Apprentice (джен)

Мастер зелий во второй раз уничтожал содержимое котла.

— Не бывает чудес, — повторил он сквозь зубы. На исходе долгого и рано начавшегося утра он держался вполне бодро и уж конечно, не зевал украдкой, отвернувшись к стене, как это делал его ученик. — Ты составил неверный рецепт.

— Почему неверный? — Нэт кивнул на крысенка, крутившегося в клетке. — Я сделал все, как положено. Противоядие действует!

Нелегальное противоядие от неопределимого яда было готово и даже настоялось, крысы, которым его скормили, остались живы — но профессору этого всего было мало. К удивлению ученика, придирчиво осмотрев выживших крысят, он принялся варить антидот сам. Нэт, сперва следивший с волнением и с тайной гордостью за тем, как мастер хмурится над его инструкциями, теперь, когда пришлось оправдываться, никакой гордости уже не испытывал.

— Вот, пожалуйста, проверьте, — двигал он вперед свой пузырек.

— Проверю, — пообещал Снейп. — Котел ставь и вари. При мне.

В животе уже урчало. Очень живо Нэт представил себе, как будет заново толочь кости эфы и перебирать камнеломку.

— Может, основу хотя бы… — протянул он. Основа еще оставалась с прошлой порции. «Если давление снизить, и пятый шаг пропустить…»

Профессор даже не сказал ничего, посмотрел только.

Мысли о несданном эссе по рунам и грядущей практике по защите пришлось отодвинуть подальше, чтобы не мешали. Самый простой способ работать над зельем так, как этого хотел Снейп, был — полностью сосредоточиться на деле, не обращая внимания в том числе и на едкие замечания самого Снейпа. Даже если тот нависал прямо над столом и сверлил взглядом висок.

Толченые кости в этот раз Нэт взвешивал дольше обычного. Он не хотел, чтобы его обвинили еще и в какой-нибудь преступной неточности. Потому и мерную ложку взял с длинной ручкой, опускал порошок почти на дно, по краю.

«Помешивать по часовой, пока не появится легкий сладковатый запах, с налетом горечи, как у цветов лука…»

Очень аккуратно он вынул мешалку и притушил огонь.

— Остановись.

Воду еще нужно было добавить, но это могло и подождать.

— Как ты узнал, что пора перестать помешивать?

— Запах, — удивился Нэт. — Здесь же написано, в рецепте, я даже по шкале ему номер подобрал.

Профессор провел рукой над котлом. Воздух втянул.

В его лице боролись смешанные чувства, пока не победило отсутствие всяких чувств вообще.

Потом губы дрогнули, но вместо того, чтобы что-то сказать, профессор потянулся за палочкой и выписал кончиком незнакомый знак над зельем.

— Запах, говоришь? — спросил он тихо, когда Нэт, сморщившись, прижал ладонь ко лбу.

Ощущение было знакомое — еще не боль, но переходящая в нее усталость, которая одолевала после особенно долгих занятий чарами.

— В следующий раз, — спокойно продолжил Снейп, — просто считай число оборотов.

— А я и считал, — отозвался Нэт. — Но оно зависит от качества вереска. Надежнее… по запаху, — он посмотрел в сторону и вниз. — Вы ведь тоже чувствуете, теперь, с заклятием? — спросил с надеждой.

— Теперь основу можно лить в раковину. Заклятие искажает поле. Двенадцатая степень, ни одно нестабильное зелье рядом с ними не держит потенциал.

Нэт долго молчал. И вправду, от заклятия «запах» стал тяжелее и приобрел какой-то гнилой, болотный оттенок. Взятый на пробу и охлажденный образец стремительно превращался в черный студень — прямо в пробирке.

— Что же, получается, только я могу это сварить?

Снейп усмехнулся.

— Ты, любой вампир, вейла, гоблин-полукровка. Существует множество зелий, о которых ходят слухи, будто бы сварить их невозможно, и значительная их часть — это зелья, придуманные не людьми, а более чувствительными к магии существами.

Основа уже и в котле темнела и сворачивалась в комки. Нэт отвернулся.

— Я должен был догадаться, что это не просто запах.

— Должен был, — кивнул Снейп. — И ввести в рецепт маркер, с реакцией на рост потенциала.

«Чтобы тот, кто будет варить это после меня, не спутал меня с гоблином-полукровкой?» — вылив бесполезное теперь зелье из котла, Нэт засыпал нейтрализатор. — «А самое главное — как же я разницу не заметил?»

— Окклюменцией, — услышал он со спины, — заниматься нужно не дважды в день по полчаса, а постоянно. Вот тогда бы ты заметил.

Нейтрализатор весело зашипел, и через оловянный край потек вниз вонючий маслянистый дым. Нэт сразу почувствовал себя трубочистом.

— Я буду заниматься, — прикрывая нос, выдавил он. «Обещаю», — добавил про себя.

Как это обещание выполнить, он пока еще слабо себе представлял.

* * *

По всем признакам близилась весна; камни стен в подземелье запахли сыростью, из-под двери то прокрадывался сквозняк, то потом вдруг переставал, и в комнатах становилось тихо, почти тепло, словно холодные стены можно было нагреть непостоянным февральским солнцем.

Русалки обновляли гнезда. Они делали это каждый год, и сквозь те окна в Слизерине, что выходили под воду, в озеро, можно было видеть, как трое или четверо плывут, толкая перед собой остовы затонувших лодок или подаренную эльфами утварь.

В камере, куда спустился Нэт, окон не было. Зато был стол, убранный белым. На столе — пустые мензурки, штатив. Из воронки в колбу пытался просочиться раствор, но дно колбы все еще оставалось сухим. Горела свеча, за стеклом, неровно: капля за каплей стекали вниз, превращаясь из прозрачных слез в мутный сгусток воска.

На другом конце комнаты в это самое время упорно листали одну и ту же страницу. Сначала ее переворачивали вперед, потом обратно, чтобы свериться со ссылкой, так, что по всей комнате расходилось резкое эхо, запах пыли и пожелтевшего пергамента.

На третий раз Нэт не выдержал и поднял взгляд.

— Хотите воды? Я принесу, — сказал он, кротко улыбнувшись в угол, где устроился Люпин. Мистер Люпин сидел, неудобно поджав ноги и ссутулившись — на его половине комнаты, отгороженной частой решеткой, кроме табурета, не было ничего — да и этот табурет он наколдовал себе сам, прежде чем профессор распорядился изъять у него палочку.

— Я предпочел бы чего-то погорячее, — ответил гость с мягкой усмешкой.

Было не очень понятно, действительно ли он хочет чего-то кроме воды, или просто так шутит, пытаясь юмором приукрасить свое незавидное положение. Приглядевшись, Нэт заметил, что оборотень дрожит. Каменный мешок в подземелье, оставшийся чуть ли не со времен Столетней войны, идеально подходил для того, чтобы защитить замок от зверя, но на людей производил гнетущее впечатление.

— Вам кроме воды ничего нельзя. Я ведь успею? Принести ее?

— До восхода луны еще сорок минут, — Люпин даже не взглянул на часы и опять с хрустом отлистнул страницу.

Хуже всего, думал Нэт, возвращаясь к себе коротким путем, было не то, что их гость читал — а то, что именно он читал. «Метафизику» Мерсера! Чересчур любопытный, наигранно-дружелюбный Люпин, взявший за привычку неожиданно появляться повсюду, буквально вырастая из-под земли, неудобный и норовящий влезть в душу — этот Люпин читал его Мерсера. Того самого Мерсера, потемневшие страницы и потрепанный корешок которого Нэтан до сих пор благодарно хранил в памяти, пусть даже и обходил в последнее время стороной стеллаж высшей трансфигурации. Тайное, опасное, почти ни с кем не разделенное увлечение, иная сторона магии, не менее удивительная, чем волшебство зелий или тонкое искусство арифмантики, причудливое и сомнительное мастерство, все состоящее в балансе — между материей и формой, причиной и следствием… Что мог понимать во всем этом бывший гриффиндорец, пусть даже больной ликантропией? С каким-то особенным отвращением Нэт представил себе, что, наверное, Люпин еще и ходил в любимчиках у МакГонагалл. Таким, как он, она всегда поручала подтягивать отстающих.

Видеть в чужих руках книги, над которыми Нэт сам когда-то просиживал вечерами, было неприятно. Осознать, что между ним и этим Люпином могло быть что-то общее, пусть даже общий интерес — неприятно вдвойне.

Он набрал свежей воды в кружку и согрел заклинанием.

Черт с ним, с оборотнем. Еще пару дней, и больше никогда, никогда они друг друга не увидят.

Если конечно, все сработает с первого раза. Или если найдется какой-нибудь другой, более подходящий… Нет, правда, стоило ведь дать объявление. Кто-нибудь из тех бедолаг, что имели дело с Белби-старшим. Они наверняка были бы рады участвовать в исследованиях, где никто не угрожал бы им вскрытием в научных целях.

* * *

Когда Нэт вернулся, дверь камеры неожиданно оказалась заперта заклятием. Открыл ее Снейп, но только после третьего стука — встал на пороге, прищурился.

— Я принес ему воды, — пытался оправдаться ученик.

— Вижу, — ответил профессор. — А это что?

— Плед.

Снейп вскинул бровь, как умел, презрительно, но в то же время — равнодушно, и безалаберный ассистент был, наконец, допущен в камеру. За плед Нэту стало стыдно, как ни за что другое — он чувствовал, как горят щеки и потому смотрел в пол.

Молча, протянул узнику кружку, протолкал плед сквозь прутья решетки — его Люпин набросил на плечи, и как-то очень сочувственно пробормотал «спасибо», в кружку же вцепился обеими руками, согревая пальцы. По крайней мере теперь он не пытался разрядить обстановку своевременными замечаниями.

До полнолуния оставалось всего полчаса.

Книгу профессор уже отобрал и, мельком просмотрев содержание, пристроил рядом с колбой. Все трое молчали — за неимением лучшей альтернативы, Нэт тоже встал у стола, разглядывая поочереди то фильтр, то мерный стакан, то край своей уже слишком короткой мантии. С удивлением он отметил, что мерзнет и сам, но отогнал эту мысль прочь как недостойную.

— Начинается…

Голос у оборотня стал хриплым. Осторожно, Люпин поставил на пол давно пустую кружку и отвернулся. Нэт тоже отвел взгляд. Он знал, что нужно смотреть, что нужно запомнить каждую деталь, но почему-то не мог себя заставить.

А потом Люпин завыл.

Его вой резал ночь надвое кривым ножом. Луна, невидимая из подземелья, должна была его услышать — вот какой это был вой. Спина выгнулась дугой, скулы под кожей меняли форму. Зверь рвался наружу из человека.

Было в этом что-то до такой степени недостойное и унизительное, что хотелось кричать, обрушить стены, сделать так, чтобы ничего не происходило — но оставалось только молча вслушиваться, про себя отмечая, как от коротких, жалобных всхлипов вой переходит в захлебывающийся рык.

Волком теперь пахло уже в открытую, и трудно было поверить, что палочка в состоянии защитить от метавшегося за решеткой чудовища. Впрочем, решетка держала превосходно. Оборотень бросался на нее, пытался грызть и царапать, просовывал лапы и одергивал, словно обжегшись, но тут же кидался вперед снова. Он и вправду был больше обычного волка — огромный, с торчащими под шкурой костями, шерсть топорщилась, а уши прижаты к голове. Простой халат, в котором Люпин ждал луны, был с треском разодран и отправлен в угол. Глаза налились кровью — и почему-то, смотрел зверь только на Снейпа, словно Нэтана вообще не было в комнате.

Поймав разом поскучневший взгляд мастера, Нэт понял, что чуда больше ждать не стоит. Аконитовое зелье не действовало. Для пробы, Снейп сделал шаг в сторону клетки, и волк тут же бросился вперед, головой и грудью ударившись о прутья. Сомнений в его намерениях не осталось никаких, как и в том, удался ли эксперимент.

Через какое-то время, так и не найдя выхода своей злости, оборотень опять завыл, с тоской, словно ждал, что от его воя разойдутся стены, и он окажется на воле.

— Гипотезы? — очень хладнокровно спросил профессор.

— Огнецвет слишком слаб, — предложил Нэт, игнорируя металлический привкус во рту. Голова от резкого запаха и звуков начинала кружиться. — Не нужно было так смягчать его… Вывести в первичную структуру, сразу, а может быть даже давать отдельно, до превращения.

— Смотри на зрачки, — нахмурился Снейп. — Структура еще не преобразована.

Решетка звенела от ударов.

— И сердце послушай.

Нэт пробормотал заклятие: неровные, бухающие как колокол удары разнеслись по комнате.

— Сто двадцать восемь, — довольно сказал профессор через несколько секунд. Как будто это что-то подтверждало. — Учащение идет.

— Может, он просто нервничает, из-за того, что мы здесь?

Волк снова кинулся вперед, рыча и скалясь.

— К тому же, он наверное, и не помнит, как быть волком. Каждый раз превращается, как впервые… — предположил Нэт.

— Нет, у оборотней прекрасная память, — очень категорично ответил Снейп.

Он прицелился в сторону волка и на серой шкуре появился тонкий алый порез. Затем мастер призвал несколько капель крови и отправил их в пробирку. Взгляд, которым одарил его новопревращенный Люпин, наводил на мысль, что он с мастером и вправду виделся не впервые.

Нэта передернуло.

Вот, значит, как. Эксперименты. Непонятно было одно — если Люпина-оборотня Снейп встречал еще мальчишкой, почему же теперь мастер был так спокоен? Держался ровно, словно близость чудовища его совсем не страшила, разве что лицо бледнее обычного. Волк тем временем, устав бороться с металлом, свалился на пол кудлатым боком. Из тяжело дышащей пасти на пол капала слюна. Порез почему-то очень быстро затянулся — сам. Лохматый хвост хлопал по камню: впереди была еще целая ночь.

* * *

Солнцем и снегом в Большом зале пахло и по утрам, и по вечерам — плывший сквозь время в тумане, как потерянный челнок вдоль шотландского берега, Нэт время суток чувствовал с трудом.

Тем более, обсуждали за столом, что утром, что вечером одно и то же.

— ...размахивая, как флагом, своим слизеринским галстуком. Правда, так ведь и было, Баркер?

— Ты правда летел? — спрашивал Плимп. — Без метлы?

— И без крыльев, — охотно пустился в подробности Кинштайн. — Сначала его отнесло чуть ли не к облакам, а потом он ухватился за сосну. Кстати, ты так и не сказал, почему ты не мог спуститься.

— Раз не сказал, значит вам этого знать не надо, — ворчал сквозь зубы Нэт.

— А что это было — чары или зелье?

— Да такого зелья не существует, — с видом знатока усмехался Белби.

— Слыхал, есть заклятие, которое вздергивает за ногу...

Нэт даже головы в их сторону не поднимал. Ему было все равно.

Когда он вместе с Энквист пробовал свой эликсир прямо там, в Хогсмиде — единственное о чем он волновался, было — вдруг не сработает? Хорошо, хоть Энквист оказалась умнее, и вместо большого глотка лишь чуть пригубила. Ей не пришлось порхать над крышами как какому-то рождественскому гусю и радоваться, что на нее показывают пальцем все, кому не лень.

Теперь даже директор смотрел на Нэта по-новому, словно разглядел в давно знакомом слизеринце неожиданный и оттого особенно ценный талант к шутовству.

Из Большого Зала пришлось смываться при первой возможности, новый пароль в гостиную факультета до сих пор был ему неизвестен, да и в целом, Нэт вел себя так, словно хотел слиться со стенами. Иногда удавалось. Вечером, когда он осторожно тронул дверь камеры, мистеру Люпину потребовались добрые полминуты, чтобы разобрать, кто пришел.

* * *

Табурет за решеткой был превращен в небольшое плетеное кресло, и оборотень сидел там, кутаясь в заштопанный эльфами плед и прихлебывая свою теплую воду из кружки. Утро и день между двумя превращениями проведя на больничной койке, он был еще слишком слаб.

— Мне казалось, в эту ночь никто не будет наблюдать, — сказал он немного удивленно.

Нэт не сразу придумал, как начать разговор.

— Это правда, — спросил он, — что, если волк с наступлением луны остается один, то он обращает свою ярость на себя самого?

Лицо Люпина потеряло свое приветливое выражение.

— Отчасти, — пожал он плечами. — Обычно… он с большей настойчивостью нападает на стены.

— Здесь очень крепкие стены, — немного помолчав, заметил Нэт. Достал из сумки вчерашний том. — Будете читать?

— Глаза устают.

— Ладно, — Нэт пристроился у стола.

Такой поворот событий осторожного мистера Люпина ничуть не устраивал — но ученик зельедела уже шуршал вовсю страницами, и вообще, похоже, удобно устроился.

«Двенадцать исключений из Гэмпа… как раз давно не повторял…»

— Подожди, — откашлялся оборотень. — Ты не можешь здесь остаться.

— Почему?

— Один! Должен быть кто-то из профессоров. К тому же, — добавил он строго, — зачем это тебе? Что ты вчера такое пропустил, что хочешь увидеть сегодня?

— Я-то как раз не пропустил, — Нэт заложил страницу с исключениями ладонью. — По-моему, я видел кое-что… вашу реакцию на зелье.

На секунду в камере повисла тишина.

— Никакой реакции не было, — помолчав, хмуро сказал Люпин. — Уж можешь мне поверить, вчерашняя ночь от других моих ночей не отличалась в лучшую сторону. А если волку и стало плохо от аконита, так это совершенно естественно.

Он так повел плечом, словно сама мысль об аконите была ему неприятна. Нэт снова отрыл книгу.

— Луна всходит через полчаса. Тебе лучше уйти сейчас. Кстати, профессор Снейп был здесь до обеда…

— Да, конечно, — выдохнул Нэтан. — Он наверняка рассказал вам, что мы получили в анализе.

— Да. И ни о какой реакции...

— В этом и проблема...— он достал из кармана флакон, а потом пристально посмотрел оборотню в лицо. — Хотите попробовать еще раз? Я не настаиваю, в конце концов посмотреть на вас без зелья тоже будет полезно.

Люпин поднял брови.

— Еще раз?

— Образец вашей крови без зелья у нас и так есть. Слушайте, если вы боитесь передозировки, ничего опасного с вами не случится, — уверил его Нэт. — Я останусь здесь и прослежу.

— Даже если на секунду предположить, что из этого будет толк, — серьезно сказал Люпин, — как ты можешь считать, что я позволю беззащитному школьнику остаться на ночь наедине со зверем?

Нэт рассмеялся.

— Напрасно думаете, что меня пустили бы сюда вчера, будь я таким уж беззащитным.

Из его палочки вырвался и с хлюпающим звуком впился в камень сноп золотых и серебрянных лучей. Люпин проводил их долгим взглядом. Серебряные стрелы, еще бы. Легендарное оружие друидов, и, между прочим из аврорской программы, а не школьной, на меньшее мастер зелий не соглашался.

— Теперь спокойны?

— Это еще не значит, что я согласен, — Люпин устало вздохнул. — Разве профессор Снейп не предупреждал тебя держаться от меня подальше?

Нэт присел на край стола, сложив на груди руки. Он не ожидал, что оборотень будет так упираться.

— По-вашему, я должен делать только то, что мне разрешили или приказали?

— А разве нет?

— Я хочу разобраться, — возразил Нэтан, словно это его желание все объясняло. — Никто не запрещал мне приходить к вам.

— Неужели? — пальцы вцепились в кружку, но было видно, что вода совсем остыла. — Дверь-то была заперта. Я сам ее запирал, — добавил Люпин со значением.

«Значит, плохо запирали», — Нэт попытался вспомнить, какое именно заклятие он снял с двери, проходя, но так и не смог. Какая-то школьная ерунда.

Провернув в пальцах флакон, так, чтобы зелье вспенилось, он отставил его в сторону.

— Я останусь. А вы — как хотите. Это ваше дело, в конце концов, пробовать или нет.

* * *

Высокие часы бесшумно стали на стол, песок посыпался тонкой струей. Нэт, тренируя выдох («такой, чтобы никто не мог сказать, что ты выдыхаешь»), устроился напротив, наблюдая, как профессор прячет в столе заметки и обновляет исключение на стеллаже с образцами тинктур.

— По-прежнему настаиваешь на огнецвете? — закончив с уборкой, профессор наконец открыл и поднес к глазам рецепт. — Это еще зачем? Вводить в паре?

— Мы получим хороший скачок в потенциале, — сразу ответил Нэт. — У пациента будет время, чтобы перехватить контроль над телом в момент превращения.

— Смотрю, ты увлекся, — с нескрываемым сарказмом в голосе заметил Снейп. — Никак Люпин пробудил в тебе сочувствие к своей нелегкой судьбе?

Отблеск свечи играл в трещинах камня. Камни стен были огромные, тяжелые и, казалось — вечные. Трудно было представить себе, что такое могло случиться, отчего тонкая трещина появилась в одном из них, прямо над дверью.

— Реакция была, но минимальная, ему просто не хватило запаса, — продолжал Нэтан. — А на четвертом шаге, если ввести катализатор…

— Это как раз очевидно, — оборвал его мастер зелий. — Меня интересует, как ты додумался, чего ему не хватает, с одного раза.

Нэт поежился, вспомнив, что по плану сегодня еще и окклюменция.

«Если он знает, что я приходил во вторую ночь — зачем спрашивает? А если не знает… хотя, такое даже странно себе вообразить…» Вместо ответа Нэт вздохнул.

— Люпин вам рассказал? Я был у него вчера.

Снейп почему-то молчал.

— Мои наблюдения подтвердились, — продолжал Нэт. — В момент превращения, реакция была, пусть и слабая. Она сходит на нет во второй фазе. Поэтому кровь надо брать раньше, чтоб поймать след.

Он вынул запечатанную пробирку из кармана, поставил на стол.

— Вот сыворотка.

Снейп все еще молчал.

— Я разложил по карте Дрейка, — запнулся Нэт. Потянулся за пергаментом в сумку.

Профессор посмотрел на сыворотку и на расчерченную ровно таблицу алхимического анализа. О чем он думал, по его лицу было не понять, но палочка в пальцах замерла.

— Видите… фосфор выше… в полтора раза, чем после превращения… — голос пропадал. — Значит, это не показалось мне…

— Не показалось, — согласился Снейп, глядя куда-то в сторону. — Сколько у тебя по Уорплу?

— Сегодня? Семь и пять.

Профессор поднял глаза.

— С утра было восемь, — исправился Нэтан.

— И как? Ничего? Голова не болит, после ночных экспериментов?

— Я делал упражнения, которые вы показывали. Они помогают.

Наверно, говорил он не очень-то убедительно. Губы мастера зелий боролись с усмешкой и проигрывали.

— Если ты надеешься на какое-то снисхождение, или на то, что я отменю занятие, потому что ты еще одну ночь не спал…

— Не прошу я ни о каком снисхождении, — немного резко возразил Нэтан.

— Ты должен понимать, — сказал вдруг Снейп, — что происходит.

— Я понимаю.

— Не думаю. Нет, — мастер зелий поднес палочку к свету и протер ее куском замши. — Ты настолько привык к побочным эффектам проклятия, что уже не замечаешь, как используешь их.

Нэт хотел заметить, что ничего такого он не использовал бы, даже если бы и хотел, но сказать этого не успел.

— Двух раз в неделю мало, — заключил мастер. — Будем заниматься каждый день, пока ты не научишься контролировать себя, — он посмотрел на Нэтана долгим, пристальным взглядом. — И начнем мы прямо сейчас. Палочку на стол.

Нэт медленно выложил палочку рядом с профессорской.

— Это все? — спросил он. — Вы… не сердитесь, что я не согласился с вами, что я пошел к Люпину проверять свою гипотезу и провел повторный анализ? — он кивнул на сыворотку в пробирке.

— Я такое сказал? — удивился Снейп. — Когда?

— Вы… не выглядите так, будто сердитесь, — осторожно заметил Нэт. Он чувствовал себя круглым дураком, говоря это.

— Тебе еще очень многое предстоит узнать, — пообещал ему профессор. — Мы теряем время, — напомнил он. — На счет три.

Нэт уже приготовился считать и сделал вдох, но заклятие прозвучало раньше.

— Legilimens.

Темные стены, верстак, бетонный пол — подвал родной аптеки. Словно снова оказался там. Горбился над доской, пытаясь вскрыть извивающегося тритона. «С хвоста надрез, песья кровь!» — проворчал голос за его спиной, он вздрогнул, и нож, слишком большой для маленькой руки, выскользнул, острым лезвием задев палец.

«Я когда-то был таким неловким?» — он напрочь забыл, что нужно противиться этим воспоминаниям и приобретать власть над эмоциями.

Подвал был все тот же, но теперь пахло летом и жареным луком. Ему было семь, а успокоительное в котле перед ним верно, но неминуемо приобретало густой коричневый цвет. «Передержал? Опять?»— с мучительной ясностью Нэт представил себе, что последовало дальше, и тут же упрекнул себя за это.

Ведь если он вспомнил, то и Снейп, наверняка, тоже видел это.

Сердце колотилось, как у загнанного в тупик зверя.

Он не знал, что делать. Призывы «сосредоточиться» и «очистить сознание» теперь, когда давно и благополучно забытые страхи снова напоминали о себе — казались ему изощренным издевательством.

Крепкие пальцы впились в плечо, дернули — подставка из-под ног вывернулась и покатилась прочь. Черт, это же тот вечер, тот самый… Челюсть заныла сама собой. Он пробовал переключить внимание, но получалось плохо. Медленный выдох, и лучше даже считать, чтобы не ошибиться.

Коричневая мерзость в котле все так же бурлила и лилась через край. Тень клюки, кривая змея, ползла по столу.

— Я из тебя эту дурь вытрясу! По два раза ему повторять…

«Как? Как мне это остановить?»

Паника подбиралась все ближе, но теперь, во внезапной вспышке озарения, он догадался, зачем. Чем ярче чувство, тем проще его найти.

Тем проще его наблюдать.

Со стороны. И ему самому тоже, не только Снейпу.

Подумав об этом, он смог зажмуриться, даже отвернуться — не мысленно, по-настоящему.

Когда открыл глаза, оказалось, что сам он сидел на полу, а профессор стоял там же, где и был до этого, сложив на груди руки. Выражение его лица было по-прежнему бесстрастно, но во взгляде что-то изменилось. Нет, в нем не было никакого превосходства. Не было и жалости — уж ее-то бы Нэт разглядел.

Один вдох и один выдох спустя, Нэт, наконец, понял, в чем дело.

Профессор не стрелял наугад. Он не рыскал по его памяти в поисках самых неприятных и болезненных воспоминаний, он не перебирал знакомые сцены из школьной жизни. Нет, он сразу метил туда, где знал, чего ждать, знал наверняка, с точностью, достигаемой разве что личным опытом и годами практики.

— Итак? — отвлек его Снейп от посторонних размышлений. — Что ты можешь сказать?

— Вы как-то очень незаметно оказались в моей памяти, — Нэт поднялся на ноги и отряхнулся. — Потом, я слишком долго не мог переключить внимание. И еще, я не уверен, что это вообще была за магия — то, с помощью чего я, наконец…

— А ты ничего и не сделал, — осчастливил его мастер, откладывая палочку прочь. — Это я остановился. Видишь ли, попытки представить, что ты отворачиваешься, машешь руками или, — он усмехнулся, — «ныряешь на дно озера» — решительно ничем не мешают легилименту продолжать начатое. Они к окклюменции не имеют ровным счетом никакого отношения.

— Но разве легилимент не… разглядывает мысли и чувства?

— Едва ли, — процедил Снейп. — Скорее, его сознание проникает в сознание жертвы. Соединяется с ним. В какой-то мере даже контролирует его.

— Значит, жертве, чтобы… обезопасить себя, не достаточно просто воображать преграду? Я, например, читал, что помогает… поверхность воды.

— Где ты это читал? — черные глаза опасно сощурились. — У Уиклифа? В «Приемах мысленной защиты»? Я же сказал, хороших книг нет. Если бы все было так просто, как там пишут, каждый второй был бы окклюментом.

Нэтан промолчал. Он чувствовал, что спокойствие его оставляет. Нет, недовольство профессора (неужели и впрямь рассчитывал, что дело обойдется без похода к каталогу?) его не особенно задевало. Другое дело «соединяться с сознанием». От одних только слов становилось не по себе.

Снейп, похоже, видел все его сомнения насквозь.

— И что же мне тогда делать?

— Я говорил. Очистить сознание. Контролировать эмоции.

— Я и пытался! — попробовал объяснить Нэтан.

Голова не болела, пока что, но ощущения уже были неприятными. Впрочем, по мнению профессора, его это никак не извиняло, и тем более не давало ему права разбрасываться праздными вопросами.

— Думай. Еще раз, — скомандовал Снейп и снова поднял палочку — тяжело, будто она была, по меньшей мере, золотой, а не деревянной. — Legilimens.

* * *

В тишине дописав отчет, Нэт отнес его на стол профессору.

— Я попробую другие упражнения. Вы ведь завтра тоже проверите меня?

— Да, — Снейп не поднимал глаз.

Похоже, после занятий окклюменцией не у одного Нэтана раскалывалась голова.

— Только не утром. Вечером, — наконец, сказал профессор. — А вместо чтения бесполезной психологии, лучше займись чем-то однообразным, но требующим внимания.

«МакГонагалл задавала сравнение типов», — подумал Нэт, и тут же вспомнил, что домашнюю работу по рунам в этот раз ему придется делать одному.

Перед ужином он видел Энквист в библиотеке (возвращал Уиклифа). Она сидела в окружении словарей, справочников, конспектов и пятикурсника-рэйвенкловца, увлеченно перебирая комбинации рун в стихах.

Нэт вышел оттуда незаметно, не обращая на себя внимания — ни ее, ни чьего-нибудь другого. От стен веяло сыростью, а новые упражнения были не менее утомительны, чем старые, и единственное, что они принесли — это желание закрыть полог и опустить голову на подушку.

Что он и сделал.

Ему снился Хогсмид. Они шли вдвоем с Энквист, но в этот раз улицы были пусты, и он не чувствовал спиной чужие взгляды. Непристойно-яркие, сытные ароматы из «Трех метел» ветер уносил вдоль улицы и выше, по дороге, смешивая с запахом старой травы, снега, и той кружащей голову, неуловимой, больше похожей на предчувствие, сладостью приближающегося марта. «Все дело в солнце… это из-за него». Энквист шла впереди, быстро, подпрыгивая, как будто уже приняла глоток зелья.

— Ты уверен, что нужно забираться так высоко? — время от времени она оглядывалась.

В этот раз все было по-другому. Нэт молча кивал на тропинку, ползущую вдоль ущелья. Они уходили все дальше от проторенной дороги. Наконец, нашли подходящую площадку, от которой стена ущелья уходила резко вниз. Энквист выхватила флакон первой и попробовала на вкус.

— Это нормально? — от нее на рыжую траву падала острая, синяя тень. — Мне хочется хохотать!

— Тебе всегда этого хочется.

— Почему я не взлетаю?

— Ты же стоишь на месте, — ответил Нэт, делая щедрый глоток.

— Я вижу. Я спрашиваю, почему…

Спрятал зелье в сумку, бросил ее под камень и за руку потянул Энквист к краю обрыва. Немного песка посыпалось вниз. Обрыв был круче и глубже, чем он его помнил.

— Только не говори, что нужно прыгать…

— Если боишься, можешь закрыть глаза, — Нэт улыбнулся. Зелье и вправду, действовало как-то странно.

Она заглянула за край и зажмурилась — он смотрел, как она при этом наморщила нос. Стояли рядом, и каждый боялся, что первым шагнет другой.

— Я так не могу, — через несколько секунд сдалась Энквист. — Давай на счет три.

— Может, я один…

— Два…

Он чувствовал легкость внутри, точно такую, которую испытываешь во сне, когда летишь, которую ни с чем не спутать, и понял, что может теперь лететь. Шагнул раньше, но Хальдис шагнула вместе с ним.

Ветер ударил в лицо. Кто-то дернул его вниз.

— Ты падаешь! — крикнул Нэт, вцепившись в руку, так и норовившую выскользнуть прочь. — Надо… не падать, лететь!

Руке стало чуть легче.

— Глаза!

— Быстро… не могу… дышать…

— Глаза открой!

Они неслись по воздуху прямо над ущельем, вдоль него, к лесу. Наполненные ветром мантии хлопали за плечами.

— Давай… выше!

Для того чтобы подняться выше, оказывается, нужно было только захотеть.

— Еще выше!

У него кружилась голова от высоты. Страха не было — он откуда-то знал, что не упадет.