Узнавая тебя (гет)

ТРЕСК!

Ослепительная вспышка заполнила комнату, гулкий раскат грома следовал за ней по пятам и дребезжал, сотрясая оконные рамы. Перед глазами возник темный силуэт. Безумные, дикие кудри спадали вниз и касались ее шеи и рук. Ее джемпер был порван, небрежно распахнут, как будто она скандалила с каким-то грубияном в переулке. Холодная плитка жалила спину, было так холодно, но это придавало ей сил.

Снова раздался леденящий душу гогот тёмной ведьмы, больше похожий на квакающее стаккато. Гермиона почувствовала, как тяжесть опустилась ей на живот, когда женщина оседлала ее и вытеснила воздух из легких. Смех прекратился только для того, чтобы женщина плюнула ей в лицо, а затем зазвучал снова, полный безумного восторга.

— Для тебя должно быть честью пачкать наш пол, мою одежду, эту самую комнату своим присутствием, ты, маленькая мерзкая Грязнокровка.

Очередной раскат грома сотряс дом, заставив Гермиону вздрогнуть. Она почувствовала, как ведьма склонилась над ней, отводя в сторону ее левую руку, сжимая до синяков. Она уже бросила в нее несколько круцио, и Гермиона только и могла, что стараться не откусить себе язык или не опорожнить кишечник от остаточной дрожи, спазмов и отказа различных мышц. Ее разум трещал и плавился, пытаясь осмыслить все происходящее... сохранить рассудок... уберечь... это было тяжело... так тяжело... я не знаю насчет меча... это было не твое хранилище... я не знаю... я не знаю... я не знаю...

Она чувствовала холод на своей спине.

Она слышала свист ветра в кронах деревьев.

Дом вокруг нее жалобно скрипел от ветра.

— Для тебя должно быть честью ИСТЕЧЬ КРОВЬЮ в моем присутствии.

Ее рука была холодной, что-то давило на нее, что-то твердое, колкое, острое.

Гермиона скосила глаза в сторону таинственного давления, веки вздрагивали и трепетали от усилий. Она увидела, как ведьма оскалила кривые зубы в ужасающей улыбке. Она никогда не видела такого острого ножа, никогда не чувствовала, как он с такой легкостью срезает ее плоть, словно она была деревянной болванкой или куском воска.

Ее горло жгло.

Она что, кричала?

Ей казалось, что она кричит, но она не была полностью уверена. Она не знала. Ей было больно. Она думала, что больно. Возможно, это было больно... она уже не могла сказать. Все ее тело превратилось в оголенный нерв, и она не могла найти грань между этой мучительной болью и нормальным состоянием, чтобы почувствовать разницу.

— ОТКУДА он у вас?

— Я не знаю...

— ЛОЖЬ! ГРЯЗНАЯ, МЕРЗКАЯ, ЛЖИВАЯ Г — Р — Я — З-

'...Я не знаю...'

Теперь она определенно кричала. Пронзительный звук становился все тише, когда она набирала воздух большими глотками, чтобы выпустить его через губы. Лезвие Беллатрисы изгибалось и кромсало некогда гладкие участки кожи, срезая верхний слой и вгрызаясь в мышцы под ним. Когда ведьма задела своим острым клинком одну из глубоких вен, она почувствовала тошнотворный запах хлынувшей крови и едва не извергла содержимое своего желудка.

— Н — О -

'...не...'

— К — Р — O — В -

'...знаю...нет...нет...'

— К — А. Никогда не забывай, кто ты такая, грязная шлюха...

Губы женщины прошлись по ее шее, мурлыча слова в щеку с лаской любовника, смакуя соленые слезы, рекой текущие из ее зажмуренных глаз. Смех клокотал у нее в груди, выплескиваясь наружу и заливая лицо Гермионы, и она чувствовала запах прогорклой гнили и разложения из ее ужасного рта. Удушающая тяжесть спала с её груди, и она, как дура, осмелилась почувствовать облегчение. Ее взгляд переместился на неподвижную каменную фигуру, стоявшую где-то позади второй ведьмы. Дрожащие глаза встретились со знакомыми серыми, но его взгляд был испуганным и совсем не таким, каким он обычно видели ее; совсем не таким, как она ожидала.

'Помоги'. Она хотела сказать. 'Прошу помоги'.

Она снова услышала свист ветра в кронах деревьев.

Еще одна вспышка света.

Но ведь дождя не было, верно?

Это было неправильно... что-то было не так...

— П-про-шу…

— КРУЦИО!

ТРЕСК!

— Грейнджер!

Ведьма проснулась, задыхаясь и обливаясь потом. Ее глаза широко распахнулись, она лихорадочно озиралась по сторонам, сердце колотилось так сильно, что она не удивилась бы, если бы оно пробило грудную клетку насквозь. Вспышка молнии осветила комнату, как в ее сне, и она увидела лицо Драко. Он был почти нос к носу с ней, его руки обнимали ее за плечи. Все еще наполовину погруженная в свои мысли, она закричала и оттолкнула его, в ответ на движение крепко сжав кулак, направленный в сторону его головы.

Драко отшатнулся от ее толчка, не ожидая такой реакции от миниатюрной ведьмы, которая совсем недавно судорожно металась по дивану, погруженная в какой-то неприятный кошмар. Застигнутая врасплох, она со всей силы ударила его кулаком по лицу, и он рухнул на ковер, рука мгновенно поднялась, потирая боль от удара, и это напомнило ему о похожей сцене, произошедшей много лет назад. До войны он бы отреагировал на это негативно, мгновенно приняв гневную позу, но, проведя немало подобных ночей, он просто сидел на полу, неловко потирая челюсть и, кажется, разбитую губу, и внимательно смотрел на свою жену.

— Гермиона? — на этот раз он был осторожен и не использовал ее прежнюю фамилию, — Это Драко... с тобой все в порядке?

Ее глаза все еще бегали по сторонам, пытаясь оценить обстановку. Она пропустила, как ее в первый раз позвали по имени, слишком озабоченная попытками вытеснить воспоминания о своих криках из собственной головы.

Драко снова позвал ее, тихо и с большим беспокойством, чем раньше.

Гермиона посмотрела на него, по-настоящему посмотрела, и ее разум вернулся на место, хотя дыхание все еще было более частым, чем обычно.

— Малфой, — сказала она сначала, но потом покачала головой, вспомнив, что больше не находится в своем сне, — Д-Драко... прости... прости меня...

Он попытался подбодрить ее улыбкой, но тут же поморщился. Оказавшись рядом с ним, она провела рукой по его щеке. Ведьма достала свою волшебную палочку и пробормотала заклинание, чтобы зажечь окружающие лампы в их гостиной. Драко позволил ей осмотреть свое лицо, отмечая, что ее руки все еще дрожат, несмотря на то что ее внимание было сосредоточено на его ране.

Женщина была одета в простую комбинацию и, как он предположил, трусики. После того как они наладили отношения, ей стало достаточно комфортно, чтобы вернуться к своей привычке спать обнаженной — обычно она сама скидывала одежду под утро, если на то было ее желание, — так что тот факт, что сейчас она была одета, заставил его предположить, что она ждала его. Ее кожа блестела от пота, и он уже успел оценить эту красоту, но в сочетании с темными кругами под глазами и потрескавшейся кожей губ, с которых она выжала всю влагу, впечатление было не самым приятным.

— Гермиона, — снова обратился к ней Драко, мягко отстраняя ее руки от себя, — что случилось?

Глаза Гермионы скользнули по его лицу, затем снова устремились куда-то в сторону.

— Просто плохой сон. — Она уклончиво пожала плечами. — Ничего нового.

Он нахмурился и провел рукой по ее щеке, стараясь не обижаться, когда она вздрогнула от этого прикосновения.

— В последнее время ты спокойно спала. Что-то на работе?

Она покачала головой.

— Нет. Нет, я просто... это происходит, когда я од… — Она вдруг замерла, вглядываясь в его лицо, которое так пристально смотрело на нее. — Просто, так иногда бывает.

Драко наблюдал за ее реакцией, и глаза его расширялись по мере того, как он заполнял пробелы в своих мыслях. Он выругался под нос и провел рукой по волосам.

— Одна. Ты ведь собиралась сказать, что это происходит, когда ты остаешься одна, не так ли?

— Я не собиралась...

— Я же говорил, что ты совсем не умеешь врать.

Гермиона вздохнула.

— Ничего страшного...

— Ты ждала меня, — проигнорировал он ее, продолжая стоять на своем.

— Я уснула, пока читала...

— Грейнджер, — предостерегающе произнес Драко. Независимо от того, хотела она пощадить его чувства или нет, Драко не нравилось, что она до сих пор так упорно избегает правды, когда речь заходит о вещах, касающихся его. Он никогда не лгал ей умышленно и считал, что заслуживает такого же к себе отношения.

— Это не ложь! — Брюнетка снова вздохнула, заметив, как крепко сжалась его челюсть, а из пореза на нижней губе при этом движении выступила капелька крови. Опустившись на ковер рядом с ним, Гермиона протянула руку и смахнула кровь большим пальцем. Когда-то она бы брезгливо вздрогнула от подобного зрелища, но теперь всё стало иначе — просто ещё одно последствие войны. — Да... Я ждала. Да... Мне снятся кошмары, когда я остаюсь одна. Не всегда... но... достаточно часто...

Драко снова выругался. Если он и был благодарен изнурительным тренировкам, через которые он прошел, чтобы научиться разграничивать мысли и изучать окклюменцию, так это за то, что они помогли ему избавиться от большинства кошмаров. Но они все еще были, Мерлин, они все еще преследовали его. А как иначе? Соседство с Волдемортом открывало глаза на многие тревожные вещи, а воспоминания можно было вытравить только так. Сама способность, а также бессознательное состояние "запертости", в котором находился его разум из-за частого пребывания рядом со змеем, имели положительный побочный эффект, не позволяя многим плохим воспоминаниям вырваться наружу и преследовать его по ночам; хотя, когда они все же вырывались наружу, они обычно были очень, очень плохими.

Волшебник убрал руку, которая все еще гладила место, куда она его ударила, и прикоснулся к ее ладони поцелуем.

— Я не хотел заставлять тебя ждать. — Он взглянул на время и нахмурился — было уже за полночь. — Прости. — Драко редко извинялся, и по всем канонам извинения должны были быть более чопорными и неловкими, но это извинение сорвалось с его губ легко и искренне, отражаясь в его взгляде.

Гермиона наблюдала за тем, как он изучает ее, и это заставило ее улыбнуться. Улыбка была неуместна: улыбаться в ответ на чьи-то пристыженные извинения — кто так делает? Но дело было не в его извинениях, а в том, как он смотрел на нее. Он сканировал ее лицо, сосредоточившись на ее взгляде и губах, точно так же как она всегда смотрела на него во время их перепалок, оценивая и ожидая реакции. Может быть, именно поэтому они так хорошо понимали друг друга. Хотя их индивидуальные реакции на то, что они находили в ходе анализа, чаще всего были совершенно различны, их склонности к тому, когда и как они изучали других, были практически идентичны. Осознание этого придавало мужчине, все еще сжимавшему ее руку, чувство человечности и жизненности, в существовании которых она долгое время не была уверена. Зная, что этот недосягаемый хулиган из ее детства на самом деле был вполне нормальным, трогательным и талантливым человеком, который сидел с ней на полу в их доме и извинялся за ее собственное решение спать на диване после того, как она ударила его по лицу, как будто это была его вина... дарило ей самое странное чувство комфорта.

Наклонившись вперед, она нежно поцеловала его в уголок рта, где на светлой коже уже проступал синячок, и еще раз — в рассеченную рану, которая уже затягивалась подсыхающей коркой крови. Взяв его руку в свою, она переплела их пальцы и поднялась, намереваясь потянуть его за собой.

— Все в порядке, Драко. Но уже поздно... давай ляжем спать. Мне не помешает хороший крепкий сон.

Драко позволил поднять себя на ноги, бросил взгляд на груду своих рабочих принадлежностей у камина, а затем вернулся к жене и ее очаровательному пеньюару, решив, что они вполне хороши именно там, где сейчас находятся.

— И тебе, и мне, нам обоим, — прокомментировал он, следуя ее примеру и поднимаясь по лестнице. Он позволил ей идти первой, любуясь тем, как покачиваются ее бедра при каждом шаге. Его брови метнулись в верх, когда он понял, что, хотя на ней и были трусики, назвать их так было бы очень великодушно, учитывая, какими крошечными они были на самом деле. Застыв на полушаге, он заговорил самым непринужденно-любопытным тоном, на какой только был способен: — Ты бы не отказалась, чтобы я загладил свою вину перед тобой, милая? Я имею в виду... мне бы не хотелось думать, что ты напрасно нарядилась. И я действительно... я не так уж устал.

Гермиона обернулась на верхней ступеньке лестницы, подняв бровь и уперев руки в бедра.

— Драко Малфой, — строго сказала она, борясь с улыбкой, которая хотела появиться на ее лице, — ты весь день динамил меня, а сейчас уже далеко за полночь, и я не думаю, что награда за плохое поведение будет в силе на этот вечер... или утро... какое бы время суток сейчас ни было!

Он нахмурился — нет, скорее надулся. Драко так мало виделся с ней с тех пор, как они вернулись на работу, и, как ни странно, не по своей воле. Он крадучись направился к ней по ступенькам, взбираясь по ним руками и ногами, и смотрел на нее снизу вверх, как дикое животное. Его глаза скользили по ее фигуре, задерживаясь на длинной линии ее обнаженных ног и на видневшихся под подолом миниатюрных трусиках, хотя, когда он остановился, она отвела взгляд.

— Я очень хочу загладить свою вину...

Ведьма почувствовала, как ее пробирает дрожь при виде того, как он стоит на коленях у ее ног. Это была волнующая сила с явным сексуальным оттенком, и то, как он смотрел на нее сквозь бледные ресницы, практически умоляя о своем, выглядело слишком соблазнительно. Прочистив пересохшее горло, она упрямо покачала головой: она была его женой и, по сути, равной ему практически во всем. Она не собиралась поддаваться его шарму, который совсем недавно начал действовать на нее, как на школьницу с широко раскрытыми глазами. Она не была одной из тех девушек, которые фанатично следовали за ним в юности, и, как она уже сказала, не собиралась поощрять его плохое поведение.

— Может быть, с утра, — коротко ответила Гермиона и повернулась на пятках, чтобы продолжить путь к их спальне. Она бросила быстрый взгляд через плечо и увидела, что Драко вернулся в вертикальное положение, его глаза потемнели, но не от гнева, а ухмылка была такой, что ее можно было назвать только дьявольской.

Драко кивнул, погасил свет на нижнем уровне и последовал за ней к их постели, где он намеревался искупить свою вину, как только она согласится.

* * *

Вторая попытка Гермионы уснуть оказалась куда более успешной, чем предыдущая. Они с Драко забрались в постель — в качестве "наказания" она не стала ложиться обнаженной этой ночью — и оба почти сразу же заснули. Но, судя по тому, как блондин практически рухнул на матрас и как ей пришлось вырываться из его полусонных объятий, она сильно сомневалась, что он смог бы заняться чем-нибудь интересным в этот вечер, даже если бы он вернулся домой вовремя.

Она была наполнена блаженным ощущением покоя, сон завладел ею, и, хотя ей не снилось ничего захватывающего или интересного, она была просто благодарна за то, что больше не было кошмаров. С тех пор, как волшебник стал составлять ей компанию в постели, кошмары быстро утихли, что-то в его присутствии отгоняло их. Гермиона наслаждалась умиротворением, когда за её спиной что-то сдвинулось, и тепло, так крепко окружавшее её, исчезло. Её дыхание сбилось, перейдя от глубоких, ровных вдохов к ритмичным, более подходящим для бодрствующего состояния. Она приоткрыла глаза и увидела слабое свечение зелёных цифр маггловского будильника — 4 утра. ‘Перерыв на туалет‘, — ее затуманенный сном мозг смог рационализировать исчезновение Драко из кровати, и она снова погружаясь в сон, принялась обнимать подушку, зажатую между руками. По крайней мере... так она думала до тех пор, пока не почувствовала, что матрас снова прогибается под знакомым весом ее мужа.

Гермиона тихонько застонала и заерзала под одеялом, все еще полусонная, и ее начинало раздражать, что он слишком много ворочается, когда у них все еще оставалось как минимум два часа сна.

— Драко, — пробормотала она в подушку, которую держала в руках, — спи.

Она услышала, как из его груди раздался низкий утробный звук, свидетельствующий о том, что он находился где-то рядом с ее ногами. Звук был грубым и тягучим, как всегда по утрам, когда у него пересыхало в горле. Ведьма почувствовала тепло его рук на своих ногах: они двигались от лодыжек вверх по телу, пока он не начал гладить их по задней и передней поверхности бедер, между которыми лежал слой одеял. От его прикосновений по ее ногам побежали восхитительные мурашки, которых хватило, чтобы еще чуть-чуть затянуть ее в состояние бодрствования.

— Что ты делаешь? — тихо спросила она, глаза были по-прежнему закрыты, но брови заинтересованно приподнялись.

— Уже утро, — заурчал он, как будто это все объясняло.

— Сейчас четыре часа утра, — не слишком строго поправила она его слова с оттенком веселья в голосе... ровно настолько, насколько это вообще возможно для человека, пробудившегося ото сна в четыре утра.

Драко хмыкнул и одним плавным движением стянул с неё одеяло, небрежно перекинув его через плечо, открывая её прохладному ночному воздуху их спальни.

— Драко! — воскликнула она, и первой эмоцией в ее голосе стало возмущение.

Она не могла его толком разглядеть — комната все еще была окутана темнотой, и единственным источником света были слабые струйки лунного света и звезд, пробивающиеся сквозь окна, но она различила его силуэт. Его высокая худощавая фигура полз вверх по ее телу, а одна из его рук крепко держала ее за бедро и побуждала перевернуться на спину.

— Что ты делаешь? — снова спросила она, на этот раз уже значительно спокойнее.

Он прижался губами к ее шее, к тому самому местечку, которое, как он выяснил, лучше всего помогало сносить ее барьеры в нужный момент, то место, которое он мог — как оказалось — найти в темноте, даже с закрытыми глазами. Драко услышал и почувствовал, как она вздохнула под ним, и поцеловал ее еще раз, и еще, добавляя к поцелуям прикосновения языка и зубов, пока ее руки не начали вырисовывать горячие линии по тыльной стороне его рук.

— Уже утро, — снова произнес он ей в кожу, — время исправляться...

Гермиона собиралась что-то сказать, что-то разумное, она была твердо настроена, но вместо этого вырвался лишь стон, когда он прижался своими бедрами к ее и томно повел ими в восхитительном движении снизу вверх.

Его поцелуи скользили по раковине ее уха, их бедра соприкасались, а мягкая ткань его боксеров и ее стринг была единственным, что удерживало его от того, чтобы потерять рассудок и немедленно овладеть ею. От ее тихих, приглушенных вздохов при каждом медленном толчке его кожа вспыхивала от возбуждения. Ее нежные ноготки приятно скользили по голой коже его торса, и, судя по звуку, она откинула голову в сторону и закусила губу, стараясь не шуметь. ‘Так не пойдет...‘

Драко провёл губами по её щеке и по линии подбородка в поисках её губ. Когда он достиг их, она отвела голову в противоположную сторону — она стесняется несвежего дыхания по утрам, сказала она ему однажды... он пытался ещё раз, мало заботясь о мятной свежести и гораздо больше о том, чтобы завладеть ею до первых лучей солнца. Он тихонько зарычал в ответ, но поцеловал ее в щеку и в недавно выставленное ухо.

— Позволь мне компенсировать тебе... вчерашнее.

Его уговоры были искренними, хотя она все еще чувствовала в них нотки ожидания. Просто потому, что он терся между ее ног очень приятной частью себя, он рассчитывал, что она будет гораздо благосклоннее к тому, чтобы простить его за всё случившееся вчера. Что ж... он был прав, она была настроена более благосклонно, но он все равно умудрился подпортить ей настроение на целый день!

Гермионе пришлось приложить все свои силы, чтобы сделать это, но она убрала руки с его обнаженной кожи и уперлась ладонями в его грудь, слегка отталкивая его. Она слегка придвинулась к нему, прижимаясь губами к уголку его рта, и посмотрела вверх, туда, где, по ее мнению, должны были находиться его глаза.

— Я уже говорила, что не собираюсь вознаграждать тебя за твое плохое поведение, — сказала она тихо — тихо, потому что, если бы она сказала громче, он бы смог услышать явное отсутствие уверенности в ее тоне. Она догадалась, что он все же услышал, потому что почувствовала, как он кивнул ей вместо того, чтобы немедленно запротестовать.

Драко начал осыпать поцелуями ее подбородок, шею и ключицы, очень плавно спускаясь по ее телу. Он говорил между поцелуями:

— Ты права...- Поцелуй. — Я вчера...- Поцелуй, поцелуй, поцелуй. — вышел за рамки приличия. — Достигнув наконец нежной кожи ее бедер, его пальцы пробрались под подол ее комбинации, массируя пальцами плоть ее ляжек и вызывая у нее еще один приглушенный стон.

— Драко... мы... мы... мы должны поспать... а-ах…- Мысли Гермионы резко оборвались, когда его теплый влажный кончик языка провел по внутренней стороне ее бедра. Его нос уткнулся во влажные трусики между её ног, и у неё перехватило дыхание. Из того небольшого количества вещей интимного характера, которыми она занималась до сих пор, эта не входила в их число, хотя ей, конечно, было любопытно — Мерлин, любопытство в ней всегда преобладало. — Что ты делаешь?

Он не удосужился поднять на нее глаза, зная, что она видит не больше, чем его очертания. Его руки обхватили ее ягодицы, притягивая ближе к себе с незначительным сопротивлением, и он осыпал поцелуями ее покрытый тканью холмик, чем вызвал резкий вздох со стороны жены.

— Приношу свои извинения, Гермиона, — он прорычал ей в ответ и очень осторожно потянул зубами за трусики, начиная стягивать их вниз.

Гермиона вздрогнула и обхватила бедрами голову Драко, однако одна из его рук достаточно быстро оказалась между ними, чтобы не дать ей зажать его уши.

— Я никогда не делала ничего такого раньше... — быстро сказала она, нервничая и явно смущаясь.

Волшебник поморщился при этой мысли. По идее, он не должен был удивляться. Ее опыт, видимо, был весьма ограничен, учитывая то, что он знал о ее личной жизни, и то, что он был для нее первым на этом пути, но мысль о подобном все равно расстраивала его, как ни странно. Драко не был абсолютным плейбоем, каким его выставляли давние слухи, но у него было достаточно встреч с представительницами прекрасного пола. Кроме того, у него была и голова между ушей, и ноги, и он знал о женских потребностях и анатомии больше, чем, как казалось большинству парней, стремящихся к самоутверждению. ‘Так не пойдет‘, — подумал он во второй раз с тех пор, как расположил ее под собой.

— Я понял тебя, Грейнджер.

Опять знакомые слова. Он говорил подобное уже несколько раз за время их брачного союза. Поначалу это казалось странным, но она все больше и больше привыкала к ним, и сейчас они не были для нее лишними.

Драко провел руками по ее попке, подцепил пальцами пояс кружевных стринг и начал медленно спускать их вниз. Дойдя до места, где она все еще прижималась к матрасу, он провел большими пальцами по чувствительной коже ее полуобнаженных ягодиц, чтобы успокоить мелкую дрожь, исходящую от ее тела. На этот раз он поднял голову и посмотрел ей в лицо, прислонившись щекой к её ноге. Драко заговорил, и его тон был теплым и нежным:

— Я держу тебя, любимая.

В этот момент ее тревога рассеялась. Она вдруг поняла, что это нечто большее, чем просто слова, произнесенные вслух.

Гермиона сглотнула и кивнула, но когда он, не двигаясь с места, положил руку на её бедро и слегка погладил её кожу, она поняла, что он этого не видит. Она потянулась, чтобы запустить пальцы в его волосы, его вздох заставил ее улыбнуться, и она позволила своей руке скользнуть по острому углу его скулы, затем прильнула к его лицу.

— Хорошо... Я доверяю тебе... — Гермиона почувствовала, как под ее ладонью дрогнули мышцы его щеки, и улыбнулась в ответ.

Блондин оторвался от ее прикосновений, нежно поцеловав ее ладонь, и вернулся к сладкому месту между ее ног. Его пальцы снова погрузились под резинку трусиков, и на этот раз ее бедра слегка приподнялись, когда он решительно стянул их и отбросил куда-то в темноту. Ее дрожь все еще ощущалась, но стала заметно слабее, и он осторожно прильнул к ней в сладком, целомудренном поцелуе: аккуратно подстриженные волоски щекотали его кожу, а аромат ее тела вызвал в его горле низкий рык. Драко почувствовал, как она вздрогнула от этого звука, и, положив ее ноги себе на плечи, провел рукой по внутренней стороне ее бедра. Он снова заурчал и добавил еще несколько поцелуев к ее припухшим губам, обнаружив, что она уже приятно влажная для него.

— Ты охренительно красива, ты знаешь об этом? — спросил он более низким тембром, чем раньше, что заставило ее снова вздрогнуть — похоже, ей нравилось, когда он действовал, руководствуясь глубинными инстинктами.

— Ты же ничего не видишь, — задыхаясь, ответила она, сжимая рукой простыню под собой.

— А мне и не нужно, — просто ответил он и сосредоточился на своем прежнем занятии.

Драко обхватил одну ее ногу, прижимая к себе, а другую просунул между ними и стал нежно гладить ее пальцами, пока она не расслабилась от его прикосновений. Когда она немного пришла в себя, он снова прижался к ней носом, высунув язык, чтобы попробовать ее на вкус, и едва заметно лизнул маленький набухший комочек.

Гермиона задохнулась от внезапного ощущения тепла. От легкого давления его языка по ее телу прокатились приятные волны, а изо рта вырвался удивленный стон:

— Ох, Мерлин!

Блондин ухмыльнулся ее чувствительности и сделал паузу, чтобы запечатлеть еще несколько поцелуев на ее бедре. Он провел одним долгим движением вверх и вниз по ее губам, лаская чувствительную плоть, и в конце концов остановился на том, чтобы провести пальцем по ее входу, пока он целовал ее клитор. Он уже мог сказать, что она долго не протянет, от ощущения его губ на себе, и он был обязан извиниться перед ней за вчерашнее — во всяком случае, так он оправдывал свои дразнящие ласки.

У нее перехватило дыхание, когда она почувствовала, как его губы то удаляются, то возвращаются к самой чувствительной точке. До сих пор он лишь однажды коснулся ее, но даже это мгновение было великолепным. Его легкие поцелуи вдоль бедер были сладкими, а круги, которые он рисовал возле самой ее сердцевины, — манящими, но ей хотелось испытать больше острых ощущений.

— Драко, — простонала она, и мучительная глубина ее голоса удивила ее, — что ты...ахх... делаешь? — Он отвлек ее на полуслове, присосавшись к месту, очень близкому к ее бугорку, но отнюдь не к нему.

— Извиняюсь, — сказал он, не сумев скрыть коварную улыбочку.

— Как-то не похоже, что ты извиняешься.

— Разве нет?

— Не-е-ет! Ооох! — прозвучало в ответ, когда он внезапно провел языком по ее щёлке от отверстия до клитора, а ее бедра при этом выгнулись дугой. Гермиона почувствовала, как он ухмыляется, прижимаясь к ней, а его рот приоткрылся, чтобы осыпать ее сладкими поцелуями, в то время как он продолжал водить кончиками пальцев по ее влажному теплу.

— Ну, я... ооочень извиняюсь, любимая, — проговорил Драко, зарывшись головой между ее ног, но все еще не в том месте, где она хотела бы его ощутить. Ей было гораздо комфортнее рядом с ним с тех пор, как они начали спать вместе... и... переспали, но она все еще слишком сдерживалась. Он любил ее, когда она была раскрепощенной — любил ее? Любил это... — и самым простым способом ее раскрепостить было разжечь в ней страсть. По крайней мере, в эти дни это было гораздо безобиднее, чем когда они вместе учились в школе.

— Драко, — она снова произнесла его имя, на этот раз предупредительно. — перестань дразниться!

— Понятия не имею, о чем ты, — невинно ответил он, снова спуская влажные поцелуи к ее клитору, и едва не потерял над собой контроль, когда она раздвинула ноги, приглашая его войти.

Гермиона придвинула бедра к его лицу, чувствуя, как жар его дыхания вытесняет влагу из его рта. Она почувствовала, как он снова прижался к ней, и от его щетины по позвоночнику побежали мурашки, а первобытная часть ее естества затрепетала от ощущения присутствия мужчины между ее бедер, готового доставить ей удовольствие, — это было сильное чувство. Его язык снова оказался на ней, на этот раз плавно и так горячо, делая круговые движения, которые давили и теребили все вокруг самым сказочным образом. От удивления у нее вырвался стон, а затем он снова отстранился, вызвав у нее гулкий рык разочарования. Она приподняла голову от подушек и посмотрела на мужа, хоть он и не мог этого видеть.

Драко почувствовал на себе ее разгоряченный взгляд и понял, что она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но не успела, потому что он только этого и ждал. Его львица освободилась от клетки и теперь в полной мере воспримет его извинения.

Драко снова впился в её клитор, на этот раз закрыв рот и осторожно посасывая его. Судя по тому, как его ведьма сдавленно застонала, можно было сказать, что он выбрал подходящий момент. Он почувствовал, как напряглись мышцы ее ног, вероятно, в ожидании, что он снова отстранится от нее, но на этот раз он не стал этого делать, а задержался и еще раз провел по ней языком. Он продолжал дразнить ее дырочку, поглаживая кончиками пальцев ее контур, где она казалась наиболее чувствительной, в такт круговым движениям языка, и поглаживая ее бедро другой рукой, крепко прижимая ее к себе.

Она была роскошна. Ее вкус был божественным, не похожим на какой-то загадочный фрукт, как пишут в дрянных романтических новеллах, о которых твердят ведьмы. Она была просто свежей, чистой и, бесспорно, его — последнее и делало ее такой восхитительной. Ни один другой мужчина не обладал ею так, как он, даже если бы она сама не призналась ему в этом. ‘И ни один другой мужчина не посмеет‘, — раздалось в его голове темное рычание. К черту договор, эта ведьма только его.

Дурманящий запах секса от ее плоти в непосредственной близости привел его мозг в полную боевую готовность, и он переместился на живот, больно вдавливая стальной стержень эрекции в кровать под собой, пытаясь перестроиться так, чтобы удобнее было зарыться головой между бедер своей женщины. Он проигнорировал свое возбуждение и сосредоточился на ведьме в своих объятиях, его мысли были сосредоточены на том, чтобы заявить на нее свои права любым способом. Немного придя в себя и вспомнив, что сегодня утром он самоотверженно доставляет ей удовольствие, он решил начертить языком свое имя.

Д..

..Р...

...А..

С каждым движением языка и посасыванием плоти она хныкала и вскрикивала, издавая совершенно неконтролируемые звуки. Обычно Гермиона старалась не слишком шуметь в спальне, может быть, дело было в новых ощущениях, может быть, сумрак придавал ей сил, что бы это ни было, это было музыкой для ушей Драко — слышать ее пьянящие стоны, разносящиеся по комнате.

..К..

..O…

Гермиона выгнулась дугой, когда он очертил большой, ярко выраженный круг вокруг ее узелочка. Одна рука Гермионы нашла его руку у себя под боком и соединила их пальцы, а другая опустилась вниз, чтобы запутаться в его волосах. Из ее горла вырвался непроизвольный крик удовольствия, громко прозвучавший в темноте. С каждым движением языка он разжигал огонь глубоко в ее теле, разрушая плотину, сдерживающую поток удовольствия при каждом движении, поглаживании и нажатии. Она чувствовала, как ее стенки трепещут и подрагивают в предвкушении, а по выпуклостям ее ягодиц к простыням потянулись следы ее собственной влаги. На мгновение ей стало стыдно, но, как и в кошмарах, Драко прогнал это чувство, издав собственнический рык и с откровенным удовольствием вылизывал ее соки языком.

Ее голова откинулась на подушки, и ее горловой стон прошелся по его коже, и Драко решил больше не играть со своей женой. Он хотел, чтобы она оказалась под ним — и немедленно. Заменив язык сначала одним пальцем, а затем так осторожно вторым, он вернулся к посасыванию ее клитора, отказавшись от других букв в своем имени в пользу "О", так как эта буква, похоже, была ее любимой. Драко вводил свои пальцы в ее путы в такт с круговыми движениями, которые он совершал на ее набухшем узелочке. Он двигался в ней неглубоко, лишь слегка касаясь пальцами в манящих движениях, и, конечно, чувственно тёрся об очень сладкую точку на её передней стенке, отчего она в считанные секунды потеряла контроль над собой и неудержимо застонала.

Гермиона судорожно задвигала бедрами, упираясь тазом, влажным от пота, слюны и собственной смазки, в его лицо. Она впилась ногтями в его затылок, нуждаясь в чем-то, за что можно было бы ухватиться, пока его настойчивые ласки будоражили натянутую струну удовольствия, соединявшую ее лоно с множеством чувствительных точек вдоль позвоночника и всех конечностей, которые сейчас покалывало от переизбытка ощущений. Она хныкала, она осознавала это, умоляла, просила, бессвязно бормотала его имя, перемежая его просьбами о большем блаженстве, которое он с таким рвением вытворял.

Драко услышал, как она отчаянно зовет его по имени, и почувствовал, как его член напрягся в ответ, желая доставить ей удовольствие. Он глубоко вошёл в неё, погружая пальцы до костяшек и массируя её долгими, неспешными движениями, а затем стал настойчивее посасывать и ласкать её клитор. Наконец, разорвав путы и сломав стену, сдерживающую её оргазм, он выпустил волну за волной наслаждения по всему её телу. Обе ее руки сжались, прижимаясь к нему, как и ее мышцы, обхватили его пальцы так, что ему захотелось, чтобы в этих сладких глубинах оказалась еще одна его часть. Драко крепко сжал руку, все еще сплетенную с его рукой, позволяя ей двигать бедрами и тереться об него, размазывая по подбородку стекающую с другой руки ее влагу, отчего она становилась еще больше его.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ее оргазменные содрогания утихли, а звук ее задыхающегося дыхания и хныкающих стонов стал сладкой песней для его ушей. Когда судороги вокруг его пальцев стали ослабевать настолько, что он смог извлечь их, он медленно откинулся назад, слушая, как она восстанавливает дыхание. Рука Гермионы, сжимавшая его волосы, дрожащим движением спустилась к шее, затем к плечу, побуждая его подняться вверх вдоль её тела.

Драко позволил притянуть себя к ее лицу и, переместив обе руки по сторонам, чтобы поддерживать себя над ней на небольшом расстоянии, он все еще был покрыт ее смазкой на лице и следами, которые поблескивали на одной руке.

— Я прощен? — спросил он, и в его голосе звучало возбуждение.

Она обхватила его за плечи и рывком притянула его затылок к себе, впиваясь губами в его губы, полностью отбросив правило о запрете на утренние поцелуи. Ведьма ощутила на нем свой вкус, и низкий, собственнический звук вырвался из ее горла и ворвался в их поцелуй. Она почувствовала, как его тело напряглось от удивления, а затем растворилось в чем-то другом, и он стал судорожно пытаться освободиться от боксеров, но она провела руками по его бедрам и помогла быстро избавиться от оскорбительной одежды.

Волшебник прервал поцелуй только для того, чтобы отдышаться: прижавшись носом и лбом к ее лбу, он переместился к ней так, что головка его члена, уже готового к контакту, оказалась у ее входа.

— Я приму это за "да"?

Гермиона обхватила его бедра ногами и с силой притянула к себе, отчего он проник в нее с удивленным вздохом, перешедшим в стон, когда он ввел в нее оставшуюся часть члена более целенаправленно.

— Дааа, — застонала она в ответ на его вопрос и на то, что он заполнил ее как следует после стольких дней полного отсутствия близости.

Волшебник погрузился в нее, по-прежнему прижимаясь лбом к ее лбу и делая глубокие медленные вдохи, чтобы не дать себе выплеснуться в нее сразу. Она наслаждалась тем, что он такой большой, горячий и твердый, и одна мысль об этом заставляла ее сжиматься, и он застонал, когда по его телу прокатилась легкая судорога.

— Ты это специально делаешь.

Она повторила это снова, вызвав еще один непроизвольный стон у блондина, который теперь был погружен в нее по самое основание.

— Возможно, — отозвалась Гермиона, притягивая его к себе еще одним поцелуем, вновь ощущая свой вкус на его губах. Какая-то часть Гермионы хотела быть весьма обеспокоенной тем, насколько ей было приятно иметь столь откровенные доказательства его действий, другая же, гораздо более смелая, хотела просто наслаждаться этим.

Драко с наслаждением хрипел ей в губы, и, наконец, взял себя в руки, чтобы перейти к четкому ритму медленных, но настойчивых толчков. Он наслаждался тем, как ее пальцы скользили по коже его спины при каждом движении, чтобы затем снова перейти на острые коготки, когда он резко подавал бедра вперед, чтобы войти в нее, каждый раз издавая частый вздох.

— ... с тобой так хорошо... — шептал Драко между поцелуями.

Гермиона издала смесь стонов и возгласов радости, ощущая, как он движется в ней, и приятно вздохнула, когда почувствовала, как его рука убирает с ее лица растрепанные волосы. Нежность его прикосновений сочеталась с чувственными покачиваниями бедер, и она прильнула к нему щекой. Неожиданные эмоции забурлили в груди, и она еще глубже зарылась лицом в его ладонь, подавив звук, который хотел вырваться вместе с этим.

Драко провел большим пальцем по ее щеке, его глаза были закрыты, пока он плавно входил в нее, но он чувствовал едва заметное движение мышц и то, как она внезапно напряглась под ним. Он нахмурился, осознав, что в комнате воцарилась тишина, а ее тонкие звуки удовольствия стихли. Открыв глаза, Драко попытался сфокусироваться на ее лице и разобрать хоть какие-то намеки.

— Гермиона?

— Мм? — Даже для ее ушей спокойный тон казался наигранным.

Его лицо стало еще серьезнее, и он перестал двигаться. Его большой палец снова провел по ее щеке, на этот раз по влажной полоске, и у него заколотилось сердце. ‘Что я на этот раз натворил? ‘

— Милая, в чем дело?

Внезапная обеспокоенность, прозвучавшая в его голосе, усилила странное давление в ее груди, и Гермиона просто покачала головой, слова непроизвольно застряли у нее в горле.

Смущенный и немного встревоженный тем, что причинил ей боль, Драко попытался отстраниться от нее и включить прикроватную лампу.

— Нет! — внезапно воскликнула Гермиона, крепко прижимая его к себе и обхватывая ногами. Почувствовав, что его голова снова повернулась в ее сторону, она повторила, на этот раз менее яростно: — Нет... Я просто... — Гермиона колебалась, пока наконец не смогла очень робко пролепетать: — ...я скучала по тебе.

Первое, что возникло в его сознании, когда он услышал эти слова, был шок. Следующим было сомнение. Неужели она только что сказала, что скучала по нему? Конечно, он догадывался, что любому человеку было бы логично скучать по своей второй половинке в подобной ситуации. Прекрасный недельный отпуск вдали от суеты и шума повседневной жизни, ежедневные встречи и обилие совместно проведенного времени, а вернувшись, едва успеваешь повидаться друг с другом дома или на работе, несмотря на то что работаем всего лишь на разных этажах. Для любой другой пары это было бы вполне ожидаемо, но почему-то эта идея все равно была неожиданной.

Она скучала.

Эта мысль вызвала в его голове множество других вопросов.

Скучал ли он по ней?

Он думал о ней весь день, даже в те моменты, когда ему приходилось быть полностью сосредоточенным на своих бумагах. В конце концов, он наводил порядок на работе в большей степени ради нее. Его имя будет навсегда запятнано, он давно смирился с этим, но он не позволит мелким офисным интрижкам разрушить их финансовую стабильность. Вынужденный союз или нет, но мужчины рода Малфой обеспечивали свою семью, и он не потерпит, чтобы какая-то стойкая ненависть к нему поставила это под угрозу, даже если у него не было глубоких романтических чувств по отношению к Гермионе.

Но теперь это было уже далеко не так, не правда ли? Он старался не думать об этом больше, чем нужно, но воспоминания об их дополнительном контракте снова всплыли в памяти, как и прежнее ярко выраженное чувство собственничества, которое хотело свести на нет соглашение, позволяющее ей при желании завести мужчину на стороне. Нет, теперь он, что совершенно очевидно, был романтически увлечен своей женой. Эта формулировка показалась ему забавной.

У Драко были серьезные намерения по отношению к жене, а она скучала по нему.

Он несколько раз повторил про себя эту фразу и почувствовал, как у него сжалось в груди. Разве кто-нибудь когда-нибудь действительно скучал по нему? Ну... его мать, он был уверен, но это не в счет. У него были друзья, старые подруги, любовницы, но никогда прежде ему не приходила в голову мысль, что кто-то из них действительно, по-настоящему, будет по нему скучать.

— Драко?

Волшебник вернулся в настоящее, всё ещё находясь внутри неё — хотя и смущаясь от того, что отвлёкся, — и почувствовал на себе взгляд Гермионы. Она по-прежнему прижималась к нему, и его имя дрожало на её губах. Одним плавным движением он достал свою палочку и взмахнул ею в направлении ванной комнаты, предпочитая использовать рассеянный свет оттуда, а не ослеплять их обоих прикроватной лампой.

Драко наконец посмотрел на нее. Она лежала, облокотившись на его и свои подушки, ее волосы были взъерошены и находились в состоянии, напоминающем нечто среднее между "только что проснулась" и "у меня был секс", пеньюар задрался на животе, а ее сверкающие глаза смотрели на него наполовину щурясь в этом новом свете — она была действительно роскошна.

‘У меня совершенно безнадежные романтические отношения с этой женщиной, причем моей женой... и она скучала по мне...‘

На этот раз слова прозвучали не так грозно, когда он повторил их в голове. Драко наклонился и поймал ее губы в мягком, осторожном поцелуе. Он массировал пухлые губы и проводил языком по линии ее рта, пока она не раскрыла его с тихим вздохом. Ее руки снова обхватили его шею, и она, казалось, немного расслабилась от пытливых прикосновений его языка к ее.

Драко плавно отстранился.

— Прости, — тихо сказал он, возможно, немного виновато.

Гермиона внимательно изучала его лицо: его глаза очевидно были слишком заняты её растрепанным видом, чтобы заметить или побеспокоиться о том, что она его рассматривает. Она улыбнулась, глядя на его взъерошенные волосы, и подумала, что этот неряшливый вид ему очень идёт. Ее глаза скользнули по нему сверху вниз, полностью обнаженному там, где на ней все еще была тонкая комбинация, почти не прикрывавшая ее скромность. Она проследила за розовыми следами на его плечах и руках, за темным пятном на предплечье, которое он все чаще позволял себе обнажать в ее присутствии, за их бедрами, соединявшимися между собой, за теплыми серебристыми глазами и мальчишеским ликом, который смотрел прямо на нее, и решила, что этот Драко Малфой — только для ее глаз.

Ведьма снова покачала головой и потянула его за руку, в которой все еще была его палочка, к своему животу, подталкивая его наложить чары, с которыми они уже успели ознакомиться за время каникул. Как только он закончил, и странное покалывание ослабло, она снова притянула его голову к своей.

— Ты уже извинился... и, надо сказать, весьма успешно, — с умным видом сказала она, забыв на время о нервах и слезах.

Похвала вернула малфоевскую ухмылку на место, а облегчение, которое он испытал, от того, что она избавила их от неловкого обсуждения "чувств", было замаскировано напускным самолюбованием.

— Тебе же понравилось?

— Мм, я бы предпочла не раздувать твое эго еще больше.

— Все в порядке, Грейнджер, можешь не говорить ни слова. — Он поцеловал ее в шею, снова начиная твердеть в ней от того, как она выгибалась в ответ. — Твоих экстазных криков было достаточно, чтобы мужик оценил свое мастерство.

— Я не... ах! — Гермиона шлепнула его по руке, когда он игриво прикусил ее за сосок через сорочку. — Я не кричала, Малфой!

Драко приподнял бровь, отметив, что она использует его фамилию.

— Звучит как вызов.

Ведьма закусила краешек нижней губы, покраснев, когда увидела, как он навис над ней, устроив голову между ее грудей с этим бесстыжим взглядом.

— Ничего подобного.

Его ухмылка превратилась в подобие улыбки Чеширского кота.

— Серьёзно? Потому что я...

БРРЗЗЗЗЗЗЗТ БРРЗЗЗЗЗЗЗТ БРРЗЗЗЗЗЗЗТ!

Драко и Гермиона одновременно подскочили, испуганные внезапным, громким и неприятным жужжанием. Они обменялись недоуменными взглядами и обшарили кровать, пока Драко не понял, что виной тому будильник, который Гермиона подарила ему и убедила начать пользоваться.

Второй раз за это утро он потянулся к тумбочке и стал возиться с маленькой штуковиной, пока наконец не заставил ее замолчать. Закончив возиться с устройством, он обернулся и увидел, что Гермиона смотрит на него снизу вверх с ожидающим выражением лица — действительно, если бы его член не был полностью погружён в неё, он бы представил себе, что она принимает стандартную позу со сложенными руками, поджатыми бёдрами и постукивает одной ногой.

— Что?

Гермиона посмотрела на часы, а затем на блондина, все еще возвышающегося над ней.

— Нам не обязательно быть в офисе по крайней мере до семи... с чего это вдруг часы сработали в пять утра?

— Ой. — Хреново. — Ну...- Драко наблюдал, как бровь Гермионы поднимается все выше на лоб, чем дольше он медлит. Он еще не лгал ей в открытую, но теперь не мог побороть это чувство. — Я собирался пораньше выйти, чтобы разобраться с бумагами.

Она не знала, что творится у нее на лице, но боролась с любым выражением, чтобы не выдать себя. В целом, она была сторонницей того, чтобы стремиться к успеху и прилагать массу усилий, особенно в работе или в проектах, но после их недавнего обмена мнениями — не говоря уже о том, что она призналась, что ей действительно не хватало его общества — мысль о том, что Драко снова упустит прекрасный момент провести время рядом с ней, поселила в глубине ее души жалкое чувство собственной неполноценности.

— И... ты все еще собираешься? — спросила она осторожно, как можно ровнее.

Он знал ответ на этот вопрос. Он не был идиотом. Однако... что-то в языке ее тела подсказывало ему, что независимо от того, какой ответ он ей даст, они уже покончили со своими утренними шалостями.

— Нет? — Драко невольно поморщился, услышав неопределенность в своем ответе.

Глаза Гермионы сузились.

— Это что, вопрос?

— Нет, — сказал он, на этот раз твердо.

— И, если ты не отправишься туда раньше, ты снова задержишься допоздна?

’Э-э-э... ’

— Ну, я...- Драко смотрел, как она поджимает губы, ожидая его ответа. Впрочем, он и сам знал правильный ответ на этот вопрос. Также он знал, что правильный ответ на самом деле не будет правдивым. На этот раз волшебник взвесил все варианты и выбрал тот, который, по его мнению, не вызовет у нее сильного раздражения. -...да, если я этого не сделаю, мне придется задержаться.

— Будешь работать без обеда?

Да, теперь они определенно закончили трахаться. Он вздохнул и кивнул.

— Будет лучше, если без. — На ее лице промелькнула эмоция, которую он не смог разглядеть, впрочем, она исчезла слишком быстро, чтобы можно было изучать ее дальше. Ее ноги освободились от его бедер, и она оттолкнула его — неохотно, но боль в груди от этого никуда не делась.

— Ладно, — тихо произнесла Гермиона, вздрогнув, когда он наконец освободился от нее, сразу же ощутив пустоту, возникшую в ее теле.

Драко откинулся на спинку кровати и хотел что-то сказать, но не успел — она наклонилась и нежно чмокнула его в уголок рта. Она не была расстроена из-за него, просто из-за ситуации, в которой он оказался... и, возможно, немного разочарована. Судя по тому, как он вел себя с ней несколько минут назад, она была уверена, что могла бы выторговать у него немного больше времени, но понимающая женщина, какой она себя считала, должна с пониманием отнестись к его прочим обязательствам.

‘Чёртова благодетель... ‘ — ругалась она про себя. Единственная причина, побуждавшая ее поступить правильно и не отнимать у него все свободное время, заключалась в том, что чем быстрее он обо всем позаботится, тем быстрее это перестанет быть проблемой.

Гермиона тяжело вздохнула, встретив пристальный взгляд мужа. Теперь она поняла, что он просто наблюдал — совершенно голый — за тем, как она ведёт внутреннюю борьбу между желанием и долгом. На ее лице снова появилась ехидная улыбка, и она взяла руку Драко в свою, встала и потянула его за собой в сторону ванной комнаты.

— Ну что ж, пошли, раз уж мы уже проснулись, то можем оба прийти на работу пораньше.

Драко настороженно посмотрел на нее, не понимая, по какому пути она пошла, чтобы испытать такую гамму эмоций, как за последние несколько минут.

— Ты не злишься? — спросил он, прежде чем смог сдержаться.

Она ухмыльнулась, не чувствуя за собой стопроцентной уверенности.

— Было бы немного лицемерно с моей стороны расстраиваться из-за того, что кто-то — в частности, мой муж — соблюдает обязательства по работе, но при этом урезает мое "время для удовольствий", тебе не кажется?

Он усмехнулся.

— В какой-то степени. Хотя это можно добавить к твоему прозвищу: великая лицемерка с взлохмаченными кудрями, — поддразнил он.

Гермиона хихикнула, и без всякого сопротивления потащила его в ванную и включила воду в душе.

— Осторожней, а то мне придется прозвать тебя еще как-нибудь нелестно, например, трудоголиком или даже еще хуже.

— Трудоголик? — Он насмешливо фыркнул и помог ей снять комбинацию. — Да ладно, Грейнджер, наверняка ты способна на большее.

— Подхалим? — Она пожала плечами и вошла под теплые струи воды, а Драко быстро присоединился к ней забирая часть тепла. — В общем-то, подколы — не мой конек.

— Брехня, — с жаром ответил Драко, обнимая стоящую перед ним женщину с решимостью закончить начатое. — У тебя никогда не было недостатка в желчи, чтобы плеваться ею в мою сторону.

Гермиона усмехнулась.

— Для этого мне нужно вдохновение, мелкий дерганый хорек.

— А я-то думал, что мы это уже проходили, милая. Тебе позарез нужен новый материал, тёлочка недотрога.

— Есть причины, по которым некоторые вещи считаются классикой, Драко, и ты самовлюбленный кретин.

Драко провёл ладонями по влажному телу Гермионы, прижимая её спиной к плитке, пока она не оказалась зажата между ним и стеной.

— Ты права, — хмыкнул он, прикрывая глаза, когда ее пальцы пробежались по его плечам и запутались в его волосах, — невыносимая всезнайка.

Гермиона закинула ногу на его бедро, задыхаясь от настойчивых ласк его члена, который теперь искал ее тепла. Ее голова уперлась в кафельную стену, когда он снова вошел в нее быстрым толчком.

— Несносный мерзавец!

Драко обхватил ее сзади обеими руками и легко приподнял, позволяя ей обхватить себя ногами, а сам принялся трахать миниатюрную брюнетку в своих объятиях.

— Черт, — прорычал он ей в шею, когда она крепко обхватила его после того, как он нашел ее сладкое местечко.

Обмен колкостями быстро перерос в нечленораздельные звуки, а бедра Драко впивались в тепло Гермионы с такой силой, что она подскакивала в его объятиях и почти болезненно ударялась о стену при каждом толчке. Он прорычал ее имя, просунув руку между ними, чтобы вызвать сокрушительный оргазм, который застал ее врасплох, и она закричала от удовольствия. Ее шелковистые стенки сдавили его член, сила ее оргазма застала его врасплох, и он с содроганием и хрипом выплеснул себя в нее, ее мышцы все это время напрягались, чтобы выжать из него все до последней капли его семени.

Драко прижал ее к себе, и их обоих пробило мелкой дрожью. Он стряхнул с плеч последние мурашки и поцеловал ее в висок, после чего пробормотал:

— Я же говорил, что ты будешь кричать.

Гермиона недоуменно уставилась на него, долго не понимая, что он имеет в виду, а потом до нее дошло. Она почувствовала, что краснеет, и шлепнула его по груди.

— Придурок.