Возвышение Волшебников (джен)

Мундунгус Флетчер слабо шевельнулся от внезапного звука открывающейся двери. По свету, проникавшему в маленькое окошко его камеры, он понял, что с момента его заточения прошло четырнадцать дней. Точнее, пятнадцать, если считать тот день, что он провел в камере до визита Гарри. Четырнадцать дней он был без еды и одежды, прикованный к стене. Холодный сквозняк гулял по камере, трепал его обнаженную спину и доставлял настоящие мучения. Хотя на камеру и были наложены умеренные согревающие чары, не дававшие ему замерзнуть насмерть, этого было недостаточно, чтобы прогнать холод. В результате он почти не спал. Тот небольшой отдых, что ему удавалось получить, случался в основном тогда, когда он отключался от истощения.

И словно лишения еды, сна и тепла было мало, садист-мальчишка ещё и приказал этому проклятому эльфу ставить блюда с горячей, дымящейся едой прямо под его дверью. Сначала Мундунгус посмеялся над этим. Он провел два месяца в Азкабане. Небольшой холод его не сломает, даже если мальчишка собирался морить его голодом! Камера, в которой он находился, была довольно роскошной по сравнению с его камерой в Азкабане (здесь, по крайней мере, не было дементоров), и он неделями обходился без приличной еды. Мундунгус был уверен, что ему нужно будет просто поваляться в камере несколько дней, и когда мальчишка увидит, что его не запугать, он, Мундунгус, будет освобожден. А после этого он покажет этому сопляку, кто здесь главный.

Но через несколько дней, когда не было никаких признаков возвращения мальчика, его уверенность начала таять. Конечно, камера была более гигиеничной, и у него была чистая вода для питья, но в то же время у него совсем не было мантии. По крайней мере, в Азкабане заключенным давали мантии, которые согревали их. И атмосфера там была такой, что аппетит обычно пропадал, так что обходиться без еды было не такой уж пыткой. Однако здесь было постоянное напоминание, так как благоухание еды просачивалось сквозь дверь, словно невидимый дементор. И, подобно дементору, аромат атаковал его разум и тело, заставляя воображение вызывать образы вкуснейших блюд, которые он ел в прошлом, в то время как рот начинал наполняться слюной, а желудок — протестующе урчать.

Мундунгус почти мог представить себе аромат, исходящий от тарелки... просачивающийся сквозь решетку в двери и проскальзывающий в его ноздри, подобно призрачной змее... медленно сводящий его с ума видениями громоздящихся тарелок с сочнейшими кусками курицы, подносов с сочными стейками и супниц с горячими супами самых разных экзотических вкусов.

Вдобавок ко всему, эльф затем показывал Мундунгусу еду. Заставлять его вдыхать запахи еды было уже достаточно жестоко, но, по крайней мере, Мундунгус мог утешаться возможностью, что еды на самом деле там нет, и его фантазии — лишь плод воображения. Однако вид еды только усиливал образы, создаваемые его разумом, и воплощал их в реальности, еще больше обостряя грызущее чувство голода. И в довершение всего, эльф начинал поглощать еду прямо перед ним!

Одиночество и изоляция тоже не улучшали положение. В Азкабане у него, по крайней мере, были вопли и стенания его сокамерников, чтобы оставаться в реальности. Здесь же он слышал только лязг и дребезжание цепей, когда его тело дрожало в попытке согреться, и собственное дыхание. Все остальные звуки были полностью заглушены.

Так что, когда его похититель вошел в камеру, на него посмотрел совершенно сломленный и разбитый человек, измученный отсутствием отдыха, голодающий и почти сошедший с ума от ментальных пыток. У него даже не хватило сил на что-то большее, чем слабо приподняться и подтянуть колени к подбородку, пытаясь сохранить остатки приличия, глядя в светящиеся зеленые глаза своего тюремщика.

— Ну, ну, ну, — с издевкой протянул Гарри, входя в дверь и покручивая палочку. Он старался держаться вне пределов досягаемости своего пленника, на случай, если преступник найдет где-то скрытый источник сил и попытается вырваться на свободу.

Когда Мундунгус лишь немного шевельнулся, Гарри злорадно улыбнулся.

— Похоже, мы научились манерам, — сказал он, доставая из кармана яблоко и откусывая от него. — Проголодались? — с притворным беспокойством спросил он, когда Мундунгус тоскливо захныкал, глядя на фрукт в руке Гарри. — Полагаю, да… сколько прошло, четыре дня? Ах, нет, погодите, — он мелодраматично хлопнул себя по лбу. — Уже две недели! Простите, я забыл. Но, с другой стороны, эти четырнадцать дней у меня было трехразовое питание… эти хогвартские домовые эльфы… они действительно умеют готовить! Мы с друзьями так наслаждались пиром, который они устроили для нас после того, как Гриффиндор выиграл первый в году матч по квиддичу у Слизерина! И что это был за пир... — Гарри продолжал болтать еще некоторое время, в мельчайших подробностях описывая, что он ел и каково это было на вкус.

Гарри жестоко улыбнулся, заметив тоскливое выражение на лице Мундунгуса. Теперь, зная, что человек у него в руках, он тихо сказал:

— Ты отчаянно хочешь есть, не так ли? — Увидев, что тот кивнул, Гарри продолжил: — Просто скажи мне, где мои вещи, и получишь свою еду. — Он сделал молчаливый жест Кричеру, который поставил накрытую крышкой-клош тарелку перед голодающим мужчиной, чуть вне пределов его досягаемости, вместе с теплым на вид одеялом.

— Хорошо, — простонал мужчина. Его горло не так пересохло, потому что у него была вода. Гарри внимательно слушал, как тот описывал место, где спрятал краденое.

— Какие чары ты там наложил, Данг? — безэмоционально произнес он. — Я знаю, что ты наверняка установил там какие-то меры безопасности... не лги мне сейчас... или я превращу твою жизнь в ад. — Чтобы подчеркнуть свои слова, он оттолкнул тарелку ногой от Мундунгуса, откусывая еще кусок яблока.

Преступник секунду смотрел на Гарри, затем на еду, которая была так близко и так далеко. Наконец, поникнув в поражении, он сломленным голосом протараторил названия охранных чар. Гарри повернулся к Кричеру:

— Ты сможешь справиться с этими чарами, Кричер? — Чары были довольно простыми, и Гарри чувствовал, что они не устоят перед магией домовых эльфов. Кричер лишь раз кивнул и исчез с хлопком, вернувшись через несколько мгновений с большим, набитым мешком.

Гарри просмотрел все ценности в мешке.

— Это всё, Кричер? — спросил он эльфа.

— Да, хозяин, — сказал эльф после паузы. — Только Кричер не нашел хозяйский Орден Мерлина, запонки и зажим для галстука. Они были в семье поколениями, коварный вор продал их! — закричал эльф на голодающего мужчину.

— Успокойся, Кричер, — властно сказал Гарри. В этот момент он заметил медальон.

— Погоди-ка, это выглядит знакомо, — он поднял медальон, чтобы рассмотреть его на свету. И он действительно был знакомым, ибо в кулон были вставлены изумруды, образующие знак Слизерина. Это был тот самый медальон, который он видел на шее Меропы в том воспоминании. Как он оказался на площади Гриммо?

— Это медальон Слизерина! — выдохнул Гарри.

— Что, он? Убью старого хрыча! Он же меня надул, чисто надул! — Мундунгус явно услышал его, судя по бормотанию, которое издавал старый вор. Эта информация пробудила в нем остатки духа.

— О, заткнись, придурок! — сказал Гарри с несвойственной ему яростью. Внезапно он очень разозлился на планы Мундунгуса. Этот тип и впрямь был донельзя эгоистичен! Внезапно ему в голову пришла жестокая идея, когда, незаметно для него, медальон, казалось, стал немного холоднее.

— Кричер, я хочу, чтобы ты положил это в защищенный выставочный шкафчик в гостиной замка, доступ к которому есть только у меня или у одного из эльфов, — сказал Гарри, передавая медальон Кричеру, все еще глядя на Мундунгуса. Из-за этого он не заметил, как эльф напрягся, увидев медальон в руке Гарри, и как тело Кричера заметно расслабилось от облегчения, когда Гарри вернул ему медальон. Гарри сначала подумал надеть его, но передумал. Даже если медальон не выглядел слишком женственным, аура, которую он излучал, была довольно тревожной.

— Да, хозяин, — сказал Кричер. На этот раз ему лучше удалось скрыть облегчение в голосе.

— Также, сложи все ценности с площади Гриммо на хранение. Все, что не прикручено к полу, должно быть убрано в семейное крыло или, еще лучше, сюда. Я больше не доверяю Ордену. Перемести и мебель. Пусть хоть на полу сидят на своих дурацких собраниях, мне плевать. Если нужно, попроси помощи у других, но я хочу, чтобы это было сделано, и быстро!

— Немедленно, хозяин. — С этими словами Кричер исчез с возвращенной добычей.

— А теперь... — он повернулся к Мундунгусу. Хотя он уже не так злился, но все же немного кипел от наглости своего пленника. — Полагаю, ты выполнил свою часть сделки, так что вот, держи. — С этими словами он подтолкнул ногой тарелку к голодающему, который набросился на еду, нимало не заботясь о том, что стейк внутри был практически обуглен.

Когда Мундунгус закончил, Гарри заговорил:

— Ну, раз я получил свои вещи обратно, полагаю, мне следует тебя отпустить. — Он подождал, пока надежда на лице мужчины не разгорится, прежде чем продолжить: — Однако ты вернул не все. Так что, думаю, нам придется что-то с этим придумать. — Гарри проигнорировал заикающееся предложение мужчины назвать имя человека, которому он продал украденные вещи, и бодро продолжил: — К счастью, у меня есть идея. — И на глазах Мундунгуса Гарри достал основную палочку преступника и переломил ее пополам, а затем и его запасную палочку. Мундунгус смотрел на обломки своих палочек. Его палочки были единственным, что напоминало ему о матери. Основную она купила ему перед первым курсом в Хогвартсе, в более счастливые времена, до того, как его отец проиграл все деньги. Запасная палочка была ему еще дороже, потому что на самом деле принадлежала его матери.

— Больно, не так ли? — тихо сказал Гарри, заметив муку на лице вора, когда Мундунгус напрягся в своих цепях. — Теперь ты знаешь, что я чувствовал, когда ты забрал мои вещи. Это, кстати, за Орден Мерлина. А это, — он указал палочкой на груду одежды, которую Мундунгус только сейчас узнал, — за запонки и зажим для галстука. — И взмахом палочки Гарри сжег одежду, превратив ее в пепел.

Снова позвав Кричера, Гарри повернулся к эльфу, наклонился и прошептал ему на ухо. Эльф кивнул и со злобной улыбкой исчез, появившись снова с куском пергамента и пером, все так же злорадно улыбаясь, глядя на Мундунгуса. Начеркав на нем строчку, Гарри громко сказал:

— Кричер, доставь нашего гостя в место, о котором мы договорились.

— Я ни на какое место не договаривался, — сказал вор. Легкий оттенок обиды и ненависти все еще окрашивал его голос, когда он смотрел на мальчика, который его обокрал.

— Зато мы с Кричером договорились, — злобно сказал Гарри, сунув записку в руку Мундунгуса.

У Мундунгуса не было особой возможности ответить, так как домовой эльф накинул на него одеяло и аппарировал с ним из места, которое было его домом последние две недели.

Когда привычное чувство, будто его сжимают со всех сторон, прошло, ослабленное тело Мундунгуса рухнуло на землю. Первое, что он осознал, — это огромное количество снега, в которое он сейчас был погружен лицом и телом. Второе — это холод, проникавший в его тело, несмотря на согревающие чары на одеяле. Подняв голову, он как раз успел увидеть исчезающего эльфа с мстительной усмешкой на лице. Затем Мундунгус осмотрелся и, когда понял, где находится, издал вопль муки. Вокруг него, насколько хватало глаз, не было ничего, кроме снежной тундры. Ветер дул довольно сурово, так как деревьев было очень мало. Он предположил, что ближайшее человеческое жилье находится в милях отсюда.

Услышав шелест пергамента, когда он крепче прижал к себе одеяло, он развернул записку, которую Гарри сунул ему в руку. Открыв ее, он прочитал единственное предложение, написанное торопливым и небрежным почерком:

А это за то, что вообще посмел меня обокрасть.

* * *

Со стоном парень перевернулся. Его обнаженное тело было покрыто потом, а на лице застыло выражение блаженства после испытанного оргазма. Он смотрел в холодную ноябрьскую ночь с пустым взглядом. Он едва мог различить очертания почти тысячелетнего замка на вершине холма, который был главной достопримечательностью, привлекавшей множество туристов в город, где он находился.

Немного отдышавшись, он отвел взгляд от окна и с улыбкой посмотрел на свою партнершу, великолепную девушку, такую же обнаженную, как и он, и выдохнул:

— Это было здорово. — И он говорил искренне, так как прошла уже целая вечность с тех пор, как он в последний раз с кем-то занимался этим. В школе было довольно напряженно, и он действительно чувствовал потребность расслабиться... вот поэтому он и сбежал.

Однако его партнерша не разделяла его счастья. Он в конце концов это заметил и спросил:

— Что-то не так?

— М-м? О, да, было здорово, — ответила девушка, которую ему удалось подцепить на ночь.

— О, — он уловил неискренность в ее голосе и не был уверен, что с этим делать.

— Да, а теперь, если не возражаешь, я спать, — сказав это, она повернулась к нему спиной, как бы подтверждая свои слова.

— Ты уверена, что все в порядке?

— Что? Да, все отлично, ты был великолепен! Превосходен... — сказала девушка, которую, кажется, звали Дженни, почти пренебрежительно, устраиваясь на подушке.

Хотя парень (его звали Джеймс, как она думала) был достаточно симпатичным, по её скромному мнению, он был как спорткар «Шевроле»: приятно смотреть, но в сплошных мускулах не было ни капли изящества. В общем, не самый лучший опыт. Конечно, у него была выносливость, и он был довольно напорист, но он так и не смог доставить ей удовольствие. Она подозревала, что он, возможно, неопытен. Она постаралась убедить его, что он был великолепен, но не собиралась продолжать эти отношения на следующее утро.

Очевидно, ей это не совсем удалось, так как тело рядом с ней напряглось, и он сказал немного холодно:

— Что ж, мне тоже пора... Утром много дел.

Она поморщилась от холодного тона и смены настроения. Ей очень не хотелось его обижать. Он был достаточно милым парнем, довольно добрым и вежливым с ней, но она ничего не могла поделать со своими чувствами.

Надеясь спасти ситуацию и, возможно, заставить его думать, что это она действительно устала, она сказала как можно более сонно:

— Ну, позвони мне как-нибудь, — наблюдая, как он уходит, она была уверена, что видела, как его серо-голубые глаза на миг полыхнули ярко-зеленым, а его волосы, казалось, на секунду потемнели до черного с первоначального темно-каштанового. Решив, что это игра света, она закрыла глаза и пробормотала «Пока», когда он вышел из ее спальни. Она уже спала к тому времени, как он закрыл за собой дверь.

* * *

Гарри молча кипел от злости, застегнув куртку и засунув руки в карманы. Он вышел из дома и побрел по улице, борясь с ветром. Район был похож на тот, в котором он вырос, только здесь, в Эдинбурге, в ноябре было довольно ветрено, в отличие от юга в Суррее.

Он едва замечал почти горизонтальный дождь, хотя крошечные капельки воды, подгоняемые ветром, жалили его лицо. Внутри него сейчас бушевала мешанина эмоций после того, как он узнал, что творилось в хорошенькой головке с грязновато-светлыми волосами, принадлежавшей хозяйке дома, который он покинул. Его первой реакцией была злость, но на холодном ветру она улетучилась, сменившись смесью неуверенности и сомнений. Чувствовали ли то же самое девушки, с которыми он был раньше? Была ли это только она? Или с ним что-то не так?

Он признавал, что в первый раз был немного нерешителен, но думал, что с тех пор, набравшись уверенности, стал лучше. Однако теперь все это было разрушено, как только он прошелся по мыслям этой блондинки.

Гарри угрюмо пнул маленький камешек и с досадой хмыкнул, когда порыв ветра сдул камень в сторону на улицу, с его пути. Девушки! Как они надеялись провести с ним отличную ночь, если не говорили ему, что и как делать? Он же не родился со способностью доставлять удовольствие женщинам!

Это было точь-в-точь как уроки окклюменции у Снейпа. От Гарри ожидали, что он будет знать, что делать, не получив инструкций, а затем жестко судили, когда он не справлялся. Мальчик как можно быстрее прервал эту мысль. Сравнивать секс с девушкой и Снейпа — это уже слишком! Гарри чуть не стошнило от этой мысли.

Гарри размышлял над этой проблемой. Ему очень нравился секс (какому шестнадцатилетнему парню он не нравится?), и он без сомнения знал, что скоро ему придется быть с одной девушкой всю оставшуюся жизнь (здесь он снова содрогнулся — любая мысль, включавшая слова «оставшаяся жизнь», каждый раз пробирала его до мурашек). В любом случае, если он хотел большего, ему нужно было найти способ стать в этом по-настоящему хорошим. Его вновь пробудившееся эго требовало как минимум этого.

Не говоря уже о пылких наставлениях Дафны о том, что в их первую ночь она должна кричать от удовольствия.

Но где ему этому научиться? Не мог же он прочитать об этом в книге! Хотя он знал о существовании книг о сексе, практиковаться по ним было невозможно, потому что во-первых, он был уверен, что реальность отличается от написанного, и во-вторых, то, что он читал до сих пор, включало очень вычурные позы, которые, как он был уверен, практиковались только в более длительных отношениях. Не говоря уже о том, что в-третьих, он не думал, что подглядывание в книгу во время секса способствует нужной атмосфере.

Что ему было нужно, так это опыт. От кого-то, кто был профессионалом...

Гарри остановился на этой мысли, когда ему в голову пришла идея. Что-то, что, как ему казалось, не только решит его проблему, но и очень понравится его разуму, которым управляли гормоны. С полуулыбкой на лице он проверил время на часах. Было еще достаточно рано, поэтому он с нетерпением аппарировал в боковой переулок на Принсес-стрит, куда он уже аппарировал ранее.

Подойдя к автобусной остановке, которую он заметил, с большой картой города, наклеенной внутри, он поискал местоположение Эдинбургского университета. Найдя его, он сосредоточился на месте и аппарировал туда. У него было предчувствие, что в университете будет большой компьютерный класс, если уж в Смелтингсе (если хоть что-то из рассказов Дадли было правдой) такой был. Хотя он мог бы найти круглосуточное интернет-кафе, ему очень не хотелось его искать. Не тогда, когда он знал место, которое могло бы удовлетворить его потребности.

Войдя внутрь, он легко выудил имя пользователя и пароль из головы проходившего мимо, измученного бессонницей студента, и вошел в систему на ближайшем терминале.

Это потребовало много проб и ошибок и огромного терпения со стороны Гарри, пока он медленно и уверенно находил на клавиатуре и вбивал буквы ключевых слов в поисковик (к счастью, раскладка клавиатуры не сильно изменилась с тех пор, как он в последний раз мельком пользовался ей много лет назад), но в конце концов ему удалось получить нужную информацию.

Выйдя из университетского городка, он подошел к ближайшей телефонной будке и набрал записанный номер.

* * *

На следующий вечер он нервно вошел в холл дорогого отеля неподалеку от замка и подошел к красивой и хорошо одетой женщине. Представившись вымышленным именем, которое он назвал эскорт-агентству, куда звонил, Гарри сумел немного расслабиться, пока он и его эскорт-спутница, Виктория, ужинали в одном из ресторанов отеля. Когда подошло время десерта, его нервозность усилилась. Он откашлялся и сказал:

— У меня... э-э... к вам деловое предложение.

Увидев, что привлек ее внимание, он продолжил:

— Видите ли, у меня есть девушка... и мы никогда... ну, знаете, не занимались «этим»... и я... я как бы хочу, чтобы наш первый раз был особенным... так что я подумал, не могли бы вы мне с этим помочь? — закончил он с нервным видом, внутренне морщась от убогой истории, которую придумал в последний момент. «Планирование, Поттер, планирование!» — мысленно отругал он себя, изображая уверенность, которой не чувствовал.

Виктория посмотрела на него через стол с непроницаемым выражением лица, изучая нервного молодого человека напротив. «Это определенно что-то новенькое», — подумала она.

— И как именно вы представляете себе мою помощь, Харви? — спросила она. Лично ей казалось, что высокому блондину напротив с этими потрясающими зелеными глазами больше подошло бы имя Гарри, хотя она, конечно, не собиралась этого говорить.

— Ну, я думал, может, вы могли бы, знаете, дать мне пару советов или что-то в этом роде? Может, показать кое-что? Я подумал, что мы могли бы устраивать несколько занятий каждые выходные... — он нервно замолчал.

— Ты думаешь, у меня тут ночная школа, что ли? — фыркнула Виктория через несколько мгновений, переваривая его просьбу. Впервые к ней обращались с таким предложением, и она сама не знала, как к этому относиться.

Ее клиент покраснел и начал было лепетать извинения, когда она резко сказала:

— Конечно, почему бы и нет? — чем заставила его замолчать.

— Т-то есть вы согласны? — спросил он с надеждой и облегчением.

— Ага, — она пожала плечами. — Это может оказаться весело. Честно говоря, ты выглядишь не так, как я ожидала. Обычно мои клиенты — мужчины среднего возраста. То, что ты молод, девственен, и, не говоря уже о том, что красив, — это все плюсы, на мой взгляд. Хотя мне придется попросить тебя показать удостоверение личности. Ты не выглядишь таким уж взрослым, а мне неохота быть арестованной за совращение несовершеннолетнего.

Гарри был к этому готов. Глядя ей в глаза, он мысленно внушил своей эскорт-спутнице, что она видит водительские права, подсовывая ей совершенно чистый листок бумаги.

— Райт, значит? — сказала она, изучая листок перед собой. — Ха! Я так и знала, что ты моложе, чем говорил! Тебе не двадцать, а восемнадцать! — торжествующе провозгласила она.

Гарри мысленно проклял себя за эту небольшую оплошность. К счастью, его спутница, похоже, не возражала, так как без комментариев подвинула листок обратно.

— Ладно, думаю, мы можем это устроить. Я возьму свой стандартный тариф — сто фунтов за ночь. В конце концов, я не обычная шлюха, а эскорт. По моим оценкам, «курс обучения», — тут она хихикнула над этим определением, — займет пять недель, то есть десять ночей. Конечно, он может затянуться или сократиться в зависимости от твоей обучаемости. Если понадобится меньше времени, чем ожидалось, сэкономишь деньги, которые будешь платить мне после каждой нашей сессии. Разумеется, тариф не включает в себя помещение или какие-либо другие расходы.

Гарри на мгновение задумался, прежде чем сказать:

— Договорились. — Он протянул руку, и Виктория ее пожала.

— Я не знаю, какова твоя настоящая причина для уроков, и мне, честно говоря, все равно, — добавила она, увидев, что он собирается открыть рот. — Но если это правда, то твоя девушка — настоящая счастливица... хотя не знаю, будет ли она так считать, если когда-нибудь узнает... Ну что, пойдем? — сказала она, доедая свой шоколадный мусс.

— Конечно.

Расплатившись по счету, они вдвоем поднялись в номер.

— А ты подготовился, — сказала Виктория, увидев, как он уверенно прошел мимо консьержа и направился к лифтам.

Гарри лишь обаятельно улыбнулся ей, придерживая (по ее мнению, без всякой надобности) автоматические двери лифта и жестом приглашая ее войти.

Оказавшись в полной безопасности в своем номере, эскорт-преподавательница, осмотрев комнату, взглянула на своего нового ученика и сказала:

— Раздевайся. Я хочу хорошенько посмотреть, с чем мне предстоит работать.

Она не смогла скрыть удивления и восхищения его почти мгновенным послушанием и явным отсутствием стеснения, когда он уверенно начал снимать одежду, аккуратно вышагивая из дизайнерских джинсов с низкой талией, после того как с небрежной легкостью сбросил явно дорогое, необычного покроя пальто и дизайнерскую рубашку. «Вот мужчина, которому комфортно в собственном теле», — подумала она. — «И он имеет на это полное право», — заключила она, с благоговением глядя на его рельефную грудь и подтянутое тело. «Никто не должен быть настолько идеальным», — пронеслась в ее голове мимолётная мысль, пока она, затаив дыхание, скользила взглядом по его безупречной коже. Или не такой уж безупречной, подумала она, заметив на его руке бледный шрам почти идеальной круглой формы. Хоть он и был еле заметен, но добавлял ему индивидуальности. Ей стало интересно, откуда он у него.

Она не смогла удержаться от легкой улыбки, увидев трусы, которые были на нем.

— Милые самолетики, — сказала она, молча показывая ему продолжать.

Гарри лишь пожал плечами, скинул трусы и встал перед ней абсолютно голый, умело скрывая любое волнение, которое он мог испытывать.

— Неплохо, — промурлыкала женщина, обходя его кругом, разглядывая сзади и спереди. — Хорошая длина, и не обрезан... — сказала она, лаская и поглаживая его, играя с крайней плотью и доводя его до полного возбуждения. — Одобряю.

— Так, — она перешла к делу, с отработанной легкостью скидывая с себя одежду. — Начнем.

Так и началось «образование» Гарри: Виктория дала ему глубокие знания о женском теле. Она использовала свой опыт, чтобы показать, каких точек следует касаться, когда это делать и как лучше всего, чтобы доставить максимальное удовольствие.

Тогда он этого не осознавал, но то, что он делал, было в значительной степени глупо и излишне. В конце концов, девушки его возраста были так же неопытны, как и он до начала этих сессий. В любом случае, несколько лет спустя, когда Гарри станет взрослым, он будет вспоминать это время со смущением, думая о том, каким глупым он был подростком и как остро на все реагировал. Он также будет благодарить судьбу за то, что его импульсивность не привела ни к чему плохому.

Но это будет далеко в будущем. К концу сессий Гарри знал все о тонкостях женского тела и о том, как лучше всего заставить любую женщину стонать и извиваться от удовольствия. Такие знания, по его мнению, были чистым золотом. И никто не должен был об этом знать. Вот почему он почти не чувствовал угрызений совести, накладывая чары неразглашения на спящую Викторию после своего «выпускного экзамена». Он также оставил три пятидесятифунтовые купюры и небольшую записку с благодарностью и советом наслаждаться номером, который был оплачен, в знак признательности, а затем аппарировал в свою личную долину.

* * *

Он неплохо продвинулся и на других фронтах. Его тренировки, которые первоначально замедлились из-за Невилла и девочек, теперь приносили лучшие результаты. Наличие партнеров для практики помогло увеличить темп прогресса Гарри по сравнению с тем, когда он занимался всем этим в одиночку летом.

Невилл, Сьюзен и Ханна теперь были в превосходной физической форме благодаря тренировкам, и остальная часть школы это заметила. И их одноклассники, безусловно, это оценили, настолько, что Невилл получал не меньше внимания от женского пола, чем Гарри, к чему бедный парень не привык. Хотя он начинал чувствовать себя более комфортно с получаемым вниманием, а также становился увереннее. Ханна и Сьюзен были достаточно популярны и до тренировок: Сьюзен была племянницей министра, а Ханна — ее близкой подругой. Теперь же мальчики обращали на них больше внимания из-за их привлекательности и подтянутых фигур.

Магическая сторона их тренировок также сделала их самой сильной четверкой на своем курсе. Невилл особенно сильно прибавил, почти догнав Гарри по силе, по крайней мере, по собственным подсчетам Невилла. Он понятия не имел, что Гарри был далеко впереди него, и не знал, что другой мальчик сдерживался и мог, если бы захотел, размазать всех троих по полу. И хотя у девочек не было такой же грубой силы, как у мальчиков, они тоже были силой, с которой следовало считаться, поскольку обладали злобной изобретательностью, придумывая новаторские способы использования некоторых безобидных заклинаний в дуэли, а также используя свой низкий центр тяжести и грацию, чтобы уворачиваться от летящих в них заклинаний.

Гарри также перешел к пятому тому дневников Салазара. Его возросший прогресс был в основном связан с тем, что он начал переносить книги в свою спальню, где читал их ночью перед сном и когда был свободен.

Заработав достаточно денег, Салазар глубоко погрузился в магию и ее теорию, придумывая интересные методы блокирования и отражения заклинаний. Он также выдвинул гипотезу о способе поглощения магической энергии из проклятия. Его жажда приключений и знаний привела его на восток, в Египет, одно из ведущих мест для изучения магии в ту эпоху. Там он узнал о некоторых тайных защитных чарах и проклятиях, которые жрецы старой религии использовали для охраны гробниц своих фараонов. Эти знания передавались из поколения в поколение, но их секреты утратили значение после смерти последнего фараона столетия назад. Салазар отметил, как некогда великая цивилизация теперь была сломлена, хотя магическое общество все еще процветало, отделившись от магглов много веков назад, когда христиане начали искоренять языческие ритуалы. Гарри задумался о том, какой могла бы быть магическая Британия, если бы они тоже отделились от магглов раньше, вместо того чтобы довольствоваться этим половинчатым разделением.

В своих путешествиях по континенту и в Египте Салазар Слизерин услышал об университете, расположенном в современной Индии, под названием Наланда. Уже в то время этот университет имел репутацию лучшего в мире и привлекал множество ученых из разных уголков земли. Там Салазар узнал о многих зельях, которые, как мог сказать даже Гарри, были предшественниками многих современных зелий, с которыми он сталкивался. Кроме того, Салазар узнал о множестве различных методов исцеления, которые до тех пор Гарри считал недавними открытиями в маггловском мире.

Например, Гарри был уверен, что идея швов и пластической хирургии была недавним достижением маггловской медицины и не практиковалась в магическом мире. Но вот Салазар описывал эти процедуры, наблюдая, как целитель делает ринопластику индийской аристократке:

Я с благоговением наблюдал вместе с другими учениками, как целитель создавал новый нос, используя кожу и плоть с нынешнего носа своей пациентки. Он ловко придал ему форму, о которой так мечтала тщеславная женщина, и искусно зашил сделанные им разрезы, прежде чем было потеряно слишком много крови, не оставив после себя шрамов.

Результаты были впечатляющими. Если бы я не знал об операции, я бы не смог сказать, что нос был изменен. Должен признать, новый нос сделал женщину гораздо более благородной на вид.

Позже Гарри узнал, что большинство процедур, описанных Салазаром, были усовершенствованы и доработаны в современном волшебном мире. Настолько, что шрамы в магическом мире были редкостью. Единственным исключением были шрамы, подобные его собственному, вызванные серьезной темной магией.

Салазар также искал и учился у кочевых мужчин и женщин, которые бродили по бескрайним джунглям. Они славились знанием разнообразных видов магии, присущей Индии. Хотя университет был хорошим местом для обучения, в основном там преподавалась смесь практик, принесенных различными учеными со всего мира, главным образом из Китая, Греции и Персии. Однако местная магия там почти не изучалась. И в основном из-за этих кочевников, поскольку они яростно защищали свои знания. Салазар слышал множество историй о том, насколько сильными и грозными были эти кочевники. Естественно, он отправился на их поиски, чтобы выведать эти секреты.

И ему это удалось: используя свою хитрость и коварство, он каким-то необъяснимым образом сумел узнать некоторые из их секретов. Хотя это было лишь поверхностное знакомство, то немногое, что он узнал, было довольно впечатляющим.

Во-первых, они знали некоторые поистине уникальные виды темной магии. Они умели сочетать прорицание и магию крови, чтобы изобретать ужасающие проклятия, которые не влияли непосредственно на жертву, а влияли на её жизнь, обычно нацеливаясь на родословную жертвы тем или иным образом. Для максимального эффекта эти проклятия были созданы так, чтобы оставаться в спящем состоянии годами, иногда десятилетиями, прежде чем проявиться в тот момент, когда это причинит жертве наибольшую боль.

Однако, к удивлению Гарри, эти люди не были злыми. Хотя каждый из них, по слухам, знал такие темные проклятия, у них не было желания захватывать мир. Они были более чем счастливы жить одни, время от времени выступая в роли целителей и излечивая редкие болезни, когда их призывали.

Салазар также научился у этих кочевников окклюменции. В основном из-за этой магической дисциплины они были в целом пассивны.

Единственное, что делало индийцев поистине уникальными, был змеиный язык. Хотя и в других цивилизациях были свои змееусты, эта черта была довольно редкой, и поэтому магия змееустов не развивалась. Однако в Индии эта способность была более распространена. Фактически, существовало племя тех кочевников, которые колдовали исключительно на змеином языке.

И тут Гарри ждал величайший шок в его жизни. Способность говорить на языке змей была не только наследственной, но и могла быть получена с помощью ритуала.

И Слизерину удалось пройти этот ритуал. Это могло означать только одно: он не родился змееустом.

Сегодня мне необычайно повезло, — писал Салазар. — Мне удалось спасти одного из этих кочевников от смерти. Я использовал долг жизни, чтобы надо мной провели ритуал, о котором я слышал. Благодаря этому я смогу познать тайны змей, получив знание и способность говорить с этими удивительными животными, подобно легендарному греческому волшебнику, Герпиону Злостному.

Хорошо, что он не знает, что угрожавшая его жизни ситуация была подстроена мной. Я бы не хотел оказаться по ту сторону проклятий, которыми славится его народ.

Гарри целую минуту смотрел на книгу. Он не мог поверить, что Салазар не родился змееустом. «Что ж, вот и рухнули несколько моих стереотипов», — криво усмехнулся он. Дальнейшее чтение показало Гарри, что потомкам Салазара нужно снова проходить этот ритуал, если они хотят получить способность использовать магию на змеином языке, даже если они умеют на нем говорить.

Другими словами, по наследству передавалась только способность говорить со змеями. Гарри сник от этого факта. Он надеялся, что сможет колдовать на змеином языке. Судя по тому, что он прочитал, это была мощная ветвь магии.

Его надежды снова возродились, когда он прочитал описание ритуала, записанное Салазаром. Согласно записям основателя, для ритуала нужно ввести яд магической змеи, в случае Салазара это была рунспир, в тело волшебника, при этом клык отламывался от пасти змеи, но оставался в плоти волшебника. Волшебник должен был терпеть действие яда в течение определенного времени, которое было обратно пропорционально силе яда и зависело от возраста и физиологии волшебника. В то же время волшебник должен был убить змею, не используя никаких заклинаний.

Только после этого, когда волшебник был на грани смерти, вводилось противоядие. Если волшебник выживал в этом крайне опасном и рискованном ритуале, он переходил к последнему шагу. Сначала клык, которым змея укусила волшебника, должен оставаться покрытым кровью волшебника до тех пор, пока вся магическая сущность волшебника в крови не впитается в клык и не смешается с магической сущностью уже мертвой змеи. Это формирует связь между волшебником и клыком. Связь, созданную смертью, кровью, жертвой и, что самое важное, магией.

Гарри выпрямился, прочитав эту информацию. Описанный ритуал был до жути похож на то, что произошло с ним на втором курсе. Василиск определенно был магической змеей, и Гарри был отравлен его ядом, после чего он почти сразу убил василиска мечом. Гарри также прикинул, что прошла где-то минута, прежде чем прилетел Фоукс и исцелил его от действия яда. Он был уверен, что в тот момент был близок к смерти.

Это означало, что все, что Гарри нужно было сделать сейчас, — это отправить клык василиска, который он нашел ранее, Олливандеру вместе со своей палочкой. Он был уверен, что вся его «магическая сущность» полностью впиталась в клык, судя по тому, как его тянуло к этой вещи. Он не мог прожить и дня, чтобы хотя бы раз не взглянуть и не прикоснуться к ней. Сначала он списывал эту одержимость на пережитое смертельное столкновение. Теперь... это приобретало совершенно новый смысл.

Отложив книгу, Гарри проверил время. Это был следующий день после его последнего занятия с Викторией, и было уже довольно поздно. Сделав мысленную пометку написать Олливандеру о возможности добавления нового элемента в его палочку, Гарри отправился спать.

* * *

Утро понедельника выдалось мрачным и принесло тяжелые новости. После долгой борьбы Салли-Энн Перкс всё-таки сдалась проклятию ожерелья. После обычной речи о том, какой трудолюбивой была девушка, какой замечательной личностью и как ее будет не хватать, Дамблдор сообщил им, что некоторые занятия у пятых, шестых и седьмых курсов на сегодня отменяются, а у остальных учеников весь день свободен. Это было сделано, как утверждал Дамблдор, «в память о мисс Перкс», а также потому, что авроры усиливали расследование, так как теперь это было дело об убийстве, а не о покушении на убийство. Естественно, поскольку она была ученицей школы, авроры решили допросить тех обитателей замка, которые, по их мнению, могли помочь в расследовании. Поскольку в этот список входили профессора Флитвик, Снейп и МакГонагалл, а также Рон и Гермиона среди прочих учеников и учителей, это означало, что у Гарри будут только Зелья, которые проходили далеко после обеда.

Предоставленная возможность была слишком хороша, чтобы ее упускать. Выбраться на улицу не составило большого труда, так как ему нужно было всего лишь последовать за небольшой группой учеников в на удивление ясный и свободный от мокрого снега день. Оттуда он вошел в Запретный лес, где заканчивались защитные чары замка, и беззвучно аппарировал.

Появившись у входа в Косой переулок, Гарри активировал свое ожерелье и направился к Олливандеру. Он почувствовал тяжесть защитных чар, приближаясь к двери, и открыл ее.

— Мистер Поттер, — тихий голос Олливандера нарушил тишину пустого магазина, предваряя появление самого мужчины из-за пыльных полок. — Разве вы не должны быть сегодня в школе? Я не знал, что зимние каникулы начались так рано.

— Занятия на сегодня отменили, — сказал Гарри, пожимая плечами. — И так как я эмансипирован, я имею полное право идти куда угодно в своё свободное время. Но забудьте об этом. У меня к вам вопрос, — он извлек из кармана клык василиска и положил его на стол. — Я недавно заполучил этот клык василиска, и самое странное то, что меня к нему очень тянет. Теперь, поскольку я полагаю, что у меня с ним есть связь, а василиск — магическое существо, я подумал, можно ли из него сделать палочку? — он вопросительно посмотрел на старого мастера палочек.

— Мистер Поттер, — медленно начал пожилой мужчина, — вы ведь знаете, что я не могу продать человеку другую палочку, если у него уже есть целая палочка, зарегистрированная в Министерстве? Боюсь, то, о чем вы меня просите, довольно незаконно.

— О нет, мистер Олливандер, — легко рассмеялся Гарри. — Вы меня неправильно поняли. Я не хотел, чтобы вы мне сделали новую палочку из этого. Я надеялся, что этот клык можно использовать как сердцевину и, возможно, интегрировать в мою нынешнюю палочку. Я проверил, законы это не запрещают.

Выражение лица мастера палочек немного расслабилось, услышав это.

— В этом отношении вы не ошибаетесь, — медленно сказал он. — Палочка может быть модифицирована. Обычно модификации включают в себя ремонт... то, что вы предлагаете, обычно не делают. Однако это не запрещено. — Мужчина на минуту замолчал, погрузившись в мысли. — Полагаю, я могу вам помочь. Дайте-ка взглянуть на этот клык.

Надев перчатки из кожи василиска и водрузив на нос пенсне, Олливандер начал внимательно изучать клык через окуляр, что-то напевая себе под нос. Через несколько мгновений, которые Гарри провел, разглядывая магазин, он наконец отложил клык.

— Что ж, я определенно могу сказать, что у вас есть связь с этим клыком. Если тот факт, что вы еще не умерли, держа в руках этот крайне ядовитый предмет, не является достаточным показателем, то присутствие части вашей ауры и магической сущности внутри клыка — более чем достаточное доказательство. Мне любопытно, как вам удалось установить связь с клыком василиска? Василисков здесь, в Британии, не видели уже сотни лет.

— О, это долгая история, — сказал Гарри. — Вкратце, на втором курсе меня укусил тысячелетний василиск Салазара Слизерина, которого я затем убил мечом Годрика Гриффиндора, который я извлек из Распределяющей шляпы. Я выжил только потому, что Фоукс, феникс Дамблдора, исцелил мои раны своими слезами.

— «Тысячелетний василиск Салазара Слизерина»? — растерянно повторил Олливандер, разглядывая мальчика перед ним. — Я полагаю, змей был в легендарной Тайной комнате? — Увидев кивок Гарри, мужчина пробормотал: — Невероятно.

Встряхнувшись, Олливандер вернулся к делу.

— Что ж, это немного упрощает дело. Тот факт, что феникс, перо из хвоста которого находится в сердцевине вашей палочки, спас вас от действия змеиного яда, может либо помешать, либо ускорить связь, я пока не могу сказать. Обычно эти два существа не враги, в отличие, скажем, от василиска и акромантула или гиппогрифа и грифона. Тот факт, что у вас есть связь и с пером феникса, и с клыком василиска, может помочь, но тот факт, что тот же феникс помог вам в борьбе со смертельным ядом, может помешать связи... — он замолчал. — Почему бы вам не показать мне вашу палочку? Тогда я смогу составить более точное суждение.

Гарри потянулся к заднему карману. Увидев, как сузились глаза мастера палочек, мальчик вдруг усмехнулся и резким движением левой руки выхватил палочку из кобуры в ладонь, которую затем протянул Олливандеру рукоятью вперед.

Мастер палочек лишь поднял бровь на выходку подростка и взял палочку. Положив палочку рядом с клыком, он наклонился, чтобы рассмотреть предметы на столе через свое пенсне, проводя пальцем взад-вперед по оправе очков. Через несколько мгновений он снова посмотрел на Гарри, сняв очки.

— Что ж, потребуется некоторая работа, но я думаю, это возможно. Хотя это займет время, — предупредил он подростка. — Неделя или две, по моим оценкам.

Гарри на мгновение задумался, прежде чем ответить:

— Я принесу вам палочку и клык, как только начнутся зимние каникулы. Там мне палочка будет не так нужна, как в школе.

Олливандер кивнул:

— Это приемлемо. Я сделаю ее к Новому году, самое позднее. В Новый год с новой палочкой! Я не возьму с вас плату за модификации, считайте это погашением долга, который у меня к вам остался. Да и сама эта задача уже более чем достаточная плата.

— Спасибо, сэр, — склонил голову Гарри. — И еще раз спасибо за подарок, который вы мне прислали. Мне очень понравилась эта книга, как я уже упоминал в своем благодарственном письме, каллиграфия и иллюстрации уступали только богатству и глубине написанных в ней историй.

— Мне было очень приятно, мистер Поттер. Приятно видеть, что такой молодой человек, как вы, ценит прекрасное в жизни. А теперь ступайте, у меня есть дела.

Гарри взял свою палочку и клык и вышел за дверь.

— А это за то, что умничаете, — когда он услышал эту фразу, Гарри тут же увернулся влево, избежав Жалящего сглаза, посланного ему в спину. Усмехнувшись над стариком, пробормотавшим «наглый мальчишка», Гарри поспешил обратно в Хогвартс.

* * *

Гермиона Грейнджер отложила перо и откинулась на спинку стула, протирая глаза. Открыв их, она мутным взглядом посмотрела на свое наполовину законченное задание. Была уже поздняя ночь, а это эссе должно лежать на столе профессоoрa Снейпа завтра! Это означало, что у нее оставалось менее четырнадцати часов, чтобы убрать лишние два дюйма эссе, чтобы оно соответствовало заданным шести футам (она не хотела проверять правдивость его угрозы, что любой, кто превысит лимит, получит ноль), и переписать его начисто перед сдачей. Однако ей было все равно. Сейчас ее главной заботой была не учеба, не обязанности старосты или домашние задания. Нет, у нее были другие заботы, и их было слишком много.

Во-первых, Драко Малфой. Она и Рон знали, что этот скользкий тип стоит за убийством бедной Салли-Энн. Она содрогнулась при воспоминаниях, которые вызывала Салли-Энн. Она была там, когда бедная девочка споткнулась, уронив ожерелье, которое выпало из упаковки. Однако к тому времени, как она узнала ожерелье, было уже слишком поздно, так как Салли-Энн уже дотронулась до проклятого украшения. То, что последовало за этим, было поистине ужасно. Как только ее руки, покрытые митенками, коснулись ожерелья, Салли-Энн поднялась в воздух, раскинув руки, и несколько секунд выглядела умиротворенно, прежде чем начала кричать и биться в конвульсиях. Гермиона и Рон сделали все возможное, чтобы как можно быстрее доставить Салли-Энн к мадам Помфри. Хорошо, что Рон побежал и нашел Хагрида.

Сначала Гермиона думала, что Салли-Энн выкарабкается, но этому не суждено было случиться. Услышав о ее смерти, Гермиона почувствовала себя еще хуже. Она винила в этом себя. Если бы только она была внимательнее и заметила это ожерелье раньше... логически говоря, она знала, что не должна винить себя, но ничего не могла с собой поделать.

Более того, она и Рон знали, что за этим стоит Малфой. Проблема была в том, что доказательств не было! А без доказательств никто не хотел помогать. У них были только догадки. И говорить что-то глупое вроде «Это потому, что он не ходит на занятия и выглядит больным» не будет воспринято хорошо.

Часть ее чувствовала, что все их проблемы были бы решены, если бы они с самого начала вовлекли Гарри в это дело. Одному богу известно, насколько ее друг находчив и наблюдателен. В то время как она была хороша в исследованиях, он был хорош в полевой работе, способен на творческие логические решения. И это без учета ресурсов, которые были в его распоряжении. Его мантия-невидимка, которую, она была уверена, он купил или ему купили на первом курсе (потому что, серьезно, ни одна мантия-невидимка не служит дольше пятнадцати лет, так что это не могла быть мантия его отца), плюс та карта, которую сделали Мародеры, сделали бы отслеживание Малфоя проще простого.

Проблема была в том, что Рон смотрел на вещи иначе. Он утверждал, что Гарри не должен беспокоиться о таких вещах. Что это их работа, порученная самим Дамблдором.

Так что они остались без карты и мантии. И в отличие от прошлого раза, они не могли позаимствовать их, не спросив сначала Гарри. Мало того, что его сундук был защищен невероятным количеством чара, которое сам Грозный Глаз назвал бы паранойей, так он ещё постоянно носил эту мантию при себе. И он также наложил на свои карманы чары против воровства. Хорошо еще, что в чарах не было той функции, которая могла бы сказать, кто пытался их взломать. Таким образом, она могла делать вид, что это кто-то другой пытался залезть к нему в карман, а Рон мог делать вид, что споткнулся о его сундук.

Не то чтобы Гермиона сама хотела просить разрешения у Гарри. Он отказался поверить их подозрениям относительно Малфоя, и это было больно. Часть ее хотела доказать причастность Малфоя просто чтобы утереть Гарри нос.

И похоже, пока что ей придется делать это в одиночку. Рон больше с ней не разговаривал после той большой ссоры, которая у них была после первого матча по квиддичу. Она искренне не могла понять его обиду. Неужели у неё нет права на ошибку? А потом он прицепился к этой шлюхе, Лаванде Браун. Она пыталась убедить себя, что он совершенно волен встречаться с кем ему захочется, в конце концов, она не приглашала его на свидание, и он ее тоже. Но маленькая часть её не могла не чувствовать себя задетой.

Гарри был ещё одной загадкой, которая её беспокоила. Её друг определенно изменился в этом году. И это было очевидно с того момента, как он впервые встретил их в «Норе». Сначала она ожидала увидеть угрюмого, задумчивого и даже злого на весь мир Гарри. Она определённо ожидала этого после их ссоры, где она отчитала его за желание убежать от своих обязанностей.

Но это... это было совершенно другое. Этот Гарри был жизнерадостным и живым. Не говоря уже об уверенности и экстравертности. Хотя все остальные были довольны таким положением дел, она была уверена, что Гарри лишь создавал фасад, скрывая свои истинные чувства за маской. Она была убеждена, что это лишь вопрос времени, прежде чем Гарри наконец взорвется от сдерживания своих чувств. И она была полна решимости заставить его открыться, пока не стало слишком поздно и они все однажды не проснулись, обнаружив, что он сделал что-то радикальное и безответственное, например, сбежал.

У неё были и другие вопросы к мальчику. Например, как он находил время на квиддич и обязанности капитана команды, и при этом посещал занятия и сдавал все домашние задания в рекордно короткие сроки! В то время как остальные шестикурсники изо всех сил пытались понять объяснённую теорию (включая её саму), Гарри практически парил над всем курсом. Он теперь всегда был первым, кто осваивал новое заклинание, получая идеальные результаты через несколько минут после того, как учитель разрешал им начинать. И он делал невербальные заклинания с легкостью, словно дышал.

Другими словами, пока она боролась за место в пятерке лучших, он боролся за то, чтобы не стать номером один. И он не особенно в этом преуспевал. Хотя его история о том, что он от природы левша и недавно вернулся к использованию левой руки, объясняла улучшение почерка и колдовства, Гермиона, в отличие от учителей, не верила, что это было причиной его взлета на первое место в учёбе.

Что действительно заставляло её хмуриться от разочарования, так это та проклятая книга по зельям, из которой он списывал. Её не обманула его жалкая отговорка о том, что он случайно уничтожил книгу, хотя профессор Слизнорт и проглотил эту наживку. Она знала наверняка, без тени сомнения, что книга все ещё у него. Однако он так хорошо замёл следы, что она не могла его поймать. Подумать только, у него хватило наглости выдавать чужие идеи за свои!

Сначала она подозревала его в том, что у него есть похожие учебники от предыдущих талантливых студентов и он их использует, но отвергла эту теорию. Конечно, он не мог найти книги по всем предметам! К тому же она не видела, чтобы он корпел над учебниками по другим предметам так же, как над учебником по зельям.

Так что Гермионе пришлось скрепя сердце признать, что Гарри был талантлив от природы. Это было нелёгкое признание, даже для самой себя, но ей нужно было смотреть правде в глаза. Хотя, может, это был просто обман? Если так, то его результаты на ТРИТОН раскроют всю правду...

Сначала она предполагала, что его будут избегать или использовать для выполнения чужих домашних заданий, как поначалу использовали её, прежде чем она стала его другом, и даже после этого. Но все, казалось, просто обожали его! Более того, они принимали его критику и исправления с благодарностью, которой заметно не хватало, когда то же самое делала она.

Единственным объяснением, которое она могла придумать, было то, что его слава и популярность защищали его от презрения и насмешек.

Что было самым удивительным, так это сглазы и порчи, которые, она была уверена, он накладывал на Филча и миссис Норрис, и это прямо перед другими студентами, которые предсказуемо смеялись и аплодировали. Тот Гарри, которого она знала, не был бы таким... задирой.

— А какие у тебя доказательства, Гермиона? — спросил он, когда она высказала ему претензию его по этому поводу.

— Я могу наложить Приори Инкантатем на твою палочку... это покажет, какое заклинание ты использовал, — сказала она торжествующе, оправившись от минутного шока от того, что он открыто бросил ей вызов.

— Верно, но как у старосты, у тебя нет полномочий забирать палочку у ученика и накладывать такое заклинание.

— Тогда я могу попросить МакГонагалл сделать это, — парировала она после паузы. Она была уверена, что угроза МакГонагалл заставит его отступить.

— Что ж, тогда я могу проговориться, что некто наложил заклинание Конфундус. Я слышал, что учителя очень неодобрительно относятся к таким чарам, наложенным на ничего не подозревающих студентов, которые, например, летают на метле... Что тогда будет? Особенно в нынешней атмосфере, — его тон был обыденным, но его слова были более чем способны заморозить её на месте.

Гермиона не могла поверить, что он шантажировал её таким образом, пока стояла там, глядя ему в спину, а он уходил с разношёрстной группой своих однокурсников и прихлебателей. Хотя, это был не первый раз, когда он делал что-то такое подлое и хитрое. То, как он манипулировал Роном, чтобы тот сыграл лучшую игру в своей зарождающейся школьной карьере квиддича, было тоже весьма изящно. Не говоря уже о том, как он использовал её, когда манипулировал Роном.

Потом была компания, в которой он вращался. Почти половину времени Гермиона видела его проводящим время с разными девушками, делая вид, что слушает одну, флиртуя с другой. Ей ещё предстояло выяснить, почему он пошёл на свидание с Дафной Гринграсс, из всех возможных вариантов, и что они друг в друге нашли. Фактически, Гринграсс была единственной девушкой, в компании которой она видела его регулярно.

Он также стал холоднее по отношению к ним. Она полагала, что они это заслужили, учитывая, как они игнорировали его и исчезали, чтобы шпионить за Малфоем. Но это было необходимо. Малфой был угрозой. Она была уверена, что ему поручили убить кого-то в школе. Его целью мог быть директор... или Гарри.

Тогда Гермиона дала себе обещание. После того, как всё это закончится, она сядет с Гарри и они прояснят все недомолвки. Затем, когда всё будет в порядке, когда Малфой отправится в Азкабан, благодаря тому, что она сорвала его заговор, заставив Гарри понять, что она была права всё это время, и когда Гарри наконец покончит с Волдемортом с её помощью, она задаст ему те вопросы, которые действительно её беспокоили с тех пор, как она его встретила.

Гермиона очень не любила неразгаданные загадки, а Гарри Поттер был самой большой неразгаданной загадкой, которую она когда-либо видела. Как только всё это закончится, она планировала узнать всё, всё о его жизни до Хогвартса (тема, которую он, как она сразу заметила, избегал любой ценой) и чем он занимался в этом году. Рона она уже раскусила, а вот Гарри ее завораживал. Вытягивать из него секреты было всё равно что вырывать зубы.

Она не задумывалась о том, что и у неё были секреты от Гарри, или что Гарри имел право на свои секреты, так же как и все остальные.