Незабываемое приключение... (джен)

Где-то в Изенгарде…

Саруман ходил из стороны в сторону и раздраженно теребил свою белую бороду. Глаза зло сверкали в сторону стоящего у двери орка, который старался слиться с окружающей обстановкой. Как не крути, а в этом мордоровская тварь преуспела. На фоне двух деревянных статуй грязно коричневого цвета, орк казался простым предметом декора, забытым каким-то нерасторопным слугой.

Но сейчас его орк не волновал. Его волновало то, что могло помешать его плану. Рохан теперь ему неподвластен, Грима убит, а король Теоден собирает войско у Эдораса. Старший сын наместника Гондора жив-здоров и держит оборону Гондора в своих руках. А теперь еще и Братство пошло не по предвиденному им ранее пути.

— Аааа! Какая тварь помешала моим планам! — окончательно разъярившись проорал колдун, да так громко, что стекло в оконных рамах зазвенело.

— Смею предп-положить, что э-это б-были братья-с-следопыты, г-господин… — несмело сказал орк, еще сильнее втянув голову в плечи.

— Опять эти занозы в Барлоговой заднице!!! — выругался Саруман и с содроганием вспомнил, как в прошлый раз гостили у него эти четыре бочки с порохом, готовые взорваться в любой момент. Ладно, не четыре, а три. Один из них сразу как приехал, так и не вылазил из библиотеки. Но остальные… То ведро воды на голову выльют, то слуг до заикания зашугают, то его брови заставят поседеть… До последнего прихода этих бестий у него были угольно черные брови… Но после их коллективного «прыжка веры» с вершины башни Ортханк, они стали столь белого оттенка, что даже вершины гор Карадорас позавидовали бы их белизне…

— Сделайте все, чтобы им помешать! Они не должны покинуть Морию живыми! Принесите мне их головы! Я ясно выражаюсь?! — орк закивал головой, и поспешил как можно быстрее удалиться с глаз хозяина, в то время, как как за окном мелькнула фигура в синих одеяниях. Мужчина, следивший за всем этим... буйством колдуна, усмехнулся своим мыслям и спрыгнул вниз, не боясь встретиться с твердой землей...

Путники добрались до ущелья за семь дней. И к середине ночи восьмого дня подошли к месту, где должен был быть вход в Морию. По левую руку от Братства — угрожающие махины скал нависали над ними. Темно серый, почти черный камень еле-еле освещался лунным светом. Уже здесь им был неуютно, а что можно было бы сказать про само королевство гномов? И лишь Дезмонд нервно теребил свой пояс. Чувство того, что в этих шахтах будет опасно никак не покидало юного ассасина. Он постоянно пытался вспомнить что-то. Он знал, что успел это что-то забыть. Остальные братья-следопыты обеспокоено поглядывали на младшего, но поделать ничего не могли. Оставалось только идти вперед невзирая на плохое предчувствие. Но они верят, что справятся со всеми подготовленными им опасностями. Должны справиться.

— Глядите в оба, — обратился ко всем Гендальф. — Врата гномов тщательно прячут. Даже их создатели могут их не найти.

— Почему-то меня это не удивляет… Некоторые гномы и своей бороды в темноте не могут найти, — хмыкнул Леголас смотря на Гимли, который одарил эльфа недоброжелательным взглядом.

— Остроухий, ничего ты не понимаешь! — в сердцах воскликну мистер гном. — Ну ничего, вскоре ты увидишь все величие гномьего народа!

— Скорее снег пойдет в середине июля, чем эльф поймет величие гнома, — хихикнул Эцио где-то в стороне, от чего получил строгий взгляд о Арагорна. Странник считал, что с враждой эльфа и гнома нужно кончать и не видел в этой ситуации ничего смешного.

— А я что? — надувшись пробурчал ассасин. — Я ничего, просто так, мимо проходил, — Коннор покачал головой, посмотрел на младшего и, улыбнувшись, потрепал рукой по голове итальянца. Аккуратный хвост сразу перестал быть таковым, и молодой ассасин стал похож на маленького надутого птенца, распушившего свои перышки. Никто не знал почему метису так нравится издеваться над прической младшего, но со стороны эта картина выглядела довольно умилительно.

— Эй, может хватит?! — возмущенно засопел Эцио.

— Действительно, умилительный, растрепанный птенец, — продолжил мучить прическу итальянца Коннор, все так же продолжая улыбаться. И это было столь редким явлением, что Аудеторе готов был потерпеть немного.

В это время Альтаир с неким отвращением и недоверием смотрел на озеро, что растянулось по правую руку от отряда. Вода была темной, почти черной. В лунном свете время от времени можно было заметить зеленые водоросли. И сириец готов был поклясться, что видел в темном омуте какое-то движение. И ему почему-то не казалось, что это просто рыба. Во-первых, озеро жутко воняло. В такой воде рыба не водится. Во-вторых… Ну не может быть рыба таких размеров. Не в таком маленьком, пусть и глубоком озерце. Не в такой вонючей воде.

— Альтаир, — вдруг обратился к ассасину один из хoббитов. Альтаир запомнил его лучше всего. Эта ходячая неприятность по имени Перегрин Тук был похлеще Эцио и Дезмонда вместе взятых. — Альтаир, — еще раз обратился сирийцу хоббит, и когда великий ассасин прошлого обратил на малыша свое внимание спросил: — Можно задать вопрос?

— Задавай, чего уж там, — кивнул он. Остальные ассасины, да и впрочем все Братство прислушалось к тому, что на этот раз мог выдать проказливый хоббит. В это время глаза Пипина хитро блеснули, и он все-таки спросил:

— Почему ты боишься воды? — на лице Ла-Ахада отразилось столько эмоций, сколько не отражалось за всю его жизнь. Даже Дезмонд вынырнул из своих размышлений и изумленно присвистнул. В таком замешательстве он еще никогда не видел своего брата. Альтаир же не знал, что и думать, и уж тем более, что ответить? Да как этот хоббит вообще мог подумать, что он, великий мастер-ассасин Альтаир ибн Ла-Ахад, боится воды?! Да ни в жизни!.. Ну, разве что совсем чуть-чуть…

— В воде слишком много неизвестного и опасного… — предельно честно ответил ассасин. От части, это действительно была одна из причин. Но не говорить же всем в округе, что еще в детстве юный Альтаир свалился в колодец и наглотался ледяной воды. Плавать он, конечно, с горем пополам научился, но вот воды с тех пор очень боялся.

— У каждого есть свои фобии, — вдруг сказал Дезмонд, пожав плечами.

— А у тебя, Дезмонд, тоже такие имеются? — хитро прищурился хоббит, на что теперь уже сам Дез хотел удавить это низкорослое недоразумение.

— Имеются, — спокойно ответил Майлз.

— И у Коннора? — Дезмонд вновь кивнул глубоко вздохнул и выдохнул. — И у Эцио?

— Пипин… — угрожающе протянул американец, в этот момент настолько похожий на Альтаира, что становилось даже немного страшно. Хоббит сразу же заткнулся под хихиканье друзей и решил, что пока хватит доставать профессиональных убийц. Для здоровья опасно.

Неожиданно всех отвлек всплеск посреди озера. Как будто бы рыба выпрыгнула на поверхность и плашмя нырнула обратно в темную глубь. Из центра озера расходились рябью мелкие волны, что исчезали через несколько метров от места всплеска. Несколько секунд и все опять стихло. Еще примерно минут десять идя вдоль такого мрачного, не внушающего доверия озера, они все-таки добрались до цели.

— Ну, что ж посмотрим, — Гэндальф потер руками о прямой, очень ровный участок скалы. — Итильдин… Эмблема оживает только при свете луны и блеске звезд, — маг обернулся и взглянул на небо. В этот момент облака более-менее рассеялись, и из-за них проглянуло серебряное блюдце ночного светила.

— Вот мне интересно, это нам так везет, или луна постоянно появляется так вовремя? — задал риторический вопрос Дезмонд.

— Пока есть такое везение — радуйся, — сказал Арагорн. Со стороны озера послышался еще один всплеск, от чего вся «взрослая» часть Братства дернулась. Ничего серьезного — это просто хоббиты решили посоревноваться, кто дальше бросит камень…

— Не тревожьте… воду, — остановил уже занесенную для броска камня руку Мерри Альтаир, и посмотрел на эту воду как на врага народа.

Лунный свет упал на гладкую скалу. Никто по-прежнему ничего не видел. И вдруг на камне, как раз там, где прошлись руки мага, начали проступать едва заметные серебристые линии. Поначалу они были не толще паутинки и лишь посверкивали прерывисто в неровном свете, но с каждой секундой становились все отчетливее.

— Эмблема Дарина! — воскликнул Гимли, показав на молот с наковальней и корону.

— И Дерево Высоких Эльфов, — сказал Леголас.

— И Звезда Феанора, — добавил Гэндальф, разглядывая обрамленную лучами звезду. — Мы не видели рисунка, ибо древний ночельф, которым расписаны Западные Ворота, оживает лишь в свете луны или звезд под звуки староэльфийского языка, давно забытого народами Средиземья. Я и сам с трудом припомнил слова, оживившие под моими пальцами рисунок.

— А что здесь написано? — спросил Фродо Гэндальфа. — Я вроде знаю эльфийские руны, но эту надпись прочитать не могу.

— Ничего удивительного, — ответил Гэндальф, — это староэльфийский язык. А Бильбо учил тебя новоэльфийскому. Мне-то староэльфийский понятен, вот что здесь сказано: Западные Ворота Морийского Государя Дарина открывает заветное заклинание, друг. Скажи, и войдешь.

— А что это значит — «скажи, и войдешь»? — поинтересовался Мерри. Гимли ответил:

— Если ты друг, скажи заклинание, и Ворота откроются, и ты войдешь, — Гендальф кивнул и выставив вперед посох проговорил что-то на эльфийскм языке и… ничего…

— О-о-о… — протянул Эцио. — зажигаем костер и готовим есть. Это надолго… — итальянец даже не представлял насколько. Еще несколько часов Гендалф сидел на булыжнике напротив дверей и пытался вспомнить заклинание. Но так ничего и не вспомнил. Потом старый маг начал проклинать свой старческий склероз. На это ушло еще пол часа, после чего он опять вернулся к своему прежнему занятию: копанию в своей памяти.

— Меллон! — вдруг выдал Дезмонд, наконец, не то вспомнив обрывок фильма из своей прошлой жизни, не то все-таки разгадал загадку. Но надписи на дверях тускло сверкнули и погасли, а потом ворота открылись, являя отряду тьму внутри себя.

— Молодец, братишка! — радостно выкрикнул Эцио, хлопая младшего по плечу. Коннор одобрительно кивнул, а Альтаир улыбнулся, гордясь младшим братом.

— Я неверно понял арочную надпись, — объяснил маг. — Да и Гимли ошибся. В ней же дается ключевое слово! Вот как следовало ее перевести: «Западные Ворота Морийского Государя Дарина открывает заветное заклинание «друг». Когда Дезмонд сказал по-эльфийски «друг», Ворота сразу же открылись. В наше смутное и тревожное время такая простота кажется безумной. Дни всеобщего дружелюбия миновали… Однако Ворота открыты. Идемте.

Гэндальф вошел в открытые Ворота и уже было начал подыматься по лестнице, поставил ногу на первую ступеньку, но тут, с неистовством лавины в горах, на путников обрушилось множество событий. Фродо кто-то ухватил за ногу, и он, болезненно вскрикнув, упал. Все сразу же обернулись на вскрик, но некоторые предпочли бы остаться в неведении…

Одна змея… впрочем, нет, не змея, а змеистое, слизистое, зеленое щупальце с противно подрагивающими присосками уже выбралось на берег, подкралось к Фродо и, схватив его за ногу, потащило в зловонную пузыристую воду. Сэм, не раздумывая выхватил меч, рубанул слабо светящееся щупальце, и оно, потускнев, бессильно замерло, а Фродо торопливо поднялся на ноги и, чуть пошатнувшись, вбежал в распахнутые Ворота. Разъяренное чудовище хотело мести. Из мутных глубин появились еще щупальца, что так и норовили поймать кого-либо из Братства. Но острые клинки успевали их рубить. Вскоре из воды появился и само чудище. Что-то сродни осьминогу с помесью кальмара. Не очень приятное сочетание. К тому же еще и противно пахнущее.

— В пещеру! Вверх по лестнице! Быстро! — отпрянув назад, прокричал Гэндальф. Все сразу же последовали приказу мага. Чудище хотело поползти за ними, но проход был очень узок. И тварь ничего не смогла сделать, когда на нее посыпались булыжники из рушащихся стен. В считанные секунды проход завалило, отделяя братство от пути назад.

— Кто-то еще имеет что-то против моей нелюбви к воде? — задал вопрос сириец, но ответом ему стал какой-то подозрительный хруст и отборное ругательство Гимли…