Игнотус (джен)

Наверное, обладай Гарри необычайно острым слухом, он мог бы услышать, как время тихонько шуршит о стеклянные стенки часов, перетекая из будущего в прошлое и заодно отсчитывая, какая часть этого будущего осталась лично ему и как скоро упадет его последняя песчинка.

Хотя для этого хватило бы и просто хорошего воображения.

Как бы там ни было, но метафорическая струйка песка текла уж слишком долго для его последних минут: смерть, похоже, отлучилась за кофе перед ответственным делом. Гарри решился осторожно открыть глаза.

Волан-де-Морт стоял напротив, скучающе поигрывая шариком красного света, перекидывая его между пальцами правой руки, как монетку.

— Видишь ли, все дело в азарте и некотором балансе сил, — произнес он в ответ на немой вопрос. — Дуэль с волшебником, бросившим тебе вызов? Старая приятная традиция, особенно если сражаться как было принято раньше: в полную силу, и не на жизнь, а на смерть. Сойтись с кем-то, кому пророчат победу над тобой? — Глаза на секунду вспыхнули красными огнями. — О, я действительно был уверен, что однажды мне будет противостоять кто-то по-настоящему великий. Чем более сильных врагов ты наживаешь себе, тем выше твой статус. Но соперники из пророчеств… это особая категория. Меня настолько заняла сама идея, что я совершенно упустил из виду одну мелочь.

Гарри не отрываясь следил за гипнотизирующими красными отблесками Круциатуса. Мощности этого светящегося шарика хватило бы, чтобы запытать до смерти небольшой отряд. Слова Волан-де-Морта оседали в его сознании приблизительно так же, как косяк рыбы в изрядно прохудившейся сети.

— Допустим, — сказал он просто потому, что нужно было хоть что-то ответить.

— В тебе никогда не было ничего особенного, Гарри Поттер.

— О как, — пробормотал Гарри после минутного молчания. — А должно что-то быть?

«Если моя задача сейчас — отвлекать Тома, то пока что я вполне успешно с этим справляюсь». Страх, терзавший душу на протяжении первых невыносимых минут встречи с Темным Лордом, в конце концов был вынужден взять небольшой технический перерыв, и его подменило легкое любопытство. Теперь, когда окружавшая его действительность перестала походить на туннель с темно-красными стенками ужаса перед неминуемой и, разумеется, очень болезненной смертью, Гарри даже смог немного осмотреться.

— Если это должно было меня оскорбить, — продолжил он, — то я скорее вынужден с тобой согласиться.

— Это в первую очередь оскорбляет меня, — холодно произнес Волан-де-Морт.

— Сочувствую, но ничего не могу с этим поделать. Правда, — искренне ответил Гарри.

«Я как-то успел позабыть, что все это время он прикидывался Кингсли Бруствером. Когда Том по-настоящему уничтожил его личность? Еще до Совета? Или он до последнего держал его как маску, заставляя вести себя так, словно ничего не происходит?» Ответа Гарри не знал. Лишь краем разума отметил, что внешне фигура, стоявшая перед ним, уже не имела почти ничего общего с Бруствером. Даже темная кожа министра сменила цвет на бледно-серый.

— А здесь ты даже не волшебник. Ты ничем не выделяешься на фоне какого-нибудь маггла, — отстраненно произнес Темный Лорд, загасив наконец Круциатус. — Я бы мог просто свернуть тебе шею или приказать сбросить с самой высокой точки этих развалин. Я бы мог щелкнуть пальцами, и твоего праха было бы слишком мало даже для перечницы, чтобы хоть в чем-то похоронить.

— Но ни того, ни другого ты почему-то не сделал.

— Потому что я разочарован. Думаю, ты тоже проходил через глупейшую традицию с рождественским пирогом и запеченной монеткой? Никогда ее не любил. Так вот, — Волан-де-Морт приблизил змеиное лицо к Гарри и прошипел: — Это все равно что сломать зуб о такой кусок, в котором не было ничего, кроме жалкого кната.

— Ну, поэтому в таких случаях главное не спешить, — пробормотал Гарри, чуть отвернувшись в сторону. Близкое присутствие Темного Лорда было таким же до жути некомфортным, как если бы его заставили держать лицо прямо над включенной плиткой. К тому же, он хорошо знал характер Тома. Тот относился к тем людям, которые, проиграв шахматную партию, хватают доску и, ни капли не смутившись, проламывают оппоненту череп.

— Ты смеешься надо мной?

— Даже не думал.

Волан-де-Морт раздул ноздри и сверкнул глазами. В выражении его лица было что-то такое, отчего Гарри испытал парализующий ужас мотоциклиста, умудрившегося на предельной скорости скользнуть по самому краю пропасти и тут же избежать обвала. Правда, в его собственном случае это мало утешало — он просто продолжал ехать дальше по шоссе прямиком в ад, что полыхал где-то на горизонте обозримого будущего.

Кстати, про ад. Гарри заметил у стены некую темную массу, которая совершенно определенно была живой. Попытка подсчитать конечности, чтобы понять, сколько же здесь этих… существ, провалилась, когда он осознал, что каждое из них не обязательно имело стандартный набор рук и ног.

Вне всякого сомнения, это были все те же пропавшие и лишенные душ Пожиратели. Теперь, в условиях жесткого магического фона, большинство из них потеряло еще и человеческий облик. А кое-кто, если верить отдельным неподвижным грудам на каменном полу, и вовсе жизнь.

Нельзя сказать, что им особенно не повезло.

Подчиняясь какому-то детскому любопытству, которое порой заставляет людей вытягивать шеи, чтобы рассмотреть поверх голов место автомобильной аварии, Гарри снова взглянул на тех двух Пожирателей, что заломили ему руки за спину. Если у первого половина лица еще сохранила черты, по которым он смог опознать в нем Антонина Долохова, то второй окончательно превратился в нечто, что больше походило на вывернутый наизнанку скелет.

Слово «ужасно» даже близко не располагает той семантикой, которая могла бы сейчас выразить, как именно Гарри чувствовал себя на данный момент.

Темный Лорд перехватил его взгляд.

— Однако, в отличие от них, некоторой устойчивостью ты все-таки обладаешь, — заключил он с нехорошей усмешкой, в которой не было ничего веселого. Как будто бы ему лишь очень приблизительно объяснили, в чем разница между улыбкой и оскалом. — Готов признать, это делает тебе какую-то честь.

— С радостью бы сплавил ее кому-нибудь другому, — ответил Гарри.

Сейчас он изо всех сил старался смотреть куда угодно, но только не таращиться в ту определенную часть полумрака за спиной Волан-де-Морта, где секунду назад ему почудилось какое-то движение. Оно не имело ничего общего с бессмысленным подергиванием конечностями несчастными у стены, наоборот: кто-то осторожно и вполне целеустремленно к ним подкрадывался. Смутно блеснула сталь.

Гарри почувствовал, как сердце заколотилось где-то под горлом. «Только не выдай, только не выдай…» Он уставился чуть левее плеча Тома.

— И кому же, допустим? — вопрос прозвучал слишком вкрадчиво, чтобы быть заданным просто из праздного интереса.

Сердце немедленно передислоцировалось куда-то в пятки, а в мозг впились миллиарды горячих иголочек страха. Гарри поднял взгляд и посмотрел на Волан-де-Морта, который улыбался — или скалился, как вам будет угодно — еще шире.

«Поверь, я прекрасно знаю, что происходит у меня за спиной», — прочитал он в красных глазах с вертикальным зрачком.

Гарри даже не успел выкрикнуть предупреждение.

— Разумеется, без тебя мы никак не могли обойтись, Северус, — произнес Темный Лорд и обернулся.

Северус Снегг застыл как вкопанный на полпути к ним, а затем, спохватившись, выставил перед собой невесть где найденный им меч Гриффиндора. На каменный пол упал кусок клетчатой ткани, в которую тот был завернут.

— Ты все-таки подсмотрел, где я запер эту безделушку, — спокойно сказал Волан-де-Морт. — А что дальше? Попытаешься достать меня этой стальной палкой? Или мне подойти ближе, чтобы ты точно не промазал мимо цели?

— Это гарантия, — хрипло отозвался Снегг, отступив на шаг назад, — что я смогу высказать свое предложение и никто не попытается меня прервать.

— А дальше?

— Очевидно, я потребую отпустить нас обоих. Или хотя бы его.

Еще никогда Гарри не видел, чтобы кто-то пытался настолько безнадежно блефовать, не имея на руках не то чтобы даже приличной карты — карт не было вообще. Это было все равно что выйти на турнир с куском фольги вместо щита и доспехов.

Ни один фехтовальщик в мире не будет выглядеть так, словно он пытается спрятаться за мечом, и уж тем более не станет держать одноручник двумя руками. Лезвие совершенно не хотело принимать сколько-нибудь неподвижное вертикальное положение, постоянно гуляя из стороны в сторону, а его обладатель замер в решительной позе атакованного хулиганами прохожего, который уверен, что купленный на днях в оружейном магазине нож абсолютно точно не окажется у него же под ребром.

Даже страдающий паническими атаками кролик не был бы впечатлен.

Темный Лорд пожал плечами и направился к Снеггу. Бывший профессор судорожно вцепился в рукоять меча, лишь усилием воли не попятившись назад.

— Ты бы мог высказать свое предложение и без таких мер предосторожности, — Волан-де-Морт остановился в каких-то паре ярдов от Снегга. — Клянусь, что выслушаю, и даже не буду перебивать.

Северус Снегг покосился на Гарри. А тот так и не понял, что конкретно было во взгляде: неуклюжая попытка поддержать или мольба о помощи. Вероятно, все вместе, приправленное страхом и безграничным ужасом.

— Сначала отпустите его, — произнес бывший профессор севшим голосом, быстро облизнув пересохшие губы. — Пожалуйста. Дайте ему уйти, и мы поговорим.

— Я пообещал только выслушать.

— Прошу вас!

— Ты еще смеешь о чем-то меня просить?

Атмосфера накалялась. Инстинкт самосохранения голосил в разуме Гарри как шахтерская канарейка, оказавшаяся в настолько загазованной выработке, что готова была самостоятельно разогнуть прутья клетки, лишь бы спастись. Здесь было хуже, чем если бы вы забрели в какое-то темное помещение, зажгли спичку, чтобы осмотреться, и осознали бы, что стоите на складе динамита, а прямо рядом с вашим ухом что-то подозрительно трещит, испуская легкий дымок.

Пытаясь оказать хотя бы какое-то сопротивление, Гарри попробовал лягнуть одного из держащих его… в общем, этих. К сожалению, та половина бывшего Долохова, которая теперь походила на покрытый кристаллами камень, оказалась и в самом деле каменной. Он едва не заработал перелом стопы.

—Ты лжешь мне, предаешь меня, расстраиваешь мои планы, работаешь на моего врага, а в течение последнего полугода минимум трижды переходишь мне дорогу — и у тебя хватает наглости предположить, что ты можешь ставить мне условия? — слова Волан-де-Морта разрезали воздух тяжелыми ударами стального лезвия. Он тронулся с места, приближаясь к Снеггу с неотвратимостью стихийного бедствия. — Пожалуй, я готов взять обратно свои сожаления по поводу того, что не добил тебя тогда. Ведь сейчас у меня отличная возможность…

Что-то молниеносно сверкнуло в воздухе.

Гарри охнул.

Темный Лорд медленно опустил взгляд.

Северус Снегг, с расширенными от ужаса глазами, смотрел на собственные руки, все еще сжимающие рукоять меча, который, в свою очередь, до половины вонзился в грудь Волан-де-Морта.

Несколько секунд в каминном зале царила тишина.

А затем в ней оглушительно прозвенела сталь — так, как будто бы только что несколько ее фунтов, выпав из рук, прорезали пустоту и приземлились на каменные плиты.

— Браво, — произнес Волан-де-Морт. — Как бы там сказал Дамблдор? Поступок истинного гриффиндорца. Прекрасный эвфемизм слову «идиот».

Мираж, который все это время находился вместо него в каминном зале, растаял, и из дальнего полумрака возник уже настоящий Темный Лорд. В том, что это был точно он, а не очередная проекция, Гарри уже не сомневался.

«Вот почему он ни разу не применил при мне магию... Даже от Круциатуса удержался. Знал, что мы придем сюда, и поймал, как на живца».

Волан-де-Морт осторожно поднял за рукоять меч Гриффиндора, предварительно обмотав кисть краем рукава.

— Все-таки я заполучил его, — спокойно произнес он, проверяя баланс меча. — Когда-то я мог об этом только мечтать…

А затем, не изменившись в лице, резко развернулся и наотмашь ударил Снегга рукоятью, сбив того с ног.

— Как же ты мне надоел, — прорычал Волан-де-Морт. — Эй! Поднимите это.

От скопления смутных теней, отдающих чем-то босхо-лавкрафтовским, пропущенным через призму неисправимо больного разума, отделились две кандидатуры, способные спровоцировать эволюцию если не на самоубийство, то точно на гомерический хохот пополам с истерикой. Гарри лишь смутно мог предположить, что происходило с ДНК людей, попавших без защиты в условия очень высокого магического фона, но вероятно, что магия порезвилась над ней как маньяк-портной с парой ножниц и страстью сшивать несочетаемое. Одна из теней на секунду замялась, разбираясь с тем, в какие стороны должны смотреть все ее коленки.

— Вероятно, тебе следует поприветствовать своих старых соратников, Северус, хоть ты и обошелся крайне нелюбезно с некоторыми из них в Запретном Лесу, — с издевкой бросил Темный Лорд, когда две фигуры (слишком конкретное описание для созданий, чья форма все больше стремилась к чему-то аморфному) подняли бывшего профессора с каменных плит и встали по бокам, заломив тому руки за спину. — Некоторые из них, правда, стали не слишком узнаваемыми. Но я помогу тебе. Слева от тебя стоит, кажется, Нотт, а правый, если я не ошибаюсь, Родольфус Лестрейндж. Так что с возвращением в семью. И ах да, — он отвел взгляд, все еще рассматривая меч. — Я не говорил тебе, что некоторыми новшествами они обязаны тебе? Как оказалось, люди прекрасно могут служить и без души. К тому же, они сразу перестают питать такую любовь к своеволию и предательству, а также сомнительным сделкам с врагами. Хотя, оставим это. Я пообещал, что выслушаю тебя не перебивая. Так что же ты хотел мне предложить?

Похоже, все, что произошло за последние несколько минут, выбило не только землю из-под ног Снегга, но также и остатки самообладания, и хоть какое-то понимание, что он вообще собирался делать. По крайней мере, в ответ на вопрос Волан-де-Морта было лишь растерянное молчание, как эквивалент долгих гудков.

— Я бы тоже хотел кое-что предложить, — отозвался Гарри, видя, как стремительно, словно башенка в дженге, рушится все их и без того безнадежное предприятие. — Как насчет того, чтобы, например, не устраивать бойню в центре Лондона и оставить в покое эти развалины?

Если он что и понимал в дипломатических переговорах, то за подобное предложение за столом переговоров с враждебной стороной обычно выкидывают из окна.

Волан-де-Морт смерил его презрительным взглядом.

— И это все?

— Ну… мы еще хотели бы уйти отсюда живыми.

— Ты ведь даже не пытаешься сформулировать получше, да?

— Нечего здесь формулировать, — наконец отозвался Снегг. — Мне лично откровенно плевать на войну. Я устал. Даже если передерется весь мир — на мой век хватит укрытий, коль не пришибете меня сегодня. Но сейчас вы пытаетесь лезть к тому, чего не понимаете, и не поймете, даже если у вас будет целая вечность впереди. Хотите знать, чем закончится попытка открыть источник? Смертью для всех! И даже хуже!

Темный Лорд и вовсе не взглянул в его сторону.

— Скучно, — пожал он плечами, откладывая наконец меч. — Избито. Я сотни раз слышал подобное от вроде бы мудрых магов, которые на поверку оказывались лишь обрюзгшими трусами, не способными даже…

— Посмотри, что происходит перед замком! — выкрикнул Гарри. — Выгляни в окно! Ты даже не довел дело до конца, а там уже реальность распускается на нитки! Мерлин Великий, кто-то единственный раз использовал эту магию, чтобы вернуть нас троих к жизни, и уже одно это вызвало настоящую катастрофу!

— Это доказывает только две вещи: то, что ею можно управлять, и то, что воскрешение людей — бессмысленное занятие. Я знаю про раздвоение времени. Думаю, если убрать две проблемы из трех, все придет в норму. А потом я найду того, кто это сделал, и, пожалуй, заставлю заплатить за столь грубое вмешательство в ткань реальности.

Гарри открыл рот, чтобы возразить, и растерянно закрыл. Он как-то успел позабыть, что в словарном запасе Тома никогда не было выражений и слов, которые подразумевали бы его неправоту или ошибочность суждений. Он всегда, абсолютно всегда был прав. А если мир думает иначе — это проблемы мира.

Более того, Том Реддл никогда не жалел времени и сил на то, чтобы объяснить этому самому миру, в чем же еще тот ошибается.

— Да когда ж вы поймете наконец! — проорал Северус Снегг со своего места срывающимся голосом человека, разум которого сосредоточился сейчас исключительно на фразе «вот же срань», запущенной по круговым рельсам мысли. — Вы собираетесь еще чем-то править после того, что сделаете? Забудьте! Если даже выживете, все, что вам останется, это смотреть, как все вокруг превращается в кипящий суп из существ и материи! Первозданной магии не в состоянии сопротивляться даже волшебники!

— А магловская инфраструктура? — присоединился Гарри. — Если открыть источник, ближайшая же атомная станция, попавшая под выброс этой магии, выродится черт знает во что! А вооружение? У маглов полным-полно опасного оружия, которое станет еще опаснее, если магия затронет и его! Уничтожит их, уничтожит нас, возможно, мир никогда не оправится от такого удара! — выкрикнул он и перевел дух, глядя на Темного Лорда.

Волан-де-Морт стоял вполоборота к ним, заложив руки за спину и сохраняя полное спокойствие. А затем он обернулся.

Гарри готов был взвыть от бессильной ярости. Лицо, на которое вполне мог бы подать жалобу змеиный профсоюз за негативную репрезентацию змей в массовой культуре, было холодно-безмятежным. Аргументы отскакивали от него, как шарики для пинг-понга.

— И сколько раз история слышала подобные выкрики? — скучающим тоном произнес Волан-де-Морт. — Множество, и каждый раз общество убеждалось, что прав был гений, а не предрассудки. Точно так же голосили, когда посохи сменили на палочки, когда сотни болванов бойкотировали открытие школы магии, а уж сколько копий было сломано о вопрос изобретения того или иного заклинания и зелья… И тем не менее, новинки входили в обиход, прогресс шел в гору, а люди со временем начинали благодарить.

Он медленно двинулся к центру каминного зала, усеянному какими-то каменными обломками.

— Наше общество вот уже двести лет как переживает серьезный застой, — продолжал Темный Лорд голосом лектора. — Вырождается. Магия используется в основном для того, чтобы почесать собственную лопатку там, докуда не дотягивается рука. К ней перестали относиться с должным уважением, как к дару. Старое доброе волшебство, облаченное в потертый бархат и под этим же бархатом захиревшее...

С этими словами он открыл небольшой сундук, стоявший там же, среди каменных обломков, и достал кипу каких-то бумаг.

Не нужно было обладать орлиным зрением, чтобы опознать в них записи Батильды Бэгшот.

— Я верну миру то, что тот утратил по собственной глупости, — тихо, как будто бы разъясняя самому себе, произнес Волан-де-Морт. — Волшебники получат не только силу, но и земли, на которых простакам не будет места. Всего лишь вопрос выживания — они не приспособлены к магии, а для нас это естественная среда.

Его слова упали в колодец сознания Гарри, как свинцовый колокол.

Безрезультатно. Эта холодная полуулыбка, больше похожая на аккуратный хирургический разрез, горящие фанатичным огнем глаза… Из века в век такие люди совершали преступления, искренне веря во всеобщее благо и особую миссию. Точно так же сверкали глаза тех, кто закрывал тяжелую дверь в наполненной газом комнате, кто бросал первый факел на охапки хвороста под ногами очередной «ведьмы», кто обливал ламповым маслом собрания драгоценных манускриптов. Все они хотели как лучше. Все они чистосердечно считали, что это приведет мир к процветанию.

Вероятно, в аду экономят бешеные суммы на статье закупок материала для мощения дорог.

— К чему тогда все это шоу с Лондоном? — в отчаянии спросил Гарри. — Зачем нужно было отправлять туда одурманенных магов?

— А разве это не забавно, что официально уничтожение магглов будет начато руками тех, кто столь яростно боролся за их права? Я так пошутил. Это станет прелюбопытным историческим анекдотом.

— Если вы рассчитываете, что после этого кто-то еще и пойдет за вами, то вы жестоко ошибаетесь, — отозвался Снегг, который, если честно, выглядел настолько неважно, что это наводило на мысли о целой дополнительной пригоршне седых волос, которую он заработал за эти минуты.

«Почетный караул», который все это время продолжал все так же крепко удерживать их обоих, отнюдь не способствовал понижению градуса ужаса.

— Пойдут они не за мной, — бросил Волан-де-Морт, не оборачиваясь. Он наклонился над чем-то каменным, похожим на круглый постамент, где стояло… точнее, где когда-то что-то стояло. — Они пойдут за идеей. За кем-то, обладающим достаточной силой, чтобы защитить их от магглов. Возможно, этот кто-то потом пообещает силу самым верным сторонникам и даст им ее. Я даже не против, если он будет и дальше носить образ министра Бруствера, пока того будут требовать обстоятельства.

Гарри все-таки узнал постамент с фотографии. Раньше его венчали три каменные фигуры. Похоже, их останки и были разбросаны по залу.

— У тебя ничего не выйдет, Том, — сказал он просто потому, что молча ждать развязки было абсолютно невыносимо. — Эта магия не подчиняется, а подчиняет.

— Да неужели? — Гарри не мог видеть, что делает Темный Лорд, но приметил, что место, над которым тот наклонился, как будто бы стало испускать неровное синее свечение. — В таком случае рекомендую задуматься, почему вы здесь не в силах наколдовать даже простенькие чары, тем временем как у меня с этим нет никаких проблем. — Волан-де-Морт наконец выпрямился, шагнул в сторону, и Гарри увидел символы, начертанные вокруг каменного постамента. Они сияли так, как будто бы представляли собой зазор в стене между этим миром и каким-то совершенно иным. — Сейчас я знаю об этой магии гораздо больше, чем вы. Больше, чем знала Бэгшот. Мне достаточно лишь следа ее присутствия, чтобы получить к ней доступ…

Он снова наклонился, стер что-то в странной светящейся вязи и добавил новый элемент. Символы едва заметно задвигались.

Было похоже на то, что он подбирал верную комбинацию, как для кодового замка.

— Лет так через пару сотен, может, и получите, — достаточно громко, чтобы быть услышанным, и достаточно тихо, чтобы тут же не нарваться, выразил мысли Гарри бывший профессор.

— Забавно, — будничным тоном отозвался Волан-де-Морт, занятый символами. — Но признаю, в этих попытках огрызнуться есть что-то очаровательное. В последнюю нашу встречу я преподал тебе хороший урок, а ты, Северус, похоже, принципиально не желаешь его усвоить. Хотя все твои помыслы теперь у меня как на ладони. Ты ведь никогда не был особо смелым магом. Все твои… храбрые поступки совершались, как правило, из страха перед кем-то, кто сильнее, перед осуждением общества и перед самим собой. Трусость всегда шла за тобой по пятам. И ах да… — он вдруг обернулся, взглянул в сторону Гарри, и на лице снова хирургическим надрезом проступила усмешка. — Помнится, мне зачитали полгода назад замечательную эпитафию о тебе. Сам я, конечно, ничего трогательного в этом не заметил, и до сих пор не могу понять, чем история о «вечной любви» должна была кого-то впечатлить. Да и ты, вроде, уже успел найти утешение в других объятьях. Я ведь верно понял, что это сквиб? Ц-ц-ц, так низко пасть… Похоже, ты и сам не особо высокого мнения о себе, раз предпочел в качестве достойной тебя женщины такой мусор, а, Северус? Или я в чем-то неправ?

Гарри покосился на абсолютно уничтоженного Снегга.

Не то чтобы ему была очень интересна эта неожиданная информация. Легкое удивление? Возможно. Но и только. Его зацепило другое. Под оберткой издевательства Гарри рассмотрел сразу два послания им обоим: и если одно заключалось в довольно стандартной угрозе «я знаю твои больные точки, и поверь, целиться буду по всем», то второе должно было почему-то уязвить самого Гарри.

Первый заряд был заложен правильно. А вот второй оказался с изрядно подмоченным порохом. В табеле успеваемости Тома Реддла жизнь неизменно выводила жирное «Т» напротив графы «Человеческие взаимоотношения».

— Ты так ничего и не понял, — произнес Гарри.

— Быть может, потому, что мне это никогда и не было нужно?

— Да? И сколько же раз тебе потребуется проиграть, чтобы…

— Разве я проиграл?

Теперь Волан-де-Морт в упор смотрел на Гарри таким же равнодушным взглядом, с каким лаборант изучает уже стотысячный за свой стаж препарат. Символы у постамента за его ногами перемещались куда заметнее — казалось, что они начали записывать сами себя. Гарри моргнул и отвернулся: даже сейчас, когда за вертикальными зрачками не было ни единой эмоции, он все еще не мог выдержать взгляд Темного Лорда, как воздушный шарик — вес упавшей на него железобетонной плиты.

— Разве я проиграл? — повторил Волан-де-Морт свой вопрос шелестящим голосом. — Увы, но из нас троих только я жив в обоих вариантах настоящего. Или ты, как и Дамблдор, веришь, что что-то может стать истиной просто потому, что это повторили тысячу раз?

Гарри промолчал. Обстановка была далека от той, в которой хотелось бы пуститься в философские рассуждения. Говорят, когда тебе уже нечего терять, можно делать все, что вздумается. В другой ситуации, будь на кону его собственная жизнь, Гарри мог бы хоть на голове стоять — в конце концов к мысли о смерти он привык, недаром все эти годы носил ее визитную карточку на лбу. Но сейчас они сидели в одной лодке с целой страной — нет, возможно, даже миром, — и с каждой минутой в ней определенно становилось все больше воды, чем это полагалось по регламенту.

Бравады это не добавляло.

— Я так и думал, — Темный Лорд вернулся взглядом к записям Бэгшот с таким будничным видом, словно занимался выпечкой пирога по тетушкиному рецепту, а не собирался широко распахнуть двери в смертельно опасное Где-То Там. — Хочешь знать мое мнение? Не знаю, правда, что ты будешь делать с ним оставшееся тебе время. Истории все равно, кто во что верил или… — он усмехнулся без единого намека на веселье. — … кто кого любил. Великой личностью от этого никто не становится.

— Зато если нагромоздить достаточно трупов и чуть-чуть на них попрыгать, то попытки с пятой можно дотянуться до этого титула, да? — прохрипел Снегг.

Бывший профессор явно уже давно пребывал в своем маленьком личном аду. И похоже, стрелка на его собственном счетчике страха уже дошла до той позиции на циферблате, где отметки максимума и минимума разделяют какие-то доли дюйма. В таком состоянии человек способен в одну секунду слететь с тормозов, поднять кирпич и швырнуть им в окно бога с криком: «Эй, ты, ублюдок!».

— Жертвы — это необходимая плата за процветание в будущем. Но разумеется, никто не будет подсчитывать, сколько жизней унесла многовековая стагнация нашего мира — нет, вой поднимется из-за ничтожного количества тех, кому не повезет попасть под колесо прогресса…

— Ничтожного количества — это ты о жертвах среди волшебников, да? — крикнул Гарри. — То есть потери среди магглов даже не учитываются? Почему? В чем твоя личная к ним неприязнь, что ты и за людей их не считаешь?

Не то чтобы от этих вопросов была какая-то польза, или он очень сильно хотел услышать ответ. С тем же успехом можно было бы, например, спросить грабителя, который уже ударил вас ножом в живот, но и умирать без ответа на вопрос «Зачем?» не хочется. Когда у вас отбирают непрожитые годы, вдруг может показаться очень важным понять, на что вас разменяли.

Хотя нет никакой разницы между парой банкнот в кошельке и идеей нового мироустройства.

А еще Гарри заметил предпосылки того, что через каких-то несколько минут происходящее подберется к своей кульминации. Если просачивающийся в зал легкий звон, нарастающий с каждой минутой, и потрескивание камня в кладке стен еще можно было назвать не самыми очевидными приметами, то поднимающийся в воздух щебень вокруг искалеченного постамента и шустро меняющиеся символы, разгоревшиеся до яркости сварки, не оставляли никаких сомнений.

— Не считаю за людей? — бросил Волан-де-Морт. — О нет. Я никогда не сомневался в том, что они такие же люди, хоть и похуже. Но мне не нравятся их методы. Мне не нравится их путь развития, потому что он угрожает нам. Пять столетий назад волшебник мог обратить стрелы в рой пчел, а вилы — в змей. Пару веков назад мы с легкостью подменяли порох песком перед выстрелом, но что сейчас? Как бороться с тем, что ты не можешь заметить, потому что они начали использовать саму энергию по совершенно другим принципам, изобретая практически иной тип магии? Что мы на сегодняшний день можем противопоставить их технологии, когда полвека назад они куда более примитивным способом проредили сразу несколько магических семей, уничтожив на корню две из них [1]? Их собственная междоусобица вторглась в наш мир, и я в те годы видел это собственными глазами. Где был в тот момент Визенгамот? Где был Дамблдор? Нет, все проглотили это, как горькую пилюлю, и только я, я единственный понял, что это начало конца!

Звон нарастал. В какой-то момент Гарри смертельно захотелось зажать уши ладонями, но руки все так же крепко держали за спиной два Пожирателя. Теперь в них было еще меньше человеческого, чем в самом начале этой встречи в развалинах замка: они продолжали оплывать, как свечи, оказавшиеся в условиях сталелитейного цеха.

Как будто этого было мало, в качестве зловещего крещендо для этой не слишком приятной уху симфонии раздался громкий треск камня: круглый постамент, на поверхности которого угадывался символ Даров Смерти, лопнул ровно по контуру вертикальной линии Палочки. Будто это был кругляш бисквита, на который надавили сверху. Светящаяся вязь непонятных знаков уже перестала притворяться чем-то, что можно прочитать без опаски, что ваш мозг выдавит через уши. Символы мчались по кругу, словно раскрученные в центрифуге, превратившись в кольцо сплошного ярко-синего света.

— Прекратите это! — на грани истерики взвизгнул Северус Снегг. Он задергался в крепкой хватке бывших соратников с таким отчаянием, словно твердо вознамерился остаться без рук. — Остановитесь! Вы не понимаете, к чему…

Волан-де-Морт, не глядя, сделал отмашку — рука (хотя это уже мало походило на нормальную человеческую конечность) одной из теней тут же заткнула рот бывшему профессору.

Тот незамедлительно укусил ее в ответ.

Гарри, широко распахнув глаза, как зачарованный следил за происходящим.

Поначалу ничего не менялось. Звон, каменная пыль, застывшая в воздухе по странной объемной траектории — будто кто-то насыпал железных опилок в магнитное поле и остановил время — и ослепляющий, не прекращающий вращение диск синего света на уровне треснувшего постамента.

А затем он заметил некоторое искажение воздуха прямо над каменным основанием бывшей скульптуры.

Поначалу это походило на то, словно бы кто-то воткнул иголку в ткань реальности в паре ярдов над постаментом и повернул острие, заставив эту самую ткань собраться складками у прокола. Держалось это какие-то доли секунды, и вот уже на том же месте была идеально прозрачная двояковыпуклая линза, за которой изображение немного смещалось по краям.

Сначала она имела размер чайного блюдца, пока не увеличилась до тарелки. Затем, неуверенно повисев в воздухе, за одну секунду перескочила к диаметру гимнастического обруча и словно уперлась в невидимый ограничитель.

Гарри заметил, что вращающееся кольцо символов под ней в точности совпало с диаметром сферы. Теперь это был тонкий круг ярчайшего света, безумно горячий даже на взгляд.

Каменный постамент треснул сразу в нескольких местах и ровно по центру вмялся в гранитный пол, словно на него давила страшная масса. Полуразрушенные стены замка сотрясались. Их верхние края как будто бы устремились к центру каминного зала, словно еще мгновение — и замок просто начнет обрушаться сам в себя, схлопываясь.

В какой-то степени это уже началось. Гарри увидел, как стали отрываться отдельные камни кладки, но все они так и оставались в воздухе, будто пули, которые были выпущены в полный застывшего желе бассейн.

Очень скоро все это место стало напоминать стагнирующее мгновение, в котором кто-то от души засветил футбольным мячом в лужу жидкой грязи. Только вместо мяча в центре всего этого действа висела странная сфера, уже не прозрачная, а полная синего не-тумана. В ней было что-то от сувенирного шара с искусственным снегом внутри, который хорошенько растрясли.

Разве что мелькавшие разряды, напоминающие грозовые, несколько портили ассоциации с симпатичной безделушкой.

Какие-то секунды в зале царило нечто вроде мертвой тишины, которая умудрялась быть таковой при громком треске сходящего с ума от перегрузок камня и звенящего от напряжения воздуха. Всего этого Гарри не слышал — он лишь чувствовал постоянное давление на барабанные перепонки, которые так и норовили прогнуться внутрь черепа, однако он прекрасно знал, что за звуки его окружали. Тишина заключалась не в их отсутствии — просто на какое-то время Вселенная умолкла и с удивлением обернулась.

Если ранее происходящему не хватало соответствующего освещения (какие ж злодейства вершатся при свете обычного облачного утра?), то теперь здесь было хоть отбавляй мертвенного-синего сияния.

Волан-де-Морт, который все это время выступал в качестве эдакого дирижера, руководя процессом, наконец опустил руки, заложил их за спину и обернулся.

Вид у него был торжествующий, но торжественность эта умудрялась быть лишенной эмоциональной составляющей. Казалось, он только хотел так выглядеть, потому что были зрители, которым это не понравится.

— Вот и все, — произнес он, и к сожалению, его было очень хорошо слышно. — Маленький трюк в духе трансгрессии или портальных чар, только масштабами побольше. Одна точка там, другая — здесь, остается только свернуть пространство так, чтобы между ними остался наикратчайший путь. — Слова были произнесены тоном ученого, которого уже коснулись отблески грядущей нобелевской премии, и вот он выступает на конференции, не столько объясняя суть открытия, сколько мысленно показывая язык менее удачливым коллегам.

С некоторым стыдом Гарри осознал, что, взорвись эта сфера прямо сейчас, он бы испытал некоторое облегчение. Просто потому, что в таком случае Темный Лорд оказался бы не прав. Но по всей видимости, все шло по плану — и увы, план этот принадлежал не той стороне, как бы им ни хотелось. Портал был стабилен, и с течением времени не происходило ничего, что потребовало бы таких зловещих слов, как «и вдруг», «но тут» и «никто и глазом моргнуть не успел».

Они проиграли. В конце концов, что он, что Снегг в этих условиях сами оказались совершеннейшими не-волшебниками, как магглы. Здесь их ничего не могло ждать, кроме полнейшего краха — и в данном случае это были не выкладки законченного пессимиста, а взвешенное рассуждение.

«Мы сделали все, что могли. Остальное было уже выше наших сил».

Но почему-то совесть продолжала вести какие-то записи в своем блокноте, неодобрительно скрипя карандашом.

Волан-де-Морт поднял лежавший неподалеку меч Гриффиндора.

— Хорошая все-таки вещь, — произнес он, снова любуясь гоблинской работой. — Я порой задавался вопросом: а для чего такому магу, как Годрик Гриффиндор, нужна была еще какая-то железка у пояса? Но сейчас признаюсь честно: меч выглядит очень эффектно.

Он разжал руки. Меч остался висеть в воздухе.

Волан-де-Морт щелкнул пальцами.

Гарри вздрогнул. Он был почти готов к тому, что стальное лезвие сейчас окажется в его же собственной грудной клетке.

Но вместо этого, со свистом прорезав воздух, меч Гриффиндора очутился у самого края сферы, растянулся невозможно длинной серебристой полосой по ее орбите и исчез в одно мгновение.

В этот момент Гарри испытал очень сложную, но несомненно близкую к отчаянию гамму чувств: наверное, что-то подобное он почувствовал бы, если бы на его глазах Хогвартс превратился в пылевой гриб.

— НЕТ!

— Однако цепляться за ветхую старину этот мир уже не будет, — продолжал Волан-де-Морт, — раз он хочет взять курс в сторону прогресса.

Гарри с трудом отвел взгляд от портала, где только что навеки сгинул меч, и перевел его на Темного Лорда.

Наверное, в большей степени это была обида, чем ненависть. Ненависть — это тоже проявление эмпатии в какой-то мере, и испытывать ее можно к кому-то, кого ты отчасти способен понять. Этот кто-то может иметь совершенно другие цели и совершенно иной моральный компас, но его действия все равно остаются доступными для понимания.

Действия же Волан-де-Морта вызывали обиду. Подобную той, которую крестьянин испытывает по отношению к оползню, который сошел с гор и уничтожил все его поселение. В этом не было ничего человеческого. Разум Тома Реддла работал как часы: сверкал отполированными металлическими гранями шестерней и валов, и одновременно в этом разуме была допущена фундаментальная конструкторская ошибка, превратившая его в убийственный — во всех смыслах — механизм.

— Счастье для всех, даром, и пусть кто-нибудь только посмеет уйти обиженным… Так, что ли, получается? — ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал Гарри.

— Они поймут. Рано или поздно, — холодно ответил Волан-де-Морт.

Он медленно двинулся в их сторону, и какая-то частичка разума Гарри отстраненно подумала, что во всех историях противостояний добра и зла, наших и не наших, просто двух разных идеологий, всегда наступает тот момент, когда злодей, он же антагонист, хлопает в ладоши и начинает потирать руки с каким-нибудь неприятным смешком, глядя на главных героев. Похоже, эта минута наступила и в его собственной истории — разве что, он никак не мог вообразить себе хихикающего Волан-де-Морта. Он никогда не хихикал. Попросту не умел. И по-злодейски тоже.

К тому же антагонистом этой истории он себя тоже не считал.

— Теперь осталась единственная нерешенная проблема — вы, — даже голос его не угрожал, а больше констатировал факт. — Видите ли, я бы мог вас даже отпустить… Северусу точно хватит благоразумия оставить меня в покое, а с тобой, конечно, все немного сложнее, но тем забавнее. Однако я не могу так поступить.

Темный Лорд умолк и сложил руки почти в дамблдоровском жесте, соединив кончики пальцев — явно передразнивая манеру покойного мага.

— Можете считать, что это из моей личной ненависти к вам. Если вам обоим будет от этого легче, — продолжил он шипящим бесстрастным голосом. — Я же предпочту думать, что это была необходимая жертва. Мы все трое знаем, что происходит с нашей реальностью и как на ней сказывается тот факт, что наша жизнь продолжилась вопреки смерти. Поэтому, чтобы исправить большую часть проблем, вам придется умереть. А поскольку я не уверен, что Убивающее заклятие здесь сработает… — Волан-де-Морт оглянулся на червоточину и повернулся к ним, — …придется поступить с вами так же, как и с мечом. Ведите их к порталу.

Он знал, что это произойдет. Если вы находитесь в нескольких ярдах от Волан-де-Морта, ваш инстинкт самосохранения будет панически вопить о возможности скорой смерти даже в том случае, если до этого он ни разу не подавал голос. Лично у Гарри к этому инстинкту прилагался еще и обширный опыт прежних встреч.

И тем не менее, элемент неожиданности все же был.

Гарри попытался упереться ногами в каменный пол и одновременно вырваться из рук того, что когда-то раньше было людьми, и потерпел поражение сразу на оба фронта. Проще было удержать движущийся состав. С той стороны, где стоял Снегг, тоже донеслись звуки борьбы. Впрочем, утихли они очень быстро. Вряд ли у бывшего профессора в данной ситуации было больше преимуществ, чем у Гарри.

Их подтащили почти к самому порталу. Воздух был перенасыщен магией — Гарри чувствовал, как волосы трещат и становятся дыбом от такого заряда.

«Вот и все».

— Не переживайте: условия там такие, что живой материи не протянуть и минуты. Правда, за это не ручаюсь. Быть может, кто-то из вас проживет все пять, хотя я не понимаю зачем. Но пора ставить точку. Мне еще нужно успеть в Лондон. Очень надеюсь, что оставленный рабочий камин в Министерстве Аластор Грюм заметил. Хочу лично взглянуть на то, как он попытается его использовать. И, пожалуй, спасибо, что избавили от необходимости искать вас обоих.

Гарри почти не слышал голос Темного Лорда. Во-первых, слишком уж громко стучала в ушах собственная кровь. Во-вторых, здесь было слишком много других посторонних звуков, вроде звона, треска камня и какого-то монотонного гула.

В-третьих, прямо перед ним происходило нечто, что могло повлечь за собой как «и вдруг» с «но тут», так и даже «никто и глазом моргнуть не успел».

Так вот. Никто и глазом моргнуть не успел.

* * *

Первое, что он определенно точно мог сказать об окружавшей его действительности, когда к нему вернулась способность трезво мыслить, было одно-единственное слово:

Холодно.

Хотя нет. Два. Адски холодно.

Об этом в особенности громко вопили его руки, вдруг осознавшие, что ниже запястий нет никаких кистей, есть только концентрированная боль на том месте, где должны быть пальцы и ладони. Словно кости в момент обратились в ледяные трубки.

Кое-как сунув отмерзшие руки за пазуху, Гарри свернулся калачиком на холодном камне, подтянув колени к подбородку. Сейчас это было всем, на что он был способен.

Через минуту к этому добавилось тихое поскуливание — кисти отогрелись, и боль в них стала прямо-таки невыносимой, словно пальцы сжали в огромных раскаленных тисках и ошпарили кипятком.

Эта же боль подстегнула рассудок, который последние несколько минут — или часов, он не знал — провел в самой дальней каморке мозга, уступив остальные апартаменты той древней темной части человеческого сознания, которую можно окрестить как «бей, убегай, прячься». Сменив на посту своего дикого соседа, разум, обнаружив творившийся вокруг бардак и провалы в памяти, немедленно взялся за работу.

Что-то случилось.

Гарри начал вспоминать, теряясь в последовательности событий. Где-то в этом ряду была мощная вспышка синего света. Кажется, тогда-то его и швырнуло на каменный пол. Еще было что-то вроде промчавшейся прямо сквозь него и весь зал неосязаемой волны. Вроде бы, еще частично обрушились остатки перекрытий и стены…

Там же сохранились обрывки того, как Гарри в ужасе отползал от лужи… чего-то, что еще секунду назад хоть чуть-чуть, но напоминало человека, пока от него не осталось булькающее маслянистое пятно на полу. Даже двух людей. Одного когда-то звали Долоховым.

Но прежде, чем все это произошло…

…Гарри стоял у самого портала и видел, что все идет не так, как должно. Кольцо странных символов, которые, как он понял, служили для поддержания заклинания, уже не было стремительно вращающимся диском. Скорее это был хоровод вразнобой, где каждый придерживается какой-то своей скорости и направления. Одни фразы двигались быстрее, другие — медленнее. А некоторые и вовсе стирали сами себя, будто бы кто-то отматывал время назад.

Волан-де-Морт допустил огромную, фатальную ошибку, когда разместил их без учета того, что написанные заклятия могут оказаться в поле действия червоточины, у границ которой что время, что материя превращались в туго натянутое полотно.

Один-единственный промах — и баланс, державшийся на острие тоньше, чем абсолютный слух, был нарушен.

Портал уничтожил все заграждения…

…Но тем не менее сейчас он лежит на чем-то, что совершенно точно представляет собой камень, а рядом с лицом пролетают самые обыкновенные снежинки — главное, не думать, откуда снег в октябре месяце. Был свет, хоть и синий, а значит, видеть Гарри тоже мог. Если подумать, мир вокруг вполне сохранил привычные свойства, даже гравитация была в полном порядке. Вероятно, сейчас он лежит у края огромной воронки на месте червоточины, однако замок, по всей видимости, уцелел, но разве это плохая новость?

Приободренный такими мыслями, Гарри поднялся на ноги, стараясь не клацать зубами от холода.

Осмотрелся по сторонам.

Ледяной воздух тут же был отодвинут органами чувств куда-то на задний план. Даже зубы перестали конвульсивно стучать.

Несколько секунд Гарри просто водил взглядом по сторонам, уже даже не пытаясь подобрать оценку масштабам разрушения. Такой шкалы попросту не существовало. Достаточно было сказать, что взрыва эти развалины не пережили — вот только их разнесло не по сторонам, как он ожидал, а выбило из времени и из нормального измерения, занеся, похоже, в парочку-другую соседних.

Тот кусок каменного пола, на котором стоял Гарри, встретился ему еще два или три раза под самыми разными углами. Он узнал его по такому же осколку скульптурной композиции, которая лежала возле ног.

Некоторые части замка все еще переживали взрыв, постоянно перематывая его во времени.

Гарри рискнул поднять голову вверх: разумеется, никакого потолка там не было. Все такой же калейдоскоп в виде вариаций того, что осталось от замка.

За окнами — там, где они были, а они теперь были повсюду, в самых непредсказуемых частях разорванного пространства — уживались и день, и ночь, и, похоже, самые разные времена года.

Внутри же самого… замка, царила зима. Здесь шел самый настоящий снег, и что хуже всего — он шел отовсюду, даже снизу. Хотя, наверное, никакого понятия верх-низ, лево-право тут уже больше не существовало. Снег приносили сырые потоки воздуха, которые, похоже, пробивались сюда извне — с пустошей, на которых когда-то эти развалины стояли.

По всей видимости, температура вокруг замка резко упала на пару десятков градусов по какой-то причине. Да и ветер возник не сам по себе: потоки воздуха стремились куда-то за спину Гарри, словно где-то там давление упало до рекордных отметок…

Гарри медленно обернулся.

Разумеется, портал все еще существовал. Теперь он был побольше своих прежних размеров, хотя и не стал заполнять собой весь зал. Его объем постоянно колебался: он то увеличивался, то уменьшался, словно никак не мог определиться.

Червоточина возлежала на ткани пространства-времени, как чугунный шар на тонкой простыне, растягивая ее своим весом до предела. И что-то подсказывало Гарри, что долго материя выдерживать не сможет.

Реальность вокруг него продолжала облезать, отслаиваясь, как водоэмульсионная краска, нанесенная на сырую штукатурку.

Гарри стоял посреди творящегося хаоса, пошатываясь.

Ему очень, очень сильно хотелось сейчас просто тихонько сесть обратно, обнять руками колени и больше никуда не идти, дожидаясь естественной смерти от переохлаждения. Все было кончено. Он увидел только маленький кусочек катастрофы, а ведь волна от взрыва разнеслась на многие мили и мили вокруг. Где-то там, в самых разных уголках Великобритании, уже оседает дикая, неприрученная магия с совершенно другого края вселенной, разъедая реальность, как стая оголодавшей моли — норковую шубу. Где-то там уже гибнут люди — не важно, волшебники или маглы, — превращаясь в такие же булькающие маслянистые лужицы или калечась в условиях жесткого магического фона.

Возможно, уже не только острова, но и сам материк во власти вырвавшейся на свободу стихии. В любом случае, спасать уже было некого. Рон, Гермиона, Джинни — все, кто был ему дорог, наверное, уже и не живы.

Нужно как-то выбраться отсюда. Нужно узнать, что с ними. Может быть, к кому-то из них он еще успеет.

Он поймал взгляд каменных глаз, которые таращились на него с пола.

Перед Гарри все еще лежала часть той скульптуры, что он видел на фото. Голова и часть плеча — вот все, что осталось от одного из трех изваяний, которые ранее стояли на том круглом каменном постаменте.

Гарри отстраненно всмотрелся в довольно грубо высеченные черты. С каждой минутой думать становилось все труднее, словно замерзали сами мысли, но какие-то схемы в его голове заискрились при взгляде на каменное лицо.

И только. Идея застряла на середине цепи, так и не добравшись до мыслительного центра. Он мог бы подстегнуть разум, но неведомо откуда поступила новая мысль, подчиняющаяся странному ассоциативному ряду:

«Где-то тут должен быть Снегг. Нужно попытаться его отыскать».

Дав самому себе новую задачу, Гарри заковылял сквозь невозможную метель, прикрывая рукавом лицо. Он не особо думал о направлении: здесь это уже не имело никакого смысла. Главное — подальше от червоточины за его спиной. Хотя, кто знает, может быть, в попытках удалиться от нее он, наоборот, только приближается…

«Чтобы оставаться на месте, нужно бежать изо всех сил», — невесть откуда всплыло в голове.

Он попытался побежать вперед неровной трусцой.

Ярдов через десять Гарри споткнулся и упал, ударившись локтем.

Поднялся. Шипя от боли, начал отряхивать куртку от снега. Вместе со снежинками рука оказалась полна синего сияния.

Гарри моргнул. А затем взглянул на полы куртки, рукава, даже попытался посмотреть за спину.

Вся его одежда, да и он сам, были покрыты тонким слоем этого самого синего… как теперь назвать бы его? Гарри провел рукой по ткани еще раз и снял пригоршню синего света, который казался чем-то зернистым, материальным и прилипал ко всему, как притянутый статическим электричеством.

Необработанная, первичная магия. В чистом виде.

Осознав это, Гарри вздрогнул и затряс кистью с ужасом человека, который явился на экскурсию на атомную станцию, сунул руку в какой-то бассейн с привлекательным синим сиянием на дне [2], а затем услышал треск счетчика Гейгера.

— Она не причинит вам никакого вреда. В противном случае вы бы уже были мертвы.

Гарри поднял голову.

На потол… нет, потолком это не было, это был все такой же каменный пол, по которому только что шел и он сам, просто отраженный сквозь призму разбитой вдребезги реальности — в общем, там стоял Северус Снегг.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил он.

— Вы уже поняли, как отсюда выбраться?

Диалог споткнулся. Гарри помотал головой. Быть может, он слишком перемерз или крепко приложился головой, когда его отбросило, но ему показалось…

— Думаю, искать выход, — ответил бывший профессор.

— Что мы будем делать? — спросил Гарри.

Нет, определенно что-то было не так.

— Разве?

— Вы отвечаете на мои вопросы до того, как я задаю их вам, сэр!

В эту самую минуту Гарри по достоинству оценил такое выражение, как «закипающие мозги». От происходящего они натурально закипали. Если бы от этого еще и становилось теплее в действительности…

— Нарушение причинно-следственной связи, — после недолгих раздумий произнес Снегг. — То, что происходит сейчас со временем… — он взглянул в сторону портала. — Его выкрутила сначала магия, потом добила масса червоточины. Быть может, дальше от нее все будет немного привычнее.

— Сейчас не время для того, чтобы впервые в своей жизни начать применять логику! Просто смиритесь с положением вещей! — рявкнул он через несколько секунд.

— Но как я могу спрашивать вас, если уже знаю ответ?

— Червоточину? Не я это знаю, — ответил бывший профессор.

— Ладно. Можно как-то закрыть червоточину? — Гарри старался не думать о том, откуда он знал, какой именно вопрос им же и был задан. В особенности сложно было не размышлять на тему, может ли он НЕ задавать вопрос, если уже услышал ответ на него.

— Я бы на вашем месте сначала продумал пути отхода.

— Тогда давайте мы найдем того, кто знает и кто вообще все это устроил.

— Хорошо. Согласен.

— Хорошо, тогда давайте искать эти пути. И… по возможности не говорить.

Они двинулись вперед. Или назад. А может быть, вниз.

Теплее не становилось. Вокруг все так же свистел ветер, забрасывая колючим снегом и высекая слезы, а ткань куртки продолжала собирать заряд магии, витавшей в воздухе. Очень скоро Гарри обнаружил, что углы и некоторые острые части его одежды дополнились пучками синего сияния, словно он был кораблем, идущим сквозь грозу. Он взглянул на пальцы рук: такие же пучки энергии, хоть и послабее, были и на кончиках пальцев.

Два волшебника шли сквозь вихрь самой настоящей магической бури, собирая весь ее заряд на себе.

В какой-то момент Северус Снегг обнаружился на той же плоскости, в которой шел и сам Гарри. Как и когда это успело произойти — Гарри не понял, да и не был уверен, что его собственный разум, до этого имевший дело исключительно с банальным трехмерным пространством, сумел бы осознать момент перехода.

А затем уже они оба обнаружили себя по другую сторону чертова портала. Как Гарри и опасался, они всего лишь прошли по странной искаженной кривой, но так и не удалились от червоточины. Она продолжала держать их в своем плену.

И, вероятно, не только их.

Впереди они заметили высокую фигуру, отдаленно похожую на Кингсли Бруствера, одетую, как Кингсли Бруствер, но не бывшую им.

Волан-де-Морт стоял лицом к нестабильному порталу, подняв руки и что-то произнося вслух. Пальцы искрились от используемых заклятий, но похоже, ни одно из них не работало так, как надо. Они вспыхивали где-то в ярде от заклинателя, увязая в перенасыщенном свободной магией воздухе и теряя весь свой заряд.

В ярости он сотворил еще одни чары, которые благополучно взорвались в нескольких дюймах от его собственной головы, и наконец заметил замерших неподалеку Гарри и Снегга.

Змеиные ноздри Волан-де-Морта в бешенстве раздулись.

Бежать было некуда. Гарри с горечью подумал о том, что они все трое оказались заперты здесь, как пауки в метафорической банке: сколько ни беги, все равно по итогу пробежишь по кругу и вернешься туда же.

— Ты… — громким свистящим шепотом обратился Волан-де-Морт... Нет, не к Гарри. К Снеггу. — Ты ведь два дня назад выкрал с-сведения из моей памяти… Ты видел мой разговор с Наративом… Искаженные вос-споминания — это твоих рук дело?! Ты специально внес-с ош-шибку в формулу?!

Похоже, он терял всякий контроль над собой, раз его речь все больше напоминала свист разъяренной змеи. Гарри весь подобрался: не нужно было заглядывать в хрустальный шар, чтобы предсказать очень скорую расправу.

Что ж… он постарается дать хоть какой-то ответный бой.

Бывший профессор медленно отошел в сторону от Гарри. Его лицо по цвету сейчас напоминало простынь — то есть, было довольно сероватым. Пальцы конвульсивно сжимались и разжимались.

— Может, и внес. А может, вы не очень внимательно слушали Наратива.

Он упорно смотрел куда-то мимо лица Волан-де-Морта, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Темный Лорд с шипением втянул воздух сквозь зубы, и Гарри отчетливо услышал какую-то фразу на парселтанге. Теперь, правда, он не мог понять, что же именно тот сказал.

Впрочем, это было неважно. Он уже твердо знал, что дальше произойдет.

А дальше произошло сразу несколько вещей, и не все из них Гарри сумел предвидеть.

Волан-де-Морт скользящим движением двинулся к ним — очень быстро, почти со скоростью настоящей змеи.

Еще раньше этого Гарри успел стать перед Снеггом.

И в ту же секунду оказаться отброшенным в сторону.

Все это заняло не больше пары мгновений. Гарри прокатился кубарем, быстро подхватился с каменного пола и застыл, не зная, что делать дальше.

Бывший профессор был приперт к стене — к той ее части, которая пребывала еще в этом измерении. Поскольку Бруствер был физически хорошо развит, нынешний обладатель его облика без всякого труда удерживал худого и не особо выдающегося ростом человека в нескольких дюймах над землей, вцепившись рукой тому в горло.

— Они не очень хорошо действуют сейчас на расстоянии, — прорычал Волан-де-Морт, поднимая свободную руку. Теперь в ней играло знакомое до боли (и до несмешного каламбура тоже) красное пламя Круциатуса. — Но здесь, мне почему-то кажется, все заработает как надо. Хотя знаешь что? — Он оскалился, глядя на задыхающегося Снегга, который пытался разжать пальцы на горле или хотя бы зацепиться каблуком ботинка за какой-нибудь выступ на стене и перенести вес на него. — Думается, тот забавный трюк, который я пару дней назад провернул с твоим сознанием, когда застукал тебя в моем собственном, был недостаточно веселым. Быть может, повторим его, а? Смотри мне в глаза!

Как бы Снегг ни пытался отвести взгляд, но посмотреть в лицо Волан-де-Морту его все-таки вынудили.

Гарри увидел, как глаза бывшего профессора застыли и расширились.

Безучастно смотреть на происходящее он уже попросту не мог, потому и бросился к обоим, на ходу пытаясь сотворить хотя бы какие-то боевые чары. Что-то слабенько сверкнуло в пальцах — это было далеко от того, что требовалось, но в таком состоянии он был готов даже на старое доброе «засветить кулаком в ухо».

Что-то подобное Гарри наверняка бы и сделал, несмотря на то, что это было бы сущим самоубийством.

Но как и следовало ожидать, все пошло совершенно не по тому пути, который он пытался предугадать.

Первое, что Гарри увидел — пальцы Волан-де-Морта, сомкнувшиеся на шее бывшего профессора, были разжаты, и теперь уже сам Снегг держал его, вцепившись в грудки и при этом вполне твердо стоя на земле. И на этот раз от дерганности не осталось ни следа, как и от страха, с которым еще минуту назад тот смотрел на Темного Лорда.

Второе — взгляд самого Волан-де-Морта отобразил целую палитру эмоций: от бешенства до неуверенности, и даже некоторого испуга. Он будто бы силился теперь отвести глаза в сторону — и не мог.

Гарри замер, плохо понимая, что происходит, но на всякий случай готовый драться с обоими.

— Вы думали, что все будет так легко? — тихо произнес Снегг, продолжая сверлить взглядом красные глаза с вертикальным зрачком. — Вы снова устроите мне день сурка, после чего я буду падать в обморок от одного вашего имени и заикаться, как покойный Квиррел… Кто-нибудь говорил вам, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды? — Сейчас его взгляд мало чем отличался по действенности от газового резака, с которым вскрывают сейфы в банковских хранилищах. Разве что, этот плавил не сталь, а толстый слой многоуровневой ментальной брони.

Волан-де-Морт дернулся, явно пытаясь высвободиться от странного захвата, в который сам же и угодил — и не смог.

Когда-то давно Гарри видел в одной из передач, которые удавалось подсматривать в гостиной Дурслей, поведение некоторых птиц при встрече со змеей. В особенности ему запомнилось, как птица до последнего притворяется раненой, жалобно кричит и прямо-таки едва не лезет в пасть к змее.

Уводя ее при этом все дальше… и дальше.

И в последний момент взлетая, как ни в чем не бывало.

В данном же случае поменялись еще и роли жертвы и охотника.

Волан-де-Морт сумел поймать их обоих как на живца, зная, что они придут к нему. Северус Снегг использовал абсолютно ту же тактику, хоть и явно намного позже, чем планировал. Всего-то и нужен был зрительный контакт на небольшом расстоянии…

…и страх, подкупающий своей искренностью.

— Жаль. Но вы сами положили начало традиции, по которой я убиваю тех, кого когда-то уважал. Я убил Дамблдора. Теперь ваша очередь.

Какое-то время они еще стояли друг напротив друга, не отводя взгляды.

А затем Волан-де-Морт медленно рухнул навзничь.

Снегг отлепился от стены и сделал шаг вперед. Его шатало. Он прошел еще немного, глухо вскрикнул и, сдавив виски ладонями, сначала обессиленно упал на колени, а потом завалился набок и сжался в комок, обхватив голову руками.

Теперь Гарри окончательно перестал понимать, что нужно делать. Он оказался сразу во власти двух противоположных стремлений: и если первое требовало немедленно выяснить, что же случилось и как помочь бывшему профессору, то второе настоятельно рекомендовало рвать отсюда когти, потому что у него было очень, очень плохое предчувствие.

А поскольку оба имели одинаковую силу и тянули в разные стороны, Гарри просто стоял на месте.

А еще он остался совершенно один посреди метели и звенящего от свободной магии воздуха. Рядом с червоточиной в никуда, из которой тянуло таким холодом, который существует только в пространстве между мирами. В реальности, где уже было больше дыр, чем в сыре, и новые не переставали появляться. В мире, который уже изменялся до неузнаваемости.

Он все-таки шагнул к замершему на полу Снеггу. Нужно хотя бы попытаться что-то сделать.

Тот почти не шевелился. То, что он был жив, выдавала только мелкая дрожь.

— Сэр? — Гарри неуверенно протянул руку, раздумывая над тем, стоит ли трогать того за плечо. — Профессор?

Тот дернулся, словно отозвавшись.

Гарри прислушался: ему показалось, что он едва слышит повторяющееся «нет-нет-нет-нет». Теперь ему было по-настоящему жутко. Но еще хуже было бы просто бросить его тут.

— Сэр! — он все-таки потянул того за плечо.

Рука молниеносно выстрелила в воздух. В глазах потемнело. Гарри попытался рвануть в сторону, чтобы избавиться от неожиданно железной хватки на горле — и не смог.

Снегг смотрел на него с лютой ненавистью. Глаза его были красными. С вертикальным зрачком.

В который раз за этот день Гарри успел поставить мысленную точку в своей собственной истории. Он пытался отпихнуть от себя обезумевшего бывшего профессора, разжать пальцы на горле — безрезультатно. Мир вокруг уже превращался в черно-красный туннель, полный звездочек перед глазами и каких-то вспышек в мозгу.

А затем в какой-то миг стало легче дышать. Хватка не исчезла, но изрядно ослабла, и сквозь метель белых точек Гарри разглядел лицо Снегга.

Оно было почти нормальным, лишь менялся цвет глаз с черного обратно на красный и наоборот. Словно там за ними происходила какая-то ожесточенная борьба.

В какую-то секунду пальцы на горле почти что разжались — так, словно Северусу Снеггу приходилось воевать еще и с собственными руками. Глаза на время вернулись к прежнему состоянию, лишь протянулась струйка крови из носа.

— Билет… — сипло выдавил он одно-единственное слово, шатаясь.

И в тот же миг перед Гарри вспыхнули два безумных красных огня.

_________

1. Речь идет об операции «Блиц»

гитлеровской Германии, проходившей с 1940 по 1941 год, в процессе которой активно бомбардировали крупные города Британии. Неизвестно, отразилось ли это событие на вселенной ГП — по крайней мере, сама Роулинг не давала никакой информации на этот счет, — но вполне правдоподобно, что среди тысяч погибших (учитывая, как обстоятельно бомбили тот же Лондон) в этой вселенной могли оказаться и волшебники. Не особо-то прикроешься магией от бомб. В годы, когда состоялась Битва за Британию, Тому Реддлу было 14-15 лет.

2. Да простят меня физики-ядерщики (если кто-то из них набредет на это творение) за столь неудачно притянутую за уши шутку про эффект Вавилова-Черенкова. Клянусь, больше так не буду.