Сезон безответственности (гет)

Пионер оторвался от книги, лежащей перед ним. Не ясно, читал ли он её или просто выискивал знакомые слова — уж больно она не похожа на детскую: шрифт мелковат и картинок нет.

 

— Привет.

— Да… привет.

Я скинул капюшон и всмотрелся в его лицо. Ни-че-го. Ни одной знакомой черты, абсолютно чужой взгляд, не вызывающий никаких эмоций. Совершенно посторонний пацан. Закончив бесплодное изучение пионера глазами, перешёл к расспросам:

— Как тебя зовут?

— Боря.

«Боря. Прелестно».

Теперь я знаю его имя, и, надо сказать, толку от этого не больше, чем если бы пионера звали Гена или Петя — то есть нисколько. Ни с одним Борей я не знаком и никогда не был. Похоже, мои изыскания сходу зашли в тупик.

«Хотя стоп…»

— Помнишь, я тебе мячик доставал?

— Помню, конечно. Спасибо ещё раз.

— Ага, пожалуйста. А откуда ты узнал моё имя тогда?

— Тебя вожатая по имени назвала, когда ты вечером в столовку шёл, а я как раз перед тобой заходил. Старшаков у нас мало, особенно мальчишек, я и запомнил тебя.

Я понуро свесил голову. Теперь точно тупик. Остался, правда, ещё один неразрешённый момент, но и у него сейчас наверняка тоже найдётся простое объяснение…

— А на линейке ты вчера был?

— Нет, — тихо ответил Боря, потупив взор. — И сегодня тоже. Я у тёти Виолетты за шторкой два дня просидел.

Он наклонил голову и показал зелёночное пятно чуть повыше правого виска.

— Пошёл без спросу гулять на руины за лагерем, упал и ударился до крови, а потом заболела голова. Я хотел вернуться и заблудился. Вожатые очень ругались, когда нашли меня, а потом меня стошнило. Тётя Виолетта сказала, что это потрясение.

— Может, сотрясение?

Он безразлично пожал плечами и перелистнул несколько страниц подряд.

— Наверное.

— И что там, на руинах? Интересно?

Боря снова пожал плечами.

— Не очень.

Я ожидал продолжения, но оно так и не последовало. Видимо, действительно ничего интересного, раз даже ребёнку нечего о них рассказать.

 

Да уж, история, без сомнения, захватывающая, но она ни шиша не проясняет. Нет, проясняет, конечно, и даже слишком хорошо, но меня такое прояснение не устраивает… или устраивает? Казалось бы, что ещё надо: вот пацан, вот его история, всё как по нотам и никакой идиотской мистики. А сны — да хрен на них. Как сказала Славя, я сам, может, толком не знаю, что видел. Поэтому сны мы просто спишем на нервное в связи с пережитыми событиями.

Боря тем временем всё так же перелистывал страницу за страницей, задерживаясь на каждой из них лишь на несколько секунд. Будто и правда выискивал знакомые слова.

— Ой, пионеры, — донёсся с дорожки голос Виолы. — Болтаете?

В ответ Боря неуверенно кивнул и закрыл книжку, подогнув уголок одной из страничек вместо закладки.

— А я за тобой — пора на процедуры и лекарства принимать, да и прохладно сейчас подолгу сидеть на улице. Завтра погуляешь, как распогодится.

Виола протянула руку ладонью вверх и сделала пальцами жест «ком цу мир».

— Ладно, пока.

 

Боря вылез из-за стола и пошёл об руку с беззастенчиво виляющей задом Виолой обратно в медпункт. Нескоро я смог заставить себя оторвать взгляд и перевести его на стол, где и увидел забытую книгу. Надо вернуть, наверное… Но прежде захотелось полюбопытствовать, поэтому придвинул томик к себе. Ничего особенного: мягкий переплёт и ни о чём не сообщающее название. Такие от скуки читает Ольга.

Раскрыл на заложенном Борей месте, поелозил глазами по строчкам и, опознав в них обыкновенную легкомысленную беллетристику, уже почти закрыл книгу, как взгляд упёрся в тот самый сгиб. На подогнутом углу прочитал написанное вверх тормашками: «Ты здесь не…» — и как продолжение на другой странице, уже не перевёрнутое: «…просто так».

«Что это, тайное послание? Или невероятное совпадение? Но зачем-то же он перебирал эти чёртовы страницы!»

Я подскочил, схватив книгу, но сразу сел обратно в замешательстве: «Вот приду я к нему, и что дальше? Спрошу, не он ли переместил меня сюда из двадцать первого века? Или не знаком ли он с теми, кто мог такое провернуть? Чушь!»

Погоняв в голове эти дурные мысли, я понял, что не хочу больше ничего знать ни о нём, ни об этом чёртовом лагере, ни об этой книжонке, пропади она пропадом.

— Идите вы в жопу со своей мистикой!

Книга с громким шелестом выпорхнула из-под навеса и, потеряв на лету пару страничек, зарылась в мокрую траву на склоне.

— В жопу! — уверенно повторил я.

* * *

Алиса настолько расстаралась с дровами, что в предбаннике воздух стал ощутимо вязким, жарким и обволакивающим; сурово гудящий в печке огонь яростно ломился в дверцу, атакуя её угольками, со звонким хлопком вышвыриваемыми из недр. С одной стороны, приятно с промозглой сырости вот так резко окунуться в уют и тепло, а с другой — дышать почти нечем.

 

Скинул дождевик и тут же распахнул пошире приоткрытое окно. Алиса оторвалась от карт.

— Что так долго? Панамку встретил?

— Да не…

Я тряхнул головой, мол, ничего интересного.

— Болит?

— Терпимо.

— А чего тогда такой потерянный, обижаешься? Я не хотела, чтобы так вышло…

— Всё нормально, просто настроение… непонятное.

Я присел за стол и лениво прошёлся взглядом по Алисе и перебираемым ею потрёпанным картам с пушащимися уголками.

— Ну, для настроения ничего лучше подкидного предложить не могу.

— Угу.

 

Ко мне опять вернулось стойкое ощущение необъяснимого волшебного сюра. Я бы даже решил, что это всё — один большой яркий сон, но происходящее слишком уж детально, логично и внутренне непротиворечиво для того, чтобы быть сном или наркотическим трипом. То есть, конечно, перемещение между временны́ми эпохами на простом рейсовом автобусе — это ни капли не логично, но что касается всего остального в «Совёнке» — тут претензий нет. И этот дикий фьюжн начисто рвёт башню.

Мысли принялись играть со мной в изощрённые салочки, то разбегаясь по углам, то выбегая на свет в диких плясках. Но только лишь я пытался догнать хоть одну из них, та мгновенно проваливалась сквозь землю, оставляя меня с носом. Во время очередной попытки изловить кого-нибудь из этих ментальных демонов в дверь неожиданно постучали.

 

Я вздрогнул и устремил взгляд перед собой. Нет, не в дверь. Это Алиса привлекла моё внимание, стукнув по столешнице, и протянула колоду в руке.

— Сдвинь.

Когда я попробовал вернуться к своим размышлениям, все дурацкие мысли уже покинули меня. Всё опять стало на свои места.

* * *

Снаружи послышались возня и звуки шагов по деревянному порожку.

— Прячь! — резко бросила Алиса и скинула все карты на пол, тут же накрыв их ветошью, тряпками и банным веником, висевшим до этого на стене прямо над столом.

Я поспешно сунул свои карты в карман. Одновременно с этим дверь распахнулась, и в предбанник вкатилась Ольга.

— Попалась! — торжествующе воскликнула вожатая и накинула на крючок петлю зонтика, оставив его висеть и ронять на пол капли воды.

Алиса изобразила на лице удивление и несколько раз быстро моргнула, делая вид, что не очень понимает, в чём дело.

— А я и не убегала никуда.

— Ты зубы мне не заговаривай. Так, Семён, пойди погуляй пока, нам тут надо серьёзно поговорить, — сказала Ольга с нажимом на предпоследнее слово.

— У меня нет от Семёна секретов, говорите при нём.

Теперь настала моя очередь удивляться, причём совершенно искренне. Взаправду ли она стала настолько доверять мне или просто ищет возможность не остаться в меньшинстве против Ольги, но эти слова вызвали прилив воодушевления и… гордости, что ли. Никогда в жизни я не слышал от окружающих ничего подобного. Тем более от девушек. И уже очень давно меня не осеняло это греющее душу чувство доверия и нужности кому-то.

Ольга на секунду смутилась и запнулась, развивая очередное наступление. На неё слова Алисы, как и на меня, тоже подействовали слегка ошеломляюще.

— Ладно, — согласилась Ольга и кивнула. — Давай начистоту, это ведь вы с Ульяной сломали лавочку?

— Какую лавочку?

Алиса широко распахнула глаза и скорчила умильную глупую физиономию простушки с мозгами из поролона. Кривляться и притворяться у неё выходит ничуть не хуже, чем выдумывать шалости и играть на гитаре. Артистичная натура, ничего не скажешь.

Ольга заколебалась, растеряв ещё некоторое количество очков решимости и напора.

— На площади сломана лавочка. Да что уж там, не просто сломана, а изуродована! — Ольга подняла палец для обозначения важности произносимых слов. — И не говори мне, что вы с Рыковой непричастны к этому!

— Непричастны, — повторила Алиса, упрямо наклоняя голову. — Мы с Семёном занимались вашими поручениями, а во время тихого часа сидели вместе с Улей в музыкалке.

Ольга хмыкнула.

— И конечно же, никто, кроме Семёна, эти слова подтвердить не может?

— Можете у Мику ещё спросить. И вообще, почему вы чуть что, сразу нас обвиняете? — взвилась Алиса. — В лагере под двести рыл! На нас свет клином не сошёлся!

— Я пока ещё никого не обв…

— Да конечно! — перебила её Алиса. — Пришли и наседаете, как будто мы тут одни такие!

— Двачевская, прекрати истерику, — звенящим голосом проговорила Ольга. — Я просто пытаюсь выяснить, кто это сделал. Не моя вина, что от вас с Ульяной постоянно столько проблем — вот и не обижайся теперь, что с вас спрос в первую очередь.

— Ясен перец, не ваша. Во всём всегда только я одна виновата. На кого же ещё свесить всех собак! За меня-то некому вступиться!

— Двачевская, хватит! — Ольга громыхнула ладонью по столу. — Нечего мне тут овечку невинную строить!

Алиса плотно сжала губы и отвернулась, вперив мрачный взгляд в стол. На скулах заходили желваки.

— Поговорим позже, когда ты успокоишься, и с глазу на глаз.

— Мы же только что поговорили, чего вам ещё надо? — угрюмо выдавила Алиса, не отрывая взгляд от ковыряемой ногтем щербинки в доске столешницы.

Ольга ничего не ответила и, забрав с вешалки зонт, вышла на улицу. Алиса проводила её глазами, всхлипнула и улеглась щекой на сложенные руки, отвернув лицо к стене.

— Вот почему она так ко мне?

— Но ведь Ольга права. Я имею в виду лавочку. Это ведь правда мы сделали. Не понимаю твоей реакции, Алис: ты обижаешься на то, что тебя отругали за дело.

— Вовсе и не обижаюсь! — зло пробубнила Алиса, не поднимая головы. — Просто… ну ты же видел сам: она пришла сразу с обвинениями — и это после того, как ей Мику сказала, что мы были в музыкалке. Все во мне видят только… только…

Алиса замялась, не найдя нужного слова.

— Они в тебе видят то, что ты сама показываешь. Ты ведь на самом деле совсем другая. Не знаю, чего ты добиваешься, но почему бы не попробовать вести себя проще? Тогда и люди потянутся.

— Не собираюсь я ни под кого подстраиваться! Уж какая есть. А если кому-то не нравится… — Алиса подняла голову и принялась буравить меня колючим сердитым взглядом, — они могут смело проследовать на три советские буквы. И с чего ты вообще решил, что мне оно надо, чтобы кто-то ко мне тянулся?

— Ладно-ладно, не кипятись. Дело твоё.

— Опять ты меня жизни учишь, а сам своровал селитру с серой и подговорил нас вчера на дымовухи. Потом в администрации накуролесил. А до того ключи стырил! А в первый день вообще автобус хотел угнать! Тоже мне, пример для подражания нашёлся! — она уложила голову обратно и уже спокойнее закончила: — Молчал бы уж, мне до твоих подвигов как до Пекина на коленях.

 

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом дождя за окном да мерным гудением и потрескиванием огня в печи.

Она ведь права в чём-то. Я действительно много чего успел натворить за эти дни. При взгляде на меня со стороны у человека запросто может сложиться впечатление, что перед ним яркий образчик напрочь асоциального элемента. Не от того ли Алисе так важно было помириться? Решила, что нашла родственную душу, человека, разделяющего её увлечения и образ мыслей. Нашла и не захотела отпускать.

«Но ведь я совсем не такой!»

Если бы не мои особые обстоятельства, я бы и сейчас продолжал влачить существование тихой жалкой амёбы.

В памяти снова всплыла фраза, случайно составленная из двух разрозненных кусочков: «Ты здесь не просто так». Дурацкое совпадение, почти что уже принятое мной за указующий перст судьбы. Настырная строчка прочно засела в голове, обретая статус некой мантры. Вот так люди и начинают верить в мистику: когда уже перестаёт хватать рамок рациональности, приходится выходить из них и обосновываться в рамках сначала разумной, а потом и откровенно абсурдной фантастики.

А если и дальше продолжать стоять на позиции, что всё это — лишь чистая, ничего не значащая случайность, то становится совсем грустно и неинтересно. Лучше верить, что все события имеют над собой высшую закономерность, нежели считать произошедшее со мной результатом работы вселенского генератора случайных чисел. Лучше верить, что нахожусь тут во имя чего-то конкретного. Или кого-то…

Я посмотрел на Алису, сидящую в той же позе, отвернувшись к стене, и тоже думающую о своём. Меня посетило жгучее желание коснуться её. Медленно протянул руку и провёл по волосам, ощущая под кончиками пальцев упруго пружинящие грубоватые, слипшиеся после дождя пряди. Осмелев, я осторожно, еле касаясь, погладил их, ловя бьющее в ладонь приятное тепло. Настоящее. Живое.

«Это не может быть сон. Таких снов не бывает!»

 

Алиса мотнула головой и сделала ленивое движение рукой, каким отгоняют надоевшую муху. Поднялась и захлопала осоловевшими глазами.

— Я, походу, уснула.

— Бывает.

— Что там с дровами? И вообще, сколько время?

Я пожал плечами. Алиса прикрыла рот ладонью и зевнула, издав высокий протяжный звук. Потянулась, оправила галстук, провела гребешком пальцев по волосам и подтянула рыжие хвосты.

— Дыру во мне так просмотришь… и хватит лыбиться как дурак!

Она поднялась из-за стола и полезла к печке. Пошерудила там и забросила ещё несколько небольших поленьев.

— А всё-таки, время-то сколько?

— Что, надоело уже со мной? — спросил я с улыбкой.

— Да ну, я оголодала просто, что сил нет. Полдня на нервах — слона бы схавала.

— Ужин точно не пропустим.

Алиса уселась обратно и стала собирать с пола карты.

— Валяй тогда расскажи что-нить, а то я всё утро душу изливала — теперь твоя очередь.

Я замялся, соображая, что ответить, и полез в карман за спрятанными там картами, чтобы потянуть немного время. Врать не хочется, так что буду излагать ту часть правды, что согласуется с моим нынешним обличием.

— Да мне особо и нечего рассказать. Живу я скучно: дом, раб… то есть учёба, дом…

— Заучка, что ль? Зубришь целыми днями? Небось, ещё и отличник.

Я припомнил оценки из аттестата: отличником там даже не пахло. Да что уж, я и хорошистом не был.

— Не заучка. Просто я… не очень люблю люд… — захотелось сказать «людей», но сдержался и закончил по-другому: — Людские коллективы, компании там шумные. Домосед, короче.

— И нафига ж ты в администрацию полез, тихоня-домосед?

«Вот всё тебе расскажи!»

— Понимаешь… всё сложно. Мне надо было глянуть в свои бумажки… и ещё я хотел позвонить.

Лицо Алисы вытянулось в удивлении.

— По предкам заскучал? Я думала, такое только у малышни в лагерях бывает.

— Ну, можно и так сказать. У меня обстоятельства не совсем обычные, я ведь тут не по своей воле оказался…

— Ясно. Не хочешь — не говори.

Она сникла и переключила внимание на тасуемые карты.

— Не обижайся, пожалуйста. Я обязательно расскажу, когда буду знать, как это объяснить.

— Сенька, не парься! — с натянутой улыбкой ответила Алиса, раздавая карты. — Давай ещё партейку, а там и ужин, наверное. Жрать реально охота как не в себя.

«Обиделась всё-таки».

* * *

— Наконец-то! — воскликнула Алиса и тут же стала собирать карты.

Я тем временем подсел к печке и тщательно выгреб из неё всю золу и угли. Хватило как раз наполнить ведро, даже с небольшой горкой.

 

Партию мы доиграть не успели. Но оно и к лучшему: долгожданный горн спас меня от очередного позорного проигрыша и свежей порции подколок со стороны Алисы. Как там говорится: не везёт в картах — повезёт в любви? Я не суеверный, но почему бы и нет.

Сложив колоду в карман и подождав, пока я закончу возиться у печки, Алиса схватила зонт и выскочила на улицу. Я поспешил за ней, на ходу вползая в дождевик и стараясь сослепу не впереться в мокрые кусты или дерево.

 

От дверей Алиса бодрой рыжей искоркой метнулась к раздаче, заняв место в куцей очереди.

Столовая встретила нас ленивым гулом пионерских голосов, резонирующим с гудением ламп, сеющих в помещении больной бледный трепещущий свет. Аккомпанементом к этому выступали глухо звякающие приборы и посуда. К вечеру сонная погода взяла своё: никто уже не резвится, не слышно смеха или громких разговоров, а лица детей похожи на мордочки брошенных котят.

 

Когда мы уселись с подносами за стол, Алиса с готовностью набросилась на ужин. Да так и просидела, не отрываясь от тарелки, пока не утолила первый голод.

— Ыево? — пробубнила она, встретив мой взгляд.

Я качнул головой и поспешил скрыть улыбку за стаканом с чаем. Наконец прожевав, она уточнила первый вопрос:

— Не похож ты на страдающего от ран. Колись, чего у тебя на уме?

— Ничего.

Алиса скептически осмотрела меня. Зацепилась глазами за что-то позади, и лицо её расплылось в гадкой улыбочке.

— Иди-иди сюда, не бойся, бить не буду. Пока, — сказала она, продолжая смотреть куда-то мимо.

К столу подошла громко сопящая Ульяна и поставила поднос с ужином. Села, сгорбившись, беззвучно пожевала губами и заговорила, обращаясь к своему чаю:

— Извини, Лиска. Я не специально.

Она сунула руку в карман и с трудом извлекла что-то в горсти. Помялась и положила передо мной несколько замученных шоколадных конфет.

— И ты тоже извини, Сёмыч. Я не хотела.

Алиса рассмеялась.

— А мне? За моральные страдания.

Я выдвинул конфеты на середину стола.

— Угощайся, заслужила. Серьёзно, спасибо за помощь и что не бросила…

— Да я ж пошутила…

Алиса порозовела и смущённо сунула в рот конфету; это вдруг изрядно развеселило Ульяну.

— А у меня не взяла вчера, сказала, что от них ляхи и пузо…

— Ш-ш-ш!

Алиса пихнула её ногой под столом, от чего в наших стаканах разыгрался девятибалльный шторм.

— Ты чо опять позоришь меня, дурёха! — процедила она сквозь зубы, наклонившись к Ульяне.

Теперь и я засмеялся, за что сразу получил в лоб скомканным фантиком от конфеты.

— А ты не подслушивай! Доедай давай, и пошли отсюда.

— Подождите-подождите! — на стул рядом с Алисой с разбегу упала запыхавшаяся Мику. — Помнишь, я в начале смены предлагала всем отрядом собраться поиграть в одну игру?

— Ну.

Мику, отдышавшись, без спросу глотнула из её стакана и продолжила:

— А ты отказалась и сказала, что терпеть не можешь всякие дурацкие игры…

— Ближе к телу, Мику! — требовательно произнесла Алиса, отодвигая от неё свой чай.

— Вот теперь-то ты не отвертишься, Алисочка! Жду после ужина у нас в домике. Возражения не принимаются, ты сама обещала мне желание!

Алиса закатила глаза.

— Тю-ю, да не вопрос. Я уж думала, ты дичь какую выдумаешь, а тут всего лишь игра.

— И ты приходи, Сенечка, чем больше народу, тем лучше.

— И я! И я тоже приду! — принялась канючить Ульяна.

Мику сконфузилась, но, подумав, согласилась:

— Хорошо, и ты тоже. Только чур не хулиганить и не беситься, игра серьёзная! А то знаю я тебя…

— Да не очкуй, всё пучком будет! — Ульяна лучезарно улыбнулась.

Мику нахмурилась и, выскочив из-за стола, вприпрыжку помчалась к шествующим на выход Сыроежкину с Шуриком.

— Не нравится мне её настрой… — задумчиво пробормотала Алиса.

— Это потому, что ты всюду постоянно ищешь подвох. А ей просто скучно сидеть в четырёх стенах целыми днями, вот и радуется возможности пообщаться с отрядом.

— Можно подумать, только я ей и мешала всё это время развлекаться!

— Ну вот опять ты всё принимаешь на свой счёт.

Не дослушав, Алиса поднялась из-за стола, сграбастала поднос и собралась уйти восвояси.

— Двачевская, стоять!

Рядом откуда ни возьмись объявилась Ольга. Алиса резко развернулась и раздражённо окрысилась:

— Ну что опять?

— Не дерзи. Как дела с золой?

— В бане она, полное ведро.

— Молодцы! Такими темпами скоро на доску почёта у меня загремите!

Она забрала у Алисы поднос и вернула его на стол.

— Семён отнесёт. Пойдём.

И, взяв Алису под локоток, пошла с ней к дверям. Алиса, обернувшись, бросила удивлённый взгляд, но я в ответ смог лишь развести руками.

 

— Эх, щас будет мозги полоскать Лиске, — посетовала Ульяна.

— А тебе?

— А мне уже прополоскала.

— Ну и как, свежие мысли появились?

Ульяна опустила голову и замолчала, дербаня вилкой остатки винегрета в тарелке.

— Не сердись на меня. Я правда не спецом.

— Забей. Я тоже малявкой был раздолбаем. Главное, что цела осталась. И чтобы в голове хоть что-нибудь отложилось впрок.

Ульяна тяжело вздохнула.

— Отложилось… И чего ты всё малявка, малявка?

— А ты разве не малявка?

— Нет! — она грозно сверкнула на меня глазами. — Мне уже целых одиннадцать! — гордо заявила Ульяна, но, поняв, что это не особо произвело впечатление, прибавила: — С половиной!

Я засмеялся.

— Да уж, если с половиной — это всё сразу меняет.

Она надулась и бросила вилку на поднос.

— Какой же ты противный, Сёмыч!

— Не противнее Алисы.

— Лиска меня не дразнит из-за возраста!

Посидев немного, Ульяна повернула ко мне хитрющее лицо и спросила:

— А ты на неё глаз положил, да?

От внезапности такого перехода в разговоре я чуть не выплюнул кусок сосиски. Уши и щёки резко вспыхнули, заливаясь краской.

— С чего ты решила? — прохрипел я и сделал жадный глоток из стакана.

— Я же вижу, как ты пялишься на Лиску. Она у нас тугодумка малость, но со стороны-то заметно!

— Да что ты… тебе может быть заметно, мелочь пузатая, — буркнул я, пытаясь вернуть себе самообладание.

— Ты опять? А вот как расскажу ей всё про тебя, будешь знать!

— Не смей!

— Взял бы тогда и сам сказал. Трусишь?

— Не твоё дело.

Ульяна вздохнула и покачала головой, наигранно изображая скуку.

— Называешь меня малявкой, а сам хуже ребёнка, Сёмыч.

Я залпом допил чай и стал собирать посуду, не обращая внимания на ехидную моську Ульяны.

 

На веранде нас ожидала Алиса. Судя по выражению ее лица, разговор с Ольгой был не из приятных.

— Что вожатая сказала?

— За вычетом нравоучений, ничего особенного, — недовольно пробубнила Алиса, отводя взгляд. — То ли стуканул кто, то ли сами облажались… но она не верит нам, походу.

— Ну, наверное, если бы у неё было, что предъявить, мы бы сейчас тут не стояли.

— Да пошла она… Нервы ей, видите ли, все вытрепали! Как будто все остальные в лагере по струнке ходят! — она зло стрельнула глазами и шагнула к выходу с веранды, раскрывая на ходу зонт. — Ну ничо, узнает ещё, как по-настоящему нервы треплют…

* * *

— Пришли, — объявила Алиса, остановившись у дверей домика Лены.

— Так Мику с Леной живёт?

— Да, а что?

— Необычное… сочетание.

 

Пока Алиса с Ульяной остались отряхивать и складывать свои зонтики, я поднялся по ступеням и толкнул дверь, из-за которой уже доносится бойкая разноголосица. Шагнул в проём да так и застыл на пороге: внутри и правда оказался весь наш отряд… включая Славю.

Понимая, что сейчас может случиться непоправимое, я попятился, но меня тут же остановила упёршаяся в спину ладонь и возмущённый возглас Алисы:

— Ну ты куда прёшь? Давай вперёд.

И втолкнула в помещение, незамедлительно войдя следом. Бубнёж и негромкие беседы в домике резко оборвались. Все присутствующие уставились на нас, а Мику сразу подскочила к Алисе.

— Извини, что не сказала заранее, но тогда ты бы точно не пришла.

На лице Алисы приключилась бурная реакция, а Славя, быстро поборов замешательство, шагнула к ней и попыталась улыбнуться.

— Алиса, я на тебя не обижаюсь и предлагаю примириться.

— Да мне начхать, — ровным голосом ответила Алиса и, развернувшись на пятках, вышла из домика.

Следом за ней выбежала Ульяна. Мику нахмурилась и громко запыхтела.

— Ну вот, видишь, не получилось, — обратилась к ней Славя.

— Но как же…

— Всё хорошо, — Славя улыбнулась и успокаивающе тронула её за плечо.

— Я сейчас…

Мику схватила зонт и выскочила за дверь. Внимание всех остальных, за неимением главных источников оживления, переключилось на единственного новоприбывшего — меня. Не желая ёжиться под их неуютными изучающими взглядами, я предпочёл присоединиться к рыжим.

 

Как ни странно, Алиса не убежала, а просто встала под кустом напротив домика. Мику подошла к ней и громко, на всю улицу, затараторила:

— Алисочка, ну ты чего?

— Это я чего?! Это ты чего! Зачем ты её притащила, ведь в курсе, что я её не переношу!

— Да я же как лучше… я помирить вас хочу! А то что у нас за отряд такой?

Алиса хмыкнула.

— Обычный отряд. И вообще, не лезь не в своё дело. Мы всё равно не помиримся. Уж точно не с твоей или чьей-нибудь ещё подачи.

— Почему? Неужели так сложно забыть обиды? Я же не прошу вас лучшими подружками становиться, но хотя бы вместе провести время вы можете? Даже мы с Женечкой помирились. Вот!

— Мику, не делай мне мозги! Я сказала, что не помиримся, значит, не помиримся!

Мику надула губки и замолчала, явно очень недовольная результатом своей самодеятельности. Затянувшуюся неловкую паузу прервала Ульяна:

— Так и будем тут торчать?

— Алисочка, ты же обещала мне! — напомнила Мику.

— Обещала, — пробубнила Алиса и нехотя шагнула к лесенке под дверью. — Но учти, что я это делаю только из-за этого дебильного обещания, которое дала тебе по дурости!

— Конечно-конечно! — прощебетала Мику и озарилась улыбкой.

* * *

В домик мы прибыли очень своевременно: Шурик, Сыроежкин, Славя и Женя уже навострились уходить.

— Вы куда? Мы же договорились… — запричитала Мику.

— Да мы это, пойдём, наверное… — неуверенно промямлил Сыроежкин, косясь на Женю.

— Нет! — выпалила Мику и перегородила собой проход к двери, уперев руки в доски косяка. — Меня назначили на сегодня затевиком-масс… тьфу, массовиком-затейником! Поручили отрядное мероприятие провести, значит, надо провести! Садитесь, сейчас начнём.

— О-о-о, похоже, кое-кто — не будем тыкать пальцем — решил немного пофилонить, — сказал я Алисе вполголоса.

— А мне кажется, она и сама не против — зацени, как упёрлась.

Алиса ехидно усмехнулась, глядя на потешно расклячившуюся перед дверью Мику.

— Вот оно тебе надо? — лениво спросила Женя.

— Ну пожалуйста, Женечка! Давай хотя бы разок сыграем, а если не понравится — уйдёте. Я с самого первого дня ждала момент, чтобы показать эту игру, для неё надо много народу! А у нас то один не хочет, — Мику грозно стрельнула глазами в Алису, — то другой не может! Зачем вы вообще в лагерь ехали, если не хотите с отрядом общаться?

— Хотим! — воскликнул Сыроежкин. — И общаемся. Просто некоторые… личности… в последнее время стали слишком дикими для культурного общения.

Алиса оттеснила нас с Ульяной и выдвинулась вперёд.

— Ты это про меня, что ли, Кудряшка Сью? — медленно проговорила она, прищурившись. — Зубы лишние на мозг давят?

— Вот, я же гово…

Алиса резко сунула ему под нос кулак.

— Чем пахнет?

Сыроежкин стушевался и неловко отшагнул. Я, нагло пользуясь случаем, подцепил Алису за талию и увлёк вглубь комнаты, не обращая внимания на немой протест.

— Мы сюда пришли не для этого. Хотя бы сегодня вечером будь человеком, а.

— Да ладно, ладно, всё… — огрызнулась она, высвободившись, и с размаху плюхнулась на кровать возле Лены.

Я присел рядом.

— Так, всё, проходим, усаживаемся! — скомандовала Мику, продолжая стоять в дверях. — Не вынуждайте меня запирать домик на ключ!

Первой отреагировала Ульяна: прошагала к нам и бесцеремонно втиснулась между мной и Алисой.

— Мы готовы! — отчиталась она сразу за всех.

Мику выжидательно посмотрела на остальной народ, сгрудившийся возле выхода.

— Уговорила, затейница, — с кривой усмешкой ответила Женя и села на свободную кровать.

— Ну, если Алиса не против моего присутствия…

— Да бога ради, мне-то что? — нервно отреагировала та.

Славя улыбнулась и подсела к Жене, аккуратно переложив к стене небрежно брошенный на покрывале чулок. Почему-то только один. Кибернетики, чуть помешкав, устроились на кровати вокруг них. Мику с довольным видом оглядела «подопечных» и полезла рыться в своей тумбочке.

 

Кое-что общее у Лены и Мику всё же нашлось: равномерно размазанный по домику беспорядок. В этой дисциплине они лишь немного уступили первенство рыжим.

Шурик с Сыроежкиным стали заинтересованно осматриваться, словно попали в музей. Поводив недолго глазами по разбросанной одежде и безынтересным девчачьим аксессуарам, они остановились на магнитофоне с блестящим шильдиком «SONY» и башенке из аудиокассет иностранных исполнителей. В глазах обоих кибернетиков мелькнули оживлённые искорки. Алиса тоже не без любопытства оглядела это богатство.

Половина Лены ничем таким не выделялась. Из примечательных вещей я увидел только альбом для рисования и целую охапку простых карандашей в стаканчике на полке у изголовья. Заметив мой изучающий взгляд, Лена смутилась и как бы невзначай задвинула альбом под подушку.

 

Тем временем Мику, перевернув вверх дном всё содержимое тумбочки, огласила домик радостным восклицанием:

— Нашла!

Она продемонстрировала в поднятой руке тонкую стопочку небольших продолговатых белых бумажек.

— В общем, игра называется «Маньяк»!

— К-как? — пролепетала Лена, округлив глаза.

— Ну, или «Убийца», если такое название не нравится…

— Зашибись начало, — прокомментировала Алиса. — Самое то для нашего… коллектива.

— Класс! — оживилась Ульяна и в нетерпении заёрзала на кровати. — А ножик где?

— Какой ещё ножик? — растерялась Мику.

— Ну ножик же должен быть у маньяка, иначе какой это маньяк!

— Бу на тебя! Никаких ножей!

— Значит, пистолет! — продолжила упираться Ульяна, скорчив недовольную мордочку.

— Улечка, я тебе что говорила?

— Не беситься. Так я и не бесюсь, сижу, никого не трогаю!

— Починяю примус, — непроизвольно вырвалось у меня.

— Никаких ножиков, пистолетов и примусов! Дайте мне дорассказать! — воскликнула Мику, притопнув ножкой.

Ульяна насупилась и замолчала.

— Во-первых, вам надо рассесться посвободнее… кто-то двое идите на стулья.

Разумеется, никто даже не шелохнулся, ожидая, что инициативу проявит сосед.

— Ну ребята… активнее…

— Короче! — встряла Алиса. — Давайте реально шевелитесь, а то просидим тут до ночи. Улька, иди.

— Э! Чё я-то сразу?

— Ну не я же, и не Ленка — это её кровать.

— Сёмыч вон пускай идёт. А мы — девочки, слабый пол, мальчики должны нам уступать!

— Особенно ты тут самая слабая, ага, — пробухтел я и потёр ладонью синяк на ноге.

— Давайте тогда жребий кинем, — предложил Сыроежкин.

— Никаких жребиев мы кидать не будем! — начала выходить из себя Алиса и соскочила на пол. — Уля, марш! Там от тебя будет меньше шороху.

Она встала перед ней и указала на стул. Ульяна вздохнула и слезла с кровати.

— Так, следующий… — Алиса повернулась вокруг и ткнула пальцем в Сыроежкина. — Гриб, давай!

— Ха, Гриб! — Ульяна тут же забыла обо всех своих обидах и от души расхохоталась.

Сыроежкин встал в позу:

— Не пойду я никуда, пока ты не начнёшь нормально разговаривать!

— Давайте… — тихо сказала Славя. — Давайте я.

Не дожидаясь ответа, она пересела на второй стул. Алиса безразлично хмыкнула и вернулась на своё место.

— Фу-у, как же с вами тяжело! — пожаловалась Мику. — Ладно, идём дальше. Я сейчас раздам вам записки, на каждой будет ваша роль. Показывать свою записку никому нельзя. И сами не пытайтесь подглядывать к соседям! — прибавила она, сурово поглядев на Ульяну.

 

Мику отсчитала и перемешала бумажки, раскрыла их веером пустой стороной вверх и пошла по комнате. Каждый, к кому она подходила, вытянул одну себе. Никаких особых эмоций на лицах я не увидал. Лишь Алиса мимолётом пустила ухмылку да Ульяна выразила всей доступной ей мимикой шквал негодования. Последнюю забрал я. На лицевой стороне увидел всего одно слово, написанное от руки узкими печатными буквами: «Обыватель».

«Вот, даже в игре мне выпала роль скучной серой массы…»

 

— Запомните свои роли и спрячьте записки в карман, чтобы не показать кому-нибудь случайно. Двоим из вас попались роли «маньяк», — продолжила Мику. — Остальные получили «обывателей», и ещё кто-то «обывателя» с особой возможностью — «доктор». А я буду ведущей.

Снова пробежал взглядом по лицам участников. Сыроежкин, как и я, присматривается ко всем. Лена со скучающим видом изучает узорчатый коврик на полу, абсолютно не проявляя интереса к гостям в своём домике. Ульяна продолжает кукситься. Остальные сидят с немым вопросом на физиономиях, откровенно не понимая, что происходит.

— По ходу игры маньяки будут сообща как бы убивать горожан, а они должны вычислить их и разоблачить. Если численность маньяков сравняется или станет больше, чем обывателей — маньяки победили. Доктор может спасти обывателя, если угадает, кто стал жертвой, и «вылечит» его. Но «лечить» каждого игрока можно только один раз.

Судя по описанию, очень похоже на «Мафию», но без детектива. Зато с доктором. Играть я в такое не играл, но видел несколько телешоу во времена, когда у меня ещё был телевизор. Интереснее всего, когда в неё играют малознакомые люди — как в нашем случае.

— Я ни хрена не поняла, — высказалась Алиса.

— И я… — подхватил Шурик.

— Зато я поняла: это дурацкая игра, — пробубнила хмурая Ульяна.

— В процессе разберётесь, — успокоила их Мику.

А у меня есть преимущество, потому что знаю игру явно лучше всех присутствующих, если не считать Мику. Впрочем, мне это вряд ли сильно поможет в роли обывателя.

 

— Итак, сейчас наступает первая ночь — ночь знакомств, — объявила Мику.

— И что надо делать? — испуганно спросила Лена.

— Ничего страшного, Леночка. Когда я говорю: «наступает ночь» — все должны зажмуриться и не подглядывать. Давайте!

Я закрыл глаза и тут же услышал грозный голос Мику:

— Улечка! Не под-гля-ды-вать! Иначе я тебя дисквалифицирую!

— Дисфили… Эй, мы так не договаривались!

— Улька, прекрати бесить меня! — вмешалась Алиса. — Делай как говорят!

Наступила тишина.

— Маньякам ночью не спится, они просыпаются, чтобы познакомиться друг с другом и показаться мне. Так… хорошо. Маньяки засыпают. Теперь просыпается доктор… Ага, можешь закрыть глаза. Всё! Ночь знакомств окончена, наступило утро, город просыпается.

Я «проснулся». Картина не особо изменилась. Только пристальных изучающих взглядов стало больше: кроме меня и Сыроежкина, в лица игроков стали вглядываться Славя и Алиса. Да и у остальных в глазах появился слабый огонёк интереса.

— Ещё раз напоминаю, что нельзя никому показывать бумажку со своей ролью! На словах можете говорить что угодно, это уже вам решать, как вы хотите играть. Ваша цель — остаться в живых и помочь победить той группе, к которой вы относитесь.

— Тогда я — маньяк! — тут же воскликнула Ульяна.

Алиса прыснула.

— Да у тебя на лице всё написано, не ври. Сказано же — помочь победить группе, к которой относишься.

— А я хочу относиться к другой группе! — Ульяна нахохлилась от обиды и шмыгнула носом.

Про Ульяну действительно было понятно сразу: эмоции она сдерживать совсем не умеет; и суть игры наверняка не уловила ни на грамм. А вот реакция остальных на её «признание» может быть интересна.

Однако, пробежав взглядом по лицам, я не смог приметить ничего особенного. Ульянкино выступление вызвало у всех одинаковую реакцию — улыбку.

— А что нам сейчас надо делать? — спросила Славя.

— Ой… вы меня совсем заболтали! Днём все обсуждают, кого считают маньяком. Маньяки тоже участвуют, и им нужно запутать или выгодно для себя направить мирных игроков. А в конце проходит голосование, кого из участников предать суду Линча.

— Ничего себе: суд Линча, — вдруг подала голос Женя. — Это у вас там так устроено?

— У нас?

— Ну, в Японии этой вашей.

— Да не-ет, ты что! — Мику тоненько захихикала. — Это же игра просто такая, тут понарошку всё.

— Ладно, давайте обсудим… — согласилась Женя и стала протирать очки платочком.

Рыжие переглянулись. Лена обвела всех тревожными глазами и снова упёрлась взором в коврик, размышляя о своём. Первым заговорил Сыроежкин, сразу перейдя в активное наступление:

— Я думаю, надо выкинуть Алиску.

Алиса резко подобралась, расправила плечи и уставилась на Сыроежкина широко распахнутыми глазами.

— Чот не догнала… ты клея обнюхался в своей каморке?

Я тихонько тронул её за плечо и шепнул:

— Держи себя в руках, это просто игра. Если хочешь, обвини его в ответ. Чем больше эмоций — тем сильнее будут подозревать.

«Зря я, наверное, подсказываю стратегию поведения потенциальному “маньяку”, но что поделать…»

Она набрала воздуха, медленно выдохнула и заговорила подчёркнуто спокойным голосом:

— Ладно, тогда я считаю, что маньяк — ты.

— Да точно он, — поддержала Ульяна: скорее, из солидарности с подругой, нежели из своих обоснованных соображений.

— Эй, вы сговорились! Специально меня топите, это вы две — маньячки как раз. Одна даже призналась сама!

— Кстати, да… — неожиданно вклинился Шурик. — Вы как-то странно переглядывались.

Славя искоса посмотрела на кибернетиков, потом пробежала глазами по нашим лицам.

— А мне кажется, самые подозрительные те, кто помалкивает, — веско сказала Женя, закончив протирку стеклопакетов в бинокулярах, и в упор уставилась на меня.

«Вот же мегера, замстить решила».

— Так и ты молчала пока что, и Славя молчит.

— И Лена, — с подозрением протянул Сыроежкин.

— Лена у нас всегда такая, — ответила Женя. — А вот кое-кто другой не прочь поупражняться в остроумии, когда не просят. А тут вдруг замолчал. Не иначе как снова что-то замышляет.

«Снова? Это она о чём сейчас?..»

Я сглотнул и заёрзал, пытаясь унять нахлынувшее волнение. Поддержка пришла внезапно и откуда совсем не ждал — от Слави:

— Мы распаляемся и строим подозрения из-за личного отношения друг к другу. Это неправильно. Надо сосредоточиться на одной-двух кандидатурах.

— А ты на кого думаешь? — спросил Сыроежкин.

— Я? — Славя задумалась на секунду. — Пока не определилась, но судя по тому, что ты первым начал обвинять…

— Да… нет! Да я же простой этот, как его, обыватель! — вскинулся Сыроежкин. — А вот они явно мутят что-то!

— И ещё слишком много оправдываешься, — Славя широко улыбнулась.

Наверное, Славя втирается в доверие к нашему «крылу», поддерживая Алису в обсуждении. Так уж получилось, что отряд сейчас поделился на две группы: одна во главе с Алисой, а вторая — во главе с Женей.

— Давайте уже голосовать! — не вытерпела Ульяна. — Я определилась, кого надо турнуть!

— Не-не-не! — запротестовал Сыроежкин. — Давайте дообсудим. Это они на меня специально тень наводят, — он кивнул в нашу сторону.

— Я тоже думаю, что это кто-то из… рыжих, — запнувшись, пробормотал Шурик.

Алиса напряглась.

— Это ты кого сейчас рыжими назвал, ботан? Тебе давно витрины твои не били?

— Но ведь правда рыжие, — спокойно констатировала Женя. — Чего обижаться, это не обзывательство.

Алиса шумно засопела, борясь с эмоциями, и опала.

— А я всё равно думаю на Сыроегу!

— И я! — повторила Ульяна.

Сыроежкин не остался в долгу:

— Я против Алиски. Мала́я пятьдесят на пятьдесят маньяк, а вот Алиска — по-любому! Очень уж дёрганая.

— А как по мне, надо молчунов выбивать, — продолжила гнуть своё Женя.

Услышав про «молчунов», Лена встрепенулась.

— Я молчу, потому что не знаю, что говорить.

— Правду говори, — произнесла Ульяна твёрдым голосом, как следователь на допросе. — Ты — маньяк?

Лена замотала головой.

— Н-нет…

— Так! — вмешалась Мику, хлопнув в ладоши. — Вы уже очень долго обсуждаете, давайте правда начинать голосование. Я буду называть имена, а вы поднимайте руки, если считаете, что названный человек — маньяк.

 

Ульяне и Сыроежкину досталось по два голоса. Один Алисе, один Лене — от Слави. Против меня проголосовала Женя, а я в ответ против неё. Бестолково, но у меня всё равно нет никаких идей. Понятное дело, что это не Ульяна, но и насчёт Сыроежкина я тоже сильно сомневаюсь. В первом коне обычно вылетает случайный человек — тот, против кого стихийно сложится самая большая коалиция.

Подытожив результаты, Мику снова заговорила:

— Начинается второй круг голосования, в котором участвуют только Улечка и Серёжка, набравшие больше всех голосов. Кто считает, что маньяк — Серёжка?

Руки рыжих тут же с готовностью взметнулись в воздух. За ними последовала Славя. Я, понимая, что выкидывать Ульяну точно будет ошибкой, тоже проголосовал за Сыроежкина по принципу меньшего зла. Четыре голоса. Сколько Алиса ни косилась и ни пыхтела в сторону Лены, она так и не поддержала наш единый фронт — решила и дальше топить против Ульяны. Голоса разделились поровну.

— Да уж… ситуация, — растерянно пролепетала Мику. — В таком случае я должна выставить на голосование обе спорные кандидатуры сразу. Поднимите руки те, кто за то, чтобы линчевать обоих.

Такой поворот событий стал неожиданностью для всех, включая меня. Об этом нюансе игры я раньше не знал. Либо же это местечковое правило.

Участники стали переглядываться, силясь понять, как вести себя. Выбрасывать сразу двух невыгодно никому. Кроме маньяков, разумеется, и то лишь если оба кандидата — обыватели. Впервые с начала игры в домике повисла напряжённая тишина, а все присутствующие, как мне показалось, прониклись серьёзностью этой, на первый взгляд странной, игры.

Никто так и не поднял руки за выбывание одновременно Ульяны и Сыроежкина. Когда Мику обозначила завершение голосования, они, наконец, расслабились и заулыбались, осознав: пронесло. Я попытался приметить, кто ещё из присутствующих заметно обрадовался или, наоборот, огорчился, но так и не смог прочесть на лицах что-нибудь значимое.

Похоже, профайлинг — не моё.

 

— День закончился. Наступает ночь — город засыпает, — объявила Мику.

Я зажмурился и навострил уши, вслушиваясь в любые случайные звуки. Но, как назло, все присутствующие оказались прямо-таки неистовыми непоседами. То и дело с разных сторон доносился скрип кроватей, шорох ткани и скрежет сеток под неуёмными седалищами.

— Пришла ночь, но маньякам не спится — они выходят на охоту. Маньяки просыпаются и, сговариваясь, убивают одного из обывателей!

Резко наступила тишина. До моего слуха так и не долетело ни единого постороннего звука, и Мику продолжила:

— Маньяки сделали своё грязное дело и теперь засыпают. Но доктор чувствует неладное и спешит на помощь горожанам. Сможет ли он угадать, кто стал жертвой?

Короткая пауза, и Мику снова заговорила:

— Доктор выполнил свой долг и отправляется отдыхать… Наступает утро, город просыпается.

«Проснулся» и я.

— К сожалению, ночью жертвой безжалостных убийц стал…

Театральная пауза затянулась. Ульяна заёрзала на стуле.

— Говори уже!

— Серёжа. Очень жаль, но доктор так и не пришёл ему на помощь.

Ульяна ахнула. Сыроежкин изумлённо вытянул лицо и раскрыл рот.

— За что?..

— Увы, маньяки выбрали тебя. Напоследок можешь высказать свои подозрения.

 

Я в очередной раз побежал глазами по лицам участников. Никто даже не попытался изобразить грусть или негодование, кроме Ульяны, у которой любая возникающая эмоция тут же кричит о себе жестикуляцией, мимикой и, если ситуация позволяет, непосредственно словами.

Значит, надо исходить из личности жертвы. Как бы мне не хотелось подспудно выгородить Алису, но сейчас именно она кажется самой вероятной кандидатурой. Такие последовательные и прямолинейные действия против Сыроежкина — очень в её духе. Уж если она себе что-то втемяшила… либо же её пытаются подставить таким образом. Кто-то, кто хорошо знает эту особенность её характера…

По-моему, я делаю слишком кучерявые умопостроения и сильно переоцениваю стратегический гений участников. Они же играют впервые. Надо перебороть предвзятость и действовать, как диктует логика. Надеюсь, Алиса не обидится, если я обвиню её.

 

— В общем… — начал Сыроежкин, — теперь я сильно сомневаюсь, что это Ульяна. Против меня активно выступала Алиска. А ещё во время хода маньяков со стороны Сани какое-то шевеление было. Короче, маньяки у нас, я думаю — это Алиска и Саня.

— Ну-ну, — проворчала Алиса.

Шурик искренне удивился, но ничего не ответил.

«Шевеление — это уже интересно, это уже зацепка. Только оно могло быть и случайным».

— Всё, Серёж? — спросила Мику и, дождавшись его утвердительного кивка, продолжила: — Начинается второй день и новое обсуждение. Серёжка в нём участвовать не имеет права, и ему запрещено хоть как-то комментировать дальнейшую игру. Начинайте.

— Это не я! — воскликнула Алиса. — Сыроега тут вообще не в тему ляпнул. А против него ещё Устинова голосовала.

— Голосовала, — подтвердила Славя. — Если б можно было — воздержалась бы. А так против Ульянки было очевидно глупо отдавать голос.

— Санёк же шевелился, давайте его голосовать, — предложила Ульяна.

— Нет-нет, это не я. Серому показалось что-то, — спокойно ответил Шурик.

— Да ты не мажься, тебя конкретно спалили. Короче, я голосую против очкастого!

Шурик испуганно забегал глазами, ища поддержки у остальных. Славя покосилась на него, но промолчала.

— А что он? Ну пошевелился, ну и что? Много кто шевелился так-то, — возразила Алиса.

— Это было до начала хода маньяков, — уточнил я.

Алиса глянула на меня недоверчиво, но неожиданно заговорила Лена:

— Я тоже думаю, что шевеление ни о чём не говорит. Ведь правда очень многие шумели и двигались. А вот Алиса подозрительная: с самого начала обсуждения стала оправдываться и переваливать вину на Славю.

— Ничего себе! Вот ты, Ленка, предательница. Припомню я тебе…

Лена виновато посмотрела на Алису, но больше не произнесла ни слова.

— Кто ещё что думает? Семён, Саша, Женя? — поинтересовалась Славя.

Я пожал плечами.

— Наверное, Шурик и…

Запнулся, раздумывая, называть Алису или нет, но меня перебила Ульяна:

— Да точно он! Лиска, давай с нами валить кибера! Сёмыч тоже против него.

Алиса и Ульяна перекинулись взглядами, после чего Алиса исподлобья прошлась глазами по комнате, словно пытаясь прочитать в лицах, кто ещё поддержит союз против Шурика.

— Ленка, и ты айда к нам! Ну! Верняк же! — продолжила бурную агитацию Ульяна.

Лена бросила на неё оценивающий взгляд и отвернулась, храня задумчивое молчание. Тут влезла Женя:

— Я тоже подозреваю Алису. Она Серёгу изначально пыталась выбить из игры. На голосовании не получилось, и тогда ночью взялась за него.

— Нет, ну вы поглядите, как эта парочка на меня выёживается! Чего ополчились-то? Обиженки, что ль? Вам же сказали, тут игра, надо головёнкой думать! А вы просто зуб на меня точите, вот и голосуете так!

Ульяна вступилась за подругу:

— Жека, не тупи! Надо Санька выкидывать, а Сыроегу Лиска валила, потому что он сам на неё рыпался первый!

— Во-во, — подтвердила Алиса.

— Да не шевелился я! — вдруг воскликнул Шурик.

— Гля, как задёргался — чует, кошак, чью колбасу слопал, — ехидно прокомментировала Ульяна.

— Саш, а ты сам кого подозреваешь? — спросила Славя.

— Я? Я не знаю, — он заметался взглядом по лицам участников. — Уль… Ульянку, наверное…

Славя поджала губы и свела брови. Похоже, ответ её не очень удовлетворил, но больше она ничего ему не сказала, а обратилась ко всем:

— Пускай даже кто-то и пошевелился «ночью», почему мы решили, что это именно маньяк, а не простой житель?

— Да надоели вы… — мрачно пробубнила Алиса. — Давайте, блин, уже выкинем кого-нибудь и дальше поглядим. Вечер не резиновый, так можно до утра тут лясы точить.

— Ой, и правда, — спохватилась Мику, глянув на часы, показывающие начало одиннадцатого. — Голосуем…

 

Сложились две аморфные коалиции с непонятным составом: одна за казнь Алисы, другая — Шурика. Славе так и не дали озвучить её подозрения, но если она всё же выступит против Алисы, то у меня будет возможность поддержать их, сделав ход, диктуемый холодным расчётом. Правда, Алиса может всерьёз обидеться, если я встану на сторону Слави. Да ещё как встану — против самой Алисы! Надо ли оно мне? Хороший вопрос…

— Кто голосует против Санечки?

Ульяна тут же подняла руку. Остальные замешкались, напряжённо наблюдая друг за другом. Взглянув на Ульяну, Алиса нерешительно дёрнула рукой и обернулась на меня. Славя и Лена, решив что-то про себя, тоже наметили движение рук вверх. Я отвлёкся на Женю с Шуриком: эти не шевельнулись, внимательно глядя на девчонок; а они тем временем все успели поднять руки. Мне ничего не осталось, кроме как примкнуть к этому союзу. Женя так и не проголосовала, а Шурик, видя результаты, обидчиво скривился.

— Я думаю, тут всё очевидно, — подвела черту Мику, — разоблачайся, Санечка.

Шурик достал карточку.

— Угадали. Я был маньяком.

Он показал надпись и отдал бумажку Мику.

— Ур-ра! Мы победили! — вскричала Ульяна. — Вот, я же говорила, а вы не верили мне!

— Пока не победили, — ответила Славя. — Но полдела сделали. Мы — молодцы!

Шурик совсем потускнел и отодвинулся вглубь кровати, привалившись спиной к стене.

 

Обсуждение и голосование принесли много пищи для размышлений. Против Шурика не выступила только Женя, и это толстенный намёк… С другой стороны, она могла просто не поднять руку, видя, что и без неё набирается кворум. В таком случае выходит, что подельник сдал Шурика. Вариант вполне вероятный — проголосовать, чтобы слиться с обывателями. И тогда возможных кандидатур аж три: Алиса, Лена и Славя.

Славя всю игру слишком пассивна, даже пассивнее Лены. Задача маньяка — выбивать обывателей, а она больше наблюдает, чем обвиняет кого-либо. Поэтому сомнительно. Славя, скорее, доктор.

А вот Алиса… Или Лена… Трудно определиться. Они обе ведут себя, как я привык их видеть: первая — агрессивно и шумно, а вторая — наоборот, зажато и тихо. Будем, как говорится, посмотреть, кого не станет этой ночью. Если маньяк — Лена, то она наверняка захочет убить Алису, пообещавшую «припомнить». А если Алиса, то, как и в случае с Сыроежкиным, она грохнет Лену за наведение смуты против неё. Или Женю…

 

И снова ночь. Свой ход делает маньяк, а за ним и доктор. Наступает утро…

— К сожалению, сегодня не проснулся ещё один мирный житель нашего города, — деланно грустным голосом проговорила Мику. — Ночью кровожадный маньяк убил Улечку, а доктор так и не поспел к ней на помощь.

Лицо Ульяны стало оплывать и медленно, по мере осознания момента, превратилось в кривую гримасу, в которой перемешались и обида, и злоба, и растерянность.

— Да вы чё! Вы чё-ё!.. Зачем меня? — заголосила Ульяна, еле сдерживая слёзы. — Это всё она! Она! — Ульяна ткнула пальцем в Женю. — Она…

Неожиданно. Не Лена, не Алиса, не Женя и даже не Славя… Ульяну выгоднее всего убирать Жене, оставшейся в меньшинстве против «рыжего крыла». Алисе же, наоборот, не с руки терять верного союзника; а если это отвлекающий манёвр с целью запутать следы, то весьма изобретательный и хладнокровный — не в стиле Алисы. С Леной же и Славей непонятно…

 

— Ну, вы всё знаете, — прервала мои размышления Мику. — Выбывшие обязаны молчать, а остальные — начинают очередное обсуждение.

Ульяна насупила угрюмое посеревшее лицо и отвернулась к окну. Кибернетики коротко переглянулись. А я решил выдвинуть лежащее на поверхности подозрение и проверить, кто как отреагирует:

— Ну, думаю, тут вопросов ни у кого не возникает: только Женя не голосовала против Шурика прошлым днём. А так как Шурик оказался маньяком…

— Но ведь у маньяка мог быть нарочно такой расчёт, — возразила Славя. — Он увидел, что своего уже не спасти, и проголосовал, чтобы лишний раз не выделяться.

— Ну и что? — устало выдохнула Алиса. — Опять мы не знаем, кого подозревать?

Женя резко воодушевилась, поняв, что это её шанс избежать казни:

— Последним руку против Сашки поднял Семён, а сейчас меня топит. Это он второй маньяк, я уверена!

«И ведь правда… Следит за мной, сволочь очкастая! Проверил, блин, реакцию. Щас они меня же и зароют…»

— Ну, каковы твои оправдания, Сенька? — спросила Алиса, усмехнувшись.

— Нет у меня никаких оправданий. Я — не маньяк. Последним руку поднял — да, но совсем по другим причинам. Сначала думал, что голосовать надо против тебя.

— Ни хрена ж себе! А тебе-то я что сделала?

— А то прям ничего… — брякнула Ульяна, снова повеселев.

— Улечка! Ещё раз, и выгоню! — пригрозила Мику.

Ульяна показала ей язык и отвернулась обратно к окну.

— Ну не ожидала от тебя, Сенька!

— Да блин! Ты смешиваешь игру и личное отношение…

Алиса фыркнула.

— Давайте вернёмся к обсуждению, — предложила Славя. — Если кому-то ещё есть что сказать.

— А тебе… нечего? — прищурившись, спросила Алиса.

— Я думаю, что Семён невиновен. Он врать совсем не умеет и сейчас точно сказал правду.

Славя загадочно улыбнулась и задержала на мне испытующий взгляд. Такой пронзительный и неприятный, что я поёжился. Наступившую тишину нарушила Алиса:

— А кто тогда, опять я?

— Трудно ответить… — уклончиво начала Славя. — По правде сказать, вы все в равной мере у меня под подозрением.

— О как. Сама-то ты, часом, не того этого? А теперь сидишь мозги нам пудришь.

— Вам никто не мешает проверить, проголосовав против меня, — ответила Славя, улыбнувшись.

— Вряд ли это Славя. Надо голосовать против Семёна, — вмешалась Женя.

— Ленка, а ты как думаешь?

— Наверное, это Семён, — она покосилась на меня и поджала губы.

«Допрыгался, походу», — я вздохнул.

— Ну что, раз все всё сказали, переходим к голосованию? — спросила Мику после длительной паузы. — Кто думает, что маньяк — Семён?

Женя, не раздумывая, вскинула руку.

— Прости, Семён, — тихонько, почти шёпотом, сказала Лена и тоже отдала голос против меня.

— Двое, — подвела итог Мику, подождав ещё несколько секунд. — Теперь голосуют те, кто считает маньяком Женю.

Кроме меня, руки подняли Славя и Алиса.

— Эх, вы… — Женя покачала головой и медленно показала всем карточку с надписью «Обыватель».

Славя пристально посмотрела на нас, выискивая что-то на лицах. Алиса тихонько сплюнула. А для меня эта новость не стала откровением, примерно этого я и ждал. Ещё «плюс один» к подозрениям в адрес Алисы…

— Женечка, можешь сказать последнее слово.

— Я своего мнения не поменяла. Семён.

— Наступает ночь, — заговорила Мику, — город погружается в сон. Только маньяку не спится — он идёт за очередной жертвой.

Долгая пауза, во время которой я не смог ничего ни услышать, ни почувствовать. Впрочем, если маньяк сидит на одной кровати со мной, он уже наверняка приловчился «убивать» одним лишь взглядом.

— Маньяк закончил и снова засыпает. Но доктор, ведомый чутьём, спешит исполнить свой долг!

Следующая пауза продлилась всего несколько секунд.

— Доктор засыпает… Наступает утро, город просыпается.

Я открыл глаза и сразу наткнулся на заинтересованный взгляд Лены. Меня посетило плохое предчувствие.

— Этой ночью маньяк совершил нападение на Сенечку! Но ему невероятно повезло — доктор подоспел в самый последний момент, предотвратив беду!

 

Я даже не успел испугаться и тем более отрефлексировать произошедшее. Машинально стал рассматривать лица девчонок. Славя, поймав мой взгляд, улыбнулась, но сейчас в глазах уже нет прежней тяжести немого укора, обвинения, что я заметил в прошлый раз. Наоборот, обыкновенные для неё открытость и добродушие. Может, и правда доктор — она? Тогда, выходит, маньяк — Лена или Алиса.

Алиса… А ведь я её давно подозревал. Но с тем же успехом это может быть и Лена. Сидела себе тихонько и досидела — до самого финала! Сложно… Зато теперь от меня отведены все подозрения.

 

Последний кон. Сейчас нам надо выбить маньяка, иначе он победит, убив следующей ночью меня, лишённого права на повторную помощь доктора. Эти мысли подтвердила Мику:

— Наступает решающий день. Если сейчас вы линчуете не того человека, на следующее утро маньяк неизбежно победит. Начинайте обсуждение.

— Капец! — резюмировала Алиса.

— Извини, Алиса, но я думаю, что маньяк — ты, — сказала Славя. — В прошлом обсуждении Семён высказал подозрения насчёт тебя…

— Эй, вот ни фига! Ни фига! Не гони-ка! Я бы тогда против него сразу голосовала!

— Видимо, тебе важнее было наверняка избавиться от Жени, ведь она вряд ли стала бы сегодня поддерживать тебя… в отличие от Семёна, — закончила она со странной интонацией.

— Да ты стегаешь! Тогда какой мне резон выбивать Ульку? Зачем такие сложности с Сенькой? Я бы не так совсем делала.

— Ульянку ты выбила для отвода глаз или чтоб можно было обвинить кого-нибудь другого. Например, Лену, которая тоже тебя подозревала.

— Бред!

 

Славя промолчала и улыбнулась. Вот кого-кого, а её я точно недооценил. За ходом игры Славя следит даже получше меня. И эта её речь звучит весьма убедительно, а бурная отповедь Алисы — не очень. Вспомнилась и её улыбчивая реакция на свою роль: на карточке явно был не «обыватель».

По-хорошему же, положа руку на ногу, я окончательно перестал понимать, как мне трактовать поведение Алисы. Она настолько искренне негодует из-за обвинений. Ни разу не видел, чтобы действительно виновный человек так истово защищался… Хотя почему не видел? Буквально сегодня, когда Ольга её распинала, она так же пылко высказывала неудовольствие и обиду. Или не искренне, а просто очень мастерски натягивая на себя маску жертвы.

«Вот и пойди пойми, где она прикидывается, а где открывает своё настоящее лицо!»

 

— Та-ак… — напряжённо выдавила Алиса. — Ленка, а ты что, тоже на меня думаешь?

Лена пожала плечами.

— Ты очень активно оправдываешься. Это подозрительно.

— Сенька? — обратилась она ко мне с нотками надежды в голосе.

— Не знаю, — слукавил я. — Мне нужно время подумать.

— Ну всё с вами ясно, предателя два! Повелись на её россказни!

Алиса набычилась, скрестила руки на груди и села, глядя в пол перед собой.

— Голосуем? — спросила Мику, выждав паузу. — Итак, поднимите…

— Да, да… — перебила Алиса, — поднимите лапки те, кто считает, что маньяк — это я!

Первой руку подняла Славя. За ней Лена. А я попытался прибегнуть к «легальному читу»: посмотрел на лицо знающей расклад Ульяны.

Я уже говорил, что профайлинг — не моё? Определённо, это так и есть. Потому что я ни капли не понял, какие выводы надо сделать из её тревожного выражения лица. Походу, она просто сопереживает подруге, а уж какая у неё роль — Ульяну это заботит в самую последнюю очередь.

И расстроилась Алиса сейчас не из-за игры, не из-за того, что её вот-вот вышибут, а потому что ей снова никто не верит. Надо ли ещё больше нагнетать, голосуя против неё? Игра скоро закончится, а осадок останется надолго, и отдуваться придётся в том числе и мне…

— Два голоса, — объявила Мику, прервав мой поток сознания.

Я так и не решился. Эти мысли поколебали мою уверенность. Совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы я пропустил время для голосования. Поняв, что ещё не всё потеряно, Алиса встрепенулась и подняла голову.

Стрелки часов уже совсем близко подобрались к отбою. Чтобы долго не рассусоливать, Мику спросила напрямую:

— Против кого вы голосуете?

— Я — против неё! — Алиса вперила гневный взор в Славю.

 

Я между делом поглядел на лица выбывших игроков. Но они ничем не помогли мне. К концу игры народ уже умаялся и разомлел в тепле, и поэтому пребывает в полудрёме, лениво следя сонными глазами за перипетиями наших тяжб.

Если сейчас сделать ничейное голосование, то никого не линчуют. Пусть даже маньяком окажется Лена, ей нет смысла выдавать себя, голосуя за слив Алисы и Слави, потому что я проголосую против, а на утро они с ней расправятся.

Таким образом, ночью убьют ещё одного обывателя: скорее всего, меня, чтобы гарантированно не нарваться на иммунитет от доктора. А на утро… на утро Алису казнят общими усилиями Лены и Слави, если ничего вдруг не поменяется. Но я хотя бы не буду участвовать в этом; сейчас же, пока ещё могу, прикрою её. Тогда у Алисы не останется повода дуться на меня после игры. В некотором роде, малодушие, да…

 

Я поднял руку.

— Против Слави.

— Два на два. Правила вы уже знаете. Кто за то, чтобы линчевать обоих?

Лена пристально уставилась на меня, словно пытаясь мысленно отдать приказ. Пошевелила слегка губами, произнеся беззвучно какое-то слово. Потом отчётливее — так, чтобы я мог прочитать по ним: «Голосуй». И продолжила буравить меня гипнотическим взглядом чарующих зелёных глаз.

«Э-нет, подруга! Такими штуками меня не пронять, мне уже давно не шешнаццать лет».

А ведь может, когда захочет: глаза не прячет, не краснеет, не теряется. Где вот оно всё это сейчас? Точно маньячка…

— Никто не проголосовал «за», все остаются в игре. А теперь наступает ночь — город засыпает…

 

Всё произошло в точности, как я прогнозировал. «Утром» Мику объявила:

— Новый день так и не наступил для Сенечки. Он пал жертвой беспощадного убийцы! Каково твоё последнее слово?

— Лена, — коротко бросил я — просто чтобы что-нибудь сказать.

— Хорошо, мы поняли, — ответила Мику севшим голосом. — Теперь уже точно последний день, решайте.

— Против Алисы, — сказала Славя, сходу пропуская прелюдии и обсуждения.

— Я тоже, — подтвердила Лена.

— Ой, да наконец-то… — Алиса устало усмехнулась и полезла в карман за своей карточкой.

Все присутствующие поотлипали от стен и подобрались, садясь ровнее. Большинство уже всё знает, но никто не стал выкрикивать с места и ломать интригу для играющих. Алиса извлекла свою записку и в упор показала Лене. Потом, проигнорировав Славю, сразу повернулась ко мне и сунула под самый нос чуть смявшийся белый листок. Я моргнул, фокусируя картинку, и прочитал написанное вверх тормашками: «Доктор».

«Ну и ну…»

— Простите, но это была я, — извиняющимся голосом произнесла Славя и показала свою карточку.

— Не знаю, обрадует ли это тебя, Славечка, но ты победила. То есть вы, вместе с Сашей.

— Вывернулась, змеюка, всех облапошила. Лихо, хвалю! — Алиса соскочила с кровати и потянулась, одновременно зевая. — Ладно, я отчаливаю дрыхать.