Птица на ветру (гет)

Осознание реальности происходящего возвращалось по крупицам. Вот издали раздаются приглушенные голоса, вот любимец миссис Гринграсс — крошечный грифон — с разбегу вскакивает на постель и зубами стаскивает одеяло за край, вот по лицу пробегает прохладный порыв ветра, а заботливая рука бережно снимает собачку на пол и теплее укутывает Миллисент, проводя рукой по щеке. Спустя несколько часов — или дней — приходит боль: от слишком яркого света, чересчур резких интонаций семейного колдомедика, покалывающего в пальцах электричества диагностирующих чар. Вместо привычных снов подсознание подсовывало лихорадочно сменяющиеся картинки, в которых она видела себя то Асторией, то Дафной или даже Пэнси, и если дышащие стариной коридоры Хогвартса ни с чем невозможно было перепутать, а в мрачном, отделанном темным мрамором холле с фонтаном угадывался знакомый по газетным репортажам атриум министерства, то улочки средневекового города со скрюченными домиками и верблюжьими колючками, растущими прямо из песка, она не узнавала.

Миллисент успела немало поразмыслить о жизни, когда Эбигейл, наконец, вспомнила о ней, переступив порог кукольной комнаты Астории в обществе немолодого волшебника с крупными передними зубами, делающими его похожим на белку. При виде девушки глаза его удивленно расширились, и Эбигейл быстрее, чем обычно, проговорила:

— Надеюсь, за то время, что мы поднимались по лестнице, слова принесенной клятвы не выветрились у Вас из головы, мистер Дервент? Больной необходима помощь.

— Я продолжаю придерживаться мнения, которое уже имел честь озвучить Вам после первого осмотра, — сухо сообщил мистер Дервент. — Организм девушки больше не в состоянии справляться с таким количеством оборотного зелья, тем более, магически усиленных его модификаций. Сейчас ей показан постельный режим и покой. Вы заставляете меня идти против моих принципов, леди Гринграсс-Гэмп, только в память о давней дружбе с Вашим отцом я забуду об этом инциденте.

— Вы окажете мне большую любезность, мистер Дервент, — Эбигейл сжала его руку в знак признательности. — Простите, если была требовательнее дозволительного.

Мистер Дервент коротко кивнул и приступил к осмотру. Миллисент хотела было поинтересоваться, как произошедшее отразится на ее судьбе, но, к большому удивлению, обнаружила, что на нее наложено заклятие молчания.

Эбигейл убедилась, что ворота имения пропустили Дервента, и лишь затем вернулась в комнату, не забыв запереть за собой дверь. Миллисент, зарывшись в одеяла и подушки, следила за ее передвижениями, как загнанный в угол дикий зверь. Зелье, разумеется, прекратило свое действие, и сейчас она определенно была той самой девушкой, на которую искренне боялась даже взглянуть в зеркало.

— Слушай меня внимательно и запоминай, — Эбигейл опустилась на край кровати, поправляя складки мантии. — После разговора с Генделем ты вернулась в комнату и почувствовала себя дурно. Ты не знала, что экстракт наперстянки, содержавшийся в наливке, которую подавали за обедом, не сочетается с некоторыми ингредиентами оборотного зелья. Я просила тебя зайти ко мне и, не дождавшись, решила удостовериться, что с тобой все в порядке. После обеда ты не принимала никаких зелий и не помнишь, как потеряла сознание. Если ты осмыслила эту информацию, я сниму Silencio.

Миллисент медленно покачала головой, зажмурившись, и, скорее, инстинктивно почувствовала, как ее голосовые связки освобождаются от невидимых оков.

— Я не пила наливку за обедом, — прошептала она. — Домовики проинструктированы никаких настроек мне не предлагать. Вы ведь за этим следите сами.

— Верно, — лукаво улыбнулась Эбигейл. — И уже изрядно рассердила мужа своей безответственностью, которая могла стоить тебе жизни. Мистер Дервент подтвердил, что отравление было очень тяжелым. Теперь не меньше недели тебе надлежит воздержаться от приема оборотного зелья. Организму необходимо время, чтобы восстановиться.

— Но ведь это ложь, — в ужасе распахнула глаза Миллисент. — Вы же сами видели...

— То, что я видела, Генделю знать совершенно не обязательно, — покачала головой миссис Гринграсс. — Или ты уже не хочешь встретиться с моей дочерью?

От неожиданности Миллисент осеклась. По правде сказать, она была уверена: Эбигейл сделает вид, что не помнит ее безумной просьбы.

— Гендель — замечательный человек, — проговорила миссис Гринграсс с легкой печалью в голосе. — И очень увлекающийся, порой даже в большей степени, чем я в состоянии оценить. Смерть Шейлы, первой жены, очень его подкосила. Она была... как бы это точнее выразить... непростым человеком, и сыновей воспитала под стать себе, жестких, упрямых. Настоящих наследников в худшем смысле этого слова. Но Гендель ее любил. Знаешь, где-то я читала, что первый брак — это та самая пресловутая половинка, посылаемая с небес, а вот второй — то, что получаешь в соответствии со своими заслугами. Потеряв Шейлу, Гендель, как он сам неоднократно признавал, будто лишился частицы души. Никакая магия не может вернуть ушедших, но мой муж с тех пор будто вознамерился бороться против самой судьбы и времени.

— Он считает, что может уничтожить Темного Лорда, — едва дыша, сказала Миллисент. Эбигейл слегка улыбнулась, но не особенно удивилась.

— Что же, задача достойная. Я посвящена далеко не во все проекты моего мужа, но направлены они все, как один, на массовое восстановление справедливости. В таких случаях оценки выставляет история, а вовсе не современники, не говоря уже о семье. Все мы эгоистичны, и лично мне куда важнее, чтобы Гендель не забывал принимать свои капли, нежели знать, что он там начудит с хроноворотом. Эсти пошла по его стопам — что же, кому-то из моих дочерей это было на роду написано. Гендель — прекрасный отец, но он никогда бы не позволил сыновьям Шейлы... — Эбигейл не договорила и судорожно выдохнула. Потребовалось несколько минут, чтобы она справилась с собой и продолжила: — Как и все масштабные личности, Гендель часто невнимателен к деталям. Я не умею читать судьбы, как он, но знаю, что не вправе препятствовать твоей встрече с Асторией. Однажды моя дочь попросила меня: если кто-то обратится к ней за помощью, я должна открыть ему дорогу в Стоунхендж. Имела ли она в виду тебя или кого-то другого, не знаю. Знаю, что если Гендель поймет, что ты больше не в состоянии играть роль Астории, дни твоего пребывания в нашем доме сочтены. Слишком сложно будет объяснить твое присутствие Деборе и, тем более, Дафне. Она и так доставляет много проблем.

— Он меня убьет? — в отчаянии уточнила Миллисент. Спокойствие Эбигейл в тишине комнаты смотрелось зловеще.

— Что заставило тебя так думать, милая? — недоуменно пожала плечами миссис Гринграсс. — За кого ты нас принимаешь? Генделю пришлось бы подыскать новую актрису на эту роль, только и всего. Общество, которое он так жаждет изменить, совсем не готово пока что благосклонно принимать любые связи с таким местом, как Стоунхендж. Я думаю, мне хватит недели, чтобы как-то продумать твою поездку. А затем уже и исчезать можно.

Милли приподнялась.

— Я все-таки не понимаю...

— Милли, дорогая, если Гендель решит, что для нашего дела ты бесполезна, он никогда не позволит тебе обременять Асторию своими проблемами, — всплеснула руками Эбигейл. — А если ты покинешь этот дом, для меня станет весьма проблематично помогать тебе. Пока я могу лишь предугадывать реакцию своего мужа, мои руки развязаны, но открыто против него я никогда не пойду. И потом, разве тебе есть, где остановиться, если двери нашего дома закроются за твоей спиной?

— Мораг... — неуверенно протянула Миллисент, но Эбигейл лишь вздохнула.

— Мораг давно полагает, что ты покинула Британию. Посуди сама, все, что мы могли, это сообщить, что ты уехала к матери. Макдугаллы тебя не разыскивали. В доме Борджина царит запустение, да тебе бы там не обрадовались. Не у Анны Тикнесс же ты будешь просить помощи? Анне интересна Астория Гринграсс, если она поймет, что ты дурачила ее, даже я не берусь предугадать последствия.

— Министр — хороший человек, — предположила Миллисент. — Он бы понял...

— Министр? — нахмурилась Эбигейл. — Исполняющий обязанности министра, ты хочешь сказать? Кингсли Шелкболт? С какой стати он...

— Я имею в виду бывшего министра, — торопливо поправилась Миллисент. — Мистера Тикнесса.

Эбигейл помолчала.

— Вот даже как. Пий когда-то предлагал тебе помощь? Говорил, что ты можешь обратиться к нему в трудной ситуации? Вы были с ним дружны?

— Мистер Тикнесс всегда был добр ко мне, — Милли уже сожалела, что упомянула имя Министра. В этом вопросе с Эбигейл они говорили на разных языках — да женщина и привыкла судить всех по примеру своего мужа.

— Пий был добр к моей дочери Астории. Исключительно ради того, чтобы укрепить деловые контакты с моим мужем. Пий до ужаса боится по-настоящему оказаться в тюрьме, знаешь ли. Я не говорю об этом шутовском процессе, о котором не так давно трубили все газеты. Реальный Азкабан, охраняемый дементорами, смертная казнь — это совсем не так весело, милая. Что бы там не говорили о новых либеральных правителях, времена меняются, а пожизненное остается пожизненным. Шелкболт может изолировать дементоров, не найдя способа их уничтожить, а тому, кто придет после, взбредет в голову освободить их и пересмотреть старые приговоры. Так уже поступали и не раз. Пию выгодно держаться Генделя, а Генделю — Пия. Гениальность всегда должна быть оттенена расчетливым, холодным рассудком.

— А мистера Руквуда вы знаете? — воспользовалась Миллисент предлогом сменить тему.

— Случалось видеться с ним еще до ареста, — уклончиво ответила Эбигейл. — Удивилась, когда он примкнул к Темному Лорду. Август был старше других в этой компании и на голову выше. Он, как и многие, искал что-то свое. Что там говорить, иногда мне кажется, Генделя спасло только то, что он по натуре одиночка. Он мог бы возненавидеть магглов за смерть Шейлы. Это просто счастье, что Темный Лорд и сам оказался наполовину магглом. Гендель всегда считал, что маггловская кровь неизменно берет свое, и слишком высоко себя ценил, чтобы ему служить.

— Вы верите, что ему удастся добиться своего? — спросила Милли. — Астория однажды сказала, что вернется в Лондон, только когда он станет вторым Стоунхенджем.

Эбигейл отошла к окну, обхватил себя руками за плечи.

— Бабушка Эсти была жрицей. Мою дочь ждет великая судьба, если она справится с возложенной на нее ношей. Я не знаю, что должно произойти, чтобы она предпочла Лондон своей миссии. В любом случае, из-за ее каприза я не готова возвести на этот алтарь еще одну из своих дочерей. Ты должна понимать, Милли, что такие сообщества так просто не отпускают. Чтобы что-то забрать, нужно предложить взамен нечто равноценное. Впрочем, ты сама увидишь.

— И есть способ так просто проникнуть в самое защищенное в Англии колдовское поселение? — не поверила Миллисент. — Как можно попасть туда, не знаю куда? Сомневаюсь, что я смогу воспользоваться лодкой на вашем пруду, как Астория.

Эбигейл повернулась к ней, с неизменной блуждающей улыбкой.

— Дороги не куплены. Стоунхендж всегда открыт для тех, кто ищет ответы на свои вопросы. Нужно просто прийти.

Казалось, что с момента этого разговора минула целая вечность.

Сидеть на холодном железном заборчике, ограждающем декоративный пруд в парке, оказалось неудобным, но Миллисент не решалась пожаловаться, лишь меланхолично покачивая ногой в такт качелям. Ветер озорным мальчишкой носился по площадке, поднимая в воздух столпы пыли и опавших листьев, перебегал с зеленой лестницы на оранжевую и оставлял за собой неуловимый аромат сырой земли и осени. В выходные здесь обычно было полно детей, но сейчас закрепленный на козырьке дельфин в одиночестве наблюдал за вверенной ему вотчиной.

Внезапно Миллисент поперхнулась, словно от тяжелого удара под ребра. Крошечный мирок вокруг встряхнуло, будто протолкнув через узкую трубу, как при аппарации. Карусель замерла, пожалуй, чересчур резко, качели невозмутимо повисли на месте, отчаянно вцепившись в перекладину скрюченными железными пальцами. В воздухе неожиданно запахло горелой проводкой. Женщина в сером плаще приблизилась неслышно, словно тень, и Миллисент могла поклясться, за непродолжительное время их знакомства она еще ни разу не видела в руках Хеспер волшебной палочки.

— Действует на нервы, — раздраженно пояснила Хеспер, заворачиваясь в свой плащ. — Когда я вижу пустую карусель, мне всегда кажется, что на каждой чертовой игрушечной лошади скачет невидимая тварь с уродливой скалящейся мордой.

Милли неуверенно кивнула. Теперь, после комментария Хеспер все вокруг, и в самом деле, приняло зловещий облик.

В последнее время события разворачивались слишком быстро. Будто чертик из табакерки, выскочила эта сомнительная родственница леди Гринграсс-Гэмп, единственная, кто, по ее словам, мог помочь девушке добраться до Стоунхенджа втайне от судьи и вездесущей Анны. Сведения Винса оптимизма не прибавляли: дама эта не понаслышке была знакома с полным составом Визенгамота и в свое время чудом не угодила в Азкабан следом за прочими Упивающимися. Во время второй магической войны она себя никак не зарекомендовала — или же информация эта оставалась только между ней и Темным Лордом. Эсперанса Гэмп не отличалась ни приятным характером, ни сверхъестественной красотой, с двоюродной теткой ее роднили разве что глаза. Впрочем, если порой во взгляде Эбигейл проскальзывали теплые нотки материнской нежности, в Хеспер чувствовалась только пустота, как в небрежно зачарованном големе. Оживала она ненадолго, лишь когда чертила в воздухе свои невидимые руны, наследие давно позабытой магии.

— Что с вашей рукой? — вырвалось у Миллисент. Даже широкие рукава плаща не скрывали изуродованной кисти, на которой не хватало двух пальцев. — Откуда это?

Хеспер осклабилась.

— От великанов, разрази их гром. Такая плата, золото мое, полагается за красивые глаза, которые, к тому же, видят слишком много. Так ты собираешься до полудня тут просидеть? Теперь у нас есть маггловские деньги. Следуй за мной, да пошевеливайся!

Милли вскочила на ноги, приводя в порядок юбку. Всего в нескольких кварталах от этого места располагался надежный и приветливый особняк Гринграссов. Хотя покидала его девушка без тени сожаления, сейчас недобрые предчувствия того, что в этот дом она больше никогда не вернется, с остервенением сомкнули когти на ее сердце.

Винсент кружил рядом, но Милли его присутствие нисколько не успокаивало. Несколько раз Хеспер бросала подозрительно насмешливый взгляд в пустоту, и тогда Милли казалось, что она тоже чувствует призрака, пусть и не может пока объяснить его появления.