Ты - мой мир (гет)

Адель наслаждалась последними днями осени, но никогда она не играла для неё в таких красках. И если прежде, сколько она себя помнила, её интересовала исключительно природа: необъятное небо над головой с плывущими по небу ватными облаками, трава, цепляющая босые ноги, выложенные гравием дорожки, которые они с Оливером так любили разрушать, когда нарочно бегали по ним, то нынче она стала постигать миры окружающих её и, в первую очередь, своих одноклассников. Мир отца она не могла постигнуть, сколько бы сил к этому ни прикладывала, несмотря на все дни, проведённые вместе. Он по-прежнему приходил уставший после работы и засыпал в кресле и на диване, и маленькой Адель ничего не оставалось, как только накрывать его тёплым пледом и оставлять в покое. Они всё ещё совершали свои воскресные вечерние походы в церковь, во время которых он горячо и долго молился или разговаривал со Святым отцом, наказывая и дочери называть его также — ни первого, ни второго Адель не могла постичь. В итоге, воскресенья стали её самым нелюбимым днём, и она часто стала ловить себя на том, что больше стремится даже в школу, нежели в их маленькую приходскую церковь.

С одноклассниками, как бы ей самой от этого ни было странно, она не переставала общаться. И даже с первым снегом в их общении ничего не изменилось — они звали Адель с собой и целой компанией убегали в иную часть города. Иной она была только лишь для девочки, ведь многие одноклассники жили именно здесь. Как и в случае с Оливером, она сразу заметила, сколь лучше здесь выглядят дома, как отличаются улицы, по которым ходят даже иначе одетые люди. Уже с первого дня она почувствовала, что ей всё больше нравится именно здесь, но не переставала при этом ценить ту деревенскую обстановку, что царила в старом Суссексе. Деревянные дома, поросшие кое-где искусственной зеленью, выходящей из их окон, здесь превращались в новые — каменные и временами даже панельные. Каждый такой дом мог принадлежать одной всего семье, и девочку, совершенно не привыкшую к этому, не могло это не восхищать. «Как, должно быть, приятно, — думала она, глядя в окно на лениво смыкающий глаза рыжий закат на горизонте, — жить Оливии там и каждое утро наблюдать из окна не булыжные дорожки, а целые поля с пёстрыми цветами!» Довелось ей как-то и побывать на местном кладбище, но оно, всё запорошенное первым мелким снегом, не возымело на неё никакого действия. Не было с ней здесь ни Оливера, ни таинственных надписей, так бередивших и трогавших её детское сердце, которые она могла бы по нескольку раз повторять про себя, точно заклинание. Да и отец, выйдя из церкви, в самый неподходящий момент нашёл её за странным занятием наподобие моления на каменные плиты, и девочка чуть не была наказана ото всех своих прогулок.

Постоянная компания, с которой ей посчастливилось сблизиться, не расставалась, кажется, ни на секунду. Они приходили к Адель во двор и звали её за собой — и разве могла она отказать им? Они бегали по магазинам, ничего, впрочем, там не покупая, вместе делали уроки на переменах. Зимой они обыкновенно бегали без шапок и ловили ртом снежинки. Как только пришла весна, они поснимали свои тёплые куртки и принялись бегать с утра в школу с большим удовольствием — вставали они теперь с солнцем, а после уроков с нетерпением ожидали прогулок. И в какой-то момент Адель стала осознавать, что больше не плачет по ночам, вспоминая Оливера.

Они больше не общались с того самого случая. Она крепко обиделась на него и первое время всё надеялась на то, что он подойдёт и принесёт извинения, но он проходил мимо — и всё время в компании незнакомых ей молодых людей. Он казался таким маленьким среди них, невысоким ростом, да и голос его, ещё не окрепший, звучал по-детски звонко, но старшие слушали его с явным вниманием и брали с собой играть в баскетбол. Не сразу, но довольно скоро стали доходить слухи о том, что маленького Мэлтона приняли в школьную баскетбольную команду, куда, как известно никого младше шестого класса никогда прежде не принимали. И если Оливер какое-то время ещё улыбался ей, проходя мимо и махал рукой, то теперь он не замечал ни её, ни её компании. После, однако, она стала спокойнее относиться к этому и смогла, наконец, поведать обо всём Оливии, так что, кажется, преданная подруга стала не просто избегать Оливера — она стала, несмотря на все убеждения Адель, откровенно ненавидеть его.

— Мне сразу он показался заносчивым, — говорила она, бросая злобные взгляды на играющего в компании молодых людей Оливера, благодаря которому команда за первые только полчаса имела шесть очков.

— Не говори так, — Адель слабо улыбнулась, когда увидела, что на мгновение Мэлтон посмотрел в её сторону. Что-то закололо в её груди, но она давно уже не давала волю слезам из-за своей крепкой к нему привязанности. — Ты ведь знаешь, что он хороший. Просто сейчас у него много дел и…

— А потом совсем будет некогда, — качала головой Оливия, и где-то в глубине души Адель осознавала, что это правда, хотя и не хотела в это верить, переубеждая в этом и подругу. Но после занятий они вновь собирались всей компанией и проводили время вместе до позднего вечера. Адель прощалась с ними неохотно, разглядывая так полюбившиеся ей за всё это время лица и, пока трое новых друзей вместе с Оливией возвращались в свой иной мир, она смотрела им вслед, представляя, как сама она могла бы идти сейчас вместе с ними. Может, тогда отец не возвращался бы домой таким усталым и, не засыпая сразу же после работы, проводил с ней больше времени? Может, тогда и не приходилось бы им сидеть в ненавистной ей церкви каждое воскресенье, с нетерпением ожидая, когда закончится неясная, будто пропетая на каком-то другом языке, молитва? Может, тогда и Оливер относился бы к ней иначе? Она не могла знать этого. Она могла только мечтать, молча улыбаясь вслед исчезающим в сумерках фигурам друзей, пока что-то с невероятной силой щемило ей сердце. И всё же настал день, когда ей снова предстояло оказаться в доме иной части.

Примерно за неделю до дня рождения маленькой Адель, Оливия пригласила её к себе домой. Девочка была вне себя от счастья, пока они шли по так полюбившимся ей богатым улицам, дома на которых временами напоминали даже её школу. Она так засмотрелась на распускающиеся после долгой снежной спячки, весенние, прибранные только ранним утром этого дня, дворы, что не заметила даже, как скоро они подошли к дому её лучшей подруги. Только тогда Адель заметила, как некоторое время она неуверенно мнётся у порога, будто не решаясь что-то сказать. Однако Адель уже хорошо успела изучить её, чтобы не понять, что Оливия поведает ей обо всём сама. Так и произошло и, явно не в силах держать произошедшее в себе, она осторожно наклонилась к уху подруги:

— Я никому не говорила об этом. Это секрет, ты же понимаешь? Самый что ни на есть настоящий! Если я скажу тебе, ты никому не расскажешь? — Адель улыбнулась в ответ, и это стало для Оливии своеобразным знаком подтверждения. Широкая радостная улыбка озарила её лицо, и она разразилась потоком слов: — Я тебе не рассказывала, но какое-то время мы с папой жили без мамы. Я решила вначале, что она съела слишком уж много арбузов прошлым летом — помнишь те сладкие огромные ягоды в зелёную полоску с противными семечками, которые то и дело застревают во рту, и их приходится выплёвывать? — но папа только рассмеялся, когда я спросила это у него, и сказал мне страшную вещь, — некоторое время она молчала, делая как можно более серьёзное лицо, но всё равно в итоге не смогла удержаться от смеха. — Оказывается, там всё это время жил мой братик!

Адель замерла от такого неожиданного заявления и некоторое время не могла произнести ни слова, но всё же осторожно уточнила:

— И как же он смог там поместиться?

— Так ведь он был совсем маленький! — усмехнулась Оливия. — А теперь, пока мамы с нами не было, он совсем вырос, и ему настала пора появляться на свет.

— Но разве детей не находят в капусте? — Адель произнесла это быстро и неожиданно даже для себя самой, поэтому тут же закрыла рот руками, испугавшись, что сказала глупость. Она не помнила и вряд ли бы смогла когда-нибудь вспомнить, что об этом ей говорила её няня, утверждая, что, когда она повзрослеет и вступит в брак, они вместе с мужем будут выращивать капусту, в которой одним днём найдёт своих детей.

— Нет, конечно, — Оливия, впрочем, даже не придала значения словам подруги, полностью поглощённая тем странным событием, произошедшим в её короткой жизни. — И сегодня мама возвращается. У меня появится братик, Адель!