Время Бессмертных (джен)

Рахаб всегда был очень брезгливым даже по меркам вампиров, и пребывание в Курхагене угнетало его едва ли не сильнее, чем посещение Тенебриса. Всё свободное время он уделял тренировкам — либо делал стрелы, либо искал материалы для них, либо, собственно, стрелял, притащив к задней стене их дома несколько больших досок в качестве мишеней. Как-то под утро его за этим занятием застал Разиэль. Он несколько секунд наблюдал за тем, как Рахаб выбивает почти идеальную линию из стрел на мишени, затем всё же рискнул подать голос:

— Рахи, скажи мне, кто кого покусал: ты Рэла или он тебя?

— В смысле? — спросил четвёртый лейтенант, повернув голову, но всё-таки выпустив стрелу. Та вошла чуть выше остальной линии, но если не придираться, то, в целом, её не нарушила.

— Гадаю, тебе его нездоровая тяга к совершенству перешла с кровью или со слюной, — пожал плечами Разиэль. — Я ушёл из дома четыре часа назад — ты был тут. Я вернулся — и ты всё ещё тут. Ты хоть с места сходил за это время?

— Наверное…

— Рахи… — протянул Разиэль. — Если бы ты был человеком, ты натёр бы себе кровавые мозоли тетивой. Отдохни.

— Как ты справедливо заметил, я — не человек, — сказал Рахаб. — Я могу продолжать тренировку гораздо дольше.

— Но зачем? Тебе это правда необходимо? — спросил Разиэль.

— Мне больше нечем заняться, — младший пожал плечами. — Тут нет книг, так что всё, что мне остаётся — это стрельба.

— Зефон достал карты и кости, — заметил Разиэль. — Ты мог бы поиграть с другими братьями. Даже Турэл и Мелкая это делают. Но не ты.

— Мне не интересно, — сказал Рахаб. — Я бы с удовольствием, скажем, поиграл на арфе, или хотя бы попытался вспомнить, как это делается. Но её, как и книг, здесь нет.

Разиэль вздохнул. Холодность Рахаба отзывалась неприятным тянущим ощущением в сердце. Четвёртый лейтенант всегда был немного робким и молчаливым, но он раньше не избегал компании братьев настолько откровенно. Наоборот — очень часто он брал книгу и читал в гостиной, в присутствии других, пусть те и были заняты своими делами. Но всё-таки Рахабу было уютнее, когда они были рядом. Больше — нет. И Разиэль не знал, что тут можно сделать. И можно ли что-нибудь.

— Иди спать, — сказал Разиэль. — Уже светает.

— Пойду, как только начнёт восходить солнце.

Вот и поговорили.

Придя в «свою» комнату и устроившись в спальном мешке (такой роскоши, как кровати, в доме просто не было), Разиэль мысленно обратился к пятому лейтенанту:

«Зефон, мне нужна твоя помощь».

«Неожиданно, — отозвался пятый лейтенант. — С чем именно?»

«Как думаешь… есть хоть какая-то вероятность, что в городе сейчас можно найти арфу?»

«Арфу? — переспросил младший. — Зачем?»

«Для Рахаба, — ответил Разиэль. — Он не занимается ничем, кроме стрельбы из лука. Это даже пугает. Можно было бы поискать книги, но почему-то эта идея мне не так нравится».

«Хм. Ну… чисто теоретически, может, не арфа, но какой-то музыкальный инструмент может быть в богатом квартале, — ответил Зефон. — А мы его ещё не обследовали».

«Да. И в любом случае идти лучше нам с тобой — мы владеем заклинаниями маскировки, — сказал Разиэль. — Поможешь мне?»

«Добыть Рахабу арфу? Разумеется! Завтра же?»

«Да. Не вижу смысла откладывать. Завтра», — ответил Разиэль.

Вечером они объявили братьям, что собираются обследовать благополучную часть города. О второй причине визита Разиэль решил никому не сообщать. Даже Рахабу. Возможно, они всё равно ничего не найдут. А если да — что ж, будет сюрприз.

Богатый район города хорошо охранялся, и ворота ночью, разумеется, были закрыты. Разиэль сперва сотворил свой Отвод Глаз, пока Зефон закидывал верёвку с крюком на стену и лез наверх. Им повезло — магия первого лейтенанта уже была достаточно сильной, и стражники просто не обратили внимание на нарушителей. Зефон затем подал сигнал, когда караул начал меняться, и Разиэль быстро полез наверх сам, надеясь, что управится за те пятнадцать секунд, что действовало заклинание после того, как он переставал на нём концентрироваться. Наконец они спрыгнули со стены и попали туда — в полумифическую благополучную часть Курхагена.

Контраст с районами города, где они были до этого, просто поражал. Зефон чувствовал, что Разиэль пребывает в не меньшем шоке, чем он сам. Аккуратные, чистые улицы, довольно ухоженные каменные дома по четыре, а кое-где даже пять этажей, никакого запустения. Запах нечистот, конечно, был, но далеко не такой сильный, как по ту сторону стены.

«Рахаба надо было сюда поселить», — высказал Зефон мысль.

«Да я бы и сам не отказался. Если только найдём, где, — ответил Разиэль. — Думается мне, тут найти пустующий дом будет сложнее. Причём намного».

«Это верно. Ну… пойдём осмотримся?»

«Невидимость или Отвод глаз?» — спросил Разиэль.

«Пока под Отводом Глаз, — ответил Зефон. — У Невидимости есть один существенный недостаток — тебя не видно, но и ты — не видишь почти что ни хрена».

«Ух ты. Я и не знал», — отозвался Разиэль.

«У меня и моего клана это компенсировалось нашей экстрасенсорикой, — сказал Зефон. — Но вообще, если что, мне будет целесообразнее замаскировать нас с помощью иллюзии. Как только пойму, какую именно иллюзию накладывать».

Разиэль кивнул, принимая информацию к сведению, и сотворил Отвод Глаз снова. Осматриваться предстояло в основном Зефону — Разиэль отвык от таких чар, и ему пока просто не хватало концентрации на то, чтобы поддерживать заклинание и подмечать детали окружения.

«Как же тут тихо… — поделился Зефон. — Район безопасный, но даже поздних прохожих почти нет. Не слышно песен из кабаков...»

«Может, мы просто ещё не добрались до кабаков, — ответил Разиэль. — Мы от стены едва отошли».

«Может быть».

Они шли ещё какое-то время, и тут первый лейтенант неожиданно захотел поделиться с братом занятной мыслью.

«Знаешь, — сказал он, всё ещё пользуясь мысленной речью — на это и на Отвод Глаз концентрации хватало, — прямо не верится, что я вот так куда-то с тобой иду ради Рахаба».

Зефон усмехнулся.

«Это не так удивительно. Мы оба любим его».

«Раньше это было бы только поводом для ревности и новых ссор».

«Верно. Как это было с Рэлом… Но Рахаб хотел, чтобы мы с тобой наконец помирились. Кажется, мы на верном пути».

«Надеюсь, Рахи оценит», — сказал Разиэль.

«Я в этом уверен, — ответил Зефон. — Поверь мне… Я знаю точно — он далеко не такой хладнокровный, каким хочет казаться».

«Удобно быть эмпатом», — заметил Разиэль.

«Иногда», — ответил Зефон уклончиво.

«Ты всегда точно знаешь, что окружающие чувствуют по отношению к тебе».

«Поверь, Разиэль… иногда этого лучше не знать».

«Мне казалось, ты всегда хотел знать правду, какой бы она ни была», — заметил первый лейтенант на это.

«Да. С одной стороны лучше правда знать наверняка, чем обманываться. И эмпатия порой сильно помогает. Особенно полезной она была, когда у Рэла начались… проблемы с гневом. Я точно чувствовал, когда лучше быть с ним осторожнее. Но всё-таки так ясно ощущать его злость, — и ничего кроме злости, — было очень сложно. Я бы сказал, больно. Я буквально чувствовал, что его теряю. Если бы я просто знал, но не ощущал этого, было бы… легче».

«Ты знаешь… — протянул Разиэль, — я должен признаться, я никогда не верил в то, что ты привязан к нему искренне. Всегда считал, что ты просто используешь его как щит против меня. И поэтому относился к тебе хуже, чем ты заслуживал».

«Так и было, — ответил Зефон. — Я привязался к нему далеко не сразу. Сперва даже запрещал себе это. Я сам считал, что он для меня — всего лишь инструмент в борьбе с тобой. Но… он был мне нужен. Если бы не он, я бы потерял самого себя намного раньше. Когда мы с ним… Когда наши отношения испортились, ниточкой, что не позволяла мне утратить прежнюю личность, стал Рахаб».

«Я… даже не думал, что Рахи столько для тебя значит», — признался Разиэль.

«У тебя не было на это причин, — ответил Зефон. — Я виноват в наших разногласиях не меньше, чем ты. Я всегда тебе завидовал».

Разиэль почти полностью ушёл в невесёлые размышления об их сложном прошлом и количестве ошибок, что они оба допустили. Почему им пришлось пройти через смерть и перерождение, чтобы наконец научиться нормально разговаривать друг с другом? Неужели это действительно так сложно?

Из раздумий его вывел резкий крик, но он не походил на крик жертвы грабежа. Нет, это был пьяный голос, полный искреннего возмущения. Разиэль улыбнулся — всё-таки даже ночью тут была какая-то жизнь. Зефон взял его под руку и пошёл на шум.

«Зачем?» — только и спросил Разиэль, едва не потеряв концентрацию.

«Затем, что где алкоголь — там и веселье. Где веселье — там музыка», — ответил Зефон.

«Ты что, думаешь найти арфу в кабаке?!»

«Я надеюсь найти в кабаке хоть что-нибудь, — ответил Зефон. — Вроде, мы сошлись на том, что именно арфу можем вообще не обнаружить. Но я отказываюсь возвращаться отсюда с пустыми руками. Я намереваюсь принести Рахабу хоть что-то».

«Даже если это будет рояль?» — спросил Разиэль.

«М-м… боюсь, рояль мы с тобой всё-таки не утащим. Хотя, если постараться…»

«Зефон, я не потащу рояль через стену! Даже ради Рахаба».

«Грош цена твоей к нему любви, — ответил Зефон насмешливо. — Ладно, шучу. Хорошо, мы не потащим рояль. Но вдруг там есть хотя бы лютня?»

«Рахи разве играл на лютне?»

«По-моему, он играл практически на любых струнных, — ответил Зефон. — Но да, это делает воровство рояля немного бессмысленным. Хотя интересно было бы принести ему баян».

«Зеф, вот… не обижайся, но ты сейчас прямо как собака, — сказал Разиэль. — Принести что-нибудь, и не важно, насколько это уместно».

«Как говорится, главное не подарок, а внимание».

«Это верно. Но если мы притащим баян — Рэл нас прикончит. Ну, попытается. И впервые в жизни тебя буду защищать я от него, а не наоборот».

Увы, но музыки из таверны не доносилось.

«Ищем дальше», — резюмировал Зефон. Может, не в этой, так в другой.

Оба лейтенанта, хоть и захватили с собой амулет, начисто забыли, что они в городе вообще-то для того, чтобы проверить, нет ли здесь Хранителей, а не для того, чтобы воровать арфы, лютни или что они там смогут найти. Это сейчас было не важно.

«Надо будет сводить остальных сюда», — поделился Разиэль, когда они приблизились ко второму кабаку.

«Развеяться?» — спросил Зефон.

«Да. Сейчас у меня наконец-то снова легко на душе. Я вижу нормальную жизнь! Братьям это тоже понравится».

Из второй таверны и правда лилась музыка. Остановившись на некотором отдалении, лейтенанты с удивлением поняли, что играют на клавишном инструменте — скорее всего том самом рояле. Ну, или что было вероятнее, на пианино. Братья переглянулись. Зефон спросил, почему-то обычной речью вместо Шёпота:

— Может… если ничего лучше не найдём — всё-таки да?

Разиэль покачал головой.

— Боюсь, разобьём по дороге. И тогда Рахи нас не поблагодарит сердечно, а не менее сердечно настучит нам по голове. И будет прав.

— Ты прав. Ладно, запомним это место. Если что, завтра позовём Рэла, и пусть он подсобит нам телекинезом. Должно получиться.

— Зеф, ты серьёзно?! У тебя клептомания что ли? На… кой нам воровать фортепьяно, если Рахаб не играет на клавишных?!

— Вот и научится. Как раз будет ему занятие вместо того, чтобы бесцельно стрелы переводить.

— Убийственная логика… — пробормотал Разиэль. — Но не могу не признать — в этой мысли есть некое здравое зерно.

— Естественно! Это же моя мысль.

Лейтенанты пошли дальше, не переставая удивляться тому, насколько оживлённой оказалась эта часть города, стоило отойти от стены. Дамы неспешно разгуливали в нарядных платьях, смеясь шуткам кавалеров и кокетливо пряча улыбки за собственными ладошками, а те, кто был побогаче — за веерами. Это почти до боли напоминало старую империю, разве что тогда костюмы всё же отличались большим изяществом и изысканностью. Говоря откровенно, иногда подбор цветов или качество используемых для ткани красителей вызывало у Зефона, большого знатока швейного дела, глубокий внутренний протест, но это, право, было лучше, чем ничего.

Цитадель людей жила по жёстким правилам и законам. Было ощущение, что люди там не просто оградились от мира за высокой стеной — они сами себя посадили в клетку из обязательств и приличий и просто запрещали себе жить. Но в Курхагене, по крайней мере, в этой его части, столь тягостного ощущения не было. Разиэлю и Зефону определённо стоило привести сюда остальных братьев. От напоминания о том, что жизнь может быть и такой, даже сейчас, и правда становилось легче.

Была тут и другая публика, не утончённая, но вполне весёлая и способная радоваться жизни. Когда Разиэль устал держать Отвод Глаз, Зефон сотворил иллюзию, замаскировав их одежду под одежду благородных господ и спрятав их когти и нечеловеческий цвет губ и глаз. Они уже не то, что забыли про Хранителей — почти забыли даже про стремление найти музыкальный инструмент. Зефон практически пил коктейль из человеческих эмоций — гнева, веселья, счастья. Чистые, не сдерживаемые чувства пробуждали в нём жажду, даже чем-то похожую на жажду крови. Ему совершенно не хотелось уходить отсюда и возвращаться в пустоту их дома, где пока ощущалась в основном тоска. Но неожиданно Зефон понял, что ему больше удовольствия, чем эмоции людей, ему доставляет радость идущего рядом Разиэля. И он хотел точно так же ощутить и радость остальных братьев. Их надежду, восторг. Почувствовать, что они все по-настоящему живые.

Когда пятый лейтенант хотел поделиться с Разиэлем своими переживаниями, он неожиданно услышал.

— Разь… — протянул Зефон, замерев под приоткрытым окном, — мне кажется, это она. Арфа.

— Да… — протянул Разиэль. — Поверить не могу. Мы и правда нашли.

Они переглянулись. Разиэль почувствовал, как от волнения у него участилось дыхание.

— Ну что… какой теперь план?

— Сперва давай посмотрим, насколько легко попасть внутрь, — сказал Зефон.

Им продолжало несказанно вести — оказалось, что в богатом доме отмечали свадьбу, а потому внутрь пускали всех, кто выглядел достаточно прилично. Спасибо иллюзии Зефона, с этим проблем не возникло. На арфе играл приглашённый музыкант, и два лейтенанта какое-то время просто стояли в уголке большого пиршественного зала, не привлекая к себе внимания и наслаждаясь игрой.

«Даже как-то жаль парня, — заметил Разиэль, вспомнив про мысленную речь. — Думаю, он этой арфой зарабатывает на жизнь. А мы собираемся её украсть».

«Мы тут на месяц, — напомнил Зефон. — Потом можем вернуть».

«И забирать её у Рахаба? — спросил Разиэль. — Мне пока дорога моя жизнь».

«Да, ты прав. Если забирать, то совсем. Слушай! Мы ведь можем её купить!»

«Купить?» — переспросил Разиэль.

«Именно. Её же должны были изготовить где-то. Скорее всего здесь, в городе. Значит, здесь есть мастер, который до сих пор владеет этим искусством. Но можем попробовать и выкупить её у этого арфиста. Или украсть, но потом подкинуть ему деньги на новую».

«Гениально, — ответил Разиэль. — Нет, серьёзно, я бы не додумался. Отлично. И волки сыты, и овцы целы… В данном случае, и вампир доволен, и человек не пострадал. Но где мы возьмём нужную сумму?»

«Отберём у одного из атаманов за стеной. Не проблема».

Они решили дождаться окончания праздника, хотя для этого пришлось задержаться. Арфист покинул свадьбу лишь заполночь, и Зефон уже уставал поддерживать иллюзию, но наконец музыкант пошёл домой.

— Уважаемый! Подождите! — позвал его Зефон, кинувшись следом и помахав рукой.

— Прошу прощения? Вы мне? — спросил молодой человек. Чем-то он напоминал Рахаба. Тоже довольно изящного телосложения, с волнистыми тёмными волосами. И это сходство почему-то убедило Разиэля в том, что красть арфу не следует — сам Рахаб не обрадуется такому подарку. Ведь это будет значить, что братья лишили Курхаген частички красоты, которой городу и без того не хватало.

— Да, — сказал Зефон, широко улыбнувшись. — Должен признаться, я очарован вашей игрой. И ещё больше — вашим инструментом. Где вы приобрели его?

— Его сделал мой учитель, — ответил молодой человек.

— О… Наверное, он для вас очень много значит? — спросил Зефон. — Я… признаться, хотел бы его выкупить.

— Выкупить? — удивился молодой человек. — Вы умеете играть?

— Я — нет, но мой друг умеет. Он живёт на юге, в Великой Цитадели. Слышали об этом месте?

— Да, но, признаться, всегда сомневался, что оно существует, — ответил арфист. — Но разве там нет своих мастеров?

— Есть, но звучание их инструментов в сравнении с вашим… Наверное, оно бы оскорбило ваш слух, — ответил Зефон. — Прошу вас, скажите, есть ли какая-то цена, за которую вы согласны расстаться с этим инструментом?

— Признаюсь… мне не хотелось бы её продавать. Но вы могли бы заказать у учителя новую, — сказал молодой человек.

— Я ужасно спешу, — Зефон покачал головой. — Мы с партнёром уезжаем уже завтра утром — нужно успеть вернуться домой, пока ночи ещё достаточно коротки. Конечно, Поте… вампиров Светило пугает не так, как в минувшие дни, но хотя бы рахабимов можно будет не опасаться. Прошу вас. Любую сумму.

Музыкант глубоко задумался. Отчего-то он чувствовал глубокую симпатию к обратившемуся к нему рыжему юноше с лихорадочным блеском в глазах. Словно от того, сможет ли он привезти другу арфу, зависела его жизнь. Зефон же про себя думал, не стоило ли вместо друга соврать про любимую девушку или и вовсе невесту, но было уже поздно. Оставалось довести роль до конца и надеяться, что он сможет уболтать музыканта раньше, чем ему изменит выдержка, и он больше не сможет поддерживать иллюзию.

— Ладно. Я согласен уступить её вам за-а… хм-м… С учётом того, что мне нужно будет на что-то жить, пока мастер не сделает новую — за девяносто золотых львов.

«Сколько?!» — едва не воскликнул Разиэль. Сумма, запрошенная музыкантом, была большой. Очень большой. В своё время на эти деньги можно было вооружить несколько солдат или купить парочку молодых здоровых рабынь, только вошедших в детородный возраст. А если брать мужиков, то и побольше бы вышло. Но Зефона это не смутило. Воскликнув «по рукам!» он протянул молодому человеку иллюзорный кошелёк, и раньше, чем тот успел опомниться, схватил арфу и дал её Разиэлю. Затем применил заклинание Невидимости и бросился бежать.

«Зефон! — воскликнул Разиэль. — Мы же договорились не красть её!»

«Я верну ему деньги, — сказал пятый лейтенант на это, таща брата за собой. — Этим утром или завтра. Беги быстрее. У меня силы на магию заканчиваются».

«Как ты собираешься узнать, где он живёт? Ты даже имени не спросил!»

«Очень просто. Я сейчас провожу тебя, укушу какого-нибудь стражника и вернусь. Выслежу его, прослежу, где именно находится его дом, а потом — принесу туда деньги, когда мы их соберём. У него аппетиты, конечно… возможно, придётся обнести двух атаманов. Или трёх».

«Ты… сосиска!» — высказался Разиэль, однако же хода не сбавил и арфу не отпустил.

С некоторыми вещами приходилось просто смириться. Например, с тем, что один из его братьев — коварная сосиска!

Разиэль благополучно спустился на другую сторону стены, но домой не пошёл, намереваясь дождаться Зефона. Он всё ещё был крайне возмущён, но понимал, что в той ситуации спорить с младшим братом было просто опасно. Можно было попробовать отчитать Зефона потом, но был ли в этом какой-ибо смысл? Вряд ли.

В конце концов Разиэль мысленно махнул рукой на возможные попытки перевоспитать пятого лейтенанта, а примерно через полчаса услышал, что Зефон выяснил, где живёт обворованный ими арфист. Ещё через двадцать минут младший наконец присоединился к Разиэлю, и они пошли домой.

— Ну не пыхти так, — попросил Зефон.

— Я ровно дышу, — буркнул Разиэль.

— Ты… эмоциями своими пыхтишь, — ответил пятый лейтенант на это. — Из тебя возмущение такими… облачками вырывается.

— Ну извините! Нет, я не засуну своё возмущение куда подальше, чтобы тебе не воняло! Это было подло, Зефон!

— Да успокойся, мы вернём ему деньги.

— Угу. Но ты представь, насколько он переживает сейчас!

— Зато представь, как он обрадуется, когда обнаружит дома нужную сумму!

— Ещё сильнее перепугается, скорее.

— Разь, ну ладно. Не занудствуй. Мы сделали это ради Рахаба.

— Ты. Ты это сделал.

— Ладно. Я. Но ради Рахаба!

— Вот это вот вообще тебя не оправдывает, знаешь…

До дома они добрались уже ближе к утру. И первым, кого они встретили, был возвращающийся с охоты Турэл.

— Разь? Зефи? Это… что? — протянул второй лейтенант.

— Арфа! — возвестил Зефон. — Мы нашли её в богатой части города и принесли. Для Рахаба. Он где? Опять на заднем дворе с луком?

— Скорее всего.

«Рахи, — позвал Зефон брата Шёпотом. — А иди сюда? У нас с Разиэлем для тебя сюрприз!»

«У вас с Разиэлем? Мне уже страшно», — отозвался Рахаб.

Тем не менее, скоро четвёртый лейтенант появился в прихожей. Завидев арфу в руках Разиэля, он какое-то время просто стоял, не в силах ничего сказать или хотя бы поверить в увиденное.

— Это… — протянул он.

— Это не иллюзия, — сказал Зефон, которого от гордости едва ли не распирало. — Можешь потрогать, убедиться. Она хорошо звучит, мы с Разиэлем слышали сами.

— Но… как?! Где?! Где вы нашли её?!

— В богатой части города, — сказал Зефон. — Мы же ходили туда сегодня.

— И вы… принесли её? Для меня?

— Да, Рахи. Она твоя.

— Вообще-то Зефон её украл, — сказал Разиэль, нарушая романтику момента.

— Эй! — возмутился пятый лейтенант. — Я ведь сказал, что верну деньги тому музыканту. И я верну.

— Хорошо. Но грабить атаманов сам будешь. Я думал, мы отдадим деньги сразу, а не постфактум.

— Погоди, — Рахаб нахмурился и посмотрел на пятого лейтенанта. — Зеф, это правда? Ты… украл её?

— Ну… пока что технически да. Но я выяснил, сколько арфист хотел за неё, — попытался оправдаться Зефон. — Просто сумма там такая, что я не уверен, что соберу за одну ночь.

— Зефон… — Рахаб вздохнул, опустив голову. Но всё-таки он не смог сдержать улыбку.

— Ну… да, я не сдержался. Я тоже бываю нетерпеливым. Мне хотелось принести её тебе сегодня.

Разиэль страдальчески закатил глаза.

— Ну и сколько вы теперь должны тому арфисту? — спросил Турэл с усмешкой.

Нужно сказать, второго лейтенанта названная цифра тоже впечатлила. В его глазах такая сумма почти оправдывала то, что Зефон арфу украл. Почти.

За время их разговора в дом вернулись Мелкайя и Доума, и им восхитительное происшествие тоже было пересказано.

— Вообще, думаю, нам стоит всем посетить тот район города, — сказал Разиэль. — Чтобы развеяться. После того, как мы… точнее, ты, — он посмотрел на Зефона, — соберёшь оговоренную сумму денег.

— Вообще, я не против помочь, — сказал Турэл.

«Рэл! — возмутился Разиэль мысленно. — Ты… что творишь?! Ты — последний, от кого я этого ожидал!»

«Разь, не переживай так, — ответил второй лейтенант. — Да, не то, чтобы я это прямо одобряю… но, возможно, Зефон поступил так не только ради Рахаба. Но и ради себя. Чтобы окончательно почувствовать себя… живым».

Разиэль вздохнул.

«По-моему всё ещё не оправдание… но сделанного уже не отменишь».

— Я помогу, — сказал Рахаб. — В конце концов, вы же для меня её воровали.

— Не мы, а он, — поправил брата Разиэль. — Но ладно. Я… согласился с этой идеей, хоть и не в таком… исполнении. Я тоже помогу.

— Кстати, да, — сказал Зефон. — Сначала мы оба договорились просто её украсть. И это мне пришла в голову мысль её выкупить.

— Я потом передумал, — пробормотал Разиэль, надеясь, что Зефон не станет развивать тему.

— Коллективная охота? — хмыкнул Доума. — Что ж, тогда я с вами. А ты, Мел?

— Ну не сидеть же дома одному, — пожал плечами младший.

Разиэль снова вздохнул. Ну… хотя бы у них снова появилось общее дело. И на этот раз оно было вызвано их собственными желаниями, а не насущной необходимостью.

* * *

Многие хищники не охотятся возле своего логова, и лейтенанты тоже решили не рисковать. Ни к чему было нарушать так удачно сложившийся вокруг их обиталища статус нейтральной зоны. Поэтому для того, чтобы раздобыть денег, они решили прошерстить те части полуразрушенного города, куда ещё не добирались.

Когда они заполучили схрон первого атамана, Зефон усмехнулся, увидев там вперемешку монеты со знаком Солнца и с императорским гербом, причём последних было больше. Не так уж люди ненавидели вампиров, чтобы тратить время и силы на переплавку «кровавого» золота. Впрочем, возможно, сыграло свою роль то, что золотой лев как денежная единица имел хождение ещё в полузабытую эпоху человеческих королевств и стал универсальной расчётной единицей. Наименование и вид более мелких серебряных и медных монет могли отличаться от одной обрасти к другой, но монеты с изображением льва на реверсе принимали вне зависимости от того, чьё лицо или герб были отчеканены на лицевой стороне.

Несмотря на плачевное состояние Курхагена, Доума откровенно наслаждался происходящим. Малое количество доступных им сейчас заклинаний воспринималось не как ограничение, а как дополнительный вызов, делающий бои со смертными немного сложнее. Именно ему братья решили поручить командование их маленьким отрядом в рейдах, и третий лейтенант теперь по-настоящему чувствовал свою значимость. Что ни говори, а тот факт, что он отдавал приказы Турэлу и Разиэлю, немало тешил его эго. Может, операция по восстановлению империи понравится ему сильнее, чем он сам думал? В конце концов, в том, чтобы рассчитывать не только свои силы, но и ресурсы, тоже был определённый вызов, хотя Доума не мог не признать, что, скажем, у Мелкаи это получалось значительно лучше. Когда третий и шестой клан наконец объединились против пятого и второго, у них в целом неплохо получалось противостоять Турэлиму и Зефониму. Хотя сейчас Доума начинал сомневаться, что Зефон тогда всерьёз сражался против них. Да, он смог в своё время пробиться аж до Виллендорфа, но это произошло тогда, когда пятый лейтенант только приходил в себя после спячки, и сейчас, задним числом, третий лейтенант понимал, насколько рискованным для него был тот манёвр. Идея была в том, чтобы заставить Турэла отказаться от экспансии через перевалы Тёмного Эдема и Эребских гор, заставив его вместо этого отбивать южные территории союзника, но тогда Доума сделал ставку на невмешательство Рахаба. Но если бы четвёртый лейтенант в те годы выбрал не ждать безучастно, а прийти на помощь пятому (с которым у них были на тот период неплохие отношения), Доуме пришлось бы весьма несладко.

Впрочем, Виллендорф в итоге оказался отбит солнцепоклонниками и стал ещё одной занозой на теле империи, которую потом пришлось очень долго и больно вытаскивать. Крепость на озере выдержала многолетнюю осаду, пока Зефон не запустил туда то ли заражённых чем-то птиц, то ли грызунов — Доума уже не помнил. Суть в том, что животные разнесли заразу, убившую защитников города. Хотя лейтенанты до последнего надеялись взять Виллендорф с наибольшим количеством пленников, в итоге было принято решение просто уничтожить всех.

В словах Разиэля о долине Курхагена была правда. Закрепившись тут, люди могли бы отбиваться очень долго — Доума и сам прекрасно понимал это. Даже внешняя стена города до сих пор выглядела весьма надёжно. Но до того момента, как вампиры вернутся сюда не таясь, пройдёт ещё много лет. Сложно сказать, какими ресурсами тогда будут располагать как потомки Каина, так и те, кто им противостоит. Может быть, пропаганда Зефона окажется настолько эффективной, что горожане сами сложат оружие. И, хотя Доуме хотелось войны, он всё-таки отдавал себе отчёт в том, что мирный исход будет лучше. Поэтому, хотя его мысли нет-нет, да и соскальзывали на будущее, он всё-таки старался больше жить настоящим, занимаясь разведкой территории для следующего рейда, размышляя и отдавая братьям приказы во время нападения.

Через три ночи они собрали необходимую сумму, чтобы вернуть несчастному арфисту, и Зефон с Разиэлем повели Рахаба в богатый район — во-первых, все дружно согласились, что четвёртому лейтенанту, как существу с тонкой душевной организацией, такой опыт нужнее всего, во-вторых, Рахаб заинтересовался, у кого именно его братья стащили инструмент.

Нужно сказать, что несмотря на очень занятые ночи, Рахаб находил время немного практиковаться в игре на арфе ближе к рассвету, и это весьма оживляло довольно унылый полузаброшенный дом. Четвёртый лейтенант поразился качеству инструмента, учитывая нынешнее состояние Курхагена. Интересной деталью было то, что арфа при этом была сравнительно маленького размера, и Рахаб не мог не думать, было ли искусство изготовления более сложных и крупных инструментов этого класса утрачено, или просто сам арфист попросил мастера сделать облегчённую версию, которую было проще переносить.

Доума не хотел останавливаться на достигнутом по части очищения Курхагена от местного криминалитета. Конечно, он понимал, что такое место пусто не бывает, и вскоре место ушедших пацанов и паханов займут новые, но ему очень уж нравились эти рейды, чтобы прерываться. Он убедил братьев, что им не помешает иметь некоторый запас денег просто на всякий случай. И вот когда третий лейтенант обследовал территорию одной из банд, чтобы составить план нападения, он почувствовал, как амулет на его груди завибрировал.

«Хранитель?! — не поверил своим ощущениям Доума. — Здесь?!»

Дальнейший осмотр территории позволил выявить, что Хранитель находился в доме, где жили «жёны» одного из крупнейших местных атаманов.

И что делать? Оставить ребёнка здесь?

Решать такие материи самому не следовало ни в коем случае. Доума вернулся домой и рассказал о неожиданной находке всем остальным. Разиэль, подумав ещё немного, решил, что это должна быть не их головная боль, и сделал попытку дозваться до Каина. В конце концов, его Круг Хранителей, пусть сам думает.

В конечном итоге император решил забрать младенца в Святилище. Доума полагал, что их ждёт очередная операция по выкрадыванию ребёнка из-под носа у матери и шайки атамана, но Каин… просто забрал его. Просто скопировал Отвод Глаз Разиэля, прошёл в помещение, взял нужного младенца и вместе с ним исчез.

Отсутствие магии, конечно, делало жизнь интереснее… но после этого эпизода третий лейтенант против воли почувствовал себя каким-то… ущербным. Зачем они все вообще нужны Каину, если он даже так может?

Ответ, впрочем, был банальным — император, конечно, был могущественным, но вот раздваиваться, чтобы быть в нескольких местах одновременно, всё-таки не умел.

Теперь оставалось найти всего лишь четырёх детей. И, когда месяц, выделенный лейтенантам на обследование Курхагена, подошёл к концу (и больше никого они там так и не нашли), Мелкайя снова закопался в библиотеке, на этот раз вместе с Зефоном как со специалистом по части поисковых чар. Шестой лейтенант хотел попробовать сделать компас для поиска оставшихся четырёх детей.

Каин в это время… страдал. Точнее, он вновь и вновь перепроверял карты империи, новые и более старые, ещё времён его юности, и пытался вспомнить расположение хоть одного алтаря духов. Увы, из-за того, что воспоминания о нескольких потоках времени наложились друг на друга, а также из-за того, как сильно ему досталось под Меридианом, его память о ранних годах жизни сильно пострадала. Императору было сложно воспроизвести, что было в одной линии времени, а что — в другой, где он в итоге был, а где не был. Какие воспоминания сбылись, какие — нет? Проблески во Времени в залах Хронопласта, если повезёт, могли бы дать ответ. Эта машина имела ровно одно ограничение — она могла отправить только назад относительно текущего момента. Иначе говоря, Каин из, допустим, столетнего будущего мог бы перенестись назад во времени, но вернуться он мог только в ту же самую точку, откуда ушёл — и ни секундой позже. Лишь один раз Каину удалось настроить артефакт так, что он направил его в будущее, но для этого пришлось пожертвовать единственным магическим аккумулятором эпохи Древних, что был в его распоряжении.

Разобраться подробнее в принципах работы Хронопласта было интересной задачей, но увы — отнюдь не приоритетной в данный момент. Наверное, ни одна теоретическая дисциплина не пострадала так сильно со времён Древних, как магия Времени. Соперничать с ней могла разве что магия Духа, которая оказалась забыта полностью. Каин только зубами скрипел, досадуя на то, что даже Мортаниус в своё время не озаботился хоть немного его обучить. В самом деле, зачем тратить время, чтобы открывать секреты мироздания тому, кто всё равно обречён умереть, правда же?

Однако размышления Каина о магии Времени носили не совсем праздный характер — чем больше проходило этого самого времени, тем сильнее он задумывался, насколько много на самом деле изменил последний парадокс. Если предположить, что он и правда выправил все последствия самого первого парадокса, то судьба Каина должна была стать такой, какой она была до того, как он угодил в ловушку Мёбиуса. Но какой — такой?

Ловушка Мёбиуса привела к уничтожению рода вампиров практически целиком — Каин остался последним. Теоретически, в исходной линии времени такого не должно было произойти. Значит, скорее всего должен был выжить Ворадор или кто-то из его потомства. И почему-то на этом моменте мысли Каина заходили в тупик. Вообще, хорошо было бы отыскать тех, других вампиров — хотя бы попробовать. Просто убедиться в том, что они и правда выжили, и что есть кому обращать Хранителей. Но опять же, стоило императору задуматься об этой перспективе, и его мысли необъяснимым образом соскакивали на любую другую тему.

После очередного бесплодного изучения карт император посмотрел на Похититель Душ.

«Можешь ли ты знать? — спросил император себя. — Нет, вряд ли. Если я ничего не перепутал, это ещё твоя «молодая» версия. Я ещё не нашёл тебя в подземельях Авернуса — мне только предстоит вернуть тебя в глубокое прошлое. Куда именно? Наверное, в часовню святых ордена Сэрафан, где Разиэль-человек встретил смерть от рук своего будущего «я». Только тогда моя судьба будет исполнена. Хотя… буду ли я тем, кто вернёт меч? И почему я сомневаюсь в этом? Почему я неизменно думаю о том, что в конечном итоге могу погибнуть? Ведь больше некому меня убить. Больше нет существа, равного мне по силе. Я выжил даже без сердца. И всё же меня не оставляет чувство, что что-то важное ускользает от моего внимания. Крутится, как назойливая мошка, не позволяя себя поймать и рассмотреть поближе. Что ж, надеюсь, что мне только кажется. Что это и правда лишь мошка, которую я могу спокойно игнорировать. Что я не буду так же наивен и слеп, как во времена войны со вторым орденом Сэрафан».

Решив, что просто сидеть и думать не особенно продуктивно, Каин позвал к себе старшего сына.

Первый лейтенант вошёл в кабинет и легко поклонился Мастеру, затем с опаской посмотрел на меч в углу. Каин улыбнулся краем губ, уже не первый раз отмечая, как забавно порой изменяется поведение Разиэля: то он обращался к императору на «ты» и по имени, то поддерживал нарочитый официоз. Видимо, первый лейтенант немного опасался чрезмерно сокращать дистанцию со своим создателем, но всё-таки иногда их разговоры приобретали такой характер, что это получалось само собой.

— Здравствуй, — поприветствовал Каин старшего сына и кивнул на маленький диванчик у стены. — Присаживайся. Это надолго.

— Для чего ты хотел меня видеть? — спросил Разиэль и сел на самый краешек, держа спину идеально-ровно, словно диванчик мог его укусить.

— Я хотел спросить тебя о твоих путешествиях во времени, — ответил Каин. — Я старался следить за тобой, но всё-таки некоторые детали твоего пути мне неизвестны. Я чувствую, что от меня ускользают важные моменты этой истории, и это меня беспокоит.

Разиэль глубоко вздохнул. Он бы предпочёл забыть весь тот опыт как страшный сон, но отказать Каину в такой просьбе он не мог не потому, что был его лейтенантом, а потому, что императору и вправду могло быть необходимо знать это.

— Что именно мне рассказать? — спросил Разиэль.

— Давай начнём с момента, как мы перенеслись в прошлое, — сказал Каин. — Мы должны были оба оказаться в зале Хронопласта, но тебя перенесло не только во времени, но и в пространстве, чего обычно не бывает.

— Да, — ответил Разиэль. — Вмешался Мёбиус…

Когда они дошли до момента, на котором Каин не позволил Похитителю Крови поглотить Разиэля в первый раз, император неожиданно нахмурился и снова устремил взгляд на карту, и от внимания первого лейтенанта это не укрылось.

— Каин? В чём дело? — спросил Разиэль.

— Это был последний парадокс, — ответил Каин. — Тот, после которого стало возможным воскрешение Яноса Аудрона, возвращение хильденов… и многие другие события, о которых не знаешь уже ты. Но тем не менее… как бы я ни пытался помешать этому, меч поглотил тебя. Просто… он не должен был сделать этого так и тогда. Но должен был. Всё равно…

— И что с того? — спросил Разиэль, пожав плечами. — Я принял это.

— Я не могу перестать думать, — протянул Каин, — какой должна быть моя собственная судьба. Я отказался от жертвы много лет назад, но…

— Как ты себе это представляешь? — спросил Разиэль скептически. — Я вырвал тебе сердце, но ты выжил. Как и, главное, зачем тебе сейчас умирать? Колонны восстановлены. Весь смысл твоей предполагаемой жертвы был в том, чтобы исцелить их, разве нет? Без моей души Похититель не мог стать тем, чем он стал. Круг не мог замкнуться. Но теперь круг уже замкнулся. Всё, что беспокоит меня самого — куда же делся изначальный дух Похитителя Крови? Когда меч поглотил меня, со мной была его призрачная копия, принесённая из будущего. Но в будущем, когда ты разбил клинок, только одна его версия и осталась.

— Когда я вернулся в тронный зал, то, как я уже говорил, я обнаружил там… вас, — ответил Каин. — Тебя и твоих братьев, за столетия слившихся в кошмарную астральную сущность. Я не был уверен, что смогу разъединить вас. Возможно, дух Похитителя тоже слился с вашими, и я просто… невольно разодрал его, когда разделял вас.

— Каждый из нас имеет родство с определённой стихией… — пробормотал Разиэль. — А Похититель мог обладать силой Света, Тьмы, Воды, Огня, Земли или Воздуха. Или Духа… Но, возможно, энергию Духа я передал тебе, когда излечил твою рану и снял с тебя проклятье Круга… К слову, сейчас у тебя есть сердце?

— Есть, — Каин усмехнулся. — Даже бьётся. Возможно, поэтому мой характер стал несколько… мягче. Но сейчас не об этом. Ты полагаешь, что каждый из вас мог… прихватить с собой частичку меча соответствующей ему стихии?

— Да, — кивнул Разиэль. — Так что сила Похитителя Душ должна жить в каждом из нас. Но я не представляю, как это проверить…

— Звучит как ещё одна задача для Мелкаи… — протянул Каин. — Кажется, нам осталось обсудить лишь малую часть твоего путешествия?

— Да. Осталось немного…

Когда Разиэль закончил рассказ, Каин кивнул ему.

— Спасибо. Ты можешь идти.

— Стало легче? — спросил Разиэль.

— Немного. Теперь я, по крайней мере, могу более-менее точно воссоздать всю цепочку событий, — ответил Каин. — Знаешь, я не могу не думать, каким человеком… да и вампиром я бы был, если бы не проклятье Круга? Я был рождён в поражённом порчей мире, и, учитывая все обстоятельства, итог вышел… не столь уж плохим. Я точно был бы более внимательным Мастером, но кроме? Я говорил тебе, что у меня была семья?

— Нет, — Разиэль покачал головой. — Ты рассказывал о своём человеческом прошлом только начиная с эпидемии в Курхагене. Но ничего о том, что было до этого.

— У меня была, в общем, типичная для дворянина жизнь, хотя меня она несколько тяготила, — сказал Каин. — Тяготила тем, насколько она была… даже не то, чтобы правильной, а… расписанной. У меня было очень мало свободы. Я должен был жениться на женщине, которую выберут родители, завести с ней детей, хочу я того или нет… Одна из вещей, что неожиданно сильно понравилась мне в вампиризме — я наконец-то был свободен от условностей человеческой жизни. Но до этого даже в родной семье я не знал ничего, кроме холода и правил. Но мне кажется, это ненормально для человека. Другие дворяне, как я знал, всё-таки давали себе волю — они устраивали оргии, заводили любовниц, развлекались пытками… Но я — нет. Я существовал так, словно сердца у меня просто не было. Ничто не вызывало в моей душе сильных эмоций. Ещё поэтому я не мог стать вам хорошим Мастером — поскольку я сам почти ничего не чувствовал, я не мог и сопереживать вам и вашим проблемам. Но это ненормально…

— Это определённо ненормально, — Разиэль нахмурился. — Но что теперь? Ты говоришь, что ты стал… мягче?

Каин усмехнулся.

— В определённой степени. Хотя бы потому, что я наконец-то задумался, насколько сильно я вас искалечил. Я должен был вернуть вас для того, чтобы исправить свои ошибки. Возможно даже… попросить прощения. Но ты этого не слышал…

— Ты говоришь, что тебе следовало бы попросить у нас прощения и просишь меня сделать вид, что я не слышал этого? — переспросил Разиэль изумлённо.

— Да. Сейчас, наедине с тобой, и раз уж зашла речь, я готов в этом признаться. Но через полчаса… ладно, через час точно я буду всё отрицать, — император усмехнулся снова. — Мне нужно ещё немного времени, чтобы самому до конца принять то, что это не делает меня слабым.

— Ладно… — протянул Разиэль. — Я постараюсь забыть. Но у меня к тебе просьба.

— Какая?

— Хватит уже этого фатализма, — сказал Разиэль. — Ты всё отдал, чтобы изменить свою судьбу, разве нет? И ты победил. Ты убедил меня, что нам нужно остаться союзниками. Что я по-прежнему — твой лейтенант. Я… отдал жизнь за тебя, Каин. В тот момент я думал, что обрекаю себя на вечное заточение в мече. Поэтому, пожалуйста… перестань думать о том, что Судьба ещё имеет над тобой какую-то власть. Я хотел бы, чтобы мой Мастер сам вершил её, подавая пример, а не слепо склонялся перед тем, что приготовило ему будущее.

— Хорошо, Разиэль, я учту это, — кивнул Каин.

— Если хочешь быть нам хорошим Мастером — будь нам примером, — сказал Разиэль. — И поступай так, как хотел бы, чтобы поступали мы.

— Хорошо. Значит, время мне вернуться к работе… Ты передашь Мелкае, что в вас, возможно, находятся осколки Похитителя Душ? Нужно всё-таки выяснить, правда ли это, и если да, то что из этого следует.

— Передам, — кивнул Разиэль, поднимаясь с диванчика. — Уверен, он будет рад новой интересной задаче. Но… можно я сам кое-что спрошу?

— Конечно, — ответил Каин.

— Почему ты не хотел, чтобы Похититель Крови поглотил меня? — спросил Разиэль, глядя своему создателю в глаза.

— Потому что… — протянул Каин. — Ты — был последним, что у меня оставалось. Империя пала. Твои братья превратились в чудовищ, которым ты сам подарил смерть. Мир превратился в пустошь. Всё, к чему я стремился и чем гордился, превратилось в пепел. И ты… пусть даже истерзанный призрак, ты всё ещё оставался.

— Ты сам сделал это со мной, — напомнил Разиэль.

— Я знаю.

— Ты искалечил меня, а потом сам цеплялся за меня как за последнюю ниточку, что связывала тебя с твоими разрушенными мечтами.

— Я принёс огромные жертвы, но я отказывался верить, что потерял действительно всё, — ответил Каин. — Я надеялся сохранить хоть что-нибудь. Хотя бы тебя. Хотя бы как-то…

— Можно было бы продолжать критиковать тебя за это… — пробормотал Разиэль и отвёл взгляд. — Но я слишком хорошо понимаю, что вёл бы себя точно так же. В конечном итоге, что бы ты со мной ни сделал, я так и не смог по-настоящему тебя возненавидеть. Я всё равно искал оправдание твоим действиям. И сейчас, когда я знаю, что оправдание и правда было… Какая-то часть меня хочет просто всё забыть и жить как раньше, снова верить тебе. Но другая… Другая не может забыть пережитую боль.

— Думай пока об отношениях с братьями, — сказал Каин. — Я переживу, даже если ты так и не простишь меня окончательно. Как бы ни было неприятно признавать это… а наши отношения всё равно никогда не были близкими по-настоящему.

— Да, — Разиэль кивнул. — Если подумать… несмотря ни на что, сейчас мы общаемся даже ближе чем раньше. Теперь я хотя бы немного понимаю, что именно ты чувствуешь. Раньше, признаюсь, меня это даже не интересовало. Мне было куда важнее, чтобы ты был мной доволен…

— К счастью, у нас есть время, — сказал Каин. — Вечность. Мне — чтобы найти в себе силы нормально попросить прощения. Тебе — чтобы или простить, или принять свои смешанные чувства ко мне.

— Я не хочу с этим мириться, — ответил Разиэль. — Я всегда был идеалистом… И, признаюсь, я хочу им оставаться. Я хочу, чтобы у меня был Мастер, которому я верю. Так что… я буду рад, если ты побыстрее найдёшь в себе силы попросить прощения.

— Я это учту, — Каин улыбнулся. — Постараюсь не затягивать.

После этого разговора Разиэль чувствовал себя очень странно. Душу словно вывернули наружу какой-то очень уязвимой частью, и в общем первый лейтенант вполне понимал, почему Каину нужно время, чтобы извиниться перед ним и остальными — если для императора это ощущалось точно так же, то не было ничего удивительного, что он откладывал задушевный разговор. Самому Разиэлю сейчас очень хотелось пойти и просто спокойно посидеть в компании одного из братьев, а Каину даже пойти было не к кому — он мог переждать этот странный период душевной нестабильности лишь наедине с собой.

«Рахи, ты занят?» — спросил Разиэль.

«Не особенно, — ответил четвёртый лейтенант. — А что такое?»

«Мы… можем посидеть у тебя с книжками? — попросил Разиэль. — Не то чтобы что-то случилось, мне просто… нужно вернуть себе душевное равновесие. И нужно, чтобы рядом кто-то… побыл».

«Хорошо. Я сейчас подойду», — ответил Рахаб.

Разиэль, признаться, боялся, что Рахаб холодно ответит, что ему сейчас некогда, но, видимо, Зефон был прав — четвёртый лейтенант был не настолько равнодушен, как хотел казаться. Да и новая арфа явно помогла ему немного прийти в себя — Рахаб стал больше улыбаться с тех пор, когда у него появился музыкальный инструмент.

Они встретились в покоях четвёртого лейтенанта, и Рахаб, посмотрев на лицо брата, предложил:

— Сыграть тебе что-нибудь?

— Нет, — Разиэль покачал головой. — Я бы с удовольствием послушал твою игру, но… я предпочту нормально ею наслаждаться, а не использовать как способ отвлечься.

— Хорошо.

Они сели на диван на некотором расстоянии друг от друга, каждый со своей книгой. Рахаб поглядывал на Разиэля, ожидая, расскажет ли тот, в чём дело, но не задавал вопросов, за что старший был ему безмерно благодарен. Около двадцати минут тишину нарушал только мерный шорох страниц, однако затем Разиэль всё-таки заговорил:

— Мастер позвал меня к себе сегодня. И мы обсуждали довольно… личные вещи.

— Вот как? Расскажешь подробнее? — спросил Рахаб.

— В общем… Я никак не могу простить его, — сказал Разиэль. — Какая-то часть меня очень этого хочет, я старательно ищу ему оправдания и даже рассказываю другим, как много Мастер страдал… А другая часть считает это предательством, ведь Каин… Это был его приказ. Из-за него я очутился в Бездне. Пусть даже я знаю, что так было надо, это не помогает стереть воспоминания о боли, что я пережил. Я чувствую, что, пытаясь простить Мастера, я словно предаю сам себя… Даже сейчас я думаю, что вот я хоть с тобой поговорить могу… а ему поговорить не с кем. И тотчас другая часть меня злится, что я вообще думаю о его чувствах, напоминает, что он сам заслужил это.

— То есть, ты злишься сам на себя за то, что хочешь его простить? — уточнил Рахаб.

— В общем да. Каин сказал, что… ему нужно время, чтобы нормально передо мной извиниться. И я, в общем, понимаю, почему — он больше двух тысяч лет жил с проклятьем Круга. Если бы сейчас его характер резко изменился, даже в лучшую сторону, я сам бы испугался.

— Знаешь… ты прав, что он заслужил немного пострадать, — сказал Рахаб. — Я люблю Мастера, я верю ему, но даже я признаю, что он… не святой, назовём это так. Твои чувства — это нормальные последствия того, что он сделал. Позволь себе на него позлиться.

— Думаешь? — протянул Разиэль.

— Зефон сказал мне не так давно, что нельзя винить себя за чувства, — ответил Рахаб. — Дай своей злости выйти, проживи её. Обматери Мастера, если уж на то пошло. Давай.

— Что… прямо сейчас?

— А почему нет?

— Этот зелёный… — начал Разиэль и осёкся.

— Давай, — подтолкнул его Рахаб. — Этот зелёный…

— Хрен!

— Слабовато.

— Этот зелёный ублюдок! Да как он посмел! Да он… Да он…

— Так… Минуту. Тебе явно нужно малость раскрепоститься, — с этими словами Рахаб поднялся с дивана и ненадолго ушёл. А вернулся он… с бутылкой, которую протянул Разиэлю. — Пей.

— Что это? — спросил Разиэль.

— Алкогольная кровяная настойка. Раз уж трезвым у тебя не получается как следует обматерить Мастера, сделаем это так.

Разиэль сцапал бутылку, словно заправской алкоголик, затем резко вытащил пробку и сделал глоток прямо из горла, даже не почувствовав вкуса. Он резко закашлялся.

— Рахи… — просипел первый лейтенант. На его глазах выступили слёзы. — Насколько оно… крепкое?

— Не имею понятия. Пей.

Эффект превзошёл все ожидания. Через полчаса изрядно пьяный Разиэль… рыдал у Рахаба на плече. Кое-как успокоив брата, Рахаб уложил его отсыпаться и сбежал в библиотеку. Ему нужно было побыть одному…

Разиэль проснулся спустя примерно три часа и обнаружил себя в покоях четвёртого лейтенанта под пледом в компании полупустой бутылки. Хозяина покоев рядом не было.

«Рахи?.. — позвал Разиэль брата мысленно. — А ты где?»

«В библиотеке, — ответил Рахаб. — Ты уже проснулся?»

«Вероятно. Или же я разговариваю с тобой не просыпаясь… Извини. Кажется, эта настойка всё-таки была для меня слишком крепкой. Надеюсь, я не слишком тебя смутил».

«В пределах терпимого, но в ближайшее время такое лучше не повторять, — ответил Рахаб уклончиво. — Тебе лучше?»

«Вроде, получше, — ответил Разиэль. — Спасибо. Но, выходит, я тебя всё же смутил».

«Это не страшно. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, — ответил Рахаб. — Иногда я… испытываю примерно то же самое в отношении тебя».

«Меня?!» — переспросил Разиэль. Сонливость как рукой сняло.

«Да. В прошлом… ты не всегда был внимателен к моим чувствам. Хотя сейчас я понимаю, что мне и самому бы следовало почаще вытаскивать язык из задницы… А ещё я думал, что простил Рэла. Но потом понял, что нет, хотя он искренне передо мной извинился. Стало легче, но всё-таки я ещё немного на него злюсь. А иногда и на тебя тоже».

«Кхм… Мне нужно это осмыслить, — сказал Разиэль и сел на диване. — Я… пойду к себе, пожалуй. Хорошей тебе ночи».