Listen to your heart (гет)

Солнце зашло, а друзья всё неслись вперёд. Кончились долгие сумерки, наступила ночь. Когда всадники наконец остановились и спешились, даже у Арагорна спина затекла и онемела. Гэндальф дал своим спутникам всего несколько часов на отдых. Гимли и Леголас заснули сразу же. Арагорн лежал без сна, распростёршись на земле лицом к небу. Гэндальф так и простоял всё это время, опершись на посох и вглядываясь в темноту, окутавшую горизонт, а Менеланна пристально рассматривала умиротворённое лицо Леголаса. Вокруг царила тишина, ничто не нарушало безмолвия. Степь словно вымерла. Когда Гэндальф поднял остальных, по ночному небу протянулись длинные облака, подгоняемые ночным ветром. В темноте, под холодными лучами луны, всадники помчались дальше — так же быстро, как и при свете дня.

Час уходил за часом, а кони всё мчались и мчались по степи. Гимли клевал носом, и один раз чуть было не упал, но Гэндальф вовремя успел подхватить его и растолкать. Арод и Хазуфэл, усталые, но гордые, не отставали от Серогрива и Гвэйвэ, лёгкой тенью мчавшихся впереди. Версты уносились прочь. Горбушка луны медленно опускалась в тучи, затянувшие западный горизонт.

Внезапно потянуло пронизывающим холодом. Тьма на востоке сменилась холодным серым рассветом, и наконец сверкнули алые лучи солнца. Встала прозрачная, светлая заря. В склонённых травах зашумел ветер, словно спеша наперерез всадникам. Внезапно Серогрив остановился как вкопанный и громко заржал. Гэндальф указал рукой вперёд.

— Смотрите! — воскликнул он, и его друзья подняли усталые глаза.

Впереди высились горы Юга — снежноверхие, изрезанные чёрными линиями ущелий. К предгорьям поднимались луга, длинными зелёными языками уходя вверх и пропадая в узких, мрачных теснинах, проложивших себе путь к самому сердцу гор, где утро ещё не заступило место ночи. Среди них открывалась широкая долина, которая вдавалась в горы, как морской залив. На дальнем конце её высилась огромная выветренная скала с острой вершиной, а у входа в долину, как часовой, стоял одинокий холм. У подножия холма вилась серебристая нить реки, а верхушек уже коснулись рассветные лучи. В глаза путникам блеснула золотая искра.

— Говори, Менеланна! — велел Гэндальф. — Скажи нам, что ты видишь?

Менеланна заслонила глаза от низких лучей рассветного солнца.

— С ледников катится вниз белый поток, — начала она. — Там, где он выбегает из сумрака долины, стоит зелёный холм. Холм обнесён мощной стеной, рвом и колючей изгородью. За изгородью видны крыши домов, а посередине, на зелёной поляне, высятся палаты, построенные, по-моему, не кем-нибудь, а людьми. Кажется, эти палаты крыты золотом. Блеск их виден издалека. Столбы у дверей тоже золотые. У порога стоят воины в блестящих кольчугах, но вокруг пусто, — должно быть, роханцы ещё спят.

— Город называется Эдорас, — сказал Гэндальф. — А золотые палаты зовутся Метузельд. В них живёт Теоден, сын Тенгела, король Рохана. Великий и доблестный правитель, чей разум стал добычей злых чар. Саруман поработил его волю. Мы прибыли сюда на рассвете. Вот он, Эдорас — дорога открыта! И всё же будьте осторожны! У границ Рохана идёт война, и Рохирримы не спят, что бы нам издалека ни казалось. Мой совет: не вынимайте оружия и не будьте слишком высокомерны. Иначе не стоять нам перед троном короля Теодена!

Утро, чистое и звонкое, ещё только разгоралось, и в вышине пели птицы, когда всадники подъехали к берегу реки. Поток спускался на равнину с холмов и, описав широкую петлю, перерезал дорогу, а потом бежал дальше, к востоку, чтобы там, вдали, соединиться с Энтвейей, лениво текущей в своих камышовых берегах. Всё вокруг зеленело. По влажным луговинам и травянистым берегам потока росли ивы. Здесь, в этой южной стране, кончики их ветвей уже по-весеннему малиновели. Через реку, судя по всему, переправлялись вброд — низкие берега испещрены были следами конских копыт. Всадники вступили в воду, переправились на другой берег и оказались на широкой наезженной дороге, поднимавшейся в гору.

Вблизи от подножия обнесённого стеной холма дорога вошла в тень высоких зелёных курганов. Западные склоны их были словно запорошены снегом. Трава цвела бесчисленными крошечными цветами, похожими на звёзды.

— Взгляните! — показал на цветы Гэндальф. — Какие ясные глаза у этой травы. Они зовутся «вечно помни» или симбэльминэ, как их именуют здешние люди. Цветы эти цветут круглый год, но встречаются только на могилах. Сейчас мы с вами едем вдоль курганов, где спят великие предки Теодена.

— Семь курганов слева и девять справа, — сосчитал Арагорн. — Много же поколений минуло в мире с тех пор, как были построены Золотые Палаты!

— Пятьсот раз успели облететь багряные листья в Чёрной Пуще, у меня дома, — молвил Леголас. — Но нам это не кажется таким уж большим сроком.

— По роханским меркам, первый король воцарился в Рохане очень и очень давно, — возразил Арагорн. — От времён, когда строили эти Палаты, остались только песни, а годы ушли и канули в туманы прошлого. Теперь жители этого края называют его своей родиной и землёй отцов, а язык их так изменился, что, пожалуй, они уже не поняли бы своих северных сородичей. — И он негромко запел на языке, которого ни эльфы, ни гном не знали, но музыка незнакомых слов заставила их прислушаться внимательнее.

Безмолвные курганы остались позади. Извилистая дорога вела дальше, вверх, по зелёным холмам, к мощному обветренному валу и воротам Эдораса. У ворот сидело множество людей, облачённых в блестящие кольчуги. Завидев пришельцев, они вскочили и скрестили свои копья, преграждая им путь.

— Стойте, чужеземцы, ибо мы не знаем вас! — крикнули они на своём языке и потребовали от непрошеных гостей, чтобы те назвали свои имена и открыли, зачем пожаловали в Эдорас.

В глазах стражников читалось скорее удивление, чем радушие, а на Гэндальфа они смотрели и вовсе неприязненно.

— Я хорошо понимаю ваш язык, — ответил им по-рохански Гэндальф. — Но мало кто из чужеземцев владеет роханским наречием. Почему вы не говорите на Общем Языке, если хотите, чтобы вам ответили?

— Так повелел король Теоден. Чужеземцам, не говорящим по-рохански, возбраняется переступать этот порог, — отвечал один из часовых. — В дни войны мы не принимаем у себя никого, кроме единоплеменников и гондорцев из Мундбурга. Кто вы такие, и почему никто не остановил вас по дороге? Почему вы так странно одеты? И почему ваши кони похожи на роханских? Мы давно стоим на страже и заметили вас издалека. Никогда ещё здесь не видели таких всадников! А твой конь? Если ты не заколдовал мои глаза, то я скажу, что он из породы меарасов! Уж не волшебник ли ты? А может, шпион Сарумана? Или все вы — только призраки, созданные им? Отвечайте и не медлите!

— Мы не призраки, — сказал Арагорн. — И глаза не обманывают тебя. Это действительно ваши кони, и ты знал это ещё до того, как задал вопрос. Разве конокрады приводят коней обратно в стойло? Перед тобой Хазуфэл и Арод, скакуны, которых одолжил нам два дня назад Эомер. Мы обещали привести их назад и привели. Разве Эомер ещё не вернулся и не предупредил вас?

В глазах часового мелькнуло беспокойство.

— Об Эомере я не могу сказать ничего, — запнувшись, проговорил он. — Но если вы говорите правду, то, без сомнения, Теоден слышал о вас. Может, ваше прибытие и не будет для него неожиданностью. Два дня назад под вечер сюда наведался Грима Гнилоуст и объявил нам волю короля: отныне вход в Эдорас чужеземцам заказан.

— Грима? — переспросил Гэндальф, испытующе глядя на стражника. — Ни слова больше о нём! Я приехал не к нему, а к Теодену. Моё дело не терпит отсрочки. — Глаза Гэндальфа сверкнули из-под густых бровей, и он пристально поглядел в лицо роханцу.

Тёмные створки ворот распахнулись, и гости один за другим переступили порог. От ворот начиналась широкая улица, вымощенная тёсаным камнем. То полого петляя, то поднимаясь круто вверх короткими лестничными переходами из добротного камня, взбиралась она на холм, минуя деревянные дома с тёмными дверными проемами. Вдоль дороги журчал в каменном русле прозрачный искрящийся ручей.

— На кладбище и то веселее, — подметил Гимли.

Наконец показалась вершина. Там, на зелёном лугу, возвышалась обширная насыпь, у основания которой из каменной лошадиной головы бил источник. Вода хлестала в большую каменную чашу, а оттуда — в желоб, проложенный обок дороги. К насыпи вели каменные ступени, высокие и широкие. По обеим сторонам последней ступени стояли вырубленные из камня скамьи, на которых восседали стражники с обнажёнными мечами на коленях. Золотые волосы воинов были заплетены в косы, зелёные щиты горели на солнце, доходившие до колен стальные латы сверкали.

Оставив коней у каменной лестницы, друзья поднялись ко входу во дворец, оказавшись на небольшой террасе, с которой открывался вид на весь город, долину и заснеженные горы. Перед ними распахнулись тяжёлые двери, ведущие во дворец, и им навстречу вышли воины Рохана в железных латах. Это не могло не насторожить путников. Определённо, здесь их не ждали и были не рады, как и сказал Гэндальф.

— Я не могу допустить вас к Теодену с оружием, Гэндальф Серый, — произнёс один из стражников без шлема и с рыжеватыми волосами и бородой. — Приказ Гримы Гнилоуста.

Гэндальф удивился, но всё равно кивнул друзьям, приказывая сдать оружие.

Леголас и Менеланна сняли колчаны со стрелами, луки и отдали клинки.

— Стереги их получше! — произнесла Менеланна. — Это оружие из Золотого Леса: оно досталось мне от Владычицы Лотлориэна.

Глаза стражника расширились от изумления. Поспешно нагнувшись, он положил оружие эльфов под стеной и сразу же отступил, будто боясь обжечься.

— Никто к ним не прикоснётся, — заверил он.

Оставшись без оружия, Менеланна ощутила себя ужасно уязвимой. Даже уверенность в себе пропала. Ко всему прочему, воины кидали на неё очень странные взгляды, видимо, удивляясь присутствию женщины. Какзалось, что недоверие их только усилилось. Гимли и Арагорн тоже поспешили сдать своё оружие.

— Ну что ж, — смягчился Гимли. — Не оставлять же оружие Звёздочки в одиночестве. С таким соседом и моему топорику не зазорно будет постоять у стеночки. — И он поставил своего любимца рядом с луком Менеланны. — Ну что ж, мы выполнили требование. Веди нас к своему хозяину. — Стражник помедлил.

— Ваш посох, — обратился к Гэндальфу воин.

— Что за чепуха! — отмахнулся Гэндальф. — Одно дело — благоразумие, другое — неучтивость! Я стар. Если мне запретят опираться на посох, я, пожалуй, сяду у порога и подожду, пока Теоден сам не соизволит выйти ко мне.

— Каждому из нас чего-нибудь да жаль отдать в чужие руки. — Менеланна рассмеялась. — Но послушай, — она обратилась к стражнику, — неужели ты хочешь лишить старца его единственной опоры? Пропусти же нас, наконец.

Стражники отодвинули тяжёлые засовы, толкнули двери, и створки, скрипя на огромных петлях, медленно открылись. Гости вступили на порог. Жарким и сумрачным показался им дворец после свежего ветра, обдувавшего вершину холма. В длинной, широкой зале, уходящей в темноту, царили тень и сумрак — лишь из узких окон, из-под самого потолка, падали яркие лучи солнца. Потолок покоился на мощных столбах. К отверстию в крыше от пола поднимались тонкие струйки дыма, сквозь них виднелось бледно-голубое небо. Когда глаза привыкли к сумраку, стало видно, что пол выложен цветными камнями, а под ногами ветвятся руны и переплетаются непонятные узоры. Богато украшенные резьбой колонны тускло поблескивали золотом и пестрели еле угадываемыми красками. Стены скрывались за огромными коврами, на которых вытканы были изображения древних героев и их подвигов. Некоторые потемнели от времени, некоторые скрывала тень, и только на одну из фигур падал яркий солнечный свет. Это был молодой всадник на белом коне. Всадник трубил в огромный рог, его светлые волосы развевались по ветру. Конь поднял голову, раздувая алые ноздри в предвкушении битвы. У копыт скакуна бурлили зелёные волны и белая пена.

Менеланна заметила, что вдоль зала двигались на уровне них какие-то мужчины в тёмных одеждах и с разбойничьими лицами. От этого ей стало жутко. Она ощутила себя зверьком, загнанным в ловушку. Успокаивало только то, что рядом были Гэндальф, Арагорн, Леголас и Гимли.

— Неучтиво встречают нынче гостей во дворце твоём, король Теоден, — произнёс Гэндальф.

Пятеро друзей миновали открытый очаг посередине залы и остановились. В дальнем конце, напротив дверей, виднелось возвышение, к которому вели три ступени, а на возвышении стоял большой позолоченный трон. На троне восседал сгорбленный старец, от дряхлости казавшийся чуть ли не гномом. Из-под тонкого золотого обруча на плечи короля ниспадали седые волосы. Глаза из-под клочковатых бровей смотрели тускло и блекло, словно Теоден был слеп. Никакой жизни не было в его движениях и слабых покачиваниях укутанного в меховую шубу тела. Советник короля имел такой же странный, нечеловеческий вид. У него были чёрные сальные волосы, бледное зеленоватое лицо и злые, вселяющие ужас, глаза.

— С чего мне быть учтивым с тобой, Гэндальф Горевестник, — проскрипел король безжизненным голосом.

— Справедливый вопрос, господин, — прошипел Грима, неожиданно направляясь им навстречу. — Лихо носит за собой этот бродячий колдун, куда бы ни отправился. «Лацпел» нарекаю тебя — вестник зла, вестник горя.

— Молчи! — властно оборвал его Гэндальф, — держи свой гнилой язык за зубами! Я не для того прошёл огонь и мрак, чтобы слушать поганые речи жалкого червя.

Гэндальф выставил вперёд посох, и Грима отступил. Менеланна хорошо видела, как глаза Гримы наполнились страхом и яростью, когда он заметил посох в руках Гэндальфа. Смелости, с которой он поднялся к ним навстречу, в нём заметно поубавилось.

— Посох… — проговорил он, отступая назад. — Я же велел вам забрать у колдуна посох!

Далее всё случилось очень быстро. Те самые люди, преследовавшие их процессию по залу, неожиданно бросились на них. Менеланна, сосредоточенная целиком на Гриме, не успела вовремя среагировать и почувствовала, как сзади её обхватывают за талию, пытаясь остановить. Менеланна быстро вывернулась из захвата, и вырубила нападавшего в два удара: ногой в пах, и тут же боковым с левой руки в открывшуюся челюсть.

Заметив ещё одного нападавшего, она слегка втянула голову в плечи, сгорбилась, и опустила взгляд, делая вид, что боится его. Но, во-первых, голову всегда следует держать пониже. А во-вторых, любой человек перед ударом переступает, слегка смещает корпус. Вот за ногами противника она сейчас и следила, ждала, чтобы ударить навстречу. Уклонившись от удара, она резко ударила мужчину в солнечное сплетение. Тот упал на колени, откашливаясь, в этот момент Гимли ударил его кулаком по голове, и противник повалился на пол.

— Внимай мне! — громко приказал Гэндальф. Все отвлеклись от драки, подходя ближе к волшебнику. — Я разрушаю все чары.

— У тебя ведь нет власти, Гэндальф Серый, — хрипло засмеялся старик.

Однако в следующую секунду серый пыльный балахон был скинут на пол, а Гэндальф предстал перед всеми в белоснежном одеянии. Взмах посоха придавил старика к трону, не давая тому пошевелиться. Послышался раскат грома. Солнце в боковых окнах померкло, зала погрузилась в кромешную тьму. Огонь в очаге начал быстро гаснуть, наконец от него остались только мрачные угли. Всё ушло в темноту, кроме фигуры Гэндальфа, высокой и белой. За ней багровел подёрнувшийся пеплом очаг.

— Я изгоню тебя, Саруман, как яд изгоняют из раны. — Свет разливался от мага, и все замерли, вскинув головы и безмолвно наблюдая за происходящим.

Внезапно в зал ворвалась красивая девушка в белом платье. Она было бросилась к старику на троне, однако Арагорн схватил её за руку, не давая вырваться. Что-то тихо шепнув ей, он вновь взглянул на мага. Менеланна внимательно посмотрела на девушку. Хрупкой казалась ей эта дочь королей, стройная и высокая, в белом платье, схваченном серебряным поясом, и в то же время сильной и твёрдой духом, твёрже стали, как и подобает наследнице древнего державного рода воинов.

— Изыйду я — умрёт Теоден! — хрипло рассмеялся король, но новый взмах посохом вновь прижал его к трону.

— Ты не убил меня и не убьёшь его, — произнёс Гэндальф, сильнее вдавливая того в кресло.

— Рохан мой! — прохрипел Теоден.

— Изыди, — холодно произнёс Гэндальф.

Король что-то прохрипел и рванулся было к Гэндальфу, однако точный удар посоха по лбу вышиб Сарумана из короля. Теоден покачнулся, медленно падая вниз, однако девушка, вырвавшаяся из рук Арагорна, успела вовремя подхватить короля, с мольбой глядя в быстро теряющие муть глаза. Мрак спал с его разума. Король стал меняться на глазах. Он помолодел, превращаясь из немощного старика в сильного мужчину. Он поймал радостную улыбку девушки и коснулся грубой ладонью её щеки.

— Я узнаю твоё лицо… — проговорил он, всматриваясь в неё. — Эовин. — Девушка кивнула, радостно улыбаясь. — Теоден оглядел залу и остановил живой взгляд на волшебнике в белом. — Гэндальф? — удивлённо спросил он.

— Вдохни полной грудью, мой друг, — улыбнулся Митрандир.

— Чёрным сном спал мой разум.— Теоден смотрел на свои руки, словно впервые видя их.

— Твоя рука быстрее нальётся былой силой, если возьмётся за свой меч. — Гэндальф улыбнулся, глядя на старого друга.

Теоден поднялся на ноги, обводя взглядом присутствующих. Ему поднесли меч, и он сильной рукой освободил его из ножен. Сталь заскрипела. Её явно давно не чистили. Король с удивлением рассматривал клинок, что-то вспоминая. Потом, глубоко вздохнув, он взглянул на Гнилоуста. Властный взмах руки, и двое стражников вынули Гриму из-под ноги Гимли и, подхватив подмышки, выкинули в раскрытые двери.

Все вышли вслед за ними на каменную террасу перед дворцом. Воины с силой бросили Гриму с лестницы, и он кубарем покатился со ступенек. Менеланна с каким-то ожесточением наблюдала эту сцену. Жалкий вид был у этого существа, которое она затруднялась даже назвать человеком.

— Я всего лишь верно служил тебе, господин, — произнёс Грима, с отчаянием глядя на короля, который, пошатываясь, шёл на него с явным желанием убить.

— Твоими заботами мне бы давно ползать на четвереньках, как зверю, — произнёс он, спускаясь по лестнице.

— Не отсылай меня прочь, — взмолился Гнилоуст, отползая назад.

Теоден вскинул меч, дабы убить мужчину.

— Нет, государь! — Арагорн перехвалил руки с занесённым мечом. — Не надо. Отпусти. — Король удивлённо посмотрел на Арагорна. — Довольно крови, пролитой его стараниями.

Арагорн протянул Гнилоусту руку. Однако тот, презрительно взглянув на Эстеля, лишь плюнул и побежал в сторону стелившихся у конца лестницы людей, расталкивая их.

— Да здравствует король Теоден! — громко произнёс один из стражников.

Все люди преклонили колени, с восхищением и радостью глядя на вернувшегося короля Рохана.

— Где Теодред, где мой сын? — неожиданно произнёс король, поворачиваясь к Эовин.

Она объяснила дяде, что случилось с его единственным сыном, после чего король молча ушёл во дворец. Никто не проронил ни слова. На заходе солнца состоялись похороны. Тело молодого и красивого воина снесли к кургану, где его и захоронили недалеко от останков его предков. Множество людей пришло проводить в последний путь молодого принца. Мужчины стояли с потухшими лицами, а женщины горько плакали. Менеланна никогда не забудет, как пела Эовин. Все её чувства — утрата, скорбь, горечь слились в этой песне. Звуки голоса Эовин проникали во все уголки её сердца, вызывая рыдания, которые Менеланна с трудом сдерживала.

После похорон Менеланна стояла на крыльце дворца, вглядываясь вдаль. С высокой вершины холма, на котором располагался дворец, взору открывались зелёные роханские степи, начинавшиеся сразу за рекой и уходившие в серую даль. Ветер подгонял косые занавеси далёких дождей. На западе ещё клубились грозовые тучи, прорезанные молниями, но ветер уже сменился на северный, и буря, пришедшая с востока, постепенно уходила на юг, к морю. Внезапно в землю, проткнув облака, вонзился луч заходящего солнца. Нити дождя засверкали серебром, а река вдали заблистала, как хрустальная лента. Переведя взгляд чуть влево, Менеланна заметила чёрного коня, на спине которого ехало двое детей. Сообщив об этом стражнику, сидевшему у дверей дворца, она снова взглянула в сторону холма и, увидев падающего с лошади ребёнка, взобралась на Гвэйвэ и помчалась к детям. Вернувшись с ними во дворец, Менеланна усадила их за стол. Дети выглядели уставшими, измотанными и голодными. Эовин принесла им еду, и они вместе с Менеланной сели рядом с ними.

Теоден сидел на троне, прикрыв рукой усталое лицо. Гэндальф, чей нетерпеливый вид в этот момент был чрезвычайно сходен с видом хитрого заговорщика, желающего побыстрей приступить к делу, сидел рядом с королём. Вокруг царила полнейшая тишина.

— Ну же, поешь. — Менеланна улыбнулась девочке и подвинула ей миску с едой.

— Ты эльф? — спросила она, ковыряясь в тарелке.

— Да, — ответила Менеланна, убирая мешающиеся грязные волосы с лица ребёнка.

— Ух ты! — улыбнулась малышка, рассматривая её.

Менланна и Эовин расспрашивали детей о произошедшем. Арагорн ел, как и Гимли, Леголас стоял у колонны.

— Их застали врасплох, безоружными, — произнесла Эовин, услышав рассказ двух маленьких детей, которые выжили и смогли сбежать. — Теперь дикари шествуют по западным землям, сметая всё на своём пути. Рубят, режут и жгут.

— Это лишь малая часть уготованных Саруманом бедствий, — сказал Гэндальф, глядя на короля. — Грядут большие напасти, ибо его подгоняет страх перед Сауроном. Выведи против него войско. Защити от него своих детей и женщин. Прими бой.

Теоден лишь задумчиво посмотрел на детей.

— Две тысячи твоих лучших воинов идут на север, — добавил Арагорн. — Эомер верен тебе. Его отряд вернётся и будет сражаться за своего короля.

— Они уже отошли отсюда на триста лиг, — возразил Теоден. — Эомер не поможет нам. Я понимаю, что вам от меня нужно, но я не хочу умножать жертвы среди своего народа, — произнёс он и, поднявшись с трона, направился в центр залы. — Я не развяжу эту войну.

— Хочешь ты или нет, но война уже развязана, — произнёс Арагорн, покуривая трубку.

— Насколько я помню, Теоден, не Арагорн был королём Рохана, — довольно холодно сказал Теоден, бросив на него суровый взгляд.

Менеланна поднялась из-за стола, подошла к друзьям и внимательно посмотрела на Теодена.

— Так что же решит король? — поинтересовался Гэндальф, подходя к Теодену.

— Мы оставим Эдорас. — Теоден повернулся к Гэндальфу. — Здесь у нас нет шансов защититься. Мы отправимся в Хельмову Падь, в крепость, не раз спасавшую роханцев. Возможно, это не то, что ты ждал от меня, Гэндальф, но я действую во благо своего народа.

— Что ж, — вздохнул Гэндальф, определённо недовольный его ответом. — Пусть будет так.

Теоден отдал приказ о сборе в Хельмову Падь. В городе поднялась сильная суета. Улицы были переполнены народом. Люди собирали вещи, укладывали в большие корзины провизию, снаряжали лошадей.

— Хельмова Падь! — бурчал Гэндальф, стремительно спускаясь вниз по склону. — Они бегут в горы, когда им должно принять бой! Кто защитит их, если не их король!

— Принимая решение, он желает народу блага. Хельмова Падь не раз спасала их народ, — произнёс Арагорн, и они с Гэндальфом вошли в конюшню.

Менеланна, Леголас и Гимли остались снаружи. Они смотрели на роханцев, собирающих второпях свои самые ценные вещи и провизию. В этот момент мимо них пронёсся Гэндальф на своем коне. Менеланна с удивлением смотрела ему вслед, не веря в то, что он уезжает. Леголас и Гимли тоже были поражены.

— Куда он? — спросила Менеланна подошедшего к ним Арагорна.

— Он вернётся через четыре дня, — ответил Арагорн, беря седло в руки.

— А как же мы? — поинтересовался Гимли.

— А мы едем в Хельмову Падь, — проговорил Арагорн. — Отныне защита Рохана и на наших плечах тоже. Мы должны им помочь.

Менеланна обратила внимание на то, что Леголас остался недоволен этим решением. Он лишь хмуро посмотрел в сторону, где исчез Гэндальф, и направился к своему коню. Менеланна услышала недовольное ржание Гвэйвэ и заметила одного из стражников, взявшего коня за поводья. Гвэйвэ был рассержен и очень взбешён. Он громко топал передней ногой, мышцы его были напряжены, а уши были заложены назад и плотно прижаты к черепу. Глаза Гвэйвэ были насторожены, открыты, направлены на стражника, вызвавшего агрессию. Менеланна заметила, как ноздри коня расширились, вокруг них образовались морщинки, а рот был приоткрыт. Менеланна подоспела в тот момент, когда Гвэйве готов был встать на дыбы и ударить стражника копытом.

— Тише, мальчик, — произнесла она, подбегая к коню.

Она забрала у стражника поводья и погладила успокоившегося коня по шее.

— Я просто хотел отвести его в стойло, — заговорил стражник, отходя от шока. — А он будто взбесился. Я пытался успокоить его, госпожа, но он совершенно не слушался. — Мужчина был полностью растерян.

— Он будет слушаться только её, — сказал Леголас, подходя к ним. — Вам с ним не совладать.

Стражник с удивлением посмотрел на Менеланну, а затем, поклонившись, ушёл прочь.

— Не могу поверить, что он прошёл такой путь вслед за тобой. — Леголас слегка улыбнулся и стал подходить к Менеланне, но Гвэйве перегородил ему путь, недовольно фыркнув.

— Ты ему определённо не нравишься. — Менеланна рассмеялась.

Леголас выгнул бровь, внимательно глядя на Менеланну. Она потупилась, почувствовав себя неловко под его пристальным взглядом. Уткнувшись в шею Гвэйвэ, будто пытаясь скрыться, она изредка поднимала взгляд на Леголаса, а потом резко опускала обратно. Ей казалось, что чем дольше они будут смотреть друг на друга, тем больше он сможет прочитать в её взгляде.

— Звёздочка, — послышался голос Гимли, чему Менеланна была несказанно рада. — О, и ты здесь, Леголас? — Гимли переводил взгляд с одного эльфа на другого, а затем, увидев мольбу о помощи в глазах Менеланны, забрал Леголаса под предлогом помощи Арагорну.

— Что же мне делать, Гвэйвэ? — Менеланна вздохнула и уткнулась лбом в шею коня.

Через несколько минут пропели трубы. Кони заржали и встали на дыбы. Наконец король поднял руку, и народ Рохона, словно степной шквал, стал держать путь в Хельмову Падь.