Гарри Поттер и Точка Бифуркации 2 (джен)

После боя с василиском в Тайной комнате очнулся я, по канону жанра, в госпитале. Снова белые палаты и омерзительный запах формалина.

— О, вижу, вы пришли в себя! — воскликнула вовремя появившаяся мадам Помфри. — Профессор Дамблдор как раз хотел вас видеть, он у себя в кабинете с мистером Малфоем.

— А что с Джинни и Роном?

— Они не получили никаких травм и выписались гораздо раньше вас, а вот вы здесь пару дней как лежите. — Медсестра покачала головой. — Если бы не слезы феникса, то по вам бы уже траур объявили. — Она махнула рукой в сторону выхода. — А теперь марш к директору!

— Его же снял с должности попечительский совет.

— Профессор Дамблдор всегда возвращается.

К Дамблдору я не хотел идти: слишком много неудобных вопросов он мог мне задать, и плакала бы тогда моя конспирация. Но, увы, надо.

Пароль называть не пришлось, и горгулья, завидев меня, сама отодвинулась в сторону и открыла проход наверх.

В кабинете была напряжённая атмосфера.

— О, Гарри, мальчик мой! — приветливо улыбнулся директор, заметив меня. — Проходи, мы с мистером Малфоем как раз почти закончили.

— Нет, — жёстко сказал блондин, поджав губы. — Даже не начинали.

— Ну-ну, — в бороду усмехнулся Дамблдор, вынимая из металлической коробочки засахаренную лимонную дольку. — Свежая партия, прямиком из Испании.

— Я как глава попечительского совета недоумеваю, по какому праву вы вернулись в школу. Мне помнится, недавним указом вы были отстранены от должности директора, и под документом стоят все двенадцать подписей.

— Люциус, мой мальчик, — улыбнулся Дамблдор, но его глаза смотрели на Малфоя с холодом. — Многие из членов совета намекали, что на них оказывалось давление и им поступали угрозы расправы в случае, если они не поддержат мою отставку. А что это значит, Гарри?

Дамблдор с ожиданием посмотрел в мою сторону, вынуждая меня участвовать в их споре.

— Это значит, что решение о вашем отстранении нелегитимно? — неуверенно протянул я.

— Молодец, Гарри! — Взгляд Дамблдора потеплел, но стоило ему повернуться обратно к Малфою, он вернул прежнюю недоброжелательность. — Таким образом я вернулся обратно на должность директора, чтобы поймать преступника, совершившего нападения.

— Кстати, о нём, — зло оскалился Люциус. — Полагаю, подозреваемый был установлен?

— О да, — кивнул Дамблдор. — Им оказался Волан-де-Морт.

Малфой-старший посмотрел на Дамблдора с выражением презрения и скепсиса на лице.

— Как же я забыл, — насмешливо фыркнул он. — У вас семь бед — один ответ. Не надоело ли вам, мистер Дамблдор, на каждое подозрительное происшествие давать объяснение «Во всём виноват Волан-де-Морт»?

— Не надоело, — невозмутимо отреагировал Дамблдор, закидывая в рот ещё одну лимонную дольку.

— Общество требует выдать им виновного, — процедил Люциус, опираясь руками на директорский стол. — Их не устроит сброс всей вины на давно канувшее в небытие пугало.

— Мне помнится, — сказал Дамблдор, — это «пугало» до сих пор остаётся твоим хозяином, мой мальчик.

— Довольно лжи, старик! — неожиданно вскричал Люциус в порыве ярости, приближаясь к лицу директора почти вплотную. Его безумно выпученные глаза загорелись лихорадочным огнём. — Ты когда-нибудь шёл по пляжу и, оглядываясь назад, видел следы своих ног на песке? Сейчас так же, только следы лежат прямо передо мной. И это твои следы, я вижу тебя насквозь. Я знаю, что это ты во всём виноват!

— Не понимаю, о чём вы, мистер Малфой, — официально отчеканил приосанившийся Дамблдор, сохраняя спокойное выражение лица и давая Малфою шанс сохранить лицо.

— О, нет, прекрасно понимаешь! — горячо возразил Малфой, с клокочущей ненавистью буравя взглядом директора. — Сначала ты ставил палки в колёса каждой моей политической инициативе и всячески очернял меня в глазах министра, но я молчал. Я молчал, когда ты пытался засадить меня в Азкабан, аргументируя это тем, что я лгу про «Империус». Я молчал, когда ты нанял одержимого преподавателя и впустил в школу тролля. Я молчал, когда твои любимчики Поттер и Уизли напали на Драко. Я молчал, когда в школе обнаружился цербер. Я стерпел даже жестокое убийство моего домовика твоими прислужниками. У меня было множество безотказных поводов для твоего низвержения, но я не решался на активные действия, предпочитая холодную войну открытому противостоянию с тобой. Но теперь ты меня вконец разозлил. Ты напрямую отказался выполнять указ попечительского совета и меня лично. Этого я тебе уже не прощу, старик. Твоё время закончилось.

Мне стало страшно дышать. Воздух будто бы в несколько раз утяжелился и стал густым, словно кисель.

Внушительно восседающий на резном кресле Дамблдор неморгающим взглядом с любопытством, словно диковинную зверушку, рассматривал толкающего эмоциональную тираду Малфоя.

И я, и Малфой-старший прекрасно знали, что это спокойствие обманчивое, как у кобры перед броском, но Люциуса уже было не остановить.

— Довольно, старый мошенник. Моё терпение лопнуло. Если ты к ночи не покинешь замок, то тебя вынесут отсюда вперёд ногами. Я найду тех, кто за хорошую плату согласится «превысить полномочия» при задержании и случайно остановить твое старое сердце.

Дамблдор положил руки на подлокотники кресла и, старчески кряхтя, медленно встал.

— У меня есть предложение получше, — тихо сказал он и за считаные миллисекунды в его руке вспыхнула Бузинная палочка, которой он грациозно взмахнул и крикнул: — Обливиэйт!

Между концом палочки и лицом Малфоя безрезультатно мигнул зелёный клуб дыма.

Судя по налившимся кровью глазам Малфоя — чары забвения не сработали.

— Так вот кто мне память подчищает! — задыхаясь от гнева, сказал Люциус, выхватывая палочку и формируя перед собой щит. — А я-то думаю, откуда провалы взялись. Озаботился, оберег прикупил, и как оказалось — не зря!

— Ты всё не так понял, мой мальчик! Я всё объясню! — обеспокоенно воскликнул Дамблдор, но сказал он одно, а руки его в этот момент делали совершенно другое — плели сложнейший узор чар, и вся поза старика выражала собой собранность и наивысшую сосредоточенность.

— Ищи дурака! — крикнул Малфой. — Секо! Секо! Секо! — в горло Дамблдора полетела серия режущих заклинаний.

Дамблдор на лету обратил заклинания в легкие брызги воды, которые окропили его седую бороду.

— Давай всё мирно обсудим, Люциус! — продолжал взывать к Малфою Дамблдор, но его глаза выражали отнюдь не пацифизм, а судорожно прыгали от одной точки к другой, анализируя происходящее. — Импедимента! Остолбеней!

Малфой удачно отбил в сторону оба заклинания, и одно из них врезалось в стену возле меня.

Я только сейчас опомнился и пришёл в себя, осознав, что просто стою и пялюсь на опаснейший бой двух опытных магов.

Сформировав вокруг себя прозрачную плёнку энергетического щита, я рванул к лестнице.

— Петрификус Тоталус! — послышался возглас Дамблдора за моей спиной и, судя по звуку вибрирующего треска, щит Малфоя успешно поглотил заклятье.

Я попытался дёрнуть дверь, но она оказалась запертой. Вытащив из кармана палочку, я наставил её на дверь и сказал: «Бомбарда». Деревянная дверь устояла под ударом взрывного заклинания — даже щепки не отлетело. Похоже, надежно заперто.

— Проклятье, — выругался я, оглядываясь и наблюдая за происходящим светопреставлением.

Вспыхнули вспышки разноцветного света, разлетелись в разные стороны молнии и яркие лучи, а между палочками двух магов с громким хлопком сформировался красно-зелёный луч столкнувшихся заклятий.

— Когда же ты сдохнешь, ублюдок, — просипел Малфой, стараясь откинуть от себя мерцающую сферу и сдвинуть её в сторону Дамблдора.

Дамблдор сосредоточенно молчал, на его лбу появилась испарина. Неужели старик так сильно сдал? Светящийся шар в центре луча лишь немного сдвинулся в сторону Малфоя. Если верить слухам о величии директора, то он должен был размотать Малфоя за считанные секунды, а не иметь в бою с ним лишь незначительное превосходство.

Хотя, возможно, Дамблдор изо всех сил сдерживается, чтобы не навредить Малфою и ненароком не убить его, пустив в ход самые смертоносные свои заклинания. Тогда его напряжённость вызвана необходимостью микроконтроля и ограничения своей силы, ведь Люциус вряд ли нужен Дамблдору в виде трупа.

Блондин держался стойко, поэтому Дамблдор пошёл на хитрость — очень немногие аристократы владеют беспалочковой магией из-за приверженности традициям, но Дамблдор не принадлежал к их числу и отличался довольно новаторским подходом к магии.

Одной рукой удерживая палочку, директор незаметно поманил свободной рукой висящую на потолке роскошную люстру, которая на вид весила килограмм сто. Оторвавшись от потолка, она стремительно полетела в направлении Малфоя. Тот что-то почувствовал, обернулся и вскрикнул, наблюдая за махиной, приближающейся к его лицу.

Разорвав связь и повернувшись спиной к Дамблдору, Люциус выставил перед собой щит, о который ударилась люстра, распадаясь на две части и обтекая энергетическое поле, как волна скалу.

Но порадоваться Малфою не дали. В тот же миг в его спину полетела связка обездвиживающих заклинаний, и он ничком рухнул на пол.

Воцарилась тишина.

Дамблдор тяжело вздохнул и вытер рукавом мантии пот со лба. Он прошёлся беглым взглядом по разрушенному кабинету, и его глаза остановились на мне, видимо отмечая про себя, что я видел всё, что здесь произошло, в том числе не очень благородный удар в спину.

— Гарри… — мягко начал он, делая небольшой шаг вперёд.

Я инстинктивно попятился.

— Надеюсь, ты понимаешь, что произошедшее в этом кабинете — это очень серьезно и такие вещи стоит держать при себе? — внушительно спросил он, испытующе глядя на меня.

— Могила! — выпалил я, изображая пальцами, будто застёгиваю рот на невидимую молнию.

— Надеюсь на тебя, мой мальчик, — расслабленно выдохнул Дамблдор и посмотрел на лежащего на полу Малфоя. — Ну и что с тобой делать, Люциус?

В ответ послышались лишь неразборчивые ругательства. Блондин был парализован чарами и связан по рукам и ногам, так что ему оставалось только что-то угрожающе мычать и гневно сверкать глазами.

— О, кажется, придумал, — усмехнулся Дамблдор, а затем, вспомнив о моём присутствии, повернулся ко мне: — Гарри, иди к себе в гостиную, дверь открыта. Но помни наш уговор.

Заверяя директора в своём молчании до гроба, я спиной попятился к двери и, нащупав ручку, дёрнул её и затем, перепрыгивая через ступеньку, выбежал в коридор.

Убегая из кабинета директора, я краем уха услышал, как Дамблдор, наклонившись к Малфою, тихо пробормотал:

— Общество требует назначить виновного, говоришь…

Вскоре я встретился с Роном, Джинни и Гермионой, которые без лишних слов обняли меня и порадовались, что я цел и здоров. Рон, проявив несвойственное для себя благоразумие, ни словом не обмолвился о нашем походе в Тайную комнату, как и Джинни, поэтому по школе не ходили слухи о василиске и случившемся сражении. Также, Рон не стал обсуждать тот момент, когда я вырубил его у входа в логово василиска, что тоже свидетельствует о его благоразумии и понимании, что в той ситуации иначе никак нельзя было.

На ужине в Большой зал внезапно ввалилась целая группа разношёрстных журналистов, которые с загадочным видом прошествовали мимо умолкнувших учеников и уселись на появившиеся возле учительского стола стулья. Студенты, позабыв о еде, тут же зашептались между собой: что бы это значило?

— Походу, назревает что-то серьёзное, — высказал предположение Джордж, и не прогадал.

Вскоре появился доселе отсутствовавший Дамблдор и, поднявшись на трибуну, сделал заявление:

— В ходе тщательного расследования было установлено, что за нападениями на учеников Хогвартса стоял глава попечительского совета — Люциус Малфой. При аресте он оказал серьёзное сопротивление, чем лишь в очередной раз доказал свою вину. Дети, празднуйте окончание этих чудовищных нападений, а журналистов попрошу пройти со мной в мой кабинет, где я предоставлю все необходимые доказательства.

Загалдевшие работники пера последовали за Дамблдором прочь из Большого зала, который после их ухода взорвался шумом. Дети загалдели и принялись обсуждать между собой эту версию. Надо сказать, что больше половины учеников приняли её за правду, предпочтя поверить в то, что виновный пойман и его ждёт наказание, а школа снова в безопасности.

— Шмель устранил цилиндр, но стал ли он свободным навсегда, или же он лишь попал в клетку побольше? — непонятно кому в пространство задала вопрос Луна, сидевшая возле меня и построившая в своей тарелке шалаш из куриных ножек.

Один только Драко сидел ни жив ни мёртв. Лицо его было бледным от ужаса и он не обращал ни малейшего внимания на своих друзей, которые насупившись тихо перешёптывались, гадая, что теперь ждёт их, после того как Дамблдор фактически обезглавил аристократическую оппозицию, которая является его основным и самым сильным оппонентом на политической арене — бесхребетные нейтралы Фаджа и силовики Боунс пойдут за тем, за кем сила.

В самый бурный момент обсуждения в Большой зал грузно ввалился Хагрид. Взволнованный, он прошествовал к гриффиндорскому столу и остановился прямо напротив нас.

— Ну, это… — великан, раскрасневшийся от волнения, смущённо почесал затылок, а затем, встряхнув косматой головой, решительно произнёс: — Я только хочу сказать, что если бы не ты Гарри, не ты Рон, и Гермиона, конечно… Я до сих пор бы был сами знаете где, так что говорю вам — «Спасибо».

На меня нашло какое-то странное наваждение. Мне на мгновение мне представилось, что бы было, если бы Хагрида действительно не стало и он бы умер. Несмотря, на его внешнюю глуповатость, он хороший человек, который не заслуживал той нелегкой доли, что выпала ему.

Повинуясь какому-то порыву, я встал и сказал ему, то, что лежало на сердце:

— Хогвартс без тебя не Хогвартс.

И я обнял его, чувствуя как его тихие слёзы падают на мою макушку. Моему примеру последовали Рон с Гермионой, а Луна, вставая из-за стола, по-детски захлопала в ладоши и к ней постепенно присоединились все остальные — зал потонул в аплодисментах.

Всё хорошо, что хорошо кончается.