Все будет хорошо... (гет)

Гермиона стояла во дворе, грустно осматривала облагороженный сад; яркие клумбы, которые получились чудо, как хороши; дом, приветливо сверкающий новыми окнами…

Ей было грустно. Она не видела Джорджа уже больше недели: с того самого дня как он устроил ей своеобразный праздник по случаю окончания работы над домом. За прошедшие дни девушка полностью обставила своё жилище мебелью, разложила по местам вещи, установила, как и планировала, беседку в саду, к которой вели декоративные дорожки. Естественно, мебелью занималась не она, а нанятые рабочие, в течении всего лишь одного дня собравшие кровати, диваны и тому подобные предметы меблировки, придав наконец её дому жилой и уютный вид.

Но ей было чертовски одиноко и грустно. Чтобы хоть как-то развеяться, ведьма решила полетать, благо, теперь у неё была метла. Всю прошлую неделю она именно таким образом боролась с тоской — помогало. Гермиона крепче сжала теплое древко, ласково коснулась золотой буквы, блестящей на темном дереве.

В тот последний день, Джордж пришел не с пустыми руками. Они уже закончили косметический ремонт комнат, и это был день отдыха, следующим утром гриффиндорка ждала курьеров из мебельной фирмы, и присутствие её друга было совсем не обязательно, ведь всё уже было готово и они оба могли вернуться к привычному ритму жизни. Вот только такое положение вещей не вполне устраивало Гермиону. За каких-то пять недель она умудрилась привыкнуть к постоянному присутствию старшего брата её бывшего мужа, и за это время она внезапно обнаружила, что отчаянно влюблена в своего друга и даже теперь не могла решить, что же делать с этой любовью…

Девушка убрала за ухо непослушную прядь, тяжело вздохнула, чувствуя, что вот-вот расплачется. Она даже не поблагодарила его! Просто, засидевшись с Джорджем на знакомом пледе, гриффиндорка уснула, а проснувшись в спальном отделе палатки следующим утром, друга не обнаружила… И не смогла найти в себе сил на то, чтобы зайти к нему в гости, не смогла найти убедительной причины, которая не разила бы за километр надуманностью…

Гермиона провела по лицу, с удивлением уставилась на мокрую ладонь. Надо же, все-таки расплакалась…

Чуть больше недели назад ровно в полдень возле палатки появился Джордж:

— Герм, привет. Видишь, я, как и обещал, явился, вроде, даже не опоздал. — Весело улыбался парень. — Более того, у меня есть для тебя подарок. Я подумал, что раз уж ты начинаешь новую жизнь, в которой умеешь летать, тебе вовсе не повредит собственная метла.

И девушка, наконец, обратила внимание на то, что молодой человек в обеих руках держит по метле.

— О, Джордж…

— Я, конечно, мог бы купить тебе новую, но у неё не было бы истории, а у этой, — парень поднял правую руку, демонстрируя Гермионе шикарный «Нимбус», — история есть, и поэтому она в сто раз дороже, чем последние модели. Она уже проверена и хранит несколько очень дорогих для меня воспоминаний.

— Да? — Почти шепотом спросила ведьма.

— Ага, — Кивнул Джордж. — На наше с Фредом восемнадцатилетие мы, не сговариваясь, решили сделать друг другу подарок. И наши подарки оказались не просто похожи, но идентичны, почти. За тем лишь исключением, что на древках метел были выгравированы разные буквы. Я подумал, что тебе будет много приятнее летать на метле, которая уже обзавелась своей, пусть не очень большой, но историей. Мы с Фредом поднимались в воздух на них всего пару раз, но это было восхитительно. — Молодой человек сглотнул. — Эту, — он кивнул на находящуюся в правой руке метлу. — Мне подарил Фред за два года до того, как его не стало… И теперь я хочу подарить её тебе, думаю, брат не будет в обиде, ведь я оставлю его метлу себе. Она тоже обладает историей, она тоже напоминает мне о тех коротких, но таких счастливых мгновениях, что мы провели с Фредом, летая над Лондоном и его окрестностями.

— Джордж, но это же подарок. — Неуверенно произнесла ведьма. — Подарки не передаривают…

— Да полно, зачем мне две метлы, вполне хватит одной… — Отмахнулся парень. — Ну что, полетели?

И он, передав метлу с выгравированной на древке первой буквой его имени Гермионе, оттолкнулся от земли, медленно поднимаясь к небу…

Это было совершенно потрясающе! Ощущение, которое невозможно было ни описать словами, ни передать жестами. Сердце то опускалось в пятки, то, кувыркаясь, поднималось к горлу, и вообще вело себя самым неподобающим для такого серьезного органа образом. И, казалось, руки должны были вот-вот упустить узкое древко, потому что у девушки абсолютно не получалось сосредоточиться на управлении метлой — полнейшая свобода не хуже вина пьянила разум и кружила голову. Но пальцы крепко сжимали теплое дерево, ноги уверенно опирались на некое подобие металлических стремян. Метла словно стала частью её тела, её продолжением, подчиняясь даже не движениям рук, а мысли…

И гриффиндорка, сама того не подозревая, заставляла друга нервничать и удивляться её смелости. Она бесстрашно поднималась высоко-высоко над землей туда, где становилось трудно дышать из-за низкого содержания кислорода в воздухе. Заставляла замирать в страхе сердце молодого человека, с веселым гиканьем пикируя с этой невообразимой высоты навстречу далекой земле…

В конце концов, Джордж не выдержал и, подлетев к подруге, попросил:

— Герм, заканчивай лихачить. Я могу просто не успеть тебе помочь в случае чего…

— Ой, прости. — Смутилась ведьма, отбрасывая назад выбившиеся из хвоста пряди. — Я немного забылась.

— Да уж. — Улыбнулся в ответ парень. — В какой-то момент я даже начал жалеть, что научил тебя летать на метле, но не мог же я предположить, что ты начнёшь «отрываться» по полной и сможешь переплюнуть в безбашенности даже нас с Фредом…

— Прости… Но это так… Так… — Она никак не могла найти нужных слов, чтобы описать то, что чувствовала, поэтому просто взмахнула руками…

Секунду спустя Джордж чертыхаясь и молясь всем святым одновременно, несся за сорвавшейся с метлы Гермионой. Ему удалось подхватить её лишь у самой земли удивленную, смущенную, но едва ли испуганную. Усадив девушку перед собою на метлу, начал медленно снижаться.

И только оказавшись на узком древке, чувствуя, как молодой человек одной рукой уверено управляет средством полета, а другой надежно прижимает её к себе, ведьма поняла, что могло произойти. Она крепко прижалась к парню, ощущая удивительную защищённость.

— Сумасшедшая… — Прошептал молодой человек, когда его ноги коснулись земли.

Но отпускать гриффиндорку парень не торопился, продолжая прижимать к себе её хрупкое тело. И ведьма вдруг почувствовала, как что-то замерло в грудной клетке — растягивая замечательные минуты, когда она безнаказанно могла находиться в объятиях сильных жилистых рук, чувствуя не только душевное тепло, знакомое ещё со школы, но и тепло физическое, тепло прикосновений. Ощущая, как в его груди бешено бьётся сердце, словно работая и за двоих, ведь её — сбилось, почти встало, и никак не могло войти в ритм.

Немного погодя, Джордж прошептал, глядя ей в глаза:

— Никогда больше так не делай, пожалуйста.

Гермиона заворожено кивнула, готовая согласиться на что угодно, лишь бы он не отпускал её подольше, но парень медленно разжал объятие, отступая.

И только спустя несколько минут смущенного молчания, молодой человек продолжил:

— Всё, Герм, на сегодня полетов хватит. — Он перевел дыхание, с укором глядя на подругу. — Назад аппарируем. А пока, если ты не против, можно устроить небольшой привал, тут и речка рядом. — Джордж махнул рукой на запад.

Провинившаяся ведьма сочла за благо не спорить и просто кивнула…

А потом они долго сидели на берегу весело журчащего ручья, ибо данный водоем до речки явно не дотягивал. И молодой человек извлек из небольшого и незамеченного девушкой ранее рюкзака аналог маггловского термоса, пару кружек и несколько бутербродов, аккуратно переложенных хрустящей пергаментной бумагой. И они молча кушали, потому что ни у того, ни у другой не было сил начать разговор: девушка была слишком смущена своим нелепым промахом и чувствовала себя изрядно виноватой; парень же слишком испугался и ещё не до конца отошел от стремительной погони за упавшей подругой…

В «Седые холмы» молодые люди аппарировали вечером, проведя на уютном берегу ручья несколько часов… Понемногу, когда и её и его «отпустило», друзья завели увлекательную беседу, в ходе которой увлеченно обсуждали: наиболее важные с их точки зрения открытия в области зельеварения, последние сплетни и журналистские «утки». Вспоминали школу и наиболее запомнившиеся моменты их обучения. Вспоминали войну, и тогда улыбки сходили с их лиц и парень и девушка на некоторое время печально замолкали, чтобы спустя несколько минут возобновить прерванный разговор…

Девушка была почти счастлива, ей не хватало лишь какой-то малости, лишь его теплого объятия, даже не признания в любви, а просто прикосновения. Но прикоснуться к нему сама она боялась, а ему это было, судя по всему, не нужно…

Оказавшись на знакомом газоне её нового дома, Джордж и Гермиона отправились в неубранную пока палатку, где девушка потчевала друга крепким кофе и кондитерскими изысками местного хлебопёка. А чуть позже они вместе наблюдали, как раскрасневшееся солнце медленно закатывается за горизонт, возвещая о конце очередного дня…

А потом она заснула и, проснувшись, оказалась одна. О прошедшем дне напоминала лишь дорогая метла, стоящая в углу большого отдела палатки, и посверкивающая на темном древке золотая буква «G»…

Немного полетав над окрестностями, стараясь быть максимально осторожной, памятуя о своей оплошности, едва не закончившейся плачевно, ведьма вернулась в дом. В кабинете, устроившись в удобном кресле за письменным столом, девушка принялась писать друзьям приглашения на новоселье. Писем всего было пять: Рону, мистеру и миссис Уизли, Гарри с Джинн, Луне и Невиллу. И Джорджу… Запечатав сургучом конверты, она отправилась в небольшое почтовое отделение поселка — своей совы у Гермионы не было, да и не могла одна птица отнести сразу пять писем.

Через три дня гриффиндорка планировала устроить небольшую вечеринку для друзей. И очень надеялась увидеть на ней Джорджа, пытаясь не думать о том, что именно возможность увидеть его была основной причиной затеваемого празднества…