Змеиные корни (гет)

Дафна порывалась задать вопрос дважды: в начале, когда, стоя к ней спиной, Снейп заклинанием запечатывал дверь своего кабинета, и позднее, в темноте холла, когда времени на то, чтобы решиться, почти не осталось.

— Поттер поправится, — тихо сказал Северус, намеренно не оборачиваясь.

Он не смотрел на Дафну, но знал, что и этот вздох облегчения, краткий, но такой болезненный, и наверняка нервно подрагивающие губы — всё это проявления минутной слабости, побороть которую Дафна была сейчас не в силах. И из уважения к её гордости Снейп позволил ей пережить это в одиночестве.

— Кризис миновал, не знаю, какие будут последствия в целом, но в ближайшее время Поттер ни для кого не представляет угрозы.

— Могу ли я... хоть на минуту... — начала Дафна очень тихо и замолчала, заметив, что профессор отрицательно качает головой.

Снейп отпер входную дверь замка и посторонился, пропуская мисс Гринграсс вперёд — посреди укрытого снегом дворика ночную гостью уже ожидал Хагрид.

— Это было бы неуместно, — пояснил он, выходя следом. — Вас непременно заметят, а я не хочу объяснять директору, почему вы оказались в школьном лазарете посреди ночи.

Дафна понимающе кивнула и накинула капюшон меховой мантии.

— Я сделаю, как вы просили, профессор, — сказала она, вновь обретая свой спокойный и уверенный тон, — но и вы должны сдержать своё слово.

Снейп кивнул.

В лицо им неожиданно пахнуло свежим ветром, подмороженным снегом и запахом хвои — предвестниками приближающегося рассвета. Не пройдёт и пары часов, как над склонами холмов, на восточной стороне по-прежнему не скованного льдом Чёрного озера появится первая полоса бледного света, и восходящее солнце, едва различимое в серой пелене облаков, начнёт наконец новый день.

Они вместе спустились по ступенькам, и Северус, увязая по щиколотки в снегу, неожиданно подумал, что в фиолетовом отсвете защитного купола Хогвартс выглядит совсем не так зловеще, как в ядовито-зелёном мареве Метки, окутывавшим своим призрачным светом замок в тот проклятый год, когда он был директором этой школы. Даже не видя лица Дафны, укрытого сейчас тяжёлым капюшоном, Снейп знал, что мисс Гринграсс наверняка чувствует то же самое — вопреки расхожему мнению в год правления Тёмного Лорда многим слизеринцам приходилось несладко.

— Я рада, что Хогвартс всё-таки выстоял, — сказала Дафна, словно читая его мысли. — Конечно, сейчас принято так говорить, но Волдеморт никогда не казался мне лучшим решением для чистокровных. Он слишком упивался собственной властью, чтобы разделить её хоть с кем-то, и, в конечном счёте, мы все просто стали бы его рабами.

Она машинально поправила капюшон, всё также глядя на купол, и вдруг неожиданно спросила:

— Почему здесь нет Джинни Уизли?

Снейп неопределенно пожал плечами.

— Потому что Поттер этого не захотел.

Он не стал добавлять очевидное — Великого спасителя мира, по его мнению, банально замучила совесть. Впрочем, Дафна Гринграсс была достаточно умной женщиной, чтобы при желании понять это самой.

Они помолчали какое-то время, каждый думая о своём, и вместо вежливых прощаний, неуместных и лишённых всякого смысла, Северус наконец спросил:

— Почему вы на самом деле согласились ответить на мои вопросы?

— Потому что я поняла, что вы знаете намного больше, чем говорите, — немного помедлив, ответила Дафна.

* * *

Снейп дождался, пока мисс Гринграсс в сопровождении Хагрида покинет пределы защитного купола, и лишь затем вернулся в замок. В холле было пусто и темно. Выщербленный многочисленными каблуками пол из тяжёлого йоркширского известняка каменной крошкой тихо похрустывал под ногами.

Северус постоял немного перед пустой полутёмной лестницей, ведущей на второй этаж, словно надеясь, что сможет наконец поддаться слабости и спуститься в свои подземелья, но спустя пару минут всё же начал медленно подниматься наверх.

Гермиона Грейнджер обнаружилась именно там, где он и рассчитывал её найти. Неяркий свет палаты высвечивал едва различимый силуэт на фоне неплотной больничной ширмы, закрывавшей от любопытных глаз палату Лонгботтома. Худенькая фигура Гермионы выглядела измученной. Волосы, закрученные на затылке в высокий тугой узел, порядком растрепались и теперь мягкими непослушными локонами падали ей на шею.

— Вы так и не пошли спать? — сказал Снейп, отодвигая ширму и останавливаясь в дверях. — Впрочем, чему я удивляюсь, — добавил он устало, — когда это вы меня слушали. Странно лишь то, что вы у постели Лонгботтома, а не вашего драгоценного Поттера.

— Гарри лучше, — ответила Гермиона спокойным, ничего не выражающим тоном. Она не обернулась, когда профессор вошёл в Больничное крыло, и сейчас с излишней аккуратностью раскладывала полотенца, готовясь заменить Невиллу холодный компресс. — После того, как мы забрали у Гарри чётки, сыворотка хорошо помогает: температура спала, и он больше не бредит. Невилл поправляется медленнее, и моя помощь ему гораздо нужнее.

Вблизи Гермиона казалась ещё более усталой, на бледном осунувшемся лице остались лишь запавшие глаза — карие и болезненно яркие. Мягкий, едва различимый аромат духов, небрежно распахнутый воротник блузки, упрямая складочка на лбу... Рядом с ней Северус слишком часто испытывал потребность вести себя неразумно. Он вспомнил, как осматривал Гермиону в своём кабинете всего пару часов назад: ощущение её горячей кожи под пальцами, тонкий изгиб ключицы, волосы, в беспорядке рассыпанные по плечам, и бешеный стук сердца... такой же несдержанный и неровный, как его собственный. Тогда он едва не позволил себе лишнего.

Почувствовав его взгляд, Гермиона нервно заправила за ухо непослушную прядь волос, и Северус заметил, как дрожат её пальцы — от обиды, от пробуждающегося гнева, а ещё от осознания, что он стоит рядом. И сразу захотелось сделать нечто и вовсе вызывающее... Соблазн был так велик, что он усилием воли прикрыл глаза и тут же понял, что слишком много выпил и зря не отправился спать.

— Вы же знаете, что существуют охлаждающие заклинания? — спросил он, заставляя себя собраться.

Гермиона бросила на Снейпа короткий неодобрительный взгляд и с осуждением сказала:

— Я не могу идти спать и не могу сидеть без дела. И вы прекрасно понимаете — магия мне сейчас не помощник. Мне просто нужно чем-то занять руки.

Она в раздражении скомкала использованное полотенце и в сердцах швырнула его на пол.

— Вы выставили меня за дверь, — добавила она так холодно, что сразу стало понятно, что под этим показным спокойствием бушует сейчас настоящая буря эмоций.

— В прямом смысле — нет, — ответил Снейп, с трудом сдерживая усмешку. — Однако если счесть это некоторой аллегорией, то, пожалуй, можно сказать и так. И я сделал бы это снова, потому что ваше любопытство по своей разрушительной силе сопоставимо разве что только с вашей несдержанностью.

Гермионе не понравился ответ, но она промолчала, считая себя достаточно взвешенным человеком, чтобы принимать и признавать свои недостатки. Бережно протерев Невиллу лицо, она поправила одеяло и, будучи не в силах остановиться, начала аккуратно расставлять многочисленные баночки на тележке для зелий. Сдерживать обиду и гнев в присутствии профессора оказалось намного сложнее, чем она надеялась. Гермиона дала себе слово, что не станет опускаться до банальной ревности, но перед внутренним взором вновь возник образ Дафны — столь восхитительный в своём совершенстве, что старательно выстроенная защита мгновенно дала трещину.

— Вы так смотрели на неё, там, в холле, — сказала она с невольной обидой в голосе, намеренно не оборачиваясь, и тут же пожалела об этом. Слова вырвались сами собой, словно уязвлённое самолюбие, сговорившись с глупой ревностью, мгновенно лишили её возможности вести себя разумно. И Снейп, конечно, не преминул этим воспользоваться.

— Не могу не признать, что мисс Гринграсс невероятно... притягательно красива, — ответил он со свойственной лишь ему интонацией, и Гермиона почувствовала, как пальцы болезненно стиснули край тележки.

— Вы ведь дразните меня? — спросила она, мучительно краснея.

— Немного, — охотно согласился Северус, — но при этом я совершенно честен с вами.

Ирония в его словах казалась совсем беззлобной, и всё же Гермиона ощутила жгучий стыд — было что-то унизительное в этой пугающей неспособности удерживать собственные чувства в узде. Мысль, скользнувшая по грани сознания, показалась ей до крайности обидной — безупречная во всех отношениях мисс Гринграсс наверняка отлично умела владеть собой.

Скрипнула дверь палаты, зашелестела мантия. Гермиона прикрыла глаза, в глубине души надеясь, что сейчас профессор уйдёт, возвращая ей тишину Больничного крыла, одиночество и спасительную возможность взять себя в руки, но Снейп остался. Она знала это, даже не оборачиваясь — находясь с ним в одной комнате, она всегда слишком остро ощущала его присутствие. Руки вновь нащупали край тележки, и Гермиона с силой сжала поручень в отчаянном стремлении отыскать опору. Он был рядом, совсем близко, и всё же теперь к бесконечному «невозможно», что разделяло их и прежде, добавилось ещё и это «Северус», сказанное таким низким волнующим тоном.

— Зачем приезжала Дафна? — спросила она, возвращаясь к спасительным баночкам.

Снейп задумался лишь на мгновение.

— Скажем так: она прочитала письмо, которое я адресовал Драко, и, конечно, как старый друг, пожелала помочь. К счастью, мисс Гринграсс вхожа в тот узкий круг слизеринцев, что бесспорно связан со всей этой историей.

Мягкое, полное недосказанности «старый друг» не могло остаться незамеченным.

— Что же вы не написали ей сами? — кроветворное зелье противно звякнуло, и Гермиона с усилием прижала баночку к столу. Где-то глубоко внутри, под всей этой показной сдержанностью, под обидой и ревностью, начинал пробуждаться настоящий гнев. Снейп знал, что она чувствует, не мог не знать, и всё же вёл себя так намеренно. Наверняка его забавляла её неспособность взять себя в руки.

— Это было бы неуместно. Мисс Гринграсс — незамужняя леди, она оказала мне любезность, но едва ли я мог настаивать, чтобы она приехала в Хогвартс ночью... без всякого сопровождения.

Элегантная, изящная, идеальная во всём. Ещё ни разу в своей жизни Гермиона так остро не ощущала превосходство над собой другой женщины.

— Мисс Гринграсс, мисс Гринграсс, почему вы не называете её просто Дафна? — воскликнула она, наконец теряя остатки самообладания. И тут же пожалела об этом.

— Потому что вас это ужасно злит...

Слова показались ей пощечиной.

Конечно, она была зависимой и жалкой и хорошо знала, что Снейп не мог не догадываться, как действует на неё его голос, но вряд ли ему стоило насмехаться над ней. Пальцы её с такой силой сжали баночку, что крышка хрустнула и содержимое едва не выплеснулось на стол. Гермиона стремительно обернулась и тут же растерянно замерла.

Их разделяло не более пары дюймов. Она и не заметила, когда профессор подошёл так близко. На плечах и тёмных волосах Снейпа белел подтаявший снег.

«Он наверняка провожал Гринграсс до ворот», — зачем-то пронеслось у неё в голове, вот только взгляд Снейпа в эту самую минуту говорил, как мало его на самом деле заботит Дафна...

— Отдайте мне баночку, — тихо и уже без всякой насмешки сказал профессор, забирая из рук Гермионы склянку с зельем и накрывая её ладонь своей. — Это яд сколопендры, вы обольётесь.

Прикосновения его жгли огнём.

— Зачем вы это делаете? — выдохнула Гермиона, невольно разжимая пальцы и чувствуя, что ей становится нечем дышать. — Мне никогда не стать такой, как она, вы же это понимаете.

Она попыталась отвернуться, но Снейп намеренно лишил её пространства. Поручень тележки упёрся ей в спину. Он никогда ещё не стоял к ней так близко.

— Вы возмутительно жестоки даже по меркам профессора Снейпа, — сказала она, стараясь вырвать руку.

— Гермиона, — Снейп так произнес её имя, что сил сопротивляться вдруг не осталось. От него пахло виски, сладко и дурманяще, и у неё закружилась голова.

— Вы слишком много говорите… — сказал он, медленно наклоняясь, и Гермиона ощутила его тёплое дыхание на своём лице.

— Я… — начала она и растерянно замолчала.

Глаза Снейпа были чернее ночи.

— Иногда это ужасно раздражает, — добавил он едва различимо, и от пугающей ясности его намерений ноги Гермионы вдруг стали ватными. — Если вы хоть на минуту замолчите…

«Я вас поцелую» — вновь пронеслось у неё в голове, но Снейп не стал заканчивать фразу, он лишь осторожно коснулся пальцами её подбородка, и сердце Гермионы ухнуло куда-то вниз…

— Я нашла монету Невилла, — сказала Августа Лонгботтом, входя в больничную палату. — Северус, я видела, как Хагрид проводил твою гостью. Когда ты наконец собираешься нам всё рассказать?