Время Бессмертных (джен)

Придя к себе, Турэл лёг на кровать и уставился в потолок.

Зефон. Опять.

Пожалуй, пятый лейтенант из всех остальных братьев лучше всего умел пробуждать в других сильные эмоции. В общем, это было не удивительно — мало того, что Зефон являлся эмпатом, причём очень сильным, его ментальная магия работала иначе, чем у того же Разиэля. Она взывала не к Разуму, а как раз к эмоциям. А также подавленным чувствам, потаённым желаниям и всему тому, что, вырвавшись из плена строгого сознания, так тяжело поддаётся контролю.

Турэл ненавидел терять контроль над собой. Впрочем, он ненавидел терять контроль в принципе — над собой, ситуацией или окружающими. Он видел, как Зефону удаётся без особого труда выводить из себя Разиэля, и поэтому начал бояться пятого лейтенанта сам.

Если подумать, то и в этом они с Зефоном на деле были похожи. Стремились контролировать слишком многое, друг друга — в том числе… Потому что слишком друг друга боялись.

Страх потери контроля на самом деле был одним из самых опасных. Потому что, стоило поддаться ему, и он накатывал подобно снежному кому. Страх лишал способности мыслить здраво, а значит — того самого контроля над ситуацией. Один миг слабости — и вот уже лёгкое опасение переходит почти что в ужас. С каждой секундой справиться со страхом всё тяжелее. Но ведь сейчас… Турэлу точно можно было не бояться, что Зефон намеренно спровоцирует его на потерю контроля. Да и зачем — второй лейтенант прекрасно справлялся с этим сам. Осталось лишь понять, почему.

Как сказал Разиэль? Каин опасался за душевное состояние Зефона, Мелкаи и его, Турэла. Потому что произошедшее с ним в Авернусе не могло не оставить след. Одно последствие уже обнаружилось — страх темноты. Но, видимо, их было больше.

Турэл неожиданно понял, что с тех пор, как он воскрес, он никогда не выключал полностью свет в своих покоях в Святилище. Сперва потому, что ему нравилось рассматривать, засыпая, как тени в комнате сквозь полуприкрытые ресницы словно бы становятся неведомыми фигурами. Странно, что в такие минуты страха совершенно не было — тени не напоминали ему о культистах, что приносили кровавые жертвы. Наверное, потому, что они были тихими. А потом Турэл просто привык спать со светом. Возможно, когда он осознал, что у него есть новая фобия, что-то, что он не может контролировать, из недр подсознания показались и другие, доселе никак не проявлявшие себя проблемы. Но что же с ними делать?

Самый логичный ответ — завтра до того, как Каин телепортируется в Штальберг, пойти и честно поговорить с ним. В конце концов, император сам просил об этом. Просил доверять ему, а не видеть лишь того, чьё одобрение нужно заслужить. Скорее всего, Каин в любом случае будет на утренней встрече-совещании и покинет Авернус лишь после. Так что Турэл сможет попросить его задержаться и поговорить. Нужно было только решить, что конкретно сказать.

До того, как Турэл заснул, он перебрал в голове очень много вариантов разговора, но так ничего толком и не придумал. Однако он всё-таки нашёл в себе смелость попросить Каина задержаться после совещания. Пусть даже и Шёпотом.

Они прошли через пустынный холл в помещение напротив зала, где обычно совещались. Турэл осмотрелся. Он не особо исследовал ставший их пристанищем дом, день за днём следуя уже привычному маршруту «спальня-кабинет-зал-улица» и понятия не имел, что находится в других комнатах. Его это просто не интересовало.

Неожиданно здесь оказалось на что посмотреть. Довольно большое помещение содержалось в относительном порядке — только у одного из высоких массивных шкафов, стоящих напротив входа, чуть покосилась дверца. Возможно, это был кабинет Карлоса, который он покинул с тех пор, как лейтенанты заняли строение — не хотел лишний раз смущать своим присутствием «великих лордов». В пользу этой теории говорил и широкий стол, не просто добротный, а довольно качественно сделанный, даже покрытый лаком, а также немыслимая роскошь по нынешним временам — тяжёлые шторы на окнах. Правда, грязный тёмно-серый цвет был сомнительным решением с точки зрения дизайна, но, нужно полагать, весь красный краситель солнцепоклонники изводили на собственную одежду, а никакого другого у них, судя по всему, просто не было.

Император закрыл за ними дверь и посмотрел на сына. Садиться на стул с высокой спиной, что стоял за столом, ни один из них не стал.

— Так о чём ты хотел поговорить? — спросил Каин.

— О… вчерашнем происшествии, — сказал Турэл. — Похоже, что после Авернуса… я начал бояться темноты. И ещё у меня проблемы с гневом. Я… привык, что всегда могу себя контролировать. И то, что меня одолевают сильные и противоречивые эмоции, сбивает с толку.

Император задумался. По правде говоря, он плохо представлял, как может помочь Турэлу в такой ситуации. Но раз уж второй сын обратился к нему со своими проблемами, то нужно было хотя бы попытаться.

— Надо полагать, ты не можешь обратиться с этим ни к Зефону, ни к Разиэлю, потому что именно они, в числе прочего, провоцируют у тебя те самые неконтролируемые чувства, — заметил Каин.

— Да, Мастер.

— А что насчёт твоего отношения к другим братьям? Мне просто… понять картину.

— К другим… — Турэл вздохнул. — С Доумой мы не спорили с самого воскрешения, но если представить… я буду крайне сильно злиться. С Рахабом… не знаю. Он очень сдержанный сам по себе, поэтому злиться на него сложно. Мелкайя… Думаю, если мы поспорим, и он окажется прав, злиться я буду… довольно сильно.

Каин неожиданно усмехнулся.

— Занятно. Знаешь, мы с тобой очень похожи характером. И в своё время у меня тоже были серьёзные проблемы с гневом. Правда, решал я их тогда в основном с помощью убийства…

— Я пробую медитацию, — сказал Турэл. — Но помогает не всегда.

— Похоже, тебе всё ещё сложно принять собственную «неидеальность», — сказал Каин. — А потому, в числе прочего, чужое мнение. Скажи, если я указываю тебе на ошибки… что ты чувствуешь?

— Тоже злюсь, — Турэл неуверенно усмехнулся. — Но скорее на себя, потому что на вас злиться… может быть опасно для жизни. И вообще, вы — Мастер…

— Ты злишься потому, что есть кто-то лучше тебя, или потому, что ты недостаточно совершенен сам? — спросил Каин.

— Не знаю. Мне нужно подумать над этим. А… это важно?

— Я не так хорошо разбираюсь в подобных вещах, но, когда я сталкиваюсь с непонятной для себя проблемой, сперва я пытаюсь установить причину, — сказал Каин. — В данном случае — причину твоей злости. Может быть, её можно довольно легко устранить, если добраться до сути.

— Скорее всего… эта суть где-то в очень неприятных воспоминаниях… — протянул Турэл. — А, может, и в человеческом прошлом, которое я просто не помню.

— Может быть, но не факт, что копать надо настолько глубоко, — сказал Каин. — У Зефона… был страх стать отвергнутым из-за того, что он несовершенен. Но почему быть лучше всех так важно для тебя?

— Я… об этом никогда не думал, — сказал Турэл. — Я даже не могу сказать, в какой момент мы начали соперничать с Разиэлем. Ведь первые несколько ночей мы просто дружили. Откуда вылезло моё стремление стать лучше него — не знаю. Мастер… а ваши проблемы с гневом — какого они были характера? И как вам удалось справиться с ними?

— Для меня… — протянул Каин, посмотрев куда-то в угол поверх плеча сына, где стена сходилась с потолком. Там обнаружилась довольно крупная паутина. — Для меня гнев был единственной «приемлемой» эмоцией. Меня так воспитывали. Если я чувствовал что-то другое — я, опять же, злился. Только на себя. Я сжигал в своём гневе все другие чувства. Но с годами… наверное, у меня просто больше не осталось силы на эту постоянную злость. Я долго был один, наедине с собой. Я заглянул сам себе в душу. И увидел там сомневающееся в самом себе, сломленное существо, запутавшееся и слабое настолько, что оно не могло быть честным даже с собой. Но уже не было никого, перед кем мне требовалось бы носить маску. Я мог кричать, рычать или плакать — лишь призрак моей предшественницы, Хранительницы Баланса, мог бы увидеть это и надо мной посмеяться… Мне… до сих пор тяжело принимать в себе какие-то другие чувства, кроме злости, но я стараюсь. Твои проблемы же, насколько могу судить, совершенно другого характера.

— Да. Я… признавал в себе другие чувства, — сказал Турэл, опустив глаза. — Почти все. Кроме, наверное…

— Любви? — подсказал Каин.

— Да. Я даже говорю не о любви в романтическом смысле, но… братья… Я ведь люблю их. Их боль — это моя боль. Если бы я смог одолеть Доуму во времена гражданской войны, я бы никогда не убил его. Я бы не смог. Наверное… я бы смог убить только Зефона.

— Почему его? — спросил Каин.

— Потому что Зефон… видел, какой я на самом деле, — сказал Турэл. — От него мне было не спрятаться. Я мог обманывать даже себя самого — но не его.

— Повезло же, что у нас есть кто-то с даром эмпатии, правда? — усмехнулся Каин. — Когда я… помогал ему справиться с его собственными страхами, мне пришлось позволить себе почувствовать всё то, что было так непривычно. Любовь… нежность даже. Мне пришлось, потому что иначе Зефон бы мне не поверил.

Турэл нервно рассмеялся.

— Полагаю, это было непросто. Проклятье… Я требовал от него знака, что я ему дорог… но я даже не могу продемонстрировать того же в ответ. Моя любовь к нему… выражается в ревности. В том, что я хочу его просто… сломать. Но ведь это больше не проклятье безумия. Это — я…

Неожиданно второй лейтенант почувствовал ободряющее прикосновение к плечу. Он поднял глаза и встретился с глазами своего создателя. Забавно… он смотрел на Каина немного сверху-вниз.

— Ты ожидаешь, что твой разум, формировавшийся под действием проклятья много сотен лет, переживший ужасы плена под Авернусом, так просто излечится, едва исчезнет первопричина? — спросил император. — Нет, Турэл. Так не будет.

— И… что же мне делать? — спросил второй лейтенант. — Я ведь… вовсе не хочу… быть таким. Зефон… его благополучие очень много для меня значит. Но вместе с ним, когда я вижу, что источник его радости — не я… я ревную. Я… Мастер, я…

— Что бы ты не сказал, это останется между нами, — уверил его Каин, не убирая руки с плеча.

— Я… иногда хочу убить его собаку, — сказал Турэл. — Просто потому… что этот пёс может дать Зефону то, что не могу я. Но при этом… как-то раз я наорал на Доуму, когда он пожаловался на лужу от собаки. Вообще ни за что. Я… жесткосердная, лицемерная тварь. Я… ненавижу себя, Мастер.

— Но ты до сих пор ничего не сделал Феликсу, — заметил Каин.

— Нет. Я, к счастью, ещё достаточно в своём уме.

— Значит, с тобой не всё так плохо, как ты сейчас говоришь. Скажи мне… почему благополучие, скажем, Рахаба волнует тебя намного меньше? Или Разиэля? Насколько я помню, в дни вашей юности ты больше дружил с ними.

Турэл задумался, чувствуя очень странное. С одной стороны, ему хотелось отойти и разорвать тактильный контакт со своим создателем, а с другой — у него просто не было на это сил. Не было сил ни отпираться, ни что-то скрывать, ни, тем более, притворяться. Если Каин сейчас увидит, насколько его второй сын на самом деле несовершенный, решит убить или просто разочаруется — ну и что? Сейчас это вообще не казалось важным. С другой стороны, после всего, в чём Каин сам признался ему… правда ли он станет обвинять Турэла в чём-то? Да нет, конечно же.

— Их я тоже ревновал друг к другу в своё время, — сказал Турэл. — Особенно Разиэля к Рахабу. Я только что в голос не выл, когда понял, как сильно Разька к нему привязался. Но Зефон… Он был один. Я был его единственным союзником. Мне казалось, что только я… Больше ни от кого он тепла не получит. А потом я узнал… про Рахаба. Духи, какое же счастье, что Рахи — не Доума! Он спокоен настолько, что я правда просто не могу злиться на него так же сильно. Почему-то я скорее злюсь на тех, кто предпочёл его мне.

Каин не удержался и, глубоко вздохнув, закатил глаза.

— Я-то думал, я — собственник, — пробормотал император. — У тебя был целый клан. Насколько я знаю, у тебя были любовницы. Много любовниц, причём даже не только из Турэлима. Мне кажется, по тебе чуть ли не треть империи с ума сходила. Причём не зависимо от пола. Но тебе нужно было единоличное обладание кем-то из братьев? Причём, как я полагаю, отношения интимного… или просто романтического толка интересовали тебя если не в последнюю очередь, то близко к этому.

Турэл всё же не выдержал — он отошёл от Каина и отвернулся к плохо вымытому окну, за которым было видно, как чуть заспанный Зефон, щурясь от становящегося всё ярче дневного света, идёт мимо в компании верного пса.

На мгновение пятый лейтенант замер. Он повернул голову, и они с Турэлом встретились взглядом. А через секунду младший стремительно пошёл прочь, словно давая понять, что, что бы он сейчас ни почувствовал со стороны брата, лезть в это не станет. И Турэл был очень ему признателен за такую тактичность.

— Турэл, — голос Каина за спиной заставил второго лейтенанта вздрогнуть. — Позволь мне предположить… Никого из своих любовниц ты не подпускал к себе достаточно близко. Ты ни с кем из них не мог быть собой. Ты был собой лишь с Разиэлем — до того, как я обратил и привёл к вам Доуму. Ты испугался, когда появился Рахаб. Потому что у тебя забирали единственного, кому ты мог бы доверить все свои переживания. А потом… случился Зефон. Который не спрашивал — он просто научился делать о тебе выводы. Ты мог быть с ним откровенным потому, что он и так читал тебя, как открытую книгу. Но без твоего согласия. Поэтому к нему ты и чувствуешь эту любовь-ненависть. Ты доверял Разиэлю. Ты знал, что он никогда не воспользуется твоей слабостью. Но Зефону… нет, ты не доверял ему. Никогда. И правильно делал… Но именно поэтому ты хотел или обладать им безраздельно — или уничтожить.

— Да, — глухо ответил Турэл. — Всё так.

Эти слова словно произнёс за него кто-то другой. В голове и в душе была поразительная пустота. Слова Мастера словно оглушили его. Каин… знал. Как и Зефон, он видел даже то, что отказывался признавать сам Турэл. Видел, но всё равно… был рядом?

Турэл закрыл глаза и, медленно выдохнув, запрокинул голову. Щекам внезапно стало щекотно. Слёзы?

Император всё ещё находился в комнате, Турэл ощущал его присутствие, хотя не мог сказать, как именно — то ли слух, то ли магия, то ли что-то иное. Но Каин молчал. То ли давал своему сыну время, то ли сам не знал, следует ли ещё что-то говорить. Второй лейтенант был рад, что Мастер не уходит — он не был сейчас готов остаться наедине с собой. Возможно, Каин чувствовал сейчас его эмоции — в конце концов, скорее всего он тоже был эмпатом, просто не настолько сильным, как Зефон.

— К сожалению, я ничего не знаю о вашей человеческой жизни, — сказал Каин. — Если какие-то ваши проблемы тянутся ещё оттуда, мне это неизвестно. Но вот что я скажу тебе: как помнишь, я относился к Тёмному Дару как к возможности. Возможности стать богом.

— Да, Мастер, — сказал Турэл, не совсем понимая, к чему эти слова. — Я помню.

— В том, что я озвучил, очень много чисто… человеческих переживаний, — сказал Каин. — Не в том смысле, что вампиру надлежит быть бесчувственным, а в том… что ты, похоже, боялся общественного осуждения даже при том, что это общество состояло всего из двоих вампиров, не считая тебя.

— Да, Мастер, — ответил Турэл покорно. — Похоже, что это так.

— Посмотри мне в глаза, — попросил Каин.

Второй лейтенант подчинился. Император хищно улыбнулся.

— Общественное осуждение, Турэл? Серьёзно? — почти прошептал он. Но слова, кажется, проникали Турэлу в самую душу. — Общественное… осуждение… Мы — боги этого мира. Разве могут смертные заикнуться о том, чтобы осуждать богов? Но если даже да… то какое нам до этого дело? Знаешь, однажды я понял простую истину… Я могу позволить себе быть каким угодно. Да хоть ходить в женском платье. Потому что, Турэл, любой, кто примет это за признаки слабости или слабоумия, будет разочарован. И разочарован очень жестоко. Как бы я ни вёл себя… какая разница, что мир думает об этом? Миру придётся меня принять — у него просто нет выбора.

— Но… что насчёт других братьев? — спросил Турэл.

— А ты правда веришь, что в тебе есть что-то настолько ужасное, что тебе следует от них скрывать? — спросил Каин. — Или что кто-то из них воспользуется твоей слабостью — сейчас?

Зефон. Зефон, который только что демонстративно ушёл прочь, чтобы не чувствовать тех эмоций, что Турэл не был готов ему показывать…

— Не воспользуется, — сказал Турэл медленно. — Но… мне будет нужно время, чтобы осознать это. И… это осознание точно поможет против моих проблем с гневом?

— О, вот уж времени у нас достаточно, — заметил Каин с усмешкой. — Что до твоих проблем… Мы так и не выяснили, по какой именно причине они вообще возникают. Но если дело, как я и предположил, в невозможности принять свои… несовершенства, то как только ты перестанешь бояться их, твои проблемы если не уйдут окончательно, то, по крайней мере, тебе… станет легче.

— Проклятье… — Турэл нервно рассмеялся. — Это не будет просто.

— Разумеется. Сейчас мне пора отправляться в Штальберг. А тебе… я бы сказал, что тебе нужно побыть одному.

— Одному? — переспросил Турэл. — Сколько?

— Сложно сказать, — ответил Каин. — Но больше одной ночи — точно. Надеюсь, наш рейд собьёт планы солнцепоклонников на достаточно долгий срок, чтобы у тебя было необходимое время. Что ж… приятного тебе дня.

Император телепортировался прочь, а Турэл, оставшись один, сел за стол хозяина кабинета. Он глубоко вздохнул, снова и снова прокручивая в голове минувший разговор. Минут через двадцать он с размаху ударил кулаком по деревянной столешнице. Дерево жалобно треснуло, по руке разлилась тупая боль, но стало немного легче. Турэл нервно рассмеялся.

Просто… быть собой. Просто — и в то же время так сложно. Турэл уже просто не знал, как это. Да и не мудрено забыть, когда периодически контроль над твоим телом перехватывают три демона… Когда уже много лет не слышал собственного имени, а только отрывистую кличку во время кровавых церемоний и обрядов. Где за всем этим оставался Турэл? Что вообще от него осталось, кроме страха темноты?

Второй лейтенант лёг прямо на стол, чувствуя, насколько сильно его вымотал разговор с Каином. Он размеренно дышал, глядя на свои руки. Свои, а не чьи-то ещё. В утреннем свете бледная кожа казалась почти бесцветной на фоне чёрных когтей. Турэл воззрился на украшавший её узор голубоватых вен.

Это его тело. Его, и ничьё больше. Но только сейчас он понял, как сильно теперь боится снова осознать, что не контролирует себя. Турэл поднялся и пошёл. Он хотел просто погулять. Просто почувствовать, что может идти куда пожелает — в пределах разумного, конечно.

На одной из крыш второй лейтенант неожиданно заметил Рахаба. Он замер, глядя на тонкую фигуру младшего. Рахаб смотрел куда-то вдаль, красивое юное лицо было абсолютно неподвижным и словно даже неживым. Турэл сжал руку в кулак, чувствуя новый приступ злости.

«Разиэль предпочёл тебя мне, — подумал Турэл. — Зефон тоже. Мне полагалось бы ненавидеть тебя ещё сильнее, чем Доуму. Но почему это не так? Тихий, незаметный… Ты просто не казался мне проблемой. Я относился к тебе так же покровительственно, как и Разиэль. Просто думал, что… разберусь с тобой позже. Я не испытывал к тебе ненависти потому, что… презирал? Если бы Разиэль не сдружился с тобой, я бы просто не обращал на тебя внимания. Как не обращал на Мелкаю, в общем. Каким же я был… идиотом…»

Турэл бродил по Авернусу до вечера, радуясь, что солнцепоклонники, похоже, пребывали в полнейшем смятении. В Штальберге был переполох, люди не знали, что и думать, и их союзники теперь тоже не знали, что им предпринять. После вечернего собрания Турэл направился к себе, чтобы пойти спать, и неожиданно понял, что за ним следует… Доума. Скрипучий пол прекрасно помогал различать шаги братьев, и у третьего из них походка была словно чуть поспешной.

— Вчера Разиэль. Сегодня ты, — заметил Турэл, не оборачиваясь.

— Да, — сказал Доума. — Вы говорили с Каином утром. Но ты не рассказывал, о чём.

— О. Это было личное. Ничего, о чём тебе бы… — Турэл прикусил язык, вспомнив слова Разиэля. То, что происходит с одним из них, так или иначе касается всех. — Мне теперь о многом нужно подумать. И… я был бы признателен, если бы в ближайшее время у меня была возможность… побыть одному.

— Понятно. Слушай… раз такое дело… Я давно хотел кое-что сказать тебе.

— Что же? — спросил Турэл немного нервно. Новая порция откровений? Он не был уверен, что готов.

— Если бы я был не таким упёртым… На самом деле, ты отличный правитель. Лучше меня. И, если бы не мои хотелки, не желание устроить войну ради войны… Империя…

— Империя была обречена, — ответил Турэл негромко. — Нет, Доума. Мне приятны твои слова, как и твоя попытка поднять мне настроение. Но ведь это я объявил тебе войну. Да, ты на меня напал, но официальный вызов… был моим. С этого момента… я больше не заслуживал править империей. Не переживай. И не пытайся меня успокоить. Мне наоборот нужно… наконец научиться смотреть в лицо своим недостаткам. Пора мне уже перестать от себя бегать…

— Хорошо. Думаю, пара ночей у тебя точно есть. А там проснётся Мел, и мы всё-таки будем разрабатывать более подробную тактику. Я хочу, чтобы следующей весной солнцепоклонников тут уже не было.

— Понимаю. Надеюсь, мне хватит пары ночей.

— Угу. И… знаешь, одиночество — это хорошо. Но, если что — мы рядом.

— Спасибо. Скажи честно… — протянул Турэл, — тебя послал Разиэль или Зефон?

— Разиэль, — ответил Доума.

— Почему-то я так и подумал. Спокойной ночи, брат.

— Спасибо. Тебе тоже.

* * *

Следующее утро выдалось почти идиллическим. Набежали небольшие облака, но дождя они пока не сулили. Турэл бродил по городским улицам, думая о том, как похож и одновременно не похож Авернус на Курхаген. Оба города, хотя не являлись столицами кланов, имели очень важное экономическое значение, но Курхаген пострадал ещё во времена Войны Ослеплённого Солнца и не был до конца после неё восстановлен, Авернусу же досталось уже позже, в ходе стычек между людьми, в которых вампиры принимали сравнительно малое участие. Тем не менее, след зефонимов всё равно ощущался — если присмотреться, то на некоторых стенах можно было найти глубокие царапины от когтей.

Несмотря на то, что Хранители прошлого удерживали Турэла в плену именно под собором Авернуса, у второго лейтенанта не осталось никаких негативных ассоциаций, связанных с этим городом. Он никуда не вылезал из ямы, куда его бросили. Его способности к телекинезу были развиты достаточно для того, чтобы вытолкнуть самого себя из ямы, но Хранители, похоже, хорошо знали, кого и откуда собрались похищать — рядом с жертвенной ямой были развешаны огромные бронзовые гонги, и Турэлу сразу же продемонстрировали, что будет, если он, сосуд для «бога» демонопоклонников, попробует сбежать. Когда Турэл пришёл в себя после первого знакомства с проклятыми гонгами, он думал, что просто дождётся подходящего случая, но наличие в его теле демонов вытягивало из него силу хуже, чем укус сородича. Его кормили, ему приносили кровавые жертвы, но никогда силы в них не было достаточно, чтобы он мог вырваться из своего плена.

Вообще вся история с его исчезновением могла очень заинтересовать Каина и пролить некоторые аспекты на особенности путешествий во времени. Насколько Турэл понимал, Хранители прошлого не перенеслись в будущее сами — они именно каким-то образом выдернули его, причём, если он что-то понимал, его перенесли примерно на две или две с половиной тысячи лет назад — огромный срок даже по меркам вампиров.

Почему не повезло именно второму лейтенанту? Как знать. Возможно, его собственные способности в магии Времени по какой-то причине сделали его более подходящей целью, чем братьев.

Как бы то ни было, а из-за того, что Авернус в те годы Турэл так и не увидел, в его сознании этот город не был связан с воспоминаниями о годах, проведённых в проклятой яме. Для него это место так и осталось городом на территории Зефонима, который он в прежние времена знал весьма неплохо — очень часто они с пятым лейтенантом встречались именно здесь. Прогуливаясь по Авернусу, Турэл даже узнавал некоторые кварталы и улочки, пусть и сильно пострадавшие от времени. Вот на этой, где все домики были трёхэтажными и с забранными деревянными решётками балкончиками на вторых этажах, кажется, в прошлом жили и работали портные, как люди, так и вампиры. Некоторые зефонимы либо спонсировали различные мастерские, либо, с разрешения своего лорда, уходили с клановой службы, чтобы посвятить Вечность любимому делу.

Турэл когда-то и сам любил одеваться в Авернусе. Паучий шёлк, невероятно прочная, лёгкая и красивая ткань, был очень дорогим даже для одного из лейтенантов, но тут его можно было найти по относительно приемлемой цене. В Эвигштате эту ткань тоже иногда продавали, но с такой наценкой, что природная практичность просто не позволяла Турэлу закупать её в собственной столице.

Неожиданно слух второго лейтенанта потревожил резкий звук сигнального рога. Он звучал с южной оконечности города.

«Что случилось?» — обратился Турэл Шёпотом сразу и к Рахабу, и к Доуме, и побежал на звук.

«Ещё не знаю, — ответил третий лейтенант. — Рахаб, ты где?»

«Рядом, но я тоже не знаю, что произошло», — ответил младший.

Мимо Турэла бежали люди, вооружённые кто копьями, кто арбалетами. Следовало признать, вооружение вампиропоклонников было в целом хуже, чем у их врагов, и оставалось только гадать, каким чудом они до сих пор не сдали город врагам. Видимо, единственное, что их спасало — помощь зефонимов.

«Они взорвали одну из баррикад, — сообщил Рахаб. — Я отправил одного вампиропоклонника будить Рази и Зефа».

Слух второго лейтенанта уловил крики, а вскоре до его носа донёсся запах крови вперемешку с гарью и какой-то алхимической дрянью — не самое приятное сочетание, показывающее, однако, что он на верном пути. Ещё и облака становились всё темнее… Вот сейчас только не хватало дождя.

Вамиропоклонники не вступали со своими противниками в прямой бой — у них не было достаточно хороших доспехов. Рассредоточившись по окрестным зданиям, они пытались атаковать, используя арбалеты, зелья и магию. Некоторые из них умели творить заклинания вроде Контроля разума или слабую версию зефонимского светового клинка.

Когда Турэл подбежал к месту сражения, он увидел, как один из латников-огнемётчиков повернулся к своим же товарищам и начал их жечь, однако раздался выстрел пистолета ведьмы, и латник замер, затем затряс головой. По-видимому, ведьма почувствовала, где сидел захвативший тело латника культист. Но и сама она после этого прожила не дольше секунды — звука выстрела оказалось достаточно уже подоспевшему на место Рахабу, чтобы обнаружить её и пристрелить. Турэл остановился на пересечении улиц, осматривая окрестности и гадая, как ему поступить. К счастью, в этой части города деревянных строений или элементов декора не было, поэтому горели только старые доски, которые были частью баррикады. Солнцепоклонники пока пытались выкурить противников из домов — на глазах Турэла один из них ногой вышиб дверь и прошёл внутрь одного из зданий, вскинув арбалет и приготовившись стрелять. Второй лейтенант попытался понять, где именно находится Рахаб, но не преуспел.

«Они выбрались на крыши! — сообщил четвёртый лейтенант. — Нужно скинуть их отсюда!»

Кивнув самому себе, а не братьям, Турэл быстро подбежал к ближайшему дому и, придав себе нужное ускорение телекинетическим импульсом, прыгнул наверх. Главное — не увлекаться… Зефон вон недавно себе умудрился заработать кровоизлияние в мозг.

Заметив ближайшего человека в латах, Турэл побежал к нему. В его сторону полетел арбалетный болт, но второй лейтенант без усилия отклонил его телекинезом. Он прыгнул прямо вплотную к человеку, и тот попытался пырнуть его небольшим штыком, что был укреплён в нижней части арбалетного ложа, но Турэл перехватил его руку и без изысков ударил кулаком по голове. Пока оглушённый латник приходил в себя, второй лейтенант вцепился одной рукой ему в плечо, второй — в шлем.

Как там это называлось? Повернуть до щелчка? Жаль только, что перекусить не получилось.

Следующую жертву Турэл просто швырнул с крыши вниз, и тотчас в голову человеку вонзилась стрела. Второй лейтенант поднял голову и улыбнулся, увидев Рахаба на противоположной стороне улицы. Но через секунду его сердце, кажется, пропустило удар.

Позади Рахаба стоял человек с огнемётом. Он поднимал оружие, готовясь атаковать. Турэл как-то очень быстро понял, что он просто не успеет предупредить брата. И даже если Рахаб заметит сам, он ничего не успеет сделать. Огонь — единственная вещь, от которой не могла спасти форма тумана…

Должно быть, Турэл, сам не отдавая себе в этом отчёт, замедлил для себя время. Ему казалось, что он видит, что будет дальше. Видит слишком отчётливо, чтобы позволить этому сбыться.

Одним очень длинным прыжком он перемахнул на другую сторону улицы и прижал латника к крыше, сбив его с ног. Огонь немного опалил самого Турэла, но, вроде, у него даже не сильно пострадала одежда. Он резким движением свернул человеку шею.

— Спасибо, — послышался позади голос Рахаба.

Но на этом боль не закончилась. Турэл пропустил арбалетный болт, который вошёл ему в плечо. Следующий он отразил, а затем арбалетчик пал от стрелы Рахаба. Но этот был не последним…

Турэл убил ещё одного человека на крыше. Запах крови дразнил, щекотал ноздри, а боль только раззадоривала его. Боль и осознание, что эти люди хотели причинить вред одному из его младших братьев.

— Они отходят, — сказал Рахаб. — Нужно перегруппироваться с остальными.

— Отходят? — спросил Турэл рычащим, каким-то не своим голосом. — Нет… Никто из них не уйдёт. Никто…

— Мы недостаточно сильны, чтобы их преследовать, — заметил на это четвёртый лейтенант. — Рэл, пойдём. Рэл!

Но второй лейтенант не слушал его. Он пошёл к краю крыши. Этих людей следовало как следует проучить…

— Рэл! — Рахаб подошёл к нему и попытался взять за руку, но Турэл, не особенно понимая, что делает, резко отбросил младшего прочь.

— Ладно… — прошипел четвёртый лейтенант. — Я не хотел… — Он обнажил меч. — Видят духи, я не хотел.

Турэл подошёл к краю крыши и оскалился. Он уже собирался спрыгнуть вниз и преследовать убегающих врагов, но неожиданно чуть не взвыл — левую ногу пронзила острая боль. Второй лейтенант чуть сгорбился и опустил глаза. Ни арбалетного болта, ни стрелы. Даже его брюки остались целы, но ткань стремительно пропитывалась кровью.

— Турэл! — послышался надрывный голос Рахаба у него за спиной. — Не заставляй меня!

— Не заставлять… что? — пробормотал старший и обернулся.

От шока он на несколько секунд онемел. Рахаб сидел на крыше и смотрел на него холодным, решительным взглядом. Хотя его глаза до сих пор были карамельными, а не синими, как в те годы, когда его развитие зашло достаточно далеко, Турэлу казалось, что он видит в них лёд. Не обычный, а магический, который не проломить даже самым сильным телекинезом и просто так не расплавить огнём. Но важнее было другое — Рахаб крепко сжимал рукоять украшенного сапфирами меча. А лезвие… оно было погружено в его собственную левую ногу. Точно в то место, где была рана у самого Турэла.

— Рахи… — прошептал второй лейтенант поражённо.

— Возьми себя в руки, — ответил Рахаб почти звенящим голосом. — Не заставляй меня причинять новую боль… нам обоим.

Турэл, прихрамывая, подошёл к нему. Его рана на ноге никак не затягивалась — должно быть потому, что Рахаб не вынимал меч из своей. Периодически Турэл чувствовал в ноге лёгкую боль — видимо, четвёртый лейтенант чуть смещал оружие в ране, чтобы регенерация точно не началась ни у него, ни, что важнее, у его брата.

— Я… в порядке, — сказал Турэл. — Честно. Можешь уже… прекратить это самоистязание.

Рахаб ещё секунду смотрел ему в глаза, затем всё-таки, поморщившись, вынул меч из раны. Турэл поморщился тоже — ощущение не было приятным.

— Что это было? — спросил второй лейтенант. — Что ты сделал… с нами?

— Общая Боль, — ответил Рахаб. — Заклинание школы Смерти. Если меня ранят, то цель получает точно такие же раны.

— И ты… сделал это, чтобы меня остановить?

— Ты не оставил мне выбора. К тому же, если бы твоя злость переключилась на меня, и ты решил бы причинить мне вред, то в итоге ты бы и себя ослабил. Но хотя бы не смог пойти за людьми. Что на тебя нашло?

— Сам не знаю, — Турэл вздохнул. — Точнее, догадываюсь, но… Ты как? Идти можешь?

— Я точно так же, как и ты, — Рахаб бледно улыбнулся, затем поднялся, чуть морщась от боли — рана затягивалась, но на это всё же нужно было время.

— Прости, — сказал Турэл. — Я увидел, как этот огнемётчик целился в тебя, а потом… всё как в каком-то кровавом тумане.

— Главное, что всё хорошо закончилось, — сказал Рахаб. — И… ты не хочешь выдернуть этот арбалетный болт из своего плеча? Мешает, наверное…

— А? — Турэл перевёл взгляд на свою левую руку. Почему-то и от Рахаба ему прилетело именно по левой ноге… — Точно… Поможешь?

Рахаб кивнул и, приблизившись к брату, одной рукой упёрся ему в грудь, а второй схватился за болт. Он потянул древко и зашипел.

— Зараза… я заклинание не снял, — он неловко улыбнулся.

— То есть… мои раны на тебе отражаются тоже? — спросил Турэл.

— Да. Это заклинание можно сделать односторонним, и мне следовало так и поступить, но, видимо, из-за долгого отсутствия практики я перепутал формулу. Так, попытка номер два…

Рахаб потянул за древко болта снова, но теперь поморщился только Турэл. Видимо, наконечник снаряда был зазубренным, поэтому выходил очень тяжело. Чтобы отвлечь брата, Рахаб сказал:

— Вообще, моё нынешнее облачение зачаровано односторонней «Общей Болью», но я не уверен, что это помогло бы против огня. От стрел, например, не помогает точно — нужен прямой контакт от оружия до того, кто нанёс удар, иначе чары «не понимают», кого им бить.

— Но, если тебя ударят мечом, не пробив доспехи, и одновременно, скажем, их пробьёт пуля, рана от пули отразится на мечнике? — предположил Турэл.

— Скорее всего, хотя я не проверял. Есть! — Рахаб выдернул болт из руки брата и откинул в сторону. — Всё, уходим.

Но тут братья услышали оклик первого лейтенанта и оглянулись. Уходить прямо сейчас смысла уже не было — к ним приближались Разиэль, Доума и Зефон. Третий лейтенант, не спускаясь с крыши, осмотрел следы побоища.

— Где ты был? — спросил его Турэл.

— В соседнем квартале, — ответил Доума. — Там тоже была попытка штурма, только сразу по крышам. Похоже, они хотели использовать взрыв в качестве отвлекающего манёвра, пока основные силы будут пересекать баррикады в другом месте. Мне повезло, что Разиэль и Зефон подоспели достаточно быстро — мы их отбросили. Но потери среди культистов весьма существенные — не меньше пятнадцати человек.

Турэл вздохнул.

— Когда-то это была бы капля в море, — заметил он. — Каких-то пятнадцать человек. Сейчас — серьёзные потери…

— Сколько погибло здесь? — спросил Доума.

— Пока не знаю — мы не успели сосчитать, — ответил Турэл.

— Вам сильно досталось? — спросил Разиэль. — Я чувствую запах вашей крови…

— Ну… — протянул Рахаб и посмотрел на Турэла, затем улыбнулся уголками губ. — Могло быть гораздо хуже. Я потерял осторожность, и меня едва не поджарил огнемётчик со спины. Хорошо, что Рэл смог вовремя его прикончить.

Разиэль наградил их обоих внимательным взглядом, потом улыбнулся в ответ.

— Хорошо. Но вы оба ранены, верно? Вам нужно поесть.

— А вы как? — спросил Турэл.

— Ничего серьёзного, — ответил Зефон. — Меня чуть задело чёрной кровью, но уже всё прошло. К слову, чёрная кровь в самом деле не может блокировать зачарования на оружии — даже под её действием я мог призвать световое лезвие поверх своих мечей, чтобы пробивать доспехи латников.

— Хорошая новость, — пробормотал Турэл. — Эх, мне бы мой фламберг — я бы их угостил парочкой молний…

— Мне вот что интересно, — заметил Разиэль, — откуда у них столько тяжёлых доспехов? Удовольствие-то не дешёвое. Да, качество у их брони так себе, но сам факт… Мне кажется, в Авернусе не меньше сотни тяжело бронированных людей.

— От отцов, дедушек и прадедушек? — предположил Турэл. — Но даже сотня — это не так много. Думаю, сегодня нам удалось перебить где-то одну восьмую. А, чем сильнее мы будем, тем меньше им будет толка от этих доспехов. Ладно… пойдём поедим?

Последняя фраза предназначалась уже лично Рахабу.

— Да, — кивнул четвёртый лейтенант. — Идём.

В соседнем квартале вампиропоклонники развернули что-то вроде полевого госпиталя. Конечно, у них было больничное крыло при лаборатории, но некоторым раненым требовалось оказать первую помощь на месте. Турэл и Рахаб, оглядев всю эту бурную деятельность, решили найти доноров где-нибудь ещё и не мешать.

— Спасибо, что не сказал остальным о моём… помутнении, — тихо сказал Турэл брату, когда они подходили к центральной площади.

— Да не за что. Но, Рэл, сейчас повезло, что я вовремя понял, что с тобой что-то неладно, и сообразил, что делать, — ответил Рахаб, тоже не повышая голоса, хотя их вряд ли мог кто-то подслушать: людям было попросту не до того. — И что это произошло, когда солнцепоклонники уже отступали. Если бы ты вот так, не контролируя себя, кинулся прямо в их толпу… я не знаю, чем это могло бы закончиться.

— Ты прав, — кивнул Турэл. — И, проклятье, я правда совершенно не знаю, что делать с этим. Разве что… предупредить Разиэля и в будущем в бою держаться поближе к нему. Возможно, его Успокоение поможет преодолеть это… наваждение.

Некоторое время они молчали. У центральной площади им удалось отловить двух не особенно занятых людей и поесть. Турэл услышал надрывный лай, доносящийся из «их» дома — Зефон, видимо, решил на всякий случай запереть Феликса в комнате, чтобы пёс не побежал за ним и не пострадал.

— Говоришь, оно… случилось, когда ты понял, что мне угрожает опасность? — спросил Рахаб.

— Да. Я понял, что ты не успеешь ничего сделать… и что форма тумана тебя не спасёт. А дальше я уже не особенно соображал, что творю.

Турэл вздохнул. А у него ещё вызвало неудовольствие то, что Зефон заработал кровоизлияние в мозг, защищая Разиэля от своих потомков! Сам хорош… Зефон хоть не подставился.

— Думаю, это всё последствия той проклятой ямы, — сказал Турэл. — Или, может, отголоски проклятья. У меня же и раньше были проблемы с гневом.

— До потери самоконтроля? — спросил Рахаб.

— Нет, настолько не было. Но, опять же, потом была яма… Пойдём обратно? Думаю, наша помощь будет неоценимой при восстановлении баррикады.

К вечеру небо всё же пролилось мелким противным дождём. Солнцепоклонники было решили, что могут использовать это, и попытались атаковать позиции противника снова, но им открылась неприятная правда — лейтенанты были вполне готовы помокнуть под таким слабым дождём, но не сдать свои позиции. Однако в целом этот день забрал у них очень много сил.

Впрочем, им было чем гордиться — они смогли отбить нападение без помощи Каина, действуя только впятером. Мелкаю ждало много интересных новостей, когда он проснётся…

Турэл не знал, что ему делать со своими вспышками гнева. Признаваться в этом кому бы то ни было, братьям или Мастеру, не хотелось, но он слишком хорошо понимал, что, если будет упрямиться, может серьёзно подставить их всех. Поэтому ближе к вечеру, хотя он уже валился от усталости с ног после боя и работы по восстановлению баррикад, он попросил Разиэля поговорить с ним.

Турэл позвал брата к себе в комнату — можно было бы поговорить в кабинете на первом этаже, но второй лейтенант хотел, чтобы им обоим было где сесть.

Они расположились в спальне, куда Турэл притащил стул. Разиэль сидел на кровати, сам Турэл — на этом самом стуле.

Когда младший пересказал брату подробности этого дня, Разиэль надолго задумался. По правде говоря, он понятия не имел, что делать.

— Просто надеяться, что это не повторится, нельзя, — протянул первый лейтенант. — Избегать… рискованных ситуаций ты явно не сможешь.

— Да, — кивнул второй лейтенант. — Ты тоже не знаешь, что с этим… делать?

Разиэль отрицательно покачал головой.

— Мне нужно подумать, — сказал он. — Вообще, я могу попробовать наложить на тебя слабый гипноз, который будет срабатывать, когда ты будешь испытывать сильную злость. Это, конечно, не идеальное решение проблемы… но лучше, чем ничего.

Турэл на некоторое время задумался. Настолько ли он доверял старшему, чтобы позволять ему подобное? Хотя… пожалуй, сейчас он доверял Разиэлю даже больше, чем себе. В конце концов, он только что признался старшему в своём недостатке, в том, что из-за этого Рахаб, любимец первого лейтенанта, был вынужден ранить себя, чтобы не позволить Турэлу наделать глупостей… но Разиэль не осуждал второго лейтенанта. Он только беспокоился, и всё.

— Хорошо, — кивнул Турэл. — Давай попробуем.

— Я не уверен, что это точно поможет, — предупредил Разиэль. — Я всё-таки давно не практиковался в такой магии.

— Хотя бы хуже не сделает? — спросил Турэл с неуверенно улыбкой.

— Не должно…

— Какая обнадёживающая фраза… — протянул второй лейтенант. — Ладно. Делай, Разь. Тебе я доверяю. Накладывай свой гипноз.

— Ложись в кровать, — велел Разиэль. — С учётом всего, что сегодня произошло, после такого воздействия ты скорее всего просто вырубишься.

Они поменялись местами, Турэл лёг на кровать поверх шерстяного одеяла и закрыл глаза. Наверное, стоило раздеться и лечь нормально, тем более что стесняться Разиэля никакой причины не было, но почему-то никто из них об этом не подумал.

Первый лейтенант положил руки младшему на виски и сосредоточился. Турэл очень устал и в целом даже не думал сопротивляться. В своём сознании он слышал тихий шёпот Разиэля, который давал ему какие-то инструкции. Сознание уплывало, и Турэл не заметил, как под этот мерный шёпот он уснул.

Разиэль, закончив, глубоко вздохнул и еле подавил странное желание поцеловать спящего Турэла в лобик. Что ж… оставалось надеяться, что он нигде не ошибся, и всё сработает как надо. Решение всё ещё было далеко не идеальным, но нельзя было пускать ситуацию на самотёк.

Выйдя из комнаты Турэла, Разиэль подумал, нужно ли поговорить с Рахабом об этом. Подумав ещё немного, он связался с младшим Шёпотом, но Рахаб, видимо, уже спал.

Ночь прошла спокойно. После утреннего совещания Разиэль всё же обратился к четвёртому лейтенанту, используя Шёпот:

«Рахи, Рэл рассказал мне о том, что произошло вчера. То, что ты сделал…»

«Я сделал то, что был должен, — ответил четвёртый лейтенант на это. — Это не первый раз, когда я накладывал Общую Боль на одного из своих братьев».

«Не первый?!» — удивился Разиэль. Он уже был у себя в комнате, готовясь отходить ко сну, и потому засвидетельствовать его шокированное выражение лица могли лишь стены.

«Когда-то мы сразились с Доумой, — ответил Рахаб. — Он хотел, чтобы я позволил его войскам пройти через мои земли. Требовал помощи в переправе через реки. Я отказал ему».

«И… что было потом?» — спросил Разиэль.

«Наши кланы сошлись в битве. Я прекрасно понимал, что как полководец Доума намного сильнее меня. Мне нужно было вывести его из боя. Любой ценой».

«И тогда ты использовал на нём Общую Боль… и ранил себя, — сказал Разиэль. — Но зачем лично? Это было очень рискованно. Как я понимаю, у заклинания есть какая-то дистанция, тебе пришлось подобраться к нему достаточно близко. Если бы тебя обнаружили...»

«То что? — спросил Рахаб. — Что бы со мной ни сделали, это отразилось бы на нём. В ту ночь мы выяснили, что он хуже меня переносит боль…»

«Рахи… сколько же… тебе пришлось пережить, пока меня не было?!»

«Уж вряд ли больше, чем тебе, — ответил Рахаб насмешливо. — Ничего страшного, Разь. Теперь я прекрасно знаю, насколько хорошо могу постоять за себя. Я так понимаю, Рэл рассказал тебе всё о том, что произошло вчера?»

«Да. Я наложил на него лёгкий гипноз — это должно его затормозить в следующий раз, когда так… накроет, — ответил Разиэль. — Проблему в корне это, конечно, не решит, но я надеюсь, что хотя бы обезопасит его самого от необдуманных поступков».

«Да… Я тоже надеюсь. Пока приглядывай за ним?»

«Я бы с радостью, но у нас дежурства в разное время, — ответил Разиэль. — И меняться с кем-то нам не с руки, пока не проснётся Мелкайя. Конечно, вряд ли солнцепоклонники будут действовать ночью, но кто их знает? Нападения вчера мы тоже не ждали».

«Это верно. Ладно… попробую сам за ним присмотреть. Надеюсь, правда, что больше себя ранить мне не придётся…»

«А уж я как надеюсь, — пробормотал Разиэль. — Что ж… спокойного вам дня».

«А тебе — приятных снов, Разиэль».

Впрочем, после таких обсуждений сны первого лейтенанта было очень трудно назвать приятными…

День прошёл относительно спокойно. То и дело поступали рапорты о солнцепоклонниках в приграничных районах, но, видимо, те просто проводили разведку. На вторую атаку так быстро они всё-таки не решились.

Следующим вечером проснулся Мелкайя. Каин по этому поводу вернулся из Штальберга, чтобы покормить сына, и весь Совет снова был в сборе. Можно было действовать самим.