Орфей (гет)

В конце концов, они не стали менять тему, а предпочли успокоить расшатанные нервы Гермионы хорошей порцией Огневиски. Возможно, в этом были виноваты изменения в ее жизни, или возраст, или просто-напросто то, что ей очень нравился Аластор, но Гермиона вдруг поняла, что реагирует так резко только потому, что не готова увидеть мать в другом свете. Увидеть в ней женщину — одинокую женщину, пережившую тяжелую потерю и не меньше других имеющую право на счастье. К тому же Гермиона, хотя и удивилась собственным мыслям, понимала, что Шизоглаз — именно тот человек, который нужен ее матери. Абсолютно не разделяющий мелкобуржуазных предрассудков миссис Грейнджер, всю жизнь пренебрегавший общественным мнением и мелочными ограничениями, но при этом оставшийся общительным, приятным человеком.

Они проговорили о миссис Грейнджер почти до обеда.

— Завтра у меня все лицо пойдет красными пятнами, — захныкала Гермиона, когда Хмури подлил виски в ее стакан — они давно перестали делать вид, что пьют чай.

— Думаю, старине Севу плевать на такие мелочи, — отмахнулся Хмури, поднимая свой стакан. — За Маджорити и ее очаровательную дочь! — Он одним глотком прикончил виски и внимательно посмотрел на собеседницу. — И как тебе семейная жизнь?

— Замечательно. Надеюсь, для нас обоих.

— Хорошо. — Он расплылся в улыбке. — Очень хорошо. А работа?

Гермиона не имела ни малейшего намерения рассказывать Аластору о своих волнениях, в основном потому, что (по крайней мере, в трезвом виде) стыдилась их. Но сейчас, когда она была в приятном подпитии, ей вдруг захотелось чем-нибудь поделиться с другом — конечно, она не проболтается о Глотке Жизни, зато Хмури может что-нибудь подсказать ей насчет того, что она не хотела рассказывать никому, даже Северусу. Особенно Северусу. — Работа… да тоже нормально. В основном, — ответила она, понимая, что слова прозвучали неотчетливо и неуверенно.

— В основном? — Хмури поднял густую бровь. — Может, ты хочешь что-нибудь мне рассказать, а, крошка?

— Да. Да, пожалуй, хочу. Но ты должен пообещать, что не передашь наш разговор Северусу.

— Не говорить Северусу? — Шизоглаз наклонился вперед, упершись локтями в расставленные колени. Улыбка резко исчезла с его лица. — Гермиона, секреты от мужа — это очень плохо. И я бы не хотел лезть в такие дела.

Гермиона вздохнула. — Я знаю, Аластор. Поверь мне, знаю. Но ты обещаешь?

Хмури покачал головой и пробурчал под нос что-то неразборчивое. — Ладно, — угрюмо согласился он. — Обещаю. Выкладывай.

— Спасибо. — Она наклонилась вперед и пожала его руку, заработав еще один мрачный взгляд и новую порцию невнятного бурчания. — Я думаю, ты поймешь, почему я не хочу, чтобы он узнал. — И Гермиона рассказала о Люцертоле. Все, начиная с ДиагонАллеи и первого появления девочки в школе, до нынешнего положения вещей. — Ничего такого, с чем я не могла бы справиться, — быстро добавила она, заметив, как нахмурился Аластор. — Но это не все. Меня преследует ощущение… — даже в полупьяном состоянии эта мысль казалась смехотворной — …мне кажется, что за мной наблюдают. И я не могу отделаться от подозрения, что это…она. Знаю, что это звучит глупо…

— Совсем нет, — перебил ее Хмури. — Ничего, попомни мои слова, Гермиона, ни одно подозрение не кажется глупым, если в деле замешаны Малфои.

— Вот это я себе и повторяю. Но Аластор, она же еще ребенок…

— Ребенок? — Хмури издал короткий, лающий смешок. — Ребенок, как же! Вспомни, что устроил ее папочка, когда был в шестом классе. Дьявольское отродье. Если бы не… ладно, речь не о том. Как ты могла ляпнуть такую чушь? Извини, детка, но это так. Полная херня. Эта девчонка не больший ребенок, чем ты или я. Способна на все. И уж точно на то, чтобы охотиться за тобой. Есть идеи — зачем ей это понадобилось?

— Ну… и да и нет. Она знает, что я магглорожденная. Это вполне достаточная причина.

— Для Малфоев — да. Согласен. Но ты не единственная магглорожденная среди учителей. Что у нее со Спраут? Или с Аванессяном? Ты с ними разговаривала?

Гермиона виновато посмотрела на Хмури. — Н-нет. Я не хотела… — и замолчала под его разгневанным взглядом.

— Что? — Проревел Хмури. — ЧТО? Ты хочешь сказать, что ни с кем не делилась своими опасениями? Ни с мужем, который, если ты уже забыла, Директор школы, ни с коллегами, ни с кем? Ты что, рехнулась?

— Я просто… — она поняла, что вот-вот разревется, почувствовав себя как в тот день, когда Гарри и Рон спасли ее от горного тролля.

— Что "просто"? — Он буравил ее жестким взглядом, но увидев, что глаза молодой женщины заблестели, угрюмо добавил. — И не реви мне тут, детка. Ты поступила глупо и беспечно, и сама прекрасно это понимаешь. И… — он взъерошил Гермионе волосы, заставив ее слабо улыбнуться в ответ — … разговор по душам был тебе просто необходим, чтобы придти в себя.

Если бы эти слова произнес кто-то другой, Гермиона почувствовала бы покровительственное отношение и попыталась бы сопротивляться. Но, точно так же, как она не могла корить Сириуса за его сомнительное отношение к женщинам, она не могла обижаться на Хмури за то, что он разговаривал с ней, как со школьницей. К тому же, он был прав, хотя выбор слов и тона Гермионе не понравился. — Я знаю. Но попытайся меня понять. Я учитель, и должна быть объективна. Имя Малфоев сейчас само по себе — тяжелый груз. Я боялась, что дам остальным повод плохо обращаться с девочкой. Разве это не понятно?

Хмури поднялся со стула. Гермиона обратила внимание, как тяжело он опирается на палку, но возможно в этом была виновата изрядная порция виски. Посмотрев на нее сверху вниз Аластор покачал головой. — Что ж тут непонятного? Ты же у нас благородная Гриффиндорка.

— Кто бы говорил! Зануда ХалффПаффская!

Хмури фыркнул. — Может я и зануда, но я чертовски проницательный парень. И умею трезво мыслить. — Он подошел к Гермионе и положил ей на плечо тяжелую, грубую руку. — И как насчет твоих коллег? Им тоже может угрожать опасность. Или… — он взял ее за подбородок, заставляя смотреть прямо ему в глаза -… есть еще что-то особенное, о чем ты мне не рассказала? Что-то, касающееся только тебя?

Ты понимаешь, что нам придется обманывать друзей? И чем дальше, тем больше? Мы не сможем сказать им правду, это немыслимо. Ты был прав, Северус, подумала Гермиона, вспомнив слова, прозвучавшие несколько месяцев назад. Это невозможно. Я не могу честно ответить Аластору, потому что уже и так по уши во вранье, к тому же поклялась на крови. Боже, это хуже, чем я думала. — Да, есть еще кое-что, — медленно ответила она. — Но я не могу тебе рассказать. Если тебя это успокоит — Северус в курсе. И я абсолютно уверена, что поведение мисс Малфой никак с этим не связано.

Внимательно изучив ее лицо, Хмури наконец отпустил Гермионин подбородок. — Ну, как скажешь. — Он вернулся на свой стул. — Тогда воспользуйся легендарной женской интуицией, — проворчал он. — Подумай, как она относится к остальным магглорожденным учителям.

Гермиона была рада, что вопрос дал ей возможность отвлечься от неприятных мыслей. — Нет, — ответила она, подумав. — Кажется, нет. Я уверена, что обязательно услышала бы хоть что-нибудь об этом. Мои коллеги недолюбливают девочку — даже Валериан, а это о чем-то говорит. Она слишком холодная и неприступная, чтобы нравиться людям. Но именно поэтому я думаю, что никто не стал бы скрывать странностей в ее поведении.

— Резонно. Итак… — Хмури задумчиво поскреб щетинистую щеку, произведя звук, заставляющий представить себе наждачную бумагу, прошедшуюся по дереву. — Значит, дело в тебе. И готов поставить в заклад деревянную ногу… — он для убедительности похлопал по протезу — …что дело не только в старых счетах ее семейки. Поверь мне, тут что-то большее. Инстинкт Аурора, — добавил он с ухмылкой.

— Да, но… что? Я никогда раньше ее не видела, я ничего плохого ей не делала. Я представить себе не могу…

— Секундочку, — перебил он ее, вращая магическим глазом. — Когда Северус был у Малфоев?

— Почти год назад. В прошлом ноябре.

— Хммм. Так… в то время еще никто не знал о вас, правильно?

— Да. Но я не понимаю… Нет! Ты же не хочешь сказать, что…

— Она не ребенок, Гермиона. А старина Сев довольно привлекательный парень, ты не находишь?

— Ну, да. И для меня, и для многих других тоже, как я замечала, но…

— Но не для романтичных молоденьких девчонок? Да ладно тебе, детка! Не говори мне…

— Да, согласна, некоторые из учениц тоже… ну… обращают на него внимание.

Хмури фыркнул. — Да какое там, на хрен, обращают внимание! Знаю я это внимание, от которого трусы промокают. Я...

— Аластор! — Гермиона хотела изобразить рассерженный взгляд, но не смогла быстро выбрать — рассмеяться или разозлиться.

— Извини. Но что поделаешь, если такова истина. Значит юная мисс Малфой положила глаз на твоего муженька, что объясняет ее ненависть. Как у нее дела по Чарам?

— Не так хорошо, как по Зельям… — Хмури снова фыркнул, и на это раз Гермиона все же ткнула его локтем в бок — … и Преобразованиям. Да и Защита у нее продвигается лучше, кстати говоря. Но все равно выше среднего уровня. По крайней мере, так говорит Сириус.

Он кивнул. — Значит, преследовать тебя она может. Причем ты учти — ей не нужно пользоваться чарами Невидимости. Я уверен, что у Малфоев есть плащ-невидимка. Поговорила бы ты все же с Северусом и Валерианом? Он ее декан и может обыскать ее сундук.

Нижняя губа Гермионы и так уже распухла от безжалостного обращения, а прикусив ее в очередной раз Гермиона почувствовала вкус крови. — Нет, это кажется мне слишком непорядочным…

Магические часы издали серию хрипящих и хрипящих звуков, после чего проблеяли. — Время обеда! Время обеда!

— Ей, заткнитесь! — Рявкнул Хмури, махнув палочкой в сторону надоедливого механизма.

— Мне пора, — Сказала Гермиона, поднимаясь со стула. — Северус, должно быть, уже беспокоится. — Она обняла Аластора и чмокнула его в щеку. — Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — проворчал он, прижимая к себе Гермиону. — И… подумай хорошенько обо всем этом.

— Обязательно, — пообещала она, подошла к камину и взяла щепотку дымолетного порошка. — Честное слово.

Пламя позеленело, и она вошла в огонь. — До встречи, Аластор!

— До свидания, Гермиона. И…

— Что?

— Навещай мать, хоть изредка.

* * *

Люцертола, под руководством деда, хорошо подготовилась ко встрече со школой. Он поделился с ней массой полезных заклинаний, проклятий, секретами колдовской экономики, собственными идеями и убеждениями. А еще он рассказал ей об основах жизни — не о пчелках и цветочках, разумеется — он открыл ей глаза на человеческую природу, на людские слабости и пороки. Эта часть разговоров понравилась Люцертоле больше всего, и она сумела наилучшим образом применить новые знания.

В первые десять дней после прибытия в Хогварц, она изо всех сил старалась подружиться с соседками по комнате. Их было четверо — типичные пятнадцатилетние школьницы из Равенкло, думающие больше об учебе, чем о мальчиках. Умные — да, но еще не набравшиеся жизненной мудрости. Легкая добыча для Люцертолы Малфой, точно знающей, чего она хочет. Информацию. Секреты. Тайные мысли.

И вот что ей удалось раскопать.

Асунсьон О'Лири (дурацкое имя — отец ирландец, а мать испанка) была влюблена в профессора Блэка. Естественно, без взаимности, что не мешало ей днями и ночами корпеть над чарами и краснеть каждый раз, когда Блэк обращался к ней. Дурочка даже хранила под подушкой его фотографию.

Старший брат Леи Уинтхем путался с женой Дейриуса Педдлеболта, начальника отдела Международных Связей.

Ди-Ди Спенсер (тоже дурацкое имя, но настоящее — Дейделия — еще хуже) была приемным ребенком. Настоящих родителей девочка не знала, и ужасно боялась, что они окажутся Упивающимися Смертью.

Мать Татьяны Бурлейг раньше работала Неназываемой, а теперь занимала очень скромную должность в архиве Министерства. В свое время ее подозревали в сотрудничестве с Волдемортом. Доказательств не было найдено, но на всякий случай из Отдела Тайн ее уволили.

Сколько шкафов — столько скелетов.

Асунсьон, Лея, Ди-Ди и Татьяна были, мягко говоря, удивлены, когда в конце второй недели занятий Люцертола объявила им о новых, установленных ею, правилах. Она не желает, чтобы ее беспокоили, если полог ее кровати задернут. Ее сундук, тумбочку и шкаф не в коем случае не позволяется открывать. Запрещается прикасаться к ее книгам и вещам. Нельзя идти вслед за ней, если она не позовет, даже если ей вздумается прогуляться после отбоя. Нарушение правил повлечет за собой неприятные последствия. Когда одна из девочек слегка язвительно поинтересовалась, что же это будут за последствия, Люцертола только улыбнулась.

Дня через два Татьяна не смогла вспомнить, куда засунула учебник по Преобразованиям, и взяла на время книгу со стола Люси. Через день, войдя в Большой Зал на обед, девочка услышала со всех сторон шипение и свист. "Отродье Упивающейся Смертью" — это было самое безобидное из адресованных ей оскорблений. Директор лишил все колледжи чуть ли не всех набранных с начала года очков, но как ни старались он и остальные учителя, им не удалось узнать, кто распространил этот слух.

У четырех соседок Люси не было приятелей, зато они дружили с мальчиками из своего класса. Новенькая не вызывала у мальчиков симпатий, поэтому когда девочки, не рассказывая причин, попросили их проучить задаваку, они не стали упрямиться. Было решено напасть на Люцертолу из-за угла, когда она будет возвращаться с обеда. К несчастью, они плохо спланировали засаду. Профессор Вектор оказался на поле боя в самый разгар сражения, причем Люси весьма успешно защищалась от четырех парней. Естественно, хулиганов обвинили в попытке наказать бедную девочку за грехи ее родителей. Подозрения учителей только подтвердили четыре абсолютно разные, маловразумительные, противоречивые истории, рассказанные багровыми от стыда нарушителями. Равенкло потерял 120 очков, а Люцертола отделалась предупреждением о недопустимости дуэлей в коридорах. К тому же трудно было не заметить, что и директор и профессор Вектор впечатлены ее способностями и навыками.

С того самого дня все за три метра обходили собственность Люцертолы Малфой. Одноклассники презирали и ненавидели Люси, но не пытались пожаловаться.

Пришло время достать плащ-невидимку.

Тем временем в классе Люси перешла к более тонким способам нервирования магглокровки. Она ехидно посматривала на нее, ухмылялась, задавала вопросы — на первый взгляд, наивные, но на самом деле призванные высмеять учительницу. Она бросала взгляд на магглокровку, а потом начинала, хихикая, шептать что-то на ухо соседке. Но если потом соседку спрашивали, что веселого они нашли в теме урока, оказывалось, что была сказана абсолютно невинная фраза, не имеющая отношения к Гермионе.

Люцертола с удовлетворением замечала, что магглокровка чувствует себя не в своей тарелке. Устранив опасность преследования, девочка начала целыми вечерами бродить по коридорам, и вскоре узнала, что у Снейпов есть личная лаборатория в подземельях. Учитывая, что директор был Мастером Зелий, в этом не было ничего удивительного. Настораживало другое — как минимум раз в неделю парочка спускалась в лабораторию вместе, и как минимум еще три раза в неделю магглокровка наведывалась туда одна. Вдвоем или поодиночке, они всегда очень осторожничали, и перед тем, как снять охранные заклинания, оглядывались, не идет ли кто вслед за ними. Причем оглядывались слишком часто, чтобы Люси поверила, что это всего лишь обычная предосторожность из опасения позволить любопытным студентам подслушать пароли. К тому же, они никогда не спускались в лабораторию в нормальное рабочее время. Хотя у магглокровки было полно свободного времени, а директор, хоть и был вечно занят, мог без труда подстроиться под ее расписание. Не стоило пренебрегать и тем, что трижды за сентябрь магглокровка получала посылки. Совы приносили их в обычное время, за завтраком, но магглокровка никогда не распаковывала полученное сразу, как делали все остальные. Наоборот — если кто-нибудь из учителей спрашивал ее про содержимое посылки, магглокровка качала головой и быстро уходила, а директор хмурился.

Люцертола чувствовала, что эта женщина что-то затевает. Похоже, что директор тоже участвует в деле, но очевидно, что у магглокровки есть и собственные цели. Скорее всего, она изменяет директору. Если бы не ревность, негодование Люси при виде этого низкого, недостойного поведения, заставило бы девочку поторопиться и все испортить.

Но она терпеливо выжидала, и удача улыбнулась ей в конце октября. Это было в понедельник, после одиннадцати. Люцертола ждала в маленькой нише на пересечении двух коридоров, из которой было прекрасно видно дверь в лабораторию. Голоса и звук шагов предупредили ее о приближении директора и его жены. Люси затаила дыхание. Может на этот раз они произнесут пароль хоть немного громче, и она сможет разобрать слова… Но магглокровка пробормотала заклинание так же тихо, как и всегда, и Люси, сердито прикусив губу, уже собиралась уходить. Но тут произошло нечто неожиданное — Директор почти сразу же вышел из комнаты и быстро пошел по коридору. Может, он что-то забыл? Но это неважно, подумала Люси, расплываясь в улыбке. Дверь не заперта. Она бесшумно подкралась ближе и заглянула внутрь — магглокровка возилась с ингредиентами около дальней стены.

Сейчас или никогда.

Люцертола часто наблюдала за тем, как открывают и закрывают эту дверь, и знала, что она не скрипит. Заставляло колебаться то, что она понятия не имела, как выглядит лаборатория. Есть ли там место, в котором можно будет спрятаться? В плаще или без него, она не может просто встать на открытом месте, рискуя, что в нее врежутся. Что если… Она покачала головой, мысленно отругав себя за малодушие. Первый раз за несколько недель ей подвернулась возможность что-то разузнать. Конечно, было бы легче, если бы у нее был конкретный план. Но иногда приходится импровизировать. Она проскользнула в лабораторию и еле сдержала вздох облегчения. Вдоль стены слева стояли три массивных шкафа, и между последним из них и стеной оставалась ниша фута в два шириной. Удостоверившись, что магглокровка занята своим делом, Люси юркнула в укрытие и села там на пол, не забыв убедиться, что плащ укрывает ее с ног до головы.

Темный угол надежно скрывал ее от глаз хозяев лаборатории, но зато не позволял ничего увидеть, если, конечно, не выглядывать. Но Люси подумала, что внутри лаборатории парочка вряд ли будет шептаться, так что на первый раз придется ограничиться услышанным. А потом они уйдут, и можно будет все спокойно разглядеть. Так что беспокоиться не из-за чего. Потом магглокровка начала толочь что-то в ступке, и Люцертола, воспользовавшись шумом, достала из кармана лист пергамента и мягкое перо, которое не выдаст ее скрипом, если придется что-нибудь записать. Только девочка успела устроиться так, чтобы было удобно писать, как дверь открылась и раздались шаги директора.

Приготовившись записывать и затаив дыхание, Люцертола прислушалась. Голос директора было слышно гораздо лучше, а почти все слова магглокровки терялись под сводчатым потолком комнаты.

"… изменяешь мне… месяцев после свадьбы… никогда бы не подумал…." — говорил директор.

У Люси пересохло во рту. Она была права! Магглокровка — дешевая шлюха! О, она еще и смеется! Люси даже пожалела, что в руке у нее перо, а не палочка.

"Если это случиться еще раз… способ наказать…", — продолжил Директор.

Потом Люси услышала, как что-то упало и разбилось — стекло, скорее всего — и директор довольно художественно выругался. Он ударил магглокровку? Или она чем-то в него бросила?

"… слишком возбужден", — заявил директор, — "невозможно работать… сосредоточиться…"

Наконец она услышала хотя бы одну фразу магглокровки, — "… все портить, Северус, давай...."

Теперь он понизил голос настолько, что Люси не могла понять ни слова. К тому же у нее отчаянно билось сердце, и все, что она сейчас слышала — это собственный пульс.

"… приворотное зелье… проблемы…", — доносились отдельные слова директора.

Потом снова шаги по мраморному полу, светильники погасли, и секундой позже дверь захлопнулась. В своем углу Люси прислонилась к стене, дрожа то ли от страха, то ли от удовлетворения.

* * *

По пути от "Трех Метел" к замку Гермиона успела протрезветь. По пути она все время прокручивала в голове разговор с Хмури, пытаясь придти к какому-то решению. Нужно ли рассказывать о своих сомнениях Северусу? Впутывать ли Валериана Вектора? На подходах к парадному входу она сделала выбор: еще две недели она будет внимательно следить за девочкой. Она прекратит отмахиваться от ощущения опасности и будет записывать каждое необычное ощущение, а когда убедится, что что-то происходит, поговорит с Северусом.

Было уже около девяти, ужин давно закончился, так что Гермиона сразу пошла к себе. Северус, как обычно, после обеда вернулся в свой кабинет, поэтому Гермиона сообщила через камин о своем возвращении и попросила Твичи принести ей чего-нибудь поесть. Она устроилась на полу у камина с тарелкой еще теплой картофельной запеканки с мясом и книгой.

Через какое-то время — Гермиона не следила за часами — оба лазиля, устроившиеся около нее, настрожились, подняли уши и повернули головы к камину. Секундой позже в позеленевшем пламени появилась голова Северуса. — Гермиона? Как насчет спуститься на часок в лабораторию? Кажется, я придумал, как сократить расход слез Сирены.

Она улыбнулась, кивнула, заложила страницу книги и встала. — Через пять минут внизу?

— Да, встретимся прямо там.

Конечно, Гермиона могла зайти за мужем в его кабинет, и первые несколько раз она так и делала. Результат всегда оказывался одинаковым. Она, пунктуальная, как всегда, приходила точно через пять минут и обнаруживала, что Северус все еще сидит за столом и бормочет, что будет готов через минуту. Она усаживалась в кресло. Через пять минут она поднималась, чтобы найти себе какой-нибудь журнал. Он бросал на жену сердитый взгляд и сообщал, что мир не развалится, если она подождет одну минуту. На язвительный вопрос, не живет ли он в параллельной вселенной с другим течением времени, Северус отвечал, что просто невозможно сосредоточиться, когда она висит над душой. С этого момента их обмен мнениями начинал жить собственной жизнью, доходя чуть ли не драки. На третий раз они решили помириться прямо в кабинете — при этом воспоминании Гермиона улыбнулась, и почувствовала приятное тепло внизу живота — а потом пришли к выводу, что лучше встречаться на полпути к подземельям. Этот компромисс действовал, потому что Северус не мог позволить себе заставлять жену ждать в коридоре.

Когда Гермиона спустилась вниз, Северус уже ждал ее и пошел навстречу, чтобы поприветствовать поцелуем. Их намерениям помешали два ХалффПаффских старосты, которые заметили директора и кинулись к нему, как будто хотели сообщить что-то чрезвычайно важное. Гермиона терпеливо ждала, пока он не отделался от взволнованных учеников.

— С чего, интересно, они взяли, что я мечтаю услышать, как Пивз запер в душе всех шестьдесят семь их домашних питомцев, — пробурчал Северус.

— Наверное, дело в том, что ты в неплохих отношениях с Кровавым Бароном, — ответила Гермиона, обнимая его за пояс.

— Но они уже сами освободили весь свой зверинец!

— Да, но я не сомневаюсь, что пострадавшие мечтают увидеть, как Пивз будет наказан. Представляешь, какое горе было у первоклашек? Бедным старостам досталось. Кроме того…. — она шлепнула мужа пониже спины, — … сам процесс наказания не лишен привлекательности.

Они подошли к двери, и Гермиона сняла охранные заклинания. Внутри она зажгла светильники и обернулась, чтобы посмотреть, зашел ли вслед за ней Северус и можно ли запирать дверь. Но Снейп стоял в дверном проеме, покачивая головой, и вид у него был пристыженный.

— Северус? Что случилось?

— Я старею, Ежик. Впервые в жизни забыл палочку. Придется вернуться в кабинет.

Она подошла к мужу, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в кончик носа. — Подумаешь, ерунда какая. Сходи, а я пока приготовлю имбирный корень.

Тихонько хихикая над бедными ХалффПаффцами, Гермиона занялась взвешиванием, нарезанием и размельчением сухих корешков, стараясь превратить их в тонкую пыль. Глухой стук захлопнувшейся двери предупредил ее о возвращении мужа.

— Итак, — начал он, снимая мантию и аккуратно развешивая ее на стуле, — похоже, моя жена решила начать ходить налево. Изменять мне через три месяца после свадьбы. — Он подошел к Гермионе и обхватил ее за талию. — Да еще с Шизоглазом, — пошептал он ей на ухо. Гермиона вздрогнула и прижалась к мужу. Пробежавшись языком по ее уху, Северус снова поднял голову. — Я не шучу, миссис Снейп, я никогда бы не подумал, что это твой тип мужчины.

Гермиона рассмеялась. — Я поступаю просто кошмарно, да?

— Возмутительно. Если это случится еще раз, можешь быть уверена — я придумаю способ наказать тебя.

Его руки скользнули к груди Гермионы, поглаживая и лаская, а потом он, неожиданно, ущипнул сосок. Гермиона дернулась и уронила на пол стеклянную ступку и пестик. Северус, который терпеть не мог пустого разбазаривания ингредиентов, а уж тем более поломок его личного оборудования, выругался — больше на себя, чем на жену — и достал палочку, чтобы убрать последствия. Закончив, он погрозил жене, которая с насмешливым видом наблюдала за ним, прислонившись к рабочему столу. — Похоже, разговор о наказании был не к месту. Я слишком возбужден. Невозможно работать в таком состоянии. Эрекция, понимаешь ли, мешает сосредоточиться.

— Да что ты? — Ухмыльнулась Гермиона. — А я -то думала, что ты хотел рассказать мне про слезы Сирены… — Она придвинулась ближе и легонько провела левой рукой по низу его живота. — Не бери в привычку все портить , Северус, давай продолжим работать. — Прикосновение стало более ощутимым. — Можно подумать, что ты испачкал брюки не толченым имбирным корнем, а приворотным зельем.

— Если бы варили приворотное зелье, радость моя, проблем было бы гораздо меньше. — Он поцеловал жену, подхватил мантию со стула и направился к двери.

До своих комнат они добрались за рекордное время.