Путешествие на Восток (джен)

— И чего ты тоскуешь? — недоумевала волчица. — Это ж искони так заведено: дети помирают, родители остаются делать новых детей.

Костиан трясся у неё на спине. Рядом с обычной неторопливостью вышагивал Пастух — показывал дорогу к соседнему селу, где оставалось много недоступных деревянным гигантам покойников. Такая вот генеральная уборка: объезжай округу да выволакивай трупы, чтобы волки с Пастухами могли их закопать.

— Я не тоскую, — сухо ответил он.

Шея сзади противно мёрзла, намекая, что всё-таки не стоило так вот в порыве горя резать княжеские косы, от которых столько пользы и никакого вреда. Данар от этого не горячее, а ему вот холодно теперь, придётся шарф искать. Только где ж его найдёшь, когда всё перебуробили вражьи оглоеды! И почему в тайниках он попрятал золото да камушки, а не хорошую тёплую одежду и вина бочонок-другой?..

— Ну, хорошо тогда.

— И с чего ты вообще взяла, что дети должны помирать прежде? Зачем их делать, если они помрут? Дети должны о родителях в старости заботиться и род продолжать! — Костиану очень хотелось с кем-нибудь поругаться.

— Зачем заботиться? Родители сами сильные. А если слабые, так их Хозяин прибьёт.

— Ваш Хозяин...

— Твой тоже. Сам ему клялся, я слышала.

— Как клялся, так и отрёкся! — быстро сказал он, скосив глаза: не услышал ли Пастух? Не понял ли? — А Хозяин ваш всё равно найдёт повод. И чего вы ему служите...

— А кому ещё?

Ругаться с ней было положительно неинтересно: очень уж она сухо на всё отвечала. Это злило, и тряска тоже злила, и холодный ветер на загривке. Вот бы вместо волчицы ему любимое кресло на сорока руках, сиди себе спокойно, пока оно с места на место перебирается, стуча костяшками...

Он выволок труп с чердака — молодую девку, в самом, что называется, соку. Она пряталась за тюками с зимней одеждой — которые Костиан охотно распотрошил, выпустив на волю аромат лаванды и лаврового листа. От моли, которой, как и всего остального живого, в Дортонионе больше не было. Кроме как в пастушьих владениях — там он и медведя замечал, не то, что моль.

Распотрошил тюки, а шарфов там не было — только бабьи платки. С узорами, с выдумкой, — видно, настоящая мастерица в доме жила. Подумал, обмотал один из платков вокруг шеи. Подумаешь, нелепо — главное, что тепло.

Осталось только стащить труп вниз по лестнице и сдать гробокопателям, сокрушаясь про себя, что служанка из девки вышла бы просто загляденье, а Ном — бог, конечно, божественный, но злой и вредный, не дающий учёному человеку поставить науку на службу товарищам по несчастью.

Внизу, рядом с волчицей, ждал Волчонок, и вид у него был — ну явно не одному Костиану сегодня хотелось с кем-нибудь поругаться. «Вот же, не было печали...»

На голове у Волчонка сидела маленькая серая птичка — Костиан только сейчас её заметил. Было в ней что-то, что ему не нравилось — но сегодня ему весь мир был какой-то не тот, и он решил не задумываться.

— Молодой господин! — изобразил он на лице верноподданную радость.

— И что ты мне всё зад лизать пытаешься, будто там сладкие сливки? По имени зови!

Ну точно ссоры ищет.

— Отец, давай мы его уже загрызём? — встряла волчица. Она как раз оттягала девку до ямы и забрасывала землёй.

— Кого?

— Да эльфа твоего! Ты как с ним поговоришь за эту вашу философию, так всякий раз бесишься.

— А вам что за дело, бешусь я или нет?

— Так жалко же смотреть, отец! Давай загрызём?

Костиан тронул заветный свёрток в кармане. Страха он не чувствовал: знал, что сумеет уговорить тупых зверей отложить задуманное, а там уж как-нибудь с помощью Пастухов можно и до лорда Майдроса.

— Себя загрызи, если зубы чешутся, а эльфа моего не трожь! — рявкнул Волчонок. — Жалко им меня... я тут думу важную думаю, а вы меня жалеть вздумали, дурачьё! Эй, Шарки! Скажи-ка, что ты знаешь про Злые Силы?

Это северные дикари так добрых богов звали. Потому что если Враг — добро, то боги — ясное дело, добром быть не могут.

— Они там живут, — он махнул рукой куда-то в сторону запада. — В бессмертной земле, и сами бессмертные. Ном говорит, что добрые и о нас заботятся, только их заботы никто не видел. Как по мне... — но продолжать мысль он не стал, вспомнив, что Ном, наверное, был бы недоволен такой его ересью.

— Ном — это мой эльф? Его так зовут?

— Мы зовём, да. Он наш добрый бог, — пояснил Костиан.

— Как Злые Силы?

— Лучше. Они там сидят, а он здесь. Помогает, чудеса творит. Позовёшь — приходит.

— Полезный, — кивнул Волчонок. — Ладно, бывай. Пойду в лесу поохочусь.

Он махнул рукой, указывая — и Костиан нахмурился. Там, где раньше была пахотная земля, теперь стояла роща — высокие, не вчера посаженные деревья с крепкими стволами и широко раскинувшимися ветвями. И от рощи этой несло — здесь он ошибиться не мог — смертью.

Вражьи дела...