Не так страшен драккл, как его бабка (джен)

— Водку пьешь? — поинтересовался вдруг кот и, достав откуда-то из-под скатерти прозрачную бутылку, водрузил ее на стол.

— Не знаю, — пожал плечами Рон. — А что это?

— Тебе же сказали: аква вита, — кот извлек из-под скатерти еще и блюдо с нарезанной селедкой, покрытой колечками лука.

Несколькими минутами ранее, когда Рон сидел под столом, ни бутылки, ни селедки там не было — он готов был в этом поклясться. Селедку своим проголодавшимся организмом он бы точно не пропустил. Наверное, это днище своими запасами поделилось. Или у кота тайный лаз к старухиному шкафу имеется, а вход у него как раз на том краю стола находится, где кот сидит.

— Аква вита — это... — напряг мозги Рон, — вода... э-э-э... жизни, кажется?

Кот снова пошуровал под столом и вытащил банку с маринованными огурцами.

— Не просто вода жизни, — он открыл крышку, наколол на вилку огурчик, откусил, прожевал, сладко жмурясь от удовольствия, и только затем договорил: — а в некоторых случаях жизненно необходимая вода. Впрочем, если водки не желаете, у нас есть огневиски, буржуйский, как говорит Ося, арманьяк и даже табуретовка осиного производства, но я бы на вашем месте воздержался.

— Я буду пить то же, что и все, — состорожничал Рон. Мали что они добавляют в эти свои табуретовки? А так хоть из одной бутылки всем наливать будут.

Весело звякнув, на подоконник опустились хрустальные рюмочки. Десятка два, не меньше.

— А почему так много? — поинтересовался Рон, завороженно наблюдая, как кот извлекает из-под стола огромную миску вареной нечищеной картошки, а следом за ней — такую же миску с толсто нарезанными ломтями сала. Вкусно запахло подкопченной кожуркой.

— Так мы же не вдвоем будем пить... — кот взмахнул лапой, и стол со всей снедью плавно подъехал к подоконнику. С полки слетела плетеная корзинка с хлебом. Не успев притормозить, она чуть было не вылетела в окно, но Рон ловко перехватил ее и поставил на край стола.

— А с кем мы будем пить? — поинтересовался он. — Не сама же хозяйка на ночь глядя к нам присоединится?

— Сейчас сам увидишь.

Кот высунулся в окно и во всю глотку заорал:

— А ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы и прощелыги… Кто желает водку пьянствовать — мигом сюда!

— Алкоголики, хулиганы, тунеядцы и прощелыги? — удивленно повторил Рон. — А нормальных людей у вас нет?

— И нормальных парочку захватите! — снова заорал кот в окно.

— Нормальные кончились! — басом произнес кто-то в кустах и в оконном проеме нарисовалась голова огромного осьминога.

Рон даже отшатнулся — ему еще никогда не приходилось видеть этого морского хищника так близко. Хорошо еще, что туловище, или как там у них это называется, оставалось за окном, а в кухню через подоконник протянулись лишь два щупальца. Но зрелище, все равно, оказалось невероятно впечатляющим.

— Рыба! — сказал осьминог и протянул Рону одно из щупалец. Рон вздрогнул от неожиданности, но затем вежливо его пожал. Щупальце оказалось не склизким и холодным, как можно было ожидать, а вполне похожим на человеческую руку, поэтому Рон позволил себе немного расслабиться.

— Рональд Биллиус Уизли, — отрекомендовался он. И, вспомнив науку тетки Мюриэль, добавил: — Очень приятно познакомиться.

— Взаимно! — сказала рыба осьминог. Ловко орудуя щупальцами, она (или он — Рон так и не понял) подтянула к себе обе миски и принялась сооружать из хлеба и сала огромные бутерброды.

Еще одна пара щупалец принялась складывать готовые бутерброды на подсунутый котом поднос.

— Не знаю, что там такое живет, но ест оно очень много, — пробормотал Рон фразу из детского маггловского анекдота. Щупальца тем временем ловко разлили водку в полтора десятка стаканчиков, выставили их на поднос рядом с бутербродами и утащили всю эту конструкцию за окно.

— Ваше здоровье! — оставшееся внутри щупальце приветственным жестом подняло одну из оставшихся на подоконнике рюмок, и не успел Рон и глазом моргнуть, как та опустела.

— Пейте, юноша, не бойтесь! Сегодня не отравлено! — гостеприимно заверила рыба, а кот поставил перед обескураженным Роном наполненную рюмку и вручил коряво слепленный бутерброд.

Рон подозрительно принюхался к прозрачной жидкости, посмотрел на свет, а затем, внезапно решившись, выпил одним глотком. Если бы его, действительно, хотели отравить, еще вчера накормили бы грибами, а не переводили сегодня хороший продукт и не портили себе аппетит за общим столом.

Водка, как и следовало ожидать, оказалась крепкой и непривычной, но ничем не хуже того пойла, что Аберфорт подавал своим постоянным клиентам. Рон привычно сморгнул выступившие слезы и впился зубами в бутерброд.

За окном требовательно заржали. Рыба втащила в окно поднос с пустыми рюмками, и процедура наполнения и приготовления повторилась до мелочей, благо миски с хлебом и салом оказались неисчерпаемыми.

— Это для пони? — поинтересовался Рон, наблюдая за ловкими движениями щупалец.

— Для них, родимых, — ответила рыба. — Пусть они у нас и сахарные, но от хорошего шматка сала с ароматной кожуркой еще ни разу не отказывались.

«А как же они рюмки в копытах держат?» — хотел было поинтересоваться Рон, но вслух почему-то спросил совершенно другое:

— А почему они к окну не подходят? Им что, кусты мешают?

— Из идеологических соображений, — ответила рыба. — В пределах дома они теряют трансцедентальную связь с космосом, поэтому предпочитают употреблять алкоголь исключительно на свежем воздухе и под открытым небом.

Вспомнив свое общение с кентаврами, Рон не стал настаивать на подробностях. Дети Космоса и дети Земли, наверное, тоже разные биологические виды: вот ему, например, все равно, где пить — на воздухе или в доме, лишь бы компания была хорошая и закуски хватало.

* * *

Такой безумной попойки в жизни Рона Уизли еще никогда не было. Даже обмывание первой стипендии с погромом в борделе не шло ни в какое сравнение с посиделками за одним столом с котом, осьминогой рыбой и табуном сахарных пони. Судя по тому, как часто исчезали в зарослях дикой вишни налитые рюмки, детям космоса земные радости не были чужды. Впрочем, и дети этого странного места от копытных тоже не отставали. Кот без устали таскал из-под скатерти бутылку за бутылкой. Сало и селедка сменились жареными колбасками и горячим мясным пирогом, за ними последовали гусь с гречневой кашей и какой-то паштет, утыканный семечками, а потом на столе появилось огромное круглое блюдо с запеченным поросенком. Как кот ухитрился вытащить его из под стола, не уронив и не рассыпав уложенные вокруг поросенка шампиньоны, Рону понять не удалось. Впрочем, вскоре он перестал удивляться появляющимся из-под стола гастрономическим изыскам, даже появившийся на столе павлин с позолоченным гребнем и хвостом на полстола его не поразил. Было бы чему удивляться — в Хогвартсе во времена праздников и не такие чудеса видать приходилось.

Впрочем, павлин со стола быстро исчез: то ли кот вытащил его по ошибке, то ли мясо оказалось невкусным — Рон так и не понял. Да, если честно, и не собирался понимать: от еды и спиртного он быстро осоловел и, сыто развалившись на стуле, умиротворенно наблюдал за ловкими движениями сотрапезников и прислушивался к неспешной беседе.

Днище стола, кстати, тоже не обидели. Одну из откупоренных бутылок кот засунул обратно под скатерть, а через несколько секунд вытащил обратно, но уже совершенно пустую. Запеченный сом тоже испарился с блюда в один миг, однако Рон даже не пожалел, что ему не досталось и кусочка. Сейчас он был сыт, пьян и до одурения благостен.

Затем в кухне появился Жора с мензуркой спирта в руках и принялся набиваться в компанию. Мензурку и спирт в компанию приняли, а Жору отправили спать, аргументируя это тем, что школьникам алкоголь противопоказан.

Жора обиделся и, забрав мензурку, исчез, но через минуту снова появился, на этот раз притащив большую запечатанную колбу, на которой криво была прилеплена этикетка с загадочной надписью «SPIRITUS VINI 98%». Ехидно ухмыльнувшись при виде оживившегося кота и хищно зашевелившихся рыбьих щупалец, наглый школьник заявил, что теперь пришла его очередь глумиться, и что колбу он отдаст только тому, кто без запинки произнесет «Триэтиленгликоль транспортируют в герметичных емкостях из коррозионностойкой стали».

Рыба участвовать в забаве отказалась наотрез, мотивируя свой отказ тем, что у нее от таких длинных предложений жабры пересыхают, а спиртом с ней и так поделятся. Пусть только попробуют не поделиться.

Кот посмотрел на Жору поверх грибочка, наколотого на вилку, и меланхолически произнес:

— Что-то у меня сегодня левое ухо чешется. Не иначе как у кого-то гексакосиойгексеконтагексапараскевидекатриафобия раньше времени обострилась. Или это где-то злоупотребляют флоксиносинигилипилификацией? Как вы считаете, мой юный друг? (1)

Жора поспешно сделал вид, что обращаются не к нему, и перебрался поближе к Рону.

— Супер-архи-экстра-ультра-мега-грандиозно! — нараспев произнес кот и грибочек исчез в его усатой пасти.

Зато пони вызвались участвовать в полном составе. Правда, сколько их там было — Рон так и не понял, но пока эти копытные эгегекали и огогокали на разные голоса, он хлопнул еще рюмку и безошибочно повторил всю композицию с начала и до конца.

То ли он был самым трезвым из участников состязания, то ли сыграла роль бесконечная зубрежка и привычка раскладывать заклинания на компоненты — Рон не знал. Но факт оставался фактом: вожделенная колба под бурные аплодисменты лап и щупалец, а также бравурный топот копыт перекочевала именно к нему.

В самый торжественный момент в кухне снова появилась Тина. Однако, к удивлению Рона, она ни словом не заикнулась о разгоне буйной гулянки, а быстро обежала кухню по периметру, насобирала по углам и полкам целую горсть серебристо-черных камешков, неизвестно зачем там разложенных, и увела ухохотавшегося до колик Жору смотреть какие-то кадры.

Естественно, что после появления в кухне Тины разговор переключился на женщин, и от Рона потребовали обстоятельно рассказать о подробностях его личной жизни.

Деваться было некуда, однако Рон и здесь ухитрился выкрутиться. О Гермионе он по-джентльменски умолчал, тем более что уже второй год личные жизни у них не пересекались. Лаванду и остальных тоже обошел стороной и, в итоге, отшутился тем, что в его жизни на данный момент существует только одна женщина — аврорская академия, и эта личная жизнь укатывает его так, что он иногда головы от подушки поднять не может.

Кот скептически поднял бровь, рыба недоверчиво хохотнула, и Рон, как ему показалось, очень ловко перевел тему разговора на местных девушек.

— Вот Тина у вас — просто замечательная, — абсолютно честно заявил он. Действительно — лично ему она ведь ничего плохого не сделала, а всякие там происшествия в министерстве его абсолютно не касаются.

Присутствующие согласно закивали.

— Но вот эта ваша Джулия... — горестно подперев рукой голову, пожаловался Рон. — Ну вот скажите, что я ей такого плохого сделал? Полдня она со мной разговаривает, как нормальный человек, а потом ни с того, ни с его р-раз — и как с цепи сорвалась. Будь на ее месте Элоиза — я бы еще понял, ту хлебом не корми, дай кого-то покусать, а эта-то за что?

— Дорогой мой, — кот сочувственно наклонился к Рону. — Джулия — это не настоящее имя нашей милой крошки. Она ведь вас предупреждала об этом?

— Ну да, — пожал плечами Рон. — Но ведь Аппассионата — и правда, какое-то дурацкое имя, как его ни сократи. Ата или Апата — все равно звучит намного хуже, чем Джулия или Джульетта. Или вы хотите сказать, что она меня и в этом обманула?

— В этом как раз не обманула, — покачал головой кот. — Но если посмотреть на ситуацию шире, то следует признать, что в том, что вас обвели вокруг пальца, вы, Рональд, виноваты сами.

— Это еще почему? — возмутился Рон. — Только не начинайте снова рассказывать, что я слишком доверчив и аврорат — не для меня.

— А он и не для вас, — поддержала кота рыба. — Если бы вы действительно мечтали стать настоящим аврором, то не прогуливали бы занятия, и знали, что Апатой древние греки называли богиню лжи и обмана. А ее сестру, которая отвечала за всякие заблуждения и помрачения ума, и в том числе за откровенную глупость, звали, как вы уже могли бы догадаться, Атой.

— «История мошеннических культов Европы», лекция четвертая, — вдруг прогудело из-под стола, и Рон дернулся от неожиданности.

— Да ничего я не прогуливал! — снова возмутился Рон. — Я эти «культы» до последней минуточки отсидел. Не было там никаких богинь!

— Были-были... — рыба покачала щупальцем, словно пальцем. — Просто на протяжении всей этой лекции вы пребывали в нирване, потому что накануне очень старательно поздравляли с днем рождения мисс Патил.

На это Рону ответить было нечего. Поскольку мисс Патил было две, то и наливали у них, соответственно, в двойном размере, чтобы ни одну именинницу не обидеть. И наутро воспринимать действительность, что тоже закономерно, оказалось вдвойне тяжелее. Вот и не задержались у Рона в памяти всяческие древние богини.

— Кстати, об аврорате, — прогудело из-под стола, и Рон недовольно скривился. Ну сколько можно доставать его с этим авроратом? Он и сам иногда, с трудом поднимая голову от бесконечных протоколов или глядя в наглые глаза очередного допрашиваемого мошенника, поддавался унынию и сомневался в правильности своего выбора. Как оказалось на практике, оперативная работа и бюрократия занимают в работе аврора совсем не то процентное соотношение, как казалось вначале. Но Рон утешал себя азбучной истиной, что мало кто из людей способен сохранить на глазах розовые очки, познакомившись с изнанкой любой некогда желанной профессии, что со временем он привыкнет и все наладится, но звучало все это, мягко говоря, не очень убедительно. Однако это был его собственный выбор, и не всяким там котам или рыбам, а, тем более, днищам, его оспаривать.

— У вас в комнате висит говорящее зеркало, вы заметили? — спросило днище, и Рон почему-то кивнул, хоть ни разу еще не слышал от зеркала и словечка. Просто где-то глубоко внутри затаилось знание того, что зеркало — это местный аналог британского колдорадио, вот и все.

— Так вот, — продолжило днище, — на досуге попросите его рассказать вам о Шерлоке Холмсе. Это такой маггловский частный сыщик, что-то вроде аврора на вольных хлебах. Думаю, вам будет и полезно послушать, и интересно. Хоть его индуктивный метод расследования преступлений и называют по ошибке дедуктивным, но, думаю, вам все равно на будущее пригодится.

Рон кивнул. О Шерлоке Холмсе он уже слышал от Гермионы, и даже пару фильмов смотрел — вернее, они все вчетвером смотрели, — но почему бы и не послушать, если выпадет свободная минутка?

— Правда, зеркало у нас с характером, — вставил кот, — но, возможно, оно и сочтет вас достойным слушателем и снизойдет к вашей просьбе. Только не забудьте представиться по всей форме.

Рон поднял брови. Даже так? У зеркала, оказывается, еще и характер есть? Впрочем, если он тут запросто общается с днищем стола, которого все вокруг опасаются и остерегаются, то с обычным говорящим зеркалом он уж как-нибудь должен договориться.

— Послушайте, Рональд, а вы собираетесь разделить с нами свой выигрыш? — поинтересовалась вдруг рыба, отодвигая от себя тарелку с мочеными яблоками. — Или желаете выкушать его в гордом одиночестве?

Рон тут же замотал головой и поспешно выставил колбу в центр стола. Не то, чтобы он был очень щедрым, но, во-первых, выигранная емкость была действительно велика для одного, а, во-вторых, дегустировать в одиночку преподнесенную Жорой субстанцию было попросту самоубийственно: мало ли чего могло туда намешать это юное дарование?

— Разводить будем или и так сойдет? — поинтересовался кот.

— Само разведется! — отмахнулась рыба, берясь за колбу. — Согласно древним трактатам, 98-процентный спирт при откупоривании сосуда автоматически втягивает в себя влагу из воздуха, так что нам придется всего лишь немного подождать.(2)

Все трое уважительно притихли и с ожиданием уставились на рыбу Та кончиком щупальца ловко вытащила из горлышка тугую пробку, откупоренная колба издала что-то вроде "Оу-уп!" и тут же всосала в себя содержимое стоящего рядом кувшина с яблочным соком. Выглядел этот процесс донельзя забавно, словно "Агуаменти", только наоборот: струя из широкого кувшинного горлышка медленно протискивалась в колбу, постепенно окрашивая ее содержимое в зеленовато-желтый цвет. Но как только процесс всасывания завершился...

— М-да... — протянула рыба, а кот озадаченно потянулся лапой к затылку.

Вожделенная жидкость оказалась щедро приправлена неизвестно откуда взявшимися в прозрачной колбе мелкими хлопьями.

— Э-э-э... откуда это взялось? — подозрительно осведомился Рон. — Это что, яд?

— Это дистиллят! — прокомментировало днище стола. — Вернее, его отсутствие. Господа, вы что, забыли, что спирт рекомендуется разводить исключительно дистиллированной водой или, на худой конец, отфильтрованной? И, к тому же, настоятельно рекомендуется наливать спирт в воду, а не наоборот. А у вас вся технология нарушилась, да, к тому же, вместо воды в спирте оказался концентрированный сок с мякотью и осадком в три пальца. Надо было кувшин подальше убрать, пусть бы жидкость, действительно, из воздуха всасывалась. Получилось бы, конечно, дольше, но зато на порядок качественнее. Вот вам и «само разведется», господа торопыги! Что вы теперь на это скажете?

Господа торопыги уныло промолчали. Ответить на эти справедливые слова было нечего, разве что «Где же ты раньше было, такое умное?» Но такое высказывание, как ни крути, было крайне неконструктивным и исправлению ситуации никак не способствовало.

— Ну что, будем звать Жору или сами управимся? — нерешительно поинтересовался Рон, видя, что его собеседники не проявляют никакой инициативы.

— Уже один раз управились! — прогудело из под скатерти днище, и Рон едва сдержался, чтобы не стукнуть по столу кулаком. Нет бы что-нибудь толковое посоветовало...

— Ничего страшного! — решительно ответил кот. — Сами напортачили, сами и исправим!

Он встал из-за стола, и, порывшись в кухонном шкафу, достал чистую полотняную салфетку. Рыба тем временем освободила центр стола, поставила туда кувшин из-под сока и, взяв у кота салфетку, пристроила ее на горлышко на манер чайного ситечка.

Кот осторожно наклонил колбу и начал переливать в кувшин резко пахнущую смесь. Рыба шумно втянула воздух, а из-под стола гулко и размеренно заговорили:

— Спиритус вини, как говорит один из современных трактатов, — это просто волшебный эликсир. Те, кому посчастливилось попробовать его хотя бы один раз, остаются под его лечебным воздействием до самой своей кончины. То, что спирт сокращает продолжительность жизни — это миф. Люди, пьющие спирт, демонстрируют необыкновенную живучесть. Они падают с небоскребов, их насквозь пронзает электрический ток, их находят живыми в лесных чащобах и в завалах разрушенных зданий...(3)

Рон раскрыл рот. Так красиво и уважительно о выпивке не рассуждал даже Аберфорт. А днище стола продолжало:

— Буквально после трех-четырех стаканов спирта у человека появляется храбрость и искореняются фобии, такие как боязнь высоты, темноты, работников правоохранительных органов и бандформирований.

— Э-э-э... — попробовал возразить Рон, у которого при упоминании двух последних пунктов в мозгу что-то щелкнуло. С бесстрашием посетителей питейных заведений, которые к полуночи не могли отличить аврора от пожирателя, он был знаком не понаслышке. — Погодите-ка, вы что-то не то говорите! Искоренение фобии — это одно, а пьяная храбрость — совершенно другое! И это даже не храбрость, а «угнетение чувства стыда!»

Цитата из конспекта словно сама слетела с языка, и Рон уже увереннее процитировал дальше:

— Трезвому стыдно причинить неприятность другому, обидеть женщину или ребёнка, стыдно перед друзьями показать себя неблагородным, стыдно перед обществом вести себя недостойно. А выпил человек — и ничего ему не стыдно. Он «храбро» хамит окружающим, лезет в драку, нецензурно выражается, бросается заклинаниями направо и налево, оказывает сопротивление сотрудникам аврората — словом, делает то, чего никогда бы не позволил себе, будучи трезвым. (4)

— Так я не поняла, тебе что теперь, не наливать? — невинно поинтересовалась рыба и потянула к себе ронову рюмку.

Рон призадумался. Пить подозрительную, хоть и отфильтрованную жидкость, ему не хотелось вовсе. Но просто сидеть за столом и смотреть, как пьют другие, выглядело бы глупо. Поэтому он решительно отобрал у рыбы свою рюмку и кивнул коту, уже стоящему наготове с графином:

— Наливай!

Впрочем, буквально через несколько секунд Рону пришлось пожалеть о своем поступке. То ли сам Жора чего-то нехорошего в этот спирт добавил, то ли кот с рыбой снова где-то ошиблись, но с первого же глотка Рону поплохело так, как не плохело до этого никогда в жизни. Разведенный соком спирт оказался редчайшей гадостью с резким запахом и мерзким вкусом. Слизистую, казалось, ободрало до самых глубоких мышц, голова закружилась, под ложечкой засосало, а весь окружающий мир подернулся нехорошей дымкой, в которой противно и тонко зудели комары.

Происходящее в дальнейшем Рон помнил очень и очень смутно. Временными урывками, если говорить точнее. Рыба, кажется, предлагала спеть и стучала по столу, требуя у днища арфу, потому как две гитары на восемь щупалец — это возмутительно мало. Днище возмущенно бубнило, что оно тут не завхоз и не обязано обеспечивать инструментами заезжих гастролеров. Но в итоге, гневно рыкнув «Арфы нет, возьмите бубен!», оно выбросило из-под стола потертый цыганский бубен, украшенный разноцветными ленточками, и заявило, что больше не даст, пусть хоть на коленях перед ним ползают.

Рыба на это тоже немного поворчала, но затем все же потянула к себе одну из гитар. Кот взял в лапы вторую, а Рон, как самый младший и неопытный, под давлением общественности принялся осваивать ударный инструмент. Получалось это у него, мягко говоря, неважно — бубен в неумелых руках звучал глухо и невыразительно, все время норовя выскользнуть из пальцев и укатиться под стол. При виде такой профанации высокого искусства кот бубен отобрал, а Рона отправил в уголок, чтобы не мешал старшим товарищам развлекаться.

Но без ударного инструмента самодеятельному ансамблю долго оставаться не пришлось: через несколько минут с бубном уже виртуозно управлялась неизвестно откуда взявшаяся на сухопутной кухне морская русалка. Рон даже глаза протер, увидев рядом с собой такое чудо. Да, это была самая настоящая русалка, с огромными глазами и длинными зелеными волосами. Правда, фигуры ее за этими самыми волосами и развевающейся хламидой Рону разглядеть не удалось, но он особо и не расстроился — на отсутствие фантазии Рональд Биллиус Уизли никогда не жаловался, в особенности, если дело касалось девушек.

Когда музыканты разобрались с инструментами, поднялся вопрос выбора исполнителей. Сначала рыба попыталась предоставить право первой песни почетному гостю.

— Так я же ваших песен не знаю! — сразу же отбрыкался Рон. Петь он, если честно, не любил и не умел, а вот слушал (за исключением Селестины Уорбек) всегда с удовольствием, что и попытался тут же объяснить всем присутствующим.

Присутствующие, вопреки его опасениям, настаивать не стали и взялись за исполнение сами. Пели они, надо сказать, очень душевно: кот — красивым баритоном, рыба — на удивление густым, но мягким басом, а вот как назывался голос, которым пела русалка — Рон ответить затруднялся, потому что водяная красавица без труда брала как самые высокие ноты, так и угрожающе низкие.

Репертуар же у всех троих был, мягко говоря, своеобразный, с упором на рыбную тему. В принципе, Рон особо и не удивился — о чем еще могут петь за столом рыба с котом и русалкой, как не о селедке и прочих хвостатых обитателях морей и океанов?

Начали они с уже знакомой Рону песни о караване и ломтике селедки. На смену этой длинной и величественной саге пришла песня о той же селедке, которую безжалостные люди попытались зачем-то запихнуть в шубу. Песня была трогательная и надрывная до того, что на словах «Неужели вам рыбу не жалко?» Рон даже пустил скупую мужскую слезу.

Затем русалка решила исполнить сольный номер. Проникновенно глядя Рону в глаза, она запела о бурях и ураганах, об утонувших кораблях и несметных сокровищах, лежащих на морском дне. Перед воображением Рона, польщенного таким вниманием, замелькали разбитые сундуки с золотом, рубинами и изумрудами. Подмигивая зеленым глазом из-под длинной косой челки, красавица чарующим голосом призывала Рона стать богатым и счастливым, покинуть этот суетный мир и присоединиться к ней, став королем синего моря и повелителем белой пены.

Пела она очень соблазнительно, и завороженный Рон уже начал было всерьез раздумывать над заманчивым предложением, но тут русалка в порыве вдохновения вскочила на стол... и Рон моментально протрезвел: вместо двух премиленьких ступней, как обещала некогда рассказанная Гермионой маггловская сказка, под развевающейся хламидой у русалки оказались два вовсе не миленьких козлиных копытца.

Возмущенного до глубины души парня никто даже не подумал останавливать. И неизвестно, чем бы все дело закончилось, если бы на шум драки и гневные вопли из стены не появилась хмурая физиономия Жоры. Юный экспериментатор окинул взглядом творящееся на кухне безобразие и скрылся в стене, чтобы через несколько секунд снова появиться, но уже в дверном проеме, и не одному, а вместе с Тиной.

Девушка влетела в кухню стремительно, как «ступефай» в лоб нарушителя общественного порядка, бесцеремонно сгребла внезапно обретшего крылья и изрядно потрепанного козлика за шкирку и торжественно вручила Жоре с указанием занять чем-нибудь полезным — например, выдавливанием семечек из малины. Разбушевавшемуся же Рону достались крепкий удар под дых и строгий наказ: сидеть в углу и не высовываться, пока не прилетело во второй раз.

После этого Тина решительно повернулась к коту и рыбе, которые во время разразившегося скандала даже не сдвинулись с места, дружно наигрывая что-то меланхолическое.

— Раз уж поспать не даете, ироды, приглашайте даму на танец! — безапелляционно заявила она, постукивая каблучком по полу.

Рыба в ответ на это лишь выразительно помахала щупальцами над подоконником, показывая, что препятствие между ними велико и непреодолимо. Тина кивнула и перевела требовательный взор на кота. Тот обреченно вздохнул и, отложив гитару, поднялся со стула.

При всей своей представительности мистер Штерн едва-едва доставал маленькой Тине до талии. Рон сочувственно посмотрел на кота: в детстве ему тоже приходилось во время семейных праздников танцевать с высокими партнершами — то с мамой, то с теткой Мюриэль, и он хорошо помнил, насколько это неудобно, если не сказать, неприятно. Однако предложить свою кандидатуру в качестве более подходящего партнера для девушки Рон не успел: выйдя в центр кухни и одним движением лапы разметав стулья по углам, кот начал стремительно увеличиваться в размерах, и через несколько мгновений перед Тиной уже стоял высокий роскошный франт в начищенной шляпе и с завитыми усами.

Рыба одобрительно хмыкнула, подтащила к себе вторую гитару и ударила по струнам.

Кот подал даме лапу, приглашая на танго, и Рон тут же порадовался, что не влез со своим дурацким предложением, иначе опозорился бы перед девушкой по всем статьям: танцевала Тина просто изумительно, как не снилось даже Анджелине Джонсон — признанной королеве

хогвартского танцпола. Мистер Штерн, к удивлению Рона, тоже оказался на высоте. Несмотря на тесноту — все-таки, кухня, даже просторная, это не бальный зал — он вел свою партнершу легко и умело, и даже ухитрялся проделывать весьма замысловатые пируэты.

.

.

Наблюдать за танцующей парой оказалось для Рона истинным удовольствием, и он даже начал притопывать в такт и прищелкивать пальцами. Рыба тоже вошла во вкус и принялась выдавать на двух гитарах такой драйв, что дощатому полу под мягкими, но сильными кошачьими лапами и острыми каблучками Тины оставалось только посочувствовать.

...Как Рон оказался в своей каморке, он не помнил. Только минуту назад он любовался стройными ножками Тины, отбивающими мелкую дробь подо что-то невообразимо дикое — то ли испанское, то ли африканское, и вот он уже лежит в кровати, заботливо укрытый одеялом. В голове еще звучит неповторимый гитарный перебор, а в зеркале уже мигают зеленые огоньки и кто-то прокашливается, очевидно, раньше назначенного времени включив микрофон.

Рон даже приподнялся на кровати, готовясь услышать для себя что-нибудь важное и полезное — ведь ему до сих пор не удалось определиться с тем, где он точно находится и в каком направлении следует бежать. Он даже удивился самому себе, что за все это время так и не удосужился подробно расспросить обо всем у Тины или мистера Штерна — его все время что-то отвлекало, и вопрос побега раз за разом почему-то отходил на задний план. Наверное, старуха все-таки крепко приложила его каким-то местным вариантом «Империо» или «Конфундуса», вот он и тупит немилосердно. Но, если верить тому, что сказала Джулия (хотя верить ей, как он теперь понял, себе дороже), то старуха вполне может его отпустить после выполнения трех заданий. Вот только что следует понимать под тремя заданиями — это вопрос. В принципе, если хорошо посчитать, то свои три задания он уже выполнил: «внучков» накормил-напоил и даже спать уложил (причем не единожды), дорожку прокосил и птичник вычистил. Но, может, у старухи свои какие-то понятия о заданиях — более масштабные, а уборка и готовка — это так, бесплатное приложение к полагающимся герою подвигам? Испытание терпением и смирением, о котором часто упоминается в старых сказках?

И еще важный момент: в старинных сказках герой в финале испытаний всегда получал какую-то награду: мешок золота, древний артефакт или юную прекрасную принцессу в жены. Старуха, насколько понял Рон, в таких вещах тоже не особо жадничала — одному поэту вон и коня, и золотую лютню подарила. Нет, Рону конечно же, что конь, что лютня без надобности, а вот мешок золота или хороший артефакт ему бы совсем не помешал. Он бы, честно говоря, и от принцессы не отказался, но только Тина за него точно не пойдет, а если старуха надумает впихнуть ему в награду, например, Элоизу — то лучше уж он останется на всю жизнь нищим холостяком.

Огоньки в зеркале вдруг вспыхнули всеми цветами радуги и в комнате раздалось:

— Дыр-быр-дыр! Ш-ш-ш! Хр-р-р...

Сквозь шум и треск вдруг прорезался мужской голос:

— ...новости науки и техники(5).

Рон разочарованно улегся обратно: по всей видимости, это были новости маггловской науки, от которых ему сейчас было ни холодно, ни жарко.

— Сегодня мы приглашаем к радиоприемникам... — начал было диктор, но тут в зеркале снова что-то захрипело и противный старушечий голос прошамкал: — ... самых маленьких. Дружок, послушай сказку про красную шапочку.

Рон закатил глаза. Вот только детских сказок на ночь ему и не хватало. Тем более, про красную шапочку. Это что, адаптированный для детей вариант сводок о бесчинствах красных колпаков? (6). Рон хорошо помнил один из уроков по ЗОТИ на третьем курсе, когда им пришлось сражаться с этими мелкими, но невероятно свирепыми и кровожадными существами. И своим детям подобные сказки на ночь он бы вряд ли рассказывал. Разве что мальчишкам и в качестве устрашения, чтобы не шлялись ночами по дому и не отвлекали родителей от важных дел.

— Испекла однажды мама красной шапочке вкусные пирожки, — завела сказочница, и Рон поневоле прислушался. Может, эта сказка вовсе и не про карликов? Вряд ли привидения, слетающиеся на свежую кровь, станут лакомиться пирожками.

— Хр-р-р, — снова сказало зеркало и простуженный мужской голос заорал: — ... которые выдерживают давление до пятидесяти атмосфер. Ими можно забивать сваи, дробить горные породы и руду...

Рон не выдержал и расхохотался. Пирожки, которыми можно забивать сваи... Да на такие кулинарные подвиги даже Гермиона вряд ли бы оказалась способна, при всей ее "любви" к тестомесительству.

Он встал с кровати, подошел к зеркалу и осторожно по нему постучал.

— Уважаемый... — он вдруг замялся, не зная, как обратиться к собеседнику — имени-то его он, по глупости, не спросил.

Зеркало прекратило хрипеть и вопросительно мигнуло.

— Вы не могли бы... — чуть подумав, Рон решил сократить обращение до минимума, — поведать мне историю об известном маггловском сыщике Шерлоке Холмсе?

Зеркало снова мигнуло и засветилось слабым светом, словно ожидая чего-то еще. Рон вспомнил о необходимости представиться, выпрямился, щелкнул каблуками и четко произнес:

— Курсант Британской Академии авроров Рональд Биллиус Уизли, сэр.

Вспомнив о непростом характере зеркала, он на секунду задумался, а затем как можно вежливее добавил:

— Если вы будете так любезны и снизойдете к моей просьбе...

Зеркало не снизошло. Секунду-две оно переваривало полученную информацию, и Рон уже успел расслабиться в предвкушении интересной истории. Но тут зеркало вдруг интенсивно замигало красным, произнесло несколько экспрессивных слов, смутно знакомых Рону по недолгому, но плотному общению с Долоховым в кафе "Лучино" на Тотнем-Корт-роуд, и, полыхнув так, что Рон шарахнулся назад, ожидая, как минимум, огненного шара в лоб, внезапно потухло.

— Очевидно, по какой-то причине вас не сочли достойным слушателем, — с нескрываемым удовольствием прокомментировали ему в спину. — Или просто достойным.

Чье это было днище, Рон разбираться не стал. Он молча отошел от зеркала, взял в руки кружку и, с размаху всем весом плюхнувшись на кровать, несколько раз изо всей силы грохнул донышком кружки по тумбочке.

В тумбочке затрещало, в кружке забренчало, под кроватью возмущенно забормотало сразу на три голоса, а затем что-то громко хлопнуло и все смолкло. Рон прислушался к внезапно наступившей тишине, разогнал легкий дымок, появившийся из ящика тумбочки, а затем с чувством выполненного долга забросил кружку под кровать и завалился спать.

Улегшись поудобнее, он привычно засунул руку под подушку. В детстве у маленького Рона в этом самом надежном в мире сейфе хранились вкусные сокровища, впоследствии — волшебная палочка. А сегодня Рон сунул туда руку чисто машинально, ни на что не рассчитывая, но тут же взвился на кровати, когда его пальцы коснулись чего-то твердого и холодного.

Рон схватил подушку и отбросил в угол. В душе вспыхнула отчаянная надежда, что вот сейчас он увидит свою самую любимую, самую родную волшебную палочку, сделанную из ивы и волоска хвоста единорога. Ту палочку, которая прошла с ним огонь и воду, которую он долго считал утерянной, и которая чудом вернулась к нему во время одной из стычек в Лютном переулке. Однако, стоило ему разглядеть сюрприз, ожидающий его под подушкой, как вспыхнувшая надежда тут же угасла. Да, на скомканной простыне лежало нечто длинное, узкое и гладкое, но к волшебным палочкам оно не имело никакого отношения. Рон разочарованно уселся на кровать, взял в руки треугольную картонную коробочку и вытащил из нее шоколадную плитку, слегка смахивающую на большую расческу.

— Интересно, кто это у нас такой щедрый? — вполголоса проговорил Рон, рассматривая неожиданный подарок. Шоколадка пахла просто одуряюще, рот моментально наполнился слюной и Рон, не удержавшись, откусил один из треугольных зубчиков.

За открытым по случаю жары окном что-то зашуршало. Не выпуская шоколадки из рук, Рон слез с кровати и осторожно подкрался к окну.

— Тихо, а то он услышит! — прошипел кто-то в кустах.

— Сама тихо! — послышался ответ.— Я ни капельки не шумлю.

— Ну что он там, нашел? — снова первый голос.

— Темно, не вижу! Похоже, нашел — шелестел чем-то!

— Думаешь, уже съел?

Услышав такое, Рон чуть не подавился. Он даже не подумал, что шоколадка может быть с подвохом.

"Расслабился, да? — укорил его внутренний голос. — Забыл уже блевательные батончики и прочие братские угощения? Думал, в сказку попал? Или тебя просто жадность обуяла?"

Рон замер, боясь даже пошевелить языком. Однако, выплевывать густую медовую массу было уже поздно — если там и был яд или еще какая гадость, то она уже все равно впиталась в организм.

— Наверное, съел! — зашептали за окном. — Слышишь же — молчит и сопит. Наверное, откусил сразу половину, и у него зубы склеились. Я ему специально молочный шоколад подбирала, там нуга самая ядреная. Если пожадничать и откусить от плитки побольше, то ее от зубов вообще отлепить не реально. Ну, и поколдовала чуток, не без этого — а вдруг у него челюсти, как у крокодила...

— Думаешь, этот тоже пожадничает?

— Уверена. Еще ни один наш гостюшка от дармового шоколада не отказывался. Особенно после бабулиной кормежки.

— И то правда... Хотя, этот после обеда тинины пирожки ел. И супом ужинал. И еще с мистером Штерном допоздна за столом заседал, так что не думаю, что он лег спать голодным.

Рон слегка расслабился. Похоже, что травить его не собирались, хотели всего лишь подшутить, склеив зубы конфетой. Действительно, какая-то детская забава получается. Только вот тем, у кого после всего пережитого в этом милом доме в придачу еще и челюсти на ночь глядя склеивало, явно было не до смеха. Интересно, кто же из бабулиных внучков сподвигся на такую коварную щедрость? Что не Манул с Вельхеором — так это точно. И не Жора с козликом, и не Элоиза. Та, скорее, отрубленную голову подложила бы, а не шоколадку.

Хотя, есть тут одна подходящая кандидатура...

— Ну так что теперь делать будем? — за окном кто-то нетерпеливо поерзал. — Остальных позовем, или вдвоем полюбуемся?

— Обойдутся остальные! — фыркнули в ответ. — Пусть сами себе развлечения придумывают. А то привыкли на все готовенькое приходить. Если фантазии не хватает, пусть к Элоизе обратятся, у той всегда ворох идей на все случаи жизни имеется.

Рон представил этот ворох идей и сразу проникся к неизвестной дарительнице теплыми чувствами. Пусть уж лучше нуга во рту, чем цепь на шее.

— Как ты думаешь, у этого зубы выпадут? — поинтересовались за окном, и Рон чуть не закашлялся. Ничего себе, вопросик...

— Ты что, он же еще молодой! — возмутились в ответ. — У него искусственных зубов еще нет, а молочные выпали уже давно. Просто помычит немножко, побегает... Водички попытается выпить... Кстати, что-то он подозрительно притих — не подавился ли ненароком? Может, пора уже идти его спасать?

Рон затаил дыхание и замер. За окном тоже притихли. Наверное, прислушивались, не пора ли бежать на помощь.

После всего услышанного, вернее, подслушанного, Рон был твердо уверен, что сюрприз под подушкой ему подсунула местная "королева сладостей", та самая, которая его вчера чуть без ужина оставила, а сегодня имбирным пряником не поделилась. Наверняка решила ему на прощание сюрприз устроить. Но вот кто сейчас вместе с ней сидит под окном? Что не Тина — это точно, иначе сказали бы "мои пирожки", а не "тинины". А если это не Тина, то можно сделать и так...

Рон бесшумно перегнулся через подоконник и гаркнул во все горло:

— Спасибо, Шоколадка! Было очень вкусно! Приноси еще!

За окном на миг воцарилась испуганная тишина, а затем тишину взорвал сдвоенный девичий визг. В кустах зашуршало и через заросли метнулись прочь две мохнатые длиннохвостые фигурки.

Рон расхохотался. Настроение мигом скакнуло на отметку "Выше ожидаемого". Рон поднял с пола подушку, бросил ее на кровать и улегся, планируя полакомиться всласть.

— Спасибо за предупреждение! — шутливо бросил он в сторону окна, хоть и был уверен, что там уже никого нет. Действительно, "спасибо" — не будь Шоколадка с подругой такими болтушками, точно бы остался без зубов...

Но не успел Рон расслабиться и отломить еще кусочек плитки, как зеркало озарилось мягким зеленым светом и приятный женский голос произнес:

— Прослушайте, пожалуйста, сводку новостей.

Рон мгновенно забыл о сладостях и весь обратился в слух. Новости — это вам не сказки какие-нибудь. Новости — это о-го-го как серьезно. Особенно сейчас.

— Как уже сообщалось ранее, в школе магии и волшебства Хогвартс началась тщательная проверка финансовой, правовой и организационной деятельности руководства школы, — сообщила диктор, и Рон подскочил на кровати, как ужаленный. Вот! Наконец-то! Наконец-то речь зашла о чем-то ему близком и знакомом!

— Как, наверное, помнят наши радиослушатели, причиной назначения проверки стал неприятный инцидент, который произошел второго мая во время традиционной экскурсии по Хогвартсу в день празднования второй годовщины победы во Второй Магической войне.

Рон шумно выдохнул и рухнул на спину, раскинув руки. Ну, слава Мерлину, хоть со временем удалось определиться... Оказывается, он не застрял в далеком прошлом и не угодил в непонятное будущее. Вот он — родимый май времен второй годовщины победы. Теперь бы выяснить, в какой части земного шара находится эта милая хибарка, и можно будет собирать чемоданы.

— Когда группа экскурсантов, — продолжала рассказ диктор, — вошла в кабинет директора школы, один из преподавателей Дурмстранга с удивлением опознал в птице Феникс похищенную много веков назад из Лукоморья Жар-Птицу.

У Рона отвалилась челюсть. Ничего себе... Оказывается, Альбус Дамблдор держал у себя украденную птицу и молчал? Ведь быть того не может, чтобы он даже не догадывался, кто живет у него на столе — это же Дамблдор! Он ведь всегла знал абсолютно все, и даже больше!

— Как нам стало известно из независимого источника, в Хогвартсе уже на данный момент обнаружено множество нарушений и злоупотреблений, некоторые из которых, как сообщает источник, также могут вызвать резонанс на международном уровне. К примеру: загадочные слова «Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!», сотни лет используемые директорами Хогвартса для появления еды на столах учеников, оказались паролем для активизации комплекта скатертей-самобранок, странным образом исчезнувших из Лукоморья еще во времена Основателей.

Пораженный услышанным до глубины души, Рон даже присвистнул. Ничего себе дела творятся в родной школе... А они-то, болваны, ничегошеньки об этом не слышали — уехали вместе с Виктором в Болгарию и даже не удосужились поинтересоваться у родных, чем там праздник закончился. Даже Гермиона оказалась не в курсе. А скандал, наверное, разгорелся знатный...

— Кроме этого, — продолжало зеркало, — в Черном озере, расположенном в окрестностях Хогвартса, были обнаружены сокровища из пропавшего в начале позапрошлого века обоза французского императора Наполеона, чистым весом восемьдесят тонн. Бочонки с золотом и серебром в слитках и монетах, алмазы и жемчуг, расшитая золотом и драгоценными камнями одежда, дорогое старинное оружие, ценнейшие картины, богатая церковная утварь двести лет пребывали под охраной гигантского кальмара, и только сейчас были извлечены на поверхность. В Британию для переговоров прибыла делегация представителей министерства магии Лукоморья.

От таких новостей Рон даже забыл о собственных проблемах. Восемьдесят тонн! Вот это размах... Вот это деньги... Да на такие деньжищи...

Он возбужденно вскочил с кровати и принялся расхаживать по каморке. Да на такие деньжищи можно было бы содержать Хогвартс, как сказочный дворец! Каждому ученику купить полный набор форменной одежды, учебников, котлов и прочих нужных для учебы вещей. И приличного фамильяра! И запасную палочку! И новую метлу! И форму для квиддича!

Рон на миг представил себе гриффиндорскую команду на суперскоростных «Молниях» и чуть не застонал. Их факультет уже две сотни лет мог бы быть неизменным чемпионом школы по квиддичу, а директор только улыбался в бороду и беспомощно разводил руками, когда МакГонагалл пыталась выбить у него несчастную сотню галлеонов для своей любимой команды.

А сколько можно было бы купить полезного для Больничного крыла? Например, того же ускоренного костероста с обезболивающим эффектом, о котором так часто мечтала мадам Помфри? А мандрагоры? Гермионе не пришлось бы столько валяться в постели после встречи с василиском, закупи Дамблдор уже готовые мандрагоры, а не жди, пока в школьных теплицах вырастут собственные.

И много чего еще успел поставить в вину бывшему директору школы бывший ученик Гриффиндора Рональд Уизли, совершенно упустив из виду, что это золото, как и Феникс, Хогвартсу вовсе не принадлежало. И, уже засыпая, он твердо решил, что наутро, как только проснется, сразу же пойдет к старухе и прямо в лоб спросит, что он должен такого сделать, чтобы поскорее отсюда выбраться. Нечего ему тут прохлаждаться, когда дома такие глобальные дела творятся...

________________________________________________________________