Птица на ветру (гет)

Во время редких, но поворотных в судьбе Миллисент бесед с судьей Генделем Гринграссом девушке порой казалось, что она переступила кабинет директора Хогвартса — такого, каким она представляла его по рассказам старост или злостных нарушителей правил, которым не повезло попасться с поличным. Все они с таинственным видом описывали удивительную комнату, сам воздух в которой источал волшебство, заставленную стеллажами с книгами и диковинными предметами. На стенах значительно переглядывались портреты, в огромном камине, выложенном из белого мрамора, ворковало пламя, в позолоченном круге у окна курлыкал феникс. И хотя феникса у судьи не было, в остальном его логово представляло бы собой рай для любопытствующих студентов. Да и сам хозяин в своей неизменной остроконечной шляпе производил впечатление настоящего средневекового мага.

Милли остановилась у каминной полки, на которой теснились колдографии в гипсовых рамках. Успокоительная настойка все еще горчила на языке, а внутри разливалась странная пустота, как послевкусие длительной истерики. Разновозрастные ведьмы — от наивно хлопающих глазами пятилеток до прижимающих к груди младенцев великосветских дам — очевидно, считали ниже своего достоинства улыбаться неизвестной заплаканной девчонке, а потому смотрели сквозь нее стеклянно-счастливым взглядом, словно специально предназначенным для рекламных буклетов.

— Тетя Аделаида никогда не хотела дочерей, — протянула она, спиной чувствуя, как внимательно наблюдает за ней Гринграсс. От воспоминаний о тете холодило болотной сыростью. — Она рассказывала маме, что всю беременность принимала особенное зелье, чтобы родить мальчика. Наследника.

Судья задумчиво хмыкнул, как всегда в случаях, если Миллисент делала неочевидные предположения или допускала логические ошибки.

— На основании чего Вы допускаете, что дочери не смогут наследовать мне? Или, по Вашему, я настолько стар, что мне уже пора задуматься о вечном?

— Ничего подобного не имела в виду, — оскорблено вскинулась Милли. — Вы удивительный человек, мистер Гринграсс, если отважились воспитать шесть девочек в то время, когда большинство чистокровных семей не могли позволить себе больше одного ребенка.

— В этом их величайшая глупость, — сокрушенно покачал головой Гринграсс. — Чтобы не испытать боль потери, многие предпочитали не приводить в этот мир потомков. Вместо того чтобы с достоинством нести драгоценную корону материнства, сильные и талантливые ведьмы выходили на войну с миражами, подменяя истинные ценности иллюзиями. Взять Вашу мать, к примеру.

— Мама никогда не воевала за Лорда, — возразила Милли. — Мы ведь жили во Франции до тех пор, пока мне не исполнилось девять. Лорд вернулся, и она никогда больше не возвращалась в Англию.

— Что за нелепая привычка любой разговор сводить к этому невежественному полукровке, — неприязненно поморщился судья. — Ирма, если мне не изменяет память, всю жизнь бежит от своего предназначения, нигде не задерживаясь надолго. Она избрала себе куда более серьезного противника, нежели некогда мистер Поттер, она сама себе враг, и цена такого выбора — борьба ожесточенная и непрерывная.

— Оливия мне говорила, — против воли улыбнулась Миллисент, — настоящие войны происходят в головах.

— Мудрое замечание мудрой женщины, — кивнул судья. — С сожалением констатирую, что Ирма не боец. В отличие от Вас.

Миллисент не знала, стоит ли воспринимать слова, сказанные таким тоном, как комплимент.

— Чем занимались Ваши дочери, когда... когда все произошло? Вы отослали их из Англии?

Гринграсс на мгновение задумался.

— Ханна тогда уже шесть лет жила в Греции со своим мужем, воспитывала собственную дочь. Фрида училась в бразильской академии магии, и искать ей здесь было нечего. Рэйчел моя жена увезла к родственникам. Дафну пришлось оставить в Хогвартсе, и в этом я действовал недальновидно. Астория училась в Бобатоне, а Дебби тогда еще не успела появиться на свет. Что касается моих старших детей, там, где они живут, хватает адептов темной магии. Риддлу не удалось ни заинтересовать, ни купить, ни запугать их, хотя, надо отдать ему должное, он предпринимал достойные попытки.

Уже готовая вставить свое язвительное замечание относительно Эсти и Бобатона девушка так и ахнула.

— Так сколько же всего у вас детей?

— Вы знакомы только с дочерьми леди Гринграсс-Гэмп, — снисходительно пояснил судья. — До брака с Эбигейл я уже был женат. Вы напрасно беспокоитесь о том, что некому будет продолжить род Гринграссов. Хотя умирать я не собираюсь, мои сыновья, при необходимости, возьмут на себя управление делами.

— Сыновья, значит, — Миллисент усмехнулась. — Вы полны сюрпризов, мистер Гринграсс. А что случилось с вашей первой женой? Простите, если я не должна была задавать этот вопрос.

Гринграсс недолго помолчал.

— Она погибла. От руки маггла. Это был террористический акт. Шейла оказалась на месте трагедии случайно, вместе с нашим младшим сыном. Хвала небесам, он выжил, сейчас радует меня уже третьим по счету внуком. К моему величайшему удовольствию, ни один из моих детей не решился связать свою судьбу с этой страной. За исключением Дафны.

Миллисент помрачнела. Хотя поручение, данное ей судьей, имело к Дафне лишь косвенное отношение, тягостное ощущение на душе не отступало.

— Вы не испытываете ненависти к магглам, хотя они убили Вашу жену и чуть было не лишили сына, но стремитесь уничтожить Малфоев, которые с Вами в одной лодке.

Гринграсс сверкнул глазами.

— Никогда Малфоям не быть со мной в одной лодке, — процедил он. — Люциус Малфой избавлен от поцелуя дементора только молитвами моей матери. Она, по старой памяти, очень беспокоилась о благополучии этой гнилой семейки, и я вынужден уважать ее решение, но только когда дело не касается судьбы Дафны. Драко Малфой феерически глуп и мелок, однако ему достает хитрости использовать мою дочь ради того, чтобы удержаться на плаву. Если бы не эта одержимая влюбленность, я бы давно устроил будущее Дафны и отослал ее подальше отсюда.

Милли глубоко вдохнула. В доме судьи перед ней открывался огромный мир с удивительными законами, о которых, наверняка, не знала ни Аделаида, ни покойный мистер Крэбб. Пока что она не знала, как правильно на них реагировать.

— Куда более интересно Ваше отношение к Малфоям, — проницательно заметил, тем временем, Гринграсс. — Ситуация, надо признать, непростая. Тривиальные законы кровной мести здесь неприменимы, однако Вы немало сил тратите на то, чтобы отыскать доказательства их виновности.

— Винсента не вернешь, — искренне сказала Миллисент. — Мне нет нужды становиться убийцей в семнадцать лет, пусть даже все сочтут мои действия оправданными. Но счастливая жизнь, деньги, внуки — разве это справедливо для них? Только из-за того, что однажды они правильно выбрали сторону...

— Дело состоит в том, Миллисент, — ухмыльнулся судья, — что понятие выбора в этой войне слишком расплывчато, чтобы судить о его правильности. Нет большого героизма в том, чтобы держаться подальше от Тома Риддла, если только у Вас присутствует инстинкт самосохранения. О достоинствах мистера Шелкболта или того же мистера Уизли я не высокого мнения. Настоящий выбор лежит в обозримом будущем — Вы ведь девушка умная и не верите во всеобщее раскаяние по мановению волшебной палочки.

Миллисент встряхнула головой, обещая себе подумать позже о том, что хотел сказать этим Гринграсс.

— Я все же не понимаю, как противостояние Аврората и Отдела Тайн поможет вывести из игры Малфоев и Поттера. Не слишком ли сложный это путь?

— Малфои еще немало могут сделать для правосудия, — признал Гринграсс. — Я бы не хотел избавляться от Люциуса раньше, чем это будет целесообразно. Однако, все, чем с момента победы занимается Поттер, — вмешивается в дела, не являющиеся предметом его компетенции. Не могу гарантировать, что мудрецы Визенгамота согласятся долго мириться с идеями, навязываемыми силовыми структурами.

— Я представления не имела, что в Визенгамоте сидят такие влиятельные люди, — сказала Милли. — Я знала, что Дамблдор был его главой много лет. Не привыкла воспринимать его всерьез.

— Альбус был выдающимся человеком, — немного удивленно ответил Гринграсс. — Я почти не имел с ним общих дел, когда он увлекся сферой образования и локальными конфликтами, но в годы мировой войны наше сотрудничество приносило богатые плоды. Не так просто обзавестись в стане союзником, понимающим логику врага, а у меня было сразу два таких человека. Альбус...

— ... и Астория, — закончила Миллисент, махнув рукой на последствия. — Хотя я совершенно не могу представить себе, каким образом ей удалось влипнуть в такую мрачную историю. Ведь этим они занимаются в Стоунхендже?

Теперь судья не грозил и не ругался, а только посмеивался. Девушке оставалось лишь предполагать, когда ей сотрут память.

— Ближе к делу. Анна Тикнесс мечтает заручиться поддержкой моей дочери, Миллисент, втайне от меня, разумеется. Вы ей предоставите ту помощь, которую потребует Отдел тайн. Расскажете то, что Вам известно, — утечка этой информации не станет для меня фатальной. Взамен мне нужна та деталь паззла, которой недостает в воспоминаниях Пенелопы Кристалл.

Миллисент обхватила голову руками. Между ней и старостой Рэйвенкло определенно существовала кармическая связь. Душу грела только возможность испортить жизнь жене Министра. Чем бы Анна ни насолила в свое время судье, Миллисент заранее приветствовала любой его план, направленный против этой невыносимой особы.

Ведь не мог же Министр, в самом деле, любить такую женщину!

— Вам, конечно, известно, что Пенелопа была приближена к семье Тикнессов в последние годы войны и о делах Анны знала куда лучше Пия, — негромко рассуждал Гринграсс. — Но, как нам известно, Анна не из тех женщин, что складывает все яйца в одну корзину. Риддла в Отделе тайн интересовало не только пророчество. Я бы хотел выяснить, что происходило в Министерстве после того, как Пий формально его возглавил.

— Вы считаете, Анна тоже была Упивающейся смертью? — округлила глаза Милли. — Разве авроры не арестовали всех, кто носил метку и не успел скрыться?

— Вы наивны, если полагаете, что любой последователь Лорда автоматически получал метку, — прошелестел Гринграсс. — Пий передал мне немало информации об Анне в обмен на свое освобождение, но по ряду причин я полагаюсь на ваши многочисленные таланты, Миллисент. Изобразите недовольную своим уделом избалованную девочку. Жалуйтесь на деспота-отца, на зловредных сестер, на безответную любовь. Выясните, что скрывает Анна Тикнесс.

— Но если Анна окажется в Азкабане, это никак не поможет Вам подорвать влияние Поттера и стоящего за ним Аврората, — Миллисент окончательно запуталась и начала злиться. — Или у вас на ее счет другие планы?

— Разумеется, — судья загадочно улыбался. — Отдел тайн — особый орден, члены которого прекрасно понимают, как легко потерять веками нарабатываемую репутацию. Однажды Анна приходила в этот дом в качестве просительницы, надеясь купить мое доверие своей мнимой беспомощностью. Затем она безуспешно пыталась подружиться с Эбигейл, используя Пия, как чары для маскировки своей лживой натуры. Я долго сомневался, стоит ли допускать ее общение с Эсти. С моей, настоящей Эсти, — по-прежнему не уверен.

— Компромат на Анну станет достаточной причиной для Отдела действовать по Вашей указке? — усомнилась Миллисент. — Или вы думаете, авроры в прошедшей войне тоже были не на высоте, и Отделу это известно?

— Отделу — вряд ли, иначе они бы это использовали. Анне — о да. И она чего-то боится, если до сих пор не выложила этот козырь.

Миллисент устало прикрыла глаза.

— Вы должны быть довольны, Миллисент, — продолжал судья их бесконечный разговор. — Вам выпадает великолепный шанс отомстить за кузена и дядю. Кроме того, если Вы справитесь и с этой миссией, я исполню свое обещание.

— Какое обещание?

— Сведу Вас с Вашим гоблином.

Сонливость Миллисент разом рассеялась без следа.

— В самом деле? Вам действительно известно, где этот гоблин находится?

Гринграсс скрипуче рассмеялся.

— О да. В подтверждение моих слов, я даже назову это удивительное место. Гоблин Дарк, преданный слуга потомков Эммы Гринготтс, мирно пребывает на Авалоне. Вы ведь верите в бессмертие души, Миллисент?

В голове Милли будто разорвалась огромная петарда — и наступила звенящая тишина. Не сводя потрясенного взгляда с судьи, она чувствовала, как холодеют ее ладони.

— Вы меня убьете? Когда я перестану быть Вам нужна, Вы меня убьете?

Безмятежность на лице судьи сменилась недоумением.

— Вы, должно быть, шутите, Миллисент? Откуда такие странные выводы?

— А как еще вы можете организовать мою встречу с мертвым гоблином? — нервно рассмеялась Милли. — Устроите сеанс вызова духов? Так с магическими существами не сработает.

Гринграсс смотрел на девушку, как на редчайший образец человеческой глупости.

— Когда Вы разыскивали Дарка, Вы, конечно, не могли требовать исчерпывающей информации о его местонахождении, да и предоставить Вам ее, как понимаете, смогли бы немногие. Гоблин умер почти полтора года назад, после того, как выполнил необычное поручение. Это была возможность, которую такие представители гоблинского народа ждут веками.

— Что же он сделал? — прошептала Миллисент, заранее чувствуя, что ответ ей сильно не понравится.

— Передал наследство Булстроудов некоей юной леди по имени Миллисент.

Миллисент все-таки выронила чашку от неожиданности.

— Мне? Но... как?

Судья расправил складки на мантии, больше не проявляя к своей собеседнице интереса.

— Не столь важно, как Вы получите эти деньги, Миллисент. Намного важнее, насколько Вы этого хотите.

— Того, что я оказалась здесь, недостаточно? — попыталась она разрядить обстановку шуткой. Не вышло.

— Вы неверно понимаете суть желания, — туманно выразился Гринграсс. — Степень желания определяется исключительно тем, чем Вы готовы пожертвовать ради его осуществления. Чем или кем. Желание — это всегда жертва. Все остальное — лишь Ваши эмоции.

Миллисент равнодушно наблюдала, как из осколков сама собой складывается новая чашка, а невидимая рука вновь наполняет ее горькой настойкой.

Если бы она могла снова убить Винсента, она бы сделала это, не задумываясь.