Змеиные корни (гет)

Профессор не двигался бесконечно долго, словно решая, не закончить ли начатое, но момент был явно упущен.

Наконец он выпрямился, глядя на Гермиону с выражением неподдельной досады и, мягко отстранившись, обернулся к Августе Лонгботтом. Однако ответить так и не успел.

— Мы могли бы поговорить в кабинете мадам Помфри! — воскликнула профессор МакГонагалл, неожиданно появляясь у миссис Лонгботтом за спиной. Вид у неё был запыхавшийся и немного расстроенный. — Будет лучше, дорогая, если ты прямо сейчас отнесешь монету Поппи. Думаю, этот галеон всё ещё крайне опасен.

Она потянула миссис Лонгботтом за рукав, продолжая что-то говорить, и спустя пару секунд совершенно ненавязчиво выпроводила пожилую даму за дверь.

— Прости, я не успела её перехватить, — виновато добавила МакГонагалл, как только профессор поравнялся с ней в дверях больничной палаты, — одно утешает — без своих очков Августа Лонгботтом слепа как смертофалд.

Снейп в раздражении дёрнул плечом, и директор, принюхавшись, вскинула на него удивлённый взгляд:

— Ты что, пил?!

— Ради Бога, Минерва, — возмутился Снейп, — сейчас пять часов утра. И да, я пил и чертовски устал, но я всё ещё здесь и буду весьма признателен, если ты прибережёшь свой нравоучительный тон для кого-нибудь другого.

Он стремительно прошёл мимо неё, направляясь в кабинет мадам Помфри, и МакГонагалл, насмешливо фыркнув, последовала за ним.

Гермиона вошла в кабинет медиковедьмы последней, выбрала ближайший к двери стул и тихонько села, благодаря богов, что никто не обращает на неё внимания. Ощущения были, как после ментального удара — в ушах шумело, мир покачивался, щёки предательски горели. Нужно было успокоиться и как-то взять себя в руки. К счастью, сам Снейп в эту самую минуту стоял к ней спиной, склонившись над столом, и внимательно изучал принесенную миссис Лонгботтом монету, и Гермиона была рада, что хотя бы какое-то время ей не придётся встречаться с ним взглядом.

— Сейчас у нас только три монеты из двадцати восьми, но каждая уже успела натворить кучу бед, — сказала мадам Помфри, расстроенно рассматривая фальшивый галеон. — Боюсь даже представить, сколько окажется пострадавших, если вдруг выяснится, что и остальные монеты по-прежнему находятся у своих владельцев.

— Гораздо хуже, если все эти монеты давно разлетелись по всей Британии, — ответила МакГонагалл, осторожно прикасаясь к галеону кончиком палочки. Монета передвинулась на пару дюймов, и на полированной столешнице остался едва различимый мокрый след.

— Все ещё влажная! — добавила она, заклинанием высушивая стол. — Думаю, Гермиона права и фальшивый галеон Смита находится в постоянном контакте с зельем. Что скажешь, Северус?

Профессор принюхался, намеренно не прикасаясь к монете.

— Болотница и чреводрей, — подтвердил он спустя пару секунд, — то же самое редкое сочетание трав, что я почувствовал на монетах Поттера и Бута. Если хотите, я могу сравнить составы, но думаю, в этом нет необходимости. Монета Лонгботтома лишь подтвердила наши опасения. Наложенные мисс Грейнджер протеевы чары по-прежнему действуют, а значит, надо быть готовыми к тому, что Смит не прекратит использовать зелье до тех пор, пока не прочтёт в Пророке, что наш великий герой Поттер сыграл в ящик.

И двадцать четыре человека всё это время будут в смертельной опасности — мгновенно поняла Гермиона, хотя, конечно, Снейп не стал говорить этого прямо. Возникла короткая пауза, наполненная напряжённым молчанием, но прежде, чем сама Гермиона успела озвучить давно терзавшие её сомнения, МакГонагалл отрицательно покачала головой.

— Мы всё оставим так, как есть, — сказала она не терпящим возражения тоном, и почему-то никто не пожелал это оспорить.

— Что ж, в таком случае одну из монет я, пожалуй, отправлю в больницу Святого Мунго, — убирая отравленный галеон, сказала мадам Помфри. — Пусть у целителей будет больше времени, чтобы подготовиться.

Минерва кивнула и, наблюдая за тем, как медиковедьма заклинанием запечатывает монету в специальную колбу, устало добавила:

— Пообещайте им, что, если потребуется, мы поделимся с ними всеми нашими наработками. Кроме крови Поттера, разумеется. Об этом им знать не обязательно.

И, обернувшись к Снейпу, наконец спросила:

— Что тебе удалось выяснить, Северус?

— Это был шантаж, — коротко сказал Снейп и следом за директором не менее устало опустился в кресло. — Мисс Гринграсс считает, что Смит сговорился с кем-то из слизеринцев — слишком уж много секретов он знает об «особых» реликвиях или волшебных предметах, хранящихся в слизеринских семьях. Артефакты с пограничными возможностями, вещицы с дурной славой или овеянные разными предрассудками — всё это представляет для Смита особый интерес. Учитывая подмоченную репутацию чистокровных, владение подобными предметами наверняка сочли бы предосудительным, если бы вдруг стало известно, что их возможное применение не так однозначно, как выглядит на первый взгляд. Не знаю, сам ли Смит организует в домах слизеринцев повторные обыски или просто дожидается подходящего случая, но как только в Аврорат попадает нечто действительно ценное, Смит предлагает слизеринцам сделку: за небольшое вознаграждение его знания и «особые» сведения так и остаются его маленькой тайной, проверка становится простой формальностью, а все конфискованные вещи без лишнего шума возвращаются к своим владельцам. Не удивлюсь, если в конце концов выяснится, что причина плохого самочувствия начальника Смита — заклятие Конфундус, или, что ещё более вероятно — зелье Рассеянности, ведь именно в его ведении всё это время находилось решение о направлении конфискованных предметов для дополнительной проверки в Отдел Тайн. Не знаю, каким чудом Поттер проследил всю эту цепочку, но что-то привлекло его внимание. Он разговаривал с несколькими слизеринцами, в том числе и с мисс Гринграсс, предлагая им свою помощь, если они дадут показания против Смита, но все они отказались, испугавшись, что дело обернётся против них. Тогда Поттер сам пошёл к Смиту. Последствия мы знаем. Запаниковав, Смит решил использовать Змеиное зелье, разумно посчитав, что необычную и внезапную болезнь Поттера все примут за запоздалые последствия его сражения с Тёмным Лордом. К тому же Поттер сам, похоже, подал Смиту отличную идею, как безопасно отравить его зельем. Нервничая или злясь, мальчишка постоянно хватается за свои чётки.

— Теперь мы точно знаем, почему Смит пытался отравить Поттера, но это по-прежнему ни на дюйм не приближает нас к противоядию, — задумчиво сказала МакГонагалл. Она призвала заклинанием чайник и несколько чашек, и осторожно разлила чай. — Вероятно, нам вновь придётся попросить Кингсли о помощи. Кем бы ни был наш таинственный слизеринец — единственная ниточка, что у нас осталась, тянется в больницу Святого Мунго, а значит, нам придется искать ответы именно там.

— Но в Мунго почти нет слизеринцев, по крайней мере, среди целителей, — возразила мадам Помфри, беря со стола одну из чашек. — Помню, в отделении Волшебных вирусов работал Паморус Стрэттон, но и он умер ещё три года назад в результате неудачных экспериментов с драконьей оспой, — она замялась, растерянно глядя на Снейпа, и вдруг с сомнением спросила: — Не может ли у Смита быть два сообщника?

— Ума не приложу, с чего вы вообще решили, что сообщником Смита обязательно должен быть слизеринец? — воскликнула молчавшая всё это время Августа Лонгботтом. — По мне, так всё намного очевиднее: ваш Захария Смит — двоюродный внук Хепзибы Смит.

И, поймав непонимающий взгляд Снейпа и Макгонагалл, совершенно искренне возмутилась:

— Как, Мерлин всемогущий, можно не знать, кто она такая?

* * *

— Странно, Минерва, что ты её совсем не помнишь, — удивилась Августа Лонгботом. — Впрочем, всё это не так уж и важно. Когда-то очень давно Хепзиба дружила с моей матерью. Ей было, наверное, около пятидесяти, когда я с ней познакомилась. Помню, она очень гордилась своим происхождением, всё повторяла, что Хельга Хаффлпафф — её дальняя родственница по материнской линии. А ещё Хепзиба была просто помешана на коллекционировании всевозможных безделушек и редких магических артефактов. На летних каникулах мать частенько брала меня с собой к ней на чай. Дом Хепзибы походил на настоящий музей, и никогда в жизни — ни до, ни после знакомства с ней — мне не доводилось видеть столько предметов старины в одном месте, а ведь при этом поговаривали, что всё самое ценное Хепзиба прятала в тайниках и бессчётных хранилищах, никогда не выставляя на всеобщее обозрение. Своих детей у неё не было, а чужих она не слишком жаловала, и поэтому меня частенько оставляли в библиотеке одну. Я любила читать, но библиотека Хепзибы казалась мне ужасно скучной. Все полки были сплошь заставлены справочниками и книгами о предметах искусства. Она держала собственного архивариуса и двух эльфов, в обязанности которых входило следить за её сокровищами. Сплетничали, что Хепзиба охотно скупала краденое и была любимой клиенткой в "Горбин-и-Бёркс", но моя мать всегда пресекала подобные разговоры, считая, что её милейшую подругу попросту оговаривают.

Возможно, Хепзиба растратила все семейные деньги на свою коллекцию, а возможно — куда-то их запрятала, но когда она внезапно умерла, её наследники остались почти ни с чем. Смерть у неё была странная: помню, говорили, что её отравил собственный домовый эльф, будто эльфийка была совсем старая и сослепу перепутала лекарства. Не знаю, сплетни это или нет, но как бы там ни было, всё её имущество — коллекция и дом — перешли к её младшему брату, не отличавшемуся ни умом, ни умением жить по средствам. В конце концов он довольно быстро распродал все сокровища сестры за бесценок и умер в полной нищете, выпав из окна собственного дома, который накануне каким-то чудом умудрился проиграть в карты.

Смиты разорились, а магические артефакты и предметы искусства из коллекции Хепзибы ожидаемо осели в семейных тайниках богатых слизеринцев. Как я уже сказала, ваш Захария Смит — внучатый племянник Хепзибы. Его отец какое-то время был просто помешан на восстановлении семейного состояния, но, как видно, умом пошёл не в тётку, потому что особо ни в чём не преуспел. Зато всегда был крайне заносчив и каждому встречному, как и Хепзиба, рассказывал, что он прямой потомок Хельги Хафлпафф, а его фамилия имеет право находиться среди двадцати восьми не меньше, чем фамилии Пруэттов или Паркинсонов. Так что, думаю, навряд ли найдётся хоть один слизеринец, знающий столько же о былом достоянии своей семьи, как Захария Смит, и я не удивлюсь, если в конечном счёте окажется, что все эти вещи, конфискованные у слизеринцев, когда-то принадлежали его двоюродной бабке.

Лишь когда Августа Лонгботтом закончила свой рассказ, Гермиона расстроенно осознала, что уже не в первый раз за прошедшую ночь упустила из виду совершенно очевидные факты, ведь сама она даже ни разу не вспомнила о Хепзибе Смит.

— Однажды, когда мы учились на шестом курсе, — сказала она виновато, стараясь смотреть только на МакГонагалл, — Гарри рассказал нам с Роном об одном воспоминании, которое в Омуте памяти показал ему Дамблдор. Это было воспоминание о молодом Волдеморте. Тогда он работал в "Горбин-и-Бёркс" и несколько раз приходил к Хепзибе Смит, чтобы уговорить её продать что-то из её коллекции. Дамблдор считал, что в один из таких визитов Волдеморт украл у мисс Смит кубок Хельги Хаффлпафф и медальон Слизерина, чтобы впоследствии превратить их в крестражи, — и расстроено добавила: — Не знаю, почему я не вспомнила об этом раньше.

— Одна и та же фамилия ещё не говорит об очевидной связи, моя дорогая, — успокаивающе ответила МакГонагалл, — но если они действительно родственники, то это очень многое объясняет. Возможно, часть семейной библиотеки всё ещё сохранилась в их доме, и тогда становится понятным, откуда Смит с таким успехом черпает свои «секретные» знания. Однако теперь особую важность приобретает совсем иной вопрос: а мог ли сам Смит сварить Змеиное зелье?

— Исключено, — без тени сомнения ответил Снейп, — даже если у Смита и был подробный рецепт, доставшийся ему в наследство от деда, для изготовления зелья подобного уровня нужны знания и опыт, которых не получить из обычной школьной программы. Зелье, которым отравили Поттера, мог приготовить только целитель или опытный зельевар.

— Что ж, в таком случае я всё же свяжусь с Кингсли... — отодвигая чашку в сторону, начала было МакГонагалл, но, поймав неодобрительный взгляд Снейпа, неожиданно замолчала. — Ты больше не желаешь его участия или тебя не устраивает вмешательство Аврората? — спросила она после секундной паузы, наблюдая за реакцией зельевара.

Снейп отрицательно покачал головой.

— Я согласен, что таинственного сообщника Смита нужно искать в Мунго, но сейчас привлекать Кингсли ещё слишком рано. У нас нет ни одного доказательства, а все наши выводы построены на сплошных допущениях. Общая.... — он на секунду замялся, и стало понятно, что, возражая директору, Снейп очень тщательно подбирает слова. — Общая неоднозначность и деликатность ситуации во многом связывает нам руки. Без свидетельских показаний слизеринцев все наши попытки доказать вину Смита обречены на провал. А значит, нужно заключать сделку. Утром по моей просьбе в Хогвартс приедет Драко, думаю, я смогу найти способ убедить его стать нашей приманкой, и если всё сложится как надо, то мы не только получим необходимые нам доказательства, но и, в обмен за смягчение наказания, заставим Смита раскрыть имя своего сообщника. Сейчас это самый быстрый способ получения противоядия.

— А по-моему, это лишь напрасная трата времени, — возмутилась Августа Лонгботтом, — зачем все эти сложности? Почему бы Брустверу просто не арестовать мальчишку и не напоить его сывороткой правды? А противоядие ты мог бы сварить и сам.

— К сожалению, Августа, веритасерум — это не ключ от всех дверей, — предвосхищая реакцию Снейпа, сказала МакГонагалл. — На самом деле сыворотка не может заставить говорить правду, она всего лишь не позволяет солгать.

— Что значит, не может заставить говорить правду? — удивленно переспросила миссис Лонгботтом.

— Это значит, — достаточно резко ответил Снейп, — что даже полный дурак при должном старании легко может обмануть веритасерум. Нужно лишь избегать односложных ответов и рассказывать только ту часть истории, которая не способна причинить вред рассказчику, и можно бесконечно долго водить авроров за нос. А на приготовление полноценного противоядия у меня может уйти не один месяц...

Гермиона нахмурилась, внезапно почувствовав, что она что-то упускает.

Она знала, что МакГонагалл не кривила душой, говоря, что веритасерум не вынуждает говорить правду, и всё же, ей, как никому другому, было хорошо понятно недоумение и замешательство бабушки Невилла. На шестом курсе, после допросов Амбридж, Гермиона много читала о сыворотке правды — её ужасно пугала мысль о том, что, оказавшись в плену у Пожирателей Смерти, она не справится с возможным воздействием сыворотки и выдаст местонахождение Гарри. О том, что у Пожирателей могут быть и другие, куда более действенные способы принуждения, она, вероятно, предпочитала просто не думать. Тогда-то, штудируя литературу по окклюменции, Гермиона впервые и узнала, что обычная сыворотка правды далеко не столь всесильна, как принято было считать. Гермиона много тренировалась, подыскивая ответы на самые каверзные вопросы, но лишь сама выпив веритасерум, наконец сполна осознала, с какой легкостью — в тончайшем переплетении недосказанности — человеческий мозг может спрятать неугодную и нежелательную для него правду.

И всё же... всё же Снейп определённо что-то не договаривал...

— Понимаете, миссис Лонгботтом, — сказала Гермиона, каждой клеточкой своего тела ощущая напряженный взгляд зельевара. — Когда Смита под веритасерумом спросят, где противоядие, он ответит: я не знаю, я никогда его не варил. И это будет чистая правда. Веритасерум не всесилен — он не может вынудить вас высказать собственное мнение или поделиться предположениями, он не заставит вас рассказать о том, о чём вас не спросили или отвечать на вопросы многословно. Есть сотни способов обмануть это зелье, а люди с сильной волей и вовсе могут полностью сопротивляться его воздействию, и это гораздо проще, чем противостоять Империо. Конечно, веритасерум можно смешать с зельем болтливости, — она сделала едва заметную паузу, внимательно следя за реакцией Снейпа, и хотя лицо его осталось непроницаемым, глаза наполнились зарождающимся гневом. Конечно же, он понял, что она упомянула об этом намеренно. — Однако и это зелье вовсе не так эффективно, как принято думать. Что касается противоядия, то все зелья, способствующие превращению человека или, напротив, препятствующие его трансформации, готовятся очень долго: оборотное зелье варится больше месяца, а ликантропное зелье настаивается полный лунный цикл. Это связано со сложностью составов в подобных зельях, влиянием фаз Луны и многими другими аспектами, которые нужно учитывать при сборе и обработке трав. Так что быстро можно приготовить только зелье, снимающие основные симптомы, но полноценное настоящее противоядие придётся варить не меньше месяца. А ведь у нас ещё даже нет рецепта. Поэтому, если где-то уже есть готовое лекарство, то нам очень важно найти способ его получить.

— Я думаю, нам стоит отложить все решения до утра, — сказала МакГонагалл, внимательно глядя на Гермиону, — я понимаю твоё беспокойство о внуке, Августа, но ты должна мне поверить, что все мы здесь сделаем всё от нас зависящее, чтобы помочь Невиллу, Гарри и нашим ученикам. Дождёмся Драко, дадим возможность Северусу поговорить с ним и примем решение. Сейчас же нам всем просто необходимо поспать.

Она сделала не терпящий возражения жест рукой, и, повинуясь её воле, не споря и не противясь, все медленно поднялись со своих мест. Бесконечная ночь подходила к концу, и Гермиона, чувствуя, что валится с ног от усталости, измученно прикрыла глаза. Завтра наступит новый день, завтра она поймёт, что ей нужно делать и как ей всё это исправить, завтра... но всё это будет завтра...

* * *

— Не мог бы ты задержаться на минуту, Северус? — сказала МакГонагалл, останавливаясь в дверях Больничного крыла.

Снейп проводил взглядом невысокую фигуру Грейнджер, удаляющуюся по коридору, и неохотно остановился. Он с самого начала знал, что ему не удастся избежать этого разговора.

— Ты же знаешь, о чём я хочу тебя спросить? — МакГонагалл смотрела на него внимательно, и можно было не сомневаться, что она не оставит его в покое, пока не добьётся желаемого. — Мы оба знаем, — добавила Минерва со вздохом, так и не дождавшись его реакции, — что Малфой тоже однажды использовал протеевы чары.

Снейп медленно прикрыл глаза и неохотно кивнул.

«И те чары тоже были наложены на монету».

Этого Макгонагалл, конечно, говорить не стала, и он был благодарен Минерве за то, что ей хватило сдержанности и такта не начинать подобный разговор при ненужных свидетелях.

И он, конечно, знал, о чём она спросит.

— Не думаешь ли ты, что сообщником Смита может быть Драко? — сказала МакГонагалл.