Подкидыш (джен)

Осень, 1981 г.

Коттедж, понемногу разваливаясь, определенно требовал немедленного ремонта. Крыша обветшала и стала протекать, потому в спальне всегда было сыро и холодно. В дождливые дни приходилось ставить тазы и ведра, но вода, просачиваясь сквозь разбитую черепицу и прогнившие под ней доски, каплями стекала по разным углам, где грозилась развестись плесень. Полы стонали от малейшего движение, издавая пугающее потрескивание, и, как скоро выяснилось, пропускали все звуки на первый этаж. Весь дом превращался в пожилого человека со скрипящими суставами и скверным кашлем.

Джеймс, накинув плед на плечи, любовался женой. Лили сидела за туалетным столиком, шепотом жаловалась на Юфмию и методично расчесывала гребнем свои рыжие волосы. Длинные зубцы легко скользили по львиной гриве, ловкие пальцы накручивали пряди, напоминающие змей Медузы Горгоны, и собирали их на затылки. В эту минуту Цветочек был совершенным для Джеймса. Поттер любил ее яркую красоту, ее упрямства сначала в учебе, а потом в перевоспитание мужа. Ему нравилось, как Лили подразнивает его, нравятся ее шутки и смех. Джеймсу нравилось, что Цветочек принадлежит только ему.

— Она меня все время критикует, — едва слышно сказала Лили, поймав его взгляд в отражении. — Постоянно говорит, что я не так держу Квентина, не так кормлю, не так пеленаю. И самое обидное, что с бабушкой ему действительно лучше. Он сразу успокаивается у нее руках и, — девушка замолчала и, немного подумав, призналась: — и мне кажется, что он думает, что Юфимия — это его мама.

— Глупости, — отмахнулся Джеймс и обнял ее за плечи.

Сам он испытывал к сыну смешанные чувства, ведь даже в родильном отделении парень волновался в первую очередь за Лили, а не за ребенка. Джеймс понимал, что должен любить малыша, как всякий нормальный отец сына, но, когда появилась возможность дистанцироваться от Квентина, Поттер с готовностью ей воспользовался. Джеймс, в отличие от жены, которая пыталась разгадать скрытые мотивы Юфимии, был благодарен матери, что та взяла на себя все заботы о ребенке, позволив его родителям не мучатся с ним. С другой стороны, Джеймсу не мог не нравится его родной малыш. Квентин казался таким крошечным и слабым, но в тоже время с такой жадностью впивался в бутылочку или с упорством учился держать голову (как бы нелепо это не звучало). А когда Юфимия повторяла, что малыш — копия отца, Поттер не мог удержать гордую улыбку.

— Вы даже назвали его без меня! — обижено сказала Лили, отложив гребень и повернулась к мужу.

— Ты была тогда без сознания, — пожал плечами Джеймс, который так и не решился признаться, что его мнение на счет имени тоже никого не волновало. — И сейчас тебе нужно больше отдыхать и меньше нервничать.

— Может хватит из меня делать неизлечимо больную? — недовольно свела брови девушка и поднялась, но сразу резко побледнела и покачнулась.

К счастью, Джеймс успел подскочить к ней и помог Лили дойти до кровати. Он заботливо взбил подушку, устроив жену в полулежащем положении, укрыл ноги пледом, сбросив его со своих плеч, и всучил стакан со слишком сладким напитком, специально стоящим на тумбочке для таких случаев.

— Тебе нужна помощь специалистов, — тихо произнёс Джеймс, склонишься над ней, и поцеловал лоб, потом щеку, носик и нежно прильнул к губам, немного задержавшись.

— Мне нужны мои дети, — беспомощно прошептала Лили, едва сдерживая слезы и попросила: — Пожалуйста, Джей, давай заберем Гарри и уедем отсюда, — она обвела руками комнату, задержав взгляд на наполняющихся ведрах. — Мы же сгнием заживо вместе с этим домом! — Лили схватила его руку, и, умоляюще заглянув в глаза, затараторила: — Да, ты старался, чтобы здесь было много смеха и улыбок и мне это, правда, нравилось, но мы повзрослели и коттедж стал настоящим склепом. Джей, не надо оставаться под завалами воспоминаний, нужно двигаться дальше, — она замолчала, переводя дыхание, и повторила просьбу: — Давай заберем Гарри и вчетвером переедем куда-то. Наших сбережений должно хватить, чтобы снять небольшой дом в пригороде, — Лили мечтательно вздохнула, представляя их идеальную жизни, и нерешительно предложила: — Я могу попросить денег у отца на первое время, а там мы что-нибудь придумаем.

Последние ее слова прозвучали настолько унизительно, что Джеймс словно получил удар под дых. Парня унижала сама мысль, что он будет вынужден раболепствовать перед ее отцом, выпрашивая у него денег. Волшебники, всегда находясь на более высокой ступени классовой системы, благородно помогали маглам, но идти на поклон к простаку было даже не стыдно, а просто невозможно! Это противоречило всем традициям и негласным законом Магического мира и грозило молчаливым, но вечным позором человеку, допустившему эту оплошность. Зачем тебе волшебная палочка, если ты просишь магла о помощи?

— Ты обещал, что Гарри временно поживет у Петунии, -напомнила Лили, так и не дождавшись от него ответа. — А уже больше года прошло!

— Я и не отказываюсь от своих слов, но тебе сначала нужно поправиться, — недовольно отозвался Джеймс, чье настроение портилось каждый раз стоило вспомнить о первенце. Он уже хотел перевести все в шутку, но предложение жены все еще оскорбительно отдавалось в голове и, не сдержавшись, Джеймс издевательски поинтересовался: — Как ты будешь справляться с двумя детьми, если и с одним не получается?

Лили опустила глаза, пытаясь сдержать обиду, накатывающуюся на нее тугим комом в горле и жжением в глазах. Джеймс стыдливо нахмурился, почувствовав неприятный укол в душу после брошенной им грубой фразы.

— Прости, — жалобно извинился парень, погладил жену по лицу и, выкручиваясь, соврал: — Я хотел пошутить, что я — твой самый проблемный ребенок, а…- Джеймс замялся, мысленно ругая себя за свой длинный и злой язык, выдавил из смешок, показывая, что ситуация несерьезная и не стоит даже обсуждения, и наконец-то сообразил, куда свернуть, — а много…многомужье? — он притворно задумался, театрально складывая брови домиком, чем все-таки смог вызвать подобие улыбки у Лили, и уточнил: — Вообще есть такое слово? Многомужество, наверное, правильно, да? Так, о чем я? — Джеймс почесал затылок, состроив дурашливую мордочку, и приподнял указательный палец вверх. — Вспомнил, многомужество у нас-то запрещено! Так что тебе, mon amour, придётся вечно терпеть меняяя! — он пропел последнее слово писклявым голосом и изобразил книксен.

— Дурак, — вынесла свой вердикт Лили, покачав головой. — С каких пор ты знаешь хотя бы одно слово на французском?

— Дорея с Мопси всегда шушукались на французском, вот я от них и нахватался, — рассказал Джеймс, картавя, и начал перечислять, загибая пальцы. — Вот слушай: maman, héritier, chien, Mon cher, balai, le seul espoir, scélérat⁽¹⁾. Переводом никогда не интересовался.

Лили рассмеялась, а Джеймс залюбовался ее улыбкой, которая что-то приятное зажигала в его груди. Он всегда так скучал по этим ямочкам на щеках и лучистыми огоньками, играющих в зеленых глаз. Джеймс мог долго рассуждать о том, что он любит в жене, но почему-то стеснялся признаться, что в первую очередь его подкупила ее умение искренне улыбаться миру.

Их идиллию разрушил хлоп, свидетельствующий о появление домового эльфа.

— Мистер Джеймс, — обратился Дугги, поклонившись. — Хозяйка велела передать, что прибыл мистер Флимонт, а профессор Дамблдор задерживается.

— Я думала, придет только директор, — нахмурилась Лили, а ее муж только пожал плечами. — Поможешь мне спуститься? — спросила она тоном, не допускающим возражений. Все-таки она неосознанно впитывала в себя привычки Юфимии.

Записка Дамблдор, где он просил о встрече, пришла сегодня утром и стала сюрпризом для всех. Нет, молодые Поттеры всегда были рады увидеть столь уважаемого ими профессора, но у них не осталось общих дел с директоров. Рождение Квентина и восстановление Лили вытеснили борьбу с Пожирателями и здания Ордена из первоначальных задач, застав переложить участие в спасение Магической Британии от террора Волдеморта на чужие плечи. Джеймсу, который чувствовал себя трусом, не сильно нравилось такое положение дел, но и он соглашался с доводами Лили, что они имеют право на передышку, учитывая их предыдущие победы в схватках и вклад в общее дело. Поэтому просьба директора не только застала их врасплох, но и вызвала тщательно скрываемое раздражение: неужели они не заслужили немного отдыха от войны?

Они вместе спустились по лестницы в гостиную, где их ждали родители Джеймса. Юфимия, сидя на диване, держала на руках Квентина, который внимательно следил за своим дедом. Флимонт, закрывая лицо руками и время от времени приоткрывая ладони, пытался играть с внуком в прятки, но никакого восторга от малыша не смог добиться. Он, оставив свои попытки рассмешить ребенка, заметил появление сына и невестки и приветственно кивнул им.

— Вы слышали, что творится в мире? — спросил он, беря и размахивая газетой в несколько дюймах от лица Квентина, за что заработал недовольный взгляд от Юфимии. — В Российской империи произошел дворцовый переворот! — он надел пенсе, нашел нужную строчку в статье и зачитал: — «Сообщается, что император Александр скоропостижно скончался от хронического заболевание, находясь в Ропшинском дворце», — Флимонт обвел взглядом присутствующих, разочарованный отсутствием у них бурной реакцией на эту новость, и усмехнулся. — Только он сначала отрекся в пользу жены, которой уже успела присягнуть вся местная знать. Забавно, что в Империи женщины постоянно совершают подобные выходки и почти всегда все сходит с рук, но в то же время они не могут законным путем прийти к власти!

— А что наша Багнолд? — изобразил заинтересованность Джеймс, пытаясь поддержать увлечение отца в геополитике.

— Собралась на коронацию, пока в стране черт знает, что творится, — возмутился Поттер-старший, который предпочитал переждать волнения в Британии, помалкивая о них и не высовываясь без особой надобности из поместья, но зато с лихвой кидался на амбразуры в обсуждении и решении чужих или исторических проблем.

Лили потянулась к Квентину, чтобы взять его на руки, но это, видимо, не входило в планы Юфимии. Джеймс заметил, как его мама больно ущипнула малыша. Обиженный Квентин хлебнул воздуха и заревел во всю силу легких. Лили отдернула руки и расстроенно посмотрела на сына, не понимая, чем его испугала. Юфимия, бросив осуждающий взгляд на невестку, помотала головой и вышла из комнаты, укачивая плачущего ребенка.

— И так каждый раз, — растерянно пожаловалась Лили, тяжело вдохнув и присаживаясь.

— Меня малыш тоже не признает, — пожал плечами Флимонт, похлопав ее по спине в знак поддержки.

Джеймс заставил себя промолчать, не желая становиться инициатором нового конфликта между супругой и матерью, в отвратительные отношения которых он предпочитал не вмешиваться, а лишь выслушивал претензии обеих сторон. Он трусливо радовался, что перестал быть причиной их ссоры и семейная драма начала разыгрываться вокруг малыша. Это освобождало самого Джеймса, сняв с него всю ответственность, от совершения подвигов в этой войне ради жены или мамы.

Из камина посыпались искорки, превращаясь в изумрудно-зеленое пламя. Клубок дыма, поднимаясь на дыбы, заполнил комнату, а устаревшая вентиляция не успевала и с трудом справлялась с таким объёмом, вяло вытягивая по трубам спертый воздух.

— Когда Юфимия просила вызвать мастера, я был уверен, что она преувеличивает, — сказал Флимонт, откашливаясь, и задумчиво пробормотал: — Нет, все-таки этот дом легче продать, чем привести в порядок.

Дым медленно осел и перед ними возник Сириус Блэк, который не был бы собой, если бы не превратил свое появление в представление. Он, проигнорировав удивленные взгляды, тепло поздоровался с каждым, шутливо раскланявшись перед мужчинами и вытребовав ручку девушки для церемониального поцелуя. Лили, покачав головой, взмахом палочки очистила мантию Бродяги от залы, за что получила поток комплиментов и благодарности от Сириуса.

— Что ты здесь забыл? — наигранно ревниво спросил Джеймс, поспешно задавая тон разговору, чтобы еще и у друга не возникло возможности порассуждать про неисправный дымоход или поругать весь коттедж.

— Юфимия написала мне, что Дамблдор хочет поговорить с вами на счет малыша, — ответил Блэк и по-хозяйски плюхнулся в свободное кресло, гордо надув щеки. — А я — крестный отец Квентина и имею право присутствовать во время подобных разговоров, если речь идет о нем.

Пару недель назад торжественно и благочестиво прошли крестины Квентина, несмотря на то, что ему едва исполнилось два месяца, в домашней часовне в «Гончарне». Седовласый и уважаемый епископ, согласившийся провести церемонию только из-за давнего знакомства с Чарлусом, своим благолепным образом внушал трепет и почтение всем присутствующим. Этим духом проникся даже маленький Квентин, наряженный в парчово-кружевную сорочку, со смирением приняв троекратное орошение водой, налитой в фамильную купель из позолоченного серебра в форме лилии, что оказалось весьма символично, и даже не пискнул ни разу, а лишь смешно отфыркивался.

Из Сириуса получился отличный крестный отец, который всю церемонию сетовал на сквозняк и коршуном следил за манипуляциями епископа, готовый в любой момент подхватить младенца и трансгрессировать с ним в более безопасное место (Джеймс был вынужден выслушать длинную лекцию от друга о том, сколько опасностей подстерегают маленького ребенка в часовне). А после совершения обряда преподнес в качестве подарка необыкновенный набор, стоимостью в целое состояние: кольцо из слоновой кости для режущихся зубов; клубок крохотных шапочек; изящная серебряная погремушка форме пузатого дракона с гравированными рисунками по всей поверхности, украшенная маленькими круглыми колокольчиками; несколько бледно-голубых вязаных кофточек и золотой снитч, на котором виднелись переплетенные инициалы «К.Л.П.». Сириус с удовольствием наблюдал за тем, как меняется крестник, терпеливо ждал, когда тот подрастет до «настоящего веселья» и любил строить планы о совместных проказах с детьми.

— Она проверяет нашу почту, — обвинительно, но почему-то шепотом возмутилась Лили, по лицу которой было ясно, что ей неприятно даже озвучивать подозрение свекрови в подобном деле.

Джеймс втянул голову в плечи, тщетно надеясь стать невидимым. Надвигался грандиозный ураган семейной ссоры, способный снести все на своем пути, а укрыться в надёжной пещере, пережидая непогоду, не удастся.

— Думаю, я могу все объяснить, — влез Флимонт, миролюбиво улыбаясь. — Я переписывался с директором по одному… — мужчина замялся, видно боясь сболтнуть лишнего, но выкрутился, — по одному философскому вопросу и профессор написал мне, что хотел бы встретиться с членами нашей семьи, а я уже рассказал жене.

Лили смущенно опустила глаза и, судя по тому, как жаром залило ее щуки, чувствовала себя ужасно глупо. Джеймсу стало жаль жену, но не воспользоваться ее ошибкой он не мог.

— Ты всегда говоришь о маме только плохо, — прошептал жене Поттер-младший, понимая, что это прозвучало жестоко по отношению к Лили, но ему нужно было обезопасить себя от ее дальнейших выпадов против Юфимии.

Неловкое молчание повисло в воздухе. Стало слышно, как за стеной Юфимия напевает колыбельную, убаюкивая малыша. Джеймс напряг слух, но ничего разобрать так и не сумел. Поначалу он даже не улавливал мотив и слышал лишь что-то непонятное и монотонное, но по мере вслушивания мелодия ожила и становилось все более знакомой. Детская память подсказала строки:

«Колыбельная звучит,

Слова укрывают.

Пусть сны твои летят

И счастье обещают».

Джеймс понуро отвернулся. Ему стало стыдно перед мамой за то, что подвел Юфимию и оказался невнимательным, непослушным и даже неблагодарным сыном, подвергая ее душевным терзаниям. Джеймс скучал по тем временам, когда они были близки с матерью, играя вместе этюды, совершая конные прогулки или просто болтая обо всем на свете, но он понимал, что его примирение с Юфимией было бы расценено Лили как предательство. Было неприятно осознавать, что он оказался заложником в молчаливой войне двух женщин: с одного фланга — молодая жена, которая справедливо хотела автономии и любила его, а с другого — престарелая мама, посветившая ему все свою жизнь. Незавидное положение, которое унаследует и малыш, став камнем преткновения в конфликте.

— Вы знали, что злость — это естественная реакция человека, — невпопад сказал Флимонт, поправив пенсе. — А вот доброта — это осознанный выбор, идущий из души человека. А если ее нет, то можно воспитать человека хорошим?

— Кого «нет»? — не понял Джеймс, занятый собственными мыслями и прослушав слова отца.

Флимонт лишь отмахнулся, призывая молодежь не обращать на него внимание. Дальнейшие философские размышления были прерваны вспышкой зеленых искр в камине. Снова повалил белый дым, который на этот раз быстро и послушно рассеялся, а на его месте стоял сам Альбус Дамблдор.

— Добрый вечер, — тепло поздоровался он.

— Пожалуйста, профессор, присаживайтесь, — радушно предложил Флимонт, указывая на кресло и изображая из себя гостеприимного хозяина, что немного задело Джеймса, привыкшего считать коттедж — своим домом. Мужчина щелкнул пальцами, призывая домика и поинтересовался: — Хотите чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, не стоит беспокоиться, — попросил Дамблдор, сканируя присутствующих своими живыми голубыми глазами, и улыбнулся. -А где же вторая половина мародеров? Замышляет новые шалости?

Джеймс неопределённо передёрнул плечами, не выдерживая пристального взгляда директора. У Альбуса Дамблдора, помимо всех его прочих достижений и талантов, была редкая и удивительная способность — ему в отличие от других учителей не нужно было читать нотации, вызывая раскачивания, а было достаточно просто посмотреть и все дурное, что тяжело давило на сердце, пристыженно затихало. Только однажды Джеймс прочел в глазах профессора разочарование, когда тот вызвал его в своей кабинет, чтобы обсудить инцидент у озера, который был замят совместными усилиями Макгонагалл и Слизнортом, выставивших гриффиндорцев героями и защитниками маглорожденных. Директор даже не стал ругаться на пятикурсника, а лишь осуждающе покачал головой и этого было достаточно, чтобы Джеймс еще долго не осмеивался дразнить или обзывать Нюниуса.

— У них свои заботы, — ответил Сириус, ведя себя куда раскованнее, чем закаменевший Поттер.

Бродяга почти не соврал, озвучив лишь часть правды. Хвост, совсем позабыв старых друзей, ухлёстывал за некой дамочкой, упорно сохраняя ее имя в секрете. А вот с Лунатиком вышло некрасиво. Юфимия наотрез отказалась допускать оборотня к Квентину, пригрозив, что в случае необходимости обратится к аврорам. Джеймс чувствовал себя ужасным виноватым перед Римусом за то, что еще в школьные годы выболтал чужою тайну родителям, но продолжал скупо отвечать на письма друга, который, к счастью, и сам не напрашивался в гости.

— Вы просили нас о встрече, — напомнила Лили, не настроенная к долгим светским беседам, особенно, когда речь шла про ее ребенка.

— Вашему сыну грозит опасность, — прямо сказал Дамблдор, обойдясь без долгих прелюдий, и заметно помрачнел.

Джеймс, лихорадочно сжав руку супруги, переглянулся с отцом. Флимонт нахмурился, задумчиво отбивая такт по подлокотнику кресла, но удивленным отнюдь не выглядел.

Лили, похолодев, даже не побледнела, а пошла зелеными пятнами. Девушка забила мелкая дрожь, но страха в ее глазах не было, а только решимость защищать своего ребенка.

— Что за чертов бред?! — воскликнул Блэк, не стесняясь в выражениях и первым придя в себя после слов директора, но сразу же виновато склонил голову. — Простите, профессор.

— Ничего страшного, мой мальчик, — заверил его Дамблдор и предупредил: — Разговор будет очень серьезным и рискованный для тех, кто станет его свидетелем, — он замолчал и вопросительно посмотрел на присутствующих. — Флимонт, Сириус, может вам будет лучше оставить нас?

Поттер-старший отрицательно покачал головой, внимательно наблюдая за профессором, ловя его каждым жест и слово. Реакция Бродяги была более бурной.

— Это мой крестник! — заявил он, вскакивая на ноги. — Если малыш в опасности, я должен быть рядом.

— Мой шпион передал сообщение, что Волдеморт объявил охоту на вашего сына, — уклончиво рассказал директор Хогвартса, не планируя посвящать остальных в нюансы. Но увидев молящий взгляд Лили, все же добавил: — Было сделано предсказание о мальчике, рожденном в конце июня, и чьи родители трижды бросали вызов, который будет способен одолеть Волдеморта.

Флимонт, улыбнувшись краем губ, едва сдержал смешок. Джеймс списал его реакцию на защитный механизм, не зная как он сам должны реагировать на информацию. Слова профессора звучали нереально и парню казалось, что смысл сказанного издевательски ускользал от него, словно Дамблдор говорит на неизвестном ему языке.

— Нам нужно будет уехать заграницу? — спросила Лили, которая сориентировалась куда быстрее мужчин.

— Поздно, — мотнул головой Флимонт, получив одобрительный кивок от профессора. — Я уверен, что на границе вас будет ждать западня.

— Подождите, — нервно усмехнулся Джеймс и расстегнул верхние пуговицы на воротнике рубашки. — С чего все решили, что речь идет о Квентине? Разве, нет других…претендентов?

— Не только ваш сын подходит под Пророчество, — мягко сказал директор, смотря на Поттера с жалостью. — Я не знаю, какую семью выберет Волдеморт, но дополнительные меры безопасности не будут лишними.

Джеймс, не найдя, что возразить, сердито уставился перед собой. Он понимал, что ведет себя глупо, но хотелось упрямо спорить с учителем, пусть и выставляя себя круглым болваном, но лишь бы не принимать реальность, в которой его ребенку грозит смертельная опасность. Происходящее напоминало ночной кошмар, который режиссировала сама судьба, решившая издевательски пошутить над беспечностью Поттеров.

— Это просто невероятно! — начал было возмущаться Сириус, но его сразу же перебила Лили, на удивление сохранившая полное спокойствие.

— У Вас есть план, профессор? — спросила девушка, высвобождая ладонь из хватки мужа, и скрестила руки на груди.

— Вам нужно будет затаиться, — кивнул Дамблдор и, порывшись в кармане мантии, достал конфеты. — Не хотите ли лимонную дольку?

Джеймс неосознанно подался вперед, чтобы лучше разглядеть манипуляции директора, и разочарованно откинулся на спинку дивана. Он с подозрением посмотрел на сладости, прикидывая вероятность того, что они окажутся замаскированными портключом, но заметив простодушное выражение лица у директора, не смог сдержаться и страдальчески простонал: старик нашел «подходящее» время для шуточек!

— Спасибо, но нет, — холодно ответил за всех Флимонт и обвиняюще указал на сына. — Боюсь, благодаря кое-кому каждая вторая сова знает их адрес. Я могу предложить на выбор пару домов, но даже если они переедут, разве, мы сможем обеспечить им безопасность.

— Бойся своих желаний, — прошептала Лили, закрыв лицо руками.

Джеймс обнял жену и успокаивающе провел ладонью по ее шелковым рыжим волосам. Буря из эмоций внутри него успокоилось и теперь Джеймс, вспомнив, что он был мужчиной в их паре, старался поддержать Лили, понимая, что она была напугана не меньше, чем он. Хоть в его душе стремительно прорастали семена беспокойства и чувства, что грядет нечто ужасное, неподвластное объяснению, Джеймс поднял подбородок Лили средним и указательным пальцем правой руки и широко улыбнулся.

— Мы справимся, — уверенно пообещал он, поцеловав девушку в щеку.

— Заклятие «Фиделиус» может скрыть новый адрес, — подсказал Дамблодор, упорно протягивая Сириусу лимонную дольку. Тот, сдавшись, все-таки взял конфету, закинул ее в рот и сразу же скривился. — Я бы мог стать хранителем.

У дверей послышался шорох и в гостиную зашла Юфимия, радушно поприветствовав гостей. По ее решительному виду стало понятно, что миссис Поттер слышала часть разговора и она не собирается это скрывать.

— Я не брошу Квентина, — твердо заявила она, занимая свободное место.

Джеймс выразительно посмотрел на отца, но тот проигнорировал, сделав вид, что его чрезвычайно заинтересовал натюрморт. Тогда парень пнул его ногой по колену, стараясь не задеть при этом профессор Дамблдор.

— Это не лучшая твоя идея, — наконец слабо возразил Флимонт, не скрывая безразличная к супруге, и махнул рукой, показывая, что сделал все, что мог, и проявить большего участие был не в состояние.

— Хранителем буду я, — принял решение Сириус, давая понять, что вопрос закрыт. — Вы, профессор, итак мишень номер один для Того-кого-нельзя-называть.

— Ты, мой мальчик, всегда казался мне достаточно, а, возможно, через-чур смелым юношей, чтобы называть его по имени, — покачал головой Дамблдор и напомнил: — Насколько мне известно, у тебя есть семья, где подрастает маленькая мисс Блэк, неужели ты готов подвергнуть себя такой угрозой, защищая меня?

— Готов, — упрямо кивнул Бродяга и объяснил: — Мистер и миссис Поттер приняли меня как родного сына, а Сохатый всегда относился ко мне как к брату. Это меньшее, что я могу сделать для этой семьи, — Сириус замолчал, а растроганная Юфимия взлохматила ему волосы. Флимонт сощурился, пытаясь разобрать подпись на картине, но Блэк, по-своему истолковав его взгляд, с жаром добавил: — Я скорее умру, чем брошу или предам своих друзей!

Джеймс с уважением посмотрел на друга, не зная, как выразить признательность, но чувствуя, что слова благодарности только обидят Бродягу. Мародеры, не сговариваясь, обменялись улыбками — тайными улыбками заговорщиков, с которых начинались все их проказы и приключения.

— Джеймс, на пару слов, — позвал Флимонт, поднимая и подал знак следовать за ним.

Они вышли на крыльцо, и отец кивнул на сверток, лежащий на кресле-качалке с плетеными сиденьями. Джеймс, нахмурившись, развернул его и увидел воздушную, серебристо-серую мантию, поблескивающую складками. Не удержавшись и соскучившись по детскому восторгу, парень спешно накинул ее на плечи и с восхищением, словно делал это впервые, проследил в окно за тем, как его тело становится невидимым. Как же здорово было позволить себе поиграть в детство.

— Я предполагал, что Дамблдор не станет нас радовать благими новостями, — заговорил Флимонт, угрюмо наблюдая за паясничеством сына. — Поэтому мы с Чарлусом решили отдать тебе мантию. Разумеется, только на время.

— Спасибо, — радостно поблагодарил Джеймс, надев мантию так, чтобы только его голова парила в воздухе.

— Будь осторожным, сынок, — мягко, но одновременно с этим серьезно предупредил Поттер-старший, облокотившись руками об перила и глядя вдаль. — Твоя мама до сих пор винит себя в смерти нашего Квентина. Когда его не стало, мы сильно отдалились друг от друга. Я сбежал в «Гончарню» к Чардусу и Дорее, которые только тогда поженились, бросив Юфимию в лондонском особняке, где все и случилось, — он тяжело вздохнул, впервые посвящая Джеймса в подробности той трагедии. — Мы так любили Тино, все ему разрешали и именно это сыграло с нами злую шутку. Когда меня не было дома, Юфимия разрешила Тино поиграть в моей лаборатории и не уследил за ним. Мальчик опрокинул на себя зелье и стал задыхаться, — Флимонт замолчал и по его исказившемуся лицу было видно, что воспоминания так же больно режут по сердцу, что и тридцать один год назад. — Юфимия пыталась его реанимировать, но было бесполезно. Тино умер у нее на руках, а Мия чуть не свихнулась от горя. Она совсем сдала, став ходячим привидением. Не знаю, что помогло ей выжить.

Флимонт достал увесистые карманные часы и открыл крышку с неизвестным вензелем. Джеймс с недоумением разглядывал искусный циферблат, украшали два ангела, музицирующие на флейтах и порхавшие крошечными крылышками, а стрелки с цифрами отливали золотом, пока не догадался надавить на одинокий рубин, который одиноко стоял на цифре «двенадцать». Циферблат откинулся наверх, а под ним оказался портрет мальчишки лет семи. Тино был некрасивым ребенком с взлохмаченными темными волосами и со сплющенным носом. Он смотрел недовольно, плотно сжав губы, словно надулся от обиды на весь свет из-за того, что ушел так рано.

— Юфимия не переживет, если и со вторым сыном случится беда, — продолжал мужчина, перевел взгляд на парня и попросил: — Помни об этом, когда нужно будет сделать выбор.

Джеймс промолчал, не решаясь обнять отца. Поттер поднял глаза на небо и обнаружил, что там уже загорелись звезды, а вместе с ними в груди зажглась надежда. С ними все же будет хорошо, правда?

1) мама, наследник, собака, дорогой, метла, единственная надежда, мерзавец

Вернуться к тексту