогвартс, дама пожелала уйти на покой и отправиться к родственникам. Замены ей пока что не нашли, поэтому обитатели Гриффиндора свободно ходили туда-сюда, а гостям предлагалось вежливо стучаться, о чем и предупреждал свиток, прибитый на дверях гостиной. Та же самая история случилась и с заколдованной лестницей, ведущей в спальню девочек. Восстановить-то ее восстановили, а вот с заклинаниями вышел конфуз: лестница или гостеприимно приглашала в спальню всех, невзирая на пол, или не пускала вообще никого, превращаясь в каток. И девочкам не раз приходилось забираться наверх, используя левитацию, или чередуя чары липкости со стандартной финитой.

— Войдите! — крикнула Джинни. Дверь открылась и на пороге нарисовались нежданные гости. Расхристанный Малфой, пьяный в дымину — видно, хорошенько отметил свое сегодняшнее оправдание, и чуть более трезвый Забини, каким-то хитрым образом умудряющийся одновременно придерживать и дверь, и шатающегося Малфоя.

«Вот уж кому повезло так повезло, — с неприязнью подумал Рон, поднимаясь на ноги и машинально вытаскивая из рукава палочку, — и от Азкабана отвертелись, и заклинания Флитвику давно сдали. Змеи скользкие... Сюда-то они чего приперлись посреди ночи?»

— Приветствую вас, дамы и господа, в вашей скромной обители! — провозгласил Малфой и попытался изобразить придворный поклон. Забини едва успел удержать его от падения, дернув за локоть.

— Мое почтение, мистер Поттер, мисс Грейнджер! — Драко церемонно кивнул в сторону стола. Гермиона и Гарри ответили сухими кивками, но Малфою, похоже, и этого было достаточно.

— Позвольте принести вам искреннюю благодарность от моей матери и меня лично за спасение чести нашего рода и выразить восхищение блестящим выступлением. Грейнджер, это к тебе в первую очередь относится! — Малфой вдруг сбился с высокого стиля. — Поттер у нас, конечно, красавец и вообще герой, но так блестяще уложить нужные факты в логическую конструкцию и по пунктам расписать ему линию поведения в суде могла только ты. Надеюсь, что и завтра вы выступите так же блестяще, и наша фамильная благодарность к вам не будет иметь границ.

Он снова попытался поклониться, но Забини вовремя его удержал.

— В разумных финансовых пределах, разумеется! — уточнил Малфой.

Рон фыркнул. Малфой есть Малфой — у него даже на человеческую душу, наверное, нашелся бы прейскурант.

— А посему предлагаю вам разделить с нами трубку мира... — Малфой поднял руку с зажатой в ней бутылкой. — В смысле, распить мировую, как говорил незабвенный дядюшка Антонин, мир его праху.

— Так ведь он жив! — подала голос Джинни.

— Да? — удивился Малфой. — Разве его еще не поцеловали? Но, в любом случае, это ненадолго! — заверил он. — А посему — давайте выпьем! Уизли! — он махнул бутылкой в сторону Рона, — Тащи сюда рюмки, мы, пожалуй, и тебе немножко нальем. Совсем капельку, чтобы ты не чувствовал себя одиноким и покинутым.

Гарри потемнел лицом. Что он хотел сказать Малфою — никто так и не узнал, потому что в этот момент до сих пор молчавшая и, казалось, отключившаяся Гермиона подняла голову от бумаг и с выражением произнесла:

— Мистер Малфой! Ваша крайне неожиданная манера коммуникации, дискредитирующая ваших достойных менторов, вызывает во мне глубокую фрустрацию на фоне когнитивного диссонанса. Я понимаю, что в вашем недавнем прошлом имела место быть психотравмирующая ситуация, но все же попрошу вас сейчас удалиться и не нарушать статус кво своей неуместной настойчивостью. Идите-ка вы к себе, встретимся завтра на слушании дела вашего отца.

Малфой и Забини застыли, словно изваяния, глупо хлопая глазами и пытаясь переварить услышанное. Рон и Гарри уважительно посмотрели на Гермиону: в два часа ночи выдать такую длинную заумную фразу... На подобный подвиг была способна только она, единственная и неповторимая Гриффиндорская Героиня, как окрестила ее послевоенная пресса.

Сказать, что гости были впечатлены — это не сказать ничего. Даже Малфой, казалось, забыл, зачем он сюда пришел. Но тут до Забини, похоже, дошел тонкий смысл сказанного Гермионой, потому что он поспешно попрощался, вытащил упирающегося Малфоя и даже дверь за собой тихонечко закрыл.

— Это была попытка подкупа свидетелей, или как? — хихикнула Джинни

— Я бы, скорее, подумала обратное, — сонно произнесла Гермиона и уронила голову на руки.

— Да уж... — Рон поднял с пола книгу и сердито швырнул ее на диван. — Если бы это меня вот так подкупали и благодарили, то я бы завтра точно в суд не явился, а просто завалился бы спать суток на трое, чтобы ни одна сова разбудить не могла. И пусть Люциус хоть сгниет в Азкабане. Туда ему и дорога.

— Вот и я не пойму: Малфою что, свобода совсем в голову ударила? — Гарри с недоумением посмотрел на друзей. — Или он стопроцентно уверен, что отца оправдают, и поэтому хамит в открытую, или...

— Или сохрани нас Моргана от таких деточек, — припечатала Джинни. — Все, закончили обсуждение. Пусть эти Малфои со своими фамильными благодарностями хоть перевешаются, хоть перетравят друг друга, лишь бы нас в свои интриги не втягивали. Лучше разбудите Гермиону, и пусть она мне объяснит, что такого только что сказала, раз уж даже этих двух проходимцев проняло.

— Гермиона! — Гарри обнял подругу за плечи и легонько встряхнул.— Гермиона, проснись!

Гермиона даже не пошевелилась. Очевидно, бешеная гонка последних месяцев все-таки дала о себе знать.

— Как сказал бы дядя Вернон, на каждое сверло всегда найдется свой износ, — прокомментировал Гарри.

Рон кивнул. Гермиона, и правда, себя не щадила. Бесконечные допросы — сначала в качестве обвиняемых, потом в качестве свидетелей — кого угодно могли довести до нервного и физического истощения. А ведь Гермиона не только усиленно штудировала всяческие статуты и уложения, не только подробно вбивала в головы друзей тонкости магического судопроизводства, но еще и ухитрялась подтягивать отстающих сокурсников по школьным дисциплинам. Неудивительно, что, смертельно устав, она просто вырубилась.

— Гермиона! — зашипела Джинни. — Немедленно проснись и повтори мне то, что ты сказала Малфою!

Гермиона, не открывая глаз, подняла голову и произнесла заковыристую фразу, ни на йоту не сбившись. Джинни поспешно законспектировала.

— И что это значит? — требовательно спросила она.

— Утром спросишь, не видишь — человек спит! — пристыдил ее Гарри. Встав со стула, он осторожно вытащил из-под локтя Гермионы очередной черновик ее завтрашнего выступления в суде, и потащил Гермиону из-за стола.

— Я сама! — она вяло попыталась освободиться.

— Конечно же, сама, — согласился Гарри и подхватил Гермиону на руки. Та умиротворенно вздохнула и опустила Гарри голову на плечо.

— Сейчас наша слишком трудолюбивая девочка ляжет в кроватку, — заворковал Гарри, явно копируя манеру своей тетки сюсюкать над своим ненаглядным Дадликом, — укроется одеялом и поспит пару часиков. А после выступления в суде она тоже придет сюда и будет послушно спать целые сутки. А если не пойдет — то мне придется снова пойти на преступление и ограбить кабинет зельеварения.

— Джин, — он остановился возле дивана, — не знаешь, сколько сейчас дают за похищение бутыли сна-без-сновидений?

— Героям войны — постоянная скидка, — хихикнула Джинни и помахала кошачьей чесалкой. — Спокойной ночи!

Уверенно лавируя между столиками и креслами, Гарри донес Гермиону до лестницы, ведущей в спальню девочек.

— А вот теперь точно давай сама... — Гарри, сгрузил спящую подругу на первую ступеньку. — Ножками, ножками передвигай. Не бойся, не упадешь — я тебя поддержу...

Винтовая лестница встретила гостей на удивление благосклонно. Наверное, оставила ледяную дорожку для тех, кто осмелиться заявиться в спальню совсем уж на рассвете.

— Вот так, умничка ты наша... — приговаривал Гарри, поддерживая Гермиону за талию. — Вот так, хорошая моя. Еще шажочек, и еще...

Рон проводил друзей хмурым взглядом. Видения в медальоне Слизерина все-таки не прошли для него даром. И, хоть внешне Рон этого и не показывал, но в душе у него в такие моменты скребли даже не кошки и не книззлы, а гигантские леопарды нунду. Не то, чтобы он не доверял Гарри и Гермионе, но все же...

Джинни же в чувствах Гарри никогда не сомневалась. Она была уверена, что проживет с ним долгую и счастливую жизнь, вырастит ему троих детей и кучу внуков, станет сначала первой леди аврората, а затем и магической Британии, купит огромный дом, где всегда будет полно детей, родственников и гостей. А после того, как Гарри уйдет на покой, они вместе проведут остаток жизни в путешествиях и приятном общении.

В ближайшее же время Джинни планировала закончить Хогвартс, поиграть немного в квиддич, а затем подружиться с Ритой Скитер и некоторое время посидеть рядом с нею на репортерской скамье.

«Жена политика должна быть осведомленной во всех аспектах жизни своего государства, чтобы стать своему супругу надеждой и опорой» — не уставала наставлять ее мать.

— И чтобы не дать ему ускользнуть из ее цепких лапок, — добавил когда-то Чарли, услышав один из фрагментов задушевной женской беседы. Джинни тогда обиделась на брата, но тот, по сути, был прав. Зная упрямый характер своей сестрицы, Рон иногда даже сочувствовал своему другу, но вставать на пути Джинни к ее долгожданному счастью не собирался. Не маленькие, сами разберутся. Лишь бы к его счастью никто не смел протягивать руки.

Но кто же знал, что это счастье продлится так недолго...

После визита Малфоя Гермионе так и не удалось толком поспать. Джинни чуть свет подняла подругу и потребовала у нее разъяснений по поводу вчерашней тирады. Гермиона вяло отбрыкивалась, объясняя, что ничего не помнит, и вообще текст на пергаменте — это непереводимая игра слов. Но Джинни все равно не угомонилась, пока не выбила из непроснувшейся подруги подробную расшифровку. Правда, Рон очень сильно сомневался в том, что Джинни в дальнейшем смогла бы ее воспроизвести. Зато саму фразу Джинни выучила наизусть и щеголяла ею при каждом удобном моменте, шокируя впервые услышавших и развлекая тех, кто уже в курсе — уж очень забавными становились лица незадачливых ухажеров после такого ответа на неудачный комплимент или слишком вольное поведение.

И теперь, услышав от Вельхеора такое же оскорбительное предложение, как год назад от Малфоя, Рон автоматически выдал:

— Ваша крайне неожиданная манера коммуникации, дискредитирующая ваших достойных менторов, вызывает во мне глубокую фрустрацию на фоне когнитивного диссонанса. Я понимаю, что в вашем недавнем прошлом имела место быть психотравмирующая ситуация, но все же попрошу вас сейчас удалиться и не нарушать статус кво своей неуместной настойчивостью.

Ося от неожиданности икнул. Кот уронил вилку и уставился на Рона, как на внезапно заговорившую мышь.

— Чего? — проревел Вельхеор и, отклеившись от дверного косяка, качнулся к Рону. — Какая еще психотравмирующая ситуация? Да я тебе самому сейчас такой когнитивный диссонанс устрою, что ты всю жизнь из фрустрации выбраться не сможешь!

— Тихо, тихо! — Ося обнял разбушевавшегося вампира за плечи. — Вель, не надо, ты же видишь — человек абсолютно трезвый, чего с него взять?

— Я ему щас устрою похохотать! — Вельхеор легко стряхнул с себя Осю и, ощерив клыки, двинулся к столу.

— Беги, дурень! — рявкнул кот и, выскочив из-за стола,бросился наперерез вампиру.

— Это с какой такой радости? — набычился Рон. Еще не хватало от всяких хлюпиков бегать, пускай они даже и с клыками. Он тоже поднялся и, достав с полки старухину скалку, выразительно похлопал ею по ладони:

— Ну что, вампирюга, поговорим?

— Ой, дуре-ень...— тоненько протянул Ося. — Похоже, господа, мне пора бежать за помощью. Жаль парня. Хороший, наверное, был человек...

Он повернулся и, шатаясь, исчез в темноте коридора.

Рон покрутил головой, разминая шею, и расправил плечи, приготовившись к хорошей драке.

Однако чего-то он, похоже, не учел...

Вельхеор, не обращая внимания на стоящего перед ним кота, поднял руку. На ладони вспыхнул ослепительно яркий язычок огня. Через миг все его тело исчезло в огненной вспышке, и из глубины огненного столба до Рона донеслось:

— Иди сюда, умник, я тебя по-дружески обниму!

— О-о... — вырвалось у Рона. К такому повороту беседы он оказался совсем не готов.

— Прячься! — скомандовал кот, все так же преграждая вампиру путь.

— Куда прятаться-то? — вырвалось у Рона. Он огляделся вокруг и, не найдя более подходящего укрытия, нырнул под стол.

— Полезай в котел! — велел кот, не отводя взгляда от охваченного огнем вампира.

— Сам туда полезай! — крикнул Рон. — Чтобы он меня в этом котле и зажарил?

Не выпуская скалки из рук, он попятился на четвереньках к дальнему краю стола. Негоже, конечно, бравому курсанту отсиживаться под столом в то время, когда другие держат оборону, но и по-идиотски подставляться — тоже не выход. А кот и сам не пропадет, похоже, что он здесь единственный, кто знает, как найти управу на этого феникса бесхвостого.

— Ну что ты к нему привязался? — кот принялся увещевать своего воспитанника. — Сейчас покалечишь бабушке домработника — она тебя самого посадит грибы крошить да котлы чистить.

— Не учи комара кровь пить! — взревел Вельхеор. Что-то затрещало, на пол упал перевернутый табурет — видимо вампир все-таки пытался прорваться к столу, но кот героически ему противостоял. — В живых останутся все... Но и лечиться придётся тоже всем, кто не уйдет сейчас с моего пути!

— Вель, ну что ты как маленький? — голос кота стал ласково-вкрадчивым. — Гонять мышь по тазику — это, как минимум, неспортивно, а для тебя и вовсе недостойно. Где же твой дух охоты? Где масштабность феерии?

— И это нервное создание только вчера говорило мне «Не путай дух охоты с идиотизмом!» — вклинился в беседу снова появившийся на кухне Ося. — И что мы сейчас имеем наблюдать? Как великий и страшный повелитель вампиров бегает по деревенской кухне за каким-то приблудным пацаном? И вот кто мне теперь сможет наглядно объяснить, где разница между этими, казалось бы, взаимоисключающими понятиями?

Вельхеор неразборчиво выругался, что-то загремело, ноги Рона окатило водой, а по полу раскатились замоченные на ночь кочерыжки африканской гидноры. «Котел с сундука свалили», — определил Рон.

Стол вдруг резко поехал в сторону и Рон едва успел переместиться вместе с ним, Ося испуганно завопил, а на всю кухню сильно запахло паленым.

— Чего сидим, курсант? — рявкнуло вдруг прямо над головой, и Рон от неожиданности подпрыгнул, неслабо приложившись макушкой о низ столешницы. Или о днище, если пользоваться местной терминологией. — Деревянные и тканевые поверхности не входят в перечень огнеупорных материалов. Вам там что, в вашей академии, правила пожарной безопасности совсем не преподают?

Рону стало стыдно. Действительно, что это он прячется, как трусливая мышь под тазиком? Сейчас он этому поджигателю покажет, как доблестные авроры тушат стихийные воспламенения...

Рон выскочил из-под стола, уронив скалку, и схватил стоявший на полке у раковины кувшин с водой. Однако, когда он оглядел диспозицию, весь его героический порыв сошел на нет. Вельхеора нигде не наблюдалось. Испуганный, закопченный и слегка дымящийся Ося, подобрав ноги, сидел на чудесном сундуке. Кот стоял рядом и поливал его из кружки водой. Ося в ответ шипел, искрил и потрескивал, распространяя по кухне запах паленых перьев.

В дверях вдруг возникла Тина. Подбоченившись и окинув всех собравшихся грозным взглядом, она строго спросила:

— Ну? И кто тут у нас буянит?

— Уже никто, — примирительно ответил кот. Отставив кружку, он снял с крючка полотенце и принялся им размахивать, выгоняя едкий вонючий дым в окно.

Тина брезгливо принюхалась, помахала ладонью перед лицом и, пройдя к столу, подняла с пола оброненную Роном скалку.

— Женщина! — Ося вдруг слез с сундука, гордо расправил плечи и двинулся к Тине. — Когда мужчина приходит домой, и держит в правой руке сосуд с драгоценной аква вита... — он вытащил из кармана ополовиненную бутылку, — то женщина должна, не говоря ни слова, бросаться к столу и выставлять на него достойную повода закуску. Где твои пироги? Давай-ка их сюда!

Он требовательно стукнул бутылкой по столу. Тот только крякнул, но ничего не сказал.

Тина в ответ изо всей силы врезала по столу скалкой. Внутри стола что-то ойкнуло и загудело.

— А когда у меня в руках вот это... — она помахала скалкой у Оси перед носом, — мне плевать, в какой руке у тебя бутылка. Спать иди, мужчина, пока бабуля не проснулась. Иначе будут тебе и пироги, и на пироги. И даже на орехи перепадет.

Легко развернув Осю к двери, Тина скалкой пониже спины придала ему ускорения и вышла следом за ним. Через минуту в кухне остались лишь кот и Рон, так и стоящий с кувшином воды в руках.

Да, вот такая жена ему и нужна, думал Рон, прислушиваясь к повелительному голосу Тины, звучащему в коридоре: чтобы и пирогов напекла, и порядки в доме навела, и мужа достойно встретила, не отмазываясь всякими коллоквиумами и симпозиумами. Только ведь не пойдет она за него, а жаль. Как там говорил мистер Штерн: люди и дракклы — абсолютно разные биологические виды...